Потом была вечерняя служба, потом — вечерняя трапеза. А потом мы пришли в свою келью, теперь уже вдвоем: Ника уехала к себе в Тель-Авив, Л. — еще раньше. Было без пяти семь вечера 13 декабря. Я зажгла в красном углу свечу, достала листок бумаги, привезенный из дома, и дала прочесть Веронике:
«Каждый год во второе воскресенье декабря во всем мире в 19 часов родители умерших детей ставят на окна горящие свечи. Когда догорают свечи в одном часовом поясе, их зажигают в следующем. Волна света окружает землю. Каждый свет в окне ― это знание, что эти дети осветили нашу жизнь и они никогда не будут забыты. Свет также означает надежду, что горе не оставит жизнь родителей темной навсегда. Свет возводит мосты от одного постигнутого горем человека к другому, от одной семьи к другой, от одного дома к другому, от одного города к другому, от одной страны к другой. Он показывает, что все горюющие солидарны. Он немного согревает нашу ставшую холодной жизнь и распростирается как первый луч солнца ранним утром».
Этот текст раздала незадолго до моей поездки членам небольшой общины родителей, потерявших детей, Люда Зотова (см. ее книгу: "Я тоже потеряла ребенка"). Вы ее, батюшка, хорошо знаете.
А потом я достала еще один листок бумаги и предложила своей спутнице о детях, которые там названы, помолиться... И мы помянули отр. Иустину, отр. Дионисия, отр. Елену, отр. Алексия, отр. Софию, Кирилла, Максима, Алексия, Павла, отр. Андрея, отр. Викторию, Евгения, млад. Петра, Александра... и всех усопших детей.
Листок с этими именами немного помят и кое-где — в пятнах, быть может, от свечных капелек: когда мы были перед ночной Литургией во Гробе Господнем, я приложила его к гробовой плите... К сожалению, к нынешнему времени перечень этот пополнился, но первоначальный список тоже лежит в моем синодике, который я всегда беру на Литургию...
К импровизированному иконостасу я приложила и бывшую у меня с собой иконочку «Взыскание погибших». Она стоит под Николаем Чудотворцем...
