Поговорим об одном из наиболее трудных вопросов, касающихся легальности абортов. Это убийства (абортирование) детей, зачатых в результате изнасилования.
В связи с этим вспомнился рассказ Сомерсета Моэма «Непокоренная». Читал я его давно, но содержание там примерно такое: во время II Мировой войны в оккупированной Франции пьяный немецкий солдат насилует француженку. Но потом парня заела совесть, и он начал появляться в этой семье и ухаживать за девушкой, а когда выяснилось, что она забеременела, то задумал на ней жениться. Девушка отвечала оккупанту и насильнику только ненавистью. Окончательно влюбившийся немец с нетерпением ждет ребенка, и наконец долгожданный день настал. Но подвергшаяся сексуальному насилию француженка-патриотка топит в реке ребенка, рожденного от немецкого оккупанта. Точка.
Решится ли кто-нибудь осудить девушку, совершившую этот поступок? Я не решусь, лучше промолчу. В слишком уж экстраординарной ситуации она оказалась.
Но готовы ли мы, с холодным рассудком, согласиться с тем, что подобные действия должны быть признаны верными и всегда неукоснительно применяться? Правильно ли усугублять одно страшное зло — изнасилование — другим еще большим злом — зверским убийством ребенка, зачатого от отца-преступника?
Я хочу здесь спросить именно об этом. Очевидно, что существует множество людей, которые всегда готовы горячо выступить в защиту детоубийств (абортов) в результате изнасилования или инцеста, то есть преступных действий родителей. Кто из этих людей готов прямо сейчас однозначно одобрить поступок героини рассказа «Непокоренная»? Кто готов четко и однозначно заявить, что она поступила совершенно правильно, утопив ребенка, которого она родила от насильника? Ведь все мы хорошо осведомлены, что между убийством рожденного и нерожденного ребенка нет никакой разницы: обе жертвы живые, обе маленькие, обе беззащитные, обе являются отдельными от матери и отца личностями, даже если отец — злодей и насильник.
Есть множество свидетельств людей, зачатых в результате изнасилования, которые благодарны за то, что у них не отняли жизнь за преступление их отцов. Вот одно из них:
«Вы говорили обо мне. Видите ли, я появилась на свет в результате изнасилования. Чужой мужчина ворвался в дом к моим родителям, связал отца и на глазах у него изнасиловал мою мать. В ту ночь была зачата я. Все советовали сделать аборт. Местные врачи и больница были готовы к этому. Но папа сказал: «Хоть это и не мой ребенок, он живой, и я не позволю убить его!». Не знаю, сколько раз после этого, лежа в объятиях любящего мужа, я благодарила Бога за то, что Он послал мне такого замечательного отца-христианина»
Приведено у Дж. И Б. Уиллке «Мы можем любить их обоих»
Сексуальное насилие — это одно из наиболее омерзительных преступлений, оно вызывает гнев и отвращение у любого адекватного человека и не имеет никаких смягчающих обстоятельств. Но правильно ли увеличивать количество жертв насилия, совершая еще большее насилие? Казня зачатых детей, и превращая их и без того пострадавших матерей в убийц с вечным комплексом вины? Я уверен, что нет.
На справедливый вопрос «что же делать, если жертва насилия не желает жить под одной крышей с ребенком, зачатым от насильника?» — существует единственный, хотя и не самый приемлемый для людей в розовых очках ответ: отдать государству или на усыновление. Это не сахар, но это лучше, чем убить. В детских домах дети живут. В абортариях — умирают, точнее их там убивают.
Если уж говорить о сексуальном насилии, то я предлагаю не убивать его жертв, ибо зачатый ребенок — тоже заложник этого преступления, а бороться с самими насильниками. Бороться радикально и безжалостно. Лучший способ — это введение хирургической кастрации в качестве наказания за доказанный на основе прямых улик факт изнасилования. С сохранением при этом длительного тюремного срока, разумеется. Убежден, что после введения такой меры сама проблема сексуального насилия практически сойдет на нет, превратится в крайне редкое ЧП, случающееся раз в десять лет на огромную страну.
Итак, повторю вопрос, с которого я начал свой постинг: кто готов во всеуслышание заявить, что героиня рассказа С. Моэма «Непокоренная» поступила совершенно правильно, утопив ребенка, зачатого от насильника? Кто однозначно убежден, что детей необходимо убивать за преступления их родителей?
С теми людьми, которые честно признаются в таких взглядах, я готов вести полемику. С теми же, кто попытается писать какие-нибудь обтекаемые, размытые, провокационные комментарии в духе «А как вы сами считаете… Как вы смеете обвинять… Возьмете ли вы этих детей себе...» и т. д. — я полемизировать не стану. Убеждения надо высказывать честно и открыто, иначе уважение к такому собеседнику в принципе невозможно. А с тем, кого не уважаешь, невозможен нормальный спор.
На эту же тему здесь, здесь и здесь
В связи с этим вспомнился рассказ Сомерсета Моэма «Непокоренная». Читал я его давно, но содержание там примерно такое: во время II Мировой войны в оккупированной Франции пьяный немецкий солдат насилует француженку. Но потом парня заела совесть, и он начал появляться в этой семье и ухаживать за девушкой, а когда выяснилось, что она забеременела, то задумал на ней жениться. Девушка отвечала оккупанту и насильнику только ненавистью. Окончательно влюбившийся немец с нетерпением ждет ребенка, и наконец долгожданный день настал. Но подвергшаяся сексуальному насилию француженка-патриотка топит в реке ребенка, рожденного от немецкого оккупанта. Точка.
Решится ли кто-нибудь осудить девушку, совершившую этот поступок? Я не решусь, лучше промолчу. В слишком уж экстраординарной ситуации она оказалась.
Но готовы ли мы, с холодным рассудком, согласиться с тем, что подобные действия должны быть признаны верными и всегда неукоснительно применяться? Правильно ли усугублять одно страшное зло — изнасилование — другим еще большим злом — зверским убийством ребенка, зачатого от отца-преступника?
Я хочу здесь спросить именно об этом. Очевидно, что существует множество людей, которые всегда готовы горячо выступить в защиту детоубийств (абортов) в результате изнасилования или инцеста, то есть преступных действий родителей. Кто из этих людей готов прямо сейчас однозначно одобрить поступок героини рассказа «Непокоренная»? Кто готов четко и однозначно заявить, что она поступила совершенно правильно, утопив ребенка, которого она родила от насильника? Ведь все мы хорошо осведомлены, что между убийством рожденного и нерожденного ребенка нет никакой разницы: обе жертвы живые, обе маленькие, обе беззащитные, обе являются отдельными от матери и отца личностями, даже если отец — злодей и насильник.
Есть множество свидетельств людей, зачатых в результате изнасилования, которые благодарны за то, что у них не отняли жизнь за преступление их отцов. Вот одно из них:
«Вы говорили обо мне. Видите ли, я появилась на свет в результате изнасилования. Чужой мужчина ворвался в дом к моим родителям, связал отца и на глазах у него изнасиловал мою мать. В ту ночь была зачата я. Все советовали сделать аборт. Местные врачи и больница были готовы к этому. Но папа сказал: «Хоть это и не мой ребенок, он живой, и я не позволю убить его!». Не знаю, сколько раз после этого, лежа в объятиях любящего мужа, я благодарила Бога за то, что Он послал мне такого замечательного отца-христианина»
Приведено у Дж. И Б. Уиллке «Мы можем любить их обоих»
Сексуальное насилие — это одно из наиболее омерзительных преступлений, оно вызывает гнев и отвращение у любого адекватного человека и не имеет никаких смягчающих обстоятельств. Но правильно ли увеличивать количество жертв насилия, совершая еще большее насилие? Казня зачатых детей, и превращая их и без того пострадавших матерей в убийц с вечным комплексом вины? Я уверен, что нет.
На справедливый вопрос «что же делать, если жертва насилия не желает жить под одной крышей с ребенком, зачатым от насильника?» — существует единственный, хотя и не самый приемлемый для людей в розовых очках ответ: отдать государству или на усыновление. Это не сахар, но это лучше, чем убить. В детских домах дети живут. В абортариях — умирают, точнее их там убивают.
Если уж говорить о сексуальном насилии, то я предлагаю не убивать его жертв, ибо зачатый ребенок — тоже заложник этого преступления, а бороться с самими насильниками. Бороться радикально и безжалостно. Лучший способ — это введение хирургической кастрации в качестве наказания за доказанный на основе прямых улик факт изнасилования. С сохранением при этом длительного тюремного срока, разумеется. Убежден, что после введения такой меры сама проблема сексуального насилия практически сойдет на нет, превратится в крайне редкое ЧП, случающееся раз в десять лет на огромную страну.
Итак, повторю вопрос, с которого я начал свой постинг: кто готов во всеуслышание заявить, что героиня рассказа С. Моэма «Непокоренная» поступила совершенно правильно, утопив ребенка, зачатого от насильника? Кто однозначно убежден, что детей необходимо убивать за преступления их родителей?
С теми людьми, которые честно признаются в таких взглядах, я готов вести полемику. С теми же, кто попытается писать какие-нибудь обтекаемые, размытые, провокационные комментарии в духе «А как вы сами считаете… Как вы смеете обвинять… Возьмете ли вы этих детей себе...» и т. д. — я полемизировать не стану. Убеждения надо высказывать честно и открыто, иначе уважение к такому собеседнику в принципе невозможно. А с тем, кого не уважаешь, невозможен нормальный спор.
На эту же тему здесь, здесь и здесь
