VIII. Появление у забайкальских старообрядцев беглопоповщинского толка лжепопа белокриницкой иерархии и скорое бегство его оттуда вследствие нерасположения к нему и к нововымышленной лжеиерархии беглопоповцев

По получении донесения от подведомственного мне единоверческого священника Тарбагатайской единоверческой церкви Феодота Бородиневского о появлении в тарбагатаевской волости к старообрядцам лжепопа, поставленного от Белокриницкой вновь изобретенной лжеиерархии, я, не смотря на распутицу, нисколько не медля, отправился из монастыря с одним послушником, марта 10 дня, в означенную волость Верхнеудинского округа, чтобы подробно разузнать о прибывшем сюда лжепопе, помянутой лжеиерархии, против которой раньше мною не мало было говорено с тарбагатайскими старообрядцами. 13 числа приехавши к священнику Бородиневскому, я послал за волостным головой, но по отсутствию оного из волости ко мне явился волостной писарь. Последний на вопрос мой вот что сообщил мне о появившемся в их волости лжепопе. Действительно, у нас по волости был слух что какой-то поп австрийского поставления 12 февраля приехал из Томской губернии в селение Куйтун и остановился у одного поселенца; приезжал не на долгое время и сюда в Тарбагатаевское селение, о чем один из старообрядцев, не расположенных к этому попу, заявил волостному правлению, и с нашей стороны были приняты меры к розысканию его, но отыскать не могли; и в последнее время мы достоверно узнали, что этот поп, увидевши нерасположение к нему большинства старообрядцев, убежал отсюда обратно в Томскую губернию.

Желая более и достовернее разведать о лжепопе, я от правился из Тарбагатаевского в Куйтунское селение, в котором и остановился в доме священника Николая Казанского, и, отслуживши вместе с ним Божественную литургию в крестопоклонное воскресение, попросил сельского старшину собрать передовых старообрядцев грамотеев и начетников. Старшина к 5 часам пополудни исполнил мою просьбу. По случаю праздничного дня старообрядцев собралось в земскую квартиру так много, что все не могли вмещаться в просторной избе.

После обычного приветствия «мир вам», я начал свою беседу с собравшимися старообрядцами и начетниками и пробеседовал до 10 часов вечера, пользуясь вниманием и расположением слушателей к религиозной беседе.

Между прочим я спросил своих собеседников: справедливо ли говорят некоторые люди, что будто бы вы, друзья мои, обзавелись каким-то попом?

«Да, это правда, что в наше селение приезжал какой то поп, но только мы его не приняли к себе, а посоветовали ему, по добру, поздорову, убраться поскорее туда, откуда пришел, потому что он австрийского поставления, а мы этого архиерейства и священства не признаем законным. Вот, он видит, что дело-то плохо, ну и давай отсюда тягу», проговорили уставщик Павел Степанов и с ним вместе несколько человек вдруг.

Скажите ле откровенно мне: ездил кто-нибудь из вашего селения за этим попом, или сам он приехал к вам? а по приезде у кого именно находился, и что делал в вашем обществе? спросил я.

«Никто из нас не думал ездить за попом австрийского поставления, которому мы не веруем сам он приехал сюда по письму одного поселенца, проживающего в нашем селении, и приехал прямо к нему в дом; вишь этот поселенец,

Василий Иванов Уськов, больно хитер, написал этому попу, что его здесь все примут, и что он тут скоро разбогатеет, а сам думал через него похвалиться пред нами, вот де я вам попа достал, чтобы мы стали почитать его, как хорошего человека, но тот и другой в этом ошибись. Мы не признали приехавшего попа за священника законного, а потому он скоро и убежал от нас в свое место, откуда пришел“, ответил уставщик Павел Степанов.

Но кроме поселенца был ли этот поп принят у кого-нибудь из ваших жителей?

„Немногие его принимали к себе, именно только такие люди, которые дружатся с поселенцем и за одно с ним мудрствуют об австрийском архиерействе, и священстве: был ли он, нет ли, домах в десяти куйтунских, да еще также не более десяти домов его принимали к себе в Тарбагатаевском селении. Но когда он скрылся отсюда, некоторые принимавшие его люди уже пришли к нам с раскаянием в принятии его к себе; даже вот и сегодня двое приходили в нашу часовню и слезно просили нас принять их опять в наше общение, но мы принять их не хотим, потому что знаем их непостоянство“. Так отвечал помянутый уставщик.

Скажите, пожалуйста, исправлял этот поп какие-нибудь требы здесь или нет?

„У немногих, говорят, крестил детей и помазывал муром, но брака не мог совершить ни одного, потому что он сюда приехал за два дня до сырной недели и потом, как слышно было, на второй неделе поста уехал отсюда”.

Почему же он так скоро уехал?

„Да потому, что видит, что его плохо здесь принимают, а при том и побаивался наших, которые ему прямо сказали: коли ты отсюда не уберешься, то мы тебя выдадим начальству; ну он и ушел поскорее“.

Из присутствующих здесь есть ли такие, которые принимали оного попа и слушали его учение?

„Кажись, тут никого нет из тех, которые его принимали к себе, сказал один из предстоящих, да от этого попа и послушать то было нечего, я его видел, он уже старик, и притом малограмотный, плохо читал по книге“.

„Нет, один есть тут такой человек, который с поселенцем нашим и с этим попом согласно думает об австрийском архиерействе и священстве, вон он стоит. Эй ты, Семен, подика сюда потолкуй с отцом архимандритом? Вызываемый Семен лет сорока, как будто приговоренный к осуждению, оробевши, выступил из толпы вперед и подошел ко мне..

Заметивши на его лице робость, я начал говорить с ним:

Скажи мне, друг мой, откровенно, справедливо-ли некоторые говорят про тебя, что будто бы ты согласился последовать австрийской лжеиерархии, слушая наставления поселенца и учения недавно бывшего здесь какого-то попа?

Семен, подумавши не много, ответил мне: „да, надо правду сказать, что я принимал к себе этого попа, потому что нам уже надоело быть без попов; все же лучше будет если будем иметь у себя хотя какого-нибудь священника, без которого мы сами ничего не можем творить – ни крестить, ни венчать, ни погребать умерших “.

Это справедливо, друг мой, что без священника никто из простолюдинов не может совершать ни одной церковной тайны: но только священник должен быть правильно поставленный от православного епископа, а не самозванец какой ни будь, заметил я.

„Нет, здесь был не самозванец; у него я видел грамоту священническую, за подписом епископа Савватия, который и благословил его вместе со одним дьячком поехать сюда к нам за Байкал“.

Грамоту ты видел, друг мой, написанную, быть может каким-нибудь бродягой или поселенцем. Положим, впрочем, пусть будет до твоему мнению, что она выдана была действительно каким-то мнимым епископом Савватием; но все-таки нельзя признать правильным ни того самого епископа, и поставленного им и к вам приезжавшего священника, потому что ни тот, ни другой не был правильно хиротописан и не имеют у себя той благодати, которая ниспосылается при совершении хиротонии от православного епископа. Так называемая австрийская или белокриницкая лжеиерархия изобретена вашими единомышленниками старообрядцами не так давно, именно в 1846 году. Пожалуй, я объясню вам о ее незаконном» изобретении.

„Объясни, объясни о. архимандрит, мы хотя ужо не один раз слышали от тебя о появлении на свет этого австрийского архиерейства и священства, но он еще об ней не знает, как она произошла“, проговорил уставщик Павел Степанов, посмотревши с улыбкой на Семена.

Признаюсь, друзья мои, что в настоящее время я более для этого и приехал сюда, чтобы подробно и беспристрастно объяснить вам о происхождении этой австрийской лжеиерархии, каким образом она произошла, где именно и на чем основалась, только прошу вас слушать мое справедливое объяснение со вниманием.

Мы и прежде всегда слушали твои речи со вниманием и теперь будем слушать с охотой, да и желали бы чтобы ты бывал почаще у нас, проговорил один из предстоящих.

Ваши предки, отделившись от православной церкви, по поводу исправления церковных книг, при царе Алексее Михайловиче и при патриархе Никоне, подозревая книги испорченными, хотя и чувствовали и сознавали некоторые более сведущие из них, что церковь и священство без епископа быть не может и никогда нигде не была; но, не смотря на это, будто бы нужды ради, оставались без епископов целых 180 лет, пробавляясь одними лишь священниками бежавшими от нашей св. церкви к ним, которых, к сожалению нашему, принимаете к себе до настоящего времени и вы – тех потомки. Уклонившись от непрерывно существующих в св. церкви приемников Апостольских – епископов, ваши предки тотчас лишились благодати Божией, просвещающей сердца православных чад церкви, а по этому скоро разделились между собою на разные толки. Одни из них начали толковать так: если теперь нет на свете епископов, то без них нет и не могут быть священники; а по сему их потомки и до сего времени именуются беспоповцами. Напротив другие рассуждали, что по св. писанию священство в Христовой церкви будет существовать до скончания мира, как вы и теперь согласно с предками своими веруете в беглое священство и приемлете оное к себе: но при сем вожаки и передовые люди вашего беглопоповщинского согласия, сознавая, что без епископа церковь быть не может, делали попытки найти где-нибудь и какого нибудь для своего общества епископа. Но эти попытки всегда были неудачны; являлись к вам иногда самозванцы, не имевшие епископского сана, и один из них, по имени Афиноген, впоследствии бежал, и надевши на себя свое мирское платье, доживал свой век в мирском звании. Были и другие подобные ему лжеепископы в минувшем столетии, скоро обнаружившие свое фальшивое звание и исчезли. Таким образом подговорен или, лучше сказать, обманут был вашими единомышленниками беглопоповцами один из греков, митрополит Амвросий, который положил начало существованию белокрыницкой лжеиерархии и о котором у нас будет сейчас речь. – Каким образом он попал к старообрядцам в Белую Крыницу и сделался их архипастырем? Об этом я должен раскрыть пред вами некрасивую историю. Вот именно каким образом подговорен и увезен был Амвросий из Константинополя в австрийскую Белокрыницу. В Белой Крынице есть старообрядческий мужской монастырь, из которого два русских инока Павел и Алимпий, снабженные деньгами от московских богатых купцов старообрядцев, отправились в Турцию для приискание какого-нибудь епископа. Они были в Сирии, Иерусалиме, Назарете, Египте и других местах, но нигде не нашли такового епископа, который бы со гласился с ними поехать в Белую Крыницу. Возвращаясь обратно через Константинополь, они встретили в этом многолюдном городе одного русского выкреста из евреев, именовавшегося Константином и, хорошо познакомившись с ним, рассказали ему о цели своей поездки за пределы Австрии и России в Турцию и о своей здесь неудаче в приискании для своего старообрядческого общества епископа. Выслушавши эту тайну от иноков, Константин сейчас сметил, как природный еврей, что он может сделать для них великую услугу, за которую, разумеется, рассчитывал получить себе от них и от всего старообрядческого общества большую награду, и не много думая, заявил свою готовность найти в Константиновой такого епископа, который пойдет к ним и повести это дело, так, как, по его соображению, оно должно совершиться. Иноки были рады такой нечаянной для них находке, какою оказался Константин, если он в самом деле найдет им давно искомого епископа, в таком случае насулили ему кучи русского золота. Готовый к услугам фактор выкрест Константин, с радостью угостившись от иноков в получивши от них сначала только для необходимых! ему расходов, отправился по Константинополю для поисков свободного архиерея, который бы за деньги согласился пойти за пределы Турции в австрийскую империю к русским жителям.

Кроме русского языка Константин знал хорошо греческий язык и другие языки, и по этому он скоро нашел между заштатными архиереями (которых всегда не малое число проживают в Константинополе) митрополита Амвросия, который прежде был боснийским митрополитом, и потом удален оттуда за разные неприглядные поступки константинопольским патриархом Аноимом, целые пять лет находился праздным, претерпевая нужду в средствах для собственного пропитания. На вопрос Амвросия: что ему нужно? ловкий фактор Константин ответил ему сими словами: во-первых я пришел получить от вас святительское благословение, а при сем желаю объяснить вашему преосвященству кое что для вашей пользы. Так как всем хорошо известно, что вы, добрый архипастырь, уже пять лет находитесь без епархии и претерпеваете в жизни многие нужды и лишения, по неимению материальных средств, то по сему я и пришел возвестить вам, что большое общество русских людей, проживающее в Австрии и не имеющее давно у себя архипастыря, желают иметь вас своим архипастырем; для этой цели, т. е. чтобы пригласить в Константинополь одного из архиереев, приехали сюда из Австрии два почтенных монаха, которые не замедлят сейчас явиться к вам, если только вы прикажете ему пригласить их сюда. А велико-ли это общество русских христиан, проживающих в Австрии? в силах-ли оное будет содержать меня, как архиерея, прилично моему званию? вопросил Амвросий Константина. Даже очень хорошо и с большим усердием и почестями могут щедрою рукою содержать ваше преосвященство, за это я вполне ручаюсь, ответил Константин. А ну-ка, пойди, позови этих двух монахов, я посмотрю на них и поговорю лично с ними, сказал Амвросий Константину. С большою радостью поспешно исполнил фактор это поручение от Амвросия митрополита, к которому сейчас же и явились Павел и Алимпий и, поклонившись ему в ноги лице мерно, приняли от него благословение. Видя такое смиренное поведение иноков, не зная ни одного слова по-русски и еще менее зная о том, что к нему явились два инока старообрядческих, Амвросий не имел повода сомневаться относительно их неправославия: иноки явились русские, а русская церковь во всем согласна с греческою церковью, – так думал Амвросий. Не знали также Павел и Алимпий греческого языка, а потому они вполне доверили говорить за них с митрополитом Амвросием пройдохе Константину, который хорошо сумел исполнить это выгодное для него поручение. Он повел от имени всего русского старообрядческого общества, проживающих в Австрии, речь с митрополитом Амвросием в таком смысле: ваше преосвященство! Несколько тысяч русских христиан, проживающих по разным делам в австрийском владении, не имея с давнего времени у себя епископа, усердно желают теперь иметь его, и по сему усердно просят вас, как давно не имеющего у себя епархии, быть у них архипастырем. В обезпечение же вашего содержания эти два почтенных старца уполномочены сделать с вами на бумаге формальное условие, какое будет для вас угодно. На это предложение митрополит, на терпевшийся нужды, охотно согласился, разумеется, не зная того, что его приглашают несогласные с ним в вере русские старообрядцы, и что они будут его перемазывать у себя миром, (иначе он не мог бы согласиться ни за какие деньги оставлять Константинополь и ехать в Белую Крыницу), и высказал следующие слова: если ваше общество в состоянии будет давать на мое содержание ежегодно пятьсот червонцев, и еще, если может содержать от себя моего женатого сына, в таком случае я пойду с вами отсюда в Австрию.

Не только пятьсот червонцев, но вполне согласятся все давать на ваше содержание и больше, если только вы будете нуждаться в чем-нибудь, – ответил за иноков переводчик

Константин. Таким образом дело было улажено, и условие написано, что митрополит Амвросий за 500 червонцев в год соглашается быть в русском обществе, проживающем в Австрии, архипастырем. Теперь только оставалось для поверенных старообрядческих разузнать о том, не был ли Амвросий запрещен патриархом в священнодействии, и когда хорошо узнали, что находится в запрещении, позаботились через того же фактора Константина исхлопотать у патриарха разрешение Амвросию прослужить хотя только одну литургию, дабы не привесть его запрещенным в Белую Крыницу. С помощью русского золота сделано было и это не легкое дело, после которого, нисколько не мешкая, они поспешили отправится с митрополитом Амвросием из Константинополя, – Амвросию же здесь надлежало получить от патриарха увольнительную грамоту, но он отправился без оной, вполне доверившись русским монахам, которые обещались доставить его, в Белую Крыницу без затруднения и благополучно. В этом они успели при помощи ловкого и неразлучного с ними выкреста Константина. Последний достал от кого-то паспорта, выданный на имя какого-то мирянина, и с этим паспортом перевез митрополита, переодевшего из духовной в мирскую одежду, через две границы: румынскую и австрийскую в Белую Крыницу. Обольщенный ласканиями и многими обещаниями сопровождавшим его иноков Павла, Алимпия и их переводчика Константина, митрополит Амвросий думал и вполне надеялся, что его встретит в Белой Крынице торжественно, с подобающею честью, как митрополита, но в этой надежде горько ошибся. По прибытии в Белую Крыницу, его пригласили не в церковь, а в гостиницу. На вопрос митрополита: почему для него не была отворена церковь и не сделана надлежащая встреча? сопровождавшие его ответили такими словами: прежде всего с дороги вам, владыка, нужно отдохнуть, а мы между тем приготовимся, как должно, принять вас в нашу церковь и общение с нами.

Покоряясь непредвиденным обстоятельствам митрополит Амвросий должен был ожидать, пока соберутся старообрядцы, и сделают свое совещание, каким чином нужно принять его как еретика, в старообрядчество. Долго и много толковали собравшиеся о принятии его. Одни говорили, что следует прочитать ему только третий чин присоединение к церкви от ереси приходящих; другие, напротив утверждали, что его непременно нужно принять вторым чином, т. е. помазать миром, и потом дозволить самому совершить священнодействие. Иначе старообрядцы беглопоповцы не согласятся принимать к себе священников, этим митрополитом хиротописанных. После многих прений, крика и шума, которые всегда бывают неизбежными при собраниях не только простолюдинов, но и ученых людей, наконец все собравшиеся белокриницкие и посторонние старообрядцы согласились непременно перемазать миром пришедшего к ним грека митрополита Амвросия. А так как Амвросий нисколько не понимал русского языка, а они не знали греческого: то по этому предварительно чин присоединения от ереси приходящих, изложенный на славянском языке, фактор Константин переписал греческими буквами, которые бы присоединяющийся мог читать без затруднения, хотя и без понятия для самого себя.

Томимый ожиданием, митрополит грек, не зная что с ним, будут делать совещающиеся между собою жители белокрыницкие, тогда только мог узнать через переводчика Константина, что приготовились его присоединить к какому-то неведомому ему старообрядчеству. Теперь только он почувствовал, что попал не туда, куда следует, но делать было нечего, назад уже возвратиться трудно, паспорта не было; да, может быть, яко человек, и побаивался, отпустят ли его оттуда подобру поздорову, а по тому и решился переносить все, что с ним будут творить не знакомые ему люди. Когда наступил тот день в который со бралось множество народа, чтобы видеть; как будут присоединять митрополита, он сильно задумался, как я слышал от очевидцев этого дела²⁷, но все таки решился принять обряд присоединения. Что было читано во время этого присоединения, Амвросий ничего не понимал, по незнании славянского языка; но когда беглый иеромонах Иероним начал простирать трясущуюся от страха руку, чтобы помазать его миром, тогда он не вытерпел и в досаде произнес на своем греческом языке, обратя взор свой к близ стоявшему иноку Павлу, который более всех хлопотал в разыскивании и о присоединении его к старообрядчеству, следующие некрасивые слова: что вы это хотите, со мной делать? я думал прежде, что вы хорошие люди, а теперь убедился из дел ваших, что вы не люди, а гуруны, т.е. свиньи. Потом махнул рукой, говоря: делайте со мной, что знаете. К счастью, никто из предстоящих старообрядцев, кроме фактора Константина и других немногих сведующих в греческом языке, не понял ни одного слова, а потому никто и не соблазнился. Но как бы то не было, а дело, никогда небывалое и неслыханное в целом мире, совершилось в Белой Крынице. – Незаконный простой иеромонах Иероним помазал митрополита миром и благословил присоединенному снова совершать святительское служение, т. е. литургисать, хиротонисать попов, освящать миро и антиминсы, и совершать прочие таинства, чего не бывало у старообрядцев 180 лет, от времени патриарха Никона. Присоединенный попом митрополит, не имея предварительно никакого понятия о старообрядчестве и нисколько не сочувствуя оному, начал теперь служить и совершать таинства по старообрядчески, имея лишь в виду за это служение получать пятьсот червонцев в год и пользоваться свободой в жизни, ни от кого не зависимый. Теперь он уже не признавал никого выше себя в этом обществе, и следовательно мог делать там, что было ему угодно. От власти константинопольского патриарха он далеко уклонился и сделался самовластным господином, Канонические правила им были забыты и совесть на этот раз была потеряна. Словом, он думал пожить под старость так, как ему хотелось после перенесенных невзгод и нужд великих в Константинополе.

Но в этом своем обольщении ему пришлось пожить в Белой Крынице не долго. Так как грек, не понимающий русского языка для старообрядцев не вполне был нужен, то они скоро стали просить его, чтобы он рукоположил им епископа из русских людей. Волею и неволею Амвросий должен был эту просьбу исполнить. Он один, без участия других епископов, рукоположил одного из местных белокриницких жителей, по имени Куприана Тимофева, который переименован в монашестве Кириллом. После этого сам Амвросий сделался в Белой Крынице излишним. В 1847 году Амвросий был вызван из Белой Крыницы австрийским начальством в город Лемберг (Львов), потом препровожден в Вену, а из Вены, по указу австрийского правительства, был сослан в город Циль на всегдашнее жительство, где, как мы знаем, и скончался в 1865 году на 72 году своей жизни, раскаявшись в своем неправильном поступке в Белой Крынице перед православным духовенством.

Но рукоположенный им во епископа Кирилл оставался в Белой Крынице никем не тревожимый и спокойно, до самой смерти, хиротонисал, уже сам разных людей в епископы и в попы, которых в последствии времени и развелось в России не малое число. И так вот именно с какого времени ведет свое начало австрийская лжеиерархия. После этого следовало бы всем старообрядцам присоединиться к ней и соделаться её единомышленниками; но так как она произошла не правильно, незаконно, и не по благословению Божию, то вместо мира и любви скоро возник в старообрядческом мире раздор и несогласие по поводу самой этой лжеиерархии. Сами вновь незаконным образом поставленные их эпископы и попы разделились на два толка: одни из них называются окружники, другие не окружники, и до того между собой враждуют, что называют друг друга еретиками. Признающие так называемое окружное послание правильным, сочинили чин присоединения тем, которые отвергают это послание, а последние в свою очередь изложили чин для присоединения в их общество тех людей, которые признают это послание правильным. В этих двух изложенных чинах положена клятва друг на друга. Проклинает епископ епископа, священник священника и так далее.

„Откуда появилось это окружное послание, кто его сочинил, и что в нем написано? “ вопросил уставщик Павел

Степанов.

Так называемое окружное послание разослано было в первый раз ко всем русским старообрядцам из Белой Крыницы неправильно поставленным от Амвросия митрополитом Кириллом; но не сам Кирилл сочинил это послание, – он, как известно, был мало сведущ в писании; сочинил его один из старообрядческих начетников простолюдинов, по имени Иларион Егоров, уроженец Калужской губернии, а представил Кириллу с тем, чтобы тот разослал эту рукопись циркулярно повсеместно проживающим старообрядцам. Цель при изложении этого послания у Илариона Егорова была та, чтобы всех старообрядцев, не согласующихся между собою, соединить в одно общество и сделать всех последователями бело-крыницкой лжеиерархии. А написано в этом послании о следующих предметах: 1341) чтобы не называть с двумя ижами имя Спасителя Иисус антихристом, 2) чтобы четвероконечного креста не признавать печатию антихристовою, 3) чтобы триперстное сложение для крестного знамения не признавать также печатию антихристовой, 4) чтобы не верить книге под названием семитолковый апокалипсис, которая сочинена не святыми отцами, а беспоповцами, проживающими в выговецкой пустыни при царе Петре первом, а также не принимать некоторых других книг апокрифического, вымышленного содержания и т. д. Более разумные из старообрядцев приняли это окружное послание за правильное сочинение, а люди менее сведущие в книжном писании сочли это послание еретическим, которое по их мнению сближает с никонианами, Вот по этой-то собственно причине последователи вновь изобретенной незаконной белокрыницкой иерархии и разделились между собою на две враждующие одна против другой партии, которые служат ясным доказательством того, что не по благословению Христову открылась белокрыницкая иерархия, и что происходящие из оной епископы и попы не имеют у себя благодати Божией, а также и власти вязать и решить души христианские. После этого нужным считаю объяснить вам, мои любезные слушатели, и о сем, на сколько неправильно было присоединение митрополита Амвросия к старообрядчеству, и вместе насколько противозаконно было его архиерейское служение и все священнодействия в Белой Крынице. Вот именно что говорят нам канонические правила против незаконных действий митрополита Амвросия. Слушайте-ка со вниманием. Митрополит Амвросий избран и определен был в Белую Крыницу архипастырем не патриархом и не равными себе митрополитами и не епископами, а людьми мирскими и царем австрийским не православным, а римлянином. Но против такого незаконного избрания строго говорит 30 Апостольское правило. „Аще кий епископ мирских князь или людей помощию приимет церковь Божию, рекше епископ будет в ней, таковый, яко велие погрешение согрешив, да будет извержен и да отлучится“. Значит по одному этому правилу святых Апостолов Амвросий уже был извержен из своего епископского сана, и потому не имел ни какого права священнодействовать, а тем более рукополагать во епископы и священники. Согласно говорит с этим Апостольским правилом 13 правило лаодикийского собора „Не избран епископ, иже мирскими человеки избран будет“. Тоже самое подтверждается третьим правилом седьмого вселенского собора „Всякое избрание и поставление бывшее от мирских властей не твердо есть“. Законным и правильным поставлением в епископа считается токмо тогда, когда он будет поставлен собором епископов, по крайней мере тремя епископами и ни в каком случае не менее как двумя епископами; потому что первое Апостольское правило говорит:„Два или три епископа поставляют епископа“. В толковании же сие правило поясняется так: „три убо епископа без всякого извета должны суть поставлять епископа,

и да не будет извержен, аще несть мощно всем сущим во области епископом совокупитися“. После этих

Апостольских правил, спустя триста лет, на первом вселенском соборе изложено в четвертом правиле точно такое же, согласно правилу Апостольскому, узаконение: „Епископ от всех епископов сущих во области поставляется: аще ли же сие не удобно, или по належащей нужде, или по дальности пути, обаче от трех, прочим же писанием сложившимся“. Но при присоединении митрополита Амвросия к старообрядчеству не было ни одного епископа, даже не было правильного ни одного священника; его посвящал мирянин, бежавший от своего епископа и самой православной церкви, лжеиеромонах Иероним, и позволил священнодействовать и хиротонисать, что противно каноническим правилам, потому что, как говорит Апостол, без всякого прекословия поставляется и благословляется меньший от большего, а Иероним – меньший помазал муром и благословил большего себя, – митрополита, чего никогда нигде не было от времен Апостольских, да и быть не может, потому что, по свидетельству правил св. отцов церкви, епископы пребудут по обетованию Христову до скончания мира. Без епископов не может оставаться созижденная Христом Богом церковь на земле на один день. Ибо Христос Сам сказал: „Созижду церковь Мою, и врата адова не одолеют ей“. Но в церкви Христовой, по свидетельству св. отцов, должно быть три священных чина, из которых есть первый чин епископский, второй священнический, третий диаконский. Священника и диакона поставляет епископ, и он их начальник; только по его соизволению и благословению священник и диакон могут священнодействовать, без него же они, как руки без головы, ничего не могут делать, ни одной тайны, ни одного Богослужения не могут совершить. Но не смотря на это Божественное узаконение и чиноположение в св. церкви, у вас старообрядцев от лет патриарха Никона до Амвросия не было ни одного епископа целых 180 лет, и

Амвросий, как мы уже видели, пришел в старообрядческое общество ни по убеждению, ни но сознанию правоты оного, ни ереси за собой, но по одним житейским расчетам, при том же и был обманут поверенными старообрядческого общества Павлом и Алимпием, которые в Константинополе не объяснили ему, что его они будут перемазывать не бывалым у них миром. Не по убеждению пришедший к старообрядцам и неправильно принятой вожаками старообрядческими, Амвросий не мог совершать ни одного таинства правильно, а тем более не имел никакого права хиротонисать Киприана Тимофеева во епископа и прочих во священники. Однако-же поправши свою совесть, он исполнял святительское служение в Белой Крынице, не смотря на то, что константинопольский патриарх узнавший о его бегстве к старообрядцам и незаконное священнодействие у них, вызывал его своим предписанием возвратиться к нему с раскаянием, а в противном случае угрожал ему сими словами: „Если отложишься не послушлив и противен, и пребывая в противном священных правил жительств, знай верно,

что издано будет извержение твоею архиерейства, согласно божественным и священным законам и правилам которые дерзнул попрать, и неточию сам подчинен будеши строгому и правдивому церковному наказанию, но повлечеши тоже запрещение и на всех,

которых дерзостно рукоположил, как на осужденных и несвященных, согласно смыслу и решению священных правил“. После сего столь строгого предписания и увещания святейшего патриарха Анфима, Амвросию следовало бы тотчас оставить Белую Крыницу и возвратиться к патриарху с раскаянием. Но так как он этого не сделал, имея в виду получать от старообрядцев, по условию, 500 червонцев в год, и продолжал у них непозволенно священнодействовать: то посему он и соделался уже лишенным своего епископского сана и самой Божией благодати; он подпал под Апостольское

15 правило, которое вот что говорит: „ Если пресвитер,

или диакон или вообще находящийся в списке клира,

оставив свое место, в другое пойдет и со всем

удаляся в другом жити будет без coвеma своего

епископа, тому повелеваем больше не литургисать;

и еще призывающу его епископу не послушает и

пребывая в упорстве как мирский да отлучится.

Но еще строже этого правило 35 говорит: „Епископу не

дерзать вне своего предела совершать хиритонии в

неподчиненных ему градех и местех; если обличится

сотворивший то, без известия держащих грады оные

и места, да извержется и той и ихже рукоположил„.

Конечно, эти правила митрополит Амвросий хорошо знал, но не повинуясь им, а также и увещанию своего патриарха, он явно согрешил пред Богом, а потому благодать Божия уже не присутствовала ни при каком его Богослужении, и самое хиротонисание его других не было для Бога приятным. Доказательством сему служит то, что произшедшие от Амвросия епископы и священники, как незаконно им поставленные, не имеют между собою единения и христианской любви, но разделились на два толка враждебные один другому. Окружники называют неокружников раздольниками, а последние величают первых еритиками, с которыми не пьют, не едят и не молятся вместе Богу. А из всего этого для каждого здравомыслящего человека делается понятно, что белокрыницкие, неправильными путями вновь изобретенные старообрядческим обществом, епископы и попы не мир, а несогласие, раздоры и вражды внесли в это общество. Размыслите хорошенько, друзья мои, и поймите, что я говорю вам и доказываю об этой лжеиерархии справедливо. Вот недавно не надолго появившийся и потом скрывшийся поп австрийского поставления принес к вам в Куйтун раздор и несогласие. До появления его вы все были одного духа и согласия, а теперь некоторые, по внушению этого попа, уклонились от вашего общества и стали враждовать против вас.

„Да, это твоя правда, о. архимандрит; теперь эти, от шатнувшиеся от нас, немногие люди начали порицать нас еретиками и некрещеными и безпоповцами. Так-то их просветил этот поп, вызванный поселенцем Уськовым! Но мы этого их руганья нисколько не боимся; напротив признаем их заблудшими овцами и погибающими. Да и собственная их совесть начала грызть их за то, что они уклонились в австрийскую веру; некоторые уже возвратились к нам, а некоторые и желали бы прийти с раскаянием, как вот и этот

Семен, но мы их ни за что не примем, пусть их Бог судит со своим попом и поселенцем Уськовым“, проговорил один старик.

Что ты на меня озлился? я к тебе теперь и сам не пойду, потому что вы сильно заблуждаетесь, не имея у себя никакого священника“, возразил с гневом Семен.

„Устыдись и замолчи лучше, Семен! вишь ты как просветился то со своим австрийским попом и поселенцем, что даже позеленел и Бог знает на кого стал походить“, ответил ему старик.

Перестаньте, братцы, спорить, и сердиться друг на друга, лучше со вниманием послушайте продолжение нашей мирной беседы с вами, затем я продолжал говорить о следующем.

Не правда ли, друзья мои, как я говорил вам раньше, что австрийское или белокрыницкое архиерейство и священство не мир духовный, а раздор и несогласие причинило старообрядческому обществу, в котором теперь прибавилось ко многим сектам и толкам еще две небывалые секты – окружники и неокружники? А из этого вы должны убедиться в том, что эта иерархия произошла не по благословению Божию, а по вымыслу человеческому, куплена за деньги, – за 500 червонцев в год.

„Мы этой австрийской иерархии не веруем и ни за что никогда не согласимся принять к себе поставленных попов, лучше будем держаться того, как наши предки были, и как нам родители благословили жить и веровать“, – ответил Павел Степанов.

Хорошо, что вы не приняли и не хотите впредь принять к себе попа от нововымышленной австрийской лжеиерархии; но все-таки оставаясь при прежних неправильных своих убеждениях и веровании в беглых попов от нашей православной церкви, вы не можете считаться и быть истинными христианами, и не можете получить душевное спасение, если только не поспешите присоединиться к св. церкви, в которой имеется правильно поставленное архиерейство, священство и совершаются все нужные для спасения таинства. А поэтому я, как прежде советовал вам, и в настоящее время от искренней души советую примириться со святою церковью, от которой предки ваши уклонились по неведению и недоразумению.

„Все что-то мы боимся присоединиться к вашей церкви, нам все кажется, что Богослужение в ней совершается не так, как следует, сиречь, не по нашему, не по старинному обряду, да при том не совсем нравится и житие то церковных людей, – почесть все они живут не по-христиански, никто из них не соблюдает постов, почесть все курят или нюхают табак, молятся щепотью, кое как, неистово изображают на себе крестное знамение. Даже самые попы ваши живут не так, как подобает жить священникам. Обо всем этом мы тебе откровенно и рассказали, ты уж за это прости нас Христа ради, о. архимандрит“, проговорил довольно представительный собой старообрядец.

Боязнь ваша или опасение примириться со святою материю своею церковью происходит, друзья мои, не от Бога, а от врага нашего спасения; ему не хочется, чтобы вы вышли из заблуждения на спасительный путь; он знает, что когда вы соделаетесь верными сынами святой церкви, тогда через её спасительное таинство примиритесь с самим Богом. Примечать только худое за людьми православными и осуждать их – это тоже происходит по внушению врага.

В православной церкви не повсеместно совершается Богослужение поспешно и небрежно, напротив во многих церквах совершается Богослужение нисколько не отступая от устава церковного, чинно и неспешно. Это зависит от настоятеля церкви. Также крестное знамение совершает на себе не всякий кое как; иные совершают истово и с благоговением. Справедливо, что многие из православных живут несоответственно своему христианскому званию, не соблюдают постов, курят табак, и согрешают пред Богом другими порочными делами; но св. церковь в этом не виновата, она худому никого не учит, на против всегда печется, как мать, чтобы все чада её жили хорошо и спасались. Справедливо и то, что некоторые и священники, как люди, а не ангелы бесплотные, позволяют себе делать то, что не прилично их званию; но за их несоответственное поведение церковь также нисколько не виновата, всяк осудится в своем чину. И прежде, в древние времена христиане и их пастыри не все были благочестивы, большею частью были люди грешные. Но при сих слабостях и грехах людских церковь никогда не теряла своей чистоты и святости; она, по обетованию своего зиждителя Иисуса Христа, и пребудет таковою до скончания мира, до второго Его пришествия; никакие грехи человеческие, даже самые врата адовы не могут никогда одолеть ее. И пребудет навсегда единой, не допуская в себе никаких разделений и несогласий в Божественных догматах веры. Последователи её учения, верные православные христиане, не смотря на то, что живут в разных странах, говорят на разных языках, не отделяются от неё в разные секты, противные её спасительному учению. А которые уклонились от Церковной ограды, тех уже церковь не спасает, и потому они, как несмысленные овцы без пастыря, бегут в разные стороны, сами не зная куда и, заблуждаясь, часто попадая в челюсти волков хищных, погибают на веки. Не прогневайтесь, мои слушатели, если я теперь безпристрастно буду говорить сущую правду против вас уклонившихся от своей матери святой церкви в разные секты и толки. У некоторых православных наших христиан, которые вам кажутся неблагочестивыми, вы видите сучец, а за собой не замечаете целого бревна. Что приобрели себе ваши, предки, удалившись в сторону от св. церкви? Ничего хорошего, кроме того, что разделились на разные секты и толки.

Пользует ли же теперь вас, их потомков, ваша одна, наружная обрядность, без внутренней сердечной молитвы и без добрых дел? Ничего не пользует, напротив – нравственное и душевное состояние ваше много хуже тех слабых православных наших христиан, которых вы хулите и осуждаете. Срамно и не прилично говорить, но нужно сказать правду, что почти все вы явно или тайно нарушаете седьмую заповедь Божию, живете незаконно с женами и рождаете детей, а при сем нисколько не стыдитесь пред людьми и нисколько не помышляете о том, чтобы оставить эту нечистую жизнь и вступить в законный брак, повенчаться от законного священника, дабы жизнь ваша была чистой и ложе нескверным. Препровождая жизнь в этой незаконной связи с женами, в плотской нечистоте, вы, к сожалению, и умираете без очищения своей совести исповедью пред духовником, и без примирения со Христом, не причастившись святых Его таин. Напротив если кто из православных впадает в какое либо прегрешение, духовные отцы стараются исправлять такового духом кротости, в особенности же при смерти стараются напутствовать умирающего грешника спасительными таинствами в вечность.

„Что же мы будем делать, коли теперь нужды ради мы живем не венчавшись с женами? попов у нас нет, венчать стало некому. Когда будут по нашему согласию попы, тогда мы повенчаемся и будем у них исповедоваться и причащаться, они будут и отпевать наших покойников, как следует по старым нашим книгам и обрядам. Мы думаем, что нужды ради нас Бог простит за такую нашу жизнь, – невенчанную с женами“, проговорил тот же старообрядец.

Несправедливо это ваше оправдание в принятии беглых незаконных попов, и нет в них никакой нужды, потому что под боком почти имеются у вас правильно поставленные священники, которые всегда готовы будут принимать вас к себе и исправлять все христианские требы, если только вы, отложивши свои неправильные предрассудки против святой матери нашей церкви, с раскаянием и несомненною верою обратитесь к ней. Мне кажется, что уже довольно много, на основании священного и отеческого писаний, доказывал я вам прежде сей моей беседы с вами, что вы, удаляясь святой церкви не спасетесь, хотя бы и делали добрые дела; а потому теперь нахожу излишним повторять об этом предмете. В заключение сей мирной нашей беседы от души и сердца советую вам, друзья мои, отложивши все свои предрассудки, примириться со святою церковью и принять к себе правильно поставленного священника, который, по данной ему от Бога власти, будет руководить вас к душевному спасению.

„Спаси тебя Христос за твое внимание к нам, но решиться вдруг последовать твоему совету не можем; мы что-то не видим здесь вблизи таких священников, которые бы могли нам нравиться, а по этому и не хотим обращаться к ним“, проговорил один старик.

„Вот если бы ты к нам пошел, мы бы тебя с любовью приняли к себе, потому что ты все наши книги и обряды хорошо знаешь, и мы бы все стали к тебе приходить и слушать твоих наставлении“, проговорил другой средних лет мужчина.

Из усердия помочь вам выйти из природного неведения к св. церкви, я, пожалуй, готов исполнить ваше желание; но мне кажется, что ваше желание есть неискреннее и неправильное, потому что я как монах, не могу жить постоянно вне монастыря, не могу еще совершать и ваших браков; для совершения этого таинства должен быть священник женатый или вдовец, но не монах; и так вы желаете невозможного.

„А ведь мы думали, что ты, как архимандрит, можешь исполнять все требы“, выразился тот же крестьянин.

В крайнем только случае, где нет белого священника, дозволяется совершать браки и архимандритам, ответил я.

„А не позволишь ли нам, о. архимандрит, что-нибудь пропеть“, вопросил меня уставщик Павел Степанов.

Пожалуй, пропойте догматики, а я послушаю, ответил я.

Уставщик выслушав мое согласие, сейчас же подозвал к себе человек до 10 певцов, которые, нужно сказать правду, так хорошо по старообрядчески пропели все догматики, некоторые стихиры и ирмосы на память, что я никак, не надеялся слышать такого пения здесь – за Байкалом. К чести этих, певцов я хорошо узнал, что некоторые из них не только крюковое, но и демественное пение отлично знают. Почти целый час они пели и продолжали бы, пожалуй, еще дольше если бы я не остановил их. Конечно, этою своею способностью они думали заинтересовать меня и этим показать себя, что вот-де мы не какие-нибудь невежды, а люди сведущие в пении и чтении.

По окончании пения, приглашавший меня в их пастыри грамотей, начал просить меня, чтобы и я, в свою очередь, пропел им что-нибудь, хотя „Господи возвах“ на первый глас по-старообрядчески и „всемирную славу“, а вместе с ним просили и другие. Просьбу эту я исполнил, потому что не забыл еще некогда знакомое мне пение, но исполнивши – был не рад. Старообрядцы до того разохотились петь, что почти все присутствующие запели и готовы были петь без остановки целую ночь, если бы я опять их не остановил. В избе, вследствие тесноты, сделалась невыносимая духота и было уже одиннадцать часов вечера. Почувствовавши у себя сильное головокружение, я поэтому поспешил проститься со всеми собеседниками, с обещанием еще быть у них в мае месяце.

В понедельник на четвертой неделе св. поста рано утром я простился с добрым и гостеприимным о. Николаем

Казанским и отправился в путь. На пути того же дня имел два собеседования со старообрядцами в селениях Надеиной и

Куналее. Здесь я достоверно разузнал, что в обоих этих селениях никем не был принят в домах помянутый лжепоп австрийской лжеиерархии. Но при сем, к сожалению, ни кто из них – отщепенцев не заявил согласия присоединиться и к св. церкви. Густой, непроницаемый мрак невежества и упорства держит их доселе в заблуждении. Из Куналеевского селения в этот раз я вынес самое грустное впечатление: там один крестьянин старообрядец, Гурьян Ковалев, мой хороший знакомый и весьма близкий к св. церкви по своим убеждениям, в одну ночь, неизвестно кем, был убит, и тело его находилось еще не погребенным в ожидании следователя.

Покойный в каждый мой приезд в это селение всегда с усердием выслушивал мои собеседование, и по окончании их откровенно разъяснял мне, что происходит в их обществе и на сколько толков оно разделялось.

Иногда это, невыгодное для старообрядцев, объяснение его некоторые подслушивали и, разумеется, передавали другим. Уж не за это ли покойный лишен был жизни от фанатиков? Впрочем увидим, что откроет следователь по этому делу. Но чтобы там следствие ни открыло, все-таки покойного не воротишь к жизни, и мне его жаль, что он не успел присоединиться к св. церкви и насильственно скончался.

Во вторник сделано было мною собеседование с заблудшими совместно со священником Феодотом Бородиневским в селе Тарбагатаевском. Здесь, после продолжительной нашей беседы о необходимости для спасения единой Христовой церкви с тремя священными чинами и седьмью таинствами, я спросил своих слушателей: был ли у них поп белокриницкой лжеиерархии?

Один из предстоящих – старик ответил: „мы не знаем, был ли, нет ли“. Другой, напротив, возразил первому: „что ты лжешь? ведь был недавно у вас поп австрийский, набивался было и к нам прийти, да мы его не приняли“.

А сколько здесь таких людей, которые обращались к этому попу для исправление треб и принимали его к себе в домы? спросил я предстоящих.

„Да вот они почти все здесь стоят“, ответили несколько человек вдруг, указывая руками на стоящих отдельно пять человек крестьян.

Правда ли это, братцы, что говорят про вас ваши соседи, будто бы вы теперь обзавелись каким-то попом? спросил я их.

„Пусть они говорят, что хотят про нас, а мы знать не знаем никакого попа и ни у кого из нас он не был, отвечал одноглазый угрюмый мужик лет 50.

„Ну, что вы запираетесь? лучше говорите правду; ведь мы хорошо знаем, что был у вас австрийский поп, которого один из наших застал в таком-то доме и заявил было об нем в волостном правлении, но вы успели его куда-то спрятать“, проговорил один старик.

„Это ты за то на нас клевещешь, что мы не стали ходить к тебе на службу и приносить тебе доходы“, возразил одноглазый крестьянин,

„Вы бы и ходили по-прежнему, да я теперь вас отступников папежников не пускаю в свой дом“, ответил ему уставщик старик.

„Ну что-ж такое? мы признаем, что есть на свете священство, а вы так согласились за одно с Ширихой²⁸ не признавать попов“, проговорил одноглазый.

Видя, что этой перебранке и спорам не будет конца, я остановил, их, и объяснил всем слушателям о происхождении австрийкой лжеиерархии в таком же точно смысле, как объяснил куйтунским старообрядцам. А в заключение беседы посоветовал тем и другим сектаторам оставить споры, раздоры и несогласие и присоединиться к св. церкви, без которой никто не может быть наследником вечной жизни и избегнуть вечного осуждения.

При выходе нашем из сборной избы остававшиеся в оной опять начали укорять друг друга, и уже не печатными словами, так что самому старшине приходилось унимать ссорившихся из-за австрийского сектатора, которого большинство сильно возненавидело.

Вследствие этого я вполне убедился в том, что оный поп волею и неволею должен был бежать отсюда, и убежал туда, откуда пришел, не успев поживиться здесь на путевые издержки; успел же только произвести в двух селениях раздор и несогласие между беглопоповцами.

От С.-Петербургского Комитета Духовной Цензуры печатать дозволяется.

С.-Петербург, 2 Мая 1887 года. Цензор Архимандрит Никон.