Толкования на Деяния апостолов 5:13

Ст. 1-16 Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение, утаил из цены, с ведома и жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов. Но Петр сказал: Анания! Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому и утаить из цены земли? Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце твоем? Ты солгал не человекам, а Богу. Услышав сии слова, Анания пал бездыханен; и великий страх объял всех, слышавших это. И встав, юноши приготовили его к погребению и, вынеся, похоронили. Часа через три после сего пришла и жена его, не зная о случившемся. Петр же спросил ее: скажи мне, за столько ли продали вы землю? Она сказала: да, за столько. Но Петр сказал ей: что это согласились вы искусить Духа Господня? вот, входят в двери погребавшие мужа твоего; и тебя вынесут. Вдруг она упала у ног его и испустила дух. И юноши, войдя, нашли ее мертвою и, вынеся, похоронили подле мужа ее. И великий страх объял всю церковь и всех слышавших это. Руками же Апостолов совершались в народе многие знамения и чудеса; и все единодушно пребывали в притворе Соломоновом. Из посторонних же никто не смел пристать к ним, а народ прославлял их. Верующих же более и более присоединялось к Господу, множество мужчин и женщин, так что выносили больных на улицы и полагали на постелях и кроватях, дабы хотя тень проходящего Петра осенила кого из них. Сходились также в Иерусалим многие из окрестных городов, неся больных и нечистыми духами одержимых, которые и исцелялись все

Теперь (писатель) намеревается повествовать об Анании с Сапфирой и, желая показать, что этот человек совершил тягчайший грех, наперед упоминает о том, который посту­пил, как должно. И когда столь многие поступали также, когда была такая благодать, такие знамения, он (Анания) при всем этом не исправился; но, будучи однажды ослеплен любостя­жанием, навлек погибель на свою голову. «У которого была своя земля», – так сказал (писатель), выражая, что больше ничего у него и не было, – «продав ее, принес деньги и положил к ногам Апостолов». «Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение, утаил из цены, с ведома и жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов» (Деян. 5:1-2). Важно то, что грех (со­вершен) по согласию, и никто другой не знал о случившемся. Откуда пришло (на мысль) этому несчастному и жалкому сделать это? «Но Петр сказал: Анания! Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому и утаить из цены земли?» (Деян. 5:3) Смотри – и теперь совершилось великое знамение и притом гораздо боль­шее того прежнего. «Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось?» (ст. 4) То есть, разве была какая-либо не­обходимость и принуждение? Разве мы привлекаем вас невольно? «Для чего ты положил это в сердце твоем? Ты солгал не человекам, а Богу. Услышав сии слова, Анания пал бездыханен» (ст. 4-5). Видишь ли, чем это знамение больше (прежнего)? Тем, что (Анания) лишается жизни, и что (Петр) узнает сокро­венное в мыслях и совершенное втайне. «И великий страх объял всех, слышавших это. И встав, юноши приготовили его к погребению и, вынеся, похоронили. Часа через три после сего пришла и жена его, не зная о случившемся. Петр же спросил ее: скажи мне, за столько ли продали вы землю?» (ст. 5-8) Он хотел спасти ее, – так как муж был виновником греха, – и потому, может быть, дает ей время к оправданию и возможность к покаянию. Поэтому и говорит: «скажи мне, за столько ли продали вы землю? Она сказала: да, за столько» (ст. 8). «Но Петр сказал ей: что это согласились вы искусить Духа Господня? вот, входят в двери погребавшие мужа твоего; и тебя вынесут. Вдруг она упала у ног его и испустила дух. И юноши, войдя, нашли ее мертвою и, вынеся, похоронили подле мужа ее. И великий страх объял всю церковь и всех слышавших это» (ст. 9-11). После этого страшного чуда (апостолы) совершали много знамений, а что именно, послушай. «Руками же Апостолов совершались в народе многие знамения и чудеса; и все единодушно пребывали в притворе Соломоновом. Из посторонних же никто не смел пристать к ним, а народ прославлял их» (ст. 12, 13). Справедливо. Ведь Петр уже внушал страх, наказывая и обличая сокровен­ное в мыслях. К нему больше и прилеплялись, как по причине чуда, так и по причине первой, второй и третьей проповеди, – потому, что он совершил и первое чудо, и второе, и настоящее, которое мне кажется не просто одним только, но су­губым: первое – то, что он изобличил сокровенное в мыслях, а второе – то, то что повелением лишил жизни. «Верующих же более и более присоединялось к Господу, множество мужчин и женщин, так что выносили больных на улицы и полагали на постелях и кроватях, дабы хотя тень проходящего Петра осенила кого из них» (ст. 14, 15). При Христе этого не происходило, откуда и можно видеть, что теперь на деле исполнилось сказанное Им. Что же именно? «Верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит» (Ин. 14:12). «Сходились также в Иерусалим многие из окрестных городов, неся больных и нечистыми духами одержимых, которые и исцелялись все» (ст. 16).

Заметь, прошу, как вся жизнь их слагается из противо­положностей. Так, прежде была скорбь по причине вознесения Христа, потом радость по причине сошествия Духа; опять скорбь от поносивших, потом радость от верных и от чуда; снова скорбь, когда задержали их, потом радость после оправдания. И здесь опять и радость, и скорбь. Радость, потому что просла­вились и от Бога получили откровения; скорбь, потому что ли­шили жизни своих. Снова радость оттого, что сделались извест­ными, и снова скорбь из-за первосвященника. И это везде можно замечать, подобно тому, как можно видеть это и на древних (святых мужах). Но обратимся к вышесказанному. Продавали, говорится, и «приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов». Смотри, возлюбленный, как они не апостолам поручали про­давать, а сами продавали и цену им отдавали. Но не так Анания: он удерживает у себя нечто от цены проданного поля, потому и наказывается, как сделавший не хорошо и обли­ченный в похищении своего. Это замечание касается и нынеш­них священников, и даже весьма сильно. А так как и жена его соглашалась на его поступок, то (апостол) подвергает суду и ее.

Но, может быть, скажет кто-нибудь, что он поступил с нею слишком жестоко. Что говоришь ты? Какая жестокость, скажи мне? Если некто, собиравший дрова в субботу, был по­бит камнями (Числ. 15:32-36), то тем более святотатец: ведь эти деньги были уже священные. И подлинно, кто решился про­дать свое и отдать, а потом удержал у себя, тот святотатец. Если же взявший из своего – святотатец, то гораздо более – взявший из чужого. Поэтому не подумайте, что, если теперь не бывает этого, если наказание не следует тотчас, то будто и остается без наказания. Видишь ли, как он обвиняется в том, что, сделав свои деньги священными, потом взял их? Разве не мог ты, говорит, продав, пользоваться ими, как своими? Разве кто препятствовал тебе? Почему берешь их после того, как обещал (отдать)? Вот как с самого начала диавол действовал среди столь великих знамений и чудес, или лучше, как тот (Анания) был ослеплен им. Подобное нечто случи­лось и в ветхом завете, когда сын Хармии уличен был в том, что похитил посвященное Богу; ты, однако, знаешь, ка­ким наказанием окончилось и тогда это дело (Нав.7:1-26). Так, возлюбленный, святотатство – очень тяжко и исполнено ве­ликого неразумия. Мы, говорит, не принуждали тебя ни прода­вать, ни отдавать деньги после продажи; ты решился на это по собственной воле. Для чего же ты украл из священных денег? «Для чего ты положил это в сердце твоем?» А если сатана сделал это, то почему осуждается он? Он виновен в том, что воспринял действие сатаны и исполнил. Но следовало, ска­жут, исправить его. Нет, он не исправился бы, потому что, кто видел такие (чудеса) и не получил от них пользы, тот тем более не получил бы пользы от чего-нибудь другого. Итак, нельзя было оставить это дело без внимания, но надле­жало отсечь (виновного), как гнилой член, чтобы не заразилось все тело. Теперь и он получил пользу, как не преуспевающий более во зле, и прочие сделались более ревностными; а тогда случилось бы напротив. Поэтому (апостол) сначала обличает и показывает, что это дело не укрылось от него, а потом и осуждает. Для чего, говорит, ты сделал это? Ты хотел удержать у себя? Надобно было удержать сначала и не давать обе­щания. А теперь, взяв после посвящения Богу, ты сделал тяж­кое святотатство. Кто берет принадлежащее другим, тот бе­рет, может быть, из желания чужого; но тебе можно было удержать свое. Для чего же ты сделал их священными и по­том взял? Ты сделал это по великому неразумию. Это не­простительно, неизвинительно.

Пусть же никто не соблазняется, если и теперь есть неко­торые святотатцы. Если они были тогда, то тем более теперь, когда так много зол. Но обличим их пред всеми, чтобы и прочие имели страх. Иуда был святотатец, но это не соблаз­нило учеников. Видишь ли, сколько зол производит страсть к деньгам? «И великий», говорит, «страх объял всех, слышавших это». Тот был наказан, и другие получили пользу. Итак, не без цели это устрояется; прежде, хотя бывали другие чудеса, однако не было такого страха. Так истинно изречение: «Господь познается, совершая суды» (Пс. 9:17). Так было и при кивоте: Оза был наказан, и других объял страх. Но там устра­шенный царь отринул кивот; а здесь они делаются более вни­мательными. Видишь: Петр не призывал ее, но ждал, пока она сама придет; и из прочих никто не осмелился рассказать о случившемся. Это – страх пред учителем, это – почтение и послушание учеников. «Часа через три после сего» – и жена не уз­нала, и никто из присутствовавших не сказал об этом, хотя довольно было времени для того, чтобы разнеслась весть о том. Но они были в страхе. Об этом и писатель с изумлением говорит, что «пришла и жена его, не зная о случившемся». Отсюда уже можно было уразуметь, что он знал сокровенное. Почему он, не спросив никого, спрашивает вас? Не потому ли, конечно, что он знал? Но крайнее ослепление не позволило ей избавиться от осужде­ния, и она отвечала с великою дерзостью, думая, что говорит с (простым) человеком. Важно то, что они впали в грех по одному умыслу или как бы по некоторому соглашению. «Что это согласились вы», говорит, «искусить Духа Господня?» «Вот, входят в двери погребавшие мужа твоего; и тебя вынесут». Прежде внушает, что она согрешила, а потом показывает, что она справедливо подвергнется одинаковой участи с мужем, так как и она согрешила в том же. И как, скажешь, «вдруг она упала у ног его и испустила дух»? Это потому, что она стояла близко. Та­ким образом сами они навлекли на себя наказание. Кто же не ужаснулся бы? Кто не убоялся бы апостола? Кто не удивился бы? «И все», говорит, «единодушно пребывали в притворе Соломоновом». Отсюда видно, что они пребывали не в доме, а в храме; также – что они уже не остерегались прикасаться к нечистым, но просто прикасались к мертвым. И смотри, как к своим они были строги, а в отношении к чужим не употребляли этой власти. «Верующих же», говорит, «более и более присоединялось к Господу, множество мужчин и женщин, так что выносили больных на улицы и полагали на постелях и кроватях, дабы хотя тень проходящего Петра осенила кого из них» (ст. 14, 15).

Велика вера приходивших, даже больше, чем при Хри­сте! Отчего же это произошло? Оттого, что Христос предвозве­стил, сказав: «верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит» (Ин. 14:12). Они оставались там и не обходили (городов и весей), а между тем, все приносили к ним больных своих на постелях и одрах, и всюду они являли чудеса: на уверовавших, на исцеленных, на наказанном, в дерзновении пред теми (иудеями), в самой доброде­тели серьезно уверовавших, – все это происходило не от знамений только одних. Хотя они, по смирению, приписывают все не себе, говоря, что они делают это именем Христовым, но и жизнь, и добродетель их производили это. И смотри: (писа­тель) не говорит здесь о числе уверовавших, предоставляя судить о нем самому слушателю; так верующие возросли до бесчисленного множества. С тем вместе и воскресение (Хри­стово) возвещалось более. «Из посторонних же никто не смел пристать к ним, а народ прославлял их» (ст. 13). Говорит это, выражая, что они уже не были презираемы, как прежде, и что в короткое время и в одно мгновение совершено столь многое рыбарем и про­стым человеком.

Итак, земля была уже небом, по (их) жизни, по дерзно­вению, по чудесам и по всему; и они, как ангелы, были пред­метом удивления, потому что нисколько не взирали ни на на­смешки, ни на угрозы, ни на опасности. И не поэтому только, но и потому, что, как весьма человеколюбивые и попечительные, они помогали одним деньгами, а другим – врачеванием тел. «Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое?» Петр как бы оправдывает себя, приступая к наказанию его, но вместе вразумляет и про­чих. Так как случившееся могло показаться весьма тяжким, то он производит страшный суд и над ним, и над его женою. И если бы он не подверг их обоих, непростительно согрешивших, такому суду, то, какое отсюда не произошло бы пренебрежение к (делам) Божиим? А что именно потому (он так сделал), видно из того, что он не тотчас приступил к наказанию, а наперед обнаружил их грех. Потому-то никто не плакал, никто не рыдал, но все убоялись. И не удивительно, что, когда вера их распространялась, то и знамений было больше, и великий страх был между своими, – потому что не столько беспокоит нас постороннее, сколько свое. Так, если и мы бу­дем соединены друг с другом, то никто не станет восста­вать против нас; а если будем разделяться друг от друга, то, наоборот, все будут нападать на нас. Оттого и они были смелы и с дерзновением выходили на торжища посреди вра­гов, и одерживали победу; и исполнялось сказанное: «господствуй среди врагов Твоих» (Пс. 109:2); тем большую силу (их) дока­зывало то, что они делали это, будучи задерживаемы и связы­ваемы. Итак, если только солгавшие потерпели такое наказание, то чего не потерпят те, которые нарушают клятвы? Или лучше: если жена, сказавшая только: «да, за столько», подверглась такому наказанию и не избежала (его), то подумайте, какого наказания достойны вы, клянущиеся и нарушающие клятвы? Благовременно показать теперь и из ветхого завета тяжесть клятвопреступления. «Свиток летящий», говорит (пророк), «ширина его десять локтей» (Зах. 5:1-2). Выражение: «летящий» означает чрезвычайную ско­рость наказания, следующего за клятвами; а то, что он был «десять локтей» в ширину и (двадцати) в длину, означает тя­жесть и величину зол; то, что он летел с неба, значит, что определение исходит от вышняго судилища; а то, что он имел вид серпа, – неизбежность наказания. Как серп, вон­зившись в шею, не прежде может быть извлечен из нее, как вместе с отсекаемою головою, так и наказание, пости­гающее клянущихся, бывает страшно и не прежде отступает от них, как окончив свое дело.

Ст. 12-16 Руками же апостолскими быша знамения и чудеса в людех многа: и бяху единодушно вси в притворе Соломони. От прочих же никтоже смеяше прилеплятися им, но величаху их людие. Паче же прилагахуся верующии Господеви, множество мужей же и жен: Яко и на стогны износити недужныя, и полагати на постелях и на одрех, да грядущу Петру поне сень его осенит некоего от них. Схождашеся же и множество от окрестных градов во Иерусалим, приносяще недужныя и страждущыя от дух нечистых, иже исцелевахуся вси

С того времени, как начали бояться их (апостолов), Петр и прочие апостолы творили больше чудес. Бяху в притворе Соломони. Пребывали уже не в доме, но в храме. Так как писатель сказал: в притворе Соломони, то, чтобы ты не удивлялся, каким образом дозволяла это толпа, он говорит, что никтоже смеяше прилеплятися им, но величаху апостолов людие, то есть, народ иудейский. Яко и на стогны износити недужныя. При Христе не было того, чтобы больные получали исцеления на стогнах и от тени. Никтоже смеяше прилеплятися (прикасаться). Каким же образом совершается в этом случае исцеление? Это было делом Того, кто сказал: веруяй в Мя дела, яже Аз творю, и той сотворит и больша сих сотворит (Ин. 14:12). Со всех сторон возрастало удивление апостолам: и со стороны уверовавших, и со стороны исцеленных, и со стороны наказанных, и со стороны дерзновения их во время проповеди, и со стороны добродетельной и безукоризненной жизни. Да, это удивление проистекало не только из чудес, но и потому, что самая жизнь и добродетели этих мужей были великие и поистине апостольские.

Из посторонних же никто не смел пристать к ним, а народ прославлял их

Посторонними называются здесь Иудеи, неверующие в Иисуса Христа, и потому не принадлежащие к Церкви Христовой. Такие люди не осмеливались приставать к обществу верующих или потому, что совершаемые Апостолами знамения и чудеса возбуждали в неверующих невольное уважение к христианам, или потому, что, видя ненависть первосвященников и старейшин Иудейских к христианам, боялись приближаться к ним, чтобы не подвергнуться негодованию и мщению своих начальников.

А народ прославлял их; потому что видел их благочестие и добродетели и особенно Божие к ним благоволение, силою которого Апостолы совершали такие дивные дела.

Из посторонних же никто не смел пристать к ним, а народ прославлял их

Из посторонних же никто не смел пристать к ним. Так было сильно чувство некоторого благоговейного страха и недоумения пред ними, как необыкновенными людьми, особенно когда видели их в единодушном благоговейно-молитвенном настроении.