Сказание о совращении в мнимое старообрядчество Ф.С. Батракова и обращении его в Православие

Настоящая статья составлена по собственной рукописи обратившегося.

В Архангельской губернии Холмогорского уезда есть деревня Высокий Бор, принадлежащая к Ухтостровско-Троицкому приходу. Она находится неподалеку от той деревни, в которой родился наш знаменитый Ломоносов.

В этой деревне родился Федор Степанович в 1827 году. Родители его принадлежали к крестьянскому сословию, жили сперва богато, но потом, вследствие пожара, дошли до крайней бедности. Одиннадцати годов, Ф. Ст. лишился отца, который скончался несчастной смертью – был убит, а через год потерял и мать. Оставшись со своей тринадцатилетней сестрой без всяких средств к жизни, Ф. Ст. превратился в нищего и пошел просить себе хлеба Христовым именем. Бедственное состояние его в то время несколько облегчалось только тем, что у него была жива одна бабка (мать его отца). Она, сколько из жалости к малолетним сиротам, столько же и по родственному долгу, поселилась в их ветхой избушке и жила с ними, как мать родная со своими детьми. Ф. Ст. ныне с великим уважением вспоминает об этой благодетельнице своей. Она ухаживала за ними с материнской заботливостью и любовью, заботилась обо всем, в чем тогда сироты имели нужду, и помогала, чем только могла помочь.

В виде наследства, по смерти отца, Ф. Ст. между прочим получил часть изорванной Псалтири. Он часто брал эту книгу в свои руки, любовался ей, как бы каким сокровищем, перелистывал ее, и глядя в нее, часто думал в себе, как бы ему научиться уметь ее читать. И вот запало в нем непреодолимое желание учиться грамоте. В то время в одной с ним деревне была одна очень грамотная девица, дочь одного бедного крестьянина, выучившаяся у своей тетки-раскольницы в пустыне. Она была родственницей сестре Ф. Ст. и потому часто хаживала к ним, иногда с какой-нибудь работой, как например с прялкой, с шитьем, с вязаньем; а иногда для того, чтобы поиграть. Случалось, что она нередко и ночевала у них. Это послужило Ф. Ст. удобным случаем поучиться у нее. Девушка выучила его в продолжении некоторого времени читать по складам четыре слова из 17-й кафизмы, именно: блажени непорочнии в путь ходящии… . Это обучение началось прямо со складов и было чисто механическим, так что Ф. Ст., хотя складывать и знал, но складываемых букв не различал, и не знал, как назвать каждую из них отдельно. Впрочем, как бы то ни было, но это занимало Ф. Ст., и он радовался, воображая, что умеет уже маленько читать. Вследствие этого желание учиться еще более стало усиливаться в нем. Дело было осенью. Ф. Ст. в это время получил некоторую долю зернового хлеба от крестьян, обрабатывавших его землю за половинный урожай. Часть этой доли он вздумал употребить на обучение себя, на что согласна была и его бабка, Вот он и отдал четыре четверика ячменя той девице, которая положила в нем основание науки. Так как девица эта принадлежала к бедному семейству, то она с удовольствием согласилась за этот гонорарий выучить Ф. Ст. грамоте. Выпросивши у одной своей тетки азбуку, Ф. Ст. стал постоянно ходить к своей нанятой учительнице, а иногда сама учительница приходила к нему, и дело изучения пошло своим обычным порядком. В продолжении двух-трех месяцев, под руководством своей учительницы, Ф. Ст. узнал буквы, выучил склады и прошел пять кафизм псалтири. За тем учительница сочла свою обязанность оконченной. К этому времени Ухтостровско-Троицкой церкви местным дьячком открыта была школа, и к нему собралось для обучения до сорока мальчиков. Стал проситься к нему и Ф. Ст., чтобы поучиться писать, и дьячек охотно принял его. Школьные его товарищи приносили с собой в школу из дому обед. Но Ф. Ст. приносить с собой было нечего, так как он кормился преимущественно только подаяниями во имя Христово. Бывало, как только ученики расположаться в школе обедать, Ф. Ст. загнет подол своей рубахи и пойдет собирать кусочки по своим товарищам, с приниженным видом обращаясь к каждому: “подай Христа ради!” И товарищи подавали ему, кто сколько мог. И таким образом, Ф. Ст. учился и кормился в приходской школе целый год. По праздничным дням он, между тем, ходил в Церковь, становился на клирос и помогал дьячку петь и читать. Дьячек любил его за это и оказывал ему со своей стороны поощрение.

Проучившись в приходской школе год, Ф. Ст. вышел из нее; ибо в ней ему нечего было больше учиться. Впрочем и самая школа спустя немного времени была закрыта. Отчего это произошло, неизвестно. Ф. Ст. однако полагает, что школа закрылась вследствие того, что заслуги ее учредителя-дьячка не были достойным образом оценены кем следует. Дома у него не было никаких книг, кроме Псалтири, и взять их было негде. Между тем ему хотелось читать и приобретать познания. И вот он стал похаживать в дом одного из наставников глаголемых старообрядцев. Посещение дома наставника заинтересовало его. Здесь старообрядцы входили с ним в рассуждения о вере, читали книги и учили его, как надобно жить. И, разумеется, все это сводилось к тому, чтобы поселить в нем предубеждение против православной Церкви и переделать его на свой лад. На впечатлительную натуру Ф. Ст. этот образ действий имел очень сильное влияние. Старообрядцы прежде всего имели в виду то, чтобы уничтожить в Ф. Ст. всякое уважение к пастырям православной Церкви, к которым он имел большие симпатии до этого времени. Старообрядцы не жалели красок чтобы чернить их. Они в самых ядовитых выражениях отзывались о непостоянстве жизни священников Ухтостровско-Троицкого прихода и Богоявленского. В ту пору в этих приходах, как на грех, были священники не трезвой жизни. Этот факт, коне-но, был хорошо известен Ф. Ст. И вот он стал думать , что в православной Церкви нет истинных пастырей. Вследствие этого Ф. Ст. стал реже ходить в храм Божий, а к исповеди и причастию вовсе перестал ходить.

На семнадцатом году от роду Ф. Ст. поступил к своему дяде в кузнечное мастерство. Кузнечное мастерство далось ему скоро. В народе пошли одобрительные отзывы относительно его, как хорошего мастера. В то время Ф. Ст. уже хорошо читал всякие книги. Поэтому слава его еще более увеличилась. Это очень много благоприятствовало бодрости его духа, унывавшего под бременем тяжелой жизни. Однажды Ф. Ст. у себя в доме читал одну книгу, взятую им от одного старообрядческого наставника. При этом находилось человек пять соседей. Они внимательно вслушивались в читанное Ф. Ст. Наконец один из них сказал ему: “хорошо, брат ты читаешь, молодец право. Тебе к староверам надобно идти с этой грамотой, они тебя сделают попом, и ты славно заживешь; тогда тебе незачем будет тереться по кузницам да возиться с тяжелым молотом”. – Эти слова, сказанные, конечно в шутку, произвели в Ф. Ст. неизъяснимое удовольствие. Он вообразил, что ему действительно можно достигнуть той цели, чтобы быть наставником старообрядцев. С этого времени он еще более стал охладевать к православной церкви и все мысли его стали клониться в сторону раскола. Заметив это, старообрядцы стали обращаться с ним, как со своим братом: дали ему читать Соловецкую Челобитную с историей об отцах и страдальцах Соловецких, Авраамиеву Челобитную и разные другие сочинения в том же роде. Ф. Ст. с жадностью поглощал все подобного рода сочинения. Он тогда был так легковерен, что всякое слово их принимал как непреложную истину. Он даже полагал, что все эти сочинения составлены самими св. отцами.

1851 года в Ухтостровско-Троицкий приход, на место бывшего священника, назначен был новый. Этот новый священник был человек относительно ученый и притом трезвой жизни, чем он и обратил на себя особенное внимание своих прихожан, Но на Ф. Ст. он с первого же разу повлиял очень дурно. Это было так. В один из воскресных дней Ф. Ст. отправился в церковь, чтобы посмотреть новоприезжего священника. Отошла утреня. Священник вышел в трапезу, чтобы потолковать с народом относительно веры и нравственности, что было его всегдашним обыкновением. Выясняя перед народом данный предмет, он, между прочим, высказал такого рода мысли, что в народе русском имеются неправильные понятия относительно вероисповедания немцев, что кресты на их кирках суть знамения Христовых страданий, что они (немцы) хотя и не принадлежат к православной восточной церкви, но тем не менее суть христиане и веруют евангелию и проч. т. под. Разумеется, эти слова имели свой надлежащий смысл в устах священника. Но Ф. Ст. не понял их в то время. Они показались ему крайне соблазнительными; ему представилось, что священник признает веру немцев истинной, что их кирки суть тоже, что наши православные храмы и что между немцами и русскими-православными в вероисповедании, якобы, нет никакого различия. Тут припомнились ему слова Кирилловой книги, что “еретики церковь и костел за едино почитают”, – и ужас охватил его душу. В его уме не оставалось уже никакого сомнения в том, что попы – еретики. Попы – еретики, – в этом он убедился из слов самого попа, это он наконец услышал своими ушами. И не дождавшись обедни, Ф. Ст. ушел домой с тем, чтобы никогда более не ходить в церковь.

Наступил Великий пост. Священник отправился по домам своих прихожан. При этом он носил с собой “духовную роспись”, по которой наводил справки, кто сколько годов не был на исповеди и у св. причастия. Тех, кто давно не исполнял христианского долга, он увещевал. Пришел священник и в дом Ф. Ст. . В “духовной росписи” значилось, что Ф. Ст. уже несколько годов не был ни у св. причастия, ни на исповеди. Священник обратился к нему со своим замечанием и стал увещевать его. Но Ф. Ст. не внял слову увещания. Он прямо сказал священнику, что он не желает ходить в церковь, что он старовер и перекрещен уже давно одной умершей старухой. Священник возразил ему на это: “да в тебя недавно видел в церкви! Какой же ты старовер, когда ходишь в православную церковь?” – Ф. Ст. отвечал: “точно, я был недавно в церкви; но я ходил не из усердия, а просто из пустого любопытства”. – После этого в народе понеслась громкая молва, что Ф. Ст. совсем уже отрекся от церкви. Старообрядцы заторжествовали. Особенное удовольствие им доставляло то, что Ф. Ст. лично перед священником признался, что он поступил в староверы и уже перекрещен умершей старухой. После этого они стали считать Ф. Ст. уже совсем своим, и, почти вопреки собственной его воли, начали приготовлять его к перекрещеванию. При этом они рассудили, что на Ф. Ст. не следует перед перекрещеванием налагать пост, ибо он в лице обличил антихриста и никонианскую веру.

1852 года 8-го апреля один из беспоповщинских наставников приказал Ф. Ст. к вечеру приготовить кадку, поставить ее у себя в избе и налить в нее воды. Ф. Ст. так и сделал. Наступил вечер и к нему прошел наставник с одним холмогорским купцом. Купец назначался восприемником Ф. Ст. от купели. Наставник выложил свои иконы, которые он принес с собой. Стоявшие до этого на божнице иконы он приказал снять и на место их поставил свои. Ф. Ст. снял с себя, по приказанию наставника, крест и пояс. Наставник взяв крест и вымыв его в воде, вдел в него новый гайтан и повесил его к божнице, где поставлены были его иконы. Затем он совершил каждение. После каждения, вместе с предстоявшим восприемником, наставник положил семь поклонов, известным под именем начала. А потом приказано было и Ф. Ст. положить те же поклоны. За поклонами следовало отрицание от ересей, которое совершалось по чину присоединения от латин приходящих, изложенному в требниках напечатанных при пп. Иоасафе и Иосифе. Затем последовало отрицание от никонианских ересей, выдуманное самими приверженцами мнимого старообрядчества, а потом совершено было и младенческое отрицание. После отрицаний Ф. Ст. прочитал трижды Символ Веры. Наставник прилепил к кадке три свечи и окадил ее кругом. Потом свечи были сняты и Ф. Ст. приказано было раздеться и идти в кадку. Наставник привязал ему под мышки полотенце, и, придерживая за его концы левой рукой, а правую положа на голову, погружал его до трех раз, с произношением имени Пресвятой Троицы. После этого Ф. Ст. дали надеть белую рубаху и крест, а нареченный восприемник повязал ему пояс, и тогда прочитан был псалом: блажени, им же отпустишася беззакония. Затем следовал отпуст, с обычными поклонами. На этот раз Ф. Ст. поклоны полагал уже вместе с наставником и своим восприемником. После формального перехода в беспоповство Ф. Ст. стал есть уже порознь со своей сестрой, и обзавёлся особой чашкой.

Так Ф. Ст. сделался отщепенцем православной Церкви и вступил в аароновскую секту¹. Но этот переход не доставил душевного спокойствия совратившемуся. Напротив, его душу посетило какое-то уныние. Он сделался угрюм и задумчив. Ему очень не понравилось совершенное над ним беспоповское перекрещевание. Оно казалось ему не столько назидательно, сколько кощунственно.

На другой день после перекрещевания Ф. Ст. был уже на моленьи, в общем собрании сектантов и поставлен был к аналою в качестве чтеца и помощника настоятелю-наставнику. Это было в Великую пятницу на Страстной неделе. Прошла пятница, прошла и суббота, и старообрядцы стали готовиться к встрече великого дня Пасхи Христовой. По церковному уставу, после повечерия в субботний вечер, положено чтение Деяний Апостольских. Но у беспоповцев этого чтения не полагалось. По наступлении Пасхальной полуночи аароновцы собрались в свою моленну и приступили к совершению полунощницы. Почитали кое-чего, а канон Великой субботы, начинающийся песней: “волною морскою”, они оставили без пения. Потом наставник налепил к иконам свечей великое множество и дал по свече каждому из своей братии. Моленная вся как бы облилась огнем. Положили семь поясных поклонов и наставник, сказавши возглас, трижды пропел “Христос воскресе” и затем пошло служение своим обычным порядком. Из последования канона пропета была на распев одна только первая песнь, а остальное все проходили прочетом. Наставник на каждой песни ходил по всей моленной с кадилом и кадил каждого порознь. Эта служба произвела на совратившегося дурное впечатление, он заметил что она совершается с довольно значительными пропусками и переиначиванием на свой манер, и вообще не отличается обычной в православной церкви торжественностью и благолепием. И задумался над этим Ф. Ст. – Кончилась служба, и старообрядцы стали расходиться по домам. Пошел своей дорогой и Ф. Ст. На востоке только лишь заря занималась. В приходской церкви загудели торжественным звоном колокола и раздавались далеко-далеко по окрестностям. Тут припомнилась Ф. Ст. та торжественная обстановка, с которой отправляется пасхальное богослужение в церквах православных, – и к его сердцу привалил словно тяжелый камень. Тогда он чуть не заплакал и мысленно сказал себе: “О, если бы великороссийская церковь была ныне в благочестии, то я ни за что бы не расстался бы с ней! Как пламенно я любил бы ее!”

Но человек обыкновенно, рано или поздно, свыкается со своим положением. Так же случилось и с Ф. Ст. Хотя сначала и не понравилась ему неприличная обстановка старообрядческих богослужений, но со временем он привык к ней, как к обыкновенному делу. Прошел год времени и Ф. Ст. стал во главе руководителей местного раскола. Тогда он задумал сделать в нем некоторые преобразования. Первым делом его было изменить старообрядческие напевы гласов, на напевы, употребляемые в православной церкви. Глаголемые старообрядцы, не терпящие реформы, и тем более предубежденные против церкви, вступили было в препирательство с реформами. Но он успел убедить их, что напевы гласов, употребляемые в великороссийской церкви, лучше старообрядческих, что они Никоном не переменены, а сами старообрядцы смешались в них, по причине своего непонимания нот и искусства в пении. Затем Ф. Ст. введено было чтение Деяний Апостольских, на Святую Пасху, и совершение на распев, как канона Великой субботы, так и канона Пасхального. Вместе с этими улучшениями в среде своего согласия Ф. Ст. сделался ревностным пропагандистом раскола среди православных. При всяком удобном случае он внушал каждому, что в великороссийской церкви вера не истинная, что в ней державствует антихрист, что пастыри ее суть еретики, что крещение их не есть крещение, но паче осквернение, что трехперстное сложение, есть печать антихристова, что четвероконечный крест есть кумир сатанин и проч. И стал он почитывать народу разные раскольнические сочинения и выписки. Проповедь вскоре произвела свое действие. Православный народ заколебался в своих убеждениях. Больше всего он соблазнялся тем обстоятельством, что Ф. Ст., как всем было известно, прежде с великим усердием ходил в церковь, пел и читал на клиросе; а теперь ту же церковь стал хулить и чернить самым беспощадным образом. Все стали приходить к мысли, что вероятно Ф. Ст. действительно усмотрел, что в великороссийской церкви есть “что-то неладно”. И повалился народ в раскол. Иные вступили в аароновское согласие, другие в филипповское. На разность этих согласий народ не обращал большого внимания. Для него было почти все равно, в какое бы согласие не вступить, лишь бы только не принадлежать к “великороссийской” церкви, а считаться старовером. Ф. Ст. еще и по ныне удивляется успехам своей проповеди, предпринятой некогда им для распространения раскола в народе. Тогда каждое слово его принималось с любовью и с полным доверием, несмотря на то, что он иной раз сам противоречил себе и в доказательство своих ложных мыслей приводил такие свидетельства из священных книг, которые часто не имели никакого отношения к данному предмету.

О пропаганде Ф. Ст. в народе пошла громкая молва; узнал о ней и приходской священник; ему прискорбно было до глубины души, что в его приходе появился столь вредный распространитель раскола. И вот он вознамерился против этого принять свои меры, и именно испробовать силу вразумления Он вздумал пригласить Ф. Ст. к себе в дом, и с этой целью отправил за ним человека. Ф. Ст. явился. Священник начал его увещевать. Так как Ф. Ст. не желал уступить священнику, то вскоре возникло горячее прение. Ф. Ст. с ожесточением принялся спорить со священником. Дошли до вопроса об антихристе. Ф. Ст. утверждал, что антихристово царство началось уже с 1666 года. В доказательство этого, он ссылался на Апокалипсис Иоанна Богослова, где говорится о числе имени антихриста. Священник принес Евангелие, и, подавая его Ф. Ст., сказал: “на-ка, отыщи мне, где Иоанн Богослов свидетельствует о том, что антихрист царствует с 1666 года?” – Ф. С.т взял книгу, отвернул 13-ю главу Откровения Иоанна Богослова и прочитал из нее 18-й стих, в котором именно сказано: зде мудрость есть; иже имет ум, да почтет число зверино: число бо человеческо есть, и число его шестьсот шестьдесят шесть. Затем Ф. Ст. укоризненно стал говорить священнику: “вот и в ваших книгах писано тоже самое. Вы видно ослепли, что не видите этого”. – Священник сказал: “никто из святых отцов церкви не понимал так этих слов Апокалипсиса, как понимаешь их ты. Ты толкуешь их произвольно. У нас еще никакой богослов не высказывал таких понятий относительно сказанных слов Иоанна Богослова”. – Ф. Ст. отвечал: “ваши богословы боятся толковать эти слова, потому что в них они видят обличение против себя; им стыдно сознаться, что они находятся во власти антихриста, потому и не высказываются. А может быть и Сам Господь скрывает от них Свою тайну, подтверждая этим слова Христовы, сказанные к Богу Отцу: яко утаил еси сия от премудрых и разумных, и открыл еси та младенцем (Мф.11:25). Т. е., нам простым людям – мужикам, истина открыта, а вам, ученым и премудрым, не открыта”. – Священник, покачивая головой, сказал Ф. Ст.: “злоупотребляешь ты словами Священного Писания! По-твоему выходит, что познание истины свойственно одним только мужикам, людям простым и неученым. Как же оно далось Василию Великому, Григорию Богослову и Иоанну Златоусту? Ведь эти святители были из числа людей ученых и премудрых, а не из простых и необразованных мужиков”. – Ф. Ст. чувствуя всю полновесность сказанных священником слов и не желая сознаться в этом перед ним, поднялся на ноги, бросил на священника презрительный взгляд и язвительным тоном говорил: “а щепоть-то у вас что значит? ой вы! приняли печать антихристову, да еще оправдываетесь!” – Священник не мог сдержать себя от досады при таком бездоказательном кощунстве. Он назвал раскольнического учителя глупым мужиком и злым фанатиком, и приказал ему уйти с глаз долой. У Ф. Ст. от злобы сердце облилось кровью; но он ничего больше не сказал, а взял шапку и торопливо вышел из дома его, помышляя в себе: “слава Богу отвязался от еретика”. – С этого времени Ф. Ст. не стал никогда принимать священника к себе в дом, начал беспощадно подрывать его репутацию в глазах народа и подыскивать случаи вредить ему, из которых два и приводим здесь для примера.

Однажды священник ехал мимо деревни Высокого Бора на лошади с телегой и приехал к заворням (род огорода из жердей, приспособленного так, что он раскладывается и потом опять закладывается). В это время тут случилось быть Ф. Ст. Священник, чтобы не слезать с лошади, стал просить Ф. Ст. разложить заворни. Ф. Ст. презрительно взглянул на священника и сказал: “для антихристова слуги я не хочу и пальцем пошевелить”. – И отвернувшись, пошел прочь от священника. Священник был поражен такой выходкой Ф. Ст. и подумал в себе: “вот какие злые люди – раскольники. И язычники естеством законная творят, а раскольники называют себя христианами и не имеют в себе любви к человекам – самой главной заповеди закона евангельского, без исполнения которой и великая вера во Христа всуе вменяется (1Кор.13:1,3)!”

Случилось опять другой раз проезжать священнику тем же местом. Когда Ф. Ст. завидел его, подъезжающим к тем же заворням, то опрометью побежал вперед за полверсты, где находятся другие заворни, через которые также приводилось ехать священнику. Натесав топором наскоро клинья, он заколотил ими эти заворни и сам спрятался в кустах, подумывая в себе: “уж посмотрю я, как станешь ты, еретик, попадать”. – Подъехал священник к заворням, и увидев, что они заколочены, изумился и не понимал, что это такое значит? И затем он принялся расшатывать и расколачивать заворни. Топора у него с собой не было и он немалое время употребил для того, чтобы сделать проезд себе. А Ф. Ст. во все это время сидел за кустами, посматривал на священника и посмеивался над ним…

Но Господь не хощет смерти грешнику, но еже обратитися и живу быти ему (1Тим.2:4). Это слово исполнилось и на Ф. Ст. Только обращение на путь истины ему не так легко досталось, как вступление в раскол. Ему привелось на этом пути испытать много скорбей, вероятно в искупление его грубых ошибок. Однажды Ф. Ст. сидел у себя дома за столом и читал послания св. Апостола Павла к Коринфянам. В 149-м зачале этих посланий написано: Аз приях от Господа, еже и предах вам, яко Господь Иисус в нощь, в нюже предан бываше, прием хлеб, и благодарив преломи, и рече: приимите, ядите, сие есть тело Мое, еже за вы ломимое: сие творите в Мое воспоминание. Такожде и чашу, по вечери, глаголя: сия чаша, новый завет есть в Моей крови: сие творите, елижды аще пиете, в Мое воспоминание. Елижды бо аще ясте хлеб сей, и чашу сию пиете, смерть Господню возвещаете, дóндеже приидет (1Кор.11:23–26). Прочитав эти слова, Ф. Ст. остановился. Очевидно, у Апостола речь идет о тайне причащения. Но что же такое означают слова: дондеже приидет? И прислонившись спиной к стене, Ф. Ст. стал размышлять и искать в своей голове ответа на этот вопрос. Вдруг он спохватился – вспомнил, что у него есть Толковый Апостол, в котором, без всякого сомнения, он найдет объяснения на известные слова и данный вопрос разрешится. Принес он эту книгу, раскрыл ее и стал читать толкование на 26-й стих. В толковании сказано: “ибо егда вразумеши, что тебе ради Господь твой претерпе, и премудр будеши. Сие бо знаменует глаголя, елижды аще ясте, смерть Господню возвещаете. А яко даже до втораго Его пришествия пребудет, наведе дондеже приидет (лист. 536 обор.)”. – Когда Ф. Ст. прочитал эти слова, то его как будто кто ударил в голову; он растерялся, мысли его пришли в беспорядок, голова кружилась. Чувствуя на себе тяжелое впечатление, он встал из-за стола и вышел вон из избы, чтобы немножко порассеяться. Потом он снова возвратился в избу, опять сел за книгу, стал соображать и мысленно говорил сам с собой: “что же это такое значит: мы говорим, что святого причащения нет уже двести годов, а по слову Апостола Павла, подтвержденному Иоанном Златоустом, оно должно пребыть до Втораго пришествия Христова на землю?!” – Потом он стал читать далее, и прочитал следующее: “воспомянем истинных рабов, они же прославляху Бога, и обрящем, яко сия хвала Божия в жертве бысть изначала миру и яже до скончания века будет. Жертвы вся древнего законы, егда Господь Иисус Христос на кресте име в жертву себе принести, имяху престати, и престаша. Понеже днесь иудеи ни церкви, ниже иерея, ни жертвы не имеют. И понеже жертвы иудейские престати имеху, единой не хотяше Бог быти без жертвы, дабы сия чести и хвалы не имел в Церкви Своей даже до скончания века. Того ради Господь наш Сын Божий новый Иерей из нового колена, нежели Ааронову, жертву нового завета предае на тайней вечери, и новые иереи, по чину Мелхиседекову, апостолы Своя постави. И не иныя коея вещи предаде жертву, но тояжде, юже на кресте принесе, сиречь, тела и крови Своея святыя, якоже рече: се есть тело Мое, еже за вы ломимое, се есть кровь Моя новаго завета, за вы и за многия изливаемя, во оставление грехов: сие творите в Мое воспоминание. Но иным чином, не кровавым, ниже на смерть, но под лицы хлеба и вина, по чину Мелхиседека иерея. Того ради сию предаде, да сия жертва будет памятию и обновлением в сердцах человеческих жертвы, на кресте принесенныя страсти и смерти Его, яже до скончания века, юже вся жертвы от начала мира знаменоваху. И Мелхиседек бо, иерей Бога вышняго, знаменоваше Господа нашего Иисуса Христа, чрез пророка бо рече: Ты еси Иерей во веки по чину Мелхиседекову, того ради и на кресте рече: совершишася. Ибо вся пророчествия и знамения в нем исполнишася, и тако и сему знамению в Господе нашем исполнися. Не хлебе бо и вино в жертву Богу Отцу принесе, но тело и кровь Свою. Ибо по истинне достоит болей быти, нежели в знамении; якоже зришь и в знамении манны, на пустыни данной, яже тело Господне знаменоваша: а яжеСам Господь содела, сие и учеником Своим, и по них сущим, яже до пришествия Своего творити повеле. Ибо аще бы сие знамение Мелхиседека иерея, по вечери Господней, не исполнилося, тогда инде нигде же места не имеет. И пророком бо рече Бог ко иудеом: несть воля Моя в вас, глаголет Господь Вседержитель, и жертву не прииму от рук ваших, зане от восток солнца и до запад Имя Мое славится во языцех, и на всяком месте фимиам приносится Имени Моему и жертва чиста, зане велие Имя Мое во языцех. Глагола Господь, яко не хощет уже жертвы от рук иудейских, и нарече ину жертву себе любезну, треми чинми написавше, и мняше быти между языки, и на всяком месте, и жертва чиста. И си есть та жертва, юже Церковь христианская, от языков избранная, приносить по всей вселенней Господу Богу, и до скончания века приносити будет тело и кровь Господа нашего И. Христа, на воспоминание смерти Его. И сие пророчество довольно на уверение, понеже крепко и непреодоленно есть² (лист. 543–545). Прочитав это, Ф. Ст. впал в глубокое раздумье. В этих словах “Толкового Апостола” положительно высказано, что таинство святого причащения, под видом хлеба и вина, действием иерейского чина, должно пребыть в Церкви христианской до скончания века – до Второго Пришествия Христова. Но у “староверов” этого таинства давно уже нет. Следовательно, ясно, что они не содержат апостольского учения и предания св. отцов Церкви. “Где же после этого истинная вера? Ужели в великороссийской Церкви?” – мысленно спрашивал себя Ф. Ст. “Не может быть этого!” – Подумав немного, сказал потом он себе: “там антихрист царствует с 1666 года; служат там на пяти просфорах; ходят там при богослужениях против солнца, крестятся там щепотью; почитают там четвероконечный крест; молитву Исусову там изменили; в Символе Веры откинули слово “истинного”; поют там: “спаси Спасе наш люди отчаянные” и проч. Вот сколько ересей приняла великороссийская церковь!” – Какая же там после этого истина!”… “Итак”, продолжал он далее рассуждать, староверы говорят, что им ныне взять причастия негде; это значит, что его у них нет. Святой апостол Павел пишет и Иоанн Златоуст подтверждает, что это таинство должно пребыть в христианской церкви до Втораго пришествия Христова. Очевидно, если верить апостолу Павлу и Иоанну Златоусту, то значит, нельзя верить старообрядцам. Если же верить старообрядцам, то в таком случае что же будет означать свидетельство апостола Павла и Иоанна Златоустого? Или они проповедовали ложь? Но с этим согласиться нельзя”. – Думал, думал Ф. Ст., наконец решил: “нет! верить старообрядцам сомнительно; ибо верить им, надобно признать обманщиками апостола Павла и Иоанна Златоустого – что будет уж слишком противно религиозному чувству”. – И стал Ф. Ст. весьма дивиться себе, как это он до сего времени не замечал того, что говорится в его книгах относительно таинства причащения! В продолжение восьми годов он несколько раз перечитывал и апостольские послания, и Толковый Апостол, и ни разу не останавливал своего внимания на этом предмете! Он как будто вовсе не видел его и теперь точно в первый раз встретился с ним! С этого времени у Ф. Ст. открылось сильное подозрение в отношении к учению глаголемых старообрядцев и он стал реже являться в их собраниях.

Спустя некоторое время после этого, Ф. Ст. привелось читать “книгу о вере”. В седьмой главе этой книги между прочим говориться: “Царь царей, и Господь господей, и Пастырь пастырей, положивый душу Свою за люди Своя, их же честною Своею кровию искупи: не восхоте достояние Свое оставити на земли не устроено отходя на небеса, но взем два серебренника, даде гостинником, се есть, старый и новый завет. Кому же дал? Кто гостинницы? Аостоли, и по них восприемницы их, пастырие и учителие, Архиепископы и Епископы, иже служителие суть величеству смотрения Его”, им же и спребывати даже до скончания века обетование сотвори, и по своеми неложному обетованию благодатне избирает Себе людей достойных, и поставляет и освящает рукоположением чина духовного чрез патриархи, архиепископы и епископы (лист. 59 обор.)”. Эти слова книги о правой вере опять заволновали мысли Ф. Ст. Тут говорится, что священству принадлежит обетование продолжаться в христианской церкви до скончания века. А старообрядцы говорят, что священства двести годов уже нет. Кому же опять верить? Старообрядцам ли, или уважаемой ими книге? “Боже мой”, – воскликнул невольно Ф. Ст. – вот как противоречат старообрядцы старинным книгам! Зачем же они после этого утверждают, что они содержат веру свою согласно с этими книгами и говорят: “мы боимся нарушить учение древне-христианской церкви и изменить хотя бы одно слово, страшась угрозы: “аще кто прибавит или убавит, да будет проклят!” По Господню обетованию, священство должно иметь свое пребывание в Христовой церкви до скончания века. Глаголемые старообрядцы говорят, что преданного Господом священства давно уже нет. Если верить старообрядцам, то очевидно, надобно признать, что обетование Господне не сбылось. Что же из этого далее вытекает? То, что Господь якобы, ошибся, обещая Своей церкви пребывание священства до скончания века, что Он как бы не ведал будущего времени, и не знал того, что установленное Им священство когда-нибудь прекратится”. – Такие размышления привели Ф. Ст. еще в большее сомнение относительно истинности глаголемого старообрядчества; он почувствовал в себе крайнее нерасположение к нему, начал тужить и печалиться. Мысль, что он находится на пути заблуждения и погибели, стала ясно ему представляться, и стала постоянно и всюду преследовать его. Как бы в это время он желал посоветоваться с людьми достойными и высказаться перед ними в своих чувствованиях и мыслях! Но он нигде не находил тогда таких людей. Обратиться к кому-либо из своей братии – староверам? Но на них он вовсе не мог рассчитывать. Он тогда смотрел уже на них как на людей, неспособных понимать высокие истины христианского вероучения, – ревнующих только о букве писания, а о духе его, не брегущих, – хлопочущих только о букве молитвы и поклонах, а вящшая закона оставляющих, – оцеждающих комары, вельблуды же пожирающих (Мф.23:23, 24).

В одно время Ф. Ст. случилось быть у наставника Г. Б. и читать вместе с ним Большой Катехизис. Вопрос был о браке. Наставник имел ввиду обличить неправду раскольников филипповского согласия, отрицающих брачную жизнь. А Ф. Ст. нетерпеливо хотелось коснуться вопроса о таинстве причащения. Читая и рассуждая, наконец дошли до вопросов: “кий есть вид, или видотворение сея жертвы и тайны (причащения)? Ответ: сия глаголы Господня: приимите ядите, се есть тело Мое, за вы ломимое во оставление грехов, и пийте от нея все, се есть кровь Моя новаго завета, за вы и за многих изливаемая во оставление грехов; и сие творите в Мое воспоминание.” О сем святой Иоанн Златоустый в третьем томе, сиречь книзе, о предательстве Июдином, сице глаголет: якоже оно слово, еже рече Господь Бог: растите и множитеся, и исполните землю, единой речено бысть, и во все времена совершительно есть, внегда к рождению естество прилагается. Сице и сие слово Господне единой речено есть, еже на всех престолех олтаревых, даже до сего дне, и до пришествия Его (Господня), подает силу жертве” (гл.77). Когда это было прочитано, то наставник, обратившись к Ф. Ст., говорил: “С. П. вот утверждает, что ныне нет браку; а тут написано, что брак должен продолжаться до Второго Пришествия Христова. Воистину, филипповцы еретики суть; о них именно святый апостол писал: Дух же явственне глаголет, яко в последняя времена отступят нецыи от веры, внемлюще духовом лестчим и учением бесовским, в лицемерии лжесловесник, сожженных своею совестию, возбраняющих женитися (1Тим.4:1–3)”. Ф. Ст. сказал на это наставнику: “я согласен в этом с тобой. Но вот в Большом Катехизисе писано и о причащении, что оно также должно продолжиться до Второго Пришествия Христова; ты как об этом думаешь?” – Наставник отвечал: “причастия нам уж негде взять; сам ты знаешь, что ныне у нас нужда; а в нужде всего писания не исполнить. Вот тебе для пояснения этого пример: служащие солдатики. По писанию нам принимать их к себе в общение нельзя, потому что солдатики хотя и бреют бороды, но это они делают по нужде; их начальство принуждает к этому. Точно так же надобно рассуждать и о причастии. По писанию, причастие необходимо для нас. Но так как у нас ныне нужда, и нам его взять негде, то значит нечего нам о нем и поминать”. – Такой ответ наставника Ф. Ст. показался крайне неудовлетворительным и возбудил в нем сильное неудовольствие; ничего не сказав он пошел домой мрачный и задумчивый; тоска сдавила его сердце; он заплакал и мысленно говорил себе: “я так и думал, что люди не в состоянии облегчить мое горе. Остается видно надеяться только на Бога. Господи! настави мя на стезю правды, изведи из темницы душу мою исповедатися имени Твоему”! И он действительно сложил особые молитвы архистратигу Божию Михаилу и пресвятой Богородице, показать ему путь спасения, которые он и повторял в минуты тяжелого раздумья, когда он особенно сильно чувствовал свое безисходное положение.

Между тем он тщательно старался скрывать от всех свои сомнения на счет веры, опасаясь преследования со стороны старообрядцев. Не знала об этом даже его родная сестра. Правда, она часто видала его плачущим над книгами за столом; но этому значения; она полагала, что Ф. Ст. доводят до слез трогательные поучения святых отцов, их назидательные сказания о высоких доблестях христианской добродетели и нравственной развращенности грешников.

В одно время у старообрядцев было собрание, по вопросу о браке. На собрании было человек до двадцати. Тут были старообрядцы аароновского согласия и филипповского. Ф. Ст. также был на этом собрании; но он не имел уже никакого рвения к тем целям, которых стремились достигнуть аароновцы и филипповцы, т. е. взаимного примирения. Его занимали вопросы совершенно другого рода. Он с замиранием сердца помышлял о том, как бы ему выставить эти вопросы на общее внимание старообрядцев, – и терпеливо выжидал удобного случая для этого. Но вот началось совещание.

– Ну что же, братья, – начал один из представителей аароновского согласия, с важностью обращаясь ко всему собранию, – потолкуемте давай, как бы нам всем во едино совокупиться. Зовемся все мы христианами, читаем одни и те же книги, а сами между тем друг с другом не имеем согласия. Ведь это не ладно, как вы думаете?

– Уж, разумеется, не ладно, что толковать – заговорил некто из филипповцев; Христова вера одна.

– Да, правда – подхватил аароновец, – в писании сказано: един Господь, едина вера, едино крещение.

– Так станемте же заводить у себя одно согласие, отвал филипповец. Над нами хотя перестанут тогда смеяться мирские; совестно ведь нам перед ними; “какие, говорят, вы староверы, когда у вас нет совету между собой!”

– Да, это правда – говорил один из аароновцев. – Вон у моего свата в одном дому на двое разделились. Тот в том углу молится, другой – в другом, едят всегда порознь. Ну – на что это похоже!

– Так значит вы все согласны на то, чтобы у нас было единение между собой? – сказал филипповец, окидывая своим взглядом собрание.

Один из аароновцев заговорил: – мое мнение, братья: филипповцы должны присоединиться к нам.

Филипповцы сказали: – мы согласны пожалуй на это. Но только если бы вы уничтожили у себя брак?

Один из аароновцев: – брак уничтожить ны не смеем, потому что он не нами заведен, а установлен от самого Бога. Поэтому мы даже и вам не велим отрицать его, а – содержать, как и мы содержим.

Филипповец: – вы содержите брак бессвященнословный, самочинный. Это какой брак! Это не брак, а блудническое смешение, как говорит Кормчая (в 43-й главе 2-й части).

Аароновец: – бессвященнословный брак назывался блудническим смешением в прежние времена, когда было священство. А священства ныне нет; так следовательно то правило не касается нас. Вы сами видите, что ныне у нас нужда.

Филипповец: – в нужде писание повелевает обходится только двумя тайнами: крещением и покаянием; а о браке ничего не сказано.

Аароновец: – а возьми-ка Большой Катехизис: что там сказано-то? Там говориться, что брак должен продолжаться до Второго Пришествия Христова (лист. 384).

Филипповец: – по-вашему, значит, может венчать и простая баба?

Аароновец: – у нас бабы не венчают.

Филипповец: – а кто же у вас венчает?

Аароновец: – кто венчает? Да я же говорю тебе, что по нужде можно и без венчания составить брак.

Филипповец: – а какой же без венчания брак! Без венчания не может быть браку. Это, брат, вы пустяки говорите.

Аароновец: – по-вашему, значит, надобно вести блудную жизнь, и жить как жили в Содоме и Гоморре? Что, вы, ребята, не боитесь греха!

Филипповец: – нам нужно более бояться ереси, а не греха. Бог грешников прощает, а еретиков никогда.

Аароновец: – мы, брат, не еретики, ты этого не изволь говорить.

Филипповец: – как же вы не еретики, когда выдумали брак самочинный!

Аароновец: – сам-то ты еретик и есть, – последователь нечестивого Маркиона.

И начали старообрядцы спорить друг с другом, употребляя при этом самые крупные фразы.

Наконец некто из них сказал: – чем спорить ребята, да браниться, лучше останемся каждый при своем, вот и все.

Вследствие этого слова, старообрядцы замолчали. Они по-видимому считали поднятый вопрос оконченным. После этого им ничего не оставалось более делать, как только заняться обыденными практическими вопросами, или же разойтись по своим домам. Но в эту самую минуту Ф. Ст. решился выступить со своим словом. С волнением в сердце он заговорил:

– А что же, вы, братья, только относительно брака всегда рассуждаете? По этому вопросу уж сколько раз происходили у нас совещание, а толку все нет никакого. Не мешало бы нам поговорить и о других предметах. Не в браке одном состоит существо христианской веры!

– Вот это, ты, ладно вздумал, Ф. Ст. – говорил один из более значительных старообрядцев.

– Да, ладно, ладно – повторили голоса.

Наступила непродолжительная пауза. Ф. Ст. беспокойным взглядом смотрел на народ. Он видимо находился в какой-то нерешительности и тоже молчал. Наконец один из старообрядцев сказал:

– Давай, говори, Ф. Ст., мы рады тебя послушать. В чем же таком состоят твои мысли?

Я хочу сказать вам кое-что на счет вычитанного мной в книгах. Вот, видите ли: читал в книги, и там нашел, что причастие в Христовой церкви должно пребыть до скончания века.

– А!.. вот о чем: о причастии тебе захотелось поговорить – говорил один из старообрядцев. – Что же нам о нем говорить, когда ныне нет его у нас?

– О том-то я и хочу поговорить, что его у нас нет. По нашим книгам причастие должно быть до скончания века.

– В каких же книгах ты это вычитал?

– Сперва я вычитал в Толковом Апостоле, потом увидел еще в Большом Катехизисе³.

Один из старообрядцев, обращаясь к задней стороне, говорил: – сходите-ка, ребята, за Большим Катехизисом к Г. Б., у него есть. Пускай нам Ф. Ст. покажет, где он вычитал о причастии до скончания века.

Принесли Большой Катехизис и Ф. Ст. прочитал из него вышеуказанное свидетельство (л. 384).

Один из старообрядцев сказал: – хоть писано да нам ныне его взять негде.

Другой старообрядец: – при благочестии оно было; тогда действительно причащались, да и то не все. Многие из святых спасались и тогда без причастия.

Третий старообрядец: – коли тебе больно надобно причастие, так ты поди к никонианам, у них есть, они тебе с радостью дадут, да скажут еще и спасибо за то, что пришел к ним.

Старообрядцы засмеялись. Ф. Ст. сконфузился; потом он сказал:

– Вы, вот уж о никонианском причастии заговорили, я разве о никонианах говорю? Но вот, Большой Катехизис; в нем сказано: “”сих таин аще кто по чину святой соборной и апостольской церкви восточной не употребляет, но пренебрегает их, той без них, яко без известных посредств, оного крайнего блаженства сподобиться не может (лист. 395 обор.)”.

По прочтении этих слов один из старообрядцев заговорил: – об этом еще до нас рассуждено – у наших стариков. Старики были не бестолковые же люди. Остальные старообрядцы подтвердили это мнение.

Вопрос о причастии так и был замят речами об авторитете стариков.

С этого времени Ф. Ст. еще более стал скрывать свои мысли и чувствования, и окончательно убедился, что он не может рассчитывать на поддержку своих единоверцев.

1859 года 9-го января в Ухтостровско-Богоявленском приходе совершался храмовый праздник. В этом приходе есть древняя Митрофановщина, где в то время жили две сестры, горячие ревнительницы глаголемого старообрядчества, принадлежавшие к аароновскому согласию. По случаю праздника эти ревнительницы вздумали пригласить к себе в дом всех своих единомысленников. В том числе приглашен был и Ф. Ст. Была отправлена по обыкновению служба, за которой наставники особенно усердно читали и пели. Потом предложен был обед всем присутствовавшим при службе. После обеда расположились читать недельное толковое Евангелие. Избрано было поучение на день Богоявления, соответствовавшее совершавшемуся празднику. Хозяйка дома принесла книжку (историю раскола – сочинение протоиерея Иоанна) и, подавая ее наставникам говорила: ‘’нате-ка, посмотрите вот, что это за книжка? Мне сказывали, что тут есть о Никоне, как он веру переменил и перепечатывал книги“ – Наставники посмотрев книгу, сказали, что такой книги они еще не видывали. Ф. Ст. взял книгу в свои руки и стал читать. Читал о стригольниках, читал о преподобном Максиме Греке, о действиях Стоглавого Собора касательно книжного исправления, о действиях первых пяти патриархов Московских и также Никона патриарха, о происхождении раскола и его разделениях на секты и разные согласия и проч. Из этого чтения он увидел, что считаясь столько лет первым в своей местности учителем раскола, на самом деле он не имел правильных сведений по истории мнимого старообрядства; поэтому он выпросил книгу домой под предлогом написать на нее опровержение.

Но возвратившись домой, Ф. Ст. тотчас же взялся за книгу и стал читать ее. Чтение это произвело на него глубокое впечатление. Ему ясно стало представляться, что глаголемые старообрядцы находятся в безысходном невежестве и делают весьма много несправедливых нареканий на православную великороссийскую церковь. Но мысль о совершенной беспорочности этой церкви была еще далека для него. Ф. Ст. находился в совершенной уверенности, что с 1666 года в великороссийской Церкви царствует антихрист. В этом он убеждался на основании слов писателя “Книги о правой вере”, напечатанной при патриархе Иосифе, неправильно понимаемых вообще всеми приверженцами мнимого старообрядства. Таким образом Ф. Ст. находился в каком-то водовороте. Не видя вокруг себя истины, он пришел в великий ужас и так сокрушался духом, что стал опасаться в возможности сохранения своего рассудка. Тяжело было переносить это состояние.

Спустя немного после этого времени, в Ухтостровско-Троицкий приход приехал уездный миссионер, которым был тогда О. И. Павловский. О. И. Павловский обратился к местному священнику О. А. Русанову с просьбой о назначении к вызову на собеседование о вере раскольников. Священник выставил между прочим на вид и Ф. Ст., как особенно упорного и опасного противника православной церкви. Вызванные на собеседование раскольники находились в смущении; они не понимали, что значит вызов их к миссионеру, и что это за лицо – миссионер, которого они до сего времени никогда еще не видали и о котором даже и не слыхали⁴. О. И. Павловский ласково обошелся с вызванными к нему старообрядцами, просил их быть откровенными перед ним и рассуждать как со своим братом. Потом он обратился к Ф. Ст. и кротким отеческим голосом говорил ему: “я слышал про тебя, друг мой, что ты был некогда усердный чтитель церкви Божией, а ныне, говорят, ты находишься в числе первых врагов ее; и вот уже около девяти лет прошло, как совершенно отрекся от Церкви. Скажи мне, что ты в ней увидел нехорошего?” – Ф. Ст. стеснялся высказываться перед миссионером, опасаясь каких-либо для себя неприятностей. Заметив это, миссионер сказал ему: “ты не бойся меня, я спрашиваю тебя не для суда и следствия, а для того, чтобы сообща с вами посудить о тех недоразумениях, которые послужили для вас причиной к отпадению от православной великороссийской церкви”. – Такие слова ободрили Ф. Ст., а также и прочих его товарищей, и смягчили их сердце. Ф. Ст. свободно вступил в разглагольствие с О. И. Павловским и стал ему предлагать разные возражения. Собеседование было продолжительное. В своих разъяснениях и ответах миссионер руководствовался книгой: “Истинно древняя и истинно православная Христова церковь” – Григория митрополита Новгородского и С.-Петербургского. Когда собеседование кончилось, О. Павловский, провожая Ф. Ст., сказал ему: “ты, смотри же, друг, хорошенько сообрази обо всем, что я высказал. Придешь домой, постарайся достать книги и обрати внимание на все те места, которые я выставлял на вид”. С этого собеседования Ф. Ст. вынес самое отрадное впечатление; он ясно понял, что православная церковь обладает весьма сильным оружием против раскола, – перед которым не может стоять никакая раскольническая теория.

По возвращении домой у Ф. Ст. явилось желание посетить одного из своей братии, наставника Г. Б., который почему-то не был на собеседовании у миссионера. Г. Б. спросил Ф. Ст., зачем его вызывали к миссионеру и что такое он говорил. Ф. Ст. рассказал все, что и как было. Г. Б. возразил: “да ужели миссионер действительно на старинные книги ссылается. Он говорит, что эти книги церкви не бранят и что они оправдывают ее весьма во всем, в чем старообрядцы ее обличают”. – Г. Б. говорил: “быть не может, чтобы в старинных книгах находились оправдания для никонианской веры; я этому ни за что не поверю; миссионер это говорит ложно”. – Ф. Ст. сказал: “мне и самому кажутся невероятными доказательства миссионера. Очень бы мне хотелось проверить эти доказательства, да навести бы на него обличение”. – Г. Б. сказал: “проверь-ка, брат, проверь слова миссионера, да обличи его хорошенько. Съезди в Холмогоры к А. Е., у него много всяких книг, он даст тебе какие угодно”.

На другой день Ф. Ст. отправился в Холмогоры и взял от А. Е. книги, какие ему нужны были. Рассмотрев эти книги, он убедился в справедливости слов миссионера. Под влиянием их у него образовался совершенно другой взгляд на предметы веры; он ясно понял всю нелепость раскольничьих мнений относительно великороссийской церкви; он проникся тогда сознанием непорочности и непогрешимости этой церкви – истинной невесты Христовой, и взглянув на образ Божией Матери с предвечным младенцем, три раза перекрестился и сказал: “слава Тебе, Господи! слава Тебе, Царица Небесная!”... С этого времени он стал уже прямо говорить, что церковь великороссийская есть истинная, что глаголемые старообрядцы напрасно порочат ее, что староверство ведет к погибели и заключает в себе несправедливые понятия о церкви Христовой.

Тогда в народе пошла молва, что Ф. Ст. измирщился, бросил старую веру и хвалит церковь. Старообрядцы смутились от этого. Они никак не могли предполагать, чтобы такой начитанный человек и с такой доброй душой, каков был Ф. Ст., мог решиться на такой поступок – бросить истинную веру и приложиться к еретиками-никонианам. Но дело было ясно, и старообрядцы видели, что с обращением Ф. Ст. к православной церкви, они должны лишиться очень многого. И вот, стали наставники и все передовые люди раскола собирать тогда советы и придумывать разные меры к тому, чтобы уговорить Ф. Ст. не оставлять “старой веры”.

В это время к Ф. Ст. приехали из-под Архангельска два известных раскольника. Уверившись в том, что он совершенно изменил свои взгляды на веру, они стали увещевать его. Ф. Ст. вступил с ними в прение и энергически доказывал, что глаголемые старообрядцы не имеют истинной веры и порочат великороссийскую церковь напрасно, – что церковь Христова никогда не может нарушиться, – что в ней должно продолжаться совершение таинства святого причащения до скончания века, а вместе с тем необходимо должно существовать и священство. Он принес Толковый Апостол и прочитал из него 150-е зачало, ясно подтверждающее его рассуждения. Но старообрядцы не обратили никакого внимания на свидетельство Толкового Апостола. Один из них вынул из мешка какие-то рукописные тетрадки и стал читать их. Ф. Ст. сказал ему: “‘эти тетрадки ваши надобно бросить в печку и сжечь на огне. Бог знает, кем они писаны! Они писаны может какими-нибудь лукавыми и развращенными людьми. И что за нужда нам основываться на них! У нас довольно истинных книг, чтобы иметь правильные понятия о вере. Недаром староверы и сбились с прямого и истинного пути: вздумали утверждаться на тетрадках, а книги истинные – законные, оставили”. – Эти слова произвели в старообрядцах сильную злобу. Один из них сказал ему: “что ты, окаянный, одумайся, ведь ты погибнешь!” – Потом обратившись к своему товарищу, он говорил: “пойдем, брат, писано есть: еретика человека по первом и втором наказании отрицайся”. – Ф. Ст. в ответ на эти слова сказал: “я себя еретиком не считаю, потому что я не противлюсь писанию”.

Вслед за этим событием пошла в народе молва, что Ф. Ст. с ума сошел, а от чего? от того, будто бы, что зачитался. Этой молве, пущенной на удачу, многие простодушные люди верили и с соболезнованием говорили: “бедный Федор Степанович!” Другие приходили к нему в дом, чтобы удостовериться действительно ли он сошел с ума.

Через несколько дней Ф. Ст. отправился к своему приходскому священнику О. А. Русанову. Священник ласково встретил обращающегося от заблуждения и желающего снова стать сыном церкви православной. Преподав благословение и поблагодарив Бога, священник дал новообращающемуся для чтения книгу Григория митрополита С.-Петербургского, “Истинно древняя и истинно православная Христова церковь”.

Ф. Ст. с величайшим усердием читал эту книгу. Он нашел в ней разрешение на все вопросы, которые некогда волновали его душу и служили для него камнем претыкания и соблазна. Особенно его занимало решение тех пунктов, которые были заявлены в челобитной Соловецкого монастыря, поданной царю Алексею Михайловичу. Однажды Ф. Ст. читал опровержение раскольнических мнений относительно перстосложения для крестного знамения. В сочинении митрополита Григория подробно рассмотрены все свидетельства на этот предмет, находящиеся в старинных книгах. Из рассмотренных свидетельств открывается, что старинные книги представляют разное учение относительно перстосложения. Так, по Феодоритову слову, напечатанному в книге, именуемой Кириллова, (лист.189 обор.) и в предисловии учебной Псалтири, изданной при Иосифе патриархе, – требуется пригбение одного из двух перстов, которыми глаголемые старообрядцы знаменуются, именно – великосреднего. По тому же слову, напечатанному в Большом Катехизисе: “эти два перста надлежит имети наклоненны, а не простерты (гл.2, лист.6)”. По слову Максима Грека, напечатанному также в Кирилловой книге (лист 184) и в предисловии той же Псалтири, а равно по учению Книги о правой вере (лист.70) и Малого Катехизиса (лист.16 обор.), следует оба персты иметь простертыми, о пригбении одного перста, для означения преклонения небес и снития Господня на землю, во всех этих местах не говорится. По свидетельству Стоглавого собора, бывшего в Москве в 1551 году, должно иметь пригнутым указательный перст, а не великосредний (гл.31). Спрашивается: какому же из этих видов перстосложения надобно отдать преимущество? Ф. Ст. прочитав это, задумался. Ему очень удивительна показалась такая разница в свидетельствах о перстосложении. Чтобы не мучить себя тяжелыми сомнениями и удостовериться в истине свидетельств, приводимых у митрополита Григория, Ф. Ст. постарался достать самые подлинные книги и поверить по ним слова этого архипастыря. При поверке ссылки оказались действительно согласными с подлинниками. Тогда Ф. Ст. нашел в тех же старинных книгах свидетельство и о трехперстном сожении, употребляемом для крестного знамения в православной церкви. И тогда ему ясно стало представляться, что глаголемые старообрядцы не понимают хорошенько своих книг и читают из них только то, что им благоприятствует.

После прочтения книги митрополита Григория у Ф. Ст. созрела окончательно мысль о присоединении к церкви православной. И вот он в один из воскресных дней, в ту пору, когда совершалось утреннее богослужение, отправился в церковь. Пришел он в трапезу, и увидевшись со сторожем, просил его доложить О. А. Русанову, что ему желательно получить от него пастырское благословение на участие в общих церковных молитвах. Священник явился в трапезу, благословил присоединяющегося и сказал ему: “святая церковь радуется твоему обращению. Приемля тебя, я невольно припоминаю себе слова псалмопевца Давида: возвеселихся о рекших мне: в дом Господень пойдем (Пс.121). Итак, вниди же в радость Господа твоего!” – И Ф. Ст. в глубоком умилении вступил в храм Божий. Сотворив прямо Царских врат три поклона, он пошел прикладываться к местным иконам. Потом он обратился к народу и сотворив перед ним земной поклон, сказал: “Каюсь перед вами, православные, что я долгое время ругался, по своему невежеству, над святой церковью и смущал народ своим злым учением: простите меня, Бога ради и приимите меня в общение с вами!” – Из предстоявшего народа многие прослезились и все прославили Бога, нехотящего смерти грешнику, но еже обратитися и живу быти ему.

На Страстной неделе Великого поста Ф. Ст. исповедался и Святых тайн приобщился. Недостает слов, чтобы описать, какую высокую радость почувствовал он тогда в себе! Он чувствовал себя как бы в таком состоянии, в котором находится тот, кто видимо уже погибал в волнах морских, но был извлечен из них на спасительный корабль.

Так совершилось обращение Ф. Ст. из раскола в православие.

С обращением своим в православие Ф. Ст. решился посвятить свои силы на пользу святой церкви, и с этой целью стал стараться при всяком удобном случае всякому внушать правильные понятия о вере и даже вступал в полемические собеседования с приверженцами старообрядства. Об этих собеседованиях своих он представлял в свое время к епархиальному преосвященному свои журналы, которые потом сданы были в архангельскую семинарию и читались там с большим любопытством, как наставниками, так и воспитанниками. Из этих журналов было заметно, что Ф. Ст. с самого начала обладал уже знанием дела в разглагольствиях о вере со старообрядцами. О. И. Павловский заметив действительно в нем это достоинство, стал возить его с собой при своих объездах по холмогорскому, шенкурскому и пинежскому уездам, в качестве помощника по своей службе, – и он ездил с ним в 1860, 1861 и 1862 годах, не спрашивая за это никакой платы. 1863 года место штатного помощника О. И. Павловского, по миссионерской должности, сделалось праздным. Епархиальное начальство, считая Ф. Ст. достойным этой должности, сделало ему предложение, не желает ли он занять ее и поступить в духовное звание. Ф. Ст. с полным желанием согласился на это предложение и подал к Преосвященному свое прошение. Преосвященный, вследствие этого прошения, вошел со своим представлением в Св. Синод. Св. Синод представление Преосвященного утвердил – и Ф. Ст. радуясь и благодаря Бога вступил с 25 мая 1864 года в отправление должности помощника уездного миссионера, и в этой должности находился он до 1869 года. А в этом году, вследствие преобразования уездных миссий в одну губернскую, он принял на себя должность помощника губернского миссионера, которую он с полным усердием и знанием дела проходит и в настоящее время, под руководством пишущего эти строки. На Ф. Ст., в настоящем его положении, многие смотрят недоброжелательно и как бы завидуют ему; а старообрядцы имеют относительно его такое мнение, что он присоединился к православной церкви якобы из материальных выгод, а не из убеждения. К сожалению, это мнение разделяют даже и некоторые из православных. Но изложенные мной факты достаточно показывают несправедливость такого мнения – и я вполне подтверждаю ее. Иные подозревают в Ф. Ст. недостаток энергии и деятельности по службе, основываясь на том, что мало видят обращающихся из раскола в православие. Такое обвинение вместе с тем, некогда падало и на пишущего эти строки. Но эти люди забывают слово, сказанное Спасителем мира: никтоже может прийти ко Мне, аще не Отец, пославый Мя, привлечет его (Ин.6:44). На проповедниках слова Божия лежит обязанность – не леностно подвизаться на поприще своей деятельности, оставляя в стороне честолюбивые замыслы и тщеславные стремления. Они должны заботиться главным образом о том, чтобы не оставить не засеянными своих нив словом Божиим, а возвращение посеянного предоставить Богу.

Священник Илия Легатов