Книга 10

1. У Евагрия нет оснований настаивать¹⁸⁶, а у Флавиана есть основания бояться¹⁸⁷, потому он и избегает разбирательства. Пусть братья простят нам справедливое негодование, потому что из-за них весь мир в смятении, они же нашей боли нисколько не сострадают. По крайней мере, пусть невозмутимо терпят порицание тех, кто, как они видят, уже в течение столького времени страдает от их несогласия. Ведь из-за них двух, неспособных прийти к миру Христову, по всему свету распространился тяжкий раздор.

2. В этом кораблекрушении доброго мира святой Капуанский синод наконец-то предложил спокойную гавань, чтобы по всему Востоку было даровано церковное единение всем имеющим кафолическую веру, а этим двум назначено разбирательство в присутствии твоей святости и наших египетских братьев-епископов в равной степени, потому что, по нашему мнению, будет справедливым, если никому не будет оказано предпочтение из-за существующего церковного общения. Мы сочли, что это будет справедливый суд, когда ни той, ни другой стороне не будет отдано предпочтения из-за существующей общности.

3. Когда мы уже надеялись найти целительное средство и положить предел раздору, благодаря справедливейшим постановлениям синода, твоя святость сообщила, что брат наш Флавиан вновь прибегнул к помощи прошений и содействию имперских рескриптов. Выходит, труд стольких епископов был напрасен и вновь надо обращаться к мирским судам, вновь – к рескриптам; вновь будут потревожены старцы-епископы, переплывая моря, и, немощные телом, поменяют отчизну на чужбину. Вновь будут оставлены алтари, чтобы мы могли отправиться в дальние путешествия, вновь множество бедных епископов, которым прежде бедность не была в тягость, нуждаясь во вспомоществовании извне, вынуждены будут сетовать на недостаток средств или, во всяком случае, тратить на путевые расходы то, что предназначалось для пропитания неимущих!

4. Между тем один лишь Флавиан, неподвластный, как ему кажется, закону, не является на разбирательство, в то время как все мы явились. Заимодавец и должник друг с другом встречаются, эти же друг с другом встретиться не могут. Один Флавиан исключен, по собственному усмотрению, из сообщества епископов, и ни имперские постановления, ни общая воля епископов не могут заставить его явиться.

5. Однако, хотя и негодуя из-за этого, мы не отдаем предпочтения брату Евагрию, который чувствует себя увереннее, потому что Флавиан его избегает и потому что, по его мнению, оба они в равном положении. Каждый из них больше надеется на обнаружение ошибок в поставлении другого, нежели в своем собственном. Однако мы предлагаем им лучший путь, так как мы предпочитаем тех, кому защитой служат их собственные достоинства, а не чужие пороки.

6. Поскольку ты в своем письме сообщил, что можно найти способ прекратить раздор братьев, если святой синод даст право дознания тебе и прочим нашим египетским собратьям-епископам, следует тебе еще раз обратиться к брату нашему Флавиану. Если он будет упорствовать в своем отказе явиться, ты, не затронув всеобщий мир, обратишься к спасительным постановлениям Никейского собора, а также Капуанского синода, чтобы не выглядело так, что мы разрушаем построенное. Если я разрушаю то, что построил, я сам себя выставлю лицемером, даже если я вновь построю то, что разрушил¹⁸⁸. Потому пусть сохранится неповрежденным благодатный мир между всеми, и отказ одной из сторон не сделает тщетными все усилия.

7. Мы, безусловно, считаем, что надо обратиться к святому брату нашему, епископу Римской церкви, потому что мы предвидим, что ты вынесешь суждение, которое и ему не будет неугодно. Решение твоего суда будет полезным, обеспечивая мир и покой, только если решение вашего суда не внесет разногласия в наше общение, чтобы мы, получив твои постановления и узнав, что Римская церковь без колебаний их одобрила, радостно приняли плоды этого разбирательства.

1. Вы прислали письмо, в котором то ли ради истины, то ли из смирения желаете узнать наше мнение о Бонозе¹⁹⁰. Поскольку Капуанский синод решил Бонозу и его обвинителям назначить судей из числа соседей, в первую очередь македонян, которые вместе с епископом Фессалоникийским¹⁹¹ должны были провести расследование о его делах, обращаем ваше внимание на то, что мы об этом деле судить не можем. Если бы синод сейчас еще продолжался, то, конечно, мы приняли бы решение относительно всего, что изложено в ваших письмах. Но так как вы согласились с решением синода, следовательно, выносить приговор обо всём и не дать возможности ни обвинителям, ни обвиняемому избежать или уклониться судa предстояло вам. Избранные синодом для разбирательства, вы приняли на себя права синода.

2. После вашего суда епископ Боноз отправил письмо брату нашему Амвросию, спрашивая совета о своем приговоре: нарушить ли запрет и вернуться к делам Церкви, из которой его изгнали. Ему был дан ответ, что не должно быть никаких нарушений, но необходимо всё совершать смиренно, терпеливо, по правилам и не предпринимать ничего вопреки вашему приговору, так как вы совершили суд в соответствии с вашим суждением об истине, и эту власть вам дал синод. Самое главное – чтобы судили те, кому дано право суда. Как мы уже написали, вы выносите приговор от лица всего синода, а нам от лица синода не подобает судить.

3. Конечно, нельзя отрицать справедливости приговора, и справедливо негодование вашей святости по поводу мнения, что из девственного чрева, из которого родился по плоти Христос, произошло и другое рождение¹⁹²! Не избрал бы Господь Иисус рождение от Девы, если бы считал, что Она окажется столь невоздержной, что осквернит человеческим семенем брачный чертог Тела Господня, этот дворец вечного Царя¹⁹³. И тот, кто это доказывает, лишь повторяет нечестие иудейское, которые говорят, что Он не мог родиться от Девы. Если и епископы будут утверждать такое и сочтут, что Мария рожала много раз, то иудеи с еще большим рвением будут оспаривать истинность веры.

4. А как же слова Господа к Матери о евангелисте Иоанне: Жено, се, сын Твой, – к Иоанну о Марии: Се, Матерь твоя! (Ин. 19:27)? Что означает, когда Господь, распятый на кресте, подъяв грех мира¹⁹⁴, во всеуслышание заявил о непорочности Матери? Для чего еще это сказано, как не для того, чтобы заградить лживые уста нечестия, чтобы онемел тот, что посмеет возводить обвинения на Матерь Господа? Свидетель – Он же и Судия, и защитник материнского целомудрия, что Она была лишь обручена Иосифу, но не познала супружеского соития по праву брачного ложа¹⁹⁵. Если у Нее должны были родиться дети от Иосифа, Господь не пожелал бы отделить Ее от супружеского общения с мужем.

5. Но, если мало этого, евангелист добавил еще свидетельство: Ученик взял Ее к себе (Ин. 19:27). Неужели oн причинил развод, неужели похитил жену у супруга? Так почему же тот, кто читает это в Евангелии, колеблется и шатается, словно терпя кораблекрушение?

6. Это – свидетельство Сына о непорочности Матери, это наследие Марии, изобилующее непорочной стыдливостью, это завершение исполнения. Господь сказал это и предал дух (Ин. 19:20), увенчивая таинство добрым венцом сыновней любви.

7. Мы также внимательно прочитали всё письмо: и о том, что брату нашему епископу Вассу¹⁹⁶ в помощь по управлению церковью дан был Сенецион, и об остальном. Итак, ждем ваших указаний и решения вашего суда.

1. Как все люди, находящиеся под властью Рима, служат вам, повелителям земель и принцепсам, так и вы сами состоите на службе у всемогущего Бога и святой веры. Иначе не может быть спасения, если каждый не будет верно почитать истинного Бога, то есть Бога христиан, Который правит всем. Лишь Он один – истинный Бог, Кого почитают всем сердцем, ибо все боги народов – идолы (Пс. 95:5), – гласит Писание.

2. Этому истинному Богу каждый служит, и кто обещает почитать Его искренне из глубины души, совершает это искренне, ревностно, благоговейно и верно. Λ если так не получается, то, по крайней мере, не следует участвовать в почитании идолов и в языческих обрядах. Никто не обманет Бога, Которому открыты все тайны сердца¹⁹⁸.

3. Когда ты, христианнейший император, должен являть веру в истинного Бога, а в усердии к самой вере – благоразумие и преданность, я удивляюсь, как у кого-то могла зародиться надежда, что ты своим повелением восстановишь алтари языческих богов и выделишь средства на нечестивые жертвоприношения. Эти средства уже так давно отданы в государственную или императорскую казну, что может показаться, что ты скорее отдаешь им свое, чем возвращаешь им принадлежащее.

4. Жалуются на недостаток средств те, кто никогда не щадил нашей крови, кто сами здания церковные срывал до основания. Они требуют также, чтобы ты дал привилегии тем, кто в соответствии с последним законом Юлиана отказывал нам в общем праве говорить и учить¹⁹⁹; причем привилегий они хотят таких, которыми они уловляли христиан: кого-то по неразумию, а другие сами хотели избежать тяжести общественных повинностей, а так как не все оказываются достаточно стойкими, то даже под властью христианских принцепсов очень многие пали²⁰⁰.

5. Если бы эти привилегии еше не были упразднены, я бы одобрил, если бы ты отменил их своим решением. Почти во всём мире большинством правителей они отменены и запрещены, а в Риме их упразднил и запретил своими указами именно брат твоей милости, блаженной памяти Грациан, помышляя об истинной вере. Молю, не разрушай то, что воздвигнуто с верой, и не отменяй повелений брата! Никто не подумает отменять его решений относительно дел гражданских, неужели можно попрать те, которые касаются благочестия?

6. Пусть никто не воспользуется юным твоим возрастом. И если язычник тот, кто добивается привилегий, он не должен связывать твой ум путами собственного суеверия, но своим рвением должен показывать и напоминать, как ты должен радеть об истиной вере, если он так ревностно защищает суетное. Я тоже советую воздавать должное заслугам славных мужей, но, конечно, Богу должно быть отдано предпочтение перед всеми.

7. Если надо посовещаться о военном деле, следует прислушиваться к суждению мужа, закаленного в сражениях, соглашаться с его мнением. Если же речь идет о благочестии, помысли о Боге. Никтο не обижен, когда ему предпочтен Бог. У этого человека своя точка зрения, вы не заставите его против воли чтить то, что он не желает. Но той же свободой обладаете и вы, о император! И каждый должен смиренно потерпеть, если чего-то не добьется от императора, потому что и сам он был бы огорчен, если бы император стал οт него этого добиваться. Самим язычникам обычно не нравится лицемерие: каждый должен открыто защищать веру своей души и хранить самое главное.

8. Если некие люди, называющие себя христианами, настаивают на принятии такого решения, пусть пустые звуки не обольстят твой ум, не обманут бессмысленные слова, тoт, кто советует зло, приносит жертву идолам, и тот, кто принимает такие решения, – тоже. Однако лучше уж идольская жертва одного, чем падение всех. А так подвергается опасности весь состоящий из христиан сенат.

9. Если сегодня какой-нибудь император язычник²⁰¹ – да не будет того! – воздвиг бы алтарь плодам и повелел христианам собираться для участия в жертвоприношениях, так что пепел от алтаря, жертвенная зола и дым от костра летели в лицо и в легкие верных, и если бы он принимал решения в курии, где для решения собирались присягнувшие у алтаря идола, – ибо для того они и устанавливают алтарь, чтобы совершаемым перед ним священнодействием, как они это называют, освящалось всякое собрание, хотя в курии большинство уже составляют христиане, – христианин, которого принуждали бы на таких условиях являться в сенат, решил, что уже началось гонение. Так часто и случается, потому что их принуждают собираться, даже под страхом наказания²⁰². Нo неужели в твое правление христиане будут вынуждены присягать у языческого алтаря? Что есть присяга, как не исповедание божественного могущества того, кого ты призываешь в свидетели веры? И в твое правление у тебя просят и требуют, чтобы ты приказал воздвигнуть алтарь и выдал средства на языческие жертвоприношения?!

10. Но нельзя принимать такое решение, не совершив святотатства. Поэтому я прошу тебя не принимать такое решение, не издавать и не подписывать постановления такого рода. Я, епископ Христов, взываю к твоей вере. И все мы, епископы, собрались бы, если бы выступление в твоем консистории или обращение сената не оказалось столь неожиданным и непредвиденным для слуха людей. Но не будем говорить, что этого требовал сенат: несколько язычников присваивают себе общее имя. Ещe два года назад, когда они пытались этого добиться, святой Дамас, епископ Римской церкви, избранный по воле Божьей, прислал мне прошение, которое подписали сенаторы-христиане, – и кстати, в бесчисленном множестве – что они не поддерживают эту просьбу об алтаре, не согласны с требованиями язычников, не давали своего согласия. Они также заявляли публично и частным образом, что не войдут в курию, если будет принято такое решение. Так достойно ли ваших времен, то есть христианских времен, чтобы принижалось достоинство христианских сенаторов, а языческим сенаторам оказывалось содействие в их нечестивом волеизъявлении? Это прошение я направил брату²⁰³ вашей милости, так как из него явствует, что сенат не давал никаких поручений посланникам относительно денежной поддержки суеверий.

11. Но можно возразить: почему сенаторов-христиан не было в сенате, когда выдвигались такие требования? Своим отсутствием они достаточно ясно объясняют, чего хотят; достаточно объяснили это те, кто говорил с императором. И мы еще удивляемся, если в Риме сенаторы-язычники отнимают у частных граждан свободу возражать, если даже тебя они лишают свободы отказываться от того, что ты не одобряешь, или сохранять то, с чем ты согласен?

12. Памятуя о недавно вверенном мне поручении²⁰⁴, я вновь взываю к твоей вере, взываю к твоей душе: не соглашайся отвечать на такого рода требование язычников и не совершай святотатства, подписывая ответ! Во всяком случае, посоветуйся о нем с родителем твоей благоговейности, принценсом Феодосием²⁰⁵, с которым ты имеешь обыкновение советоваться по всем важным вопросам! Ничего нет важнее благочестия, ничего нет выше веры.

13. Будь это гражданский вопрос, ответ зависел бы от другой партии. Но это вопрос благочестия, и я, епископ, обращаюсь к тебе: дай мне экземпляр присланной реляции, чтобы я ответил полнее, и пусть в любом случае будет дано право ответить отцу твоей милости²⁰⁶. Разумеется, если вопрос будет решен иначе, мы, епископы, не сможем отнестись к этому равнодушно и оставить без внимания; тебе можно будет прийти в церковь, но там ты не встретишь епископа или встретишь его прещение.

14. Что ты ответишь епископу, когда он скажет тебе: «Церкви не нужно твоих приношений, ибо ты почтил приношениями храмы язычников. Алтарь Христов отвергает твои дары, потому что ты воздвиг алтарь кумирам. Твой голос, твоя рука и твоя подпись – это твое деяние. Не принимает твоего повиновения Господь Иисус, потому что ты повиновался идолам. Он сказал тебе: вы не можете служить двум господам (Мф. 6:24). Посвященные Богу девственницы не имеют у тебя привилегий, но их требуют девственницы Весты. Чего же ты хочешь от священнослужителей Божьих, которым предпочел нечестивые прошения язычников? Мы не можем вступать в общение с чуждым заблуждением».

15. Что ты ответишь на эти слова? Что ты мальчик и ошибся? Всякий возраст совершенен у Христа, всякий возраст зрел у Бога. Нет детского возраста в вере, ибо и малые дети исповедовали Христа, бестрепетно глядя в глаза гонителям. Что ты ответишь твоему брату²⁰⁷? Разве не скажет он тебе: «Я не верил, что побежден, потому что оставил императором тебя. Я не скорбел, что умер, потому что имел наследника в твоем лице. Я не огорчался, что расстался с властью, ибо верил, что мои повеления, особенно о том, что касается богопочитания, пребудут вечно. Я воздвиг эти памятники благочестивой доблести, я стяжал эти трофеи победы над миром, эти доспехи, сорванные с дьявола, эту добычу, захваченную у противника всех, я принес в жертву, в этом вечная победа. Чего мог лишить меня мой враг? Ты отрекся от моих повелений! Этого не сделал даже тот, кто поднял против меня оружие²⁰⁸! Ныне куда более тяжкое копье вонзилось в мое тело: мой брат осуждает мои законы. По твоей вине опасности подвергается лучшая часть меня, ведь то была смерть тела, это – смерть добродетели. Ныне мне отказано во власти, и, что тяжелее всего, отказано твоими сторонниками, отказано моими, отказано в том, за что меня прославляли даже мои противники. Если ты сделал это добровольно, то осудил мою веру, если уступил против воли, предал собственную. И что еще хуже: из-за тебя я подвергаюсь опасности!»

16. Что ответишь ты отцу²⁰⁹, который обратится к тебе с еще большей скорбью, говоря: «Как же плохо ты думал обо мне, сын, если посчитал, что я мог пойти на уступки язычникам. Никто и не докладывал мне, что в римской курии находится алтарь. Никогда я и не мыслил о таком нечестии, чтобы в общем собрании христиан и язычников совершали жертвоприношения язычники, язычники наносили оскорбление присутствующим христианам, а христиане против воли принуждались участвовать в языческих священнодействиях. Много разных преступлений совершалось в мое правление, но всё, что я обнаружил, покарал. И если кто-то тогда скрылся, неужели скажут, что я одобрял то, о чем мне никто не докладывал? Как же плохо ты думаешь обо мне, если считаешь, что мою влacть хранило чуждое суеверие, а не моя вера».

17. Поэтому подумай, император, о том, что ты причинишь обиду прежде всего Богу, а затем отцу и брату, если примешь подобное решение; и прошу тебя, делай то, в чем видишь пользу для собственного спасения!

1. Как только славнейший сенат, неизменно вам преданный, узнал, что нарушения караются законами²¹², и увидел, что благочестивые принцепсы восстанавливают славу недавних времен, тогда он, следуя обычаю доброго времени, дал излиться давно сдерживаемой скорби и вновь²¹³ повелел мне стать поверенным его жалоб. И вот я, которому недостойные люди отказывали в аудиенции божественного принцепса²¹⁴, ибо, получи я ее, справедливость не могла бы не восторжествовать, обращаюсь к вам, милостивые государи императоры Валентиниан, Феодосий и Аркадий, славные победители и вечно чтимые августы триумфаторы.

2. На мне лежит двойная обязанность: как ваш префект, я докладываю об общественном деле, а как посол граждан – довожу до вашего сведения их поручение. Здесь нет противоречия в волеизъявлении, ибо люди уже перестали думать, что разномыслием могут выказать рвение в делах двора. Быть любимым, почитаемым, уважаемым – это больше власти. Кто расскажет, какие беды принесли государству частные распри? Неслучайно сенат порицает тех, кто предпочел собственную власть славе принцепса. Мы же неустанно бодрствуем в трудах ради вашей милости. Ибо о чем еще мы радеем, защищая установления предков, законы родины и ее судьбы, как не о славе веков? А она тогда крепче, когда вы понимаете, что вам нельзя идти против обычаев отцов.

3. Мы требуем вернуть то положение вероисповеданий, при котором государство в течение долгого времени благоденствовало. Конечно, можно перечислить²¹⁵ правителей, придерживавшихся того и другого учения, того и другого образа мыслей. Первые из них почитали обряды отцов, последние не запрещали. Если не подходит в качестве примера благочестие древних, то пусть послужит им терпимость недавних правителей. Кто столь благосклонен к варварам, чтобы не желать возвращения алтаря Победы? Мы, помышляя о будущем, в таких вещах осторожны и избегаем их выказывать. Так пусть будет возвращена хотя бы слава имени, если божеству в ней отказано. Ваша вечность²¹⁶ в большом долгу перед Победой, и этот долг лишь возрастет со временем; пусть отвергают ее могущество те, кому она ничем не помогла, вы же не оставляйте покровительницу, даровавшую триумфы! Всем желанно это могущество, никто не откажется οт почитания того, что признает желанным.

4. Даже если стремление избежать этого деяния²¹⁷ было несправедливо, то, по крайней мере, следовало бы пощадить украшения курии²¹⁸. Позвольте, молю вас, нам, старикам, передать потомкам то, что мы восприняли мальчиками! Велика любовь к обычаям, неслучайно деяния божественного Констанция²¹⁹ были недолговечны. Вам следует избегать примеров того, что, как вы знаете, вскоре было отвергнуто. Мы заботимся о вечности вашей славы и вашего имени, чтобы будущему нечего было исправлять в том, что совершаете вы.

5. Где будем мы присягать вашим законам и приказам? Какое чувство благоговения устрашит лукавую душу, чтобы она не лжесвидетельствовала? Конечно, всё полно божеством²²⁰, и нет места, где вероломный находился бы в безопасности, но присутствие божества более всего внушает страх измены. Этот алтарь скрепляет единство всех, этот алтарь взывает к вере каждого и ничто не имеет большей власти над нашими суждениями, чем сознание того, что все решения принимаются как бы под присягой. Стало быть, обезбоженная твердыня будет открыта для вероломства. И таково-то будет решение моих славных принцепсов, которых тоже защищает общая присяга?

6. Но говорят, что божественный Констанций сделал то же самое. Однако лучше подражать другим деяниям того же принцепса, который не решился бы на такой поступок, если бы до него другой не уклонился с пути. Падение предшественника вразумляет идущего следом, и от осуждения более раннего примера рождается исправление. Закономерно было то, что предшественник вашей милости не уберегся от упреков в деле, прежде неведомом. Но неужели сможем и мы прибегнуть к тому же оправданию, если будем подражать тому, что, как мы помним, не заслужило одобрения?

7. Пусть ваша вечность поревнует другим деяниям того же принцепса, и совершает их более достойно. Он не лишал священных дев привилегий, он давал жреческие должности людям благородного происхождения, он не отказывал в средствах римским обрядам и, следуя за ликующим сенатом по улицам вечного Города, со спокойным ликом взирал на святилища, читал надписанные на фронтонах имена богов, расспрашивал об основании храмов, восхищался их строителями, и хотя сам следовал другим верованиям, но и эти сохранил для государства.

8. Ведь у каждого свой обычай, у каждого свой обряд; разных хранителей даровал городам божественный разум. Как при рождении людям даются души, так и народам даруются судьбоносные гении. В том, каких богов избирает человек, немаловажными оказываются и соображения пользы. Ведь хотя тайный замысел сокрыт, откуда лучше узнать божество, как не по памятным случаям божественного заступничества? Если верование освящено долгим течением времени, то веру надлежит хранить на протяжении всех веков, и нам надо следовать за родителями, которые в свою очередь благополучно последовали за своими предками.

9. Представим, что сейчас перед вами предстоит сама богиня Рима и обращается к вам с такими словами: «Наилучшие принцепсы, отцы отечества, уважьте мои лета, к которым меня привели благочестивые обычаи. Позвольте мне следовать дедовским обрядам: я ни в чем не раскаиваюсь, я буду жить так, как привыкла, потому что я свободна. Эти обряды покорили моим законам мир, эти святыни не подпустили к моим стенам Ганнибала, к Капитолию – сенонов²²¹. Для того ли я сохранилась, чтобы на старости слышать укоры?

10. Я посмотрю, каково то, что предполагается учредить, однако исправлять старость и поздно, и постыдно».

Итак, мы просим мира для богов отеческих, для богов здешних мест²²². Справедливо считать единым то, что почитают все²²³. Мы смотрим на те же звезды, над нами общее небо, мы живем в одном мире. Какая разница, кто как познаёт истину своим разумом? Невозможно прийти к столь великой тайне одним путем. Но это рассуждения праздных. Мы сейчас пришли умолять, а не спорить.

11. Много ли прибыли получит ваша священная казна, оттого что отняты привилегии у дев-весталок? Неужели самые щедрые из императоров откажут в том, что даровали самые бережливые? Это «жалованье целомудрия» всего лишь почетно: как священные повязки украшают их головы, так и свобода от повинностей считается отличием жречества. Они просят всего лишь названия льгот, потому что от трат защищены бедностью. Те, кто у них что-то отнимает, лишь увеличивают их славу; священное девство, хранимое ради общего блага, только возрастает в заслугах, лишаясь денежного вознаграждения.

12. Да не осквернится чистота вашей казны таким прибытком! Пусть благосостояние добрых правителей увеличивается не изъятием средств жрецов, а добычей, захваченной у врагов. Какая выгода возместит заслуженные упреки? Корыстолюбие – не ваше свойство! Лишение старинных выплат выглядит тем ужаснее, что предпринимается при императорах, которым не надо ничего чужого, которые борются с алчностью. Если похищающий равнодушен к добыче, единственная его цель – унизить обираемого.

13. Казна также отчуждает земли, оставленные девам-весталкам и служителям храмов по завещанию умирающих. Молю вас, о жрецы справедливости, пусть святилищам вашего Города будет возвращено право частного наследования! Пусть люди спокойно диктуют завещания и знают, что при некорыстолюбивых правителях написанное ими останется незыблемым. Пусть вас радует такое благоденствие человеческого рода! А то ведь подобные случаи уже начинают внушать тревогу умирающим. Разве римское право не простирается на римские верования? Как назвать это изъятие средств, не подпадающее ни под один закон, ни под один частный его случай?

14. Получают наследство вольноотпущенники, рабам нет запрета на принятие законных благ, причитающихся по завеща­нию, – неужели лишь благородным девам и служителям судьбоносных святынь отказано в праве наследования земельных угодий? В чем же утешение: посвятить телесную чистоту благу государства и вымаливать для вечности империи небесного покровительства, для вашего оружия, для ваших орлов – дружественных сил небесных, за всех давать действенные обеты – и не иметь равных со всеми прав? Выходит, лучше рабство, которое подчиняет человека человеку. Мы причиняем вред самому государству, которому неблагодарность никогда не приносит пользы.

15. Пусть никто не думает, что я защищаю только святыни – от подобных злоупотреблений проистекают все беды римского народа. Закон отцов почтил дев-весталок и служителей богов скромным содержанием для непритязательного образа жизни и справедливыми привилегиями. И эти льготы оставались неприкосновенными, пока не пришли низкие менялы, которые обратили расходы на святую чистоту на оплату презренных могильщиков²²⁴. За этим последовал общий голод, и скудный урожай²²⁵ обманул надежды всех провинций.

16. Причина неурожая не скудость почвы, мы не виним южные ветры, и не ржа поразила посевы, и не плевелы заглушили всходы²²⁶: год иссох от святотатства. Надлежало погибнуть всему, в чем было отказано благочестию. Если есть еще пример подобного зла, мы припишем такой голод чередованию лет, но для столь великого неурожая была веская причина. Лесные кустарники стали средством поддержания жизни, и нужда вновь собрала народ у додонских дубов²²⁷.

17. Разве претерпевали что-либо подобное провинции, когда служителей веры питал государственный почет? Когда еще люди ради пропитания сотрясали дубы²²⁸, когда вырывали корни трав²²⁹, когда еще разные области одновременно покидало плодородие в те времена, когда у народа и священных дев урожай был общим? Пропитание посвященных благословляло урожай земель и служило лучшим средством, чем раздача зерна. Можно ли сомневаться, что ради общего довольства отдавалось то, за что теперь отомстила общая скудость?

18. Кто-нибудь скажет: в государственной помощи отказано чужому верованию. Пусть даже и мысли такой не возникает у добрых правителей, что является собственностью казны то, что некогда было выделено отдельным лицам из общего имущества! Государство состоит из отдельных людей; то, что от него исходит, вновь становится собственностью частных лиц. Вы правите всем, но сохраняете для каждого свое, вы руководствуетесь справедливостью, а не произволом. Спросите свою щедрость: может ли считаться общим то, что вы отдали другим? Пожертвования, некогда дарованные Городу в знак уважения, перестают принадлежать дарителям, и то, что изначально было благодеянием, со временем от долгого употребления становится обязанностью.

19. Пустой страх пытается посеять в вашей божественной душе тот, кто утверждает, что вы будете заодно с подателями привилегий, если не навлечете на себя те же упреки, что их похитители. Пусть благоприятствуют вашей милости незримые заступники всех учений, и особенно те, которые когда-то помогли вашим предкам. Пусть они защищают вас, а мы будем их почитать. Мы просим такого положения вероисповеданий, которое сохранило империю божественному отцу вашего величества и дало счастливому правителю законных наследников.

20. Божественный старец²³⁰ взирает из небесной твердыни²³¹ – на слезы жрецов и видит оскорбление себе в попрании обычая, который сам охотно оберегал. Помогите и вашему божественному брату исправить то, что он совершил по чужому совету, загладьте его вину, ибо он сделал это, не зная о недовольстве сената. Ведь известно, что посольство не было допущено, чтобы до него не дошло всенародное мнение. Ради славного прошлого отмените, не задумываясь, то деяние, которое не заслужило одобрения принцепса.

1. Когда славнейший муж, префект Города Симмах обратился к твоей милости с просьбой вернуть на прежнее место, в курию города Рима, некогда вынесенный оттуда алтарь, ты, император, хотя летами еще неопытен и лишь вступил в цветущий возраст, в вере проявил себя ветераном и не уступил мольбам язычников. Я, узнав об этом, послал тебе письмо, и хотя в нем я высказал все необходимые возражения, тем не менее попросил предоставить мне экземпляр реляции.

2. Нисколько не сомневаясь в твоей вере, но предвидя все сложности и будучи уверен в твоем благосклонном внимании, отвечаю на доводы этой реляции следующей речью, прося лишь одного: чтобы ты искал в ней не словесного изящества, но убедительных доказательств. Божественное Писание учит, что язык премудрых и ученых – из золота²³³: украшенный блеском красноречия, он сверкает сиянием блестящей речи и блеском драгоценностей пленяет очи души прекрасным зрелищем и овладевает взором. Однако если ты дотронешься до золота рукой, то найдешь что оно снаружи красиво, внутри же обычный металл. Прошу тебя: подумай и испытай учение язычников! Речи их звучат величаво и торжественно, но защищают они то, что прошло²³⁴, неспособное постичь истину. Они говорят о Боге, но поклоняются идолу.

3. В своей реляции этот славнейший муж, префект Города, приводит три, как ему кажется, весомых довода: что Рим якобы желает возврата к своим старым культам, что надо выделить средства его жрецам и девам-весталкам и что наступает повсеместно голод, когда жрецам отказывают в пропитании.

4. Согласно первому утверждению, богиня Рима жалобно проливает горькие слезы над древними обрядами и святынями, желая, по словам префекта, вернуть их. «Эти святыни, – говорит он, – отогнали от стен Города Ганнибала, от Капитолия – сенонов». Так заявляя о силе этих святынь, он выдает их слабость. Выходит, Ганнибал долго оскорблял римские святыни и сражающихся с ним богов, пока в победном шествии не достиг стен Города. Почему попали в осаду те, за кого с оружием сражались их боги?

5. Что мне говорить о сенонах, которым римские святыни не помешали бы проникнуть в самое сердце Капитолия, если бы их не выдал испуганным криком гусь? Ну и защитники у римских храмов! Где же был тогда Юпитер? Или это он вещал голосом гуся?

6. Однако стоит ли мне отрицать, что священные обряды воевали в пользу римлян? Но ведь и Ганнибал почитал тех же богов. Так на чьей же они стороне? Пусть выбирают: если божества победили у римлян, то у карфагенян они побеждены; если справили триумф у карфагенян, то никак не помогли римлянам.

7. Пусть умолкнет эта полная ненависти «жалоба римского народа»! Богиня Рима ничего подобного не требовала! Она обращается к ним с другими словами: «Зачем вы ежедневно обагряете меня проливаемой кровью неповинной скотины? Побеждают не внутренности животных, но сила воинов. Иными искусствами покорила я мир. Доблестно воевал Камилл²³⁵, который, изрубив захватчиков Тарпейской скалы, вернул Капитолию отнятые знамена: доблесть повергла тех, с кем не справились святыни. Что говорить об Ацилии²³⁶, который и в самой смерти был верен воинскому долгу? Сципион Африканский²³⁷ стяжал триумф не среди алтарей Капитолия, но сражаясь в строю против Ганнибала. Зачем вы приводите мне в пример древних? Меня ужасают обряды Неронов! Что говорить об императорах, продержавшихся у власти месяца два, и о царях, у которых начало правления совпадало с концом? Или, может быть, никогда прежде не случалось, чтобы варвары выходили за пределы своих земель? Неужели христианами были те императоры, из которых один, явив новый и печальный пример, был взят в плен²³⁸, а при другом пленен был мир, и он, обманувшись в обетованиях победы, доказал бессмысленность своих обрядов²³⁹. Неужели не было тогда алтаря победы? Я раскаиваюсь в своем заблуждении, ибо седины моей старости обагрились краской постыдно пролитой крови. Но я нисколько не стыжусь, что, древняя годами, я вместе со всем миром обратилась ко Христу. Никогда не поздно учиться²⁴⁰! Пусть стыдно будет той старости, которая не может себя исправить. Похвалы заслуживает не старческая седина, но зрелость нравов²⁴¹. Нет стыда в том, чтобы перейти к лучшему. Одно прежде объединяло меня с варварами – то, что я не ведала Бога. Обряды ваших священнодействий состоят в окроплении кровью животных. И вы от мертвых четвероногих хотите гласа Божия? Придите и научитесь небесному служению на земле! Здесь мы живем, там – воинствуем. Тайне небесной пусть научит меня Сам Бог, Который создал небо, а не человек, который не знает сам себя. Кому больше мне верить в разговоре о Боге, как не Богу? Как я могу верить вам, когда вы сами признаётесь, что не знаете, кого почитаете?»²⁴²

8. «Невозможно, – говорит префект, – прийти к столь великой тайне одним путем». Чего не знаете вы, о том нам возвестил глас Божий, и что вы ищете догадками, то мы познаём от самой Премудрости Божьей и Истины. Так что ваше знание не согласуется с нашим: вы просите мира для ваших богов у императоров, мы же для самих императоров просим мира у Христа: вы почитаете дела рук ваших²⁴³, мы полагаем, что несправедливо считать богом всё, что может возникнуть случайно. Бог не желает, чтобы Его почитали в виде камней: даже сами ваши философы подвергли это осмеянию²⁴⁴.

9. Но если вы не признаёте Христа Богом, не веря, что Он был мертв – вы ведь не знаете, что смерть Его была смертью плоти, но не божества и благодаря этой смерти никто из верующих уже не умирает²⁴⁵, – есть ли большее безрассудство, чем ваше: вы оскорбляете, воздавая почет, и хвалите, уничижая. А своим богом вы считаете дерево! О оскорбительное благоговение! Вы не верите, что Христос мог умереть. О упрямство, воздающее хвалу!»

10. «Но надо, – говорит префект, – вернуть идолам древние алтари, святилищам украшения». Этого пусть он требует у разделяющего его суеверие, христианский же император привык почитать лишь алтарь единого Христа. Зачем они принуждают благочестивые руки и верные уста служить их святотатственным обрядам? Пусть голос нашего императора возвещает о Христе и глаголет лишь о Нем, Которого знает, ибо сердце царя в руке Божией (Прит. 21:1). Разве какой-нибудь языческий император воздвиг алтарь Христу? Требуя возвращения того, что было, они на собственном примере показывают, с каким благоговением христианские императоры должны относиться к той вере, которую исповедуют, если язычники так усердствуют о своих суевериях.

11. Мы уже прошли долгий путь, а они следуют за теми, кого мы отвергли. Мы гордимся пролитой кровью, их тревожат убытки. То, что мы считаем победой, они почитают несправедливостью. Никогда они более не благодетельствовали нам, чем когда приказывали бичевать христиан, лишать имущества и убивать. Благочестие сделало наградой то, что неверие считало наказанием. Смотрите, каково благородство! В гонениях, в нужде, в казнях мы возросли, они же считают, что их обряды не могут существовать без денежных вспомоществований.

«Пусть девы-весталки, – заявляет он, – будут освобождены от повинностей». Пусть говорят это те, кто неспособен поверить, что девство может быть бескорыстным, пусть заманивают выгодами, paз нет доверия добродетелям! Однако много ли девственниц привлекли им обещанные награды? Едва семь весталок они набирают! Вот всё количество, которое стяжали эти священные головные повязки, эти пурпурные одежды²⁴⁶, шествие с паланкином, в окружении многочисленной свиты, величайшие привилегии, огромные выгоды, а также ограничение срока целомудрия²⁴⁷.

12. Пусть они поднимут очи, умные и нe умные, и увидят целое племя стыдливых, народ чистых, собрание девственных. Их головы украшают не повязки, но дешевое покрывало, драгоценное лишь целомудрием, они стремятся не к изысканным уловкам красоты, но к отвержению прикрас, ищут не превозносящий пурпур, не роскошные удовольствия, но постоянных постов, не привилегий, не выгод. Вся их жизнь такова, что, по твоему мнению, при исполнении служения уменьшает рвение, но в действительности при таком служении рвение пробуждается еще больше. Целомудрие лишь возрастает οт лишений. Девство, которое приобретается деньгами, а не стремлением к добродетели, ненастоящее; целомудрие, которое словно на аукционе покупается за предложенную цену, и то лишь на время, фальшивое. Первая победа чистоты – победа над сребролюбием, ибо жажда выгоды – препятствие на пути стыдливости. Однако допустим, что девственницам нужны щедрые пожертвования: сколько же даров понадобится христианкам? Какого казнохранилища хватит на эти расходы? А если считается, что пожертвования нужны только весталкам, как не стыдно тем, кто при языческих императорах владел всем, также и при христианских государях думать, что они должны иметь преимущества перед нами?

13. Они жалуются, что их жрецам и служителям отказано в государственной выдаче продовольствия. Какая тут поднялась словесная буря! А нам в свою очередь недавними законами отказано²⁴⁸ даже в праве частного наследования, и никто не жалуется: ведь мы не считаем это несправедливостью, потому что не печалимся из-за убытков. Если священнослужитель ищет возможности сложить с себя бремя куриала, он должен отказаться²⁴⁹ от собственности, отцовской и дедовской, и всего имущества. Какой бы вопль подняли язычники, если бы их жрец должен был покупать свободное время для служения ценой своего имущества и, лишившись всей частной собственности, приобретал общественную должность? Раз уж он выставляет на вид свои бдения во имя общественного блага, так пусть утешается наградой личной бедности: стало быть, он не торговал своим служением, но стяжал лишь благодать.

14. Сравните оба случая. Вы хотите, чтобы от повинностей был освобожден декурион, в то время как Церкви нельзя освободить от них епископа. Составляются завещания в пользу служителей языческих храмов, нет никаких исключений ни для непосвященных, ни для людей низшего положения, ни для потерявших всякое уважение, – клирику, одному из всех, отказано в общем праве, ему, который, единственный из всех, молится об общем благе, исполняет общественный долг, нельзя получить наследство от почтенных вдов, нельзя получить дар! И хотя нет никаких нареканий по поводу нравственности, многое запрещено из-за их служения. Завещание вдовы-христианки в пользу служителей языческого святилища будет иметь силу, а в пользу служителей Божьих не будет! Но я говорю об этом не ради того, чтобы пожаловаться, но чтобы они знали, на что я не жалуюсь, ибо я предпочитаю, чтобы мы терпели убытки в деньгах, но не в благодати.

15. Они говорят: тому, что было даровано или оставлено Церк­ви, не причинили ущерба. Пусть ответят сами: кто похищал дары из языческих храмов, как это делалось в отношении христиан²⁵⁰? Если бы так поступили с язычниками, то это было бы скорее возмездие, чем несправедливость! А теперь они требуют справедливости, добиваются правды? Где тогда было это чувство справедливости, когда, отняв у христиан все средства, они завидовали, что у тex еще остается дыхание, и даже умершим готовы были отказать в последнем праве на погребение, чего никогда не бывало раньше? Каких язычников, выброшенных в море, прибивало к берегу²⁵¹? То, что они сами порицают дела своих предшественников, это победа веры. Но каких еще даров хотят они от тех, чьи деяния осуждают?!

16. Никто не отказывал языческим святилищам в дарах или гарусникам в завещаниях; изымалось только недвижимое имущество, которое защищали по праву религии, хотя и не использовали для храмовых нужд. Кто ссылается на нас, почему не поступает так, как мы? Церковь не владеет ничем, кроме веры. Вот ее прибытки, вот доходы! Имущество Церкви – расходы на нуждающихся. Пусть сосчитают, скольких пленных выкупили языческие храмы, сколько они собрали для пропитания бедным, каким изгнанникам дали средства к существованию! Отняты были земли, а не права.

17. Вот оно, злодеяние, наказанием за которое, как они говорят, стал общий голод, посланный искупить тягостный грех оскорбления святыни²⁵²: что было на пользу лишь жрецам, нáчало приносить пользу всем. Вот почему, как они говорят, умирающие от голода, сдирая кору с веток, слизывали языком скудный сок²⁵³! Вот почему хаонийские плоды они сменили на желуди: вновь вернувшись²⁵⁴ к корму скота и к пище самой убогой, они утоляли жестокий голод, сотрясая дубы в лесах²⁵⁵! Выходит, новые явились на земле знамения, каких не бывало доселе, когда языческое суеверие бушевало по всему миру? Между тем на деле сколько раз и до этого нивы с пустыми плевелами разочаровывали скупого земледельца²⁵⁶, и сельскому люду оставалось лишь собирать в бороздах траву вместо злаков²⁵⁷.

18. Греки считали даром небес спасительное вспомоществование лесной пищи, поэтому дубы у них имели оракулов. Они верили, что таковы дары их богов. Кто почитал додонские дубы, как не племя язычников, которые воздавали честь рощам, заменившим скудные поля? Непохоже, чтобы их боги в негодовании прибегли к средству, которое всегда почиталось за награду. Какая справедливость в том, чтобы, гневаясь из-за отказа в пище немногим жрецам, боги отказали в пропитании всем? Такое мщение намного несправедливее самого проступка. Недостаточно этой причины, чтобы заблудший мир оказался поражен столь страшным недугом, когда при уже зазеленевших всходах надежда на урожай внезапно погибла.

19. Еще за много лет до того у языческих храмов по всему свету были отняты привилегии, и только теперь языческим богам пришло в голову мстить за свои обиды? Разве Нил только для того остался в берегах, не разлившись²⁵⁸, чтобы отомстить за убытки жрецов Города, в то время как за своих жрецов не мстил?

20. Допустим, в прошлом году, как они считают, их боги мстили за обиды. Но почему же в этом году они оказались у богов в пренебрежении? Ведь сейчас сельский люд уже не питается вырванными кореньями трав²⁵⁹, и не ищет утешения в лесных ягодах, и не срывает еду с терновника, но радуется успешным трудам и дивится обилию жатв²⁶⁰. Желанным изобилием насытился народ, земля сторицей возвращает нам долги.

21. Кто же столь несведущ в житейских вопросах, чтобы удивляться чередованию лет? Однако и в прошлом году, мы знаем, во многих провинциях был собран изобильный урожай. Что говорить о Галлиях, где год был урожайнее? В Паннониях непосеянное зерно продали, а Второй Реции позавидовали из-за ее плодородия: обычно ее хранит скудость почвы, а урожайный год возбудил против нее вражду; осенью хлеба было в достатке в Лигурии и Венециях. Значит, и тот год не иссох от святотатства, и этот процвел плодами веры. Станет ли кто отрицать, что виноградники дали щедрый урожай? Таким образом, и жатву мы получили с лихвой, и сбор винограда принес нам богатые дары.

22. Остался последний и самый важный вопрос: надо ли вам, императоры, отдавать те средства, которые вы получили в свою пользу? Симмах говорит: «Пусть боги вас защищают, а мы будем их почитать». Благовернейшие принцепсы, это как раз то, чего мы не можем потерпеть: чтобы язычники насмехались над нами, упрекая нас тем, что от вашего имени молятся своим богам и без вашего ведома совершают безмерное святотатство, представляя ваше неведение как сочувствие им. Пусть оставят себе своих заступников, пусть те защищают их, если могут! Ведь если их боги не могут помочь тем, кто их почитает, то как они могут помочь вам, которые их не почитаете?

23. «Но обряды предков, – говорит он, – следует хранить». А если потом всё изменилось к лучшему? Изначала сам мир, когда соединились атомы стихий в пустоте, сгустился, подобно незатвердевшему шару²⁶¹, и, будучи творением еще незавершенным²⁶², покрыт был беспорядочным ужасом. Разве потом, когда земля отделилась от моря и неба²⁶³, мир не явился прекрасным в своей завершенности²⁶⁴? Совлекши влажные сумерки, земли с изумлением узрели новое солнце. Когда начинается день, свет скуден, но в течение дня его становится всё больше и он блистает и источает жар.

24. Сама луна, которая в пророческих вещаниях прообразует Церковь²⁶⁵, когда восходит, возобновляя свои ежемесячный цикл, скрывается в сумраке ночи, затем, понемногу заполняя свои рога²⁶⁶, принимает ясный свет от круга солнца и сияет блеском.

25. Земли раньше не знали обработки и не давали плодов. Когда же заботливый земледелец получил власть над полями²⁶⁷ и начал покрывать необработанную почву виноградниками, возделываемые земли смягчили свой дикий нрав²⁶⁸.

26. Первая пора года, как и начало нашей жизни, лишена растений, но постепенно расцветает цветами²⁶⁹, которым суждено опасть, а под конец приносит зрелые плоды.

27. И мы в несмысленном возрасте чувствуем по-младенчески²⁷⁰, но, изменившись с течением лет, отлагаем неразвитость ума.

28. Пусть они говорят, что всё должно оставаться как прежде, как в начале: мир должен быть погружен во мрак, потому что блистание солнечного света им не нравится. Но насколько лучше оставить сумерки ума, чем сумерки вещественные, и насколько ярче сияет заря веры, чем солнечная? Потому и начальный возраст мира был удобоизменяем, чтобы почтенная старость украсилась сединами веры. Кого это возмущает, тот пусть ругает жатву за то, что поздно она наступает, пусть ругает сбор винограда за то, что он совершается на закате года, пусть ругает маслину за то, что ее плод созревает последним.

29. Так и наша жатва – вера в душах; благодать Церкви – сбор винограда добродетелей. От начала мира зеленел он в святых, но в последние времена разросся среди народов, чтобы все видели: не в несмысленные души вселилась вера Христова, ведь не бывает венца славы, если нет противника²⁷¹, но с ниспровержением того убеждения, которое преобладало прежде, истина по праву завоевала предпочтение.

30. Но если так хороши были древние обычаи, почему Рим заимствовал обычаи чужие? Я умолчу о земле, за деньги скрытой от глаз²⁷², и о пастушеских хижинах, блистающих ложным золотом²⁷³. Стоит ли отвечать на их собственные сетования по поводу идолов, вывезенных из захваченных городов, побежденных богов и чужеземных обрядов, которые римляне приняли, подражая чужому суеверию? Откуда взялся этот рассказ, что Кибела моет свою колесницу якобы в реке Альмон²⁷⁴? Откуда явились фригийские прорицатели и всегда ненавистные римлянам божества враждебного Карфагена? Та, кого африканцы чтут как Небесную богиню, персы как Митру, большинство как Венеру²⁷⁵, – всё это разные имена, но отнюдь не разные божества. Так они уверовали, что и Победа – богиня, хотя на самом деле это дар, а не божественная власть: она дается во владение, но сама не властвует, приобретается силами легионов, не насилием суеверий. Велика ли эта богиня, на которую претендуют множества воинов и которую дарует исход сражения?

31. Ее-тο алтарь они и требуют воздвигнуть в курии города Рима, то есть там, куда собираются в основном христиане. Во всех языческих храмах есть алтари, алтарь есть также и в храме Побед. Поскольку для них важно количество, они совершают свои священнодействия повсюду. Что, как не оскорбление веры, требовать именно этот , единственный алтарь? Не для того ли это делается, чтобы язычник совершал жертвоприношения, а христианин в них участвовал? «Пусть вдыхают, – говорит он, – пусть вдыхают, хотя бы и против воли, дым – очами, созвучия – ушами, пепел – гортанями, фимиам – ноздрями, пусть – хотя бы они и отворачивали лица – оседает на них зола, вздымаемая от наших алтарей!» Мало им бань, мало портиков, мало площадей, заставленных статуями? Неужели даже в месте общих собраний мы не можем находиться в равных, одинаковых условиях, пользоваться равными правами? Неужели благочестивая часть сената обязана против воли внимать звукам клятв, формулам жертвоприношний? Если человек откажется [приносить клятву], будет казаться, что он лжет, если согласится – будет повинен в святотатстве.

32. «Где же, – говорит Симмах, – будем мы присягать вашим законам и приказам?» Стало быть, ваша душа, следующая законам, зависит от языческих обрядов, ищет их одобрения, ими утверждает свою верность? Уже не только веру присутствующих и отсутствующих в сенате, но и, что еще хуже, вашу веру, о императоры, оскорбляют. Вы если приказываете, то принуждаете, блаженной памяти Констанций, еще не приступив к святым таинствам²⁷⁶, счел себя оскверненным, увидав этот алтарь. Он повелел убрать его, а не передвинуть. То повеление имеет силу указа, а это не имеет.

33. Пусть никто не оправдывает себя отсутствием: ближе находится тот, кто соучаствует душой, нежели тот, кто является очевидцем. Хуже мысленно участвовать, чем телесно находиться рядом. Вас сенат считает покровителями своих собраний, ради вас он собирается, вам, а не языческим богам препоручает свою совесть, вас ставит выше собственных детей, но не выше собственной веры. Эту любовь следует ценить, эта любовь выше власти, если только в безопасности вера, охраняющая власть.

34. Возможно, кого-то смутит, что всем известный благовернейший государь²⁷⁷ был всеми оставлен, отчего и все нынешние добрые дела будут считаться недолговечными. Какой мудрец не знает, что человеческие деяния словно вращаются на колесе, поэтому не всегда одинаков их успех, но всё меняется и подвержено превратностям?

35. Кто был удачливее Гнея Помпея, когда отправлялся из римских храмов в поход? Однако, уже покорив всю землю и справив три триумфа, он потерпел поражение в бою и, бежав от войны за пределы родной империи, изгнанником погиб от руки канопского скопца²⁷⁸.

36. Кто был благороднее царя Кира Персидского²⁷⁹ на всём Востоке? И он, когда победил могущественнейших правителей, выступивших против него войной, и сохранил жизнь побежденным, сам погиб от женского оружия²⁸⁰. И царь, который побежденных удостаивал даже почетного права сидеть в его присутствии, по приказу женщины был выставлен на поругание: голова его была отрублена и помещена в бурдюк, полный крови. Вот как бывает на поприще этой жизни: не всегда деяние находит равное воздаяние.

37. Кто из тех, кого мы знаем, усерднее совершал жертвоприношения, нежели карфагенский полководец Гамилькар²⁸¹? На протяжении всего сражения он приносил жертву, находясь среди сражающихся войск, и когда узнал, что его войска потерпели поражение, бросился в тот огонь, который сам разжег, чтобы своим телом загасить это не принесшее никакой пользы, как он понял, пламя.

38. А что скажу о Юлиане? Доверившись, на беду свою, ответам гаруспиков, он сам себя лишил средства²⁸² возвращения домой. При одинаковом исходе неодинакова ответственность, ибо наши обетования никого не обманули.

39. Я ответил тем, кто бросил мне вызов, хотя этот вызов меня не задел. Я стремился дать ответ на реляцию, а не рассказывать о суеверии. Тебя же, император, пусть эта реляция научит осмотрительности. Симмах, говоря о прежних правителях, что одни из них почитали отеческие обряды, а последние не отвергали, добавил: «Если не подходит в качестве примера благочестие древних, то пусть послужит терпимость недавних», – чем ясно показал, что и они в долгу перед своей верой – ты не должен следовать языческому обряду, ты в долгу перед братской любовью – ты не должен нарушить установлений брата. Если язычники из своих соображений восхваляли терпимость тех правителей, которые, будучи христианами, не трогали установлений язычников, то тем более должны они приветствовать братскую любовь, когда ты, вынужденный проявлять терпимость к тому, что не одобряешь, но не желая отречься от волеизъявлений брата, придерживаешься того, что, по твоему мнению, приличествует твоей вере и долгу кров­ного родства.

1. Привык я, блаженнейший император, не знать покоя в де­лах, но никогда я не был в такой тревоге, как сейчас, когда вижу, что появилась угроза быть обвиненным в святотатстве. Прошу тебя терпеливо выслушать мою речь! Если же я недостоин быть выслушанным тобой, то недостоин и приносить за тебя жертвы и быть посредником в твоих обетах и просьбах. Неужели ты не выслушаешь того, чьи молитвы за тебя, как надеешься, будут услышаны, и не вникнешь в дело того, чьи просьбы за других принимал? Или ты не понимаешь, что, сочтя недостойным выслушать мою защиту, ты делаешь меня недостойным быть услышанным за тебя²⁸⁴?

2. Не подобает императору препятствовать свободе речи, а священнику – умалчивать о том, что он должен сказать. Ничто к вам, императорам, не вызывает большего расположения и благожелательности, чем ваша любовь к прямоте у подчиненных вам по долгу службы. Именно она отличает мудрых правителей от своенравных, поскольку мудрые любят искренность, а своенравные – раболепие. Также и для епископа нет ничего опаснее перед Богом и постыднее перед людьми, чем не заявлять свободно о том, что ему велит долг. Ибо написано: Я говорил о свидетельствах Твоих перед царями и не стыдился (Пс. 118:46) – и в другом месте: Сын человеческий, Я поставил тебя стражем дому Израилеву (Иез. 3:17). Если праведник отвратится от правды своей и сотворит согрешение, так как ты не вразумлял его (Иез. 3:20), то есть не предостерег, не припомнится праведность его, и Я взыщу кровь его от рук твоих. Если же ты будешь вразумлять праведника, чтобы он не согрешил, и он не согрешит, праведник жив будет, потому что ты вразумил его, и ты освободишь душу свою (Иез. 3:20–21).

3. Итак, я предпочитаю, император, нашу общность в добре, а не во зле, и надеюсь, что твоей благости должно быть не по нраву молчание епископа, а прямота – по душе. Ведь молчание подвергнет тебя опасности, а благая прямота поможет. Я не вторгаюсь дерзко в чужое, не вмешиваюсь в чужие дела, но подчиняюсь долгу и повинуюсь повелениям Господа нашего. Поступаю я так, прежде всего, из любви к тебе, ради тебя, стремясь к твоему спасению. Даже если я по недоверию не получу твоего позволения или ты запретишь мне, я буду говорить из страха перед Богом. Если бы обвинение против меня спасло тебя, я бы принес себя в жертву со смирением, пусть и без радости. Правда, я желал бы, чтобы твоя угодность Богу и слава не были источником опасностей для меня. Но если моя вина в молчании и лицемерии станет и мне в тягость, и тебе не послужит оправданием, то я предпочитаю, чтобы ты счел меня дерзким, но не бесполезным и не презренным. В Писании сказано словами святого апостола Павла, чье учение ты не будешь опровергать: Будь настойчив во время и не во время, обличай, запрещай, увещавай со всяким долготерпением и назиданием (2Тим. 4:2).

4. У нас есть Тот, не угодить Кому представляет бóльшую опасность, также и самим императорам по нраву, когда все исполняют свои обязанности, и вы готовы терпеливо выслушать каждого вносящего предложения по своей должности и заслуженно упрекаете того, кто не соблюдает порядок своей службы. Если вы охотно принимаете ваших подчиненных, то неужели сочтете обидой для себя принять нас, священнослужителей, говорящих не от себя, но по повелению? Тебе же знакомо это речение: когда предстанете перед правителями и царями, не заботьтесь, как и что сказать: ибо в тот час дано будет вам, что сказать, ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас (Мф. 10:19–20). Если бы я говорил о государственных нуждах, – в них тоже нужна справедливость! – я бы не так боялся быть неуслышанным. В Божьем же деле кого тебе слушать, если не епископа? Для него грех – бóльшая опасность, и если епископ не решится сказать тебе правду, то никто не осмелится.

5. Я знаю тебя как человека благочестивого, милостивого, кроткого и спокойного, имеющего в сердце веру и страх Божий; но человек легко может ошибаться. Некоторые имеют ревность по Боге, но не по разумению (Рим. 10:2). Полагаю, нужно стараться не допустить такую ревность в души верных. Мне известно твое благочестивое чувство к Богу, снисходительность к людям, и я сам обязан тебе многими благодеяниями и щедротами. Вот почему я прихожу в сильное волнение и тревогу, что ты потом осудишь меня собственным приговором за то, что мое лицемерие и угодливость стали причиной твоего падения. Даже если бы это был грех по отношению ко мне, я не должен был бы молчать, потому что написано: Если же согрешит против тебя брат твой, обличи его сначалa; потом укори при двух или тpex свидетелях; если же нe послушaem тебя, скажи церкви (Мф. 18:15, 17). Промолчу ли я в Божьем деле?! Итак, давай рассмотрим мои опасения.

6. После сообщения комита военного командования Востока о поджоге синагоги²⁸⁵ при подстрекательстве епископа ты приказал, чтобы участники понесли наказание, а синагогу отстроил сам епископ. Я не говорю, что нужно было подождать показаний обвиняемого. Обычно епископы умиряют толпу и стремятся сохранить мир, хотя иногда они вынуждены ответить оскорбителям Бога или обидчикам Церкви. Предположим, этот епископ был чрезмерно усерден при поджоге, но будет чересчур робок на суде, и не опасаешься ли, император, что он притворно согласится с твоим приговором? Тебя не трогает, что ты заставишь его покривить душой²⁸⁶?

7. У тебя совсем не возникает опасений перед возможными нестроениями, если обвиненный епископ воспротивится твоему комиту? Получается, что его можно сделать либо лицемером, либо мучеником, но то и другое, то есть необходимость притворяться или готовность к смерти, чуждо твоим временам, то и другое походит на гонение. Ты видишь, к какому исходу идет дело. Если ты считаешь епископа смелым, не доводи отважного до мученической смерти, если нестойким, не подталкивай шаткого к падению. Ты знаешь, что больше вины на том, кто заставит слабого пасть.

8. В первом случае, думаю, епископ скажет, что он сам высек огонь, вдохновил толпу, собрал народ, он не захочет упустить мученический венец и его сильный дух побудит его дать ответ вместо слабых. О, блаженная ложь, когда обвинением себя оправдывают других! О таком наказании, император, просил и я. Если ты считаешь случившееся преступлением, припиши вину за него мне! Зачем ты требуешь суда над теми, кого здесь нет? К тебе явился с признанием своей вины обвиняемый. Заявляю: это я поджег синагогу, во всяком случае, именно я приказал уничтожить то место, где отрицают Христа. Если же в качестве опровержения мне будет поставлен вопрос, почему я не поджег синагогу здесь, то я отвечу, что она загорелась по суду Божьему и в моем вмешательстве не было нужды. Но, честно говоря, я не торопился, поскольку мне в голову не приходило, что это наказуемо. Зачем мне нужно было делать то, что при отсутствии мстителя не принесет награды? Такие вещи вызывают уважение, но отводят благодать, чтобы не произошло то, что приведет к оскорблению вышнего Бога.

9. Допустим, что епископа никто не обяжет исполнить налагаемую на него повинность. Об отмене наказания сам я пока не читал, но я просил об этом у твоей милости. Давай же предположим, что такое решение принято. А что, если более робкие из-за страха смерти предложат восстановить синагогу на свои средства? Или комит, даже зная о твоем постановлении, всё-таки прикажет оплатить ее восстановление из христианской казны? В этом случае твой комит, император, окажется двурушником. Сможешь ли ты ему, строителю не знающей Христа синагоги, доверить победный стяг, доверить императорское знамя, освященное именем Христовым²⁸⁷? Прикажи-ка внести это знамя в собрание иудеев! Посмотрим, не будут ли они сопротивляться.

10. Итак, место иудейского нечестия будет отстроено из добычи, отнятой у Церкви, а имущество, приобретенное по Христову благоволению, отдано в сокровищницу зловерным? Мы читали, что идольские храмы в древности строились из вражеских трофеев, например кимврских²⁸⁸. Иудеи же напишут над главным входом в свою синагогу: «Святилище нечестия, возведенное из трофеев, захваченных у христиан».

11. Движет тобою, император, стремление к порядку. Но что больше, следование внешним нормам или хранение богопочитания? Нужно, чтобы взыскательность покорялась благоговению.

12. Разве ты не слышал, император, что по приказу Юлиана начали расчищать место для восстановления ветхозаветного храма в Иерусалиме, но строители были сожжены божественным огнем²⁸⁹? Не опасаешься ли, что и на этот раз закончится тем же? Да и не следует тебе уподобляться в приказах отступнику!

13. В чем преступление? В сожжении общественного здания или в ущербе синагоге? Если тебя, император, лишает покоя исчезновение убогой постройки – а какой она еще могла быть в никому не известном укреплении²⁹⁰? – вспомни, сколько домов сгорелο у префектов в Риме – и никто не был наказан. Наоборот, если кто из императоров желал сурово наказать за содеянное, то скорее ухудшил положение того, кто понес такой ущерб. Что же признать заслуживающим большей кары – сожжение зданий в захолустном Каллинике или в городе Риме? Недавно в Константинополе был предан огню епископский дворец²⁹¹, и сын твоей милости²⁹² обратился к тебе как к отцу с просьбой не наказывать ни за нанесенную ему, монаршему отпрыску, обиду, ни за поджог патриаршего дома. Не получится ли так, император, что твой приказ о новом наказании снова заставит его просить об отмене принятого решения? Но тогда дарованное отцом усиливало заслугу сына, поскольку просьбе о милости предшествовало прощение оскорбления. Это было благое соревнование в милосердии: сын не взыскал за собственную обиду, а отец – за обиду сына. Сейчас же нет ничего, чем ты обогатил бы сына, и смотри, не отнимешь ли у Бога.

14. Думаю, нет ни одной веской причины для твоего негодования и сурового приговора народу за поджог. Истреблена синагога, место зловерия, дом нечестия, вместилище безумия, виновность же ее признана Господом Богом нашим устами Иеремии-пророка: Я так же поступлю с домом, над которым наречено имя Мое, на который вы надеетесь, и с местом, которое Я дал вам и отцам вашим, как поступил с Сионом и отвергну вас от лица Моего, как отверг братьев ваших, всё семя Ефремово, ты же не проси за этот народ и не требуй для них милосердия, и не ходатайствуй предо Мною за них, ибо Я не услышу тебя. Не видишь ли, что они делают в городах Иудеи? (Иер. 7:14–17). Бог запрещает обращаться к Нему с просьбой об этом народе, который ты готов взять под свою защиту.

15. Если бы я прибег к праву народов²⁹³, то привел бы точное число церковных базилик, которые иудеи сожгли во время правления Юлиана. Две сгорели в Дамаске: одну из них с трудом восстановили, но за счет Церкви, а не синагоги, другая же и поныне лежит в страшных развалинах. Подожжены были базилики в Газе, Аскалоне, Берите и во множестве других мест и никто не просил отмщения. Язычники и иудеи предали огню также базилику в Александрии, лучшую из всех. Церковь не взяли под защиту, а синагогу возьмут?

16. Накажут также и за капище валентиниан²⁹⁴? Как еще назвать самовольно построенное в сельской местности сооружение для их сходок, если не языческим капищем? Язычники почитают двенадцать богов²⁹⁵, а эти еретики поклоняются тридцати двум эонам, признавая их богами. Я узнал о посланном предписании наказать монахов, которые сожгли место нечестия, возмущенные наглостью валентиниан, препятствовавших шествию, которое по издавна заведенному обычаю направлялось на торжество мучеников Маккавеев²⁹⁶.

16. Сколько людей изъявят готовность принести себя в жертву, помня, что во времена Юлиана опрокинувший алтарь и помешавший жертвоприношению христианин был осужден и стал мучеником, а судью, который вынес ему приговор, все признали гонителем, и никто никогда не удостаивал его ни общения, ни приветственного поцелуя. Если бы он был eщe жив, тебе, император, пришлось бы покарать его. Небесной же кары он не избежал, пережив собственного наследника.

17. Говорят, что судье, который вел расследование, было предписано не разобраться, а изъять найденные [в христианских храмах] ценности. Не упомяну уж о прочем. Иудеи же ни за один поджог церковных базилик не были привлечены к ответу, ничего не заплатили и ничего не возместили. Кроме того, могли ли в синагоге дальней крепости находиться хоть какие-нибудь сокровища, если среди того немногого, что там есть, нет вообще ничего стоящего? Да и что можно было похитить с пожарища, которое стерегут иудеи? Всё это их уловки и козни с целью добиться с помощью жалоб чрезвычайной военной строгости в ведении следствия. Боюсь, что любой посланный воин, возможно, повторит слова, сказанные здесь перед твоим приходом, император: «Как поможет Христос нам, вставшим против Него на сторону иудеев, посланным мстить за них? Они погубили свои войска и наши хотят погубить».

18. Перед каким наветом остановятся не побоявшиеся клеветы и лжесвидетельства на Самого Христа? На какой обман не пойдут люди, солгавшие в божественном? Кого не назовут они зачинщиками и бунтарями, кого не обвинят, кого не опознают, лишь бы увидеть бесчисленные ряды узников-христиан и их согбенные шеи, лишь бы томились в темницах рабы Божьи, лишь бы рубили их секирами, предавали огню, ссылали на рудники и дли­ли их мучение?

19. Такое торжество над Церковью Божьей, император, ты даруешь иудеям, такую победу над народом Христовым, такую радость зловерным? Пусть ликует синагога и пусть стенает Церковь? Не сомневаюсь, что иудейский народ внесет это событие в чреду своих празднеств и будет отмечать наравне с днями победы над амореями или хананеями и днями избавления от руки фараона, царя Египетского, или Навуходоносора, царя Вавилонского²⁹⁷. Так добавится новый праздник в честь торжества над народом Христовым.

20. Обычно иудеи отказываются подчиняться римским зaконам, считая это преступлением, но сейчас они требуют, чтобы римские законы их защищали. Почему же они не вспомнили о них, когда поджигали кровли священных базилик? Юлиан не вступился за Церковь, как отступник, а ты, император, взыщешь за ущерб, причиненный синагоге, как христианин?

21. Что тебе скажет Христос? Разве ты не помнишь Его повеления святому Давиду через пророка Нафана²⁹⁸: «Я избрал тебя, меньшего среди братьев, и из простого человека сделал императором. Я утвердил на императорском престоле потомков твоего семени. Я подчинил тебе варварские племена, дал тебе мир и сделал твоего врага твоим пленником²⁹⁹. У тебя не было хлеба для войска. Я заставил твоих врагов раскрыть перед тобой ворота и, отворив житницы, отдать тебе припасы, приготовленные ими для себя. Я расстроил планы твоего противника, и он сам себя погубил. Я связал и сковал разум претендента на власть, и он, несмотря на возможность бежать, заперся вместе со всеми своими людьми, словно заботясь, чтобы никто от тебя не скрылся³⁰⁰. Его сподвижника³⁰¹ с войском Я сначала рассеял, чтобы не допустить объединения перед битвой, но позже возвратил из другой природной стихии, чтобы сделать твою победу совершенной. По Моей воле твое войско, собранное из множества неукротимых племен³⁰², хранило верность, спокойствие и согласие как единый народ. Когда возникла великая опасность, что варвары с коварным умыслом перейдут через Альпы, Я доставил тебе победу прямо на Альпийском валу, чтобы ты не потерпел ни поражения, ни урона. Итак, Я дал тебе всё для торжества над твоим врагом, ты же позволяешь Моим врагам торжествовать над Моим народом!»

22. Не потому ли оставлен был Максим, что перед самым выходом в поход, услышав о поджоге синагоги в Риме, он под личиной ревнителя гражданского закопопослушания выпустил эдикт? Христианский народ сразу сказал: «Ничего хорошего не ждет этого царя. Он сделался иудеем, хотя мы и слышали о нем как о защитнике нашего вероучения, которого принял Христос, умерший за грешников³⁰³. Если так судили об угрозе насилия, о самом насилии что скажут? А ведь Максим сразу же был побежден франками и саксами на Сицилии, при Сисции и Петавионе, наконец, повсюду. Что общего у твоего благочестия с неверным? Вместе с нечестивцем должны исчезнуть и его нечестивые поступки. Дела побежденного, принесшие вред и вызвавшие ропот, победитель должен не продолжать, а пресекать.

23. Об этом я напомнил тебе не в качестве упрека, но перечисляю доставшееся тебе по праву, чтобы благодаря убедительности очевидного ты, кому больше дано, больше возлюбил³⁰⁴. Этот ответ Симона Христос одобрил: Правильно ты рассудил (Лк. 7:43), – для подтверждения же Владыка указал на женщину, которая умастила Его ноги благовонием, прообразуя церковь, и сказал фарисею: Потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много; а кому мало прощается, тот мало любит (Лк. 7:47). Как та женщина вошла в дом фарисея, посрамила иудея и стяжала Христа, так и Церковь изгнала синагогу. Почему же синагога вновь пытается из верующего сердца, в котором живет Христос, изгнать Церковь?

24. Всё это, император, я говорю из любви и привязанности к тебе. Я в долгу перед тобой за многие благодеяния. По моей просьбе ты часто освобождал от ссылки, от тюрьмы и от смертной казни. Ради твоего спасения я не должен бояться уязвить твою душу – никто не располагает большим дерзновением, чем любящий всем сердцем, и никто в здравом уме не ставит себе задачей вредить, – иначе в одно мгновение я потеряю то благорасположение, которое я как священник снискал за столько лет. Прежде же всего, мольбой я пытаюсь предотвратить не умаление благорасположения, но опасность для спасения.

26. Насколько важно, император, чтобы ты согласился, что не надо ни расследовать, ни наказывать то, что до сего дня никто не расследовал и не наказывал. Опасно рисковать своей верой ради иудеев. Когда Гедеон убил священного тельца, язычники сказали: «Боги сами отомстят за свою обидy»³⁰⁵. Кто же должен вступиться за синагогу? Может, Христос, Которого они убили, Которого отвергли? Может, Бог Отец станет мстителем за теx, кто, не приняв Сына, не принял и Его³⁰⁶? Кто станет заступником за ересь валентиниан, которую твое благочестие всё-таки охраняет, несмотря на собственный приказ их извергать³⁰⁷ и не давать им возможности собираться? Я приведу тебе в пример угодного Богу царя Иосию³⁰⁸, и ты признаешь монахов виновными в том, за что Иосия угодил Богу?

27. Если ты не доверяешь моему мнению, император, прикажи собраться епископам, каких сам выберешь. Пусть они обсудят, что допустимо делать без ущерба для веры. В денежных вопросах ты не пренебрегаешь советами своих комитов. Насколько важнее в деле богопочитания надлежит держать совет со священнослужителями Господа?

28. Пусть твоя милость примет во внимание, сколько разных врагов злоумышляют против Церкви, сколько заговорщиков. Если они заметят малую трещинку, то вонзят в нее свое жало. Я говорю об опасностях, грозящих от людей, но больше всего следует бояться Бога, Который по праву стоит выше любого императора. Если никто не сомневается в необходимости с почтением относиться к своему другу, родителю или родственнику, то я так же твердо уверен, что никого нельзя ставить выше Бога и предпочитать Ему. Внимай себе, император, и позволь мне внимать себе.

29. Какое я найду оправдание совершившемуся, если станет известно, что по отданному тобой приказу христиане будут умерщвлены мечом или забиты бичами? Какие доводы я приведу в защиту такого деяния? Как смогу оправдать перед епископами? Они и теперь тяжко стенают, потому что в течение тридцати и более лет подвизавшиеся в пресвитерском сане и бывшие служителями Церкви горько оплакивают свое отторжение от священнических обязанностей и причисление к курии³⁰⁹. Если вашим под­чиненным твердо определено время для исполнения их обязанностей, то не должны ли вы подумать о надлежащем распорядке для тех, кто несет службу перед Богом? Как я оправдаю еще одно наказание перед епископами, которые и без того сетуют на обращение с клириками и пишут о тяжелом и разорительном угнетении церквей?

30. Мне хотелось, чтобы их жалоба была услышана твоей милостью и ты удостоил ее угодным тебе постановлением. Тот же приказ, который меня гнетет, и справедливо гнетет, опровергни и отмени. Сам ты тверд в исполнении принятых решений; но если твой подчиненный³¹⁰ не исполнит императорского предписания, то я бы предпочел, чтобы это послужило доказательством твоего милосердия, а не его неповиновения.

31. У тебя есть сыновья³¹¹, ради них ты должен призывать милость Божью к Римской империи, о них, а не о себе в первую очередь заботиться. Их благодарность, их благополучие взывают к тебе в моей речи. Я боюсь, что свою тяжбу ты вверил чужому суждению. Но за тобой еще остается свобода решения. Я готов стать заложником у Бога, чтобы ты не боялся за свою клятву. Но может ли быть неугодным Богу исправленный ради Его почитания приговор? Не обязательно вносить изменения в то послание, будь оно уже отправлено или нет, прикажи написать другое, исполненное веры, исполненное благочестия. Ты можешь исправить ошибку, но я не в силах лицемерить.

32. Антиохийцам ты простил свою обиду³¹², о дочерях своего противника ты позаботился, отдав их родственнику на воспитание, матери своего врага³¹³ ты определил содержание из своей казны. Такое великодушие и такая верность Богу будут омрачены этим деянием! Не следует тебе, пощадившему стольких вооруженных врагов и оставившему в живых стольких противников, проявлять излишнее рвение в наказании христиан.

33. Я снова прошу тебя, император, не пренебрегать моими словами. Моя тревога о нас обоих, и я повторяю вопль святого: зачем я сотворен видеть разорение народа моего (1 Макк. 2:7)? Неужели только для того, чтобы вызвать гнев Божий? Я постарался сделать всё с большей для тебя честью. Выслушай же меня просителем во дворце, чтобы не услышать обличителем в церкви.

1. Обратился ко мне трибун и нотарий Далмации, заявляя, что действует по приказу твоей милости, и требуя, чтобы я, так же как Авксентий³¹⁵, назначил судей. Он не назвал имен тех, кто eщe будет приглашен, но разъяснил, что в консистории состоится прение, итогом которого станет решение твоего благочестия.

2. На это я отвечу, смею думать, со знанием делa, и никто не сочтет меня непокорным за соблюдение того, что августейшей памяти твой отец³¹⁶ не на словах, но в законах своих предписал: «В делах веры или церковного порядка должен судить тот, кто имеет равный сан или имеет одинаковый статус». Таковы слова указа. Император хотел, чтобы священнослужителей судили священнослужители; более того, если епископ обвинялся внешними и обвинение касалось нравственных вопросов, он хотел, чтобы и это отдавалось на рассмотрение суду епископов.

3. Кто же непокорен твоей милости? Побуждающий ли тебя следовать по стопам твоего отца, или отклоняющий от этого? Кто сочтет ничтожным мнение твоего великого предшественника, чья вера была подтверждена постоянством исповедания³¹⁷, а мудрость провозглашается благоденствием процветающего государства?

4. Где ты слышал, всемилостивейший император, чтобы в делах веры миряне судили о епископе? Неужели я так согбен раболепием, что забыл о пpaвe священства и считаю, что дарованное мне Богом следует отдать другим? Если епископа вознамерится учить мирянин, что последует? Пусть мирянин рассуждает, а епископ слушает? Пусть епископ поступает в ученики к мирянину? Если мы рассмотрим чреду священных писаний в древние времена, кто будет отрицать, что в делах веры, я говорю именно о них, об императорах-христианах судили обычно епископы, а не наоборот?

5. По милости Божьей достигнешь и ты почтенной старости³¹⁸ и тогда узнаешь цену епископа, который священническое право ставит в зависимость от мирян. Твой отец, благоволением Божьим муж зрелых лет, признавал: «Не мое дело судить между епископами», – а твоя милость заявляет: «Я должен судить». Он, крещенный во Христа, считал, что ему не по силам тяжесть такого суда, а твоя милость, которому еще предстоит получить таинство Крещения, требует себе суд о вере, не зная таинств этой веры³¹⁹.

6. А каких Авксентий выбрал судей, можно представить, если он боится огласить их имена. Пусть они – если они существуют – открыто придут в церковь и послушают вместе с народом, но не как судьи восседающие, но как испытывающие настроение и избирающие, кому следовать. Речь идет о епископе этой церкви. Если народ выслушает Авксентия и сочтет, что его доводы лучше, пусть следует его вере, я не буду завидовать.

7. Я оставлю в стороне желание самого народа, я умолчу, что он уже выбрал того, кого получил от отца твоей милости, и не буду напоминать, что отец твоего благочестия обещал мир, если избранный примет епископство, а я поверил твердости его обещаний.

8. Авксентий хвалится согласием каких-то чужеземцев? Хорошо, пусть будет епископом там, откуда явились полагающие, что он достоин епископского звания! Я не знаю его как епископа и не ведаю, откуда он.

9. Когда мы постановили то, что ты, император, уже объявил своим решением? Более того, ты уже издал законы³²⁰, чтобы ни у кого не осталось свободы судить иначе! То, что ты предписал другим, ты предписал и себе. Император не только устанавливает законы, но первым их и соблюдает. Неужели ты хочешь, чтобы я попробовал показать, как избранные судьи начнут или противиться твоему мнению, или по крайней мере извиняться, что не сумели противостоять столь суровой и строгой власти?

10. Но это был бы поступок строптивого, а не благоразумного епископа. Вот, император, ты уже отчасти отменил свой закон³²¹, но пусть бы не отчасти, а полностью! Я не хочу, чтобы твой закон был выше закона божьего. Божий закон научил нас, чему следовать, а человеческие законы этому научить не могут. Они только добиваются от боязливых перемены поведения, но не могут внушить веру.

11. После мгновенного оповещения всех провинций, что возражающий императору будет без промедления казнен мечом, а не отдающий храма Божьего тотчас убит, появится ли такой, кто сможет в одиночку или среди немногих сказать тебе: «Я не одобряю твой закон»? Священникам запрещено это говорить, а мирянам разрешено? И о вере будет судить или надеющийся на благосклонность, или боящийся опалы?

12. Допустим, я соглашусь выбрать судей-мирян. Но если они станут держаться истины веры, то, по твоему новому предписанию, или окажутся вне закона, или будут казнены. Могу ли я толкать людей к притворству или обрекать их на наказание?

13. Не настолько важен Амвросий, чтобы ради него было унижено епископство! Не столь важна жизнь одного человека, сколько достоинство всех епископов, посоветовавшись с которыми я написал это. Они выразили опасение, как бы избранный Авксентием не оказался язычником или иудеем, и мы бы не позволили тем и другим торжествовать над христианами, вверив им суждение о Христе. Что им приятнее слушать, чем оскорбления Христа? Что им понравится больше (да не будет этого!), чем отрицание божества Христова? С ними, без всякого сомнения, по пути арианину, признающему Христа творением, с чем и язычники, и иудеи соглашаются с великой охотой.

14. Так написал Ариминский собор³²², но от него я обоснованно отвращаюсь, следую же я определению Никейского собора³²³, от которого меня не сможет отлучить ни смерть, ни меч. Этой вере следует и ее одобряет родитель³²⁴ твоей милости блаженнейший император Феодосий, этой веры держатся Галлия и Испания³²⁵, и все хранят ее с благочестивым исповеданием Божественного Духа.

15. Если нужно обсуждать, то я приучен обсуждать в Церкви, как поступали мои предки. Если нужно говорить о вере, это должен быть разговор епископов, как было сделано при Константине, августейшей памяти принцепсе, который не предпосылал никаких законов, но предоставил епископам свободу суждения. Делалось так и при Констанцие, августейшей памяти императоре, наследнике отчего достоинства. Он хорошо начал, но ему не удалось так же закончить. Сначала епископы искренне исповедали свою веру, но некоторые из них захотели внутри дворца рассуждать о вере, и они добились того, что правильные определения были испорчены оговорками. Однако искаженное мнение было сразу отозвано, и большинство иерархов в Арминии, несомненно, одобрили веру Никейского собора и осудили арминские постановления.

16. Предположим, что Авксентий созывает собор, чтобы спорить о вере. Пусть и нет необходимости утруждаться стольким епископам из-за одного, и не следует его, даже если бы он был ангелом с неба³²⁶, предпочитать церковному миру, но, услышав о созыве собора, я и сам не остался бы в стороне. Отмени закон, если хочешь устроить диспут!

17. Я бы даже пришел, император, в консисторий³²⁷ твоей милости и высказал свое мнение во всеуслышание, если бы мне позволили епископы и народ, считающие, что о вере следует говорить публично в церкви.

18. О если бы ты не объявлял, что я волен идти, куда пожелаю! Я выходил ежедневно, никто меня не охранял. Ты мог сослать меня куда угодно, ведь я был у всех на виду. Теперь же епископы говорят мне: «Невелика разница, по своей ли воле ты оставишь алтарь Христов или предашь его, потому что, если оставишь, – предашь».

19. Если бы я был твердо уверен, что Церковь не окажется в руках ариан, я бы сам отдал себя суду твоего благочестия. Но если я один мешаю, почему предписано вторгаться и во все остальные Церкви? Пусть будет запрещено досаждать Церквам! Я же готов понести любое наказание, которое будет произнесено.

20. Итак, император, отнесись милостиво к тому, что я не пришел на твой совет. Я не приучен предстоять в консистории, я могу быть только предстоятелем за тебя³²⁸, и я не могу состязаться во дворце, потому что не ищу дворцовых тайн и не знаю их.

1. Я вижу, что вы, против обыкновения, чрезвычайно возволнованы и не спускаете с меня глаз. Это меня удивляет. Хотя, возможно, одни из вас видели, другие слышали, что мне через трибунов было передано распоряжение императора, чтобы я убирался отсюда куда пожелаю, и со мной все, кто хочет и может следовать. Стало быть, вы испугались, как бы я не оставил Церковь и, опасаясь за собственную жизнь, не покинул вас? Но вы могли слышать, что я ответил: я не могу по доброй воле покинуть Церковь, потому что больше боюсь Господа Вселенной, нежели императора века сего, и если какая-то сила отторгнет меня от Церкви, то я готов удалиться – телом, но не душой. Если император сделает то, что в его царской власти, я претерплю это, как подобает епископу.

2. Так что же вы волнуетесь? Я никогда не оставлю вас по доброй воле, но в случае принуждения я не умею отвечать ударом на удар. Я могу скорбеть, могу плакать, могу воздыхать, но против оружия готских воинов что может мое оружие – слезы? Ведь для священнослужителя это единственная защита. Иначе я не могу и не должен сопротивляться. А спасаться бегством и оставлять Церковь не в моих правилах, – это чтобы никто не объяснял мои поступки страхом перед более тяжким наказанием. Вы и сами знаете, что я обычно отношусь к императорам с почтением, но не уступаю им; что я охотно иду навстречу опасности и не боюсь ее, когда она встречается.

3. О если бы я мог быть уверен, что Церковь не будет отдана еретикам! Я бы охотно отправился во дворец императора, когда бы это соответствовало обязанности епископа, чтобы сражаться во дворце, а не в церкви. Но в консистории Христос не бывает ответчиком, бывает лишь Судией. Кто станет отрицать, что суд по делу веры должен совершаться в Церкви? Кто не сомневается в своей вере, пусть приходит сюда! Пусть не ищет лицеприятного императорского суда, который изданием закона уже ясно показал, что воюет против веры, пусть не полагается на усердие ходатаев. Я не позволю торговать ранами Христа.

4. Воинское оцепление, бряцание оружия вокруг церкви не устрашают мою веру, но тревожат мою душу: как бы не возникла угроза вашей безопасности, пока вы находитесь здесь со мной. Я уже научился не бояться за себя, но лишь сильнее стал бояться за вас. Позвольте, прошу вас, вашему епископу принять вызов. Есть у нас противник, который вызывает нас на бой, ибо наш противник, дьявол, ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить (1Петр. 5:8), как сказал апостол. Он получил, без сомнения, получил – мы в этом уверены и помним – власть таким образом искушать меня, чтобы раны на теле моем не ослабили моей веры. Читаете и вы, что подобным образом дьявол многократно искушал святого Иова³³⁰, что он истребовал и получил подобную власть искушать его до конца и поразить язвами тело его.

5. Когда было приказано, чтобы мы отдали церковные сосуды³³¹, я ответил следующее: если потребуют что-либо из моего имущества, или имение, или дом, или золото, или серебро – словом, то, что по праву принадлежит мне, – я охотно отдам. Но из храма Бога я не могу ничего похитить и не могу отдать то, что получил для хранения, а не для передачи. В конце концов, я заботился также о спасении императора, потому что ни я не могу отдать эти сосуды, ни он – принять. Пусть он внемлет голосу епископа: если желает себе добра, пусть отступит и не причиняет обиды Христу.

6. В этом много смирения и, как я думаю, много любви, которую епископ должен испытывать к императору. Но так как наша брань не против плоти и крови, но, что еще тяжелее, против духов злобы поднебесных (Еф. 6:12), искуситель-дьявол через своих служителей ужесточает борьбу и считает, что надо испытать меня и телесными ранами. Я знаю, братья, что раны, которые мы принимаем за Христа, не являются ранами, жизнь от них не иссякает, но продолжается. Так позвольте, прошу, состояться этому поединку, где вам подобает быть зрителями. Если в городе есть либо атлет, либо владеющий другим каким-то благородным искусством, то надо выставить его на состязание. Почему в великих делах вы отвергаете то, чего обыкновенно желаете в малых? Ни оружия, ни варваров не боится тот, кто не боится смерти, кого уже не удерживает никакая любовь к плоти.

7. Конечно, если Господь судил мне сразиться в таком поединке, тшетно вы в течение стольких ночей и дней выставляете неусыпных стражей, воля Христова исполнится. Ибо Господь наш Иисус всемогущ, в этом наша вера. И потому то, чему Он повелевает быть, исполнится, и не подобает вам противиться божественному суду.

8. Вы слышали сегодняшнее чтение: Спаситель приказал апостолам привести Ему осленка и, если кто воспротивится, велел сказать, что он надобен Господу (Лк. 19:31). Если и ныне надобен Господу этот осленок, то есть животное, привыкшее носить тяжелый груз, естество человеческое, о котором сказано: Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое... ибо иго Мое легко (Мф. 11:28, 29, 30)? Что, если Он как раз приказал привести к Себе осленка, послав апостолов, которые уподобились бестелесным ангелам, невидимым нашим очам? Разве не скажут они, что он надобен Господу, если кто воспротивится – если воспротивится любовь к этой жизни или плоть и кровь, если воспротивится человеческая привязанность, ведь кому-то и мы приятны? Но тот, кто нас здесь любит, будет любить гораздо больше, если позволит нам стать жертвой Христовой, ибо разрешиться и быть со Христом несравненно лучше, а оставаться во плоти нужнее для вас (Флп. 1:23–24). Стало быть, нечего вам бояться, возлюбленные братья, я ведь знаю: что бы я ни претерпел, претерплю за Христа. И я читал, что не должен бояться тех, кто может убить плоть³³², и слышал Его слова: Потерявший душу свою ради Меня сбережет ее (Мф. 10:39).

9. Если хочет Господь, ясно, что никто не воспротивится. И если Он до сих пор отлагает наш поединок, то чего вы боитесь? Раба Христова защищают не телохранители, но Промысел Божий.

10. Вы встревожились оттого, что нашли распахнутыми настежь двойные двери, которые, как припоминают, оставил открытыми некий слепец, возвращавшийся к себе домой. Из этого можно сделать вывод, что нет никакого толку в человеческой страже. Один-единственный человек, к тому же потерявший зрение, разрушил все ваши укрепления и посмеялся над стражами! Господь не лишил нас Своей милосердной стражи. Помните, два дня тому назад также обнаружилось, что с левой стороны базилики дверь оказалась незаперта, хотя вы думали, что эта сторона защищена и укреплена? Вооруженные люди окружили базилику, повсюду искали вход, но были поражены слепотой и не заметили открытой двери – вам хорошо известно, что она оставалась не запертой много ночей. Поэтому оставьте свои тревоги: будет так, как велит Христос и как должно быть.

11. Приведу вам пример из закона³³³. Царь сирийский разыскивал Елисея и послал войско схватить его. И был он окружен со всех сторон. Раб его испугался, потому что был рабом, то есть не было в нем свободы мысли и воли. Пророк помолился, чтобы открылись очи раба его: «Взгляни и увидишь, насколько больше тех, кто за нас, чем тех, кто против нас». Тот взглянул и увидел тысячи ангелов. Итак, вы знайте, что у рабов Христовых больше защитников невидимых, нежели видимых, и они несут стражу, призываемые вашими молитвами. Вы, несомненно, читали, что, войдя в Самарию и приблизившись к Елисею, которого они искали, сирийские воины не только не повредили ему, но сами были спасены его ходатайством³³⁴.

12. Апостол Петр подаст вам пример и спасения, и призвания на мученичество. Когда Ирод нашел, схватил его и бросил в темницу, раб Божий не отступил, но пребыл тверд, не ведая страха. Церковь молилась за него, апостол же уснул в темнице, а это признак отсутствия страха. Посланный ангел пробудил спящего и вывел из темницы, и в то время Петр избежал смерти³³⁵.

13. После победы над Симоном Петр сеял в народе заповеди Божьи и учил воздержанию, возбуждая гнев язычников. Когда они искали его, христианские души стали умолять его уйти на короткое время, и он, хотя жаждал страдания, однако склонился к мольбам народа. Они просили его поберечь себя для назидания и укрепления их в вере. Но что долго говорить? Ночью он вышел за городские стены и увидел у ворот Христа, грядущего в Город. Петр спросил Его: «Господи, куда Ты идешь?» Христос ответил: «Иду, чтобы вновь быть распятым»³³⁶. Петр понял, что божественный ответ относится к ero собственному кресту, ибо Христос не мог вновь быть распят, потому что освободил плоть страданием уже воспринятой смерти, ибо, что Он умер, то умер однажды [для греха]; а что живет, то живет для Бога (Рим. 6:10). Петр понял, что Христос вновь должен быть распят в Своем рабе и по доброй воле вернулся. Когда христиане спросили о причине, он дал им ответ и, будучи схвачен, своим крестом прославил Господа Иисуса.

14. Вы видите, что Христос желает пострадать в Своих рабах. Может, и этому рабу Он говорит: Я хочу, чтобы он пребыл, а ты иди за Мною (Ин. 21:22), – и хочет попробовать плода от этого древа? Ведь если пищей Его было творить волю Отца³³⁷, то равным образом пища Его – пир наших страданий. Разве не с Самого Господа мы должны брать пример? Когда Он соизволил, Он претерпел страдания, и когда Его искали, нашли. Когда же еще не пришел час страдания, Он прошел посреди ищущих Его³³⁸, и они, видя Его, не могли и удержать³³⁹. Господь также ясно показал, что каждый будет найден и взят, когда Он даст на это соизволение, а если время еще не пришло, то хотя бы раб Божий предстал пред очи ищущих, они его не удержат.

15. И разве сам я не ходил каждый день или посетить кого-нибудь, или поклониться мученикам? Разве я не проходил мимо царского дворца, по пути туда и обратно? Однако же никто меня не задержал, хотя они имели намерение меня изгнать, в чем признались позднее, сказав: «Уходи из города и отправляйся куда хочешь». Признаюсь, я ожидал чего-то большего: или меча за имя Христово, или οгня, а они вместо страданий предложили мне развлечения. Однако воин Христов требует себе не развлечений, но страданий. И пусть никто вас не пугает ни подготовленной повозкой³⁴⁰, ни суровыми, по их мнению, приказами, исходящим и из уст самого Авксентия, который называет себя епископом.

16. Многие рассказывали, что были посланы убийцы, что был вынесен смертный приговор. Ни того не боюсь, ни от этого не бегу. Куда мне идти, где найти землю, которая не полнилась бы вздохами и слезами, когда по Церквам отдается приказ изгнать кафолических епископов и поражать мечом сопротивляющихся, а городских чиновников, если приказа не выполнят, внести в проскрипционные списки? Это продиктовано устами и написано рукой епископа, который не упустил древнего примера, чтобы показать свою ученость: у пророка читаем, что тот увидел летающий серп³⁴¹, в подражание ему Авксентнй запустил по всем городам летающий меч. И сатана принимает вид ангела света (2Кор. 11:14) и, подражая его силе, совершает зло.

17. Ты, Господи Иисусе, в одно мгновение искупил мир, Авксентий же в одно мгновение поразит все пароды, сколько их есть: одних – мечом, других – кощунством. Кровавыми устами, обагренными руками он требует oт меня базилику. Ему прекрасно отвечает нынешнее чтение: Грешнику же сказал Бог: почему ты проповедуешь законы Мои? (Пс. 49:16). Нет согласия между покоем и неистовством, нет согласия между Христом и Велиаром³⁴². Вы помните, что читали сегодня: царь потребовал οт святого мужа Навуфея, владельца виноградника, отдать ему свой виноградник. Вырубив лозы, царь собирался выращивать овощи. Навуфей ответил: Да не будет, чтобы я отдал тебе наследство отцов моих (3Цар. 21:3)! Царь огорчился, что ему – хотя и на законном основании – отказали в праве на чужую собственность, но при помощи козней жены обманом по смерти Навуфея завладел этим полем. Святой Навуфей защитил свои лозы собственной кровью. Если он не отдал своего виноградника, неужели мы отдадим Церковь Христову?

18. Так в чем же дерзость моего ответа? Когда ко мне обратились, я сказал: «Да не будет, чтобы я отдал наследство Христово». Если тот не отдал наследство отцов, то как я отдам наследство Христово? И добавил следующее: «Да не будет, чтобы я отдал наследство отцов – наследство Дионисия³⁴³, сосланного за веру и умершего в изгнании; наследство исповедника Евсторгия³⁴⁴, наследство Мироклета³⁴⁵ и всех прежних православных епископов». Я ответил, как должен ответить епископ, пусть император поступает, как должен император. Скорее он отнимет у меня душу, чем веру.

19. А кому я передам базилику?! Нынешнее евангельское чтение должно было нам показать, что требуют и у кого требуют. Вы, конечно, слышали это чтение: когда Христос ехал на осленке, дети ликовали, а иудеи негодовали. Они обратились к Господу Иисусу с просьбой заставить детей умолкнуть. А Он ответил: Если они умолкнут, то камни возопиют (Лк. 19:40). Войдя в храм, Он изгнал оттуда менял вместе с их столами и торговцев голубями. Это чтение сегодня возглашалось без всякого какого-либо умысла с нашей стороны, случайно, но оно так соответствует нынешним временам! Хвала и прославление Христа – это всегда бичевание неверных. И ныне, когда восхваляется Христос, еретики говорят, что назревает мятеж, еретики говорят, что им уготовлялась смерть. И правда, в хвалении Христа для них смерть. Как они вытерпят хвалы Тому, Чью немощь проповедуют³⁴⁶? И сегодня, когда восхваляется Христос, бичуется арианское безумие.

20. Народ гадаринский не мог вынести присутствия Христова³⁴⁷, а эти еще хуже – они не могут даже слышать хвалы Христу. Они видят детей, воспевающих Христу славу, ибо написано: Из уст младенцев и сосущих молоко Ты сотворил хвалу (Пс. 8:3) – и насмехаются над нежным возрастом, полным веры, говоря: что это они кричат? Но отвечает им Христос: Если они умолкнут, то камни возопиют (Лк. 19:40), то есть возопиют сильнейшие, возопиют юноши, возопиют зрелые мужи, возопиют и старцы, эти камни, уже утвержденные на том Камне, о Котором написано: Камень, который отвергли строители, соделался главою угла (Пс. 117:22).

21. И вот, призываемый этими хвалами, Христос вступает в храм Свой, берет бич и изгоняет из храма менял. Он не терпит, чтобы в Его храме находились рабы денег, не терпит, чтобы в Его храме находились те, кто продает кафедры³⁴⁸, епископские престолы. Что такое кафедры, как не почести? Что такое голуби, как не простые умы и души, хранящие веру незапятнанной и чистой? Неужто я введу в храм того, кого изгнал Христос? Он приказывает уйти тому, кто торгует должностями и почестями, приказывает уйти тому, кто хочет продать простые души верных.

22. Итак, Авксентий изгнан. Меркурий удален. Чудовище одно, а имен два³⁴⁹. Он сменил себе имя, чтобы не узнали, кто он такой, потому что раньше здесь был епископом арианин Авксентий, а этот, чтобы обмануть народ, и себя назвал Авксентием. Он сменил имя, но сохранил нечестие: совлек с себя волчью шкуру и в волчью же шкуру облекся. Никакой выгоды в перемене имени нет, все понимают, каков он. Одним именем он назывался в скифских краях, другим здесь, в каждой области у него свое имя. У него уже два имени, и, если отсюда он уйдет еще куда-нибудь, появится и третье. Как он может потерпеть, чтобы у него осталось имя, указывающее на такое преступление? В Скифии он сотворил меньше зла, но и то устыдился и сменил имя. Здесь он осмелился на более тяжкие преступления, и, куда бы он ни отправился, имя его выдаст. Сможет ли он сохранить душевный покой, подписав своей рукой кровавый приговор стольким людям?

23. Господь Иисус изгнал из Своего храма лишь немногих, Авксентий не оставил никого. Иисус изгонял из Своего храма бичом, Авксентий мечом, Иисус бичом, Меркурий секирой. Благой Господь бичом изгонял святотатцев, негодяй благочестивых преследует железом. О нем вы хорошо сказали сегодня: «Пусть он унесет свои законы с собой». Он унесет, даже если не желает этого: унесет свою вину, хотя не унесет хартию: унесет душу, на которой надписано кровью, хотя не унесет написанное чернилами письмо. Грех твой, Иуда, написан железным резцом, алмазным острием начертан на скрижали сердца твоего (Иер. 17:1), – написан там, откуда появился.

24. И он, запятнанный и обагренный кровью, еще осмеливается предлагать мне договориться? Он, считающий нужным истреблять мечом того, кого не смог убедить словами: он, своими устами диктующий и своей рукой подписывающий кровавые законы, при этом полагает, что закон может научить людей вере! Он не слышал того, что было сказано сегодня: Человек оправдывается не делами закона... Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога (Гал. 2:16, 19), – то есть через духовный закон апостол умер для плотского истолкования закона. Так и мы по закону Господа нашего Иисуса Христа мертвы для этого закона, оправдывающего нечестивые постановления. Не закон собрал Церковь, но вера Христова, ибо закон не οт веры, а праведный верою жив (Гал. 3:11). Итак, праведного человека творит вера, а не закон, потому что не от закона праведность, но от веры Христовой. Кто отвергает веру и диктует права закона, сам свидетельствует о своей неправде, потому что праведный верою жив.

25. Так станет ли хоть кто-то следовать этому закону, утверждающему решения Ариминского собора³⁵⁰, согласно которым Христос назван творением? Но они говорят: Бог послал Сына Своего, явившегося от жены, подчинившегося закону (Гал. 4:4), – «явившегося» они понимают как «сотворенного». Неужели они сами не видят из этих слов, что Христос называется явившимся, но «от жены», то есть по рождению от Девы явился Тот, Кто по божественному происхождению был рожден от Отца? И сегодня прочитали, что Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас проклятием (Гал. 3:13). Неужели Христос проклят по божественной природе? Но апостол тебе показывает, по какой причине сказано «проклят»: Ибо написано: проклят всяк, висящий на древе (Гал. 3:13; Втор. 21:23), – то есть Тот, Кто в Своей плоти восприял нашу плоть, в Своем Теле восприял наши немощи и наши проклятия, чтобы распять их на кресте. Ибо не Он проклят, но в тебе Он проклят. И в другом послании можно прочитать: Не познавшего греха Он сделал для нас грехом ³⁵¹ (2Кор. 5:21), – потому что Он восприял наши грехи, чтобы истребить их в таинстве Своих Страстей.

26. Об этом я, братья, в его присутствии и перед вами рассуждал бы еще и еще, но, уверенный в том, что вы знаете свою веру, он бежал от вашего суда и выбрал себе в качестве поверенных четырех или пять язычников, если только ему это удалось. Хотел бы я, чтобы они предстали в общем собрании – не для того чтобы судить о Христе, но чтобы услышать о величии Христа. Однако они уже объявили о поражении Авксентия, чьим словам не верили ни единого дня, несмотря на его красноречие. Есть ли худшее поражение, чем быть побежденным без противника, перед своими судьями? Итак, против Авксентия у нас есть и их приговор.

27. И за то, что он выбрал язычников, его по праву следует осудить, потому что он забыл апостольские предписания: Как смеет кто у вас, имея дело с другим, судиться у нечестивых, а не у святых? Разве не знаете, что святые будут судить мир? (1Кор. 6:1–2). И ниже: Неужели нет между вами ни одного разумного, который мог бы рассудить между братьями своими? Но брат с братом судится, и притом перед неверными (1Кор. 6:5–6). Видишь, он выступил против апостольского авторитета. А вы выбирайте, за кем нам следовать как за учителем – за Авксентием или за Павлом.

28. Но что говорить об апостоле, когда Сам Господь восклицает устами пророка: Послушайте Меня, люди Мои, вы знаете правду и имеете в сердце закон Мой! (Ис. 51:7). Бог говорит: Послушайте Меня, вы знаете правду, – а Авксентий говорит: «Вы не знаете правды». Видите, что с презрением относится к Богу тот, кто отрицает суждение небесного пророчества о вас? Послушайте Меня, люди Мои, – говорит Господь. Он не говорит: «Слушайте, язычники!» – не говорит: «Слушайте, иудеи!» Народ иудейский уже не Божий, потому что он стал народом заблуждения, а тот, кто был народом заблуждения, соделался народом Божьим, потому что уверовал во Христа. Итак, судит тот народ, у которого в сердце закон божественный, а не человеческий, закон, написанный не чернилами, но Духом Бога живого (2Кор. 3:3), не на хартии начертанный, но в сердце запечатленный, закон благодати, а не крови. Так кто же причиняет вам обиду: тот, кто избирает вас в качестве слушателей по делу, или тот, кто отвергает?

29. Окруженный со всех сторон, Авксентий прибег к уверткам своих отцов. Он желает вызвать недоброжелательное отношение к императору, утверждая, что судить должен юноша-катехумен, не знающий Священного Писания, и судить в консистории. Как будто в прошлом году, когда меня потребовали во дворец и я вел диспут в присутствии старейшин в консистории, потому что император хотел отнять базилику, я был сокрушен зрелищем царского двора и не сохранил стойкости, приличной епископу, или отступил, не защитив права! Разве они не помнят, как народ, узнав, что я отправился во дворец, ринулся туда с таким напором, что не могли снести его натиска; как навстречу комиту военных дел и легковооруженным воинам, отправленным на подавление толпы устремился народ, готовый умереть за веру Христову?³⁵² Разве тогда меня не просили успокоить народ проповедью и уверить, что никто не войдет в церковную базилику? И хотя благодеяние вменили мне в обязанность, однако против меня же выдвинули обвинение, что народ пришел ко дворцу. И они хотят, чтобы это обвинение против меня было возбуждено вновь!

30. Я отозвал народ, но не избежал упреков; однако я думаю, что эти упреки следует умерять, а не бояться их. Чего же нам бояться за имя Христово? Возможно, меня должны взволновать их слова: «Разве не должен император выбрать для себя одну базилику, в которую он будет ходить? Наверное, Амвросий хочет быть могущественнее императора, отказывая ему в этом?» Говоря это, они желают уловить меня на слове, как иудеи, которые коварной речью искушали Христа, говоря: Учитель, ...позволительно ли давать подать кесарю, или нет? (Мф. 22:17). Неужели всегда цезарь становится причиной ненависти к рабам Божьим³⁵³? И не прикрывается ли нечестие в своей клевете императорским именем? И эти люди могут говорить, что им чуждо святотатство тех, чьему примеру они следуют³⁵⁴?

31. Однако посмотрите насколько ариане хуже иудеев! Те спрашивали Господа, нужно ли платить подать цезарю, эти хотят императору дать право распоряжаться Церковью. Но как неверные следуют за своим создателем, так и мы ответим, как научил нас наш Господь и Создатель. Ибо Иисус, видя лукавство иудеев, сказат им: Что искушаете Меня? Покажите Мне динарий. И когда они дали Ему монету, спросил: Чье это изображение и надпись? Они ответили: кесаревы. И говорит им Иисус: Отдавайте кесарево кесарю, а Божье Богу (Мф. 22:18, 19, 20, 21) Так и я говорю тем, кто противостоит мне: Покажите мне динарий. Иисус, увидев динарий кесаря, сказал: Отдавайте кесарево кесарю, а Божье Богу. Неужели и при захвате церковных базилик они могут предъявить динарий кесаря³⁵⁵?

32. Но в Церкви я знаю только одно изображение – образ Бога невидимого, о котором сказал Бог: Сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему (Быт. 1:26) Это тот Образ, о котором написано, что Христос – сияние славы и образ ипостаси Его (Евр. 1:3). В этом образе я вижу Отца, как сказал Сам Господь Иисус: Видевший Меня видел Отца (Ин. 14:9). Этот образ неотделим от Отца, и Господь показал мне единство Троицы, говоря: Я и Отец – одно (Ин. 10:30). И ниже: Всё, что имеет Отец, есть Мое (Ин. 16:15). И, говоря о Святом Духе, Он учит, что это Дух Христов и от Христа берет, как написано: От Моего возьмет и возвестит вам (Ин. 16:14).

33. Так что же мы недостаточно смиренно ответили? Если он требует подать, мы не отказываемся ее платить. С церковных земель взимается налог; если император желает получить эти земли, он имеет власть изъять их, никто из нас не воспрепятствует. Сбор для бедных может в изобилии взиматься с народа, пусть они не попрекают Церковь землями, пусть отнимут их, если так угодно императору; я не дарю их ему, но и не отказываю. Они ищут золота, я могу ответить: «Я серебра и золота не ищу». Но они обвиняют, так как золото расходуется. Я не боюсь этого обвинения. Есть у меня вкладчики³⁵⁶, наемники мои – нищие Христовы, вот какую сокровищницу я стяжал³⁵⁷. О если бы они меня всегда обвиняли лишь в том, что на бедных расходуется золото! А если они ставят мне в вину то, что я ищу в нищих защиту, я не отрицаю, но даже прошу об этом. Защита у меня есть, но она – в молитвах нищих. Эти слепые и хромые, немощные³⁵⁸ и старцы намного сильнее крепких воителей. Подаяние нищим – это вклад в сокровищницу Бога, ибо написано: Благотворящий бедному дает взаймы Господу (Притч. 19:17). А воинские стражи нередко не имеют Божьей благодати.

34. Они также говорят, что народ околдован песнопениями моих гимнов³⁵⁹ – и этого я не отрицаю. Велика та песнь, и нет ничего ее сильнее. Что сильнее, чем исповедание Троицы, ежедневно возносимое устами всего народа? Все наперебой стремятся исповедовать веру, они научились в стихах прославлять Отца, Сына и Духа Святого. Все сделались учителями, даже те, кто едва был способен стать учеником.

35. Как еще могли мы проявить большее послушание, чем последовав примеру Христа, Который по виду став как человек, смирил Себя, быв послушным даже до смерти (Флп. 2:7–8). Он всех освободил послушанием: Как непослушанием одного человека сделались многие грешными, так и послушанием одного сделаются праведными многие (Рим. 5:19). Если Он послушен, то пусть они усвоят пример послушания, которому мы следуем, говоря тем, кто обвиняет нас и возбуждает против нас императора: «Мы платим кесарево кесарю, а Божие – Богу». Подать принадлежит кесарю, этого никто не отрицает, но Церковь принадлежит Богу, и не надо присуждать ее кесарю, ибо право кесаря не может распространяться на храм Божий.

36. Никто не может отрицать, что я говорю с почтением к императору. Что более почтительно, чем называть императора сыном Церкви? Когда его так называют, имеют в виду не грех, а благодать. Император пребывает внутри Церкви, но не над Церковью; благой император ищет помощи Церкви, не отвергает ее. Это мы говорим со смирением и утверждаем с постоянством. Но некие люди угрожают нам пожаром, мечом, изгнанием. Мы, рабы Христовы, научились не бояться, а тем, кто не боится, никакой страх не в тягость, ибо написано: Стрелами младенцев стали их удары (Пс. 63:8).

37. Очевидно, что мы ответили на их вопросы. Теперь я задам им вопрос, который задал Спаситель: Крещение Иоанново с небес было или от человеков (Лк. 20:4)? Не могли иудеи Ему ответить. Если иудеи не объяснили крещения Иоаннова, то неужели Авксентий отменил крещение Христово? Ибо это крещение не от людей, но с неба, его принес нам Ангел великого совета (Ис. 9:5), чтобы мы оправдались пред Богом. Так почему же Авксентий считает нужным заново крестить верный народ, уже крещенный во имя Троицы, когда апостол говорит: Один Господь, одна вера, одно крещение (Еф. 4:5)? Почему Авксентий называет себя противником людей, а не Христа, хотя презирает волю Бога и осуждает крещение, которое Христос даровал нам во оставление наших грехов?

1. Поскольку почти во всех письмах ты с беспокойством спрашиваешь о церкви, узнай, как обстоят дела. На следующий день³⁶¹, после того как я получил твое письмо, в котором ты писала, что тебя тревожат сновидения, на нас обрушилась волна треволнений. Требовали уже не Порцианскую базилику, находящуюся за городскими стенами³⁶², но новую базилику³⁶³, находящуюся в черте города, которая и по размеру больше.

2. Сначала ко мне обратились знатные мужи, комиты консистория, с требованием, чтобы я и отдал базилику, и позаботился о том, чтобы не было народных волнений. Я ответил, как и подобает, что священнослужитель не может отдать храм Божий.

3. На следующий день то же было провозглашено в церкви. Даже сам префект³⁶⁴ туда явился и начал убеждать, чтобы мы ушли хотя бы из Порцианской базилики, но народ поднял крик. Удаляясь, префект пообещал лично доложить обо всём императору.

4. На следующий день – а это был день Господень³⁶⁵, – после чтений и проповеди, отпустив оглашенных, в баптистерии³⁶⁶ я учил Символу веры готовых к крещению³⁶⁷. Там я получил известие, что к Порцианской базилике из дворца были посланы служители, а также что вывешены императорские стяги. Часть народа устремилась туда. Я же остался, исполняя служение, и начал совершать литургию.

5. Во время службы я узнал, что народ захватил некоего Кастула (которого ариане называли пресвитером). Он попался им навстречу, когда они шли по улице. Совершая возношение, я с горьким плачем молил Бога, чтобы Он пришел на помощь, чтобы ничья кровь не пролилась из-за церковных нестроений, а лучше, конечно же, чтобы моя кровь пролилась за спасение не только народа, но и самих нечестивцев. Что тут говорить? Послав священников и дьяконов, я вырвал мужа неправды у толпы.

6. Тут же был наложен огромный штраф, прежде всего на всё сословие купцов. И вот в святые дни последней седмицы Поста³⁶⁸, в которые обычно должников освобождали от оков³⁶⁹, скрежещут цепи, обременяя шеи неповинных: требуется в три дня собрать двести фунтов золота. Те отвечают, что готовы отдать столько, или даже вдвойне, если потребуется, лишь бы сохранить веру. Темницы были переполнены торговцами.

7. Всем дворцовым должностным лицам, как то: архивариусам, делопроизводителям, писцам разных комитов, – было велено не выходить из дома, якобы чтобы они не участвовали в мятеже; знатным людям пригрозили наказанием, в случае если базилика не будет отдана. Гонение бушевало, и если бы они открыли ворота, то, казалось, они ворвались бы, готовые на всякое преступление.

8. От меня самого комиты и трибуны требуют скорее передать базилику, говоря, что император имеет на это право, ибо всё в его власти. Я ответил, что если бы он потребовал от меня то, что принадлежит мне, а именно: мое поместье, мои деньги, любое по праву принадлежащее мне имущество такого рода, – я бы не отказал ему в этом, хотя всё мое принадлежит нищим, – но то, что Божье, власти императора не подчиняется. Если требуется мое наследство – забирайте, если мое тело – и то поспешу отдать. Вы хотите меня сковать цепями, хотите приговорить меня к смерти? Я и на это согласен; я не буду прятаться за народ и не буду обнимать алтари, вымаливая себе жизнь, лучше я буду принесен в жертву за алтари.

9. Когла я узнал, что в базилику для захвата посланы люди с оружием, то в душе ужаснулся: как бы во время защиты базилики не случилось резни, которая будет гибельна для всего города. Я молился, чтоб не пережить мне погребального костра этого города и всей Италии: мне было отвратительно кровопролитие, я готов был подставить под меч свое горло. Явились трибуны-готы, я обратился к ним со словами: «Для того ли вас наняла римская власть, чтобы вы стали служителями гражданской смуты? Куда вы пойдете, если здесь всё будет уничтожено?»

10. От меня требовали, чтобы я успокоил народ; я отвечал, что моя обязанность – воздерживаться от подстрекательств, а усмирить его – в руке Божьей. В конце концов, если император думает, что зачинщик – я, то меня следовало подвергнуть наказанию или отправить в ссылку в какие ему угодно земные пустыни. После этих слов они ушли, а я провел весь день в старой базилике³⁷⁰. Оттуда я вернулся домой отдохнуть, чтобы если кто-то придет меня брать, то нашел бы уже готовым.

11. Еще до рассвета, едва я ступил за порог, солдаты окружили и взяли базилику³⁷¹. Говорят, солдаты сообщили императору, что, если он пожелает отправиться в базилику, то может свободно это сделать, но они будут сопровождать его, только если увидят, что он идет примириться с кафоликами, в противном же случае они отправятся к тому собранию, которое созвал Амвросий.

12. Идти в базилику никто из ариан не осмелился, потому что из граждан там не было никого, лишь несколько человек из императорского двора, да еще немногочисленные готы. Для этих людей повозка когда-то служила домом³⁷², так сейчас повозка стала церковью, куда бы эта женщина³⁷³ ни отправилась, всё свое сборище она везет с собой.

13. Из стенаний народа я понял, что базилика окружена³⁷⁴. Пока читали Писание, мне сообщили, что и в новой базилике собралось много людей. Казалось, что народу больше, чем когда все были на свободе. Они требовали чтеца. Что еще? Те солдаты, которые, как показалось, захватили базилику, узнав, что я запретил их причащать, стали присоединяться к нашему собранию. Увидев их, женщины пришли в смятение, одна бросилась вон из церкви. Однако сами солдаты говорили, что пришли молиться, а не сражаться. Народ что-то кричал. С каким смирением, постоянством, верностью просили люди, чтобы мы отправились в ту базилику! Говорят, что в той базилике народ тоже требовал, чтобы пришел я.

14. Тогда я начал вот эту проповедь:

«Вы слышали, чада, как по заведенному обычаю и в положенное время³⁷⁵ читалась Книга Иова. Даже дьявол по опыту знал, что будет звучать именно эта книга, в которой откроется и обличится вся правда о его кознях, и потому сегодня он с большей силой нанес удар. Но благодарение Богу нашему, Который вас так утвердил в вере и терпении. Поднимаясь на амвон, я готов был восхищаться одним Иовом, но обнаружил, что Иовами, достойными восхищения, стали вы все. В каждом из вас воскрес Иов, в каждом вновь заблистали терпение и добродетель этого святого. Могли ли мужи-христиане сказать что-то более уместное, чем то, что сегодня проглаголал в вас Святой Дух? Мы просим, о август, – не вступаем в битву, не боимся, но просим. Это подобает христианам: желать мира и спокойствия и даже перед смертной угрозой не изменять вере и истине. Ибо Предводитель наш – Господь, Который спасает уповающих на Него³⁷⁶.

15. Но обратимся к прозвучавшим чтениям. Вы видите, что дьяволу дана была полная свобода испытывать праведников³⁷⁷. Лукавый ненавидит, когда праведники преуспевают, и испытывает их всевозможными способами. Он испытывал святого Иова в имуществе, испытывал в чадах, испытывал в телесных страданиях³⁷⁸. Сильный испытуется в своем теле, слабый в чужом. Тот был сильнее, когда надо было терпеть собственную боль, слабее, когда надо было терпеть чужую. И у меня дьявол хотел отнять мои богатства. которыми я обладаю в вашем лице, и жаждал расточить наследие нашего спокойствия. Также стремился он отнять у меня и вас, добрых чад, за которых я ежедневно совершаю таинство. Вас он пытался вовлечь в разрушительную гражданскую смуту. Таким образом, я прошел уже два рода испытаний. Может быть, Господь Бог до сих пор не дал дьяволу власти над моим телом, потому что знал, что я слишком слаб. Хотя я и сам этого желаю, хотя и предлагаю, но, может быть, Он считает, что я еще не готов к такому поединку, и испытывает разнообразными тяготами. Даже сам Иов не с этого поединка начал, но им закончил.

16. А Иов подвергался испытанию, когда к нему толпой явились вестники несчастий³⁷⁹, подвергался испытанию даже чрез жену, которая сказала: Похули Бога и умри (Иов. 2:9). Видите, сколько внезапно на нас обрушилось бедствий: готы, оружие, язычники, заточение благочестивых купцов. Видите, чего они добиваются, приказывая: отдай базилику, то есть: Похули Бога и умри? Не только «похули Бога», но еще и «оскорби Бога действием»: приказывают: отдай алтари Божьи.

17. Нас теснят царские повеления, но укрепляют снова Писания, которое отвечает: Ты говоришь как одна из безумных (Иов. 2:10). Немалое это искушение, ибо мы знаем, что особенно тяжелы те искушения, которые приходят через женщин. Так через Еву даже Адам преткнулся, и когда это случилось, он отступил от небесных заповедей³⁸⁰. Поняв свое падение, обличаемый лукавой совестью, он попытался скрыться, но не смог, и потому говорит ему Бог: Адам, где ты? (Быт. 3:9). То есть: чем ты был прежде? Где ты оказался сейчас? Где Я тебя поставил? Куда ты сам ушел? Ты понимаешь, что ты наг, ибо утратил одеяния благой веры, и теперь ты пытаешься прикрыться этими листьями. Ты отверг плод и желаешь скрыться под лиственной сенью закона, но ты обнаружен. Ты пожелал отступить от Господа Бога твоего из-за женщины, потому и бежишь от Того, Кого прежде желал видеть. Ты предпочел скрыться вместе с ней, оставить зерцало мира, райское обиталище, благодать Христову.

18. Что сказать также о кровавом преследовании Илии Иезавелью³⁸¹? О том, что Иродиада добилась убийства Иоанна Крестителя³⁸²? Каждому доставалась своя женщина-гонительница. А у меня испытания тяжелее³⁸³, так как гораздо меньше мои заслуги, сила слабее, а опасности больше. Одна женщина сменяет другую, причина для ненависти разная, видоизменяется ложь, старейшины вступают в сговор³⁸⁴, обвиняют в оскорблении. Как понимать этого червя тяжких испытаний, если только не видеть, что преследуют они не меня, но Церковь?

19. Мне приказывают: «Отдай базилику». Я отвечаю: «Ни у меня нет права отдать, ни тебе, император, позволено взять. Ты не имеешь никакого права вторгаться в жилище частного человека, а дом Божий, ты считаешь, можно отнять?» Мне возражают, что императору дозволено всё, ему принадлежит вселенная. Я отвечаю: «Не бери на себя непосильной ноши, император, считая, что твое право простирается и на то, что божественно. Не возносись, но если хочешь и дальше править, будь покорен Богу, ибо написано: Божие Богу, а кесарево кесарю (Мф. 22:21). Императору принадлежат дворцы, священнослужителю – церкви. У тебя есть право распоряжаться гражданскими постройками, не священными». И вновь говорят, что император заявил: «Должен и я иметь одну базилику». Я отвечаю: «Не подобает тебе иметь ее (Мф. 14:4), что у тебя общего с прелюбодейцей³⁸⁵? Ибо прелюбодейца та, которая не связана со Христом законным супружеством».

20. Пока я это говорил, мне сообщили, что императорские стяги сняты, базилика возвращена народу, и требуют, чтобы я пришел. Я тотчас закончил свою проповедь такими словами: «Сколь высоки и глубоки пророчества Святого Духа! В утренние часы было прочитано то, на что, как вы помните, братья, наши души откликаются безмерной скорбью: Боже, язычники пришли в наследие Твое (Пс. 78:1). И в самом деле, пришли язычники, и даже более чем язычники пришли, ибо пришли готы и люди ратных племен, пришли с оружием и, окружив, заняли базилику. Мы, не ведая Твоего величия, скорбели, но наше неразумие предполагало одно, а Твоя благодать вершила другое.

21. Пришли язычники, но воистину пришли они в наследие Твое, ибо пришедшие язычники стали христианами, и те, кто пришли в наследие Твое как захватчики, стали сонаследниками Бога. Те, кого я считал врагами, стали моими защитниками, в ком я видел противников, стали союзниками. Исполнились слова пророка Давидa о Господe Иисусе: Стало в мире место Его... и сокрушил Он стрелы лука, щит, и меч, и брань (Пс. 75:3–4). Для кого этот дар, для кого Твое деяние, Господи Иисусе? Ты видел, что к Твоему храму пришли люди с оружием, оттого народ возопил и во множестве собрался, чтобы не отняли базилику Божью, и потому солдатам приказали применить силу. Смерть была пред очами моими, и, чтобы не наступило безумия, Ты, Господи, встал посреди и соделал из обоих одно (Еф. 2:14). Ты умирил вооруженных, Ты словно сказал: если в руки берут оружие, если в храме Моем звучит военная труба, что пользы в Крови Моей? (Пс. 29:10). Благодарим Тебя, Христе! Не посланник и не вестник, но Ты, Господи, спас народ Свой, растерзал вретище мое и препоясал меня веселием (Пс. 29:12)».

22. Это я говорил, пораженный тем, что душа императора смогла смягчиться οт усердия солдат, уговоров комитов, молений народа. Между тем мне сообщили, что послан нотарий, чтобы передать мне распоряжения. Я немного отошел в сторону, он передал поручение. «Что ты замыслил, – говорит он, – чтобы действовать против воли [императора]?» Я ответил: «Я не знаю, в чем состоит эта воля, и мне неизвестно, что было сделано не так». Он продолжает: «Почему ты отправил в базилику священников? Если ты не признаёшь власть, я хочу это знать, чтобы знать, как против тебя вооружаться». Я возразил, что ничего не замышлял в ущерб Церкви: когда я услышал, что базилика занята воинами, я лишь тяжело вздохнул и, хотя многие убеждали меня отправиться туда, сказал: «Я не могу отдать базилику, но я не должен зa нее вступать в сражение». Когда я узнал, что императорские стяги спущены, а народ упрашивал меня пойти туда, я отправил священников, а сам идти не пожелал, сказав: «Я верю Христу, что император сам примет решение, согласное с нами».

23. Если что кажется тиранией, то у меня есть оружие, но в имени Христа; я имею власть предложить в жертву собственное тело. Что же император медлит нанести мне удар, если считает меня тираном? По древнему праву³⁸⁶ священники даровали власть, она не захватывалась силой, и, как говорится, больше императоры желали священства³⁸⁷, чем священники императорской власти. Христос удалился, чтобы не стать царем³⁸⁸. У нас есть своя тирания, тиран для священника немощь. Когда я немощен, – сказано, – тогда силен (2Кор. 12:10). Но пусть он остерегается, как бы самому не создать себе тирана, даже если Бог не восставил ему противника. Что я тиран для Валентиниана, не говорил и Максим, который жаловался, что из-за моего посольства не мог перейти в Италию³⁸⁹. Я добавил, что священники никогда не были тиранами, но часто терпели над собой тиранов.

24. Весь этот день прошел у нас в печали: в конце концов царские стяги были сорваны мальчишками из шалости! Я не мог вернуться домой, потому что всё было оцеплено солдатами, которые охраняли базилику. Вместе с братией мы пели псалмы в малой базилике³⁹⁰.

25. На следующий день³⁹¹, по обычаю, читалась Книга Ионы. По завершении чтения я произнес следующую проповедь: «Прочитана книга, братия, в которой пророчествуется о том, что грешники обратятся к покаянию». Восприняли ее так, будто всё это должно было произойти сейчас. Я добавил, что праведный муж даже хотел понести наказание, лишь бы не видеть гибели города и не возвещать о ней³⁹². «И настолько горестными были слова его пророчества, что он опечалился даже из-за засохшей тыквы. И Бог сказал пророку: Неужели ты опечален из-за тыквы? (Ион. 4:9). Иона же ответил: «Опечален». И сказал Господь наш, что, если Иона так скорбел из-за иссохшей тыквы, то насколько больше следовало Ему заботиться о спасении всего народа, и потому Он отменил казнь, уготованную всему городу».

26. И тотчас приходит весть, что император приказал солдатам отступить от базилики, а штраф, назначенный купцам, отменить. Какая же это былa радость у всей толпы, какое ликование всего народа, какая благодать! Был же это день, когда Господь за нас претерпел смерть, когда в церкви отпускаются грехи. Эту радость наперебой спешили возвестить солдаты, устремлявшиеся к алтарям, чтобы целованием ознаменовать примирение. Тогда я понял, что Бог истребил предрассветного червя³⁹³, чтобы весь город был спасен.

27. Вот что произошло, и очень хотелось бы, чтобы на этом всё и закончилось, но полные гнева слова императора предвещают в будущем более тяжкие испытания. Меня называют тираном, и даже больше чем тираном. Когда комиты упрашивали императора, чтобы он вышел в церковь, и говорили, что делают это по просьбе солдат, он ответил: «Если вам Амвросий прика­жет, вы и меня свяжете и выдадите ему». Подумай, чего ждать после этих слов! Все ужаснулись, но есть и такие, кто еще более ожесточают его.

28. Каллигон, препозит опочивальни, осмелился весьма выразительно сказать мне следующее: «И ты презираешь Валентиниана, пока я жив? Да я тебе голову оторву!» Я ответил: «Господь да попустит тебе сделать то, чем ты угрожаешь³⁹⁴. Ибо я претерплю, как подобает епископу, а ты сделаешь дело скопца». О если бы Господь отвратил их οт Церкви, а они повернули всё свое оружие против меня и моей кровью утолили свою жажду!

1. Поскольку я не привык скрывать от твоего благочестия происходящее у нас в твое отсутствие, то знай, что мы обрели святых мучеников³⁹⁶. Когда я освящал базилику³⁹⁷, многие в один голос стали требовать: «Освяти, как базилику у Римских ворот»³⁹⁸. Я ответил: «Я исполню это, если найду мощи мучеников». И тотчас почувствовал жар как знак некоего предзнаменования³⁹⁹.

2. Что же дальше? Господь даровал милость. Даже клириков объял трепет, κοгда я приказал очистить οт строительного мусора место перед решеткой, где лежат святые Феликс и Набор, и увидел нужные приметы. К нам присоединились еще те, на которых мы должны были возложить руку⁴⁰⁰. Вот при таких обстоятельствах святые мученики стали проступать, и при всеобщем молчании одна <...>⁴⁰¹ бросилась и указала, нагнувшись, на место святого погребения. Мы обрели⁴⁰² двух мужей высокого роста, какой встречался в древности. Все кости в целости, много крови. Два дня продолжалось огромное стечение народа. Что же дальше? Мы сложили целые кости в обычном порядке и с приближением вечера перенесли в базилику Фаусты, где всю ночь совершались службы и возлагались руки. На следующий день перенесли мощи в базилику, которую называют Амброзианской. А во время шествия один слепой прозрел⁴⁰³.

3. Моя проповедь к народу была такой: «Когда я подумал, что вы собрались в столь ликующем и неслыханном множестве, и о дарах божественной милости, которые просияли в святых мучениках, признаюсь, я счел себя недостойным такого дара, и мне показалось невозможным словом объяснить то, что едва мы можем понять душой и воспринять очами. Но когда стали читать Священное Писание, Святой Дух, говоривший в пророках, даровал, чтобы мы сказали нечто достойное такого собрания, вашего ожидания и заслуг святых мучеников.

4. Небеса поведают славу Божию (Пс. 18:2). При чтении этого псалма приходит в голову, что не стихии мира сего, но небесные заслуги воздают Богу достойную хвалу. Однако во время сегодняшнего чтения я внезапно понял, какие небеса поведают славу Божию. Взгляните на святые мощи по правую руку от меня, взгляните на мощи по левую! Вы видите мужей, чье жительство на небесах. Подумайте о награде возвышенной души: это они – небеса, которые поведают славу Божию, они – творения рук Его, о которых возвещает небесная твердь (Пс. 18:2). Их не увлекли мирские соблазны, но возвело к тверди священнейшего страдания действие божественной благодати, которое уже раньше многими свидетельствами их нравов и добродетелей возвестило об их мученичестве, в котором они остались непоколебимы против соблазнов этого мира.

5. Небом был Павел, который говорит: Наше же жительство – на небесах (Флп. 3:20). Небесами были Иаков и Иоанн, поэтому названные сыновьями грома⁴⁰⁴; как небо Иоанн увидел, что Слово было у Бога (Ин. 1:1). Сам Господь Иисус был небом вечного света, возвещая славу Божью, которую прежде никто не видел, о чем Он сказал: Бога не видел никто никогда; лишь Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он поведал (Ин. 1:18). Ты хочешь еще узнать о творениях рук Божьих? Услышь слова Иова: Дух Божий создал меня (Иов. 33:4). Это укрепляло его против дьявольских нападок, и он сохранил незыблемой свою твердость. Но вернемся к остальным стихам.

6. День дню передает речь (Пс. 18:3). Мученики – истинные дни, их не изменит никакая тьма ночи. Они – истинные дни, полные света и вечного сияния, они не в пустой беседе произнесли слово Божье, но в глубине сердца, исповедуя веру и упорствуя в мученичестве.

7. Другой прочитанный псалом говорит: Кто, как Господь, Бог наш, Который, обитая в вышних, заботится о смиренных на небе и на земле (Пс. 112:5–6)? Поистине призрел Бог на смиренных и скрытые непримечательным дерном мощи святых мучеников явил Своей Церкви. Их душа на небе, тело – в земле. Вот Господь из праха поднимает бедного, и из брения возвышает нищего (Пс. 112:7). – и вы свидетели! – чтобы посадить их с повелителями народа Его (Пс. 112:8). А кто повелители народа, если не святые мученики, к которым принадлежат прежде неведомые Протасий и Гервасий? Долго пребывавшие в безвестности ныне славой своих имен и примером своего страдания они сделали неплодную прежде мучениками Медиоланскую Церковь счастливой матерью многих чад⁴⁰⁵.

8. И пусть не усомнится истинная вера в значении следующего стиха: День дню передает речь (Пс. 18:3), то есть душа – душе, жизнь – жизни, воскресение – воскресению. И ночь ночи открывает знание (Пс. 18:3), то есть плоть – плоти. Страдание Протасия и Гервасия всех приобщило к истинному познанию веры. Они – благие ночи, светлые ночи, в них сияют звезды. Как звезда от звезды разнится в славе, так и при воскресении мертвых (1Кор. 15:41–42).

9. Не без основания многие считают, что здесь говорится о воскресении мучеников; хотел бы я поразмышлять, для себя или для нас вновь восстали мученики. Вот вы сами стали свидетелями, как прикосновение к одежде святых исцелило бесноватых и избавило многих от неизлечимых болезней. Вновь явились чудеса древних времен! Во время пришествия Господа Иисуса великая благодать излилась на землю, и даже οт тени святых тел, как вы знаете, многие исцелились⁴⁰⁶. Вот и сейчас много платков, много одежд кладут на святые мощи и от одного прикосновения ждут излечения⁴⁰⁷! Радуются все, когда дотрагиваются лишь до края, и кто дотрагивается, здрав бывает.

10. Благодарю Тебя, Господи Иисусе, что Ты, когда Твоя Церковь особенно нуждается в Твоей защите⁴⁰⁸, пробудил ради нас великий дух святых мучеников! Пусть все узнают, каких заступников я ищу: они отражают нападения, но не нападают сами. Я обрел их для тебя, народ Божий! Они всем помогут и никому не нанесут ущерба. Я под покровом великих защитников, великие воины в моем стане, и это не воины мира сего, а Христовы! Я не боюсь никакого насилия с их стороны, но чем они многочисленнее, тем в большей мы безопасности. Я желаю их предстательства даже за моих завистников. Пусть они придут и увидят моих хранителей, я не буду отрицать, что защищен необоримым оружием. Иные колесницами, иные конями, а мы именем Господа Бога нашего хвалимся (Пс. 19:8).

11. Чтение Священного Писания вспоминает, как осажденный сирийским войском Елисей велел испуганному слуге не бояться: Потому что тех, которые с нами, больше, нежели тех, которые с ними (4Цар. 6:16). В доказательство он помолился, чтобы открылись очи Гиезия, и тот увидел предстоящие пророку бесчисленные ангельские воинства. И хотя мы не можем видеть их, но мы их чувствуем. Наши очи были закрыты, пока тела святых находились под спудом, но Господь отверз наши глаза, и мы увидели защитников, которые часто приходили нам на помощь. Мы не видели их, но они были у нас! И вот, когда мы трепетали от страха, Господь словно подбодрил нас: «Взгляните, сколько мучеников Я дал вам», – и широко открыл нам глаза, чтобы мы созерцали Его славу⁴⁰⁹ и в прошлых страданиях святых, и в нынешних их деяниях. Братья, мы можем больше не стыдиться, не зная, кого благодарить за покровительство. В одном мы превзошли предков – нам открылись мученики, которые от них были скрыты.

12. Драгоценные мощи извлечены из безымянной могилы, памятник победы поднялся к небу. Могильный холм, влажный от крови, – вот знак победы! Нетленные мощи обретены там, где они были положены, и так, как они были положены: голова отторгнута от плеч⁴¹⁰. И вот уже старцы начали припоминать, что когда-то слышали имена этих мучеников и читали их могильные надписи. Город, который похитил чужих мучеников⁴¹¹, забыл своих. Это дар Божий, и я не могу отрицать благодать, дарованную Господом Иисусом во время моего епископства. Я, недостойный быть мучеником, удостоился обрести мучеников для вас⁴¹².

13. Пусть благодарственные и победные жертвы войдут туда, где Христос – искупительная Жертва⁴¹³. Но Он, пострадавший за всех, – наверху жертвенника, а те, которых Он искупил Своим страданием, внизу⁴¹⁴. Это место я готовил для себя: ведь достойно там найти упокоение епископу, где он при жизни приносил жертву. Святым уступаю правую часть, пусть оно примет мучеников⁴¹⁵. Положим обретенные мощи в достойном жилище и будем весь день неустанно совершать поклонение».

14. Народ требовал перенести день положения мучеников на день Господень⁴¹⁶, но в конце концов решили, что это будет следующий день. В этот день к народу была такая проповедь:

15. «Вчера я толковал стих: День дню передает речь (Пc. 18:3), насколько постигал его мой разум. Сегодня я вижу, что в этом стихе Священное Писание пророчествует не только о прошлом, но и о настоящем. Наблюдая, как день за днем, ночь за ночью непрерывным потоком ваша святость устремляется сюда, я осознал, что вчера и сегодня – это те пророческие дни, о которых возвестило поэтическое предсказание с большой выразительностью: День дню передает речь (Пс. 18:3), – и те ночи, о которых верно сказано, что ночь ночи открывает знание (Пс. 18:3). Что другое делали вы эти два дня, если не передавали слово Божье с сердечным чувством, доказав, что вы имеете знание веры?

16. Однако есть такие люди, которые вашему празднику завидуют. Их злобная душа не может вынести вашего многолюдного торжества, ненавидит причину нашего ликования и доходит до такого безумия, что отрицает заслуги мучеников, деяния которых даже бесы исповедуют. Столь велико вероломство нечестивцев, неудивительно, что ему предпочтительнее исповедание дьявола. Говорил дьявол: Иисусе, Сыне Божий, что Ты пришел сюда прежде времени мучить нас ?(Μф. 8:29). Иудеи слышали его, но сами Христа за Сына Божия не признали. И теперь вы слышите, как вопиют бесы, не терпя мук, и исповедают мучеников: Что пришли вы тяжко мучить нас? Ариане же говорят: Они не мученики и не могут ни мучить дьявола, ни исцелять кого бы то ни было, – не взирая на то, что бесы сами кричат о своих муках, а благодеяния мучеников засвидетельствованы исцеленными и показаниями тех, из кого были изгнаны бесы.

17. Ариане отрицают, что слепой прозрел. Тот не отрицает, что он здрав, он говорит: «Я вижу, а не видел», – он настаивает: «Я перестал быть слепым», – и это всем очевидно. Они же отрицают благодеяние, но отрицать совершившееся не могут. Человек этот известен. Когда он был здоров, он работал на виду у всех, звать его Север, по профессии он мясник⁴¹⁷. Когда же ослеп, он оставил свою работу. Он призывает для подтверждения чуда своего исцеления своих попечителей, которые были очевидцами и свидетелями его слепоты. Он рассказывает во всеуслышание, что он дотронулся до края одежды, в которые были облачены святые останки мучеников, и зрение вернулось к нему.

18. Разве не о том же мы читаем в Евангелии? Мы хвалим могущество одного Творца, и неважно, это деяние или дар, потому что Он и одаривает в деянии, и действует в даровании. Что другим Он даровал возможность сделать, это в действии других совершает Его имя. Мы читаем в Евангелии, что иудеи, видя исцеление слепого, потребовали свидетельства oт его родителей⁴¹⁸ и спрашивали: «Каким образом видит сын ваш?» А сам он сказал: Я был слеп, а теперь вижу (Ин. 9:25). Так и Север говорит: «Я был слеп и теперь вижу. Спросите других, если мне не верите! Спросите чужих мне людей, чтобы вы не думали, что родные сговорились со мной». Упорство ариан гнуснее иудейского. Те, сомневаясь, спрашивали родителей, эти же тайно выведывают, явно отрицают, не веря уже не чуду, а Творцу.

19. Нο спрошу: чему они не верят? Тому ли, что мученики могут приходить на помощь? Нo это и значит не верить Христу, сказавшему: «И больше сих сотворите»⁴¹⁹. Или они не верят, что тела мучеников, чьи деяния уже давно известны, только недавно были обретены? Я спрашиваю: мне они завидуют или святым мученикам? Если мне, то неужели что-нибудь совершается по-моему, моим произволением и моим именем?

20. Почему мне завидуют в том, что не мое? Если же мученикам – ведь выходит так, что если не мне завидуют, то завидуют мученикам, – то они только лишний раз доказывают, что у мучеников не та вера, которую исповедуют они сами. Не завидовали бы они делам святых, если бы была в них наша вера, но они даже не скрывают, что у них ее нет. Вера же истинная утверждена преданием предков, и ее не отрицают и бесы, а ариане отрицают!

21. Мы услышали сегодня крики тех, на кого возлагали руку, что никто не может быть спасен без веры в Отца и Сына и Святого Духа, что погиб и мертв тот, кто отрицает Святого Духа и не верит во всемогущую силу Троицы. Признаёт это дьявол, ариане же не хотят! Дьявол говорит: «Пусть отрицающего Божество Святого Духа мучают так же, как меня самого терзают сейчас мученики».

22. Я не принимаю от дьявола свидетельства, лишь исповедание. Он сказал против воли, по принуждению и терпя муки. О чем умалчивает бесстыдство, то исторгает наказание. Дьявол подчиняется ударам, ариане же до сих пор не научились этому! Как они постоянны и, подобно фараону⁴²⁰, упорны в своих злодеяниях! Мы читаем в Писании, что говорил дьявол: Знаю Тебя, кто Ты, Ты Сын Бога Живого (Мк. 1:24), – а иудеи: «Не знаем, Кто Он»⁴²¹. Не умолкали две ночи и два дня бесы: «Мы знаем, что вы мученики». Ариане же упорствуют: «Мы не знаем, не желаем понять, не желаем верить». Кричат бесы мученикам: «Вы пришли погубить нас»⁴²². Ариане же сомневаются: «Это не настоящие бесовские муки, а разыгранные и придуманные для обмана». Я слышал много выдумок, но не мог даже вообразить желания притвориться бесом. Что же так, как мы видим, мучит тех, на кого возлагается рука? Откуда здесь взяться лжи, откуда подозрению в притворстве?

23. Хвалу мученикам я воздам не голосом бесов. Пусть святые страдания напомнят о себе своими благодеяниями. Исцеленные служат доказательством, а те, из кого изгнаны бесы, – свидетельством. Громок голос у здравия тех, кто был больным, но еще громче голос крови. У крови зычный голос, он доходит от земли до неба. Вы читали слова Бога: Кровь брата твоего вопиет ко Мне (Быт. 4:10). У нас же сегодня кровь вопиет, самим своим видом она вопиет хвалою деяния, она вопиет победой мученичества.

Ваше прошение, чтобы мы перенесли со вчерашнего дня на сегодня положение мощей, исполнено».