Они обходят (собирая) траву в ущельяхъ, (так как) трава для них служит пищей, безчестные и презренные, лишенные всякаго добра, они и корни дерев жуют от великаго голода.

Возстали на меня воры,

Жилищами которых служили пещеры каменныя.

Кричат они среди ущелий, живут под диким хворостом.

Они – сыновья (людей) безумных и безчестных, (коих) имя и память погасли на земле.

Для них я ныне сделался (как бы) гуслями и меня сделали притчею.

Они гнушаются мною, становясь далеко, и не удерживаются плевать пред лицем моимъ.

Ибо Онъ, открыв колчан Свой, уязвил меня и наложил узду на уста мои.

С правой стороны (меня) юноши встали: ноги свои распростерли и направили на меня гибельные пути свои.

Загладились пути мои, ибо совлекли с меня одежду.

Стрелами Своими Он пронзил меня, поступил со мною, как захотел; в болезнях я истлелъ, возвращаются ко мне скорби.

Отошла от меня надежда, как ветер, и, как облако, спасение мое.

И ныне изливается душа моя во мне и дни печали объяли меня.

Ночью кости мои ноютъ, жилы же мои ослабели.

С большою силою Он взялся за одежду мою: как ожерелье одежды моей, Он охватил меня.

Ты уподобил меня грязи, и в земле и пепле удел мой.

Я взываю к Тебе, и Ты не услышал меня, а они стояли и смотрели на меня.

Напали на меня без милости, крепкою рукою Ты уязвил меня.

Ты подверг меня болезням и лишил меня спасения.

Ибо я знаю, что смерть сокрушит меня: дом всякому смертному – земля.

Если бы возможно было, я убил-бы самого себя, или умолял-бы другого сделать со мною это.

А я плакал о всяком немощном, вздыхал при виде человека в нужде.

И я ждал добра, а вот, встретили меня дни бедствий.

Мои внутренности вскипели и не умолкнутъ, предварили меня дни нищеты.

Со стоном хожу, не зажимая рта, стоял в собрании и кричал.

Братом стал сиренамъ, другом птицамъ.

Кожа моя весьма почернела, а кости мои сгорели от жара.

Гусли мои обратились в плач, а песни мои у меня – в рыдание.