Протоиерей Виктор Ильенко
Жития святых: детям о славном Евстафии Плакиде и его семействе

Есть в Риме, недалеко от Пан­теона, небольшая площадь. Одна из сторон этой площа­ди смотрит на церковь. Ког­да вы идете к ней от Панте­она, то, еще не выйдя на са­мую площадь, в пролете улицы, вы видите глав­ный вход в церковь. Верх его украшает голова оленя, а меж рогов его возвышается крест.

Это — церковь св. Евстафия; там почивают мощи святых мучеников: Евстафия, жены его Феопистии и двух сыновей их.

Святой Евстафий жил при императоре римском Траяне и был самым лучшим его полководцем. Одно имя его наводило страх на врагов империи. Храбрый и непобедимый в боях, он был человеком очень доброго сердца и, вместе с женой своей, творил много милостыни бедным. Вся семья их принадле­жала к высшему слою тогдашнего общества, была богата и, как все приближенные к импе­ратору, пребывала в язычестве.

Однажды Плакида (таково было его языче­ское прозвище) выехал на охоту. Увидев стадо оленей, Плакида бросился вперед. На своем сильном и резвом коне он скоро отделился от своих слуг и погнался один за оленями. Вдруг он видит, как один олень, необычайного роста, — с красивыми ветвистыми рогами, выделился из стада и бросился в сторону. Плакида погнался за ним. Как ни был хорош конь под Плакидой, но олень бежал быстрее и скоро скрылся из ви­ду. Остановил Плакида коня и раздумался. Что делать? Продолжать ли погоню или вернуться назад? И затрубил в рог, чтобы созвать своих слуг. Вдруг он видит — на высокой скале, пря­мо перед ним, стоит олень и среди рогов его си­яет крест с распятым на нем Господом Иисусом Христом. И слышит Плакида голос:

— Что ты гонишь Меня?

Затрепетал Плакида от чудного видения и упал с коня на землю. Придя в себя, он спросил:

— Но Кто Ты, говорящий со мною?

И услышал в ответ:

— Я — Иисус, Спаситель мира. Твои доб­рые дела и милостыни взошли ко Мне. И Я не хочу, чтобы человек, делающий правду, по­гиб. Для того Я явился тебе на этом живот­ном, чтобы сделать тебя рабом Моим и даро­вать тебе вечное спасение.

— Но что же мне делать? — спросил Плаки­да. И послышался голос:

— Призови священника христианского и крестись от него во имя Отца и Сына и Свято­го Духа; он наставит тебя на путь спасения.

Св. великомученик Евстафий увидел оленя с крестом между рогами.

Возвратясь домой, Плакида рассказал на­едине жене своей все, что видел и слышал, а больше никому не поведал о бывшем ему ви­дении. Через некоторое время они узнали, где живет священник христианский, пришли к не­му ночью и просили крещения. Научив их, как должно веровать в Бога и жить по Его запове­дям, священник крестил их: Плакиду и жену его и двух детей их. Причастившись Святых Христовых Тайн, они возвратились домой с ве­ликой радостью. Если раньше они жалели бед­ных и раздавали много милостыни, то теперь всякого нищего они готовы были ввести в дом свой, посадить за один стол, обласкать и уте­шить, чем только можно. Пост и молитва стали спутниками их жизни. Долго так текла спокой­ная и радостная жизнь в их доме.

Но вот пришли и скорби. Стали болеть ра­бы и слуги; за недосмотром стал пропадать скот; воры несколько раз обкрадывали их. И скоро нужда поселилась у них. Евстафий не унывал и не жаловался. Подобно многостра­дальному Иову, он говорил: «Господь дал, Гос­подь и взял; да будет имя Его благословенно!»

Одного он боялся, что жена не выдержит этих испытаний. Он ободрял ее такими словами:

— Помнишь, Феопистия, как мы счастливо жили, когда были язычниками! А теперь, ставши христианами, мы не выходим из бе­ды. Что же нам делать? Неужели мы из-за этого отвернемся от Христа, Который пролил за нас кровь Свою? Нет, не будем унывать! Господу угодно испытать нас скорбями; но Он знает наши силы и не пошлет испытания, которого мы бы не вынесли.

Феопистия была настоящая римлянка и от­ветила мужу так:

— Я всегда была тебе верной женой. Дели­ли мы раньше радости, теперь поделим горе­сти. Будем терпеть и надеяться на милость Божию: Он весьма милосерд и сострадателен.

Но жить так, как они жили раньше, когда были богаты, они уже не могли. Бывать в гос­тях и принимать у себя гостей стало трудно как потому, что они обеднели, так еще боль­ше оттого, что они стали христианами. Во­дить дружбу с язычниками, принимать учас­тие в их пиршествах запрещала им их христианская совесть. Это они считали изме­ной Богу. И стали они думать, куда бы им уе­хать из Рима. Легче всего было бы поселить­ся в одном из своих имений и начать простую трудовую, деревенскую жизнь. Но эту мысль пришлось оставить. В жаркую пору года, ког­да в столице от жары и духоты жизнь стано­вилась невыносимой, семьи римской знати переселялись в свои пригородные виллы — и там начиналось шумное веселье.

И решили Евстафий и Феопистия совсем оставить Италию. Сели они на корабль и по­плыли в Египет. Когда пристали они к бере­гам Африки, то хозяин корабля объявил, что за провоз семьи он платы не желает, а остав­ляет Феопистию своей рабой. Он был разбой­ник, а Феопистия была очень хороша собой — и он прельстился ее красотою. Угрожая обна­женным мечом, он заставил Евстафия сойти с корабля. Плачевное то было зрелище: Ев­стафий с детьми рыдали на берегу, Феопистия в отчаянии простирала к ним руки и взывала о помощи… Но тут подул попутный ветер, ко­рабль отделился от берега, и несчастная семья разлучилась на долгие годы, не зная, встре­тятся ли они еще когда-нибудь.

Долго стоял Евстафий у берега моря с гла­зами, полными слез, и неизбывной скорбью в сердце. Двое малюток прижались к нему. Что было делать? Куда идти? Кому пожало­ваться на свою горькую участь? Сзади — мо­ре, впереди — чужая, неведомая земля. Не видно ни одной живой души, ни одного дым­ка, который указывал бы, что где-то побли­зости есть человеческое жилье.

Между тем надвигались сумерки. Тени становились все длиннее, и скоро сотни звезд высыпали на потемневшем небе. Где-то надо было найти хотя бы пещеру, чтобы не остать­ся на ночь под открытым небом. В прибреж­ных скалах пещер было много, и пережившие за этот день столько тревог наши странники нашли себе приют в одной из них.

Утром они двинулись в путь. Когда млад­ший мальчик уставал, отец брал его к себе на плечи. И так они прошли с полдня без всякой дороги, все дальше и дальше уходя от берега. Вдруг малыш закричал, что видит реку. Через какой-нибудь час подошли они к широкой ре­ке. Но не было видно ни моста, ни перевоза; и только по ряби на поверхности воды можно было заключить, что река неглубока. Оставив старшего на берегу, а младшего взяв на руки, Евстафий стал переправляться. Перейдя реку, он пошел за вторым мальчиком, но едва до­стиг середины реки, как услышал пронзитель­ный крик. Это старшего мальчика ухватил лев и побежал в пустыню. Горько рыдая, несчаст­ный отец воротился назад к младшему сыну, но не успел выйти на берег, как увидел, что волк схватил его и побежал в лес.

Итак, в течение двух дней лишился Евста­фий жены и детей. Невольно опустился он на колени, поднял руки к небу и взмолился к Бо­гу: «Боже великий и сильный! В этот трудный час не оставь меня Твоею помощью, укажи путь, куда мне идти, заступи, спаси и помилуй всех нас Твоею благодатию!» И как бы в от­вет на эту мольбу прозвучали в душе Евста­фия слова псалма: «Возверзи на Господа пе­чаль твою — и Той тя препитает».

Скоро Евстафий пришел в одно селение. Никто в изможденном и бедно одетом стран­нике не узнал знаменитого римского полко­водца, но все были рады, что нашелся чело­век, который согласился оберегать их поля за самую низкую плату. И прожил Евстафий в этом селении 15 лет в великой нищете, сми­рении и труде. Утешением его была горячая молитва к Богу и надежда на милость Его.

Но вернемся в Рим! Там давно забыли, кто такой был Плакида, и если бы не война с вар­варами, никто бы и не вспомнил про него. Но когда римские легионы стали терпеть одно по­ражение за другим и уже отступили к самым границам Италии, то невольно все вспомнили про Плакиду и жалели, что его нет.

— Если бы здесь был Плакида, — говорил сам император, — то кто бы дерзнул напасть на нас?! Надо его отыскать, надо ему сказать, что отечество в опасности. Кто бы мог взяться за это дело? Того я награжу великой честью.

И вызвались два воина, из бывших друзей Плакиды, найти его и уговорить вернуться в Рим. Был долог их путь. Где бы они ни спра­шивали про Плакиду, ответ был один: «Здесь о таком человеке и не слыхивали!»

Наконец, императорские посланцы при­были в то селение, где жил Евстафий. Еще до въезда в селение они увидели его на поле, но, конечно, не узнали. А Евстафий, увидя уста­лых путников и узнав в них своих друзей, уговорил их отдохнуть с дороги у него.

За трапезой стали спрашивать Евстафия, не слышно ли в этих краях о полководце рим­ском Плакиде, который много лет тому назад скрылся из Рима и ушел неизвестно куда.

— А на что он вам? — спросил Евстафий.

— Мы — друзья его, — отвечали они. — Император поручил нам отыскать его, чтобы он снова стал во главе легионов и отогнал врагов от пределов Италии.

Евстафий ничего не ответил. Но, видя сво­их друзей, слыша, что отечество в опасности, не мог удержаться от волнения. Отвернув­шись, он украдкой вытер слезы. А когда вы­шел на минутку за дверь, гости, переглянув­шись, воскликнули: «Как этот человек похож на Плакиду!»

Зная, что у Плакиды был на шее рубец от раны, полученной в одном из сражений, они условились, что, как только хозяин войдет, они посмотрят, нет ли у него такого рубца. И какое же было их счастье! Евстафий вошел, неся но­вое угощение, и они увидели, что на обнажен­ной шее его краснеет след давно зажившей раны. Они бросились к Евстафию, стали обни­мать его и со слезами радости говорили:

— Ты — Плакида, которого мы ищем! Ты — вождь римских легионов, которые ждут, что поведешь их снова от победы к победе!

— Так, друзья мои, — сказал Евстафий, — я — Плакида. Я тот самый, который был ког­да-то славой Рима, грозою для врагов и вож­дем наших победоносных легионов. Только теперь вы видите меня в нищете и неизвест­ности. По любви к Господу моему я оставил все, потерял жену, лишился детей и живу тру­дами рук своих, как самый бедный поселя­нин. Но если Господу угодно возвести меня в прежнее достоинство и честь, я не буду про­тивиться. Я готов вернуться к моим люби­мым войскам.

В Риме Евстафий был принят императо­ром весьма милостиво. Став во главе легио­нов, Плакида нанес такое поражение варва­рам, что надолго отбил у них охоту вторгаться в пределы империи.

Римские войска возвращались домой. В од­ном полку было два молодых воина, очень дружных между собою. На одном привале они раскинули* свою палатку близ сада одной бед­ной женщины и вели на досуге разговор.

— Кто твой отец? — спросил один другого. Тот отвечал:

— Я помню, что мы жили в Риме и были бо­гаты. У меня был младший брат. Не знаю, как случилось, но вся наша семья покинула Рим и на корабле отправилась в Африку. Когда мы сошли на берег, матери с нами уже не было. Помню, что мы все плакали по ней; но почему она осталась на корабле, я не знаю. Потом мы пошли в глубь страны и пришли к какой-то реке. Здесь при переправе случилась беда. По­ка отец переносил моего меньшого брата, ме­ня схватил лев и понес в пустыню. Но охотни­ки убили льва и спасли меня.

Услышав это, товарищ его бросился к не­му на шею.

— Ты — брат мне! Я помню все, что ты сей­час рассказывал. Я видел, как тебя схватил лев. Тогда же меня унес волк, но пастухи от­били меня, и я вырос в их деревне.

Женщина, работавшая поблизости, слы­шала этот разговор. Это была Феопистия. Ее сердце трепетало от радости. В этих двух во­инах она узнала своих сыновей и чуть не бро­силась к ним в палатку, чтобы сказать, что она их мать, но благоразумие подсказало ей, что с этим надо подождать. Едва ли бы они признали в бедно одетой женщине, копаю­щей землю на огороде, свою мать.

— Может быть, лучше, — подумала она, — , пойти к военачальнику и попросить разреше­ния следовать за войском в Рим?! Там мне бу­дет легче доказать мои материнские права.

Придя к военачальнику, Феопистия изу­милась, узнав в нем сразу своего мужа. По­клонившись ему до земли, она сказала:

— Господин мой, не прогневайся на меня, если я спрошу тебя об одной важной для ме­ня вещи!

— Хорошо, говори, — сказал он. И она на­чала:

— Не ты ли Плакида, нареченный во свя­том крещении Евстафием? Не ты ли видел Христа на кресте посреди рогов оленя? Не ты ли, ради Бога, оставил Рим с женою и деть­ми? Не у тебя ли варвар отнял жену на ко­рабле? Вот я, жена твоя, — Бог мне свиде­тель, — благодатию Христовой сохранена от насилия, потому что варвар в тот же день по­гиб, а я осталась чиста и теперь скитаюсь в бедности.

Евстафий, узнав свою жену, бросился ей в объятия, и оба заплакали от радости. Феопистия тотчас же поведала мужу о детях. Молодые воины немедленно были вызваны к Евстафию. Невозможно изобразить словом эту семейную встречу. Слезы у родителей, удивление и неописуемая радость молодых воинов, оказавшихся сыновьями знаменито­го полководца.

Как в природе нередко бывает, что после долгих дней холода и ненастья вдруг сол­нышко снова разгонит тяжелые тучи, засияет на небе и согреет всех на земле, — так в семье Евстафия после стольких лет разлуки и труд­ной жизни снова воцарилась радость.

Римские легионы с триумфом входили в Рим. Евстафию была оказана наивысшая честь. Сам император встретил его у ворот Ри­ма и возложил ему на голову лавровый венок победителя. На другой день были назначены жертвоприношения в храмах в благодарность богам за дарованную победу. Прибыл и Ев­стафий со своей свитой, но не хотел войти в капище. Донесли императору. Он велел . спросить Евстафия, почему он не хочет благо­дарить богов за победу и за радость возвраще­ния жены и детей.

— Я христианин, знаю только одного Бога, Иисуса Христа, Его и благодарю за все Его милости к нам, — ответил Евстафий.

Тогда приказано было Евстафию снять с се­бя все знаки отличия и явиться на суд к импе­ратору с женой и сыновьями. Сколько ни увещавал их император оказать ему послушание и поклониться богам, они остались непре­клонны.

— Мы христиане, — говорили они, — и кла­няться бездушным истуканам не можем.

— Тогда вы умрете жестокою и бесчестною смертью, — сказал император и осудил их на съедение зверям.

Святой Евстафий с женою и детьми пошли на смерть, как на пир. Их привели в цирк и по­ставили посреди арены. Голодные звери были выпущены из клеток. Зрители ахнули! Все жда­ли, что звери сразу бросятся на узников и рас­терзают их. Но случилось чудо — звери стали лизать у них руки и ноги и никого не тронули.

— Завтра мы приготовим им жаркую ба­ню, — воскликнул император. По его прика­занию святая семья была посажена в темни­цу, а утром всех бросили в раскаленного вола. Долго оттуда неслось тихое пение; наконец, все стихло, и огонь потух. Когда спустя три дня открыли чрево вола, то вместо пепла и костей увидели нетленные мощи мучеников. Их лица были, как живые, и сияли такою чуд­ною красотою, что весь народ воскликнул: «Велик Бог христианский!»

Христиане взяли тела святых мучеников и похоронили их с честью, славя Бога, дивного в святых Своих.

Это все произошло около 118 года по Р. X,