Глава XIX. Акра или Птолемаида

«Мы же, совершивши плавание, прибыли из Тира в Птолемаиду, где, приветствовавши братьев, пробыли у них один день».

(Деян 21:7)

Дорога из Каифы в Акру идет вдоль морского берега, который глубоко закругляется от мыса Кармила до Акры; шумные волны далеко раскатываются по песку; я видел несколько выброшенных ими обломков кораблей. Множество морских губок устилают берег. Берега Сирии страшны мореходцам со времени падения ее знаменитых приморских городов; на всем пространстве, от Александреты до Газы, нет ни одной верной гавани. Бейрут, Сидон, Тир, Акра, Каифа, Яфа сделались только якорными стоянками, откуда при каждой перемене ветра корабли поспешно удаляются в море; притом от неискусства арабских корабельщиков кораблекрушения на этих берегах слишком часты. Мы проехали чрез устье Кисона, которое было затянуто песком. От подошвы Кармила до Акры мы доехали через 3 с половиною часа.

Акра или Сен-Жан д’Акр ( Saint-Jean d’Acre) занимает место древнего Акхора, о котором говорится в Книге Судей ¹⁸⁴ (Суд 1:31). Греки называли этот город Акко или Акка; это название значит исцеление. По баснословным преданиям, Геркулес был уязвлен змеею и вылечился близ Акки на реке Белусе (что теперь Кардане) травою, называемою колоказия. Ботанисты находят и теперь подобную траву в здешних окрестностях ¹⁸⁵. Поток Белус или Кердане, о котором подробно говорит Плиний, впадает в море неподалеку от Акры. Частицы, находящиеся в его песке, привели к открытию стекла. Этот поток, как и прежде, вытекает из болот. На нем устроена мельница. Правее этой мельницы есть ручей, называемый Танус. Французская армия при осаде Акры была расположена между этим ручьем и мельницею. Иосиф Флавий говорит о великолепном памятнике, воздвигнутом на берегу реки Белуса ¹⁸⁶; после город принял имя Птолемаиды и под этим именем находится в книгах Маккавейских. Во время войны Маккавейской она была важным военным пунктом, как и теперь. Название Птолемаиды должно приписать времени Египетских Птоломеев. Хотя один ученый писатель говорит, что книги Маккавейские писаны прежде Птоломея Латура, вторгшегося в Сирию, но Птоломей Филопатор, гонитель иудеев, воцарился в 221 году до Рождества Христова, тогда как Иуда Маккавей убит в 161 году до Рождества Христова. Плиний называет Акру колонией Клавдия Кесаря. Цитадель, как кажется, всегда сохраняла имя Акки ¹⁸⁷.

Во время владычества христиан, крестоносцы, превратив мечеть Омарову в великолепный храм Св. Иоанна Крестителя, назвали город именем Св. Иоанна, которое сохранилось доселе. Арабы называют его древним именем Акка или Аха. В 638 году Акра перешла от греческих императоров под иго мусульманское калифа Омара, а в 1104 году Балдуин, король Иерусалимский, завоевал ее у сарацинов. В 1187 году Саладин, по завоевании Иерусалима, овладел и Акрою, а четыре года спустя Ричард Львиное Сердце и Филипп Август возвратили этот город знамени Креста, и он оставался почти сто лет в руках христиан. Отсюда были направляемы все их военные действия, и Акра была последним городом, который в 1291 году, после ужасного приступа, где погибли 60000 христиан, был покорен, вместе со всею Святою Землею, египетским султаном Серафом (Халиль, сын Калауна). Во время крестоносцев Акра была средоточием разноплеменных властей христианских. В ней было до девятнадцати курий. 1-я курия королей Иерусалимских и Кипрских. 2-я королей Обеих Сицилий, которые сохранили доселе титул королей Иерусалимских и оспаривали его против королей Кипрских. 3-я князей Антиохийских. 4-я графов Яфских. 5-я Патриархов Иерусалимских и Рыцарей Св. Гроба. 6-я легатов папских. 7-я графов Триполийских и Толозских. 8-я князей Галилейских. 9-я Великих магистров Рыцарей Храма. 10-я Рыцарей Госпиталя. 11-я Великих магистров братства Тевтонического. 12-я магистров ордена Св. Лазаря. 13-я Республики Венецианской. 14-я Республики Генуэзской. 15-я Республики Пизской. 16-я Республики Флорентинской. 17-я земли Армянской. 18-я князей Тарентских. 19-я герцогов Афинских ¹⁸⁸.

Такое раздробление властей, направленных часто к розным выгодам, было причиною беспрестанных несогласий и падения Акры. Подобный образ правления во всей Палестине навлек наконец все несчастия на христиан и был причиною утраты Святой Земли.

В 1517 году Акра была взята турками. Неудачи Бонапарте в 1799 году перед стенами Акры возвысили военную важность этого места. Стойкость Акрского паши Джезара и гарнизона, вспомоществуемая пособиями английского адмирала Сидней-Смита, восторжествовала над всеми усилиями Бонапарте, который взятием Акры хотел укорениться на Востоке и ожидать пособий Директории. Справедливо замечено необыкновенное событие, что целая христианская армия следила землю своего Искупителя, не обращая внимания на ее святость! Ни в одной реляции французской экспедиции не видно никакого духовного стремления ни от вождя, ни от воинов христианских.

В наше время Ибрагим-паша, после долгих кровавых усилий и имея все способы, взял Акру приступом после продолжительной осады. Паша Абдалла и гарнизон показали при этом случае не менее твердости, как и Джезар против Бонапарте, и не прежде сдались, когда уже весь город превращен был в развалины и три четверти гарнизона погибли от оружия и голода. Ибрагим-паша считает взятие Акры лучшим венцом в своей военной истории. При свидании моем с ним в Дамьяте он сам заговорил о взятии Акры и несколько раз прибавил: «Да, Наполеон не мог ее взять». Известно, что осадою Акры военными действиями в Анатолии и распоряжениями в сражении под Кониею располагал бывший полковник Наполеоновой гвардии, ныне ренегат Солиман-паша. Он же есть настоящий преобразователь египетской армии в полуевропейскую.

В 1749 году Акра была рыбачьим селеньем на грудах развалин, нося со времени своего разрушения (в 1291 г) названье Ахаль-хараб, то есть Аха разрушенная. Шейх Джезар, – имя, значащее палач, данное ему народом и признанное им самим, – этот гнуснейший из тиранов Востока, возобновил, укрепил Акру и привлек в нее торговлю. Я не буду говорить о его злодействах, превышающих всякое вероятие, они слишком известны и отвратительны. Из самого низкого происхождения, этот босниец был визирем, страшил Порту, создал Акру – и устоял против Бонапарте.

Акра имеет наружность значительной крепости. С двух сторон омывает ее море; она построена на песчаном мысе; первобытная форма ее почти квадратная; один угол квадрата обращен к морю, а другой к земле. С береговой стороны она защищена двумя рядами крепких стен. Гласис каменный, семь бастионов с башнями; рвы глубоки и широки. При мне были заняты работой передовых флешей со стороны береговой дороги. На расстоянии ближнего картечного выстрела возвышается перед Акрою песчаный холм, который может прикрыть движение осаждающих.

Над воротами вторых внутренних стен я видел изображение Венецианского льва, как в Иерусалиме. Воспоминания о крестоносцах, их самоотвержение, мгновенная слава, несчастия и, наконец, нынешнее иго Святой Земли взволновали мою душу при виде этого герба. Опустошение внутри города еще и теперь поразительно; везде видны обрушенные стены и пробитые бомбами своды. По грудам камней, среди шума работающих и толпящихся на тесных базарах, пересекая ряды навьюченных верблюдов, въехал я в Акру. Город состоит из тесных домов, соединенных сводами, и, как в Каире, почти каждая улица имеет свои ворота. Это внутреннее расположение города представляет гарнизону большие удобства для защиты, даже и по взятии неприятелем наружных укреплений, тогда каждый дом делается ретраншементом. Примеры таковой защиты возобновлялись почти при каждой осаде.

Все следы великих храмов, воздвигнутых крестоносцами: во имя Св. Иоанна, Андрея, Николая, Саввы – исчезли. Известна война венециан и генуэзцев за святые остатки Преподобного Саввы, которые были перевезены из Акры в Венецию. Можно ль удивляться после этого несчастиям крестоносцев, которые так часто забывали, что они должны быть оживлены духом милости. Все внимание мое обратил я на южную гавань: там еще видны на подводных скалах молы, остатки известной в истории Крестовых походов башни мух (tour des mouches). Эти три подводные скалы с развалинами образуют молу Акрской гавани, которая так же опасна, как и все другие на берегах Сирии. Я не хотел остановиться в тесных океллах Акры. Мой драгоман предложил мне ночлег в загородном доме бывшего Акрского паши Абдаллы, принадлежащем теперь Ибрагиму; он отстоит на полчаса пути от города и называется Эль-Бехтдже. Солнце садилось, когда мы подъезжали к Эль-Бехтдже. Мы остановились под тенью душистой фруктовой рощи у стен, которыми обнесен этот замок, пока мой драгоман поехал предупредить пашу о моем приезде. Скоро кавас паши пришел ко мне с гостеприимным приглашением, извиняясь, что сам паша не может меня встретить, потому что он уже заключился в свой гарем.

Я был приятно удивлен великолепием этого места, скрытого за грубыми стенами. Прямо из стенных ворот я взошел по мраморной лестнице на обширную террасу, всю из белого мрамора, фланкированную четырьмя роскошными киосками; посреди огромный квадратный бассейн с бьющими из него фонтанами отражал в своей воде игру погасающей зари. Внизу вокруг этой роскоши волнуются густые вершины апельсинных, лавровых и померанцевых дерев, из-за которых встают несколько стройных пальм, кипарисов и бананов. У подошвы каждого киоска дробятся обильные водометы; их грохот мешается с говором дышащих благовонием дерев. Самые дороги устланы частью мрамором, частью мозаикой. В одном из четырех киосков мне отведен был ночлег. Несмотря на мою усталость, я долго бродил, долго мечтал в этом волшебном саду, который навевает негу на все чувства; но такие мечтания отравлены воспоминаниями кровавых происшествий, прославивших долины акрские; эти горы мрамора навезены палачами народов, Джезаром и Абдаллою. Расположась с наступлением ночи на мягких диванах моего киоска, я нечувствительно предавался дремоте при грохоте водометов, – но возрастающий постепенно странный шум, который я все принимал за шум водометов, достиг наконец до такой силы, что мешал мне заснуть и раздражал мои нервы. Я решился встать: луна сияла во всем блеске; только что я растворил двери киоска, я был почти оглушен слитым кваканьем миллионов лягушек; мраморный бассейн и все другие бассейны в саду были ими наполнены. Это роскошное жилище как бы жезлом волшебника превратилось вдруг в царство лягушек. Во всю ночь я не смыкал глаз и на рассвете, не внимая никаким убеждениям кавасов паши, оставил его пышное уединение.