Псалом 24

К Тебе воздвигох душу мою, Боже мой, на Тя уповах, да не постыжуся во век, ниже да посмеютмися врази мои (Пс.24:1–2).

По какому поводу изречён богомудрым Давидом псалом сей и о каких именно врагах говорит он здесь, неизвестно, да и нет надобности исследовать о том: у Давида, как человека благочестивого, по естественному порядку, в разные эпохи жизни его врагов было много и скорби бесчисленны; для нас довольно знать, что псалом сей составлен им был в скорбном состоянии и духа, и потому приличен и всякому скорбящему и в Едином Боге ищущему и своего утешения и подкрепления, и защиты и помощи.

К Тебе, Боже мой, взывает Пророк, воздвигох душу мою. Кто слыша cиe не видит и не чувствует, как глубока и жестока была печаль его? Печаль, по свойству своему, как тяжёлый камень, ложится на нашу душу и придавливает её к земле, – и горе тому, кто позволит ей под сим гнётом оставаться на долго; она в сем положении легко может потерять всю силу и чувство, и затем, как бездушный труп, повергнуться в отчаяние; но Пророк, во всём и всегда одушевляемый надеждою на Бога, в ту ж минуту, как бедствия его постигли и враги окружили, поспешил не только из под сего гнёта душу свою высвободить, но и поднять и вознести её к Отцу щедрот и всякой утехи, воззвав к Нему молитвенно: к Тебе воздвигох душу мою, Боже мой, на Тя уповах. О чём же прежде всего просит он? О том, чтобы Господь не посрамил его пред врагами его и не попустил их насмехаться над ним: да не постыжуся, говорит он, во век, ниже да посмеютмися врази мои. Насмешка и от друзей, даже в шутку, всегда нам более или менее неприятна и тяжка, а стыд и посрамление и того более, посему- то смехотворство и посрамление ближнего каким бы то ни было образом, хотя бы не слишком, кажется, обидным словом – урод, поставляются в Писании в числе великих и тяжких грехов, и первому из них предвещается го́ре: го́ре вам смеющимся ныне, глаголет Господь, яко возрыдаете и восплачете (Лк.6:25), – и плач, как говорит апостол Иаков: смех вам в плач обратится, и радость в сетование (Иак.4:9), а последнему предназначается геенна, по непреложному суду Самого Судии всемирного: всяк, вещает Он, иже речет брату своему: уроде, повинен есть геене oгнeнней (Мф.5:22); насмешка же и посрамление от врагов ещё тяжелее и чувствительнее, потому что в них выражаются их злоба ожесточённая и торжество злорадное. Посему неудивительно, что нежная душа Давидова всего более боялась этого, и об этом прежде всего молится он, взывая: да не постыжуся во век, ниже да порадуютмися врази мои. Подумайте же, возлюбленные, хорошо ли мы делаем, когда насмешку мы приняли в наши общественные и частные собрания за приятное препровождение времени, а посрамление ближнего словами язвительными за необходимую потребность и ycлoвиe нашего остроумия, и что себе готовим? Не лучше ли с забавами сего рода приостановиться и пожалеть, если не ближних своих, то самих себя?

Для ободрения и успокоения себя в успехе молитвы и для показания другим, что он не напрасно молится, не всуе надеется, Пророк указывает на прежние и притом постоянные примеры и опыты милосердия Божия ко всем, обращавшимся к Нему с молитвою и упованием, и говорит далее так: терпящии Тя не постыдятся (Пс.24:2), говорит же о сем в будущем времени, дабы показать с своей стороны тем большую уверенность, что так всегда было и будет непременно, выражая в сем случае, по словам блаженного Феодорита в толковании сего стиха, следующую мысль: у меня есть достаточное ручательство в надежде моей – это уверовавшие уже в Тебя, Господи, и воспользовавшиеся Твоею помощию, ибо Тебе обычно промышлять о них, постыждать же живущих беззаконно; посему вслед затем Пророк прибавляет: да постыдятся беззаконнующии вотще (Пс.24:3). Впрочем, под именем беззаконнующих здесь не должно разуметь всех вообще грешников, хотя, бесспорно, все грешники суть вместе и беззаконники, ибо всяк творяй грех, по словам св. Иоанна Богослова, и беззаконие творит, и грех есть беззаконие (1Ин.3:4), но только ожесточённых и нераскаянных, согрешающих с самоуслаждением и упорством, не смотря на советы и увещания других, на вопли и укоризны собственной совести, на внушения и убеждения разума, и даже не редко на болезнь тела и лета̀ жизни, словом, беззаконнующих, по выражению Пророка, вотще, согрешающим же по немощи плоти и естественной слабости, по увлечению обстоятельств, или по неожиданной и непредвиденной вспышке страстей, и потом вскоре раскаивающимся в том и грех свой навсегда оставляющим, ещё отверзает Бог двери Своего милосердия и не посрамляет навсегда и невозвратно. Ибо Он есть, как справедливо исповедует св. Церковь, Бог долготерпеливый и многомилостивый, праведныя любяй и грешныя милуяй, Иже вся зовый ко спасению обещания ради будущих благ.

Но и мнящиеся всегда верно и неуклонно шествовати путём правды и святыни должны твёрдо помнить предостережение Апостола: мняйся стояти, да блюдется, да не падет (1Кор.10:12), и по примеру Пророка, часто и с неумолимою строгостию поверять и испытывать себя, и в пламенной молитве взывать к Богу Спасителю:

Пути Твоя, Господи, скажи ми, и стезям Твоим научи мя. Настави мя на истину Твою, и научи мя, яко Ты eси Бог Спас мой, и Тебе терпех весь день (Пс.24:4–5), ибо суть, по словам Премудрого, путие, мнящиися прави быти мужу, обаче последняя их зрят во дно адово (Притч.16:25).

Этих-то мнимо праведных, по наружности благовидных, и неразумною толпою одобряемых и прославляемых путей, мы должны всего более опасаться; они уже тем одним, что кажутся добрыми и спасительными, между тем как сами в себе худы и погибельны, причиняют большой вред по ним шествующим, усыпляя их совесть, подавляя рассудок, охлаждая ревность к преспеянию в добре и возбуждая в них какую-то сонливую беззаботность и небрежность о самих себе. Попасть на сии пути, по их внешней благовидности, легко, а сойти с них весьма трудно, и по привычке к ним, и по предубеждению в их доброте и безопасности. И, Боже мой, сколько на них погибло людей, первоначально охотно и искренно к добру стремившихся! И как легко могли бы они избежать сего несчастия, если бы, подобно Пророку, отвергнув самонадеянность и сознав свою слепоту и бессилие, смиренно просили себе у Бога и научения и вразумления и наставления, и указания путей Его, взывая к Нему молитвенно: пути Твоя, Господи, скажи нам, и стезям Твоим научи нас. Под именем путей и стезей Господних разумеются у Пророка божественные заповеди, что можно видеть частию из слов самого Пророка во многих других местах, как например в псалме 118-м говорит он в заповедех Твоих поглумлюся, и уразумею пути Твоя (Пс.118:15), или: помыслих пути Твоя, и возвратих нозе мои во свидения Твоя (Пс.118:59), а ещё более из слов Небесного Учителя, сказанных в ответ некоему юноше, вопрошавшему Его о пути Бoжиeм в живот вечный: аще хощеши, глаголал Он, внити в живот, соблюди заповеди (Мф.19:17). Поскольку же заповеди Божии, как изречённые самою Истиною суть непреложная истина: вся заповеди Твоя, говорит Пророк, истина, утверждены в век века, сотворены во истине и правоте (Пс.118:86;110:8), то справедливо те же пути и стези Господни наименованы у Пророка далее истиною: настави мя, говорит он, на истину Твою, и научи мя, почему? потому что Ты еси Бог Спас мой, и Тебе терпех весь день (Пс.24:5). Что значит терпеть Бога весь день? Всякий день на Него надеяться, к Нему обращаться с молитвою и от Него ожидать себе терпеливо и безропотно защиты и помощи. Ибо Бог, испытуя наше постоянство и преданность Ему, иногда не скоро исполняет наши прошения и нарочно медлит тем, дабы открылось, до какой степени мы тверды и непоколебимы в нашей любви и покорности к Нему и в нашем на Него уповании. Кто терпеливо и благодушно выдерживает cиe испытаниe, тот несомненно получает просимое: терпя потерпех Господа, свидетельствует сам о себе Пророк, и внят ми, и услыша молитву мою (Пс.39:2).

Помяни щедроты Твоя, Господи, и милости Твоя, яко от века суть (Пс.24:6).

Сими словами продолжает Пророк умолять Господа о ниспослании ему своей защиты и помощи: помяни, Господи, взывает он, щедроты Твоя и милости Твоя. Человеку, среди бедствий и злоключений страждущему, представляется, что Господь Бог забыл не только его несчастного, но и, так сказать, Самого Себя, Своё естественное свойство, и обычное, от века сохраняющееся неизменным, расположение щадить и миловать. На cиe указывая, Пророк просит Бога вспомнить щедроты и милости Свои, т. е. милосердие своё потому что оно от века существует, и след., не должно оставаться без употребления; яви же его на мне, от злобы и вражды беззаконных людей страждущем. Если же препятствием сему служит грех, содеянный мною в юности и по неведению, то забудь его, по милости Твоей, и вспомни обо мне, по благости Твоей:

Грех юности моея и неведения моего не помяни, по милости Твоей; помяни мя Ты, ради благости Твоея, Господи (Пс.24:7).

Заметим при сем, возлюбленные братия, в наше назидание, что блаженный Давид беспокоится и смущается и об одном грехе, допущенном им в молодости и по неведению, а мы, неразумные, ежедневно и ежечасно содевая грехи многие, и не по неведению или неосторожности, но большею частию сознательно и намеренно, по плану наперёд обдуманному и верно расчисленному, и не в молодых только, но и в зрелых уже и даже иногда в престарелых летах, остаёмся равнодушны и как камни нечувствительны к тому, не скорбим о том и не сетуем, не плачем и не сокрушаемся, а продолжаем жить беззаботно, небрежно, рассеянно и даже весело. Не время ли я нам сказать себе то же, что сказал некогда апостол Иаков подобным нам грешникам: постраждите и слезите и плачитеся: смех ваш в плачь да обратится, и радость в сетование. Смиритеся пред Господем, и вознесет вы (Иак.4:9–10). Блюдите убо, возлюбленные, како опасно ходите, не якоже немудри, но яко же премудри, искупующе время, яко дние лукави суть (Еф.5:15–16). Озирайтесь чаще на самих себя и заботливо осматривайтесь, как это время вами употребляется – с пользою ли для души и тела, или со вредом для той и другого? Твёрдо помните, что за каждую минуту сего времени, как залога нам от Бога данного, мы должны будем некогда дать отчёт строгий и решительный, без всякого снисхождения и поблажки. Берегитесь, чтобы не пришлось нам давать отчёт сей скорее, нежели как мы думаем: дни жизни нашей, как рабы лукавые, легко могут обмануть нашу бдительность, тайно убежать от нас и на веки от нас сокрыться. Смерть, как коварная соседка, всегда при нас живущая и зорко над нами надзирающая, ждёт только минуты, когда может, незаметно для нас, переманить их к себе и оставить нас ни с чем. Не надейтесь ни на крепость сил телесных, ни на молодость лет, ни на что-либо другое, подобное сему: это стражи жизни неверные, всегда готовые предаться на сторону ея соперницы. Будем лучше молиться с Пророком к Богу- жизнодавцу, чтобы Он грехи наши оставил нам, и если не ради нас, то ради благости Своей, нас помиловал.

Благ и прав Господь, сего ради законоположит согрешающим на пути (Пс.24:8).

Не напрасно, говорит Пророк, спасение моё, потому что Господь праведен и никакой неправды не потерпит; не напрасна и надежда моя на Него, потому что Он благ и, по благости Своей, и грешников истинно кающихся пред Ним и обращающихся к Нему прощает и милует: благ и прав Господь. То и другое ясно и повсюду нам в Божественном Писании возвещено и подтверждено; так например: Бог судитель праведен, и крепок, и долготерпелив, и не гнев наводяй на всяк день (Пс.7:12), или: милостив и щедр Господь и праведен (Пс.111:4), или: милость и суд воспою Тебе, Господи (Пс.100:1). Но прощая и милуя согрешающих, Господь указует им и путь, по которому они могут выйти из тьмы во свет, из области сатанины к Богу. И для того Пророк прибавляет:

Сего ради законоположит согрешающим на пути, наставит кроткия на суд, научит кроткия путем Своим (Пс.24:9).

Т. е., кто в простоте души и с преданностию в сердце покорится Ему, исповедуя грехи свои и взывая к Нему о помощи свыше, тому Он указует путь правый и спасительный, и не только указует, но и поставляет на нём и тайно руководит его, поучая закону покаяния, вразумляя и просвещая его в недоуменных случаях, охраняя и ограждая его от наветов вражиих, открывая ему ухищрения сатаны и подавая силы к посрамлению и низложению его под ноги свои, так что может таковой сказать справедливо с Апостолом: вся могу во укрепляющем мя Ииcуcе Христе (Фил.4:13), не неразумеваем бо умышлений сатаны (2Кор.2:11).

Упомянув же о путях Господних, по которым всеблагой и праведный Господь ведёт нас ко спасению, Пророк раскрывает далее, каковы эти пути:

Вcи путие Господни, говорит он, милость и истина, взыскающим завета Его, и свидения Его (Пс.24:10).

Под именем путей Господних разумеются дела Господни в отношении к роду человеческому, и Пророк свидетельствует, что дела эти все для взыскующих завета и свидения Божия, т. е. для испытующих и знающих откровенное слово Божие, которое именуется заветом, потому что сообщено было Богом в виде завещания сначала Израилю, а потом чрез него и всему роду человеческому: се Аз, глаголал Господь, поставляю завет Мой вам (Быт.9:9), и в другом месте: в словесех сих положих тебе завет и Израилю (Исх.34:27); именуется свидением или свидетельством, потому что изречено было пред лицом неба и земли, как наиболее верных и неизменных свидетелей: засвидетельствую вам днесь небом и землею, взывал Моисей, объявляя Израилю волю Божию (Втор.30:19); засвидетельствовано всем сонмом Израилевым: се Аз полагаю тебе, глаголал Бог к Моисею, завет пред всеми людьми твоими, и подтверждено многочисленными знамениями и чудесами, яже содела Бог рукою Моисея и Аарона и многих других провозвестников велений Его, – все, говорю, дела эти, для разумеющих Писание, суть милость и истина, милость – для искренно и чистосердечно кающихся во грехах своих, которых Господь прощает и милует, а истина – для постоянных и ревностных исполнителей закона Его и для непобедимых подвижников добродетели, которых Он провозглашает и венчает венцами нетленными, произнося об них приговор свой с правотою и истиною, и для ожесточённых и нераскаянных беззаконников, поражая их судом и осуждением и наказуя по закону правды и истины, словом, воздавая равномерно и нелицеприятно коемуждо по делом его блага или зла, яже с телом содела.

Ради имене Твоего, Господи, очисти грех мой, мног бо есть (Пс.24:11).

Пророк, зная из откровения и опыта, что наилучшее средство к умилостивлению Бога и к исходатайствованию себе у Него прощения во грехах есть смиpeниe, более и более смиряется, и, сознавая, с одной стороны, величие греха своего, а с другой – своё недостоинство и бессилие загладить оный самым даже искренним и чистосердечным покаянием, умоляет Господа очистить сей грех не ради его, потому что он недостоин сей милости, а достоин великого наказания, но ради Своего имени, великого и славного, да не хулится оно пред лицем неверных, яко немощное и бесславное, и да вознесётся и прославится в сонме верующих, яко всемогущее и непобедимое, и из недостойного изводящее достойное и тьму во свет превращающее. Ради имене Твоего, Господи, взывает он, очисти грех мой, мног бо есть, т. е. велик и тяжек; велик, потому что я им оскорбил Тебя, моего Творца и благодетеля, существо всех существ земных и небесных высочайшее, а тяжек, потому что чувствую, как я им сокрушён и подавлен до невозможности под его тяжестию свободно вздохнуть и подняться: яко бремя тяжкое отяготеша на мне, возсмердеша и согниша раны моя от лица безумия моего, пострадах и слякохся до конца (Пс.37:5–7).

Сознав же своё действительно жалкое положение, Пророк обращает заботливый взор свой на то, как бы лучше благоугодить Господу и чрез то возвратить к себе безрассудно утраченное благоволение Его, и для того делает самому себе общий вопрос: кто есть человек бояйся Господа, и получает, к своему утешению, от Духа, глаголавшего в нём, ответ успокоительный:

Законоположит ему Господь на пути, его же изволи; душа его во благих водворится, и семя его наследит землю (Пс.24:12–13).

Что же это значит? То, что служащий Господу с искренним усердием, и благоговейною любовию и преданностию – ибо это означает выражение: бояйся Господа – безопасен и благонадёжен в пути своём, какой он изберёт, ибо Сам Господь будет законоположником и руководителем его, доставит душе его наслаждение благами, разумеется, необходимыми, потому что душа человека благочестивого и сама не пожелает ничего излишнего или суетного, а будет довольствоваться только самым необходимым и истинно полезным, взывая к Богу с премудрым: богатства и нищеты не даждь ми, устрой же ми потребная и самодовольная, да не насыщься лож буду (Притч.30:8), и семени его подаст своё благословение, так как Евреи особенно дорожили чадородием, и о продолжении рода своего всемерно заботились, и потому, естественно, Пророк помещает его в числе благ, Богом даруемых человеку богобоязненному; выражением же: на пути, его же изволи, Пророку намекает на различные звания и состояния жизни общественной и частной, миpcкой и духовной, гражданской и военной, в которых человек может, если пожелает, быть поставлен, и в которых однако же во всех, исполняя честно и верно обязанности своего звания, может благоугодить Богу и спастися, чему ещё пустынный проповедник покаяния – Иоанн Предтеча научал, увещавая вопрошавших его о пути ко спасению мытарей или сборщиков податей, не брать больше установленного; воинов – никого не обижать, довольствуясь своими оброками, и апостол Павел, преподавая особые наставления начальникам и подчинённым, родителям и детям, мужьям и женам, господам и рабам, и в заключение сказав вообще: кийждо в звании, в нем же призван бысть, в том да пребывает пред Богом (1Кор.7:24): сие бо добро и приятно пред Спасителем нашим Богом, иже всем человеком хощет спастися, и в разум истины приити (1Тим.2:3–4).

Но не земными только благами ограничиваются выгоды верного служения Господу благочестивою и богобоязненною жизнию, а наипаче сопровождаются и сорастворяются духовными, на которые Пророк и указывает в следующем стихе в кратких и общих выражениях, но тем не менее полных и всеобъемлющих:

Держава Господь боящихся Его, говорит он, и завет Его явит им (Пс.24:14).

Или, по другим переводам: тайна Господня боящимся Его, и завет Свой Он открывает им. Что же этими словами изображается? Учение весьма важное и высокое, и обетование благочестию безмерно великое и вожделенное. Будем ли при изъяснении сих слов держаться древнего перевода славянского, или дадим предпочтение пред ним другим переводам новейшим, в том и другом случае возвещаемая в них истина должна удивить и поразить нас своим величием, представляя в себе безмерное обилие милосердия и щедрот великодаровитого Бога к верным Его служителям; ибо в первом случае Сам Господь предает Себя в державу или обладание им, и заветную волю Свою объявляет им, как друзьям Своим и присным Своим, а это то же, что Пророк во многих других местах ясно исповедует о самом себе, говоря: Господь часть достояния моего и чаши моея (Пс.15:5) или: исчезе, сердце мое и плоть моя, Боже сердца моего, и часть моя, Боже, во век (Пс.72:26), или ещё: часть моя eси, Господи, и упование мое: рех сохранити закон Твой (Пс.118:57, 141:5), а в последнем опять, как преискреннейшим друзьям и присным своим, сообщает им неведомые для других тайны своего благопопечительного о миpе и человеческом роде смотрения и заветные планы и намерения свои, иногда задолго ещё до совершения оных, чему могут служить примером все вообще Пророки, а иногда вскоре имеющие совершиться, как это можем мы, между прочим, видеть из беседы с Авраамом Господа, снисшедшего с неба на землю погубити нечестивые города Содом и Гоморру с другими подобными им: еда утаю Аз, глаголал ему Господь, от Авраама раба Моего, яже Аз творю. Се вопль Содомский и Гоморрский умножися ко Мне: сошед убо узрю, аще по воплю их, грядущему ко Mне, совершаются, аще же ни, да разумею (Быт.18:17–21). Теперь представьте же в уме своём, с одной стороны, неизмеримое величие Божие, а с другой – свою, в сравнении с Ним, чрезвычайную низость и малость, простирающуюся до ничтожества, и затем подивитесь беспредельной благости Божией, нисходящей, по своему человеколюбию, до столь близкого внутреннего и преискреннего общения с человеком; вместе с сим помыслите, какое обилие благ духовных всякого рода заключает в себе это всебогатое общение с Владыкою неба и земли; чего может не доставать человеку, удостоившемуся оного, для его полного и совершенного благополучия на земле и блаженства на небе; в чём он может ещё нуждаться при сем, чего искать и чего желать? Удивительно ли после сего, что благочестивый царь Израилев, стяжав себе сиe бесценное сокровище, равнодушно на всё другое смотрит и пренебрегает не только землёю, но и самым небом, взывает к Богу молитвенно: что ми есть на небеси, и от Тебе что восхотех на земли? Исчезе сердце мое и плоть моя, Боже сердца моего, и часть моя, Боже, во век (Пс.72:25–26). И ничего более не желает и не ищет, и ни о чём столько не беспокоится и не заботится, как только того и о том, чтобы удержать и сохранить при себе cиe сокровище: им же образом, свидетельствует он о себе, желает елень на источники водныя, еще желает душа моя к Тебе, Боже. Возжада душа моя к Богу крепкому, живому: когда прииду и явлюся лицу Божию (Пс.41:2–8). Насыщуся, внегда явитимися славе Твоей (Пс.16:15).

Потщимся убо и мы, возлюбленные о Господе чада и братия, потщимся неослабно и всемерно стяжать cиe сокровище в сердце своё, и тогда все наши мысли и помыслы разнообразные и многопопечительные утихнут и успокоятся, желания насытятся и искания прекратятся; ибо кто имеет в себе Бога, тот всё в себе имеет; к чему же после сего все наши нынешние суеты и беспокойства, искательства и домогательства?

Очи мои выну ко Господу, яко Той исторгнет от сети нозе мои (Пс.24:15).

Пророкоцарственный Давид усиливает мольбу свою, с одной стороны, представлением самой напряжённости, непрерывности и неумолкаемости мольбы сей, а с другой – трогательным изображением своего подлинно жалкого положения, на которое, по его мнению, стоит только взглянуть, чтобы сжалиться над ним и помиловать его. О первом говорит он в настоящем стихе, а о втором – в последующих за ним. Очи мои, сказует он, выну ко Господу, т. е., всегда, непрерывно и неотступно обращены ко Господу, почему и для чего? яко Той, прибавляет он, исторгнет от сети нозе мои, иначе сказать: один Господь, а не кто-либо другой силен освободить меня и непременно освободит от сети злоключения, в которой я или сам, по своей неосторожности и злонравию, или по зложелательству и увлечению других, или по наущению и возбуждению исконного человеконенавистного диавола неприятно запутался и сам собою никак не могу её расторгнуть. Упоминаемые же здесь очи, очевидно, разумеются не телесные, которыми нельзя видеть Господа невидимого, а душевные – очи ума и сердца, которыми всегда можно и должно взирать на Него, что действительно богобоязненный Давид и делал, как это видно из слов его: предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть (Пс.15:8), и из других, сказанных в начале рассматриваемого нами псалма: к Тебе воздвигох душу мою, а воздвигая к Господу душу свою, конечно, не забыл он взять туда же и очей её. Впрочем не худо и телесные очи, и даже полезно и душеспасительно, обращать чаще и с должным благоговением ко всему тому, что наиболее напоминает нам о Господе, как то: на небо, в котором обитает Он, окружаемый тьмами тем духов чистейших, на храмы Божии, в которых Он благодатно и таинственно присутствует среди сонма верующих, на богослужебные обряды и и тайнодействия, наглядно и для всех удобопонятно представляющие спасительное Его о нас смотрение, на изображения святых, в которых Он дивно прославился и доныне славится Своею благодатною и чудодейственною силою, и отвращать от миpcкoй суеты, подобно некоему тёмному и непроницаемому облаку, закрывающей от нас светлое и трисиятельное лице Божие, о чём и Пророк некогда прилежно молился, взывая ко Господу: отврати очи мои, еже не видети суеты (Пс.118:37).

Какая же, может быть подумаете, связь сего обращения очей ко Господу с молитвою? Весьма тесная и естественная: у человека истинно благочестивого не только язык с душою и сердцем, но и самые очи молятся усердно и пламенно, выражая своим положением и движением чувства сердечные. Этого мало: у него молятся и самые кости и все составы их, как свидетельствует Пророк о самом себе говоря: вся кости моя рекут к Тебе: Господи, Господи (Пс.34:10). А чтобы яснее понять великое значение в молитве очей, то припомните, чем у вас самих бессловесные животные наиболее испрашивают себе потребное, как не глазами, умильно и пристально к вам обращёнными? чем также большею частию рабы и рабыни, несмеющие сказать вам открыто о своих нуждах сло̀ва, смягчают ваше жестокосердие и получают более, нежели сколько ожидали и чаяли, чем, как не очами, безмолвно, но выразительно на вас устремлёнными? На это именно намекает Пророк, когда взывает к Богу молитвенно: к Тебе возведох очи мои, живущему на небеси. Се яко очи раб в руку господий своих, яко очи рабыни в руку госпожи своея: тако очи наши к Господу Богу нашему, дóндеже ущедрит ны (Пс.122:1–2). И в другом месте вообще говорит: очи всех на Тя уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении (Пс.144:15).

С такою же точно верою и упованием и молящийся Давид держит очи свои непрестанно устремлёнными и как бы пригвождёнными ко Господу, и потому смело надеется, что Господь исторгнет ноги его из сети, в которой они запутались и не могут свободно двигаться. Как исторгнет? Или расторгнув эту сеть, или повергнув в неё самих расставивших её врагов, или сокрушив и разметав колки и подпоры, к которым она прикреплена и привязана, т. е., хитрости и козни, из которых она составлена и на которых утверждается, и притом или непосредственно – своею невидимою силою, или посредственно – чрез благонамеренных и добросовестных людей, способных разоблачить и обличить ложь и коварство, и открыть правду и истину.

Призри на мя, взывает Пророк далее, и помилуй мя, яко единород и нищ есмь аз (Пс.24:16).

Т. е., взгляни на меня и сжалься надо мною, потому что я одинок и убог. И так, Давид одиночество и убожество своё представляет Господу Богу в побуждение обратить на него благоволительный взор Свой и помиловать его. Но Давид, как известно, не был одинок, а напротив имел семейство, и не малое – несколько сынов и дщерей, от которых потомство его ещё при жизни его довольно умножилось. Ещё менее имеем мы права и возможности признать его в буквальном смысле нищим или убогим; он, как царь Израилев, в эпоху царства самую блестящую и завоеватель многих соседних народов, обладал богатствами огромными, и от избытка естественных произведений страны своей, точащей, по Писанию, мёд и млеко, и от обыкновенного сбора народных податей, далеко, по тогдашней простоте нравов, ежегодными расходами непоглощаемых, и от военной добычи, с покорённых им народов составившимися, которые впоследствии сыну его Соломону дали возможность построить храм в целом миpе великолепнейший, и однако ж он, не смотря на всё это, называет себя и одиноким и убогим! Что бы это значило? Значит то, что эти слова должно принимать и понимать в переносном смысле, разумея под одиночеством всеобщее к нему недоброжелательство, отчуждение и пренебрежение, с оставлением его без всякой защиты и помощи, без всякого утешения и подпоры, а под нищетою или убожеством – сильное угнетение, гoнeниe и преследование, – и благочестивый Давид, не смотря на свою кротость и смирение, Самим Богом засвидетельствованные, и не смотря на миролюбивое его расположение ко всем и великодушное перенесение обид, самими врагами за ним признанные, действительно не раз в своей славной, но в то же время многомятежной, жизни бывал в таком тяжком и безотрадном положении, и кто тогда, смотря на него, не жалел об нём? Весь Израиль роптал и сетовал на врагов его из сострадания к нему; сам сын царев, видя несправедливую против него злобу и ненависть отца и не могши однако же ни в чём пособить ему, проливал об нём слезы сокрушения. Кто опять, видя его на старости лет своим собственным сыном и сыном наиболее других любимым гонимого, и босыми ногами с непокровенною главою, во вретище и пепеле, в сопровождении токмо малой свиты, ему оставшейся верною, поспешно убегающего, но и здесь горькие упрёки и укоризны, и даже грязь и камни от одного из врагов своих встретившего, кто, говорю, из беспристрастных, видя его в таком положении, не поскорбел бы об нём и не принял бы в нём участия? Богу ли, Отцу всех отцов и матерей человеколюбивейшему, не сжалиться над ним и не оказать ему скорой помощи? На это именно надеясь, Пророк и умоляет Господа взглянуть на него с благоволением и помиловать его: призри на мя, Господи, и помилуй мя, яко единород и нищ есмь аз, вопиет он в скорби души своей, и вопль его, как увидим впоследствии, не остался бесплодным.

Скорби сердца моего умножишася, от нужд моих изведи мя (Пс.24:17).

Пророк в предыдущем стихе умолял Господа призреть, т. е. взглянуть на него, изъявляя при сем твёрдую надежду, что и одного взгляда человеколюбивого Бога на его бедственное положение будет достаточно, чтобы тотчас же над ним сжалиться и помиловать его, а теперь ту же самую мысль развивает и раскрывает подробнее, изображая свои душевные страдания и выставляя на вид, с одной стороны, величие и множество своих нужд и скорбей, с другой – своё глубокое смирение, с третьей – многочисленность врагов, возненавидевших его и ожесточившихся против него без всякой с его стороны вины, а с четвёртой – опасность от продолжительного и безотрадного страдания для души его, чтобы она не впала в уныние и не потерпела в надежде своей на Бога посрамления. Скорби сердца моего, взывает он, умножишася, т. е. и в силе и в числе возросли, и в такой же мере нужды мои увеличились, и со всех сторон обошли и заключили меня, как невольника, в тесное узилище; поспеши же извести меня отсюда и избавь от тесноты: от нужд моих изведи мя.

Виждь смирение мое и труд мой, и остави вся гpеxи моя (Пс.24:18).

Это второе побуждение к помилованию. Пророк любит часто обращаться к мысли о смирении, как средству наиболее действительному для исходатайствования себе милости от Бога, поколику оно служит сильнейшим и вернейшим средством к заглаждению грехов наших, которые одни только и заграждают всегда изобильный и преисполненный ток милосердия и щедрот Божиих, на нас изливаемых, разлучая между Богом и нами и воздвигая между Ним и нами средостение ограды. И потому-то Пророк, сказав; виждь смирение мое, тотчас же присовокупляет: и остави вся грпхи моя; как бы так говорил: посмотри на смирение мое и, уважив оное, прости мои согрешения, или: положи на весы Твоего правосудия смирение моё против грехов моих и даруй мне прощение. Но между смирением и грехами Пророк поставляет труд – такое слово, которое придаёт вес первому и отнимает силу у последних: виждь, говорит он, смирение мое и труд мой, и остави вся грехи моя, ибо при этом только условии смирение становится действительным, а грехи делаются бессильными. Что то̀ за смирение, когда оно не соединено с глубоким сознанием смиряющегося в своей виновности пред Богом и от того происходящею тяжкою скорбию души его – болезненным страданием сердца? Это было бы не смирение, а лицемерие. И чем становятся грехи наши, коль скоро за ними непосредственно последует сей трудный и болезненный, но вместе и спасительный подвиг души и сердца смиряющихся? Они тогда бывают слабее паутины, одним дуновением ветра расторгаемой. Посмотрите на Ахаава, царя нечестивейшего, грабителя и убийцы Навуфея неповинного: велики и тяжки были грехи его, но последовавший за ними слезно-постнический подвиг Ахаава и их до такой степени сокрушил и ослабил, что Сам Бог говорить Илии ревнителю: видел ли еси, яко умилися Ахаав от лица Моего? сего ради не наведу зла во днех его (3Цар.21:29). В чём же состоял этот подвиг умиления? Бысть, отвечает Писание, егда услыша Ахаав словеса обличения, умилися от лица Господня, и идяше плачася, и раздра ризы, и препоясася вретищем по телу своему, и постися, и бе облечен во вретище от дне, в онь же уби Новуфея Израильтянина, и хождаше скорбен (3Цар.21:27). Вот труд, который необходимо и прилично соединять с смирением, если мы не лицемеры, но искренно смиряемся и подлинно желаем получить от Бога оставление грехов своих.

Виждь враги моя, яко умножишася, и ненавидением неправедным возненавидеша мя (Пс.24:19).

Это третие побуждение к милосердию Божию, на которое Пророк указывает. Посмотри, говорит он, как умножились враги мои, и если бы я в чём-либо был виновен пред ними, то я равнодушно и безмолвно перенёс бы нападения и обиды их; но они без всякой с моей стороны причины и повода гонят и преследуют меня: ненавидением неправедным возненавидеша мя; вступись же за меня, Боже правосудный, и защити меня от враждующих против меня неправедно. Прекрасный урок для нас заключается в сих словах Пророка, т. е., что можно, по примеру его, упоминать в молитве и о врагах своих и, так сказать, приносить на них Господу Богу свою жалобу, но только в таком случай, когда они возненавидели нас неправедно, и притом без всякой против них злобы и ожесточения в сердце, а только с желанием себя поставить от них в безопасность и спокойствие, а их – в невозможность вредить более ни нам, ни другим подобным нам; если же мы сами своими словами и поступками возбудили против себя их злобу и ненависть, или, по крайней мере, им подали к тому повод, то всемерно, с признанием вины своей, спешить к примирению с ними, и затем у Бога просить себе прощения, а им вразумления и успокоения, дабы негодованием на нас они не увлеклись далеко и не потеряли чрез то своего спасения. Вообще, говорим ли мы в молитве о самих себе, или о врагах своих, всегда должно иметь и в мысли и намерении одно – своё и их спасение, да не посмеётся над нами общий враг наш диавол и да не обратит вражды нашей в орудие своей против всех человеков злобы и ненависти и нашей погибели. И от того-то Пророк вслед за тем, с особенною заботливостию о спасении души своей, умоляет Господа, говоря: сохрани душу мою, и избави мя: да не постыжуся, яко уповах на Тя (Пс.24:20). И это составляет новое и сильнейшее побуждение к помилованию Господом. Уже не о теле своём и не о жизни временной заботится здесь Пророк, не о скорбях и нуждах житейских взывает он, а о сохранении души своей от угрожающей опасности – уныния и отчаяния, стыда и посрамления надежды своей на Бога жива: сохрани душу мою, вопиет, и избави мя: да не постыжуся, яко уповах на Тя. И не этo только беспокоит и смущает его. Мысль, что мужи благочестивые и праведные, доселе видя твёрдость и постоянство надежды его на Бога, искавшие тесного союза и сообщества с Ним и находившие в Нём свое утешение и подкрепление, теперь, не видя благоприятного конца надежды сей, или даже видя противные тому последствия, могут сим огорчиться, соблазниться и расстроиться, мысль эта ещё более его ужасает и тревожит; посему он к прежнему воплю своему присовокупляет вопль другого рода, не за себя уже, а за других, взывая: незлобием и правии прилепляхуся мне, яко потерпех Тя, Господи (Пс.24:21). Они, близко меня зная, ожидали и чаяли, что надежда моя на Тебя, столько твёрдая и неизменная, так давно питаемая и никогда не ослабевавшая, не останется тщетною, но получит воздаяние достойное; попустишь ли же и потерпишь ли Ты, чтобы сии ожидания и чаяния их были обмануты? Ту же мысль он в другом месте выражает яснее, говоря: мене ждут праведницы, дóндеже воздаси мне (Пс.141:6), т. е., на меня смотрят праведники и непрестанно ожидают, когда воздашь Ты мне за моё терпеливое на Тебя упование, дабы и самим себя подкрепить и утешить надеждою на подобное воздаяние, Пророк заключает псаломскую молитву свою ходатайством к Богу обо всём Израили, сказав: избави, Боже, Израиля от всех скорбей его (Пс.24:22). Блаженному Давиду, как царю Израиля, прилично и потребно было заботиться не о себе только, но и о всём подвластном ему народе. Но он это делает не по долгу только, но и по чувству любви к своим подданным, ибо просят им у Бога избавления от всех скорбей их. Наученный опытом, кaк тяжко терпеть скорби сердца, для него умножившиеся, он желает и просит избавления от них не только себе, но и всем другим, наипаче же тем, которые свыше ему были вверены, хотя они и не раз и весьма много оскорбляли его. Любы, по словам апостола, долготерпит и милосердствует, не раздражается и не мыслит зла, не ищет своих си, но яже суть ближняго (1Кор.13:4–5). Она в других видит себя и в себе – других, и потому всем и во всём доброжелательствует.