Глава XIV. Заключение. Суждения и ответы на обвинения Патриарха Никона старыми и нынешними недоброжелателями в церковном расколе и властолюбии. Основные причины церковного раскола XVII века. Умаление благочестия и веры в России к XX веку

Русские историки С.М. Соловьев и Н.Ф. Каптерев за исходный пункт в объяснение поступков Никона брали его гордость, которую внушил о Никоне Лигарид. Последний действительно ставил своей целью угодить боярам и снять с совести царя Алексея вечно тяготивший его акт осуждения Никона и оправдать боярский поход на Никона. Он обвинял Никона в желании расчистить себе путь к высшей церковной власти, выставлял его гордым человеком.

Н.Ф. Каптерев в своей книге, изданной в 1912 г., «Патриарх Никон и Царь Алексей Михайлович» повторяет все суждения Лигарида о Никоне, подкрепляя их, как мы уже видели неоднократно, суждениями только его врагов, продолжая то дело, что делалось на Соборах 1660 и 1666 гг. по затуманиванию личности великого Патриарха, несмотря на то что литература в лице Николаевского и Пальмера вскрыла факт неверности свидетельских показаний на Соборе 1660 г. об обстоятельствах ухода Никона, а подкупность Собора 1666 г. показана самим профессором Н.Ф. Каптеревым; причем сочинение Пальмера им совершенно было оставлено без рассмотрения. Объяснение жизни Никона, как непрерывного насыщения властолюбием, является совершенно недоказанной искусственной попыткой объяснить все его деяния с заранее принятым на веру от Лигарида фактом доказанности этого властолюбия. Но все действия Никона вполне объяснимы иначе. Он не стремился к властолюбию, а имел стремление к вечному горению славы Русской Церкви и Русского Государства до полного самопожертвования. И почему мы должны верить Лигариду и всем врагам Никона и не стараться понять Никона так, как стремились понять его люди, не имевшие желания его очернить, и не затуманенные догматом цезарепапизма, подобно Соловьеву и Каптереву, которые под этим углом оценивали все деяния Никона? Людей, подходящих к Никону без предубеждения, мы встретим частью и в отечественной литературе, не говоря об иностранной (как католической, так и протестантской), которая видит в Никоне одного из величайших людей не только в русской, но и в мировой истории, без всяких обвинений во властолюбии. По митрополиту Макарию, Никону следовало 10 июля 1658 г. не уходить, а смириться, но митрополит Макарий не нашел общей идеи Никонова служения (верность канонам), и потому его уход представлялся ему лишь актом, вызывавшим царя на повторение слезной мольбы 1652 г. Он не считал достаточными причины для ухода Никона, а полагал, что он не должен был бить челом царю, просить прощения.

Бояре выставляли Никона перед царем как злоумышленника против царской власти, потратив девять лет на его низвержение²¹⁴. Никон представлен строгим ревнителем прав Русской Церкви, которую он считал попранной непомерным самоуправством бояр в не принадлежавшей им сфере церковного управления через Монастырский Приказ, откуда они распоряжались помимо Патриарха, иногда с открытым намерением его оскорбить, даже в таких чисто церковных делах, как поставление священников, назначение царем настоятелей монастырей. Учреждение Монастырского Приказа стеснило действия Патриаршего Судебного Приказа и при злоупотреблении бояр ввело беспорядок, который и был в конце концов едва ли не главной причиной падения Никона и полного успеха раскола. Щапов вообще придает огромное значение в падении Никона союзу бояр с расколоучителями, которым они облегчали деятельность ради общей цели – свержения Никона. У князя Хованского жил Аввакум, у боярина Салтыкова – ученик Аввакума расколоучитель Потемкин.

В новом устройстве церковного управления старообрядцев было сближение с протестантским управлением Церковью, а Никон отстаивал древнее каноническое устройство Церкви. Никон больше дорожил честью царя, чем бояре, которые не слушались его, как он писал Никону, а Никон всегда сохранял подобающее уважение к царю, даже в гневе. Он не проклинал царя и по мнению митрополита Антония (Храповицкого), который называет Никона величайшим человеком Русской Истории и подробнее, чем кто-либо из историков до него, останавливается на личности Никона. «Гений, – говорит он, – познается тем, что его личная жизнь сливается с жизнью народа. Три его личных предприятия: Иверский, Воскресенский и Крестный монастыри стали общенародными русскими величайшими святынями. Главная его задача – ослабление русского невежества. В Церкви Христовой не должно быть национальной обособленности; национальные различия, предания должны подчиняться единому общецерковному преданию. Этой вселенскости он давал явное предпочтение перед национализмом и потому не стеснялся вводить греческое пение и по изучении греческого языка служить литургию по-гречески. Никон, учась у греков, отбрасывая национальное самолюбие, процветавшее у раскольников, показывал свое смирение».

Никакого властолюбия и честолюбия митрополит Антоний не находит у Никона и подчеркивает, что он не разрешил величать себя великим Государем в Церкви, и не стремился к церковному подчинению Малороссии, что легко мог бы сделать при тогдашних обстоятельствах. Никон никогда не мечтал о подчинении светской власти духовной. Нелепое обвинение его в унижении царской власти – боярская клевета. Митрополит Антоний особо останавливается на никоновской неустрашимости, бесхитростности, прямолинейности, на его ревности к славе Божией, просвещении ума. Еще Новоспасским архимандритом он вошел в кружок ревнителей просвещения, мечтавший сделать всех инородцев в России православными, освободить греков от турецкого ига, устроить Церковь на строго канонических началах, чтобы она прежде всего руководилась правилами Св. Апостолов, Вселенских и Поместных Соборов и Св. Отец, а государство – Кормчей.

Митрополит Антоний совершенно правильно называет суд над Никоном нечестивым и призывает благословение Божие на имена трех архиереев, отказавшихся подписать приговор над Никоном (Лазарь Баранович, архиепископ Черниговский; Симон, архиепископ Вологодский и Михаил, епископ Коломенский) и напоминает слова Никона о таинственности его низвержения «зачем в отсутствии царя и в малой Церкви, а не в том Соборе, где некогда умоляли его вступить на патриарший престол, ныне неправедно и в тайне его низлагают?.. Вы неправедный суд произвели тайно; вы осудили меня в частной монастырской Церкви, в присутствии одних клеветников моих»²¹⁵. Такой участи подвергся тот, кого автор называет величайшим святителем не только поместной русской, но и всей Вселенской Церкви. «Среди великих вселенских святителей Божиих имя святителя Никона блестит, как яркая звезда первой величины на нашем духовном небосклоне». Судя по новым документам, напечатанным в «Русском Архиве» в 1893 г., выясняется, что главным жизненным правилом Никона в отношении к людям была любовь. То он заботится о «крещеном гречонке, то о крещеном калмычонке», то удовлетворяет просьбу мужиков о пшенице, в которой отказал монастырь, а Никон делает пометку «и надо бы отказать, да боюсь, чтобы на нас Бог не прогневался». Пастырские подвиги Патриарха Никона доказаны редкими качествами ума и сердца, которые были признаны народом по его смерти, положившей предел его гонению. Гонения страшные и убийственные для других, для него были горнилом очищения, и враги Никона, искавшие в них погибели и уничтожения для гонимого, возвели его на высочайшую степень славы и величия. У Никона, пишет митрополит Антоний, была «нежная, мягкая, любящая душа»; это не грубый, черствый и жестокий Никон профессора Каптерева, только карающий и заботящийся о своей власти и чести. Душа Никона горела о славе Божией, и митрополит Антоний пишет: «Этот великий человек понимал, что нет ничего на земле святее храма Божияго, а потому усердно строил благолепные храмы».

С падением Никона вскоре пало и учреждение, в которое он вдохнул душу и слил с собой. Когда в 1917 г. восстановлено было патриаршество, то этому предшествовало на Соборе восстановление и прославление имени Никона в лекциях митрополита Антония до степени заслуженного им уважения. Не случайно и то, что больше всего содействовавший в 1917 г. в России восстановлению памяти Патриарха Никона митрополит Антоний более всего содействовал и восстановлению канонического строя Русской Церкви через воссоздание в ней должности первосвятителя – Патриарха.

Собравшийся в 1917 г. Московский Церковный Собор под влиянием революции и первых ее руководителей в лице Временного правительства был настроен сначала неблагосклонно к реставрации канонического строя в виде патриаршества, и лишь в результате влияния митрополита Антония, читавшего лекции о патриаршестве и о Никоне, снята была пелена с мысленных взоров членов Собора и с патриаршества, и с Патриарха Никона, лучшего носителя этого сана.

Здесь уместно напомнить, что когда происходило восстановление патриаршества в России на этом Соборе, члены Собора совершили в 1918 г. паломничество в Новый Иерусалим, детище Патриарха Никона.

Никоново понимание Православия в корне отличалось от старообрядческого. Для него Православие было строительной силой, и он хотел, чтобы оно проникало во все поры русского государства; Никон, как мы знаем, отвергал отчуждение от науки. Он собрал богатейшую библиотеку духовной, светской и научной литературы, устраивал училища с преподаванием древних языков, заводил типографии, собирал вокруг себя ученейших людей своего времени, создавал просвещенную православную культуру, которая должна была сделать Москву подлинным центром Православия, третьим Римом.

Еще одно расхожее обвинение в адрес русского святителя – появление раскола в Русской Церкви. Но раскол между Церковью и Царем, который впоследствии привел к полному расцерковлению Святой Руси и повлек за собой церковный раскол, явился следствием осуждения Никона и его низвержения из сана.

Проповедники раскола нашли себе сильное покровительство; начали резко нападать на Церковь и ее иерархию, возбуждать против нее народ и своею возмутительною деятельностью вынудили церковную власть употребить против них канонические меры. И тогда образовался и окончательно утвердился русский раскол, который существует доселе и который, следовательно, в строгом смысле получил свое начало не при Никоне, а после него.

Желая привлечь на свою сторону противников Никона, царь возвратил из ссылки Аввакума и его единомышленников, дав им возможность открыто проповедовать против обрядовых исправлений. В этой проповеди они доходили до фантастической клеветы на Никона и хулы на всю Церковь так, что царю пришлось вновь отправить их в заточение, но было уже поздно²¹⁶.

Главными причинами раскола Русской Православной Церкви XVII века считаются:

1. Раскол между Церковью и государством в делах управления Церковью в лице царя и Патриарха. Царь Алексей Михайлович единолично вмешивался в церковные дела, не извещая иногда об этом Патриарха. Монастырский Приказ через бояр переводил священство с место на место. В распространении раскола более всего виновны справщики церковных книг, отстраненные Патриархом Никоном от печатного дела. Исконный враг святой церкви – духи поднебесные, с которыми она борется, – сначала вложил в этих людей высокое мнение об их уме и исполнил их гордостью. Никита Пустосвят до такой степени мечтал о своей мудрости, что на Соборе в присутствии всего высшего в России Духовенства и множества знатных лиц из светского общества, сказал: «Аз един искуснее в божественных писаниях, неже вси Архиереи». Потом этот враг расположил и справщиков церковных книг признать некоторые частные мнения своего времени за истины, и самовольно внести их в наши церковные книги, несмотря на то, что тех мнений в наших церковных книгах не было. С самого того времени, как Патриарх Никон отставил их от печатного дела, они признали его главным виновником своего унижения и потери своих временных выгод. С того же самого времени они внимательно следили за всем, что делалось на печатном дворе, и как исправлялись книги, дабы чем только можно укорить Патриарха Никона и найти себе оправдание. В подтверждение своих слов они ссылались на напечатанные ими при Патриархе Иосифе книги, которые тогда были распространены по храмам и везде могли быть представлены. Таким образом, вожди раскола приобретали веру у невежественного и легковерного народа. Хотя все эти книги были напечатаны недавно, что до того? Простой народ не обращал своего внимания на это. Он видел то, что ему говорили, в печатных книгах и от души верил тому, что напечатано. Тогда несомненно верили всему напечатанному как истине.

2. Старообрядцы, частично потерявшие влияние на управление Церковью в середине XVII века, воспротивились патриаршей и затем государственной власти, всюду стали возбуждать народ к неповиновению властям под предлогом борьбы за «старые обряды». Говоря о виновниках раскола, следует отметить, что организаторами раскольнического движения вместе с известными нам его вождями были потомки Новгородско-Московских лжеучителей XVI века²¹⁷.

3. Царь Алексей Михайлович в борьбе за недопущение Патриарха Никона к патриаршеству перекрывал все каналы связи между ним и его друзьями, что давало большие возможности боярам и старообрядцам подвергать Патриарха критике и искажать содержание переписки между царем и Патриархом, что делало невозможным их примирение. Все это увеличивало брожение умов в народе как знак церковной неуправляемости и вседозволенности по отношению к Церкви.

4. Косвенной причиной церковного раскола можно считать поспешность Патриарха в деле исправления церковных книг и в деле возврата к применению церковных, действительно старых обрядов, исполняемых в Церкви до Стоглавого Собора и начала XVII века.

350 лет Русская Православная Церковь в основном живет в соответствии с правилами служб и обрядов, установленных Патриархом Никоном. И столько же лет труды Патриарха Никона недоступны для широкого круга читателей, и общественное мнение о нем исходит из заблуждений.

Причины этого парадокса объективны и не сводятся только к размолвке между царем Алексеем Михайловичем и Патриархом, и не объясняются только одним враждебным отношением к нему боярства.

Голос защитника позиции российского Православия был тогда для правящего класса совершенно неуместен. Начиная с царя Алексея Михайловича, большинство последующих русских царей и цариц династии Романовых объективно не были заинтересованы в распространении идей Патриарха Никона относительно статуса в обществе Русской Православной Церкви, ее нравственной роли и взаимоотношений со светской властью.

После устранения патриаршего правления Петр I вмешивался в церковные дела по своему усмотрению, снимал неугодных ему епископов и отправлял в монастыри, снимал с церквей колокола и ввел многие обычаи, не соответствующие церковному разуму, хотя и боролся с раскольниками. Екатерина II в том же XVIII веке закрыла две трети монастырей, отобрав у них земли. Снимали с кафедр епископов, которые противились этому. Православная Церковь в XVIII веке также страдала вместе с раскольниками от притеснения, хотя и в меньшей степени. Народ был разделен. От этого еще больше падало благочестие, церковный менталитет народа перешел на мирской, далекий от Бога. Люди меньше посещали церковь, чем прежде.

В XIX веке неуважение к Церкви, маловерие к Богу перешло в неуважение к царю и царской власти, на базе которой стояла и служила людям Святая Церковь. Дворянство теряло нравственность. Появились первые признаки противления Богу, убийства крупных государственных чиновников, желавших сохранить Россию как православное государство. В стране нарастал хаос, который, в свою очередь, создал новые течения человеческой жизни, но без Бога и Церкви. Все это вместе взятое и привело к событиям 1917 г. Новая власть отделила Церковь от государства юридически, а практически народ сам себя в течение многих лет отделял от Церкви. Отделение Церкви от государства принесло новые трудности для сохранения веры и спасения души. Приход новой власти в 1917 г. произошел не потому, что Русская Православная Церковь крестилась и крестится троеперстно, а не двуперстно, и не хранила обряды, которые старообрядцы приняли за новые, а потому, что народ терял благочестие еще со времен Никона по причине упадка любви к Церкви и Богу, доброжелательности людей друг к другу, к чему со временем приложили руку и старообрядцы. Это особенно заметно в настоящее время. Если в секты попадают неверующие люди, то в раскол совращаются православные прихожане.

Москва не стала третьим Римом, потому что в России были подорваны нравственные духовные силы, ослаблена Церковь и физические силы государства. И этому во многом способствовал церковный раскол. Многого стоило Русской Церкви и всему обществу жестокое обращение с Патриархом Никоном. Православная Церковь не одно столетие прилагает усилия, чтобы со старообрядцами установилось единство веры и согласия.

Несмотря на то что Патриарху Никону не суждено было стать победителем в борьбе за православный путь развития своей страны, но через клевету, ссылки, тяжкие оскорбления, мучения, ложные обвинения Патриарх Никон указал нам путь спасения через православие. Москва – третий Рим, стремившийся к небесному горнему Иерусалиму. Закончился период шаблонных и неоправданных обвинений против Никона.

Старообрядцев можно понять: если эту версию отбросить, то вся их идеология с обвинениями Патриарха в отмене «старых обрядов» рухнет. Можно понять и тех не предвзятых российских историков, которые не располагали никакой информацией, кроме «писаний» Паисия Лигарида. Но как понять сегодня наших ученых богословов, которые старательно пересказывают выдумки Лигарида, когда вся ранее засекреченная информация об осуждении Никона уже известна? На этот вопрос скорый ответ найти непросто.

Мы пока не видим заметных шагов старообрядцев навстречу Православной Церкви. Все их возражения, как мы знаем, основаны на подложных свидетельствах, которые старообрядцы вносили в древние славянские книги, начиная с XIV века. Для придания большего авторитета своим позднейшим вставкам они, как обычно, ссылаются на святых Православной Церкви или на лиц, которых старообрядцы считают святыми, на их свидетельства, которых святые не давали. В наше время происходит то же самое.

Своей непримиримостью, необъективностью критики Православной Церкви, фактическим призывом перейти к ним, к старообрядцам, особенно отличается книга В.В. Смирнова «Падение третьего Рима».

В издаваемой старообрядцами литературе имеются ссылки на святых или церковных писателей, явно не разделяющих их взглядов на «старые» обряды, мировоззрения на нашу церковную историю и историю России в целом. Значит, дело не в «старых» обрядах, а в намерении стать у церковного руля и ожидать, когда духовенство Церкви принесет им непонятное покаяние неизвестно в чем. Церковному менталитету старообрядцев мешает буйный дух Аввакума. Наверное, он со временем угаснет в их сердцах, и тогда будет больше возможности говорить о единстве веры и согласия в церковных делах в более доброжелательном духе ради спасения многих из числа единого русского народа.

В заключение мы можем утверждать: сколько бы ни говорили о церковной реформе XVII века, приписываемой Никону, реформы не было. Было лишь (едва ли не четвертое) узаконенное исправление испорченных безграмотными переписчиками, московскими вождями раскола, лжеучителями из Новгорода и Пскова богослужебных книг, а также нововведение церковных обрядов, возникших в церкви в ХV-ХVІІ веках, названных старообрядцами «старыми». Правка книг проводилась взвешенно, на основании соборных решений Русской Церкви, а не решением Патриарха Никона. Патриархи, стоявшие во главе Церкви после Никона, как мы видели, неукоснительно соблюдали все постановления соборов 1658, 1666 и 1667 гг. в отношении церковных обрядов, которые совсем недавно были признаны равнозначными со старообрядческими ради церковного мира.

Церковь, признавая двоеперстное и троеперстное крестное знамение, старые, неисправленные тексты церковных книг равноблагодатными, благословляет это ради спасения самих старообрядцев, давая им возможность примириться с нею и вернуться в Московский Патриархат.