«Преложение» и «пресуществление»

Пишем по этому вопросу, вынужденные статьёй Уфимского епископа Андрея «О терминах преложение и пресуществление». Статья Преосвященного появилась минувшим летом в местных «Уфимских Епархиальных Ведомостях» (см. № 14 за 15 июля 1916 г.).

Она – одно из печатных «писем» этого архипастыря, поучающего ими подчинённых ему «пастырей Уфимской епархии».

В ней устанавливаются автором следующие положения:

1) "Термин пресуществление», т. е., «хлеба и вина в истинное Тело и Кровь Христовы» в таинстве Евхаристии, есть «совершенно не-церковный»: св. Церковь его «не знает», «и всякий старообрядец с глубоким негодованием отверг бы его», – есть термин, далее, «совсем не-православный», «совершенно непригодный для православия», «чисто-католический», «кощунственный» и, тем не менее, «доселе употребляемый в нашем школьном богословии», «в наших учебниках» и «особенно упорно» поддерживаемый «нашими духовными отцами семинарской обработки».

2) «Совершенно церковный», наоборот, «термин» «преложение по содержанию своему» «не» является «тождественным» с термином «пресуществление», – «внутренняя разница этих терминов громадна, – внутреннее содержание того и другого различно до противоположности».

3) «Католики захотели в таинстве Евхаристии объяснить необъяснимое, решились объять земным человеческим умом нечто, превосходящее ум человеческий, – дерзнули превратить тайну благочестия в предмет любознательности, – начали учить, что хлеб и вино в таинстве Евхаристии по существу своему делаются телом и кровью, что химически пресуществляются и перестают быть хлебом и вином». «Католики, таким образом, великое духовное таинство св. Церкви – питания души небесной пищей превратили в какое-то материальное химическое чудо». «Унизили всю духовную, небесную сущность этого таинства и превратили его, пресуществили в чистую материю». А между тем «в служебнике» православной Церкви «после слов: преложив Духом Твоим Святым» «Тело Христово в Божественной Евхаристии называется святым Хлебом» («раздроби святый Хлеб»). Следовательно, «пресуществления» православная Церковь не признаёт, уча лишь о «преложении». Но, тем не менее, «все православные христиане знают и твёрдо веруют, что» в Евхаристии налицо «истинное Тело и истинная Кровь Христовы». «Св. Церковь не дерзает объяснить слово Господа, не благословляет грешному уму человеческому принижать своим объяснением слова Христовы». «Каково существо этого таинства, – этого не знают св. Ангелы, этого не понять и уму человеческому»...

Так епископ Андрей рассуждает и категорически вразумляет Уфимских «пастырей», – в том числе и тех из них, которые, по его словам, «на последних законоучительских курсах в Уфе» подали «твёрдый голос» по данному вопросу в духе именно «школьного богословия».

Рассуждения преосвященного Андрея, как видим, касаются уже не только одних терминов – «преложения» и «пресуществления», но и содержания того и другого понятий, своеобразно им освещаемого.

Естественно поэтому, что Уфимские «пастыри», воспитанные в «семинарских» традициях, ныне находятся в тягостном недоумении.

В высшей степени взволнованы и крайне смущены статьёй епископа Андрея даже и светские периодические издания, о ней узнавшие и выпускаемые лицами, не имеющими касательства к церковной иерархии, к «школьному богословию», – например, газета «Земщина» (№ 233 за 5 августа), поместившая весьма резкую статью «Пора прекратить соблазн», – обвиняющая епископа в «неправославном образе мысли», в «посягательстве на церковное учение о святейших таинствах», в следовании «старокатоликам», в «заимствовании» у самого «Лютера», – и требующая от «церковной власти» «прекратить соблазн», вызываемый такими «открытыми выступлениями против самых священнейших предметов веры православной»... О церковных изданиях и их недоумениях (например, «Приходского Листка»: № 164 за 30 июля, где напечатана статья «Прискорбное недоразумение») уже излишне, конечно, и говорить: эти недоумения вполне понятны и неизбежно естественны со стороны лиц, вскормленных «школьным богословием». По этой причине не могла, конечно, пройти статьи еп. Андрея молчанием и газета «Колокол» (см. № 3073 за 18 августа).

Дело это, касающееся святейшего таинства Евхаристии, бесконечно серьёзно и, так как в данном случае правда не на стороне епископа Андрея, в высшей степени печально по тем плодам, какие оно может принести. Ведь голос епископа особо авторитетен для всей его епархии, а также и для всех православных христиан, чтущих епископский сан. Не может сколько-нибудь утешать и то, что «Уфимские Епархиальные Ведомости» почти никому не известны за пределами Уфимской епархии, – так как стоит подхватить напечатанные в них строки какой-либо более или менее распространённой газете, – что в данном случае уже и получилось, – и пойдёт гулять соблазн по всему православному миру, на радость врагов Церкви Христовой и на горе всех её верных сынов... И уже теперь, по поводу «Уфимской статьи», некоторые издания не прочь выразить свои симпатии епископу Андрею (см., например, «Вечернее Время»: № 1575 за 19 августа). По поводу выступления последнего в печати, словом, происходит шум и говор...

Рассмотрим всё по порядку.., предварительно заметив, что еп. Андрей, написавший свою статью на пространстве каких-либо двух страниц, всюду голословен, не подкрепляет своих утверждений решительно ничем и в своих отношениях к источникам (например, к «Служебнику») не соблюдает и элементарной научной корректности.

Всякий беспристрастный исследователь вопроса о «термине – пресуществление» легко убеждается, что всецело прав московский митрополит Макарий, автор известного курса «Догматического Богословия», когда утверждает, что «слово» пресуществление «правильно и весьма сильно», «по сравнению с другими, выражает самое существо древнего и постоянного учения Церкви о таинстве Евхаристии» (М. Макария «Православно-Догматическое Богословие», т. IV, изд. 1852 г., стр. 203. Прот. Н. Малиновского «Православное Догматическое Богословие», т. IV, 1909 г., стр. 179). Этот достойный представитель «школьного богословия» говорил не голословно, а строго обдуманно, и имел на своей стороне неопровержимые данные.

И в самом деле, точные исторические справки удостоверяют, что термин «пресуществление» санкционирован «Православным Исповеданием Кафолической и Апостольской Церкви Восточного» киевского митрополита Петра Могилы и «Посланием Восточных Патриархов к епископам Великобритании с изложением Веры Православной». О «Православном Катехизисе» митрополита московского Филарета, изданном по благословению Святейшего Синода, уже излишне и говорить: он общеизвестен и в данном случае следует тем двум памятникам.

Эти три «книги», как известно, имеют высокое значение в нашей Церкви. Православные богословы им усвояют у нас, в частности, «значение книг символических», и они «пользуются», посему, «особенным уважением». Еп. Сильвестр (см. его «Опыт Православного Догматического Богословия», т. I, 1884 г., стр. 64–65) – осторожнейший православный богослов – говорит: «в русской церкви пользовалось и пользуется особенным уважением и значением символической книги пространное православное исповедание киевского митрополита Петра Могилы, так как оно было рассматриваемо и исправляемо на двух соборах – киевском 1640 г. и ясском 1643 г., а затем одобрено четырьмя вселенскими патриархами и двумя патриархами русскими Иоакимом и Адрианом». «Подобным же значением пользуется у нас православный катехизис митрополита московского Филарета, изданный с одобрения Святейшего Синода»... «Исповедание иерусалимского патриарха Досифея было читано и одобрено на иерусалимском соборе 1672 г., а потом в 1723 г. от лица восточных первосвятителей прислано было нашему Святейшему Синоду, как образец точного изложения веры». Серьёзнейший исследователь В. Червяковский (см. его «Римский Катехизис и Православное Исповедание Петра Могилы», Варш. 1889 г.) путём осторожнейшего и внимательного изучения «книги» П. Могилы приходит к выводу: «Православное Исповедание дало православию знамя, возвестив на весь православный мир лозунг, по которому православный мог легко отличить себя от католика и протестанта. В этом всё величие Православного Исповедания, в этом его заслуга не только пред православной Церковью, но и пред лицом всего христианского мира. Напрасными... нам кажутся все нарекания на Православное Исповедание, как книгу», якобы «не чуждую некоторых католических мнений. Православное Исповедание служит зеркалом, правильно отражающим православие, и, как таковое, нерушимо считается в православной Церкви символической книгой, не смотря на некоторое сходство его с Римским Катехизисом. Делать по поводу этого сходства выводы относительно зависимости Православного Исповедания от Римского Катехизиса, как источника при написании первого, при отсутствии несомненных фактов, значит оставлять историческую почву и переходить в область фантазии» (стр. 112–113) (ср. т. 12 «Богословской Энциклопедии», изд. преемников проф. А.П. Лопухина. Птгр. 1911 г., col. 16 внизу: о «Книгах символических в русской православной Церкви» – проф. П. Пономарева)... Все три рассматриваемых «книги» прямо и называют «символическими», например, С. Никитский (в сочинении «Вера православной восточной греко-российской Церкви по её символическим книгам». Москва, 1887 г., 1890 г.), Протопр. И.Л. Янышев (см. его «Православно-христианское учение о нравственности», 1881 г., стр. 22; 1906 г., стр. 22), решительно при этом заявляющий: «эти» (3) «книги тем более драгоценны, что из всей православно-богословской литературы в них только и излагается вполне авторитетное учение о догматико-нравственных истинах»), проф. Ф. Тихомиров (см. его актовую речь «Дух отношения между благодатию и свободой... по руководству символических книг православной Церкви»; Хр. Чт. 1894 г., кн. 2), В. Малахов – лучший у нас из новейших исследователей вопроса о «пресуществлении Святых Даров в таинстве Евхаристии» («Богословский Вестник» за 1898 г., т. II, стр. 317 ¹ и весьма многое другое.

Ясно, что на свидетельство таких книг не только можно, но и бесспорно должно, обязательно полагаться. Игнорирование их было бы недопустимо со стороны правоверного сына Церкви...

Итак, что же в этих «книгах» находим?

В частности, в «ответе на «107 вопрос» первой части «Православного Исповедания» читаем: «после слов»: «Ниспосли Духа Твоего Святаго на ны и на предлежащие Дары сии, и сотвори убо хлеб сей честное Тело Христа Твоего, а еже в Чаши сей, честную Кровь Христа Твоего, преложив Духом Твоим Святым» – «немедленно бывает пресуществление (μετουσίωσις): хлеб пременяется в истинное Тело Христово, а вино – в истинную Кровь»...

В «ответе» на «56 вопрос» той же части памятника говорится: «присутствуя таинственным образом в Божественной Евхаристии, Тот же Сын Божий, Бог и человек, присутствует и на земле по пресуществлению (κατὰ μετουσίωσιν). Ибо существо хлеба прилагается в существо святого Тела Его и существо вина в существо драгоценной Его Крови».

В «17 члене» «Послания Восточных Патриархов» сказано: «по освящении хлеба и вина хлеб прилагается, пресуществляется (μετουσιοῦσϑαι), претворяется, преобразуется в самое истинное Тело Господа, которое родилось в Вифлееме от Приснодевы, крестилось в Иордане, пострадало, было погребено, воскресло и вознеслось, сидит одесную Бога и Отца, имеет явиться на облаках небесных, а вино претворяется и пресуществляется (μετουσιοῦσϑαι) в истинную Кровь Господа, которая, когда Он висел на кресте, пролилась за жизнь мира».

В том же «члене», далее, читается: «хлеб предложения,.. претворяемый и пресуществляемый (μετουσιούμενος), по освящении становится и есть одно и то же с Телом, сущим на небесах» (ἕν καὶ τὸ αὐτὸ τῷ ἐν οὐρανοῖς).

Там же, наконец, выясняется и смысл «выражения пресуществление» (μετουσίωσις).

В «Православном Катехизисе» читаем: «... хлеб и вино прилагаются или пресуществляются в истинное Тело Христово и в истинную Кровь Христову»...

Там, далее, даётся и ответ на вопрос: «как до́лжно разуметь слово пресуществление?»

[В наших руках были: Libri syrnbolici Ecclesiae orientalis, изд. Kimmel’я (1843, Jenae, греч. и лат. тексты), 16 русское издание «Православного Исповедания», Москва 1866 г.; русское издание «Послания Восточных Патриархов», снабжённое параллельным греческим текстом и сделанное о. прот. И. Соловьёвым, Москва, 1908 г. и пр.].

Далее, «Константинопольский собор 1691 года» определил: «появились еретики, которые извратили древнее церковное учение. Когда же учители св. Церкви стали против них вооружаться, то они тотчас воспользовались теми же самыми словами, что и Церковь, для уловления простейших. В виду этого Церковь в силу присущей ей власти и обычая, под руководством Св. Духа, и воспользовалась словом пресуществление (μετουσίωσις). Слово же это ничего другого не обозначает, как только преложение или претворение в таинстве» («Богословский Вестник», цит. т., стр. 318–319. Ср. у о. Малин.: цит. т., стр. 179–180).

Ужели для православного и послушного сына Церкви нужны ещё какие-либо свидетельства? Ужели для него недостаточно свидетельств «собора» (пусть поместного лишь) и особенно – книг, «имеющих значение символических»? Что ещё нужно для него более авторитетное?

Но епископ Андрей почему-то игнорирует эти окончательно решающие дело свидетельства, которые, между тем, он, прежде всего, казалось бы, и должен был иметь пред собою. Ему, к удивлению, гораздо дороже мнение не «патриархов», не отцов собора, не митрополита Могилы Петра, а «всякого старообрядца», который-де «с глубоким негодованием отверг бы» «термин – пресуществление». Бесконечно странно! «Старообрядческие» мнения – для него уважительная база, а слова упомянутых авторитетнейших для православной Церкви источников – нечто, им игнорируемое лишь!.. Оставалось бы, впрочем, ради последовательности, епископу православному отказаться в пользу «старообрядцев» и от других учений православной Церкви, чтобы только не возбудить у господ «старообрядцев» негодования. Не говорим уже о том, что ручательство еп. Андрея за "всякого старообрядца» цены не имеет; ср., например, Ф. Мельникова «Блуждающее Богословие» (Москва 1911 г., стр. 131 и далее)... Но это, конечно, лишь «между прочим»².

Это – раз.

Затем всегда нужно помнить, что и «отцы вселенских соборов, по требованию обстоятельств, вводили новые общеобязательные термины», например, «ὁμοούσιος»... (о. Малин., стр. 179. Ср. архим. Иннокентия «Богословие обличительное», т. IV, 1864 г., Казань, стр. 903 и далее). Имела на это полное право Церковь и в последующее время. Это, конечно, безусловно, ясно.

Обращая же внимание на существо трактуемого нами дела, не следует забывать, что, и «не употребляя слова – пресуществление, а употребляя другие слова, древние отцы и учители Церкви содержали и раскрывали то же учение Иисуса Христа и апостолов об Евхаристии, какое предполагается и даётся в слове пресуществление. Другими словами: самый термин – пресуществление – сравнительно позднейший» (об этом см. ниже), «но выраженное им учение не есть какое- либо новшество или отступление от древне-церковных верований, а учение древнее, то же самое, которое в других выражениях излагали отцы Церкви и которое содержится в литургиях»³, «в постановлениях вселенских Соборов: 1-го, 3-го, 7-го» (о. Малин., стр. 178, 161–163). «Учение о пресуществлении было изначальным в Церкви» («Богословский Вестник», цит. год, т. III, стр. 139).

В самом деле, многими отцами Церкви древней в данном случае употребляется, например, слово μεταποιεῖσϑαι. Это видим у св. Кирилла Александрийского, у св. Григория Нисского, у св. И. Дамаскина, у бл. Феофилакта и у др. (см. ibid., стр. 120–121, 135, 138...; у о. Малин., стр. 163, 169, 174, 175; обилие выдержек из святоотеческих творений по вопросу о Евхаристии можно видеть, между прочим, у еп. Сильвестра в цитированном его сочинении, – т. IV, изд. 1889 г., §§ 140–141, а также и у других). Данный термин (μεταποιεῖσϑαι), даже по буквальному его переводу, имеет значение «претворения», т. е., другими словами, «пресуществления».

Для сомневающихся важно прочитать у св. И. Дамаскина следующее место из его «Точного изложения православной веры» (IV кн., 13 гл.): «подобно тому, как... хлеб чрез ядение и вино и вода чрез питие прелагаются (μεταβάλλονται) в тело и кровь идущего и пиющего, и не делаются другим телом, отличным от прежнего его тела; так и хлеб предложения и вино, и вода, чрез призывание и наитие Святого Духа, сверхъестественно претворяются (μεταποιοῦνται) в Тело и Кровь Христовы, и не суть два, но одно и то же самое». В. Малахов, посему, вполне резонно заявляет, что у св. И. Дамаскина μεταποίησις (претворение) равнозначаще с μετουσίωσις (пресуществление) (т. III "Б. В.», стр. 137–138).

То же самое, что у св. И. Дамаскина, читаем и у св. Григория Нисского: «хлеб», – говорит он, – «претворяется в Тело Бога Слова (εἰς σῶμα τοῦ Θεοῦ Λόγου μεταποιεῖσϑαι) (у о. Малин., стр. 169; особенно см. у Л. Кириллова: «Догматическое учение о таинстве Евхаристии в творениях... св. Кирилла Иерусал... и св. Григория Нисского»... Новочеркасск 1898 г., стр. 63) и т. д. Св. отец развивает ту мысль, что «Евхаристический хлеб именно пресуществляется в Тело и Кровь Спасителя, подобно тому, как во время земной жизни простой хлеб прелагался в Его тело и чрез это тело обожествился и стал истинным Телом Спасителя, вознёсшегося на небо и сидящего одесную Бога Отца» («Богословский Вестник», т. III, стр. 121). «Учение св. Григория о таинстве Евхаристии настолько точно и определённо, что без всяких натяжек» «может быть приводимо как доказательство веры этого отца и современной ему Церкви в пресуществление»... (стр. 120)... «Бесспорно и несомненно св. отец учил о пресуществлении Даров и с полною ясностью высказал такое учение» (А. Кирил., стр. 66).

Далее, у св. И. Златоуста «обычными терминами» в данном случае «являются μετασκευάζεσϑαι и μεταῥῤυϑμίζεσϑαι (пересооружать, переделывать, переменять...)»... и, в виду его «веры в реальное присутствие Христа в Евхаристии», «очевидно, имеют у него то же самое значение, что и позднейшее μετουσίωσις» (стр. 128). А об указанной «вере» св. отца могут свидетельствовать, например, следующие его слова: «принимаем Тело Господне, пием... кровь от ребра Христова» (т. V его творений в переводе Птргр. Д. Академии, стр. 216, 428); «посвящённые в таинства... кровию и плотию питаются» (т. VIII, стр. 577) (ср. т. VII, стр. 826); «Христос» «дал желающим не только видеть Его, но и... есть, и касаться зубами плоти Его»... (т. VIII, стр. 304)...

Затем, св. Григорий Нисский, кроме обычного термина μεταποιεῖν, употребляет «один раз», – а после него ещё бл. Феофилакт, – «термин μεταστοιχείωσις («μεταστοιχείζεσϑαι» у бл. Феофилакта). Это – «весьма сильное выражение, обозначающее собственно перемену одной стихии в другую». Может быть проведён «почти» знак равенства между ним и «μετουσίωσις (стр. 120, 121, 138 у Малахова; у о. Малин., стр. 169). Даже более того: по словам философа Лейбница, греческое слово μεταστοιχείωσις «переведено» у «Латинян правильно словом transsubstantiatio» ("Б. В.», стр. 140), которому буквально и равняется слово μετουσίωσις; (μετά=trans, οὐσία=substantia⁴.

Не слишком ли ясно дело?

И нет уже никакой надобности говорить о других терминах в данном случае, как менее характерных, каковы: «μετάστασις, μετάϑεσις, ἀλλοίωσις» у св. Григория Нисского (у о. Малин., стр. 169). И того, что сказано, вполне достаточно, чтобы видеть, что содержание термина μετουσίωσις вполне выражалось в первые христианские века другими терминами⁵, и что с появлением в церковном употреблении μετουσίωσις; ничего существенно нового не произошло, – не произошло каких-либо нецерковных позаимствований у латинян, каких-либо несогласных с древним святоотеческим учением нововведений и пр. Не латиняне ли, наоборот, быть может, сделали позаимствование у греков, воспользовавшись их словом μεταστοιχείωσις и переведя его своим transsubstantiatio?

Посему-то Восточные Патриархи в своём «Послании» категорически и заявляют, что, употребляя термин – пресуществление и пр., они изложили не свой взгляд на Евхаристию, а «истинное исповедание и древнейшее предание, которого не должно искажать никоим образом.., – напротив, необходимо блюсти цельным и неповреждённым законно установленное предание. Ибо преступающих его отвергает и анафематствует Вселенская Церковь Христова» (см. «член 17-й» «Послания»)...

А отцы «Константинопольского собора 1691 года», – как мы уже видели выше, – кроме того, прямо заявляют, что они «воспользовались словом пресуществление под руководством Духа Святого». Это заявление в высшей степени важно. «Воспользовались», значит, не случайно, не легкомысленно. А если так, то понятно, почему они же «изрекли» и «анафему на неправомыслящих» ("Б. В.», т. II, стр. 319. У о. Малин., стр. 180 ⁶.

Это – два.

Далее, – что особенно интересно, – этим якобы латинским термином – пресуществление, пригодным-де не для интересов православной Церкви, а для интересов латинян, пользовались «Мелетий Пигас, патриарх Александрийский, Гавриил Север, еп. Филадельфийский, и Максим Маргуний, архидиакон Мелетия Пигаса», «стоявшие во главе партии, ведшей борьбу с латинянами и латинофронами из греков. Их, следовательно, менее всего можно обвинять в заимствовании учения о пресуществлении у латинян». А между тем они, – если не иметь в виду более раннего патриарха Константинопольского Геннадия Схолария из XV века, – первые ввели «термин μετουσίωσις» «в греческую богословскую науку» в «XVI в.», (из них первым – Мелетий Пигас) («Б. В.», т. II, стр. 311, 307).

В борьбе с «протестантским учением о Евхаристии» в XVII столетии «в этом термине явилась особенная надобность». «В рамки transsubstantiatio= μετουσίωσις уже «ни в коем случае не могло улечься протестантское consubstantiatio и impanatio» (ibid., стр. 319. У о. Малин., стр. 178). Указанных врагов православного учения об Евхаристии и разумеет ясно «Константинопольский собор 1691 г.» (у о. Малин., стр. 179), «восхваляя учивших о пресуществлении» – «Пигаса, Севера и Геннадия Схолария»... (»Б. В.", т. 11, стр. 319).

Это – три.

Итак, что же?

А то, что термин пресуществление безусловно не «кощунственный», – наоборот: «православный», вполне «пригодный для православия», совершенно «церковный»; «св.» православная «Церковь» его «знает», законно освятила, под угрозой анафемы инакомыслящим, и в данном случае выразила чрез книги, имеющие «значение» «символических», чрез постановление «Константинопольского собора 1691 года» только то, что ею и всегда раньше признавалось и проповедовалось в лице древних «отцов», из которых мы намеренно брали только восточных, во избежание возможных (ныне все возможно!) упрёков за пристрастие к Западу даже и задолго до отделения его от Востока.

Следовательно, «наше школьное богословие», «наши учебники», «духовные отцы семинарской обработки», «твёрдые» ораторы Уфимских «законоучительских курсов».., безусловно, правы. Не прав только епископ Уфимский Андрей.

Относительно термина «преложение» – μεταβολή – епископ Андрей, как мы видели, заявляет, что он не «тождествен» с термином «пресуществление», и даже более того, между ними налицо такая внутренняя разница, что «внутреннее содержание того и другого» «противоположны» – друг другу.

Значит, если один из этих терминов является «церковным», то другой противоцерковен... и наоборот.

Здесь мы снова встречаемся с совершенно ошибочными суждениями Уфимского преосвященного, странными и удивительными, чтобы не сказать более и, конечно, ещё точнее...

Дело в том, что в действительности эти два термина «преложение» и «пресуществление» имеют в церковном употреблении один и тот же смысл.

В частности, в «Православном Исповедании» Петра Могилы в «ответе» на «56 вопрос» первой части книги, между прочим, читаем: в Евхаристии «существо хлеба прелагается (μεταβάλλεται) в существо святого Тела Его, и существо вина в существо драгоценной Его Крови».

В «ответе на «107 вопрос» той же части «Православного Исповедания» говорится: в Евхаристии «самое существо хлеба и самое существо вина прелагается (μεταβάλλεται) в существо истинного Тела и Крови Христовой»... и пр.

Затем чрез несколько строк вместо термина «преложение» употребляется уже термин «пресуществление» (μετουσίωσις), состоящее, по «Православному Исповеданию», в том, что «хлеб пременяется (ἀλλήσει «вместо» ἀλλοιώσεται) в истинное Тело Христово, а вино – в истинную Кровь».

Ясно дело, что в «книге» с тождественным значением употребляются термины: прелагается, пременяется, пресуществление, преложение.

Это тождество смысла терминов «преложение» и «пресуществление» не может подлежать даже и малейшему сомнению и ясно, как самый ясный Божий день.

Далее, в упомянутом «17 члене» «Послания Восточных Патриархов» такое же тождество безусловно определённо выражается следующими словами: «... хлеб прелагается (μεταβάλλεσϑαι), пресуществляется (μετουσιοῦσϑαι), претворяется (μεταποιεῖσϑαι), преобразуется (μεταῤῥυϑμίζεσϑαι) в самое истинное Тело Господа..; а вино претворяется (μεταποιεῖσϑαι) и пресуществляется (μετουσιοῦσϑαι) в истинную Кровь Господа»... Опять ясно всякому, что термины: прелагается, пресуществляется, претворяется, преобразуется употреблены здесь в безусловно тождественном смысле – каждый. При этом замечательно то, что самые термины почти все святоотеческого происхождения (см. у нас выше).

И в других местах того же «17 члена» то читаем о «пресуществлении» (μετουσιούμενος) хлеба и вина «в истинное Тело Господа» и «в истинную Кровь» Его, то о «претворении» (μεταποιούμενος) того и другого «в Тело и Кровь Господа», то о «преложении» (μεταβληϑέντος) «в Тело и Кровь Господа»...

Словом, тождество смысла и значения терминов – «преложение» и «пресуществление» безусловно, несомненно и по свидетельству «Послания Восточных Патриархов».

В «Православном Катихизисе» как нельзя более ясно говорится: «хлеб и вино прелагаются или пресуществляются в истинное Тело Христово» и пр.

Далее, отцы «Константинопольского собора 1691 года» свидетельствуют о том же с бесспорнейшею, в свою очередь, ясностью, когда говорят: «слово это», т. е., пресуществление – μετουσίωσις, «ничего другого не обозначает, как только преложение или претворение (ὑπὲρ καὶ ἡ μεταβολή) в таинстве» («Б. В.», т. II, стр. 319).

У древних святых отцов Церкви находим, в сущности, то же.

Припомним, например, св. Иоанна Дамаскина, который, как мы уже видели, употребляет в смысле «пресуществления» термин – μεταποιεῖσϑαι – «претворение», и, наряду с ним, в тождественном смысле пользуется и термином «преложение» – μεταβάλλεσϑαι, не делая между ними различия по их внутреннему содержанию и значению (ср. и »Б. В." т. III, стр. 135, 136).

Специальный исследователь вопроса, между прочим, и на основании изучения творений св. Иоанна Дамаскина (ibid., стр. 137–138) приходит к неизбежному выводу, что «термины μεταποιεῖσϑαι и μεταβάλλεσϑαι сопровождаются» у св. отца Церкви», столь отчётливым и точным учением об изменении евхаристических элементов в Тело и Кровь Христа, что у Дамаскина с полным правом могут заменить μετουσίωσις».

То же самое исследователь (ibid., стр. 138) справедливо находит у бл. Феофилакта Болгарского, у которого «термины μεταβάλλεσϑαι, μεταποιεῖσϑαι, μεταστοιχείζεσϑαι употребляются в таком ясном, не допускающем никакого сомнения, смысле, что Феофилакта смело можно назвать предшественником Геннадия и Мелетия Пигаса».

Ещё пример. Св. Кирилл Иерусалимский, говоря о том, что «хлеб и вино делаются Телом и Кровью Христа путём преложения – μεταβολῇ», иллюстрирует свои слова примером «претворения (μεταβέβληκεν)» или преложения «воды в Кане Галилейской в вино» (ibid., 123. У о. Малин., стр. 168; ср. у Л. Кириллова, стр. 27 и далее). А ведь это преложение или претворение воды в вино и было пресуществлением. Существо воды исчезло и вместо него появилось существо вина.

Ясно дело, что, рассуждая подобным образом, св. Кирилл Иерусалимский употреблял слова: μεταβολή, μεταβάλλεσϑαι в данном месте всецело в смысле – μετουσίωσις, μετουσιοῦσϑαι. Ни о какой «противоположности» рассматриваемых нами терминов – одного другому, – если стоять на точке зрения этого св. отца, – немыслимо и говорить; ни о какой «громадной внутренней разнице» между ними невозможно и думать⁷.

Словом, всецело и бесспорно ясно, что все рассуждения епископа Андрея и о различии между терминами «претворение» и «пресуществление», в свою очередь, безусловно, беспочвенны и совершенно противоречат истине.

И всякий православный христианин, заглянув хотя бы в «Послание Восточных Патриархов» или в «Православное Исповедание» Петра Могилы, или в определение «Константинопольского собора 1691 года», в «Православный Катехизис», сочтёт вопрос для себя решённым окончательно и безапелляционно, если уж его почему-либо не удовлетворят отчасти косвенные, хотя и, безусловно, ясные и ни в какой степени не двусмысленные, свидетельства древних христианских отцов Церкви, когда термина «пресуществление» ещё не было, – как и сказано, – в церковном обращении и когда он заменялся ещё другими терминами.

Вопрос о «католическом» происхождении термина «пресуществление» более чем тёмен, – и еп. Андрей не имел оснований столь категорически настаивать на этом происхождении.

Ведь термин этот, считаемый «изобретением схоластики», не может быть приурочен к определённому лицу, как его виновнику, и к определённому времени. Быть может, он употреблялся на Западе (имеем в виду латинское слово «transsubstantiatio») ещё до разделения Церквей, т. е., до 1054 г. И тогда специально католические тенденции, как такие, могут быть и ни при чём в деле возникновения термина. Во всяком случае, уже точно известно, что «описательная форма» слова transsubstantiatio употреблялась в «XI в.» (Anselmus учил: «mutatur panis substantia in aliam substantiara»), также в «X в.» («Fulbert Carnotensis» говорил, что хлеб и вино «in Christi substantiam commutantur») и даже в «VI–VII вв.» (в сочинении «De соrроrе Domini», «приписываемом Евсевию Эмиссенскому» – «VI в.», «и написанном, во всяком случае, не позже VII в.», «встречается выражение: invisibilis sacerdos visibiles creaturas corporis et sanguinis transmuted». Слова: «in substantiam transmutat» равносильны слову: «transsubstantiat»... («Б. В.», т. II, стр. 300–302). Ясно, таким образом, что самое понятие (после выраженное словом «transsubstantiatio») уже функционировало вполне задолго до разделения Церквей. При чём же тут, – спрашиваем, – католичество?

Затем следует припомнить и мнение авторитетного и объективно смотрящего в данном случае на дело мыслителя Лейбница, уже приведённое нами выше, что transsubstantiatio, в сущности, – лишь латинский перевод слова μεταστοιχείωσις, употребляемого ещё св. Григорием Нисским. Так было дело, или нет, конечно, трудно сказать окончательно, но, чтобы совсем игнорировать и данное соображение, для этого не имеем достаточных оснований, да и не можем их найти нигде... О католичестве снова приходится молчать.

Далее, если не обращать внимания на мимолетное употребление слова «μετουσιοῦνται» в речи о Евхаристии «императора Михаила Палеолога» из «XIII в.», при том ещё, «человека светского» и не специалиста в церковной терминологии, то, – как и было говорено, – лицом, впервые санкционировавшим на Востоке термин μετουσίωσις, равный термину – transsubstantiatio, должен считаться патриарх Геннадий («1453–1459 гг.»), у коего встречаем в речи о Евхаристии следующие, например, слова и выражения: «μεταβολή, – μεταβάλλεσϑαι, – μεταποιεῖν, – οὐσίας μεταβληϑείσης, – μεταβολὴ οὐσίας εἰς οὐσίαν, – μετουσίωσις», в смысле «учения православной Церкви о Евхаристии»... Но Геннадий – этот борец против «латинян на Флорентийском соборе», «не вступавший с ними ни в какие компромиссы и после», – конечно, уж не может быть «заподозрен в заимствовании у латинян учения о пресуществлении». Высокообразованный человек – он всегда «точен в терминологии», «безошибочен» и, пользуясь ею, говорит от лица «нашей матери – Христовой Церкви», излагает учение о Евхаристии не как своё личное богословское мнение, а как общепризнанное учение церковное» (ibid., т. II, стр. 303, 307, 308, 309–310).

Это – раз.

Затем, – само собою понятно, – мы не имеем и не можем иметь цели защищать католичество, но, тем не менее, в интересах истины, должны сказать, что предъявляемое епископом Андреем к католичеству обвинение голословно, – поскольку архипастырь утверждает, что католики, вводя термин «пресуществление» – transsubstantiatio, будто бы «захотели объяснить необъяснимое», желали удовлетворить лишь свою низменную «любознательность»... и пр.

И в самом деле, откуда еп. Андрей узнал о таких намерениях лиц, вводивших этот термин, когда этих лиц, как сказано выше, никто и не знает? В такой же, значит, степени неизвестны и их намерения. Отчего бы, в данном случае, наоборот, не предположить побуждений, напоминающих те, руководясь которыми, как мы видели, воспользовался термином «пресуществление» после и «Константинопольский собор 1691 года»? Т. е., как более удобным и более действенным в деле «борьбы» с «еретиками»? Ведь известно, что и на Западе с этой, между прочим, целью пользовались данным термином в борьбе с «ересью Беренгария», «много шуму наделавшей в XI–XII вв.» Он «пользовался терминологией некоторых древних отцов для выражения своих еретических мыслей, что было очень легко ввиду неточности терминологии у древних», – и доказывал, «что в Евхаристии вместе с истинным Телом и Кровью Христа находятся истинные же хлеб и вино – не – преложенные, не – пресуществленные»? Вот и решились воспользоваться термином transsubstantiatio, как нельзя более пригодным в данном случае и, может быть, уже ранее этого изобретённым схоластикой... («Б. В.», т. II, стр. 302)...

Это – два.

Далее, епископ Андрей стучит в открытые двери, когда, – сокрушаясь о попытках, при помощи термина «пресуществление», якобы «объяснить необъяснимое», «принизить» человеческим «объяснением слова Христовы» и проч., – патетически восклицает: «как Господь это творит», «каково существо этого таинства, – этого не знают св. Ангелы, этого не понять и уму человеческому».., и потом уже пускается в совершенно бессодержательные, общие и ничего не говорящие излияния чувств о «тайне благочестия, благочестивой жизни, тайне сердца» и т. п.⁸.

Мы сказали: еп. Андрей в данном случае стучит в открытые двери, потому что нечего и открывать того, что уже давно открыто, но чего только он не знает, не ведает...

В самом деле, всякий, получивший «семинарскую обработку», человек в данном случае заглянул бы в авторитетнейшее « Послание Восточных Патриархов», если уж ему, как и еп. Андрею, почему-либо не нравятся «школьное богословие», «школьные учебники»...

В «17 члене» »Послания«, в частности, читаем: «выражением – пресуществление (μετουσίωσις) выясняется не способ, каким хлеб и вино претворяются в Тело и Кровь Господа; ибо это совершенно непостижимо и непосильно никому, кроме Самого Бога..; но то, что хлеб и вино... прелагаются» и т. д.⁹.

В том же члене »Послания" читаем и ещё: «... это таинство есть и считается всего более чудесным и постижимо одной верой, а не умствованиями человеческой мудрости, коей тщетную и безумную взыскательность в вещах божественных отвергает сия святая и богопреданная нам служба».

Восточные Патриархи понимали, что (если сказать языком еп. Андрея) «уму человеческому не понять, как Господь это творит», т. е., совершает «преложение» «хлеба и вина».., – желающих постигнуть «способ» этого «претворения» они называли «невежественными» и «нечестивыми», – и, тем не менее, употребили термин «пресуществление». Следовательно, для других целей. А еп. Андрей не пожелал понять этого и наговорил Бог знает чего...

Древние христианские отцы Церкви учат тому же, и они известны и нашему «школьному богословию», как и книги, имеющие «значение» «символических» в нашей Церкви. И не только известны, но и служат опорою для суждений «наших учебников», столь несимпатичных епископу Андрею, например, у Прот. Малиновского в цитированном его курсе Догматики читаем выдержку из св. И. Дамаскина: «Бог сказал: сие есть Тело Мое... Действием Св. Духа совершается то, что превышает естество, и чего нельзя постигнуть, разве одною только верою»... «Если ты спрашиваешь: каким образом хлеб делается Телом Христовым, а вода и вино – Кровью Христовою, – отвечаю тебе: Дух Святой... совершает то, что превыше слова и разумения» (т. IV, стр. 182).

Подобного же рода святоотеческие выдержки находим там же: из творений св. Григория Нисского (ibid.) и др. Об удивительном обилии таких выдержек в цитированном курсе еп. Сильвестра уже излишне и говорить (loc. cit.), – равно как и в курсах митр. Макария (т. IV, изд. 1852 г., стр. 204, 205 и далее) и других богословов православных. Им хорошо известно, что в данном случае говорят о «непостижимости» «способа претворения» хлеба и вина в Евхаристии: св. И. Златоуст, св. Григорий Нисский и т. д., «почти все» древние христианские отцы, согласные здесь между собой до удивительности (см. "Б. В.», т. III, стр. 139–140 и др.). Не говорим уже о св. И. Дамаскине, выдержка из которого есть даже и в «Православном Катехизисе».

Это – три.

Наконец, в четвёртых, особенно важно утверждение еп. Андрея, направленное против католиков и тех, кто, подобно им, пользуется словом «пресуществление», т. е., против православной Церкви, – то именно, что они-де учат, «что хлеб и вино в таинстве Евхаристии по существу своему делаются телом и кровью», «перестают быть хлебом и вином», «химически пресуществляясь», и т. п. Выступает-де на сцену «какое-то материальное химическое чудо»...

Опять приходится констатировать, – если выразиться мягко, – неосведомлённость епископа Уфимского в трактуемом им вопросе.

В «17 члене» «Послания Восточных Патриархов» ясно говорится, что «после освящения хлеба и вина не остаётся хлеба и вина в их сущности, но самое Тело и Кровь Господни под видом и образом хлеба и вина» (...οὐκ ἔτι μένειν τὴν οὐσίαν τοῦ ἄρτου καὶ τοῦ οἴνου, ἀλλ’ αὐτὸ τὸ σῶμα καὶ τὸ αἷμα τοῦ Κυρίου...).

В другом месте того же «члена» «Послания» читаем: «хлеб и вино после освящения прелагаются в Тело и Кровь Господа не символически, не образно, не преизбыточествующей благодатью, не сообщением или наитием единой божественности Единородного, и не случайная какая-либо принадлежность хлеба и вина прелагается в случайную принадлежность Тела и Крови Христовой, каким-либо превращением или изменением, но истинно и действенно и существенно хлеб становится самым истинным Телом Господа, а вино самою Кровию» (ἀληϑῶς, καὶ πραγματικῶς, καὶ οὐσιωδῶς γίνεται ὁ μὲν ἄρτος αὐτὸ τὸ ἀληϑὲς τοῦ Κυρίου σῶμα, ὁ δ’ οἷνος αὐτὸ τοῦ Κυρίου αἷμα).

В третьем месте 17 же «члена» преподаётся, что «хлеб предложения... по освящении становится и есть одно и то же с Телом, сущим на небесах» (γίνεται καὶ ἔστιν ἓν καὶ τὸ αὐτὸ τῷ ἐν οὐρανοῖς) и т. д. Одно и то же – τὸ αὐτὸ – т. е., тождественное...

Ужели из этих мест авторитетнейшей книги не видно, что еп. Андрей неправ, когда утверждает, что «хлеб и вино в таинстве Евхаристии» «по существу своему» не «делаются телом и кровию», не «перестают быть хлебом и вином»?.. Его неправота, безусловно, очевидна. Если между «хлебом... по освящении» и «Телом, сущим на небесах», проводится знак равенства (τὸ αὐτὸ), то какая же иная ещё может быть точка зрения на дело? «Химия» епископа Уфимского, неудачно привлечённая им туда, где, как сказано, не место человеческому разуму, в настоящем случае возвращается её «изобретателю». Там, где святейшее Таинство, ему приходит на ум «химия»!!! Жаль, что он не процитировал католических источников, говорящих, по его заявлению, о «химическом чуде»!!!¹⁰

Далее, в «Православном Исповедании» Петра Могилы в упоминавшемся уже не раз «ответе» на «107 вопрос» первой части этой авторитетнейшей книги, в свою очередь, читаем: «священник, освящая Дары, так должен мыслить, что самое существо (αὐτὴ ἡ οὐσία) хлеба и существо (ἡ οὐσία) вина прелагается в существо (εἰς τὴν οὐσίαν) истинного Тела и Крови Христовой»... Здесь, таким образом, пред нами – новое свидетельство против еп. Андрея, не одобряющего учения, что «хлеб и вино в таинстве Евхаристии по существу своему делаются телом и кровью» и пр.

Там же в «ответе» на «56 вопрос» той же части «Исповедания» кратко и решительно замечается: "существо (ἡ οὐσία) хлеба прелагается в существо (εἰς τὴν οὐσίαν) святого Тела Его, и существо (ἡ οὐσία) вина в существо (εἰς οὐσίαν) драгоценной Его Крови. Посему святую Евхаристию мы должны почитать и уважать столько же, сколько (ὁμοίως, καϑώς) и самого Спасителя нашего Иисуса»... И отсюда самоочевидна неправота еп. Уфимского.

Затем, по учению древних христианских отцов Церкви, в свою очередь, «евхаристические хлеб и вино, после их освящения, оставляют свою субстанцию и делаются истинным, реальным Телом и Кровью Христа». Так, например, учат: «св. Григорий Нисский, св. Кирилл Иерусалимский, св. И. Дамаскин», бл. Феофилакт и др. («Б. В.», т. III, стр. 138, 139 и далее).

Выдержки из их творений, сюда относящиеся, уже были приведены выше по другому поводу¹¹.

Посему приведём только слова св. Кирилла Иерусалимского, которых выше ещё не цитировали: «на хлеб и вино не смотри как на обыкновенные, ибо они, по Владычнему решению, тело и кровь Господа. И хотя чувство представляет тебе это» («как хлеб и вино»), «но вера да утвердит тебя. Не от вкуса заключай о вещи, но от веры, несомненно, утвердись, удостоившись тела и крови Христа»... «Видимый хлеб не есть хлеб, хотя вкусом и чувствуется, но тело Христа, и видимое вино не есть вино, хотя и представляется так по вкусу, но кровь Христа»... «Видимый хлеб не хлеб, хотя и чувствуется (таким) по вкусу, но тело Христа, и видимое вино – не вино, хотя и представляется так по вкусу, но Кровь Христа» (А. Кирилл., стр. 37, 38, 40).

Исследователь творений св. Кирилла Иерус. (ib., стр. 38) справедливо делает вывод из учения этого отца: «в этом таинстве нет более хлеба и вина, они претворяются в тело и кровь Господа Христа»¹².

Далее, в «Исповедании» Петра Могилы объясняется и то, почему и после «пресуществления» хлеба и вина остаются «виды их, представляющиеся взору»?

В известном уже нам «ответе» на «107 вопрос» первой части этого памятника читается: «сие по Божественному распоряжению:

– во-первых, чтобы мы не видели очами Тела Христова, но веровали, что это – оно, на основании слов, которые сказал Христос: Сие есть тело Мое, и сия есть Кровь Моя, то есть, чтобы мы веровали более словам и силе Его, нежели собственным нашим чувствам, что доставляет нам блаженство веры. Ибо блажени не видевшии и веровавше (Ин.20:29).

– Во-вторых, поскольку человеческая природа отвращается от ядения неварёного мяса, а между тем надобно было, чтобы чрез принятие Плоти и Крови Христовой человек соединялся со Христом: то, чтобы гнушающийся такою яствой человек не отвергнул сего соединения, Бог, по снисхождению Своему, собственную Плоть и Кровь Свою даёт верующим в пищу и питие, под прикрытием хлеба и вина».

«Исповедание» замечает, что «о сем пространно рассуждают Григорий Нисский и Святой Дамаскин».

У них, действительно, и находим как раз именно то, что содержит в себе приведённая выдержка из «Исповедания» Петра Могилы (см. "Б. В.», т. III, стр. 121: о св. Григории Нисском) (см. о нём же 216 примеч. к IV кн.

Точного изложения... И Дамаскина перевод и примечания проф. А. Бронзова, изд. 1894 г., стр. XXXVI).

Например, у св. И. Дамаскина читаем (в указанном его творении: IV кн., XIII гл.): «хлеб и вино берутся потому, что Бог знает человеческую немощь, ибо... она... отвращается от того, что... несогласно с обычаем. Поэтому, проявляя Своё обычное снисхождение, Он чрез то, что – близко естеству, совершает то, что – выше естества»... ^{13 14}.

Так обстоит дело...

***

Мы кончили разбор статьи епископа Уфимского Андрея, рассмотрев и оценив в ней, – на основании несомненных данных, предлагаемых православной Церковью, – решительно всё, что хоть сколько-нибудь имело отношение к вопросу: «о терминах: преложение и пресуществление».

Статья епископа Андрея – воистину печальнейшее явление, крайне возмущающее религиозную совесть православных, и дающее в руки врагов православия лишнее средство для сеяния среди православного люда разных религиозных соблазнов.