Толкования на Деяния апостолов 25:8

Ст. 1-22 Фест, прибыв в область, через три дня отправился из Кесарии в Иерусалим. Тогда первосвященник и знатнейшие из Иудеев явились к нему с жалобою на Павла и убеждали его, прося, чтобы он сделал милость, вызвал его в Иерусалим; и злоумышляли убить его на дороге. Но Фест отвечал, что Павел содержится в Кесарии под стражею и что он сам скоро отправится туда. Итак, сказал он, которые из вас могут, пусть пойдут со мною, и если есть что-нибудь за этим человеком, пусть обвиняют его. Пробыв же у них не больше восьми или десяти дней, возвратился в Кесарию, и на другой день, сев на судейское место, повелел привести Павла. Когда он явился, стали кругом пришедшие из Иерусалима Иудеи, принося на Павла многие и тяжкие обвинения, которых не могли доказать. Он же в оправдание свое сказал: я не сделал никакого преступления ни против закона Иудейского, ни против храма, ни против кесаря. Фест, желая сделать угождение Иудеям, сказал в ответ Павлу: хочешь ли идти в Иерусалим, чтобы я там судил тебя в этом? Павел сказал: я стою перед судом кесаревым, где мне и следует быть судиму. Иудеев я ничем не обидел, как и ты хорошо знаешь. Ибо, если я неправ и сделал что-нибудь, достойное смерти, то не отрекаюсь умереть; а если ничего того нет, в чем сии обвиняют меня, то никто не может выдать меня им. Требую суда кесарева. Тогда Фест, поговорив с советом, отвечал: ты потребовал суда кесарева, к кесарю и отправишься. Через несколько дней царь Агриппа и Вереника прибыли в Кесарию поздравить Феста. И как они провели там много дней, то Фест предложил царю дело Павлово, говоря: здесь есть человек, оставленный Феликсом в узах, на которого, в бытность мою в Иерусалиме, с жалобою явились первосвященники и старейшины Иудейские, требуя осуждения его. Я отвечал им, что у Римлян нет обыкновения выдавать какого-нибудь человека на смерть, прежде нежели обвиняемый будет иметь обвинителей налицо и получит свободу защищаться против обвинения. Когда же они пришли сюда, то, без всякого отлагательства, на другой же день сел я на судейское место и повелел привести того человека. Обступив его, обвинители не представили ни одного из обвинений, какие я предполагал; но они имели некоторые споры с ним об их Богопочитании и о каком-то Иисусе умершем, о Котором Павел утверждал, что Он жив. Затрудняясь в решении этого вопроса, я сказал: хочет ли он идти в Иерусалим и там быть судимым в этом? Но как Павел потребовал, чтобы он оставлен был на рассмотрение Августово, то я велел содержать его под стражею до тех пор, как пошлю его к кесарю. Агриппа же сказал Фесту: хотел бы и я послушать этого человека. Завтра же, отвечал тот, услышишь его

«Фест, прибыв в область, через три дня отправился из Кесарии в Иерусалим. Тогда первосвященник и знатнейшие из Иудеев явились к нему с жалобою на Павла и убеждали его, прося, чтобы он сделал милость, вызвал его в Иерусалим; и злоумышляли убить его на дороге. Но Фест отвечал, что Павел содержится в Кесарии под стражею и что он сам скоро отправится туда. Итак, сказал он, которые из вас могут, пусть пойдут со мною, и если есть что-нибудь за этим человеком, пусть обвиняют его. Пробыв же у них не больше восьми или десяти дней, возвратился в Кесарию, и на другой день, сев на судейское место, повелел привести Павла. Когда он явился, стали кругом пришедшие из Иерусалима Иудеи, принося на Павла многие и тяжкие обвинения, которых не могли доказать. Он же в оправдание свое сказал: я не сделал никакого преступления ни против закона Иудейского, ни против храма, ни против кесаря. Фест, желая сделать угождение Иудеям, сказал в ответ Павлу: хочешь ли идти в Иерусалим, чтобы я там судил тебя в этом?» (Деян. 25:1-9). Смотри, как и он угождает иудеям, всему народу и городу. Потому (Павел) и его приводит в страх, употребляя человеческое средство; а какое, послушай. «Павел сказал: я стою перед судом кесаревым, где мне и следует быть судиму. Иудеев я ничем не обидел, как и ты хорошо знаешь. Ибо, если я неправ и сделал что-нибудь, достойное смерти, то не отрекаюсь умереть; а если ничего того нет, в чем сии обвиняют меня, то никто не может выдать меня им. Требую суда кесарева» (ст. 10, 11). Но, может быть, кто скажет при этом: ему сказано было: «надлежит тебе свидетельствовать и в Риме» (Деян. 13:11); почему же он так поступает теперь, как бы не веруя (этим словам)? Нет, напротив, он крепко веровал. Скорее значило бы искушать (Бога), если бы он, полагаясь на это предсказание, стал сам подвергать себя бесчисленным опасностям и говорить: посмо­трим, может ли Бог избавить меня от них? Но Павел не делает этого, а, всецело вверяя себя Богу, принимает все меры и с своей стороны. Притом таким оправданием он некоторым образом касается и правителя, и только так гово­рит: если я сделал неправду, то справедливо; а если я прав, то почему ты выдаешь меня? «Никто», говорит, «не может выдать меня». Не только (правителя) привел в страх, так что он, если бы и хотел, не мог выдать, но таким оборотом дела защитил себя и от иудеев. «Тогда Фест, поговорив с советом, отвечал: ты потребовал суда кесарева, к кесарю и отправишься» (ст. 12).

Смотри, (о Павле) сообщается Агриппе, чтобы и другие послушали его, и царь, и войско, и Вереника. Потом опять (следует) оправдание. «Через несколько дней царь Агриппа и Вереника прибыли в Кесарию поздравить Феста. И как они провели там много дней, то Фест предложил царю дело Павлово, говоря: здесь есть человек, оставленный Феликсом в узах, на которого, в бытность мою в Иерусалиме, с жалобою явились первосвященники и старейшины Иудейские, требуя осуждения его. Я отвечал им, что у Римлян нет обыкновения выдавать какого-нибудь человека на смерть, прежде нежели обвиняемый будет иметь обвинителей налицо и получит свободу защищаться против обвинения. Когда же они пришли сюда, то, без всякого отлагательства, на другой же день сел я на судейское место и повелел привести того человека. Обступив его, обвинители не представили ни одного из обвинений, какие я предполагал; но они имели некоторые споры с ним об их Богопочитании и о каком-то Иисусе умершем, о Котором Павел утверждал, что Он жив. Затрудняясь в решении этого вопроса, я сказал: хочет ли он идти в Иерусалим и там быть судимым в этом? Но как Павел потребовал, чтобы он оставлен был на рассмотрение Августово, то я велел содержать его под стражею до тех пор, как пошлю его к кесарю. Агриппа же сказал Фесту: хотел бы и я послушать этого человека. Завтра же, отвечал тот, услышишь его» (ст. 13-22). Смотри, как опять иудеи осуждаются не Павлом, а правителем. «Явились», говорит, «первосвященники и старейшины Иудейские, требуя осуждения его. Я отвечал им: «Смотри, что отвечает он к их посрамлению: «у Римлян нет обыкновения выдавать какого-нибудь человека на смерть», т.е. прежде, нежели дано будет ему го­ворить в свою защиту, невозможно просто выдать его. А посту­пив по этому обычаю, он не нашел в нем вины; потому и пришел в недоумение, как видно из следующих слов: «обвинители не представили ни одного из обвинений, какие я предполагал». Так сказал он, желая прикрыть собственный грех. Он прикрывает себя, но Агриппа желает видеть самого (Павла). Смотри, как правители всегда уклонялись от вражды иудеев, часто бывали вынуждены по­ступать вопреки справедливости, и искали предлогов к про­медлению; так Фест отложил дело не по неведению, а созна­тельно. Агриппа же не только не уклоняется, но и сам желает выслушать. Достойно удивления, откуда родилось у него желание видеть человека, хотя и несправедливо, однако обвиняемого? Так, и это было по устроению (Божию). Потому и жена его слу­шает вместе с ним и не отказывается от слушания; и при­том слушает не просто, но и с великою честью. Так сильно было их желание; если бы он не желал, то и не стал бы слу­шать; не допустил бы и жену принять участие в слушании, если бы не высоко думал о Павле; и она, мне кажется, сама желала этого. Павел же, смотри, тотчас начинает говорить не только о вере и отпущении грехов, но и о том, что надобно делать. Но обратимся к вышесказанному. «Теперь пойди», гово­рит (Феликс), «а когда найду время, позову тебя». Смотри, какое ослепление. Слушая столь великое (учение), он надеялся взять с него деньги; и не только это тяжело, но и то, что после беседы с Павлом не отпустил его, но, видя конец своего пра­вления, оставил его узником, чтобы угодить иудеям; следова­тельно любил не только деньги, но и славу. Как, преступный, ты ищешь денег от человека, проповедующего противное? А что он не получил их, видно из того, что оставил Павла связанным; получив их, разрешил бы его. Тот говорил о воздержании; а он от человека, рассуждавшего об этом, ожидал получить деньги. Требовать их не осмелился, – таков-то бывает порок: он боязлив и во всем подозрителен, – но ожидал. Не без причины он угождал (иудеям), как управлявший ими столь долгое время. Когда же вступил в управление Фест, «явились к нему», говорит (писатель), «первосвященник и знатнейшие из Иудеев с жалобою на Павла». Тотчас и в самом начале присту­пили к нему священники; они не поленились бы отправиться и в Кесарию, если бы он не успел взойти (в Иерусалим), где они, как только он прибыл, и являются. «Пробыв же у них не больше восьми или десяти дней, возвратился в Кесарию». Может быть, я думаю, он про­живал у тех, которые хотели развратить его; а Павел нахо­дился в темнице. «Прося», говорит, «чтобы он сделал милость, вызвал его в Иерусалим». Просили, как милости; а для чего, если Павлу над­лежало по справедливости умереть? Но злоумышление их и для него было так очевидно, что он сказал: «которые из вас могут, пусть пойдут со мною, и если есть что-нибудь за этим человеком, пусть обвиняют его». Словом: «Убеждали его, прося» выражает, что они просили у него этой милости и хотели, чтобы он произнес о нем приговор, боясь слова Павлова. Чего же вы боитесь? Чего опасаетесь? Ясно сказано, «содержится в Кесарии под стражею»; следовательно может ли он убежать? «И если есть что-нибудь за этим человеком», говорит, «пусть обвиняют его». Затем обвини­тели опять в Кесарии, и Павел опять выводится. «На другой день», го­ворит (писатель), «сев на судейское место».

Смотри: возвратившись, тотчас же «сев на судейское место»: так нетерпеливо они побуждали его, так спешили! А он, пока еще не знал иудеев и не испытал от них почестей, то отвечал справедливо; а когда побывал во Иерусалиме, то также стал угождать им, и не просто угождает, а делает это с обманом, – а как, послушай: «хочешь ли», говорит, «идти в Иерусалим, чтобы я там судил тебя в этом?» Как бы так говорит: я не выдаю тебя им, но сам буду судиею. Го­воря это, он делает господином дела (Павла), чтобы такою честью склонить его, так как, если бы он произнес приказа­ние, то было бы бесстыдно отвести туда человека, который здесь ни в чем не обличен. Павел не сказал: не хочу, – чтобы не раздражить судии; но смело говорит: «я стою перед судом кесаревым, где мне и следует быть судиму». Великое дерзновение! И смотри, как он по­ражает их умозаключением; как бы так говорит в свое оправдание: они уже однажды изгнали меня и думают судить меня за то, будто я совершил преступление против кесаря; по­тому я хочу быть судимым от того, кто мною оскорблен. Сказав это, прибавляет: «иудеев я ничем не обидел, как и ты хорошо знаешь». Коснулся и его, угождавшего иудеям; коснувшись же этого, опять смягчает речь, присовокупляя: «ибо, если я неправ и сделал что-нибудь, достойное смерти, то не отрекаюсь умереть». Я произношу, говорит, приговор против самого себя. Это – слова не самоубийства, но великого дерзновения; ведь и правда должна быть соединена с дерзновением, чтобы действовать сильнее. «А если ничего того нет, в чем сии обвиняют меня, то никто не может выдать меня им». Если бы и захотел, говорит, не может. Не сказал: я не повинен смерти или достоин освобождения, но – го­тов судиться пред кесарем; при этом он вспомнил сно­видение, и говорил тем с большим дерзновением. Не ска­зал: ты, но: «никто», присовокупив: «требую суда кесарева», чтобы не оскорбить его. «Тогда Фест, поговорив с советом, отвечал: ты потребовал суда кесарева, к кесарю и отправишься». Видишь ли, как он угождает (иудеям)? Сноситься с обвинителями, – это угожде­ние, это признак мнения развращенного и извращающего поря­док (дела). Смотри, как суд (над Павлом) опять отклады­вается, и как коварство подает повод к проповеди. Так устрояется (Промыслом), что он прибыл в Иерусалим удобно и с охранною стражею, без злоумышленья от кого-либо. И подлинно; не все равно – прибыть просто, или прибыть по такому делу. Это и заставило иудеев собраться сюда. И в Иерусалиме он был долгое время, чтобы ты видел, что и в течение дол­гого времени злой умысел не мог ничего сделать ему, когда не попускал Бог. «Через несколько дней царь Агриппа и Вереника прибыли в Кесарию». Этот Агриппа, он же и Ирод, мне кажется, был иной, и именно четвертый после того, который был при Иакове (Деян. 12:1-2). Смотря, как сами враги невольно способствуют делу. Чтобы слушателей было больше, сам Агриппа пожелал слушать (Павла), и слушает не просто, но с пышностью. Смо­три, каково оправдание (Павла), высказанное правителем: «он сам потребовал суда у Августа: я не имею ничего верного написать о нем государю». Так пишет Фест, и обнару­живается жестокость иудеев; а правителя, когда он говорит это, подозревать нельзя. Он говорит так, что и от него иу­деи подвергаются осуждению. А когда все осудили их, тогда наказывает и Бог. Смотри: их осудил Лисий, осудил Фе­ликс, осудил Фест, хотя и угождали им, осудил Агриппа, и даже что? Осудили их и фарисеи. А как он осудил, по­слушай из его слов: «он не сделал ничего, достойного смерти». Они и взносили, но не обличили; клевета и дерзость взно­сили на него подозрения, а исследование ничего не показало. «О каком-то», говорит, «Иисусе умершем». Справедливо сказал: «о каком-то», как человек, хотя и бывший правителем, но не за­ботившийся об этом. По той же причине он сказал: «нерассудительно послать узника и не показать обвинений на него»; рассмотрение таких дел действительно превышало разум такого судии. Если же ты недоуме­ваешь, то для чего влечешь его в Иерусалим? Потому и Па­вел, не желая судиться у него, требует суда у кесаря и гово­рит: «требую суда кесарева». В этом именно обвиняли его. Слышишь ли, как пе­реносится дело? Слышишь ли о злом умысле иудеев? Слы­шишь ли о возмущении? Все это возбудило в Агриппе желание слышать (Павла). Фест доставляет ему это удовольствие, и Павел является еще более славным. Все это, как я сказал, произвели козни (иу­деев). Если бы их не было, то никто из правителей не захо­тел бы слушать его, и никто не слушал бы с таким безмол­вием и вниманием. Он, по-видимому, вразумляет и защищается, но вместе с тем и проповедует с великим до­стоинством.

Ст. 6-12 Пребыв же у них не множае десяти дний, сниде в Кесарию, на утрие сед на судищи, повеле Павла привести. Приведену же бывшу ему, окрест сташа иже от Иерусалима сшедшии иудее, многи и тяжки вины приносяще на Павла, ихже не можаху изъявити: Отвещавающу ему, яко ни на закон иудейский, ни на церковь, ни на кесаря что согреших. Фист же хотя угодное иудеем сотворити, отвещав Павлови рече: хощеши ли во Иерусалим возшед, тамо о сих суд прияти от мене? Рече же Павел: на судищи кесареве стоя есмь, идеже ми достоит суд прияти. Иудей ни чимже обидех, якоже и ты добре веси. Аще бо неправдую, или достойно смерти сотворих что, не отмещуся умрети: аще ли же ничтоже есть во мне, еже сии на мя клевещут, никтоже мя может тем выдати: кесаря нарицаю. Тогда Фист состязався с советники, отвеща: кесаря ли нарекл еси, к кесарю пойдеши

Яко ни на закон. Вот ясное и открытое показание: я, говорит Павел, соблюл себя чистым во всем, не согрешил ни против Бога, ни против закона, ни против человека, ни против церкви (храма), то есть, я никогда не бесчестил храмов иудейских, построенных из камней, хотя знаю и проповедую, что Бог живет не в рукотворенных храмах; также никогда не оскорблял совести иудеев поношением их иерея, хотя более уже не внемлю и архиереям иудейским. А выражение: на судищи кесареве стоя есмь, означает: хочу идти в Рим к кесарю и там принять суд. Требую, говорит, этого от тебя.

Он же в оправдание свое сказал: я не сделал никакого преступления ни против закона Иудейского, ни против храма, ни против кесаря

Стих представляет или подлинно краткий ответ апостола в свое оправдание, имеющее решительный характер, или, может быть, передает только сущность защитительной речи Павла.