Обращение глаголемого старообрядца в Православие

«Тайну цареву добро хранити, дела же Божия открывати славно» (Тов.12:7).

Родился я в городе Кеми, Архангельской губернии, в 1804 году. Род наш один из самых старинных в той стороне. Один из предков наших принадлежал к дружине Новгородской; от этого в народе наша фамилия известна под именем Дружининых. Вероятно, предок наш заехал на дальний север еще в то время, как вся эта страна зависела от Великого Новгорода. Издавна также мои предки принадлежали к числу глаголемых старообрядцев – беспоповщинской секты¹, Филипповского согласия². В этой секте, одной из наиболее отдаленных от православия, был крещен и я.

По общему обычаю, я учился грамоте у одной мещанки нашего города, женщины многосемейной и крайне бедной. Со мной вместо обеда отпускали из дома пирожков, булок. Большую часть из этого я отдавал моей учительнице, которая, в благодарность за угощение, отпускала меня бегать и играть с детьми, иногда на целый день. Немудрено, что в два года у моей наставницы я почти ничему не выучился: едва по складам и нараспев читал славянскую псалтирь старой печати.

Затем я около двух месяцев учился у отца протоиерея соборной (единственной в Кеми) церкви. Для объяснения того, как меня отдали учиться к православному пастырю, надобно заметить, что в нашем городе глаголемые старообрядцы не имели ожесточенной вражды к православным, какую видал я в других городах. В домах наших бывали православные священники и принимались охотно и с ласкою. В семьях наших было много членов православных, и их не преследовали за разномыслие в вере. Даже сами глаголемые старообрядцы большей частью сначала до женитьбы или замужства числились по церкви; а потом уже, ради якобы спасения души, наши наставники перекрещивали их по-своему. Притом отец протоиерей, второй мой наставник, был нрава общительного и веселого, и пользовался общей любовью. Он заставлял меня читать псалтирь и объяснял прочитанное. Раз довелось мне прочесть: «рече безумен в сердце своем: несть Бог». Безумный человек помыслил сам в себе, что нет Бога, растолковал он мне. Это объяснение запомнилось мне более других, и я передал его своим домашним. Родителям моим не понравилось это истолкование, и они взяли меня от отца протоиерея.... Что они увидели вредного здесь, и доселе понять не могу... Вообще наши старообрядцы имели очень смутное понятие о разности своей веры с православною: далее внешности взор их не простирался. Борьба старообрядцев с православными, которая велась в других странах старообрядческого мира, в нашу глухую местность не проникала. Потому и отношения старообрядцев (когда упоминается это слово, я разумею «глаголемых», но не говорю этого во избежание многословия) к православным имели характер случайности: то совершенное согласие, как будто никакой и разности нет, то движение злобы, совершенно неожиданное.

После православного протоиерея моей наставницей была одна молодая начетчица Даниловского толка³. Она проживала в деревне, отстоящей около 25-ти верст от нашего города. Там она учила грамоте одну нашу знакомую, живя в доме её на готовом содержании. По предложению этой знакомой, и меня отпустили в деревню, в товарищи ей на поприще обучения. Здесь в два приема, от августа до Святок и от Святок до Св. Пасхи, я выучился бойко читать и петь по крюкам, служить вечерню, часы, заутреню, молебен, панихиду. О Божественной литургии мы не имели никакого понятия... Чиноположение её было, конечно, и в наших книгах, но мы пропускали его, так что до времени моего обращения, я не только не читал, но и не видел молитв литургийных. Как увидим ниже, и Евангелие мы не все читали.

Мне было лет около 12-ти. Но писать я не умел, а это требовалось по нашим торговым занятиям. Для обучения письму я отдан был к почтмейстеру. Почта к нам приходила и от нас отходила однажды в неделю. Делать ему было нечего, и он занимался обучением детей. Учение наше (нас было около десяти учеников) шло пополам с шутками и забавами. Мы прыгали в снег с кровли, боролись, дрались, к увеселению нашего наставника. Нередко запрягались цугом в кережу (род саней, в которые обыкновенно впрягали собак) и возили его в гости к знакомым. Раз летом я писал у него один. Уходя в гости, он погрозил мне, что отдаст меня лукавому, если я худо напишу. «Не спасут тебя ни руки, ни ноги, а отдам тебя чертям на съедение», говорил мне неразумный мой наставник. Помню, что я сильно испугался этой угрозы; от дрожания рук не мог писать, и выждав, как он скрылся за углом улицы, убежал от него, пробрался задними ходами домой, скрылся там на чердак и долго оттуда не сходил. Родители мои, узнав о побеге от почтмейстера, искали меня по всему городу и уже думали, что я утонул. Наконец я решился пойти и рассказать свое горе одной из своих теток, престарелой девице, которая меня обласкала и успокоила.

Так кончилось мое образование. И другие мои единоверцы не получали высшего, и вряд ли получают доселе. С каким же малым запасом сведений вступали мы на поприще жизни! В торговом деле еще могла помочь сметливость, свойственная русскому человеку, опыты удач или несчастий, свои и знакомых. В отношении же веры – одержала нас непроглядная тьма: знали мы один обряд, а почему что делалось и для чего, никто не понимал. Поистине мы были темные люди. Так как я бойчее других читал и пел, то мне, несмотря на мою молодость, поручали совершение службы. Моленная была в нашем доме; старинные образа в серебряных ризах, толстые перед ними свечи и тяжелые лампады с горящим маслом услаждали мой взор и сердце, как будто в этой внешности и заключается вся религия. Я с важностью и самоуслаждением совершал богослужение, делал начало, осенял кадилом, руководил чтением и пением. Для вящего благолепия я повесил на чердаке нашего дома несколько колоколов, и в них ударяли и звонили, когда было нужно. Я мечтал об устроении общественной молельни в городе, чтобы она имела вид храма, увенчанного осьмиконечным крестом. Для поддержания своего достоинства, как наставника, я прилежно читал прологи и жития святых, но пользы от этого чтения мало получал. При гордости и самомнении начал во мне разгораться фанатизм, являлось желание пострадать за веру, или отличиться каким-либо особенным подвигом. В особенности меня занимала мечта – жить одному на каком-либо необитаемом острове: «вот приеду», думал я, «оттолкну лодку от берега, буду подвижником, и вороны будут прилетать ко мне и питать меня, как Иоасафа царевича» ...

Но Господь, добрый Пастырь, искал заблудшей души моей: мне припоминаются встречи, разговоры, события, которые вразумляли меня и направляли на путь правый... Хотя я продолжал упорствовать в своем заблуждении, тем не менее добрые впечатления, как некая искра, западали в мою душу...

Самые стены дома, в котором мы жили, можно сказать, влекли меня к церкви. Дом этот прежде принадлежал Соловецкому монастырю. Одним из условий при покупке его было то, что иноки соловецкие, проезжая нашим городом, или останавливаясь в нем, могли проживать у нас. Таким образом у нас иногда подолгу гостили иноки соловецкие, приезжавшие по делам своей обители. При перестройке дома для нашей семьи, доходившей до тридцати человек, из старого материала осталась только пара дверей, которые, как крепкие, и были употреблены в дело. На этих дверях были белой краской, большими буквами, начертаны следующие надписи: на первой – слова Спасителя: не входяй дверьми во двор овчий, но прелазяй инуде, той тать есть и разбойник; на второй: «зде пришед, молитву сотворяй, без аминя дверей не отворяй: аще видиши в дверех ключ, то пожалуй постой не поскучь; а не видиши в дверех ключа, то изволь возвратиться не стуча; не приемли всуе себе труда; без дела впредь не ходи сюда; аще имаши к нам дело, толцы во двери смело» ... Эти надписи очень занимали меня: я часто останавливался перед ними и каждый раз, проходя дверями, читал их. Слова Спасителя из зачала, положенного на дни святителей, я знал бы по Евангелию; но без этих дверей они не так бы часто представлялись мне, самочинному совершителю богослужения.... Другая надпись хотя не заключала в себе никакого особенного для меня вразумления, но очень нравилась мне и как бы сближала меня с прежними хозяевами нашего дома.

Не без влияния на мою душу прошло следующее событие из моего отрочества: однажды прибегает ко мне знакомая старушка нашего толка и просит поскорее окрестить мальчика, который был опасно болен. Он был крещен в православии и назван Алексеем; но спешили перевести его в свою веру, как бы он не умер не перекрещенным. Женщины почему-то сочли себя не в праве совершить таинство, мужчины все были на промысле; почему и обратились ко мне, десятилетнему мальчику. Налили в ушат воды, поставили четыре свечи, научили как перекрестить ушат, сколько раз погрузить и пр.; я все исполнил, только в поспешности забыл наречь имя новокрещенному и привел через это всех женщин нашего дома в большое смущение... Ребенок, крещенный мною так неудачно, поправился; но так как летом все были заняты торговым делом, то до зимы он и оставался безыменным. Называть старым православным именем после нового крещения казалось нашим ревнителям и ревнительницам грехом.

Зимой, по поводу моего крещения, созвали собор в ските, находившемся в семи верстах от Кеми. Здесь было около двадцати келлий, в которых жили иноки и инокини. В большой деревянной часовне ежедневно совершались старообрядческие службы для поминовения благодетелей, подаяниями которых содержались богомольцы. Вот наиболее примечательные из старцев скитских: Осип, общий духовник, беглый от помещика, простой нравом, совершенно неученый, ходил в иноческой одежде; Гермоген, также инок, из беглых солдат, косой, бойкий на слова и самоуверенный; Феодосий, бывший где-то около Тихвина головой, истратил общественные деньги и бежал к нам... Собрались иноки и граждане кемские на собор, чинно расселись по лавкам и позвали меня к допросу. Когда я рассказал все дело, то пришли в недоумение, как теперь быть... Наконец Гермоген сказал: «что ж он крестил? – Чурку крестил». С этим мнением согласились все и, признав мое крещение недействительным, ребенка, вопреки определениям соборов и ясным словам Символа веры: исповедую едино крещение, окрестили в третий раз.

Один раз довелось мне быть вместе с дядей в Карелии, на Топозере. Это довольно большое озеро находится в пределах Кемского уезда. Здесь было два скита беспоповщинских: один мужской на острове посреди озера, другой женский на берегу, в 15-ти верстах от мужского. Настоятель мужского скита одет был не иноком, а в кафтане с пуговками и стежка назади. Показывая нам примечательные места в монастыре, он привел нас в высокую избу, которая была устроена для самосожжения братии скитской, в случае какого-либо преследования со стороны правительства. Она выстроена была из пятисаженных бревен; внутри её было по стенам устроено несколько грядок, одна над другою, на которых приготовлены были сучья из смолистого, высохшего на корню, дерева, которые бы, при первом приражении огня, запылали; откосы окон были сделаны наружу и ставни были устроены так, что если бы вздумали отбивать их снаружи, то они бы более и более углублялись внутрь⁴. После того настоятель подвел нас к двум могилам: «вот могила запостившегося добровольно», сказал он, указав на одну. «Она сначала была обыкновенного вида, но теперь все становится шире и шире; значит праведник угодил Богу. А вот эта маленькая могила одной девицы из женского скита: она пришла сюда с желанием ради спасения души держать пост до смерти, приняла благословение от духовного отца на этот подвиг и была заперта в келлии. Но не выдержала искушепия, стала кричать и биться в келлии; ей, конечно, не отпирали; принялась ломать дверь и уже стала отдирать ее, как в изнеможении сил упала и умерла. И что же? прибавил наставник, все тело её найдено было в ранах... Чтобы ей потерпеть и докончить подвиг? Тогда угодила бы Богу, а теперь мучится»⁵. Всем этим рассказам я дивился и верил. Но дядя как-то холодно отнесся к ним, – и это не прошло мимо моего чуткого внимания.

Однажды старший брат послал меня в селение Варзугу, Кольского уезда, купить семги. Мне было около 16-ти лет. В это время была рекрутчина. «Вот, Федор Михайлович, мне надобно сына отдать в солдаты», сказал мне один православный крестьянин. – «Полно, возразил я, ты в состоянии нанять рекрута». – «Нет», отвечал добрый крестьянин, «что Богу свеча, то Государю слуга». Это выражение верноподданнического чувства, которое было вместе и религиозным, поразило меня, – и доселе живо представляется мне этот бедный православный крестьянин, с такой любовью и покорностью жертвующий сына Царю и отечеству!..

На семнадцатом году я намеревался выполнить мое давнее намерение, то есть уехать для спасения души на какой-либо необитаемый остров. Но отец мой вдруг велел мне собираться вместе с ним в Петербург. «Царя увидим там», сказал он между прочим... Желание видеть Царя заставило меня отложить на время мое намерение. Хотя в числе отличий нашего толка от других было, между прочим, не молиться за Царя, но сердце русское брало верх над заблуждением; мы любили его искренно, как отца дорогого отечества. Вообще в старообрядцах сильна привязанность ко всему родному, и я искренне убежден, что не только живущие в России, но даже укрывающиеся в австрийской и турецкой странах любят Царя и Россию, и никогда не пойдут против родных братьев. Поведение наших старообрядцев в последнюю польскую смуту доказало это самым делом: Поляки на них сильно расчитывали и жестоко обманулись. Итак, увлеченный желанием видеть Царя, я оставил пока свое горделивое намерение ехать на необитаемый остров и вместо его попал, по благоусмотрению Божественного Промысла, в жизненный водоворот шумной нашей северной столицы. Если бы отец предложил это путешествие в Петербург месяцем и неделей позже, я бы, по многим опытам зная упорство моей воли, привел свой безумный замысел в исполнение и – погиб. Так все дни наши распределены у Господа, Который премудро положил их в Своей власти.

По приезде в С.-Петербург мы остановились в часовне нашего толка, известной под именем Зеленковской⁶. Родитель мой оставил меня на попечении настоятеля, поручив мне вести торговые дела нашего дома. Я около двух лет прожил в часовне, спал через перегородку от настоятеля, помогал ему в отправлении служб; только и слышал беседы о превосходстве древнего благочестия, об антихристе воцарившемся в церкви православной. Все это, конечно, не оставалось без влияния на мою душу. На родине я увлекался духовной гордостью наставника, будущего подвижника; здесь к фанатизму ревнителя древней веры присоединилась во мне ненависть к православию. Я чувствовал наслаждение препираться с православными, обличать их... Потом я жил на квартире вблизи часовни Даниловского толка⁷, где часто беседовал с начетчиками разных толков, спорил с ними о предметах разногласия, сходясь в одном только – в ненависти к православию.

Между тем я вел свои дела торговые, закупал и продавал рыбу, часто ездил на родину и обратно в Петербург. Сначала в торговых моих предприятиях я имел большой успех: я нашел возможным в 1822 году доставить в Петербург семгу, ранее обыкновенного времени, открытым мною путем от Белого на Онежское озеро через реку Выг и Телекинскую, чем доставил большую выгоду и себе и жителям Кемского и Повенецкого уездов, терпевших крайний голод по случаю неурожая в 1821 году. Удачными предприятиями я до того увеличил вначале небольшое свое состояние, что с 1826 года имел собственные корабли, на которых провозил морем рыбу из Колы. Вместе с удачами моих торговых предприятий возрастало доверие ко мне родных моих, земляков и единоверцев – возрастала и моя духовная гордость. «Вот Господь помогает мне за мою ревность о древнем благочестии», думал я. В это же время мною были составлены несколько проектов о соединении морей Белого и Балтийского, об учреждении в Кеми штурманского навигационного училища, и по этим проектам я вошел в сношения с высокопоставленными лицами. Но вскоре, вследствие разных неблагоприятных обстоятельств, я лишился всего моего состояния⁸ и впал бы в страшную нищету, если бы Господь не послал мне добрых людей... «Что же?» думал я, «Господь предвидел, что от успеха в делах моих разовьется во мне честолюбие, я буду искать почестей, высокого положения в обществе и охладею к вере моих отцов; вот Он и лишил меня всего». Так закоренелая в отчуждении от церкви душа моя все события жизни толковала в пользу моего заблуждения.

И казалось, нигде и никак невозможно было лучу истины проникнуть тогда в бедную мою душу. Мне случалось слышать дельные и основательные возражения против тех лжеучений, которых держалась наша секта. Но я был тогда глух и нем к голосу истины. Когда мне приходилось говорить и спорить с православными о разностях в вере, я всегда был убежден, что одерживаю верх над моими противниками и посрамляю их. В православных храмах я ни разу не был и не мог видеть красоты и благолепия православного богослужения. Думаю, впрочем, что, если бы каким-либо случаем я и мог быть в православном храме, я остался бы бесчувственен и холоден ко всему совершающемуся в нем, – сердце мое было закрыто мраком суеверия. Было и в то время много книг, написанных православными пастырями в обличение раскола; но наставники наши умели внушить такой страх в отношении к сочинениям православных пастырей, что почти невозможно было попасть этим книгам в наши руки. Из детства нам внушали рассказ о том, как к некоему пустыннику являлась часто Богоматерь. Вот, один раз, она остановилась на пороге, никак не желая войти в келлию его, и на вопрос обеспокоенного и смущенного пустынника ответила: еретика имеешь, то есть имеешь книгу, написанную еретиком. И мы, ослепленные своим суеверием, боялись иметь какую-либо книгу православного пастыря, как бы не навести на себя гнев Царицы Небесной. Вообще наставники раскола умеют как-то запугать своих последователей, – постоянно держать их в страхе, – и это немудрено при умственном мраке, в котором находится большая часть глаголемых старообрядцев. Спросите их: какое начало истинной веры и церкви на земле? какое отношение Ветхого Завета к Новому? когда и как началась российская церковь, когда и почему отделились от неё глаголемые старообрядцы? В большинстве они ничего не знают об этих важных вопросах веры, или имеют о них понятия смутные, сбивчивые и даже ложные; многие из моих прежних единоверцев, я уверен, думают, что с самого начала мира только и существовало беспоповщинской секты Филипповское согласие, что оно только истинно, а все прочие веры ложны. «Там Сына Божия отвергают», внушалось нам о церкви православной нашими наставниками. Поводом к такой хуле было то, что православные читали в молитве Иисусовой: «Господи Иисусе Христе Боже наш», а мы: «Господи Инсусе Христе Сыне Божий»⁹. Не доставало у нас, несчастных, догадки, что если в православной церкви почитают Его Богом, то как же отвергают Его? Язык мой боится высказать другие хулы на православную церковь, которые изрыгали наши наставники, и мы вслед за ними, в особенности на совершающуюся в православной церкви святейшую тайну Божественной евхаристии. Благоговею пред величием милосердия Божия, как оно терпело и щадило нас, хотя неразумных, но дерзких хулителей!

Между тем Господь и в это время творил Свое великое дело и неприметно для меня пролагал путь к моему обращению.

Выше сказано было, что по условию, сделанному при покупке нашего дома у Соловецкого монастыря, иноки его могли останавливаться и проживать у нас. Раз проезжал нашим городом новоопределенный архимандрит Соловецкого монастыря, Макарий, и, не зная об этом условии, остановился не у нас, а в доме одного купца. Я счел долгом уведомить его о нашем условии. Отец архимандрит принял меня очень ласково, посадил и велел подать мне чаю. Я отказался, потому что считал за грех пить из одних чашек с православными. Отец архимандрит, поняв причину моего отказа, велел келейнику подать корзину с чашками, и сказал: «вот эти чашки только что куплены и не были в употреблении ни у кого; позвольте налить вам чаю». Я был обезоружен: остался у него, разговорился и в последствии сблизился с ним. Вот что значит действовать благоразумно и с любовью! Отнесись отец архимандрит холодно, с презрением, скажи: «ну как вам угодно, если вы брезгуете нами» и т. п., – он бы оттолкнул меня от себя и затруднил бы мое обращение. Привлеченный снисхождением отца архимандрита, я полюбил его, бывал у него в Соловецком монастыре и когда отправлялся в С.-Петербург, брал и исполнял его поручения к разным духовным лицам и к самому высокопреосвященному митрополиту Серафиму.

Высокопреосвященнейший митрополит Серафим, к которому я однажды явился с письмом от отца архимандрита, принял меня ласково и с любовью, хотя я и уклонился от его святительского благословения, – и среди разговора осторожно коснулся нашего суеверия. Я вступил с ннм в состязание, и казалось мне, – со стыдом вспоминаю о моем горделивом самомнении, – что я одержал верх в споре. Высокопреосвященный Серафим, заметив, что разум мой, ослепленный гордостию и суеверием, кичит, быстро перервал спор и, прощаясь со мною, милостиво предложил мне бывать у него. С письмами от соловецкого отца архимандрита я неоднократно в последствии был у него и всегда встречал ласковый прием. В одно из моих свиданий с высокопреосвященным Серафимом, он на прощании вместо благословения, от которого я отклонялся, подарил мне Катихизис Православной Веры. Я принял его, но не читал. Когда же привез его в Кемь, то родные мои боялись иметь его в доме, и я поспешил подарить его исправнику. Теперь с благодарностью вспоминаю о кротком и добром святителе и благословляю его память.

Неоднократно бывал я и у других православных святителей с поручениями от отца архимандрита, и, хотя крепко держался мнимо-древнего благочестия своей секты, но любил беседовать с ними. Знал я многих священников в С.-Петербурге, но между ними в особенности мне нравился своим свободным и ласковым обращением и умным, твердым словом отец протоиерей Казанского собора, Мысловский¹⁰. Надобно думать, что эти встречи, разговоры, обращение со мною духовных лиц православной церкви незаметно, капля по капле, действовали на мое окаменевшее в суеверии сердце и предуготовили ту вожделенную минуту, когда я уразумел свое заблуждение...

Но хотя во всех этих обстоятельствах, равно как в событиях моей юности, я вижу теперь ясный путь Божественного Провидения к обращению моей души, тем не менее для окончательного пробуждения её от суеверия потребно было особенное сверхъестественное действие благодати... И Господь, озаряющий светом Своей истины соборную и апостольскую церковь, послал луч этого света и в мою мраком суеверия покрытую душу и даровал ей мир и радость, которых не знала она, блуждая вне спасительной ограды....

Около 1830 года я сблизился с одним моим единоверцем. У него я взял почитать книгу о Таинствах природы Эккартгаузена. Говорят, что это масонская книга; но тогда я этого не знал: иначе бы не взял. Долго читал; мало понимал; утомился; даже затруднил свои глаза. Оторвавшись от книги, завлекавшей куда-то, но ничего ясно не открывавшей, я задумался: многие мысли, не останавливаясь, проходили в моей душе. Среди этой задумчивости мои глаза останавливались на стоящем в комнате моей шкафе с книгами: наверху книг красовалось святое Евангелие в окладе серебряном. В эту-то минуту Господь внушил мне, никогда не приходившую доселе, мысль: отчего я, читая разные малополезные книги, ни разу не прочитал Евангелия и других священных книг Нового Завета от начала до конца? Надобно заметить, что, совершая богослужение в воскресные и праздничные дни, мы только и читали зачала, положенные на эти дни, знали их наизусть, равно как и многие из паремий ветхозаветных. Но читать Евангелие дома, для напитания этой духовной пищей души, у нас в обычае не было, – и, сколько мне известно, теперь нет. Помолясь Богу, я начал с благоговением читать Слово Божие, и чем более вникал в него, тем яснее обнаруживалось для меня, как несообразны с ним были жизнь и верования наши, в отчуждении от св. православной церкви. Постепенно снималась завеса с моих глаз; Слово Божие, как молния, освещало то одно, то другое заблуждение наше; в чертах, которыми изображены фарисеи в Евангелии и лжеучители у апостола, – как в зеркале, я узнал себя и своих знакомых начетчиков и мнимых наставников; угрозы против отметающихся истинного учения, против противников церкви, как стрелы, пронзали мою душу.

У меня сохранилась записка, в которую трепетной рукой я вписывал места, которые особенно меня поражали. От души желаю, чтобы и вы, мои бывшие единоверцы, прочитали боговещанные словеса Священного Писания, которое и вы почитаете откровением божественной истины, прочитали без предубеждений и вникли в них сердцем, жаждущим правды. Я укажу эти места; они выписаны мною из уважаемых вами старопечатных книг слово в слово; я старался не изменять в них ни одной иоты; вы можете сличить их с вашими книгами.

Сознаваться в своем заблуждении очень трудно. Вам, некогда мои единоверцы, но и теперь в духе Христовой любви дорогие мои братия, думается наперед, что не встретите в местах, мною указываемых, ничего особенного для своего вразумления, что вы и без того стоите на правом пути. Но будьте мужественны; поборите искушение; верьте искреннему голосу любви; от любящего сердца желаю, чтобы и ваша душа вкусила того мира, какой вкушает моя... Итак пойдем, боголюбивый читатель, путем, каким некогда все к большему и большему свету шла моя душа. Свет истины да просветит наши умы и сердца к приятию истины.

Евангелие печатанное 7152 от сотворения мира, 1644 года от Р. Хр. при царе Михаиле Феодоровиче и патриархе Иосифе.

Евангелие от Матфеа: Зач. 15, гл. 5. Слышасте, яко речено есть древним: возлюбиши искреняго твоего и возненавидиши врага твоего. Аз же глаголю вам любите враги ваша, благословите клянущыя вы, добро творите ненавидящым вас и молитеся за творящих вам напасть и изгоняющия вы. Господь Спаситель требует от Своих последователей любви не только к друзьям, но и к врагам; а в святом Евангелии от Иоанна (смотри зач. 46) говорит, что любовь есть отличительная черта всех Его последователей. Рассмотрите ваши отношения к христианам православной церкви и скажите: есть ли у вас, глаголемых старообрядцев, эта главная и отличительная черта последователей Христовых? Вы не хотите даже есть и пить из одной чашки с церковными христианами. Не означает ли это крайнего вашего ослепления? В вас не любовь, заповеданная Господом, а ненависть, не милосердие, любезное Господу, а жестокосердие, противное Ему.

Вот уже один признак того, что вы служите не Господу Спасителю, а врагу, и признак ясный и очевидный. Скажете: мы своих любим, а не хотим сообщаться с церковниками, или с мирскими, как вы выражаетесь, но это вас не спасает: Господь не велел любить только своих друзей, а велел любить и врагов. А православные христиане вам не враги. Вы сами входите с ними в сношения по торговым и другим делам... и они всегда готовы делить с вами дружески хлеб и соль. За что же вы выказываете к нам такое пренебрежение и ненависть? Скажете: «за что нам ненавидеть их? Бог с ними! Мы не хотим только оскверниться от них». Но во-первых, если бы у вас не было ненависти к православным, а только боязнь от них оскверниться, то вы просто искали бы случая как-либо уклониться от общения с ними, не выказывали бы к ним вашего отвращения въявь и громко, чтобы их не обидеть, дома бы молились о них; но вы этого не делаете. Во-вторых, если боитесь оскверниться от них, то читайте далее в Евангелии святого богоглаголивого Матфея.

Зач. 60, гл. 15. И призвав народы, рече им: слышите и разумейте: не входящее во уста сквернит человека; но исходящее изо уст, то сквернит человека. Ст. 16–19. Единаче ли (т. е. ужели) и вы без разума есте: не у ли разумеваете, яко всяко еже входит во уста, во чрево вмещается и афедроном исходит. Исходящая же из уст от сердца исходят, и та сквернят человека. От сердца бо исходят помышления зла, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, татбы, лжесвидетельства, хулы; сия сквернит человека! Господь предвидел, что некоторые из именующихся Его последователями будут различать, из какой чашки и с кем вместе есть или не есть, и потому с такою силою говорит: слышите и разумейте.... Пища, какая дозволена уставом во дни постные и скоромные, не сквернит человека, из какой бы чашки и с кем бы вы ее ни приняли. Она относится до питания тела и законом естества превращается в плоть и кровь, а излишняя и ненужная извергается; души же не касается. Душу сквернят помышления злае и хулы разные, извергаемые нами на наших близких; а в них-то вы и виноваты. Други мои! познайте, что вы не на прямом пути стоите, что в вас не любовь Христова, а ненависть и злоба, что вы, оберегая тело от мнимого осквернения, скверните душу злыми помыслами и хульными речами, оскорбляете Господа Человеколюбца, а радуете человеконенавидца диавола и ему угождаете. Еще одно слово: вы, глаголемые старообрядцы, чуждаетесь в пище и питии не только нас, христиан православной церкви, но даже между собою. Филипповцы не едят из одной чашки с Даниловцами, Даниловцы с Аристовщиной, Аристовщина с теми и другими. Кто же у вас прав? Кто чист? Кто поступает по заповедям Господним? Никто. А все вы запутались в сетях врага. Христос велел любить друг друга, а в вас ненависть и отчуждение. Христос входил в домы мытарей и грешников и принимал от трапезы их; а вы чуждаетесь не только нас, православных, но даже своих, глаголемых старообрядцев. Посмотрите: сколько у вас толков, сект, согласий, или, правильнее сказать, несогласий. А вы же сами читаете в Символе веры: верую во едину святую соборную и апостольскую церковь. Вот православная церковь – едина, в ней царствует дух любви, заповеданной Христом; а у вас одни распри, одни препрения, ссоры, злоба, ненависть....

Зач. 16, гл. 6. Внемлите, милостыни вашея не творити пред человеки, да видими будете ими, аще ли же ни мзды не имате от Отца вашего, иже есть на небесех: Егда убо творити милостыня, не воструби пред собою, якоже лицемери творят в сонмищах и в стогнах, яко да прославятся от человек. Аминь глаголю вам, восприемлют мзду свою. Тебе же творящу милостыня, да не увесть шуица твоя, что творит десница твоя, яко да будет милостыня твоя в тайне, и Отец твой видяй в тайне, Той воздаст тебе яве. И егда молишися, не буди якоже лицемери, яко любят в сонмищих и в стогнах путей стояще молитися, яко да явятся человеком, аминь глаголю вам, яко восприимут мзду свою. Ты же егда молишися, вниди в клеть свою и затворив двери твоя, помолися Отцу твоему иже в тайне и Отец твой видяй в тайне воздаст теби яве. Молящежеся не лишине глаголите, якоже язычницы, мнят бо яко во многоглаголании своем услышани будут. Не подобитеся убо им. Весть бо Отец ваш, ихже требуете, прежде прошения вашего. Большая часть обличений Спасителя направлена против фарисеев. Фарисеи отличались строгим исполнением закона, долго молились, соблюдали посты со всей точностью; но делали это более по тщеславию, чтобы люди видели и хвалили их, а не по искреннему благочестию... И у вас долго тянется служба, строго наблюдаются посты, но всегда ли по искреннему благочестию? Соблюдаются ли те правила, которые заповедал Спаситель, чтобы милостыня и посты были совершаемы в тайне? Старообрядцы отличаются степенностью, важностью в походке и речах. Это хорошо; но как много проглядывает здесь и лицемерия? Живо помню своих стариков и стариц: когда постятся, бывало, и не подходи к ним: такие важные и сердитые!.. Други мои! не узнаете ли себя в обличениях Господа? Не скажу, чтобы и христиане православной церкви были совершенно чисты и правы во всем; но у старообрядцев как-то особенно выставляется это наружное благочестие и при этом проглядывает много неискреннего и лицемерного.

И долгие службы совершаются у вас не в надежде ли, что во многоглаголании будете услышаны? Хорошо, если кто долго молится, но тогда только, когда молится искренно, от души. А у вас как совершаются службы? Чтец читает пролог, поучение, а предстоящие дремлют, спят. Впрочем, как и не спать? Не только предстоящие мало понимают, но часто читающие не разумеют того, что читают. Ждут, бывало, скоро ли кончится служба, сердятся, бранятся внутренне; разве это есть служение Богу приятное? Други мои, вникните в свое служение Богу и вы увидите, как некогда открылось моему смущенному взору, что и к вам относятся слова, сказанные Спасителем лицемерам-фарисеям: приближаются Мне людие сии, усты своими, и устнами чтут Мя, сердце же их далече отстоит от Мене; всуе же чтут Мя учаще учения заповеди человеческия. (Матф. зач. 60, гл. 15, ст. 8. 9.) Милости хощу а не жертве, говорит Господь (Зач. 30, гл. 9, ст. 13), т. е. я желаю не жертв, а любви и милосердия. Что пользы в ваших постах, долгих стояниях, поклонах, когда в сердце вашем нет самого любезного Богу качества – любви? Услышит ли Он ваши продолжительные и многоглаголивые молитвы, когда в душе вашей царствуют гнев, злоба, ненависть, и к кому же? к искупленным кровью Христовой христианам православной церкви, к пастырям её, к царям, Богом поставленным!...

Матф. зач. 22, гл. 7. Внемлете же от лжых пророк, иже приходят к вам во одежах овчих, внутрь же суть волцы хищницы. От плод их познаете их; еда объемлют от терния грозды и от репия смоквы. Тако всяко древо добро плоды добры творит, а зло древо плоды злы творит. – Спаситель предостерегает Своих последователей: вот придут к вам ложные учители; они на вид будут добрые, ласковые, а дела их злые. Не судите о них по их наружности, а судите по делам их. От дурного корня разве могут произойти добрые плоды? Братие мои! Вникните в эти слова Спасителя: не узнаете ли вы в лживых пророках тех наставников ваших, которые так стараются отдалить вас от церкви православной? Какие они на вид добрые, какие степенные, как ласково смотрят, какие праведные речи ведут! – А поступают совсем напротив. По делам их и рассуждайте о них, от какого они корене происходят и приведут ли они вас ко спасению? Вот сию минуту представляется мне один из наставников нашего толка, Егор, – не в осуждение его говорю, но для вразумления вашего, – мои сверстники помнят его. Он надавал на одного архангельского купца Головина ложных векселей. Имение несчастного Головина через это подверглось аресту: вся семья осталась без средств к жизни. А виновник этого бедствия явился в наши места и с фарисейским поистине лицемерием представлял из себя великого молитвенника и постника. Скоро, впрочем, стали доходить до нас слухи об его деяниях. Наши недоумевали, как мог это сделать такой великий праведник, пока наконец он сам не убежал из наших краев, чтобы где-нибудь в другом месте морочить легковерных. Что же? После него нашли в его келлии табакерку. Значит и древнее-то благочестие его было фальшивое.

Зач. 26, гл. 8, ст. 21–22. Другой же от ученик его рече ему: Господи, повели мне прежде ити и погребсти отца своего. Исус же рече ему: гряди по мне и остави мертвых погребсти своя мертвеца. Одна из причин, почему некоторые не решаются отстать от старообрядчества, хотя и сознают превосходство пред ним православия, есть та, что по старой вере умерли дед, отец, теперь пребывает в ней мать, тетки, дяди. «Как я один перейду?» думает кто-либо. «Что скажут батюшка, матушка?» ... Но в деле спасения души истина должна быть дороже и отца, и матери, и братьев, и сестер. Смотрите: Господь не дозволил человеку, в котором увидел искреннюю готовность последовать за Ним, даже похоронить своего отца; сказал ему: оставь, пусть мертвые погребают своих мертвецов. Конечно, надобно любить отца или мать, но Бога надобно любить более их. Господь Иисус Христос говорит (Матф. зач. 39, гл. 10): иже любит отца или матерь паче Мене, несть Мене достоин. Какая польза будет, если ты ради отца и матери останешься в расколе? Ты только новую тяжесть прибавишь к ответу, который некогда они должны будут дать за себя и детей своих. А если перейдешь к истинной церкви, может быть, ради твоего обращения, Господь уменьшит вину их ослепления. И молитва твоя об упокоении твоих присных скорее вознесется к престолу благодати, вспомоществуемая молитвой церковной.

Кстати, други мои, поговорить теперь об этом важном долге нашем – долге молиться за усопших. Знаете ли в чем главная сила молитвы об усопших отцах и братиях? – В совершении святой и Божественной литургии, которой у вас нет. Хорошо молиться за усопших, хорошо творить милостыню по душе их, но все это приемлет силу от той Богу драгоценнейшей жертвы, какая приносится во святой евхаристии. Она есть истинно-умилостивительная жертва о гресех наших, ради которой получают значение пред Богом и молитвы наши, и милостыни. Здесь частицы, взимаемые за упокой усопшего, погружаются в спасительную кровь Христову, и эта кровь Христова очищает нас от всякого греха. Здесь Сам Господь таинственно сходит с неба, закалается на св. жертвеннике и тем ходатайствует пред Своим Отцем о прощении грехов усопшему. Что же может быть сильнее этого ходатайства? Почитайте творения святых отцов и жития угодников Божиих: вы увидите, что главную силу поминовения они полагают в совершении за них святой евхаристии. Св. Кирилл Иерусалимский пишет: превеликая будет польза душам, о которых моление возносится в то время, как святая предлежит и страшная жертва. Если бы какой царь послал досадивших ему в ссылку, говорит тот же святой отец, а их ближние потом, сплетши венец, принесли бы ему оный за терпящих наказание: то не сделал ли бы он им облегчение наказания? Таким образом и мы за усопших, если они и грешники, принося Богу молитвы, не венец сплетаем, а Христа, закланнаго за наши согрешения, приносим, умилостивляя за них и за нас Человеколюбца Бога. (Таин. поучение 5-е).

Не напрасно узаконено апостолами, говорит св. Иоанн Златоуст, творить пред страшными Тайнами поминовение об усопших: они знали, что великая польза бывает от сего для усопших, великое благодеяние. Когда весь народ и священный собор стоят с простертыми к небу руками, и когда предлежит страшная жертва, то, как не умилостивим мы Бога? (Беседа 3-я на послание к Филипписеям.) Святой Григорий Двоеслов представляет следующий достопримечательный опыт действия церковной молитвы. Один инок, за нарушение обета нестяжания, в страх другим, был лишен по смерти церковного погребения и молитвы в продолжении тридцати дней, а потом, из сострадания к его душе, тридцать дней была приносима бескровная жертва с молитвой за него. В последний из сих дней усопший явился в видении оставшемуся в живых родному брату своему, и сказал: доселе худо было мне, а теперь уже я благополучен; ибо сегодня получил приобщение. (Бес. кн. IV гл. 55.)

Зач. 34, гл. 9. Видев же народы, милосердова о них, яко беху смятени и отвержени яко овца не имуща пастыря. И вы, поистине, достойные сожаления, овцы без пастыря! Кто ваши пастыри? Я не буду говорить о наставниках, подобных вышеуказанному Егору. Положим наставник ваш – и добрый человек, но он сам ничего не знает: чему же он может вас научить? Вот вы знаете быт купца, промышленника, ремесленника: скажите, может ли какому-либо искусству научить тот, кто сам в нем не знает никакого толку? Как же быть учителем веры, руководителем душ ко спасению, а самому ничего не знать? Слепец слепца аще водит, оба в яму впадут. (Матф. зач. 61, гл. 15, ст. 14.) Слыхал я на это ответ ваших наставников: «мы в простоте уповаем, на милость Божию. Нам не нужно книжного учения». Но вот свидетельство мужа, жившего до патриарха Никона, как он понимал пользу ученого, книжного образования¹¹: аще кто не довольне и совершенне научился будет яже грамматикии, и риторикии, и самыя философии, не может прямо и совершенно ниже разумети писуемая, ниже преложити я на ин язык, – говорится в грамматике, изданной при патриархе Иосифе¹². А о сердечной простоте ваших наставников вот как говорит составитель этой же самой книги: «глаголют безумнии и ленивейшии – всяка душа проста благословенна есть и ходяй просто ходи во уповании, се убо всем злобам вина есть...Не не разумнаго бо зде глаголет – всяка душа проста благословенна есть, ниже паки не ведящаго что, но не лукаваго, не злодея и разумнаго»¹³.

Зач. 35, от Иоанна гл. 10. Аминь, аминь глаголю вам, не входяй дверми во двор овчий, но прелазя инуде, той тать есть и разбойник. А входяй дверми, пастырь есть овцам. Сему дверник отверзает и овца глас его слышат и своя овца глашает по имени, и изгонит их. И егда своя овца ижденет, пред ними ходит и овца по нем идут, яко ведят глас его. По чюждем же не идут, но бежат от него, яко не знают чужаго гласа. Сию притчу рече им Исус: они же не разумеша, что бяше, яже глаголаше им. Рече же паки им Исус, аминь, аминь глаголю вам, яко аз есмь дверь овцам. Вси елико их прииде, прежде мене, татие суть и разбойницы, но не послушаша их овца. Аз есмь дверь. Мною аще кто внидет, спасется и внидет и изыдет, и пажить обрящет. Тать не приходит, разве да украдет, и убиет и погубит. Аз приидох, да живот имут и лишьше имут. Аз есмь пастырь добрый, пастырь добрый душю свою полагает за овца. А наемник, иже несть пастырь, ему же не суть овца своя видит волка грядуща, оставляет овца и бегает и волк расхитит их и разпудит овца. А наемник бежит яко, наемник есть, и не радит о овцах. Аз есмь пастырь добрый: и знаю моя, и знают мя моя. Якоже знает мя отец, и аз знаю отца: и душю мою полагаю за овца. И ины овца имам яже не суть от двора сего, и тыя ми подобает привести и глас мой услышат, и будет едино стадо и един пастырь. Много раз я слышал это евангельское чтение, положенное на память святителей; но долго не мог вникнуть в дух его. Когда Господу угодно было светом Своим озарить мою душу, тогда открылся моему смущенному взору глубоко назидательный смысл его. Как ясно изображается здесь свойство ваших пастырей-наемников! Истинный пастырь входит к своей пастве дверью, которую отверзает ему дверник: то есть избирается и поставляется в свою должность богоучрежденной законной властью. Правильно и достаточно приготовленный к своим обязанностям, испытанный в образе жизни, по желанию прихожан, избранный архиереем Божиим, иерей способляется чрез святительское рукоположение благодати Святаго Духа, немощная врачующей и оскудевающая восполняющей (слова архиерейской молитвы при рукоположении). А у вас кто дверник? Кто входит дверью? Придет кто-либо никому неизвестный, именует себя наставником, разными хитростями, лицемерием и лукавством вкрадывается в расположение преимущественно женщин; ни образования, ни учености, ни благочестия не имеет; часто преступник какой-либо, не имеющий вида... Случится беда: начальство ли разузнает про него, нападут ли на след его ограбленные им прежде, сами ли пасомые разузнают, что у них за пастырь, как мы в былое время об Егоре, – бежит пастырь поскорее и без оглядки, – и волка нет (сам был волк в овечьей одежде), а бежит, и бросает своих овец... Каждый раз теперь, как я слышу это святое Евангелие о пастырях-наемниках, бегающих от своих стад, мне представляются наши прежние наставники-беглецы... и сердце мое возносит слезную благодарную молитву Господу, приведшему меня в ограду святыя церкви, под руководство истинной богоучрежденной и от апостолов непрерывно ведущейся церковной иерархии.

Иоанна зач. 23, гл. 6, ст. 53–58. Аминь аминь глаголю вам, аще не снесте плоти Сына человеческаго, ни пиете крови его, живота не имате в себе. Ядый мою плоть и пияй мою кровь имать живот вечный, и аз воскрешу его в последний день. Плоть моя истинно есть брашно и кровь моя истинно есть пиво. Ядый мою плоть и пияй мою кровь во мне пребывает о аз в нем. Вникните в эти евангельские слова и подумайте, чего вы лишаетесь, отдалившись от истинной православной церкви. Вы лишены причащения Святого Тела и Святой Крови Господа Бога и Спаса нашего. Какое страшное лишение! Сколько лишений и потерь следует за ним! В вас нет истинной духовной жизни, ибо только тот имеет ее, по слову Спасителя, кто причащается Его Тела и Крови. Вы не воскреснете с Господом для вечной блаженной жизни, ибо не имеете залога для блаженного воскресения, Его Пречистого Тела и Крови, а воскреснете на суд и осуждение... Чрез святое причащение христианин самым тесным образом соединяется со Христом: а вы не имеете этого средства для соединения с Господом. Причащение – это самый высокий дар Спасителя нашего. Пред самым страданием, как самый драгоценный дар, преподал его Господь ученикам Своим и повелел всегда творить это величайшее таинство в Его воспоминание. А вы не дорожите этим даром, вы пренебрегаете его. Какой ответ вы дадите пред Божественной Любовью! Не разбираю подробно многих отговорок и извинений, которые делают по поводу не причащения Святым Тайнам ваши наставники: все эти возражения основательно опровергнуты в книге об Истинно-православной церкви преосвященного митрополита Григория, и спор с вашими начетчиками завлек бы меня слишком далеко. Скажу только несколько слов по поводу беседы моей об этом предмете с одним из моих родственников. Когда я говорил ему о той неизреченной радости, какая ощущается в сердце после приобщения Святых Христовых Таин и какая Божественная любовь является в преподании нам, грешникам, самого Святого Тела Господня, за нас ломимого, и самыя Пречистыя Крови, за нас и за многих изливаемой, – он задумался, слеза подернула смущенный взор его... Я рад был... Но подумав, сказал он: «мы недостойны сего великого таинства». Предлог благовидный! Как будто видно здесь какое-то смирение! Как многие, может быть, подобно моему родственнику, успокаивают этим извинением свою совесть! Но, други мои, знаете вы, что уничижение иногда бывает паче гордости... И это смирение ваше лукаво и противно Господу. Господь предлагает вам величайший дар Свой; чтобы даровать его нам, Он сошел на землю и претерпел страшные страсти и крестную смерть; всю Свою любовь Он как бы заключил в этом даре. А мы не хотим брать его, говорим: недостойны! Отвергаем Его любовь, – как будто не зачем было приходить Ему к нам и напрасны были все Его страдания! Боже, милостив буди нам грешным! Недостойны! Да кто же может быть достоин? Кто чист от скверны, как говорит прав. Иов, аще и един день жития его на земли? Кто из святых считал себя достойным? Однако все с радостью и веселием принимали Святые и Животворящие Тайны. Ради нашего недостоинства и сошел Господь на землю: чтобы нас мертвых оживить, грешных освятить, отдалившихся от Него вновь соединить с Собою. Царь Давид, помыслив о величайших благодеяниях Божиих роду человеческому, воскликнул: «что воздам Господеви о всех, яже воздая ми?» И отвечает: «чашу спасения прииму и имя Господне призову» ... А вы не хотите принять этой чаши, в которой Господь подает нам Свое Пречистое Тело и Свою Честную Кровь!.. Недостойны! Да кто же приступает к Божественной чаше с чувством и сознанием достоинства? Истинный христианин всегда имеет память о своих грехах, ежедневно исповедует Господу вместе с царем-пророком: «беззаконие мое аз знаю и грех мой предо мною есть выну». Но желая приобщиться Святых Христовых Таин, он целую неделю говения посвящает на испытание своей совести, сам читает Слово Божие, слышит его постоянно в храме, и с этим зерцалом истины сверяет свою жизнь и поведение, постом и молитвою отрезвляет свою душу, чтобы узреть свои язвы греховные во всем их безобразии, – и вот проникнутый чувством своего окаянства, своей греховности, идет к своему духовному отцу, Богом поставленному судии, которому дана власть, перешедшая от самих апостолов чрез преемственное епископское рукоположение, вязать и решить грехи... Здесь, пред очами Сердцеведца Бога, при свидетеле духовном отце, он изливает свою душу, глаголет Господу свои прегрешения; то омывая их горькими слезами, как блудница, каявшаяся у ног Спасителя, то вопия вместе с мытарем: Боже, милостив буди мне грешнику... Отец духовный, видя мою греховность и мои слезы о ней, или дозволяет мне приступить к святому причащению, или воспрещает, налагая на меня епитимию... Заметьте: не я судья своего поведения, а он, поставленный на это от самого Господа; не сам собою я дерзаю приступить к Божественным Тайнам, но по дозволению и разрешению духовного отца, которому от Господа дана власть решить грехи. Если он допустил меня к причащению недостойно и неправильно, то он и будет за это отвечать пред Господом. Недостойны! Вы говорите... Ах, если бы ваше слово было искренно! В этом сознании нашего крайнего недостоинства – наша единственная заслуга, наше лучшее право на получение Божественной благодати. Вникните в дух молитв, которыми церковь приготовляет чад своих к неосужденному принятию Тела и Крови Господних. Какое чувство она желает нам внушить? Это именно чувство нашего недостоинства, соединенное с верою и упованием на милость Божию. Перед самым причащением священник вслух всех возглашает: «Святая святым», т. е. Святых Танн достойны приобщиться одни святые. А певцы от лица всех поют: «един Свят, един Господь Иисус Христос во славу Бога Отца, аминь», т. е. никто из нас не свят, а един Святый Господь Иисус Христос, от Которого все мы веруем и желаем получить освящение. Несчастные! Вдали от церкви Божией, вы не можете чувствовать и ценить этих забот богодарованной нашей матери, которая, впрочем, никогда не перестает о вас скорбеть... Читали ли вы когда-либо молитвы, положенные перед причащением? В каких трогательных чертах изображаются в них чувства нашей греховности и нашего крайнего недостоинства и вместе чувства сыновнего дерзновения, которое невольно вызывается из сердца величием богодарованной милости! Эти молитвы составлены уважаемыми и вами святителями Василием Великим и Иоанном Златоустом и преподобным Иоанном Дамаскиным. Они есть в ваших служебниках. Почитайте эти молитвы со вниманием, и быть не может, чтобы они в вас не пробудили соответственных чувств и движений сердечных. Знают это ваши наставники и скрывают от вас как чин Божественной литургии, так и эти глубоко-умилительные молитвы перед причащением. Помещаем здесь одну только последнюю молитву, которая читается перед самым причащением: Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси во истину Христос Сын Бога живаго, пришедый в мир грешныя спасти, от них же первый есм аз. Еще верую, яко сие есть самое пречистое Тело Твое, и сия есть самая честная Кровь Твоя. Молюся убо Тебе: помилуй мя, и прости ми прегрешения моя вольная и невольная, яже словом, яже делом, яже ведением и неведением, и сподоби мя неосужденно причаститися пречистых Твоих Таинств, во оставление грехов, и в жизнь вечную.

Вечери Твоея тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими: не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам яко Иуда; но яко разбойник исповедаю Тя: помяни мя, Господи, во царствии Твоем. Да не в суд или во осуждение будет мне причащение Святых Твоих Таин, Господи, но во ucцеление души и тела.

Читая в Евангелии о тех оскорблениях, клеветах и поношениях, какими преследовали фарисеи Господа, пока не довели Его до крестных страданий, я плакал сердцем своим, представляя, как может быть и мы ложным благочестием, отчуждением от церкви, клеветами на законных пастырей, и отвержением таинств, – второе распинаем Его, нашего Спасителя!..

В Деяниях и посланиях святых апостолов душа моя увидела повторение слов Спасителя, и священные слова их сильно ударяли в мое потрясенное сердце. Теперь, с благословения Господня, приступим к богодухновенной книге Деяний и посланий святых апостолов.

Выписки из книги Святых Апостолов, выходу времен Иоасафа патриарха¹⁴. В начале оной сказание Святого Епифания епископа Кипрского о двунадесятех Св. Апостол, в котором сказано: 9-й Иаков Алфеов не наказанныя (неученых) соборы крепко обличал.

О святом апостоле Иакове Алфееве святой Епифаний пишет, что он крепко обличал соборы ненаказанные, т.-е если люди неученые, не сведущие в богословском учении о вере, собираются на соборы и осмеливаются делать определения, относящиеся к вере. И как люди, не знающие толку в каком-либо деле, могут судить о нем? Теперь рассудите: кто у вас собирается на собор? Мужик неученый, женщина ничего не знающая, кроме своего хозяйства. И они берутся за важные вопросы веры!.. И они решаются на такое дело, к которому со страхом и молитвой приступали богопросвещенные отцы и учителие церкви вселенской! Если бы восстал святой и богоносный апостол Иаков, судите сами, против кого раздались бы его грозные обличения? Меня в свое время сильно поразило это крепкое обличение от святого апостола ненаказанных соборов... Вникните и вы в это дело, и спешите изыти от сонмищ лукавнующих в ограду единой святой соборной и апостольской церкви. Могут сказать ваши наставники в свое извинение: были же в церкви великие светильники и не получившие книжного просвещения, как например Антоний Великий и другие. Но заметьте, други мои: эти великие праведники никогда не отделялись от святой церкви, а пребывали в неразрывном с нею союзе, почитали церковную иерархию, и от полноты даров Святаго Духа, действующего в церкви, сообщалась им благодать разумения и мудрости. А ваши наставники не только сами отпали от церкви, но и других отделяют от неё, не только не в согласии с епископами, но всячески поносят их и противятся их власти.

Зачало 17, гл. 7. Стефан же сый исполнь Духа Свята, воззрев на небо виде славу Божию, Иисуса стояща одесную Бога. Я по маловедению в слове Иисуса сначала не различил союза: И от слова: Исуса, и был очень удивлен, когда в старопечатной книге встретил имя Господа с двумя ИI, не Исуса, а Иисуса. Предполагая, что это какая-либо опечатка в священной книге, находившейся у меня, я пересматривал много старопечатных Апостолов и везде находил имя Иисуса, а не Исуса. Но в одном Аностоле я увидел, что слова: Иисуса совсем нет. На месте его была дырочка: заметно было, что оно было нарочито вырезано; этот Апостол принадлежал одному из наставников нашего толка. Теперь рассуди со мной боголюбивый читатель: наставник старообрядческий также, как и я, понял дело; встретил в святом имени Спасителя два ИI, а не одно I; но счел за лучшее вырвать это слово из книги, чем покориться сердцем истине. Я не намерен здесь спорить о словах и буквах, но желаю сделать выписку из грамматики, изданной при патриархе Иосифе. Здесь несколько раз видим имя Иисус, а не Исус: «Яко благодатию истиннаго Бога Иисуса Христа и правоверен христианин есмь по всему¹⁵; о вочеловечении Господа и Спаса нашего Иисуса Христа¹⁶; по словеси убо сему ведый Господа нашего Иисуса Христа». Для того, чтобы яснее указать на эту книгу моим бывшим единоверцам, выписываю¹⁷ целиком предисловие к ней: «Всесильный и непостижимый, пресущественный Бог наш, славимый в трех лицех, иже созда всю тварь видимую и невидимую, последи-же человека сотвори по образу своему и по подобию, по образу разумна душею, по подобию же поелико мощно подражаемому ему, той же и ныне благоволив просвети сердечнии очи православному и благочестивому Государю Царю и Великому Князю Алексию Михаиловичу всея Русии самодержцу, произвести типографским художеством сию книгу глаголемую грамматику, еже есть писанием учительницу: грамма бо от еллин письмо или писание глаголется, первую от седмих наук свободных в научение православным, паче же детем сущим ею же и к прочим, аще кто восхощет, яко дверию благолепотне и безтрудне возшествие сотворит без сия бо приходити дерзая кто к сим или и в писаниих покушаяся изследити. Аще и зело преимея разумом будет всячески погрешити имать како бо кому взыти возможно на последния степени, первых не причащшуся или како разрешити возможно в писаниих обретаемые творческия силлогизмы паче же писати и читати и глаголати добре, аще не сей кто первее приобщився яже в сочинениих в скоре изобличит зле расположенное и избытное отринет недостаточное же исполнит паче же писати и читати добре научит: научит бо. Первою частию писателя и читателя право писати и в речениих износным гласом благолепотне ударяти. Второю же разделенныя части слова во своя части чиновне распологати. Третиею же изобретаемые по уму вещи стихи или верши добре сочиняти. Четвертою же тыя же стихи мерою украшати, яже вся сия добре и чинне узаконоположит и уставит.

Начата же бысть печатати сия глаголемая книга грамматика повелением благовернаго Государя Царя и Великаго Князя Алексия Михаиловича всея Русии самодержца и по благословению в духовном чину отца его и Богомольца великаго господина святейшаго Иосифа патриарха Московскаго и всея Русии в лето 1648, месяца Декамврия в 6-й день, на память иже во святых отца нашего Николы Чудотворца архиепископа мир ликийских. Совершена же бысть того же лета месяца Февруария во 2-й день на воспоминание стретения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа в третие лето благочестивыя державы царства его, Государя Царя и Великаго Князя Алексия Михаиловича всея Русии самодержца; в шестое же лето патриаршества в духовном чину отца его и Богомольца великаго господина святейшаго Иосифа, патриарха Московскаго и всея Русии, в славу Богу Отцу, и Сыну и Святому Духу. Аминь».

Зач. 44, Деян. гл. 20, чти недели. Внимайте оубо себе и всему стаду, внемже вас Дух Святый постави Епископы пасти церковь Господа и Бога, ея же снабде кровию Своею. Аз бо вем се, яко по отшествии моем внидут волцы тяжцы в вас, не щадяще стада, и от вас самех встанут мужие глаголюще развращенная, еже отторгати ученики въслед себе. Смотри, друг мой, глаголемый старообрядец, кого Дух Святой поставил пасти церковь Христову – епископов. Первыми пастырями церкви были святые апостолы, и Святый Дух торжественно сошел на них в виде огненных язык. По воле Божией они передали свою власть епископам, которые, при сослужении им священников и диаконов, продолжают в церкви доселе апостольское служение. Но апостол говорит, что после его кончины явятся волки не щадящие стада, – люди, которые выйдут из среды церкви и будут проповедовать ложное учение для того, чтобы привлекать к себе учеников и отторгать их от церкви вслед за собой. От времени апостолов и доселе являются в церкви злые и развращенные люди, которые не хотят повиноваться Богом учрежденной власти епископов, по страшной гордости считают себя величайшими учителями, по упорству отдаляются от церкви и стараются как можно более распространять свое богопротивное учение, чтобы больше иметь учеников и последователей. Таковы были: Арий, отвергавший Божество Господа нашего Иисуса Христа, Македоний, отвергавший Божество Св. Духа, Несторий, запрещавший Божию Матерь именовать Богородицей, и прочие. Церковная история ясно показывает, что это были за люди и из-за каких причин они начинали борьбу с несокрушимым столпом – церковью: страшная духовная гордость, обиженное чем-либо их самолюбие, самое злое упрямство воли – вот что мы видим в лице всех их. Арий, например начал богохульствовать из-за того, что не был избран в епископы, а по своей гордости считал себя выше всех. Вот он и начал распускать про новоизбранного епископа св. Александра, что он неправильно назвал в одной своей проповеди Сына Божия единосущным Отцу, что Сын Божий есть не Бог, а тварь, и пр. Македоний был епископом у ариан и ненавидел православных; но вот сами ариане свергли его с епископского места и поставили на место его другого. Раздраженный против православных и ариан, он и начал проповедовать такое учение о Святом Духе, которым он хотел сделать тяжкую неприятность не только православным, но и арианам. Без всякого сомнения, ослепленными гордостью и самомнением руководит исконный злой враг человеческого рода: он есть сеятель ересей, расколов и всех плевел на поле Христовом. Рассмотрите со вниманием из-за чего поднялись на церковь Христову протопопы Аввакум, Иоанн Неронов, поп Лазарь, диакон Феодор и другие? Из-за вражды на патриарха Никона. Какая была первоначальная причина этой вражды? Оскорбленная гордость. Они прежде были справщиками церковно-богослужебных книг, а патриарх Никон нашел, что они не способны к этому делу потому, что не знали греческого языка, на котором первоначально были написаны священные и богослужебные книги, – и вызвал для этого дела из Киева ученых иноков... Вот они и начали разглашать, что будто бы Никон старую веру портит, что он есть антихрист, что иноки, вызванные из Киева, обливанцы, и пр. и пр. А гордость у первых отщепенцев от церкви была поистине сатанинская. Почитайте сочинение главного вождя раскола, протопопа Аввакума. Выше себя он никого не знал: «аз вся Священная Божественная Писания проидох», пишет он о себе, дерзает с апостолом Павлом называть себя юзником по вере и церкви, и, чего никогда не дерзал сказать о себе апостол, столпом церкви, атаманом полка Христова.

Зач. 54, Иакова гл. 5. Не мнози учители бывайте братия моя, ведяще яко больше осуждение приимем. Не многи учители бывайте, учит апостол; а у вас, глаголемые старообрядцы, кто не бывает наставником? Поселяне, отставные, а иногда и беглые солдаты, иногда бежавшие из ссылки каторжники, старухи, девки деревенские, так называемые читалки, юноши, все принимают на себя звание наставников. Я, горько оплакивавший времена своего коснения в старообрядчестве, я некогда был вашим наставником!

Зач. 58, 1-го Соборного Петрова Послания гл. 2. Повинитеся убо всякому человечю созданию Господа ради. Аще царю, яко преобладающу. Аще ли же князем, яко о нем посланом, во отмщение убо злодеем, в похвалу же благотворцем. Яко тако есть воля Божия, благотворящим обуздовати безумных человек невежьство, яко свободни, а не яко прикровение имуще злобе, свободу. Но яко раби Божии, всех почитайте, братство возлюбите, Бога бойтеся, царя чтите. Св. апостол Петр повелевает повиноваться поставленным от Бога властям, в особенности царю, как власти первой в мире после Бога преобладающей... А ты, друг мой глаголемый старообрядец, исполняешь ли, по совести, это повеление апостола? Я уверен, что многие из вас сердцем любят Царя: знаю это по опыту собственному и близких моих. Но почему ты не молишься за Царя? Почему ваши наставники не устрашились уподоблять благочестивых царей даже – жестоко сказать это слово – антихристу? Что кричали Филипповцы Самарину перед самосожжением? Как они поносили царскую власть и как над ней ругались? Ты можешь сказать: цари преследовали наш толк, потому мы за них и не молимся. Но прочти далее слова апостола: тако есть воля Божия благотворящим обуздовати безумных человек невежество, яко свободни а не яко прикровение имуще злобе свободу. Бог дал людям свободу, но свобода не должна быть прикрытием злобы. Злые люди, никем и ничем не стесняемые, губят себя и других стараются ввергнуть в ту же погибель. Поэтому Бог дал Своим избранникам власть и силу обуздывать безумных человек невежество. Вот и теперь есть такие сектанты, которые оскопляют себя и других, из ревности не по разуму, по внушению духа злобы. Как же не обуздывать невежество таких людей? Как же дать им волю резать себя и других? И в нашем толке разве мало делается беззаконий: это открытое ругательство над священной царской властью, это беззаконное сожитие вне брака, эти скиты мужские и женские бок о бок с потаенными и не потаенными входами? Нет, наши православные государи были еще очень, очень милостивы к нашему изуверству. А нынешний благоверный Царь, кроткий и милостивый, Освободитель миллионов, что Он вам сделал, чем Он вас стеснил? Потомки наши будут дивиться и говорить: вот был Царь примерный по своей доброте, подобного которому не представляет история, подданные все благоговейно чтили Его и с благодарностью сердца возносили о Нем свои молитвы к Богу; но между миллионами Его подданных были и еще считали себя истинными христианами некоторые, именуемые Филипповцами, которые поносили Его власть и считали грехом за Него молиться...

Зач. 66, 2-го Петрова Послания, гл. 3. Сие прежде ведуще, яко всяко пророчество книжное по своему сказанию не бывает; ни бо волею бысть когда человеку пророчество, но от Святаго Духа просвещаемы глаголаша Святии Божии человецы. Быша же и лживи пророцы в людех, яко же и в вас будут лживы учители, иже внесут ереси погибели и искуплъшаго их владыки отметающеся, приводяще себе скору погибель. И мнози последствуют их нечистотам, имиже путь истинный похулится, в преумножении льстивых словес вас уловят, – их же суд искони не коснит, и погибель их не воздремлет. Сравните тех лживых пророков, о явлении которых прорекает апостол, с вашими наставниками и вождями. Как много между ними сходного? Не вносят ли и они ересей погибели, например не отчуждают ли от святых таинств, в которых сокрыта и запечатлена спасительная сила страданий Христовых? Не отметаются ли они искупльшего их Владыки, когда не приобщаются Святых Христовых Таин и других лишают этого величайшего залога любви Господней? Не ими ли путь истинный хулится? Какие поругания, какие клеветы сыплются ими на святую православную церковь, на святителей её, на совершающиеся в ней священнодействия? Их суд искони не коснит и погибель их не дремлет. Какая участь постигала прежде лживых пророков и учителей, та же постигнет и их. Но Спаситель сказал: слепец слепца аще водит, оба в яму впадут. И ваш путь туда же лежит, куда и наставников ваших. Горько вы будете их упрекать, зачем они учили злу, зачем отчуждали от церкви Божией! Но будет уже поздно: после смерти покаяния нет.

Зач. 73, 1-го Соборного Послания Иоаннова гл. 2. Возлюбленнии, не всякому духу веруйте, но искушайте духи аще от Бога суть, яко мнози лживии пророцы изыдоша в мир. Св. апостол повелевает с рассуждением верить учителям: от Бога ли они, а у вас какое легкомыслие в отношении учителей! Появится в ските какой-либо инок, начнет говорить нескладные и непонятные речи. Все сейчас и готовы признать его за великого праведника и пророка, а после окажется, что это или беглый солдат, или заблудившийся в жизни поселянин, или купец обанкротившийся, многих подвергший нищете и наконец бросивший свое семейство. Выше было рассказано, как просиял великий праведник; все потекли к нему за наставлением и благословением, а оказалось, что это был злой преступник, разоривший честное семейство архангельского купца Головина; и к вящему сраму наших легковерных поклонников и поклонниц преступного святоши нашли в его келлии табакерку, наполненную богомерзким по вашему зельем.

Зач. 77, Соб. Посл. Иудина гл. 1. Привнидоша бо нецыи человецы, иже древле предъуставлени на сие осуждение нечестия, Бога нашего благодать прелагающе в скверну, и единаго Владыки Бога и Господа нашего Исуса Христа отметающеся. Прочитайте, други мои, все это послание св. апостола Иуды с особенным вниманием. Оно все направлено против ложных учителей – и смотрите, как живо изображает апостол между прочими и ваших лженаставников и каким страшным судом грозит им... Благодать Господа нашего прелагают в скверну: а слыхали вы, какие хулы изрыгают они на св. таинства и в особенности на Божественную Тайну Евхаристии? Плоть убо сквернят, господьства же отметаются, славы же хуляще не трепещут, т. е. плоть свою оскверняют, отвергают начальства и злословят высокие власти; примечайте, не это ли именно делают и ваши наставники? – Отвергая законный брак, сквернятся блудным житием, не повинуются начальству и злословят священную и высочайшую власть Помазанника Божия! Сии же елика убо не ведят, хулят; елика же по естеству, яко безсловесная животная ведят, всих сквернятся. И наставники ваши разве знают, что в деле веры православныя, разве знают историю церкви православной? А между тем все поносят, над всем ругаются, нет святыни, пред которой бы вострепетал и остановился безумно-злой язык их! А в чем знают толк, как животные, например в деньгах, сластях житейских, в том сквернятся. Смотрите далее, как св. апостол изображает их надутость, чванство, пустоту: облацы безводни, от ветр преносими, древеса есенна (т. е. осенние) безплодна, дважды умерша искоренена: волны свирепыя моря, воспеняюще свои струи, звезды прелестныя, имже мрак тьмы во веки блюдется. Сии суть ропотницы, укорители, часть порочна, в похотех своих ходяще, нечестием и законопреступлением, и уста их глаголют прегордая, чудящеси лицем ползы ради (т. е. оказывают лицеприятие для корысти). Вы же возлюблении поминайте глаголы преждреченныя от Апостол Господа нашего Исуса Христа. Зане глаголаху вам, яко в последнее время будут ругателе, по своих похотех ходяще и нечестиих. Сии суть отделяюще себе от единости веры, и суть телесни, Духа Святаго не имуще.

Зач. 103, Посл. Ап. Павла к Римлянам гл. 10. Братие, благоволение моего сердца и молитва яже к Богу, по Израили есть во спасение. Свидетельствую бо им, яко ревность Божию имут, но не по разуму. Неразумеюще бо Божию правду, и свою правду ищуще поставити, правде Божией неповинушася. Кончина бо закону Христос, в правду всякому верующему. И вы, друзья мои, имеете ревность многу, но не по разуму: налагаете на себя трудные посты, прилежно исполняете долговременную молитву, иные из вас налагают на себя произвольные обеты, некоторые запащивались до смерти, иные предавались самосожжению... Это ревность, но ревность не по разуму, и скажу вам не ложно, что все эти посты, бдения, запащивания до смерти и самосожжения никакой пользы не принесли и не приносят душе вашей. Почему? Потому что, как учит св. апостол, вы Божией правды не разумеете, а свою правду ищете поставити и правде Божией не повинуетесь. Кто может оправдать нас пред Богом, кроме единого нашего ходатая Господа Иисуса Христа? Он на кресте пролил кровь Свою за нас, Он един вытерпел все то за наши грехи, что следовало, по Божиему правосудию, потерпеть всем и каждому. Его страдания, смерть имеют величайшую цену в очах правосудного Бога, потому что Он сам есть Бог. А вы эту правду Божию отвергаете, а вместо её полагаете свою правду: свои посты, свои бдения, свои запащивания, свои самосожжения... Бедные вы и жалости достойные люди! Трудитесь и напрасно, молитесь, а благодатного осенения в душе не чувствуете, поститесь, каетесь, а прощения не получаете, терпите страшные добровольные муки и погибаете в отчуждении от церкви и благодати Божией.

Зач. 111, гл. 13. Всяка душа властем предержащим да повинуется. Несть бо власть, аще не от Бога; сущия же власти от Бога учинены суть, темже противляяйся власти, Божию повелению противляется; противляющиижеся себе грех приемлют. Князи бо не суть боязнь добрым делом, но злым. Когда апостол писал сии слова, царствовали языческие императоры. Но хотя они были и язычники, однако апостол учит, что их власть от Бога и кто противится им, противится Божию повелению. Как же вы осмеливаетесь противиться власти Царя христианского, православного, помазанника Божия? Апостол учит повиноваться царям, которые гнали христиан: как же ваши уста поднимаются злословить власть Царя боголюбивого, Царя кроткого и милосердного, Царя – Освободителя?

Зач. 225, к Ефесеем посл. гл. 4. Да не бываем ктому младенцы умом вляющеся и скитающеся во всяком ветре учения, во лжи человечестей, в коварстве козней льщения. Говорят некоторые: мы люди темные, мы верим, как верили отцы наши, Бог с нас не взыщет. Но апостол учит, что мы не должны быть как младенцы умом... должны рассуждать, кому мы себя вверяем, кто и куда нас ведет. Бог дал нам разум для того, чтобы вникать во все, касающееся нашей жизни и особенно нашего спасения, и избирать лучшее для себя. Те, которые вас отвращали от истины, конечно, дадут за вас ответ перед Богом: Бог взыщет вашу кровь от их рук. Но это не избавит и вас самих от страшного Божиего суда. Вы должны будете дать ответ, почему вы слушали не истинных пастырей, а лживых и развратных учителей, почему вы небрегли о своей душе и противились Божией благодати, призывавшей вас ко спасению.

Зач. 278, 1-го Послания Павлова к Тимофею гл. 1. Благодать милость и мир от Бога Отца нашего и Иисуса Христа Господа нашего. Яко же умолих тя пребыти в Ефесе, идый в Македонию, да запретиши некоим неходити ко иным учителем, ниже внимати баснем и родословием безконечным, яже стязания паче творят, а не Божие строение еже в вере. Главизна же благовестию есть, любы от чиста сердца и совести благи, и веры нелицемерныя, ихже нецыи погрешивше уклонишася в безумная словеса. Хотяще быти законоучители, не разумеюще ниже глаголют, ни о нихже утвержают. В Ефесской церкви некоторые христиане, отступив от любви, уклонились в пустословие. Желали быть законоучителями, а не знали того, о чем говорят, ни того, что утверждают. Апостол Павел пишет ефесскому епископу Тимофею, чтобы он всячески их останавливал и запрещал. Откуда отклонились и ваши наставники? От любви и единства церковного. Какое их учение? Сущее пустословие: из-за буквы, из-за маловажного какого-либо слова и действия готовы спорить и препираться дни и ночи! Знают ли то, о чем говорят? Как же знать им, когда они ничему не учены и не получили никакого образования? Где им знать о начале церкви Божией, многообразных судьбах её на земле, об истории церкви Божией в Греции, России, иных странах? Они, может быть, много перечитали прологов, сказаний разных, как и я грешный во время моего неведения; но все это прочитанное без толку, без связи, без истинных просвещенных руководителей, ко званию законоучителей далеко недостаточно.

Зач. 284, гл. 4. Дух же явъствене глаголет, яко в последняя времена отступят нецыи от веры, внемлюще духовом лестъчем и учением бесовским, в лицемерии лжесловесник сожженных своею совестию, возбраняюще женитися, удалятися от брашен, яже Бог сотвори в снедение с благодарением верным и познавшым истину. Вот еще очевидный и яркий признак лживых ваших наставников, что они возбраняют жениться: это учение бесовское, по слову апостола. Создатель нашел, что не добро быти человеку единому на земли и дал ему помощницу жену. Господь Спаситель сказал: еже Бог сочета, человек да не разлучает... и аще муж пустит жену свою и оженится иною, прелюбы творит на ню. Еван. Марк. гл. 10, ст. 9 и 11. И апостол говорит: Тайна сия велика есть: аз же глаголю во Христа и во Церковь (Еф.5:32). Правда, что девство лучше супружества, но только когда обет девства дается для служения Господу и соблюдается верно. Этот подвиг не для всех, но как Господь сказал, – имже дано есть, для особенных избранников. Если бы все приняли на себя обет девства, то прекратился бы и род человеческий. Поэтому и у вас, несмотря на прельщения наставников и наставниц, большинство вступают в браки, а которые чуждаются брака, часто ведут беззаконную и блудную жизнь. Когда я был в расколе, мать моя, получившая наследство, и дядя-холостяк обещали оставить мне все имущество, только чтобы я не женился. «Все твое и Божие, только не женись», говорили они. Без сомнения они действовали по любви ко мне, хотя слепой и неразумной... Но как ни пристрастен я был к расколу и как ни любил свою мать, однако видел неудобство налагать на себя узы девства, не чувствуя к нему призвания, и женился.

Зач. 295, 2-го посл. Павл. к Тимофею гл. 3. Сие же веждь, яко в последния дни настанут времена люта: будут бо человецы самолюбцы, сребролюбцы, величави, горди, хулъницы... имуще образ благочестия, силы же его отвергшеся, – и сих отвращайся. От сих бо суть поныряющии в домы, и пленяюще женишьца (т. е. женщин) собраны грехи (отягощенных грехами), и водими похотми различными, всегда учащася, и николи же в разум истинный приити могуща. Якоже Ианний и Амврий противистася Моисею; такожде и сии противляются истине, человецы растлени умом и не искусни о вере. Но не преуспеют паче на мнозе; безумие их явлено будет всем, якоже и онех бысть. Видно великую опасность предвидел св. апостол для верующих от лживых учителей, когда так часто возвращается к ним в своих посланиях и изображает их такими живыми и резкими чертами, чтобы все имели возможность отличить их от истинных церковных учителей. Самолюбцы, сребролюбцы, величавы, горды, хульницы: как в этих чертах живо припоминаются мне мои прежние, а ваши настоящие, наставники! Имущие образ благочестия, силы же его отвергшиеся, т. е. по долгу молятся, постятся, а силы-то благочестия, т. е. любви, смирения, кротости, нет в них. Они прокрадываются в домы и обольщают женщин... Мужчины на промысле, им некогда, по целым месяцам не бывают дома. Сюда является хитрый и развращенный наставник: долго ли ему вскружить головы легковерных? Он говорит о мнимых праведниках древнего благочестия, о мнимых чудесах, рассказывает о разных знамениях на небе и на земле, на воде и на суше, – хулит, поносит церковь православную, святителей, царей... Легковерные головы возмущены, сердца неутвержденные яростно возбуждены против церкви и православия: а лжеучителю готовы и роскошное угощение, и богатые подарки. Лжеучитель ушел морочить других, а семена зла остались в семье. Женщины имеют влияние на мужей и им передают росказни мнимого наставника, а какое влияние они имеют на детей, понятно само собою. Всегда учащеся и николиже в разум истины прийти могуще. Наставники лживые: как же узнать от них истину? Непрестанно будут внимать им души легковерные, но не придут к истине, не поймут того, что потребно к животу и благочестию. Ианний и Иамврий некогда противились пророку Божию Моисею; и теперь эти лживые наставники противятся сами истинным пастырям Христовой церкви и других отвлекают от них.

Зач. 324, Послания Павлова к Евреям гл. 10. Страшно же некое чаяние суда и огня ревность, поясти хотящаго сопротивныя. Отвергся кто закона Моисеева без–милосердия при двою или трех свидетель умирает. Колице мните горшей сподобитися муце, иже Сына Божия поправый, и кровь заветную скверну возмнив, вней же освятися, и дух благодати укорив. Бем бо рекшаго: Мне отмщение, Аз воздам, глаголет Господь. И паки: яко судит Господь людем своим. Страшно еже впасти в руце Бога живаго. Эти слова грозны и страшны для вас, противники веры и церкви. Кто закона Моисеева отвергся при двух или трех свидетелях, тому смерть без милосердия. А кто из христиан осмелится попрать Сына Божия, почесть за скверну Кровь Заветную, в которой освятился, и укорить дух благодати, для того нет на земле наказания, соразмерного его преступлению. Я Сам воздам, говорит Господь. Отвержение от лица Божия, ад кромешный со всеми своими муками – вот его казнь. А страшно впасть в руки Бога живаго, т. е. вечного: этот страшный гнев Божий прострется навеки, этот огонь, эти муки будут вечны. Братие мои! Над вами этот грозный меч Божий! В православной церкви совершается великая новозаветная тайна Тела и Крови Христовой, а ваши наставники какие хулы изрыгают на эту всесвятейшую тайну, и вы иногда по тяжкому неразумию повторяете их хуления. Образумьтесь, пока есть время, кайтесь, прибегайте к милосердию Божию и спешите в лоно святой церкви, которая простирает к вам материнские объятия и не перестает звать вас к себе.

Заключу выписку мою приведением следующего наставления апостола: Зач. 335, гл. 13. Повинуйтеся наставником вашим и покаряйтеся: тии бо бдят о душах ваших, яко слово воздати хотяще; да срадостию сие творят, а не воздыхающе; несть бо полезно вам сие. Молитеся о нас, уповахом, яко добру совесть имамы, во всем добре хотяще жити. Лише же молю сие творите да въскоре устроюся вам. Бог же мира, возведый из мертвых пастыря овцам великаго, кровию Завета вечнаго, Господа нашего Иисуса Христа, да совершит вы во всяком деле блазе, сотворити волю Его, творя в вас благоугодное пред ним Иисусом Христом, Ему же слава во веки веков. Аминь. Это указание вам, мои бывшие единоверцы, доброго пути: обратитесь к истинным пастырям, которые на свое дело поставлены Св. Духом через священное рукоположение епископа. Они попекутся о вашей душе и возродят и воспитают ее для жизни вечной. Да осенит вас апостольское благословение, и Бог мира, возведый из мертвых Пастыря овцам великого, кровию Завета вечнаго Господа нашего Иисуса Христа, да приведет вас в спасительную ограду святыя церкви и да оживит вас животворной струёй благодати во святых таинствах! Ему слава во веки веков. Аминь.

Теперь перейду опять к истории моего обращения.

Когда я прочитал священные книги Нового Завета и приложил вышеуказанные места к нашим наставникам, к себе, к единоверцам, – мне страшно оставалось быть в расколе. Куда делись моя гордыня и мое самомнение? Я видел себя и своих единоверцев, плавающих в бурном море без якоря, без кормчего. В особенности трепетала моя душа при воспоминании тех хулений, которые изрыгали мы на святейшую тайну Тела и Крови Господних. Аз воздам... страшно, еже впасти в руце Бога живаго: грозные слова эти преследовали меня всюду...

Вот я и решился, в первый раз в жизни, пойти в храм православный, именно в собор Александро-Невской лавры. Это было 9-го мая... Сердце мое верует, что и ты, великий пастырь церкви Мирликийской, невидимой силой, данной тебе благодати, влек меня в ограду православной церкви, в которой был ты несокрушимым столпом! Всю всенощную от начала до конца я прослушал с глубоким вниманием к совершавшемуся, хотя и ни разу не перекрестился. Меня поражало то, что здесь одинаковая служба, как и у нас: то же начало, предначинательный псалом, ектении, вход, паремии, шестопсалмие, канон и славословие. Отправляя службу сам, я хорошо знал её содержание и дивился, что и здесь, в православном храме, о котором наши наставники изрыгали хулы, то же самое совершается, только гораздо величественнее и благолепнее.

На другой день я был за литургией, и слов моих не достало бы для изображения тех чувств, которыми была восхищена душа моя... Как выше сказано, я никогда доселе не видал её, даже и не имел о ней никакого понятия. То укор за долгое отчуждение, то упрек за неправильные хуления, то надежда быть принятым в общение, то радость об обращении, как бы уже совершившемся, сменялись в моей душе... Слезы градом текли из моих глаз, и эти слезы были сладки: в них искрилась радость сына, блуждавшего в далекой стороне и впервые вспомнившего о своем отце.

Вскоре после того я пошел к митрополиту Серафиму с раскаянием в своем заблуждении и с просьбой о присоединении меня к православной церкви. Выслушав меня, добрый архипастырь прослезился и сказал: «первая минута в жизни моей столь счастливая, что я вижу заблудшую овцу, возвращающуюся в стадо Христово». Распросив об обстоятельствах моего обращения, владыка сказал: «Вот с какой стороны коснулась вас благодать Божия... Да, прибавил он, наши усилия в этом деле ничего не значат. И Спаситель сказал: никто же может приити ко Мне, аще не Отец, пославши Мя, привлечет его.... Кому же поручить вас?» спросил он, и согласно изъявленному мною самим желанию, отдал меня под руководство вышеупомянутого отца протоиерея Мысловского.

Добрый отец протоиерей был в большой радости, целовал, обнимал меня. Желая дать мне время обдумать свое положение, чтобы обращение мое совершилось не по минутному увлечению, а по твердо принятой решимости, он уговорил меня отложить присоединение до Успенского поста. «Тогда вместе с православными христианами, сказал он мне, вы поговеете, походите в церковь, приготовите ваше сердце к спасительной перемене в жизни, а в день Преображения присоединитесь. Как Господь преобразился на горе Фаворе и в солнечном сиянии лица и в белой одежде показал Свою славу, так и вам прилично в этот день снять черные одежды и облещись в новые. Конечно, ныне время опасное (начинала действовать в С.-Петербурге холера), но я уверен, что Господь, взыскавший вашу душу, сохранит и жизнь вашу. Впрочем, если бы что случилось, прибавил он, присылайте скорее за мной.... Не постыдитесь ли вы в день такого праздника, спросил меня еще, при торжественном служении и большом стечении народа присоединиться?» – «Нет», ответил я, «мое намерение твердо, и я никого не постыжусь!»

При этом мудром и осторожном действовании почтенного пастыря припоминал я, как наши наставники спешат приобретать последователей своего суеверия и не останавливаются ни перед какими средствами, чтобы увлечь к себе хотя одного из православных; и в то же время припомнились слова Спасителя, сказанные фарисеям: «горе вам книжницы и фарисеи лицемери, яко преходите море и сушу сотворити единаго пришельца и егда будет, творите его сына геенны, сугубейша вас» (Мф.23:13–14).

В беседах со мной перед присоединением, отец протоиерей тщательно испытывал мою совесть: не из мирских ли каких расчетов я принимаю православие? – «Не лишают ли вас родители наследства? Не для того ли вы присоединяетесь к церкви, чтобы приобрести богатство, почести, славу?» неоднократно он спрашивал меня. Но Господь видел, и служитель Его убедился, что не иные побуждения у меня были, как стать на путь спасительный, обрести истину и мир душе моей. Какая разница и здесь в действованиях пастырей церкви и наших самочинных наставников! В последствии я выставлял эту разницу моим бывшим единоверцам, которые удивлялись моим словам и не хотели верить им, относясь и доселе с непреодолимым предубеждением к церкви православной.

Наконец, по неисповедимой ко мне милости Божией, 6-го августа 1831 года я был введен в ограду святой православной церкви, присоединен к словесным овцам небесного Пастыреначальника Господа Иисуса Христа. Какой мир и радость чувствовала душа моя, когда я вкусил в первый раз духовного брашна Тела и Крови Господних, я ни сказать, ни даже представить теперь вполне себе не могу... О, если бы Господь дал мне этой радости присно приобщаться в невечернем дни царствия Своего!

В заключение моего очерка упомяну о некоторых сношениях моих с бывшими единоверцами после обращения.

Как и следовало ожидать, мое присоединение к церкви возбудило в старообрядцах много толков и пересудов. Подчас приходилось мне и довольно потерпеть от моих близких по плоти; но Господь дал мне твердость и бодрость перенести искушение. Надо заметить, что молодые из моих родственников-старообрядцев часто принимали мою сторону и защищали меня от укоров и упреков старших. Я надеюсь, что с распространением образования само собой падет средостение раскола, и чем менее будут преследовать раскол, тем скорее он падет. Выразив сначала ко мне холодность и отвращение, родные мои и наставники их стали вступать со мною в споры и словопрения. Помню, что один раз дядя мой, после продолжительного состязания, сказал мне: «ну, племянник, ты много наговорил, а не знаешь одного против нас доказательства; а оно одно будет сильнее всех твоих доводов». – «Что же это такое? Скажите», возразил я. – «Еще бы я тебе сказал на себя», ответил он. – «А вы знаете, какому осуждению подвергнется раб, утаивший свой талант? Вы знаете истину и хотите скрыть ее». Слова мои подействовали на старика, и он как на сильное доказательство пребывания истинного священства в русской церкви, указал на пророчество св. митрополита Петра о судьбе Москвы: если послушаешь меня, сын мой, говорил святой Петр князю Иоанну Калите, и воздвигнешь храм в честь Пречистыя, то и сам прославишься с родом твоим паче иных князей и град твой славен будет пред всеми городами русскими и святители поживут в нем; руки его взыдут на плеща врагов наших и прославится Бог наших. «Во время нашествия Французов я был уверен, прибавил дядя, что Москва будет разорена и погибнет; но нет – стоит она и архиереи обитают в ней». – «Вот вы видите, сказал я, на чьей стороне истина и благодать; от чего же не обращаетесь?..» – «Ведь и наши там есть», возразил дядя. – «Какие ваши? вроде Егора, Феодосия? Да вы и сами не назовете их святителями...» На том и прервалась беседа.

«Какой ответ дашь ты там, т. е. на суде Божием, за твое отпадение от древнего благочестия?» спросил меня один московский старообрядец. «Когда мне заградят путь в царство небесное, ответил я, тогда я спрошу св. апостола Павла: зачем он учил нас, что всяка душа должна властям повиноваться? Я теперь одной веры с Царем, а вы другой; я молюсь за Него, вы не молитесь; значит я исполняю заповедь апостола, а вы не исполняете. Меня защитят святители московские: они учили почитать царей, Богом поставленных. Теперь я тебя в свою очередь спрошу: кого ты назовешь, когда тебя будут осуждать за отчуждение от церкви и пренебрежение властей, Богом учиненных?» Ответа на мой вопрос не последовало.

Но особенно часто я беседовал о своем обращении с другом своим, у которого, как выше упомянуто, я взял книгу о Таинствах природы. Я чувствовал сердечную потребность привлечь его к православной церкви. Но, к сожалению моему, он казался нем и глух к моим убеждениям; увещания мои были даже причиной некоторой размолвки между нами; после, впрочем, мы опять сошлись, но под условием, чтобы не спорить о вере... Так до самой смерти он и пребыл глаголемым старообрядцем. Вот что однакоже случилось: во время предсмертной болезни он тяжко метался и в беспамятстве говорил: «за что я горю? За что горю?» и еще: «каков корень, такова и трава». Я наклонился к нему и говорю: «друг мой! молись Богу; Он тебя помилует». Он быстро обернулся ко мне со словами: «скажи, как?» Вместе со мной были в комнате другие его знакомые, все беспоповщинцы. Старик, беспоповщинский наставник, подошел к нему и начал его успокаивать: «ты не погиб, я принял на себя твои грехи». Умиравший закричал: «а ты кто? скот! как ты можешь на себя принимать?» Такая кончина моего друга сделала на меня сильное впечатление; но да будет милостив Господь к нему и всем умирающим в отчуждении от церкви: не ведят бо, что творят! А живых, имиже весть путями, как меня недостойного, да взыщет и да обратит на путь жизни...