Глава 1. Введение в Постную Триодь

Прежде чем мы перейдем к непосредственному рассмотрению каждого значимого дня периода Постной Триоди в отдельности, прежде чем пустимся в это увлекательное путешествие, кульминационной вехой которого является праздник Святой Пасхи, необходимо поговорить о периоде Постной Триоди в целом и сделать краткий обзор истории Постной Триоди как богослужебной книги. Кроме того, в этой вводной главе уместно рассмотреть историю поста Святой Четыредесятницы и поговорить в целом о духовном значении и месте Великого поста в жизни православного христианина.

Период Постной Триоди является частью подвижного круга годичного богослужения и охватывает 70 дней: от Недели о мытаре и фарисее и до Великой Субботы включительно. При этом его можно четко разделить на две части: подготовительный период к Великому посту (22 дня) и собственно Великий пост (48 дней). В свою очередь период Великого поста делится на три неравных по продолжительности отрезка:

1) Святая Четыредесятница длится 40 дней (что отражено и в названии), начинается с понедельника 1-й седмицы и заканчивается пятницей 6-й седмицы.

2) Суббота и неделя 6-й седмицы – Лазарева суббота и Неделя ваий – составляют как бы промежуточный двухдневный период между Четыредесятницей и Страстной седмицей.

3) Страстная седмица – 6 заключительных дней Великого поста, каждый из которых называется великим и посвящается воспоминанию событий последних дней земной жизни Господа Иисуса Христа.

Перечислим теперь по порядку недели (воскресные дни) периода Постной Триоди (их всего 10):

Неделя о мытаре и фарисее;

Неделя о блудном сыне;

Неделя мясопустная (о Страшном суде);

Неделя сыропустная (Адамово изгнание, Прощеное воскресенье);

1-я Неделя Великого поста – Торжество Православия;

2-я Неделя Великого поста – святителя Григория Паламы;

3-я Неделя Великого поста – Крестопоклонная;

4-я Неделя Великого поста – преподобного Иоанна Лествичника;

5-я Неделя Великого поста – преподобной Марии Египетской;

6-я Неделя Великого поста – Вход Господень в Иерусалим.

При внимательном анализе сразу же бросается в глаза неоднородность вышеприведенных наименований воскресных дней периода Триоди. Если названия и содержание песнопений предварительных недель напрямую связаны с рядовыми евангельскими чтениями литургии, то для недель Великого поста подобная закономерность нехарактерна. Здесь сразу можно выделить три дня – Недели 2-ю, 4-ю и 5-ю – названные в честь святых, тогда как темы рядовых чтений литургии в эти дни не отражаются в названиях, да и вообще никак не связаны с содержанием богослужений. Например, в Неделю 2-ю поста на литургии читается рядовое Евангелие Мк. 2:1–12 (зач. 7-е) об исцелении расслабленного, однако ни в одном песнопении дня аллюзии на этот фрагмент мы не встретим. Более того, в Триоди на утрене находится покаянный канон, который имеет явную связь с притчей о блудном сыне. Как объяснить такое явление? Для ответа на этот вопрос следует помнить о двух обстоятельствах. Во-первых, памяти святых, совершаемые в Недели 2-ю, 4-ю и 5-ю, были закреплены за этими днями на достаточно позднем этапе развития богослужений Триоди (XI–XIV вв.). До момента включения в Триодь служб святителю Григорию, преподобным Иоанну и Марии каждый из соответствующих воскресных дней имел уже сформировавшееся богослужение с особым тематическим содержанием. И как раз песнопения Триоди, которые в Недели 2-ю, 4-ю и 5-ю Великого поста не посвящены святым (а также самогласен на утрене в Неделю 3-ю), являются рудиментами древнейшей традиции. Таким образом, второе и самое важное обстоятельство, которое нужно иметь в виду – тематика богослужений в воскресные дни Великого поста в древности была несколько иной (для некоторых дней – принципиально иной), нежели в настоящее время.

Дело в том, что до X–XI веков параллельно существовали две традиции рядовых евангельских чтений недель Постной Триоди: константинопольская и иерусалимская. Константинопольская традиция нам знакома, так как именно она восторжествовала впоследствии и используется в современном богослужении. Однако, как справедливо отмечает И.А. Карабинов, в сравнении с древнеиерусалимской системой евангельских чтений константинопольская во многом проигрывает, кажется более бледной, ибо «здесь взяты рядовые зачала из Евангелия Марка, которые стоят почти вне всяких отношений (за исключением зачал 3-й и 5-й нед[ель]) к 40-це и которые с одинаковым удобством могли бы быть прочитаны во всякое другое время» [46, с. 28]*. В то же время иерусалимская система рядовых чтений во многом была более выверенной и продуманной. Но самое главное вот что: так как многие составители песнопений Триоди были представителями именно иерусалимской традиции, то и их произведения тематически связаны с евангельскими чтениями иерусалимской практики. Мы не будем приводить полный список евангельских зачал недель Великого поста в соответствии с иерусалимской системой чтений, а выборочно укажем наиболее важные, а именно те, которые связаны с песнопениями соответствующих недель и седмиц в современной Триоди (полный список чтений можно найти в книге И.А. Карабинова).

Итак, из иерусалимской системы евангельских чтений заслуживают внимания следующие (все указанные ниже зачала читались на соответствующей воскресной литургии):

2-я Неделя Великого поста – Лк. 15:11–32 (притча о блудном сыне);

3-я Неделя Великого поста – Лк. 18:9–14 (притча о мытаре и фарисее);

4-я Неделя Великого поста – Лк. 10:25–37 (притча о милосердном самарянине);

5-я Неделя Великого поста – Лк. 16:19–31 (притча о богаче и Лазаре) [46, с. 26].

Важно отметить, что содержанию приведенных притчей соответствуют следующие молитвословия:

1) первые каноны Триоди Недель 2-й, 4-й и 5-й Великого поста;

2) самогласны, составленные преподобным Андреем Пиром (как недель, так и последующих седмиц);

3) первые трипеснцы 3-й, 5-й и 6-й седмиц (составленные преподобным Иосифом Песнописцем);

4) первый и второй подобны на «Господи, воззвах…» (правда, в стихирах тема иерусалимских Евангелий отражается нечасто).

Заметим также, что все недели Великого поста со 2-й по 5-ю имеют «попразднство», то есть в молитвословиях последующих седмиц отражается тема воскресного Евангелия (разумеется, в соответствии с вышеприведенной иерусалимской системой). Зная эту закономерность, мы теперь легко поймем, почему, например, самогласен на стиховне утрени в понедельник 4-й седмицы содержит осмысление притчи о мытаре и фарисее, или почему в тропарях первых трипеснцев всех дней 3-й седмицы раскрывается тема притчи о блудном сыне, или наконец, почему самогласен на утрене в четверг 5-й седмицы начинается словами: «В разбойническия пути впадши, душе моя, люте уязвлена еси от своих согрешений…» (аллюзия на содержание притчи о милосердном самарянине).

В X–XI веках Иерусалимский Патриархат переходит на константинопольскую традицию евангельских чтений, в результате чего древняя иерусалимская практика оказывается достоянием истории, однако четкие ее следы можно видеть в указанных песнопениях Триоди. Таким образом, для адекватного понимания идейного содержания богослужений Триоди нам нужно знать не только то, какие празднования и памяти являются основными для недель Великого поста (то, что зафиксировано в современных названиях), но и памяти, соответствующие древним иерусалимским евангельским чтениям.

Все богослужения периода Постной Триоди находятся в одноименной книге. Интересно, что вплоть до исправления книг при патриархе Никоне в середине XVII века славянская Постная Триодь заканчивалась пятницей 6-й седмицы, тогда как богослужение Лазаревой субботы уже входило в Цветную Триодь. Однако после указанной реформы службы последних восьми дней (от Лазаревой субботы до Великой Субботы) были перенесены в Постную Триодь, в результате чего книга приобрела тот вид, который она имеет в настоящее время. Впрочем, в середине XVII века это изменение коснулось лишь Триодей, печатаемых в московских типографиях, тогда как на Украине и в XVIII столетии продолжали издавать Постную и Цветную Триоди в старом формате (например, киевское издание Цветной Триоди 1724 г. начинается со службы Лазаревой субботы, а киевское издание Постной Триоди 1761 г. включает службы до пятницы ваий). Лишь начиная с издания 1791 года киевские Триоди следуют объему Триодей московских [46, с. 242].

До XX века Постная Триодь издавалась в одном томе, однако в прошлом столетии появился привычный и более распространенный в настоящее время двухтомный формат, в котором 1-й том охватывает подготовительный период и Святую Четыредесятницу, а 2-й том – период от Лазаревой субботы до Великой Субботы. Впрочем, некоторые современные издательства продолжают выпускать обе части Триоди Постной в одном томе (издание Сретенского монастыря), хотя официальное издание (выходящее в Издательском Совете Русской Православной Церкви) все-таки состоит из двух томов. Отметим, что двухтомные издания Триоди 70-х годов XX века имеют серьезный недостаток: приложения, содержащие Троичны, светильны, а также седальны по 1-й кафисме, помещены во 2-м томе, хотя используются они только в седмичные дни Святой Четыредесятницы, то есть в тот период, который относится к 1-му тому. К счастью, в современных двухтомных изданиях эта оплошность исправлена и указанные приложения включены в 1-й том Триоди Постной.

Триодь Постная – сборник, в который входят песнопения, составленные различными церковными гимнографами в V–XIV веках; можно сказать, что Триодь формировалась на протяжении почти тысячелетия. Самые ранние молитвословия Триоди – тропари пророчеств, которые читаются (поются) на 6-м часе, предваряя чтение паремии (они восходят к V в.)¹; самые поздние – молитвословия 2-й Недели Великого поста, посвященные святителю Григорию Паламе (XIV в.). Однако, несмотря на такой впечатляющий разброс по времени, следует отметить, что основной корпус песнопений Триоди возник в VIII–IX веках.

Из составителей Триоди в первую очередь следует отметить двух выдающихся песнописцев IX века – преподобных Феодора Студита и Иосифа Песнописца. Каждый из этих авторов составил песнопения для седмичных дней Великого поста, причем преподобный Феодор стал основателем традиции (он первый заполнил все седмичные дни поста песнопениями), а преподобный Иосиф считается его подражателем. В современной² Триоди преподобному Феодору принадлежат вторые трипеснцы (кроме трипеснцев сырной седмицы), третий подобен на «Господи, воззвах…» и седальны по 3-й кафисме, а преподобному Иосифу – первые трипеснцы (в том числе и первые трипеснцы сырной седмицы³), первый и второй подобны на «Господи, воззвах…» и седальны по 2-й кафисме. Кроме богослужений седмичных дней, эти авторы составили каноны для некоторых субботних и воскресных дней. Так, преподобный Феодор Студит написал полные каноны на субботу и Неделю мясопустные, на сырную субботу, в Неделю Крестопоклонную, а также составил вторые четверопеснцы для суббот 2-й, 3-й, 4-й и 5-й седмиц. Преподобному Иосифу Песнописцу принадлежат первые четверопеснцы для суббот 2-й, 3-й, 4-й и 5-й седмиц, полные каноны в Неделю о блудном сыне, пятницу сырной седмицы (изначально был предназначен для Недели сыропустной⁴), пятницу 4-й седмицы (изначально был предназначен для Недели Крестопоклонной).

Кроме указанных двух песнописцев, труды которых стали основополагающими для формирования Триоди Постной, отметим еще нескольких выдающихся церковных писателей. Так, святитель Андрей, архиепископ Критский (VII в.) составил Великий канон (который поется на 1-й седмице и в четверг 5-й седмицы), полные каноны сырной среды и Лазаревой субботы (этот канон поется на великом повечерии), трипеснцы для Страстной седмицы (в современном Уставе они поются на повечериях от Великого Понедельника до Великой Пятницы). Знаменитый Косма Маюмский (VIII в.) написал каноны для всех дней периода от Лазаревой субботы до Великой Субботы, а также полтора десятка стихир для служб Страстной седмицы. Преподобный Иоанн Дамаскин составил канон великомученику Феодору Тирону (тот, который поется в чине освящения колива в пятницу на литургии) и второй канон Лазаревой субботы, а также большое количество стихир (в совокупности более 30) для служб периода от Лазаревой субботы до конца Страстной седмицы. Преподобный Андрей Пир (VIII в.) составил самогласны для вечерни и утрени (чаще всего самогласны поются на стиховне, но в случае литургии Преждеосвященных Даров – на «Господи, воззвах…») на все седмичные дни от понедельника сырной седмицы до пятницы 6-й седмицы включительно. «Эти самогласны – одни из лучших песнопений не только в Триоди, но и вообще в греческих богослужебных книгах. Они отличаются задушевностью, язык их имеет особый индивидуальный характер, свободен от шаблонных выражений и в значительной мере чужд риторики, чем византийские песнописцы грешат очень часто» [46, с. 115]. Наконец, преподобный Феофан Начертанный, известный борец с иконоборчеством, написал два канона на Неделю 1-ю Великого поста (первый из них – в честь восстановления иконопочитания – читается на утрене, тогда как второй, святым пророкам – на повечерии в неделю вечером), покаянный канон 2-й Недели поста (на притчу о блудном сыне) и канон среды 4-й седмицы; также он добавил песни с 1-й по 5-ю к четверопеснцу преподобного Космы на Лазареву субботу. Кроме того, ему принадлежит немалое количество стихир, в том числе около десятка стихир для служб Великой Пятницы и Великой Субботы (в частности, известные самогласны «Тебе, Одеющагося светом яко ризою…» и «Днешний день тайно великий Моисей прообразоваше…»).

Отдельно скажем о синаксарях, которые содержатся в Триоди во многие особые дни периода по 6-й песни канона. В настоящее время эти тексты за богослужением не читаются, но изначально они были предназначены для чтения по 6-й песни канона после пролога⁵ (Устав предусматривает чтение различных поучений после седальнов по каждой кафисме, по 3-й и по 6-й песни канона). В синаксарях содержится информация о возникновении данного праздника Триоди, идейном содержании богослужения, актуальности его воспоминания для верующих. Основная масса синаксарей была написана или отредактирована византийским писателем Никифором Ксанфопулом в XIV веке; некоторые синаксари были дополнены и впоследствии.

Сразу следует сказать о правильном отношении к синаксарям: несмотря на то, что синаксари в Триоди соседствуют с песнопениями и являются неотъемлемой частью книги, их авторитет совершенно несопоставим с тем значением, которое для нас имеют песнопения. Если молитвословия Триоди как произведения святоотеческой письменности имеют безусловный авторитет и могут в полной мере рассматриваться как источники для догматического богословия, то синаксари в этом смысле стоят на несколько порядков ниже. Да, в них дается немало интересной и полезной информации, но относиться к синаксарям следует исключительно как к вспомогательной литературе, а содержащиеся в них сведения (особенно исторические) зачастую нужно воспринимать критически. «Неисторичность, наивность, иногда даже курьезность сообщений этих синаксарей… давно уже получили надлежащую оценку со стороны различных авторов» [46, с. 203]. В частности, «синаксари изобилуют апокрифическими преданиями, которые расцвечивают известные факты. К примеру, в чтении на Неделю о расслабленном говорится, что Мария Магдалина возвестила императору Тиберию о воскресшем Христе, и по ее слову Пилат и первосвященники были преданы казни. Это, конечно, противоречит всем историческим свидетельствам» [115]. А архиепископ Филарет (Гумилевский) даже предлагает удалить их из Триоди: «По такому содержанию им нельзя не пожелать того, чтобы они навсегда исключены были из Триоди» [86, с. 365].

Великий пост – важнейший и вместе с тем самый ранний по времени возникновения из четырех многодневных постов Православной Церкви. Однако степень древности Великого поста не следует преувеличивать. Долгое время бытовало мнение, будто сорокадневный пост был установлен апостолами и соблюдался уже в I веке. В частности, такую точку зрения отстаивали даже некоторые богословы XIX века (Г.С. Дебольский, священник К. Субботин), она же нашла поддержку у Г.И. Шиманского, составившего в 1950-е годы популярный учебник по Литургике. Однако уже в XVII веке впервые такая точка зрения была поставлена под сомнение, а в XIX веке она была отвергнута многими выдающимися отечественными литургистами. Основными доводами в пользу отнесения Четыредесятницы к апостольскому веку были упоминания о ней в 69-м правиле святых апостолов, в Послании священномученика Игнатия Богоносца к Филиппийцам и именование Четыредесятницы в трудах папы Льва Великого и блаженного Иеронима апостольским установлением. Однако послание к Филиппийцам считается подложным, корпус апостольских правил, несмотря на название, оформился только к концу IV века, а папа Лев и блаженный Иероним термин «апостольский» употребляли не в буквально-историческом смысле, а лишь как почетное наименование тех традиций, которые поддерживаются всей Церковью.

Древнейшее достоверное упоминание о предпасхальном посте находится в послании святителя Иринея Лионского к папе Виктору, написанном в конце II века (190-е гг.). Здесь святитель Ириней пишет, что одни его современники постятся один день перед Пасхой, другие – два дня, а третьи – ровно 40 часов. При любом из указанных вариантов продолжительности пост во времена святителя Иринея состоял в полном отказе от пищи, то есть по аналогии с иудейским постом. Об этих же двух днях в начале III века пишет и Тертуллиан, который говорит, что общепризнанным основанием для соблюдения предпасхального поста в его время считались слова Христа: «могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься» (Мф. 9:15). Христиане первых веков понимали эти слова буквально и как раз два последних дня перед Пасхой, то есть со времени смерти Христа до Его воскресения, когда «был отнят Жених», они и соблюдали пост [78, с. 32].

Следующий этап развития Великого поста отражен в двух памятниках середины III века: «Дидаскалия апостолов» и письмо священномученика Дионисия, епископа Александрийского. В обоих документах говорится о том, что предпасхальный пост продолжался шесть дней, с понедельника по субботу, причем в первые четыре дня разрешалось один раз вечером (после 9-го часа) вкушать постную пищу, а последние два дня предписывалось проводить в полном воздержании. Таким образом, к этому времени пост перед праздником Пасхи увеличивается от двух дней до седмицы.

Следующей вехой в истории поста является установление Четыредесятницы; и хотя невозможно точно сказать, в каком году и в какой области впервые на смену седмице пришла Четыредесятница, в широком смысле датировать это событие можно концом III – 1-й третью IV века. Историки и литургисты называют несколько побудительных мотивов такого резкого увеличения продолжительности Великого поста, из которых особенного внимания заслуживают два. Во-первых, Церковь в это время растет, все большее количество вчерашних язычников обращается ко Христу, что вызывает появление множества оглашенных, которых необходимо было подготовить к принятию Таинства Крещения. В Древней Церкви уже с I века Таинству Крещения предшествовал пост, причем поститься должны были не только сами оглашенные, но и члены христианской общины, готовые принять этих людей в свою духовную семью. А так как крещение было принято совершать в пасхальную ночь, то и пост оглашенных в итоге соединяется с предпасхальным постом. Во-вторых, к IV веку наблюдается оскудение христианской ревности и обмирщение церковного народа. В первые века христианства люди, многие из которых готовы были в любой момент принять мученическую смерть за Христа, по словам преподобного Иоанна Кассиана, «на всем протяжении года ограничивали себя одинаковым постом», уделяли молитве и своему духовному состоянию гораздо больше внимания. Однако в IV веке, по мере распространения христианства, аскетический образ жизни становится уделом единиц и потому возникает необходимость в установлении общеобязательных постов, которые стали бы внешним фактором, могущим заставить людей отвлечься от повседневных забот и хотя бы на некоторое время приблизить свой образ жизни к христианскому идеалу подвижничества [78, с. 44–45].

О существовании Четыредесятницы говорится уже в беседе Оригена на Книгу Левит (сер. III в.), однако труд этот дошел до нас в переводе пресвитера Руфина и есть устойчивое мнение, что данное упоминание – добавление самого Руфина. Безусловно же достоверные сообщения о Четыредесятнице относятся уже к IV веку. И здесь в первую очередь следует привести пасхальные послания святителя Афанасия Великого, причем они позволяют с высокой степенью точности датировать установление Четыредесятницы в Александрийской Церкви. В 1-м пасхальном послании в 329 году Четыредесятница еще не упоминается и начало поста приурочено к понедельнику Страстной седмицы; точно такая же картина представлена в 4-м и 5-м посланиях (332 и 333 гг.). Однако во 2-м и 3-м посланиях (330 и 331 гг.) упоминается сорокадневный пост перед Пасхой. Такие колебания говорят о том, что в Александрии Четыредесятница была новым установлением и еще только утверждалась. Но уже в 340 году в письме епископу Серапиону святитель Афанасий вменяет в обязанность соблюдать сорокадневный пост и свидетельствует, что в это время постится весь мир, то есть практика сорокадневного поста уже распространилась в других церквах, причем не только на востоке, но и на западе Римской империи. Наконец, в письме от 346 года говорит: «Кто считает излишним поститься 40 дней, тот не празднует Пасхи» [69, с. 593].

Кроме писем святителя Афанасия, о существовании Четыредесятницы упоминается в большом количестве других творений IV века: о ней говорят историк Евсевий Кесарийский, святители Кирилл Иерусалимский, Епифаний Кипрский, Василий Великий, Иоанн Златоуст, правила Лаодикийского собора 360 года и многие другие. Так что можно однозначно утверждать, что в IV веке Великий пост в форме Четыредесятницы принимают все автокефальные христианские Церкви, происходит своего рода триумфальное шествие Четыредесятницы по христианскому миру.

Однако продолжительность Четыредесятницы была неодинаковой. Сначала в большинстве областей установилась практика шестинедельного поста: Великий пост, как мы бы сейчас сказали, начинался в понедельник 2-й седмицы (нынешняя 1-я седмица в пост не входила), так что общая продолжительность поста составляла 41 день (Четыредесятница + Великая Суббота). Так постились в Риме (а вместе с ним и во всех западных областях), в Александрии, Палестине, в Греции и других провинциях на Балканском полуострове. Но вместе с тем появляется и современная практика семинедельного поста, которая утверждается в Антиохийском Патриархате, Малой Азии и Константинополе. Впоследствии в VI–VII веках те восточные области, где изначально практиковали шестинедельный пост, перешли к семинедельному посту. Этот шаг был связан не столько со стремлением увеличить общую продолжительность поста, сколько с желанием довести количество постных дней до 36, сохраняя статус субботы как дня непостного (подробнее об этом далее).

В результате к VII веку сложилась такая ситуация: на западе пост длился 6 недель, на востоке – 7 недель. Что интересно, собственно постных дней (т.е. дней, когда пищу не вкушали до вечера, а именно такие дни и считались постными в строгом смысле слова) в обоих вариантах было ровно 36. На западе суббота считалась постным днем, потому 6 седмиц × 6 постных дней в каждой = 36 постных дней. Восточная Церковь всегда придерживалась взгляда, что поститься в субботу нельзя; единственным исключением была Великая Суббота. Так что вариант семинедельного поста в большей степени соответствует этому воззрению: 7 седмиц × 5 постных дней в каждой + 1 день Великой Субботы = 36 постных дней. При этом, несмотря на то, что суббота и воскресенье считались днями непостными, скоромную пищу в них вкушать не разрешалось и для того, чтобы не дробить единый великопостный период на несколько седмичных постов, и для того, чтобы организм человека не испытывал периодических стрессов из-за резкой смены качества и количества пищи. Потому для субботы и воскресенья была изобретена такая форма пощения, «которая, не будучи постом в собственном смысле, не прерывала бы слишком резко поста Четыредестницы» [78, с. 59].

Далее проявляется тенденция к увеличению количества собственно постных дней и доведению их до 40. Для этого в Риме добавляют к посту 4 дня 1-й седмицы, в результате пост стал начинаться со среды 1-й седмицы (эта практика до сих пор сохраняется в Католической Церкви). На востоке уже в VI веке для этой цели в некоторых областях, прежде всего в Сирии и Палестине, стали добавлять 8-ю постную седмицу; в результате получался 8 × 5 + 1 = 41 постный день. Эта практика постепенно набирала своих сторонников и даже известно, что преподобный Иоанн Дамаскин симпатизировал восьминедельной Четыредесятнице, считая ее проявлением большего усердия, хотя при этом одобрял и семинедельную. Однако распространенность восьминедельной Четыредесятницы в тех областях, где проживали преимущественно монофизиты, вскоре порождает противоположную реакцию Церкви на это явление. Уже в начале VIII века преподобный Анастасий Синаит критикует эту практику, расценивая ее как необоснованное увеличение поста и ссылаясь на заповедь, запрещающую что-либо прибавлять к Закону или убавлять от него (Втор. 4:2, 12:32). Особенно показательно в этом отношении приложение к письму преподобного Иоанна Дамаскина монаху Комите (написанное не самим преподобным Иоанном, а добавленное кем-то другим), где собраны мнения разных отцов о продолжительности поста, причем за семинедельный пост приводятся высказывания множества православных лиц, тогда как в пользу восьминедельной Четыредесятницы – только мнения двух ересиархов.

Как результат антимонофизитской полемики, в VIII веке все православные общины решительно отмежевываются от практики восьминедельного поста, и он становится достоянием только монофизитских кругов (впоследствии этот спор станет причиной появления особых правил относительно сырной седмицы, о чем скажем в своем месте).

Завершая обзор истории Великого поста, еще раз в виде схемы представим основные вехи его развития.

Роль Великого поста в жизни Церкви и каждого христианина в отдельности столь велика, что всесторонне раскрыть эту тему в рамках одного параграфа нашей книги просто невозможно. О духовном значении Великого поста можно написать отдельную книгу (и весьма объемную), и такого рода исследования в русской богословской литературе, к счастью, имеются⁶. Мы же далее отметим и кратко рассмотрим лишь некоторые важнейшие концепции, которые связаны с Великим постом.

Сначала перечислим основные идеи в виде тезисов:

1) пост – наша жертва Богу, аналог ветхозаветной десятины;

2) Великий пост есть подготовительный период к празднику праздников – Святой Пасхе;

3) Великий пост – путь покаяния;

4) пост духовный, то есть борьба со страстями – важнейшая сторона Великого поста;

5) богослужение Великого поста содержит изложение основ христианской веры;

6) во время Великого поста мы уподобляемся ветхозаветному человеку;

7) Великий пост – «весна духовная».

Теперь рассмотрим каждую из этих концепций подробнее.

1) Пост – наша жертва Богу. Великий пост – наша малая жертва, которую мы можем принести Богу. Правда, в молитвословиях Триоди отношение к Великому посту как к жертве выражается лишь косвенно, посредством терминологии, применяемой к ветхозаветным жертвам. Так, в известной стихире «Постимся постом приятным, благоугодным Господеви…» (самогласен на стиховне в понедельник 1-й седмицы вечером) выражается мысль, что наш пост должен быть «приятным для Господа». При этом слово «приятным» в греческом оригинале выражено прилагательным δεκτός, которое в Священном Писании часто употребляется в отношении жертв, принимаемых Богом (Лев. 1:3, 4; 19:5; Флп. 4:18). Еще один термин из ветхозаветного жертвенного лексикона встречается в самогласне вторника 1-й седмицы на утрене, где пост назван «непорочным». Используемое здесь прилагательное ἄμωμος в Священном Писании в подавляющем большинстве случаев употребляется как характеристика жертвенных животных (Исх. 29:1, Лев. 1и др.).

Ясным образом взгляд на пост как жертву выражен в святоотеческих творениях, где проводится следующая мысль: для нас, христиан, Великий пост является аналогом ветхозаветной десятины. Особенно ясно эту мысль выражает преподобный авва Дорофей (для понимания сути его рассуждений необходимо вспомнить, что с точки зрения Восточной Церкви субботние и воскресные дни постными не являются): «Святые апостолы установили и предали на помощь нам… чтобы мы отделяли десятину от самых дней жизни нашей и посвящали ее Богу: дабы и мы таким образом получали благословение на все дела наши и ежегодно очищали грехи, сделанные нами в течение целого года. <…> Семь недель без суббот и воскресных дней составляют тридцать пять дней; потом, приложив пост святой Великой Субботы и половину Светлой и светоносной ночи, получаем тридцать шесть дней с половиной, что и составляет во всей точности десятую часть трехсот шестидесяти пяти дней года» [32, с. 155–156]. В Триоди есть песнопение, где этот взгляд на Великий пост как десятину находит свое отражение: «Видите, видите, яко Аз есмь Бог ваш, освятивый начаток вам приятен, от дней всего лета одесятствование, и сие дав людем Моим, во избавление страстей, во спасения начало» (вторник 2-й седмицы, канон, 2-я песнь, 2-й ирмос).

2) Великий пост как приготовление к Пасхе. Из истории Великого поста нам известно, что изначально он возник как пост предпасхальный и до IV века обнимал только Страстную седмицу. Впоследствии пост был расширен за счет присоединения Четыредесятницы, но эта первоначальная функция сохранилась и утвердилась. Пасха – «праздников праздник и торжество из торжеств»; и насколько Пасха по важности и торжественности превосходит другие праздники, в аналогичной степени и Великий пост как период приготовления к Пасхе по всем параметрам (и по продолжительности, и по строгости, и по влиянию на богослужение) превосходит другие посты и предпраздничные периоды.

В богослужебных песнопениях Святая Церковь регулярно нам напоминает о том, что цель и конечный пункт нашего многодневного и многотрудного великопостного путешествия – достойная встреча Пасхи, наслаждение пасхальной радостью. Из большого количества песнопений, посвященных данной теме, выделим только три, звучащие в самом начале Великого поста. Так, самогласен на утрене Недели сыропустной содержит такие слова: «Приспе время, духовных подвиг!ов начало… Господи, тем сподоби и нас поклонитися Твоим страстем и святому Воскресению, яко Человеколюбец». В Неделю сыропустную вечером на той вечерне, которая предваряет чин прощения, поется другой самогласен: «…Се время благоприятное, се время покаяния, отложим дела тьмы, и облечемся во оружия света: яко да преплывше поста великую пучину, в тридневное Воскресение достигнем Господа и Спаса нашего Иисуса Христа, спасающаго души наша». Наконец, в первый день поста на утрене по 3-й кафисме читается седален, в котором говорится: «Всечестное воздержание начнем светло… яко да светоносни предварим во святое и тридневное Воскресение, осиявающее нетление миру». Удивительно, что уже в Неделю сыропустную, когда пост еще не начался, а также в первый день поста, когда мы впервые собираемся на богослужение по великопостному чину (со всеми его атрибутами: покаянными молитвословиями, минорными распевами, многочисленными поклонами), уже звучит напоминание о самом радостном торжестве – празднике светлого Христова Воскресения. Таким образом, мы еще не вступили на путь Великого поста, а Церковь уже указывает нам его конечную цель, его итог; мы еще не успели наполнить свои сердца «светлой печалью», характеризующей настроение Великого поста, как наша Святая Мать сообщает нам начатки беспредельного пасхального ликования.

Восприятие Великого поста как подготовки к празднованию Пасхи настолько проникло в наше сознание, что мы не воспринимаем одно без другого. Великий пост и Пасха – как две стороны одной медали, как две неразрывные части одного целого, каждая из которых предполагает наличие другой. Действительно, «кто не постится в этот пост, тот не может знать полной радости Святой Пасхи» [43, с. 80–81]. Уместно также вспомнить процитированное в предыдущем параграфе изречение святителя Афанасия Великого: «Кто считает излишним поститься 40 дней, тот не празднует Пасхи». Правда, сразу приходят на память слова святителя Иоанна Златоуста из «Огласительного слова», в котором святитель призывает всех: и постившихся, и непостившихся – приобщиться к пасхальной радости. Однако в любом случае человек, который не прошел поприще Великого поста, вряд ли будет ощущать радость, по своей глубине сопоставимую с той, которая наполняет сердца истинных чад Церкви, соблюдающих пост. Сравнивая несколько противоположные по содержанию изречения святителей Афанасия и Иоанна, можно сделать вывод, что принцип, сформулированный святителем Афанасием, является правилом, нормой, тогда как призыв святителя Иоанна – уступкой, связанной с выдающимся значением праздника Пасхи, которая является столь великим торжеством, что не может оставить кого-либо безучастным.

3) Великий пост – путь покаяния. Святитель Игнатий (Брянчанинов) сказал: «В чем заключается подвиг Святой Четыредесятницы? Это – подвиг покаяния» [цит. по: 17, с. 62]. Действительно, покаяние – основной мотив, который пронизывает все богослужение Великого поста. Начиная с первого дня пения Постной Триоди – с Недели о мытаре и фарисее – на воскресных богослужениях звучит стихира «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче…». Дважды за период поста читается Великий канон преподобного Андрея Критского, который можно назвать «манифестом» покаяния. Наконец, в стихирах, седальнах и канонах седмичных дней Великого поста слово «покаяние» встречается, наверное, чаще, чем любой другой термин. В песнопениях отмечается неразрывная связь между Великим постом и покаянием: пост называется «проповедником покаяния» (понедельник 1-й седмицы, самогласен на утрене), «богодарованным временем покаяния» (понедельник 1-й седмицы, 2-й трипеснец на утрене, 1-я песнь, 1-й тропарь).

Таким образом, покаяние – подвиг, который требуется от каждого из нас. Церковь во время поста создает все благоприятные условия для того, чтобы каждый из нас встал на этот путь. При этом нужно помнить, что истинное покаяние включает в себя два аспекта. С одной стороны, покаяние – это раскаяние, самообличение, смиренное признание своего недостоинства пред Богом. С другой стороны, буквальный смысл греческого термина μετάνοια – «перемена ума», то есть подлинное покаяние предполагает исправление своей жизни, образа мыслей, совершение добрых дел – все то, что мы называем «плодами покаяния». А эта сторона покаяния в свою очередь неразрывно связана с понятием духовного поста, о смысле которого следует сказать особо.

4) Пост духовный – важнейшая сторона Великого поста. Церковь и святоотеческая традиция различают два вида поста: телесный и духовный пост. Например, в среду 1-й седмицы в самогласне на литургии Преждеосвященных Даров мы слышим призыв: «Постящеся, братие, телесне, постимся и духовне». Физический (телесный) пост – это понятие, которое охватывает всю внешнюю сторону поста: воздержание от скоромной пищи (да и в целом соблюдение различных пищевых предписаний Устава), участие в обрядовой стороне богослужения (как разъясняет архимандрит Иоанн (Крестьянкин), сюда можно отнести «раннее пробуждение, частое посещение Церкви и длительное стояние за богослужениями, многие земные поклоны» [43, с. 82]), отказ от развлечений. В то же время сущность духовного поста заключается в борьбе со своими страстями и активном делании добра. Вот как об этой внутренней сущности поста говорится в песнопениях:

Примечание к таблице:

^(*) Важно отметить, что употребляемое в обеих стихирах сказуемое «постимся» является глаголом не изъявительного, а повелительного наклонения (в церковнославянском языке, в отличие от русского, встречаются формы повелительного наклонения 1-го лица множественного числа). Это видно при обращении к греческому оригиналу, где стоит глагол νηστεύσωμεν, представляющий собой сослагательное наклонение аориста, в котором форма 1-го лица множественного числа может выражать увещание или призыв. Таким образом, начало стихиры нужно перевести «давайте поститься» или «будем поститься».

И важно понять, что именно духовный пост имеет первостепенное значение. Физический пост – лишь средство, вспомогательный фактор, надежный фундамент, на котором строится здание духовного поста. Но если человек уделяет внимание только физическому посту, пренебрегая духовным, то в очах Божиих он, как сказано в самогласне на утрене среды сырной седмицы, уподобляется демонам, которые ничего не едят, и потому становится «ненавистным» для Бога («яко ложная возненавидена будеши от Бога и злым демоном уподобишися, николиже ядущим»).

Понятно, что акцент на физическом посте в ущерб духовному – застарелая болезнь человечества, которая в той или иной степени свойственна всем поколениям верующих. Уже в Книге пророка Исаии мы находим обличение формального поста (Ис. 58:3–7), в святоотеческих творениях такого рода поучения встречаются весьма часто. Однако все-таки вряд ли мы сделаем ошибку, если скажем, что современные христиане этим недугом поражены в превосходной степени. Действительно, как часто мы наблюдаем, с какой скрупулезной мелочностью люди фиксируют свое внимание на вещественной стороне поста, стараясь свое питание выстроить в соответствии с иноческими правилами Типикона! Действительно, даже самые строгие внешние правила все же легче исполнить, нежели искоренить в себе хотя бы одну страсть. Основная причина такого формального отношения к посту, по мнению протоиерея А. Шмемана, заключается в незнании церковного учения о духовном посте, выраженного в песнопениях Триоди: «Незнание Триоди – главная причина, почему в христианском сознании постепенно иначе стали пониматься смысл и значение поста, что мало-помалу обратило пост в соблюдение чисто формальных предписаний и ограничений в пище» [91, с. 36]. Обращение же к песнопениям Триоди, в которых предупреждение против формальной стороны поста встречается с удивительной частотой (особенно часто эта тема поднимается в песнопениях сырной и 1-й седмиц, т.е. перед началом и в самом начале поста), помогает нам расставить нужные акценты и понять, что сущность христианского подвига состоит именно в духовном посте.

Однако, размышляя о сути духовного поста, мы невольно задаемся вопросом: разве только в период Великого поста нужно отказываться от гнева, лжи и клятвопреступления? Ведь знак равенства между истинным постом и добродетельной жизнью ни в коем случае не означает, что по окончании поста можно будет лгать, гневаться, отказывать в помощи нуждающимся, потворствовать другим своим страстям. В чем же тогда смысл требования поститься духовно? Ответ может быть только один: в пост каждый христианин должен проявить решимость и встать на путь добродетельной жизни. Для этого он должен находиться в состоянии духовного трезвения, контролировать каждое свое действие и даже каждую мысль. Если непрестанно, на протяжении всей своей жизни идеал христианского подвижничества осуществлять крайне тяжело, то в течение ограниченного периода времени можно найти в себе силы и заставить себя следить за своими поступками и духовным состоянием. 40 дней – это и символическое число полноты, и достаточно долгий период, чтобы привыкнуть к чему-то. И если на протяжении 40 дней понуждать себя к совершению добродетели (одной или нескольких), то потом эта добродетель может стать чертой характера, то есть необходимость в понуждении отпадет. Церковь создает все условия для нашего духовного роста, и если мы откликнемся на ее призыв «поститься духовно», то каждый отдельно взятый Великий пост станет очередной вехой в нашем восхождении по лествице добродетелей.

5) Дидактическая составляющая великопостного богослужения. Вспомним, что одним из мотивов возникновения поста Святой Четыредесятницы был предкрещальный пост, который соединился с постом предпасхальным. В древности Церковь на протяжении всего поста готовила оглашенных к Таинству Крещения. С этой целью было введено в богослужение последовательное чтение трех священных книг – Бытия, Исаии и Притчей, ради этих людей со среды 4-й седмицы на литургиях Преждеосвященных Даров добавляется ектения о «иже ко просвещению».

Почему из всего Священного Писания были выбраны именно эти книги? Книга Бытие в своем содержании в наибольшей степени (в сравнении с другими Книгами Ветхого Завета вообще и Пятикнижия в частности) имеет общечеловеческое значение. Она содержит историю сотворения мира и человека, грехопадения человека, обетование о спасении, повествует о заключении завета Бога с человеком (сначала с Ноем, затем – с Авраамом и его потомками). В начальных 11-ти главах Книги раскрывается история всего человечества, да и содержащиеся далее жизнеописания израильских патриархов – это не просто история одной семьи, а повествование, в котором отражены вечные и актуальные для всех людей темы: проблемы добра и зла, праведности и преступления, верности и предательства. Выбор двух других Книг также не вызывает вопросов. «Исаия – величайший из всех пророков, и чтение его пророчеств в течение всего Великого поста должно открыть нам еще раз великую тайну спасения через страдания и жертву Христа. …Книга Притч – как бы итог нравственного учения Ветхого Завета, морального закона и мудрости» [91, с. 34–35].

В современной практике крещение оглашенных массового характера не имеет (хотя местами возрождается традиция совершения в кафедральных соборах крещальных литургий в Великую Субботу). Однако дидактический характер богослужения все равно сохранился, разве что изменился его акцент: вместо обучения людей, желающих присоединиться к Церкви, великопостное богослужение имеет целью напомнить людям, уже являющимся чадами Церкви, библейские основы христианской веры. При этом, хотя исторически учительная роль в богослужении принадлежит чтениям из Ветхого Завета, также не лишены подобной функции и церковные песнопения, в которых раскрываются многие догматические истины и правила аскетической жизни.

6) Ветхозаветный колорит Великого поста. Можно обратить внимание, что на великопостном богослужении «безраздельно царствуют» Книги Ветхого Завета. В первую очередь заметен огромный удельный вес Псалтири: сама Псалтирь полностью прочитывается дважды за седмицу, многие псалмы входят в состав богослужений суточного круга, да и прокимены на 6-м часе и вечерне также последовательно заимствуются из псалмов. Кроме того, как мы уже отметили, выборочно читаются паремии из трех важнейших Книг Ветхого Завета: Бытия, Исаии и Притчей. Новозаветные книги – Апостол и Евангелие – читаются только в субботние и воскресные дни, которые в строгом смысле постными не являются. Наконец, в Великом каноне, который в нашем сознании является одним из характерных песнопений Великого поста, обилие ссылок на Ветхий Завет просто поражает.

Отмеченный ветхозаветный колорит не является случайным совпадением, но имеет глубокий духовный смысл. «Можно сказать, что в течение сорока дней Поста человек и Церковь как бы возвращаются духовно в состояние Ветхого Завета, во времена до Христа, время покаяния и ожидания, время “истории спасения”, движущейся к своему исполнению во Христе. Это возвращение необходимо, т[ак] к[ак], несмотря на то, что мы принадлежим ко времени после Христа, знаем Его и крестились в Него, мы постоянно отпадаем от новой жизни, полученной от Него, и это означает, что мы возвращаемся к “старым” временам» [91, с. 33].

7) Великий пост – «весна духовная». Некоторые люди (особенно начинающие поститься) воспринимают время Великого поста как тяжелый период неудобств и лишений, который нужно пережить или перетерпеть. Однако истинно христианское отношение к Великому посту прямо противоположное – это время духовной радости, это период, которого ждут и который встречают с оптимизмом. Вот как об этой радости говорится в церковных песнопениях: «Возсия весна постная, цвет покаяния» (самогласен в среду сырной седмицы вечером), «Время веселое поста» (вторник 2-й седмицы вечером, 3-я стихира на «Господи, воззвах…»), «Солнца светлее пост возсиявый, многосветлая благодать» (среда 1-й седмицы, утреня, 1-й трипеснец, 9-я песнь, 1-й тропарь). «…Для творцов великопостных стихир пост означает как раз… возвращение к нормальной жизни, к тому пощению, которое нарушили Адам и Ева, допустив таким образом в мир страдание и смерть» [91, с. 38]. Святитель Феофан Затворник, разделяя эту мысль, говорит: «Пост представляется мрачным, пока не вступают в поприще его; но начни – и увидишь, что это – свет после ночи, свобода после уз, льгота после тягостной жизни» [84, с. 91]. Действительно, душа наша радуется тому, что мы наконец-то «вспомнили» о ней, стали больше внимания уделять молитве и активному деланию добра, подавая душе нашей ту пищу, которой она была лишена на протяжении долгого времени или которую она получала в крайне скудном количестве. Именно поэтому Великий пост нередко называется «весной духовной»; актуальность этого наименования связана не только с пробуждением нашей души от сна греховного, которое можно уподобить пробуждению природы после зимней спячки, но и с тем, что начало поста в календарном смысле примерно совпадает с началом весны.