Анастасия Коренькова
Лица Левашовской пустоши
После посещения Соловков и тесного соприкосновения с темой репрессий мне очень захотелось посетить Левашово. Это место для Петербурга – как Бутовский полигон для Москвы. Только в столице на месте массового захоронения расстрелянных уже построен храм, люди имеют возможность помолиться об упокоении лежащих там. А в нашем городе пока ничего такого нет. Археологи констатировали: в Левашовской пустоши где ни копни – везде кости. Не на останках же, и в самом деле, затевать строительство церкви… Поэтому пока просто огороженный, как и тогда, высоким забором, участок леса. Просто памятники, причем на чисто символических могилах, так как хоронили-то всех в общих ямах. А многим не досталось и отдельного креста – только прибитые на деревьях фотографии и таблички.
В эти-то таблички я и вглядывалась, бродя по этому тихому и печальному месту, куда не заглядывает солнце. Смотрела на лица. Они тоже когда-то были. Росли. Учились. Работали. Любили. Мечтали. На что-то надеялись. Может быть, даже на то, что те страшные события, которые происходят в стране, какое-то временное помрачение умов. Страшный сон. Недоразумение. Большинство захороненных здесь (а сколько точно, так и не ясно: 20 тысяч? 40?) были расстреляны в 1937-1938 годы в тюрьмах, по приговорам «троек». Тела привозили сюда. И делали это настолько тихо, что правда открылась только после перестройки.
Радует лишь то, что многих все-таки нашли родные. Через полвека. Приехали, прибили таблички к деревьям, повесили фотографии. Не хочется много писать. Давайте просто посмотрим на эти лица. Левашовские лица.
Дмитрий Федорович Суворов. Расстрелян в 1937 году по «любимой» статье системы – «контрреволюционная деятельность». Она содержала в себе широкий перечень пунктов, дававших возможность чекистам подогнать любые действия под состав преступления.
Протоиерей Яков Львович Журавский. Батюшка погиб в том же 37-м.
Николай Леонидович Пржесмыцкий. Судя по форме, человек системы. Но она уничтожила и его.
Веронике Викторовой, судя по табличке, было всего 36. А ведь не скажешь! С фотографии смотрит 50-летняя женщина.
Иван Петрович Петров. Ваня. Чем мог заслужить высшую меру 23-летний парень? Опасный враг?
В Левашово похоронены не только ленинградцы – здесь весь Северо-Запад. А также Прибалтика, Украина, Польша и т.д. Этот молодой человек, Вось Николай Войцехович, судя, по всему, католик. Священник? Мирянин? Распятый Христос, несомненно, был рядом с ним в ту страшную минуту.
Николай Федорович Капустин. Обращает внимание дата гибели – 1951. Последний виток сталинского террора. Наверное, этот человек был из тех, кто поверил новым идеалам, но, как часто бывало, тоже не избежал репрессий.
Этих людей мы обычно называем сектантами. Давайте сейчас употребим другое слово – инославцы. Они тоже умирали за веру в лагерях и тюрьмах. Эта табличка кратко рассказывает нам о Георгии Скрипко, но емко: дьякон церкви «Дом Евангелия» прожил на свете 64 года. «Был разъездным проповедником, в частности, в Тихвинском уезде. В течение двух лет ездил в Сибирь как благовестник. Был строг в исполнении евангельской истины. После закрытия в 1930 году Дома Евангелия являлся одним из организаторов домашних групп изучения Библии». В самый решительный в жизни миг выбрал веру.
Это захоронение достаточно редко для Левашовской пустыни. Татьяна Хламкова умерла в блокаду – 13 сентября 1942 года. От голода.
Поляк Иван Ефимович тоже нашел свое пристанище здесь, в Левашово. Как оказалось спустя 22 года, расстрелян безвинно.
Конечно, очень много в Левашово похоронено православных священников. Потомки протоиерея Петра Ревенко оставили нам краткий, но предельно драматичный рассказ о его последних днях. Священник Псковской епархии был арестован в 1937 году, но отпущен с условием: вернуться через два для с заявлением об отреченнии от Бога. Одну часть условия батюшка выполнил: он вернулся через два дня. Простившись с женой и восьмерыми детьми, он пошел на верную смерть, не предав Господа.
Историю протоиерея Николая Меринова тоже невозможно читать без слез. Последний священник церкви Серафима Саровского в поселке Песочный. Прошел Первую Мировую войну в чине поручика. Был ранен. После ареста отца Николая храм был закрыт. «Искали тебя 52 года, а тебя умучили рядом с домом. Вечная тебе память», - записали на табличке дети, внуки, правнуки, благодарные прихожане.
А вот человек с громкой фамилией Врангель. Родился… Репрессирован….Расстрелян… Реабилитирован… Такие вот вехи жизни.
А это финны. Их тоже много здесь. Видно, что диаспора чтит своих земляков: к памятникам возлагают цветы, венки, есть даже то, что сейчас принято называть словечком «арт-объект».
На эти две фотографии я смотрела особенно долго. Две молодые, симпатичные женщины, Анна и Надежда. 33 года и 26 лет. Подруги?
Печников Алексей Алексеевич – счастливый человек. Да, он тоже, казалось бы, проиграл. Но зато дал жизнь хорошему сыну, который нашел своего отца здесь спустя 54 года после расстрела. Согласитесь, в эпоху, когда многие родственники отворачивались от своих арестованных, эта память особенно бесценна.
Эта фотография, честно говоря, вызвала больше вопросов, чем ответов. Супруги Аук. Муж был расстрелян в 1938, его жена умерла уже в 1979. Вряд ли она похоронена здесь. Но на снимке они рядом, также как были рядом при жизни.
Священномученик Карп Эльб. Набрав это имя в Интернете, легко найти биографию настоятеля эстонского православного прихода в Петербурге. Сохранился даже протокол допроса. Есть и тропарь пресвитеру Петроградскому: «… во дни смуты правоверие сохранил еси/ и в мучении мужество обрел еси,/ терпением душу свою стяжав…».
Щукин Федор Иванович. Священнник. Жертва политических репрессий.
Игумения Иоанникия (Кожевникова), настоятельница Тихвинского Введенского монастыря. Расстреляна все в том же 1937 году.
Иоанн Степанович Лесков. Отец Иоанн, наверняка, любимый и уважаемый прихожанами пастырь. Помнят о нем внуки и правнуки. А батюшка, я уверена, молится сейчас за них за всех.
… Побывайте на Левашовском кладбище! Поклонитесь. Помолитесь.
Лица Левашовской пустоши
После посещения Соловков и тесного соприкосновения с темой репрессий мне очень захотелось посетить Левашово. Это место для Петербурга – как Бутовский полигон для Москвы. Только в столице на месте массового захоронения расстрелянных уже построен храм, люди имеют возможность помолиться об упокоении лежащих там. А в нашем городе пока ничего такого нет. Археологи констатировали: в Левашовской пустоши где ни копни – везде кости. Не на останках же, и в самом деле, затевать строительство церкви… Поэтому пока просто огороженный, как и тогда, высоким забором, участок леса. Просто памятники, причем на чисто символических могилах, так как хоронили-то всех в общих ямах. А многим не досталось и отдельного креста – только прибитые на деревьях фотографии и таблички.
В эти-то таблички я и вглядывалась, бродя по этому тихому и печальному месту, куда не заглядывает солнце. Смотрела на лица. Они тоже когда-то были. Росли. Учились. Работали. Любили. Мечтали. На что-то надеялись. Может быть, даже на то, что те страшные события, которые происходят в стране, какое-то временное помрачение умов. Страшный сон. Недоразумение. Большинство захороненных здесь (а сколько точно, так и не ясно: 20 тысяч? 40?) были расстреляны в 1937-1938 годы в тюрьмах, по приговорам «троек». Тела привозили сюда. И делали это настолько тихо, что правда открылась только после перестройки.
Радует лишь то, что многих все-таки нашли родные. Через полвека. Приехали, прибили таблички к деревьям, повесили фотографии. Не хочется много писать. Давайте просто посмотрим на эти лица. Левашовские лица.
Дмитрий Федорович Суворов. Расстрелян в 1937 году по «любимой» статье системы – «контрреволюционная деятельность». Она содержала в себе широкий перечень пунктов, дававших возможность чекистам подогнать любые действия под состав преступления.
Протоиерей Яков Львович Журавский. Батюшка погиб в том же 37-м.
Николай Леонидович Пржесмыцкий. Судя по форме, человек системы. Но она уничтожила и его.
Веронике Викторовой, судя по табличке, было всего 36. А ведь не скажешь! С фотографии смотрит 50-летняя женщина.
Иван Петрович Петров. Ваня. Чем мог заслужить высшую меру 23-летний парень? Опасный враг?
В Левашово похоронены не только ленинградцы – здесь весь Северо-Запад. А также Прибалтика, Украина, Польша и т.д. Этот молодой человек, Вось Николай Войцехович, судя, по всему, католик. Священник? Мирянин? Распятый Христос, несомненно, был рядом с ним в ту страшную минуту.
Николай Федорович Капустин. Обращает внимание дата гибели – 1951. Последний виток сталинского террора. Наверное, этот человек был из тех, кто поверил новым идеалам, но, как часто бывало, тоже не избежал репрессий.
Этих людей мы обычно называем сектантами. Давайте сейчас употребим другое слово – инославцы. Они тоже умирали за веру в лагерях и тюрьмах. Эта табличка кратко рассказывает нам о Георгии Скрипко, но емко: дьякон церкви «Дом Евангелия» прожил на свете 64 года. «Был разъездным проповедником, в частности, в Тихвинском уезде. В течение двух лет ездил в Сибирь как благовестник. Был строг в исполнении евангельской истины. После закрытия в 1930 году Дома Евангелия являлся одним из организаторов домашних групп изучения Библии». В самый решительный в жизни миг выбрал веру.
Это захоронение достаточно редко для Левашовской пустыни. Татьяна Хламкова умерла в блокаду – 13 сентября 1942 года. От голода.
Поляк Иван Ефимович тоже нашел свое пристанище здесь, в Левашово. Как оказалось спустя 22 года, расстрелян безвинно.
Конечно, очень много в Левашово похоронено православных священников. Потомки протоиерея Петра Ревенко оставили нам краткий, но предельно драматичный рассказ о его последних днях. Священник Псковской епархии был арестован в 1937 году, но отпущен с условием: вернуться через два для с заявлением об отреченнии от Бога. Одну часть условия батюшка выполнил: он вернулся через два дня. Простившись с женой и восьмерыми детьми, он пошел на верную смерть, не предав Господа.
Историю протоиерея Николая Меринова тоже невозможно читать без слез. Последний священник церкви Серафима Саровского в поселке Песочный. Прошел Первую Мировую войну в чине поручика. Был ранен. После ареста отца Николая храм был закрыт. «Искали тебя 52 года, а тебя умучили рядом с домом. Вечная тебе память», - записали на табличке дети, внуки, правнуки, благодарные прихожане.
А вот человек с громкой фамилией Врангель. Родился… Репрессирован….Расстрелян… Реабилитирован… Такие вот вехи жизни.
А это финны. Их тоже много здесь. Видно, что диаспора чтит своих земляков: к памятникам возлагают цветы, венки, есть даже то, что сейчас принято называть словечком «арт-объект».
На эти две фотографии я смотрела особенно долго. Две молодые, симпатичные женщины, Анна и Надежда. 33 года и 26 лет. Подруги?
Печников Алексей Алексеевич – счастливый человек. Да, он тоже, казалось бы, проиграл. Но зато дал жизнь хорошему сыну, который нашел своего отца здесь спустя 54 года после расстрела. Согласитесь, в эпоху, когда многие родственники отворачивались от своих арестованных, эта память особенно бесценна.
Эта фотография, честно говоря, вызвала больше вопросов, чем ответов. Супруги Аук. Муж был расстрелян в 1938, его жена умерла уже в 1979. Вряд ли она похоронена здесь. Но на снимке они рядом, также как были рядом при жизни.
Священномученик Карп Эльб. Набрав это имя в Интернете, легко найти биографию настоятеля эстонского православного прихода в Петербурге. Сохранился даже протокол допроса. Есть и тропарь пресвитеру Петроградскому: «… во дни смуты правоверие сохранил еси/ и в мучении мужество обрел еси,/ терпением душу свою стяжав…».
Щукин Федор Иванович. Священнник. Жертва политических репрессий.
Игумения Иоанникия (Кожевникова), настоятельница Тихвинского Введенского монастыря. Расстреляна все в том же 1937 году.
Иоанн Степанович Лесков. Отец Иоанн, наверняка, любимый и уважаемый прихожанами пастырь. Помнят о нем внуки и правнуки. А батюшка, я уверена, молится сейчас за них за всех.
… Побывайте на Левашовском кладбище! Поклонитесь. Помолитесь.
