№ 26. Июня 29-го

Поминайте наставники ваша, иже глаголаша вам Слово Божие: ихже взирающе на скончание жительства, подражайте вере их (Евр.13:7).

Вот какие обязанности возлагает на нас один из празднуемых ныне Церковью первоверховных апостолов – св. апостол Павел в отношении к наставникам нашим, которые проповедывали нам слово Божие. Обязанность поминать наставников он тесно соединяет с обязанностью подражать вере их. Посему, чтобы совершаемое ныне нами нарочито празднование, в честь св. первоверховных апостолов Петра и Павла, было для нас спасительно, поревнуем благочестию их. А для сего остановим наше внимание хотя на некоторых, более выдающихся, добродетелях их и при том таких, которые свойственны каждому христианину, к какому бы званию и состоянию он ни принадлежал.

Одною из первых и главнейших добродетелей св. апостолов Петра и Павла была любовь к Богу. Они во всей полноте и точности исполняли заповедь Спасителя, повелевающего нам любить Господа Бога всем сердцем, всею душею и всею мыслию нашею (Мф.22:38). Из любви к Богу, они, по первому призыву Иисуса Христа, оставили все и сделались ревностными учениками Его; из любви к Богу, они все, а следовательно и то, что в глазах миролюбцев составляет счастье и блаженство, как то: богатство, славу и почести земные, и даже семейные радости, вменяли за уметы; из любви к Богу, они во всю свою жизнь мертвость Господа Иисуса в теле своем носили (2Кор.4:10) и, будучи живы, ежедневно предавались в смерть, Его ради; из любви к Богу, они и алкали, и жаждали, и наготовали, и страдали, и скитались (1Кор.4:11); из любви к Богу, они терпели и укоры, и гонения, и хулы, считаясь отребием мира и попранием всех (1Кор.4:12, 13); из любви к Богу, они нередко пребывали в скорбях, бедах, теснотах, в ранах, в темницах, в нестроениях, в трудех, в бдениях, в пощениях (2Кор.6:4, 5), Любовь к Богу, возбужденная в сердцах их Господом Иисусом Христом, призвавшим их на служение Себе, и постоянно возгреваемая благодатию Всесвятого Духа, обитавшего в них, была так сильна, что никакие усилия человеческие не в состоянии были погасить ее. Послушайте, что говорит об этом апостол Павел: кто ны разлучит, взывает он, от любве Божия скорбь ли, или теснота, или гонение или глад или нагота, или беда или меч (Рим.8:35)? И подлинно, ни смерть ни живот, ни Ангелы, ни Начала ниже Силы, ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, ни ина тварь кая не могли разлучить их от любве Божия (Рим.8:38, 39). Истину сих слов они доказали тем, что свою пламенную и крепкую любовь к Богу запечатлели мученическою смертию. Видите, братие, как глубока и пламенна была любовь св. первоверховных апостолов к Богу. Также глубока и пламенна должна быть и наша любовь к Нему. Св. первоверховные апостолы, из любви к Богу, терпели и беды, и напасти, скорби и лишения, и наконец, вкусили мученическую смерть: и мы, из любви к Богу, должны терпеть, ради Его, всякие скорби и лишения, приносить всякие жертвы. Говорим: должны, потому что тот имеет неправильное понятие о любви к Богу, кто думает, что в настоящее время, когда исповедники истинного Бога не преследуются, как преступники государства, можно истинно любить Бога, не принося, ради Его, никаких жертв, не терпя никаких лишений. Истинная любовь к Богу без самоотвержения, без скорбей, без лишений и в настоящее время не мыслима. Истинная любовь к Богу, как известно нам из слова Божия, состоит в точном соблюдении святых заповедей Его (1Ин.3:15). Но только не понимающий, с одной стороны, духа Божественных заповедей, а с другой – свойства поврежденной грехом природы человеческой может утверждать, что можно исполнять заповеди Божии свято без самоотвержения, без лишений, без скорбей. Недаром апостол Павел сказал, что вси хотящии благочестно жити о Христе Иисусе гонимы будут.

Вместе с любовью к Богу, св. первоверховные апостолы соединяли ревность о славе Божией. Будучи естественным и необходимым плодом любви к Богу, ревность их о славе Божией была также глубока и пламенна, как глубока и пламенна была сама любовь их к Нему. Сделавшись учениками Господа нашего Иисуса Христа, они всю свою деятельность посвятили, главным образом, на то, чтобы разогнать тьму идолопоклонства, облегавшую почти весь тогдашний мир и озарить всех сидящих во тьме и сени смертной светом христианского учения. Для достижения сей высокой цели, они красными ногами обтекли почти все существовавшие тогда страны, насаждая везде слово Божие. И от кого и где не терпели они, занимаясь благовестием Христовым? Св. апостол Павел говорит, что он терпел при этом беды в реках, беды от разбойник, беды от сродник, беды от язык, беды во градех, беды в пустыни, беды в мори беды в лжебратии (2Кор.11:26). И что же? Беды и напасти, которые они терпели за евангельскую проповедь, не только не погасили в них ревности о славе Божией, но еще более воспламеняли ее. Они радовались душою, когда удостаивались терпеть какие либо скорби за имя Иисуса Христа, Которого проповедывали. Ревность о славе Божией должна быть и у нас, братья. Тот не имеет ни истинной любви к Богу, ни истинной любви к ближним, для которого безразлично, распространяется ли свет евангельского учения между его ближними или тьма лжеучения, проявляются ли в жизни их светлые добродетели христианские или, напротив, мрачные пороки, веруют ли они согласно учению слова Божия, или держатся иного, противного учения. По любви к Богу, мы должны заботиться, чтобы имя Его святилось во всех людях. Как же после этого, любя Бога, мы можем холодно относиться к тем поступкам ближних, которыми имя Божие не святится, а хулится? По любви к ближним, мы должны назидать их во благое. Как же мы можем, любя их, смотреть равнодушно, когда они стремятся к своей погибели, и веруя, и действуя вопреки учению Христову? Да, братие, и любовь к Богу, и любовь к ближним необходимо обязывают нас ревновать о славе Божией. И если когда, то в настоящее время, особенно, потребна, с нашей стороны, сия святая ревность потому что в настоящее время имя Божие хулится многими. Как, в самом деле, теперь много таких, которые и на словах, и на бумаге взимаются на разум Божий, восстают и против учения слова Божия, и против уставов и постановлений св. Церкви. Знайте же, братья, что тот достоин названия не христианина, а скорее Иуды предателя, кто равнодушен к тем, которые восстают против учения Иисуса Христа и святой Его Церкви. Ибо Сам Иисус Христос сказал: иже несть со Мною, на Мя есть.

Кроме искренней и глубокой любви к Богу, соединенной с сильною и пламенною ревностью о славе Божией, св. первоверховные апостолы Петр и Павел отличались беспрекословным повиновением воле Божией. Вся жизнь их, начиная с обращения их ко Христу, служит очевидным и непререкаемым тому доказательством. Достаточно было, со стороны Иисуса Христа, нескольких слов, чтобы одного из них из рыбаря соделать ловцом человеков, а другого – из пламенного ревнителя иудейства ревностным проповедником христианства. Обнаружив свое беспрекословное послушание Богу в решимости быть учениками Иисуса Христа, св. апостолы Петр и Павел совершенно отреклись от своей воли. Подражая небесному Учителю своему Иисусу Христу, Который во всю Свою земную жизнь творил не Свою волю, но волю пославшего Его Отца, – они, соделавшись апостолами, творили только волю Божию, так что вся жизнь их была рядом подвигов послушания Богу. Так Он повелел апостолу Петру, проповедовавшему первоначально учение Христово иудеям, идти с проповедью Его и к язычникам, – и св. Петр беспрекословно исполнил Его волю. Равным образом, Бог повелел апостолу Павлу, как избранному учителю языков, идти с евангельскою проповедью в языческие страны, – и он, с того времени до конца своей жизни, просвещал светом Христова учения сидевших во тме и сени смертной язычников. Воля Божия была для них так священна, что они лучше согласились умереть, чем оказать сопротивление ей. Так, когда иудеи запрещали апостолам проповедывать об Иисусе Христе, то св. ап. Петр отвечал им безбоязненно: аще праведно есть пред Богом вас послушати паче, нежели Бога, судите... повиноватися подобает Богови паче, нежели человеком (Деян.4:19, 5:29). Беспрекословное послушание св. первоверховных апостолов воле Божией пусть послужит для нас, братие, примером того, как мы должны повиноваться воле Божией. Пусть каждый из нас поставит себе долгом исполнять всегда то, что заповедует слово Божие, что внушает св. Церковь, чего требуют св. Отцы и к чему, наконец, побуждает нас наша совесть, и он в точности исполнил волю Божию. Ведь мы молим ежедневно Отца небесного: да будет воля Твоя яко на небеси и на земли – потщимся же, вместе с молитвою, самим делом исполнять ее, если желаем быть истинными сынами Божиими, а следовательно, приобрести право на участие в вечном блаженстве.

Вот главнейшие добродетели св. первоверховных апостолов в отношении к Богу. Но апостолы, кроме сего, являли в деятельности своей весьма много добродетелей и в отношении к ближним. Не исчисляя всех таких добродетелей, остановим взор свой на одной, важнейшей из всех добродетелей их в отношении к ближним, именно, на любви их к ближним, так как она служит основанием и источником всех добродетелей, какие только может являть человек в отношении к людям. Истинная любовь человека в его ближним всего лучше и всего более может проявиться в заботливости его о спасении их души, как о главнейшем благе, к устроению которого должны быть направлены и мысли, и желания, и действия человека. Но не много можно найти в истории Церкви св. мужей, которые бы так пламенно итак неусыпно заботились о спасении душ ближних своих, как св. первоверховные апостолы. Спасение ближних для них было так дорого, что, для доставления им возможности получить оное, они делали все, что только может сделать человек, искренно любящий своего ближнего. Для сей цели они постоянно ходили по городам и весям, озаряя всех светом истинного Богопознания и Богопочтения; для сей цели они написали для некоторых обращенных ими христиан послания, в которых подробно изложили волю Божию о них; для сей цели они непрестанно молили Отца Господа нашего Иисуса Христа, да даст Он им по богатству славы Своея силою утвердитися Духом Его во внутреннем человеце вселитися Христу верою в сердца их (Еф.3:15–17). Чтобы лучше привлечь всех к вере в Иисуса Христа и, следовательно, открыть всем путь ко спасению, св. первоверховные апостолы, в деле евангельской проповеди, не щадили себя для тех, которых учили (1Кор.9:19–22). И какой небесной радости исполнялись сердца их, когда они видели или слышали, что обращенные ими христиане, при содействии благодати Св. Духа, являли в жизни своей добродетели Христовы (2Кор.7:4)! С другой стороны, какою глубокою скорбью поражались они, когда получали известие, что обращенные ими христиане совершали дела тьмы, дела нечестия (2Кор.2:4)! Иисус Христос заповедал нам любить ближних, как самих себя. Смело можем сказать, что святые первоверховные апостолы любили ближних своих более, чем себя. Св. апостол Павел так глубоко скорбел об окаменении сердец иудеев, не хотевших внимать евангельской проповеди, что соглашался быть отлученным от Христа, лишь бы только привлечь их к Нему. Скорбь ми есть велия взывает он, и не преступающая болезнь сердцу моему. Молилбыхся бо сам аз отлучен быти от Христа по братии моей, сродницех моих по плоти (Рим.9:2, 3). Что может быть более этой любви к ближним? Искренна и пламенна должна быть и наша любовь к ближним. Св. первоверховные апостолы любовь свою к ближним более всего проявляли в деятельной заботливости об устроении спасения их души. Подражая им, и мы чувство своей любви к ближним, преимущественно, должны проявлять в действиях, направленных к нравственному преуспеянию их, а следовательно, и словом, и примером своей жизни мы должны поощрять их к любви и добрым делам. Говорим: преимущественно, потому что, заботясь о спасении души ближних, мы должны в тоже время заботиться и об устроении их временного благоденствия; так как и св. апостолы, при всех неусыпных попечениях их о душах ближних, не оставляли без внимания и нужд их телесных, а помогали им, подвигая других на дела милосердия к нуждающимся.

Наконец, говоря о некоторых, особенно достоподражаемых добродетелях апостолов Петра и Павла, мы не можем умолчать об одной, весьма важной добродетели их, но в тоже время, к сожалению, весьма редкой между настоящими христианами. Мы разумеем добродетель смирения. Уже одно то, что св. ап. Петр и Павел, не обинуясь, называют себя подражателями Иисуса Христа, ясно показывает, что богатство добродетелей, которым они владели весьма велико, так как Иисус Христос, во днех плоти Своея, являл Себя образцом всех возможных добродетелей. И что же? при всем богатстве добродетелей своих, они не превозносились, не хвалились, напротив, и в словах, и в действиях обнаруживали глубочайшее смирение и самоуничижение. Все свои высокие добродетели они приписывали не себе, не своим силам, но, единственно, благодати Духа Святого, обитавшего и действовавшего в них (1Кор.15:10). Мало того: даже мысли о добре, желание добра относили всегда к Богу (2Кор.3:5. Флп.2:13). Если они хвалились, то хвалились, единственно, немощами своими (2Кор.5:3). Особенно глубоко поразительное смирение выражал св. апостол Павел. Не смотря на то, что он более всех апостолов потрудился в деле проповеди евангельской, по чувству глубокого самоуничижения, он называл себя самым меньшим из апостолов (1Кор.15:9), недостойным названия апостола, извергом, окаянным (1Кор.15:8). Если же св. первоверховные апостолы, обладавшие неисчерпаемым богатством добродетелей, смотрели на себя, как на окаянных и извергов, то как смотреть нам на себя? На языке человеческом не возможно найти слов, которыми бы можно было вполне изобразить наше ничтожество, наше окаянство. Если бы мы поглубже всмотрелись в самих себя, то, к стыду и прискорби, увидели бы, что мы и бедны и нищи, и слепы, и наги (Откр.3:18). Смирим же себя, если хотим быть вознесенными от Бога, так как смирение есть единственное средство, ведущее на высоту совершенства.

Братья христиане! Апостол Павел прямо говорит: подражатели мне бывайте, якоже и аз Христу. Слова сии ясно показывают, что на нас лежит священная и прямая обязанность проявлять в жизни своей те добродетели, которыми отличались св. первоверховные апостолы. Потщимся же стяжать смирение, терпение, ревность о славе Божией, послушание, короче – все добродетели их, а особенно потщимся стяжать любовь к Богу и ближним, так как она есть соуз совершенства (Кол.3:14). И как было бы нам благо, если бы эти желания каши перешли в дело! Тогда всякий из нас, при переходе в вечность, мог бы смело сказать то, что сказал и св. апостол Павел пред своею кончиною: подвигом добрым подвизахся течение скончах, веру соблюдох. Прочее убо соблюдается мне венец правды, егоже воздаст ми Господь в день онь (2Тим.4:7). Аминь.

Свящ. Петр Смирнов

Господь наш Иисус Христос, во время служения Своего роду человеческому на земле, благоволил избрать из среды еврейского народа апостолов, т, е. посланников. Сначала Он избрал их двенадцать, а потом еще семьдесят. Эти св. апостолы Христовы, еще при жизни Господа на земле, посылаемы были Им на проповедь. Они благовествовали людям, что пришел обещанный Богом Искупитель, учили их вере в Него, и в доказательство своего учения, творили разные чудеса, по власти, данной им от Господа. По вознесении же Христовом на небо, св. апостолы, при содействии Духа Святого, сошедшего на них в день пятидесятницы, в виде огненных языков, проповедали всему миру евангелие Христово, и истину проповеди своей подтверждали чудесами и перенесением за нее страданий и даже самой смерти. Они устроили Церковь Христову на земле; ибо доставили в ней пастырей, т. е. епископов, священников и диаконов, учредили правильный чин богослужения, начертали для пастырей и пасомых правила, которыми должно руководиться в делах Церкви, и некоторые из них оставили в евангелиях – письменное благовествование о земной жизни и учении Христовом, в деяниях апостольских – описание подвигов первенствующей Церкви, а в посланиях – наставления всем верующим в делах веры и благочестия. Наконец, все они святостью своей жизни дали нам образец для подражания им в благочестии. Короче, св. апостолы подвигом добрым подвизались для созидания на земле Церкви Божией; от того-то и говорится в святом писании, что истинные христиане наздани на основании апостол и пророк, сущу краеугольну Самому Иисусу Христу (Еф.2:20). Таким образом, дело, которое совершили святые апостолы, есть дело величайшее и святое, и – знать, как потрудился каждый из апостолов в созидании и устроении Церкви Христовой, необходимо и полезно всякому христианину. Познанием жизни, трудов и подвигов апостольских укрепляется в душе христиан вера в Спасителя и утверждается воля их в совершении дел благочестия. Имея всегда и более всего в виду укрепление в вас православной веры и усовершение ваше в благочестии, я, в праздники, посвященные Церковью воспоминанию св. апостолов, буду рассказывать вам по частям житие и подвиги знаменитейших апостолов. На этот раз, в праздник св. первоверховных апостолов Петра и Павла, я начну свое повествование с рассказа о житии и подвигах св. апостола Петра. Радуюсь, что в нынешний год этот праздник пришелся в воскресный день. Вас собралось в храм Божий больше обыкновенного; поэтому предложу вам и беседу несколько длиннее тех, какие вы, обыкновенно, слышите от меня в сем святом храме.

I. Святой, славный, всехвальный и первоверховный апостол Петр

Вам известно, что Спаситель наш благоволил родиться от Пресвятой Девы Марии в Вифлееме, неподалеку от св. града Иерусалима, в земле иудейской, которая теперь называется Палестиной. Эта небольшая земля разделяется вся на две неравные части рекою Иорданом, которая почти посредине Палестины проходит сквозь Генисаретское озеро, иначе называемое Тивериадским, иди Галилейским морем. На берегах этого озера лежали небольшие города и местечки, в которых жили рыбаки. В одном из таких городов галилейской области, Вифсаиде, родился празднуемый ныне св. Петр. Отец его Иона был человек очень бедный и занимался рыбною ловлею; он имел двух сынов: Андрея, впоследствии первозванного апостола, и Симона, названного после Петром. Об этом-то Симеоне-Петре и будет у нас теперь речь.

Симон, как сын бедного рыбака, не мог получить в молодости никакого образования. По свидетельству Деяний апостольских, он был человек некнижный и простой (Деян.4:13). Достигши возраста, Симон женился, и перешел на жительство к своей жене в Капернаум, – городок, который был на берегу того же озера. Невидно, чтобы и после женитьбы он был богаче прежнего; ибо он принужден был снискивать себе пропитание тою же рыбною ловлею, какою занимался и его отец. Таким образом, Симон был человек необразованный и бедный; но это не мешало ему быть добродетельным. Он был, по свидетельству одной священной книги, «прост, но бояйся Бога и соблюдаяй заповеди Его и ходяй пред Ним без порока во всех делех своих»¹⁵⁷. Можно ли было предвидеть в этом простом рыбаке великого апостола? Но Господу угодно было избрать буия мира сего, да премудрыя посрамит (1Кор.1:27), и буйство Симона удостоено от Него этого счастливого избрания.

Одним из первоначальных дел Господа, во время великого служения Его на земле, было избрание учеников, или апостолов. Первый призван был Андрей, отчего и называется первозванным; за ним избран во апостола и брат его Симон. Иисус Христос, увидев его, назвал по имени и сказал ему: ты наречешися Кифа, что значит Петр (камень) (Ин.1:42). Это новое имя дал Христос Симону в знаменование твердости его веры и решительности характера, которыми он впоследствии отличался, и служило знаком посвящения его в апостола. После этого первого призывания, Петр ходил за Иисусом Христом и был свидетелем первого чуда Его в Кале галилейской; но он не совсем еще оставил и свой дом, и свои занятия рыбною ловлею. Поэтому Господь благоволил призвать его в другой раз. Петр занимался однажды целую ночь рыбною ловлею и ничего не поймал, но Господь приказал ему закинуть сеть в озеро, Петр повиновался, и поймал так много рыбы, что от тяжести ее прорывалась сеть. Увидев такой необычайный лов рыбы, Петр устрашился; но Господь, назнаменуя сим чудом его апостольскую ловитву людей во спасение, сказал ему: не бойся; отселе будеши человеки ловя (Лк.5:10). Тогда Петр, оставивши все, последовал за Иисусом Христом и пребывал с ним неотлучно до самого дня, в который Господь предан был на распятие. В святом евангелии вы нередко слышали упоминание о св. Петре. Действительно, ни об одном из апостолов не говорится в нем так часто, как о Петре. Припомним важнейшие обстоятельства, при которых упоминается о нем, чтобы видеть, как он был приготовляем Самим Господом на великое апостольское служение. Все виденное и слышанное от Спасителя Петром укрепляло и вразумляло его веру. И во-первых, он видел, что Господь исцелял больных, хромых, сухих и слепых и даже воскрешал мертвых, и не мог не признать в чудотворениях Иисуса Христа силы Божией. Уверенность в этой силе Господа была в Петре такова, что он, увидя однажды Господа, идущего по водам, попросил у него дозволения идти в нему также по водам; но, по неуверенности в себе и сомнению, он начал утопать. Впрочем, и тогда показал несомненную веру в могущество Господа тем, что обратился к Нему с молитвою о помощи: Господи спаси мя, погибаю (Мф.14). Во-вторых, Петр слышал учение Господа, которое предлагаемо было то прямо, то в притчах и, по высоте этого учения, мог судить, что оно есть божественное, а не человеческое. Таким образом он, при помощи Божией, мало-помалу восходил к уразумению того, что Его учитель есть не простой человек, а Сын Божий. Посему-то, когда Иисус Христос спросил учеников Своих, за кого они Его считают, то Петр первый, по откровению свыше, назвал Его Сыном Божиим: Ты еси Христос, Сын Бога живаго (Мф.16:17). Вера в Иисуса Христа, как истинного Мессию, была у Петра так сильна, что когда некоторые из последователей Христа оставили Его, и когда, по этому, Спаситель спросил оставшихся с Ним учеников: еда и вы хочете ити? то Петр сказал с твердостью: Господи! камо идем? глаголы живота вечного имаши, и мы веровахом и познахом, яко ты еси Христос, Сын Бога живаго (Ин.6:60, 64).

Но при всей уверенности Петра в том, что Иисус есть Христос Сын Божий, ему непонятно еще было, как Сын Божий может пострадать; ибо, «что Он Сын Божий, это», по замечанию св. Златоуста, «Петр разумел, а таинство креста еще не было ему явлено»¹⁵⁸, и потому, когда Господь начал пророчествовать о Своих страданиях, то Петр начал пререцати глаголя: милосерд Ты, Господи не имать быти Тебе сие (Мф.16:22). Так как это слово любви клонилось, так сказать, к соблазну не только Петра и других апостолов, но и Самого Иисуса Христа, то Господь претит Петрови, глаголя: иди за Мною, сатано, соблазн Ми еси, яко не мыслиши, яже суть Божия, но человеческая. Непонятное еще для Петра таинство страданий Христовых должно было, по-видимому, уясниться для него во время преображения Господня, которого он был свидетелем, и при котором слышал глаголы Моисея и Илии о исходе Иисусове его же хотяше скончати в Иерусалиме (Лк.9:31); но когда наступило время этого исхода, когда Иисус восходил с учениками в Иерусалим в последний раз, то они следовали за Ним в беспокойстве и страхе (Мк.10:32). Петру, действительно, прилично было бояться более всех; ибо вместе с страданиями Иисуса Христа, и его, более чем других апостолов, ожидали искушения и скорби. Только Петр, вероятно, мало об этом думал, его любопытство было занимаемо то смоковницею, иссохшею по проклятию Господа (Мк.11:2), то желанием знать время разрушения Иерусалима и кончины мира, о которых предсказывал тогда Господь.

Обстоятельства страданий и смерти Господа нашего Иисуса Христа были для Петра, можно сказать, поучительнее всего последования его за Христом. До этой поры Петру можно было сказать словами пророка: доколе храмлеши на обе плесни (3Цар.18:2)? В его поступках и характере замечалась какая-то двойственность и неустойчивость. Невольно удивляешься, каким образом сердце его, которое святой Иоанн Дамаскин называет суровым и жестким¹⁵⁹, могло любить Господа Иисуса столь пламенно, что, в этом отношении, св. Златоуст усвояет Петру на звание теплого любителя Христова¹⁶⁰. Он имел веру твердую, как камень, но иногда обличаем был в маловерии, был незлобив, когда Господ назвал его сатаною, и огорчался, когда слегка укоряем был в погрешности; горяч и ревностен, как муж, и в тоже время простодушен, как дитя; решителен и мужествен в намерениях, но иногда малодушен в действиях. Поэтому для утверждения в нем одного доброго и очищении его от всего недостаточного, ему нужны были сильные уроки. Первый урок – послушания получил ап. Петр при умовении апостолам ног Спасителем. Когда Петр, по смирению, сказал Господу: не умыеши ногу моею во веки; то Господь погрозил ему отлучением от Себя: аще не умыю тебе, не имаши части со Мною. Эта угроза подействовала сильно: «чрезмерный в отречении Петр», по замечанию св. Златоуста, «в уступлении является еще чрезмернее»¹⁶¹; он просит Господа умыть ему не нозе токмо, но и руце, и главу (Ин.13). Во время тайной вечери, когда ученики Христовы заспорили между собою о первенстве, вероятно, в этом споре участвовал и Петр; ибо Господь, заметивши всем ученикам, что царие язык господствуют ими и что сатана просит их дабы сеял яко пшеницу (Лк.22:25, 31), в частности обращается к Петру с такими словами: Аз же молихся о тебе, да не оскудеет вера твоя, и ты некогда обращся, утверди братию твою (Лк.22:32). Но Петр с самоуверенностью отвечал: аще и вси соблазнятся о Тебе но не аз. Господь для вразумления его указывал ему и само время его отвержения: глаголю тебе, яко в сию нощь, прежде даже алектор не возгласит, отвержешися (Мк.16:29); но Петр о самоуверенностью твердил: не соблажнюся, аще ми есть с Тобою и умрети, не отвергуся (Мф.26:34), с Тобою готов есмь и в темницу и на смерть ити (Лк.22:33), и ныне же душу мою положу за Тя (Ин.13:37). После этого Господь еще раз, в саду гефсиманском, напоминал Петру о слабости его собственных сил; ибо когда апостолы уснули, в то время, как Господь молился до кровавого пота, то возбудивши их, сказал Петру: Симоне спиши ли? не возмогл еси единого часа побдети (Мк.16:37). В то время, как Иуда лобзанием предавал Сына человеческого, Петр, по приверженности к своему учителю, вступил в борьбу с пришедшими взять Иисуса, удари архиереова раба и уреза ему ухо (Лк.22:50). Не здесь ли он хотел положить душу свою за Господа? Но скоро после сего он, но предсказанию своего божественного учителя, действительно три раза отрекся от Христа с божбою и клятвою, что не знает Его вовсе. Об этом вы не раз слышали в страстных евангелиях. Второй крик петуха возвестил третью измену Петрову. В тоже время Господь, обращся воззре на него. И вспомнил Петр предсказание Спасителево, сознал свое преступление и изшед вон, плакася горько (Мк.14:72). Есть предание, что после сего Петр, в продолжении всей своей жизни, каждую полночь вставал с постели и оплакивал свое отречение.

По милосердый Господь, видя искреннее и глубокое раскаяние Петра, тотчас по воскресении Своем, повелел чрез ангела мироносицам возвестить о Своем восстании из мертвых и Петру, и потом, явившись ему с прочими учениками при генисаретском озере, три раза спрашивал его: Симоне Ионин любиши ли Мя паче сих? И после утвердительного ответа на каждый вопрос, говорил ему, то: паси овцы моя, то: паси агнцы моя (Ин.21:15–18), «троекратным вопрошением, еже Петре любиши ли Мя, троекратное, еже прежде страсти, исправляя отвержение и утверждая любовь»¹⁶². Здесь же Господь предсказал Петру мученическую кончину, за исповедание имени Его, и заключил предсказание Свое словами: иди по Мне. Это было новое призвание Петра к апостольскому служению.

Таким образом, последуя за Иисусом Христом во все время служения Его роду человеческому, ап. Петр во всех словах и деяниях своего учителя получал полезные уроки. Он был свидетелем всех чудес Христовых, и – это утверждало его веру; он слышал притчи и учение Иисуса Христа, и тем образовал свой разум, слушал наставления и обличения, и это исправляло нравственное его состояние, а искушения, каким он подвергся во время страстей Христовых, очистили и утвердили в нем любовь ко Христу; вообще же все состояние последования Петра за Спасителем способствовало к образованию в нем духа, который многоразличными уроками Спасителя утвержден до того, что вполне оправдал предназначение Петра в одного из первоверховных апостолов и приготовил его к достойному принятию Духа Святого.

По вознесении Спасителя на небо, первым делом апостола Петра было, по предсказанию Господню, утверждение братий в вере во Христа. По предложению Петра, на место погибшего предателя Иуды, был избран, по жребию, в апостолы Матфий. Петр же первый начал и благовестие о Христе всему миру. Из Деяний апостольских известно, что когда Дух Святый сошел на апостолов, в день пятидесятницы, в виде огненных языков, и сообщил им дар языков, – то св. Петр с Иоанном сказал собравшемуся вокруг апостолов многочисленному народу первую апостольскую проповедь. Этою проповедию он обратил ко Христу около трех тысяч душ. Совершив затем о имени Христовом исцеление хромого от рождения, св. Петр сказал другую проповедь к изумленному этим чудом народу, и обратил ею ко Христу пять тысяч душ. За это он, по зависти и наущению священников и старейшин иудейских, взят был под стражу и из проповедника сделался исповедником Христовым. Но это не устрашило его. Будучи позван к допросу, Петр засвидетельствовал, что исцелил хромого силою Иисуса Христа, которого распяли иудеи, и исповедал, что нет под небесами иного имени, кроме имени Иисуса, о немже подобает спастися (Деян.4:12). Силе его слова удивлялись сами враги его, знавшие, что он человек неученый и простой. Благодать Духа Святого дала ему эту великую силу воздаяти свидетельство воскресения Христова и словом, и чудесами. Так, когда Церковь Христова, на первых порах, была до того единодушна, что никто из верующих не считал собственности своею, а все было общее; то Анания и Сапфира, продав на общую пользу свое имущество, согласились, по наущению сатаны, утаить часть денег, апостол Петр обличил их, и за то, что они хотели солгать Духу Святому, они были поражены внезапною смертью. Это чудо устрашило всех, бывших свидетелями его; но последовавшие за ним благодетельные знамения и чудеса, бывшие руками апостольскими, заставили заменить страх благоговением. Святой Петр, но силе чудотворений, производимых им, особенно пользовался уважением народа. Больные искали, чтобы хоть тень его осенила их ибо и от этого они получали исцеление. Завидуя славе Петра, архиереи и саддукеи опять взяли его вместе с прочими апостолами под стражу, но ангел Господень извел его из темницы. Чем более вооружались против него враги Христовы, тем непоколебимее было исповедание его. Когда архиерей запрещал Петру проповедывать имя Иисуса, и он отвечал ему безбоязненно: повиноватися подобает Богови паче, нежели человеком, и потом, упрекнув архиерея в убиении Иисуса Христа, засвидетельствовал о воскресении Его и сказал: и мы есмы Того свидетели глагол сих и Дух Святый, Его же даде Бог повинующимся Ему (Деян.5:29, 32). За эти слова Петр претерпел биение, и радовался, что сподобился приять безчестие за Господа и не преставал в Церкви и в домах проповедывать имя Христово.

Между тем, когда, спустя несколько времени, благовестие Христовой веры принесено было св. апостолом Филиппом в Самарию, – то св. апостолы послали туда Петра и Иоанна для низведения на крещенных Духа Святого. Здесь некто Симон волхв осмелился, по безумию своему, предложить апостолам, чтобы они за деньги продали ему власть и силу Духа Святого. Св. Петр обличил Симона, отверг нечестивое предложение его и угрожал ему погибелью, если он не покается. Возвратившись в Иерусалим, св. Петр виделся с апостолом Павлом, который, спустя три года после своего обращения, пришел в Иерусалим повидаться с Петром и пробыл у него пятнадцать дней. Затем св. Петр посетил Церкви в Иудеи, Галлилеи и Самарин и дошел до Антиохии, где положил основание христианской Церкви. Во время этого путешествия он исцелил в Лидде Енея, который восемь лет лежал в расслабленном состоянии, а в Иоппии воскресил Тавифу. Здесь он прожил довольно долго у некоего Симона усмаря; но Господу угодно было, чтобы он же начал проповедь евангельскую и язычникам, которым также, как и иудеям, определено было спасение. Так как, по закону иудейскому, которого держались тогда еще и апостолы, сношение с язычниками было делом воспрещенным для иудеев, то Господь приготовляет Петра к сей проповеди особенным видением нисходящей с неба плащаницы, наполненной нечистыми животными. Этих животных, которых нельзя было есть, но закону Моисееву, Господь повелевал Петру заколоть и есть. Видение нечистых животных, которых велено было ему есть, означало язычников, которых должно было ему обратить ко Христу. Первым из язычников, которому надлежало проповедать имя Христово, указан был Петру Духом Господним Корнилий сотник. Апостол начал проповедывать о Христе Корнилию и всему его дому, и Дух Святой сошел на слушателей еще до окончания проповеди Петровой. Петр понял волю Божию и не усомнился крестить язычников во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Это дело казалось предосудительным даже для апостолов, не знавших еще о сем прямой воли Божией; посему Петр, возвратившись в Иерусалим, почел нужным объяснить им по порядку, как и по чьему повелению произошло оно. Апостолы и все верующие, выслушав Петра, воздали славу Боту, который и язычникам даде покаяние в живот (Деян.11:18).

Церковь Христова росла и умножалась все более и более. Но царь Ирод Агриппа, в угодность иудеям, воздвиг гонение на христиан; он убил апостола Иакова, брата Иоаннова, а Петра заключил в темницу. Но Господу угодно было еще раз извести из темницы св. Петра. Как раз накануне того дня, в который хотели предать его смерти, ночью, ангел Господень разрешил оковы, которыми был связан Петр, и вывел его из темницы за железные ворота, ведущие в город. Петр поспешил обрадовать верных, и пошел в дом Марии, матери Иоанна, где собравшиеся верующие молились Богу; но оставаться в Иерусалиме ему невозможно было, из опасения нового преследования от Ирода, и потому Петр, попросив возвестить о своем избавлении Иакову, брату Господню и всем верующим, удалился из Иерусалима. В это время он посетил иудеев, рассеянных в Понте, Галатии, Каппадокии, Асии и Вифинии, где он утверждал Церковь Христову. К этому же времени относят поставление Петром Еводия во епископа антиохийского¹⁶³. Спустя несколько лет, Петр опять возвратился в Иерусалим. Предание говорит, что он присутствовал, вместе с прочими апостолами, при погребении Пресвятой Богородицы, а из Деяний апостольских видно, что он присутствовал в Иерусалиме на апостольском соборе, который был, два года спустя, после успения Божией Матери. На этом соборе, состоявшемся по тому поводу, что в Антиохии некоторые из уверовавших фарисеев требовали обрезания и соблюдения Моисеева закона и от язычников, обратившихся ко Христу, св. апостол Петр первый подал голос в облегчение сынов Благодати от подзаконного ига. «Что вы ныне», говорил он между прочим, «искушаете Бога, желая возложить на выи учеников иго, которого ни отцы наши, ни мы не могли понести? Напротив, мы веруем, что и мы спасемся благодатию Господа нашего Иисуса Христа таким же образом, как и они» (Деян.15:10, 11). На этом же соборе св. апостолы определили, чтобы Петр проповедывал преимущественно для иудеев. Через несколько лет после иерусалимского собора Петр встречался с ап. Павлом в Антиохии и выслушал от него упрек в том, что до прибытия туда иерусалимских христиан он ел с язычниками, а при них стал таиться и устраняться их, опасаясь обрезанных. Поступок ап. Петра, казавшийся Павлу зазорным, был, впрочем, вовсе не предосудителен, если взять во внимание, что Петр опасался, чтобы своим сношением с необрезанными не подать повода к соблазну верующих из обрезанных.

Почти все сказанное нами доселе о св. апостоле Петре основано на свидетельствах евангелия и Деяний апостольских. Далее, в рассказе о жизни и подвигах св. Петра мы, с прекращением означенных свидетельств, будем довольствоваться достоверными указаниями о жизни Петра, сохранившимися в творениях святых отцов и древних церковных писателей. Этих указаний немного, но и их достаточно для того, чтобы довести рассказ до самого конца жизни св. ап. Петра. И во-первых, мы должны признать, что он, после встречи в Антиохии с ап. Павлом, был в другой раз в малоазийских землях, где и пребывал большею частью, по уверению св. Епифания¹⁶⁴. По свидетельству Метафраста, уцелевшему в четьих-минеях, св. Петр из Антиохии пошел в Никомидию, и там поставил епископом Прохора, из Никомидии отправился в Илион, геллеспонтский город, и рукоположил там в епископа Корнилия сотника¹⁶⁵. Вообще он занимался в этот раз устроением Церкви, им насажденной в малоазийских и других землях. Есть предание, что он проповедывал в Британии и даже в Африке; но это предание не подтверждается историческими свидетельствами.

В остальное время жизни св. Петра заслуживают внимание преимущественно его путешествия в Рим. В первый раз св. Петр, по свидетельству св. Евсевия, кессарийского, пришел в Рим по следующему поводу. Некто Симон начал в Риме возмущать волхвованиями и лжеучением, и приобрел такую славу, что ему начали воздавать божескую честь. Но благое Провидение привело туда св. Петра, который, будучи подкрепляем божественною силою, разрушил все то, что сделал соблазнитель, и рассеявши тьму ложного учения его, разлил свет истины. Римляне увидели преимущество истинного проповедника Божия, и плененные в послушание веры, просили Марка, спутника Петрова, передать им письменно то, что Петр проповедовал устно. Марк написал евангелие, читанное и одобренное ап. Петром. Сколько времени был тогда Петр в Риме – неизвестно; только достоверно то, что он не только не оставался там до конца жизни, но и недолго был в Риме. Апостол Павел, прибывши в Рим после этого, не нашел там Петра и говорит, в посланиях, писанных им из Рима, что с ними был только Лука и что Аристарх и Марко и Иисус, нареченный Иуст – сии едини были ему споспешниками в царствие Божие (Кол.4:10, 11).

Второе путешествие св. Петра в Рим последовало при конце его жизни, при кесаре Нероне¹⁶⁶. Этот нечестивый тиран первый из языческих императоров воздвиг гонение на христиан. Господу угодно было, чтобы, для укрепления верующих во время гонения, прибыл в Рим и св. апостол Петр. Он вместе с бывшим в Риме же ап. Павлом укреплял верующих и устроял Церковь. Св. Ириней говорит, что «они епископство управления Церковию поручили Лину», и называет поэтому римскую Церковь «основанною двумя славнейшими апостолами Петром и Павлом»¹⁶⁷. Из этого видно, что напрасно римские христиане утверждают будто бы Петр был 25 лет епископом в Риме, и будто бы папа римский есть наместник Петров и глава Церкви. Ни Петр, ни другой кто либо из апостолов не был и не мог быть епископом ни в Риме, ни в другом месте; ибо Дух Святой дал есть овы убо апостолы, овыже пророки, овыже благовестники, овыже пастыри и учители (Еф.4:11, 12). Стало быть, апостольское звание и звание пастырское были различны. Апостолов избрал сам Господь, Который один и есть глава Церкви. Апостолы же никому не передали своего апостольского звания, а поставляли только епископов, чтобы потом, через рукоположение их, церковная иерархия друг другоприимательно переходила и сохранилась во все времена существования Церкви. – За исповедание имени Христова апостол Петр был, наконец, заключен в Риме в темницу. Верные, опасаясь справедливо, что языческий суд над апостолом приговорит его к смерти, успели освободить его от уз, и дали ему возможность выйти из Рима, но, при выходе из Рима, Петру явился Господь, идущий ему на встречу. «Куда ты идешь, Господи», спросил его Петр. «Иду в Рим паки страдать», отвечал Господь, и тем вразумил Петра возвратиться в Рим и пострадать за него. Св. Петр, как простолюдин, будучи осужден на крестную смерть, просил, чтобы его распяли вниз головою, потому что считал себя недостойным быть распятым так, как Иисус Христос¹⁶⁸. Основываясь на словах Господа, сказанных Петру: егдаже состареешися ин тя пояшет, и ведет аможе не хощеши (Ин.21:18), должно думать, что св. Петр пострадал в старости; но сам год кончины его трудно определить. По сказанию четьи-минеи и пролога, он умер за год до смерти апостола Павла, – а Павел, до свидетельству св. Климента римского, пострадал в 66 году по Р. X. Святая Церковь воспоминает кончину святых апостолов Петра и Павла в один день, именно в настоящий, 29 Июня.

По изображению, находящемуся в Истории Никифора Каллиста, св. Петр был не велик, впрочем имел посредственный рост и прямое положение тела. Лицо у него было бледное и чрезвычайно белое, волосы на голове, как и на бороде кудрявые и густые, но не очень длинные, глаза черные и покрасневшие, как бы от плача, брови высокие, нос довольно длинный, впрочем более сжатый и поднявшийся вверх, чем остроконечный¹⁶⁹. Если прибавим к этому, что, по замечанию блаж. Иеронима, Петр был лыс¹⁷⁰, то мы получаем понятие о наружности св. Петра очень сходное с тем, какое дают нам изображения сего апостола в наших храмах.

Из сказанного нами о жизни и подвигах св. апостола Петра легко уразуметь, что он не напрасно именуется одним из первоверховных апостолов. Великие силы благодати Божией, посредством проповеди и чудес явленные в Петре, при устроении в разных местах Церкви Христовой, великие труды и подвиги, понесенные им ради Христа, искушения, страдания и мученическая смерть, претерпевые им за исповедание веры Христовой, наконец, и сами соборные послания его, оставленные в наставление и руководство верующих, – дают ему полное право на великое имя святого, славного и всехвального первоверховного апостола, равно как за такие же подвиги и достоинства дается Церковью такое же само имя и св. апостолу Павлу, о жизни и подвигах которого расскажу, если Бог поможет, в следующее лето, в этот же праздник св. ап. Петра и Павла. Теперь же выведем для себя назидание из сегодняшнего рассказа (назидание предоставляется пастырям выводить сообразное с потребностями своих слушателей).

Конст. Думитрашков

Наши низшие духовные училища, как известно, стоят очень низко в мнении общества, – много ниже, чем такие же училища по министерству народного просвещения. Действительно, ученики духовных училищ уступают во многом ученикам светских, даже по отзывам священников, занимающихся в последних по должности законоучителей.

А наставники семинарии хорошо знают, как плохо подготовленными оказываются ученики училищ к слушанию семинарского курса, при поступлении в семинарию. Все это, конечно, прискорбно, жалко; но причину этого печального явления едва ли нужно искать в одних духовных училищах. Правда, в светских школах на должность учителей поступают люди более подготовленные, чем в духовных, и порядок занятий наблюдается гораздо строже, и число учеников в каждом классе никогда не превышает определенной уставом нормы. Тем не менее каждому известно, что успешный ход учебного заведения столько же обусловливается начальной подготовкой и уровнем умственного развития детей, поступающих в него, сколько и характером самого училища; эта истина признается в настоящее время всеми мыслящими людьми и не нуждается в доказательствах. Стало быть, для улучшения учебной и воспитательной стороны в духовных училищах недостаточно ввести новый устав с новыми программами, с новыми требованиями от учителей, с новыми приемами преподавания, а необходимо, чтобы дети приготовлялись к училищу в домах родителей более серьезным образом, чем как это, обыкновенно, делается.

В предлагаемых статьях мы постараемся, путем педагогических соображений, уяснить и определить, в чем должна состоять домашняя подготовка детей к училищу и какое значение имеет в ней обучение русскому языку, заключающееся в разговорах с детьми; после того займемся рассмотрением важности и необходимости для детей, и деле обучения их родному языку, чтения для них книг; еще далее, раскроем значение для детей общераспространенных букварей и недостаточность их для детского чтения, наконец, очертим характер несомненно полезных книг для детского употребления.

I. Домашняя подготовка детей и разговоры с ними

Неизбалованный и сколько-нибудь развитый мальчик, проводивший жизнь до вступления в училище среди людей с направлением, под влиянием добрых примеров, под впечатлениями и в виду опытов благородства и бескорыстного духовного труда, – наконец, мальчик, умственные силы которого не глушили и не забивали вредными влияниями, представляет уже довольно ручательств за свои успехи в школе на будущее время. Тем не менее, однако ж, отрицать нужду предварительной, домашней подготовки детей к училищу нельзя ни под какими условиями.

В чем же, главным образом, должна состоять подготовка детей сельского духовенства к училищу? В училище духовном так много преподается наук, что было бы странным требовать от отцов подготовки детей по каждому предмету; к тому же не каждый отец и в состоянии подготовить детей по всем наукам. Поэтому мы не настаиваем на необходимости подготовки детей к училищу по каждому предмету, читаемому в нем, в отдельности. Всему свое время, и многие науки с успехом могут быть проходимы учениками в училище без предварительной подготовки. Притом же некоторые предметы, по самому характеру своему, стоят одиноко в системе училищного преподавания, и не имеют с другими науками никакой связи, – а при начальной подготовке детей к училищу, за недостатком времени и средств, главным же образом, по требованию здравого смысла и педагогики, должно ставить себе задачею сообщение детям сведений по таким предметам, к которым так или иначе примыкали бы и другие науки в кругу училищного преподавания, и на которых, стало быть, детям можно было бы несколько подготовиться к слушанию училищного курса вообще. Каким же, повторяем, предметам в училищной программе принадлежит это особенное значение – объединять в себе, некоторым образом, почти все науки, проходимые в училище и способствовать их успешному изучению? Такой предмет один: родной, т. е. русский, язык; на нем читаются, и следовательно, объясняются, все науки; его знанием обусловливается или облегчается понимание всех предметов преподавания, – и языков и не языков; в знании его основа и средства образования для каждого русского мальчика. Потому ознакомление детей с родным языком, по возможности широкое и основательное, составляет первую и существенную задачу домашней подготовки их к училищу. Для многих из отцов, принадлежащих к сельскому духовенству, наши настоятельные убеждения в важности русского языка и в необходимости подготовки по нему детей могут показаться странными. Нам могут сказать, что в настоящее время все кому известна важность знания родного языка для поступающего в училище мальчика, – что многие священники приготовляют детей к училищу не только по русской грамматике, но даже по латинской, греческой и пр., на что не щадят ни своего времени, ни средств, – нанимают учителей из кончивших курс семинарских воспитанников, устраивают частные училища, и т. д., и т. д.

Но во-первых, никакая педагогика в мире не советует и не позволяет учить детей слишком рано иностранным языкам; открываемые по местам духовенством сельским частные училища, для приготовления детей к поступлению в духовные уездные училища, только вредят делу, если импровизированные наставники их позволяют себе учить детей иностранным языкам. Впрочем, и можно ли еще от многих из этих наставников ожидать здравых педагогических взглядов. В духовном училище изучаются иностранные языки, стало быть, нужно при приготовлять детей к усвоению этой мудрости – вот их рассуждение. А того не хотят принять во внимание эти педагоги, чту в ученике духовного училища предполагается уже известная доля умственного развития, дающая ему возможность не только усвоить уроки по иностранным языкам, но даже, пожалуй, интересоваться этими языками, тогда как у мальчика самого раннего возраста, каковы вообще дети до включения в училище, не оказывается в распоряжении ни сил, ни охоты к усвоению варварских букв и диких, непонятных звуков. Есть у мальчика только один орган, которым он может работать при изучении латинского и греческого языка, это память; но исключительное развитие одной способности, особенно такой пассивной, какова память, чрезвычайно вредно в умственном отношении. Кроме того, у мальчика на первых порах возникают и напрашиваются на деятельность сила воображения и сила мыслительная; обучение иностранным языкам в этом случае противоречит даже природе. Мальчик желает, чтобы каждым словом, которому хотят его выучить, вызывался в его представлении известный образ, с каждым звуком, который заставляют его усвоить, соединялось определенное понятие, ясное и вразумительное для него. Ниже мы увидим, что и русские буквы мальчик усвояет легко и охотно только тогда, когда они предлагаются ему как составные части слова, означающего знакомый для него предмет. Ему понятны только родные звуки, родные слова, почему, при произношении русских слов, приходят у него в движение все силы ума и сердца: в уме рисуется определенный образ предмета, к которому относится звук, в сердце возбуждаются симпатии или антипатии, соответствующие установившемуся между ним и предметом отношению. Если кто, то именно мальчик не любит произносить пустые слова, не имеющие для него значения. Он даже не прежде отмечает словами предметы, подпадающие его наблюдению и опыту, как наперед по своему понявши их, остановивши на них внимание и получивши от них то или другое впечатление. Вследствие этого, для детей слова, которые они произносят, вовсе не простые, условные знаки предметов, а живые образы их, и чем, значит, больше дитя знает слов, тем больше оснований предполагать, что мысль в нем действует, фантазия творит, представление работает... Но что вносится в душевный мир детей занятиями по иностранным языкам? Разумеется, когда дети довольно овладели родным языком, так что с каждым словом, употребительным в их мире, успели соединить определенный образ и понятие, они и сами иностранные слова будут переводить, посредством родного языка, на определенные понятия и облекать в соответствующие образы; но если дети только начинают учиться говорить, или вообще не успели еще овладеть в достаточной мере родным языком, в таком случае заниматься с ними по иностранным языкам значит, положительно, убивать в них способности и делать их на всю жизнь бездарными. Тут для детей не представляются иностранные слова или названия сколько-нибудь связанными с предметами, к которым прилагаются, – дети не видят в словах образов предметов, не чувствуют оснований, почему тот или другой предмет назван таким или другим именем. Таким образом, для деятельности мысли, фантазии, обучение иностранным языкам не дает решительно места. Одним словом, при раннем обучении детей иностранным языкам, предшествующем знанию языка родного, мысль детей не вызывается к художественному творчеству, не проникается сознанием внутренней аналогии между предметом и его названием, и стало быть, в представлении, в фантазии, детям не приходится видеть и находить работника, который бы оживил и облегчил для них заучивание пустых, ничего не значащих слов; здесь фантазия бездействует, спит, – а она, говорят, есть высший ум, и без нее, рассуждая строго, нельзя даже мыслить. В частности, от раннего обучения иностранным языкам, с детьми происходит то, что они делаются неспособными вникать в значение слов, и затем – как в разговоре, так и на письме, рискуют привыкнуть к слововыражению неточному, к мышлению поверхностному, тупому и сбивчивому. Вот почему мы читаем в одной педагогической книге: «Не (следует) обучать детей иностранным языкам, пока родной язык не усвоен ими надлежащим образом из живого образования. Очень раннее обучение иностранным языкам делает мысль безразличною к словесным знакам, и ее художественное отношение к ним исчезает. Мысль будет выражаться в знаках удобнейших и легчайших, а не в таких, которые имеют к ней тонкие, гармонические отношения. Слова будут относиться к духу вообще как полезные средства, а не как дети его, рождая которых, он положил в них часть своего существа и часть любви своей. Но едва ли нужно доказывать, что такой разрыв дружбы между мыслью и словом может предрасполагать к бездарности»¹⁷¹.

Во-вторых, если дети духовенства, вместе с латинской или греческой грамматикой обучаются дома и русской грамматике, то этим нисколько не поправляется дело; знание русского языка имеет громадное значение в деле предварительной подготовки детей к училищу, но отнюдь не в смысле знания грамматики. Только что высказанные нами соображения о неудобствах обучения детей, в раннем возрасте, иностранным языкам одинаково могут быть применены и к обучению русской грамматике. Как там, так и здесь, дети работают одною памятью, без участия мышления и фантазии; как там, так и здесь занятия детей противоречат порядку природы. Именно, хотя в грамматике дети имеют дело с словами русскими, написанными русскими буквами, тем не менее это – слова, до которых они не дошли собственным умом, значения которых не усвоены ими путем чувственного созерцания и опыта, и которые, потому, не вызывают в их представлении никакого образа, не соединяются с живыми, действительными предметами; это, подлинно, одни пустые слова, звуки, не выражающие для детей никакого понятия. Недаром для детей, в раннем возрасте, русская грамматика так же мало представляет интереса, как и иностранный язык. Но грамматика верна самой себе: предлагая детям для заучивания пустые звуки и непонятные слова, она заставляет их вкладывать эти звуки и слова в строго размеренные рамки и формы, другими словами – предписывает им упражняться в решении таких задач, которыми требуется найти что-то, посредством заключения от неизвестного к известному, или, проще, ставит детей положительно в тупик, причем не мыслима, с их стороны, никакая самодеятельность. А главное, на что следует здесь обратить серьезное внимание, это то обстоятельство, что язык и грамматика две вещи совершенно разные; заучиванье детьми грамматических терминов и правил, в котором видят, обыкновенно, изучение языка, очень мало имеет общего с самим языком, – почему, говоря о значении русского языка в деле подготовки к училищу, мы вовсе не думали настаивать на преподавание детям грамматики. Изучать грамматику не значит изучать язык: грамматика только рассуждает о языке, а не учит языку, – имеет своим предметом законы и формы языка, и почти не знакомит с его содержанием, или с самим материалом языка; последний заключается не в грамматике, а в самой речи, или живом говоре, так что, кто умеет говорить, тот уже знает язык и даже не нуждается в грамматике, так как и без нее правильно говорит; напротив, можно наизусть знать грамматику и не уметь говорить правильно и свободно. Грамматика, например, внушает детям, что слово «госпожа» имеет предложный падеж «о госпоже»; а что значит это слово, это понятие, когда употребляется и к кому прилагается оно, об этом грамматика вовсе не распространяется, как о деле не касающемся ее. В грамматике дети заучивают слова помимо практического употребления их, почему не знакомятся с значением и смыслом их, а знают все это только из практики языка, т. е. из частого употребления слов в живом разговоре с ними, или из объяснения. Узнавши же значение данного слова, дитя опять таки не сможет при помощи языка, т. е. грамматики, видоизменить форму его по требованию смысла данной мысли, или обстоятельств, потому что в грамматике дети знакомятся с видоизменениями слов отвлеченно, а не на практическом употреблении их. Во всяком случае, если уж учиться грамматике, то нужно наперед ознакомиться с самим языком, его употреблением и оборотами, – без этого учить грамматику, начиная с ее определений и разделений, с букв и слов, значило бы предпочитать содержанию пустую, схоластическую формальность. Даже, чтобы понимать, как следует, формы слов, раскрываемые грамматикой, нужно прежде узнать то, к чему эти формы относятся, т. е. сами слова, или вообще язык; точно также законы языка делаются ясными и понятными детям после ознакомления их с выражением этих законов на практике, или, что тоже, после приучения самостоятельно и свободно владеть живою русскою речью.

Итак, русской грамматике учить детей не следует, прежде практического ознакомления их с языком, т. е. прежде, чем дети овладеют правильною и полною родною речью. Могут заметить, что, будучи теорией русского языка, более или менее удовлетворительной, грамматика в тоже время есть русское слово, русская книга, и читая ее дитя все таки имеет дело с русским языком, с русскими оборотами речи, с русскими названиями предметов и т. д. Но только по этому одному грамматику никак не следует принимать за первую наставницу в русском языке; с этой стороны, грамматику может заменить всякая другая русская книга, и тем с большим удобством, чем больше в грамматике так называемых технических, научных терминов и искусственных оборотов речи. Слог грамматики не по детям; содержанием своим грамматика нагоняет на них тоску и развивает нерасположение к книге. Не мешает при этом принять к сведению, что в опередившей нас, на пути просвещения, Европе давно перестали заниматься грамматикой с детьми в младшем возрасте; там лучше нас понимают натуру детей и на грамматику вовсе не смотрят, как на «науку, научающую правильно говорить и писать» на отечественном языке. Один ученый немец, составивший руководство к начальному обучению детей отечественному языку, говорит: «Обучение отечественному языку в младшем возрасте нельзя начинать прямо с грамматики, потому что не следует с детьми рассуждать о языке прежде, чем они научились рассуждать на языке»¹⁷². По примеру Европы, взгляд на преподавание родного языка изменился за последнее время и у наших русских педагогов, почему, например, изучение грамматики отнесено в гимназиях к более зрелому возрасту, а в раннем периоде детей принято знакомить с родным языком путем практическим. Так член учебного комитета при министерстве нар. просв., г. Галахов, в соображениях о программах преподавания русского языка в гимназиях, говорит следующее: «Наиболее успешный способ обучения языку – практический, состоящий в основательном знакомстве с материалом языка и в выводе отсюда законов, изложение которых образует науку (грамматику). Он (практический способ) не противоречит теории (грамматике), но только передает ее учащимся как результат усвоенных фактов, а ее путем схоластического, отвлеченного догматизма, лишенного фактической основы»¹⁷³. Г. Юркевич говорит: «Сколько можно менее и сколько можно бережливее следует обучать детей языку посредством отвлеченных грамматических категорий... Это школа ранних успехов и бездарности на всю жизнь»¹⁷⁴.

В чем же, собственно, состоит это практическое обучение языку? С чего оно начинается? Практическое изучение детьми родного языка начинается с самых ранних лет, – с тех пор, как дети станут отличать себя от всего окружающего и отмечать предметы какими-нибудь названиями; к этому способу изучения языка они приходят сами собою. И вы думаете, если дети начинают опознаваться среди окружающих их предметов, и давать им те или другие клички, те или другие названия, то в этом нельзя видеть для себя указаний на характер и приемы первоначального, практического обучения родному языку? А посмотрите: вот дитя остановилось перед незнакомым предметом, перед поразившим его явлением, и задумалось, – что с ним делается? В нем совершается один из самых важных для умственного развития психических процессов, – усвоение впечатлений и обогащение ума понятиями; оно силится найтись перед поразившим его явлением, определить для своего сознания встретившийся незнакомый предмет, дать ему в своем, только что начинающем слагаться, мировоззрении определенное место и смысл. Помогите ему в трудной работе: скажите, как называется удивившая его вещь, да растолкуйте, но мере ваших и его сил, что она такое. Без посторонней помощи детям трудно, даже, пожалуй, невозможно усвоить названия предметов и понять настоящий смысл их. Мы не считаем нужным распространяться о том, как слабы вообще умственные силы детей в первый период их развития, когда дети только начинают лепетать отрывочные звуки и невнятные слова; обращаем, собственно, внимание читателя на трудность самого предмета. Дар слова, или язык, насколько отличает человека от животных и придает ему характер высшего существа, настолько же трудно приобретается в его настоящем значении. Что все люди говорят, из этого никак не следует заключать, будто способность слова не зависит, в своем развитии, от определенных условий и дается всем в одинаковой мере и в один срок. И опыт показывает нам, что можно дожить до старости и не уметь пользоваться настоящим образом способностью слова; точно так же, как дети иногда слишком долго томят родителей своею немотою. Обыкновенно, недоумевают, почему дети в простом быту иногда так долго не обнаруживают в себе способности слова, и часто подозревают в них, по этому случаю, даже умственное уродство, бедность духовных сил, а не придут к мысли о необходимости помочь детям в усвоении искусства говорить, – хотя, заметим кстати, не забывают в тоже время учить детей и сидеть, и ходить, даже есть. Считать же за разумное и намеренное учение языку прихотливые вызовы ребенка, со стороны родителей, на то, чтобы он под веселый час умел потешить их словом папаша и мамаша или же ограничиваться в этом деле намеренным ломанием и коверканьем русских слов, из расположения и подражания детям, – очевидно, никак нельзя.

Таким образом, разговор с детьми, который бы знакомил их с названиями и значением вещей, составляет начало практического обучения языку. Каким же образом вести с детьми разговоры? Известный наш ученый, г, Срезневский говорит: «научите сначала детей понимать значение каждого слова, мысль каждого предложения, главную мысль в целом кругу стройных предложений, взаимное отношение и связь нескольких мыслей, – и вы дадите им богатое содержание»¹⁷⁵. Отсюда очевидно, что, при разговоре с детьми, нужно а) произносить каждое слово точно, внятно и раздельно; б) останавливаться на разборе слов и выражений прием, благодаря которому дети сами приучаются со временем открывать значение слов, вникая в их состав и производство; в) выражаться ясно и отчетливо, сообщая своей речи форму кратких, но правильных и имеющих внутреннюю связь предложений, – причем необходимо обращать внимание детей на сущность содержания. Все это, очевидно, довольно трудно; но если бы из вашего разговора дети познакомились только с одними названиями вещей, с названиями качеств их, состояний и действий, то и такое значение много поможет им в овладении языком. Конечно, от названий предметов еще далеко до настоящего владения языком, со всем богатством его форм и оборотов; тем не менее, без знания имени вещам, не может быть никакой речи. Притом же, слушая разговоры ваши, или сами будучи вызываемы на разговоры, дети постепенно осваиваются с самим механизмом языка, с его разнообразными оборотами и богатством выражений. А главное, что здесь особенно важно, это – расширение области детских понятий, так как, усвояя языку детей возможно большее число слов, вы необходимо вводите в их сознание и сами понятия, выражаемые этими словами, или, иначе, сообщаете им разнообразные сведения о предметах. Когда же дети обогатятся понятиями, узнают как названия, так и значения предметов, – от них можно будет ожидать и умения говорить о предметах, т. е. описывать и определять их. «Для образования членораздельного языка», говорит г. Юркевич, «нужно иметь понятия о вещах, чтобы давать имя; животные не говорят, потому что им говорить не о чем»¹⁷⁶.

Если, с этой точки зрения, мы взглянем на обветшалую привычку некоторых отцов удалять детей с глаз своих, изолировать их жизнь от общества людей взрослых и от явлений окружающей действительности, то поймем, как много вредит такое обращение с детьми усвоению ими родного языка. Стесняемые, посредством удаления, в обогащении себя чувственными созерцаниями и наблюдениями, дети вместе с тем подвергаются опасности остаться с самым ограниченным кругом понятий, которые, вдобавок, будут отличаться неопределенностью, смутностью и сбивчивостью: на каком же основании можно, при этом условии, требовать от детей умения говорить! В наглядности, в наблюдательности, одним словом – в чувственных созерцаниях заключается единственный и самый надежный источник для обогащения детей понятиями, и стало быть, для снабжения их сведениями по языку. Когда понятия приобретаются путем чувственных впечатлений и опытов, они проявляют в себе характер некоторой образности, оказываются снимками и образами самих предметов, к которым относятся. А это очень важно; без этого условия, т. е. если вы будете сообщать детям понятия путем теоретическим, независимо от опыта и от действительных наблюдений их, то кроме тупости, вы рискуете развить в детях странную отвлеченность, враждебную к требованиям здравого смысла. Вот почему признается необходимым учить детей, т. е. развивать в них понятия, не столько со слов, сколько из наблюдений, т. е. соединять при одном и том же случае два урока, один словесный, другой наглядный. При невозможности часто беседовать с детьми, полезна для них и одна возможность наблюдать: пусть они сами делают опыты, видят, слышат, осязают. Но по временам воспитателю все-таки необходимо усиливать внимание детей-то вопросами и указаниями на форму и на материал наблюдаемых предметов, то намеренным разнообразием и расширением круга предметов, подлежащих детскому наблюдению. Впрочем, дети решительно неспособны, по своей зависимости от чувственных впечатлений и преобладанию в них деятельности чувств, к сосредоточенной умственной работе, потребной для приобретения понятий каким-нибудь теоретическим способом: странные представления, которые иногда обнаруживаются в детях относительно действительного мира, суть произведения необузданного, ничем не сдерживаемого воображения, а вовсе не плоды напряженной умственной деятельности. Значит, чувственные созерцания, наблюдения и опыты не только развивают в детях понятия, но вместе с тем сообщают надлежащее направление и деятельности их воображения. Касательно же допущения детей в круг людей взрослых заметим, что хотя мальчик не всегда и не все поймет из того, что говорится около, однако, слыша постоянно человеческое слово и видя говорящих людей, он непременно извлечет себе из этого пользу в умственном и словесном отношении. Ведь духовная жизнь пробуждается в дитяти прежде способности к членораздельным звукам, и потому, не говоря еще ничего, дитя может из разговора других знакомиться и с названиями предметов, и с их свойствами, качествами, и т. д.; придет время, и ему уже ничего не будет стоить заговорить почти вдруг, и заговорит оно обо всем, что прежде долетало до его слуха или падало на глаза.