протоиерей Михаил Дронов
О Библии и библейcком учении

Возникновение и состав

Три с четвертью тысячелетия назад религиозный предводитель одного, даже по тем меркам не очень большого народа, кочевавшего в Аравийской пустыни, получил веление от Бога подняться на гору Синай, чтобы там принять Откровение. Это был Моисей. В сопровождении грома и молний, прорывавших густое облако, окутавшее вершину горы, землетрясения, трубного звука (Исх.19:16-19) подтвержден был ему Завет, который Бог заключил с родоначальником израильского народа Авраамом (Быт.15:18). От Моисея начинает отсчет своего возраста Библия. Согласно всем древнейшим традициям он — писатель ее первых книг.

Прошло 1300 лет. В этом же народе, в палестинских городах и Иерусалиме — столице маленькой провинции Римской империи Иудеи — появился безвестный молодой Учитель. Он творил необычайные чудеса: исцелял больных, воскрешал мертвых, а главное — проповедовал невиданное учение. Это был Иисус Христос, Богочеловек, основатель Завета Нового, Завета со всем человечеством. Тысячелетия люди ожидали Его. После Моисея в израильском народе о Нем было написано множество пророческих книг, которые составили целую библиотеку. Книги эти вместе с писаниями учеников Христа были бережно собраны, и корпус их был назван просто «книги», или по-гречески: «библиа».

Всего в Библии 77 отдельных рассказов-книг, написанных на протяжении более чем 13 веков разными авторами. Вся Библия разделена на две неравные части: большую (50 книг) занимает Ветхий Завет, меньшую (27 книг) — Новый. Слово Завет можно пояснить близкими по смыслу словами: союз, договор. Этот союз заключил Бог с людьми: с Адамом и Евой после их грехопадения, затем с Ноем после Всемирного Потопа, и с Авраамом — родоначальником еврейского народа.

Завет со Своим, специально избранным для этой цели — хранения веры в Истинного Бога — народом Бог неоднократно подтверждал Моисею и другим пророкам после него. И это — главное содержание ветхозаветной части Библии. Наконец, Сам Воплотившийся Бог, Господь Иисус Христос заключил Новый Завет, уже не с одним народом, но со всем откликнувшимся человечеством. Этот Завет основан на Его Голгофской смерти и победном Воскресении. Главное содержание новозаветных книг — замена Ветхого Союза — Новым, Церковью Христовой.

Изучение Библии

Священному Писанию в христианской Церкви с самого начала уделялось очень большое внимание уже по одной той причине, что конкретный литературный памятник это — наиболее надежный носитель и хранилище основ того учения, по которому надо строить жизнь. Однако с другой стороны, при такой доступности, Писание уязвимо гораздо больше, чем любая другая форма, содержащая христианское учение, как, например, устное предание. Поэтому Библия оказалась сразу в центре многих бурь, нарушавших спокойствие первых христиан.

Научное изучение Библии с самого начала ее жизни в качестве литературного памятника, со II–III веков, было стимулировано некорректным обращением с нею тех, кто только поверхностно воспринял христианство: иудействующей сектой эвионитов и противоположной крайностью — гностиками, у которых преобладал языческий элемент. И те и другие на свой лад редактировали и переписывали апостольские тексты. Научная текстология, основателем которой в III веке стал Ориген, появилась ввиду необходимости сохранения подлинного текста Библии.

В результате распространения беспочвенно-фантастической интерпретации Писаний в III веке сформировалась наука о толковании — герменевтика, различавшая буквальный и аллегорический уровни смысла.

Споры о достоинстве и боговдохновености библейских книг привели к установлению Церковью в IV веке священного канона Библии.

В эпоху Просвещения горизонт человеческого сознания был расширен открытиями во многих областях научного знания. Интересы ученых обратились к экономике, праву, науке, искусству, истории и философии. В гуманитарной науке сформировались два исследовательских метода: во-первых, литературная критика, цель которой — распознание авторства и выявление структуры и формы их произведений; во-вторых, историческая критика, раскрытие культурно-исторического контекста эпохи и факторов появления элементов мировоззрения.

Естественно, что историко-литературная критика была применена по отношению к Библии. Однако новые исследовательские методы мало что прибавляли к познанию смысла Откровения, напротив, направляли исследовательский поиск по поверхностным лабиринтам библейской формы.

XVIII век — время появления радикальной библейской критики. Изучение Библии на рубеже XIX века происходило уже внутри двух научных традиций: церковно-богословской и, противопоставившей ей себя светско-философской. Господствующей философией в первые десятилетия нового века был идеализм Гегеля (1770–1831). Религию, как и мифологию, Гегель считал эволюционным процессом, и, хотя он сам не разрабатывал историю религии в соотвествие со своей диалектикой, за него это сделали его последователи младогегльянцы, которые в университете немецкого города Тюбингена (долгое время его лицом был Георг Гегель) создали так называемую Новотюбингенскую школу.

Ошибкой тюбингенцев было то, что они игнорировали Библию как литературный памятник, относились к ней преимущественно как к историческому документу. Тюбингенская школа создала направление библейской критики, получившей название «Поиски исторического Иисуса». Одна из первых «научных» реконструкций биографии Иисуса принадлежит Генриху Павлюсу (1829). Однако наиболле шумный успех пришелся на долю «Жизни Иисуса» Давида Фридриха Штрауса (1835).

Многочисленные «Жизнеописания Иисуса» продолжали появляться на протяжении всего XIX века. В основу большинства из них была заложена философская концепция Гегеля. Фердинанд Христиан Баур (1792–1860), например, объяснял распространение христианства тем, что оно явилось в соответствии с диалектикой Гегеля как бы синтезом-снятием между тезисом: еврейской Ветхозаветной религией и антитезисом: языческим эллинизмом. Самым популярным жизнеописанием, но наименее серьезным в научном отношении среди всех, была «Жизнь Иисуса» Эрнеста Ренана, опубликованная в 1863 году. Но даже среди радикалов немногие зашли так далеко, как Бруно Бауэр в своей «Критике Евангелий» (1850–1851). Бауэр пришел к отрицанию исторического Иисуса2

Надо сказать, что радикализм в серьезных исследованиях Библии не занимал ведущего положения. В центре общего внимания он оказался благодаря скандальной сенсационности.3

Наиболее крупными учеными библеистами нерадикалами были: в Германии Хэнгстенберг (1702–1869), в Англии: Уэсткотт (1825–1901), Лайтфут (1828–1889), Дж. Хорт (1828–1892), в России — библеистическая школа митрополита Филарета Дроздова (1783–1867): протоиерей Александр Горский (1812–1875), епископ Михаил Лузин (1830–1887), М.Д. Муретов (1852–1917), В.В. Болотов (1854–1900), Н.Н. Глубоковский (1863-1937) и другие.

Порожденный XIX веком «исторический Иисус» был не более чем представлением об идеально-нравственном человеке, какое только могли составить себе либералы того времени. На рубеже ХХ столетия были проведены большие исторические исследования, которые открыли новые горизонты знания о библейском мире. Новый поток древних документов уточнил представление об истории и религии библейских народов. В 1906 году Альберт Швейцер опубликовал свою книгу «В поисках исторического Иисуса», которая положила конец затянувшимся на три четверти века «поискам». Все согласились с тем, что воссоздать фигуру Иисуса Христа, Его личность чисто позитивистским рационалистическим путем невозможно из-за недостаточности материала.

Так вопрос изучения Библии принял другую постановку.

В ХХ веке среди библеистических проблем на первый план выдвинулась проблема понимания библейских текстов и, в соответствии с этим, в библеистике главным направлением стала герменевтика, — дисциплина, в задачи которой входит определение принципов понимания. Свои пути решения проблемы в библеистике предложили ученые Карл Барт, Рудольф Бультман, Оскар Кульманн и другие. В целом метод был сформулирован, как описательная задача библейского мышления.

Эту новую задачу на себя взяло библейское богословие, которое заявило о себе еще в конце XVII века. Но впервые им был сформулирован методологический принцип сопереживания в первой половине ХХ века. Принцип сопереживания от предшествовавших методик отличает: во-первых, подход к библейскому учению без заранее составленного мнения и концептуальных установок; во-вторых, перенесение акцента с вопроса о том, действительно ли имели место описанные в Библии чудеса, на вопрос о том, какое значение они имели для авторов Священных книг и их читателей.

Разумеется, историко-описательный метод не может решать задачи, выходящие за пределы чисто позитивистской научной проблематики. Для религиозных целей понимания Библии — позитивистская методология бессильна. В Церкви герменевтом, истолкователем для сегодняшних людей, «сейчас», того, что было сказано «тогда», тем людям, является Сам Бог, Дух Святой. Историко-описательный метод с его рабочим инструментом сопереживания, хотя не стал основным для использования внутри Церкви, он все же незаменим при изучении Библии как литературного памятника. Задачи библейского богословия (или, если точнее, библейского мышления) свелись к выявлению и описанию основных идей, концепций и понятий, которые были свойственны библейскому мироощущению, а само библейское богословие свелось к составлению бесчисленных словарей библейских понятий.

Среди понятий фундаментальных для всякого религиозного мировоззрения — три основных: Бог, вечная загробная жизнь и понятие зла. В разных мировоззренческих системах зло понимается не одинаково. От этого зависит решение вопроса о путях освобождения от зла. Для библейского мышления зло — это прежде всего нравственная испорченность, грех. И освободить от него может только Бог. Отсюда необходимость союза, завета с Богом.

Первый Завет

Идея Завета, союза, договора человека с Богом — магистральная идея Библии. И заявлена она в самой первой книге Моисея, книге Бытия. История творения мира и человека в ней сменяется повествованием о вселенской трагедии грехопадения первых людей. Книга Бытия не объясняет смысла происшедшего, но описывает все это, не выпуская из внимания ни одной подробности, каждая из которых впоследствии приобрела огромную ценность для объяснения психологии греха.

Главный смысл того, что произошло в Раю с первозданным человеком состоит в том, что он, наделенный полной свободой, не последовал совету Бога не вкушать плодов от древа познания добра и зла, которое еще только символически, как абстрактный знак, обозначало зло, но последовал совету диавола нарушить эту заповедь Бога.

Для человека, противопоставившего себя Богу, обвинившего Его в своих несчастиях сделалось мучительным находиться в Раю в присутствии Божием, стало невыносимым ощущать Его любящий взор смотрящий в сердце. И Бог освобождает человека от Своего присутствия, которое было постоянным в Эдеме. Через много-много лет евангелист Иоанн запишет слова Христа: «Свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы» (Ин.3:19).

Бог лишил людей тепличных условий Эдема и поселил их на иной земле: «Проклята земля за тебя: со скорбию будешь питаться от нее во все дни жизни твоей. Терние и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травой. В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты, и в прах возвратишься» (Быт.3:17-19). Это — не наказание Богом человека, но великая милость к нему. Тяжелый труд на земле, болезни, лишения научили первых людей смирению и покаянию. Физическая немощь положила предел начавшемуся было сближению его греховного духа с сатанинской гордыней.

Главное, в чем проявилась милость Божия к падшим людям, было то, что Бог вселил в них надежду на то, что избавление от постигшего их бедствия придет. Бог проклял змея-искусителя, главного виновника зла и обещал людям, что семя (потомок) жены сделается Победителем змея: «И вражду положу между тобою и между женою, — сказал Господь змею, — и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет порождать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» (Быт.3:15).

И как бы ни казались эти слова малозначительными, — в них был самый первый проблеск надежды для Адама и Евы, потерявших всю радость жизни, которую они имели в раю. Отцы Церкви называют это обещание Божие первым Евангелием человеческому роду. (Слово Евангелие содержит два греческих корня: первый — «ев» — благо, второй — «ангелло» — возвещать. То есть целиком слово Евангелие означает благую весть, благовестие.)

О том, с какой надеждой восприняли люди это первое обетование Божие о спасении говорит хотя бы то, что когда у них родился первый сын Каин, Ева сказала: « Приобрела я человека от Господа» (Быт.4:1). Но Ева жестоко ошиблась, ожидая скорого избавления. Первый ее сын сделался отцом братоубийства… Последующая история показала, как катастрофически зло распространилось среди людей, населивших землю. Человечество было захвачено властью греха и оказалось полностью не способным освободиться от зла прилагая только собственные усилия. Первое Евангелие, данное Адаму и Еве, означало обещание Божественной помощи и избавления.

Завет с избранным народом

История ветхозаветная это в основном история одного народа. Этот народ произошел от одного человека — Авраама; которого называют отцом всех верующих (Рим.4 гл., Евр.11:8-19). Его подвиг состоял в том, что Авраам, не смотря ни на какие искушения жизни, был готов до конца во всем верить Богу, никогда не усомнился в справедливости Его обетований. Господь повелел Аврааму оставить землю, в которой он жил, родство, которое в те времена единственно гарантировало защиту, оставить дом отца своего и идти в неизвестное — «в землю, которую Я укажу тебе» (Быт.12:1). Еще не зная, что его ожидает, он ушел в неизвестность с верой в Бога и полным доверием Ему. Авраам превосходил всех людей чуткостью к Божией воле, отзывчивостью к Его голосу, готовностью быть послушным Богу. Благодаря вере одного человека, весь народ, который произошел от него, как Бог и обещал Аврааму, получил великий дар — знание об Истинном Боге и союз с Ним.

Евреи тем и отличались от окружавших народов, что им, благодаря личным заслугам Авраама, было как бы дано задание сохранить веру в истинного Бога, Того Бога, Который не был выдуман людьми, но Сам открылся праотцу Аврааму и продолжал открываться его избранным потомкам — патриархам и пророкам. С Авраамом, а позже со всем народом израильским через Моисея Бог заключил Завет, то есть договор, который в общих словах звучит примерно так: Вы будете Моим народом, а Я буду вашим Богом (Исх.19:5-6). Главным в этом договоре между Богом и избранным Им народом было обещание Господа, что придет Помазанник Божий (или по-еврейски Мессия), который избавит людей от греха и зла. Однако, в отличие от Авраама, народ израильский составляли обычные люди, подверженные слабостям и греховным увлечением. Они постоянно изменяли своему Богу, по выражению пророков, подобно неверной жене, изменяющей мужу (Иер.3:20; Ос.4:15). Самые гневные слова обвинения, когда-либо брошенные этому народу, звучали из уст его пророков.

Пришествие Мессии

Шли века. Из писаний выдающихся пророков Израиля складывалась целая библиотека. Все яснее выявлялись конкретные черты и признаки грядущего Мессии. Однако в период израильской истории после Вавилонского плена (587–538 гг. до н.э.), когда уже иссяк пророческий глас в народе, исказилось истинное представление о Мессии. Тогда Палестинская земля, побывав по очереди в руках двух эллинистических сверхдержав Вавилона и Александрии, между которыми она была как бы буферной территорией, наконец, в 63 г. до н.э. оказалось под железной пятой Рима. И ожидание спасения стало связываться с политическим освобождением от власти римской администрации. Иудейские религиозные вожди видели только одну цель: царство Божие для Израиля на земле и подчинение ему всех народов.

То, как поступает с людьми Бог, чаще всего оказывается неожиданным для них. Именно так было в те дни, когда решалась судьба мира, когда в Палестине уже пришедший Мессия Иисус Христос возвестил, что Царство Божие приблизилось (Мф.4:17).

Евреи, благодаря своим пророкам, очень хорошо представляли, каким будет ожидаемое Царство Божие, и, вместе с этим, оно оставалось для них загадкой, потому что было выражено ветхозаветными символами: «И не будут более учиться воевать, но каждый будет сидеть под своею виноградною лозою и под своею смоковницею, и никто не будет устрашать их» (Ис.11:6). Новый Учитель открывал нечто совсем неожиданное о грядущем Царстве: это не царство закона и порядка, но — любви и самопожертвования и поэтому, чтобы войти в него, необходимо прежде покаяться (Мф.4:17).

Молодой раввин из Назарета пользовался все большей любовью народа и фарисеи, которые в то время были выразителями национального самосознания и религиозными вождями народа, не раз задавали Ему вопрос: «Какою властию Ты это делаешь?» (Мф.21:23). Они только себя считали вправе властвовать если не над гражданским состоянием, то хотя бы над душами соотечественников. Их власть была основана на подчинении и подавлении, как всякая власть в этом мире, а Он говорил о любви и жертве, и было совершенно ясно, что в Царстве любви, о котором проповедовал новый Учитель, для них не оставалось места. Ведь Иисус говорил: «Кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом» (Мф.20:26), а фарисеи любили восседать на пиршествах (Мф.23:6) и принимать всеобщее почитание народа, который они презирали. Фарисеи вовсе не собирались так просто расстаться со своим положением.

О судьбоносных днях проповеди в Палестине, страдании и смерти Мессии-Христа от рук завистливых вождей израильских повествуют четыре рассказа канонизированных Церковью. Это Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна.

Четыре Евангелия — основной источник учения для всех христиан. Каждое из Евангелий несет черты индивидуальности автора, его образования, профессиональных привычек и даже личного темперамента. И вместе с тем христиане к ним относятся как Писаниям боговдохновенным, то есть как к Божественному Откровению, в котором Бог открывает людям знания о Себе и Свою волю.

По жанру Евангелия не соотносимы ни с бытовавшими среди евреев устными притчами, ни с классическими произведениями греческой литературы. Даже сегодня мы не можем сказать, к какому же литературному жанру относятся Евангелия. Евангелия не укладываются в узкие рамки исторического жизнеописания, которыми, например, процвела христианская литература в Византии. Если быть до конца точным в попытке определить его литературную форму, то надо признать, что это скорее всего жанр судебного свидетельства. Евангелие — это показание свидетеля-очевидца.

Среди четырех евангелистов, однако, Марк и Лука не были очевидцами проповеди Христа, один был учеником Петра, а другой — Павла. Но они были свидетелями Духа, свидетелями той преображающей силы, которая действовала в их душах, они были свидетелями своего собственного преображения. И именно поэтому, в их писаниях кроме личной мудрости и литературного мастерства присутствует то, о чем они свидетельствуют, — присутствует веяние Духа Божия. Именно поэтому писания евангелистов боговдохновенны.

Евангелист Матфей

Первое Евангелие было написано около 41 года (по другим данным древних историков — 48 г.). Точную дату установить невозможно, потому что в то время не было единого летоисчисления, историки довольствовались указанием на правление императоров или какие-то заметные события. В результате реконструкции евангельской хронологии, которая была произведена впоследствии историками, установлена эта дата. Писатель первого Евангелия Матфей был одним из Двенадцати наиболее близких учеников Христа. Он был мытарем, чиновником по сбору налогов. Эти две характеристики определенно отразились в его Евангелии и потому они столь важны для прочтения Первого Евангелия.

Палестина, в начале первого века была одной из провинций Римской империи. Прокуратором Палестины во время евангельских событий с 26 по 36 годы был Понтий Пилат. Надежность императорской власти обеспечивалась римскими кагортами, а система поддержания экономического благосостояния государства опиралась на низовую бюрократическую единицу — сборщика налогов. Мытарями, на которых была возложена самая неблагодарная обязанность, римская власть обычно ставила местных предприимчивых людей. От них требовалось сдать определенную сумму собранных налогов, и таким образом народ фактически был отдан на откуп мытарям, заведомо злоупотреблявшим своим положением. Отношение народа к ним было однозначным, их считали предателями, служившими завоевателям, и бесчестными людьми, которые наживаются за счет других. Мытарь Матфей формально, правда, не состоял на службе у римских властей, он был призван из Капернаума, входившего в тетрархию Ирода Антипы.

Для того, чтобы оценить все особенности первого Евангелия, принадлежащего перу писателя-мытаря, важно знать всю расстановку сил внутри иудейского общества. Полной противоположностью фигуре мытаря в народном сознании был фарисей. Фарисеями в Иерусалиме называли себя ревнители благочестия и национальных традиций, которые составили сильную сплоченную партию, очень популярную в народе. Фарисеи, главным образом, были духовными руководителями народа.

Другой политической силой была партия саддукеев. В нее входили в основном представители высшего духовенства. В противоположность фарисеям с их национализмом, саддукеи были эллинистами. Они приняли греческую культуру и язык, сделавшиеся универсальными для всей ойкумены-вселенной со времен насильственной эллинизации захваченных земель Александром Македонским. Саддукеи считали, что глухая фанатичная приверженность к национальным традициям бесперспективна и видели залог экономического процветания в усвоении плодов цивилизации. Вместе с внешними национальными атрибутами саддукеи-рационалисты отвергали существенные элементы учения, такие как веру в ангелов и в воскрешение мертвых.

Третьей партией в Палестине были ессеи. Это была немногочисленная группа людей, живших обособленной общиной в пустыне и призывавших к полному отречению от мира, в котором безраздельно царствует зло.

Матфей был мытарем и даже призван Христом был с места сбора пошлины. Однажды, проходя мимо, Христос увидел его и сказал: Следуй за Мной (Мф.9:9). И Матфей все оставил и присоединился к Его ученикам. Не потребуется больших умственных усилий, чтобы выделить два основных типа реакции мытарей на общее презрение народа. Первый тип — это безразличие, цинизм, укоренение в алчности. И второй тип — это постоянное ощущение вины и угрызение совести. Без всякого сомнения мытарь Матфей принадлежал ко второй группе людей своей профессии. Евангелист Лука приводит притчу Спасителя о том, как в храм вошло два человека. Один из них — фарисей — стал впереди всех и в молитве говорил Богу: «Боже! Благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь» (Лк.18:11). А мытарь, став у Входа «не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже, будь милостив ко мне, грешнику!» (Лк.18:13). И Христос сказал, что мытарь ушел из храма более оправданным, чем фарисей.

И таким мытарем был Матфей, и именно поэтому его не задел дух фарисейской гордыни, который погубил иудеев. Как мытарь, он построил свое Евангелие в ключе покаянной проповеди. Оно — апология мессианства Иисуса и проповедь человека, глубоко переживающего трагедию своего народа. Более того, благодаря своей профессии он идеально подходил для роли биографа Иисуса. Привычка к четкой организации деловых записей, мышление систематизатора, — все это побудило его оставить свое свидетельство об Учителе. И все эти качества как в зеркале отразились в его Евангелии на структуре и форме изложения.

Второй особенностью личности Матфея, которая существенно отразилась в его Евангелии, была его близость к Учителю. Матфей входил в число двенадцати учеников-апостолов, он был прямым свидетелем чудес и проповеди Иисуса. И именно потому, что он глубоко воспринял дух учения Спасителя, он видел свою задачу не в педантичном, исторически точном Его жизнеописании. Евангелист Матфей составил свод аргументов, которые доказывали иудеям, отвергшим Иисуса, что именно Иисус из Назарета есть Мессия, Христос, Которого они ожидают. Евангелие от Матфея скорее можно назвать первой христианской апологией, чем историей.

Первый Евангелист Матфей не писал историю. Его книга построена по законам доказательства, а не на основе принципов исторического повествования. Апостол Матфей легко переставляет события, в зависимости от того, какое место они занимают в его системе аргументов. За основу доказательства мессианства Иисуса он принял общеизвестное среди иудеев предсказание о Мессии пророка Исаии, жившего в VII веке до Рождества Христова. Согласно этому пророчеству, Мессия будет царем, пророком и первосвященником (Ис.33:22). Именно на этих трех служениях Мессии апостол Матфей основывает структуру своего Евангелия4

После введения (1–4 главы) на протяжении трех глав он показывает Христа как пророка. Это — Нагорная проповедь, в которой заключено нравственное учение Спасителя. Причем апостол Матфей устанавливает четкое соотношение новозаветного учения с десятью заповедями пророка Моисея, что еще раз подчеркивает достоинство Иисуса, как пророка, во всем превосходящего сионского законодателя.

Затем с 8-й по 25-ю главу Матфей последовательно, всесторонне раскрывает другое, теперь уже царское служение Мессии. Иисус — Царь, Который сотворил

этот мир и Он властен преодолевать его естественные законы и совершать чудеса: исцелять людей, укрощать разбушевавшуюся морскую стихию, пятью лепешками насытить пятитысячную толпу. Основным мотивом именно этих глав является вопрос фарисеев Христу: Какою властию Ты это делаешь? (Власть — прерогатива царя.) Ответ на него заключен не только в словах Спасителя: «Царство Мое не от мира сего» (Ин.18:36) но также он заключен в повествовании всех 18-ти глав, отведенных евангелистом Матфеем для раскрытия царского служения Христа и чтобы показать, с каким трудом ученики приходили к пониманию природы Царства Христа. Его Царство это не иерархия насилия и власть необходимости. Это царство любви и радости взаимной жертвы.

Третьим служением Мессии, согласно пророку Исаии, должно быть Его первосвященство. И апостол Матфей показывает как Первосвященник Христос приносит в жертву за грехи мира Самого Себя. В повествовании о Крестных Страданиях и Смерти Иисуса (27 гл.) Он одновременно и священник и жертва.

В качестве заключения всего Евангелия апостол Матфей ставит апофеоз победы — Воскресение Христово. Современники евангелиста ни в коем случае к его писанию не относились как к истории. Им не нужен был протокол событий, которые и так происходили на их глазах. Древнейший христианский писатель Папий Иерапольский сообщает о формальном поводе, побудившем апостола Матфея взяться за перо. Когда апостол Матфей собрался идти с проповедью из Иерусалима в другие страны, то ученики обратились к нему с просьбой оставить вместо себя письменное свидетельство о Христе. Этот факт очень важен

для понимания того, чем же является Евангелие. Первым христианам был нужен не историк, а живой свидетель Благой вести Христа. И вместо себя апостол Матфей не мог оставить им холодную хронографию. Он должен был запечатлеть живой голос Духа, свидетельствующий о радости Воскресения.

Христианская проповедь в цивилизованном мире

Прошло почти двадцать лет после появления в Иерусалиме Первого Евангелия. Христианство было проповедано практически уже по всему цивилизованному миру: на Балканах — в Греции и Афинах, в столице мира Риме, на островах Средиземного моря Кипре, Крите, Мальте, в Африке — в Александрии и Египте, в Испании и даже в Скифии и далекой легендарной Индии. В Книге Деяний Апостольских, написанной учеником апостола Павла евангелистом Лукой повествуется о четырех грандиозных миссионерских путешествиях великого апостола народов Павла. Современные издания Нового Завета, как правило, снабжены географическими картами, и на одной из них восточная и центральная части Средиземноморья плотно исчерчены линиями его путешествий. В послании, которое в 57 году апостол Павел направил в Коринф, христианам, уверовавшим по его слову, он против своей воли вынужден сказать о себе. «От иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение, ночь и день пробыл во глубине морской; Много раз был в путешествиях, в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях от язычников, в опасностях между лжебратиями, в труде и изнурении, часто в бдении, в голоде, в жажде, часто в посте, на стуже и в наготе» (2Кор.11:24-27). Если миссионерские труды апостола Павла вошли в Новозаветный канон вместе со свидетельством автора Деяний Луки и письмами самого апостола народов, то о проповеди других апостолов мы знаем в основном из Предания. К тому времени многие из них уже окончили земной путь мученическим венцом.

К шестидесятым годам христианство было проповедано уже широко по всей ойкумене. Проповедь Евангелия перешагнула барьер внутринационального учения. И для эллинов, новых людей в Христовой Церкви, незнакомых с его ветхозаветной предысторией пришествия Христа, понадобилось проповедовать иным языком, дать новое свидетельство. Так, в начале шестидесятых годов почти одновременно появилось еще два Евангелия, написанных Марком и Лукой.

Евангелист Марк

Второй евангелист был учеником Петра. Апостол Петр — самый горячий и ревностный из Двенадцати постоянных учеников Христа. Его имя чаще других встречается во всех четырех Евангелиях. Второе Евангелие написано Марком со слов первоверховного апостола-очевидца, и оно хранит в себе черты его характера. Петр не был искушен в риторике и эллинской мудрости, как Павел. Он был простым неграмотным рыбаком, но имел живое сердце и был деятельным по натуре. Евангелие от Марка все построено на действии и движении. Оно самое короткое из четырех и особенно изобилует введениями: «тотчас», «сейчас же».

Марк писал для римлян (в библеистике есть версия, также опирающаяся на исторические свидетельства, что его Евангелие было написано в Александрии и предназначалось для египетских христиан). Во всяком случае, очевидно то, что он писал для столичных молодых повес, которые не знали иного авторитета, кроме силы. И в его Евангелии Христос предстоит прежде всего как могучий Бог, Сын Божий, властный над природой, исцеляющий болезни и изгоняющий бесов.

Евангелист Лука

Третий евангелист был учеником великого Павла. Он не был евреем, был блестяще образован во всех науках эпохи эллинизма: риторике, философии, медицине. Евангелист Лука был профессиональным историком и врачом. Третье Евангелие, по признанию исследователей культуры, ввело христианство в мировую литературу. Если другие Евангелия написаны ы в основном разговорным языком, то Евангелие от Луки — это произведение, отвечающее строгим требованиям античной литературы. Евангелист Лука свободно владеет всеми стилями; легко подражает мелодике еврейской поэзии, обращается к рубленым стихам прологов Геродота и Фукидида.

Лука как историк корректно использует строгую методологию своей науки. Но с нашей точки зрения, он меньше всего имел право на то, чтобы свидетельствовать о Христе. Он не только не видел сам Христа, но был учеником апостола Павла, который впервые встретился со Христом уже после Его Вознесения, когда Господь обратил его, направляющегося в Дамаск, из лютого врага в Своего первоверховного апостола. И именно потому, что евангелист Лука сам не был свидетелем земной жизни Христа, он компенсирует это последовательной методичностью в собирании и выстраивании фактов. Апостол Лука — врач и психолог. Он постоянно держит во внимании реакцию окружающей толпы, обозначает общее настроение, как фон, на котором разворачиваются описываемые события. Как врач он особенно чуток к боли и страданию людей, не говоря уже о большом числе чисто медицинских терминов, не встречающихся у других евангелистов.

Первый евангелист Матфей и апостол народов Павел отвержение богоизбранного народа, и то, что Бог обращается к язычникам, переживали как личную трагедию и, ломая себя, преодолевали еврейский национализм. Лука — гражданин мира, в его душе нет никакого надлома, для него христианство универсально. Он, единственный из евангелистов с легкостью говорит о превосходстве мытаря над фарисеем (Лк.18:14), самарянина над иудеем (Лк.10:36-37). Взаимоотношение Бога и человека он впервые выражает не в ветхозаветных категориях, а в притче, лишенной всяких национальных признаков. Это — притча об отце и его блудном сыне. Младший сын не захотел оставаться с отцом вместе с послушным старшим сыном и сказал отцу: «Дай мне следующую мне часть имения» (Лк.15:12), и ушел от отца, чтобы жить так, как хотел. Он растратил с пьяницами и блудницами все, что имел, оказался нищим в чужой стране, вынужден был наняться пасти свиней, терпел голод и готов был есть вместе со свиньями их пищу, но ему не давали и этого. Блудный сын — это человек, это — Адам, отвернувшийся от Бога.

И блудный сын, как сказано в притче, «пришел в себя», осознал свое бедственное положение, сказал себе: в имении отца моего и слуги питаются лучше, чем я здесь, «встану, пойду к отцу моему» и скажу: отец! я недостоин называться твоим сыном, хотя бы «прими меня в число наемников твоих» (Лк.15:17-18). И когда он подходит к дому отца, отец выбегает к нему навстречу. Блудный сын успел только начать заготовленную фразу: «Я недостоин называться твоим сыном», — как отец остановил его, не дав договорить, он принимает его в достоинстве сына, и в знак этого одевает ему перстень, дает ему одежды сына, а не слуги, велит заколоть лучшего тельца, чтобы устроить пир, «ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся» (Лк.5:21-24) — говорит Отец. Это — Бог, Он принимает любого человека, павшего, и пожелавшего восстать, потому что достоинство образа Божия в нем не уничтожимо.

Старший сын, который никогда не уходил от отца, всегда был ему верным, придя, узнал, по какому поводу пир, и не захотел войти в дом. Ему стало обидно, что он переносил тяготы зноя и стужи работая на отца, и никогда отец не оказал ему такого внимания. Все притчи Христовы многозначны. Согласно очень распространенному толкованию святых отцов, старший сын — иудеи, младший — язычники.

Евангелие от Луки было написано не для узкого круга евреев, исповедующих ветхозаветную религию, как Первое Евангелие. Оно было адресовано всем, кто принадлежит к эллинистической культуре, всем жителям ойкумены. В нем особенно подчеркнуто достоинство человека, независимо от его национального происхождения и социального положения. Евангелие Луки, как бы мы сегодня сказали, наиболее гуманистично. В нем особенно много женщин, что тоже признак Запада, а не Востока. Например, притча о Добром пастыре, оставившем девяносто девять овец, чтобы найти одну, и который радуется, когда находит ее более, чем всем остальным, есть и у других евангелистов. Но только один Лука прилагает к ней женский эквивалент: бедная женщина имела десять монет, которые составляли все ее драгоценности. (На Востоке женщины носили ожерелье на лбу.) Женщина потеряла одну монету, зажгла светильник, чтобы найти ее, и, когда нашла, зовет соседок, чтобы они порадовались месте с нею. Этой глубокой гуманистической культурой выделяется Евангелие апостола-эллина.

Гонения на христиан

Лука, как и Марк, написал свое Евангелие в самом начале 60-х годов. Тогда только начались гонения на христиан. В 54 году в Риме воцарился развращенный и изнеженный император Нерон, прославившийся коварством и любовью к музам. В 64 году с 18 по 24 июля в Риме бушевал опустошительный пожар. Историк Тацит сообщает, что город приказал поджечь Нерон, чтобы насладиться зрелищем пожара, подобного Троянскому. Во всяком случае определенно то, что Нерон, либо боясь ответственности, либо вообще опасаясь народного возмущения, решил «выпустить пар» и в причине пожара объявил христиан. Начались массовые казни христиан на потеху жестокого плебса. За год до смерти Нерона, в 67 году от рук палачей-мучителей погибли апостолы Петр и Павел.

Христиане вынуждены были скрываться, прятаться в брошенных каменоломнях, которые использовались как кладбища. По римскому закону блюститель порядка центурион не имел права переступить территорию кладбища и эти катакомбы были единственным местом, где христиане могли по ночам безопасно собираться для Евхаристии. Рим давно провозгласил веротерпимость, было безразлично, какому богу поклоняться, лишь бы можно было поставить его статую в Пантеоне, храме, где были собраны все божества народов Римской империи. У христиан не было божества, которое можно было поставить на жертвенник для поклонения. Бог был для них Живым Богом, любящим Отцом и Искупителем, принесшим Себя в жертву за жизнь мира. В империи, видевшей залог процветания в святости традиций, всякий модернизм вызывал страх и неприязнь. Римский консул мог приносить жертву Юпитеру Капитолийскому, совершенно не веря в его существование: он исполнял долг римского гражданина и магистрата — и только. Императорский легат (наместник) в провинции Вифиния Плиний Младший, чуть позже, в 113 году в донесении сообщал императору Траяну: «Я действовал так: Я спрашивал их самих, христиане ли они; сознавшихся спрашивал во второй и третий раз, угрожая наказанием; упорствующих отправлял на казнь. Я не сомневался, в чем бы они не признались, их следовало наказать за непреклонную закоснелость и упрямство»5.

Христианам, строго оберегавшим от постороннего глаза свое главное богослужение — евхаристию, обыватели приписывали самые невероятные извращения. Хотя до императора Валериана (253–260) официальных преследований, санкционированных императорским декретом, не было, были местные, по городам, поднятые чернью восстания. За христианами охотились, требовали отречься и бросали на съедение диким зверям в Колизее.

Евангелист Иоанн Богослов

Если между временем написания Евангелия от Матфея и двумя другими евангелистами Марком и Лукой прошло 15–20 лет, то Четвертое Евангелие было написано еще почти через 30 лет. Иерусалим, в котором в результате длительного нарастания национального самосознания евреев началось восстание в 70 году был разрушен, сожжен, распахан будущим императором, а в то время полководцем Титом. Евреи потеряли Храм, потеряли Город, рассеянные по всему эллинистическому миру евреи потеряли свой священный центр.

Апостолы и ученики Христовы — первые христиане покинули Иерусалим до наступления всех этих бедствий. Один из ближайших учеников, юный Иоанн, поселился в малоазийском городе Эфесе. И там, благодаря ему возник один из самых сильных центров христианства 1 века. Ибо, это — тот самый Иоанн, о котором особо сказано в Евангелии, что его любил Иисус (Ин.21:7). Совсем юноша, чистый, целомудренный, глубоко переживающий каждое слово Учителя, это он возлежал на груди Иисуса на Тайной вечере. Он единственный из всех учеников вместе с Матерью Иисуса стоял у Креста, когда распинали Спасителя, и его попечению уже распятый на Кресте Иисус поручил Свою Матерь, чтобы он заботился о ней, как о своей.

Из Эфеса апостол Иоанн был сослан одним из императоров-гонителей Веспасианом (69–79), Нервой (96–98) или Траяном (98–117) на остров Патмос. Каким именно из правителей, — среди историков нет общего мнения, но это не столь важно. Важно, что в ссылке апостол Иоанн получил от Бога Откровение о судьбе, которая постигнет мир перед Вторым Пришествием Христа. Запись этого Откровения, сделанная апостолом составила книгу, завершившую Библию. Апокалипсис (так называется эта книга) в переводе с греческого языка и означает — Откровение.

Вернувшись из ссылки в Эфес, апостол Иоанн написал свое Евангелие. Из истории известно, что ученики принесли Иоанну три предыдущих, уже распространенных и пользовавшихся авторитетом Церкви Евангелия, и просили Иоанна дополнить эти писания своим свидетельством. Ведь Иоанн имел преимущество перед апостолами, как наиболее близкий свидетель. Так Матфей, благодаря тому, что входил в число 12, был вблизи Христа, смело писал апологию христианства, а не историю, как Лука, который лично не был свидетелм Иисуса. Иоанн Богослов, который входил в еще более узкий круг приближенных учеников, вместе с Петром и Иаковым, еще более смело строит свою проповедь. Его Евангелие меньше всего напоминает протокольную хронографию, это горячая, убеждающая силой одухотворенности проповедь. Вот как сам Иоанн Богослов характеризует свое благовествование: «О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали ру наши, о Слове жизни, — ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам, — о том, что мы видели и слышали, возвещаем вам…» (1Ин.1:1-3).

Иоанн Богослов единственный из евангелистов специально указывает назначение, цель своего Евангелия: «Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя имели жизнь во имя Его» (Ин.20:31).

90-е годы, время, в которое написано Четвертое Евангелие, — это конец эпохи, свидетелей Христа. Уже ушло поколение непосредственных очевидцев проповеди Мессии. Любимый ученик Иисуса был глубоким старцем, когда его попросили написать книгу об Учителе. В это время в среде взаимовлияния христианства и эллинистической мысли уже появились лжеучители-гностики (название происходит от греческого слова гносис — знание; именно к высшему знанию — мистическому соединению с непознаваемым безличностным Абсолютом стремились гностики). Гностики в свои философские построения вписывали Христа и Его речения. Сына Божия они отождествляли с некоторыми понятиями из учения древнегреческого философа Платона, чаще всего — с логосом. И у гностиков, и у Платона логос — это всего лишь одна из стадий самораскрытия Единого Божества, один из «эонов» проистекший, эмманировавший из Единого.

Евангелист Иоанн сознательно использует гностическую терминологию. он начинает свое Евангелие словами: «В начале было Слово (Логос)». Но он для того и называет Сына Божия Логосом, чтобы подчеркнуть различие между христианским пониманием Богочеловечества Христа и философским воззрением гностиков. Однако тот факт, что евангелист не отвергает заведомо философскую терминологию, может означать, что какая-то переферия истины все же присутствовала в поисках разума человеческого.

Из первых слов евангелиста становится ясно, что Бог не есть некая самозамкнутая монада, Он — Троица. При едином существе, общей природе-субстанции Бог проявляется в трех Лицах, Которые равны, равночестны между собой. Вторым лицом Святой Троицы является Сын Божий Логос (Слово). «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог», — начинает свое Евангелие Иоанн не историческим введением в Священную новозаветную историю, как другие евангелисты, и даже не рассказом о творении мира, которое было «в начале», как Моисей (Быт.1:1). Он обращается к тому, что было изначально и до всякого начала, — вернее Кто был — предвечно. Он говорит о Сыне Божием до рождения по человечеству от пречистой Девы Марии. — «Оно было вначале у Бога. — Продолжает он. — Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин.1:1-5). Это знание о Боге, которое сообщает евангелист уже не поддается комментарию, это Откровение, перед которым остается только молчать…

В прологе, который предпосылает своей книге Иоанн Богослов, заложен ключ для понимания всего Четвертого Евангелия. В нем во всей яркости высвечены те основные темы, которые будут постоянно звучать в Евангелии от Иоанна. Это и тема Откровения — того факта, что Сам Бог открывает человеку знание о Себе, и тема веры. Веру апостол Иоанн неразрывно связывает со свидетельством. 34 раза это слово встречается в его Евангелии — это более, чем в два раза больше, чем у остальных евангелистов вместе взятых.

Главная мысль пролога — богочеловечество Христа, Его равнобожественное и равночеловеческое достоинство. Бог пришел в мир и стал человеком: «И Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин.1:14).

Спустя почти 60 лет после событий священной истории Иоанн Богослов подвел черту под свидетельствами очевидцев жизни Христа. Все море христианской литературы, появившейся уже после него, имеет достоинство в лучшем случае лишь — духовного свидетельства и опирается как на безусловный фундамент на писания апостолов и евангелистов.

Сокращения

• Быт. Книга Бытия.
• Евр. Послание апостола Павла к Евреям.
• Иер. Книга пророка Иеремии.
• Ин. Евангелие от Иоанна.
• 1Ин. Первое послание Иоанна.
• Ис. Книга пророка Исаии.
• Исх. Книга Исход.
• 2Кор. Второе послание апостола Павла к Коринфянам.
• Лк. Евангелие от Луки.
• Мф. Евангелие от Матфея.
• Ос. Книга пророка Осии.
• Рим. Послание апостола Павла к Римлянам.

---

Примечания: