СВЯТОСТЬ – МЕРА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ДОСТОИНСТВА

Современность, современная европейская цивилизация, обладает одной исключительно важной чертой, которая помогает более глубоко ее понять. Связано это с возникновением Ренессанса и протестантизма, развитием европейской научной мысли, основанной на идеях Ренессанса. Идеи эти известны всем, их сущность заключается в стремлении свести существование мира и человека к чистому натурализму, превратить их в самоценность. Для такого понимания, свет мира, природы, точнее космического бытия, проявленный через свет человеческого разума, может быть с ним объединенный, является единственным источником знания и фундаментом человеческого существования вообще. Быть и действовать здесь и сейчас, вот единственный способ быть и действовать.

Очевидно, что такой взгляд на действительность, по сути, представляет собой возврат к эллинскому ее пониманию, как к предопределенности, ограниченности, но он содержит в себе и нечто существенно новое, заимствованное из иудео-христианского предания. Иудео-христианское предание основывает, утверждает земное (бытие и время), на творческом акте, на проникновении и присутствии в сердце жизни живого Бога, Бога Слова. Благодаря тому творческому присутствию, промыслительному проникновению и явлению Слова, космос и человек, а затем и человеческая природа приобретают прямое восходящее значение и открытое динамическое устремление. В свете такого понимания – творческого присутствия, промыслительного проникновения и явления Сына Божия в мире, космос и человек, сама человеческая история приобретают восходящее значение и определенное динамическое направление и смысл. Теперь, мир уже не вечный круговорот, не бесконечное повторение одного и того же, он получает дар и способность к совершенству, т. е. возможность «перерастания» самого себя и освобождения от оков безысходности и неизбежности. Именно наследие иудео-христианского предания, дает объяснение развитию в современном сознании идей о процветании и прогрессе, первостепенном значении материи и тела, ценности уходящего времени.

Но тут и возникает неразрешимый парадокс и противоречие. В тот момент, когда вера в космический динамизм, исторический прогресс и развитие (личное, общественное, творческое), лишается своих онтологических предпосылок и эсхатологической открытости для восхождения к вечной Полноте, что в действительности и происходит с современным человечеством – человек неизбежно сталкивается с трагизмом, а точнее, с бессмысленностью всего происходящего с ним и с миром. И чем больше приверженность такой позиции – самоценности человека и мира, тем очевиднее факт, что прогресс, развитие, на самом деле подобны змее, поглощающей собственный хвост, уничтожающей саму себя. «Земное время и судьба людская» (Петр Негош)³¹, предстают здесь, как «два образа безумия».

Мы постараемся кратко осветить, в чем и как проявляется это «безумие» Сизифова прогресса в «мельнице смерти» (выражение о. Иустина Поповича), на примере двух его ветвей, плодами которых мы питаемся, особенно в наше время.

Первая ветвь, особенно развившаяся в эпоху европейского Просвещения – понимание и утверждение просветительства без святительства, т. е. утверждение человеческого достоинства без святости, «мимо» святости. Другая, привитая человеческому сознанию трагическим мыслителем Камю, несет в себе приблизительно следующую идею – единственный бытийный вопрос для человека нашего времени – как стать святым без Бога? В сущности, обе ветви растут от одного корня. И то и другое, в конце концов, утверждение того, что «земное время», «светскость» – альфа и омега бытия. Просвещенность, и от него родившееся просветительство новых времен, стремится к (по)знанию чувственного мира и разума, к практичности; святость без Бога – ищет совершенства и смысла жизни в рамках временного сиюминутного, понятого как единица существования. Но разница есть: Просвещение ограничивается «советами здравого разума» и наивным морализмом, который не нуждается в святости; в идее Камю скрывается крик о потерянных святости и святительстве, но отравленный и заглушенный самовлюбленностью и индивидуализмом.

Мы не случайно остановились именно на этих двух идеях нового времени. Они содержат в себе смысл стремлений целой цивилизации, цивилизации, в которой мы существуем; пронизывают собой все области человеческого мышления и деятельности. Мы не станем подтверждать сказанное, очевидными фактами европейской и мировой истории, мы рассмотрим здесь те изменения, которые произошли в наше время под влиянием этих идей, на историческом примере маленькой Сербии, в свете лика Святого Саввы и того, что называется Святосавством³². Думаем, что это крайне важно для нас в данный исторический момент, крайне важно и для нашего будущего. И не только нашего.

Личность Святого Саввы на протяжении восьмивековой истории не всегда воспринималась (переживалась) однозначно, в целом, существует два подхода в оценке личности и деятельности Святого Саввы. Первый – взгляд на него через уподобление ему, через одухотворение его личностью. Второй – понимание его «по своему образу и подобию».

Рассмотреть же подлинный образ Святого Саввы, невозможно без постижения личности Богочеловека Христа и Его Церкви. Богоустремленность и христоустремленность Святого Саввы подтверждается всей его жизнью, от юношеского бегства из родительского дома, за русским монахом на Афон, до дня его упокоения в Болгарии. Главной движущей и преображающей силой его ума и сердца, его бытия и делания, каждого его созидательного шага, молитвенного вздоха, – была светозарная личность Христа, Христос для него, как он сам записал в Хиландарском типиконе, «истинный Бог и живот всем». Поэтому, в том же типиконе, он призывает не только «о Христе возлюбленных духовных братьев и отцов», но и всех по духу и плоти своих потомков, «уподобиться мудрым торговцам, которые все имение свое продали, чтобы купить единственную жемчужину Христа» (Хиландарский типикон, предисловие).

Для Святого Саввы, этот призыв к приобретению Христа, представляет собой призыв к святости и освящению, важно подчеркнуть, что для него святость не просто этическая категория. Это не просто стремление к гуманизму, святость – это всюду присутствующая Божественная реальность, освящающая все и вся, всякого человека, приходящего в мир. Сам Господь призывает «будьте святы, как Я Свят» (Лев. 11,44). И для Святого Саввы, святость не только вечное свойство Бога, она – указующая воля Божия, вплетенная в природу и призвание всего творения Его, к освящению и святости, через исполнение Его воли.

Важно подчеркнуть, что творение, по Святому Савве – святыня на всех уровнях бытия, от простобытия до добробытия и вечного добробытия. С тем, что для него, и точкой отсчета и целью всего является «бесценная жемчужина Христа», Его Личность, объединившая в Себе Творца и тварь, дух и материю, небо и землю, прошлое, настоящее и будущее. Святой Савва не признает онтологического дуализма, дуализму нет места в природе твари, потому что она – «добра зело», творение Всеблагого Господа. В природе творения заложены праведность и добро. Святой Савва глубоко осознает весь трагизм ложного образа бытия, возникшего от злоупотребления свободой, которое привело к грехопадению. Поэтому борьба против зла и греха, очищение от последствий грехопадения, для него основное требование (императив) жизни. Святой Савва не знает разделения действительности на «дольнюю» и «горнюю» по природе, в силу праведности и доброты созданного творения, потому, что под «дольним» подразумевается материальный мир и земная действительность, а не их ложное падшее состояние. Следуя библейскому видению действительности, он различает нетварные и тварные существа, т. е. видимое и невидимое, не противопоставляя их друг другу, но переживая их исконную взаимную переплетенность. Следовательно, источник зла нельзя искать в материи или каком-то вечном начале, он – в злой направленности доброй по природе, свободной воле разумных существ. Злая направленность стремится к обожествлению твари, отношению к ней противно воле Божией, в которой только праведность и святость творения. Кто не следует воле Божией, раззоряет святыню мироздания и становится врагом Божиим, осуждает себя и мир на небытие, потому что «мир сей проходит, а тот, кто исполняет Божью волю остается во веки» (Хиландарский типикон). Божья воля, по существу, вечная любовь Божия, в которой все пребывает. Презрение Божьей воли есть презрение и отвержение Его любви, эгоистичное замыкание на себе, отвержение ближнего и самого мира. Поэтому, ненависть к святости, к вечной Любви, которая дает жизнь, неизбежно приводит к отрицанию самой жизни.

Вся святосавская философия жизни раскрывается в тайне нашего хлеба насущного и его святого (благословенного, благодарного) или проклятого (не святого, не благословенного) употребления. Хлеб (­ мир) – наша пища, дающая жизнь, как таковой, он – проявление любви Божией к нам и проявление нашей любви к ближнему. Потому, Сам Бог и открылся нам через него, как Хлеб жизни. Хлеб, мир и человек – видимы, отсюда и возможность приобретения знаний из природы и человеческого разума. Чем более глубоко осознание воли Божией, как их внутреннего света и бессмертия, тем сияние и свет истины, исходящий от них сильнее. А самое сокровенное и глубокое, что открывается в них – это истина, величественная и чудесная о том, что они дар Любви и для любви существуют. Перестав быть даром Любви и в служении любви, они превращаются в загадочное и мучительное ничто. Из любви Господь «умножает» мир, как хлеба, давая пищу каждой твари в свое время. Отторжение (похищение букв.) хлеба и мира от Бога, знак глубочайшего себялюбия и ядовитой ненависти, которая рано или поздно проявится в отношении и к ближнему и к миру. А себялюбие и ненависть противны самому замыслу о мире и человеке, они оскверняют собой святость мира, через отрицание его как печати и дара Любви, сотворенного и принесенного для взаимного дара благодарности Богу и ближним. Нет ли этой же печати и на человеке как творении, не носитель ли он той же святости, но еще более совершенным образом! Поэтому, алчность к хлебу, жадность к вещам, эгоизм, горделивое самообожествление, рано или поздно, неминуемо рождают в человеке разрушительную и саморазрушительную троичность: богоубийство, братоубийство и самоубийство. Лишенный же святости мир, погружается во тьму преисподней…, становясь «тиран тирану, а куда уж душам благородным » (П. Негош).

Вот почему Святому Савве, в тайне «хлеба насущного», открывается тайна неба и земли, Бога и человека, времени и вечности. Ибо насущный наш хлеб сотворен, чтобы стать нашим над-сущным ­­ надсущественным Хлебом, Хлебом жизни – действием и присутствием, и призыванием на него Духа Святого животворящего. В Хлебе, через его преломление и разделение, его неистощимости, открывается и вечно даруется нам Христос как Путь и Истина и Жизнь, как Хлеб жизни. По словам Самого Христа, которые Святой Савва, записав в Хиландарском типиконе, оставил в животворное наследие своим потомкам «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне и Я в нем», «Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин. 6,56,53).

В тайне Хлеба, т. е. в Евхаристии, Бог открывается людям как Отец и брат; в ней человек человеку открывается как брат и вечный собрат. Поэтому все, что Святой Савва созидал и творил, он созидал и творил ради Евхаристии. Все его храмы, сочинения, проповеди, служат вечному Слову Божию как Хлебу жизни, Им освященные и через Него осмысленные. А цель его, «чтобы все были едино, в единомыслии, пасомые и ведомые одним Пастырем…, соединились в одно Тело, с одним Главой, созидаемое Духом Святым» (Хиландарский типикон гл.17). Бог, который становится Хлебом насущным, и хлеб насущный, который из временной пищи восходит и преображается в Пищу, дающую вечную жизнь, неразрывное единство тех, кто собран вокруг хлеба и питается им – это единство Бога и человека, горнего и дольнего, Творца и твари, земной и небесной жизни, единого Святого и всего, что Его творческим действием и промыслительным присутствием становится Святыней (т. е. целостностью твари) – вот сущность веры и опыта и завещание Святого Саввы. На основании этой веры и опыта, он, подобно Апостолу, непрестанно призывает все поколения к святости, которая – основание и мера достоинства всего, особенно словесных существ «По примеру призвавшего вас Святого, и сами будьте святы во всех поступках» (1Петр. 1,15).

Это единство в вечной Любви, для любви и единства созданных существ, призывает и требует единства души и тела, духа и материи, храма как тела и содержания как души, божественного и человеческого творческого действия; требует согласия, нерушимого единства государства и Церкви (по примеру души и тела). Можно сказать, что для Святого Саввы, и святых, подобных ему, земля, по своему устроению и призванию – отражение неба, а небо источник жизни и плодородия земли. Поэтому он учит не бегству от земной реальности, от земли и хлеба, но раскрытию и достижению Полноты Жизни в них. И его бегство от мира было поиском Божественной Полноты, так же как и его возвращение на родину, стало освящением народа, светом обретенной им Тайны. Для него, как и земля, хлеб и плоть тянутся к небесной росе и солнечному свету, которые оплодотворяют и согревают их, так же тянутся они и к вечному Свету и теплу Духа, закваске вечной Жизни. И также как окаменевшая, не принимающая тепла и света, нива не может принести плода, так и человек и мир, замкнутые на себе, самодовольные, не принимающие живоносного Духа и вечного Солнца, неизбежно становятся добычей демонов тьмы и попадают в плен небытия.

Все это понимал и отец Святого Саввы, Стефан Неманя. Потому, создавая Сербскую державу, восходит он на Святую Гору, освобождает державу и державность от биологически-социологической детерменированности, самодостаточности и самодовольства, делает ее открытой небесам. Но с другой стороны, его сын Святой Савва сходит со Святой Горы, возвращается на родину, чтобы ее устройство и земной хлеб освятить небесным устройством и Хлебом жизни, Который сходит с Неба. Святыня же и святость, которые Святой приносит земле, не чужды ей, это то, к чему она стремится, на чем и ради чего она существует, то, что ей сродно и со-бытийно. Святость – ее основа и призвание, конечная мера всего, что происходит на ней, прежде всего для человека и достижения цели его жизни. Это то, чем и сам Святой освятил и просветил себя, ради чего и чем жил.

Святость – это одновременно и просвещение, просвещение вечным Светом, поэтому святость – Единственное истинное просвещение, а святой, как целостная личность, преображенная и перерожденная вечным Знанием и вечной Истиной – единственный истинный просветитель. Не случайно, что в славянских языках слова, святость и свет, святительство и просветительство – одного корня. Потому что, действительно, без этого вечного Света в себе, жизнь и мир перестают быть святыней, остаются для небытия и временности; просвещение и просветительство без святости, уповающие на обманчивый свет ума и природы, ущербны и близоруки.

Святой Савва, следовательно, утверждавшийся на личности Богочеловека Христа, этот христоподобный Святитель, для которого мерой человеческого достоинства была святость – стал судьбоносной личностью для Сербского народа и его исторического самоопределения. Поэтому он и вечно наш великий святитель, но и одновременно вселенский светильник. Таким он, веками, переживался и воспринимался сербским народом. Веками служивший примером для народа, сейчас, под влиянием современных идей, его просветительская роль начала терять своё всеобщее и спасительное значение, переосмысленная по типу европейского морализма и так называемого «здравомыслия», начались попытки толкования самой личности Святого Саввы по своему «образу и подобию». Параллельно с этим возникло и утилитарно-националистическое понимание личности и служения Святого, особенно последние два столетия. Такое понимание упростило, профанировало образ Святого Саввы и этим сузило его вселенскую всечеловечность, обмельчило ее благодатную глубину и универсальность. Это, без сомнения, несправедливость по отношению к Святому Савве и, через него, к его народу, но прежде всего, к его святосавской соборной вере православной.

Но этим «пересмотр», если не сказать уродование, образа и служения Святого Саввы, не ограничился, начались попытки просто вычеркнуть его из народной памяти, особенно из памяти последних послевоенных поколений. Дальше всех ушли сторонники марксистко-материалистического совершенства, «святости» без Бога и против Бога, просвещения без святости, просветительства без святительства. Просто не существует разумного объяснения упорному систематическому игнорированию и принижению святительской и просветительской роли Святого Саввы и самой святости как идеала и смысла его просветительства. Из Святого Саввы, он снова стал «Растко Неманичем»³³, т. е. тем, от чего он отрекся своим бегством на Афон! А что такое для Святого Саввы, человек без Христа, просвещение без святости, культура без культа, человеческое слово без вечного Слова, человеческое знание без Божественной Премудрости, земля без неба, хлеб насущный без Хлеба жизни, человеческое братство без вечного Отца? То же, что для его духовного потомка «земное время и судьба людская», т. е. «два образа безумия».

Тяжелое, но неизбежное признание: в затаенной, сознательной или подсознательной ненависти к самой святости, бегстве от святости и святительства Святого Саввы есть что-то демоническое, сатанинское, саввоубийственное и поэтому – самоубийственное. И такого явного или тайного бегства от святости, пренебрежения к святости Святого Саввы, к его всечеловеческой личности, все еще много в нашем сознании. Это подтверждает и недавнее решение Министерства просвещения Сербии, в котором образ Святого Саввы снова раздваивается, раскалывается на «святого» и «просветителя», культную личность и культурную личность, мифологическую и историческую. Десятки лет Святой Савва стыдливо пытался войти в школу, и то, даже и не он, а его внешний облик, чтобы не сказать – его карикатура….

И снова вопрос: Отчего это бегство от его святости и затаенная ненависть к его святительству? Очевидно оттого, что трудно следовать за Святым «узким» путем, ведущим в Жизнь. Поэтому бегство и пренебрежение к святости объясняется и страусиным желанием спрятаться в песок усредненности и обыденности; но оно же и бегство от своего собственного богочеловеческого вечного достоинства и подвижнического христианского стремления к совершенству и истине, к Божественной бесконечности. Это бегание святости – знак духовной слепоты и помраченности.

Поэтому помолимся все Святому Савве: Дай прозрение духовным очам нашим, Световидец наш! Обрати души наши к чистоте Христовой! Освяти и обнови, просвети и собери нас! Святый отче наш Савва, моли Бога о нас! Аминь.