Глава 6
Эпоха Македонской династии (867–1081)

История Македонской династии делится на два периода, неравных по значимости и продолжительности. Первый продолжается с 867 по 1025 год – год смерти императора Василия II. Второй – короткий период с 1025 до 1056 года, когда умерла императрица Феодора, последняя представительница этой династии.

Первый период был самым блистательным временем политической истории империи. Борьба на востоке и на севере с арабами, болгарами и русскими увенчалась блистательным успехом византийского оружия во второй половине Х и в начале XI века. Это произошло несмотря на отдельные поражения в конце IX и в начале XI века. Этот триумф Византийской империи был особенно велик при Никифоре Фоке и Иоанне Цимисхии. Он достиг своей высшей точки во время царствования Василия II. В то время сепаратистские движения в Малой Азии были подавлены, византийское влияние в Сирии усилилось, Армения была частично присоединена к империи, частично же – приведена в состояние вассальной зависимости; Болгария была преобразована в византийскую провинцию, а Русь, приняв христианство от Византии, вошла в более тесные религиозные, политические, торговые и культурные связи с империей. Это был момент высочайшей силы и славы, когда-либо достигнутый империей. Интенсивная законодательная работа выразилась в публикации гигантского кодекса, Василик. Количество знаменитых новелл, направленных против гибельного роста крупной земельной собственности, интеллектуальное движение вперед, ассоциируемое с именами патриарха Фотия и Константина Багрянородного, добавляют еще больше славы и значения первому периоду Македонской династии.

После 1025 года, когда могущественная фигура Василия II сошла с исторической сцены, империя вошла в период частых дворцовых переворотов и анархии, который привел к смутному времени 1056–1081 годов. С приходом первого из Комнинов, который захватил трон в 1081 году, империя вновь обрела свою силу. Внутренний порядок был восстановлен, и некоторое время интеллектуальная и художественная жизнь еще процветала.

Вопрос о происхождении Василия, первого представителя Македонской династии, вызвал в науке ряд разноречивых мнений. Дело в том, что различные источники приписывают ему различное происхождение. В то время как греческие источники сообщают об армянском и македонском происхождении Василия, а армянские – исключительно об армянском происхождении, арабские источники называют его славянином. Отсюда вытекает, с одной стороны, общепринятое название династии Македонской; но, с другой стороны, одни ученые считают Василия армянином, другие, особенно в русской литературе до семидесятых годов XIX столетия, славянином. Большинство ученых видит в Василии армянина, поселенного в Македонии, и считает его династию армянской. Но, так как в Македонии жило много армян и славян, то самое вероятное, принимая во внимание показания арабских источников, видеть в Василии потомка смешанного союза – армяно-славянского.⁸⁵⁴ По словам новейшего историка времени Василия, его семья могла быть армянской по своим предкам; но она постепенно, путем браков со славянами, которых много было в этой части Европы (т. е. в Македонии), сильно ославянилась.⁸⁵⁵ Итак, если попытаться определить Македонскую династию более точно со стороны ее племенного состава, то правильнее всего называть ее династией армяно-славянской. В последние годы ученые стали придерживаться точки зрения, что Василий родился в македонском городе Хариуполисе.⁸⁵⁶

Судьба Василия, до избрания его на престол, была очень необычна. Явившись никому не известным юношей в Константинополь искать счастья, он обратил на себя внимание придворных своим ростом, громадной силой и умением объезжать наиболее диких лошадей. Слухи об этом дошли до императора Михаила III, который, приблизив его к себе, подчинился вполне своему новому любимцу. Василий вскоре был объявлен соправителем и коронован в храме Св. Софии императорской короной. Однако он жестоко отплатил своему благодетелю. Заметив, что Михаил начал подозрительно относиться к нему, Василий велел своим людям убить Михаила, после чего сам сделался императором и царствовал с 867 по 886 год. После него правили его сыновья Лев VI Философ, или Мудрый (886–912),⁸⁵⁷ и Александр (886–913), переживший на год брата. Сын Льва VI, Константин VII Багрянородный, или Порфирородный (913–959), государь, не имевший никакой склонности к управлению и проводивший почти все свое время за литературной работой в кругу наиболее просвещенных людей своего времени, был вынужден отдать на долгие годы управление государством в руки своего тестя, начальника флота Романа Лакапина (919–944).⁸⁵⁸ В 944 году сыновья последнего свергли отца с престола и заточили его в монастырь, но сами в свою очередь были свергнуты в 945 году Константином Багрянородным, который самостоятельно правил после этого с 945 по 959 год. После смерти его сына Романа II (959–963), процарствовавшего всего четыре года, остались вдова его Феофано и два несовершеннолетних сына, Василий и Константин. Феофано отдала свою руку талантливому военачальнику Никифору Фоке, который и был провозглашен императором (Никифор II Фока – 963–969). После насильственной смерти Никифора Фоки на престол был возведен энергичный военачальник, армянин по происхождению, Иоанн Цимисхий (969–976), женатый на Феодоре, сестре Романа II и дочери Константина VII Багрянородного. Только после смерти Иоанна Цимисхия настоящими императорами сделались два сына Романа II, Василий II, прозванный Болгаробойцей (976–1025), и Константин VIII (976–1028). Главное управление государством находилось в руках Василия II, при котором империя достигла высшей степени своего могущества и блеска. С его смертью начинается эпоха упадка Македонской династии. После кончины Константина VIII императором был престарелый сенатор Роман III Аргир (1028–1034), женатый на дочери Константина VIII Зое. После смерти Романа Аргира овдовевшая Зоя, имевшая уже около 56 лет от роду, вышла замуж за своего любовника Михаила Пафлагонянина, который и был, по настоянию Зои, провозглашен императором (Михаил IV Пафлагонянин —1034—1041). Правление Михаила IV и кратковременное царствование его племянника Михаила V Калафата (1041–1042), двух случайных и ничтожных личностей на престоле, вызвали сильное брожение и острое недовольство в империи. В результате Михаил Калафат был низложен и ослеплен. В течение менее двух месяцев Византия видела после этого в 1042 году на престоле необыкновенное зрелище: государством управляли две сестры, овдовевшая вторично Зоя и ее младшая сестра Феодора. Однако, Зоя в том же 1042 году вышла в третий раз замуж, и ее новый муж, провозглашенный императором, Константин IX Мономах, правил с 1042 по 1054 год. Престарелая Зоя умерла раньше своего третьего супруга. Отстраненная же от власти ее сестра Феодора пережила Зою и после смерти Константина Мономаха сделалась, наконец, самодержавной правительницей империи (1054–1056). После императрицы Ирины, известной первой восстановительницы иконопочитания в конце VIII и начале IX века, Зоя и Феодора являются в летописях византийской истории вторым и последним примером того, что на престоле восседала женщина, как самодержавная и полновластная василисса, т. е. императрица ромеев. Незадолго до своей смерти Феодора, по настоянию придворной партии, избрала себе в преемники престарелого патрикия Михаила Стратиотика, который после смерти Феодоры в 1056 году и вступил на престол. Со смертью Феодоры окончательно прекратилась династия македонских императоров, занимавшая престол в течение 189 лет.

Главная задача внешней политики Василия I, основателя Македонской династии, заключалась в борьбе с мусульманским миром. Обстоятельства как нельзя более благоприятствовали этому, так как при нем Византия находилась в мирных отношениях на востоке с Арменией, на севере с Русью и Болгарией и на западе с Венецией и западным императором, с которым интересы Византии сталкивались в Италии. Если к этому присоединить внутренние смуты в восточном халифате из-за все возраставшего влияния при арабском дворе турок, отпадение Египта, где в 868 году образовалась самостоятельная династия Тулунидов, междоусобную борьбу североафриканских арабов и трудное положение испанских Омайядов по отношению к местному христианскому населению, то все это еще более уяснит благоприятное положение, в каком находился Василий I для борьбы с восточными и западными арабами.

Однако империя, боровшаяся с арабами почти во все время правления Василия, не смогла использовать благоприятно сложившиеся для нее внешние условия.

Открытые в начале семидесятых годов удачные военные действия на востоке Малой Азии против последователей известной секты павликиан отдали в руки императора их главный город Тефрику и, расширив этим византийскую территорию, поставили Василия лицом к лицу с восточными арабами. Но столкновения с последними вылились, после нескольких значительных сражений, в форму обычных ежегодных пограничных столкновений, не имевших общего значения и оканчивавшихся с переменным успехом то для одной, то для другой стороны. Тем не менее в результате малоазиатская граница Византии продвинулась значительно на восток.

Гораздо серьезнее были отношения Василия к западным арабам, которые к тому времени владели уже большей частью Сицилии и занимали некоторые важные пункты в Южной Италии. Южноитальянские смуты повлекли за собой вмешательство западного императора Людовика II, который овладел важным городом Бари и с которым Василий заключил союз для общих действий против западных арабов в целях изгнания их из Италии и Сицилии. Но союз не дал желанных результатов и скоро распался. После смерти Людовика жители Бари передали город византийским властям.

Между тем арабы заняли важный в стратегическом отношении остров Мальту, к югу от Сицилии, а в 878 году после девятимесячной осады приступом взяли Сиракузы. Интересное описание осады Сиракуз написано непосредственным свидетелем, монахом Феодосием, который жил там в это время и после падения города был захвачен в плен арабами в Палермо. Он писал, что во время осады голод опустошал город и что жители были вынуждены есть траву, кожу животных, молотые кости, смешанные с водой, и даже трупы. Голод вызвал эпидемию, которая унесла значительную часть населения.⁸⁵⁹ После потери Сиракуз, другим важным населенным пунктом, который Византийская империя удерживала, оставался только город Тавромений, или Таормина, на восточном побережье острова. Это был поворотный момент во внешней политике Василия. Его планам общей борьбы с арабами не было суждено реализоваться. Взятие войсками Василия Тарента в Южной Италии и успешное продвижение вглубь страны под начальством талантливого Никифора Фоки в последние годы правления Василия могли служить некоторым утешением после сиракузской неудачи.

В последние годы своей жизни Василий, сделавший уже в начале своего царствования неудачную попытку заключить союз с западным императором против западных арабов, заключил союз, уже в целях борьбы с восточными арабами, с армянским царем Ашотом Багратидом (Багратуни). Но в это время Василия не стало. Несмотря на потерю Сиракуз и на отсутствие выдающихся успехов в борьбе с арабами вообще, Василию удалось несколько расширить свои пограничные владения в Малой Азии и восстановить утраченное до него значение византийского имени в Южной Италии. По словам новейшего исследователя того времени, «состарившийся Василий мог умереть в мире. Он выполнил как на востоке, так и на западе очень большое военное дело, которое в то же время было делом цивилизаторским; Василий оставил империю более сильной и более уважаемой, чем та, которую он получил».⁸⁶⁰

Если Василий I жил в мире со своими соседями, исключая арабов, то при его преемнике Льве VI Мудром (886–912) дело обстояло иначе. Тотчас по вступлении его на престол началась неудачная для Византии болгарская война, в связи с которой впервые в истории Византии появляются мадьяры (венгры, угры). К концу правления Льва VI у Константинополя стоят русские. Союзная с ним Армения, подвергавшаяся непрестанным арабским нашествиям, не смогла получить ожидаемой от Византии помощи. Вопрос о четвертом браке императора вызывал сильное внутреннее брожение в государстве. Все это указывает на то, что условия борьбы империи с исламом стали сложнее и труднее.

Дела с арабами при Льве VI шли вообще неудачно. Происходившие с переменным успехом военные столкновения на восточной границе не имели важных результатов. На западе мусульмане в самом начале Х века овладели городом Региумом, на итальянском берегу Мессинского пролива, после чего пролив оказался всецело в руках арабов; а в 902 году они завоевали последний значительный укрепленный пункт византийской Сицилии, Тавромений, или Таормину. С падением последнего центра Сицилия, можно сказать, всецело перешла в руки арабов, так как остававшиеся еще в руках греков небольшие пункты в Сицилии уже не имели никакого значения в дальнейшей истории Византии. Восточная политика Льва VI во вторую половину его царствования нисколько не зависит от отношений к сицилийским арабам.

Начало Х века было ознаменовано многочисленными морскими операциями мусульманского флота. Еще в конце IX века критские пираты опустошали побережье Пелопоннеса и острова Эгейского моря. Еще более грозными стали морские нашествия арабов, когда их сильные два флота, сирийский и критский, действовали часто сообща. Особенно известно нападение мусульманского флота, под начальством греческого ренегата Льва Триполитанина, на Фессалонику (Солунь) в 904 году. После упорной осады мусульмане взяли Фессалонику. Однако через несколько дней они с большим числом пленных и богатой добычей удалились на восток в Сирию. Только после этого бедствия византийское правительство приступило к укреплению Фессалоники. До нас дошел подробный рассказ о завоевании Фессалоники арабами, принадлежащий перу местного священника, Иоанна Камениата,⁸⁶¹ лично пережившего все бедствия осады.

Морские успехи арабов побудили византийское правительство обратить внимание на свой флот, который был значительно улучшен. Но обширная морская экспедиция, предпринятая Львом VI против союзных восточных и критских арабов, потерпела неудачу. Константин Багрянородный, сообщая нам точный состав участвовавшего в этой экспедиции флота, отмечает присутствие в нем семисот русских.⁸⁶²

Таким образом, византийская политика по отношению к арабам при Льве VI была в высшей степени неудачна: на западе Сицилия была окончательно потеряна; в южной Италии, после отозвания оттуда выше названного Никифора Фоки, успехи византийского оружия прекратились; на восточной границе арабы, хотя медленно, но все-таки упорно двигались вперед; на море Византия потерпела ряд серьезных неудач.

Несмотря на религиозную вражду с арабами и военные столкновения с ними, в официальных документах встречаются иногда очень дружественные отзывы о них. Так, патриарх Константинопольский Николай Мистик писал «знатнейшему, самому уважаемому и возлюбленному» эмиру Крита, что «две силы всего мира – сила сарацин и ромеев – выделяются и светят как две большие звезды на небесах. И по этой причине мы должны жить сообща, как братья, хотя мы и различаемся в обычаях, привычках и религии».⁸⁶³ В продолжительное правление Константина VII Багрянородного (913–959) и Романа I Лакапина (919–944) Византия до конца двадцатых годов Х века не могла энергично бороться с арабами, так как должна была напрягать все силы на борьбу с Болгарией. Для империи явилось счастьем, что сам халифат в это время переживал эпоху распада, внутренних смут и образования отдельных самостоятельных династий. Можно, однако, упомянуть успешную операцию византийского флота в 917 году, когда пират-ренегат Лев Триполитанский, захвативший в 904 году Фессалонику, был полностью разбит при Лемносе.⁸⁶⁴

После окончания болгарской войны у обоих противников, у империи и арабов, выделились талантливые военачальники. У греков появился доместик Иоанн Куркуас, этот, по словам хрониста, «второй Траян или Велизарий», завоевавший «почти тысячи городов», о котором было даже написано специальное, не дошедшее до нас сочинение.⁸⁶⁵ Его талант привел к «новому рассвету на восточной границе», с ним, как кажется, наступил «новый дух в имперской военной политике, дух уверенной агрессии» (confident aggression).⁸⁶⁶ Арабы получили энергичного вождя в лице представителя самостоятельной династии Хамданидов, властителя Алеппо в Сирии, Сейф-ад-Даулы, при дворе которого образовался богатый центр литературной деятельности и эпоху которого современники называли «золотым веком». В сороковых годах Х века Куркуас одержал целый ряд побед в арабской Армении и взял много городов в верхней Месопотамии. В 933 году им была захвачена Мелитена, а в 944 году город Эдесса вынужден был отдать свою драгоценную реликвию – нерукотворный образ Спасителя (to mandilion), перевезенный с большим торжеством в Константинополь. Это был последний триумф Куркуаса. Успехи эти сделали его «героем момента».⁸⁶⁷ однако его популярность встревожила правительство и он был снят со своего поста. В это время пал Роман Лакапин и на следующий месяц лишились трона его сыновья. Константин Багрянородный стал единственным императором. «Это был конец целой эры. Новые актеры ходили по подмосткам».⁸⁶⁸

Эпоха Романа Лакапина имела большое значение для византийской политики на Востоке. После трех столетий обороны, империя под руководством Романа и Иоанна Куркуаса начала наступление и стала побеждать. Граница была в совершенно ином состоянии по сравнению с тем, как обстояло дело при приходе Романа к власти. Пограничные провинции были относительно свободны от арабских набегов. В течение последних двенадцати лет правления Романа, мусульманские отряды лишь дважды пересекали границу. Роман утвердил главнокомандующим Куркуаса, «самого блистательного из полководцев, что дала империя для [грядущих] ⁸⁶⁹ поколений. Он вдохнул новый дух в армии империи и повел их победителями далеко в страну неверных... Иоанн Куркуас был первым в череде великих завоевателей и, как первый, заслуживает высокой оценки. И в этой похвале часть должна быть отдана Роману Лакапину, выбору которого империя обязана его службой и во время правления которого прошли эти славные двадцать лет».⁸⁷⁰ Последние годы правления Константина Багрянородного ознаменовались ожесточенными столкновениями с Сейф-ад-Даулой, которые, после нескольких ощутительных для греков неудач, закончились, тем не менее, поражением арабов в северной Месопотамии и переходом византийских войск через Евфрат. В эти годы там отличались византийские вожди Никифор Фока и Иоанн Цимис-хий, будущие императоры. Большая новая морская экспедиция, снаряженная против критских арабов, при участии отряда из 629 русских, потерпела полную неудачу, потеряв большую часть своих судов.⁸⁷¹ Однообразные столкновения греков с мусульманами на западе, в Италии и Сицилии, на общий ход событий влияния не имели.

Со времени побед на востоке Иоанна Куркуаса, Никифора Фоки и Иоанна Цимисхия, перенесших границу империи за Евфрат, для Византии началась блестящая эпоха побед над мусульманами. По словам французского историка (Рамбо), «все неудачи Василия I были отомщены; дорога была открыта к Тарсу, Антиохии, Кипру и Иерусалиму... Константин мог (перед смертью) радоваться тому, что в его царствование было совершено столько великих деяний за дело Христа. Он открыл как для востока, так и для запада, как для эллинов, так и для франков (т. е. западноевропейских народов) эру крестовых походов».⁸⁷²

В кратковременное правление Романа II (959–963) энергичный и талантливый военачальник, известный уже нам Никифор Фока, завоевал остров Крит и тем самым уничтожил гнездо арабских пиратов, наводивших ужас на население островов и побережья Эгейского моря. В возвращенном Крите Византия получила важный стратегический и торговый пункт в Средиземном море.⁸⁷³ С таким же успехом Никифор Фока вел после этого войну на востоке с Сейф-ад-Даулой и после трудной осады даже овладел, правда временно, столицей Хамданидов Алеппо.

Деятельность следующих трех императоров, Никифора Фоки, Иоанна Цимисхия и Василия II Болгаробойцы, представляет собой блестящие страницы военной истории империи в ее борьбе с исламом.

Никифор Фока во время своего шестилетнего правления (963– 969) обратил главное внимание на восток, хотя временами и был отвлекаем оттуда враждебными отношениями к болгарам, осложнившимися еще вмешательством в борьбу русского князя Святослава, и столкновениями в Италии с германским государем Оттоном Великим. На востоке византийские войска, после занятия Тарса, овладели Киликией. В то же время византийскому флоту удалось отвоевать у арабов остров Кипр. В связи с падением Та.рса, арабский географ XIII века Йакут сообщает интересную историю, основанную на рассказах беженцев. Согласно этой истории, Никифор Фока велел поднять над стенами Тарса два штандарта в качестве символов: один – «земли ромеев», другой – «земли ислама» и приказал глашатаям объявить, что вокруг первого должны собраться те, кто желают справедливости, беспристрастности, сохранения собственности, семьи, их жизни, их детей, хороших дорог, справедливых законов и хорошего обращения; вокруг же второго – те, кто стремятся к прелюбодеянию, к законам угнетения (opressive legislation), насилию, вымогательству, захвату земель и конфискации собственности.⁸⁷⁴

Обладание Киликией и Кипром открывало Никифору путь в Сирию. После этого он приступил к выполнению своей заветной мечты, – к завоеванию главного города Сирии Антиохии. После подготовительного вторжения в Сирию Никифор осадил Антиохию. Но осада затянулась, так что император, оставив у Антиохии войско, возвратился в столицу. Во время отсутствия Никифора, в последний год его правления (969), византийские войска овладели Антиохией. Главная цель была достигнута. Громадная добыча досталась победителям. «Так была отвоевана христианским оружием, – пишет французский историк (Sclilumberger), – великая Антиохия, славный Феуполь (название это дано Юстинианом Великим), древняя соперница Византии на Востоке, город великих патриархов, великих святых, соборов и ересей».⁸⁷⁵ Вскоре после этого в руки византийского войска перешел и другой важный центр Сирии, Алеппо, резиденция Хамданидов. До нас дошел любопытный текст договора, заключенного между византийским военачальником и владетелем Алеппо.⁸⁷⁶ В этом договоре точно определены границы и названия местностей в Сирии, которые или переходили во владение византийского государя, или становились в отношении к нему в вассальную зависимость. Из главных завоеванных пунктов во власть империи перешла Антиохия. Город Алеппо (по-арабски Халеб) становился вассальным. Мусульманское население облагалось определенной податью в пользу Византии. Христиане, живущие в вассальных областях, от всяких налогов освобождались. Правитель (эмир) Алеппо обязан был помогать императору в случае войны последнего с немусульманами в этих областях, давать охрану византийским торговым караванам, вступившим на его территорию. Восстановление разрушенных церквей было гарантировано христианам. Обеспечивалась свобода перехода христиан в мусульманство и мусульман в христианство.

Заключение этого договора произошло уже после смерти Никифора Фоки, павшего от руки убийц в конце 969 года. Можно сказать, что никогда еще мусульмане не подвергались такому унижению, как во время Никифора Фоки. Киликия и часть Сирии с Антиохией были от них отняты, а большая территория признала себя в вассальной зависимости от империи.

Арабский историк одиннадцатого века Иахйа Антиохийский пишет, что мусульманское население было уверено в том, что Никифор Фока мог покорить всю Сирию и все другие провинции тоже. «Военные экспедиции Никифора, – пишет хронист, – стали радостью для его солдат, так как никто на них не нападал и им не сопротивлялся. Он двигался вперед, куда ему хотелось, разрушал, что ему нравилось, не встречая ни мусульманина, ни какого-либо другого человека, который мог бы его остановить или воспрепятствовать ему делать то, что он хочет... Никто не был в состоянии ему сопротивляться».⁸⁷⁷ Греческий историк этого времени Лев Диакон писал, что если бы Никифор не был бы убит, то он оказался бы в силах «установить границы их [греческой] империи на востоке в Индии, а на западе – на границе мира», иными словами, по Атлантическому океану.⁸⁷⁸

На западе политика Никифора Фоки была неудачна. При нем последние пункты, принадлежавшие еще в Сицилии Византии, были завоеваны мусульманами. Сицилия на этот раз всецело перешла в их руки. Главной задачей преемника Никифора Фоки, Иоанна Цимисхия (969–976), было укрепить за империей приобретения в Киликии и Сирии. Первые годы своего правления Иоанн Цимисхий не мог лично участвовать в военных действиях на восточной границе. Война с русским князем Святославом и Болгарией и внутреннее восстание Барды Фоки, провозглашенного императором, требовали со стороны нового государя неустанного внимания. Но война закончилась удачно; восстание Барды Фоки было подавлено. Итальянские недоразумения разрешились бракосочетанием византийской принцессы Феофано с наследником германского престола, будущим императором Оттоном II. Только после этого Иоанн Цимисхий мог обратиться на восток.

Походы его против восточных мусульман были в высшей степени удачны. Особенно поразительным является его последний поход, о котором до нас дошел драгоценный источник в виде письма Иоанна Цимисхия к своему союзнику, армянскому царю Анюту III, сохранившегося у армянского историка Матфея Эдесского.⁸⁷⁹ План этого похода поражает своей смелостью. Император, поставив целью освободить Иерусалим из рук мусульман, предпринял настоящий крестовый поход. Выступив из Антиохии, он завладел Дамаском, после чего, устремившись к югу, вступил в Палестину, где ему добровольно подчинились города Назарет и Кесария; из самого Иерусалима пришла просьба о пощаде. «Если бы жившие там поганые африканцы, – пишет император Ашоту, – испугавшись нас, не укрылись в приморских замках, то мы, с Божьей помощью, побывали бы в святом граде Иерусалиме и помолились бы Богу в святых местах».⁸⁸⁰ Но, очевидно, для дальнейшего наступления вперед сил было недостаточно, так что Иоанн Цимисхий, не дойдя до Иерусалима, направился вдоль берега моря к северу, завоевав на пути целый ряд городов. «Ныне, – пишет он с некоторым преувеличением Ашоту, – вся Финикия, Палестина и Сирия освобождены от порабощения мусульманам и признали власть византийских греков».⁸⁸¹ Это письмо содержит, конечно, много преувеличений. При его сравнении с подлинной информацией, сообщаемой арабским христианским историком, Йахйей Антиохийским, очевидно, что результаты палестинской кампании были гораздо менее значимы. Вероятнее всего, византийская армия недалеко уходила за границы Сирии.⁸⁸²

Когда византийское войско возвратилось в Антиохию, император уехал в Константинополь, где и умер в начале 976 года. Одна византийская хроника пишет: «Народы испытывали великий страх перед нападением Цимисхия; он расширил землю ромеев; сарацины и армяне бежали, персы боялись, и отовсюду приносили ему дары и умоляли заключить с ними мир; он прошел до Эдессы и реки Евфрата, и наполнилась земля войсками ромеев; Сирия и Финикия были растоптаны ромейскими конями, и он одержал великие победы; мечь христиан носился (поражал) подобну серпу».⁸⁸³

Однако, последняя блестящая экспедиция Иоанна Цимисхия не имела своим результатом присоединения завоеванных областей. Его войска, как было уже отмечено, возвратились в Антиохию, главный опорный пункт византийских военных сил на востоке в конце Х века.

При Василии II (976–1025), преемнике Иоанна Цимисхия, общее положение дел в государстве не благоприятствовало энергичной политике на востоке. Грозные для императорской власти малоазиатские восстания Варды Склира и Варды Фоки и продолжавшаяся более тридцати лет болгарская война требовали напряженного внимания со стороны Василия. После подавления вышеназванных восстаний, несмотря на болгарскую войну, император не раз принимал личное участие в борьбе с восточными мусульманами. Сирийским владениям Византии грозила со второны египетского халифа большая опасность. Находившийся в вассальных отношениях к империи Алеппо несколько раз был занимаем враждебными ей войсками. Своими личными, иногда совершенно неожиданными появлениями в Сирии, Василий восстанавливал там византийское влияние. Но каких-либо новых значительных завоеваний в этих областях Василию сделать не удалось. В самом начале XI века между императором и египетским халифом из династии Фатимидов был заключен мир. После этого у Василия П до самого года его смерти серьезных столкновений с восточными арабами не было. Алеппо за это время порвал свою вассальную зависимость от Византии.

Хотя официально между Василием и халифом Хакимом были установлены мирные отношения, последний иногда продолжал политику жестоких преследований христиан, которая, несомненно, очень огорчала (greatly chagrined) Василия как христианского императора. В 1009 году Хаким распорядился разрушить церковь Гроба Господня и Голгофу в Иерусалиме. Церковные святыни и богатства были захвачены (seized), монахи схвачены, а паломники стали подвергаться преследованиям. Йахйа Антиохийский писал, что исполнитель жестокой воли Хакима «стремился разрушить непосредственно Гроб Господен и сравнять его с землей. Он разбил на куски большую его часть и уничтожил его».⁸⁸⁴ Испуганные христиане и иудеи толпились в мусульманских государственных учреждениях (thronged the Muslim offices), обещая принять ислам. Декрет Хакима о разрушении храма был подписан его христианским министром.

Василий не сделал ничего явного для защиты преследуемых христиан и их святынь. После смерти Хакима (1021) вновь наступил период терпимости К христианам и в 1023 году патриарх Никифор был послан в Константинополь объявить, что церкви и их собственность были возвращены христианам, что церковь Святого Гроба и все разрушенные церкви в Египте и Сирии восстановлены и что, в целом, христиане во владениях халифа находятся в безопасности.⁸⁸⁵ Конечно, эти рассказы о быстром восстановлении храмов за столь короткий период являются преувеличением.

На западе сицилийские арабы производили ежегодные нападения на Южную Италию, и византийское правительство, будучи занято в других местах, ничего не могло предпринять против этого. Вмешательство в итальянские дела родственного византийскому двору германского государя Оттона II, после некоторых успехов, окончилось неудачно, так как арабы нанесли ему сильное поражение. В конце своего правления Василий II задумал обширную экспедицию для обратного завоевания Сицилии, но во время ее подготовки умер.

Начавшееся после смерти Василия смутное время в Византии ободрило мусульман, которые, особенно со стороны Алеппо, перешли в энергичное и успешное наступление. Дело было несколько поправлено молодым и талантливым вождем Георгием Маниаком, которому в начале тридцатых годов XI века удалось овладеть Эдессой и взять там вторую святыню города – апокрифическое письмо Иисуса Христа к Абгару, царю Эдесскому.⁸⁸⁶

После падения этого города император Роман III предложил арабам заключить договор. Первые два условия договора, касающиеся Иерусалима, заслуживают особого внимания. Прежде всего, христиане должны были получить право восстановить все разрушенные церкви, а церковь Святого Гроба должна была быть восстановлена на средства имперской казны. Во-вторых, император должен был иметь право утверждения патриарха Иерусалимского. В результате разногласий по многим пунктам договора, переговоры шли дительное время. Халиф, очевидно, не возражал против первых двух условий. Когда окончательное соглашение было достигнуто в 1036 году, император получил право восстановления церкви Святого Гроба на свои средства.⁸⁸⁷ В 1046 году персидский путешественник Насири-Хусрау, который посетил восстановленную церковь, описывал ее как просторное здание, рассчитанное на 8000 человек. Здание, писал он, было сделано с максимальным искусством, с применением разноцветного мрамора, с орнаментами и скульптурой. Внутри церковь была повсеместно украшена живописными изображениями (pictures) и византийской золотой парчой. Легенда, сообщаемая этим персидским путешественником, гласит, что даже император прибыл в Иерусалим, но частным образом, так, чтобы никто не мог узнать его. Перс сообщает: «В дни, когда Хаким был правителем Египта, греческий Кесарь прибыл таким образом в Иерусалим. Когда Хаким получил известия об этом прибытии, он послал за одним из своих виночерпиев и сказал ему: 'Есть человек такой-то и такой-то внешности и положения (condition), которого ты найдешь сидящим в мечети Священного Города. Пойди туда и приблизься к нему. Пусть он не думает, что я, Хаким, не знаю о его прибытии, однако скажи ему, чтобы он был в хорошем настроении, ибо у меня нет злых умыслов' ».⁸⁸⁸

Попытки империи отвоевать Сицилию, несмотря на некоторые успехи Георгия Маниака, окончились ничем. В сицилийской экспедиции участвовала, между прочим, варяго-русская дружина, бывшая на службе Византии, и знаменитый герой скандинавских саг Гаральд-Гардрад.

Уже с первой половины XI века у Византии на востоке появляется новый враг в лице турков-сельджуков, отношения с которыми разовьются у империи в следующий период ее истории.

Итак, в эпоху Македонской династии, несмотря на смутное время в империи после смерти Василия II (1025), Византия, благодаря Никифору Фоке, Иоанну Цимисхию и Василию II, владела на востоке территорией до Евфрата и северной Сирией с Антиохией. Это был наиболее блестящий момент в истории отношений империи с восточными мусульманами.

Одновременно с мусульманскими делами на востоке в эпоху Македонской династии развивались очень живые и важные события в области отношений империи с Арменией.

Армения с давних пор являлась яблоком раздора еще между римлянами и персами. Их вековая борьба за это государство-буфер привела к тому, что в конце IV века Армения была поделена между соперниками: меньшая западная часть с городом Феодосиополем (теперь Эрзерум) отходила к Римской империи; восточная, более обширная часть Армении отходила к персидским Сасанидам и стала называться на востоке Персарменией. «Политическое разделение страны, – пишет Адонц, – на две половины, на восточную и западную, повлекло за собой культурное раздвоение в жизни армянского народа, обусловленное различием государственности византийской и иранской ».⁸⁸⁹ Юстиниан Великий провел в Армении важные военные и гражданские реформы, имевшие целью уничтожить сохранившиеся еще некоторые местные устои жизни и обратить Армению в обыкновенную имперскую провинцию.

В VII веке арабы, после покорения Сирии и поражения Персии, подчинили Армению, о чем армянские, греческие и арабские источники дают разноречивые сообщения. Армяне, пользуясь обстоятельствами, отвлекавшими по временам арабов от армянских дел, пытались свергнуть новое иго, за что страна их не раз подвергалась жестокому опустошению. В конце VIII века, когда Армения была совершенно разорена арабами, пишет академик Н. Я. Марр, армянские «феодалы подверглись жестокому истреблению, величественные произведения христианского зодчества были разрушены. Словом, плоды всей культурной работы предшествующих веков были сведены на нет».⁸⁹⁰

В середине IX века арабский халиф, нуждаясь в армянской помощи для своей борьбы с Византией, пожаловал армянскому правителю Ашоту из фамилии Багратидов титул «князя князей». Ашот своим управлением на благо страны заслужил общее признание и четверть века спустя, в конце IX века, получил от халифа уже титул царя. Это было новое армянское царство с династией Багратидов. Узнав об этом, византийский император Василий I, незадолго до смерти поспешил воздать новому армянскому царю подобную же честь: он также отправил ему царский венец и заключил с ним союзный и дружественный договор, называя Ашота в письме своим возлюбленным сыном и уверяя его, что из всех других государств Армения всегда останется его особенно близким союзником.⁸⁹¹ Из вышеизложенного явствует, что Ашот Багратид был нужен как императору, так и халифу в их взаимной борьбе в качестве союзника.⁸⁹²

Наступившие после Ашота смуты снова заставили мусульман вмешаться во внутренние дела Армении, и только Ашоту «Железному» в первой половине Х века удалось при помощи византийских войск и царя Иверии (Грузии) более или менее очистить страну от арабов.⁸⁹³ Сам Ашот даже лично отправился ко двору византийского императора Романа Лакапина в Константинополь, где встретил торжественный прием. Ашот II первый принял титул шаханшаха, т. е. царя царей. Ашот III во второй половине Х века перенес официальную столицу своего государства в крепость Ани, которая после этого стала постепенно украшаться великолепными постройками и превратилась в богатый культурный центр. До первой мировой войны развалины Ани находились в составе России и долгое время изучались академиком Н. Я. Марром, раскопки которого дали блестящие, в высшей степени важные результаты как для истории Армении и культуры кавказских народов вообще, так и для лучшего уразумения византийского влияния на христианском Востоке в частности.

Новые волнения в Армении, связанные с болгарскими затруднениями Василия II, заставили последнего лично, после подчинения Болгарии, направиться походом в прикавказские страны. Результатом его было присоединение к империи части Армении и приведение другой части в вассальную зависимость. Это новое расширение империи на востоке, сопровождавшееся триумфальным въездом Василия в столицу, было последним военным торжеством, увенчавшим деятельное и славное правление престарелого василевса.⁸⁹⁴ В сороковых годах XI века, при императоре Константине IX Мономахе, новая столица Армении, Ани, перешла во власть Византии. Этим был положен конец владычеству Багратидов, последний представитель которых, будучи вероломно приглашен в Константинополь, получил во владение от Византии взамен утраченной Армении земли в Каппадокии, денежную пенсию и дворец на Босфоре. Византийская империя была, однако, не в состоянии сохранить свою власть в Армении, население которой было недовольно как административной, так и религиозной политикой империи. Большая часть византийских войск, занявших Армению, к тому же была возвращена и отозвана для защиты Константина Мономаха сперва против восстания Льва Торникия, а затем – от печенегов. Пользуясь подобным положением дел, турки-сельджуки стали вторгаться в Армению и постепенно ее завоевывать.

Болгаро-византийские отношения во время Македонской династии имеют чрезвычайно важное значение для империи. Болгария, сделавшаяся при царе Симеоне страшным врагом Византии и угрожавшая даже столице и самой императорской власти, была в начале XI века окончательно побеждена и превратилась в византийскую провинцию.

При первом македонском государе Василии I отношения Византии к Болгарии отличались мирным характером. Тотчас после смерти императора Михаила III начавшиеся переговоры о воссоединении болгарской церкви с греческой пришли к благополучному результату. Сын царя Бориса Симеон был отправлен для получения образования в Константинополь. Подобные дружественные отношения были очень выгодны для обоих государств. Василий мог, не задумываясь о севере, направлять свои силы на борьбу с арабами на восток в глубину Малой Азии и на запад в Италию. Борис, в свою очередь, хранил этот мир, который был нужен ему для внутреннего упрочения своей незадолго перед тем принявшей христианство страны.

После вступления на престол Льва VI (886) мир с болгарами был сразу нарушен из-за таможенных недоразумений, наносивших удар болгарской торговле. Государем в Болгарии был в это время один из самых значительных в ее истории правителей Симеон, получивший, как известно, образование в Константинополе, любознательно перечитывавший, по словам источника, книги древних,⁸⁹⁵ оказавший великие культурные услуги своему государству и мечтавший об исполнении обширных политических замыслов на счет Византии. Лев VI, чувствуя себя не в силах оказать должного сопротивления Симеону, так как войска его были заняты борьбой с арабами, обратился за помощью к диким мадьярам, которые согласились сделать неожиданный набег на Болгарию с севера и этим самым отвлечь внимание Симеона от Византии.

Это был очень важный момент в истории Европы. Впервые в конце IX века в международные отношения европейских государств было введено новое племя финно-угорского происхождения – мадьяры (венгры, угры; византийские источники часто их называют турками, а западные источники – аварами).⁸⁹⁶

Это было, по словам К. Грота, «первое выступление мадьяр на боевое поприще на глазах Европы в союзе с одним из самых культурных ее народов».⁸⁹⁷ Симеон, потерпевший вначале неудачу в столкновении с мадьярами, сумел тем не менее справиться с обстоятельствами. Выиграв время при помощи переговоров с Византией и привлекши на свою сторону печенегов, Симеон разбил мадьяров, направившихся после этого разгрома на север к местам своего будущего обоснования на среднедунайской равнине. Покончив с мадьярами, Симеон устремился на Византию и после решительной победы над греками дошел, по сообщениям арабских хроник, до стен самого Константинополя. Побежденному императору удалось заключить с Симеоном мир на условии не предпринимать против болгар враждебных действий и ежегодно доставлять Симеону богатые дары.

После взятия и разграбления Фессалоники арабами в 904 году, о чем речь была выше, Симеон возымел намерение овладеть этим городом. Лев VI избавился от этого лишь уступкой болгарам других земель. От 904 года дошел до нас пограничный столб между Болгарией и Византией с интересной надписью о договоре между ними.⁸⁹⁸ Болгарский историк Златарский так определяет важное значение надписи: «По этому акту все славянские земли в теперешней южной Македонии и южной Албании, которые до того времени все еще находились под властью византийского императора, теперь (т. е. в 904 году) перешли к болгарской державе; другими словами, этим актом Симеон завершил объединение на Балканском полуострове под скипетром болгарского государя тех славянских племен, которые дали окончательную физиономию болгарской народности».⁸⁹⁹

После этого до конца правления Льва VI ни о каких враждебных столкновениях между Болгарией и Византией не слышно.

Со времени смерти Льва VI и до смерти Симеона Болгарского в 927 году Византия находилась почти в непрерывной войне с Болгарией. Симеон совершенно определенно стремился уже к завоеванию Константинополя. Напрасно патриарх Николай Мистик отправлял к нему унизительные послания, написанные «не чернилами, а слезами».⁹⁰⁰ Иногда же тот же Николай Мистик, желая устрашить Симеона, грозил ему союзом Византии с Русью, печенегами, аланами и западными турками, т. е. мадьярами (венграми).⁹⁰¹ Но этот заведомо неосуществимый проект союза не оказал на Симеона желаемого влияния. Болгарская армия разбила греков во многих битвах. Греческие потери были особенно значительны в 917 году, когда византийские войска были уничтожены на реке Ахелой около Анхиала (во Фракии). Историк Лев Диакон посетил место битвы в конце Х века и писал: «и теперь еще видны кучи костей у Анхиала, где было тогда бесславно перерезано войско ромеев».⁹⁰² После битвы при Ахелое путь на Константинополь был Симеону открыт. Однако в 918 году болгарские войска оказались занятыми в Сербии.⁹⁰³ В 919 году умный и энергичный адмирал Роман Лакапин стал императором. Тем временем болгары продолжили свой путь на юг до Дарданелл,⁹⁰⁴ и в 922 году взяли Адрианополь (Одрин). Затем их войска проникли, с одной стороны, в Среднюю Грецию, с другой – подошли к стенам Константинополя, который в какой-то момент попробовали захватить. Императорские загородные дворцы были преданы пламени. Симеон сделал даже попытку вступить в сношения с африканскими арабами для совместной осады столицы. За исключением Константинополя и Солуни вся Фракия и Македония находились в руках болгар. Во время раскопок, произведенных Русским Константинопольским Археологическим институтом около деревни Абобы, в северо-восточной Болгарии, были открыты колонны с наименованиями византийских городов, которыми владел Симеон, предназначенные для Большой церкви, построенной им близ княжеского дворца. На обладании большей частью территории империи на Балканском полуострове Симеон отчасти и основывал свое право именоваться царем болгар и греков.

В 923 или 924 году произошла знаменитая беседа между Романом Лакапином и Симеоном под стенами Константинополя. Император, прибывший первым, сошел с императорского корабля (yacht), а Симеон прибыл по суше. Оба монарха поприветствовали друг друга и стали беседовать. Речь Романа до нас дошла.⁹⁰⁵ Было заключено своего рода перемирие, условия которого не были слишком тяжелыми, хотя Роман должен был платить Симеону ежегодную дань. Симеон, однако, был вынужден вскоре отойти от стен Константинополя, так как он предчувствовал большую опасность от недавно сформировавшегося сербского королевства, которое вело переговоры с Византийской империей. Кроме того, у него не было удовлетворительных результатов в переговорах с арабами. Позднее он начал подготовку к новой кампании против Константинополя, однако Симеон умер в самый разгар этих приготовлений (927).

При Симеоне Болгария достигла громадных пределов; границы ее шли от Черного моря до Адриатического и от нижнего Дуная до глубины Фракии и Македонии, не доходя немного до Фессалоники. С именем Симеона связывается первая попытка заменить на Балканском полуострове греческое владычество владычеством славянским. После смерти Симеона на болгарский престол вступил кроткий Петр, породнившийся с византийским императором. Империя признала за Петром царский титул. В то же время было признано Византией учрежденное еще Симеоном болгарское патриаршество. Мир длился примерно сорок лет. После долгой череды блестящих болгарских побед условия мира, «едва скрывающие упадок болгарского могущества »,⁹⁰⁶ были удовлетворительны для Византии. Этот договор представлял реальный успех мудрой и энергичной политики Романа Лакапина. «Великая Болгария» времен Симеона была раздираема внутренними смутами. В связи с ослаблением политической мощи Болгарии, мадьяры и печенеги наводнили Фракию и в 934 году дошли вплоть до Константинополя. В 943 году они вновь появились во Фракии. Роман Лакапин заключил с ними пятилетний мирный договор, который был возобновлен после его падения и действовал во время всего правления Константина Багрянородного.⁹⁰⁷ Позже, во второй половине Х века, мадьяры наводняли Балканский полуостров много раз. Упадок болгарского могущества был очень выгоден Византийской империи. Никифор Фока и Иоанн Цимисхий продолжали упорную борьбу с болгарами. Им помогал и русский князь Святослав по приглашению Никифора Фоки. Однако Византия была встревожена успехами русского оружия в Болгарии, доведшими Святослава до византийской границы и позволившими ему затем вторгнуться настолько глубоко на территорию империи, что Начальная русская летопись замечает: «за малом бо бе не дошел Царягряда».⁹⁰⁸ Иоанн Цимисхий, выступивший под предлогом защиты Болгарии против русского вторжения, после своей победы над Святославом завоевал уже для себя всю восточную Болгарию и захватил всю болгарскую династию. Таким образом, произошло при Иоанне Цимисхий присоединение к его державе восточного болгарского царства.

После его смерти покоренные болгары, воспользовавшись внутренними затруднениями империи, подняли восстание. Во главе болгар встал энергичный правитель западно-болгарского царства, Самуил, «один из наиболее выдающихся правителей первого болгарского царства»⁹⁰⁹ который, судя по всему, был и основателем новой династии Василия II. Борьба последнего с Самуилом была в течение долгого времени неудачна для Византии, особенно ввиду войн империи на востоке. Самуил расширил территорию завоеваниями и провозгласил себя болгарским царем. Только с начала XI века счастье стало переходить на сторону Василия, который за свою жестокость в борьбе с болгарами получил прозвание Болгаробойцы. Самуил, увидев 14 000 ослепленных Василием и возвращенных на родину болгар, умер, потрясенный подобным ужасным зрелищем. После смерти Самуила Болгария не могла уже продолжать сопротивления и быстро подчинилась Византии. В 1018 году первое болгарское царство прекратило свое существование и было обращено в византийскую провинцию с императорским наместником во главе, но с сохранением известной внутренней автономии.

Вспыхнувшее против империи около середины XI века сильное болгарское восстание под предводительством Петра Деляна было подавлено; следствием последнего восстания было уничтожение болгарской автономии. В заселенные болгарами земли во время византийского господства стала проникать эллинизация. Однако болгарская народность сохранила свою национальность, особенно благодаря образованию в XII веке второго болгарского царства.

Согласно одному австрийскому историку, «падение болгарского царства в 1018 году относится к числу самых важных и решающих событий XI века и Средних веков в целом. Романская (Византийская) империя была снова на подъеме и простиралась с Адриатического моря до Черного и от Дуная до южной оконечности Пелопонесса».⁹¹⁰

Во время македонских государей русско-византийские отношения развивались очень оживленно. По словам нашей летописи, русский князь Олег в 907 году, т. е. в царствование Льва VI Мудрого, стоял с многочисленными судами под стенами Константинополя и, разорив его окрестности и перебив большое количество греческого населения, заставил императора вступить с ним в соглашение и заключить договор. Хотя известные до сих пор византийские, восточные и западные источники об этом походе не упоминают и вообще не называют имени Олега, тем не менее надо признать, что в основе русского летописного сообщения, не лишенного легендарных подробностей, лежит действительный исторический факт. Очень вероятно, что предварительный договор 907 года был подтвержден в 911 году формальным договором, который, по сообщению той же русской летописи, давал русским важные торговые привилегии.⁹¹¹

Знаменитая «История» Льва Диакона, бесценный источник по истории второй половины Х века, имеет интересный пассаж, на который обычно не обращали внимания, хотя в настоящее время его следует расценивать как единственный засвидетельствованный в греческих источниках намек на соглашения с Олегом. Этот намек представляет собой обращение к Святославу, которое Лев Диакон вкладывает в уста Иоанну Цимисхию⁹¹²: «Полагаю, что ты не забыл о поражении отца твоего Ингоря, который, презрев клятвенный договор ⁹¹³ (taV enorkouV spondaV), приплыл к столице нашей с огромным войском на 10 тысячах судов, а к Киммерийскому Боспору приплыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды».⁹¹⁴ Эти «клятвенные договоры», заключенные с Византийской империей до времени Игоря, должны быть соглашениями с Олегом, о которых сообщает русский летописец. Интересно сопоставить с приведенными данными известие византийских источников об участии русских с начала Х века в византийских войсках в виде вспомогательных отрядов и соответствующее место в договоре 911 года нашей летописи о позволении русским, если они пожелают, служить в войске византийского императора.⁹¹⁵

В 1912 году американский еврейский ученый Шехтер издал и перевел на английский язык любопытный, к сожалению, сохранившийся лишь в отрывках еврейский средневековой текст о хазаро-русско-византийских отношениях в Х веке. Ценность этого документа особенно велика тем, что в нем мы встречаем имя «царя Русии Хальгу (Хельгу)», т. е. Олега, и находим новые о нем известия, например, о его неудачном походе на Константинополь.⁹¹⁶

Однако, хронологические и топографические трудности, представляемые данным текстом, еще находятся в стадии предварительного изучения, и поэтому нам еще не представляется возможным высказать определенное суждение об этой новой и, безусловно в высшей степени интересной находке. Во всяком случае, в связи с последней теперь делается попытка нового пересмотра летописной хронологии Олега.

В царствование Романа Лакапина столица дважды подвергалась нападению со стороны русского князя Игоря, имя которого, помимо русских летописей, сохранилось как в греческих, так и латинских источниках. Первый поход Игоря в 941 году, предпринятый им на многочисленных судах к черноморскому побережью Вифинии и в Босфор, где русские, опустошая страну, дошли по азиатскому берегу пролива до Хрисополя (совр. Скутари, против Константинополя), окончился для Игоря полной неудачей. Русские суда, особенно благодаря губительному действию «греческого огня», были большей частью уничтожены. Остатки судов возвратились на север. Русские пленники подверглись казни.

С гораздо большими силами был предпринят Игорем второй поход 944 года. По словам русских летописей, Игорь собрал большое войско из «варягов, руси, полян, славян, кривичей, тиверцев и печенегов».⁹¹⁷ Испуганный император отправил к Игорю и печенегам лучших бояр, богатые подарки и обещал первому платить дань, которую брал с Византии Олег. Игорь, подойдя к Дунаю и посоветовавшись с дружиной, решил принять условия императора и возвратился в Киев. В следующем году между греками и русскими был заключен менее выгодный для последних, в сравнении с договором Олега, договор и мир, «дондеже солнце сьяеть и весь мир стоит, в нынешние веки и в будущая».⁹¹⁸

Дружественные отношения, оформленные этим договором, стали еще более определенными при Константине VII Багрянородном, в 957 году, когда русская великая княгиня Ольга приехала в Константинополь, где была с великим торжеством принята императором, императрицей и наследником. О приеме Ольги в Константинополе сохранилась официальная современная запись в известном сборнике Х века «О церемониях византийского двора».⁹¹⁹

Об отношениях Никифора Фоки и Иоанна Цимисхия к Святославу в связи с болгарскими делами речь была уже выше.

Особенно важны отношения Василия II Болгаробойцы к русскому великому князю Владимиру, с именем которого связано представление об обращении в христианство его самого и русского государства.

В восьмидесятых годах Х века положение императора и его династии казалось критическим. Поднявший восстание против Василия Варда Фока, имея на своей стороне почти всю Малую Азию, подошел с востока к самой столице, тогда как с другой стороны победоносные в то время болгары грозили ей с севера. В столь стесненных обстоятельствах Василий обратился за помощью к северному князю Владимиру, с которым ему и удалось заключить союз на следующих условиях: Владимир должен был отправить на помощь Василию шеститысячный отряд, взамен чего получал руку сестры императора Анны и обязывался за себя и за свой народ принять христианскую веру. Благодаря русскому вспомогательному отряду, так называемой «варяго-русской дружине», восстание Варды Фоки было подавлено, и сам он погиб. Избавившись от страшной опасности, Василий, по-видимому, не хотел соблюдать обещания, данного Владимиру, относительно сестры Анны. Тогда русский князь осадил и взял важный византийский город в Крыму Херсон (Корсунь). После этого Василий II уступил. Владимир принял крещение и получил в супружество византийскую царевну Анну. Год крещения Руси: 988-й или 989-й, в точности неизвестен; одни ученые стоят за первый, другие за второй. На некоторое время между Византией и Русью снова настали времена мира и согласия; обе стороны безбоязненно вели между собой торговлю.

В 1043 году, в царствование Константина Мономаха, в Константинополе произошла, по словам источника, между «скифскими купцами», т. е. русскими, и греками ссора, во время которой один знатный русский был убит.⁹²⁰ Очень вероятно, что это обстоятельство послужило поводом к новому походу русских на Византию. Русский великий князь Ярослав Мудрый отправил в поход своего старшего сына Владимира с большим войском на многочисленных судах. Но русские суда потерпели полное поражение, особенно благодаря знаменитому «греческому огню». Остатки русского воинства во главе с Владимиром поспешно удалились.⁹²¹ Это было последнее нападение русских на Константинополь в Средние века. Этнографические изменения, происшедшие во второй половине XI века в степях современной южной России, в виде появления половцев, лишили русское государство возможности поддерживать прямые сношения с Византией.

В XI веке пачинакиты (из греческих источников), или печенеги (из русских летописей), в течение довольно продолжительного времени оказывали громадное влияние на судьбу Византии; и был даже момент, незадолго до первого крестового похода, когда печенеги единственный раз во время своей краткой и варварской исторической жизни сыграли немаловажную роль во всемирной истории, о чем речь будет в своем месте.

Византия уже давно знала печенегов, поселившихся с IX века на территории современной Валахии, т. е. к северу от нижнего Дуная, и на равнинах современной южной России, так что территория, занятая ими, простиралась от нижнего Дуная до берегов Днепра, а иногда заходила и дальше. Если на западе граница печенегов соприкасалась с границей Болгарского государства, то на востоке постоянной границы быть не могло, так как с этой стороны непрестанно теснили печенегов другие варварские кочевые племена, особенно узы и куманы, или половцы. Для лучшего понимания последующих исторических событий надо всегда помнить, что печенеги, узы и куманы (половцы) были народы тюркского (турецкого) происхождения, т. е. были, можно сказать, такими же турками, как турки-сельджуки, угрожавшие Византии со стороны Малой Азии в XI веке. Дошедший до нас куманский словарь убедительно доказывает, что куманский или половецкий язык находится в ближайшем родстве с другими турецкими языками, и что различие между ними есть различие только диалектическое. Близкое родство между печенегами и турками-сельджуками имеет для будущего большое значение.

Византия рассматривала печенегов, как одного из своих самых важных северных соседей, служивших основой для сохранения равновесия на севере в отношениях империи к Руси, мадьярам и болгарам. В Х веке Константин Багрянородный в своем труде «Об управлении империей», посвященном сыну и наследнику престола

Роману, уделяет немало места печенегам. Прежде всего, царственный писатель советует для пользы государства жить с печенегами в мире и иметь с ними дружественные отношения; если империя живет в мире с печенегами, то ни русские, ни мадьяры, ни болгары не могут открыть враждебных действий против империи. Из того же сочинения видно, что печенеги служили посредниками в торговых сношениях византийских владений в Крыму, т. е. фемы Херсон, с Русью, Хазарией и другими соседними странами.⁹²² Очевидно, для Византии печенеги в Х веке имели в высшей степени важное значение как в политическом, так и в экономическом отношении.

Во второй половине Х века и в начале XI века обстоятельства изменились. Как известно, восточная Болгария была завоевана Иоанном Цимисхием, а вся Болгария – Василием II; после чего на Дунае печенеги, которых раньше отделяла от Византии Болгарская держава, стали непосредственными соседями империи, настолько сильными, многочисленными и упорными, что последняя была не в состоянии дать надлежащий отпор их натиску. С тыла печенегов теснили половцы. Церковный писатель XI века Феофилакт Болгарский в таких словах говорит о набегах печенегов, которых он называет скифами: «Их набег – удар молнии; их отступление тяжело и легко в одно и то же время: тяжело от множества добычи, легко – от быстроты бегства... Самое худшее то, что они своим множеством превосходят весенних пчел, и никто еще не знал, сколькими тысячами или десятками тысяч они считаются: число их бесчисленно».⁹²³

Однако, до середины XI века серьезная опасность для Византии со стороны печенегов, по-видимому, не угрожала. Около же середины этого века они перешли Дунай.

По словам В. Г. Васильевского, впервые выяснившего роль печенегов в истории, «это событие, оставляемое без внимания во всех новых исторических сочинениях, имело громадное значение в истории человечества. По своим последствиям оно почти так же важно, как переход за Дунай западных готов, которым начинается так называемое переселение народов».⁹²⁴

Император Константин Мономах (1042–1054) отвел в придунайской Болгарии печенегам земли для поселения и отдал в их руки три крепости на Дунае. Обязанность печенежских поселенцев была защищать границы империи от нападений своих соплеменников, оставшихся за Дунаем, и от князей русских.

Но задунайские печенеги упорно стремились к югу. В первое время, несмотря на то, что печенеги, в громадном количестве (источники говорят даже о 800 000 человек),⁹²⁵ перейдя Дунай, доходили до Адрианополя, а отдельные отряды и до самых стен столицы, войскам Константина Мономаха удавалось с ними справляться и наносить им чувствительные удары. Но предпринятая им в конце правления экспедиция против печенегов за Балканы окончилась разгромом византийского войска. «В страшном ночном побоище смятые полки византийские почти без сопротивления были истреблены варварами; только небольшая часть успела как-то добраться до Адрианополя. Все плоды прежних побед были потеряны».⁹²⁶

Полное поражение сделало невозможным для империи продолжение новой борьбы с печенегами и император вынужден был купить мир весьма дорогой ценой. Его щедрые дары побудили их пообещать мирно жить в своих провинциях на севере от Балкан. Печенежские князья были пожалованы византийскими придворными чинами.

Итак, к концу Македонской династии, особенно во время правления Константина Мономаха, печенеги были уже самым опасным северным врагом Византии, который в последующих событиях будет временами играть в высшей степени важную роль.

Итальянские отношения имели для Византии важное значение, главным образом, ввиду арабских успехов в Сицилии и южной Италии. Что касается отношения Византии к Венеции, то республика св. Марка, совершенно освободившись в середине IX века от византийской зависимости, стала самостоятельной, так что, если между двумя государствами завязывались, как то и было, например, при Василии I, сношения, то это были уже сношения двух самостоятельных государств, интересы которых в Х веке очень близко сходились в вопросе о западных арабах и адриатических славянах.

Из времени Василия I интересна переписка его с западным императором Людовиком II, из которой видно, что между обоими государями происходил горячий спор о неправильности присвоения Людовиком императорского титула. Таким образом, еще во второй половине IX века чувствовались последствия коронации 800 года.

Хотя некоторые историки утверждали, что письмо Людовика II Василию подложное,⁹²⁷ современные исследователи не поддерживают этой точки зрения.⁹²⁸ Попытка заключить союз между Василием и Людовиком II, как было уже сказано выше, окончилась неудачей. Занятие византийскими войсками Вари, Тарента и удачные действия в южной Италии против арабов византийского начальника Никифиора Фоки подняли там византийское влияние в конце правления Василия I, о чем также речь была выше. Мелкие итальянские владения, как например, герцогства Неаполитанское, Беневентское, Сполетское, княжество Салернское и другие, часто меняли свое отношение к Византии в зависимости от успешности или неуспешности ее действий против арабов. Папа Иоанн VIII, забыв о недавнем разрыве с восточной церковью, осознавая грозную для Рима арабскую опасность, вступил с Василием I в оживленные переговоры, соглашался на всевозможные уступки и явно стремился к заключению политического союза. Некоторые ученые даже стараются объяснить отсутствие в течение трех с половиной лет на Западе императора, после смерти Карла Лысого (877), тем, что Иоанн VIII будто бы намеренно никого из западных государей не короновал, не желая оскорбить столь нужного ему византийского государя.⁹²⁹

При Льве VI византийские владения в Южной Италии делились на две фемы: Калабрию и Лангобардию. Калабрия выделилась из фемы Сицилии, после того как с падением Сиракуз и Таормины Сицилия фактически перешла в руки арабов. Что касается Лангобардии, то в силу успехов византийского оружия в Италии Лев VI, как кажется, окончательно выделил ее в виде самостоятельной фемы со стратигом во главе из фемы Кефаллении или Ионийских островов. При постоянных военных действиях с переменным успехом границы Калабрии и Лангобардии отличались большой неопределенностью.

С усилением византийского влияния в южной Италии там в Х веке замечается увеличение греческих монастырей и церквей, которые создали ряд культурных центров.

В том же Х веке у Византии в Италии появляется сильный соперник и враг в лице германского государя Оттона I, который, будучи в 962 году коронован императорской короной в Риме папой Иоанном XII, стал известен в истории, как основатель «Священной Римской империи германской нации». Сделавшись императором, Оттон захотел быть и хозяином положения в Италии, что уже прямо задевало византийские интересы, особенно в феме Лангобардии. Переговоры между ним и восточным императором Никифором Фокой, который, быть может, мечтал о заключении наступательного союза с германским государем против мусульман, затянулись. Тогда Оттон сделал неожиданное, но неудачное вторжение в византийские южноитальянские области.

Для новых переговоров в Константинополь был отправлен в качестве императорского посла епископ города Кремоны Лиутпранд, бывший уже раньше послом в Византии при Константине Багрянородном. Будучи встречен на берегах Босфора недостаточно почетно и пережив там немало унижений и уколов самолюбию, Лиутпранд написал рассказ о своем вторичном пребывании при византийском дворе в виде злостного памфлета, который является полной противоположностью благоговейному описанию его первого посещения Константинополя. Из его памфлета, называемого обыкновенно «Донесением о константинопольском посольстве» (Relatio de legatione constantinopolitana), видно, что в Византии продолжались старые споры о титуле «василевса» для западного государя. Лиутпранд обвинял византийцев в слабости и бездействии и оправдывал своего государя. Вот что он пишет: «Кому служит Рим, о желании дать свободу которому вы шумите? Кому он платит налоги? Разве прежде не служил он куртизанкам? И вот, в то время когда все спали и даже находились в состоянии бессилия, мой господин, августейший император, освободил Рим от столь постыдного рабства».⁹³⁰ Лиутпранд, видя, что греки, намеренно затягивая переговоры и не позволяя послу сноситься с его государем, готовили войска для отправки в Италию, употреблял все усилия, чтобы уехать из Константинополя, что ему удалось лить после больших хлопот и проволочек.

Разрыв между двумя империями совершился, и Оттон I вторгнулся в пределы Апулии. Однако новый византийский император Иоанн Цимисхий совершенно изменил политику: он не только заключил мир с германским государем, но и добился брака сына и наследника последнего, будущего императора Оттона II, с византийской принцессой Феофано. Между империями установился союз. Арабские нападения на южную Италию, против которых преемник Иоанна Цимисхия, Василий II, занятый внутренними восстаниями, ничего не мог сделать, заставили предпринять поход на юг молодого императора Оттона II (973–983). Последний потерпел сильное поражение от арабов и вскоре умер. С этих пор попытки германского вторжения в византийские фемы на юге Италии надолго прекратились.

С конца Х века произошла административная реформа в византийской Италии, где прежний «стратиг Лангобардии» был заменен «катепаном Италии», имевшим резиденцию в Бари. Распри между различными итальянскими княжествами помогали византийскому катепану справляться с нелегкой задачей защищать юг Италии против сарацин.

Сын византийской принцессы Феофано, воспитанный в глубоком уважении к Византии и к античной культуре, германский государь Оттон III (983–1002), современник и родственник по матери Василия II, ученик знаменитого ученого Герберта, будущего папы Сильвестра II, не скрывая своего презрения к германской грубости, мечтал об установлении прежней империи со столицей в древнем Риме. «Он один желал, – по словам историка Брайса, – опять сделать семихолмный город столицей империи, поставив Германию, Ломбардию и Грецию на их прежнее настоящее место подчиненных провинций. Никто не забывал так настоящего для того, чтобы жить в свете античного строя; ничья душа не была так объята пламенным мистицизмом и тем благоговением к славе прошлого, на котором основывалась идея средневековой империи».⁹³¹ Но, как бы ни был велик престиж древнего Рима, все-таки воображение Оттона III неслось главным образом к Риму восточному, к тому сказочно-пышному двору Византии, откуда происходила его мать Феофано. Только подражая византийским монархам, Оттон III надеялся восстановить императорский трон в Риме. Он называл себя imperator romanorum и будущую всемирную монархию Orbis romanus.

Однако молодой мечтатель на троне, собиравшийся своими несбыточными планами доставить немало осложнений и хлопот Византии, неожиданно умер в самом начале XI века, двадцати двух лет от роду (1002).

Если в начале XI века византийская южная Италия, благодаря вмешательству венецианского флота, была в безопасности от арабов, то вскоре в Италии появился у Византии новый враг, который некоторое время спустя будет уже страшной грозой для восточной империи. Этим врагом были норманны.

Первый значительный отряд норманнов прибыл в Италию в начале XI века по приглашению Мела, поднявшего восстание против византийского господства. Однако Мел и его норманнские союзники потерпели сильное поражение при Каннах, столь знаменитых победой Ганнибала во Вторую Пуническую войну. Войскам Василия II в этой победе оказали существенную помощь служившие в рядах византийского войска русские. Победа при Каннах настолько укрепила положение Византии в южной Италии, что император Михаил IV Пафлагонец в тридцатых годах XI века снарядил экспедицию для обратного отвоевания у арабов Сицилии под начальством знаменитого полководца Георгия Маниака, в войске которого участвовал скандинавский герой Гаральд-Гардрад и варяго-русская дружина. Несмотря на успех кампании, который выразился, между прочим, в овладении Мессиной, византийское предприятие в конце концов не удалось, особенно потому, что Георгий Маниак, заподозренный в честолюбивых замыслах, был отозван.⁹³²

Между тем норманны, пользуясь раздорами между Византией и римским престолом, приведшими, как известно, к окончательному разделению церквей в 1054 году, и держа сторону Рима, медленно, но успешно продвигались в византийской Италии. В конце нашего периода, т. е. в середине XI века, среди норманнов в Италии начал выделяться энергичный Роберт Гуискар, или Гвискард, главная деятельность которого разовьется уже после прекращения Македонской династии.

Главным событием церковной жизни Византии за время Македонской династии является окончательное разделение церквей, восточной и западной, на восточно-православную и западно-католическую, завершившееся после почти двухвековых споров в середине XI века.

Первым делом основателя Македонской династии Василия I в церковной жизни империи было низложение патриарха Фотия и восстановление на патриаршем престоле низложенного при Михаиле III Игнатия. Этой мерой Василий надеялся укрепиться на только что приобретенном захватным путем троне, а именно: с одной стороны, он считал выгодным для себя жить в мире с папой; с другой стороны, желал угодить народу, среди которого, как он прекрасно знал, было очень много игнатиан, т. е. сторонников низложенного Игнатия. Император Василий и патриарх Игнатий в своих письмах к папе признавали силу и влияние последнего на дела восточной церкви. Император писал папе: «Отец духовный и божественно чтимый первосвященник! Ускори исправлением церкви нашей и через борьбу с несправедливостью даруй нам обилие благ, т. е. чистое единство, общение духовное, свободное от всякого спора и всякой схизмы. Церковь, единую во Христе, и стадо, повинующееся одному пастырю». Игнатий кончает свое полное уничижения перед папой письмо просьбой прислать в Константинополь папских викариев, чтобы «с ними добре и по надлежащему устроить церковь»; «мы примем их, – пишет Игнатий, – как Провидение Божие, являемое при посредстве верховного Петра и при посредстве вашего настояния ».⁹³³ Для папства это был момент кажущегося торжества на Востоке. Папа Николай I не дожил до этой победы. Отправленные из Византии на его имя письма были получены уже его преемником Адрианом II.

На соборах в Риме и затем, в присутствии папских легатов, в Константинополе (869) Фотий был низложен и вместе со своими сторонниками предан проклятию. На западе Константинопольский собор 869 года был признан Вселенским, каким и считается до настоящего времени.

Если в отношении византийской церковной жизни империя, можно сказать, уступила папе по всем пунктам, то нельзя того же сказать о церковных делах в Болгарии, где, как было уже сказано выше, в конце правления Михаила III восторжествовало латинское духовенство. Но Василий I, несмотря на противодействие папских легатов и недовольство самого папы, добился того, что латинские священники были удалены из Болгарии, и болгарский царь Борис снова примкнул к восточной церкви. Последнее обстоятельство имело громадное влияние на дальнейшую историческую судьбу болгарского народа.

Низложенный и преданный проклятию Фотий, живя в заточении и терпя многочисленные лишения, продолжал пользоваться прежней популярностью у своих сторонников, которые во время патриаршества Игнатия оставались преданными Фотию. Сам Василий, сознавая свою ошибку в отношении к Фотию, стал переходить на его сторону, начав с того, что возвратил Фотия из заточения, поселил его во дворце и поручил ему воспитание и образование своих детей. Поэтому, когда Игнатий в глубокой старости скончался, Василий предложил Фотию занять патриарший престол. Восстановление Фотия знаменовало собой начало новой политики по отношению к папе.

В 879 году в Константинополе был созван собор, который по числу собравшихся иерархов и по общему великолепию обстановки превосходил даже некоторые из Вселенских Соборов. Этот собор, по словам одного историка, «представлял в целом поистине величественное явление, какого не видали со времени Халкидонского собора».⁹³⁴ Легаты папы Иоанна VIII присутствовали на соборе и не только должны были согласиться на снятие с Фотия осуждения и на восстановление с ним общения римской церкви, но и выслушали без возражения прочитанный на соборе Никео-цареградский символ веры без прибавления уже распространенного на Западе filioque. На последнем заседании собора папские легаты воскликнули: «Кто не признает Фотия священным патриархом и не будет иметь с ним общения, то жребий того да будет вместе с Иудой и да не будет тот причислен к христианам!». «Прославлением Фотия, – пишет его католический историк, – открылись заседания собора, и тем же прославлением закончились».⁹³⁵ Этот же собор доказывал, что папа является таким же патриархом, как и все другие патриархи, и что у него нет прав на управление всей церковью; поэтому и константинопольский патриарх в папском утверждении не нуждается.

Папа, будучи страшно раздражен постановлениями собора 879 года, отправил в Константинополь своего легата, который должен был настоять на уничтожении неугодных папе постановлений собора, а также добиться уступки относительно болгарской церкви. Однако ни император Василий, ни Фотий ни в чем не уступили папе, а его легат подвергся даже аресту. Раньше полагали, что когда весть об этом акте открытого неповиновения дошла до Иоанна VIII, он анафематствовал Фотия в торжественной церемонии, в храме ап. Петра, держа Евангелие в руках, в присутствии большого количества народа. Это была так называемая вторая схизма Фотия. Однако последние исследования Аманна (Amann), Дворника (Dvornik) и Грюмеля (Grumel) показали, что второй схизмы Фотия никогда не существовало и что ни Иоанн VIII, ни кто-либо из его преемников никогда не анафематствовал Фотия.⁹³⁶ Взаимоотношения между империей и Римом полностью не прекратились, хотя и стали случайными и неопределенными.

Фотий не до конца жизни оставался на патриаршей кафедре, которую он должен был покинуть при вступлении в 886 году на престол своего ученика и сына Василия I, Льва VI. Пять лет спустя Фотий умер, сыграв в высшей степени важную роль как в церковной, так и вообще в культурной жизни Византии.

Параллельно с только что изложенными отношениями к римской церкви время Василия I было ознаменовано целым рядом попыток распространения христианства среди язычников и иноверцев. При нем была сделана до сих пор еще не достаточно разъясненная попытка насадить христианство среди русов, которых Василий, по словам источника, будто бы «убедил сделаться участниками спасительного крещения»⁹³⁷ и принять рукоположенного патриархом Игнатием архиепископа. Трудно пока точно сказать, о каких русах здесь идет речь. При Василии же была обращена в христианство большая часть славянских племен, поселившихся в Пелопоннессе; славяне-язычники остались в горах Тайгета. При нем же настойчиво проводилось насильственное обращение евреев в христианство.

Факт низложения Фотия императором Львом VI, преемником Василия, объясняется боязнью нового государя перед все усиливавшимся политическим влиянием Фотия и его партии, а также желанием Льва возвести на патриарший престол своего брата Стефана, чтобы при помощи последнего получить полную власть над церковным управлением империи, чему препятствовала бы твердая воля Фотия. При преемниках последнего можно заметить тенденцию к примирению с римской церковью на основании обоюдных уступок.

Церковные дела в Византии особенно осложнились в начале Х века во время патриаршества Николая Мистика, самого выдающегося иерарха после Фотия, родственника и ученика последнего. Благороднейшие стороны Фотия, по словам историка, «жили в его ученике Николае Мистике, который более, чем другие, стремился следовать предначертанному им идеалу патриарха».⁹³⁸ Этот патриарх оставил весьма интересное собрание писем, неоценимых с исторической и церковной точки зрения.

Между императором Львом и патриархом Николаем Мистиком возникли крупные разногласия из-за четвертого брака императора, против которого всеми силами восставал патриарх, доказывавший, что это противоречит церковным правилам.⁹³⁹ Несмотря на это, император заставил одного пресвитера обвенчать его с Зоей, сделавшейся, таким образом, четвертой супругой императора, три первых супруги которого умирали довольно быстро одна за другой. После венчания, за отсутствием патриарха, сам Лев возложил на Зою императорскую корону, что дало повод Николаю Мистику впоследствии сказать, будто бы император был для Зои «и женихом, и архиереем».⁹⁴⁰ Восточные патриархи, когда их спросили об этой проблеме, высказались в пользу разрешения Льву жениться четвертый раз.⁹⁴¹

Это дело вызвало сильное смущение в народе. Непокорный Николай Мистик был низложен и отправлен в изгнание. На соборе в Константинополе, в присутствии папских легатов, было решено допустить подвергнутого епитимий императора к церковному общению, не расторгая его четвертого брака. На патриарший престол был возведен, после долгих колебаний, Евфимий.

Собор не дал империи церковного мира. Среди византийского духовенства образовались две партии. Одна, стоявшая на стороне Николая Мистика, была против признания четвертого брака императора и поносила нового патриарха Евфимия. Другая партия, представлявшая собой меньшинство, соглашалась с соборным постановлением относительно брака Льва и признавала в Евфимий избранника всей церкви. Партийное разъединение перешло из столицы в провинции. Повсюду происходила упорная борьба между николаитами и евфимитами. Некоторые видят в этой борьбе продолжение утихнувшей на время прежней вражды фотиниан с игнатианами.⁹⁴² Наконец, сам император понял, что только энергичный и опытный Николай Мистик мог поправить дело. Незадолго до своей смерти (912) Лев VI вызвал его из заточения и, после низложения Евфимия, восстановил на патриаршем престоле.⁹⁴³

Заботясь о церковном мире в империи, Николай Мистик хотел восстановить также отношения с Римом, прерванные из-за одобрения папой четвертого брака Льва. Во время регентства Зои, четвертой жены покойного императора, управлявшей государством за малолетством сына Константина VII Багрянородного, Николай Мистик был лишен влияния. Но, когда в 919 году управление государством перешло в руки тестя Константина, начальника флота Романа I Лакапина, и правительница Зоя была пострижена в монахини, тогда Николай Мистик снова получил прежнее влияние. Главным фактом последних лет его патриаршества было созвание собора в Константинополе из николаитов и евфимитов, которые с общего согласия составили «том единения» (о tomoV thV enwsewN). Этим соборным актом четвертый брак вообще был «объявлен безусловно недозволительным и недействительным, как запрещенный церковью и нетерпимый в христианской стране ».⁹⁴⁴ О четвертом браке Льва Мудрого в «томе единения» упоминания нет. Этот акт удовлетворил обе партии: николаиты и евфимиты заключили между собой мир, может быть, отчасти под влиянием, как думает профессор Дринов, «того ужаса, в который повергли византийцев успехи болгарского оружия».⁹⁴⁵ После некоторой переписки с папой последний согласился послать в Константинополь двух епископов, которые, с его соизволения, осудили смущение, внесенное четвертым браком императора Льва. После этого общение между константинопольской и римской церквями было восстановлено. Русский церковный историк А. П. Лебедев по этому поводу пишет: «Патриарх Николай вышел из этого нового столкновения церкви Константинопольской с Римской полным победителем. Церковь Римская должна была уступить церкви Константинопольской и осудить свое собственное деяние!»⁹⁴⁶ После смерти Николая Мистика в 925 году Роман Лакапин добился полного контроля над церковью и, как сказал С. Рансимен, «цезарепапизм еще раз оказался победителем».⁹⁴⁷

Очень интересной личностью с церковной точки зрения является император Никифор Фока. Будучи одним из наиболее одаренных императоров-воинов, имя которого связано с блестящими страницами византийской военной истории, он, особенно до вступления своего на престол, увлекался иноческими идеалами, носил власяницу и поддерживал тесные сношения со знаменитым основателем Большого монастыря на Афоне, св. Афанасием Афонским. Житие последнего сообщает, будто бы однажды в порыве религиозного увлечения Никифор открыл Афанасию свою заветную мысль уйти от мирской суеты и предаться служению Богу.⁹⁴⁸ Византийский историк Лев Диакон пишет, что Никифор был суров и неумолим в молитвах и всенощных бдениях во имя Бога, невозмутим духом во время песнопений и нисколько не подвержен тщеславию.⁹⁴⁹ Он был наполовину солдат, наполовину аскет.⁹⁵⁰ Многие были смущены, когда при своем вступлении на престол аскетически настроенный Никифор Фока вступил в брак с молодой и красивой вдовой покойного императора Романа П, Феофано, которая пользовалась чрезвычайно сомнительной славой. Впоследствии на гробнице Никифора было между прочим написано, что Никифор «все победил, исключая женщины».⁹⁵¹

Наиболее известным мероприятием Никифора в церковной жизни империи является его знаменитая «Новелла» 964 года о монастырях и связанных с ними религиозно-благотворительных учреждениях.

В Византии в эпоху Македонской династии монастырское землевладение приняло чрезмерные размеры и часто расширялось за счет свободных крестьянских участков, защитниками которых, как будет сказано ниже, выступили некоторые из государей этой династии. Еще перед началом иконоборчества, т. е. в конце VII и начале VIII веков, восточная церковь уже владела громадными земельными богатствами, что давало некоторым ученым основание сравнивать земельные богатства восточной церкви с такими же богатствами церкви западной эпохи франкских королей, жаловавшихся на пустоту своей казны из-за перехода их земельных богатств в руки духовенства. Императоры-иконоборцы VIII века, как известно, открыли поход против монастырей; часть монастырей была закрыта, и достояние их отобрано в казну. Последняя мера совпала по времени с аналогичной секуляризацией церковных имуществ на западе в том же франкском государстве, при знаменитом майордоме Карле Мартелле. С окончанием иконоборчества и восшествием на престол Македонской династии число монастырей и количество земли, поступившей в их владение, стали быстро возрастать. Уже новелла Романа I Лакапина высказывала намерение несколько ограничить рост монастырского землевладения. Решительно по данному вопросу высказывается новелла Никифора Фоки 964 года.

Эта новелла, отмечая «явную болезнь» в монастырях и «других священных домах» в виде безмерного любостяжания, не считая апостольской заповедью или отеческим преданием «приобретение многодесятинных громадных поместий и множество забот о плодовых деревьях» и желая «вырвать с корнем зло богоненавистного славолюбия», запрещает строить новые монастыри и делать в пользу старых монастырей, богаделен и странноприимных домов, или же митрополитов и епископов, наиболее обычные пожертвования и вклады.⁹⁵²

Этот суровый закон, который должен был вселить сильное раздражение среди религиозно настроенного населения, не смог, даже при неполном его применении, долго просуществовать. Василий II отменил закон Никифора Фоки, «как направленный к оскорблению и обиде не только церквей и богоугодных домов, но и самого Бога»,⁹⁵³ и восстановил силу прежних по данному вопросу законов Василия I и Льва VI Мудрого, т. е. Василик, и новеллы Константина Багрянородного. Василий отменил новеллу Никифора Фоки, потому что считал ее также причиной гнева Божьего, обрушившегося на империю в восьмидесятых годах Х века, когда известные уже нам внешние и внутренние затруднения ставили на край гибели судьбу государства.

Никифор Фока сделал важный шаг в деле укрепления византийской церковной организации в южной Италии, т. е. в Апулии и Калабрии, куда во второй половине Х века стало сильно проникать папское и вообще западное влияние, особенно в связи с коронованием германского государя Оттона I императорской римской короной и с усилением на юге Италии лангобардских интересов. Никифор Фока через своего патриарха запретил в Апулии и Калабрии латинский церковный обряд и предписал придерживаться греческого. Это мероприятие послужило новым основанием для дальнейшего отчуждения папства от Византии, тем более что в последнее время царствования Никифора папа стал называть его императором греков, а титул императора ромеев, т. е. римского, как официально титуловался византийский государь, он перенес на Оттона германского.

Не лишена также интереса попытка Никифора Фоки провозгласить св. мучениками всех воинов, положивших жизнь свою на поле брани. Но против этого решительно воспротивились патриарх и епископы. Император должен был уступить.

С именами Никифора Фоки и Иоанна Цимисхия связывается начало новой эпохи в жизни знаменитого монастырями Афона. Отдельные подвижники жили на Афоне со времени начала монашества в IV веке. Наряду с подвижниками в VII веке появились там небольшие и небогатые монастыри.

В эпоху иконоборческих смут VIII века в малодоступных местностях Афона искали спасения многие из преследуемых иконопочитателей, привозивших с собой церковную утварь, мощи и рукописи. Но спокойной жизни на Афоне не было из-за неоднократных опустошительных нападений арабов с моря; монахов убивали или увозили в плен. Поэтому до середины Х века Афон пережил несколько запустений. Лишь при Никифоре Фоке афонское монашество укрепилось, когда уже известный нам св. Афанасий Афонский построил первый большой монастырь, ввел в нем общежительное устройство и дал своей киновии новый устав (по-гречески типик, как в Византии назывались монастырские уставы), определявший дальнейшую жизнь монастыря. Подвижники (анахореты), недовольные введением на Афоне общежительного (киновитского) монашества, подали жалобу преемнику Никифора Фоки, Иоанну Цимисхию, на Афанасия, обвиняя последнего в том, что он нарушил древние обычаи Святой Горы (так уже назывался Афон в типике Афанасия). Цимисхий, разобрав дело, утвердил древний афонский устав, допускавший на Афоне как анахоретство, так и киновитство. По примеру св. Афанасия стали основываться другие монастыри, и притом не только греческие. При Василии II был уже монастырь Иверский, или Грузинский; выходцы из Италии основали монастыри Римский и Амальфитанский. Около 1000 года, когда умер в глубокой старости св. Афанасий, на Афоне было, по словам епископа Порфирия Успенского, глубокого знатока христианского Востока, 3000 «разнонародных монахов».⁹⁵⁴ В XI веке есть известие уже и о русской обители. Впервые официально Афон был назван Святой Горой во втором его уставе (типике), данном примерно в середине XI века императором Константином IX Мономахом.⁹⁵⁵ Управление монастырями поручалось совету игуменов во главе с первым из них – протом (от греческого пропое, – первый); совет же назывался протатом. Таким образом, в эпоху Македонской династии на Афоне окончательно образовался в высшей степени важный культурный центр не только для Византии, но и для других стран.

Вопрос о разделении церквей, резко поставленный в IX веке, нашел свое окончательное разрешение в середине XI века. Помимо общих причин догматического характера, надо иметь в виду в данном случае условия южно-итальянской жизни в середине XI века, без сомнения, ускорившие факт разделения. Несмотря на известную уже нам меру Никифора Фоки относительно церковной организации в Апулии и Калабрии, латинское церковное влияние продолжало туда проникать. В середине XI века на папском престоле сидел Лев IX, который был не только религиозным, но и политическим деятелем. Клюнийское движение, охватившее тогда обширные круги западноевропейского духовенства и поставившее себе задачей реформу церкви в смысле восстановления ее павших нравов и расшатанной дисциплины и уничтожения укоренившихся в церкви светских обычаев и привычек, симонии, брака духовенства и инвеституры, развивалось под непосредственным покровительством и руководительством папы. Клюнийцы, проникая в определенную область, ставили последнюю в духовном отношении в тесную зависимость от папы. Это движение стало делать большие успехи в Южной Италии, что было в высшей степени неприятно восточной церкви. Кроме того. Лев IX со своей точки зрения имел и политические основания для вмешательства в южно-итальянские дела. Между папой и константинопольским патриархом Михаилом Керуларием произошел обмен посланиями. Папа в своем послании ссылался на известный «Дар Константина» (Donatio Constantini), будто бы отдававший римскому епископу вместе с духовной и светскую власть. Но, несмотря на подобные осложнения, трудно было ожидать скорого разрыва, тем более что византийский император Константин IX Мономах был склонен к мирному разрешению вопроса.

В Константинополь прибыли папские легаты, среди которых находился высокомерный кардинал Гумберт. Легаты и особенно Гумберт гордо и заносчиво держали себя в отношении патриарха, который, уклонившись от каких-либо переговоров с ними, не соглашался ни на какие уступки Риму. Тогда, летом 1054 года, легаты положили на алтарь храма Св. Софии отлучительную грамоту, в которой провозглашалась патриарху «Михаилу и сообщникам его, пребывающим в вышеуказанных заблуждениях и предерзостях, анафема... вместе со всеми еретиками, купно же с дьяволом и ангелами его».⁹⁵⁶ В ответ на это Михаил Керуларий созвал собор, на котором была произнесена анафема на римских легатов и соприкосновенных к ним лиц, пришедших «в богохранимый град, подобно грому, или буре, или граду, или лучше, подобно диким кабанам, чтобы низвергнуть истину».⁹⁵⁷

Так произошел окончательный раскол западной и восточной церкви в 1054 году. Отношение трех восточных патриархов было для Михаила Керулария исключительно важным. Посредством патриарха Антиохийского, он известил патриархов Иерусалимского и Александрийского о разделении церквей, сопроводив новость соответствующими извещениями. Несмотря на незначительное количество источников, можно с уверенностью утверждать, что три восточных патриарха остались верными православию и поддержали патриарха Константинопольского.⁹⁵⁸

Для патриарха Константинопольского раскол 1054 года можно рассматривать как большую победу, которая сделала его совершенно независимым от папских претензий с запада. Его авторитет значительно возрос в славянском мире и среди восточных патриархатов. Однако с политической точки зрения раскол 1054 года был фатальным для империи, так как сводил на нет в будущем любую попытку стабильного соглашения с западом, находившимся под сильным влиянием папства. Это оказалось фатальным, ибо иногда Византийская империя очень нуждалась в западной помощи, особенно тогда, когда с востока стала усиливаться турецкая опасность. Вот как Л. Брейе оценивает последствия этого разрыва: «Именно этот раскол сделал бесполезными все усилия по примирению империи Константинополя и Запада, именно этот раскол проложил путь к упадку и падению империи».⁹⁵⁹

Окончательный разрыв церквей в 1054 году непосредственно ощутили только официальные круги церкви и правительства. Население оставалось очень спокойным и некоторое время даже не знало о доктринальных расхождениях Рима и Константинополя. Интересно отметить отношение Руси к этому событию. Русские митрополиты XI века, назначаемые или утверждаемые Константинополем, естественно, приняли византийскую точку зрения. Однако русский народ не имел никаких претензий к латинской церкви и не мог найти каких-либо неточностей в ее учении.⁹⁶⁰ Например, русский князь XI века обращался к папе за помощью против узурпатора. Этот призыв не вызвал ни удивления, ни протестов.⁹⁶¹

Василики и Типукит

Книга Эпарха

«Властели» и «бедные»

Провинциальное управление в IX веке и в эпоху Македонской династии шло по пути дальнейшего развития уже известного нам фемного строя, которое выражалось, с одной стороны, в дальнейшем постепенном дроблении прежних фем и вытекавшем отсюда увеличении их числа, а с другой стороны – в возведении на положение фем округов, носивших до этого другое название, как например, клисур.

Оба экзархата, рассматриваемые в науке как настоящие прообразы фем, уже давно ушли из-под власти империи: Карфагенский, или Африканский, экзархат был завоеван арабами в середине VII века, тогда как Равеннский был в первой половине VIII века завоеван лангобардами, вынужденными вскоре уступить присоединенные земли экзархата франкскому королю Пипину Короткому. Он, в свою очередь, передал их папе, чем положил в 754 г. основание знаменитому в средневековой истории папскому государству. Не считая экзархатов, в VII веке в Византии имелось уже пять воеводств,⁹⁹⁸ не носящих еще названия фем. К началу IX века насчитывалось уже десять фем – пять азиатских, одна морская и четыре европейских. На основании данных, содержащихся в трудах арабского географа Ибн Хордазбеха и других источников, историки насчитывают в IX веке уже 25 военных округов, однако не все из них были фемами. Среди них было две клисурархии, один дукат и два архонтата. Составленная в 899 года обер-гофмаршалом двора (атриклином) Филофеем Табель о рангах, обычно включаемая в качестве составной части в Книгу Церемоний византийского двора времени Константина Багрянородного, насчитывает 25 фем.⁹⁹⁹ Константин Багрянородный в своем сочинении «О фемах» (X век) дает список в двадцать девять фем: семнадцать азиатских, считая четыре морских фемы, и двенадцать европейских, включая сюда еще Сицилию, часть которой образовывала фему Калабрию, после завоевания арабами в Х веке собственно Сицилии. В эти же двенадцать европейских фем входит у Константина Багрянородного фема Херсона в Крыму, образованная, по всей вероятности, в IX веке и часто носившая название «климатов», или «готских климатов». Список, опубликованный В. Н. Бенешевичем, и относимый к царствованию Романа Лакацина до 921–927 года, упоминает тридцать фем.¹⁰⁰⁰

В XI веке их число выросло до тридцати восьми.¹⁰⁰¹ Большая их часть управлялась военным должностным лицом – стратегом. Из-за частого изменения числа фем и из-за нехватки источников по историческому развитию фемной организации, наши познания об этой весьма важной стороне византийской жизни до сих пор весьма ограниченны и неточны.

Кое-что надо сказать о клисурах и клисурархах. Слово «клисура», которое означает даже в современном греческом «горное ущелье», в византийское время означало «пограничную крепость» с небольшой соседней территорией или вообще «небольшую провинцию», во главе которой стоял начальник-правитель (клисурарх), занимавший менее высокое положение, чем стратиг, и, вероятно, не соединявший в своих руках военных, гражданских и судебных полномочий последнего. Некоторые клисуры, как, например, малоазиатская Селевкия, Севастия и некоторые другие, со временем превращались в фемы, то есть повышались в своем значении.

Стоявшие во главе фем стратиги имели многочисленный штат подчиненных. Интересно, что, по крайней мере, при Льве VI Мудром стратиги восточных фем, куда включались и морские фемы, получали определенное содержание из сумм государственного казначейства, между тем как стратиги западных фем получали свое содержание из доходов подчиненного им округа, а не из казны.

Фемный строй достиг своего наибольшего развития при Македонской династии. После нее он постепенно начинает падать по мере развития завоеваний турок-сельджуков в Малой Азии, а также затем в силу изменившихся условий в византийской жизни в эпоху Крестовых походов.

Императоры. Уже после смерти Василия II Болгаробойцы в 1025 году империя вступила в период смут, частной смены иногда случайных государей и начинающегося общего упадка. Императрица Зоя, как известно, возвела на престол трех своих супругов. В 1056 году в лице императрицы Феодоры, сестры Зои, Македонская династия прекратила свое существование.

Империя после этого пережила смутный период в 25 лет, с 1056 по 1081 год, закончившийся возведением на престол Алексея Комнина, основателя известной династии Комнинов.

Этот смутный период, внешним признаком которого была частая смена случайных и, большей частью, бесталанных императоров, имел в истории Византии важное значение, так как в значительной мере создал в империи условия, вызвавшие впоследствии на Западе крестоносное движение. В эти двадцать пять лет внешние враги Византии сильно теснили ее: с запада норманны, с севера печенеги и узы и с востока турки-сельджуки. За это время территория империи значительно уменьшилась в своем размере.

Другой отличительной чертой данного периода была борьба военного элемента и крупной землевладельческой знати, особенно малоазиатской, с центральным бюрократическим правительством, – борьба провинции со столицей, закончившаяся после ряда колебаний победой войска и крупного землевладения, т. е. провинции над столицей, в лице Алексея Комнина.

Все императоры смутного времени XI века были греки по происхождению. Как известно, в 1056 году престарелая, почти уже умирающая императрица Феодора, по настоянию придворной партии, избрала в императоры почтенного по возрасту патрикия Михаила Стратиотика, после чего вскоре умерла. Михаил VI Стратиотик, ставленник столичной придворной партии, смог удержаться на престоле всего год с небольшим (1056–1057), так как против него поднялись войска в Малой Азии, провозгласившие императором военачальника, прославившегося уже борьбой с турками, Исаака Комнина, представителя крупной землевладельческой фамилии. Это была первая за разбираемый период победа военной партии над гражданским центральным правительством – первая победа провинции над столицей. Михаил Стратиотик был вынужден отречься от престола и окончил дни свои частным лицом.

Однако, на этот раз победа военной партии была кратковременной: Исаак Комнин правил всего с 1057 по 1059 год, когда он, по причинам, которые до сих пор представляются недостаточно ясными, отрекся от престола и постригся в монахи. Возможно, что Исаак Комнин пал жертвой искусной интриги со стороны элементов, недовольных его самостоятельным и энергичным правлением. Император, ставя на первый план интересы государственной казны, наложил руку на незаконно приобретенные крупными собственниками, как светскими, так и духовными, земли и уменьшил жалованье крупных чиновников. В интриге против Исаака Комнина принимал участие, по всей вероятности, известный ученый и государственный деятель Михаил Пселл.

Преемником Исаака был Константин Х Дука (1059–1067), талантливый финансист, защитник правильного правосудия, интересовавшийся преимущественно делами гражданского управления. На войско и вообще на военное дело новый император обращал мало внимания. Это было время реакции гражданского управления против восторжествовавшего при Исааке Комнине военного элемента, реакции столицы против провинции, «несчастное время господства бюрократов, риторов и ученых».¹⁰⁰² Однако внешняя опасность, грозившая империи с севера и востока, со стороны печенегов и узов с одной стороны, турок-сельджуков с другой, не оправдала антивоенного характера правления Константина Дуки. Чувствовалась настоятельная необходимость иметь на престоле государя-воина, который мог бы оказать надлежащее сопротивление неприятелю. Даже такой антимилитарист, каким был в XI веке ученый Михаил Пселл, писал, что в его время «войско есть нерв государства ромеев».¹⁰⁰³ В таких обстоятельствах против императора составилась сильная оппозиция. Когда в 1067 году Контантина Х Дуки не стало, государством в течение нескольких месяцев управляла его жена Евдокия Макремволитисса в качестве регентши с тремя сыновьями. Но военная партия нашла для нее супруга в лице талантливого военачальника Романа Диогена, родом из Каппадокии, который и сделался императором Романом IV Диогеном (1067– 1071).

Вступление последнего на престол знаменует собой вторую победу военной партии. Четырехлетнее правление этого императора-воина окончилось для него трагически. Роман Диоген попал в плен, о чем будет речь ниже, к турецкому султану, который, однако, даровал ему свободу. По получении известия о плене императора столица взволновалась. После некоторых колебаний императором был провозглашен сын Евдокии Макремволитиссы от Константина Дуки, ее первого мужа, ученик Михаила Пселла, Михаил VII Дука, по прозванию Парапинак.¹⁰⁰⁴ Евдокия постриглась в монахини. Возвратившийся из плена Диоген, вопреки торжественно данной ему гарантии личной безопасности, был варварски ослеплен и вскоре умер.

Михаил VII Дука Парапинак (1071–1078), любивший заниматься науками, беседовать с учеными, сам писавший стихи, не имевший никакой склонности к военным делам, восстановил бюрократический режим своего отца Константина Дуки. Но последний режим не соответствовал внешнему положению государства. Новые успехи турок и печенегов настоятельно требовали, чтобы во главе империи стоял император-воин, опиравшийся на армию, в которой население видело спасение государства. «Выразителем народных нужд, по словам одного историка, в этом отношении подавшим надежду на их удовлетворение»,¹⁰⁰⁵ явился стратиг одной из малоазийских фем Никифор Вотаниат, который, будучи провозглашен императором в Малой Азии, принудил Парапинака постричься и уйти в монастырь, после чего вступил в столицу и был коронован патриархом. Правил Никифор III Вотаниат с 1078 по 1081 год. Но новый император, престарелый и физически слабый, не мог справиться ни с внутренними, ни с внешними затруднениями. Крупная землевладельческая аристократия провинции не признавала прав Никифора III на престол. В различных частях империи появились претенденты, оспаривавшие трон у Вотаниата. Особенно искусно воспользовался обстоятельствами один из его главных военачальников Алексей Комнин, племянник уже ранее царствовавшего Исаака Комнина и родственник царствовавшей также фамилии Дуков, поставивший себе целью добиться престола, что ему и удалось. Вотаниат отрекся от престола и удалился в монастырь, где был пострижен в монашество. В 1081 году Алексей Комнин был венчан на царство и, положив конец смутному времени в Византии XI века, открыл собой эпоху династии Комнинов. Его вступление на престол знаменовало собой победу военной партии и крупного провинциального землевладения.

Конечно, при столь частой смене императоров и почти не прекращавшейся тайной или явной борьбе за трон внешняя политика империи не могла стоять на надлежащей высоте, особенно ввиду той сложной и опасной для государства обстановки, которая создалась ввиду успешных действий главнейших врагов империи: турок-сельджуков с востока, печенегов и узов с севера и норманнов с запада.

Византийская империя знала турок уже давно. Проект турецко-византийского союза существовал во второй половине VI века. Турки служили в Византии как наемники, а также – в дворцовой гвардии.¹⁰⁰⁶ Их было немало в рядах арабских войск на восточных рубежах империи. Турки принимали активное участие в осаде и грабеже Амория в 838 году. Но все эти сношения и столкновения с турками до XI века не имели важного значения для империи. С появлением в первой половине XI века на восточной границе турок-сельджуков обстоятельства изменились.¹⁰⁰⁷

Сельджуки (или сельджукиды) были потомками туркменского князя Сельджука, находившегося около 1000-го года на службе у одного из туркестанских ханов. Из киргизских степей Сельджук со всем своим племенем переселился в Бухарскую область, где он и его народ приняли ислам. Вскоре сельджуки настолько усилились, что два внука Сельджука во главе своих диких туркменских полчищ могли уже произвести нападение на Хорасан.

С середины же XI века сельджуки стали играть важную роль и в истории Византии, угрожая ее пограничным провинциям в Малой Азии и на Кавказе. Уже раньше было отмечено, что в сороковых годах XI века, при императоре Константине IX Мономахе, Армения с ее новой столицей Ани была присоединена к Византии. Но последнее обстоятельство лишило бывшее Армянское царство его значения, как государства-буфера между империей и турками, по крайней мере, на северо-востоке. Наступая после этого в Армению, сельджуки наступали уже на византийскую территорию. Одновременно с этим сельджуки стали продвигаться и в Малую Азию.

Во время энергичного, хотя и кратковременного правления Исаака Комнина восточная граница успешно оборонялась против натиска сельджуков. Но с его падением антивоенная политика Константина Дуки ослабила военные силы Малой Азии и тем облегчила вторжение сельджуков в византийские пределы. Может быть, центральное правительство, по мнению одного историка, даже не без удовольствия «взирало на несчастье этих упорных и гордых провинций». «Восток, подобно Италии, поплатился страшными потерями за ошибки столичного правительства».¹⁰⁰⁸ При Константине Х Дуке и после его смерти, во время семимесячного регентства его жены Евдокии Макремволитиссы, второй по счету султан сельджукидов Алп Арслан завоевал Армению со столицей Ани и опустошил часть Сирии, Киликию и Каппадокию. В главном городе последней, Кесарии, турки ограбили главную святыню города – церковь Василия Великого, где хранились мощи святого.¹⁰⁰⁹ Византийский хронист писал по поводу времени Михаила Парапинака (1071–1078): «При этом императоре весь мир, земной и морской, был захвачен нечестивыми варварами, разрушен и лишился населения, ибо все христиане были ими убиты, и все дома и деревни Востока с их церквями были разорены, полностью разрушены и превращены в ничто».¹⁰¹⁰

В таких обстоятельствах военная партия нашла правительнице Евдокии мужа в лице энергичного Романа Диогена. Новый император предпринял несколько походов против турок, из которых первые были довольно удачны. Но разноплеменное войско, состоявшее из македонских славян, болгар, узов, печенегов, варягов, франков, под которыми в это время в Византии разумели вообще представителей западноевропейских народностей, не являло собой хорошо организованного и обученного войска, способного с успехом противостоять быстрым движениям турецкой конницы и системе быстрых и смелых кочевых набегов (nomadic attacks). Особенно ненадежны в рядах византийского войска были составлявшие в нем легкую конницу узы и печенеги, которые при столкновении с турками тотчас же почувствовали с последними племенное родство.

Последний поход Романа Диогена закончился для него роковой битвой в августе 1071 года при Манцикерте (Маназкерт, теперь Мелазгерд) в Армении, на север от озера Ван. Незадолго до сражения отряд узов со своим вождем перешел на сторону турок. Это вызвало большое беспокойство в войске Романа Диогена. В пылу завязавшейся битвы один из византийских военачальников распустил слух о поражении императорского войска, которое, будучи охвачено паникой, обратилось в бегство. Геройски сражавшийся Роман Диоген был захвачен в плен турками и с почетом встречен Алп Арсланом.

Между победителем и побежденным был заключен «вечный» мир и дружественный договор, главные пункты которого мы узнаем из арабских источников: 1) Роман Диоген получал свободу за уплату определенной суммы; 2) Византия должна была платить Алп Арслану ежегодно крупную сумму денег; 3) Византия обязывалась возвратить ему всех пленных турок.¹⁰¹¹ Роман, после возвращения в Константинополь, нашел престол занятым Константином Х Дукой и, подвергшись ослеплению, вскоре умер.

Сражение при Манцикерте имело серьезные последствия для империи. Хотя, согласно соглашению. Византийская империя, вероятно, не уступала Алп Арслану никакой территории,¹⁰¹² ее потери были весьма велики, так как армия, защищавшая малоазийскую границу, была уничтожена и империя была не в состоянии противостоять последующему продвижению турок. Печальное положение империи было еще больше осложнено слабой «антимилитаристской» администрацией Михаила VII Дуки. Поражение при Манцикерте было смертельным ударом для византийского господства в Малой Азии, этой важнейшей частью Византийской империи. После 1071 года больше не было византийской армии, способной оказывать сопротивление туркам. Один исследователь заходит столь далеко, что утверждает – после этой битвы все византийское государство было в руках турок.¹⁰¹³ Другой историк называет это сражение «часом смерти великой Византийской империи» и продолжает: «хотя его последствия во всех его ужасных аспектах не проявились сразу, восток Малой Азии, Армении и Каппадокия – провинции, которые были домом для стольких знаменитых императоров и воинов и которые составляли основную силу империи – были потеряны навсегда, и турок поставил свои палатки кочевника на руинах древней римской славы. Колыбель цивилизации оказалась добычей грубой силы и исламского варварства».¹⁰¹⁴

После катастрофы 1071 года и до вступления на престол Алексея Комнина в 1081 году, турки пользуются беззащитностью страны и внутренними раздорами империи, где та или другая партия не задумываясь приглашали их к себе на помощь и тем самым все глубже вводили во внутреннюю жизнь государства. Турки доходили по Малой Азии отдельными отрядами до ее западных границ. Поддерживая, например, Никифора Вотаниата в его стремлении захватить престол, турки дошли с ним до Никеи и Хрисополя (теперь Скутари, напротив Константинополя).

К тому же после смерти Романа Диогена и Алп Арслана ни турки, ни империя не считали себя связанными договором, заключенным этими правителями. Турки использовали любую возможность для грабежа византийских провинций Малой Азии и, по словам современного событиям византийского хрониста, входили в эти провинции не как бандиты-налетчики, но как постоянные хозяева.¹⁰¹⁵ Это утверждение, конечно, является преувеличением, по крайней мере для периода до 1081 года. Как писал Ж. Лоран: «В 1080 году, через 7 лет после первого появления на берегах Босфора, турки еще нигде не утвердились. Они не основали государства и представляли собой лишь блуждающих и неорганизованных грабителей».¹⁰¹⁶ Преемник Алп Арслана передал командование военными силами Малой Азии Сулейману-ибн-Куталмышу, который занял центральную часть Малой Азии и позже основал Румийский, или Малоазийский, султанат.¹⁰¹⁷ Ввиду того, что его столицей был красивейший и богатейший византийский город Малой Азии Иконий (совр. Конья), это государство сельджукидов часто называется Иконийским султанатом.¹⁰¹⁸ Благодаря своему центральному положению в Малой Азии, новый султанат распространил свою власть как до Черного моря на север, так и до Средиземного моря на юге и стал опасным соперником империи. Турецкие войска продолжали продвигаться на запад, тогда как византийские войска не были достаточно сильны для того, чтобы противостоять им.

Продвижение вперед сельджукидов и, возможно, угрожающие перемещения северных узов и печенегов к столице побудили Михаила VII Дуку Парапинака в начале своего царствования обратиться за западной помощью и отправить послание папе Григорию VII, с обещанием отплатить за помощь папы содействием в воссоединении церквей. Григорий VII отреагировал благосклонно и послал целую серию посланий западноевропейским властителям и «всем христианам» (ad omnes christianos), в которых утверждал, что «язычники оказывают сильное влияние на христианскую империю и с неслыханной жестокостью разоряют все, практически до стен Константинополя ».¹⁰¹⁹ Однако призывы Григория ни к каким реальным результатам не привели и никакая помощь с Запада послана не была. Папа тем временем оказался втянутым в длинную и жестокую борьбу за инвеституру с немецким королем Генрихом IV. К моменту восшествия [на престол]¹⁰²⁰ Алексея Комнина стало очевидно, что продвижение на запад сельджукидов является смертельной опасностью для империи.

К концу Македонской династии печенеги были самыми опасными врагами Византии на севере. Византийское правительство разрешало им жить в областях на север от Балкан и присваивало печенежским князьям византийские придворные чины. Но, конечно, это не было настоящим разрешением печенежского вопроса, так как, уже не говоря о неспособности вообще печенегов приучиться к оседлой жизни, из-за Дуная непрестанно прибывали новые толпы печенегов и родственных им узов, устремляясь с целью грабежа византийской территории к югу. Исаак Комнин имел успех в борьбе с продвижением печенегов, «которые выползли из своих нор".¹⁰²¹ Он восстановил византийскую власть на Дунае и смог дать надлежащий отпор турецкому элементу.

Во время Константина Дуки на Дунае появились узы. «Это было настоящее переселение. Целое племя в числе 600 тысяч, со всем своим имуществом и скарбом, толпилось на левом берегу реки. Все усилия воспрепятствовать их переправе были напрасны».¹⁰²² Области Фессалоники, Македонии, Фракии и даже Эллады подверглись страшному опустошению. Один современный событиям византийский историк замечает, будто «все население Европы обсуждало (тогда) вопрос о выселении».¹⁰²³ Когда ужасная опасность была устранена, народ приписал свое избавление чудесному вмешательству свыше. Часть узов даже поступила на службу к императору и получила в надел некоторое количество казенных земель в Македонии. Печенеги и узы, служившие в византийской армии, сыграли, как известно,¹⁰²⁴ важную роль в фатальной битве при Манцикерте.

Новая финансовая политика Михаила VII Дуки Парапинака, который, по совету своего первого министра, сократил денежные подарки, отправляемые в придунайские города, привели к волнениям среди печенегов и узов придунайских областей. Заключив союз с задунайскими кочевниками и вступив в соглашение с одним из восставших против императора византийских военачальников, печенеги и другие жившие у Дуная племена, по всей вероятности, и славяне, двинулись на юг и, разграбив Адрианопольскую область, дошли до столицы, которую и осадили. Константинополь сильно страдал от недостатка пропитания. Это был тот критический момент для империи, когда Михаил Парапинак, под давлением сельджукской и печенежской опасности, отправил послание о помощи к папе Григорию VII.

Однако ловкие интриги византийской дипломатии посеяли, судя по всему, раздор среди осаждавших столицу союзников, которые сняли осаду и с богатой добычей возвратились на Дунай. К концу этого периода печенеги принимали довольно живое участие в борьбе за престол Никифора Вотаниата и Алексея Комнина.

Таким образом, узо-печенежский вопрос в эпоху смутного времени перед началом династии Комнинов отнюдь не был решен. Эта северная опасность, грозившая иногда и самой столице, перешла к Комнинам.¹⁰²⁵

К концу эпохи Македонской династии появившиеся в Италии норманны, пользуясь внутренними затруднениями Византии и ее разрывом с Римом, начали успешно продвигаться в сторону ее южно-италийских владений. Восточная империя не могла уделять должного внимания на западную опасность со стороны норманнов, так как была занята восточными нападениями турок-сельджуков, которые вместе с печенегами и узами, нападавшими на Византию с севера, являлись как бы естественными союзниками норманнов. По словам К. Ноймана, «империя защищалась в Италии только левой рукой».¹⁰²⁶ Сильным орудием в руках норманнов в их борьбе с Византией был созданный ими флот, оказавший впоследствии сухопутным норманнским отрядам существенные услуги. Кроме того, у норманнов в середине XI века появилась крупная, энергичная личность – Роберт Гуискар, который «вырос из вождя разбойников в основателя государства».¹⁰²⁷

Главным делом Роберта Гуискара было подчинение византийской Южной Италии. Однако, несмотря на то, что Византийская империя сталкивалась с многими тяжкими трудностями, в пятидесятых и шестидесятых годах XI века борьба в Италии шла с переменным успехом. Роберт подчинил Бриндизи, Тарент и Реджо (Регий), а через несколько лет первые два города снова были взяты прибывшими в Бари византийскими войсками, в состав которых входили варяги. Но затем успех перешел на сторону норманнов.

Роберт Гуискар предпринял осаду Бари, главного центра византийского владычества в Южной Италии. Бари был в то время одним из самых укрепленных городов Южной Италии. В IX веке мусульмане лишь при помощи хитрости смогли на некоторое время овладеть Бари, а западный император Людовик II в том же деле встретил со стороны этого города упорное сопротивление. Осада Бари Робертом являлась крупным военным предприятием, в котором значительную роль сыграл норманнский флот, установивший блокаду порта. Осада продолжалась около трех лет. Наконец, весной 1071 года Бари вынужден был сдаться Роберту.¹⁰²⁸

Падение Бари знаменовало собой конец византийской власти в Южной Италии. В завоеванном городе Роберт приобретал в Апулии наиважнейший опорный пункт для быстрого и окончательного подчинения уже небольших остатков византийского владычества внутри страны. Подчинение Южной Италии развязало Роберту руки для завоевания Сицилии у мусульман.

Завоевание Южной Италии не имело своим последствием уничтожение в стране всяких византийских влияний. Преклонение перед Восточной империей, ее традициями и блеском ощущалось весьма сильно на всем Западе. Западная империя, будь то империя Карла Великого или Оттона Германского, являлась во многих отношениях отражением устоев, идей и внешних жизненных условий освященной многими веками Восточной империи. Норманнские завоеватели Южной Италии в лице Роберта Гуискара должны были еще в большей степени подчиниться обаянию Византии.

Роберт, герцог Апулии, рассматривая себя законным наследником византийских василевсов, сохранил в покоренной стране византийскую администрацию. В норманнских документах встречается название фемы Калабрии, во главе городов стоят стратиги или экзархи; норманны гордятся византийскими титулами. Греческий язык в богослужении также сохранился; в некоторых местах греческий язык при норманнах считался даже языком официальным. Вообще говоря, завоеватели и покоренные жили рядом друг с другом, не сливаясь, сохраняя свой язык, свои обычаи и нравы.

Честолюбивые планы Роберта Гуискара шли гораздо дальше скромных пределов Южной Италии. Учитывая внутреннюю слабость Византии и ее внешние затруднения, норманнский завоеватель стал мечтать об императорской короне восточного василевса.

Падение Бари весной 1071 года и фатальная битва при Манцикерте в августе того же года показывают, что 1071 год является одним из самых важных на всем протяжении византийской истории. В этом году Византия потеряла Южную Италию на Западе и подписала смертный приговор своему владычеству в Малой Азии на Востоке. Уменьшенная в своих размерах, лишенная источника своих главных жизненных сил в Малой Азии, Восточная империя значительно ослабла со второй половины XI века. Несмотря на некоторый подъем при Комнинах, она стала постепенно уступать как в политическом, так и в экономическом значении государствам Западной Европы.

Поняв опасность со стороны Роберта, император Михаил VII Дука Парапинак хотел предотвратить ее путем брачных уз между обоими дворами. Сын императора был обручен с дочерью Роберта. Но и это не помогло, и после низложения Михаила VII норманны усилили свои враждебные действия против империи и ко времени вступления Комнинов на престол собирались перенести войну из Италии на восточный берег Адриатического моря. Смутный период империи, закончившийся во внешней политике отступлением последней на всех границах Европы и Азии и характеризующийся почти непрерывной внутренней борьбой, оставил вступившей на престол династии Комнинов¹⁰²⁹ тяжелое государственное наследство.

Что касается невнимания А. А. Васильева к данной проблематике, то здесь, видимо, сыграли свою роль две причины: субъективное отсутствие интереса к этим вопросам; неразработанность – по сравнению с нашим временем – вопросов эволюции экономики в целом и городской жизни в частности, в то время, когда сам А. А. Васильев писал свою работу. Отметим здесь еще раз, что – несмотря на все переиздания и добавления многочисленных примечаний и вставок – сочинение А. А. Васильева претерпело немного изменений, по сравнению с 1917–1925 гг., когда была опубликована исходная версия его «Истории Византии».

Время Македонской династии, отмеченное бурной деятельностью в области внешних и внутренних дел, было также временем интенсивного развития в сфере образования, литературы, воспитания и искусства. Это было время, когда проявились самым четким образом основные черты византийской учености,¹⁰³⁰ что выразилось в развитии более тесной связи между светским и теологическим элементом или примирении античной языческой мудрости с новыми идеями христианства в развитии универсального и всеобщего знания и, в конечном счете, в отсутствии оригинальности и творческого гения.¹⁰³¹ Во время всего этого периода высшая школа в Константинополе была снова центром научных и литературных исследований, вокруг которого группировались лучшие интеллектуальные силы империи.

Император Лев VI, ученик Фотия, не будучи одаренным очень большим литературным талантом, написал много проповедей, церковных гимнов и других сочинений. Его основная заслуга заключалась в поддержке интеллектуальной атмосферы, созданной Фотием, так что, по словам одного историка, «он обеспечил себе почетное место в истории византийского образования в целом и образования церковного в частности».¹⁰³² Лев защищал и поддерживал всех ученых и литераторов. В его время «императорский дворец превращался иногда в новую Академию или новый Лицей».¹⁰³³

Особо выдающейся фигурой в идейной жизни десятого века был император Константин VII Багрянородный, сделавший много для интеллектуального развития Византии не только защитой образования, но и сочинением многочисленных оригинальных сочинений. Константин оставил все правительственные дела Роману Лакапину и посвятил большую часть своего времени тому, что его интересовало. Ему удалось создать в обществе плодотворное литературное и научное движение, в котором он сам принимал личное активное участие. Он много писал сам, побуждал писать других и ему удалось поднять образование своего народа на гораздо более высокий уровень. Его имя тесно связано с возведением многих прекрасных зданий; он страстно интересовался искусством и музыкой и тратил большие суммы денег на составление антологий из древних авторов.

До наших дней сохранилось большое количество сочинений времени Константина VII.¹⁰³⁴ Некоторые из них написаны самим Константином, другие – с его личной помощью, тогда как еще один тип – антологии древних текстов и энциклопедий с отрывками по множеству вопросов, были составлены по его просьбе. Среди его сочинений выдержанная в хвалебных тонах биография его деда Василия I, «Об управлении государством» (De administrando Imperio), посвященная своему сыну и наследнику. Сочинение содержит много ценной информации по географии иностранных государств, их связям с Византией и византийской дипломатии. Сочинение открывается главами о северных народах – печенегах, русских, узах, хазарах, мадьярах (турках), из которых особенно первые двое играли ведущую роль в политической и экономической жизни Х века. В сочинении речь идет также об арабах, армянах, болгарах, далматах, франках, южных итальянцах, венецианцах и некоторых других народах. Сочинение содержит также названия порогов Днепра, которые даны на двух языках – «славянском» и «русском», то есть скандинавском. Это одно из важнейших оснований, на которых основывается теория скандинавского происхождения первых «русских» князей. Сочинение написано между 948 и 952 годами (или 951 год), и написано в порядке, отличном от современного опубликованного текста. Бьюри, посвятивший специальное исследование по поводу этого сочинения, называет его «лоскутной работой» (patchwork).¹⁰³⁵ Сочинение дает, тем не менее, впечатляющую картину политической, дипломатической и экономической мощи империи в Х веке.¹⁰³⁶ Много географического материала есть и в его третьем сочинении – «О фемах», частично основанном на географических трактатах V- VI веков. В это время было составлено большое сочинение «О церемониях византийского двора». Это прежде всего детальное описание сложных правил жизни византийского двора. Его можно рассматривать как «книгу дворцовых правил». Сочинение было составлено на основе данных официальных архивов двора различных периодов и содержащаяся в трактате информация о крещении, свадьбе, коронации, похоронах императоров, о разных церковных святынях, о приемах иностранных послов, о снаряжении военных экспедиций, о должностях и титулах и о многих других аспектах жизни, что является бесценным источником для изучения не только жизни при дворе, но и для общественной жизни всей империи. Византийский придворный церемониал, развившись и сформировавшись на базе Поздней Римской империи времени Диоклетиана и Константина Великого, позднее проник в придворную жизнь западной Европы и славянских государств, включая Россию. Даже некоторые придворные церемонии Турции двадцатого века¹⁰³⁷ имеют следы византийского влияния. Константину мы обязаны подробным рассказом о триумфальном возвращении чудотворной иконы Спасителя из Эдессы в Константинополь. По народной традиции, это изображение было когда-то послано Христом правителю Эдессы.¹⁰³⁸

Из круга литераторов и ученых, собиравшихся вокруг Константина, происходит историк Иосиф Генесий, автор истории от времени Льва V до Льва VI (813–886 годы), и Феодор Дафнопат, написавший не сохранившееся историческое сочинение, несколько дипломатических посланий, проповеди для христианских праздников и известное число биографий. По просьбе императора Константин Родосский сочинил поэтическое описание церкви Апостолов, которое особенно ценно, ибо дает нам картину этой знаменитой церкви, разрушенной позднее турками.

Среди энциклопедий, которые появились при Константине, было знаменитое собрание Житий святых, составленное Симеоном Ме-тафрастом. К началу Х века относится также «Палатинская Антология» (Anthologia Palatina), составленная Константином Кефа-ласом. Сборник получил название от единственной рукописи – Codex Palatinus, находящейся сейчас в Германии, в Гейдельберге. Заявление некоторых ученых о том, что Константин Кефалас был ни кем иным, как Константином Родосским, следует признать невозможным. «Палатинская Антология» является большим собранием коротких стихотворений христианских и языческих времен и является примером тонкого литературного вкуса Х века.¹⁰³⁹

Ко времени Константина Багрянородного относится составление знаменитого «Лексикона Суды» (Suidas). Нет никакой информации ни о жизни, ни о личности автора этого лексикона, который является богатейшим источником для объяснения слов, собственных имен и предметов общего употребления (articles of general use). Литературные и исторические статьи по поводу не дошедших до нас сочинений являются особенно ценными. Несмотря на некоторые недостатки, «'Лексикон Суды́ является прекрасным памятником компиляторской деятельности византийских ученых в то время, как во всей остальной Европе наука была в полном упадке. Это еще одно доказательство, до какой степени Византийская империя, несмотря на все внутренние и внешние трудности, которые приходилось преодолевать, сохранила и развила остатки древней культуры ».^10401041

Другой значительной фигурой периода Македонской династии был Арефа, епископ Кесарийский, живший в начале Х века. Его всестороннее образование и глубокий интерес к литературным произведениям, как церковным, так и светским, отразился и на его собственных трудах. Его греческий комментарий на Апокалипсис, первый, насколько известно, его схолии к Платону, Лукиану и Евсевию, ценное собрание писем, до сих пор не опубликованное, сохранившееся в одной из рукописей, хранящихся в Москве – все эти материалы показывают, что Арефа был выдающейся фигурой в культурном движении Х века.¹⁰⁴²

Патриарх Николай Мистик, хорошо известный благодаря своему активному участию в церковной жизни этого времени, оставил ценное собрание из 150 писем. Оно содержит послания, адресованные арабскому эмиру Крита, Симеону Болгарскому, папам, императору Роману Лакапину, епископам, монахам и разным должностным лицам гражданской администрации. В них есть материал о внутренней и политической истории Х века.

Лев Диакон, современник Василия II и очевидец событий болгарской войны, оставил историю в десяти книгах, охватывающую период 959–975 годов и содержащую рассказ об арабской, болгарской и русской кампаниях империи. Эта «История» во всем очень ценна, так как является единственным греческим источником, современным описываемым событиям и рассказывающим о блистательном периоде Никифора Фоки и Иоанна Цимисхия. Сочинение Льва Диакона бесценно также информацией о первых страницах русской истории, ибо содержит большое количество информации о Святославе и его войне с греками.¹⁰⁴³

Сочинение Иоанна Камениата, священника из Фессалоники, об арабском завоевании Фессалоники в 904 году, уже упоминалось.

Среди хронистов этого времени следует упомянуть анонимного продолжателя Феофана (Theopahes Continuatus), описавшего события с 813 года по 961 на основе сочинений Генесия, Константина Багрянородного и продолжателя Георгия Амартола. Вопрос об идентификации автора этой компиляции до сих пор не разрешен.¹⁰⁴⁴ Группу хронистов X века обычно представляют четырьмя именами – Львом Грамматиком, Феодосием Мелитенским, анонимным Продолжателем Георгия Амартола, Симеоном Магистром и Логофетом, так называемым Псевдо-Симеоном Магистром. Они, однако, не являются оригинальными писателями. Все они были копиистами, сокращавшими или перерабатывавшими Хронику Симеона Логофета, полный греческий текст которой до сих пор не опубликован.¹⁰⁴⁵ Есть, однако, ее древнерусский перевод, так что о неопубликованном греческом тексте можно составить хорошее представление.¹⁰⁴⁶

К Х веку относится также весьма интересная фигура в византийской литературе – Иоанн Кириот, обычно известный под своим прозвищем – Геометр. Максимум его литературной активности приходится на время Никифора Фоки, Иоанна Цимисхия и Василия II. Первый из них был его любимым героем. От него осталась коллекция эпиграмм и приуроченных к определенному случаю (occasional) поэм, сочинение в стихах об аскетизме («Рай») и несколько гимнов в честь Богородицы. Его эпиграммы и поэмы к случаю тесно связаны с важнейшими политическими событиями того времени, такими как смерти Никифора Фоки и Иоанна Цимисхия, восстания Барды Склира и Барды Фоки в поэме «Восстание», болгарская война и т. д. Все они имеют немалое значение для исследователя данного периода. Одна из поэм Геометра, по поводу его путешествия из Константинополя в Селиврию, по районам, где прошла война, дает удивительно сильную и патетическую картину страданий и разорения местного крестьянства.¹⁰⁴⁷ Крумбахер был совершенно прав, когда говорил, что Иоанн Геометр относится к лучшим проявлениям (aspects) византийской литературы.¹⁰⁴⁸ Многие из его поэм переведены на современные языки. Его прозаические сочинения – риторического, экзегетического и ораторского (oratorical) характера менее интересны, чем поэмы.

Во время царствования Никифора Фоки был также составлен Псевдо-Лукианов Диалог «Филопатрис». Он, как было сказано, представляет собой «византийскую форму гуманизма» и для Х века свидетельствует о «возрождении греческого духа и классических вкусов».¹⁰⁴⁹

Один из лучших византийских поэтов, Христофор Митиленский, который лишь недавно стал хорошо известен, блистал в первой половине XI века. Его короткие сочинения, написанные в основном ямбическим триметром в форме эпиграмм или обращений к разным лицам, включая современных ему императоров, отличаются изяществом вкуса и тонким умом.¹⁰⁵⁰

В Х веке, когда византийская цивилизация переживала время блестящего подъема, представители варварского Запада приезжали на Босфор за образованием. Однако, в конце Х и начале XI века, когда все внимание империи было сосредоточено на кампаниях, которые подняли империю на вершину ее военной славы, интеллектуальная и творческая активность немного упали. Василий II относился к ученым с презрением. Анна Комнина, автор XII века, замечает, что «наука... начиная с владычества Василия Порфирородного, и до самого царства императора Мономаха, находилась в пренебрежении у большинства людей, хотя и не исчезла вовсе».¹⁰⁵¹ Отдельные личности, тем не менее, продолжали усердно работать и проводили долгие ночи над книгами при свете ламп.¹⁰⁵² Однако высшее образование с государственной поддержкой на широкой основе возрождается только в середине XI века при Константине Мономахе, когда группа ученых, возглавляемая Михаилом Пселлом,¹⁰⁵³ вызвала у императора интерес к их проектам и стала играть значительную роль при дворе. Начались горячие диспуты о сущности реформ высшей школы. Тогда, когда одна группа хотела создать юридическую школу, другие стремились к философской школе, то есть школе для образования общего плана. Волнение постоянно возрастало и дело доходило даже до уличных демонстраций. Император нашел хороший способ выйти из этой ситуации, организовав философский факультет и школу права. Основание университета произошло в 1045 году. Новелла по поводу его открытия сохранилась. Философское отделение, возглавляемое знаменитым ученым и писателем Пселлом, давало философское образование и стремилось дать своим студентам широкое образование. Школа права была своего рода юридическим лицеем или академией.

Византийское правительство чувствовало сильную нужду в образованных и опытных чиновниках, особенно – в юристах. Ввиду отсутствия специальных юридических школ, молодые люди черпали свои знания от практикующих юристов, нотариусов и правоведов, которые редко обладали глубокими и разносторонними знаниями в этой области. Юридический «лицей»,¹⁰⁵⁴ основанный при Константине Мономахе, как раз и служил для удовлетворения этой срочной потребности. Лицей возглавлял Иоанн Ксифилин, знаменитый современник и друг Пселла. Как и ранее, образование было бесплатным. Профессора получали хорошее жалованье, шелковые одежды, питание и пасхальные подарки (Easter gifts). Прием был свободным для всех тех, кто хотел поступить, вне зависимости от социального или экономического статуса, лишь бы у них был достаточный уровень подготовки. Новелла по случаю основания юридической школы¹⁰⁵⁵ дает взгляд изнутри на правительственные взгляды по вопросам образования и юридического знания. Юридическая школа XI века имела четко выраженные практические цели, так как от нее ждали подготовки искуссных чиновников, знакомых с законами империи.¹⁰⁵⁶

Глава философской школы, Константин Пселл, более известный под своим монашеским именем Михаил, родился в первой половине XI века. Благодаря своему прекрасному образованию, обширным знаниям и блестящим способностям, он стоял весьма высоко в оценках современников и стал одной из самых влиятельных личностей в империи. Он был приглашен ко двору, где ему дали важные обязанности и высокие титулы. В то же время он обучал философии и риторике большое количество студентов. В одном из своих писем он писал: «Мы подчинили кельтов [т. е. народы Западной Европы] и арабов. Они обратились к нашей славе с двух континентов. Нил орошает земли египтян, и мой язык [орошает] их дух. Один из этих народов называл меня факелом науки, другой – светилом, третий оказывал мне почести (honored), употребляя самые прекрасные слова».¹⁰⁵⁷ Следуя примеру его друга Иоанна Ксифилина, главы юридической школы, он принял постриг под именем Михаила и провел некоторое время в монастыре. Но одинокая монашеская жизнь не соответствовала темпераменту Пселла. Он покинул монастырь и вернулся в столицу, где он вновь получил при дворе свое важное место. К концу жизни он достиг высокого положения первого министра. Умер он в конце XI века, вероятно, в 1078 году.¹⁰⁵⁸

Живя в эпоху смут и начинавшегося упадка империи, при частых сменах императоров, что нередко означало и смену направлений и политики, Пселл умел хорошо приспосабливаться к менявшимся обстоятельствам и, служа при девяти императорах, продолжал возвышаться в чинах и приобретать все более влиятельное положение. Пселл не пренебрегал ни лестью, ни заискиванием, ни взятками, чтобы создать свое благополучие. Нельзя, таким образом, сказать, что Пселл отличался большими нравственными достоинствами, хотя в этом отношении он ничем не отличался от громадного большинства людей той смутной и тяжелой эпохи.

Он обладал, тем не менее, многими качествами, которые ставили его значительно выше своих современников. Пселл был высокообразованным человеком, он много знал, читал и работал. Обладая обширными и разносторонними познаниями и большим трудолюбием, он оставил много сочинений в различных областях знания и литературы: в богословии, философии (где он следовал Платону), в естественных науках, филологии, истории, праве, поэзии, в речах и письмах. История Михаила Пселла, описывающая события от смерти Иоанна Цимисхия до последних лет жизни автора (976– 1077), является весьма ценным источником для истории XI века, несмотря на некоторую пристрастность в изложении.¹⁰⁵⁹ Во всем литературном творчестве Пселл был представителем светского знания, тесно связанного с эллинистической культурой. Очень заметно, что он не отличался скромностью в оценках самого себя. Он писал в своей хронографии: «Мне говорили, что речь у меня цветет всеми цветами радуги даже в простых разговорах и источает природную прелесть без всяких на то усилий.¹⁰⁶⁰ Я бы о том и не подозревал, если бы мне много раз не напоминали об этом собеседники и не таяли от удовольствия те, кто меня слушал».30 В другом месте Пселл заявлял, что Константин IX «очень ценил мое красноречие и его уши всегда были привязаны к моим губам», что Михаил VI «искренне им восхищался и пил мед, который стекал с его губ», что Константин Х «наполнял себя его словами как нектаром», что Евдокия «смотрела на него как на Бога».¹⁰⁶¹ Историки до сих пор расходятся в своих оценках на личность и деятельность Михаила Пселла. Кажется, тем не менее, очевидным, что он занимал высокое место в культурной жизни Византии XI века, как Фотий в жизни Х и Константин Багрянородный в жизни IX веков.¹⁰⁶²

Период Македонской династии, особенно Х век, рассматривается (is viewed) как период расцвета византийской эпической поэзии и византийских народных песен, главным героем которых был Василий Дигенис Акрит.¹⁰⁶³ Интенсивная жизнь восточных окраин с ее почти беспрерывными военными действиями создавала большое поле для смелых подвигов и опасных приключений. Наиболее глубокое впечатление в памяти народа оставил на долгие времена герой этой пограничной области Василий Дигенис Акрит. Имя этого эпического героя, как видно, Василий. Дигенис же и Акрит – его прозвания. Прозвание Дигениса, что можно передать как «рожденный от двух народов», объясняется тем, что отец его был араб-мусульманин, а мать – гречанка-христианка. «Дигенисами» надо сказать, вообще называли детей от разноплеменных браков.¹⁰⁶⁴ Акритами же назывались в византийское время защитники крайних границ государства – от греческого слова акра – граница. Акриты, пользовавшиеся иногда полунезависимым положением от центрального правительства, сопоставляются не без основания с западноевропейскими маркграфами, т. е. правителями пограничных областей-марок и, в русской истории, с казаками украйны.

Эпический герой Дигенис Акрит проводит всю жизнь в борьбе с мусульманами и апелатами. Апелатами, что первоначально означало «те, кто угоняет скот», затем «разбойники», назывались в византийское время горные разбойники, эти, по словам А. Н. Веселовского, «удальцы, крепкие духом и мышцами, полуразбойники и полугерои»,¹⁰⁶⁵ которые, не считаясь ни с императором, ни с халифом, разоряли страну того и другого. В мирные времена с этими разбойниками совместными усилиями боролись христиане и мусульмане, тогда как во времена военных действий каждая сторона стремилась завоевать поддержку этих опасных людей. Рамбо говорил, что «в этих окраинных областях человек чувствовал себя очень далеко от Византийской империи. Можно было подумать, что находишься не в провинции просвещенной монархии, но в центре феодальной анархии Запада».¹⁰⁶⁶

На основании разных намеков, которые можно найти в эпосе о Дигенисе Акрите, можно утверждать, что истинное событие, на котором основано повествование, произошло в середине Х века в Каппадокии и в области Евфрата. В эпосе Дигенис совершает великие подвиги и сражается за христиан и за империю. В его системе взглядов православие и Романия (Византийская империя) неразделимы. Описание дворца Дигениса дает хорошее представление о великолепии и богатстве, находимых во владениях крупных земельных собственников Малой Азии, по поводу которых так негодовал Василий II Болгаробойца. Как говорят, прототипом Дигениса Акрита был не христианин, а полулегендарный борец за исламскую веру Сайид Баттал Гази, имя которого связывается с битвой при Акроинионе.¹⁰⁶⁷ Имя Дигениса оставалось популярным и в последующие периоды Византийской истории. Феодор Продром, поэт XII века, тогда, когда пытался воздать должную похвалу императору Мануилу Комнину, не смог найти ничего лучшего, как назвать его «новым Акритом».¹⁰⁶⁸

Согласно Дж. Б. Бьюри, «как Гомер отражает все стороны известного уровня раннегреческой цивилизации, как 'Песнь о Нибелунгах' отображает цивилизацию германцев периода великих переселений, так цикл о Дигенисе представляет собой всеобъемлющую картину византийского мира в Малой Азии, так же как и жизни пограничных областей».¹⁰⁶⁹ Эпос пережил Византийскую империю. Даже сегодня народы Кипра и Малой Азии воспевают знаменитого византийского героя.¹⁰⁷⁰

Эпос о Дигенисе Акрите сохранился во множестве рукописей, древнейшая из которых относится к XIV веку.¹⁰⁷¹ Изучение эпоса недавно вошло в новую фазу в выдающихся исследованиях, начатых А. Грегуаром и блистательно продолженных его коллегами – М. Канаром и Р. Гузенсом (R. Goossens). Сейчас практически очевидно, что историческим прототипом Дигениса был Диоген, турмарх фемы Анатолики в Малой Азии, который погиб в 788 году, сражаясь против арабов.¹⁰⁷² Многие части поэмы датируются Х веком, когда византийские войска дошли до Евфрата и когда могила Дигениса близ Самосаты была идентифицирована около 940 года. Весьма интересные связи были установлены между византийским эпосом, а также арабскими и турецкими эпическими сказаниями и даже со сказками «Тысяча и одна ночь». Этот эпос с его интересной исторической основой и связями с восточными эпосами, является одной из наиболее привлекательных проблем византийской литературы.¹⁰⁷³

Византийский эпос в форме народных былин (popular ballads) нашел отражение и в русских эпических сочинениях; эпос о Дигенисе Акрите имеет в ней свое место. В древней русской литературе встречается известное еще Карамзину «Деяние и житие Девгениево Акрита», которое он считал русской сказкой. Во всяком случае, «Девгениево деяние» имеет немалое значение для истории древней русской литературы, потому что древнерусская жизнь и литература, как известно, наиболее испытали на себе силу византийского влияния, как церковного, так и светского. Интересно отметить, что в русской версии поэмы о Дигенисе встречаются иногда эпизоды, которые до сих пор еще не найдены в греческих текстах.¹⁰⁷⁴

Интеллектуальная и художественная жизнь империи в трудные и смутные времена продолжала развиваться в Македонский период по всем направлениям. Творческая деятельность (the activity), например, Михаила Пселла не прерывалась. Это одно может служить показателем того, что культурная жизнь страны также не прерывалась. Случайные правители этого времени покровительствовали Пселлу, также как и представители Македонского дома.

Среди значительных писателей этого времени был Михаил Атталиат. Он родился в Малой Азии, однако позже перебрался в Константинополь, где выбрал юридическую карьеру. Его сохранившиеся сочинения относятся к области истории и юриспруденции. Его история, охватывая период 1034–1079 годов, основанная на личном опыте, дает правдивую картину времени последних македонских правителей и смутного периода. Стиль Михаила Атталиата уже показывает следы искусственного возрождения классицизма, который был столь распространен при Комнинах. Юридический трактат Михаила Атталиата, полностью основанный на Василиках, пользовался большой популярностью. Его задачей было издать весьма краткий общедоступный учебник права. Весьма ценная информация о культурной жизни Византийской империи в XI веке находится в уставе, составленном Михаилом для богадельни (poorhouse) и монастыря, которые он основал. Устав содержит инвентарь собственности богадельни и монастыря, который включал среди прочего список книг, переданных монастырской библиотеке.

Время Македонской династии имеет большое значение для истории византийского искусства. Период с середины IX века вплоть до XII века, то есть включая период династии Комнинов, характеризуется учеными как второй Золотой Век византийского искусства, считая первым время Юстиниана Великого. Иконоборческий кризис освободил византийское искусство, задыхающееся от церковных и монашеских влияний, и указало новые пути вне религиозных сюжетов. Эти пути вели к возврату к традициям ранних александрийских образцов, к развитию заимствованных от арабов украшений (ornaments), связанных поэтому с исламской традицией украшений, и к замене религиозных тем на исторические и светские мотивы, воплощенные с большим реализмом. Однако искусство македонской эпохи не ограничивалось имитацией или копией этих сюжетов. Оно создало кое-что новое и оригинальное. «Вновь оживший греческий стиль македонского и комнинского периодов дал нечто большее, чем физическая красота греческих образцов IV века. Он вобрал в себя серьезность (gravity) и силу предшествующих веков. Эти качества определили посредством своего влияния средневековый византийский стиль. Их влияние исключило грубые формы VI века, которые отныне можно было увидеть только в культовых центрах отдаленных провинций, где уже не чувствовалось притяжение столицы. Отсюда получилась смесь достоинства и изящества, сдержанности и порядка, чистая утонченность, которые стали характерными чертами византийского искусства эпохи его зрелости. Эти произведения соединили гармонию с религиозным чувством. У них была серьезность, которая отсутствовала у произведений искусства эллинистического времени. Было бы, наверное, преувеличением говорить о том, что в последние столетия византийское искусство все более систематически эллинизировалось. Однако очевидно, что глубокая и полная ориентализация не была более возможна».¹⁰⁷⁵

Знаменитый австрийский историк искусства И. Стржиговский попытался обосновать теорию, которая тесно связана с эпохой македонской династии. По его мнению, приход к власти первого правителя этой династии, армянина по рождению, положило начало новому периоду в истории византийского искусства, в частности, периоду прямого влияния армянского искусства на Византию. Иными словами, вместо старого постулата о том, что Армения испытала сильное влияние византийского искусства, Стржиговский старается доказать обратное. Это правда, что армянское влияние сильно чувствовалось при Македонской династии. Правда и то, что многие армянские художники и архитекторы работали в Византии. Новая Церковь, построенная при Василии I, была, вероятно, сооружена по армянскому плану. Когда в Х веке купол Св. Софии был поврежден землетрясением, армянскому архитектору, строителю собора в Ани, были поручены реставрационные работы. Однако, несмотря на то, что теории Стржиговского содержат, как говорил Ш. Диль, «много гениального и привлекательного», полностью их принимать нельзя.¹⁰⁷⁶

Василий I был великим строителем. По его распоряжению возведена Новая Церковь, строительство которой было важным моментом в строительной политике Василия, как и возведение Св. Софии во времена Юстиниана. При Василии был построен также новый дворец Кенургий, украшенный блестящими мозаиками. При Василии I были восстановлены и украшены Св. София и церковь Святых Апостолов. Св. София, поврежденная землетрясением 989 года, была также объектом заботы императоров Х и XI веков.

При Македонской династии впервые появились имперские школы живописцев икон. Там было изготовлено не только значительное количество икон и живописи на стенах церквей. В школах брались также и за иллюстрирование рукописей. При Василии II появился знаменитый Ватиканский Менологий с прекрасными миниатюрами, исполненными восемью иллюстраторами, имена которых написаны на полях.¹⁰⁷⁷ К этому времени относится также большое количество интересных, оригинальных и тонко исполненных миниатюр.

Основным центром художественной жизни был город Константинополь, однако в византийских провинциях этого времени также сохранились важные памятники искусства – церковь Скрипу (874) в Беотии; группа церквей на Афоне, датируемых от Х до начала XI века; церковь св. Луки Стириса в Фокиде (начало XI века); церковь Неа Мони на Хиосе (середина XI века); церковь монастыря Дафни в Аттике (конец XI века). В Малой Азии многочисленные скальные церкви в Каппадокии сохранили большое количество весьма интересных фресок, некоторые из которых относятся к IX, Х и XI векам. Открытие и изучение этих каппадокийских фресок, которые «показали удивительное богатство настенной живописи»¹⁰⁷⁸ тесно связано с именем св. отца Ж. Жерфаниона, который посвятил большую часть своей жизни тщательному изучению Каппадокии, «новой провинции византийского искусства».¹⁰⁷⁹

Влияние византийского искусства македонского времени распространилось за границы империи. Последние живописные изображения знаменитой римской церкви Santa Maria Antica, относящейся к IX или Х веку, могут быть отнесены к лучшим произведениям Македонского Возрождения.¹⁰⁸⁰ Святая София в Киеве (1037), как многие другие русские церкви, также относится к «византийской» традиции эпохи македонских императоров.

Блистательный период Македонской династии (867–1025) был также лучшим временем в истории византийского искусства с точки зрения жизненности и оригинальности искусства. Последующий период смут времени Комнинов, начиная с 1081 года, увидел рождение совершенно иного искусства, более сухого и более холодного. «Византийские знамена, принесенные (при Василии II) в Армению, постепенно отступили. Знамена турок-сельджуков приблизились. Внутри царил дух неподвижности, который нашел свое выражение в церемониях и парадах, духе Алексея Комнина и его двора. Все это отразилось в духе искусства того века, который предшествовал нашествию крестоносцев с Запада. Источники прогресса иссякли. Не было больше единой творческой силы. Единственным возможным изменением стало пассивное принятие внешних сил. Религиозный пыл был поглощен формальным исполнением обрядов. Литургическая система, контролируя живопись, имела результатом расцвет учебников, или путеводителей, по живописи, в которых дорога, какой необходимо было следовать, была точно указана. Композиция стала стереотипной, даже краски были предписаны заранее».¹⁰⁸¹