Мамона нашего времени

Заботиться о пропитании необходимо. – Почему мы копим богатство? – Верный в малом и во многом верен. – Как через богатство приобрести благодать Божию. – Сребролюбие как совокупность всех страстей. – Евангельские примеры нестяжания и сребролюбия. – Как определить, есть ли в тебе страсть сребролюбия? – Как нам относиться к ветхозаветной заповеди о десятине.

В Нагорной проповеди Спаситель сказал: Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и мамоне²⁹⁶. Под мамоной понимается богатство. Это образное выражение, и сказано так было иудеям для того, чтобы вызвать в них большее отвращение к страсти стяжательства, потому что мамона – это было языческое божество народностей, окружавших иудеев, божество, которое приносило богатство.

Дальше Спаситель развивает эту тему. Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды?²⁹⁷. Речь идет не о том, чтобы мы не трудились и совершенно не заботились о теле, как понимают это некоторые сектанты и как, может быть, хотят делать некоторые православные, думая, что они этим исполнят заповеди. Если мы будем понимать Евангелие слишком буквально, тогда мы, например, должны будем вырвать себе глаз и бросить его от себя. Речь идет о том, чтобы мы под предлогом заботы о пище и одежде не искали богатства.

Мы должны трудиться. Заповедь в поте лица есть хлеб свой хотя и дана первозданному человеку, Адаму, после его падения, но она не отменяется и сейчас, даже для людей, ведущих монашеский образ жизни. Совершенно не заботиться о теле способны только люди, достигшие высочайшего преуспеяния, редчайшие из подвижников, такие как Онуфрий Великий и подобные ему. Они даже и одежды не имели и питались тем, что пошлет им Бог. Но это явление исключительное, и равняться на этих избранников Божиих для нас будет гордостью. У Екклезиаста есть слова о том, что если человеку дано есть и пить от трудов своих, то это дар Божий²⁹⁸. Действительно, бывает такое, что человек и трудится, но вкусить от трудов своих не может. Значит, трудиться так, чтобы приобретать себе на хлеб, – это тоже дар свыше. Если мы об этом забудем, если будем думать, что все зависит только от нас, то Господь вразумит нас тем, что мы будем трудиться, как выражается другой ветхозаветный пророк, для дырявого кошелька²⁹⁹.

Итак, забота о пропитании необходима, но она должна быть соединенная с упованием на Бога. Эту заботу не нужно делать предлогом для накопления богатств. Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?³⁰⁰. Но ведь даже самая беззаботная птица хотя и не сеет и не жнет, но все же по-своему трудится для пропитания. То есть у нас не должно быть чрезмерной заботы о пище, как нет ее у птиц, но труд все же необходим. Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть? И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут³⁰¹. И здесь то же: если мы совершенно перестанем заботиться о своей одежде, то нам придется ходить в лохмотьях или нагими. Однако не все могут носить рубище, как древние подвижники.

Итак, не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом³⁰². Евангелие не говорит, что нам не нужны ни пища, ни одежда, но призывает нас не тревожиться об этом: Бог знает, что мы, Его дети, имеем во всем этом нужду, и как Отец попечется о нас, если мы будем стараться исполнять Его заповеди. Часто это обетование Божие на нас не исполняется по той причине, что мы не ведем себя соответственно своему званию, то есть нарушаем другие Божии заповеди. Вина здесь наша.

Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам³⁰³. Из слов: Ищите же прежде Царства Божия – ясно, что мы должны заботиться и о земных благах, но прежде искать Царства Небесного. Тогда мы сможем приобрести то, что нам необходимо: отчасти потому, что Бог знает нашу нужду и подаст нам, отчасти потому, что мы избавимся от излишних потребностей. Ведь если человек мечтает о роскоши, о наслаждении телесными благами и не получает их, то это не значит, что Бог не исполняет Своего обетования, – это значит, что сам человек стремится к тому, к чему не должно и что на самом деле неважно, то есть он хочет лишнего. Христианство учит не только полагаться на Бога в отношении необходимых потребностей, но и избавляться от потребностей искусственных. Современная реклама часто навязывает нам мысль о том, что мы нуждаемся в той или иной вещи, без которой на самом деле можно спокойно жить. Мы должны смотреть на свои потребности трезво, не поддаваться внушениям ни рекламы, ни наших собственных страстей.

Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы³⁰⁴. Не нужно слишком далеко заглядывать вперед и, опасаясь лишений, чрезмерно заботиться о завтрашнем дне. Почему мы копим богатство? Потому что думаем, что оно нам пригодится: «Сегодня у нас все необходимое есть, а завтра, может быть, не будет, надо накопить, чтобы хватило и на завтра». Слово «завтра» надо понимать, конечно, образно – оно может означать и всю нашу будущую жизнь, и жизнь наших потомков, и так далее. Эта забота о завтрашнем дне является одним из сильнейших предлогов для накопительства, любостяжания. Святитель Игнатий (Брянчанинов) одним из проявлений сребролюбия называет страх болезней, старости и бедствий. Эти опасения, с одной стороны, вызывают желание копить, с другой – оправдывают в наших глазах страсть сребролюбия.

Спаситель говорил: Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом³⁰⁵. Что это значит? Мы должны быть верны Богу в земном богатстве, которое названо здесь малым. Речь, конечно, идет о людях, действительно имеющих богатство, хотя мы иногда имеем пристрастие даже к ничтожному имуществу. В недавние времена богатым считали человека, который имел квартиру в несколько комнат, скромненькую советскую машину и более или менее прилично одевался. Сейчас, конечно, совсем другие мерки. Все относительно, поэтому богатством можно назвать пристрастие к любому имуществу. Какой-нибудь дикарь на острове собирает красивые ракушки и думает, что он очень богат, потому что у него их целый сундук или хижина. А нам нравится желтый металл или бумажки с изображением американского президента и мы радуемся: «Как много у нас бумажек!» На самом же деле, если посмотреть трезво, все это условности.

Верный в малом и во многом верен. Всякое богатство – ракушки ли это дикаря или бумажки цивилизованного человека – все равно богатство малое. И если мы в этом малом будем верны, то есть при помощи вверенного нам богатства будем совершать добрые дела, то мы будем верны и во многом, то есть в духовном служении Богу. И тогда нам будет дарована Божественная благодать, служить Богу в гораздо более высоких и важных делах. А неверный в малом неверен и во многом. Тому, кто использует свое богатство лишь для наслаждения жизнью, не уделяет от своего избытка нуждающимся, кто служит не ближним, а своей плоти (а это «служение» не имеет границ: всегда найдутся охотники изобрести новые развлечения и удовольствия, чтобы выкачать из людей деньги), Бог не вверит и духовного служения, не дарует Своей благодати.

Итак, если вы в неправедном богатстве не были верны, кто поверит вам истинное?³⁰⁶. Неправедным называется всякое богатство здесь не потому, что оно всегда нажито несправедливо. Человек может разбогатеть и честным трудом, телесным или умственным. Имущество может достаться человеку по наследству, то есть он получает его честно, не совершив никакого, даже самого малого, преступления. Неправедным богатство называется потому, что оно дается не за нравственные заслуги человека, и в высшем смысле это некая несправедливость. Добрый человек может быть бедным, а другой, не столь добродетельный, – богатым. Можно сказать, что человек наживает богатство сам, благодаря своим умственным способностям. Однако и умственные способности одному даются в большей степени, другому – в меньшей. И тот, кто имеет развитые умственные способности, совсем не обязательно человек нравственный. В высшем смысле богатство даруется людям несправедливо, незаслуженно, и эту несправедливость они должны самостоятельно устранить, то есть помогать тому, кто нуждается и почему-либо не имеет возможности пользоваться материальными благами. И тогда мы этим неправедным богатством приобретем и богатство истинное – благодать Божию. Собственно, только это и есть истинное богатство, потому что все остальное эфемерно, оно будет отнято у нас вместе с жизнью. Духовное же богатство будет нашим преимуществом как здесь, так и в будущей жизни, оно не отойдет от нас никогда. Поэтому оно и называется истинным: во-первых, его в иной жизни уже невозможно потерять, во-вторых, оно достается нам именно по нашим заслугам, зависит не от умственных или каких-либо других способностей, а от нашего собственного произволения.

И если в чужом не были верны, кто даст вам ваше?³⁰⁷. Материальное имущество справедливо называется чужим, потому что оно нам не принадлежит. Оно является частью материального мира – когда мы из этого мира уйдем, то оставим и имущество. Мы не владеем им в собственном смысле этого слова. Наше богатство лишь то, которое внутри нас, то есть духовные блага: добродетели, благодать Божия и, в некотором смысле, Сам Бог, потому что общение с Ним, единение с Ним – это и есть благодать Божия. Чем мы ближе к Богу, тем больше в нас действует благодать. Благодать – это не вещь, которую можно взять и с одного места переложить на другое, правильнее ее сравнить с сиянием солнца. Пока солнце светит, сияние через окна естественно будет проникать в дом. Если же окна закроют или на солнце набегут тучи, то сияния видно не будет или оно уменьшится. Благодать – это близость к Богу. Чем ближе мы к Богу, тем больше сияет в нас слава Божия. Богатством, имуществом мы называем благодать образно, приближенно к нашим понятиям, чтобы нам было все ясно.

Никакой слуга не может служить двум господам, ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и мамоне³⁰⁸. Здесь Спаситель вновь повторяет Cвое поучение о том, что мы не можем одновременно служить и Богу и мамоне. Это не значит, что христианство запрещает такую деятельность, как бизнес, предпринимательство, – нет, но чем бы мы ни занимались, мы должны понимать, что прежде всего служим Богу, все остальное случайно и необязательно.

Слышали всё это и фарисеи, которые были сребролюбивы, и они смеялись над Ним³⁰⁹. Их поведение кажется странным, но на самом деле многие люди также смеются над этим поучением Спасителя. Они даже считают, что невозможно угодить Богу, если ты ничего не имеешь: ведь тогда невозможно раздавать милостыню и совершать другие добродетели внешнего характера. Не желая принимать упрек в сребролюбии, такие люди начинают смеяться над учением о нестяжании и бескорыстии. И даже мы, христиане, на деле часто пренебрегаем этим учением. Когда нам говорят, что нужно уповать на Бога, мы все же уповаем на имущество, пусть даже и малое. Мы не хотим верить Богу, не хотим надеяться на Него до такой степени, чтобы ни о чем не заботиться.

Он сказал им: вы выказываете себя праведниками пред людьми, но Бог знает сердца ваши, ибо что высоко у людей, то мерзость пред Богом³¹⁰. Почему Спаситель так сказал? Сребролюбие, по учению святых отцов, есть совокупность всех страстей. Поскольку деньги – это универсальное средство для достижения любых целей, они дают человеку возможность удовлетворять все страсти. Есть даже такая кощунственная поговорка: «Деньги не Бог, но все могут». Раз такая поговорка появилась, значит, есть и люди, наверное их даже много, которые так думают. Человек же, который уверен, что деньги помогут ему достичь любой цели, исповедует своеобразную религию (и апостол Павел говорит, что сребролюбие есть идолопоклонство) – он обожествляет деньги. Конечно, не буквально, как древние язычники, но в нравственном смысле он обожествляет деньги, вообще богатство. Такой человек внешне может быть праведником, а внутренне, в душе своей, он мерзок перед Богом, потому что стремление к накопительству обличает в нем жажду удовлетворять свои греховные пожелания. Святитель Игнатий (Брянчанинов) в своих творениях рассуждает о том, что сребролюбие может заменить в душе человека все прочие страсти, и со стороны он может даже казаться бесстрастным.

Всем известна притча Спасителя о богаче и Лазаре, которая начинается так: Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его³¹¹. Конечно, в притче все утрированно. В жизни не часто случается, чтобы человек, живя в необыкновенной роскоши, каждый день пиршествовал, а под воротами у него лежал нищий. Чаще бывает, что человек хотя и не пиршествует, но хорошо обеспечен и живет в довольстве, а тот, кто беден, нуждается не до такой степени, чтобы лежать под воротами в струпьях. Поэтому не нужно думать, что если в жизни мы не увидим подобной нужды, то у нас уже нет повода для помощи ближним. Притча изображает все (хотя и на житейских примерах) несколько преувеличенно, чтобы до нас лучше дошел ее смысл. Вы помните, конечно, что Лазарь за свое терпение был перенесен на лоно Авраамово и наслаждался райским блаженством, а богач за свое жестокосердие был предан адским мукам. И может быть, он был наказан не за то, что одевался в порфиру и виссон и пиршествовал блистательно, а за то, что, имея богатство с избытком, он не заботился о человеке, который нуждался.

Наверное, теперь будет уместно привести из Евангелия яркие примеры как нестяжания, бескорыстия, так и сребролюбия. Вот один из самых ярких примеров нестяжания, связанный непосредственно с деньгами. Иисус увидел человека, сидящего у сбора пошлин, по имени Матфея, и говорит ему: следуй за Мною. И он встал и последовал за Ним³¹². Апостол Матфей, который был мытарем, то есть сборщиком податей, встал с места, где он собирал пошлину, – с мытницы, и оставил все собранные деньги. Здесь не говорится о том, что он как-то распорядился насчет них: как только Господь позвал его и голос совести велел ему следовать за Ним, он ни о чем больше не думал, бросил все свои деньги и пошел. Такой поступок говорит о необыкновенной решительности. Для того чтобы лучше понять Священное Писание, всегда полезно посмотреть на вещи, о которых оно говорит, просто. Понять, что люди, о которых там идет речь, часто такие же, как мы.

Вспомним и Закхея. В ответ на то, что Господь проявил к нему, грешному, презираемому человеку, милосердие и снисхождение, и посетил его дом, Закхей решился половину своего имения отдать нищим, а всем, кого обидел (то есть, собирая подати, взял лишнее), воздать вчетверо. Я думаю, что в результате он остался почти без имущества: половину раздал нищим, а из другой половины отдал каждому, у кого он взял лишнее, в несколько раз больше. Это также пример необыкновенной нестяжательности и покаяния с отречением от своего имущества. Представьте себе семейного человека, который так поступает и семью, которая из богатой превращается либо в нищую, либо в лучшем случае бедную. В Евангелии все описано просто, а если мы представим себя на месте Закхея, то надо откровенно сказать, что мы бы еще хорошо подумали, прежде чем сделать такой поступок. И мы очень испугались бы такого шага.

Теперь посмотрим на евангельские примеры сребролюбия. Все помнят эпизод о том, как богатый юноша подошел к Господу с вопросом: «Как войти в жизнь вечную?». И когда Господь сказал ему: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение свое, раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах. И приходи, и следуй за Мной»³¹³, тогда юноша отошел с печалью, потому что у него было большое имение. Этот человек стремился к вечной жизни, умолял о своем спасении и, несмотря на то что он, казалось бы все заповеданное исполнял, чувствовал некоторую неудовлетворенность. Это был, можно сказать, душевно здоровый человек. Однако, когда речь зашла о том, что для совершенства ему нужно все свое имение продать, он опечалился, не смог переступить эту черту. Это говорит о том, что сребролюбие, или любостяжание, вовсе не пустяк. Очень тяжело оставить свой дом, имущество, пусть и самое малое, и, оставшись без ничего, следовать за Господом. Одно дело – читать книги и мечтать о себе, другое – исполнить заповеди Священного Писания в своей жизни.

Самый страшный пример сребролюбия – это предательство Иуды Искариотского. Вспомним известный эпизод. За шесть дней до Пасхи пришел Иисус в Вифанию, где был Лазарь умерший, которого Он воскресил из мертвых. Там приготовили Ему вечерю, и Марфа служила, и Лазарь был одним из возлежавших с Ним. Мария же, взяв фунт нардового чистого драгоценного мира, помазала ноги Иисуса и отерла волосами своими ноги Его; и дом наполнился благоуханием от мира. Тогда один из учеников Его, Иуда Симонов Искариот, который хотел предать Его, сказал: Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим? Сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих, но потому что был вор. Он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали. Иисус же сказал: оставьте ее; она сберегла это на день погребения Моего. Ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда³¹⁴. Что произошло вслед за этим? Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвященникам и сказал: что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребренников; и с того времени он искал удобного случая предать Его³¹⁵. Вы видите, что предательство было совершено Иудой ради денег. Многие люди пытаются объяснить это как-то иначе, не веря, что из-за денег можно совершить такое страшное преступление. Мне кажется, эти люди просто не знают жизни. В наше время большинство громких убийств совершается из-за денег, все остальное не имеет почти никакого значения. Ради денег некоторые люди могут сделать все что угодно: убить и одного, и несколько десятков человек – и рука не дрогнет. Когда страсть сребролюбия возобладает душой человека, сребролюбие, как и всякая страсть, затмевает его разум. И если человек не может эту страсть удовлетворить, то приходит в состояние аффекта, перестает собой владеть.

Что произошло с Иудой Искариотским? Иуда, как предполагают некоторые толкователи, надеялся, что когда Господь станет царем иудейским, тогда и он сможет занять какое-то место в Его окружении и пользоваться преимуществами приближенного царя. А это тоже своего рода сребролюбие – желание наслаждаться земными благами. Когда Иуда потерял надежду на это, поняв, что Царство Спасителя не от мира сего, что это Царство не над телами, а над душами человеческими, тогда он начал думать о предательстве. Но все-таки некоторое утешение у него оставалось: он носил с собой денежный ящик. Вполне может быть, что он сам захотел его носить. Прочие апостолы, как люди, стремящиеся только к духовному, только к угождению Богу, наверное, не хотели исполнять эту тягостную и суетную обязанность. Он же с удовольствием согласился взять ее на себя, потому что был сребролюбцем и пользовался возможностью воровать, как ему казалось, незаметно для других. Почему ему так казалось? Потому что он разуверился в Господе, не верил больше в Его пророческий дар и думал, что может красть совершено незаметно. Но когда его обидели и он увидел, что деньги, как говорится, тратятся понапрасну и ему не достанутся, тогда он разгневался и, поняв, что он здесь не только не обогатится, но и вообще ничего не приобретет, пошел и предал Спасителя. Но, поскольку в нем действовала страсть, он сделал это не даром, желая хоть что-то получить за свой отвратительный поступок.

Некоторые толкователи не хотят примириться с тем, что сумма, за которую Иуда предал Христа, была незначительна – тридцать сребреников. Им непонятно: как можно было за такую небольшую сумму совершить такое ужасное преступление? Поэтому я сейчас нарочно загляну в «Библейскую энциклопедию» и прочитаю вам справку о том, какого размера на самом деле была эта сумма. «За тридцать сребреников была продана неповинная Кровь Господа. Вероятно, они были сребряными сиклями. Каждый сребреник равнялся четырем драхмам»³¹⁶. То есть сумма была, в общем-то, незначительная. А сейчас посмотрим, что такое динарий, и поймем, о какой сумме говорил Иуда, когда предлагал продать миро за триста динариев. «Динарий – наиболее употребительная в Палестине во время земной жизни Спасителя римская серебряная монета, составляла одну четвертую сикля, или двадцать одну копейку серебром. Один динарий составлял дневную плату за труд наемника, как видно из притчи Господа о найме рабочих в винограднике». Следовательно, Иуда Искариотский, лишившись возможности получить триста динариев, согласился предать Господа за сумму в два раза меньшую. Видимо, он думал так: «Если уж я не могу получить триста динариев и раз вообще с Этим Человеком невозможно обогатиться, то я, по крайней мере, что-то получу».

Конечно, вы помните из евангельского повествования, что когда Иуда пришел в отчаяние, то он бросил в храме полученные деньги, пошел и удавился. Отчаяние действовало в нем столь сильно, что даже сребролюбие в нем замолчало, ему уже ничего не было нужно. Поэтому не будем относиться к сребролюбию как к чему-то маловажному, не будем его недооценивать. Когда эта страсть совершенно завладеет душой человека, то может заставить его совершить самые отвратительные, богомерзкие, безумные поступки. Нужно бояться этой страсти и всегда бороться с собой. Если мы не будем за собой следить, чтобы не заботиться о завтрашнем дне, если не будем учиться уповать на Бога, то постепенно можем дойти до такого состояния, что желание обогащения затмит в нас и здравый смысл, и все прочее, совершенно нас ослепит и заставит отпасть от Бога.

* * *

Почему святые отцы называют сребролюбие противоестественной страстью? И если она нам противоестественна, значит, и избавиться от нее должно быть легче?

Деньги мы не едим и не пьем, деньги являются средством для удовлетворения наших страстей. Поэтому страсть сребролюбия, в отличие от блудной или гнева, нам противоестественна, но если она укоренится в нашей душе, то избавиться от нее будет чрезвычайно трудно.

Христос знал, что Иуда Искариотский сребролюбец и вор, почему же тогда Иуде был доверен ящик с деньгами, ведь эта обязанность усугубляла его страсть?

Но ведь Христос знал и то, что Иуда предатель, – почему же Он не изгнал его из числа Своих учеников? Потому что Он сделал все для спасения этого несчастного человека. Может быть, само призвание Иуды в число двенадцати апостолов было средством для того, чтобы его спасти. А может быть, во время призвания он был его достоин, а впоследствии развратился, поддался страсти любоимания.

Господь снисходил к Иуде во всем, в том числе и в его пристрастии к деньгам, терпел все его грехи и только намекал на то, что Он знает о намерении Иуды Его предать. Христос уже в первый год пребывания с Ним апостолов, сказал: Один из вас диавол³¹⁷. Если бы Он хотел обличить Иуду, то сказал бы ему прямо, но Он желал, чтобы Иуда покаялся, поэтому многократно, разными способами напоминал ему о его намерении. Снисходил Он и к другим апостолам, потому что и они всё же проявляли и гордость, и желание первенства, и гнев (вспомним, как Иаков и Иоанн хотели уничтожить самарянское селение, низвести на него огонь с неба). Господь их обличал, удерживал от неразумных поступков, но терпел, зная, что духовно они еще новоначальные, снисходил к ним, ждал, когда благодать Божия их вразумит. И если Он покрывал немощи прочих учеников Своей любовью – как сказано у апостола Павла: Любовь все покрывает³¹⁸ – то это относилось и к Иуде Искариотскому.

Впрочем, других апостолов Господь иногда и обличал, Иуду же – никогда. Вспомните эпизод, как апостол Петр проявил по отношению к Господу неразумную жалость, как Спаситель ему сказал: Отойди от Меня, сатана³¹⁹. Представьте, что я своему духовному сыну или дочери совершенно серьезно скажу: «Отойди от меня, сатана». Этот человек, пожалуй, и вовсе уйдет, сказав: «Отец Авраам такой-сякой, любви у него нет». А апостол Петр принимал такие обличения своим сердцем, каялся и исправлялся. Иуда же Искариотский, как немощный, ничего подобного понести не мог, ему было необходимо сугубое снисхождение, которое Господь и проявлял.

Если не хочешь подавать милостыню, то это сребролюбие или гордыня?

Смотря какая тому причина. Если ты видишь грязных, убогих нищих и тебе противно перед ними унижаться или тебе стыдно пойти к бедному человеку домой и чем-нибудь ему помочь, то это, наверное, гордость. А если тебе просто жалко расставаться со своими средствами, то это, вероятно, сребролюбие.

Скажу между прочим, что многие нищие, которые стоят у церковных ворот или на паперти, недостойны того, чтобы им подавали милостыню. Хотя тут, может быть, о недостоинстве думать не нужно, но, если мы дадим им деньги, они потратят их, скорее всего, на водку. Поэтому опустившимся людям можно помогать только продуктами или вещами, а не отделываться деньгами, потому что таким образом мы потворствуем их страсти. Если хочешь кому-то помочь, то найди нуждающегося человека, который терпит лишения, но никогда на паперть не выйдет, и помогай ему как можешь.

Иногда просят милостыню люди, как вы говорите, недостойные, но при этом крестятся и просят подать ради Иисуса Христа. Как же в таком случае не подать?

Люди часто спекулируют этим именем. Ты им ради Христа дашь денег, а они пойдут напьются водки. И что это будет за милостыня?

Хочу оговориться: я неправильно назвал людей недостойными милостыни. Конечно же, всякий человек достоин жалости, снисхождения и любви. Я имел в виду, что бывают люди, которые потратят деньги, которые мы им даем, на грех. Поэтому им нужно подавать милостыню в том виде, в каком они смогут употребить ее с пользой: то есть давать им еду или одежду.

Скажите, как определить, есть ли в тебе страсть сребролюбия? В чем она может проявляться, если с деньгами дела не имеешь?

Пристрастие может иметь к самой незначительной вещи. Монах, например, может отречься от большого имущества, но иметь пристрастие к каким-то книжкам, иконам или, допустим, красивым четкам. Об этом говорит святитель Игнатий (Брянчанинов), называя эту страсть мшелоимством. Дело не в ценности имущества, а в нашем к нему отношении. У человека может быть огромное имущество, а он относится к нему беспристрастно (хотя это редко бывает, но такое возможно), как это было с Иовом Многострадальным. А может быть наоборот: человек имеет нечто ничтожное, но испытывает к нему сильнейшее пристрастие.

Если ты огорчаешься, когда у тебя отбирают какую-то вещь, или боишься, что отберут, или боишься ее потерять, значит, в тебе есть эта страсть – может быть, и не сребролюбие в узком смысле слова, но страсть любостяжания. Но на самом деле, скажем честно, от этой страсти трудно избавиться. Вот порвется у нас какая-то вещь или испачкается – разве мы не огорчимся? Огорчимся. А это говорит о нашем пристрастии к вещам. Хотя мы, казалось бы, не очень-то богатые, а грешим, как люди, которые пристрастны к своему большому богатству. Так что, еще раз говорю, не нужно думать, что нас это не касается. Сребролюбие есть почти у всех. Редчайшее исключение – человек, который не испытывает пристрастия ни к какому земному имуществу.

Как относиться нам к ветхозаветной заповеди о десятине? Обязательна ли она для мирян? Всем ли необходимо отдавать одну десятую часть своих доходов Церкви и нищим?

Это делается, конечно, по возможности. Бывает, что у человека такой маленький доход, что для него отдать десятую часть – значит лишить себя и свою семью необходимого, потому что его дохода едва хватает на пропитание себя и своей семьи. Если же есть возможность, можно давать десятую часть, нет возможности – можно давать двадцатую. Можно сегодня дать десятую часть, завтра – двадцатую, а послезавтра – половину дохода. Здесь строгого предписания нет.

Мы знаем из житий святых, что некоторые праведники делили свое имение на три части. Одну часть давали бедным, вторую – отдавали Церкви, а третьей частью пользовались сами. И это не считалось в прежнее время чем-то особенным, особенным считалось – отдать все.

Мы действительно, по словам апостола Павла, призваны к свободе, лишь бы свобода наша не была поводом к угождению плоти³²⁰. Одни понимают свою свободу так: можно не десятую часть отдавать Богу, а две трети, другие – можно не две трети, а всё, что имеют; третьи же понимают свободу так – ничего вообще отдавать не нужно, потому что никакого предписания относительно этого нет. Это последнее понимание свободы превратное, не христианское.

А о том, сколько тот или иной человек может жертвовать Богу, нужно рассудить особо. И желательно получить на принятое решение благословение более или менее опытного здравомыслящего духовника.