НЕДЕЛЯ 12-Я ПО ПЯТИДЕСЯТНИЦЕ

На пути из Галилеи в Иудею подошел к Иисусу богатый юноша, может быть, один из начальников синагоги. С благоговением он пал перед Ним на колени и сказал: Учитель благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную? Иисус знал, что у этого юноши при добрых стремлениях недостает осознания своих грехов, и потому, желая пробудить в нем это стремление, сказал ему: Что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Юноша видел в Иисусе только человека, подобного самому себе, поэтому Господь отклоняет такое название. Он был благ только потому, что вместе был и Бог, а между людьми никто не благ. Этим Он хотел напомнить юноше, чтобы он не считал себя человеком добрым, благим, чтобы сознал свои грехи и необходимость покаяния. Для этого Иисус указал ему на закон и сказал: Если хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди. Юноша рассчитывал на чрезвычайные заповеди, на совершенно особенный путь к небу: поэтому он с чувством собственного достоинства спрашивает: Какие? Конечно не древние, обыкновенные? И когда Иисус действительно назвал древние заповеди: не убивай, не прелюбодействуй, не кради, не лжесвидетельствуй, почитай отца и мать; и люби ближнего своего, как самого себя, – юноша с гордой самоуверенностью отвечает Господу: Все это сохранил я от юности моей. В этом ответе была некоторая правда; он так сохранил заповеди, как понимал их.

Но вместе с тем в этих словах прозвучали его простодушие и откровенность. Он сам заметил, что этого еще недостаточно, потому спросил: Чего еще недостает мне? Это благородное стремление, для которого недостаточно было всего закона, это простодушие и откровенность расположили к нему сердце Иисуса. Господь посмотрел на него любящим взором и сказал одно, чего еще недоставало ему. Его сердце еще было привязано к земному имуществу, и притом так, что помочь ему можно было не иначе, как только совершенно оторвав его от богатства. Поэтому Иисус сказал ему: Если хочешь совершенным быть, пойди продай имение твое и раздай нищим; и имети имаши сокровище на небеси: и гряди вслед Мене (ср.: Мф. 19, 21). Этим требованием Иисус вполне открыл юноше глубину его сердца и показал ему его недостатки. Когда юноша услышал эти слова, то сделался печален и отошел в смущении, потому что был очень богат. Он бы желал быть спасенным, но борьба была очень тяжела для него, и требовалась слишком большая жертва. Поэтому он и отошел от Иисуса.

На примере этого юноши видно было, как сильно богатство может препятствовать вступлению в Царствие Христово. С печалью Иисус посмотрел на уходившего молодого человека, которого Он полюбил, и сказал ученикам Своим: истинно говорю вам: трудно богатому (который надежду свою полагает на богатство свое и привязывает к нему свое сердце) войти в Царствие Божие. И еще говорю вам, удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие. Ученики устрашились этих слов и робко спросили: Так кто же может спастись? Иисус же, посмотрев на них, подтвердил их мнение словами: человекам это невозможно, но – и этим Он опять утешает их – Богу все возможно (ср.: Мф. 19, 16–26).

Чтобы верно знать, что нам должно делать для получения Вечного Живота или Вечного Блаженства, без сомнения, всего надежнее обратить внимание на то, что признавал или заповедал нужным для получения Вечного Блаженства Сам Иисус Христос.

а) Иисус Христос заповедал нужной для получения Живота Вечного, или Вечного Блаженства, веру в Него. Ибо так сказал Никодиму: якоже Моисей вознесе змию в пустыни, тако подобает вознестися Сыну Человеческому, да всяк веруяй в Он не погибнет, но имат живот вечный. Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единороднаго дал есть, да всяк веруяй в Он не погибнет, но имат живот вечный (Ин. 3, 14–16).

б) Иисус Христос объявлял нужной для получения Жизни Вечной любовь к Богу и ближнему: когда спрашивал законник Иисуса Христа: что сотворив, живот вечный наследую? – и когда Господь спросил его: в законе что писано есть? – а тот отвечал: возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и всею крепостию твоею, и всем помышлением твоим: и ближняго своего яко сам себе, – тогда Господь сказал ему: сие сотвори, и жив будеши (Лк. 10, 25–28).

в) Иисус Христос заповедал нужным для получения Живота Вечного соблюдение всех заповедей Божиих: когда некоторый юноша, подобно означенному законнику, спрашивал Господа: что благо сотворю, да имам живот вечный? Тогда Господь ему сказал: аще ли хощеши внити в живот, соблюди заповеди (Мф. 19, 16–17).

г) Иисус Христос учил, что Живот Вечный получат оставляющие или отвергающие все, что препятствует им прилепляться к Нему всем сердцем. Ибо так Он сказал Своим ученикам: всяк, иже оставит дом, или братию, или сестры, или отца, или матерь, или жену, или чада (без сомнения, в том только случае, если они отвлекают его от Христа и христианской жизни), или села, имене Моего ради, сторицею приимет, и живот вечный наследит (Мф. 19, 29).

д) Иисус Христос признавал, что Живот Вечный получат все верующие в Него, которые внимательно слушают Его слово и следуют Ему в жизни. Ибо так Он сказал: овцы Мои гласа Моего слушают, и по Мне грядут: и Аз живот вечный дам им (ср.: Ин. 10, 27–28).

е) Иисус Христос учил, что Живот Вечный получат все достойно причащающиеся Его Святых Тела и Крови. Ибо так Он сказал: Аз есм хлеб животный, иже сшедый с небесе: аще кто снест от хлеба сего, жив будет во веки... ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь, имат живот вечный (ср.: Ин. 6, 51, 54).

ж) Иисус Христос возвещал еще в Завете Ветхом через святого пророка, что Жизнь Вечную получат приносящие истинное покаяние. Ибо так сказано: беззаконник аще обратится от всех беззаконий своих, яже сотворил, и сохранит вся заповеди Моя, и сотворит суд и правду и милость, жизнью поживет, и не умрет (ср.: Иез. 18, 21).

з) Наконец, и святой апостол Павел объявляет, что Живот Вечный получат люди, делающие в жизни добрые дела: Бог воздаст коемуждо по делом его: овым убо по терпению дела благаго, славы и чести и нетления ищущим, живот вечный (Рим. 2, 6–7).

и) Вечную Жизнь могут наследовать только те, которые живут в ограде Православной Церкви, как верные и послушные ее чада. Так как Иисус Христос, по изречению святого апостола Павла, есть Глава Церкви и Той есть Спаситель тела: то, дабы иметь участие в Его спасении, необходимо нужно быть членом Его тела, т. е. Кафолической Церкви. Помните, братия, что без послушания Святой Православной Церкви, без тесного союза с ней нельзя спастись, хотя бы кто и кровь свою пролил за Иисуса Христа. Помните грозные слова Спасителя: аще же и Церковь преслушает (брат твой), буди тебе яко же язычник и мытарь (Мф. 18, 17). Берегитесь посему лжеучителей, желающих отторгнуть вас от послушания Святой Церкви!

Вот что нам должно делать, чтобы наследовать Живот Вечный.

На вопрос: что должно делать, чтобы наследовать Живот Вечный, можно дать и другой ответ, со стороны противной, именно:

а) Вечного Живота не наследуют все неверующие в Иисуса Христа; ибо, иже не верует в Сына Божия, сказал Иоанн Креститель, не узрит живота, но гнев Божий пребывает на нем (Ин. 3, 36).

б) Вечного Живота не наследуют все те, которые в настоящей жизни не ходят узкими вратами Господних заповедей, ибо Господь сказал: узкая врата и тесный путь вводяй в живот; а пространная врата и широкий путь вводяй в пагубу (Мф. 7, 14, 13).

в) Вечного Живота не наследуют все беспорядочно привязанные любовью к чему-нибудь созданному Богом, как бы ни было то нам важно, или дорого, или любезно: ибо иже любит, говорит Господь, отца, или матерь паче Мене, несть Мене достоин (Мф. 10, 37).

г) Не наследуют Вечного Живота все остающиеся без истинного покаяния. Во гресе вашем умрете, сказал Господь нераскаянным иудеям (Ин. 8, 21).

д) Не наследуют Вечного Живота все непричащающиеся Плоти и Крови Господа Иисуса Христа, ибо так сказал Господь: аще не снесте Плоти Сына Человеческого, ни пиете Крови Его, живота не имате в себе (Ин. 6, 53).

е) Наконец, не наследуют Живота Вечного все те, которые, боясь трудностей, не преодолевают в себе греховных вожделений, но дают им действовать в себе до конца жизни и с ними умирают. Ибо так сказал Господь: побеждали наследит вся: страшливым же и неверным, и скверным, и убийцам, и блуд творящим, и чары творящим, идоложрецем и всем лживым, часть им в езере горящем огнем и жупелом, еже есть смерть вторая (Апок. 21, 7–8).

Веруйте в Господа все, кто не желает потерять Живота Вечного! Оставьте жизнь, противную Его заповедям, и живите по заповедям Его, приносите истинное покаяние, чаще причащайтесь Тела и Крови Его, и вы непременно будете иметь Живот Вечный.

Мы только и думаем, что есть, что пить, во что одеться; только и заботимся, где взять денег, чем себя содержать, что будет с нами завтра, послезавтра... И особенно в наше грешное время люди как будто помешались на том, как бы побольше нажить, только у них и помыслов, только и заботы... Но к чему такая заботливость? Рассудите сами: какой сын станет заботиться о житейских нуждах, когда он находится при отце, под родительским попечением и расположением? А у нас всех разве нет Отца Небесного? Разве Он не печется о нас? Он произращает хлеб и всякие плоды в пищу нашу при малейшем нашем труде, а ныне и без всякого содействия нашего. Он и животных питает, и поля украшает цветами. Если же Бог так заботится о неразумных тварях, то неужели Он, Милосердый, оставит человека – это превосходнейшее Свое творение без Своего промышления и попечения? Конечно нет. В житиях святых находим много примеров того, как скоро Господь удовлетворяет нужды прибегающих к Нему за помощью. Возьмем, к примеру, преподобного Сергия, Радонежского Чудотворца.

Сам преподобный Сергий никогда не заботился о завтрашнем дне и тому же учил братию. Но братия часто роптали на недостатки и лишения пустынной жизни. Однажды оскудение в обители дошло до того, что братия три дня пробыли без пищи. Стесняемые голодом, они возроптали на преподобного Сергия, который запретил им выходить из монастыря и собирать милостыню; некоторые даже решились совсем оставить обитель. Тогда преподобный созвал всех иноков и начал кротко увещевать их, чтобы они не изнемогали в искушении, не роптали, а все упование возложили на Господа. Потом в утешение им сказал: «Я верую, что Бог не оставит места сего и живущих в нем». И, действительно, на следующий же день, рано утром, в монастырь было прислано от неизвестного благотворителя много хлеба, рыбы и иных припасов для монашеской трапезы. В другой раз недостаток воды возбудил ропот между братией. Когда преподобный избирал место для пустынного безмолвия, он не заботился о том, чтобы иметь воду поблизости; ему даже приятно было носить ее издалека, чтобы еще более утруждать свою плоть. Но с умножением братии недостаток воды становился все ощутимее. Братия не раз жаловались преподобному на недостаток воды... Тогда он, взяв с собой одного из иноков, пошел ко рву, находящемуся около самого монастыря. Найдя во рву немного дождевой воды, преподобный Сергий преклонил колени, усердно помолился Богу и осенил крестным знамением это место. – И, о чудо! – мгновенно явился во рву большой источник воды, который с тех пор и стал служить всем потребностям монастыря.

Так заботится Господь о верных Своих рабах, надеющихся на Него! Но для нас, грешных, эти примеры, по-видимому, не вразумительны. Мы все продолжаем выбиваться изо всех сил, работая день и ночь, не зная отдыха даже в праздники, все с одной целью: как бы побольше накопить, чтобы и самому спокойно прожить под старость, и детям оставить побольше денег. Короче говоря, у каждого из нас на уме забота о «черном дне». Но разумна ли подобная забота? Чтобы ответить на этот вопрос, приводим рассказ одного подвижника.

«Жил некий садовник, по имени Иоанн, который трудился очень много, а денег не имел, так как, что ни зарабатывал, все отдавал нищим. Но вот раз он задумался: «А что, если я состарюсь да разболеюсь? Кто меня приютит тогда? Кто будет кормить и поить?» Подумал он так и стал откладывать деньги на «черный день». Сначала понемногу, потом побольше и, наконец, так пристрастился к деньгам, что и нищим стал отказывать. Скопил он порядочно денег на «черный день», и вот этот день наступил для него. Открылась у него страшная рана на ноге. Слег он в постель и стал лечиться у врачей. Скоро он истратил все свои деньги на лечение, а помощи все не было. Наконец, врачи прямо ему сказали, что если не отнять ногу, то он должен умереть. Как ни тяжело было больному лишиться ноги, но все же он согласился на ее отсечение... Между тем ночью он задумался, вспомнил свою прежнюю жизнь и стал каяться в грехах и просить у Бога милости и прощения. И вот является к нему Ангел Господень и говорит: «Иоанн! где же деньги, которые ты собирал?» Заплакал Иоанн и сказал: «Согрешил я, Господи, прости меня, впредь не буду копить деньги». Тогда Ангел Господень прикоснулся к болящей ноге его, и Иоанн выздоровел. С тех пор он считал грехом копить деньги на «черный день». «На что мне деньги, – говорил он, – когда Сам Господь заботится о мне?»

Видишь, христианин, насколько разумна наша забота о «черном дне»! После этого рассуди сам – нужно ли копить деньги на «черный день»? «Черного дня» для истинного христианина и не может быть, так как Господь хранит от бед Своих верных рабов. А если бы и случилась какая беда, то опять обращайся к Господу, и Он не оставит тебя. Возверзи на Господа печаль твою, и Той тя препитает (Пс. 54, 23); возложи на Господа заботы твои, и Он поддержит тебя!

Каяться в грехах – дело понятное, ибо, кто творит грех, тот исполняет волю сатаны; но как же это можно каяться в добром деле? Ведь кто творит добро, тот исполняет волю Божию; доброе дело и Богу любезно, и добрым людям приятно; значит, если Бог помог тебе сделать доброе дело – радоваться надо, Бога благодарить надо, а не каяться... Так бы и должно быть; но вот, возлюбленные, в чем беда наша великая: грех нередко так овладевает сердцем человека, что заставляет его жалеть о том добром деле, какое он сделал; не правда ли, какое грешное желание, какое богопротивное покаяние!.. Кажется, и поверить бы этому трудно, но, к несчастью, это нередко бывает, и бывает, конечно, с великим вредом для души.

Во дни святителя Иоанна Милостивого, патриарха Александрийского, был один епископ, по имени Троил, человек скупой и расчетливый. Раз святитель Иоанн пригласил его с собой в больницу навестить бедняков недугующих. Обходя болящих, святой Иоанн сказал Троилу: «Вот тебе, отче, прекрасный случай утешить бедную братию и подать им милостыню». Троилу было стыдно отказаться от доброго дела, и он оделил больных по золотой монете, издержав на это тридцать златниц. Но когда он вернулся домой, ему до того стало жаль этих денег, что он заболел и слег в постель. Между тем святитель Иоанн присылает к нему с приглашением к себе на обед; Троил отказывается, ссылаясь на нездоровье; тогда святитель Иоанн понял, в чем дело; он берет тридцать златниц и идет к болящему епископу. «Я принес тебе деньги, которые взял у тебя в заем для раздачи в больнице, – говорил он Троилу, – вот возьми их; только потрудись написать своей рукой, чтобы Господь отдал мне ту награду, какая следовала за них тебе». Троил, увидев золото, с радостью поднялся с постели и тут же написал такую расписку: «Боже Милосердый! Даждь воздаяние господину моему Иоанну за золото, которое я, грешный Троил, раздал в больнице: ибо он возвратил его мне». Отдав эту расписку святителю Иоанну, Троил забыл свою болезнь и пошел к Иоанну обедать. Скорбно было видеть угоднику Божию такое сребролюбие, и в ком же? – в пастыре Церкви Христовой! И вот святой Иоанн всем сердцем стал молиться, чтобы Господь вразумил Троила, и Господь услышал его святую молитву. В следующую ночь Троил увидел во сне прекрасный дом, над дверями которого был написано золотыми буквами: обитель и покой вечный Троила епископа. Несказанно обрадовался он сему видению, как вдруг является некий грозный муж и говорит бывшим тут слугам: «Господь всего мира повелел стереть здесь имя Троила и вместо него написать имя Иоанна, патриарха Александрийского, который купил себе сей дом за тридцать златниц. Итак – перемените надпись!» При этих словах Троил проснулся и исполнился страха и жалости. Наутро он поспешил к святому Иоанну; весь в слезах, он рассказал первосвятителю свое видение, принес раскаяние в сребролюбии и с той поры стал ко всем щедр и милостив.

Так Господь вразумил скупого Троила, не попустил погибнуть душе его: видно, в его прежней жизни и добро было, которое вот и помянул теперь Господь, по молитвам святителя Иоанна Милостивого: ведь у Господа Бога ни один вздох сердечный, ни одна капля слезная не останутся забытыми. Он, Милосердый, может поставить нам, грешным, в цену добрых дел и те скорби, какие терпим мы поневоле, за грехи наши, – лишь бы только не роптали мы в этих скорбях и каялись в своих грехах.

А вот другой рассказ, от которого невольно должно бы содрогнуться самое корыстолюбивое сердце. Один житель Константинополя был тяжело болен; страшась смерти, он раздал нищим, как и Троил, тоже тридцать золотых монет. Бог смиловался над ним и за его милостыню даровал ему здравие. Но неразумный стал жалеть потраченных денег и поведал свое горе одному знакомому богатому человеку. Тот уговаривал его не жалеть денег: «Смотри, чтобы не прогневать тебе Господа, – говорил он, – ведь Бог за милостыню тебя почти из мертвых воскресил; как бы не умереть тебе за это без покаяния». Но он не переставал жалеть о деньгах. Тогда знакомец говорит ему: «Если уж не хочешь слушать меня, то, пожалуй, войдем в церковь; там только скажи: Господи! я не подавал милостыню, а вот этот человек, – и я тут же отдам тебе деньги». Несчастный сребролюбец охотно на то согласился. И вот только что он взял в руки деньги и сказал упомянутые слова, как тут же, в церкви, упал и умер... Церковное лужите ли предлагали его товарищу вернуть тридцать златниц, но раб Божий отвечал: «Сохрани меня Бог взять то, что я уже отдал Господу Богу! Разве это можно? Бог поругаем не бывает!» И деньги те были розданы нищим.

Вот как совершился грозный суд Божий над человеком, который не устыдился ради корысти отречься от того доброго дела, за которое сам уже получил великую милость Божию!

Жил один старец, который был набожен и строг в жизни; но, к несчастью, он заразился духом сребролюбия. Он жил близ одного торгового места, будто для того, чтобы народ, каждый день собираясь туда, имел вблизи наставника и отца духовного, а на самом деле для того, чтобы посетители, возвращаясь с торжища, приходили к нему не с пустыми руками. Святой Андрей, Христа ради юродивый, однажды, идя мимо сребролюбца, увидел, по откровению Божию, что страшный змий обвился вокруг его шеи. Прозорливец смотрел с изумлением; а чернец, думая, что он, будучи одним из нищих, ожидает милостыни, сказал: «Бог даст!» Святой Андрей на несколько шагов отступил и увидел над ним воздушную надпись: «Змий сребролюбия – корень всякого беззакония». Соболезнуя о погибели брата, Андрей хотел было удалиться, но едва обратился вспять, как увидел двух юношей, споривших между собой; один был черен, с очами мутными и свирепыми, а другой – прекрасен, как свет небесный; первый утверждал, что старец принадлежит ему, ибо, как второй идолослужитель, не Богу, а ему работает; но другой говорил, что этот старец, будучи смирен и кроток, пребывая в постничестве и молитвах, Божий слуга есть... Так препирались они, как вдруг к светоносному юноше был глас небесный: «Ты не можешь иметь части в старце; оставь его», – и Ангел мгновенно удалился. Удивленный Андрей от жалости заплакал и пошел своей дорогой. Но сердце Андрея не могло быть спокойно: желая несчастного старца обратить к истине, он через некоторое время опять пошел мимо торжища и, увидев его, взял за руку. «Раб Божий! – сказал он, – выслушай меня без гнева, раба твоего: я весьма сокрушаюсь о тебе и не могу без ужаса помыслить, что ты, прежде этого друг Божий, ныне сделался слугой врага нашего спасения. Душа твоя имела крылья, как Серафим; зачем же неприязненному духу ты дал обрезать их? Ты имел образ ангельский: зачем восхотел быть темнообразен? Для чего сдружился со змеем сребролюбия и греешь его на лоне твоем? На что собираешь сокровища? Неужели с ними погребен будешь? Неусыпно собирая сребреники от детей духовных и увеселяясь ими, ты соберешь на главу твою все их преступления... Как же с таким бременем предстанешь Страшному Суду Христову? Познай, что Ангел-хранитель твой далеко отступил от тебя и плачет о твоей погибели, а диавол ведет тебя, куда хочет... Я говорю правду, послушай меня и расточи имение твое нищим, вдовицам, сиротам и странникам, в противном случае зло погибнешь... Видишь ли диавола?»

Тогда отверзлись душевные очи старца: черный зверообразный исполин стоял в дальнем от него расстоянии и скрежетал зубами; но, ужасаясь святого Андрея, не смел к нему приблизиться... Старец затрепетал от ужаса и едва мог произнести обещание жить по заповедям Господним... Но едва дал клятву, вдруг от востока блеснула молния, нечистый дух исчез, и Ангел Господень приблизился к иноку. Так пагубен грех сребролюбия для Вечной Жизни!

Вот примеры того, как Господь карает сребролюбцев и в этой жизни.

Святой Иона, митрополит Московский (мощи его почивают в Московском Успенском соборе), был очень сострадателен к бедным и часто раздавал им милостыню, но по большей части делал это не сам, а доверял своим слугам. Однажды одному слуге он дал порядочно денег для раздачи бедным; но тот, одержимый страстью сребролюбия, одну часть денег раздал, а другую утаил себе. И пришла к святителю одна вдова бедная с жалобой на слугу, что он ничего не дал ей из выданного святителем. Тогда святой Иона, призвав слугу, сказал ему: «Зачем ты оскорбил эту вдову, не дав ей ничего?» Тот стал отпираться, говоря, что он дал ей, но она еще просит. Вдова же заверяла, что он ничего не дал ей. Тогда слуга вышел из себя и с гневом сказал: «Пойди умри, потому что ты лжешь». Но святитель, видя правоту вдовы, сказал слуге: «Нет, так не будет, потому что вдова говорит правду, а ты лжешь и воруешь; поэтому вдова «та будет жива, а ты умрешь». И в тот же час сребролюбивого слугу постигла болезнь, и он скоро умер.

А вот еще рассказ из обыденной жизни. В 1864 году в большом сибирском городе Омске хлеб был так дорог, что бедные люди едва не умирали с голоду. К таким беднякам принадлежала вдова благородного сословия с дочерью, уже взрослой. Вдова эта долгое время страдала тяжкой болезнью и сама не в силах была снискать себе пропитание: дочь кормила ее продажей своего рукоделия.

Бедные кое-как перебивались в лучшие годы, а в неурожайные окончательно бедствовали. Наступил Великий пост 1864 года, самый тяжелый период времени этого памятного для сибиряков года. Хлеб, бывший до того времени высоко в цене, чрезвычайно вздорожал, особенно к посту, когда по случаю распутицы приостановился привоз его из деревень. Упомянутая мать с дочерью на шестой неделе поста решительно не имели никакой возможности купить себе даже полфунта хлеба и два последних дня этой седмицы буквально сидели голодные, потому что продать или заложить было нечего; работы, а следовательно, и выручки за нее не имелось, идти же просить милостыню было стыдно. Но два дня, проведенные без куска хлеба, способны были заглушить чувство стыдливости. И вот бедная дочь в самое Вербное воскресенье перед обедом пошла к одному богатому торговцу мукой – купцу А., на семейство которого она иногда работала, и, рассказав ему откровенно свое безвыходное положение, просила у него ради Христа дать ей муки хоть несколько фунтов или немного печеного хлеба в счет платы за работу, какая впоследствии может быть ей заказана семейством А. Что же сделал этот богач? Он с презрением сказал: «Много вас ныне голодных! Если всех буду кормить, то сам, пожалуй, умру с голоду. Идите, откуда пришли...» Бедная девушка, полагавшая на помощь этого богача последнюю надежду на спасение себя и своей матери от голодной смерти, в порыве отчаяния произнесла такие слова: «Господь вас накажет за это!» – и вышла. Эти слова, вырвавшиеся из уст глубоко огорченной и убитой горем девушки, были пророческими: наказание Божие жестокому богачу не замедлило. После ухода девушки А. с семейством сел обедать. За обедом он подавился костью от пирога с рыбой, отчего через несколько часов скончался. Все семейство увидело в этом событии наказующий перст Божий, и вдова несчастного, вскоре после похорон мужа, желая искупить его жестокий поступок с бедными сиротами, взяла их обеих к себе в дом. Вот как карает Господь жестокосердых! Да, видно, каждая слеза нашего ближнего, которую мы могли осушить, но не хотели, много, много значит в очах Правосудного Бога!

Итак, христианин, бегай сребролюбия, как губителя и виновника всех зол на земле.

Святой Филарет родился в Малой Азии. Он был человеком богатым и знатным. С ранних лет благочестивые родители внушили ему любовь к Богу и закону Его. Филарет женился и со своей семьей – женой и тремя детьми – жил в селении Амнии, в Пафлагонской области, в совершенном довольстве. Кажется, трудно было бы найти человека счастливее его: семья жила дружно, богатства его умножались с каждым днем; ни печали, ни заботы не омрачали его жизни.

Как часто бывает, что, живя в таком довольстве, человек привыкает к самоугождению и забывает о бедных, терпящих нужду! Но Филарет был не таков. «Не для того Бог дал мне богатство, – говорил он, – чтобы я пользовался им один; а для того, чтобы я делился с бедными, с теми, которых на Страшном Суде Господь не постыдится назвать братьями Своими. Какая мне польза от имущества, если стану от скупости беречь его? Поможет ли оно мне в День Суда, который будет так страшен для немилостивых? Будет ли оно мне пищей и питьем в грядущем веке? Будут ли мне роскошные платья одеждой нетления? Конечно нет. Апостол говорит: мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынест из него (1Тим. 6, 7). Если же ничего из земного имущества нельзя вынести отсюда, то не лучше ли отдать его Богу руками нищих; а Бог не оставит меня, ни семьи моей; верю я пророку Давиду, который говорит: я был молод и состарелся, и не видал праведника оставленного, и детей его просящих хлеба (Не. 36, 25)».

Рассуждая таким образом, Филарет так и делал. Неимущих и несчастных полюбил он, как отец детей своих, и щедро раздавал им пособие. Весь край благословлял его; все нищие, больные, вдовы, сироты, странные находили у него приют, помощь и утешение.

Так прошло много лет. Но вот угодно было Господу испытать верного служителя Своего. Враги, измаильтяне, напали на область, в которой жил добрый Филарет, и, как буря и пламя, опустошили ее. Они разграбили все богатство Филарета, многих его служителей увели в плен, расхитили стада и завладели полями. У Филарета остались только слуга и служанка, дом, в котором он жил, маленькое поле, пара волов и лошадь. С этими скудными средствами доставить насущный хлеб для пропитания семейства можно было только постоянным и упорным трудом. Филарет безропотно покорился воле Господней и стал сам обрабатывать свое поле.

Однажды он запряг своих волов и отправился на пашню. Работая, он славил и благодарил Господа за то, что Он привел его исполнять заповедь, повелевавшую в поте лица приобретать себе хлеб, и, послав ему труд, избавил его от лени и праздности, столь опасных для души. В это время другой поселянин работал на соседнем поле, и вдруг пал у него вол. Поселянин очень огорчился; он был беден, а издохший вол принадлежал соседу. Он стал горько плакать. «У кого мне найти помощь? – думал он. – Случись это в прежние годы, я пошел бы к доброму Филарету, и он бы помог мне, но теперь он сам беден. А все-таки пойду к нему, расскажу ему свое горе; он пожалеет о мне и поможет хоть добрым словом». Сосед так и сделал. Филарет, видя печаль его, отпряг одного вола своего и дал ему. «Возьми, брат, вола моего, продолжай свою работу и благодари Господа», – сказал он ему, а сам отправился домой. Жена Филарета, узнав о случившемся, стала горько упрекать мужа. «Хочешь нас голодом уморить, – говорила она, – зачем отдал вола? Чем будешь ты обрабатывать свое поле? Ведь я знаю, что не из доброты, не ради Бога отдал ты вола, а ради себя, потому что привык жить в богатстве и праздности, и тебе лень трудиться и обрабатывать поле. Чем же мы станем жить?» С кротостью отвечал Филарет на эти упреки, обнадеживал жену свою милостью Бога, а сам стал с сыном работать день и ночь, почти не зная отдыха.

Однако с каждым днем семья становилась все беднее. Филарет лишал себя самого необходимого, но отказать нищему было выше его сил: иногда снимал с себя одежду и отдавал неимущему. Жена часто бранила и упрекала его. Филарет же говорил домашним: «Есть у меня сокровище, о котором вы не знаете»; но жена и дети не понимали его слов. Наконец, дошли они до крайней нищеты и стали нуждаться в ежедневной пище. Иногда соседи посылали им, из сожаления, хлеба или муки; но и тут Филарет свою часть делил с нищими.

Богу угодно было вернуть богатство доброму и кроткому Филарету, и вот как это случилось.

Императрица Ирина, царствовавшая в Греции вместе с сыном своим Константином, пожелала женить его; были посланы сановники двора царского, чтобы со всей империи привести красивейших девиц, из которых царь мог бы выбрать себе невесту. Посланные пришли и в то селение, в котором жил Филарет. Увидев издали его дом, который был всех больше, они захотели в нем остановиться, но жители села сказали им: «Этот дом хоть и велик и снаружи прекрасен, но внутри беден и пуст: в нем живет беднейший человек». Между тем Филарет, увидев незнакомых, которые шли к его дому, вышел к ним навстречу и стал их звать к себе, совершенно забыв о своей нищете и радуясь, что может дать приют путникам. Они вошли, а Филарет, поспешив к жене, велел ей готовить ужин.

– Что с тобой? – воскликнула она, – из чего нам готовить ужин? Нет ни ягненка, ни курицы в бедном нашем доме, а о масле и вине мы едва помним, когда они были у нас.

– Так, по крайней мере, разведи огонь, нагрей воды и приготовь комнату для странников; а может быть, Бог пошлет нам что-нибудь в помощь.

В самом деле, лишь только она начала исполнять сказанное, как в дверях показались старейшины селения; услышав, что у доброго Филарета гости, и зная нищету его, они спешили помочь ему, кто чем мог: один нес барашка, другой курицу, третий масла, вина и прочее. Филарет принял с благодарностью все эти приношения и радушно угостил странников, которые расспросили его о семействе и узнали, что у него три молодые внучки. Они пожелали видеть их и так поражены были красотой и скромностью одной из них, которую звали Марией, что непременно потребовали, чтобы она ехала в Константинополь, и Филарет с семейством отправился туда.

Десять молодых девиц были приведены на выбор царя. Мария, воспитанная в смиренномудрии, не ждала блестящей участи, тем более что одна из девиц, гордая своей красотой и знатностью рода, прямо говорила подругам своим: «Неужели вы думаете, что царь изберет кого-нибудь из вас? На меня, наверное, падет его выбор, потому что я всех вас красивее, и умнее, и знатнее». Мария с кротостью слушала эти речи, считая себя совершенно недостойной высокого сана. Но Господь возвышает смиренных, а помышления гордых сокрушает. Выбор царя остановился на Марии. Женившись на ней, он и всему ее семейству оказал милость и почет, а милостивому Филарету дал богатые дома и поместья.

Жена Филарета и домашние его тогда раскаялись в своем прежнем ропоте и просили прощения у Филарета. «Прости нам, – говорили они, – что мы в безумии грешили против тебя и поносили щедроты и милости твои к нищим и убогим. Что нищему дается, то дается самому Богу, и Он воздаст сторицей в этой жизни и блаженством в будущей. За добродетели твои возвысил тебя Господь и нас вместе с тобой». Среди величия, богатства милосердый Филарет оставался кротким и смиренным, как и прежде, радуясь только, что мог более помогать бедным.

Однажды он сказал своей жене: «Жена, сделаем богатый пир и позовем царя и вельмож его». Жена все приготовила, думая действительно роскошным обедом угостить царя и вельмож, а Филарет между тем пошел звать гостей. В назначенный день множество бедных, хромых, слепых, убогих собралось к нему в дом; он вышел им навстречу, радушно принял их и сам с семейством служил им. Видевшие это поняли тогда, что он действительно принимал Царя Небесного в лице нищих и убогих; ибо Господь Иисус Сам сказал: что сделали вы одному из братьев Моих меньших, то Мне сделали (ср.: Мф. 25, 40). Они говорили между собой: «Воистину этот человек весь Божий и настоящий ученик Христа, сказавшего: научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем (Мф. 11, 29)». Филарет, отпуская бедных, дал каждому по золотому. На дела милосердия Филарет употреблял богатство, данное ему царем, который, любя его, охотно поручил бы ему и важную должность, но Филарет удалился от земного величия и хранил в сердце глубокое смирение. Он часто говорил: «Благодарю и хвалю Бога моего, Который воздвиг меня, нищего, от гноища и вознес на такую высоту, чтобы быть дедом царицы, этого с меня довольно; более мне ничего не нужно».

Дожив до глубокой старости, Филарет получил от Бога извещение, что приближается кончина его; он заказал себе гроб, раздал нищим деньги, которые имел у себя, и когда слег в постель, то, призвав к себе жену, детей и внуков, объявил им о близкой своей кончине. Они стали неутешно плакать, он же радостно и спокойно всех благословил и сказал им: «Вы знаете и видели, дети мои, жизнь мою. Господь дал мне великое богатство; потом испытал нищетой; и, видя, что я терпеливо и безропотно переношу посланное, вновь возвысил меня земной славой и посадил с царями и сильными мира сего. Но я богатства своего не хранил в сундуках, а через бедных и немощных посылал его к Богу. Прошу и вас, возлюбленные, не щадите скоро текущего богатства мира сего, но посылайте его в иной мир, куда я уже отхожу. Прошу вас, не забывайте страннолюбия, заступайтесь за вдовиц и сирот, посещайте больных и заключенных в темницах, не оставляйте собраний церковных, чужого не берите, никого не обижайте, не злословьте, не радуйтесь несчастью ни друзей, ни врагов, совершайте память по умершим и меня, грешного, в молитвах не забывайте».

После этого, сказав еще каждому из внуков несколько поучительных и пророчественных об их судьбе слов и помолившись о всех своих и о всем мире, он с просиявшим лицом запел псалом: Милость и суд воспою Тебе, Господи (Пс. 100, 1), потом стал читать молитву Господню и при словах: да будет воля Твоя! – предал душу Богу. Лицо его и по смерти сохранило выражение радостного спокойствия, которое до глубокой старости придавало ему необычайную красоту. Когда весть о кончине его разнеслась по стране той, она возбудила всеобщее горе; царь, и вельможи, и великое множество нищих с плачем сопровождали до могилы тело милостивого Филарета.

Один сродник блаженного Филарета через день по его кончине видел дивный сон. «Я видел, – рассказывал он, – будто я перенесен в неведомое место, и муж светлый указывает мне реку огненную, которая шумом своим устрашает меня. А за огненной рекой видится мне рай светлый и радостный. Там сладкое благоухание наполняет воздух, тихий ветер колеблет прекрасные деревья, покрытые плодами и цветами. Нет слов, чтобы описать все блага, которые Господь там приготовил для любящих Его. Там увидел я праведных, облеченных в белые одежды и наслаждающихся благами небесными. Между ними был один старец, которого я не узнал. Он сидел на престоле золотом: с одной стороны окружали его дети новопросвещенные, держа в руках свечи, с другой – множество нищих толпилось, чтобы подойти к нему поближе. И я спросил у одного юноши: «Кто сей старец, сидящий на престоле посреди этих пресветлых мужей? Не Авраам ли?» А он мне в ответ: «Это Филарет Амниатский, который за любовь свою к нищим и убогим и за чистое и праведное житие, как второй Авраам, водворяется здесь». Филарет, тут увидев меня, начал звать к себе. «Прииди сюда, – говорил он, – да и ты те же блага получишь». А я ему: «Не могу, о преблаженный, река огненная мешает мне, через нее путь узок и мост неудобен». Он же говорит мне: «Дерзай и безбоязненно иди; ибо все, кто здесь, тем же путем шли, и нет пути другого». С этими словами он протянул мне руку, и я безопасно прошел через реку. Но едва коснулся руки его, как чудный сон исчез, и я, проснувшись, опечалился, думая, как же я перейду реку огненную и достигну райских селений».

I. Александрийский епископ Феофил, живший в конце IV века, рассказывает, что некто Аммоний, Нитрийский аскет, или инок, для усмирения плотской страсти выжигал себе раны на различных частях тела и время от времени подновлял их посредством раскаленного железа. Другой Нитрийский монах, святой Макарий Александрийский, или младший, в продолжение шести месяцев лежал обнаженный среди скитского болота, отдавая себя на терзание ядовитым комарам. Подобное же блаженный Феодорит говорит о знаменитом Столпнике, преподобном Симеоне. Последний в продолжение долгого времени позволил кусать себя червям, необыкновенно большим и ядовитым, чтобы «малыми подвигами приучить себя к упражнению в больших».

II. В начале появления монашества такие великие мужи, как святой Антоний, святой Иларион и другие патриархи монашеской жизни, носили постоянно власяницу на голом теле и находили себе подражателей. Впоследствии такие примеры упоминаются реже; встречаем ношение власяницы у тех, кто отличался особым подвижническим терпением. В числе таких подвижников греческий святой Феодор Трихина, т. е. волосатый; известный Мартин, епископ Турский, умирая и вознося свои последние молитвы к Богу, одетый во власяницу, говорил окружающим его ученикам: «Христианин не иначе должен умирать, как во власянице и на пепле».

Такие примеры великих подвижников-монахов: святого Антония, святого Илариона, умерших во власянице, содействовали широкому распространению этого обычая.

III. В истории монашества древнего и последних времен, а также в рассказах о различных путешествиях к святым местам, о крестных ходах известен еще один вид аскетического самоумерщвления – это босоножие, или самолишение обуви. Босоножие встречалось и ранее – известны примеры из Ветхого Завета: так, Моисею приказано было снять обувь (см.: Исх. 3, 5); Давид босым спасется бегством от Авессалома (см.: 2Цар. 15, 30), а Исайи поведено было снять сандалии (см.: Ис. 20, 2, 4). В христианской древности встречаем увещевания к босоножию и примеры того же рода. Уже Климент Александрийский в числе нравственных предписаний, необходимых для мужчины, поставляет и совет ходить без обуви. Он высказывает мнение, что самое приличное дело для мужчины совсем не носить обуви, за исключением военной службы, так как привязывание к ногам сандалий есть, по его суждению, дело постыдное и унизительное, признак рабства, подобно тому, как постыдны цепочки на ногах женщин, против которых вооружался еще пророк Исайя (см.: Ис. 3, 16–18). Другие основания для босоножия представляет известный описатель жизни древних монахов Иоанн Кассиан Римлянин. Он находит такие основания в Евангелии, указывая, что босоножие предписывает Сам Иисус Христос Своим апостолам (см.: Лк. 10, 4; Мф. 10, 10), хотя Иисус Христос только воспрещает апостолам брать с собой запасную обувь, повелевая довольствоваться простой обувью (см.: Мк. 6, 9).

IV. Подобно тому, как некоторые из христианских аскетов отказывали себе в обуви, иные из них считали возможным обходиться без всякой одежды, необходимой для покрытия тела. В истории христианства подобные примеры встречаются не часто. Вполне нагими ходили отшельники так называемой Скитской пустыни в Египте; при взгляде на них преподобный Макарий Египетский вынес для себя то назидание, что при всей суровости своей жизни он еще не дошел до той степени в самолишениях, до какой дошли эти отшельники. Встречались также и отдельные примеры обнаженных аскетов, которые жили в пещерах или же под открытым небом. Сульпиций Север говорит об одном пустыннике Синайской горы, что он в продолжение пятидесяти лет не имел другого покрова, кроме того, какой доставляли ему его собственные волосы. Нечто подобное известно о подвижниках Онуфрии и Софронии. Гораздо многочисленнее и поучительнее примеры крайней аскетической скудости в одежде, какой умели довольствоваться подвижники христианского общества. Уже со времен глубокой древности раздаются сильные и неумолкающие голоса, ратующие за возможную простоту и непритязательность в одежде. Такие знаменитые писатели древней Церкви, как Климент

Александрийский и Тертуллиан Карфагенский, в своих сочинениях, можно сказать, начертали стройные правила библейско-созерцательной аскетики. Климент рекомендует предпочитать простую белую одежду всякой другой, потому что в белое одеты и святые люди на небе, и Ангелы (см.: Апок. 6, 2; 19, 8); он предостерегает от пестрых и цветных одежд, потому что такие одежды более ласкают взор, чем служат какой-либо практической потребности. И потому что простота есть лучшее отображение христианской святости и истинности. В Ветхом Завете уже запрещены были пестрые и смешанные из различных нитей одежды. Шелковые материи совершенно неприличны христианину не только потому, что это совершенно бесполезное изделие, но потому, что шелк – продукт червей, служащих символом непостоянства и переменчивости духовного расположения. Жемчуг христианин совсем не должен употреблять, потому что самое слово Божие уподобляется драгоценному жемчугу (Мф. 7, 6; 13, 45), потому что двери Небесного Иерусалима состоят из двенадцати жемчужин и потому что сама природа хотя не запрещает, однако сильно затрудняет употребление жемчуга и золота, скрыв первый под водой, а второе под землей. Носить фальшивые волосы, что делают женщины, неприлично и совершенно отвратительно, ибо носить чужие волосы на своей голове так же мерзко, как и иметь обритую голову. И на кого в таком случае будет возлагать священник свою благословляющую десницу? Не будет ли он благословлять чужую голову, когда будет касаться своей рукой таких волос у коленопреклоненной женщины, которые ей не принадлежат? Также христианину не следует украшать головы своей венками из цветов, ибо он не должен любить противоположное тому, чем украшена глава Спасителя, а Его глава носила на себе терновый венец. Вообще человек, заботящийся о внешних украшениях, но недостаточно пекущийся о внутренней чистоте и красоте, уподобляется капищам египетским, которые хотя снаружи и блистали роскошью, но внутри были наполнены кошками, крокодилами и другими отвратительными животными, служившими для поклонения язычников.

В конце IV и начале V века блаженный Иероним и святой Иоанн Златоуст также дают много мудрых советов касательно одежды христианина. Блаженный Иероним дает уже определенные предписания о том, как должны одеваться монахи и аскеты. Он требует, чтобы монахи и монахини носили бедные, грубые и темные платья, предостерегая, впрочем, от грязных и неряшливых одежд, как хвастовства бедностью. Святой Иоанн Златоуст, со своей стороны, обличает тех, кто выставлял на вид свою, так сказать, искусственную простоту в платье. Ибо некоторые лица, хотя под предлогом простоты и носили узкую черную нижнюю одежду, того же цвета плащи и обувь, но при этом старались копировать собой некоторых лиц, изображенных на древних картинах. Взамен того он хвалит свою верную ученицу, богатую вдову Олимпиаду, ее бедное одеяние за то, что она по внешности ничем не отличалась от самых бедных людей.

V. Рассказы об аскетизме, в которых речь шла о таких формах плотского самоумерщвления, как босоножие, полное или неполное обнажение, весьма кстати дополнить сведениями о том аскетическом обычае, который состоит непосредственно в борьбе с чувством холода и приучении себя к перенесению самой ужасной стужи. Простейший и более обычный способ борьбы с чувством холода или зимней стужей состоит в постоянном нарочитом неотапливании комнат, хотя бы на улице был мороз. Подобное обыкновение встречается в истории аскетизма очень рано. Так, блаженный Феодорит говорит об Аврааме, епископе в Карах, что он употребление огня считал излишним для какой бы то ни было цели. Самый смелый и самый тяжелый вид принимает борьба с неблагоприятным влиянием ветров и непогоды в том случае, когда аскет в продолжение многих дней или даже на всю жизнь остается без всякого крова, под открытым небом. Этот вид аскетизма, что естественно, встречаем на Востоке, где климат, по крайней мере в большую часть года, благоприятствует такого рода жизни или значительно облегчает его.

В истории подвижников древней Церкви находим много отшельников в Сирии, Палестине, Аравии, Месопотамии, о которых говорит блаженный Феодорит и которые, по его рассказу, или стояли на столпах, или же пустынножительствовали по примеру Иоанна Крестителя (см.: Лк. 1, 80; 2, 3), или пребывали в цистернах (т. е. вместилищах для воды) и в открытых, не представляющих никакой защиты, пещерах, или, наконец, поселялись на подверженных холоду скалах и горных вершинах, открытых для различных изменений погоды. Многие из этих анахоретов (отшельников) проводили подобную жизнь более или менее долгое время, некоторые всю жизнь. Ублаженного Феодорита можно найти подобные рассказы даже о благочестивых женщинах, например, Марине и Кире, носивших железные рубашки. По рассказу других писателей, святая Мария Египетская оставалась без всякого крова более 47 лет, живя в дикой пустыне. Даже в позднейшее время сохранился этот род аскетизма. В сочинениях Евстафия Фессалоникийского встречаем указания на многочисленных аскетов, живших вне крова, – он упоминает о столпниках, о живущих на деревьях, об обитателях пещер и т. п.

VI. Посты составляют один из отличительных признаков аскетизма. Пост заключается, как известно, не в том только, что известное лицо воздерживается от известных родов пищи или употребляет пищу в самом умеренном количестве, но и в том, что с этим родом воздержания соединяется отречение от всяких крепительных и приятных напитков (само собой разумеется – от всякой животной пищи) и вообще от всего, что может услаждать чувство вкуса. Приступаем к описанию постов и постничества в христианстве. Святой Пахомий, основатель общежительного монашества, следуя примеру своего учителя Паламона, питался только хлебом с солью, не употребляя масла (а если и разрешал себе масло в праздничные дни, то смешивал его с пылью или пеплом). Тем не менее был довольно снисходителен к своим собратьям. Запретив им употребление вкусных и аппетитных блюд, а также вина, Пахомий установил, чтобы братия имели ежедневную пищу, приготовленную на огне, чтобы они имели достаточное количество хлеба, вообще заботился, чтобы монахи имели достаточную силу для полевых и других работ. Однажды, когда Пахомию стало известно, что монахи одного основанного им общежития, ради большого подвига, в продолжение двух месяцев не имели за столом горячей пищи, вследствие чего монастырский повар, пользуясь досугом, приготовил для продажи не менее пятисот ручных изделий, то Пахомий сильно разгневался на отступление от его предписаний – все изделия повара сжег на глазах изумленных монахов и обратился к ним с сильным обличительным словом. Он говорил им, что гораздо легче и удобнее отказаться от пищи, которой не готовят и не ставят на стол, чем соблюдать умеренность, когда достаточная и хорошая пища предлагается для насыщения человека. Только в Четыредесятницу монахи должны были питаться более скудной пищей, и некоторые монахи в это время, как, например, монахи в Тавенне, не ели по два или по три дня и даже по пять дней подряд. Мясо монахам было совершенно запрещено, но оно и не составляло большой необходимости в жарком Египте. Хлеб составлял главную пищу монахов. В день монахам давалось по два хлебца, которые, по свидетельству Кассиана, весили 1 фунт 12 унций, следовательно, каждый хлебец был весом 12–14 лотов (соответствует 144–168 граммам). Один из таких хлебцев съедался около трех часов пополудни, а другой по захождении солнца. В постные дни монахам выдавалась только вечерняя порция. Более строгие из монахов довольствовались одним хлебцем, а иные из таковых старались съедать и того менее: так, святой Макарий Александрийский в продолжение трех лет съедал в каждый день от десяти до восьми лотов хлеба, т. е. 100–120 грамм. Святой Иларион, начиная от 31 года своей жизни до 35 года, не ел более двенадцати лотов ячменного хлеба ежедневно. Для Маркиана Кирского на Евфрате обычную ежедневную порцию хлеба составляла четверть фунта или только 6 лотов. Довольно умеренные требования касательно поста монахов высказывает Василий Великий, который, как известно, в своих правилах для монахов дал образец монашеской жизни для всего православного Востока. Строго предписывая воздерживаться от мяса, а по временам и от рыбы, масла, вина (например, в Четыредесятницу и другие дни поста), Василий является поборником того правила, что степень пощения нужно соразмерять с состоянием здоровья и с теми трудами, какими занимается монах. Он предписывает избегать всего, что может повредить здоровью – всякого избытка в пище и слишком больших лишений в ней. Греческие монастыри последующих времен, верно следуя примеру Василия, никогда не вводили у себя слишком строгих предписаний касательно пищи.

Доселе мы говорили о монашеских постах, положенных различными монашескими уставами, следовательно, принудительных. От этих постов следует отличать посты произвольные отдельных аскетов. Как произвольные, они очень разнообразны. Церковная история сохранила много поучительных сведений о постах подобного рода. Святой Антоний во время пребывания в пустыне претерпевал сильные нападения со стороны своего тела, не хотевшего вполне подчиняться его духу; средством в борьбе с греховными пожеланиями был для него усиленный пост. В указанное время его подвижничества он жил то в полуразрушенной крепости, то в заброшенной пещере, служившей некогда для погребения покойников; единственной пищей его были хлеб и вода, которые он вкушал обыкновенно раз в день по захождении солнца, а иногда через два и даже четыре дня; тем и другим, хлебом и водой, он запасался вперед на целые полгода. Ученик

Антония святой Иларион руководился в своей собственной жизни также мыслью: чтобы укротить осла, т. е. собственное тело, для этого нужно кормить его не ячменем, а мякиной. Иларион довольствовался пищей самой неприхотливой, принимая ее через несколько дней, и, наконец, достиг того, что ему довольно было вкушать пищу раз в неделю. О святом Макарии Египетском история рассказывает много поучительного. Так, известно о той мужественной борьбе, какую он вел с чувством жажды. Своему ученику Евагрию, просившему у него воды, так как он изнемогал под палящими лучами южного солнца, Макарии сказал: «Довольно с тебя, что ты имеешь тень, которой лишены многие путешественники и мореплаватели. Подумай, сын мой, вот я уже более двадцати лет никогда не высыпаюсь, и не ем досыта хлеба, и не пью вдоволь воды. Все это время я ем хлеб в определенной мере, воду пью тоже в определенной мере, сну посвящаю лишь немного времени, потому что я засыпаю стоя, прислонившись к стене». Подвижник Арсений, чтобы не доставлять удовольствия чувству обоняния, которое у него было тонко развито, не употреблял другой воды, кроме вонючей, в какой он размачивал свой сухой хлеб и пальмовые листья. Подвижник Постумий так мало заботился об удовлетворении чувства жажды, что у него высох и растрескался язык. Иоанн Мосх рассказывает, что один монах в продолжение трех лет настолько воздерживался от питья, что, наконец, впал в горячку. Другие аскеты выражали свое подвижничество тем, что они воздерживались от всякого хлеба. Так поступали Авраам Каррийский и Евагрий, так делал Иларион. Последний под старость, от 64 до 80 года своей жизни, питался только кочанными листьями, немного посыпанными мукой. А Посидоний Фиваидский и монах Алас лишали себя хлеба в продолжение целых десятков лет – первый в продолжение 40, а второй 80. Палладий рассказывает о некоем Иоанне, что он до 90 года питался лишь древесными плодами и никогда не употреблял пищи, приготовляемой на огне. Другие подвижники показывали свое воздержание в том, что они, хотя имели пред глазами пищу, старались как можно долее не вкушать ее, приучая себя как бы совсем не обращать внимания на пищу. Так поступал Павел Препростый. Елпидий в течение 25 лет вкушал пищу только по субботам и воскресеньям; поэтому на вид он казался скелетом из кожи и костей. Святая Феврония ела понемногу один раз в два дня. Святая Евфросия, или Евпраксия, дочь сенатора Антигона, сначала постилась два дня в неделю, потом четыре, наконец, шесть, с целью победить лукавого, искушавшего ее в сонном состоянии. Святой Савва, живший в пещере близ Едессы, наконец, достиг того, что мог принимать пищу только раз в неделю, и притом пищу самую скудную, состоящую из просяного хлеба с водою и солью. Некто отшельник Иоанн целых три года не ложился, не садился, а только стоял, а силы свои подкреплял Евхаристией, которую принимал каждую субботу.

Не можем не упомянуть здесь о подвигах нашего русского преподобного Иоанна Затворника. Изумительны подвиги этого подвижника. «Истинно блажен посвятивший себя, – пишет Поликарп, – воле Божией и сохранивший заповеди Его непорочные, соблюдший тело и душу без осквернения плотского и душевного; я говорю об Иоанне преподобном, затворившем себя в узком месте пещерном. Тридцать лет пробыл он в великом воздержании, удручая тело свое крепким постом, нося железы на всем теле». Вначале три года сряду проводил он без пищи целые недели; тяжелые вериги на теле усиливали тяжесть голода и жажды, но страсть плотская не потухала. Он пошел в пещеру преподобного Антония и в ней пробыл день и ночь, молясь у его гроба. Святой возвестил ему: «Иоанн, Иоанн! тебе надобно затвориться здесь, чтобы, по крайней мере, невидением и молчанием ослаблять брань; Господь поможет тебе молитвами святых». И Иоанн затворился в самой тесной и темной пещере; брань не умолкала; тридцать лет проведены в сей пещере и тридцать лет были временем борьбы мучительной. Не зная, что сделать с собою, Иоанн решился на подвиг еще более тяжкий: выкопал яму, сел по перси и засыпал себя землей. В таком положении пробыл он весь Великий пост; ноги его горели, жилы корчились, жар пожирал внутренность; Иоанн радовался духом, не чувствуя греховного огня. Только страшное видение привело его в ужас. «Господи, Боже мой! векую мя еси оставил? Ущедри мя, яко Ты еси един человеколюбивый», – молился страдалец. И когда окончил молитву, воссиял свет, и страшный змей, дотоле готовый пожрать его, исчез, и он услышал голос: «Иоанн, вот помощь тебе; но внимай себе, чтобы не случилось с тобою горшее. По силе терпения твоего попущено тебе, да выжжен будешь, как злато; крепким и сильным слугам назначает господин тяжелую работу, а немощным и слабым плохую и легкую». О таких подвигах говорил сам преподобный Иоанн одному брату, находившемуся в сильном унынии.

О святой Марии Египетской, которую Церковь Восточная представляет образцом постничества, известно следующее: пребывая в Иорданской пустыне, она в продолжение трех лет питалась взятыми ею с собой хлебами, а затем целых сорок лет питалась только злаками и водой, какие доставляла ей пустыня. Когда ее, считавшуюся уже давно умершею, встретил благочестивый монах Зосима и предложил пищу, то она в состоянии была съесть лишь три чечевичных зерна, так как совсем отвыкла от обыкновенной человеческой питии.

С точки зрения медицины, рассказы о продолжительном посте подвижников не представляют ничего невероятного. Физиологи утверждают, что человек, как и многие животные, например, собаки, лошади, если давать им пить воду и не заграждать доступ воздуху, может жить безо всякой пищи несколько дней и даже недель. Один преступник в Тулузе, захотевши! уморить себя голодом, но пивший воду, умер только на 63-й день своего поста. Известно также из свидетельств самых правдивых путешественников по Индии, что иные из индийских аскетов действительно поддерживают себя только водой и воздухом. Пример сорокадневного поста был показан врачом Танкером, о чем сообщены известия во всех газетах.

VII. Рядом с постничеством безбрачная, или девственная, жизнь составляет один из отличительных признаков аскетизма. О том, кто строго постится или ведет девственную жизнь, обыкновенно говорят, что это аскет. Действительно, безбрачие, или девственность, – один из самых трудных подвигов в числе других аскетических само лишений.

Среди аскетов существовал обычай – усмирять внутренний жар своих страстей посредством холода, для чего прибегали к холодной воде, льду, снегу. Сюда же принадлежит стремление некоторых аскетов смирять свои вожделения посредством лежания на терновнике, волчцах и в крапивнике. В этом последнем отношении замечательный пример представляет святой Венедикт, который, желая изгнать из воображения образ прекрасной женщины, вошел в чащу терновника и изранил себя со всех сторон.

Дальнейшая форма аскетизма в сохранении целомудрия состояла в избегании со стороны мужчин решительно всяких встреч с женщинами. Замечателен в этом отношении рассказ об одном египетском монахе – Павле. Однажды, когда Павел случайно встретился с женщиной, он обратился в бегство, как будто встретился со львом. В сказаниях Иоанна Мосха один настоятель говорит своим монахам: «Монаху должно с такою же заботливостью избегать всякого соприкосновения с женщиной, с какой предохраняют соль от воды, в которой соль растворяется и исчезает». В других случаях избегание встреч с женщиной простиралось так далеко, что аскеты подавляли в себе родственные чувства и не хотели видеться ни с сестрами, ни с матерью (см.: Мф. 12, 50). Пахомий отказывался видеть свою сестру и, даже когда она сделалась монахиней и настоятельницей особого женского монастыря, разговаривал с ней не иначе, как в присутствии монаха Петра, человека престарелого и высокоцеломудренной жизни. Подобное же история передает о Пиоре, Иоанне Каламите, Феодоре, Маркиане и других подвижниках Востока, а на Западе о Венедикте Нурсийском, который своей сестре Схоластике позволял видеться с собой только раз в году, причем это свидание не должно было длиться более одного дня. Иные же не хотели даже видеть своих собственных матерей: это известно о Феодоре, ученике Пахомия, Пимене, Нуфе и Симеоне Столпнике. Последний не хотел видеться с матерью, несмотря на неотступные ее просьбы. Сюда же относятся строгие правила монахов охранять свои монастыри от посещения их женщинами.

«Ходя в лесу, в саду или по лугу и видя молодые побеги растений, плоды на деревьях и разнообразие полезных цветов, возьми для себя от всей этой Божией растительности именно такой урок: всякое деревцо в лето дает непременно значительный побег, непременно возрастает в объеме и в вышину, – всякое дерево с каждым годом как бы усиливается подвинуться вперед богодарованной ему силой; так скажи себе: и я должен непременно с каждым днем, с каждым годом становиться нравственно выше и выше, лучше и лучше, совершеннее и совершеннее, должен подвигаться вперед на пути к Царству Небесному или к Отцу Небесному, силою Господа Иисуса Христа и Духа Его, во мне живущего и действующего. Как луг украшается множеством цветов, так луг души моей должен благоукрашаться всеми цветами добродетелей; как деревья приносят цветы и потом плоды, так душа моя должна приносить плоды веры и добрых дел».