Недавно стал свидетелем спора христиан по поводу того, следует ли отказаться от поста в среду и пятницу на протяжении всего пасхального периода или только в течение одной недели сразу после Пасхи. Сторонник отмены постов утверждал, что это более древний обычай, и поэтому существующая церковная норма является нововведением. Знаю, что люди точно так же спорят по поводу рождественского поста, поскольку 40-дневый пост перед Рождеством стал нормой в церковной традиции очень поздно по православным стандартам, в середине XII века. Изначально нужно было соблюдать лишь одну неделю строгого поста.
Но я даже не стану вдаваться в детали развития практики постов и праздников Церкви. Нам важно знать только, что развитие это было всегда. Традиция есть то, что развивается и изменяется во времени. Мнение о том, что более поздняя практика является нововведением, всего лишь характеризует особенное понимание (скорее — недопонимание) многих христиан о том, что же традицией является. Они так рассуждают, как будто существует точный момент в истории, через который можно провести разделительную линию между традицией Церкви и нововведениями. Проблема в том, что никто не знает, где находится эта точка разделения.
Православные часто думают, что чем старше обычай, тем лучше, хотя причины такого подхода неясны. Кто может сказать, насколько глубоко следует погрузиться в историю, чтобы отделить нововведение от традиции? Но это ведь важный вопрос. Насколько древним должен быть обычай, чтобы считаться частью традиции Церкви? Неужели седьмой вселенский собор менее традиционный, чем первый просто на основании того, что он проходил позже? Богословие св. Григория Паламы, жившего в XIV веке, менее православное, чем богословие св. Максима Исповедника, жившего в VII веке? Да конечно же, любой христианин скажет, что это не так! Так откуда же берется это увлечение древностью?
Естественно, не существует никакой точки раздела для церковной традиции, потому что Святой Дух пребывает в Церкви сейчас не меньше, чем в начале. Заявление о том, что более поздние обычаи являются инновациями, равносильно утверждению, что Святой Дух как бы ограничен рамками времени и пребывает только в глубокой древности. Изменения последнего века — такая же часть традиции, как и развитие церковной практики в IV веке.
Конечно, стоит признать, что не все изменения в Церкви хороши. На протяжении веков великие святые и богословы ставили под сомнение обычаи, которые многие считали традиционными, хотя они не были традиционными в принципе. Святые отцы среди прочего осуждали ставшую популярной практику редкого причащения, которая была даже закреплена в канонах Церкви. Или вот, сложившаяся в последние века практика причастия и изменения в служении литургии не только стали отклонением от устоявшейся традиции, но и сильно ограничили участие верующих в литургии.
Поэтому многие предлагают вернуться к древним традициям, и я поддерживаю такую позицию, но только до определенной степени. Мне сложно найти общий язык с этим странным народом, литургистами, потому что они хотят восстановить древнюю традицию ради нее самой, просто из принципа — «чем древнее, тем лучше». Они как будто отказываются замечать, что мы больше не служим в имперских базиликах IV века и не проводим тайные службы в римских катакомбах I века. Служение не есть археология. Литургия не становится менее правильной или не полной, если она адаптируется к действительности. К примеру, я знаю, что многие выступают за сохранение возгласа на выдворение из церкви готовящихся ко крещению в завершении литургии оглашенных, но при этом они же выступают против того, чтобы люди на самом деле покидали службу. Однако, в чем смысл использовать старые литургические возгласы, которые в прошлом служили конкретной задаче, если современная действительность делает подобные требования бессмысленными?
Важно понимать, что древние обычаи не обязательно являются более «православными», чем новые. Святые Иоанн Кассиан и Иоанн Златоуст среди прочих выступали против причащения только один раз в год. Что же, получается, практика редкого причащения является традиционной для православия, потому что была преобладающим обычаем в древности? Не лучше ли вместо этого сказать, что мнение Кассиана и Златоуста по этому вопросу важнее, чем распространенная в их время практика.
Разница между традицией и нововведениями лежит не во временной плоскости. Обычаи или верования, которые присутствовали в Церкви с V века, но которые противоречат нашему богословию, не менее инновационны, чем обычаи, возникшие в XV веке. Похожим образом все то новое, что усиливает и делает наше богословие и жизнь богаче, можно быстро интегрировать в церковную традицию. Чин снятия Христа со креста на службе Великой пятницы возник лишь в XIX веке, так же, как и обычай передачи благодатного огня во время пасхальной службы, который раньше практиковался только в Иерусалиме. Но не вижу никаких причин, чтобы отказаться от этих обычаев, определив их к категории нововведений.
Боремся ли мы за восстановление древних обычаев или пытаемся привнести новые, мы должны быть уверены, что эти обычаи совместимы с православной верой и духовной практикой. Слишком часто мы позволяем своим собственным слабостям и недостаткам диктовать нам, что же считать подлинной традицией. Например, можно выступать в защиту отмены всех постов в пасхальный период, потому что это более древняя традиция, но скорее всего, истинная причина кроется в том, что мы не любим поститься.
С другой стороны, мы должны признать, что традиционность — это не то же самое, что консерватизм. Православные, кажется, до сих пор пребывают в заблуждении, что мы все еще живем в Византии. Иногда мы слишком уже озабочены тем, чтобы соответствовать своим собственным романтическим представлениям, а не нуждам реальных людей. Сохранение традиции не означает, что мы должны жить в прошлом. Чем раньше православные перестанут думать в категориях древности и старости обычая, а станут относиться к церковному Преданию как к руководящему принципу принятия решений, тем проще нам будет сохранить нашу традицию в добром и живом духе.