НЕДЕЛЯ 13-Я ПО ПЯТИДЕСЯТНИЦЕ

Выслушайте притчу, которую произнес однажды Спаситель, обращаясь к членам синедриона и народу, и рассказал о Хозяине виноградника (см.: Мф. 21, 33–42; Мк. 12, 1–7).

Таким образом, фарисеи и книжники еще раз вынуждены были осознать свою неправоту, произнести над собой суд, высказать лично, что согласны с правосудием Божиим, которое лишит их исключительных прав и передаст те права язычникам.

И Иисус Христос подтвердил это, сказав: придет и погубит виноградарей тех; и отдаст виноградник другим (Мк. 12, 9).

Фарисеи же и первосвященники, сначала произнесшие свой приговор, а теперь услышав подтверждение Иисуса Христа и уразумев притчу, сказали: Да не будет (Лк. 20, 16).

Но Он, взглянув на них, в доказательство того, что не только самая справедливость требует, но что и сам Бог предсказал и определил так, – привел пророчество, говоря: неужели вы никогда не читали в Писании: камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла; это от Господа и есть дивно в очах наших. Потому сказываю вам, что отнимется от вас Царство Божие, и дано будет народу, приносящему плоды его (Мф. 21, 42–43).

Чтобы доказать книжникам и фарисеям, что Святое Писание пророчествовало об их поступках, Иисус Христос спросил их, разве они не читали в псалме о Камне, которым пренебрегали строители и который все-таки, вследствие дивных предначертаний Господних, сделался главным угловым камнем, соединившим две стены? Как же они будут оставаться долее строителями, когда все их планы отвергнуты и отменены? Не исполняется ли видимым образом древнее пророчество о Мессии, что Бог призовет других строителей созидать Ему храм?

«Этой притчей Иисус Христос научает многому: что Бог с давних времен промышлял об иудеях, что они с самого начала склонны к убийству; что приняты были всевозможные меры для их исправления, что, даже по избиении ими пророков, Бог не оставил их, но еще послал к ним Сына; что и Нового и Ветхого Завета один и тот же есть Бог; что через смерть Христову совершено великое дело; что иудеи за Крест Христов и за свое злодеяние понесут крайнее наказание; что будут призваны язычники, а иудеи отвержены. Притчу эту Иисус Христос предложил для того, чтобы показать всю тяжесть и непростительность греха иудеев, когда они, при всем попечении о них, дали опередить себя блудницам и мытарям. Велико было попечение о них Божие, и непомерна их беспечность, потому что то, что нужно делать земледельцу, Он сделал Сам, насадил виноградник, обнес оградой и прочее, и им оставалось немногое: заботиться только о том, что уже есть, и сберегать порученное, так как ничто не было забыто, а все приготовлено. Но при всем этом они ничем не воспользовались, хотя многое и в большой мере получили от Бога. Когда Бог вывел их из Египта, то дал им Закон, дал гражданское бытие, устроил жертвенник, воздвигнул храм и отлучился, т. е. долготерпел, не всегда и не тотчас по преступлении наказывал. Послал рабов, т. е. пророков, принять плоды, т. е. повиновение, доказываемое делами. Но они показали свою злобу после таких попечений о них: не только не дали плода, что обнаруживало их недеятельность, но даже вознегодовали на пришедших. Если нечего было отдать, хотя были к тому обязаны, то им должно было не досадовать, не негодовать, а умолять. Они же не только вознегодовали, но еще обагрили руки свои кровью: предали казни посланных, сами заслуживая казнь. Поэтому Бог послал в другой раз и третий, дабы видны были их злоба и человеколюбие Пославшего. Он не тотчас послал Сына, для того чтобы они почувствовали, как несправедливо поступили с посланными рабами и, отложив гнев, устыдились Его пришествия. Словами может быть устыдятся Сына Моего выражается не неведение, а указывается, что они должны были устыдиться. Если они были не признательны к рабам, то, по крайней мере, должны были почтить достоинство Сына. Им должно было прийти и просить помилования в своих преступлениях, а они ведут себя по-прежнему, даже предпринимают новые злодеяния, ужаснее прежних. На это и Сам Христос указывает, говоря: дополняйте же меру отцов ваших (Мф. 23, 32); в том же обвиняли их прежде пророки, говоря: ваши руки полны крови (Ис. 1, 15); и кровопролитие следует за кровопролитием (Ос. 4, 2). Но они не сделались благоразумнее. Хотя в Десятисловии дана была им заповедь: не убей, и велено было воздерживаться от многого другого, однако же, при всех таких и многих других побуждениях к исполнению заповеди, они не оставили своего злого намерения. Увидев Сына, говорят: пойдем убьем Его. За что? За то ли, что Он почтил вас: будучи Богом, сделался для вас человеком и совершил бесчисленные чудеса, прощал грехи, призывал в Царствие Божие? И как они, при своем нечестии, крайне безумны; как безрассудно их побуждение к убийству: убьем Его, говорят, и наследство Его будет наше (Лк. 20, 14). И где же убить намерены – вне виноградника. Так Иисус Христос предсказывает о самом месте, где будет убит, и доводит их до невольного сознания, которым они сами произнесли свой суд; а нет справедливее приговора, когда подвергаемые наказанию сами себя обвиняют. Он всячески уверяет иудеев, что неверующие будут изгнаны, а язычники приняты. Это Он дал разуметь обращением с хананеянкой, избранием осленка при восшествии в Иерусалим, примером сотника и многим другим; на это указывает и теперь присовокупляет: это от Господа и есть дивно в очах наших, давая тем знать, что верующие язычники и те, которые из самых иудеев уверуют, составят одно, несмотря на все их, прежние между собой, различия; что все это совершается по определению Божию и чудно, поразительно для всякого. Камнем Он называет Себя, а строителями – учителей иудейских. Камень, т. е. Христа, отвергли они, когда говорили: Он не от Бога; Он обольщает народ; Ты Самарянин, и бес в Тебе (ср.: Ин. 9, 16; 7, 12; 8, 48). Но слова Иисуса Христа не вразумили иудеев, они не устыдились ни свидетельства пророков, ни собственного своего приговора. Так совершенно ослепило их любоначалие, тщеславие и привязанность к временному».

Далече отстоит Бог от нечестивых, говорит премудрый Соломон (Притч. 15, 29), и потому несчастны они бывают и в сей жизни. Как часто наблюдается, что некоторые люди, при всем своем видимом счастье, в душе своей настолько несчастны, что в отчаянии сами желают себе смерти и даже, как нередко случается в настоящее время, сами причиняют себе смерть. А что вина всех этих несчастий заключается в грехе, об этом редко кто подумает. Когда человек, вследствие тяжких и нераскаянных грехов, оставил Бога, то и Бог оставляет его; тогда злой дух овладевает всем сердцем грешника и делает последнего несчастным. А мучение совести – разве это малое наказание нераскаянного грешника? Голос совести, как бы ни старались заглушить его, нигде не дает покоя грешнику, и на нем исполняется слово пророка Исайи: безбожным несть мира (ср.: Ис. 57, 21).

Но все эти наказания, как бы они ни были тяжки, со смертью человека прекратятся. Но что же ожидает нераскаянного грешника после смерти? Страшно даже сказать: вечные мучения в вечном неугасимом, геенском огне, уготованном диаволу и ангелам его. Аще не обратитеся, говорил Иисус Христос упорным иудеям, и не покаетпеся, вси погибнете (ср.: Лк. 13, 3).

В пояснение вышесказанного расскажем такую повесть. «В городе Карфагене африканском жил некий муж-воин, именем Таксиот. Жизнь проводил он нерадиво, много грешил. Случилось в то время в Карфагене начаться эпидемии одной заразной болезни, от которой умирало много народу. Страшась смерти, Таксиот раскаялся в своих грехах и переселился из города в селение. Но здесь он впал в грех прелюбодеяния с женою одного земледельца и через несколько дней после того умер от укуса змеи. Погребли его в близлежащем монастыре. Вскоре после его погребения в монастыре услышали страшный крик из гроба: «Помилуйте меня! помилуйте меня!» Откопав гроб, иноки, к великому удивлению своему, нашли Таксиота живым и всего в слезах. Стали расспрашивать его о том, что с ним случилось, но он ничего не говорил, а только просил отвести его к епископу Тарасию. В течение трех дней Таксиот не мог прийти в себя и лишь на четвертый день рассказал о происшедшем с ним. «Отцы и братия, – начал свой рассказ воин Таксиот, – когда я умирал, видел пред собой страшных муринов (бесов); увидел также двух светлых юношей (Ангелов), которые, взяв мою душу, понесли ее мимо разных мытарств, где истязают души умерших во грехах, и сколько грехов, столько и мытарств; на каждом из них бесы представляли мои грехи. Но святые Ангелы «примериша добрые дела к делам моим злым, и тако мытарства миновахом». И так мы дошли до блудного мытарства. Здесь демоны представили все мои блудные грехи, которые совершил я от детства. Святые Ангелы сказали: все, какие совершил он телесные грехи, живя в городе, простил ему Бог, ибо он в них покаялся. Но демоны сказали: по переселении из города в селение он согрешил с женою землевладельца. Услышав это, святые Ангелы, не находя ни одного доброго дела, которое можно было бы противопоставить греху⁷ прелюбодеяния, покинули меня. И вот злые духи начали жестоко бить меня. Затем я был низринут в ад, где страдали грешники. Здесь я слышал непрестанные вопли: горе нам, горе! Трудно изобразить те бедствия и мучения, которые я там видел. Они стонут – и никто о шгх не сожалеет, плачут – но никто не утешает их; молят о помиловании – но никто не внемлет их мольбе. С грешниками был заключен и я. Вдруг, вижу я, показался небольшой свет, и передо мной предстали два Ангела; я стал умолять их вывести меня оттуда, обещая раскаяться во всем. А они отвечали: «Безвременно ты молишься: до Всеобщего Воскресения никто не выйдет отсюда». Я еще усерднее стал просить их. Тогда один Ангел сказал другому: «Ручаешься ли ты за него, что он покается?» Тот ответил: «Ручаюсь». И вот они, подав друг другу руки, вывели меня из преисподней и привели к моему телу, приказывая войти в него. Тело мое было темное, смрадное, так что мне не хотелось входить в него. Но Ангелы сказали: «Невозможно тебе покаяться иначе, как только в теле, с которым ты грешил». Тут я вошел в тело и стал кричать: «Помилуйте меня!» Этим Таксиот закончил свой рассказ. Ему предложили было пищу, но он отказался принять ее. Переходя из церкви в церковь, Таксиот со слезами молился Богу и говорил, обращаясь ко всем: «Горе согрешающим, горе не кающимся, горе оскверняющим свое тело!» Сорок дней он провел в молитве и слезах покаяния и после того мирно отошел ко Господу»¹.

Видите, каким тяжелым мукам был подвергнут Таксиот за один грех, в котором не успел покаяться, какие же невообразимые муки ожидают тех, которые не приносят по нескольку лет покаяния, которые живут так нерадиво, что совсем не думают о своих грехах.

Други мои! Пожалеем от сердца таких несчастных, постараемся вразумить их, чтобы спасти их души, сами же будем каяться непрестанно, всю нашу жизнь будем оплакивать грехи свои, чтобы быть готовыми всегда к смерти, тогда только мы можем избежать участи нераскаянных грешников.

Один отшельник просил Бога, чтобы дал понять ему пути Своего Промысла, и наложил на себя пост. Однако Бог не открыл ему того, что ему хотелось знать. Он все-таки не переставал молиться, и наконец Господь вразумил его. Когда тот отправился к одному живущему вдалеке от него старцу, ему в образе монаха явился Ангел и предложил быть спутником. Отшельник очень обрадовался предложению, и дальше они пошли вместе. День склонился к вечеру. Они остановились на ночлег у одного благочестивого мужа, который принял их с таким почетом, что даже пищу предложил на серебряном блюде. Но вот что удивительно! Сразу же после трапезы Ангел взял блюдо и бросил его в море. Старец недоумевал, однако ничего не сказал. Пошли дальше и на другой день остановились у другого, тоже благочестивого мужа. И этот принял их с радостью: и ноги им омыл, и всякое внимание оказал. Но опять беда! Когда отшельник со спутником стали собираться в путь, хозяин привел к ним своего малолетнего сына, чтобы его благословили. Но вместо благословения Ангел, коснувшись отрока, взял его душу. Ни старец от ужаса, ни отец от отчаяния ни слова не могли произнести, и старец выбежал вон, а спутник, не отставая, последовал за ним.

На третий день пути остановиться им было негде, кроме одного полуразрушенного и всеми брошенного дома, и они приютились в нем. Старец сел вкусить пищи, а спутник, к его изумлению, опять начал странное дело. Он стал разрушать дом, а разрушив, начал строить заново. Видя это, отшельник не вытерпел: «Да кто же ты, бес или Ангел? Что ты делаешь? – с гневом вскричал он. – Третьего дня у доброго человека отнял блюдо и бросил в море. Вчера отрока лишил жизни, а сегодня для чего-то разрушил и снова начал строить этот дом?» Тогда Ангел сказал ему: «Не дивись, старче, этому и не соблазняйся о мне, но выслушай, что я тебе скажу. Первый принявший нас муж действительно во всем богоугодно поступает, но блюдо, брошенное мной, приобретено им неправдой. Поэтому я и бросил его, чтобы он не погубил своей награды. Второй муж тоже угоден Богу, но если бы вырос его малолетний сын, то стал бы он страшным злодеем; поэтому я и взял его душу за добро его отца, чтобы и он спасся». «Ну а здесь-то, что ты сделал?» – спросил старец. Ангел продолжал: «Хозяин этого дома был человек безнравственный, из-за этого обнищал и уехал. Дед же его, построив этот дом, скрыл в стене золото, и некоторые знают об этом. Потому-то я и разорил его, чтобы с этого времени никто не искал здесь золота и через него не погиб». Ангел так заключил свою речь: «Возвратись, старче, в свою келью и не мучайся без ума, ибо так глаголет Дух Святый: «Судове Господни – глубина многа, неиспытуема и недоведома человеком». Потому ты и не испытывай их – не будет тебе это на пользу». Ангел затем стал невидим, а пораженный старец раскаялся в своем заблуждении и после всем рассказывал о происшедшем.

Один пресвитер, муж чудный и много времени проведший в подвиге, рассказывал следующее: «Была у меня сестра, девица молодая летами, но приобретшая старческий разум. Она проводила все время в посте и воздержании. Однажды сидела она около меня и вдруг упала навзничь и пролежала безгласна и бездыханна целый день и ночь. На следующий день в тот же час, как бы от сна встав, была она в страхе и ужасе. Я спрашивал ее, что с ней было, но она просила подождать, пока пройдет ужас... В слезах провела она много дней, и сама не хотела говорить, и других не хотела слушать, не говорила даже с самыми близкими, часто же имена некоторых вспоминала со слезами и, стеная, оплакивала их.

Наконец, она уступила моим просьбам и начала говорить: «В оный час, когда я сидела около тебя, два неких мужа, седые волосами, сановитые по виду, одетые в белую одежду, придя и взяв меня за правую руку, приказали следовать за ними. Один же из них, держащий в руке жезл, простер его к небу и отверз его, приготовляя нам доступ внутрь его. Потом, взяв меня, приводят в некое место, где стояло великое множество Ангелов, двери же и храмины были выше всякого слова. Когда же я вошла внутрь, вижу престол возвышенный и многих стоящих там, красотой и величием превосходящих тех, которые стояли вне. На престоле сидел Некто, Своим светом всех освещающий, Которому все поклонились. Меня тоже привели к Нему на поклонение, и я услышала, что Он повелел показать мне все для вразумления живущих на земле. Придя в некое место, вижу великое множество творений красоты несказанной, облеченных в различные одежды, блистающие золотом и драгоценными камнями, и храмины разнообразные, и живущих в них мужей и жен великое множество в чести и славе. Показывая их, говорили мне: «Это суть епископы, это клирики, это миряне, из них одни в своем служении просияли, другие целомудренно и праведно пожили».

Там я увидела пресвитера своего селения и клириков, которых знаем. Увидела множество дев и вдов, жен, в браке честно поживших; из них многие были знакомы, иные из нашего местечка, другие же из разных мест... одни упражнялись в подвижничестве, другие пожившие честно в своем состоянии, некоторые во вдовстве провели большую часть жизни и сокрушаемы были скорбями и многими бедствиями. Есть из них некоторые в девстве и во вдовстве сначала павшие, и за покаяние и многие слезы, опять восстановленные в прежний чин. Взяв меня оттуда, отвели в некоторые места, страшные по виду и ужасные для зрения, исполненные всякого плача и рыданий».

Намереваясь же начать рассказ о сем, в такой пришла она страх, что слезами омочилась вся одежда ее, прерывался ее голос, язык же ее невольно запинался, двигался, не издавая звука. Но, принуждаемая мной, так начала она говорить: «Видела я места столь страшные и ужасные, что ни зрением, ни слухом нельзя понять; о них предстоящие мне говорили, что они приготовлены для всех нечестивых и беззаконных и для тех, которые в мире назывались христианами, но много зла делали. Там видела я печь разжженную и издающую страшное некое клокотание. Я ужаснулась и спросила, для кого приготовлено сие. Мне ответили: «Для вчиненных в клир, из сребролюбия же и беспечности Церковь Божию оскорбивших и в постыдной жизни проживших без покаяния...» Я же, трепеща, возгласила: «Ужели для находящихся в клире и девстве приготовлены такие бедствия?» Один же из бывших вдали отвечал: «Бедствия, девица, назначены им соответствующие нечестию их против Бога и неправде их против ближнего. Ибо ни тех, кто страдает там, не презирает Бог, ни тех, кто делает неугодное Ему, не оставляет без наказания. Всем за доброе и злое воздает по достоинству Бог Всемогущий». Пройдя еще немного, остановились мы на месте, полном глубокой тьмы. Все там было наполнено вопля и смущения, жалобного голоса, скрежета зубов и страшного стенания. Там увидела я разных дев и вдов, которые не поступали сообразно своим обетам, вину и наслаждениям прилежали, на псалмопение, и молитвы, и посты не обращали никакого внимания, несмотря на то что своими обещаниями вступили в завет со Христом.

О некоторых же из них говорили, что они человеконенавистно, хотя и правильно, пересказывали о намерениях других, что послужило для некоторых из них к развращению, и сделались они виновными в их погибели. Я же, видя их стенания и плач, не меньше их была объята страхом. Посмотрев внимательно, вижу двух самых любезных мне девиц, объятых огнем и муками... увидев их и восстенав, по имени позвала я одну из них. Они же взглянули, и лица их покрылись стыдом по причине наказания, которому подверглись, и еще более мучились стыдом и поникли вниз. Я же со слезами спрашивала их, что сделано ими тайного, что утаилось от многих, кто знал их на земле, и в какие впали они худые дела, за которые получили наказание?.. Они же сказали: «Девство погубили мы растлением, на убийства же по причине зачатия решались, воздержание и пост в виду других исполняли, втайне же делали противоположное, ибо славы только человеческой желали, а на угрожающие мучения не обращали внимания. Но вот все сделанное там тайно обличили здешние бедствия, за славолюбие соответственный принимаем стыд... Но если есть у тебя какая сила и дерзновение ради твоей доброй жизни, помоги нам, испроси хотя немного помилования у мучащих нас». Я же отвечала: «Где же многие увещания и советы вам брата моего? Где мольбы, где великое его попечение, где постоянные молитвы? Ужели всего этого недостаточно для того, чтобы не быть вам здесь?..» Они же, устыдившись, молчали, но затем стали говорить: «Не время теперь обличения и укоренил, но утешения и помощи... помоги нам...» Я же, припав, со слезами молила мучителей облегчить их мучения. Они со страшным взором отослали меня, говоря: «Справедливо для них, какие посеяли там деяния, за такие пожать плоды; какие там презрели блага, тех здесь не получить, а какими пренебрегали муками, те испытать... Ступай, девица, возвещай там о здешнем – добром и злом, хотя бы многим показалась ты говорящей пустое». Девицы те, узнав, что бесполезно было мое моление, плача и скрежеща зубами, сказали: «Все терпим мы сообразно с тем, что мы творили, но, оставив нас, иди опять в мир и расскажи обо всем виденном той, которая жила с нами, ибо и она с нами делала подобное, смеясь над здешним... Возвести ей о наших мучениях, убеди покаяться...»

Слово Божие учит, и голос совести каждого из нас удостоверяет в том, что злые и нечестивые дела наши прогневляют Господа Бога и призывают на нас наказание от Него.

Много грехов совершается всеми нами – то по увлечению соблазняющей силой зла, то по немощи плоти в борьбе с искушением. Но бывают среди нас и такие, которые, вследствие омрачения своего сердца неверием и гордостью, сознательно и упорно противятся благодати Божией и предаются греху и нечестию. В недоумении и скорби как не воскликнуть в таком случае христианину: доколе, Господи, вознесется враг Твой (Пс. 12, 3) и что путь нечестивых спеется? (ср.: Иер. 12, 1). Не будем, братие, дерзновенно испытывать пути Промысла Божия, которых мы не можем постигнуть слабым своим умом, а лучше по сему поводу поищем себе утешения и утверждения в вере в слове Божием. Просили некогда во время земной жизни Спасителя возлюбленные ученики Его, Иаков и Иоанн, низвести огонь с небес, чтобы истребить жителей одного самарянского селения, оскорбивших их отказом в гостеприимстве. Что же сказал им Господь на эту просьбу? Не весте, коего духа есте вы. Сын бо Человеческий не прииде душ человеческих погубити, но спасти (Лк. 9, 55–56). Вот некоторое изъяснение великой тайны Божией – неизреченного долготерпения Его к грехам и беззакониям нашим! Оно заключается в бесконечной любви Божией к роду человеческому, в призвании всех ко спасению. Сам Господь Спаситель наш, снисшедший на землю и воплотившийся по великой любви к нам, претерпевая оплевание и заушения, Крест и смерть от недостойных рабов Своих, долготерпит о Своих распинателях. «Господи, восходяшу Ти на Крест, земли убо возбранил поглотит распинавших Тя, аду же повелел еси испустити сотника, жизнь пришел еси подати, а не смерть» – так изображено Божие долготерпение в одной церковной песни. Господь Своей любовью хочет победить злобу распинателей так, чтобы и с Голгофы некоторые ушли с сокрушенным духом, биюще в перси свои, чтобы и при Кресте нашлись и такие, которые бы исповедали Его Сыном Божиим. Он терпит гонение от Савла, чтобы после сделать его избранным сосудом, назначенным к благовестию имени Его между язычниками. Он терпит поругание и от всякого грешника, паки распинающего Его своими беззакониями, всячески ожидая обращения его к Себе. Посему все время нашего земного бытия можно назвать временем долготерпения Божия. Постараемся воспользоваться им для своей духовной пользы, для своего вечного спасения. Да не подумает кто-либо из нас по причине долготерпения Божия дать простор своим страстям и вожделениям. В таком случае не к оправданию, а к большему осуждению нашему послужит это долготерпение Божие о нас! Страшен суд, и ужасны муки, ожидающие за гробом грешников и нечестивцев, презревших благость Божию и умерших нераскаянными! Однако нередко суд Божий и в сей жизни исполняется над нечестивцами и грешниками, когда они продолжают коснеть в своем беззаконии и упорствовать в греховном ожесточении. Много времени ожидал Господь покаяния от нечестивых людей, живших до потопа; но когда увидел, что нет в них покаяния, истребил их потопом. От содомлян также ожидал Он покаяния, но, не дождавшись, истребил их огнем; от фараона, царя египетского, немалое время ожидал покаяния, но когда сей последний пренебрег Его долготерпением, потопил его в глубине морской со всем воинством. «Тот же суд Божий, – говорит святитель Тихон, – и ныне постигает беззаконнующих, нерадеющих о Божием долготерпении! Слышим часто, как беззаконники поражаются иногда в самом беззаконии. Хотя не все они, по неведомым судьбам Божиим, караются здесь, однако же все смертию, как секирою, посекаются и в огнь вечный ввергаются».

Познаем же великую любовь Господа нашего к нам, Его неизреченное милосердие и долготерпение о нас. Покаемся во грехах и беззакониях своих, пока еще продолжается время долготерпения Его, пока еще слышится святой глас Его: покайтеся (Мф. 4, 17), да не постигнет нас смерть и Суд Христов во грехах. Помилуй нас, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззакония наша (ср.: Пс. 50, 3).

Щедр и милостив Господь, долготерпелив и многомилостив. Ежечасно и даже ежеминутно мы прогневляем Его своими тяжкими грехами, но Господь все терпит и ждет нашего покаяния, исправления. Он не хощет смерти грешника (ср.: Иез. 33, 11) и всегда готов помиловать кающегося, как бы ни были велики и тяжки его грехи. Поучительный и утешительный пример в этом отношении представляет покаяние ниневитян.

Жители древнего города Ниневии некогда сильно прогневили Бога: совершенно забыли Его и предались всевозможным порокам, и вот Бог решил окончательно погубить их и для этого послал туда пророка Иону с проповедью. Иона начал ходить по городу и проповедовать, говоря: еще сорок дней, и Ниневия будет разрушена! И поверили ниневитяне Богу, и объявили пост, и оделись во вретища от большего из них до малого. Это слово дошло до царя Ниневии, и он встал с престола своего, и снял с себя царское облачение свое, и оделся во вретище, и сел на пепле, и повелел провозгласить: чтобы ни люди, ни скот ничего не ели и воды не пили, и чтобы покрыты были вретищем люди и скот, и крепко вопияли к Богу, и чтобы каждый обратился от злого пути своего и от насилия рук своих. Кто знает, может быть, еще Бог умилосердится, и отвратит от нас пылающий гнев Свой, и мы не погибнем. И увидел Бог дела их, что они обратились от злого пути своего, и пожалел Бог о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел (ср.: Ион. 3,4–10). Видите, христиане, насколько милостив Господь! Но в то же время и знайте, что Он правосуден, что Он хотя и долго ждет нашего раскаяния, но зато сильно наказывает. Примером этому могут служить те же ниневитяне, о которых проповедовал, кроме пророка Ионы, другой пророк – Наум.

Скажем несколько слов об этом ветхозаветном святом. Пророк Наум происходил из города Елкисея, лежащего на берегу реки Иордана, от племени Симеонова. Он так же, как и пророк Иона, пророчествовал о Ниневии – он предсказал, что этот город погибнет от воды и огня, что действительно и сбылось. Жители города Ниневии хотя и покаялись чрез проповедь Ионы пророка, но не надолго; и увидев, что пророчество Ионы не сбылось, они опять вернулись к беззаконным делам. Тогда и постиг их гнев Божий. При Ниневии находилось большое озеро, окружавшее город; однажды случилось сильное землетрясение, во время которого потонула в том озере большая часть города, а оставшихся жителей, спасшихся на горе, попалил огонь – и так все-таки сбылось пророчество Наума.

Этот случай ясно показывает, насколько Господь правосуден. Бойся же, христианин, оскорблять своего Бога и Творца тяжкими грехами: Бог долго терпит по Своему человеколюбию, но зато больно бьет. В бесчисленном множестве опытов иногда встречаются особенные, резко выдающиеся случаи, где суд Божий, поражая преступление немедленно, напоминает о себе тем из нас, которые забывают, что не продолжатся к тому словеса Господня, иже возглаголет, и что не коснит Господь обетования, якоже неции коснение мнят. От лица гнева Его кто постоит? И кто сопротивится во гневе ярости Его? Ярость Его растаевает власти, и комете сотрошася от Него (Наум. 1, 6). К числу таких очевидных примеров гнева Божия можно отнести и следующее происшествие.

Это произошло в 1862 году. В селе Б-го уезда жила одна крестьянская семья, состоящая из старушки-матери и двух сыновей, из них старший был женат, а младший холост. Случилось так, что братья поссорились между собою. Старший, бывший нетрезвым, не желая слушать обличений своему укоризненному поведению от младшего, вздумал, по праву старшего, употребить кулачную расправу. Младший, сознавая свою правоту, не счел нужным уступить пьяному, и началась драка. Старушка-мать в то время больная лежала в постели. Собрав последние силы, опираясь на костыль, она подошла к месту драки. Чтобы успокоить сыновей, она ударила костылем по спине пьяного сына, но тот со словами: «Не твое дело, матушка» – грубо оттолкнул ее. Слабая женщина от такого толчка повалилась, как сноп, и предала Богу душу.

Началось следствие, вскрыли труп, оказался ушиб, причинивший смерть; доходит дело до преступника, тот все отрицает. Младший брат из трусости тоже не решился сказать правду. Но дело не обошлось и без свидетелей: тут же рядом жило другое семейство и – замечательно! – в таком же составе: старушка-мать и два сына, из них так же, как и там, старший женат, а младший холост. Как ближайшие соседи, они были вызваны к допросу, и хотя были очевидцами происшествия, но упорно от всего отказались и свою ложь не побоялись утвердить присягой. Конечно, это не помешало делу раскрыться, и виновники были отправлены в острог. Соседи же, под присягой отказавшиеся от всякого участия в происшествии, признаны по суду человеческому непричастными к делу и оставлены на свободе.

Но вот открывается суд Божий на лжесвидетелей. Месяца через два по окончании судебного следствия о помянутом деле семейство нарушителей присяги подвергается наказанию: прежде всего старушка-мать найдена мертвой. Немедленно дали знать кому следует, и по медицинскому освидетельствованию оказалось, что она умерла от удара. Так как при этом не было открыто никаких следов насилия, то случай был предан воле Божией, а тело – своим чередом земле.

Можно было подумать, что тем и кончится; но тут было только начало гнева Божия. Не прошло двух-трех недель после смерти матери, как ее невестка была найдена на пашне мертвой, на четвереньках, с уткнутой в землю головой, как была, с серпом в руке. Произведено было следствие, и дело предано забвению. Но рука Господня высока. Очередь была за старшим братом, и она не замедлила. Похоронив мать и жену, старший брат уже сам попал в новую беду; будучи в нетрезвом виде, он поссорился с одним крестьянином-односельцем, и, как часто это случается, ссора скоро перешла в драку; в это время несчастный ударил палкой своего соперника так метко, что тот через два дня умер. Опять началось следствие. Но странное дело! При расследовании дела представлена была палка, которой нанесен удар, – она оказалась не толще пальца и такая гибкая! Притом же удар был, можно сказать, так нерешителен, что только одно чудо могло дать ему столь грозное действие. Убийцу отправили в острог. Остается младший брат... Мысль об ужасной участи, постигшей его семейство, не давала ему покоя, и он сошел с ума... Так праведный гнев Божий в самое непродолжительное время разрушил до основания целое семейство грешников!

Как ни объясняй этот случай, а в конце концов придется признать, что Бог поругаем не бывает; что насколько Он милостив, настолько и справедлив, и что рано или поздно тяжкий грех получит свое возмездие, если не в этой, так в будущей жизни. Так помни же это, христианин, и напиши в сердце твоем: «Господь долго терпит, зато больно бьет!».

Род человеческий, как происшедший от Единого Создателя, должен был представлять собой тесно сплоченную семью, один дом во главе с Богом, как Отцом. Но грехопадение первых людей произвело то, что род человеческий не только забыл и оставил Бога – своего Небесного Отца, но и разделился на племена и народы, враждебно живущие между собой. Отец Небесный благоводил приблизить к Себе людей и соединить их посредством Единородного Сына Своего Иисуса Христа. Спаситель примирил, возглавил и соединил Собой всяческая в теле Своем – Церкви, став основанием и главой ее. Слово Божие Церковь уподобляет зданию Божию, дому Божию, Христа называет основанием и краеугольным Камнем и верующих – членов Церкви – живыми камнями. Дом крепок основанием и углами. И Церковь тверда и крепка, до неодолимости ее силами ада, Христом (см.: Мф. 16, 18; 1Пет. 2, 5–7; Еф. 1, 10, 22; 2, 13–18, 20–22; 1Кор. 3, 10–11; Кол. 2, 9).

Книжники и фарисеи отвергли Христа как Мессию, как устроителя на земле Царства Божия. Но Он-то, ими отверженный, и есть Основатель на земле Церкви. Камень, его же небрегоша зиждущий, сей быст во главу угла (Мф. 21, 42; Пс. 117, 22). Чтобы при твердом основании и крепости углов и стены здания были прочны, каждый камень, из которых построено здание, должен быть крепко сцеплен с прочими камнями. Случается, что камень теряет связь с прочими, выпадает из стены, разбивается и бывает попираем. На место выпавших камней кладут новые камни. Таким образом здание (дом) остается невредимым и благоустроенным, между тем как выпавшие, разбившиеся камни уничтожаются.

Если христианин что-либо значит, то в соединении только со Христом и прочими членами Церкви. Он держится в Церкви до тех пор, пока имеет союз со Христом и с прочими членами Церкви, пока вообще составляет живую часть ее. Если же он порывает связь со Христом или с членами Церкви, то что он? Не более, как камень, вывалившийся из крепкого здания, попираемый ногами прохожих и уничтожающийся.

Но что связывает христиан в живом здании – Церкви? Вера и любовь. Вера во Иисуса Христа, как Сына Божия и Искупителя мира, вера в Церковь, как такое Божественное учреждение, принадлежа к которому христианин состоит в действительном общении со Христом и всеосвящающей благодатью. Но Церковь есть живой союз составляющих ее членов. Христа с Церковью соединяет Его божественная любовь к ней. Любовь, как цемент, соединяет и всех членов Церкви. Столь живо, как бы следовало, однако же, не сознается необходимость связи каждого отдельного члена Церкви с прочими посредством любви. Представляют, обыкновенно, будто можно пребывать в Церкви и независимо от того, в каком отношении находятся друг к другу. Это глубокое заблуждение. Представим себе, например, что глава дома находится в неудовольствии с некоторыми членами его. К чему это приводит? В большинстве случаев к тому, что живущий не в ладу с семьей, перестает любить занятия, исполнять свои обязанности к ней, уклоняется в сторону какого-либо порока. Но зло этим не ограничивается. Такой человек в то же время представляет собой и плохого христианина, который бегает молитвы, не посещает храма Божия и вообще не исполняет своих христианских обязанностей, т. е. не имеющий любви и мира с ближними порывает общение со Христом. Какой же он член Церкви? Он подобен камню в здании, потерявшему связь с прочими и готовому вывшштъея. Но камень в стене здания, чтобы удержать его на месте, можно соединить цементом. И христианину, чтобы остаться живым членом Церкви, необходимо снова соединиться любовью с другими христианами, соприкасающимися с ним, иначе он как член Церкви погиб.

О, сколь необходима между христианами взаимная любовь, чтобы делом и истиною быть в общении со Христом и Церковью! К несчастью, не сознается необходимость любви и мира между отдельными членами Церкви. Жизнь современных христиан представляет все более и более учащающиеся случаи столкновения на почве житейских интересов и разного проявления злобы.

Не обольщайтесь, братие! Относясь враждебно друг к другу, мы лишаемся доступа к нам любви Иисуса Христа и благодати Святаго Духа. Так любовь Спасителя и благодать Святаго Духа действуют подобно крови в членах живого тела. Кровь разносится сердцем по всему телу только при условии неразрывности всех его членов. Она не доходит до тех из них, которые находятся в разобщении с ближайшими к ним. И любовь Господа нашего Иисуса Христа, и благодать Святаго Духа сообщаются христианину не как отдельному члену, но как составляющему часть единого нераздельного тела – Церкви. При вражде и злобе христиан друг на друга какое же может быть единение! А в таком случае мыслимо ли сообщение любви Христа и спасающей благодати? Имеющие уши слышать да слышат и да избегают всемерно вражды и злобы!

Некий человек, убегая от ярости единорога, встретил на пути глубокий овраг с крутым обрывом. Спасаясь от зверя, человек бросился с обрыва. Во время падения он крепко ухватился обеими руками за дерево и уперся ногами в небольшой уступ горы. Но тут он увидел, как две мыши подгрызали корень дерева, и ему предстояла опасность свалиться в пропасть. Потом заглянул в глубину оврага и заметил там страшного змея, который широко раскрывал пасть, а из нее исходило пламя. Наконец, он обратил свои взоры на уступ скалы, на которой держался ногами, и заметил, что из расселин высовываются головы ядовитых аспидов. Взглянув на ветви дерева, за которое держался, он обнаружил в них мед диких пчел. И вот этот человек, окруженный столькими опасностями, забыл о единороге, который бесновался на краю пропасти, забыл о змее, который внизу готов был пожрать его, об аспидах и о том, что дерево скоро должно упасть, – он забыл обо всем этом и начал лакомиться медом.

Вот значение этой притчи: единорог, преследующий человека, есть смерть, которая преследует всех сынов Адама. Большой овраг – это суетный мир сей; дерево, которое беспрестанно подгрызают две мыши, – это жизнь, которую непрестанно сокращают каждый минувший день и каждая прошедшая ночь, приближая ее к смертному часу; головы аспидов – это наши телесные страсти и похоти. Огнем дышащий змей означает ад, готовый поглотить грешников. Капли меда – это наши греховные наслаждения, которым так беспечно мы предаемся.

Часто приходится слышать возгласы невежественных в религиозной жизни людей: мое ли дело думать о спасении? Возможная ли вещь среди разнообразных занятий и удовольствий жизни искать одного Царствия Божия и правды Его (ср.: Мф. 6, 33)? Отказываясь от своего спасения, такой человек отказывается не только от своего священнейшего долга, но и от всех истинных радостей жизни, какие следуют за исполнением этого долга...

Мое ли дело думать о спасении?.. Бедная, погибающая душа! Чье же это дело?.. Если бы это было предоставлено только воле желающих, если бы это было только случайной потребностью, удовлетворять которой не все имеют возможность и средства, – тогда бы можно говорить: это не мое дело. Но забота о спасении есть общая обязанность всех, и моя точно так же, как и всякого другого.

Мое ли дело думать о спасении? Чье же это дело? Этих граждан пустыни, обитателей уединенных келий, людей, обрекших себя на одни подвиги благочестия, которым я отдаю должную дань благоговения, но взяться подражать не смею?.. Знаю, что не все вмещают словеса их высоких обетов... Но за исключением этих обетов, за исключением внешнего образа жизни, который мне не по силе, не остается ли еще чего-нибудь, чему бы мог подражать в них, к чему одинаково обязан, как и они?.. Скажу ли, что я имею право меньше их любить Бога; что я могу меньше их дорожить заслугами крестной смерти Христа Спасителя; что я имею возможность безнаказанно не пользоваться средствами спасения, предоставленными и мне, как и всем?.. О, Боже мой! нет, нет!

Мое ли дело забота о спасении... О, жизнь, жизнь земная, ты даешь мне слишком ясный ответ на это. Без нашей воли нам даруемая, не по нашей воле прекращаемая, ты, в самом большем продолжении своем до нескольких десятков лет, так коротка, что самый жаркий защитник и искатель твоих радостей не сочтет тебя единственной целью бытия нашего. Ты и в самом меньшем продолжении своем от нескольких дней до немногих годов так можешь быть длинна, что и в юное сердце можешь заронить искру жажды другой жизни, более отрадной. Боюсь я потерять хоть один день, зная, что он не возвратится; боюсь употребить его на какую-нибудь суетную заботу или удовольствие. Мне жаль становится дня, который я провел беспечно; мне страшно бывает за один день, проведенный в греховном удовольствии, которое оставляет в душе один след раскаяния. Голос совести, как и учение Евангелия, непрестанно твердят мне, что будет некогда День Суда, когда нужно дать Богу ответ за каждое мгновение жизни. Что же я принесу на этот Суд?

Довольно я уже обманывал себя надеждой, что будет еще время для забот и о спасении; вот прошла и половина жизни (Бог знает, не больше ли еще?) и не принесла мне для будущего ничего: что, если так же пройдет и другая? Нет, забота о спасении души не принадлежит известным годам: мне это очень ясно говорит теперь совесть, трепещущая Суда Божия; эта забота должна сопровождать целую жизнь, которая вся есть приготовление к вечности.

Я предоставляю самой тебе, душа моя, избрать себе живот или смерть... Нет, ты не изберешь себе вечной смерти в удалении от Бога, в страшных муках ада, не решишься променять вечное блаженство на временную сладость греха. Но если ты так дорожишь блаженством вечности, то не говори же мне: будет еще время заслужить его; успею еще приготовиться к нему. Не напоминаю тебе о том, что один только Бог знает, когда придет время перехода твоего в вечность; что, может быть, прежде, чем ты скажешь: вот, скоро надобно будет подумать о вечности, Ангел смерти отворит тебе ее двери!.. Хочу судить тебя от слов твоих прежде, нежели придет Последний Суд, после которого нет исправления... Тебе дорого блаженство неба? Ты не отдашь его ни за какие блага мира, который некогда оставит тебя, как и ты его?.. Зачем же ты не стараешься заслужить его более, приготовить себя к нему лучше? Зачем суетно тратишь время, ценой которого могла бы купить себе большую меру блаженства?.. И пусть бы еще тем только и ограничивалось зло твоей беспечности, что ты не приобретала бы права на большую награду. Но разве не знаешь ты, что ни одна минута жизни не проходит у нас без следа, что всякая минута, в которую мы не сделали добра и не заслужили награды, есть минута более или менее тяжкого греха, за который примем некогда наказание? Смотри же, к какому концу ты ведешь себя... Блюдите убо, како опасно ходите, искупующе время, яко дние лукавы суть (Еф. 5, 15–16).

Мое ли дело думать о спасении? Мое, мое, возлюбленный Спаситель мой! Я понимаю это, когда в минуты озарения души светом Твоей благодати взираю на Крест Твой. О, как понятен мне в эти минуты спасительный голос Евангелия; как ясны, как сильны и обязательны тогда становятся для меня его заповеди! Стыд и скорбь покрывают душу мою, когда я, у подножия Креста Твоего, взираю на прежнюю жизнь свою! Должно же когда-нибудь кончиться мое гибельное ослепление! Пора, наконец, прийти мне к мысли, что дорога мне душа моя. моя Вечная Жизнь, что надобно трудиться во спасение свое, для которого так много сделал Господь. Не буду отлагать более. Буду стараться делать во спасение свое, что можно, по крайней мере, отселе главной заботой моею будет спасение...

Трудно совместить заботу о спасегаш с делами звания? Какая дерзкая и бессмысленная ложь! Я беру на себя много разнообразных дел, разнородных служений и не боюсь, что трудно будет совместить их. а благочестивое настроение духа считаю трудным совместить с делами моего звания. Не трудно мне совместить с делами моей семейной жизни заботы об угождении другому, от кого завишу или от кого жду какой-либо пользы себе; напротив, человекоугодие прибавляет мне силы и деятельности, делает способным трудиться вдвое, для того чтобы и для своего семейства успеть сделать, что нужно, и вне дома не упустить случая сделать угодное тому, чьим вниманием и благосклонностью дорожу. Но когда дело идет об угождении Богу, мне кажется трудным совместить труд угождения Богу с делами семейными!.. Не тяжело мне, по своекорыстию, из-за денег или из-за почестей, брать на себя десятки должностей; нетрудно даже отказаться от удовольствий семейного крова, который я легко забываю в дни особенных хлопот или предприятий, обещающих выгоду; не могу только совместить с делами моего служения заботы о вечном благе души! Среди самых разнообразных занятий находится у меня время для удовлетворения каким-нибудь случайным прихотям, для упражнения в том или другом искусстве, для изучения той или другой науки, для праздного чтения какой-нибудь легкомысленной книги. Нет только времени – для попечения о душе... О, как грубо я обманываю самого себя, тогда как, напротив, сколько можно найти побуждений и ревности о спасении души в самой временной судьбе нашей! Без Твоего благословения, Боже мой, всуе трудятся зиждущий, как бы кто ни созидал свое благосостояние; а Твое благословение почивает только на ищущих Царствия Божия и правды его (Мф. 6, 33). Я – семьянин; и в этом самом нахожу побуждение угождать Тебе, заботясь о душе своей... Я хотел бы, чтобы дети мои были люди добрые, чтобы Ты был их Отцом, когда Тебе угодно будет воззвать к Себе отца их; я боюсь оставить им незаконно приобретенный кусок хлеба, чтобы он не вооружил против них правды Твоей, но не хочу оставлять их и без надежды, и эту надежду полагаю в Тебе, вверяя Тебе себя и дом свой... Пусть добрый пример мой научит детей моих доброй жизни, и моя верность Тебе будет, в очах Твоего безмерного милосердия, ходатайством о благословении Твоем на них!.. Я – гражданин, верный своему дорогому Отечеству: и это нудит меня пещись об исправлении моей души, о правоте моей жизни... Я знаю, что правда возвышает народ и что чем больше в обществе людей добрых, угодных Тебе, тем оно крепче и благонадежнее; молюсь Тебе об исправлении сердец моих сограждан. молюсь и о себе, стараясь, по возможности, всегда действовать в жизни по правилам закона и совести... Боюсь, чтобы своекорыстие не привело самого меня к худому концу; чтобы моя недобросовестность не возбудила против меня Твоего гнева, карающего виновных, когда они и не помышляют о наказании... Я – служитель Церкви Твоей и не могу не признавать своего долга жить для Тебя, спасая свою душу. Не потерпит меня во Святилище Твоем правда Твоя, если я буду не верен Твоим законам; не останется моя холодность и невнимательность к душе моей безнаказанной и со стороны паствы моей, которая предалась бы мне совершенно, если бы я заслуживал ее уважение, но которая покроет меня бесславием, если увидит во мне раба страстей, беспечного грешника... Богат я? Незаслуженный дар Твоих щедрот, свое богатство, я должен окупить добрыми делами: иначе сколько зависти, злобы возбудит в моих ближних мое богатство, сколько недоброжелателей, проклинающих мое золото, будет у меня!.. Я беден? Мне не остается ничего, как совершенно вверив себя Твоему Промыслу, сокровиществовать себе богатство в будущем угождении Тебе, чтобы надеждой будущих неизреченных благ услаждать горе настоящего!