Псалом 3

В третьем псалме, как показывает надписание и как согласно утверждают древняя христианская и еврейская церкви, заключается скорбная молитва Давида во время бегства его от Авессалома, сына своего. В ней Давид сначала жалуется на множество врагов своих, отвсюду нападающих на него (Пс.3:2–3); потом ободряет себя надеждою на помощь и защиту Божию (Пс.3:4–7); далее с торжественною уверенностию в сей защите и помощи взывает к Богу Спасителю о спасении своём (Пс.3:8), и наконец, свидетельствуя о сем спасении, как бы уже совершившемся над ним, испрашивает благословения Божия народу своему (Пс.3:9). Молитва сия, по общему мнению иудейских учителей, а за ними и христианских, произнесена была Давидом в ту минуту, когда он, окружённый небольшим числом преданных ему людей, перешедши поток Кедрский, с плачем восходил босыми ногами на гору Елеонскую. При подробнейшем изъяснении сей молитвы мы увидим, как всё в ней вполне соответствует означенному времени. Минута, в которую Давид, удручённый лета́ми и скорбию и изнурённый постыдным бегством от сына любимого, восходил, в самом уничижённом виде, на гору Елеонскую – свидетельницу прежнего его величия и приятных прогулок, была самая тяжкая для его сердца отеческого и царского. Здесь он получил горестное известие о быстрых успехах Авессалома, о присоединении к нему почти всего Израиля и в том числе Ахитофела, военачальника мудрого и опытного, но в сердце жестокого и непримиримого, в советах хитрого и коварного, в злобе дерзкого и неукротимого, и, наконец, о мнимой измене Мемфивосфея, сына искреннего друга его, столь много облагодетельствованного им и столько казавшегося ему преданным, что Давид не усомнился разделять с ним свою трапезу. Душа его была полна мрачных мыслей и скорбных чувствований; сердце изнемогало в неравной борьбе с тысячею болезненных ощущений, слёзы невольно текли из царственных очей его; но ни одно ропотное слово не исходило из уст его, запечатлённых сильною скорбию, ни один жалобный стон не исторгался из груди его, стеснённой тяжкою печалию. Давид шёл в глубоком молчании, поникнув венценосную главу свою, посыпанную перстию. Но к довершению его несчастия, к усугублению его горести, при самой подошве Елеона является к нему некто Семей, сын Иемениев, отдалённый потомок Саула, один из близких к нему царедворцев, и встречает и сопровождает его, идя о страну горы, не изъявлением ему своей верности и преданности, но жестокими упрёками и укоризнами; не благословениями и благожеланиями, но ужасными проклятиями раздирающими душу его, и без того растерзанную. Изыди, изыди, муж кровей и муж беззаконный, вопиет он в след его. Возврати на тя Господь вся крови дому Сауля, понеже воцарился еси вместо его, и даде Господь царство в руце Авессалома, сына твоего: и се ты в злобе твоей, яко муж кровей ты, – и вместе с словами мечет в него и окружающих его грязь и камни (2Цар.16:7–8). Казалось бы, что в cию минуту терпение Давида должно было истощиться и печаль его, удручающая душу, разрешиться сильным негодованием на вероломство и злобу человеческую, но Давид продолжает сохранять прежнее своё молчание и не прежде нарушает оное, как когда один из скудной, его свиты, тронутый с одной стороны жалким положением царя своего, а с другой – низкою неблагодарностию и злобою беспримерною его подданного, вызывается наказать наглеца вероломного отъятием главы его. Почто проклинает пес умерший сей, говорит он, господина моего царя? ныне пойду и отъиму главу его. Но что сказал царь оскорблённый? Думаете ли, что он охотно согласился на вызов сей? Ах, нет. Давид слишком занят был своим внутренним состоянием, чтобы думать о внешней обиде. Что мне и вам, други мои? сказал он окружающим его. Оставьте его, пусть проклинает он меня, ибо Господь повелел ему проклинать Давида; и кто после сего может сказать ему: для чего ты поступил таким образом? Вот сын мой, изшедый из чрева моего, ищет души моей, а кольми паче сын Иемениев. И так, оставьте его проклинать меня, ибо Господь повелел ему. Быть может, Господь призрит на смирение мое и возвратит мне благая, вместо клятвы его во днешний день. Так умеют праведники принимать самые жестокие обиды; они видят во врагах своих только орудие Божие и смиренно покоряются под крепкую руку Господа, наказующего их. За то и Господь не коснит избавлением их. Давид видел на себе разительный опыт того и другого в настоящем случае и предал памяти потомства в рассматриваемом нами псалме. Взойдя на гору, он решился принять отдохновение почти в виду врагов своих, и, не смотря на то, спасен был. Обстоятельство cиe ясно замечено в помянутом псалме (Пс.3:6). И так несомненно, что псалом сей есть излияние чувств, наполнявших скорбную душу Давида во время восхождения его на гору Елеонскую и после безопасного отдохновения на оной. Сколько назидания заключается для нас в кратких словах его! Во-первых, он научает нас, что в несчастных случаях жизни должно прежде всего прибегать с молитвою к Богу, верному защитнику и помощнику нашему; во-вторых, что при преследовании врагов должно заботиться не об отмщении им, но о смирении себя пред Богом, посылающим оных; в-третьих, что молитва и преданность Богу не должны служить поводом и предлогом к бездействию, напротив, чем более мы уверены, что Бог действует с нами и за нас, тем более мы должны действовать с своей стороны, только действия наши всегда должны быть покорны воле и распоряжению Божию; в-четвёртых, что успехи злых рано или поздно обращаются во зло самим злым и совещания коварных разрушаются совещаниями других более коварных, а иногда даже и простотою незлобивых, без ведома их, наученных Самим Богом; в-пятых, что, ненавидя порок и бегая сообщения с порочными, должно любить самих порочных, как человеков, и благословлять их благословением земным и небесным, как любил Давид Авессалома, восставшего против него и искавшего души его, и благословлял народ свой, вооружившийся против него и его преследовавший.

Но пусть говорит сам Давид в назидание наше; пусть его молитва проникает в нашу душу, оживит и освятит наши чувства; пусть она научит нас подобной молитве в подобных случаях!

Господи, что ся умножиша стужающии ми? восклицает он из глубины души своей огорченной. Мнози возстают на мя; мнози глаголют души моей: несть спасения ему в Бозе его. Как светел взор Давида на врагов своих! Он видит их всё великое множество, внимает тайным их замыслам, слышит слова их произносимые в сердце: несть спасения ему в Бозе его; но, видя, внимая и слыша их, нисколько не смущается, хотя в то же время скорбит и болезнует.

Праведник может скорбеть и даже плакать, но не унывать и не отчаиваться. Праведный Давид во мраке тяжкой скорби своей усматривает для себя хотя вдалеке отрадный луч утешения; он во множестве врагов своих видит врагов Божиих: ибо они Бога его не признают своим Богом: несть спасения ему в Бозе его, говорят они. Где же Бог их – несчастных? Не в уме ли надменном, не в руке ли сильной, готовой поразить неповинного, не в конях ли и колесницах бранных, вооружённых огнём и железом? Ах! сей Бог их ещё менее спасёт их: он в руках Бога Давидова, и пойдёт, аможе не хощет, и поразит, его же не предъизбра. Остановись, Ахитофел, советник губительный! Твой ум; коварный и гибкий увлечёт тебя в погибель. Куда несёшься подобно молнии, Авессалому легкомысленный, честолюбец ненасытный, братоубийца безрассудный, сын неблагодарный! Твой быстроногий меск несёт тебя в бездну, твои развивающиеся кудри, которыми ты столько гордишься, готовят тебе смерть. Но неведущие Бога не ведают внимати словесем благим. Бог их предал за ожесточение и нeвepcтвиe их в неискусен ум творити неподобная. За то праведник тем более укрепляется в надежде и уповании своём на защиту и помощь Единого Бога. Так Давид, видя, что враги его не положили Бога помощника себе, но всю надежду свою возложили на свои единственно козни, на свою крепость, на свою силу, до такой степени одушевляется мыслию, что Бог не оставит его без своей помощи и защиты, что перестаёт более сомневаться в своей безопасности и смело говорит: Ты же, Господи, заступник мой еси, слава моя и возносяй главу мою; видит славу свою, когда она ещё попрана и поругана, слышит благоволительный ответ, когда ещё только начинает взывать ко Господу. Гласом моимвзываю ко Господу, и Он слышит мя от горы святыя Своея. Так велика вера праведного и вера Давидова! Стол чуток слух его к вещаниям Божиим и столь привычны его органы к благодатным общениям с живущим на небесах. Услышу, что речет о мне Господь, говорит он в другом месте, и непосредственно за сим сказывает, что Господь речет мир на люди своя и на обращающия сердца к Нему. Удивительно ли после сего, что тогда, как мы скучаем и тяготимся и редкою и кратковременною молитвою, праведные жаждут непрестанно молиться, находят в сем занятии сладость неизъяснимую и жестоко скучают, когда что-либо отвлекает их от оного. Утончённая хитрость двора вавилонского не могла придумать для пророка Даниила большего и жесточайшего оскорбления, как трёхдневное запрещение троекратно молиться, обращаясь лицом к Иерусалиму, и Даниил вполне чувствовал всю жестокость сего оскорбления и согласился лучше быть растерзанным львами, нежели лишиться сего высокого утешения. Сладостна беседа с лицом любимым и любящим: сколь же она тысячекратно сладостнее с Богом – любовию бесконечною, благостию совершеннейшею. Вкусите и видите, яко благ Господь, и сладки глаголы Его паче меда и сота устном внимающего им. Давид вкусил сладость cию, ощущал её доброту и совершенство и потому седмерицею днём хвалил Господа, вечер, за утра и полудне, славословил и рано и поздно, и в радости и скорби, во дни веселия и печали взывал к Нему, и Господь слышал его и он слышал своего Господа. Воззвал он к Нему и в настоящем случае, окруженный врагами многочисленными, всею силою веры и любви, всею крепостию надежды и упования, и Господь услышал его и стал стражем недремлющим во время беззаботного сна и покоя, как сам он свидетельствует о себе: ко Господу воззвах, и Господь услыша мя от горы святыя Своея. Аз уснух, и спах, возстах, яко Господь заступит мя. Сими последними словами намекает он на, то, как он, сокрушённый скорбию и изнурённый бегством трудным и непривычным для ослабевших от старости ног его, укрепившись надеждою на Бога, хранителя и защитника своего, беззаботно, без охранительной стражи, предался отдохновению со всеми сопровождавшими его, вблизи врагов своих, которые удобно могли прийти и взять их живых, или погубить на месте, тем более, что Семей, напутствовавший Давида своими укоризнами и проклятиями до самого убежища его, пришедши во Иepyсалим, верно не умолчал о сем пред врагами его. Что же сделал Бог в защиту избранного Своего? Ослепил очи врагов его и смешал советы и разумы их. Один только Ахитофел видел лёгкую возможность, и совещал напасть на Давида врасплох и поразить беззащитного; но другие усумнились в благонадёжности совета его, и Давид спасён. Сего не довольно. Обиженная гордость Ахитофела не могла снести посрамления – быть отринутым советником, и он сам на себя возложил руки свои, и с тем вместе убавил число врагов Давидовых более, нежели половиною. Не видите ли, как Бог сокрушает в одно мгновение, в одном человеке всё множество врагов праведника? Будьте праведными и тьмы врагов ваших ничто же успеют против вас.

Но Давид духом крепкой веры своей видел уже сокрушение врагов своих прежде события оного и торжествовал уже над ними своею песнию. Нe убоюся от тем людей, окрест нападающих на мя, восклицал он, радуяся. Воскресни, т. е. восстань, Господи, спаси мя, Боже мой, яко Ты поразил еси вся враждующия ми всуе, зубы грешников сокрушил еси. Впрочем, и в минуту торжества Давид не забылся, не приписал спасения Господня самому себе, хотя его мощная десница довершила поражение врагов своих, хотя от его сильного удара конечно сокрушились зубы грешников, враждовавших против него. Нет, он в слух всех исповедует, что от Господа спасение его и что он только избранное Его opyдиe. Господне есть спасение, взывает он в заключение псалма, и на людех Твоих благословение Твое.

* * *

Пс.4:3. Сынове человечестии! доколе тяжкосердии? Вскую любите суету и ищете лжи?

К кому Пророк обращает упрёк сей? По ходу речи очевидно, что он говорит здесь о врагах своих. Почему же он называет их сынами человеческими? Разве сам он не сын также человеческий? О! что касается до собственного чувства Пророка о своём достоинстве, то оно не слишком высоко. Он в чувстве самоуничижения почитал себя даже недостойным имени человека: аз есмь червь, а не человек, говорил он о себе, поношение человеков и уничижение людей. Между тем как здесь врагов своих называет сынами человеческими, а себя, как увидите в последствии, преподобным или святым Божиим. Что бы это значило? То, что Пророк состоял под влиянием Духа Святого, что не он, а Дух Святой вещал устами его и изрекал хвалу ему, а упрёк врагам его. Давид сам сознаётся что он был только тростию книжника скорописца. Но сей книжник и сей скорописец мог говорить и писать одну только истину; ибо Он был Дух истины, наставляющий на всяку истину. Посему, как истинно то, что Давид был преподобный или святой Бoжий, так истинно и то, что враги его были только сынами человеческими. Заметьте, слушатели, что сыны человеческие противополагаются здесь преподобному или святому Божию и суть враги сего последнего; след., нет в них ни святости, ни любви к святости. Что же в них есть? Все то, что было в людях предпотопных; ибо они первые названы Богом сынами человеческими в отличие от сынов Божиих: вхождаху, повествуется в книге Бытия, сынове Божии к дщерем человеческим и раждаху себе. Сравнение и сходство не очень лестное! Правда, предпотопные люди обладали многими блестящими качествами. Так они были наделены совершенствами телесными в такой мере и степени, что и самые сыны Божии прельстились красотою дщерей их. Видевше же сынове Божии, говорит священный дееписатель, дщери человечи, яко добры суть, пояша себе в жены (Быт.6:2); были сильны и могущественны: бяху исполины на земли, продолжает тот же дееписатель; издавна пользовались славою и уважением: бяху иже от века человецы именитии, говорит он далее; отличались мудростию и просвещением, знали искусства и художества, умели строить города, собирать сокровища, разнообразить удовольствия жизни и возвышать цену наслаждений ума и сердца, вкуса и зрения. Но сии блестящие качества употребили они только в средство к своей погибели. Возгордясь совершенствами телесными, они не заботились о совершенствах духовных; свою силу и могущество обратили на притеснение слабых и немощных; свою мудрость и просвещение – на уловление простых и незлобивых; свои искусства и художества – на растление нравов; свои сокровища – на роскошь и разврат; свои знания – на быстрое умножение неправд и беззаконий. Что же последовало за сим? Исполнися земля неправды от них, яко растли всяка плоть путь свой на земли. А что за сим? Бог поклялся во гневе Своём, погубить всяку плоть, в ней же есть дух жизни под небесем. Виде Господь Бог землю и бе растленна, повествует дееписатель, и рече Господь Бог к Ною: время всякаго человека прииде пред Мя, яко исполнися земля неправды от них, и се Аз погублю их и землю. Но Бог, в самом гневе Своём милосердый, не cпешил ещё исполнить Свою страшную клятву; Он дал им время на покаяние и послал к ним проповедника. Выслушан ли же проповедник сей? принято ли покаяниe? Ах, нет! Он осмеян, и предлагаемое им покаяние с презрением отринуто, а нечестивые современники Ноевы продолжали нечествовать по-прежнему, ядуще и пиюще, женящеся и посягающе, как замечает сам Спаситель. За то и гнев Божий не умедлил прийти на нераскаянные, разверзлись источники бездны, хляби небесные отверзлись и вода потопная вскоре покры землю и взят вся – от человека до скота. Такова была судьба сынов человеческих в мipe пред потопом, такова будет она и в последний день мiра сего; ибо И. Христос время пришествия Своего на суд сравнивает со временем потопа. Яко же беху во дни прежде потопа, говорит Он, тако будет и приuшествие Сына Человеческаго (Мф.24:38–39). Сколь же много после сего должны мы благословлять свою участь, слушатели-христиане. Сколь много должны благодарить и прославлять Бога, призвавшего нас под знамение Креста Христова! Ибо и мы были некогда сынами человеческими, но благодатию Божиею соделались сынами Божиими; мы бехом иногда, по Апостолу, естеством чада гнева, но верою о Христе Иисусе сыны и наследники Божии сотворихомся. Вси вы сынове Божии есте, уверяет тот же Апостол христиан галатийских, верою о Христе Иисусе; и мы так же, как и все сыны падшего Адама, в беззакониях зачаты и во грехах рождены, но, омытые банею водною в глаголе и отрождённые водою и Духом, соделались новою тварию во Христе, новым человеком, созданным по образу создавшего его, который не раб уже, но сын Богу Отцу и сонаследник Христу. Самый Дух спослушествует духови нашему, говорит Апостол, яко чада Божии есмы. Аще же чада и наследницы, наследницы убо Богу, снаследницы же Христу (Рим.8:16–17). Мы рождённые от плоти были плотию со всеми свойственными ей нечистотами, но, очищенные и освящённые благодатными водами Крещения Христова и запечатлённые печатию Духа Святого в Миропомазании, облеклись во Христа, усвоили себе Его высокие заслуги и прияли в сердца наши Духа сыноположения, о Нем же вопием: Авва, Отче! Елицы во Христа крестистеся, говорит Апостол, во Христа облекостеся (Гал.3:27). Не приясте духа работы паки в боязнь, но Духа сыноположения, о Нем же вопием: Авва, Отче (Рим.8:15)! Словом, мы были рабы презренные, осуждённые на вечное рабство, но, уверовав в Сына Божия, учинились свободными от сего рабства и получили право именоваться и быть чадами Божиими. Елицы же прияша Его, т. е. Сына Божия, свидетельствует евангелист Иоанн, даде им область чадом Божиим быти, верующим во имя Его, иже не от крове, ни от похоти плотския, ни от похоти мужеския, но от Бога родишася; не от семене истленна, но не истленна, словом Живаго Бога. Но не забудем, возлюбленные братия о Христе, что не все, пpиявшие веру во Христа, суть истинные чада Божии, хотя всем бы надлежало быть таковым, но елицы Духом Божиим водятся, сии суть сынове Божии (тамже), те, которые не по плоти живут, но по духу; не плотская мудрствуют, но духовная; не земная ищут, но небесная, не в словах только, но и в делах являют своё божественное происхождение. Будем также твёрдо помнить и то, что из сынов Божиих легко сделаться сыном человеческим, как cиe случилось с предпотопными сынами Божиими, которые, прельстившись красотою дщерей человеческих, безрассудно смешались с ними, приняли их нравы и обычаи и общим потоком нечестия вскоре увлечены были в бездну погибели; не трудно даже сделаться сынами диавола, как cиe сбылось над иудеями, к которым Иисус Христос прямо говорит: вы отца вашего диавола есте, и похоти его хощете творити, хотя Израиль по преимуществу назывался возлюбленным сыном Божиим. Отрок Мой Израиль, говорит Бог чрез Пророка Своего, его же возлюби душа Моя. И так, сыны и дщери Божии! Блюдите себе, како опасно ходите, не яко же не мудрии, но яко же премудрии. Храните достойно звание и избрание своё; удаляйтесь всячески общения с сынами и дщерями человеческими; не завидуйте могуществу и славе первых и не прельщайтесь красотою последних; пусть они спеют в путях своих, преуспевают бо на горшая, и углие огненное собирают на главы свои; избегайте наипаче бесед и увеселений их: тлят бо обычаи благи беседы злы, а вeceлиe их рано или поздно претворится в плач безотрадный; не приобщайтеся делом их неплодным тьмы, паче же и обличайте их; скажите им подобно Пророку: сынове человечестии! доколе тяжкосердии? Вскую любите суету и ищете лжи? И если вы подобно Ною не успеете соделать их сынами Божиими, то по крайней мере сами не соделаетесь сынами человеческими и избегнете злополучной их участи.

Доколе тяжкосердии? Зaмeчaтeльнo, что пророк, как опытный врач начинает врачевать душевные недуги с самого источника их – с сердца: от сердца бо исходят помышления на злая, убийства, прелюбодеяния, татьбы и проч. и в сердце также исходища живота. Посему-то и Иисус Христос, говоря ученикам Своим о времени Страшного Суда, сказал им в предосторожность: внемлите себе, да не когда отягчаютсердца ваша объядением и пиянством и печальми житейскими, и найдет на вы внезапу день той (Лк.21:34). Из сих последних слов видно также и то, чём именно отягчаются сердца наши, т. е. объядением и пиянством, или, что тоже, плотоугодием и заботами житейскими. Ими они пригвождаются к земле, от них грубеют и теряют способность возноситься к горнему. Как птица не может возлететь на высоту, если будет привязана к земле; так и сердце не может воспарить в горняя, если заботы житейские привязывают его к предметам земным. Как тела лёгкие, прикрепленные к тяжёлым, например, перо к камню, хотя и сильною рукою будут брошены вверх, не могут оставаться на высоте, но мгновенно ниспадают долу; так и сердце, отягчённое плотоугодием, хотя по природе своей и стремится к небесам, но, увлекаемое тяжестию плоти, скоро изнемогает в бесполезной борьбе своей и остается неподвижным. Но снимите тяжесть сию, разрешите привязь, и тогда сердце, сотворённое для неба, без труда и охотно будет возноситься к небу. Тогда молитва и пост будут казаться вам не бременем, но наслаждением, благотворения – удовольствием, прощение обид – торжеством, несчастия источником радостей, уединение – верхом блаженства.

Вскую любите суету, продолжает пророк, и ищете лжи? Суетою здесь называет он жизнь нечестивую со всеми её выгодами и удовольствиями. Ибо что такое суета? Суета, по изъяснению сего слова с еврейского, есть тоже, что пустота, когда т.е. есть имя, а нет вещи. Так у язычников много было имён богов, но ни одного Истинного Бога, и во многих других подобных случаях; есть, например, имя богатства, но нет самого богатства, есть имя славы, но нет самой славы; есть имя могущества и власти, но нет самой власти и могущества, и остаётся одно только имя. И так, кто же будет столько безрассуден, что станет искать имён, которые не имеют вещей означаемых ими, будет гоняться за суетою или пустотою, которой должно убегать? Не ужели же счастие и удовольствие жизни, скажут при сем многие, суть таковы же? Не ужели и в самом деле всё ложь и обман? Всё, отвечаю вам, всё – и слава и богатство, и сила и могущество, и счастие и удовольствия, всё ложь и обман, всё суета. Суета суетствмй, всяческая суета, сказал Екклезиаст. Посему то пророк скорбит и болезнует, ропщет и негодует, когда видит между людьми такое безумие. Это всё равно, как если бы кто видя другого убегающим от света и стремящимся во тьму, сказал бы сему последнему: что ты делаешь, безумный? Так и пророк говорит здесь: вскую любите суету и ищете лжи? Уведите, яко удиви Господь преподобнаго Своего. Ни что столько не способствует к убежденно, как пример собственный. По сей причине пророк, желая отвлечь сынов человеческих от безрассудной любви и искательства суеты к познанию Бога, Который один только достоин нашей любви и искательства, выставляет в пример самого себя. Уведите, говорит он, яко удиви Господь преподобнаго Своего. Двояким образом открывает Себя Бог неведущим Его, во-первых, чрез творения вообще, во-вторых, чрез верных рабов своих в частности. О первом способе познания говорит пророк в другом месте: небеса поведают славу Божию, творение же руку Его возвещает твердь, а о последнем в рассматриваемом нами: удиви Господь преподобнаго Своего. Первый для всех равно открыт, но не для всех равно удобопонятен. Так апостол говорит о язычниках, что они невидимая Божия твореньми помышляли и сквозь внешний покров тварей усматривали присносущную силу Его и Божество, но и самые мудрые между ними изменили нетленнаго Бога на подобие тленна человека и птиц, и четвероног и гад, а последний, по особенному смотрению Божию, назначается только для некоторых, но за то всегда силен и поразителен. Так неверующие, поражённые казнями за Авраама, с ужасом говорят ему: вемы, яко царь от Бога пришел ecи к нам. Откуда же они узнали? Из силы Божией, совершившейся над ними ради Авраама. Сей способ от начала мiра был употребителен. Бог по временам воздвигал и воздвигает в каждом народе таковых учителей, как то: Ноя, Авраама, Исаака, Иакова, Мелхиседека, пророков и апостолов, исповедников и мучеников, пастырей и благовестников. Из числа сих учителей был и Давид, который говорит врагам своим: уведите, яко удиви Господь преподобнаго Своего; чем и как удивил его Господь? Во-первых, защищая и охраняя его, исхищая из руки крепльших его и поражая окрест его тысящи и тьмы – нападающих на него; во- вторых, послушая его, когда он взывает к Нему. Господь услышит мя, внегда воззвати ми к Нему, говорит он. Какое блаженство иметь непрестанно Бога помощником и защитником себе, и видеть Его всегда присущим себе? Ибо не однажды, не дважды и не трижды, но непрестанно говорит он о себе: внегда воззвати ми, услышит мя Бог мой. Заметьте, слушатели, и здесь скорость услышания молитвы пророка; ибо как прежде сказал он: внегда возвати ми, услыша мя Бог правды моея, так и теперь говорит: услышит мя Господь, внегда воззвати ми к Нему. От чего же, спросят, многиe не бывают услышаны? От того, что просят бесполезного, или не столь полезного, как то, что с ними последовало. В сем случае, если мы не бываем услышаны, то должны благодарить Бога, что Он не исполнил нашего прошения; ибо Он как Всеведущий и Всеблагой лучше нашего знает, что нам полезно, и что вредно. Просили Иаков и Иоанн один сести одесную Иисуса, а другой ошуюю, и получили в ответ: не веста, чесо просита. Троекратно просил апостол Павел, да отступит от него ангел сатанин, но ему было сказано: довлеет ти благодать Моя: сила бо Моя в немощах совершается. Просил и Моисей избавить его от посольства к Фараону, но не был услышан. Тем менее могут быть услышаны те, которые просят с небрежением и злым намерением. Просите и не приемлете, зане зле просите, да в сластех ваших иждивете. ― Так все мы теперь просим хлебного урожая, но как? и для чего? Один – для дополнения своих сокровищниц, другой – для умножения средств к роскоши, большая часть – для насыщения своего чрева без благодарности к Богу-подателю, редкие – для благотворения ближним за удовлетворением нужд своих, весьма не мнoгиe с несомненною верою и с пламенным усердием, а за тем, все почти с бо́льшим доверием к силам природы, нежели к силе Бoжиeй, с холодностию и равнодушием, с рассеянием и кичливостию. Какого же успеха ожидать от таких молитв? Отымите лукавство от душ ваших, говорит Бог чрез пророка Своего, и послушаю вас престаните от грех ваших, и исполню прошения ваши.