Историко-археологические сведения о знаках отличий, жалуемых священным лицам черного и белого духовенства

Древнейшим «знаком отличия» для заслуженнейших из иереев или протоиереев в греческой церкви служил, так называемый, епигонатий (ἐπιγονάτιον) или палица – ромбический платок, привешиваемый к поясу священника за один из углов. «Отличие» это, составляющее принадлежность епископского сана, давалось по заслугам почетным пресвитерам, по воле епископа. «Некоторые из старейших (вернее первых иepeeв) – т.е. ставрофоры(т.е. архонты Великой церкви, как напр., великий эконом, сакеллий, скевофилакс, хартофилаксидр.) и некоторые из архимандритов, по словам Симеона Солунского, имеют и епигонатий (палицу): это уже по дару архиерейскому так же, как и крест, так как никто, кроме apxиepeя, не может носить крестов на фелони и на главе(έν τῶ φαιυολίφ ϰαὶ ὲπὶ ϰεφαλῆς) и (возлагать) епигонатий. Этим однако же лицам, ради рукоположения их на звание первых среди других, дается (право) носить крест только на голове и возлагать епигонатий при священнодействии. Поскольку вместе с священством одни получают хиротонию судии – некое важнейшее церковное служение, другие поставляются пастырями душ и экономами, почему и носят некоторые отличия первого пастыря, которому обязаны и подражать»¹. В практике современной греческой церкви епигонатий получает и всякий иерей, имеющий достоинство или отличие перед остальными рядовыми пресвитерами.²

У нас в русской церкви епигонатий считался всегда также богослужебною принадлежностью apхиерейского сана. Но под влиянием практики православного Востока, сначала на юге России в Киеве митрополиты киевские, как экзархи трона патриаршего константинопольского, стали награждать этим отличием подчиненных им архимандритов и, прежде всего, Киево-Печерского³, а потом в XVI столетии этот обычай проник и в северную московскую Русь. В 1561г. получил от митрополита московского Макария «вся священно-иноческая и архимандрическаядействовать в шапке с полицею⁴ и двумя рипидами и во всем священно – иноческом и архимандрическом сану не возбранно архимандрит Троице-Сергиевой лавры Елевферий»⁵ . Награда эта давалась в ХVI и в ХVII столетиях⁶ и другим некоторым архимандритам знатнейших русских монастырей. Большинство архимандритов русских монастырей, игумены и протоиереи или протопопы награждались не палицею, а набедренником⁷.

Набедренник, называвшийся у нас в прежнее время «подполком»⁸, заменил палицу или епигонатий и сделался богослужебным отличием архимандритов, игуменов и протоиереев с конца XVI столетия⁹. Причина появления у нас этого богослужебного отличия кроется в желании, с одной стороны, удержать за епигонатием, как исключительно архиерейскою богослужебною принадлежностию, то важное значение, какое придавала ему церковь греко – восточная, а, с другой, создать для почетнейших лиц из белого и черного духовенства знак отличия, приотправлении имибогослужения, который бы имел и некоторые особенности сравнительно с греческим епигонатием. За то же отожествление набедренника с епигонатием говорят наименования их в наших богослужебных книгах: наколенник (в Чиновнике архиерейского священнослужения) и набедренник (вСлужебнике), их форма¹⁰ (палица – четыреугольник, повешенный за угол, а набедренник – квадрат, повешенный за два угла), совершенно одинаковые слова, положенныедля чтения, при их надевании: «препояши меч твой по бедре твоей сильне» (в чиновнике: «Препоясуйся оружием твоим по бедре твоем сильне»), указывающия на их одинаковое символическое значение. «Епигонатий (тоже набедренник), по словам Симеона Солунского, знаменует победу над смертию и воскресение Спасителя и имеет какбы образ меча, на чтоуказывает и молитва: «препояши меч твой по бедре твоей сильне», откуда (епигонатий) получает значение и силы и победы, и востания Христова, по силе всесовершенной чистоты и безгрешности. По этому – то он привешивается при бедре и облачаемый говорит: «красотою твоею и добротою твоею: и наляцы, и успевай, и царствуй, истины ради, и кротости, и правды». Истины, так как Он сам есть истина и милость, и истина пред лицом Божиим; кротости, так как претерпел страдания; и правды, потому, что Он умер, будучи неповинен и упразднил смерть»¹¹.

В настоящее время у нас архимандриты, все без исключения, носят при богослужении палицы вместе с набедренником, возлагая первую на правую сторону, а второй на левую .Также поступают и те из игуменов и почетных протоиереев, которые удостаиваются чести возлагать при богослужении палицу. Обычай этот, неизвестный совершенно в практике греческой церкви, вошел в практику нашей церкви сравнительно в недавнее время. Правда, архимандрит Амвросий, автор «истории российской иерархии» начал его относить к XVI столетию и указывает на архимандрита Троице – Сергиева монастыря Елевферия и на соловецкого монастыря архимандрита Илию, якобы получивших право употреблять при богослужении палицу вместе с набедренником первый в 1561 году¹², а второй в 1651 году¹³, но оба эти указания не отличаются точностью и определенностью. Дело в том, что в подлинной грамоте архимандриту Елевферию, данной митрополитом Макарием, по совету царя Ивана Васильевича ,и напечатанной арх. Амвросием, в его же «истории российской иерархии»¹⁴ ничего не говорится о набедреннике, и речь идет ободной «палице». Что же касается архимандрита соловецкой обители Илии, то подлинная грамота о привилегиях, данных ему, автору«истории церковной иерархии» осталась неизвестна, и эти привилегии соловецкой архимандрии со включениеми «бедренника» он извлек уже из позднейшей грамоты Петра1-го 1705 года¹⁵, едва ли, однако, заслуживающей полного к себе доверия. По крайней мере, факты исторические позднейшего времени говорят нам нечто иное.

В «чиноположении древнем со времен российских патриархов» не говорится об употреблении совместном палицы и набедренника. В соборном деянии 1674 года¹⁶ «о преимуществах облачений» архимандритам трех главнейших российских монастырей (т.е. Сергиева Радонежского, Владимира града Рожественского и на Москве архистратига Михаила Чудова монастыря) усвояется один епигонатий без набедренника, а «прочих всех обителей великих и малых» архимандритам и игуменам вменяется «довлетися» одеждами обычными священническими, «епигонатий же и шапку среброкованную имети», «имже собственно определися и во настольных их граматах писася». При этом вменялось в обязанность «apxиepeeм вящше сего не дерзати попущати во епархиях своих кому деяти что, или самому что даяти архимандритом, или игуменом, или епигонатий, или шапку сребро – кованную носити, или деяти свеще – осенение, или ино что, о них же выше предречеся до ныне, от благочестивейшаго царя не данное и от святейшаго пaтpиapxa неблагословенное, да не будет дело самочиния»¹⁷. Совместное употребление архимандритами палицы и набедренника входит в русскую церковную практику, по нашему мнению, не раньше начала ХVШ в. В1705 году патриарший местоблюститель Стефан Яворский дозволяет служить «с палицею и бедренником» архимандриту соловецкаго монастыря Фирсу¹⁸; в 1719 году епископ ростовский Георгий и архиепископ ростовский Иоаким дают такое же право архимандритам ростовского Борисоглебского монастыря¹⁹ и т.д. Но и в это время еще продолжал держаться прежний обычай – давать архимандритам только набедренник. Архимандрит Новгородского Иверского монастыря Филарет, назначенный настоятелем этого монастыря 21 декабря 1730 года, в настольной архимандрической грамоте Феофана, архиепископа великоновгородского, от 10 марта 1731 года, получил право «иметь ему архимандричью, при прочей одежде токмо обычайную шапку и набедренник»²⁰. Палицу и другии отличия в служении этом архимандрит получил лишь по особому ходатайству в том же 1731 году 15 апреля²¹.

Палицу белое духовенство получило, по указу императора Павла I²² в 1797 году, а время учреждения у нас набедренника, как награды для священников из белого духовенства, с точностью неизвестно. По отношению к набедреннику у нас соблюдается правило, установленное Св. Синодом в 1884 году²³, чтобы епархиальные архиереи не представляли лиц белого духовенства, не имеющих набедренников к другим высшим наградам, или знакам отличий, выдаваемым от Св. Синода. Лица, назначаемые на должности настоятелей соборов и вректора духовных семинарий, и возводимые в протоиереи получают набедренник при самом возведении в сан протоиерея.

Из выше процитированных слов блаженного Симеона Солунского об епигонатии мы уже знаем, что церковь византийская заслуженнейшими почетнейшим из представителей духовенства давала, в виде отличия, право ношения креста на персях, во время богослужения на фелонях – ἐν τῷ φαινολίω и в обычное время на головах – ἐπὶ κεφαλῆς. Лиц, почтенных такими знаками отличий, она именовала ставрофорами (крестоносцами) или архонтами Великой церкви.Для возводимых в это звание в практике византийской церкви существовал и особый «Τάξις ἐπὶ χειροτονίᾳ σταυροφόρου»²⁴, описанный подробно и Симеоном Солунским²⁵. При посвящениях этих лиц, на голову их возлагалось особое покрывание – πεῤῥιπτάριον, имеющее на себе изображение креста²⁶.

В нашей русской церкви право ношения креста на персях, при богослужениях на фелони и вне храма на рясах, по примеру греческой церкви, получали архимандриты почетнейших русских монастырей и, прежде всего, в пределах киевской митрополии²⁷. Отсюда этот обычай, мало по малу, начинает проникать и в московскую Русь к началу XVII столетия. В 1701 году Илариону, архимандриту Троице – Сергиева монастыря, по воле государя Петра 1 – го, дано право на «рясе» и «на фелонии в служении всякаго церковнаго чина по обычаю (sic) крест святый налагати», а самый крест «во священнослужении божественной литургии на первом входе» «на фелонь возложи преосвященный господин Стефан, митрополит рязанский и муромский»²⁸. Это отличие усвоялось и «по нем будущим архимандритам»²⁹и подтверждено грамотами 1723 года ³⁰ и 1726³¹. Но указанное отличие можно считать исключением на севере России, которое объясняется не личными заслугами настоятелей этой знаменитой лавры, а её важностью в ряду других северо – русских монастырей.

Вскоре, однако же, делаются попытки великим преобразователем России императором Петром распространить право ношения наперсного креста и на других архимандритов. В 1722 году указом Государя повелено «синодальным советником, как пред синодальными асессорами, так и прочих монастырей пред архимандриты, учинить отмену таковую: дабы им носить при себе кресты подобно архиереем». Но указ, приведенный в исполнение, не был записан, а потому и «действителен» до 1725 г. 26 декабря. В это время, при назначении в советники Св. Синода архимандрита Афанасия, «крест наложили» и указы разослали в подлежащия места³². Но по каким – то, непонятным для нас, причинам и после этого указ 1722 года оставался без исполнения³³. В 1741 году в докладе Синода Государыне говорилось, что «пред нынешним временем бывшие в присутствии в Синоде архимандриты, чего ради крестов не носили, о том Синоду неизвестно, а запрещения о неношении ими на себе крестов, по справкам, не имеется» и испрашивалось у Государыни, чтобы «ныне присутствующим и впредь будущим в Синоде членами архимандритам, в отмену от прочих архимандритов, за честь главнаго духовнаго правительства, кресты на себе носить всемилостивейшее повелено было». Желание Св. Синода было удовлетворено, но с ограничением, что «оным архимандритам по прежнему указу кресты носить позволяется, токмо по тех мест, пока они в Синоде членами будут». В следующем 1742 году 1 октября императрица Елизавета Петровна, по примеру архимандритов малороссийских монастырей, которые почти все носили наперсные кресты, изустным указом через Амвросия, архиепископа Новгородского, повелеть изволила: «В великой России имеющимся архимандритам для отмены от игуменов и иеромонахов носить кресты»³⁴.

К этому времени приблизительно относится появление у нас обычая – награждать заслуженных архимандритов не только крестами, но даже панагиею. Так в 1732 году 20 апреля крест и мантию с скрижалями получил, по указу императрицы Анны Иоанновны, архимандрит донского монастыря Кирилл³⁵; в 1731 году архимандрит того же монастыря Иларион награжден панагиею³⁶, такая же награда в 1744 году пожалована архимандриту и ректору харьковского училищного Покровского монастыря³⁷, а в1755 году та же награда – архимандриту Пыскорского монастыря Иусту³⁸ и др. Награждение панагиею некоторых заслуженных архимандритов сохраняет у нас свою силу и до настоящего времени.

По примеру архимандритов, награждали в некоторыхслучаях наперсными крестами и почетных и заслуженных протоиереев. Так, напр., протоиерей А. А. Самборский в 1781 году был награжден бриллиантовым наперсным крестом на голубой ленте; в 1796 году ту же награду получил духовник государя Исидор Петрович³⁹; а указом 1797 в октябре месяце повелено было награждать «крестом для ношения на цепи на шее» и всех заслуженных священников белого духовенства⁴⁰.

Св. Синод, в силу указа государя 1797 года, выработал форму креста и в следующем году предложил ее на усмотрение государя, присоединив к ней и проект надписей. Крест получил настоящую свою форму, но имел рельефное на себе изображение распятия , а не начертательное, как ныне. Государь одобрил рисунок, а надписи предоставил установить Св. Синоду⁴¹.

В царствование Александра I стали жаловать духовенству наперсные кресты с драгоценными украшениями из кабинета Его Величества.

24 февраля 1820г. Св. Синод решил «определяемым к миссиям нашим в иностранных государствах священнослужителям из монашествующаго и белаго духовенства» дозволять, «по введенному издавна обыкновению⁴². на время пребывания их в сем служении, носить наружный наперсныйкрест для приличия по их сану и для отличия в одеянии от жидов там, где оные в большом числе живут». Кресты были золотые и выдавались из кабинета Его Величества, но под условием, чтобы получавший такой крест прослужил за границею семь лет, в противном случае он отбирался у награжденного и передавался его преемнику, а по истечении семи лет «за усердную и без порочную службу означенный крест обращается ему в награждение и оставляется у него навсегда и по возвращении его в Россию»⁴³. С 1881 года наперсными крестами награждает Св. Синод и уже не золотыми, а лишь вызолоченными. С 1896 года наперсные серебряные кресты сделались принадлежностью всякого священника и возлагаются при рукоположениях.

Скуфья⁴⁴ и камилавка⁴⁵ из бархата фиолетового цвета, отнесённые ныне у нас к «знакам отличий»для белого духовенства, в греческой церкви с древнейшего времени до наших дней (по крайней мере, камилавка) составляют неотъемлемую принадлежность священного сана идаются священнослужителям при хиротонии. Ряса и камилавка (τὰ σκιάδια), по словам Симеона Солунского, «царский дар»(ἐκ βασιλικῆς δωρεᾶς), данный «из почтения к священству», и их«носят и правительственныя лица и сами цари» ⁴⁶. О скуфье ((s)cuphias), как шапочке на голове, надеваемой греческими священниками во время богослужения, упоминает Алкуин, современник Карла великого, в сочинении «De divinis officiis»⁴⁷.Но если это свидетельство и отнесем к числу сомнительных, то мы все же можем с положительностию утверждать, что в XII – XIII веке скуфья (σκούφια ) у греков исполняла это именно назначение. Як. Гоар в своем Εὺχολογιον’е дает изображение патриаpxa Иоанна Beкка (1275 г.) и при нем мирского священника, голова которого покрыта именно скуфьею⁴⁸. Тот же ученый называет священников, совершающих первую часть литургии, – «ἐσκουφιασμένους »⁴⁹. Что же касается камилавки, то она у греков стала употребляться, как богослужебная одежда священнослужителей, с ХV века и получила здесь наименование «τά σκιάδια», которое, как доказывает К. Невоструев целым рядом выписок из памятников греческой письменности с XV – XVII век, отождествлялось с употребительным у нас названием «καμηλαύκιον»⁵⁰.

Скуфья, по примеру греческой церкви, была принята и нашим духовенством, как головное украшение в храмах при богослужении и вне храма в обычное время, и притом не только священников, но и диаконов. Скуфьями обыкновенно прикрывали гуменцо, выстригаемое при посвящениях. Свидетельства об употреблении скуфьи русским духовенством, начиная с ХVI столетия, собраны весьма тщательно К. Невоструевым в его статьях «о скуфье и камилавке»⁵¹. Большой московский собор1667 года на вопрос: «подобает ли священником и диаконом, по нашему древнему обычаю, носити скуфии, или ни»? дал такой категорический ответ: «Ей подобает: зане священническая и диаконская главы есть освящена от святыя трапезы и чрез архиерейския руки во хиротонии. И сего ради подобает всегда покровенней главе быти чести ради священства, кроме церковнаго священнослужения. Понеже в наших странах священники и диаконы носят различныя священническия шапки и никогда ея с главы не снимают, кроме егда служат сами священную литургию. И аще здешния поповския и диаконския скуфии не согласуются с шапками священников и диаконов нашея страны, обаче же есть некоторое знамение священническое, и того ради подобает священником и диаконом носети тую же скуфию по древнему обычаю здешния страны, да имут на главе некоторое священническое знамение и различие от прочих людей... Сии скуфии подаются от архиерея священником и диаконом по хиротонии и по совершении божественныя литургии в церкви, благословившу прежде архиерею; и целовав руку архиерееву, священник или диакон приемлет и положит на главе своей, и носит, якоже выше писано. Аще же кто от священников и диаконов восхощет носити шапки, якоже носят нашея страны священники и диаконы, не возбраняем, но соизволяем и благословляем»⁵². Собор 1674 года подтвердил постановление большого московского собора: «Протопрезвитери и протодиакони, иереи же мирстии и диакони долженствуют ходити в скуфиах, во знамение священнаго духовнаго их чина и рукоположения архиерейскаго, на главах же имети прострижено зовемое гуменцо немало»⁵³. Указом Петра Великого 1703 года от 16 февраля, по приказу Стефана, митрополита рязанского и муромского, вменялось в обязанность «попом и диаконом», «чтоб они ходили в одеждах иерейских длинных и на главах носили скуфии»⁵⁴.

Но со второй половины XVII столетия, под влиянием практики греческой церкви, у нас начали некоторые из духовных лиц носить вместо скуфьи и камилавки. Защитники старины, вооружаясь против всяких новшеств, восставали и против обычая – носить при богослужении камилавки. «И черныя власти, и весь священнический чин одеждами разделилися, писал в обличение новаторов Никита, бывший суздалъский поп, в челобитной царю Алексею Михаиловичу, овии священници и диакони ходят по отцы – преданному словенскому извычаю, якоже издревле от святителей Христовых прияша, в однорядках и скуфьях, инии ж развратившеся от Никоницкаго нововводнаго учения, ходят поиноземски в ляцких рясах и в римских калпашных камилавках»⁵⁵. Можно предполагать, что подобные нападки приверженцев старины на камилавку служили причиною того обстоятельства, что камилавка, как головное украшение пресвитеров, и диаконов, не пользовалась популярностью в среде русского духовенства, и великому преобразователю Poccии чрез своего ревностного сотрудника митрополита Стефана Яворского приходилось напоминать русскому духовенству как о головном украшении, о древней «словенской» скуфье, а не о «иноземной» камилавке, ненавистной любителям старины. Борьбою двух течений – нового и старого – мы объясняем и тот факт, что к концу XVIII столетия выходит из практики нашей церкви совершенно обычай диаконам и священникам возлагать при богослужениях какое либо головное украшение – скуфью или камилавку.

Указ императора Павла I – го, данный Св. Синоду в 1798 году 18 декабря и дозволявший «в пользу белаго священства» между другими «особливыми почестями» «за отличныя заслуги» – и «употребление фиолетовой⁵⁶ бархатной камилавки или скуфьи»⁵⁷, возложил на Св. Синод обязанность установить время и порядок награждения этими «знаками отличий», в числе коих значатся и скуфья и камилавка, при богослужении и способ ношения этих последних протоиереями и священниками. «Что же касается до употребления в церковном служении из оных почестей камилавок и скуфей, говорится в указе Св. Синода от 30 декабря 1798 года, то оныя употреблять, как в служении, так и кроме онаго, по примеру игуменов». Все «знаки отличий» велено возложить при священнослужении⁵⁸. Очевидно, постановление собора 1667 года в это время было забыто, и о нем не только не вспомнили высокообразованные иepapxи русской церкви, как напр., митрополит московский Филарет, но, будучи недовольны указом государя, самые знаки отличий – скуфью и камилавку называли «знаками тщеславия»⁵⁹.

С 1881 года право награждения скуфьею и камилавкою принадлежит Св. Синоду, а указом Св. Синода от 13-го марта 1890 награждение священников скуфьею предоставлено епархиальному apxиepeю. С 1871 года «знаки отличий» рассылаются по почте и, следовательно, возлагаются на удостоенных не архиереем при священнослужении, что потребовало бы вызова награжденных в епархиальный город, находящийся иногда далеко от места жительства награжденного, а самими награжденными лично. С1877 года скуфья и камилавка приготовляются награжденными даже на свой счет. При священнослужении получают ныне эти награды только священники городские и ближайшие по месту жительства к епархиальному городу.

Митра, называемая на Востоке короною⁶⁰, составляет исключительную принадлежность архиерейского сана. На православном Востоке этого головного украшения не надевают не только протоиереи и архимандриты, но даже епископы, в присутствии архиепископа или митрополита, а митрополиты и архиепископы, в предстоятельстве патриарха. У нас в России митра сделалась отличием для заслуженных архимандритов не раньше XVI столетия⁶¹ и давалась им лишь по особым царским и патриаршим грамотам. В 1561 году митрополит московский, по совету царя Ивана Васильевича и с согласия всего освященного собора, игумену Троице – Сергиева монастыря Еливферию, возведенному в архимандриты, повелел «во святей шапке с Деисусом и с Херувимы и с двумя рипидами вся священноиноческая и архимандрическая действовати»⁶². В течении XVII столетия довольно часто жаловались архимандриты известных русских монастырей митрами. Так, напр., в 1601 году Пыскорскому архимандриту было позволено служить в белой властелинской шапке; в 1608 году Хутынскому архимандриту – в епископской шапке; в1649 году Кирилло-Белоезерскому архимандриту – в белой шапке, Иверскому – в сребро – и – златокованной; Воскресенскому–в среброкованой или позлащенной; Чудовскому – в жемчужной⁶³. Вообще, ко второй половине XVII столетия данный обычай на столько прочно утвердился в практике русской церкви, что потребовалась его санкция со стороны восточных патриархов на большом московском соборе. Не запрещая «архимандритам архиерейская действовати» собор 1667 года не возбранял употреблять им «и сребряныя злащеныя шапки, подобны митрам, ради прошения благочестчвейшаго и самодержавнейшаго государя нашего царя и великаго князя Алексиа Михаиловича всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца»⁶⁴. Московский собор 1674 года точнее определил кому из архимандритов пользоваться этим высоким отличием. «Во священнослужении всем сим трием архимандритом (т. е. Сергиева монастыря Радонежскаго, Владимира града Рожественскаго монастыря, и на Москве архистратига Михаила Чудова монастыря), говорится в постановлениях этого собора, егда коему их случитсягде литургисати без архиерея: пред литургиею облачатися во священная одеяния во олтари: в стихарий, епитрахилий, пояс, нарукавницы, епигонатий и фелонь со шапкою златокованою»... «Прочих же всех обителей великих и малых, всех архиереев во епархиях, архимандритом и игуменом... одежди священнослужения имети: стихарь, епитрахилий, пояс, нарукавницы и фелонь, и тем довлетися: епигонатий же и шапку среброкованую имети, и мир всем во своих обителех подаяти оным, имже собственно определися, и во настольных их грамматах писася»⁶⁵. При этом собор строго внушал: «apxиeем же вящше сего не дерзати попущати во епархиях своих кому деяти что, или самому что даяти архимандритом или игуменом, или епигонатий, или шапку среброкованую носити, или деяти свеще – осенение, или ино что, о них же выше предречеся, до ныне от благочестивейшаго царя не данное и от святейшаго патриарха неблагословенное, да не будет дело самочиния»⁶⁶. Последнее распоряжение собора 1674 года было принято и в Чиновник архиерейского священнослужения, напечатанный в Москве в 1677 году, и с тех пор удерживается неизменно и до настоящего времени, хотя ныне митра и сделалась уже неотъемлемою принадлежностью архимандритского сана. «И аще по повелению благочестивейшаго самодержавнейшаго великаго государя нашего Императора Николая Александровича всея России, и по благословению Святейшаго правителъствующаго Синода, дается шапка архимандриту, читаем мы в нынешнем чине «на произведение архимандрита», тогда по изшествии из олтаря со евангелием на божественней литургии, приводим бывает архимандрит ко apxиepeю. Apxиерей же молитв не глаголет, токмо благословит того архимандрита рукою. Он же целует apxиepeoвy руку и шапку; и возлагают на архимандрита шапку»⁶⁷. Но выше приведенное постановление собора 1674 года давало русскому государю большую свободу в отношении награждения архимандритов этим высоким отличием, каковою и воспользовался великий преобразователь России Петр I, задумавший уничтожить патриаршество и привилегии этого сана с необыкновенною щедростью разделивший между архиереями и даже архимандритами⁶⁸. Этому императору приписывается издание и особого указа, которым митра была навсегда признана принадлежностью сана архимандрита⁶⁹.

В 1786 году в первый раз этого отличия удостоилось и лице, принадлежащее к белому духовенству. Императрица Екатерина II наградила митрою своего духовника протоиерея Иоанна Памфилова⁷⁰, который пользовался её особым благоволением и, в качестве члена Св. Синода, имел большое влияние на дела Церкви. Эта небывалая награда для протоиерея оказалась предвестником указа императора Павла I от18 декабря 1797 года, по которому в числе отличий для белого духовенства, «для знатнейших из них», значилась и «митра, каковую употребляют архимандриты»⁷¹.Указ о знаках отличий для белого духовенства вообще и о награждении протоиереев митрами в частности был встречен со стороны высших и просвещенных иерархов русской церкви крайне не сочувственно. Мы видели выше, какой ответ своему викарию Иннокентию дал о наперсных крестах митрополит московский Филарет. Гораздо сильнее протестовал, по поводу награждения протоиереев митрами другой знаменитый московский первосвятитель Платон (Левшин). «О, если бы, при помощи Божией, вы сделали то, писал этот митрополит 6 октября 1798 года петербургскому митрополиту Амвросию, чтобы ни одному протопопу не давали носить митру. Эта новость, если введена будет в церковную иерархию, будет соблазном для одних, в других возбудит честолюбие и много другого, что ниспровергнет благоучрежденный порядок (sic!). Да внушит вам Бог эту мысль, и я молю Его промышление, чтобы вы успели ее исполнить»⁷². Но указ императора был на лицо, и отступлений от него сделать было невозможно. Новый указ Св. Синода от 30 декабря 1798 года о порядке награждения лиц белого духовенства знаками отличий вместе с митрою, свидетельствует о том, что протест московского владыки силы не имел.

В 1859 году 6 марта состоялось Высочайшее повеление, коим не допускалось представления лиц белого духовенства к награждению митрою, так как пожалование ею зависело от непосредственного Его Императорского Величества благоусмотрения. Св. Синоду предоставлено было право ходатайствовать о пожаловании митрою лишь заслуживающих того настоятелей петербургского Исаакиевского собора. Указом Cв. Синода от 20 – 29 марта 1884 года Высочайшее повеление 1859 года относительно награждения митрою лиц из белого духовенства было подтверждено вновь⁷³.

Профессор А. Дмитриевский.