Где наша слава, там и наше сердце

Что говорит о страсти тщеславия Евангелие. – Пусть левая рука твоя не знает, что делает правая. – Что значит молиться втайне. – Тщеславие приводит к фарисейскому лицемерию. – Ища опору в человеческом одобрении, можно отпасть от Бога. – О ложном стыде. – Примеры нетщеславного поведения и смирения в Священном Писании. – Как, приобретая духовные плоды, не впасть в прелесть?

Мы продолжаем наши беседы о борьбе со страстями, беря за основу Евангелие. Такой подход несколько сужает тему, но он дает и некоторые преимущества: мы начинаем понимать, как применять Евангелие к жизни, начинаем осознавать его актуальность. Очень часто по разным причинам Евангелие остается для нас просто книгой – то ли исторической, то ли, в общем смысле слова, вероучительной, то есть основанием нашей веры, но не является жизненным руководством. Мы – сами по себе, Евангелие – само по себе. Некоторые христиане и вовсе руководствуются житейским здравым смыслом и едва-едва придерживаются основных ветхозаветных заповедей, таких как «не убий», «не прелюбодействуй» и им подобных. А некоторые следуют, что само по себе, конечно, неплохо, святоотеческому учению, но не умеют отождествить его с учением евангельским. И наша задача состоит в том, чтобы показать, что святоотеческое учение проистекает из Евангелия и основано на нем.

Одна из восьми главных страстей – тщеславие. Обычно о тщеславии упоминают после того или перед тем, как рассуждать о гордости. Эти две страсти связывают между собой, и справедливо. Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что никто не станет гордым, если прежде не поддастся тщеславию. В то же время нужно понимать, что эти страсти несколько различаются. Можно, конечно, говорить о тщеславии как о некоторой разновидности гордости, но, я думаю, удобнее рассмотреть эту страсть как нечто отдельное. И Спаситель также говорит о ней особо. В Нагорной проповеди Он довольно много рассуждает о тщеславии и приводит примеры стремления к суетной, тщетной славе.

Итак, что говорит об этой страсти Господь наш Иисус Христос? Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас; иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного. Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою³²¹. То есть подающий милостыню должен, по возможности, скрывать это от людей. Но поскольку такое не всегда осуществимо, то он должен, по крайней мере, подавать милостыню не для того, чтобы его хвалили. Тут нужно сделать маленькую историческую справку. Некоторые толкователи Библии говорят о том, что у древних иудеев был такой обычай. Когда они желали раздать милостыню, то в людных местах, где обычно бывало много нищих, трубили в маленький рожок, и нищие к ним подходили. То есть слова Спасителя: Не труби перед собою – это не просто образ, а действительный обычай. Конечно, обычай совершенно дикий, потому что трубящий человек привлекал к себе всеобщее внимание и показывал, что он добродетельный.

Истинно говорю вам: они уже получают награду свою. Они получают свою награду в виде человеческой похвалы. Но не нужно понимать это слишком буквально: будто бы, если тебя не похвалили в лицо, значит, все хорошо. Нет, людское одобрение, даже и не высказанное, но вызванное твоими публичными добрыми делами, уже предполагает, что ты стремишься к награде от людей. В то же время нужно сделать и такую оговорку. Не всегда возможно творить добрые дела тайно. На этот счет интересно мнение великого русского праведника, святого Иоанна Кронштадтского. Как-то в беседе с ним игумения Таисия (Солопова) спросила: «Батюшка, как творить добрые дела втайне? Их надо скрывать?» А отец Иоанн ответил: «Нет, творить милостыню втайне – это значит творить ее так, чтобы не тщеславиться». Действительно, большую часть добрых дел утаить не в нашей власти. Допустим, строит человек храм или монастырь – как он может это утаить? Или он своей милостыней питает многих бедных людей – все равно рано или поздно этим людям станет известно, кто их кормит, и они будут его благодарить. Выходит, этот человек не получит награды от Бога, хотя он и делает добро ради Христа, ради того, чтобы исполнить заповедь? Конечно, это не так. Значит, речь идет не о том, чтобы о наших добрых делах вообще никто не знал, а о том, чтобы, если так можно выразиться, мы сами о них не знали.

Спаситель далее говорит именно об этом: У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая³²². Разумеется, нельзя понимать это буквально: не может наша собственная левая рука не знать, что делает правая. Можно, наверное, истолковать это так: мы должны утаивать свои добрые дела даже от самых близких людей. Но ведь если от посторонних еще как-то получится утаиться, то от членов семьи, друзей или сотрудников скрыть свои добрые дела почти невозможно. Я думаю, что самое правильное толкование этой заповеди – то, которое относится к внутренней жизни. Нужно, чтобы мы сами не давали цены своим делам, чтобы мы исполняли их как долг, а не как нечто особенное и достойное одобрения. В русской святоотеческой литературе есть даже такое слово – «самоцен». Мы должны избегать «самоцена», то есть высокой самооценки.

Возникает вопрос: как это сделать? Конечно, если бы не сверхъестественная помощь Божия, то это было бы невозможно: сделать добро и не потщеславиться. Но если мы будем внутренне молиться и отсекать помыслы «самоцена», то с помощью Божией как раз и добьемся того, что наша левая рука не будет знать, что делает правая, хотя это и трудно себе представить. Но, чтобы этого достичь, нужно вести долгую, тщательную и упорную борьбу.

Тщеславие – это страшный враг. Это страсть, которая крадет у человека благодать, дарованную ему от Бога. Один подвижник рассказывал о себе, что, когда он чувствовал подкрадывающиеся помыслы тщеславия (а он уже знал, что если он их примет или даже только начнет рассматривать, то благодать сразу его оставит), он падал ниц, плакал и молился, можно сказать вопил к Богу: «Господи! Убийцы приближаются! Сохрани меня». И мы, если хотим жить действительно по-евангельски, должны бороться с тщеславием всеми своими силами.

У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно³²³. Что значит видящий тайное? Это значит видящий только чистую, тайную добродетель. Если наша добродетель не тайная, то Бог ее, можно сказать, не видит, потому что мы уже получили за нее награду. Даже если мы сотворили милостыню в буквальном смысле тайно, а внутренне потщеславились, эта милостыня уже не является сотворенной по Евангелию. В действительности она сделана по страсти, она явная – явная для нас самих. И наоборот: пусть многие люди знают о наших добрых делах, но если сами мы стараемся не придавать этому значения, боремся со своим тщеславием – эта милостыня останется тайной, и только за нее Отец наш Небесный воздаст нам, только такую добродетель Он видит.

А что значит воздаст тебе явно? Наивно было бы предполагать, что Господь воздаст тебе тем, что прославит тебя перед людьми и все узнают о твоей добродетели. Воздать явно – значит воздать явным действием благодати. Нужно помнить такую простую вещь: если мы правильно совершаем любую добродетель, то воздаяние за нее бывает ощутимым прежде всего для нас самих. Другими словами, мы должны в своем сердце чувствовать действие благодати Божией в большей или меньшей степени, но явно, ощутимо. Некоторые думают: «Бог мне воздаст за мое доброе дело» или «Бог мне уже воздал», а в чем это воздаяние, они не понимают и никак его не чувствуют. Но если не чувствуют, значит, его и нет. Ведь не может человек сказать, что он сыт, когда он этой сытости не чувствует. А душевное состояние столь же реально, как и состояние телесное, если не более. Поэтому, если мы не чувствуем в душе некоторого насыщения благодатью, некоторого утешения, значит, и воздаяния нет. Значит, мы совершаем добродетель неправильно, скорее всего с тщеславием. Воздаяние, то есть действие благодати, может выразиться в утешении, умиротворении или в чем-то ином. Например, нетщеславно подав кому-то милостыню, мы увидим, что наша молитва после этого стала более искренней и внимательной. Под милостыней я имею в виду не только материальную помощь деньгами или каким-то имуществом, но и любую другую поддержку: добрым словом, разумным советом, если мы способны его дать, помощью в житейских делах.

И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою³²⁴. Спаситель обличает лицемеров, которые молятся ради человеческого одобрения, то есть перед лицом других людей. Но здесь, опять же, нужно сделать оговорку. Мы, наподобие древних иудеев, которые молились в своих молитвенных собраниях, также собираемся на богослужение для общего моления. И стараемся сосредоточиться, собрать свой дух воедино и принести Богу жертву хваления, как говорит Священное Писание³²⁵. Поэтому не нужно думать, что если мы стоим в храме благоговейно и собранно, то этим обязательно уподобляемся лицемерам. Если наше внутреннее состояние проявляется внешне, то в этом еще нет никакого греха. А вот если мы нарочно напускаем на себя молитвенный вид, принимаем благоговейные позы, как-то особенно кланяемся и делаем все это ради мнения людей, – это уже, конечно же, грех.

Необходимо понимать: можно молиться уединенно в келии и при этом поддаваться тщеславию. Если человек считает свою молитву какой-то особенной, усердной, если он ею доволен, если он совершает ее не ради спасения и покаяния, а ради того, чтобы стать святым и бесстрастным, допустим таким, как Антоний Великий, – то в этом также проявляется желание прославиться: человека никто не видит, но он думает, как люди его оценят. «Может быть, – думает он, – за эту молитву они меня и не прославят, потому что они ее не видят, но зато потом они заметят мое духовное выражение лица, заметят результат этой молитвы и обязательно прославят меня и одобрят мое поведение». А порой диавол внушает человеку и такие нелепые, безумные и пагубные помыслы: «Придет время, я стану святым, и меня все будут прославлять». И вот человек, молясь наедине и скрывая свои молитвенные подвиги, постоянно как бы имеет перед собой толпу людей, перед глазами которых он все это совершает. И наоборот: человек правильно молящийся, даже если находится в храме, в присутствии других верующих, может внутренне так уединиться, углубиться в молитву и через покаяние отсечь все безумные сатанинские помыслы, что он действительно будет творить молитву тайно. Тайно, потому что не думает о человеческом мнении и, самое главное, потому, что он сам не дает своей молитве никакой цены. Молится не ради славы, а ради спасения своей души.

Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно³²⁶. Конечно, по возможности надо исполнять заповеди о тайном творении добродетели буквально. Это одно из проявлений смирения, но лишь одно – не единственное и не самое главное. Потому что если бы мы пытались всегда буквально исполнять заповедь о тайной молитве, как делают это некоторые сектанты, то не могли бы и собраться вместе в церкви. Иные люди доходят до смешного: боятся дома всей семьей помолиться под тем предлогом, что они хотят сотворить молитву втайне. Хотя на самом деле семейная молитва очень полезна для всех членов семьи и в особенности благотворно влияет на детей. Другие боятся прочитать при людях перед едой «Отче наш», что тоже нелепо.

Я думаю, что под молитвой в тайной комнате нужно понимать внутреннее уединение, то есть углубление внутрь самого себя, может быть даже и в сердце, хотя последнее, конечно, не для всех возможно. Надо так сосредоточиться, чтобы забыть обо всем внешнем. Тогда мы забудем и о тех зрителях, присутствующих действительно или в нашей фантазии, которые якобы нас оценивают и воздают нам достойную, как нам кажется, славу за нашу усердную молитву. И когда мы внутренне уединимся, тогда Отец наш, видящий тайное, воздаст нам явно. О явном воздаянии за тайную молитву можно сказать то же, что и о явном воздаянии за тайную милостыню. И даже, может быть, более того, потому что через молитву легче стяжать Божественную благодать. Некоторые думают, что Господь воздаст им за их молитву когда-нибудь потом, они ничего не ждут, молятся сухо и безразлично и считают, что это нормально. Нет. Если не чувствуется в душе явного воздаяния, значит, молитва совершается неправильно. Значит, тайной молитвы нет, а есть молитва явная, то есть тщеславная. Если бы наша молитва была тайная, то есть смиренная, то мы обязательно почувствовали бы, что Бог приблизился к нам, а правильнее сказать, что мы духом своим возвысились и приблизились к Богу.

А молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны³²⁷. Иногда тщеславие проявляется в напыщенной, многословной молитве. Желая выразить свои «возвышенные» чувства, неопытный молитвенник придумывает разные высокопарные слова. Неважно, что другим людям они могут показаться смешными, важно, что сам он считает их высокими. Я вообще подозрительно отношусь к людям, которые высокопарно выражаются, потому что, по большей части, это от тщеславия или неопытности. Да, святые отцы иногда говорили возвышенно, но они имели на это право: их слова отображали их возвышенный опыт. А для нас такая речь будет обличением нашего тщеславия. Это будет отображение не нашего опыта, а наших нелепых детских мечтаний о том, что такое духовное. Вообще, нам лучше опасаться молиться своими словами. Лучше молиться либо краткой, покаянной Иисусовой молитвой, либо молитвословиями, составленными святыми отцами. Молясь их словами, мы идем по их пути и через слова святых отцов действительно прикасаемся к их возвышенному опыту. Если же мы имеем нужду попросить что-либо у Бога своими словами, то будем делать это просто и по возможности кратко, например: «Господи, помоги мне, исцели такого-то человека». А дальше или молиться за этого человека молитвой Иисусовой, или читать какое-то молитвословие, например канон.

Примером молитвы, правильной во всех отношениях, в том числе и нетщеславия, является молитва «Отче наш». Она чрезвычайно проста по форме, и эта простота является высшим проявлением молитвенности. Простота – это качество, в каком-то смысле противоположное тщеславию. Например, мы обращаемся к Богу со словами: «Отец наш», – что может быть проще? Слова эти простые, но в них содержится действительное молитвенное дерзновение. Никто из нас никогда, при всей своей изощренности, ничего такого не придумал бы. Поэтому не будем поддаваться тщеславию, не будем изобретать собственных высокопарных слов. Они наверняка будут выражать недуховные чувства, которые кажутся нам духовными и искренними лишь по нашей неопытности.

Когда-то давно один мой знакомый, который пришел к вере, но еще колебался в истинах христианства, сказал мне, что молитва «Отче наш» неискренняя. Как пример искренней молитвы он привел молитву какого-то индийского аскета, который говорил так: «Вот, я обращаюсь к Тебе и не знаю, как Тебя назвать и Что Ты такое…» На самом деле сомнение моего знакомого говорило о том, что он не понимал настоящей простоты и искренности. Он не дошел до этой простоты, и его лукавство, изощренность, путаница в мыслях делали для него молитву «Отче наш» неискренней, как бы чрезмерно простой. Поэтому наше неправильное внутреннее состояние не может быть критерием того, какие чувства мы должны испытывать в молитве. Нужно ориентироваться на евангельское и святоотеческое учение.

Между прочим, в молитве «Отче наш», по духу молитве покаянной, как вы помните, есть такие слова: И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим³²⁸, Господь продолжает: Ибо, если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный³²⁹. Покаяние, желание испросить у Бога прощение своих грехов как раз препятствует тщеславию. Человек, по-настоящему, глубоко понимающий, что он погибает и что спасется он только в том случае, если Господь его помилует, уже не будет тщеславиться своей молитвой, не будет думать о славе перед людьми. И вообще, человеческое мнение о нем не будет его тревожить.

Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою³³⁰. Мы не должны во время поста напускать на себя унылый вид. Конечно, пост – это выражение покаяния, но одно дело – спасительная печаль о своих грехах, и другое – напускное уныние с целью показать, как нам тяжело поститься. На самом же деле разумный, опытный христианин проходит пост радостно. Конечно, иногда поститься бывает тяжело: происходит борьба, преодолевается телесная немощь, человек понуждает себя к подвигу. Но в то же время пост есть духовная радость, духовное освобождение, это делается ради спасения. Тот, кто унывает от поста, этим показывает, что он относится к посту неправильно, обращает внимание на телесную его сторону, а не на духовную.

Поэтому Спаситель дальше говорит: А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое³³¹. Конечно, речь идет не о том, чтобы никто не заметил, что мы постимся. Некоторые древние подвижники так жестоко постились, что не заметить их телесного состояния было невозможно. Как можно было не увидеть, что люди постятся, если они, как говорит Иоанн Кассиан Римлянин, от слабости едва-едва открывали веки? Если они не могли на службе стоять и поэтому садились? Если они ходили как трость, колеблемая ветром? Но в то же время они, по возможности, скрывали тяжесть своего подвига, подвизались не ради человеческой славы, а ради того, чтобы спасти свою душу, получить прощение грехов. И не нужно понимать слова: Помажь голову твою и умой лице твое, – буквально, а то некоторые начнут во время поста употреблять духи, якобы исполняя заповедь Евангелия. Это образное выражение, призывающее нас совершать свой подвиг с радостью.

Чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцем твоим, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно³³². Обратите внимание на выражение: Пред Отцем твоим, Который втайне. Мы постимся перед Богом и для Бога, а не перед людьми. И подражаем в этом Небесному Богу Отцу, Который скрывает Свои дела и как бы тайно совершает управление миром и промышляет о спасении человеческого рода.

Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше³³³. Эти слова можно отнести как к последующему поучению – о том, чтобы не заботиться о земном, так и к предыдущему – о тщеславии. Тщеславие – это также сокровище, собираемое на земле. Где наша слава, там и наше сердце. Если человек ищет славы от Бога, то не помышляет ни о чем земном, а думает только о Боге, только о будущей жизни. Он имеет сердце свое на небесах. Тот же, кто ищет человеческого одобрения, готов ради него пойти на все, даже на грех. Когда люди его за какое-то дело одобряют, то он делает это дело с вдохновением, а если не одобряют, то он огорчается и работа теряет для него всякий смысл. Ему все становится неинтересным.

Господь наш Иисус Христос не только поучал, как правильно совершать основные добродетели – милостыню, молитву и пост, из которых проистекают все прочие, но и обличал тех людей, которые были чрезвычайно подвержены безумной, пагубной страсти тщеславия. Можно было бы привести тому много примеров из Евангелия, но я приведу только одно поучение Спасителя, где Он обличает фарисеев. Слово «фарисей» стало уже нарицательным и означает лицемера, который внутренне совершенно не таков, каким показывает себя перед людьми. Тогда Иисус начал говорить народу и ученикам Своим и сказал: на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают³³⁴. Если мы видим таких лицемеров и они учат нас правильно, то мы должны их слушаться, но по делам их не поступать. Часто пример оказывает гораздо большее действие, чем слова. Посмотрев на поведение лицемера, который учит правильно, а ведет себя неправильно, мы начинаем делать так же: декларировать какие-то высоконравственные истины, а в действительности вести себя так, как нам подсказывает земная выгода, как велят нам наши страсти.

Связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям, а сами не хотят и перстом двинуть их³³⁵. Вот признак лицемера – учить правильно, а самому даже не касаться того, чему учишь. Осуждать других людей за те или иные прегрешения, а самому совершать еще худшие проступки. Такое поведение кажется странным, но, тем не менее, оно встречается сплошь и рядом.

Все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди: расширяют хранилища свои и увеличивают воскрилия одежд своих³³⁶. Здесь Спаситель совершенно откровенно обличает и фарисеев, и всех нас, если мы имеем в себе порок тщеславия. Когда мы читаем Евангелие, то не должны отождествлять себя только с учениками Христовыми. Полезно нам бывает иногда увидеть в себе и то, что в нас есть от врагов Христовых, – конечно, не для того, чтобы прийти в отчаяние, а для того, чтобы исправиться и покаяться.

Все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди. То есть тщеславные люди либо вообще ничего не делают, либо делают напоказ. Если никто их подвигов не увидит, то они и пальцем не пошевелят, а если ожидают человеческой славы, то могут сделать все что угодно: и строго поститься, и плакать, и много молиться.

Расширяют хранилища свои. Хранилища – это кожаные коробочки, в которых хранились куски пергамента с изречениями из Писания, в том числе с главной заповедью: Господь, Бог наш, Господь един есть; и люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душею твоею и всеми силами твоими³³⁷. Эти коробочки ремнями крепились ко лбу и к левой руке и должны были напоминать иудеям о завете Бога с Израилем. Когда древний еврей приступал к молитве, он надевал эти хранилища на лоб и на руку. Евреи и сейчас носят такие. Это была заповедь Моисея. Сейчас она, конечно, уже потеряла свое значение, а в то время была справедлива. Но евреи, расширяя эти хранилища, думали не о том, чтобы углубиться в молитву и помнить, что Господь Бог есть Бог единый, не о том, чтобы устремить к Нему весь ум, а о том, чтобы показаться перед другими более благочестивыми. Воскрилия риз у них также имели символическое значение, напоминали им о некоторых истинах закона Божия. Вместо того чтобы принимать эти истины к сердцу, они внешне увеличивали воскрилия, чтобы выглядеть особенно набожными перед своими соплеменниками и единоверцами.

Также любят предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах³³⁸. Это распространенный порок, многие страдают им и сейчас. Мы любим, чтобы нам оказывали почет. Мы любим, чтобы наши родственники и друзья воздавали нам честь на пиршествах, то есть на вечеринках или праздниках. Мы хотим стоять в церкви на каком-то особенном, почетном месте, чтобы на нас обращали внимание. Я, конечно, не хочу всех огульно в этом обвинить, просто каждый должен трезво на себя посмотреть, нет ли в нем такой черты – желания, чтобы его как-то выделяли из числа других людей.

Также любят предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах и приветствия в народных собраниях, и чтобы люди звали их: учитель! учитель!³³⁹ Конечно, не многие из нас имеют право называться учителями, но мы, тем не менее, любим, когда нас ценят за то, что мы говорим нечто умное, дельное или даже благочестивое. Если нам эта слава дорога, если нам нравится, что мы такие рассудительные и духовные, значит, в нас действует страсть тщеславия. Спаситель считал ее настолько вредной, что даже запретил своим ученикам называться учителями.

А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель – Христос, все же вы – братья; и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах; и не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник – Христос³⁴⁰. Некоторые сектанты понимают эту заповедь буквально, но это, конечно, неправильно. Человек ведь может и не называться учителем, отцом или наставником, но внутренне чувствовать себя таковым, и тогда это обличение Спасителя будет обращено и к нему. Например, у некоторых сектантов пресвитера называют не «отец», а «брат», у них все братья. Но если такой «брат» любит председания, если ему оказывают почет и он этому радуется, если он не исполняет того, чему учит, значит, он уже поддался страсти тщеславия и на самом деле мнит себя отцом, учителем и наставником.

Православная Церковь действительно основана на том, что у нас единый Учитель – Христос. Никто, даже апостолы, никогда не дерзали учить чему-то своему. Высшей похвалой для всех подвижников благочестия, для всех святых отцов было то, что они передавали апостольское учение, что они никак не уклонились от апостольского предания. Во всей Церкви, начиная с древнейших времен, мы видим необыкновенный дух смирения, дух нетщеславия. Да, мы называем святых отцов учителями. Но как нам не называть великими и вселенскими учителями, например, святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста? Они действительно учители Церкви! Но они учили не чему-то своему, и поэтому к ним никак не относится евангельский упрек в тщеславии. И если мы называем отцом того или иного священника, или епископа, или, тем паче, какого-нибудь преподобного подвижника, например Серафима Саровского или Сергия Радонежского, то это не значит, что мы воздвигаем себе кумира, препятствующего нашему поклонению Богу Отцу. Эти люди действительно являются нашими духовными отцами. Они, можно сказать, приводят нас к истинному поклонению Небесному Богу Отцу. Потому что у нас действительно один отец – Отец Небесный, у нас один Учитель и Наставник – Христос, и тот человек, который учит нас почитать этого единого истинного Отца и повиноваться учению Христову, как раз и достоин называться учителем, и наставником, и отцом, как бы являясь образом правильного богопочитания на земле.

Больший из вас да будет вам слуга: ибо кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится³⁴¹. Апостолы считали себя слугами верующих людей и служили им своим словом. Так они сами говорили: Нехорошо нам оставлять служение слова³⁴², то есть воспринимали свою проповедь как служение. Они действительно исполнили эту заповедь. А если человек желает, чтобы ему служили, хотя бы он избегал этих наименований – «учитель», «наставник», «отец», то он на самом деле стремится к тому, чтобы быть большим, чем другие, а не их слугой. Человек – существо лукавое, он может изобрести много красивых смиренных слов, но эти слова будут только прикрытием его гордости и тщеславия. Поэтому суть состоит не в словах, а в сердечном чувстве.

Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что поедаете домы вдов и лицемерно долго молитесь: за то примете тем большее осуждение³⁴³. Здесь Спаситель обличает книжников и фарисеев. Почему обличает? Потому что человек, который много знает, который изучает закон, но не исполняет его, достоин большего осуждения. Такие люди своим лицемерным поведением, своим желанием славы человеческой соблазняют других. И сами не входят в Царство Небесное, и других не допускают, препятствуют им приступить к покаянию. Что значит поедаете домы вдов? Может быть, здесь имеется в виду насильственное отъятие имущества у бедных людей. А может быть, подразумевается такое поведение фарисеев, которое заставляло нуждающихся людей жертвовать деньги на содержание этих лжемолитвенников, и то, что они прикрывали этот свой тихий, «приличный» грабеж долгой молитвой. Поэтому не всегда долгая молитва – признак благочестия. Конечно, нельзя сказать и то, что это обязательно признак лицемерия. Нужно смотреть и на другие дела человека.

Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас³⁴⁴. Лицемер, хотя бы ему и удалось кого-то обратить к вере, своим соблазнительным поведением делает этого человека еще худшим, еще большим циником, чем сам этот проповедник, и тот погибает. Не всегда активная проповедь является признаком благочестия. Часто люди проповедуют ради выгоды, а еще чаще – ради славы.

Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру; сие надлежало делать, и того не оставлять. Вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие!³⁴⁵ Фарисеи, исполняя мелкие предписания закона, то есть жертвуя десятину с самых ничтожных доходов, которые и доходами-то назвать нельзя, и это делали ради славы. Им хотелось, чтобы их признали точными исполнителями, ревнителями закона, но в то же время они не имели ни справедливости, ни милосердия, ни веры. Однако без этих добродетелей щепетильное исполнение закона не приносит никакой пользы. Да, надо было проявлять ревность даже в мелочах, но не оставлять и главного. Иначе человек уподобляется тому, кто боится проглотить насекомое и при этом поглощает верблюда.

Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды³⁴⁶. Люди неопытные, может быть, отчасти даже не осознающие своего лицемерия, стараются внешне выглядеть хорошо: исправляют свои нравы, ведут себя внешне прилично, не нарушают грубо заповедей. В то же время внутри они исполнены хищения и неправды, то есть явно злобных, несправедливых помыслов. Но нужно понимать, что если мы не очистим себя изнутри, то наше приличное поведение не принесет нам никакой пользы. Исполнение заповедей надо начинать изнутри, иначе оно будет неискренним и превратится как раз в то лицемерие, которое в данном случае обличает Спаситель.

Фарисей слепой! очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их³⁴⁷. Конечно, речь идет не о чаше и блюде, а о душе человека. Нужно сначала очистить себя изнутри, тогда наше поведение станет достойным и внешне. А если мы пренебрегаем внутренним и думаем только о внешнем, то нам нельзя избежать тщеславия. Невозможно! Наши поступки всегда имеют какой-то мотив. Если у нас нет мотива внутреннего, то мы будем искать опору в чем-то внешнем, то есть в человеческом одобрении. А к чему это может привести? Вот пример: до революции вся Россия была как будто бы православная и все считали это нормальным. Потом вдруг «разрешили» в Бога не верить – и значительная часть народа сразу же отпала от веры. Те люди, которые на протяжении многих лет до этого ходили в церковь, исповедовались и причащались, по крайней мере, в посты, – теперь совершали дикие изуверства и кощунства. Потому что жили они человеческим мнением, человеческим одобрением.

Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты³⁴⁸. Вы знаете, что есть обычай, который существует с древности, – украшать гробницы, могилы. Богатые люди делают на могилах своих родственников роскошные памятники. Снаружи все прекрасно, благолепно, почти произведение искусства, а под могильной плитой – разлагающийся труп. Подобное может происходить и с человеком. Снаружи он украшен, а внутри – полное разложение.

Так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония³⁴⁹. Нам нужно искренне и мужественно принимать это обличение всякий раз, как мы читаем Евангелие, – и стараться быть праведными не только по наружности, но и изнутри. Нужно бороться с греховными чувствами и движениями души. Человек, который будет взирать на свою внутреннюю жизнь, не сможет загордиться, он всегда будет каяться. И чем больше он будет познавать свою греховность, тем больше будет каяться. Такой человек, с одной стороны, будет избегать тщеславия, с другой – действительно будет совершать добрые дела искренне, от всей души, а не для человеческой славы.

Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что строите гробницы пророкам и украшаете памятники праведников, и говорите: если бы мы были во дни отцов наших, то не были бы сообщниками их в пролитии крови пророков; таким образом вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех, которые избили пророков³⁵⁰. Подобное бывает и с нами. Если мы прославляем угодников Божиих, то это само по себе нас не оправдывает и не делает нас праведными, если мы не совершаем добрых поступков, не имеем усердия в духовном подвиге. Мы думаем, что одним только прославлением праведников, например преподобного Серафима Саровского, Сергия Радонежского или праведного Иоанна Кронштадтского, уже спасаемся. На самом деле мы подчас этим себя обличаем, осуждаем и, так сказать, свидетельствуем против самих себя. Ведь если мы прославляем преподобного Серафима, то почему же не подражаем его делам?

Между прочим, нужно обратить внимание на обращения, употребляемые Спасителем: книжники и фарисеи. Книжники – это люди, которые изучали и толковали Моисеев закон и потому мнили, что они, благодаря своему обширному знанию закона и преданий старцев, уже специалисты в законе. Однако на деле они его не исполняли, а только кичились своими отвлеченными знаниями. Это один из видов тщеславия: большие теоретические знания и жизнь, не соответствующая этим знаниям. Другой вид тщеславия – фарисейство. Фарисей в переводе означает «особый», «отделенный». В среде иудеев была такая секта, члены которой отделяли себя от прочих людей. Они щепетильно исполняли закон, тщательно придерживались преданий старцев, то есть знаменитых учителей своего времени, так называемых раввинов (впоследствии эти старческие предания были записаны в Талмуде), и чурались общения с прочими иудеями, которые, как им казалось, не исполняли закон так строго, как подобает.

Вот два вида лицемерия, два вида тщеславия: одно – кичение теоретическим знанием, другое – надменность из-за мелочного исполнения всяких предписаний. Этого мы должны бояться. Не будем думать, что если мы много читали и много знаем, но не исполняем прочитанного, то это принесет нам пользу. И не будем думать, что если мы в чем-то внешнем, допустим в аккуратном посещении храма, правильном поведении при богослужении и прочем, все делаем как нужно, то мы уже выше других. Я обратил внимание на слова книжники и фарисеи, потому что эти наименования можно отнести и к нам. Эти пороки в нас могут жить и действовать так же, как и в древних иудеях, к которым обращался Спаситель.

До этого мы рассуждали о том, что желание человеческой славы губит человека и не приносит ему благодати, и о том, что нужно искать славы от единого Бога. А сейчас я должен сказать о другой стороне тщеславия – ложном стыде. Спаситель говорит об этом так: Кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святыми Ангелами³⁵¹. Мы не должны бояться позора в том случае, если нам придется потерпеть его ради веры в Господа и ради жизни по Его заповедям. Многие из нас подвержены этой страсти. Может, мы не особенно ищем славы, но зато очень стыдимся, когда нас порицают за наше странное, с точки зрения окружающих, поведение, за нашу самоотверженность в служении Богу. Этот стыд часто препятствует нам совершенствоваться во многих и многих добродетелях. Нужно очень бояться этого ложного стыда, потому что если мы ему поддадимся, то и Господь постыдится нас, когда придет в славе Отца Своего со святыми Ангелами. И не только в будущей, но и в этой жизни. Если мы стыдимся исповедовать Христа и жить по Его заповедям, то и Он «стыдится» нас и удаляется от нас Своею благодатью. И когда мы чувствуем, что в душе у нас нет ожидаемого благодатного утешения от молитвы или от участия в церковных таинствах, то это может быть и оттого, что мы человекоугодливо себя ведем.

Обличая фарисеев, Спаситель сказал: Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от единого Бога, не ищете?³⁵² Мы ищем славы друг от друга, это нас поддерживает и укрепляет и в добром и в плохом. Ищем ее, не понимая, что она переменчива. Мы не можем пользоваться одинаковым авторитетом у всех людей. Один думает о нас так, другой несколько иначе. И вот мы занимаемся бесплодным делом: ищем того, чтобы все имели о нас доброе мнение. Но это невозможно! Это безумная затея, а вот то, что действительно реально и возможно – это приобрести славу от Единого Бога, Который всегда требует от нас одного и того же. Но мы этим пренебрегаем и, постоянно ища славы от людей, как говорит Спаситель, не можем веровать. Поскольку мы хотим, чтобы люди нас всегда одобряли, то, естественно, будем бояться откровенно высказывать свое мнение или вообще его иметь.

Часто люди не верят в Бога по той причине, что опасаются выглядеть глупыми. Они стараются в глазах людей неверующих, чуждых христианства, показаться разумными, серьезными, современными. Человек, который хочет в глазах безбожников выглядеть умным, должен фактически отречься от Бога. Часто так и бывает. Многие люди не верят просто из-за того, что желают казаться такими же, как все. Но если даже подобное не происходит так прямо и явно, то тщеславие в любом случае удаляет благодать и вместе с ней веру, потому что вера – это действие благодати. А смирение, наоборот, привлекает благодать, и в сердце человека рождается твердая вера.

Исторический пример неверия ради человеческого одобрения – неверие высшего класса иудейского общества во времена Спасителя. Апостол Иоанн Богослов говорит об этом так: Из начальников многие уверовали в Него; но ради фарисеев не исповедывали, чтобы не быть отлученными от синагоги, ибо возлюбили больше славу человеческую, нежели славу Божию³⁵³. Представляете?! Люди уверовали в то, что Иисус есть истинный Христос, помазанник Божий, что Он есть Сын Божий. Но ради того чтобы не опозориться в глазах своих духовных вождей, ради того чтобы не быть отлученными от ветхозаветной Церкви – то есть просто избежать бесчестия, ведь больше никакого вреда им причинить не могли, – они не исповедовали Господа, отреклись от Него. Вот какая сильная, могущественная, губительная страсть – тщеславие!

Я уже не раз говорил и снова повторю, что мы недооцениваем опасность страстей. Тщеславие, сребролюбие, гнев, чревоугодие – эти страсти, как мы видим из евангельского повествования, заставляли людей совершать страшные преступления. То, что Ирод, будучи благоразумен, не мог сделать в трезвом состоянии, он сделал во время пира под действием опьянения и похоти. От его страстей: пьянства, чревоугодия и блудной страсти – погиб Иоанн Креститель. Иуда Искариотский предал Спасителя под действием сребролюбия. Начальники иудейские не исповедовали Господа Сыном Божиим из-за тщеславия. Не будем думать, что страсти – это нечто пустяковое и терпимое и что главное – иметь веру. Страсти могут погубить нас, несмотря на нашу веру. Поэтому будем усердно противиться страсти тщеславия. Пусть мы и не искореним ее до конца, но, по крайней мере, будем с ней бороться, чтобы она не развивалась. И в конечном счете мы ее истребим или почти истребим, чтобы она не руководила нами и не заставляла нас совершать преступления против нашей совести.

Примером нетщеславного поведения в Евангелии служит поступок Закхея. Это повествование всем хорошо знакомо. И вот, некто именем Закхей, начальник мытарей и человек богатый, искал видеть Иисуса, кто Он, но не мог за народом, потому что мал был ростом, и, забежав вперед, влез на смоковницу, чтобы увидеть Его, потому что Ему надлежало проходить мимо нее. Иисус, когда пришел на это место, взглянув, увидел его и сказал ему: Закхей! сойди скорее, ибо сегодня надобно Мне быть у тебя в доме³⁵⁴. Представьте себе такое поведение! Богатый, солидный человек на виду у всего города, в котором он живет, желая увидеть Спасителя, не стыдится залезть на дерево, то есть вести себя так, как обычно ведут себя дети. Мы почему-то думаем, что сейчас это было бы неприлично, а в древности было чуть ли не обыкновенно. На самом деле, понятия приличия тогда были приблизительно такими же, как сейчас. Это был дикий поступок. Но этот дикий поступок, поступок человека, который совершенно пренебрег человеческим мнением, показал в Закхее внутреннюю жажду истины, жажду покаяния. И Господь не презрел его искренности.

Другой пример смелого, дерзновенного поведения показал евангельский слепорожденный. Фарисеи, допрашивая его, требовали, чтобы он за свое исцеление воздал славу Богу, но не прославлял Господа Иисуса Христа, Который его исцелил. Как бы формально воздал славу Богу, а на деле, так сказать, отрекся от Него. Вот этот эпизод. Итак, вторично призвали человека, который был слеп, и сказали ему: воздай славу Богу; мы знаем, что Человек Тот грешник. Он сказал им в ответ: грешник ли Он, не знаю; одно знаю, что я был слеп, а теперь вижу. Снова спросили его: что сделал Он с тобою? как отверз твои очи? Отвечал им: я уже сказал вам, и вы не слушали; что еще хотите слышать? или и вы хотите сделаться Его учениками? Они же укорили его и сказали: ты ученик Его, а мы Моисеевы ученики. Мы знаем, что с Моисеем говорил Бог; Сего же не знаем, откуда Он. Человек прозревший сказал им в ответ: это и удивительно, что вы не знаете, откуда Он, а Он отверз мне очи. Но мы знаем, что грешников Бог не слушает; но кто чтит Бога и творит волю Его, того слушает. От века не слыхано, чтобы кто отверз очи слепорожденному. Если бы Он не был от Бога, не мог бы творить ничего. Сказали ему в ответ: во грехах ты весь родился, и ты ли нас учишь? И выгнали его вон³⁵⁵.

Этот бывший слепой не побоялся исповедовать истину. Он говорил простые вещи, в которых был совершенно уверен, не захотел лебезить перед людьми, которые считались учителями, но, наоборот, твердостью и искренностью обличил их, сказав: Это и удивительно, что вы не знаете, откуда Он, а Он отверз мне очи. Но мы знаем, что грешников Бог не слушает; но кто чтит Бога и творит волю Его, того слушает. Простое рассуждение, на которое фарисеи, при всей своей мудрости и образованности, не смогли возразить.

Вот кому мы должны подражать в своем поведении – Закхею и слепорожденному. Чудеса, подобные исцелению слепого, происходят и с нами, и мы не должны стыдиться их исповедовать. Может быть, не всегда это должно выражаться в словах, но в поступках должно выражаться всегда.

Спаситель на Тайной вечери перед Своими страданиями сказал ученикам следующие слова: Когда Я посылал вас без мешка и без сумы и без обуви, имели ли вы в чем недостаток? Они отвечали: ни в чем. Тогда Он сказал им: но теперь, кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч; ибо сказываю вам, что должно исполниться на Мне и сему написанному: и к злодеям причтен. Ибо то, что о Мне, приходит к концу³⁵⁶. Это не значило, что нужно действительно купить мечи, как наивно поняли Его ученики. Они сказали: Господи! вот, здесь два меча. Он сказал им: довольно³⁵⁷. Спаситель сказал «довольно» не в том смысле, что двух мечей им хватит, а в том смысле, что «перестаньте об этом говорить, вы неправильно поняли». Мне кажется, слова Спасителя о мечах можно истолковать так: отныне всякий исповедающий Христа должен вести себя, с общепринятой точки зрения, совершенно бесстыдно, то есть не взирать на человеческое мнение. Потому что если Спаситель был распят как разбойник, то истинные Его последователи также часто будут восприниматься людьми, чуждыми Церкви, как какие-то разбойники. Вот это и значили слова: Продай одежду свою и купи меч, то есть: «Ты теперь вне закона. Как Я был сопричтен к злодеям и оказался как бы вне закона, так и всякий желающий идти по Моим стопам также должен вести себя смело и дерзко, думая только о том, чтобы исполнить Мою волю, а не о том, чтобы угодить людям».

Не подумайте, что я учу бесстыдству или дерзости в прямом смысле слова. Я говорю о том бесстыдстве, которое в нашем поведении видится людьми, чуждыми христианства. На самом деле христианство чрезвычайно целомудренно и смиренно, но наше смиренное, целомудренное, кроткое поведение многими людьми воспринимается как вызов, как величайшая дерзость, как необыкновенное бесстыдство.

Вот к какому нетщеславию, презрению человеческого мнения призывает нас Спаситель. Лишь бы мы только во всем следовали своей христианской совести. Мы должны быть всегда готовы к порицанию со стороны людей, находящихся вне истины.

Нужно сказать здесь и о том примере, который показал нам Господь наш Иисус Христос. Никто из людей не имел большего смирения и большего нетщеславия, никто не вынес большего позора, чем Спаситель. Пророк Исаия сказал о Господе, что Он был умален паче всех сынов человеческих³⁵⁸, то есть уничижен, опозорен больше всех людей, которые когда-либо жили на земле. И Он принял этот позор ради нашего спасения. Еще до Своих страданий Он показал нам образец смирения, умыв ноги ученикам. Мы воспринимаем Евангелие как нечто само собой разумеющееся, не умеем посмотреть на него свежим взглядом. А что произошло на самом деле? Представьте себе: Господь Иисус Христос был в глазах своих учеников великим учителем, пророком; они видели Его бесчисленные чудеса, которых не делал никто от сотворения мира. Наверное, они в то время уже думали, что это Мессия, Сын Божий. И вот Он снимает с Себя одежду и начинает мыть ноги Своим ученикам. Если посмотреть на это свежим взглядом, то действительно можно воскликнуть вместе с апостолом Петром: Господи, не умоешь ног моих вовек!³⁵⁹. Таким странным и невозможным показался апостолу этот поступок Господа, однако же Господь именно этим самоуничижением показал нам пример, как нам нужно смиряться друг перед другом и не бояться при этом выглядеть униженными и опозоренными.

И конечно же, самый поразительный пример смирения Спасителя – это предание Им Себя на унижения, оскорбления, оплевания и в конце концов распятие. Мы смотрим на крест несколько отстраненно, уже привыкли к этому изображению. Да мы и изображаем его определенным образом, украшаем, чтобы через действительное событие распятия Господня увидеть духовную его сущность. Но представим себе, что такое распятие на самом деле. Обнаженного человека на глазах злорадствующей толпы прибивают гвоздями ко кресту, потом крест поднимают, и этот человек на протяжении многих часов в муках и судорогах умирает. Большего унижения невозможно себе и представить даже для самого обыкновенного человека. Но если мы вспомним, что распят был Сын Божий, Творец неба и земли, Промыслитель, то изумимся тому непостижимому смирению, которое Он проявил. Спаситель не побоялся никакого позора, как сказано в пророчествах, не закрывал лица Своего от оплевания³⁶⁰. Недаром святой Исаак Сирин называет смирение одеянием Божества. Действительно, эта непостижимая и, можно сказать, безграничная добродетель, достойна такого названия.

* * *

Какие слова из Евангелия можно вспоминать при тщеславии? Что в Евангелии является заповедями?

Разделение на заповеди условное. Все Евангелие является заповедью, само описание событий, скажем поведение Спасителя в той или иной ситуации, является образцом для нас и поэтому тоже является заповедью. А при тщеславии надо вспоминать шестую главу Евангелия от Матфея, потому что там говорится о том, что нужно тайно творить милостыню, молитву, пост и так далее.

Допустимо ли думать о том, что нами приобретены те или иные духовные плоды, ведь это опасно: можно впасть в прелесть?

Конечно, духовные плоды должны быть, их даже перечисляет апостол Павел в одном из своих посланий. Плод же духовный есть радость, мир, долготерпение, кротость, милосердие, вера, воздержание³⁶¹. Во многих местах Священного Писания говорится о плодах духовных. Мы не можем их не чувствовать. Если нам сказано: Возлюби ближнего твоего, как самого себя³⁶², то мы обязаны судить о себе: имеем мы эту любовь или нет, если имеем, то в какой степени. Человек должен уметь судить о себе трезво, – конечно, лучше с помощью опытного духовника. Может быть, допустимо в виде исключения советоваться и просто с опытным христианином. Бывает, что мирянин или монах, не посвященный в духовный сан, имеют духовный опыт. Но желательно, конечно, чтобы это был духовник. Читая святых отцов, советуясь с более опытными христианами, кем бы они ни были, мы таким образом определяем, в каком находимся состоянии.

Если мы больны и лечимся, то должны знать, выздоравливаем или еще нет: лечение только началось, или совсем никаких сдвигов нет, или мы приближаемся к здоровью? А если мы не будем этим интересоваться, то зачем тогда и лечимся? То же и в духовной жизни. Мы должны видеть изменения, происходящие в нашей душе. И надо понимать, что если изменения происходят в нашей душе, значит, это отражается и на нашей жизни. А не так, как бывает: нам самим кажется, что мы очень духовные, но все вокруг стараются нас избегать, потому что мы своей «духовностью» никому проходу не даем – всех заставляем быть духовными, так что они уже трясутся от страха, когда нас видят. Бывает такая «духовность», ложная ревность: чуть-чуть человек изменился в лучшую сторону и уже считает, что все обязаны измениться точно так же, как и он. Если кто-то изменился больше, чем он, это тоже плохо. «В этом, – думает человек, – гордость. А кто изменился меньше, чем я, тот нерадивый». Если другие люди изменяются либо быстрее, либо медленнее, либо, как нам кажется, совсем не меняются, то мы считаем, что это уже достаточный повод, чтобы вести себя с ними агрессивно. Конечно, это неправильно. Но я немного отвлекся.

Прелесть бывает не от того, что мы хотим почувствовать духовные плоды, а от гордости. Что такое духовный плод? Это ведь не то, что во время молитвы у меня лицо сияет, как у Моисея, когда он с Синая спускался, так что надо на лицо набрасывать платок. Плод духовный состоит в том, что человек становится, например, кротким. Плод духовный состоит в том, что в человеке есть смирение, покаяние – я не буду произносить высокие слова, а скажу очень простые, – снисхождение к людям, сочувствие. Когда у нас появляется скромное о себе мнение – это тоже плод духовный. Может быть умиление в молитве. Обо всем этом, повторю, нужно советоваться с духовником, желательно, конечно, опытным. Нужно и святоотеческую литературу читать, в особенности русских подвижников благочестия, поскольку они близки к нам по времени. Может быть, к ним обращаться полезно еще и потому, что они знают наш национальный характер и говорят о духовной жизни так, что нам все понятно. В первую очередь нужно прочитать сочинения святителя Игнатия (Брянчанинова). Тогда мы сможем судить о себе правильно. А не стремиться ни к каким результатам – значит просто впасть в уныние под предлогом смирения.

Что такое «человек в прелести»? Какие признаки этого состояния, как вразумить такого человека и дать ему понять его состояние?

Это очень сложный вопрос: сложный не потому, что трудно объяснить, а потому что нужно много говорить об этом. Кратко можно сказать так: причина прелести – гордость, признаки прелести – крайняя самоуверенность, иногда даже до безумия, до сумасшествия в самом точном смысле слова. Суть прелести состоит в том, что человек принимает ложные духовные состояния за истинные, иногда сам их изобретая, а иногда следуя демонским внушениям. Прельщенные люди совершенно уверены в том, что они живут особенной жизнью, испытывают благодатные состояния. Они никогда не слушают ничьих наставлений. Вразумить такого человека очень трудно, почти невозможно. Для этого нужно много молиться и иметь великую мудрость и такт: это все равно что с больным человеком говорить. Я думаю, что среди нас людей, способных вразумить прельщенного, нет. Дай Бог, чтобы нас самих вразумлять не пришлось.

Как избежать прелести? Во-первых, делать все в духе смирения и покаяния. Об этом прекрасно пишет святитель Игнатий (Брянчанинов). Во-вторых, читать святоотеческие книги и иметь представление о том, что такое прелесть и в чем она выражается. Для начала я советовал бы прочитать по этому поводу сочинение святителя Игнатия «О молитве Иисусовой. Беседа старца с учеником». Хотя основной предмет статьи – Иисусова молитва, но там подробно говорится и о прелести. Поэтому, прочитав этот труд, вы получите некоторые основы знаний и о молитве Иисусовой, и о том, что такое ложное духовное состояние. Я отвечаю кратко, на самом деле на эту тему нужна особая беседа, а то и несколько бесед.

У меня очень много тщеславных помыслов, в душе я ощущаю гордость, от молитвы она не пропадает. Можно ли, кроме молитвы, прибегать еще к смиренным мыслям, помышлять, что всё от Бога, или надо только терпеть и молиться?

Мысли о том, что всё от Бога, иногда помогают. Мой духовник любил повторять: «Все Божие, и мы тоже». Но он имел право так говорить, я же, судя по себе, еще раз скажу, что, пока нет Иисусовой молитвы, все можно подделать, во всем притвориться. Поэтому с некоторой осторожностью, наверное, позволительно прибегать к смиренным мыслям, но необходимо бояться игры, мечтательности, воображения. Лучше понуждать себя к покаянию. А то, что у новоначального монаха или новоначального христианина появляются помыслы тщеславия, неудивительно. У кого их нет? Нужно молиться, каяться в них, поддался помыслу – кайся, поддался – кайся.

Кроме того, стремление к таким смиренным мыслям иногда может быть и просто от гордости. «Всё от Бога». Конечно, всё от Бога, но что особенного у тебя есть, чтобы ты так говорил? Ты как будто признаешь, что ты уже нечто приобрел, и «смиряешь» себя. Другой со стороны на тебя посмотрит и скажет: «А что у тебя от Бога-то? От диавола я много чего в тебе вижу, а вот от Бога у тебя ничего нет». Приписывать все Богу должен тот, у кого действительно есть какие-то дарования: непрестанная молитва, бесстрастие, явные, великие добродетели. А если человек только начал свою духовную жизнь и весь опутан страстями, то о чем и говорить? Что у него от Бога? Очки красивые или пуховый платок? Больше-то и сказать не о чем. Но если человек гордится очками, то это лишь позволяет сделать вывод о его духовной скудости, при которой он способен превозноситься такими ничтожными вещами.