ВАШИНГТОН. Книгу под названием «Крест одиночества» (по одной из строчек переписки) выпустило издательство Свято-Тихоновского православного монастыря в штате Пенсильвания.
Редактором издания выступил иеромонах Николай (Сахаров). Это первое издание переписки отца Софрония и отца Георгия на английском языке, письма охватывают период с 1954 по 1963 годы. Отец Софроний готовил в то время книгу о святом Силуане Афонском (вышла в 1958 г. под названием «Неискаженный образ») и попросил отца Георгия написать предисловие, так как Флоровский лично знал старца Силуана. Помимо рабочих, издательских вопросов, священники обсуждают и богословские. Предлагаем фрагмент одного из писем старца Софрония, в котором он размышляет о Христе как о примере для каждого человека, о полноте Божественной жизни и о том, как Господь может судить человека.
История моих отношений со старцем Силуаном порождала во мне вопрос: всегда ли Сам Господь был в том «состоянии», как Его видели апостолы на Фаворе, или это только апостолы в ту ночь пришли в такое состояние (духовное – под действием благодати), которое дало им увидеть то, что всегда было неизменным? (Я имею здесь в виду «Человека-Христа».) Дело в том, что в начале моего хождения к старцу Силуану Бог дал мне не один раз видеть его в такой славе, что я не смел поднять своих глаз, чтобы смотреть на него прямо. «Показать» теперь старца людям таким, каким дал мне его видеть Господь, выше моих сил. Вот почему я всегда исполнен страха, что моя грубость, мое невежество, мое ничтожество как автора первой части книги затуманят его светлый лик и как-то омрачат память о великом старце. Я, с одной стороны, усматривал необходимость в первой части книги говорить об учении старца и его опыте в «богословском» преложении, преломлении, то есть так, как и сам его воспринимал во время наших бесед. С другой, зная, как «условно» и «односторонне» всякое человеческое слово, я боялся и продолжаю бояться моими «промахами» и ошибками умалить величие его святости и сделать его слова «необязательными» и все вообще свидетельство мое о нем неполноценным. Впрочем, я верю, что его полувековая молитва о всем мире не пройдет бесследно, и мир, за его любовь, ответит ему любовью.
26 мая 1958 г.
Примите мою благодарность и за Ваши письма и данные мне в них указания. Еще раз я убедился на собственном маленьком опыте, как легко сделать «ляпсус». Конечно, я не мыслю воплощение «энергетически». Это было бы с моей стороны впадением или в несторианство, или, что еще хуже, в «метафизическую» перспективу нехристианского Востока. Я «исповедую Иисуса Христа, пришедшего во плоти» (1 Ин. 4:3. – Прим. ред.), то есть именно «ипостасное» воплощение. Но что мне хочется подчеркнуть всегда, так это то, что Христос есть действительно «единосущный» нам человек, и в силу этого – «обязательность» Его примера для нас во всем. Если мы сделаем ударение на «радикальном» отличии Христа от нас, прочих человеков, то я не вижу возможности построить нашу христианскую антропологию. Я, конечно, ни на мгновение не забываю о «радикальном» отличии Христа от нас, потому что мы все являемся тварными ипостасями, а Он – безначальный Бог. Но ипостасное воплощение Бога Слова ставит нас перед поразительной картиной: с одной стороны – действительно с момента «восприятия» совершилось уже и «обожение», с другой – в Священном Писании мы имеем немало текстов, которые показывают Христа «избегающим» «самообожения». И в воплощении действует Дух Святый («Дух Святый найдет на Тя, посему и Рождаемое Свято наречется Сыном Божиим» (Лк. 1:35), и в воскресении («Бога, Который воскресил Его из мертвых и дал Ему славу» (1 Пет. 1:21). И многие подобные тексты. Также и слова Самого Христа о Себе: «Если Я свидетельствую Сам о Себе, то свидетельство Мое не есть истинно. Есть другой, свидетельствующий о Мне…» (Ин. 5:31–32). Простите, я позволил себе привести эти тексты совсем не потому, что упускаю из виду Ваше несравненно более глубокое познание Писания, но чтобы дать Вам возможность в суждении обо мне видеть точнее ход моего мышления.
У меня даже встает вопрос: не потому ли мы и в Литургии не считаем слова Христа: «Приимите, ядите, сие есть тело Мое…» и «Пийте от нея вси…» тайносовершительными, но обращаем наш молитвенный эпиклез ко Отцу преложить предложенные тайны Духом Святым, чтобы избежать «самообожения» Христа?
Вот в каком смысле мне представляется это важным: если Христос во всем уподобился нам (Мф. 5:48. – Прим. ред.) и с такою настойчивостью подчеркивал, что Он – Сын Человеческий, то имя сие, «Сын Человеческий», не следует ли нам понимать не только как собственное Христа. но и как общее всем нам, людям? Помню, одно время я был в сильной внутренней борьбе с Богом: я страшился осуждения Божия; моя мысль была такова приблизительно: «Если я так немощен по естеству моему, Тобою созданному, что при всем напряжении всех моих сил всего моего существа я не могу пребывать в любви Твоей, то как же Ты будешь судить меня? Кто – Ты и кто – я? И разве истинен суд, если неодинаковы условия бытия у Судьи и подсудимого? Чтобы судить меня, Ты должен подлежать тем же условиям, в которые я заключен, иначе суд Твой будет “неравным судом”. Ты слишком велик; Ты не можешь судить меня…»
Однажды после подобной дерзкой молитвы я получил ответ в сердце моем: «Судить тебя будет не Бог, а Человек». И тогда совсем в ином свете предстали мне слова Христа: «Отец не судит никого, но весь суд отдал Сыну <…> и дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий» (Ин. 5: 22, 27), Который, будучи во всем мне подобным и единосущным, поднял не только подобные моим условия жизни, но и больше сего, так, что ни один человек на земле за всю историю не сможет Ему сказать, что Он, Христос, был в лучших условиях, чем судимый Им. Итак, никто из нас не имеет основания «оправдывать» себя немощью человеческого естества. Отсюда заповедь – «быть совершенными, как совершен Отец Небесный» (Мф. 5:48. – Прим. ред.) – дана не в порядке только педагогическом, «направительном», но и в более глубоком, подлинном смысле, т. е. как показание возможности осуществить это «задание»; возможности, доказанной Самим Человеком-Христом. Обожение Божией Матери я лично мыслю как совершенное уподобление Христу до равенства Ему, но не в плане Божественной природы, а лишь человеческой. Но Человек-Христос «воссел одесную Отца», т. е. достиг заповеданного нам Им совершенства – «как Отец Небесный».
Вечную жизнь я не могу мыслить, как непрестающее восхождение, я вполне разделяю мысль св. Максима, что человеку положено такое совершенство, такая полнота, после которой не будет уже «возрастания». И если бы вечность для человека мыслить как непрестающее торжественное и блаженное восхождение, то в конечном итоге это превращается в «дурную» бесконечность. Не говоря уже о том, что всегда восхождение от меньшей меры в большую связано с болезненным подвигом или, по крайней мере, напряжением. Но как Христос «вошел Предтечею за нас во внутреннейшее за завесу, сделавшись Первосвященником навек по чину Мелхиседека» (Евр. 6:19–20. – Прим. ред.), так и достойным из сынов человеческих будет в вечности дана та же слава.
Мне представляется очень важным выяснить, в чем непреложным и неизменным в вечности останется различие между Богом и тварью. Эта, так сказать, «онтологическая дистанция» относится к сущности Божества. Но любовь Бога к человеку, выявленная в воплощении, открывает нам план Творца сделать человека причастником Божественной славы в ее безначальной полноте.
Так и св. Симеон Новый Богослов в 34-м гимне говорит, что Владыка не считает недостойным Себя видеть рабов равными Ему, но и радуется сему.
4 июня 1958 г.
Источник: Седмица.RU
Комментировать