Часть I. Церковь Христова из иудеев (главы 1–12)

Предисловие к книге Деяний (стихи 1–3). Наставления и обетования Господа пред Вознесением и Вознесение Его (стихи 4–11). Речь св. апостола Петра об избрании нового апостола на место Иуды и избрание Матфия (стихи 12–26)

(стихи 1–3)

В предисловии автор обращается к некоему Феофилу и при этом указывает на свою «первую книгу», в которой он описал всё, «что Иисус делал и чему учил от начала». Слишком очевидно, что здесь речь идёт о третьем нашем каноническом Евангелии, которое написано Лукой для того же «державного Феофила». Св. Лука указывает на внутреннюю органическую связь между своим Евангелием и этой второй книгой, которая должна служить как бы продолжением первой. «О всех», или о «всём», конечно, только относительно, ибо св. Иоанн считает даже невозможным описать всё (Ин. 21:25). «Всё» здесь сказано в смысле «всё необходимое» для того, чтобы можно было познакомиться с жизнью, деятельностью и учением Господа Иисуса Христа и уверовать в Него как Сына Божия. «Что начал делать и чему начал учить Иисус». Дееписатель хотел этим выразить то, что в Своей земной жизни Господь только начал творить и учить, а будет это продолжать через свв. апостолов (деяния коих в предлагаемой им книге будут описываться) и, само собой разумеется, через их преемников до скончания века (Мф. 28:20). «До того дня, в который Он вознёсся». – Вознесение Господне указывается здесь как поворотный пункт: это – конец евангельской и начало апостольской истории. До этого момента имела место видимая деятельность Господа на земле, с сего же момента начинается Его невидимая деятельность. «Заповедав Апостолом Духом Святым» – важность этого поворотного пункта истории спасения человечества в том, что Господь вознёсся, оставив Своим ученикам заповедь – завещание как выражение Его последней воли о распространении и утверждении Его учения во всём мире. «Духом Святым» – Господь Иисус Христос всё творил «Духом Святым», ибо, по выражению блж. Феофилакта, «где творит Сын, содействует и соприсутствует Дух, как единосущный». Это завещание дано не всем, а только тем, которых Он избрал на это великое дело. «Которым и явил Себя живым» – для того чтобы апостолы могли свидетельствовать о Нём во всём мире. Господь явил им Себя живым после страданий и смерти Своей и уверил их в истине Своего воскресения, в продолжение сорока дней являясь им. Книга Деяний, таким образом, дополняет Евангелие, указывая, что хотя Господь и не пребывал со Своими учениками непрестанно после Воскресения Своего, но многократно являлся им и лишь через сорок дней вознёсся от них на небо. В течение этого срока Он учил их тайнам Царствия Божия, надо полагать, устроению этого Царствия, или Церкви Христовой, на земле, дабы подготовить их к предстоящей им апостольской деятельности.

(стихи 4–12)

«С ними же и ядый», по другому толкованию греческого слова: «И собрав их, Он повелел им: не отлучайтесь от Иерусалима» – это требовало от учеников немалого самоотвержения, ибо им, конечно, не хотелось бы оставаться в этом враждебном их Учителю и им самим городе. Но такова была воля Божия: от Сиона должен был произойти закон, и Слово Господа от Иерусалима (Исаия 2:2 и далее) – именно там, где вражда против Бога и Христа Его достигла своего наивысшего выражения, должно было явиться преизбыточество благодати Божией и начаться распространение Евангелия по всей вселенной. С этим тяжёлым повелением оставаться во враждебном городе Господь сейчас же соединил радостное обетование о ниспослании апостолам всесильного Покровителя и Руководителя от Всемогущего Отца – Духа Святого: несомненно, что под «обетованием Отчим» разумеется именно Дух Святой, ниспослать Которого было обещано Богом Отцом ещё в Ветхом Завете через пророков (например, Ис. 44:3; Иоил. 2:28). «...О чём вы слышали от Меня» – о Духе Святом Господь говорил апостолам многократно, а особенно в Своей последней прощальной беседе, называя Его «иным Утешителем» (Лк. 12:11; Мф. 10:20; Ин. 14:15–17, 26; 15:26; 16:7,12–15). «Ибо Иоанн крестил водою» – об этом сошествии Св. Духа говорил сам величайший из пророков св. Иоанн, который противопоставлял своему водному, как только приуготовительному, крещению крещение Духом Святым (Мф. 3:4; Лк. 3:16; Ин. 1:33). Выражение «будете крещены Духом Святым» образно указывает на полноту и обилие даров Духа Святого – апостолы как бы погрузятся в эту всеочищающую и оживотворяющую силу Св. Духа. «Через несколько дней» – Господь не указывает точно дня сошествия Св. Духа, дабы ожидание поддерживало в апостолах непрестанное духовное бодрствование и радостное желание исполнения этого великого обетования, возгревая тем самым и их веру. Исполнилось же это через десять дней по Вознесении Господа, в день иудейской того года и первой христианской Пятидесятницы.

«Не в сие ли время, Господи, постановляешь Ты царство Израилю?» – вопрос этот указывает на то, что апостолы всё ещё не расстались с общими для всех иудеев чувственными представлениями о Царстве Мессии. Только по сошествии на них Св. Духа они окончательно переродились духовно. Вопрос этот ученики Господа задали Ему потому, что им известно было предсказание пророка Иоиля об обильном излиянии даров Св. Духа в Царстве Мессии (2:28). Господь премудро устраняет этот неуместный вопрос, говоря: «Не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти». Через несколько дней, когда сойдёт на них Дух Святой, они уже не будут задаваться таким вопросом: их дело – быть свидетелями Господа, то есть проповедниками Его Евангелия, а для этого они получат необходимую им силу, нашедшему Святому Духу на них. «Во Иерусалиме же и во всей Иудее и Самарии и даже до последних земли» – Иерусалим, как город, в котором Господь был предан распятию, должен первым услыхать проповедь о Мессии распятом и воскресшем; затем Слово Божие должно быть в первую очередь проповедано всему избранному народу Божию во Иудее, потом самарянам, как ближайшим соседям, и затем уже язычникам по всему миру. «Сказав сие. Он поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их» – здесь указаны два момента: сначала Господь поднялся в глазах учеников, отделился от земли так, что ученики взором своим могли следить за Ним, парящим по воздуху, а потом скрылся за облаком. Быть может, это облако было символом присутствия славы Божией, каковая ещё в Ветхом Завете являлась под видом светлого облака (ср. Мф. 17:5). Поражённые величием зрелища, ученики, вероятно, долго смотрели, вперив свой взор в небеса, когда Господь уже скрылся от них, пока не явились им «два мужа» в белой одежде – несомненно, Ангелы. Белая одежда – символ их небесной чистоты и святости: только Ангелы могли принести ученикам весть о втором пришествии Христовом. «Мужи галилейские! что вы стоите и смотрите на небо?» – в этом вопросе кроткий упрёк ученикам: незачем им оставаться так долго в таком бездеятельном положении; надо готовиться к предстоящему им ответственному делу, на которое они призваны вознёсшимся Господом. Все мысли учеников, как и всех, конечно, искренних последователей Христовых, должны быть направлены отныне на ожидание Его второго славного пришествия на землю, и вся жизнь должна быть подготовкой к нему. «Приидет таким же образом» – второе пришествие Господа будет подобно Его Вознесению, то есть Господь явится опять в Своём прославленном теле и видимым для всех образом. Значит, нельзя понимать второе пришествие только иносказательно, символически, как некоторые рационалисты его понимают. Сам Господь в Евангелии (Мф. 24:30) говорил, что Он явится «на облаках небесных с силою и славою великою». Это же подтверждают теперь и Ангелы. Итак, второе славное пришествие Господа – телесное, видимое – будет так же несомненно, как было Его телесное вознесение.

«Тогда они возвратились во Иерусалим, от горы, называемой Елеон». Из этого видно, что вознёсся Господь с горы Елеонской, которая находилась к востоку от Иерусалима. Так как Феофил не знал, видимо, Палестины, св. Лука поясняет, что гора Елеонская находилась в расстоянии субботнего пути: по учению раввинов, в субботу разрешалось пройти не более 2000 шагов, то есть около версты. Таковое расстояние было во время странствования евреев по пустыне от крайних палаток еврейского лагеря до скинии. Иосиф Флавий так же определяет расстояние Елеона от Иерусалима, указывая то 5, то 6 стадий, что как раз составляет около нашей версты. Гора Елеонская, которая была свидетельницей величайшего унижения Господа (Гефсиманский сад находился на западном склоне её), сделалась теперь свидетельницей Его высочайшего прославления – восхода на небеса, как Сына Божия, к Небесному Своему Отцу.

(стихи 13–26)

По возвращении с Елеона все одиннадцать апостолов, которых Дееписателъ полностью перечисляет по именам, пребывали, по заповеди Господа, вместе в горнице, то есть в верхней комнате, где, удалённые от уличного шума, они беспрепятственно могли предаваться молитве, готовясь к принятию Св. Духа. Может быть, это была та же самая горница, где была совершена Тайная Вечеря. «Все они единодушно пребывали в молитве и молении» – эти слова указывают на особый религиозный подъём, в котором находились ученики Господа по Его Вознесении. По словам Евангелия Луки 24:50, возвратились они в Иерусалим «с радостью великою». Эта радость и выражалась ими в усиленных единодушных молитвах. Находясь в Иерусалиме, как овцы посреди волков, они, конечно, особенно нуждались в укреплении себя от всяких искушений такой молитвой. Вместе с апостолами находились и жёны во главе с «Мариею, Материю Иисуса». Это, конечно, были жёны-мироносицы, свидетельницы погребения и Воскресения Господа. Были здесь и названные братия Господа, которые ещё недавно не веровали в Него (Ин. 7:5), а теперь были уже в числе верующих. Были здесь и другие верующие, общим числом около 120 душ. Св. апостол Пётр, «уста апостолов, всегда пламенный и верховный в лике апостолов», по выражению св. Златоуста, став посреди учеников «в те дни», то есть в период времени между Вознесением Господа и Пятидесятницей, произнёс речь, в которой предложил собранию избрать нового апостола на место отпавшего Иуды Искариота. Здесь характерно, что «Пётр всё делает с общего согласия и не распоряжается ничем самовластно и как начальник» (св. Златоуст). Глубокое падение Иуды св. Пётр объясняет предопределением Божиим, которое отнюдь не уничтожает, однако, свободной воли человека, ибо это предопределение Божие, выражающееся в пророчестве, основывается лишь на Божественном предведении: Бог знает, как употребит человек свою свободную волю, и в зависимости от этого предопределяет. Устраняя соблазн страшного падения Иуды для других, св. Пётр приводит пророчества, дабы показать, что в этом событии нет ничего необыкновенного, ибо оно уже было предсказано, а потому должно было совершиться. Выражение, что Иуда «получил жребий служения сего», нельзя понимать так, что он был избран Господом по жребию: это только образное выражение, означающее избрание, которое нередко производилось через метание жребия. Выражение «жребий служения», по-гречески «клирос тис диакониас», послужило основанием для наименования впоследствии лиц духовного сословия «клиром». Из речи св. Петра мы узнаём подробности страшной смерти предателя, о которых не говорят Евангелия. Выражение же: «приобрёл землю неправедною мздою», конечно, только особый оборот речи, указывающий на то, что на деньги, за которые Иуда предал Христа, была куплена потом земля для погребения странников, прозванная жителями Иерусалима «Акелдама», что значит «земля крови». Св. Лука поясняет это слово Феофилу, не знавшему еврейского языка; в этом пояснении не нуждались, конечно, слушатели Петра, а потому нельзя думать, что Пётр выразился в своей речи буквально так, как пишет Дееписатель. Пророческие слова об Иуде приведены из двух псалмов – Пс. 68:26, и Пс. 108:8. Первое из этих мест приведено с небольшим изменением, второе – буквально. В обоих этих псалмах изображается праведник, невинно страждущий от своих врагов, и содержатся прещения против врагов его в форме молитвы, главным образом против одного из этих врагов. Несомненно, что этот страждущий, кто бы он ни был в исторической действительности, сам ли царь Давид, или кто другой, был прообразом Мессии – Господа нашего Иисуса Христа, а враги его прообразовали врагов Господа, предавших Его на крестную смерть. Главный из этих врагов – совершитель предательства Иуда, почему апостол Пётр и меняет в первом изречении множественное число на единственное и прещение против врагов представляет как прещение против одного врага – Искариота. «Да будет двор его пуст» – это символ гнева Божия на обитавших в этом месте жительства. В применении к Иуде это означает: апостольское место его да будет праздно. Вместо недостойного оно должно быть замещено достойным, что и выражено в псалме: «Достоинство его да приимет другой». Так как пророчество об извержении Иуды из сонма апостолов исполнилось, надо, чтобы исполнилось и другое – о замещении опустевшего места: надо избрать на место предателя другого и таким образом восполнить установленное Господом число 12 апостолов Его. Вероятно, на это восполнение было дано повеление Самого Господа, не записанное в Евангелии. Необходимым и единственным условием избрания нового апостола св. Пётр поставляет то, чтобы избираемый был свидетелем-очевидцем всей земной жизни и деятельности Господа Иисуса Христа. Это потому, что апостолы – прежде всего «свидетели», как их Сам назвал Господь (Лк. 24:48). Они должны свидетельствовать перед всем миром о том, что они сами видели и слышали (Деян. 4:20) – в этом особенная сила и убедительность их проповеди. С другой стороны, постоянное пребывание с Господом в течение трёх с половиною лет Его служения – достаточное ручательство его веры, любви и преданности Господу: такому человеку можно доверить исполнение апостольского служения. «Начиная от крещения Иоаннова до того дня, в который Он вознёсся от нас» – здесь как раз указывается начало и конец общественного служения Господа на земле, свидетелем которого должен быть избираемый. «Свидетель воскресения» – второе весьма важное условие избрания; главный предмет апостольского свидетельства – это свидетельство об истине Воскресения Христова, основной истины спасающей веры христианской. Необходимо, чтобы избираемый апостол был свидетелем действительности воскресения распятого и умершего Мессии.

Удовлетворявших этим условиям оказалось двое: Иосиф, называемый Варсавой, который прозван Иустом, и Матфий. Оба они неизвестны в евангельской истории. Есть предположение, что они были из числа 70-ти учеников Господа. Окончательное избрание из числа этих двух одного апостола предоставили Самому Господу через жребий после усердной молитвы о том, чтобы Сам Господь показал, кого Он избирает. Таким образом, в избрании нового апостола совершилось двоякое действие – человеческое и Божественное: апостолы со всем обществом верующих избирают двух. Господь, по молитве их, указывает одного. «Ты Господи, Сердцеведец всех...» – так обратились они в молитве к Господу: Господь Сердцеведец, знающий душу каждого человека, знал, кто из двух более способен понести возлагаемое на него служение. Определение по жребию есть установление ветхозаветное, и в решении дел по жребию видели действие Самого Бога (см. Лев. 16:8 и далее; Числ. 17:1 и далее; Числ. 34:13; Нав. 14:2; 1Цар. 10:20). Писали обычно имена на листках; листки вкладывали в сосуд, встряхивали, и чей жребий первым вынимался из сосуда, тот и считался избранным. «И выпал жребий Матфию» – в этом увидели волю Божию, и «и он сопричтён к одиннадцати апостолам». Св. Матфий проповедовал потом Евангелие во Иудее и Эфиопии, и был побит камнями в Иерусалиме по приговору первосвященника Анана, особенного ненавистника христиан. Память его празднуется 9 августа. Другой кандидат, Иосиф, он же Иуст, был после епископом Елевферополя в Иудее и тоже окончил свою жизнь мученической смертью. Память его 30 октября.

Сошествие Святого Духа на апостолов в день Пятидесятницы и недоумение народа (стихи 1–13). Речь апостола Петра и её действие на слушателей (стихи 14–42). Религиозно-нравственное состояние первой христианской общины в Иерусалиме (стихи 43–47)

(стихи 1–13)

Великое событие сошествия Св. Духа на апостолов некоторые по всей справедливости называют «днём рождения Церкви Христовой». Это событие было вместе с тем и завершением всего дела домостроительства Божия – дела спасения рода человеческого. «Чему быть благоволил Бог Отец, что исполнил в Себе Сын Божий, – то присвоить верующим снисшел ныне Дух Святый» (еп. Феофан Вышенский). Просвещённые Духом Святым, апостолы мужественно и безбоязненно, с великим дерзновением начали проповедь о Христе, распятом и воскресшем из мёртвых, и Церковь Христова начала расти и множиться сначала среди иудеев в Палестине, а затем и среди язычников во всём мире – «даже до края земли» (Деян. 1:8).

Произошло это при наступлении дня праздника иудейской Пятидесятницы. Законом Моисеевым было постановлено праздновать 50-й день после наутрия субботы Пасхи, отсчитав от неё семь полных седмиц. Пасха иудейская в год смерти Христовой приходилась на вечер пятницы; первый день Пасхи приходился, следовательно, в субботу, наутрие субботы было, по-нашему, воскресение (в которое и воскрес Христос). От него нужно было отсчитать 7 полных недель. Таким образом, праздник иудейской Пятидесятницы приходился в тот год в воскресение и совпадал, таким образом, с днём первой христианской Пятидесятницы. Иудейская Пятидесятница установлена была в освящение жатвы или первых плодов, так как к этому дню оканчивалась жатва, начинавшаяся сразу после Пасхи. С этим праздником соединялось также у евреев воспоминание Синайского законодательства. Это был один из трёх важнейших праздников (Пасха, Пятидесятница, Кущи), на которые весь мужеский пол обязан был собираться для празднования в Иерусалим. Совпадение дня сошествия Святого Духа с днём иудейской Пятидесятницы, конечно, не случайно и весьма символично.

К этому дню ученики Господа созрели и возросли духовно: тогда и снизошла на них полнота дарований Духа Святого, и они сами явились первыми плодами искупительного дела Христова. Кроме них, первыми плодами этого же дела Христова явились и крестившиеся в тот день три тысячи душ. Как христианская Пасха заменила собой иудейскую Пасху, так христианская Пятидесятница заменила собой в этот день Пятидесятницу ветхозаветную: «В какой день дан закон (ветхозаветный), в тот же нужно было даровать и благодать Духа, потому что как Спаситель, имея понести святое страдание, благоволил предать Себя на это страдание не в иное время, а в то, в которое закалали агнца, чтобы связать истину с самим образом, так и сошествие Святого Духа, по благоизволению свыше, даровано не в иное время, но в то, в которое дан закон, чтобы показать, что и тогда законополагал, и теперь законополагает Дух Святой... Так как в день Пятидесятницы сносили снопы новых плодов и разные лица сходились под одно небо в Иерусалиме, то в этот же день имело быть и то, чтобы начатки от всякого народа всех живущих под небом народов собирались в один сноп благочестия и по слову апостольскому приводились к Богу (блж. Феофилакт).

«Все они были единодушно вместе». Собраны были вместе, конечно, не только 12 Апостолов, как это можно заключить из дальнейшего повествования, но все верующие, может быть даже в большем числе, чем те 120 человек, о которых говорится в 1-й главе. В 14 ст. 12 апостолов довольно ясно различаются от других участников этого великого события. Собрание это, как можно предположить, происходило всё в той же горнице, где, видимо, постоянно собирались ученики после совершенной в ней Тайной Вечери. И «внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнился весь дом, где они находились...» Они ожидали сошествия Св. Духа, но, конечно, не знали, когда именно должно исполниться данное им о сем обетование, не знали и как это произойдёт, а потому и сказано, что это было внезапно, неожиданно для них, тем более что это был час утренней молитвы и, вероятно, они собирались идти в храм. Выражение: «шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра» показывает, что это не был собственно ветер, а только один шум, напоминающий бурный ветер, но без самого ветра. Этот шум шёл сверху вниз, наполнил весь дом и был так силен, что привлёк к себе внимание многочисленного народа, собравшегося на праздник в Иерусалим.

«И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них» – языки были только подобны огненным, но без огня, как и шум был подобен ветру, но без ветра. Шум был, таким образом, знаком сошествия Св. Духа для слуха, языки – для зрения. Слышанный сильный шум был образом могучей силы, какую сообщал апостолам и всем верующим Дух Святой, огненные языки – образ того, что все бывшие тут получили дар речи пламенной, попаляющей, как огонь, всё нечистое, всё неправое и противящееся истине (см. Григорий Богослов, 4:17).

Непосредственно за этими внешними явлениями последовало внутреннее: «И исполнились все Духа Святого, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещавать». И прежде апостолы сподоблялись некоторых духовных дарований – теперь они исполнились Духа Святого: на них снизошла вся полнота благодатных духовных дарований – они преобразились, очистились, освятились и просветились действием Духа Божия, стали как бы совершенно другими, новыми людьми, а Дух Святой стал их постоянным вдохновителем и руководителем. Внешнее проявление этого благодатного преображения апостолов выразилось в том, что они «начали говорить на других языках, как Дух давал им провещавать». Это было предречено Господом (см. Мк. 16:17). Как только в душах их возгорелся этот Божественный огнь, они, в естественном порыве священного восторга, начали возносить Богу слова хвалы и благодарения, прославляя величие Божие (Деян. 2:11). Это благодарение Богу они начали выражать громко вслух на разных языках, что и привлекло к ним особенное внимание собравшегося на шум многочисленного народа, пришедшего в Иерусалим на праздник из разных близких и отдалённых стран. Дееписатель нарочно перечисляет все эти страны для того, чтобы показать, на сколь различных и многочисленных языках стали говорить ученики Христовы после сошествия на них Святого Духа. Здесь были жители и восточной Азии и западной, и Африки и Европы, и все они слышали между говорившими свой язык, понятную для себя речь. Это тоже было символичным. Здесь мы видим прообраз Церкви Христовой, в которую должны были войти все племена и народы, чтобы единым сердцем и едиными устами возносить хвалу Богу. Понятно значение этого дара языков: он должен был сделаться средством распространения веры Христовой на земле. При этом невольно припоминается, как этот дар Божий некогда был в руках Божиих орудием для наказания человеческой гордыни. Было некогда время, когда «на всей земле был один язык и одно наречие» (Быт. 11:1). Но человек, по гордости своей, задумал безумное предприятие, которое наказано было Богом через ниспослание гордецам различных языков, что заставило их, оставив работу, разойтись в разные стороны. Теперь же разделение языков явилось средством, чрез которое разделённые народности соединяются в единое целое – единую Церковь Христову. Прекрасно выражено это в дивном песнопении – кондаке праздника Пятидесятницы: «Егда̀ снисше́д, язы́ки слия́, разделя́ше язы́ки Вы́шний; егда́ же о́гненные язы́ки раздая́ше, в соедине́ние вся призва̀, и согла́сно сла́вим Всесвята́го Ду́ха».

«В Иерусалиме же находились иудеи, люди набожные, из всякого народа под небесами...». Здесь идёт речь как об иудеях, живших прежде в разных странах и переселившихся на постоянное жительство в Иерусалим по религиозным побуждениям, так и о тех, которые временно пребывали в Иерусалиме, собравшись туда из разных мест на праздник Пятидесятницы. Иудеи около времени земной жизни Христа Спасителя действительно были уже во множестве рассеяны по разным странам – частью поневоле, как военнопленные, частью по своей воле, в интересах торговли и промышленности.

«Когда сделался этот шум, собрался народ и пришёл в смятение; ибо каждый слышал их говорящих его наречием» – очевидно, шум, нёсшийся с неба на тот дом, в котором были собраны ученики, был слышен на значительное расстояние, и притом так, что слышавшие его в городе замечали, что он несётся к этому именно дому. Необычайность такого явления привлекла к дому громадное множество народа, быть может, шедшего в храм на утреннюю молитву. Вероятно, перед домом была большая площадь. Народ был поражён непонятным явлением: апостолы, видом своим очевидно обнаруживавшие своё происхождение из Галилеи, говорили на разных языках, так что каждый из собравшихся слышал свой собственный язык или наречие. Галилея славилась как страна тёмная, не отличавшаяся образованностью, а потому собравшийся народ удивлялся, как эти люди, необразованные, не учившиеся, могли заговорить на столь различных языках и наречиях. Можно полагать, что апостолы, прославляя Бога на разных языках, вышли на плоскую кровлю дома, а народ слушал их, окружая дом вокруг и заполняя всю площадь перед домом. Дееписатель перечисляет многие страны, из которых происходили эти люди.

«Изумлялись все и, недоумевая, говорили друг другу: что это значит? А иные насмехаясь говорили: они напились сладкого вина» – из этого видно, что не всеми одинаково было принято это чудесное событие. Люди благомыслящие справедливо видели в этом необыкновенное знамение, пытаясь догадаться, что оно предвозвещает. Но люди неверующие, злобные и легкомысленные, бывшие, может быть, из среды, враждебной Христу Спасителю, фарисейской и саддукейской партии, стали насмешливо объяснять происшедшее самым грубым образом – действием вина, оскорбляя, таким образом. Духа Божия. Так всегда неверие, легкомыслие и злоба самое высокое в духовной жизни силятся объяснить низкими до пошлости причинами, будучи не в состоянии понимать это высокое (1Кор. 2:14–15).

(стихи 14–42)

Изумление одних и грубые насмешки других побудили апостолов обратиться к народу с разъяснением совершившегося чуда. Дар языков был ниспослан всем ученикам Христовым, находившимся в доме; теперь из всех выделяются только 12 ближайших учеников Христовых, и от имени их всех св. апостол Пётр обращается к народу с первой апостольской проповедью. Он «возвысил голос свой» – речь его полна великого дерзновения, она торжественна, ясна и вразумительна. В лице собравшихся св. Пётр обращается ко всем жителям Иерусалима, мягко и кротко он устраняет подозрение в том, что ученики Господа «напились сладкого вина», «ибо теперь третий час дня». Это был час утренней молитвы, до которой никто из иудеев не вкушал пищи, тем более в такой великий праздник, как Пятидесятница. Далее в объяснение происшедшего св. Пётр приводит ветхозаветное пророчество Иоиля (Иоил. 2:28–32), изречённое за 800 с лишком лет до того. В этом пророчестве Господь устами пророка даёт обетование людям о обильном сообщении даров Св. Духа всем верующим людям, с чем вместе соединяется угроза суда на нечестивых и обетование спасения праведным. Начальные слова пророчества: «После сего» – св. Пётр заменяет выражением: «И будет в последние дни» – выражение, относящееся у пророков к окончанию ветхозаветного времени и началу новозаветного; заменяя этим выражением неопределённое выражение «после сего», апостол, таким образом, очевидно, исключает отношение этого пророчества к какому-либо ветхозаветному времени, а относит исполнение его только ко времени новозаветному.

«Излию от Духа Моего на всякую плоть», вместо подлинных слов пророчества: «Излию Дух Мой», – смысл тот же, но апостол лишь указывает на разделение даров Св. Духа каждому верующему в отдельности. «Излияние» есть образ сообщения этих даров Св. Духа в особом изобилии, как бы в виде изливаемой воды или дождя. Излияние «на всякую плоть» указывает на сообщение даров Св. Духа всем людям. Здесь имеются в виду, конечно, все те, кто вступает в открывшееся Царство Мессии (ср. Ис. 40:5; 66:22–24); только члены Царства Христова получат эту благодать Св. Духа. До Христа огромная часть человечества – язычники – были совершенно лишены даров Св. Духа, в иудействе дары Св. Духа сообщались лишь некоторым, избиравшимся на особенное служение, в христианстве же – каждый верующий сподобляется этих благодатных даров через таинства. Это и начало исполняться со дня Пятидесятницы. Для примера указываются здесь и некоторые проявления этих даров Св. Духа как наиболее известные в Ветхом Завете: пророчества, видения, сновидения как средства сообщения Божественного Откровения людям. «Сыны ваши, и дочери ваши, и юноши ваши... и старцы ваши» – этим указывается, что Дух Святой изольётся Своими дарами на всех, без различия пола и возраста. Знаменательно выражение: «На рабов Моих и на рабынь Моих» – в подлиннике просто: «На рабов и на рабынь». В Ветхом Завете не было случая, чтобы рабы получали благодатные дары Св. Духа и пророчествовали, – в Новом Завете оковы рабства будут разрушены и Дух Святой будет изливать Свои дары на всех, без различия состояний, ибо в Царстве Христовом все равны пред Господом – все рабы Господа.

С этим предречением об обильном излиянии Св. Духа соединяется предречение об имеющем быть после сего суде над нечестивым миром и о спасении истинных поклонников Бога истинного. Знамения приближения этого последнего страшного суда Божия над человечеством: «Кровь, и огнь, и курение дыма». Это – символы кровопролития, возмущений, войн, опустошений. С этим соединятся и знамения на небе: затмение солнца и кровавый вид луны. Все эти ужасы на образном языке священных писателей обозначают вообще все те великие бедствия в мире человеческом, которые явятся предвестниками суда Божия над миром. Всё это произойдёт «прежде нежели наступит День Господень великий и славный». В Ветхом Завете под этим «днём» понимался «день Мессии» или вообще время Мессии, в Новом Завете – день суда Мессии над миром, день Страшного Суда.

От суда, однако, «спасётся» тот, «всякий, кто призовёт Имя Господне» – конечно, не в это только время и не устами только. «Призовёт не просто, – поясняет св. Златоуст, ибо не всякий, говорит Христос, говорящий Мне: Господи, Господи, войдёт в Царство Небесное, но призовёт с усердием, при хорошей жизни, с должным дерзновением». Разумеются здесь истинно верующие в Господа праведники.

Какое отношение имело это пророчество к событию дня Пятидесятницы?

Когда апостол объяснял слушателям, что чудное событие, свидетелями которого они явились, есть исполнение ветхозаветного пророчества Иоиля, это само собой рождало мысль, что, следовательно, мессианское время уже наступило. Мессия уже пришёл. Но где же Он и Кто Он? И вот в дальнейшей своей речи св. апостол Пётр начинает своё благовествование о Христе. Он возвещает слушателям, что Мессия явился в лице «Иисуса Назорея, Мужа, засвидетельстванного вам от Бога силами и чудесами и знамениями...» Всем известные чудеса Христовы апостол вспоминает как доказательства Его мессианского достоинства. Однако для иудеев того времени крест, понесённый Христом, был большим соблазном. Дабы устранить этот соблазн, св. Пётр прибавляет, что предание и умерщвление Христово совершилось «по определённому совету и предведению Божию». Устраняя соблазн, что Бог мог быть распят и умереть, св. Апостол говорит о Христе применительно к иудейским понятиям, как о Человеке, Сыне Давидове, а потому и выражается, что «Бог воскресил Его», хотя Христос как Сын Божий воскрес Своею собственною силой и властью (см. Ин. 10:18). Говоря о Воскресении Господа, св. Пётр приводит убедительное для евреев свидетельство царя Давида из 15 псалма, ст. 8–11. Псалмопевец изображает в этом псалме праведника, который говорит о своём внутреннем тесном общении с Богом и выражает радость о том, что это общение не будет прервано смертью, что душа его не останется во аде и самое тело его не подвергнется тлению, а будет наслаждаться полнотой жизни в Боге и радостью в общении с Ним. Апостол прямо указывает, что этого Давид не мог говорить о себе, так как он «умер и погребён», как обыкновенный смертный человек, а что это Давид говорил «о Нём», то есть о Христе. Говорил он это будучи пророком, в тесном смысле слова, или провидцем будущего, и «зная, что Бог с клятвою обещал ему от плода чресл его воздвигнуть Христа по плоти, и посадить на престоле его». Это действительно мы находим во 2-й книге Царств (2Цар. 7:12–16). Тут Бог дал такое обетование Давиду о непоколебимости дома его и о вечности престола и царства его, которое могло исполниться, конечно, только на Мессии, имевшем произойти по плоти из рода Давидова. Давид тогда же так это и понял и прославил Бога песнью в стихах 18–29. В 131 псалме говорится о том же предречении Господа Давиду, что из рода его произойдёт Мессия, причём оно названо «клятвой»: «Клялся Господь Давиду в истине и не отвержется её» в смысле совершенной непреложности предрекаемого (Пс. 131:11). «...зная, что Бог клятвою обещал ему... воздвигнуть Христа во плоти...», сказанное Давидом в 15 псалме, ст. 10, исполнилось не на нём самом, а на потомке его по плоти – Христе, ибо Христос, умерши плотью, сходил во ад с душой Своей, но не остался там, а проповедав бывшим там духам об искуплении смертью Его всего человечества, снова оживотворил плоть Свою, Которая не видела тления, и воскрес из мёртвых (см. 1Пет. 3:18–19). Истину воскресения «сего Иисуса» св. Пётр удостоверяет свидетельством всех верующих: «Чему мы свидетели». Далее св. Пётр свидетельствует и о Вознесении Христовом, результатом чего явилось и это излияние благодати Духа Святого на верующих. Как истину Воскресения Христова св. Пётр утвердил на пророчестве Давида, что особенно важно было для слушателей его иудеев, так и истину Вознесения Господня он утверждает ссылкой на ст. 1 из 109 псалма. Давид, как известно, сам не восшёл на небеса, но говорит о Господе своём, что Бог посадил Его одесную Себя; ясно, что Давид говорит это не о себе, а о другом лице, и именно – о Мессии Иисусе из Назарета, Который вознёсся на небеса. Господь Иисус Христос во время Своей земной жизни Сам приложил к Себе это пророчество (Мф. 22:42–45), а св. Пётр прилагает его ныне именно к Вознесению Господа и седению Его одесную Отца.

В заключение апостол делает практический вывод из всего сказанного: «Твёрдо знай, весь дом Израилев, что Бог соделал Господом и Христом сего Иисуса, Которого вы распяли» – распятый ими Иисус и есть именно Тот Мессия, о Котором предсказывали ветхозаветные пророки. «Которого вы распяли» – тут смелый и сильный оборот речи, которым апостол хотел, как бы острием, поразить сердца слушателей: Бог так возвысил и возвеличил Его, а вы Его распяли. «Прекрасно этим заключил своё слово, – говорит св. Златоуст, – дабы через то потрясти их душу».

Речь св. апостола Петра действительно возымела сильное действие на слушателей. Они «умилились сердцем», то есть пришли в состояние сердечного сокрушения, представив себе ясно, как тяжко они согрешили пред Богом и Мессиею. Боговдохновенное слово апостола, подтверждаемое поразительным событием, очевидцами которого они явились, решительно убедило их в мессианском достоинстве Иисуса Назорея, и они обратились к Петру и прочим апостолам с вопросом, полным почтения, любви и доверия: «Что нам делать, мужи братия? » – то есть: что нам делать, дабы загладить наше преступление, получить прощение грехов и вступить в общение с отвергнутым Мессией?

Путь примирения с Богом св. Пётр от лица всех апостолов указывает не в каких-либо внешних делах ветхозаветной праведности, а в покаянии и крещении: «Покайтеся, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов: и получите дар Святого Духа». Здесь апостол требует от иудеев того же самого условия для вступления в Царство Мессии, которого требовали раньше и св. Иоанн Предтеча, и Господь Иисус Христос, начиная Свою проповедь (см. Мф. 3:2 и Мф. 4:17). Первое и необходимейшее условие для этого – покаяние, то есть решимость коренным образом переменить свою жизнь, в частности для иудеев – отказ от иудейства и обращение к христианству. Второе условие – крещение во Имя Иисуса Христа. Слова эти не противоречат заповеди Самого Господа – крестить «во Имя Отца, и Сына, и Святого Духа»: они обозначают только главное содержание веры и исповедания крестящихся – они должны уверовать во Христа как Мессию и с этой верой приступать ко крещению. За эти два дела апостол обещает им и два спасительных для них последствия: прощение грехов и дар Святого Духа. Спасение человека и совершается этим двояким путём: отложение ветхого человека с греховными деяниями его и облечение в нового – новотворение человека силой благодати Святого Духа.

«Ибо вам принадлежит обетование и детям вашим и всем дальним, кого ни призовёт Господь Бог наш» – обетование Божие, данное через пророка Иоиля об излиянии Духа Святого, принадлежит прежде всего иудеям как избранному народу Божию, а затем и всем народам земли» то есть язычникам, которых также призывает Господь в Своё Царство. Об этом св. Пётр, впрочем, говорит прикровенно, называя язычников «дальними», чтобы мысль эта не показалась иудеям соблазнительной, так как они только себя считали достойными Царства Мессии.

«И другими многими словесами...» Дееписатель не всё излагает, что говорил св. Пётр своим слушателям, а передаёт лишь сущность всего сказанного в увещании: «Спаситеся от рода строптивого сего», то есть стремитесь избежать того осуждения, которое ожидает строптивых иудеев, в ожесточённом упорстве своём не желающих уверовать в Мессию Христа. Суд над этим строптивым родом иудейским совершился весьма скоро, уже в 70-м году, при разрушении Иерусалима римлянами. Иудеи, обратившиеся ко Христу, избегли ужасов этого страшного наказания Божия, постигшего строптивый род еврейский: они, помня наставления Господа (Мф. 24:15–16), заблаговременно бежали из Иерусалима. Это апостольское увещание относится, конечно, и ко всем верующим всех времён, которые всегда должны спасаться от мира, во зле лежащего, верой во Христа и добродетельною жизнью, чтобы избегнуть наказания Божия, ожидающего грешный мир.

Действие этого события – излияния Св. Духа на апостолов и речи апостола Петра – было необыкновенно величественным: к первоначальному малому обществу христианскому «присоединилось в тот день душ около трёх тысяч», которые приняли св. крещение.

(стихи 42–47)

Все вновь крестившиеся «постоянно пребывали в учении апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах» – для крещения требовалась только искренняя сердечная вера во Христа и покаяние; научение же новой вере совершалось потом, постепенно – апостолы научали присоединённых истинам новой для них веры. Все уверовавшие представляли собой как бы одну дружную семью: это братское их единение Дееписатель и выражает словом «общение». Под «преломлением хлеба» обычно разумелось всякое вкушение пищи, но в книге Деяний оно имеет высший смысл: под ним надо понимать Таинство Евхаристии – принятие Тела и Крови Христовых. В апостольской Церкви Евхаристия совершалась иногда даже вечером (Деян. 20:7, 11), причём к ней присоединялась трапеза, называвшаяся «вечерею любви» (агапа) или «трапезою любви» (Иуд. 12; 1Кор. 11:20–34). Под «молитвами» здесь разумеются не молитвы в иерусалимском храме, о чём идёт речь ниже, а молитвы собственно христианского характера по домам. Таким образом, в этих домашних собраниях первой христианской общины в Иерусалиме мы видим начало христианского богослужения, которое состояло тогда из апостольских поучений, таинства Евхаристии и общих молитв. О пении здесь не упоминается, но так как пение было обычно при храмовом и синагогальном богослужении евреев, то несомненно этот обычай перешёл и в богослужебные собрания первой христианской общины.

«Был же страх на всякой душе...». Этими словами обозначается то впечатление, какое было произведено событиями дня Пятидесятницы, особенно обращением ко Христу такого множества иудеев. Страхом были одержимы души неверующих, которые не могли не видеть во всём происшедшем перста Божия. Это чувство страха усиливалось ещё тем, что «много чудес и знамений совершалось через апостолов в Иерусалиме».

«Все же верующие были вместе и имели все общее» – взаимная любовь так связала всех уверовавших во Христа, что они «были вместе», то есть находились в постоянном взаимообщении, жили как бы одной дружной семьёй. Это настроение первых христиан повело к общению имуществ, конечно не принудительному, как это мы видим в коммунизме, а совершенно добровольному, основанному единственно на братской любви к ближним и сострадательности к неимущим и нуждающимся. Здесь не было уничтожения прав собственности, но имеющие собственность сами добровольно разделяли её с неимущими: «И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого», то есть продавали свои недвижимые имения и движимую собственность и делились с бедными или сами, или через апостолов, отдавая вырученные от продажи имуществ деньги в их распоряжение.

Долго ли держалось в иерусалимской общине такое общение имуществ, неизвестно: следы его скоро теряются из истории. Надо полагать, что недолго, ибо в многолюдном христианском обществе это было бы практически трудно осуществимо. В других общинах, основанных апостолами, мы также этого уже не видим: в своих писаниях апостолы только убеждали к христианской благотворительности и взаимной братской любви, но не учреждали общих касс. Лишь по временам собиралась милостыня для бедных церквей и передавалась апостолами (Деян. 11:29–30; 1Кор. 16:1).

«И каждый день единодушно пребывали в храме» – они ежедневно неопустительно посещали иудейское богослужение, совершавшееся в иерусалимском храме. Христианство не составляло секты в иудействе, а было исполнением и совершением истинного иудейства. Всё храмовое богослужение было основано на идее Мессии, а потому христиане могли молиться в иерусалимском храме. Но так как христиане веровали в Мессию уже пришедшего, то у них, естественно, должно было постепенно выработаться своё богослужение, уже отличное от ветхозаветного иудейского. Начало ему и было положено совершением Таинства Евхаристии, которое в книге Деяний называется «преломлением хлеба». Для этого первые христиане собирались в частных домах – «по домом», где совершалась Евхаристия, соединённая с вечерей любви. Общий характер этих христианских собраний характеризуется словами: «в радости и в простоте сердца». Это – плод живости веры и чистоты сердца, глубоко погружённого в новое начало духовной жизни, освящаемого обильными дарованиями Св. Духа.

Вследствие всего этого христиане являлись образцом истинного благочестия и для всего остального народа – не верующих во Христа; поэтому они пользовались любовью народа – «находясь в любви у всего народа». Это доброе мнение о христианах было причиной постепенного увеличения числа верующих. Это увеличение Дееписатель рассматривает как дело Самого Господа, почему и выражается: «Господь же ежедневно прилагал спасаемых к Церкви», то есть предназначенных Богом ко спасению.

Чудесное исцеление святым апостолом Петром хромого от рождения (стихи 1–11). Речь св. ап Петра по этому поводу с призывом к покаянию (стихи 12–26)

(стихи 1–11)

После общей характеристики жизни первой христианской общины в Иерусалиме Дееписатель переходит к повествованию о частных событиях и в первую очередь рассказывает о чудесном событии исцеления хромого от рождения, которое повлекло за собой новое массовое обращение свидетелей этого чуда ко Христу.

Когда произошло это чудо, Дееписатель не указывает, но можно полагать, что не очень скоро после дня Пятидесятницы, так как после этого даётся опять характеристика жизни первых христиан, сходная с первой, чего не нужно было бы делать, если бы чудо это произошло вскоре после Пятидесятницы.

«Пётр и Иоанн шли вместе в храм в час молитвы девятый» – как мы уже это видели, для первых христиан, не исключая и самих апостолов, храм иерусалимский продолжал оставаться святым местом, куда они по-прежнему в определённые для того часы собирались на молитву. Ко времени Христа Спасителя и апостолов окончательно были установлены в храме троекратные общественные молитвы, которые были приурочены к часам третьему, шестому и девятому, что соответствовало нашим 9 часам утра, полудню и 3 часам дня. Первый и последний совпадали с узаконенным утренним и вечерним жертвоприношением. Следы этой троекратной молитвы встречаются в иудейской истории давно: пророк Даниил в вавилонском плену ежедневно трижды преклонял колена (Дан. 6:10); в одном из псалмов Давидовых указывается на молитву вечером, утром и в полдень (Пс. 54:18).

«И был человек, хромой от чрева матери его, которого носили и сажали каждый день при дверях храма...». Хромому этому было уже лет более сорока (Деян. 4:22), почему чудо это особенно поразительно. Господь исцелил однажды слепого от рождения, святой Пётр исцеляет хромого от рождения, чем сбывается обетование Господа, что верующий в Него сотворит такие же дела, какие Он Сам творил (Ин. 14:12). Хромой сидел при дверях храма, называвшихся – «Красными». Это название, нигде больше не встречающееся, объясняется особенной красотой или великолепием этих ворот храма сравнительно с другими. Вероятно, это были главные восточные ворота, ведшие во двор язычников, которые и Флавий описывает как самые красивые. По общераспространённому во все времена обычаю, этот хромой просил милостыню у входящих в храм на молитву. Когда апостолы Пётр и Иоанн проходили перед ним, он и к ним обратился с обычной своей просьбой. «Пётр с Иоанном, всмотревшись в него, сказал: взгляни на нас» – примечательно это взаимное напряжение взглядов между хромым и апостолами: это было как бы взаимное приготовление к чуду. Апостолы всматривались в убогого полным Христовой любви и сострадания взглядом и привлечением на себя взгляда хромого хотели узнать, насколько он духовно восприимчив, а вместе с тем хотели заставить его внутренне сосредоточиться, возбудить в нём веру и надежду. Как и в других случаях, от имени остальных говорит Пётр: «Серебра и золота нет у меня; а что имею, то даю тебе: во Имя Иисуса Христа Назорея, встань и ходи» – этими словами апостол прямо разрушает надежду хромого получить от него денежную милостыню, но зато вселяет в него надежду на получение иного – высшего дара, которого хромой, конечно, не мог ожидать. Примечательно, что апостол говорит с полной уверенностью в возможности совершения чуда. Эта уверенность основана, несомненно, на тех обетованиях, которые дал Господь Своим апостолам (Мк. 16:18; Лк. 9:1; Ин. 14:12), а вместе с тем и на ощущении в себе необычайной силы Духа Святого, что апостол и выражает словами: «Что имею». «Во Имя Иисуса Христа Назорея, встань и ходи» – апостол совершает чудо Именем Господа Иисуса Христа, удостоверяя сим наглядно, что распятый и умерший Иисус жив, и что Он есть «источник исцелений для людей». Для возбуждения ещё большей энергии веры в хромом апостол берёт его за руку и поднимает. Исцелённый пошёл не домой, но в храм, чтобы возблагодарить Бога за своё исцеление. Весь народ, собравшийся также на молитву в храм в этот вечерний час, узнав хорошо всем известного хромого, исполнился ужаса и изумления. Исцелённый же, в чувстве благодарности к исцелителям, не отходил от Петра и Иоанна, громко прославляя Бога и, очевидно, и их. Это, конечно, привлекло к апостолам и исцелённому общее внимание. Они находились в это время в обширной крытой галерее, через которую вели в храм Красные ворота и которая называлась притвором Соломоновым. По Флавию, из всех Соломоновых храмовых построек во время халдейского погрома при Навуходоносоре сохранились остатки только этого притвора, занимавшего восточную сторону, почему по возобновлении его и стали называть Соломоновым.

(стихи 12–26)

Воспользовавшись громадным стечением народа и его изумлением перед совершившимся чудом, св. апостол Пётр обратился к нему с речью. Эта речь распадается на две части: в первой части св. апостол Пётр указывает народу истинного Виновника совершения этого чуда и цель его совершения, поясняя, что не они, апостолы, совершили это чудо, но Бог для прославления Господа Иисуса, отвергнутого и умерщвлённого Израилем; во второй части увещевает народ покаяться и обратиться ко Христу, чтобы получить оставление грехов и стать участником в обетованных пророками мессианских благословениях. И в этой речи св. апостола Петра, как и в первой его речи, главное место занимают свидетельства из Ветхого Завета, которыми апостол доказывает мессианское достоинство Иисуса Христа. «Что дивитесь сему?» – св. апостол как будто порицает удивление народа. Это потому, что народ, быть может, смотрел на апостолов как на людей, наделённых какой-либо магической силой или как на обладающих каким-нибудь особенным благочестием. Апостол отклоняет оба этих возможных предположения, желая подчеркнуть, что чудо совершено отнюдь не их собственною силой: он хочет представить единственно Христа действующим через них. Как раньше Сам Господь все Свои дела относил ко Отцу Своему Небесному, так и апостолы относят их теперь к Господу Иисусу Христу и Богу Отцу. «Бог Авраама, и Исаака, и Иакова, Бог отцов наших, прославил Сына Своего Иисуса, Которого вы предали» – вот истинная причина чуда: Бог этим чудом прославил Иисуса Христа, Которого вы предали на смерть. Апостол намеренно подчёркивает их вину, чтобы призвать их к покаянию. «Просили даровать вам человека убийцу», то есть разбойника Варавву, «Начальника же жизни», то есть Господа Иисуса Христа, «убили». «Сего Бог воскресил из мёртвых, чему мы свидетели» – но Бог воскресил Его из мёртвых и теперь прославил Его исцелением во Имя Его этого хромого. «И ради веры во имя Его» – вера во Имя Господа Иисуса и была силой, которая дала исцеление хромому. Это выражение можно толковать трояким образом:

1) Исцеление произошло ради веры апостолов;

2) Исцеление совершилось для того, чтобы свидетелей чуда привести к вере во Христа, и

3) Ради веры хромого призвание Имени Иисусова исцелило его.

Представив слушателям их вину в отношении к Мессии, апостол, желая склонить их к покаянию, смягчает тяжесть их вины, представляя дело убиения Иисуса как дело неведения – «сделали это по неведению». С другой стороны, апостол указывает, что дело это было предопределено в совете Божием. «Если бы он обратил речь в обвинение, – говорит св. Златоуст, – он сделал бы их более упорными», а так он внушает им возможность получить прощение соделанного ими греха через покаяние: «Покайтесь и обратитесь, чтобы загладились грехи ваши...» – то есть наступит то Царство Мессии, о котором предсказывали ветхозаветные пророки. «И пошлёт Он предназначенного вам Иисуса Христа» – здесь речь о втором пришествии Христовом при кончине мира. «Которого небо должно было принять» – выражение это означает пребывание Господа Иисуса Христа с прославленною плотию на небесах со времени вознесения до дня второго пришествия, которое названо «временем совершения всего», а по-гречески: «апокатастасис», что, собственно, значит: восстановление – в смысле восстановления правильных, истинных отношений, нарушенных чем-либо. Здесь имеется в виду то, что иудеи отвергли своего Мессию и тем разорвали завет свой с Богом, но, по пророческому созерцанию св. апостола Павла (Рим. гл. 11), в конце времён обратятся к вере во Христа, и «Бог помилует народ Свой», как предсказывали об этом ветхозаветные пророки. Побуждая иудеев к покаянию, св. Пётр приводит им особенно сильное пророчество Моисея: «Пророка вам воздвигнет Господь Бог ваш... слушайтесь Его во всём...» Это пророчество Моисея (Втор. 18:18–19) вся древность, как иудейская, так и христианская, всегда относила к Мессии. «Вы сыны пророков и завета, который завещавал Бог отцам вашим...» – вам, следовательно, принадлежат все эти обетования относительно Царства Мессии и исполнение пророчеств о нём. В этом св. апостол поставляет последнее и сильнейшее побуждение к покаянию. «И в семени твоем благословятся все племена земные» – это обетование Божие праотцу иудеев Аврааму (Быт. 12:3; 18:18) должно исполниться: Мессия дарован не одним евреям, но всем народам земли; однако к евреям Бог «первым послал Его», и в этом – новое побуждение к покаянию.

Во всей этой речи св. апостола Петра, как и в первой его речи, мы видим старание св. апостола показать своим слушателям, что христианство, проповедуемое им, отнюдь не находится в противоречии с ветхозаветным законом, а есть его продолжение и достойное завершение. Примечательна здесь осторожность и любовь апостола к врагам Иисусовым: он говорит им правду, но спокойно, без раздражения, без горечи, стремясь расположить их к сожалению о соделанном преступлении и покаянию.

Заключение свв. апостолов Петра и Иоанна в темницу и следствие речи Петровой (стихи 1–4). Допрос апостолов в синедрионе, запрещение им проповедовать об имени Иисусове и отпуск их на свободу (стихи 5–22). Молитва апостолов и ниспослание верующим Святого Духа (стихи 23–31). Взаимная любовь членов первой христианской общины (стихи 32–37).

(стихи 1–4)

Раздражённые проповедью св. Петра, священники, начальник стражи при храме и саддукеи схватили апостолов и заключили их в темницу до утра, ибо наступил уже вечер. Священники досадовали на то, что апостолы, не имея, по их мнению, законного полномочия, учат народ, начальник стражи досадовал на то, что стечением народа нарушается благочиние, саддукеи же были раздражены тем, что апостол учил о воскресении мёртвых, которое они отвергали. Они прервали речь апостола, «наложили на них руки», конечно, не без распоряжения синедриона. Так как было уже поздно, и спешить с созывом синедриона для суда над апостолами не было большой надобности, то их посадили в темницу до утра. В то время как представители иудейской иерархии отнеслись к апостолам так враждебно, простые люди так были увлечены речью апостола, что уверовало великое множество – около 5.000 тысяч. Уверовали они, как подчёркивает Дееписатель, не ради собственно чуда, но убеждённые словом апостола. К этому подготовило их, вероятно, всё то, что совершали апостолы и до тех пор со дня Пятидесятницы, и вся необыкновенная жизнь первых христиан, стяжавшая им общее уважение и любовь.

(стихи 5–22)

На следующий день собрался синедрион. Это, как видно, было формальное и полное собрание синедриона, так как дело апостолов было сочтено важным. Тут заняли свои места и отставной первосвященник Анна, или Анан, и Каиафа, осудивший Господа Иисуса Христа, и ещё не известные в истории Иоанн и Александр, члены рода первосвященнического, имевшие в то время, видно, силу в синедрионе, может быть как родственники первосвященников. Поставив обвиняемых посреди, как было в обычае (ср. Ин. 8:3), их спрашивали: «Какою силою или каким именем вы сделали это». Члены синедриона, конечно, знали, что апостолы совершили это чудо Именем Иисуса Христа, но им хотелось на собственном признании апостолов основать обвинение их или в еретичестве и богохульстве, или в мятежнических стремлениях, или, быть может, они рассчитывали, что апостолы, испугавшись, отрекутся от сделанного ими. «Тогда Пётр, исполнився Духа Святого, сказал им...» – исполнился Духа Святого особенным образом для защиты правого дела, как это и обещал Господь Иисус Христос Своим ученикам прежде (см., например, Мф. 10:19–20). С особою силою, прямотой и дерзновением св. Пётр отвечает на поставленный вопрос. Отдавая должное властям, хотя и недостойным, он начинает с почтительного обращения: «Начальники народа и старейшины израильские». Дальнейшая условная форма речи апостола: «если от нас сегодня требуют ответа в благодеянии человеку немощному» тонко и остро указывает на несправедливость теперешнего суда над апостолами. И в самом деле: они оказали благодеяние несчастному человеку – неужели за это следует судить их? Вместе с этим апостол торжественно и дерзновенно свидетельствует перед всеми, что чудо действительно совершено, и совершено притом «Именем Иисуса Христа Назорея, Которого вы распяли». Далее, ссылаясь на пророчество, которым однажды воспользовался в применении к Себе Сам Господь, именно псалма 117, ст. 22 (см. Мф. 21:42), апостол называет Господа Иисуса Христа «Камень, пренебрежённый вами зиждущими» тем не менее «сделавшийся главою угла», добавляя, что «нет ни в ком ином спасения». Смысл этого тот, что распятый ими Иисус сделался краеугольным камнем нового здания Царства Божия на земле, и что только Его Именем можно получить спасение, так как Он один – Искупитель человечества от греха, проклятия и смерти.

Эти слова произвели столь сильное впечатление на членов синедриона, что они не знали, на что им решиться. Их поразила, прежде всего, необычайная смелость Петра, с какой он решительно исповедал Христа перед всем синедрионом и из положения обвиняемого перешёл в положение обвинителя, изобличив их в убиении Христа. Они удивлялись их смелости и ораторству, видя, что они люди «некнижные и простые», узнавали в них учеников Христовых и уверялись этим, что они продолжают столь ненавистное им дело Христово. Вместе с тем присутствие исцелённого налагало печать молчания на их уста: они ничего не могли сказать в опровержение действительности совершенного ими чуда. Поставленные в затруднение, они выслали их вон, чтобы наедине посоветоваться между собой о дальнейших мероприятиях против этих неприятных им чудотворцев. Ими овладела нерешительность, очевидно в результате всего того, что произошло за всё это последнее время, начиная со дня Воскресения Христова. Возможно, что среди них были лица, подобные Иосифу Аримафейскому и Никодиму, а потому решение их было весьма мягким – запретить апостолам проповедь о Господе Иисусе Христе: «Чтобы не говорили об имени сем никому из людей». Ясно, что это было распоряжение людей несколько растерявшихся. «Какое безумие, – говорит об этом святой Иоанн Златоуст, – зная, что Христос воскрес, и имея в этом доказательство Его Божества, они надеялись своими кознями утаить славу Того, Кто не удержан был смертью. Что сравнится с этим безумием? И не удивляйся, что они опять замышляют дело несбыточное. Таково уже свойство злобы: она ни на что не смотрит, но везде бывает в замешательстве».

С поразительным мужеством и смелостью отвечают на это запрещение апостолы: «Судите, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога?» При этом они прямо заявляют, что не могут не проповедовать о том, чему сами были свидетелями. Страх синедриона перед народом не дал возможности причинить апостолам какое-либо зло: они были отпущены на свободу. Здесь мы видим очевидную нравственную победу апостолов, но здесь же видны и грозные признаки предстоящих апостолам и всем первым христианам гонений за веру. Ответ апостолов синедриону даёт нам указание, как поступать, когда земные власти требуют от нас чего-либо, противного Закону Божию и совести: ради угождения земным властителям нельзя идти против Закона Божия и велений совести.

(стихи 21–31)

Лишь только апостолы были отпущены, они «пришли к своим», то есть в дом, где пребывали в то время остальные апостолы и некоторые из верующих, вероятно в молитве о благоприятном исходе дела. Рассказ апостолов о происшедшем воодушевил всех, и всё собрание, как один человек, обратилось к Богу с горячей молитвой. Это – первая дошедшая до нас христианская общественная молитва. В этой молитве они искали первого утешения и ободрения, предавая всё дело в руки Божии и испрашивая у Бога лишь дерзновения в проповедании истины. В связи с высказанными синедрионом угрозами в основу молитвы положено псаломское изречение Давида, в котором последний с евангельской наглядностью изображает восстание против Мессии и в лице Его – против Самого Бога Отца: «Востают цари земли, и князья совещаются вместе против Господа и против Помазанника Его» (Пс. 2:1–2). Это изречение молящиеся применяют к Мессии – Господу Иисусу Христу, на Которого подвиглись все в этом городе, то есть Иерусалиме, для того, чтобы – сами того не ведая – исполнить предопределённое в совете Божием искупление человечества через убиение Сына Божия. Дальнейший смысл молитвы, как выражает его святой Иоанн Златоуст: «Приведи всё это к концу и покажи, что они замышляли тщетно», то есть что невозможно остановить благовестие о распятом и воскресшем Мессии. Заключают они молитву не об избавлении от страданий, а только о даровании им смелости и дерзновении проповедовать о Христе, подкрепляя эту проповедь знамениями и чудесами.

На молитву горячей веры Бог ответил чудесным знамением: «Поколебалось место, где они были собраны и исполнились все Духа Святого». Это чудесное колебание места были символическим выражением всемогущей силы Господа, которая не оставит их беспомощными и беззащитными перед лицом врагов. Молитва их была тотчас же исполнена: сподобившись особого возбуждения от Духа Святого, они стали безбоязненно смотреть на предстоящий им путь страданий за Христа и ощутили себя сильными и способными дерзновенно проповедовать Слово Божие.

(стихи 32–37)

Число членов христианской общины после великого чуда исцеления хромого увеличилось больше чем вдвое, и потому Дееписатель счёл нужным вновь дать характеристику жизни этого умножившегося общества, дабы показать, что внутреннее его состояние осталось таким же: сохранялось полное единодушие и взаимная братская любовь. Сохранялось и общение имуществ, в силу чего никто ничего не называл своим. Апостолы же с особою великою силою проповедовали о Воскресении Христовом. Это не значит, что они проповедовали только об этом, но что Воскресение Христово как основание христианской веры (1Кор. 15:14) было основанием и средоточным пунктом всей апостольской проповеди. Среди первых христиан не было никого нуждающегося, потому что владевшие землями или домами по доброй воле своей продавали их и приносили цену проданного апостолам, которые из составлявшейся таким образом общей кассы помогали нуждающимся. Примером такой жертвы указывается Иосия Кипрянин, прозванный Варнавою, что значит «сын утешения», вероятно за особенный дар утешительной речи. Характерно, что он был левит, то есть из сословия служителей храма, особенно враждебно относившихся к Господу Иисусу Христу. Вероятно, он продал участок земли в Палестине, которыми обычно владели все священники и левиты, как видно из примера пророка Иеремии (Иер. 32:7 и далее). Это был тот самый Варнава – спутник святого апостола Павла, хорошо известный в истории первохристианства, о котором далее много повествует книга Деяний.

История Анании и Сапфиры, утаивших часть денег за проданное имение (стихи 1–11). Чудеса, совершавшиеся апостолами, и новое гонение синедриона на апостолов: заключение их в темницу, освобождение их Ангелом, проповедь в храме, ответ перед синедрионом, совет Гамалиила и отпуск апостолов на свободу после нанесённого им бесчестия (стихи 12–42)

(стихи 1–11)

После похвального примера Варнавы Дееписатель приводит противоположный пример нравственного падения в этом идеальном первохристианском обществе. Некие муж и жена по имени Анания и Сапфира, продав имение, утаили из вырученной от продажи цены и лишь некоторую часть принесли в общую кассу к апостолам, сказав, что принесённое ими – всё, что было выручено за проданное (видно из стиха 8). В этом поступке выразилось не только их своекорыстие, но и намеренная, сознательная ложь, а главное, фарисейское лицемерие. Они хотели представиться такими же самоотверженными, как и другие, не будучи таковыми. Это было первое тёмное пятно на светлом фоне святого общества первых христиан, а потому такой поступок не мог остаться без самого строгого наказания на вразумление всем. Святой апостол Пётр узнал об этой лжи, без сомнения, по наитию исполнявшего его Духа Святого и прямо указал Анании на совершённый им грех, назвав его делом отца лжи – сатаны: «Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твоё мысль солгати Духу Святому?» Действие сатаны на Ананию святой Пётр выражает почти в тех же словах, как евангелист Иоанн действие сатаны на Иуду-предателя (Ин. 12:6). Из этого уже видна опасность поступка Анании и Сапфиры для всего первохристианского общества, если бы это действие не было обнаружено святым Петром и не прекращено в самом начале решительным искоренением зла из среды первых христиан. «Чем ты владел, не твоё ли было?» – спрашивает апостол Ананию. Из этого видно, что общение имуществ отнюдь не было принудительным и внешне обязательным, но вполне добровольным. Грех Анании был именно в совершенном им обмане – в том, что часть вырученной им за продажу суммы он хотел представить, как всю сумму. «Ты солгал не человекам, а Богу» – это выражение ясно указывает на Божественное существо Духа Святого и на Его личность. Такое суждение показало Анании всю глубину его нравственного падения, которой он, быть может, не замечал. «Услышав сии слова, Анания пал бездыханен» – это было непосредственное наказание Божие преступнику за его тяжкий грех против Духа Святого. Тяжесть этого наказания объясняется опасностью, которая грозила от этого иудина греха всему первому христианскому обществу. Один грешник представляет большую опасность для других, как человек, от которого другие могут заразиться его болезнью. «Разве вы не знаете, что малая закваска квасит всё тесто?» (1Кор. 5:6). Это апостольское изречение объясняет нам строгость суда над Ананией. Грех Анании мог быть опасен для целого общества, а потому этот гнилой член немедленно отсекается в страх и поучение другим, чтобы кто-нибудь не вздумал взять с него пример. «И великий страх объял всех, слышавших это» – вероятно, всё это произошло в общем, быть может даже богослужебном, собрании, и такая явная казнь Божия не могла не потрясти всех. «И встав, юноши приготовили его к погребению» – вероятно, это были молодые служители, исполнявшие разные поручения, как было и в синагогах. «И, вынеся, похоронили» – тотчас же вынесли труп за город, где обычно погребали умерших, и похоронили его там.

Жена Анании ничего не знала о происшедшем, а когда часа через три пришла, святой апостол Пётр уличил и её в обмане и сговоре с мужем. Желая дать ей возможность оправдаться и раскаяться, святой апостол спросил её, за сколько они продали землю, но и она повторила ложь своего мужа. «Пётр сказал ей: что это согласились вы искусить Духа Господня?» В этот момент возвратились юноши, похоронившие её мужа, и святой Пётр воспользовался этим, чтобы и ей изречь ту же казнь, которая постигла её мужа; «И тебя вынесут». И она тотчас же упала у ног его и испустила дух. «И великий страх объял всю Церковь». Примечательно, что здесь впервые Дееписатель называет общество первых христиан «Церковью», по-гречески: «Экклисиа».

(стихи 12–42)

Окончив повествование о событиях внутренней жизни Церкви, Дееписатель опять даёт характеристику тогдашнего состояния христианского общества. Для этого состояния характерно множество знамений и чудес, совершавшихся апостолами «в людях», то есть, по-видимому, среди неверующего народа для привлечения его к вере во Христа, а также – единодушие между всеми христианами. Все верующие во Христа даже при посещении храма держались там вместе, одной сплочённой массой. Таким местом был «притвор Соломонов» – крытая галерея при главном входе в храм, очевидно удобная для христиан по своей значительной величине. Чувство некоторого страха и высокого почтения к христианам делало то, что все держались от них в некотором почтительном отдалении: «Из посторонних же никто не смел пристать к ним, а народ прославлял их», то есть народ прославлял их, ценя, очевидно, их высокие религиозно-нравственные качества. Далее говорится, что число верующих во Христа, как мужчин, так и женщин, всё более и более увеличивалось. Особенно поразительны были чудеса исцелений болящих, причём как прежде даже одно прикосновение к одежде Христовой давало исцеление, так теперь исцеляла даже тень проходящего Петра. Буквально исполнились слова Христовы на апостолах: «Верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит» (Ин. 14:12).

Громадный успех апостольской деятельности вызвал новое гонение против апостолов со стороны иудейских властей. Как раньше они воспылали ненавистью против Господа по зависти, так и теперь, по слову Дееписателя, «первосвященник же и с ним все, принадлежащие к ереси саддукейской, исполнились зависти». Под первосвященником, здесь надо понимать Каиафу, который тогда был правящим. Религиозно-нравственное разложение в этом высшем иудейском обществе было тогда так велико, что нет ничего удивительного в том, что и сам первосвященник принадлежал к саддукейской ереси, отвергавшей существование души и воскресение мёртвых. Иосиф Флавий прямо говорит, что один сын Анана, или Анны, тестя Каиафы, был саддукеем. Может быть, Каиафа не открыто принадлежал к этой секте, а тайно разделял её воззрения. На этот раз с апостолами поступили более сурово, замышляя даже умертвить их (ст. 33): заключили в народную темницу, как преступников. «Но Ангел Господень ночью отворил двери темницы...» Чем сильнее становится преследование новоустрояющейся Церкви, тем явственнее чудесная помощь Божия гонимым. По повелению Ангела, апостолы сейчас же по освобождении их из темницы безбоязненно опять начинают проповедовать открыто в храме. Замечательная смелость и мужество, которые ничем объяснить нельзя, как только укреплявшей естественные силы апостолов благодатью Святого Духа, делавшей их безбоязненными. Тогда апостолы были приведены на суд в синедрион, но, как подчёркивает Дееписатель, без принуждения, из опасения, чтобы народ не вступился за них и не вышло бы побоища: столь велико, следовательно, было сочувствие народа апостолам.

Допрос начинается формальным обвинением первосвященника: «Не запретили ли мы вам накрепко учить о имени сем?» Характерно, что об освобождении апостолов из темницы – ни слова. Очевидно, судии догадывались о чуде, но намеренно игнорировали его. «Хотите навести на нас кровь Того Человека?» – желаете представить нас достойными кары Божией за пролитую кровь человека того, как невинно убитого. Они словно забыли, как сами кричали: «Кровь Его на нас и на детях наших» (Мф. 27:25). В словах первосвященника как будто слышен голос упрекающей совести, сознание собственной действительной виновности или, по крайней мере, тяжёлое томительное чувство ложного положения представителей народных в отношении ко всему этому делу. Опять Пётр от лица всех апостолов говорит то же самое, что было сказано и в первый раз на предшествующем заседании синедриона, только ещё сильнее и решительнее: «До́лжно повиноваться больше Богу, нежели человекам», и далее с силою свидетельствует о Божестве Христовом, почти в тех же самых выражениях, что и раньше, подчёркивая виновность иудеев в убиении посланного к ним Мессии. «Которого вы умертвили, повесив на древе» – эти слова подчёркивают личную виновность членов синедриона, ибо с понятием повешения на древе соединяется понятие проклятия (см. Гал. 3:13). Защита в устах Петра переходит в страшное для иудеев обвинение, и члены синедриона разрывались от гнева «и умышляли умертвить их». Этот злой замысел был предотвращён мудрым советом уважаемого всеми члена синедриона, фарисея и законоучителя Гамалиила. По Талмуду это – знаменитейший раввин еврейский, сын равви Симеона и внук знаменитейшего равви Гиллела. Он был учителем апостола Павла (22:3) и, как говорит предание, сделался впоследствии христианином и проповедником Евангелия. Православная Церковь считает его равноапостольным, празднуя память его 4 января и 2 августа.

Гамалиил стал советовать, прежде чем принять жестокие меры против учеников Христовых, «подумать», то есть быть осмотрительными. Мысль его та, что христианство надо предоставить естественному течению вещей в уверенности, что если оно дело не Божие, то разрушится само собой. В доказательство Гамалиил указал на два очень недавних события: двое фанатических обманщиков народа – Февда и Иуда Галилеянин – погибли без всякого вмешательства синедриона, а с ними погибло и их дело. Из рассказа Иосифа Флавия мы знаем, что некий Иуда Гавлонитянин, называемый также Галилеянином, поднял восстание против римлян в 6 году по Рождеству Христову, когда император Август, низложив Архелая, обратил Иудею в римскую провинцию и повелел произвести перепись, которая должна была служить основанием для взимания податей. Восстание было продолжительное и кровавое, но было подавлено римлянами. Последователи Иуды, известные под названием «зилотов» («ревнителей»), принимали потом участие в войне против Веспасиана и Тита. Февда был ложный пророк, призывавший иудеев к свободе во время прокуратора Фада в 44 году по Рождестве Христовом. Всё его скопище было рассеяно римскими войсками, а сам он убит. Но, по-видимому, здесь идёт речь о каком-то другом Февде, ибо едва ли Гамалиил мог говорить о том Февде, поскольку он жил позже, явившись лишь после смерти царя Агриппы, о которой рассказано только в 12 главе книги Деяний. Гамалиил высказывает мудрую мысль, что дела человеческие – человеческого происхождения и характера, с человеческими только стремлениями и целями, на которые нет воли и благословения Божия, – погибают сами собой, ибо, как греховные, носят начатки разрушения в самих себе. «А если от Бога» это дело, то есть если есть воля Божия и благословение Божие на этом деле, то есть на христианстве, то вы «не можете разрушить его» – разрушить его, ибо против всемогущей силы Божией людям бороться бесполезно, а к тому же таким образом можно впасть в тяжкий грех богоборчества. Надобно, таким образом, по мысли Гамалиила, выждать время, что оно покажет.

Для нас интересно знать мотивы совета Гамалиила. Древние думали, что он сам тайно был расположен к христианству. В новейшее время хотят видеть в совете Гамалиила простое безразличие к христианству, индифферентизм, но это, конечно, взгляд неверный: бессмысленна была бы тогда угроза, которой закончил свой совет Гамалиил: «Берегитесь, чтобы вам не оказаться и Богопротивниками», точнее, в греческом значении – «Богоборцами». Так мог говорить только человек, несомненно расположенный к христианству, уже видевший в нем силу Божию.

Речь Гамалиила, по внешней форме вполне беспристрастная, произвела на членов синедриона такое впечатление, что они согласились с нею, но не вполне: они били апостолов и, снова запретив им проповедовать, отпустили их. Бичевание, перенесённое апостолами, было первое поругание, которое они претерпели за своего Возлюбленного Учителя, и они с радостью приняли это бесчестие. Несмотря на запрещение, они продолжали проповедовать.

Избрание семи диаконов (стихи 1–6). Проповедь архидиакона Стефана (стихи 7–15).

(стихи 1–6)

«В эти дни» – выражение хотя и неопределённое, но указывающее на относительную близость события от ближайшего предшествующего, о коем шла речь перед тем. После новой нравственной победы Церкви над врагами число христиан продолжало всё более и более умножаться. Но в это время обнаружилось внутреннее нестроение в недрах самого христианского общества, и притом весьма важное, ибо указывало на внутреннее разделение и несогласие членов общества: «Произошёл ропот», то есть взаимное неудовольствие между «эллинистами» и «евреями». «Эллинистами» назывались иудеи, жившие в разных странах языческого мира и говорившие на очень распространённом тогда повсюду в империи греческом языке. Под это общее название подходили иногда и прозелиты, то есть принявшие иудейство язычники. Под именем «евреев» здесь разумеются христиане из числа палестинских иудеев, живших в своей родной земле и говоривших на еврейском языке. Из общей денежной кассы, бывшей в распоряжении апостолов, каждый нуждающийся получал то, что ему было нужно для пропитания и вообще ежегодного содержания. Эллинистам показалось, что вдовы их при этом пренебрегаются. Откуда происходило это пренебрежение, трудно сказать. Святой Иоанн Златоуст предполагает, что не от недоброжелательства, но от невнимательности по причине многолюдства. Может быть, причиной было и высокомерие евреев, с каковым они относились к эллинистам, носившим на себе невольно отпечаток той языческой среды, в которой им приходилось жить. Этого различия двух разнородных частей первого христианского общества не мог, как видно, сгладить даже высокий дух христианства. Страдали от этого именно вдовы, как беззащитные, за которых некому было заступиться. Так как это взаимное неудовольствие грозило большой опасностью первохристианскому обществу, апостолы приняли самые решительные меры для пресечения зла. Созвав, по-видимому, всё христианское иерусалимское общество («множество учеников»), апостолы предложили устранить это нестроение. «Нехорошо нам, оставивши слово Божие, пещись о столах», – сказали они. Главное дело апостолов – проповедание Слова Божия, довольствование же бедных пищей телесной они могут без всякого ущерба для дела предоставить другим. Поэтому они предлагают на эту службу выбрать особых лиц, семерых (семь – священное число), исполненных Духа Святого, так как служение бедным не есть служение исключительно телесным потребностям, но и духовным их нуждам. Им нужна и «мудрость», дабы исполнять своё служение мудро, умно, практично, целесообразно. «А мы постоянно пребудем в молитве и служении слова» – это главная обязанность высших служителей Церкви. Предложение апостолов было принято с удовлетворением, ибо примиряло начавшееся было разделение и неудовольствие. Было избрано семеро мужей. Из них особенно прославился Стефан, вскоре ставший первомучеником за Христа. За ним следует Филипп, также упоминаемый в Деяниях. Об остальных пяти сохранилось только церковное предание: Прохор был сначала спутником апостола Петра, а потом спутником и писцом святого Иоанна Богослова, епископом Никомидии и скончался мученически в Антиохии, Никанор убит иудеями в день убиения архидиакона Стефана, Тимон был епископом в Аравии и скончался мученически, Пармен скончался перед глазами апостолов и погребён ими, Николай был прозелит, живший во Иерусалиме. Избрание прозелита было сделано с целью удовлетворить эллинистов. Но он, кажется, не удержался на высоте своего служения, ибо имя его не вписано в числе святых. Апостолы возложили на избранных, помолившись, свои руки и низвели на них благодать Святого Духа. Это было действие посвящения их. Так как среди избранных диаконов (от греческого слова «диакониа», что значит «служение») нет носящих еврейские имена, то предполагают, что все семеро или, по крайней мере, трое – Стефан, Филипп и Николай – были эллинистами. Здесь обыкновенно видят установление третьей линии священства – диаконской. Во всяком случае, из дальнейшего повествования совершенно очевидно, что эти первые диаконы не были только простыми казначеями первого христианского общества. На них были возложены и другие высшие обязанности – сотрудничество с апостолами в деле проповеди Слова Божия и устроения Церкви: мы видим дальше, что они не только проповедовали, но и крестили (6:8–9; 8:5; 8:38).

Избранные, видимо, оправдали доверие общества и умиротворили его, почему Дееписатель сообщает далее, что «Слово Божие росло, и число учеников весьма умножилось в Иерусалиме» – сила апостольской проповеди была так велика, что даже из священников многие уверовали. Выражение «покорились вере» указывает на силу проповеди, сломившей их упорство. Это была решительная нравственная победа христианства над иудейством.

Избрание диаконов отнюдь не свидетельствует о демократическом выборном начале в Церкви. Из книги Деяний ясно видно, что апостолы сами всем распоряжаются по своей воле и своему усмотрению: они не связаны в своих действиях волею верующих.

(стихи 7–15)

Апостольская деятельность и мученическая кончина архидиакона и первомученика Стефана имели такое важное значение в жизни первохристианской Церкви, что Дееписатель повествует о них с большой подробностью. Сначала Дееписатель характеризует личность Стефана как мужа, исполненного веры и силы, говоря о нём, что он совершал великие чудеса и знамения в народе. Видимо, среди всех семи диаконов он выделялся обилием Божественных благодатных даров. Он искал везде израильтян, пришедших из чужих стран, чтобы обращать их к вере во Христа, а для этого посещал их синагоги. По свидетельству Талмуда, в Иерусалиме было 480 синагог. Кажется, каждая иноземная страна или даже каждый большой город, где жили в значительном числе иудеи, содержали в Иерусалиме свою синагогу для того, чтобы их могли посещать приходящие в Иерусалим на богомолье. Это были для соотечественников центры единения. Поэтому Дееписатель и говорит о синагоге Асийцев, то есть иудеев, уроженцев западной стороны Малой Азии; о синагоге Киликийцев, ибо главный город Киликии – Тарс имел большую иудейскую колонию; о синагоге Александрийцев, ибо два из пяти кварталов роскошной столицы Египта были сплошь иудейские; о синагоге Киринейцев, ибо четвёртая часть Кирены была иудейская; о синагоге Либертинцев, или освобождённых римских граждан, то есть иудеев, отведённых в Рим в качестве рабов или рождённых в Риме в рабстве, но отпущенных на свободу своими господами. Видимо, сам Стефан, как показывает его имя и речь, был эллинистом, а потому он и проповедовал в синагогах эллинистов. Но он встретил противодействие: с ним вступили в споры. Однако, не будучи в состоянии «противостоять мудрости и Духу, Которым они говорили», научили некоторых оклеветать его, якобы он произносил хульные слова на Моисея и на Бога. Примечательно, что им удалось возбудить народ, который доселе был так расположен к апостолам и христианам вообще. В этом сказалась хитрость врагов христианства, которые не хотели сами преследовать апостолов официальным путём, а решили действовать против них через народные массы, вызвав в них негодование против христиан, якобы богохульствующих. Как при судебном обвинении Самого Господа, так и тут народ легкомысленно поверил этой клевете. Стефан был схвачен и приведён на суд в синедрион, который, как видно, очень быстро собрался на чрезвычайное заседание. Как при суде над Господом, так и тут были представлены ложные свидетели, извращавшие слова Стефана. Вероятно, Стефан говорил, а может быть только намекал на прекращение Ветхого Завета с приходом Мессии-Христа, а лжесвидетели вложили в эти слова Стефана совсем другой смысл, обвиняя его в том, будто он говорил, что «Иисус Назорей Сей разрушит место сие и переменит обычаи, которые предал нам Моисей». «Разрушит место сие», то есть храм, – это то же уголовное преступление, в котором обвиняли и Самого Господа. Естественно, что взоры всех были направлены на этого обвиняемого в столь тяжких преступлениях христианина. Но в лице его они не видели ни страха, ни уныния, ни враждебного выражения: лицо его было похоже на лице Ангела; без сомнения, в этот решительный и торжественный момент он сподобился особенного озарения от Святого Духа, что преобразило и его внешний вид, сделав его ангелоподобным.

Первосвященник спросил Стефана: «Так ли это?» – признаёт ли себя Стефан виновным в возведённом на него обвинении. В ответ на этот вопрос Стефан произнёс длинную защитительную речь, в которой сделал краткий обзор истории еврейского народа от Авраама до Соломона, и в заключение произнёс ряд обличительных слов против своих неправедных судей. Главная цель этой речи – обратить против еврейского народа предъявленное ему обвинение в нечестии. Сущность всей речи заключается в стихах 51–53: Стефан как бы так хочет сказать – не как хулитель Бога, закона и храма предстою я здесь, обвиняемый, но как жертва вашего противления Богу и Мессии, противления, которое вы наследовали от отцов ваших. Я верую в истинного Бога и свято чту Его закон, но вы всегда противились Богу и Его закону, а потому и судите меня. Чтобы яснее представить всё это, Стефан заставляет говорить за себя историю, и притом со всем спокойствием и обстоятельностью. Он начинает с родоначальника евреев Авраама, переходит далее к его ближайшим потомкам, праотцам еврейского народа, и уже здесь показывает их противление Богу в истории праведного Иосифа, который, однако, по промыслу Божию, оказался спасителем всего рода. С целью оправдаться от обвинения в хуле на Моисея Стефан особенно подробно останавливается на истории этого великого законодателя евреев, подчёркивая своё глубокое к нему уважение и вместе с тем указывая в истории его часто повторявшиеся выражения противления народа ему (ст. 27–39). От скинии завета Стефан переходит к устроению Соломоном храма. Подтвердив своё воззрение на храм изречением пророка Исаии (66:1–2), Стефан переходит к смелому изобличению своих неправедных судей, указывая им их тягчайший грех против Мессии и Бога. Члены синедриона раздражились этим обличением до последней степени, а когда Стефан сказал им о своём видении прославленного Господа, в крайнем озлоблении против него побили его камнями. Вся эта величественная речь, вероятно, была воспроизведена каким-либо тайным приверженцем христианства вроде Никодима или Гамалиила, а потому и смогла быть записанной Дееписателем.

«Бог славы явился отцу нашему Аврааму в Месопотамии, прежде переселения его в Харран» – здесь как будто противоречие повествованию книги Бытия, ибо, по книге Бытия (11:31–32; 12:1), Господь явился Аврааму уже в Харране. Но, по свидетельству Филона и Флавия, иудеи на основании предания веровали, что первое явление Бога Аврааму было ещё в Уре Халдейском, до переселения в Харран, что именно вследствие этого явления отец Авраама Фарра вместе со всем семейством отправился из Ура в Ханаан, но по дороге в Харране умер, и тогда Господь вновь явился там Аврааму, повторив данное ещё в Уре повеление отправиться в землю Ханаанскую. Это предание имеет подтверждение себе дальше в книге Бытия (15:7), где Господь говорит: «Я – Иегова, Который вывел тебя из Ура Халдейского». Это же подтверждается и местом книги Неемии (9:7).

«И не дал ему наследства в ней ни на стопу ноги» – хотя Авраам и пришёл в Ханаанскую землю, или Палестину, по повелению Божию, но он не имел там наследственной поземельной собственности. Это видно и из того, что он должен был купить поле и пещеру у туземцев для погребения Сарры (Быт. гл 23). Стефан указывает, что дарование Аврааму как потомства, так и Земли Обетованной находилось всецело только в воле Божией. Рабство египетское продолжалось точно 430 лет – Стефан же только округляет это число. Выражение «дал ему завет обрезания» употреблено с тем, дабы показать, что заключение завета было свободным действием Бога, даром Его Аврааму и его потомству, что Бог не связан этим заветом, но и после него творит только Ему угодное. «Патриархами» называются далее дети Иакова как родоначальники двенадцати колен Израилевых. «По зависти продали Иосифа» – не без особенного намерения указывает Стефан на эту черту зависти: он желает указать, что это же злое чувство было причиной распятия Господа Иисуса Христа, прообразом Которого явился проданный братьями Иосиф. Дальнейшее повествование Стефана об Иосифе целиком основывается на свидетельствах книги Бытия, так же, как и повествование о Моисее из книги Исход. О том, что Моисей «научен был всей премудрости египетской», то есть, научен всей египетской мудрости, ничего не говорится в священных книгах Ветхого Завета, но об этом говорит предание, записанное Филоном, да и нет ничего удивительного, что Моисей, воспитывавшийся в качестве сына дочерью фараона, получил самое высшее и многостороннее египетское образование. Это образование состояло тогда главным образом в изучении естественных наук с магией, астрономии, медицины и математики. Вся эта внешняя мудрость должна была стать у Моисея орудием в деле его великого служения истине Божией. Выражение «был силен в словах» не противоречит свидетельству Моисея о себе, что он неречистый и косноязычный (Исх. 4:10). Может быть, он был заика, но это не препятствовало его речи отличаться той внутренней силой, которая выражает собой сильный дух человека. Указание Стефана, что Моисею было 40 лет, когда он вступился за обижаемого еврея, основано на предании, что 120-летняя жизнь Моисея разделяется на три периода, по 40 лет каждый: 40 лет при дворе фараона, 40 лет в стране Мадиамской (Исх. 7:7) и 40 лет в пустыне с евреями по дороге в Обетованную Землю. Убийство

Моисеем египтянина Стефан представляет как предзнаменование освобождения всего народа от рабства египтян, чего евреи не поняли по недостатку веры в Бога. Далее о бегстве Моисея в страну Мадиамскую и о явлении ему Бога через 40 лет в купине неопалимой Стефан рассказывает, следуя повествованию книги Исход. Как и Моисей, он называет явившегося в купине «Ангелом Иеговы», под которым древние всегда понимали «Великого Совета Ангела», Слово Божие, или Второе Лицо Пресвятой Троицы. Далее Стефан начинает сильными чертами изображать величие Моисея как избавителя, чудотворца, пророка, законодателя и посредника между Богом и еврейским народом, указывая при этом на непослушание, которое проявлял еврейский народ по отношению к Моисею и Богу. Факт, что один из дравшихся евреев грубо оттолкнул Моисея с укорительными словами: «Кто тебя поставил начальником и судией над нами?», Стефан обобщает, относя его к целому народу в том смысле, что слова одного были выражением неблагонадёжного и жестоковыйного направления духа целого народа. Сего, отвергнутого народом, Бог, однако, поставил не только начальником и судиею, но и избавителем. Стефан представляет здесь Моисея прообразом Мессии, Которого также отвергли евреи. Стефан приводит далее пророчество Моисея, в котором он указывает на имеющего прийти Мессию, прообразом Которого он является (Втор. 18:15). Вспоминая Синайское законодательство, Стефан говорит, что Моисей получил заповеди Божии чрез Ангела, говорившего с ним. В книге Исход изречение закона Моисею приписывается Самому Иегове, но Флавий приписывает это Ангелу, что согласно и со словами св. апостола Павла в Гал. 3:19 и в Евр. 2:2. Может быть, здесь имеется в виду опять «Ангел Иеговы», то есть Второе Лицо Пресвятой Троицы. Ложные свидетели утверждали, что Стефан не перестаёт говорить хульные слова на закон, – Стефан же здесь восхваляет закон, называя его «живыми словами» – такими, в которых заключается действующая живая сила. Далее Стефан укоряет евреев за непослушание их Моисею, напоминает о том, как они жалели об оставлении Египта, как сделали себе золотого тельца, в чём видно влияние египетского язычества, обоготворявшего быка Аписа. Стефан, ссылаясь на пророка Амоса (5:25–26), укоряет затем евреев, что во время сорокалетнего странствования по пустыне они служили «воинству небесному», то есть поклонялись солнцу, луне и звёздам. Он прямо называет имена языческих божеств, которым поклонялись в пустыне евреи, отступая от служения истинному Богу. Это – Молох, сирский и ханаанский идол, под именем которого обоготворялось солнце как плодотворное начало жизни на земле, и Ремфан, или Рефан, – коптское название обоготворявшейся арабами, финикиянами и египтянами планеты Сатурн как символа времени. Далее Стефан оправдывает себя от обвинения в том, что он не переставал говорить хульные слова на «святое место сие», то есть на храм. «Но Вышний не в рукотворенных храмах живёт», – говорит далее Стефан и приводит слова пророка Исаии (66:1 и далее) о том, что Бог вездесущ и не ограничивается храмом. Этим пророческим изречением Стефан разбивает заблуждение отживающего иудейства, будто иерусалимский храм есть единственно возможное место истинного Богопочитания. Это то же, что сказал Христос самарянке: «Поверь Мне, что наступит время, когда и не на горе сей и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу» (Ин. 4:21–23).

Вслед за тем, с 51 стиха, Стефан изменяет тон защищающегося на тон обвиняющего своих неправедных судей: с одушевлением пророка он указывает этим представителям еврейского народа на их нечестие, выразившееся в том, что они соделались предателями и убийцами пришедшего к ним Праведного, предвозвещённого пророками, то есть Мессии. Он называет их, как это делали и древние пророки, «жестоковыйными», то есть непокорными, упорными и своевольными, а также людьми с необрезанным сердцем и ушами. Это было особенно обидно, ибо иудеи тщеславились своим обрезанием, а в понятии необрезания заключалось понятие нечистоты и язычества. Стефан напоминает им о том, как они всегда противились Духу Святому, что выражалось в постоянном избиении евреями посланных к ним Богом пророков, и укоряет их в неисполнении закона.

Слушая столь сильные обличения, они рвались сердцами своими от гнева и скрежетали на него зубами. Стефан же, объятый Духом Святым, возводит очи свои к небу и видит «славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога», что сейчас же и изрекает вслух, как смелый исповедник, называя Иисуса тем именем, которое Он Сам любил употреблять, – «Сыном Человеческим», в согласии с общеизвестным пророчеством Даниила (7:13–14). Это довело ярость присутствующих до последней степени. Они увидели в этом богохульство и, затыкая уши свои, чтобы не слушать его, устремились на исповедника и, выведя за город, стали побивать его камнями. Это было своеволием возмущённых фанатиков, так как мы не видим, чтобы синедрионом был произнесён формально смертный приговор, на который требовалось к тому же утверждение римских властей. Синедрион, однако, несомненно, сочувствовал этому и, наверное, даже подстрекал фанатиков. Римский гарнизон, обычно небольшой в Иерусалиме, вероятно, не мог справиться с внезапно вспыхнувшим сильным возмущением, прокураторы же обычно жили в Кесарии, и нужно было время, чтобы известить их и получить подкрепление для усмирения возмущения. «Свидетели же положили свои одежды у ног юноши, именем Савла» – свидетели, по закону, должны были первыми бросить камни в обвинённого ими в преступлении, а чтобы широкие восточные одежды не мешали, их снимали. Савл впоследствии стал великим «апостолом языков» – Павлом.

Побиваемый Стефан вознёс Богу двоякую молитву – о себе и о своих убийцах. Это – те же молитвы, которые принёс Своему Небесному Отцу и Распятый Христос на кресте. «И сказав сие, почил» – кончину первомученика Дееписатель называет успением сна.

Великое гонение на Церковь после убиения Стефана (стихи 1–4). Насаждение Церкви в Самарии диаконом Филиппом и крещение Симона Волхва (стихи 5–13). Апостолы Пётр и Иоанн в Самарии и Симон Волхв (стихи 14–25). Благовестие Филиппа евнуху эфиопской царицы (стихи 26–40).

(стихи 1–4)

Убийство Стефана не осталось единичным фактом: оно было началом великого гонения на Церковь в Иерусалиме, продолжавшегося и потом несколько времени, – как долго, в точности неизвестно. Церковное предание сохранило воспоминание, что в тот же день был убит другой диакон, Никанор, и с ним 2000 христиан (см. Четьи-Минеи, 28 июля). Все, кроме апостолов, рассеялись, то есть, следуя разрешению Господа (Мф. 10:23), бежали в другие города Иудеи и Самарии. Апостолы же смотрели на святой город как на место, которое должно было стать средоточием нового Царства Божия на земле, а потому не считали себя вправе оставить Иерусалим. Погребли Стефана, по-видимому, не христиане, которые не смели бы этого сделать, а «мужи благоговейные» из иудеев, тайно расположенных к христианству, имевшие мужество, подобно Иосифу Аримафейскому и Никодиму в своё время, прийти и похоронить тело мученика. Этим мужам благоговейным Дееписатель противополагает фанатичных гонителей христианства, каковым был Савл, входивший в домы и влачивший мужей и жен в темницы. Видимо,

Савл был орудием синедриона и был уполномочен им на такой образ действий. В этом он сам признаётся в послании к Галатам (Гал. 1:13).

(стихи 5–13)

Но злоба врагов Христа имела своим последствием ещё большее распространение веры Христовой. Рассеявшиеся христиане всюду сеяли семена Христова учения. Из 11:19 видно, что они прошли до Финикии, Кипра и Антиохии. С самого начала, таким образом, стало оправдываться замечательное изречение Тертуллиана: «Кровь мучеников – семя христиан». Дееписатель передает, прежде всего, об обращении самарян в результате проповеди диакона Филиппа. Что это был диакон, а не апостол Филипп из двенадцати, видно по тому, что после обращения самарян к ним были посланы апостолы Пётр и Иоанн для возложения на них рук и низведения Духа Святого. Кажется, Филипп имел дом и семейство в Кесарии и шёл туда, а по дороге остановился в городе Самарии, переименованном Иродом Великим в Севастию. Видя чудеса, совершавшиеся Филиппом, народ с радостью внимал его проповеди. В числе уверовавших и принявших крещение был некий Симон Волхв, до того времени славившийся в городе своими волхвованиями. О нём упоминает святой Иустин Мученик как о самарянине из села Гиты. Но это был волхв не в том добром смысле, как волхвы персидские, приходившие на поклонение новорождённому Господу. Это был чародей, колдун. В то время, по римским и греческим свидетельствам, много появлялось таких магов, халдеев, математиков, гоэтов, как их называли, которые, обладая некоторыми знаниями таинственных сил тогда ещё мало исследованной природы, выдавали себя за людей необыкновенных. Исцелением некоторых болезней, заговорами, гаданием, шарлатанской таинственностью они так действовали на невежественные массы народные, что народ верил им, будто они находятся в сношении с «высшими силами». Так и о Симоне Волхве говорили, что он «есть сила Божия, великая». Это выражение напоминает нам о развившемся впоследствии так называемом «гностицизме», еретическом учении, смешивавшем христианские понятия с языческими и учившем о так называемых «эонах», силах, истекавших из полноты (плиромы) божества. По-видимому, Симон и выдавал себя за такого «эона», а народ поддался увлечению им, верил ему. Но сила проповеди Филиппа была так велика, и чудеса, совершаемые им, так поразительны, что народ уверовал во Христа, оставив своё увлечение Симоном, и крестился. Крестился и сам Симон, но, судя по всей его дальнейшей истории, он едва ли сделал это искренно. Поражённый чудесами Филиппа, он, вероятно, надеялся только приобрести силу творить такие же чудеса, как Филипп, и тем приобрести ещё бо́льшую славу и влияние в народе.

(стихи 14–25)

Принятие крещения самарянами было тем многозначительно, что это был первый народ, ставший христианским без посредства полного и чистого иудейства и обращённый притом ко Христу проповедником-эллинистом. Апостолы сочли это столь важным, что сейчас же послали к ним Петра и Иоанна для возложения на них рук и низведения благодати Святого Духа. Здесь важно отметить, что апостолы Пётр и Иоанн посылаются другими апостолами, то есть явно, что они не считают себя выше целого сонма апостолов, а считают себя обязанными исполнять поручение, возложенное на них всем апостольским ликом, как одной собирательной личностью, частные члены которой обладают равными правами. Возложение рук в данном случае – это второе таинство, которое впоследствии стало совершаться через миропомазание, и которого не мог совершить Филипп, будучи только диаконом. «Симон же, увидев, что чрез возложение рук апостольских подаётся Дух Святой, принёс им деньги...». Очевидно, принятие Духа Святого сопровождалось какими-либо видимыми знамениями, которые и приметил Симон. Отсюда видно, что сам Симон, хотя и крещённый уже, не сподобился принять Святого Духа, ибо тогда был бы невозможен такой его поступок. Очевидно, до него не дошла ещё очередь, а он, видя, каково действие Духа Святого на других, не выждав своей очереди, поспешил просить апостолов не только о даровании ему дара Святого Духа, но и власти самому низводить Его на других. В этой просьбе предательски выразился подлинный характер волхва: очевидно, он на апостолов смотрел только как на носителей высшей магической силы и хотел сам приобрести эту, не известную ему силу, чтобы возвысить своё магическое ремесло. Предлагая деньги, он выдал себя как человека, готового руководствоваться в своей деятельности мотивами корыстными и нечистыми. «Как же крестили его? – спрашивает Иоанн Златоуст и отвечает: – Также, как и Христос избрал Иуду». «Но Пётр сказал ему: серебро твоё да будет в погибель...» Выражение это нужно понимать в смысле указания на гибельность нравственного состояния Симона и призыв его к покаянию. Грех этот, однако, столь велик и тяжек, что святой Пётр даже не обещает за него прощения, а только предположительно говорит: «Может быть, отпустится тебе помысл сердца твоего». Почему же это? Потому, что такой грех требует особенной глубины и искренности покаяния, на что Пётр не видел Симона способным, так как говорит ему: «Ибо вижу тебя исполненного горькой желчи и в узах неправды» – Симон отравлен горькой желчью, под которой в древности подразумевался яд змеиный. Устрашённый словами Петра, Симон просил апостолов помолиться за него, но тоже едва ли искренно. Церковное предание представляет его впоследствии как одного из злейших врагов христианства и родоначальника всех философско-гностических ересей. Позже он появляется в Риме, выступает там ожесточённым врагом святого апостола Петра и по молитве последнего низвергается в реку Тибр, когда хотел перейти эту реку, поднявшись в воздухе. Грех его получил в истории Церкви наименование симонии – продажи благодати Божией или священного сана за деньги.

Апостолы Пётр и Иоанн закрепили ещё своей проповедью обращение самарян ко Христу и затем вернулись во Иерусалим, проповедуя по пути.

(стихи 26–40)

Вслед за обращением самарян случилось другое важное событие – обращение ко Христу эфиопского вельможи, который, как полагают, был прозелитом врат, то есть язычником, принявшим иудейство, но ещё не обрезанным. Ангел Господень повелел Филиппу идти на полдень, то есть на юг, на дорогу, идущую из Иерусалима в Газу. Газа – один из древнейших главных пяти городов филистимских, находившийся к юго-западу от Иерусалима, близ Средиземного моря. Исполнив повеление Ангела, Филипп встретил на дороге едущего в колеснице человека, которого Дееписатель определяет тремя чертами: это был эфиоплянин, евнух и вельможа царицы. То обстоятельство, что он читал книгу пророка Исаии, не даёт ещё права предполагать его еврейское происхождение, так как он мог читать эту книгу и в греческом переводе семидесяти толковников, что подтверждается и особенностями текста, приведённого в 32–33 стихах. Слово «евнух» означает собственно скопца. Таковыми были на Востоке смотрители над царскими гаремами; евнухов часто брали на высшие государственные должности, почему евнухами часто назывались также знатные вельможи, и не бывшие скопцами. Скопец, по закону Моисееву, не мог быть принят в общество Иеговы, но мог быть прозелитом второй степени – прозелитом врат. Таков, вероятно, и был этот вельможа, занимавший высокую должность при царице в качестве хранителя всех её сокровищ, а потому, по восточным обычаям, несомненно бывший скопцом. Эфиопией в то время называлась страна, лежавшая к югу от Египта, где ныне находится Абиссиния и Нубия. Страна эта управлялась женщинами, и как в соседнем Египте все цари назывались фараонами, так в Эфиопии все царицы назывались кандакиями. Население этой страны принадлежало к семитической расе и говорило языком, близким к древне-арабскому, но оно было языческое. Это были кушиты, часто упоминаемые в Ветхом Завете.

По внушению Духа Божия, Филипп подошёл к колеснице евнуха и, услышав, что он читает вслух книгу пророка Исаии, спросил, понимает ли он, что читает. Со смирением и детской простотой вельможа признался, что не понимает читаемого, и просил у Филиппа разъяснения. Воспользовавшись тем, что евнух читал место о страданиях Мессии из 53 главы пророка Исаии, Филипп начал благовествовать ему о Христе, и так успешно, что, когда они подъехали к источнику, как полагают, между Елевферополем и Газою, евнух пожелал креститься. Благовестник только одного требует от него – веры от всего сердца, и когда тот исповедал Иисуса Христа Сыном Божиим, крестил его. Господу угодно было засвидетельствовать как крещённому, что он действительно воспринял спасение Божие, так и крестившему, что совершенное им согласно с волей Божией, двумя чудесными событиями: Дух Святой без всякого посредства сошёл на евнуха, как впоследствии на язычника Корнилия, и Ангел Господень восхитил Филиппа, так что евнух уже не видел его и продолжал свой путь один радуясь, в то время как Филипп оказался в Азоте, городе, лежавшем к северу от Газы в 50 вёрстах, где благовествовал, идя на север, пока не пришёл в Кесарию. Кесария была, видимо, его постоянным местожительством: это был большой город при Средиземном море, в 100 вёрстах к северо-западу от Иерусалима, бывший местопребыванием римских прокураторов Иудеи. До времён Ирода Великого здесь был замок Стратонов. Ирод выстроил здесь город, назвав его Кесарией в честь кесаря Октавия Августа. Эта Кесария назывались Стратоновой, в отличие от Кесарии Филипповой, выстроенной Филиппом при подошве горы Ливан на месте города, называвшегося прежде Панеей. О Кесарии Стратоновой нередко идёт речь у Дееписателя.

Предание церковное сохранило нам сведения о дальнейшей судьбе евнуха. Звали его Индих; по возвращении в страну свою он был там первым проповедником Евангелия, обратил многих ко Христу, в том числе и свою повелительницу царицу, крестив её.

Обращение Савла ко Христу на пути в Дамаск, крещение его и проповедь в Дамаске (стихи 1–25). Бегство его и пребывание в Иерусалиме (стихи 26–30). Св. апостол Пётр в Лидде и исцеление им Энея (стихи 31–35). Пребывание св. апостола Петра в Иоппии и воскрешение им Тавифы (стихи 36–43).

(стихи 1–25)

Распространением христианства в Самарии и обращением ко Христу прозелита-евнуха положено начало проповеди Евангелия за пределами чистого иудейства. Вскоре, по промыслу Божию, предстояло ещё большее расширение области евангельской проповеди перенесением её в мир языческий. Для этой цели Господь избирает Себе благопотребный сосуд в лице Своего злейшего врага Савла, который становится великим «апостолом языков» Павлом. Это тот самый Савл, который принимал деятельное участие в убиении первомученика Стефана и начавшемся после того великом гонении на Церковь в Иерусалиме (Деян. 8:1–3). Не довольствуясь Иерусалимом, он решил перенести свои злобные преследования христиан и за пределы иудейского мира. Он выпросил у первосвященника письма в Дамаск к синагогам, чтобы там получить полномочия на преследования христиан. Душевное состояние Савла было таково, что, по человеческим соображениям, исключало всякую возможность какой-либо перемены в нём. Дееписатель представляет его как бы диким плотоядным зверем, задыхающимся от фанатичной ненависти к христианам. С таким настроением он шёл в Дамаск – древний главный город Сирии, находившийся в 200 вёрстах к северо-востоку от Иерусалима; со времён Селевкидов в нём жило очень много евреев, так что Нерон мог умертвить там до 10.000 их, по свидетельству Флавия. Синедрион иерусалимский считал всех евреев во всех странах мира подлежащими его судебной власти в делах веры, а потому Савл, имея письма от первосвященника, мог приводить христиан в Иерусалим для предания их суду синедриона как богохульников и вероотступников.

Благодать Божия произвела, однако, решительный переворот в этом злобном настроении Савла. Когда он уже приближался к Дамаску, его осиял свет с неба, столь яркий и ослепительный, что своей неожиданностью поверг его на землю. Дееписатель не говорит прямо, что в сиянии этого света Савл увидел небесный образ Самого Иисуса Христа, но дальнейшие черты повествования удостоверяют это, да и сам апостол Павел свидетельствует в 1Кор. 9:1 и 15:8, что в свете, осиявшем его, он видел Господа. Потрясённый этим Савл упал и, уже не видя ничего, услышал только голос, говоривший ему: «Савл, Савл, что гонишь Меня?» Савл был настолько не подготовлен к этому чудесному явлению, что спросил: «Кто ты, Господи?» Господь прямо называет Своё Имя и добавляет: «Трудно тебе идти против рожна» – трудно тебе идти против рожна. Это – народное присловие, выражающее мысль о тщете усилий противодействовать силе неодолимой: бессилен ты со всей своей злобой против дела, совершаемого Моею Божественною силою. Это привело Савла в ужас и трепет, и он смиренно признаёт Явившегося своим Господом, а себя – Его рабом и спрашивает: «Что повелишь мне делать?» Господь повелел ему идти в Дамаск, где будет сказано, что ему надобно делать. Первосвященник и синедрион, видимо, дали Савлу проводников и помощников, которые и явились свидетелями этого чрезвычайного события, хотя никого не видели, а только слышали голос. От осиявшего его света Савл ослеп: это было отчасти и наказанием гонителю, отчасти символическим означением того, что он с открытыми глазами был слеп в отношении к истине Христова учения. В глубоком покаянном чувстве он три дня не ел и не пил после того, как его спутники за руку привели его, ослепшего, в Дамаск. «В Дамаске был один ученик, именем Анания» – судя по имени, христианин из иудеев. Сам апостол Павел позже характеризует его как мужа благочестивого, жившего по закону и пользовавшегося уважением всех дамасских иудеев (Деян. 22:12). По преданию, он был потом епископом Дамасским и скончался мученически в Елевферополе. Память его 1 октября. Господь в видении повелел ему идти к Савлу и возложить на него руку, чтобы он прозрел. С детской откровенностью Анания возражает Господу на основании известных ему слухов о Савле как о гонителе Церкви. Господь успокаивает Ананию, указывая на будущее великое предназначение Савла: «Он есть Мой избранный сосуд...» Через возложение рук Анании Савл прозрел и исполнился Духа Святого. Это было чрезвычайное чудо особой милости Божией над Савлом: как и впоследствии сотник Корнилий, он сподобился благодати Духа Святого ещё до крещения, и низвёл эту благодать на него ученик, не принадлежавший к числу 12 апостолов. «Так всё, касающееся Павла, – отмечает св. Златоуст, – было нечеловеческим и совершалось не чрез человека, но Сам Бог был совершителем этого».

«И тотчас как бы чешуя отпала от глаз его» – нельзя думать, что какое-либо действительное вещество вроде чешуи спало с глаз Савла: это было лишь внутреннее личное ощущение его. Затем он крестился, без сомнения, от рук того же Анании. «И приняв пищи, укрепился» – «ибо он изнемог, – говорит св. Златоуст, – от путешествия, от страха, от поста и от скорби». «И был Савл несколько дней с учениками в Дамаске». Это не противоречит словам самого Павла в Гал. 1:17 и далее, что по обращению своему он тотчас же отправился в Аравию. Дееписатель не упоминает об этом путешествии Савла из Дамаска в Аравию и о возвращении опять в Дамаск. Это обычно для св. Луки: он опускает описание того события, известий о котором не сохранилось. Есть, впрочем, здесь указание на то, что после нескольких дней пребывания в Дамаске Савл пробыл в нём потом «довольно времени» (ст. 23). Пламенный дух Савла не терпел медлительности, и он, сделавшись христианином, с такой же ревностью, с какой прежде гнал христиан, стал проповедовать христианство по синагогам. Основным пунктом его проповеди было то, что Иисус есть Сын Божий. Все слышавшие дивились этой необыкновенной перемене, происшедшей с Савлом. Савл же «более и более укреплялся», вероятно, уже по возвращении из Аравии, где он, по-видимому, в тишине и уединении предавался изучению Священного Писания уже с христианской точки зрения, озаряемый Духом Божиим. Теперь он доказывал на основании Священного Писания, что Иисус есть Христос, то есть ожидаемый иудеями Мессия. Сила этих его доказательств была столь велика, что он приводил иудеев в замешательство. Невозможность опровергнуть доводы Савла возбудила в них такую ненависть к нему, что они решили его убить, и для этого день и ночь стерегли ворота, ожидая, когда он выйдет из города, чтобы на пути исполнить свой злой замысел без свидетелей. Кажется, они имели сведения о намерении Савла отправиться в Иерусалим. Савл избег этой опасности, будучи спущен учениками ночью по стене города в корзине, вероятно, в окно дома, примыкавшего к городской стене. О таком способе избавления своего от опасности св. Павел сам вспоминает в 2Кор. 11:32.

(стихи 26–30)

«Савл прибыл в Иерусалим» – это было, по словам самого Павла в Гал. 1:18, уже три года спустя после его обращения: часть этого времени он пробыл в Аравии. Об этом прибытии в Иерусалим и кратковременном пребывании в нём св. Павел сам даёт краткие сведения в Гал. 1:18–24, которые надо иметь в виду для правильного понимания рассказа Дееписателя. Св. Павел, по его словам, ходил в Иерусалим собственно для свидания с Петром и пробыл у него дней 15; при этом с другими апостолами он не виделся, кроме Иакова, брата Господня. Церквам в Иудее он лично известен не был, а только по слухам; из Иерусалима он ушёл в страны Сирии и Киликии. Дееписатель добавляет к этому, что Савл «старался пристать к ученикам», то есть христианам, но они его боялись, не веря ему, и не принимали его в своё общение. Это продолжалось, конечно, до тех пор, пока Варнава не представил его апостолам. По церковному преданию, Варнава, пользовавшийся в то время большим уважением всего христианского общества, в годы юности вместе с Савлом воспитывался в школе Гамалиила, и даже после того, как Варнава сделался учеником Господа, они встречались друг с другом и препирались о Христе, но Савл оставался упорен до события перед Дамаском. Теперь Варнава, узнав о его обращении, взяв его за руку, привёл его к апостолам. Вероятно, апостолы не пребывали постоянно в Иерусалиме, а потому Савл и виделся только с двумя – Петром и Иаковом. Савл стал тогда открыто пребывать с верующими в Иерусалиме, и смело проповедовал о Господе Иисусе. Проповедь его была обращена как к иудеям, так и к эллинистам. По своему происхождению из Тарса Киликийского он и сам был эллинистом, а потому не удивительно, что он особенно горячо пытался обратить ко Христу эллинистов. Но споря с ними, возбудил такую их ненависть, что они покушались его убить. Братия же, то есть иерусалимские христиане, узнав об этом, чтобы его спасти, отправили его в Кесарию (Стратонову), а оттуда на его родину в Тарс. Павел это и сам рассказывает в Гал. 1:21.

(стихи 31–35)

По обращению главного неистового гонителя христиан гонение затихло, и церкви христианские в Палестине «были в покое». Они «назидались», преуспевая в христианском усовершенствовании, проводя богобоязненную жизнь. Высшим утешением для верующих служили, конечно, те необычайные действия Духа Божия, которые совершались через посредство апостолов. О двух из таковых действий и повествует дальше Дееписатель.

«Случилось, что Пётр, обходя всех...» – из этого видно, что у апостолов был обычай посещать верующих, без сомнения для того, чтобы утверждать их в вере, разрешать возникающие у них вопросы и т. п. «Пришёл и к святым» – «святыми» называются христиане как освящённые благодатью Божией. «Живущим в Лидде» – это небольшой городок вблизи Средиземного моря, недалеко от Иоппии, к северо-западу от Иерусалима. Там Пётр исцеляет расслабленного Энея, судя по имени грека и едва ли христианина, потому что он именуется просто «некоторым человеком». Характерно, что Пётр не спрашивает его о вере в Господа Иисуса или провидя духовным взором своим его веру, или надеясь возбудить её самым фактом исцеления. Это чудо послужило поводом для обращения ко Христу жителей Саронской равнины – плодоносной и густо населённой полосы земли от Кесарии Стратоновой до Иоппии.

(стихи 36–43)

Затем Пётр идёт в Иоппию, которая называется ныне Яффа, город древний, лежащий на берегу Средиземного моря к северо-западу от Иерусалима, и воскрешает там «ученицу», то есть христианку Тавифу, по-видимому вдовицу, судя по её благотворениям преимущественно вдовицам. Тавифа значит «серна»: как собственное женское имя, оно часто встречается и у греков, и у Флавия, и у раввинов. Серна благодаря своему красивому виду, грациозным движениям и прекрасным глазам считалась у евреев и других восточных народов символом женской красоты, а потому и сделалась собственным женским именем, как мужское имя Лев. Умершую положили «в горнице» – верхней комнате дома, служившей обыкновенно для молитвы. Всё общество христианское было опечалено смертью такой благотворительницы бедных, какой была Тавифа, а потому и послали к Петру, прося его немедленно прийти. «Выслав всех вон» – чтобы, не смущаясь никакими внешними впечатлениями, предаться молитве, Пётр воскресил умершую словами: «Тавифа! востани». Это чудо, естественно, заставило многих уверовать в Господа. Пётр же пробыл «довольно дней» у некоего Симона усмаря, то есть кожевника, вероятно христианина. Это ремесло раввины считали нечистым, но св. Пётр, конечно, был выше таких предрассудков.

Обращение ко Христу первого язычника Корнилия сотника, после вразумительного видения, бывшего св. апостолу Петру

(стихи 1–48)

В то время как Пётр пребывал в Иоппии, Дух Божий призвал его положить начало величайшему делу распространения Христовой веры среди язычников. Первым городом, в котором совершилось обращение язычников ко Христу, была известная уже нам Кесария Палестинская, или Стратонова, – город, бывший резиденцией римского прокуратора, в котором находился поэтому гарнизон из природных римлян, более надёжных, конечно, чем войска, набиравшиеся из туземных жителей. В этом-то полку, носившем поэтому название Италийского, был сотник по имени Корнилий. Из дальнейшего повествования видно, что он не был прозелитом, а обыкновенным язычником, отличавшимся только доброй религиозно-нравственной настроенностью. Характерно, что к этому первостепенной важности делу – обращению первого язычника – был призван не кто иной, как сам первоверховный апостол Пётр, хотя в Кесарии и жил Филипп-благовестник. Из слов Дееписателя можно заключить, что Корнилий осознал ложь язычества и чтил истинного Бога. Своё богопочтение он выражал добрыми делами и в добрых правилах веры и жизни держал весь свой дом. Из ст. 30 видно, что Корнилий даже соблюдал часы молитвы, принятые у иудеев. И вот во время молитвы ему явился Ангел, который повелел ему послать в Иоппию за Симоном, называемым Петром: «Он скажет тебе слова, которыми спасёшься ты, и весь дом твой», то есть преподаст учение, уверовав которому, получишь спасение и ты, и все твои домашние. Корнилий тотчас же исполнил повеление Ангела, послав во Иоппию двух своих слуг и благочестиво настроенного воина, рассказав им всё для того, чтобы они могли побудить Петра прийти к нему, считая неприличным звать его в силу своего авторитета. От Кесарии до Иоппии было около 40–45 вёрст. Поэтому посланные Корнилием после 9 часа – по-нашему после трёх часов дня – могли прийти в Иоппию лишь на другой день к полудню. Как раз в это время – около 6 часа – Пётр взошёл, по обычаю, на плоскую кровлю дома помолиться. Там он почувствовал голод, и на него напало «исступление», по-гречески «экстасис» – такое состояние, когда человек бывает как бы вне себя: в этом состоянии внешний мир со всеми его впечатлениями как бы совсем закрывается для внешних чувств человека, и внутреннему чувству его открываются явления другого, невидимого мира. Святой апостол Павел в 2Кор. 12:2–3 весьма характеристически выражается о таком состоянии, испытанном им самим: «В теле ли – не знаю, вне ли тела – не знаю. Бог знает». В таком состоянии апостол Пётр увидел «отверстое небо» и из него опускающееся как бы большое полотно, привязанное за четыре угла там, вверху, в отверстом небе. В этом полотне Пётр увидел всевозможных животных – четвероногих, пресмыкающихся и птиц. «И был глас к нему: встань, Петре, заколи и ешь». Вероятно, Пётр был в коленопреклонном или простёртом на земле молитвенном положении. В полотне были всякие животные – и чистые, и нечистые. Голос с неба как бы предлагал Петру вкусить любого животного, не делая различия. Апостол на эту, собственно, сторону повеления обратил своё внимание как на необычайную, а потому с силой возразил: «Господи, я никогда не ел ничего скверного или нечистого». На это голос отвечал ему: «Что Бог очистил, того ты – в противоположность Богу – не почитай нечистым»; в этих словах смысл всего видения, которого Пётр сначала не мог понять, но который вскоре объяснился для него. Смысл и цель всего видения таковы: все эти животные символически обозначали собой всё человечество: чистые животные обозначали избранный народ Божий – евреев, а нечистые – язычников, которых Бог очистил крестною смертью Христа-Искупителя, а потому в новом Царстве Божием на земле – Царстве Мессии, или Церкви Христовой, нет и не должно быть различия между иудеями и язычниками – все одинаково очищены Кровью Агнца Божия Христа и все одинаково достойны вступить в Его Царство. Как видно из статьи 28, Пётр правильно понял потом смысл этого видения. Этим видением открывается новая эпоха в истории первохристианской Церкви – эпоха призвания язычества в христианство без посредства иудейства. Видение это повторялось трижды в знак его непреложности, а затем за Петром пришли посланные сотником Корнилием. Так как Пётр, не понявший сразу смысла видения, мог прийти в недоумение, можно ли ему, как иудею, последовать приглашению язычника, то он тотчас же получил новое откровение от Духа Божия: «Иди с ними, нимало не сомневаясь; ибо Я послал их». Пётр не тотчас же отправился, а пригласил посланных в дом свой и угостил их, конечно, потому, что путь был далёк, и они отправились в дорогу только на следующий день. На следующий день, то есть на четвёртый день после того, как Корнилию было видение, что видно и из ст. 30, они прибыли в Кесарию, где их дожидался уже Корнилий, созвавший единомышленных, по-видимому, родственников и друзей. Таким образом, в доме Корнилия составилось более или менее значительное общество язычников, готовых уверовать во Христа. Встретив Петра, Корнилий поклонился ему, «падши к ногам его». В этом земном поклонении выражалось нечто особенное; возможно, что Корнилий, как язычник, считал Петра за кого-то высшего, чем обыкновенный человек, а потому Пётр решительно отклонил такое поклонение себе словами: «Встань я тоже человек», то есть: и я такой же человек, как все. В этом видно, конечно, глубокое смирение Петра. Найдя в доме многих собравшихся язычников, святой Пётр сказал, что иудею возбранено сообщаться или сближаться с иноплеменником, но что Бог открыл ему, чтобы он ни одного человека не почитал скверным или нечистым, а потому он и пришёл беспрекословно и спрашивает, для какого дела они позвали его. В законе Моисеевом, собственно, нет запрещения еврею входить в общение с язычником, но позднейшее раввинство под влиянием фарисейства развило учение о том, что для еврея войти в дом язычника считается уже осквернением. Из слов Петра видно, что он понял смысл бывшего ему видения. В ответ на вопрос Петра Корнилий просто передал о бывшем ему видении. Тогда Пётр начал свою проповедь о Христе. В речи Петра ясно различаются три составных части:

1) Вступительное изречение о принятии в Царство Божие людей добродетельных и набожных из всех народов без различия (ст. 34–35);

2) Краткое изображение деятельности Иисуса Христа до Его смерти (ст. 36–39) и по воскресению (ст. 40–42) и

3) Ссылка на пророческие изречения о спасении всех во Христе (ст. 43).

Речь святого Петра внезапно была прервана поразительным и неожиданным для всех явлением: Дух Святой сошёл на всех слушавших. Это единственный пример во всей апостольской истории, что Дух Святой сошёл на присоединяющихся к христианскому обществу ещё до крещения их и без всякого видимого посредства – обычного возложения апостольских рук. Это было особенным знамением от Бога для вразумления тех иудеев, которые считали язычников нечистыми и недостойными быть членами Царства Мессии, по крайней мере, без предварительного принятия иудейства. Больше подобного чрезвычайного дарования Духа Святого в истории христианства мы не встречаем. Знамение оказало своё действие: «Верующие из обрезанных, пришедшие с Петром, изумились, что дар Святого Духа излился и на язычников». Факт сошествия Духа Святого был несомненен, ибо явления, сопровождавшие его, были те же, что в день Пятидесятницы (ст. 46). Тогда Пётр, правильно понявший значение этого знамения, сказал: «Кто может запретить креститься водою тем, которые, как и мы, получили Святого Духа?» – то есть: нет никаких препятствий присоединиться к христианскому обществу через крещение без всяких иудейских обрядовых установлений тем, над которыми Сам Бог совершил такое чудо Своей милости, Своего благоволения. По крещению их св. Пётр по их просьбе пробыл у них ещё несколько дней, конечно, наставляя и утверждая их в вере христианской. По церковному преданию, Корнилий потом был епископом в Кесарии, проповедовал Христа в разных странах и окончил свою жизнь мученическою смертью. Память его 13 сентября.

Упрёки Петру со стороны обрезанных за общение его с необрезанными и объяснения его (стихи 1–18). Проповедь христианства вне Палестины, особенно в Антиохии (стихи 19–21). Варнава и Савл в Антиохии (стихи 22–26). Пророчество о голоде и милостыня христианам в Иудее (стихи 27–30)

(стихи 1–18)

Молва о крещении язычников в Кесарии скоро распространилась по всем христианским обществам Иудеи и достигла слуха остальных апостолов прежде, нежели сам Пётр успел возвратиться в Иерусалим. Образ выражения о сем Дееписателя (ст. 1) свидетельствует о том, что это известие было воспринято апостолами и большинством братии как радостное. Но, тем не менее, событие это, как новое и необычайное, не могло пройти и без недоразумений ввиду предрассудков иудеев и их предубеждений против язычников. Когда Пётр возвратился в Иерусалим, обрезанные, то есть христиане из природных иудеев, стали упрекать его за то, что он общался с необрезанными и «ел с ними». Это было первое проявление того заблуждения, или даже лжеучения, которое потом с большой резкостью распространяли всюду в среде христианских обществ иудействующие лжеучители, с которыми так сильно приходилось потом бороться, особенно св. апостолу Павлу. В данном случае соблазнялись, конечно, не тем, что язычники были крещены Петром, а тем, что не они к нему, а он пошёл к ним, жил с ними и ел у них. Святость ветхозаветного закона, по их мнению, этого не допускала. Впоследствии заблуждения эти дошли даже до требования, чтобы язычники, принимающие христианство, предварительно обрезывались и выполняли бы все требования обрядового Моисеева закона (гл. 15). Теперь до этого ещё не дошло, но Петру всё же пришлось оправдываться. В оправдание своё он рассказал всё, что с ним произошло во Иоппии – о бывшем ему от Бога вразумительном видении и о том, что произошло в доме Корнилия. Недаром св. Пётр взял с собой шестерых иоппийских христиан из иудеев, которые были свидетелями всего происшедшего и теперь могли, со своей стороны, подтвердить всю истинность происшедшего. В объяснении Пётр особенно подчеркнул, что язычники получили такой же дар Святого Духа, как и они в день Пятидесятницы, и что это есть исполнение обетования Христова, данного пред Вознесением: «Вы будете крещены Духом Святым» (Деян. 1:5). Характерно, что, по словам Петра, он только «начал говорить», как уже сошёл Дух Святой на слушавших его, что сделало до времени не нужным более полное оглашение уверовавших. Своим рассказом Пётр, собственно, не ответил на сделанный ему упрёк, что он ходил к необрезанным и ел с ними, но лишь поставил явную волю Божию о сих язычниках в качестве оправдания своего образа действий. Если Бог при таких необычайных знамениях принял язычников в Свою Церковь, то разве мог он, Пётр, не обращаться с ними, как с братьями своими, жить у них и есть с ними? Этот рассказ внёс успокоение: слушавшие даже стали славить Бога за милость к язычникам. Эти упрёки св. Петру со стороны христиан из иудеев чрезвычайно характерны. Разве посмели бы они делать ему какие бы то ни было упрёки, если бы Господь Иисус Христос поставил Его Своим заместителем, «князем над апостолами» и непогрешимым главой Церкви, как учат римо-католики? Да и стал ли бы апостол Пётр перед ними «оправдываться»? Он просто бы указал на своё полновластие, на своё право поступать, как находит нужным.

(стихи 19–21)

«Гонение немало принесло пользы проповеди евангельской, – говорит св. Златоуст, – если бы враги старались нарочито распространить Церковь, то сделали бы не что иное, как это: разумею рассеяние учителей». Рассеявшиеся в результате гонения христиане вначале никому не проповедовали евангельского учения, кроме иудеев, живших за пределами Палестины, в Финикии, на о. Кипре и в Антиохии, но потом, возможно, что после того как распространилась повсюду весть об обращении сотника Корнилия, стали благовествовать в Антиохии и «эллинам», то есть язычникам. «И великое число, уверовав, обратились к Господу». Антиохия – большой и цветущий тогда город в северо-западной Сирии, на реке Оронте, в шести часах пути от Средиземного моря. Она основана была Антиохом, отцом Селевка Никатора – основателя царства Селевкидов как одна из многочисленных греческих колоний, коих так много было основано на Востоке в результате македонских завоеваний. Население там было греческое, но много жило там и евреев. Дееписатель подчёркивает особенный успех евангельской проповеди среди антиохийцев: «И была рука Господня с ними». И действительно, Антиохия стала одним из крупнейших центров христианства в древности. В апостольский век Антиохия была как бы метрополией всех церквей, основанных апостолами среди языческих народностей.

(стихи 22–26)

Когда слух о таком успехе евангельской проповеди в Антиохии дошёл до Иерусалима, апостолы поручили Варнаве идти в Антиохию, без сомнения для того, чтобы предупредить могшие возникнуть там недоразумения и взять на себя первоначальное руководство этой новой и многочисленной христианской общиной. Послан был именно Варнава потому, что он был кипрянин, то есть родом с того же острова Кипр, откуда происходили и некоторые из антиохийских проповедников, и он легче мог стать с ними в близкие и искренние отношения. Кроме того, он был «муж добрый и исполненный Духа Святого и веры» – отличался особенно мягким и любвеобильным сердцем и имел дар убедительности и утешительности в слове, за что и получил прозвание «сына утешения». Придя в Антиохию, он, видимо, не заметил там никаких недостатков и своей проповедью ещё более умножил число верующих.

Введший Савла в иерусалимское христианское общество Варнава, без сомнения, знал о его предназначении быть апостолом язычников, а потому и счёл нужным отыскать его в его родном городе Тарсе, находившемся к тому же неподалёку от Антиохии, и привёл его в Антиохию, чтобы начать здесь свою апостольскую деятельность среди новообращённых язычников. Целый год они трудились вместе, уча «немалое число людей». Далее следует весьма важное указание Дееписателя, что «ученики в Антиохии в первый раз стали называться христианами». До сих пор они назывались «учениками», «братиями», «верующими», «святыми». Вероятнее всего, что это наименование «христиане» явилось не в среде самого христианского общества, а дано было последователям Господа Иисуса Христа антиохийскими язычниками. Не зная догматического и религиозно-исторического значения имени Мессии, они приняли его греческий перевод – Христос – за имя собственное и по нему образовали имя партии, по их мнению, или секты Его последователей, подобно тому, как говорили: «иродиане», «кесариане», «помпеяне» и т. п. Это показывает, что последователей Господа уже перестали считать за иудейскую секту, как было вначале, и что христианство явилось в сознании языческого мира как нечто самостоятельное, так что даже иудеи и язычники соединились вместе в этом общем для тех и других названии.

(стихи 27–30)

Трогательно, что как только основалась церковь среди язычников в Антиохии, так тотчас же между этой церковью и церквами среди иудеев в Палестине установилось живое братское общение и единение. Матерь церквей посылает в Антиохию своих учителей; антиохийские же христиане из язычников прибегают на помощь братиям, живущим в Иудее, когда там наступил голод. Дееписатель передаёт, как в Антиохию пришли из Иерусалима пророки и между ними Агав, который предрёк наступление голода. Тогда антиохийские христиане положили послать милостыню христианам в Иудее. Тотчас же ли это было сделано или позже, когда наступил голод, этого не видно, но так или иначе, в этом проявилась трогательная братская любовь и единение между христианами из язычников и христианами из иудеев, составившими теперь единую Церковь Христову.

Этот великий голод действительно произошёл, как свидетельствует Дееписатель, при кесаре Клавдии. Это был римский император, преемник Кая Калигулы, занимавший престол с 41 по 54 год по Р. Х. При нём голод не раз свирепствовал в разных областях Римской империи. По свидетельству Флавия, около 44 года был великий голод по всей Палестине; около 50 г. голод был в самой Италии и в других провинциях.

Милостыня была послана «к пресвитерам» через Варнаву и Савла. Здесь в первый раз упоминается это наименование «пресвитеров». Как видно из дальнейшего повествования (15:2, 4, 6, 22, 23; 20:17 и др.) и из посланий апостольских (Тит. 1:4; 1Тим. 5:17. 19), это были должностные лица в апостольской Церкви, исполнявшие обязанности руководителей отдельных христианских общин, пастыри и учители, совершители таинств (ср. 20:17, 28; Еф. 4:11; 1Пет. 5:1 и паралл. 1Иак. 5:14–15). Посвящаемы они были в своё служение через возложение рук от апостолов (14:23) и епископов (1Тим. 5:22). В некоторых городах, где христианские общества были многочисленны, как, например, в Иерусалиме, Ефесе, пресвитеров было несколько (5:1, 4 и далее, 20:17). О первоначальном учреждении этой должности в Церкви нет такого прямого известия, как об учреждении диаконов, но обычай рукополагать пресвитеров в новоучреждённые христианские общества мы видим установившимся очень рано (см. 14:23).

Гонение на Церковь со стороны Ирода: убиение Иакова, заключение в темницу Петра и чудесное освобождение его оттуда (стихи 1–18). Смерть Ирода, изъеденного червями (стихи 19–23). Возвращение Варнавы и Савла в Антиохию (стихи 24–25)

В то время как Варнава и Савл, посланные с милостыней во Иудею, находились там, покой Церкви был нарушен гонением, воздвигнутым на верующих в Иерусалиме царём Иродом Агриппой I. Это был сын Аристовула и Вереники, внук Ирода, называемого Великим, племянник Ирода Антипы Галилейского, убийцы св. Иоанна Крестителя. Рождённый около 10 г. пред Рождеством Христовым и воспитанный в Риме, он получил от римского императора Кая Калигулы тетрархию умершего дяди своего Филиппа и тетрархию Лисания с титулом царя; вскоре ему досталась и тетрархия другого дяди, Ирода Антипы; наконец, император Клавдий, преемник Калигулы, присоединил к его владениям Иудею и Самарию, так что Ирод Агриппа I, как и его дед, стал царём над всей Палестиной. Во время его царствования отдельного римского прокураторства над Палестиной даже не было. Это был хитрый, ветреный, расточительный правитель. Воспитанный в Риме, легкомысленный, едва ли веривший по-иудейски, Ирод начал гонение на христиан, чтобы сделать приятное иудеям, то есть исключительно в видах своего личного возвышения в глазах иудейского общества, ненавидевшего христиан. Представители иудейской церковно-иерархической власти, видя расположение к себе нового царя и зная о расположении к нему высшей римской власти, подняли голову, надеясь через него подавить всё возраставшую силу христианства.

Таким образом, теперь впервые религиозно-иерархическая власть иудеев входит в союз с гражданской властью в надежде уничтожить христианство. Гонение было начато убиением Иакова, брата Иоаннова, мечом, то есть путём обезглавливания. За несколько дней до Пасхи царь приказал схватить и Петра и стеречь его в темнице строго, чтобы после Пасхи всенародно предать его смерти. Любитель зрелищ, как воспитывавшийся в Риме, царь хотел сделать из осуждения первоверховного апостола народное зрелище. «Между тем церковь прилежно молилась о нём Богу» – Дееписатель хочет подчеркнуть, что последовавшее затем чудесное освобождение Петра из темницы было, между прочим, и по молитве всей Церкви. Четыре четверицы воинов стерегли Петра, причём он был прикован к двум из воинов и даже спал между ними, скованный двумя цепями. Рассуждая по-человечески, надежды на спасение не могло быть никакой. Каждую стражу воины сменялись по четверо, причём двое были скованы с Петром руками, а двое стерегли выходные двери. Накануне дня, назначенного для казни, Пётр спал между двумя воинами, как вдруг предстал Ангел Господень, и свет осиял темницу, то есть камеру, в которой был заключён Пётр. Характерно, что Пётр, предавая жизнь свою воле Божией, спокойно спал. Ангел, толкнув его в бок, пробудил и повелел ему, одевшись следовать за собой. Неожиданность и необычайность события привели Петра в такое состояние, что он считал всё происходящее сном. В таком состоянии он прошёл мимо воинов, охранявших первую дверь того отделения темницы, где он был заключён, а затем и вторую. Когда они подошли к выходным дверям темницы, те сами собой отворились, и Пётр, ведо́мый Ангелом, благополучно вышел на улицу. Лишь тогда, когда они прошли одну улицу и Ангела вдруг не стало, Пётр понял, что всё случившееся с ним не сон, а действительность, и возблагодарил Бога за своё избавление и за то, что разрушилась надежда Ирода и народа иудейского (в части его, враждебной христианству) на уничтожение христианства путём убиения первого из представителей христианства, сильнейшего словом и делом пред Богом и людьми («... от всего, чего ждал народ иудейский»).

Убедившись, что он действительно освобождён, и осмотревшись, где он находится, Пётр пришёл к дому Марии, матери Иоанна, «называемого Марком». Предания о нём не одинаковы. Одно предание, разделяемое блж. Феофилактом, считает его за одно лицо с евангелистом Марком и Марком, племянником Варнавы. Другое предание, записанное в Четьих Минеях (под 4 января), отличает его и от евангелиста Марка, и от племянника Варнавы. Третье считает его племянником Варнавы, отличая, однако, от евангелиста Марка. В этом доме собрались многие, молившиеся об избавлении Петра об угрожавшей ему опасности. Когда Пётр постучался, к воротам вышла служанка Рода. Узнав голос Петра, она от радости не отворила ворот, но побежала сообщить радостную весть всем верующим. Эта весть показалась многим столь невероятной, что они готовы были признать Роду сошедшей с ума. Другие высказали предположение, что это Ангел Петра. Это предположение подтверждает, что с самого начала в христианской Церкви существовало учение об Ангелах хранителях, заботящихся о спасении людей, к которым они приставлены (на основании Мф. 18:10 и Евр. 1:14). Когда после вторичного стука Петра открыли, наконец, двери и увидели его, то были поражены тем, что это действительно он сам. Рассказав о своём чудесном освобождении и повелев уведомить о том Иакова, конечно брата Господня, который был предстоятелем Иерусалимской церкви, и «братьев», то есть других членов христианского общества, Пётр, «пошёл в другое место». Что это за «другое место», Дееписатель не говорит, но есть предание, что Пётр в первых годах царствования Клавдия был в Риме. Это как раз совпадает с рассматриваемым временем, когда был, по всей вероятности, 44 год по Р. Х., после иудейской Пасхи, и 4 год царствования Клавдия. О Петре в книге Деяний больше не упоминается до самого апостольского собора в Иерусалиме, бывшего в 51 г. (см. гл. 15). Можно себе представить ужас воинов, когда они обнаружили исчезновение Петра. Когда поиски его оказались тщетными, Ирод велел казнить стражей, а сам отправился в Кесарию. Непосредственно вслед за этим Дееписатель описывает страшную кару Божию, постигшую гонителя Церкви Христовой. Ирод был чем-то раздражён на тирян и сидонян. А так как для жителей этих приморских городов владения Ирода были главным местом обмена привозимых ими из других стран товаров на зерновой хлеб, обработкой которого они сами не занимались, то им невыгодно было ссориться с Иродом и они послали к Ироду делегацию просить о сохранении мирных отношений. При помощи постельника царского Власта они добились аудиенции у царя. «Постельником», по-латыни «префектус кубикули», назывался главный служитель при особе царя, камергер, высший сановник и хранитель царских сокровищ, лицо обыкновенно весьма влиятельное и сильное. Судя по имени Власт, можно предполагать, что Ирод вывез своего постельника с собою из Рима, где он жил до вступления на престол.

В день аудиенции Ирод оделся в полную парадную царскую одежду, которая, по сказанию Флавия, была вся из серебра, и сел на особом приготовленном для него возвышенном месте, можно думать, что в театре, ибо это было среди многочисленного народа. Народ, увлечённый царской роскошью, вероятно, из лести стал восклицать: «Это голос Бога, а не человека». Надо полагать, что эти слова вырвались из уст языческой части народа, а не иудейской, которой должны были быть противны подобные восклицания. Но Ангел Божий поразил безумного гордеца, несомненно, за то, что он не прекратил этих богохульных криков, а с удовольствием слушал их, такой болезнью, что он заживо был изъеден червями и умер. Об этом подробно рассказывает Иосиф Флавий. Несмотря на гонение, воздвигнутое Иродом, «Слово же Божие росло и распространялось». Варнава же и Савл, исполнив поручение о раздаче милостыни в Иудее, возвратились в Антиохию, взяв с собою Иоанна Марка.