Ставрографический сборник. Книга 1

Книга II • Книга III

Содержание

От редактора

«Что известнее для христиан креста Христова, который, встречая наше вступление в мир, сопровождает нас потом всюду во все время нашего странствования на земле – до нашего смиренного ложа в земной утробе, над которым в последний раз водружается он во свидетельство веры и надежды усопшего?»

Иоанн Кронштадтский

От редактора

Вниманию читателей представляется первый ставрографический сборник, составленный из 18 статей, большинство из которых посвящено теме поклонных и придорожных крестов. Он начинает серию изданий, в которой следующие тома посвящены таким темам, как «Кресты на путях», «Нательные, наперсные и напрестольные кресты», «Кресты-энколпионы», «Купольные кресты», «Чудотворные кресты России», «Кресты – исторические реликвии», «Крестные ходы», «Наградные кресты духовенства». Целью настоящего проекта является возвращение ставрографии¹ статуса отдельной вспомогательной исторической дисциплины, как науки, изучающей историю и символику Креста – основополагающего символа христианства.

Интерес к описанию крестов в отечественной исторической науке проявился уже в начале XIX века. В статьях П. Кеппена «О Рогволдовом камне и двинских надписях»² и К. Аверина «О крестах в Зарайске»^{3 авторами была сделана первая попытка рассмотреть изображения древних крестов с точек зрения исторической и эпиграфической.}

В середине XIX столетия в некоторых изданиях появляются отдельные описания и воспроизведения особо почитаемых и редких крестов^{4. Так, в «Описании памятников древности церковного и гражданского быта Русского музея П. Коробанова», составленный Г. Филимоновым в 1849 г. имеются таблицы с литографированными и штриховыми рисунками медных крестов и икон без датировки5. Чуть позднее, в 1866 году, Г. Филимонов издает статью «Значение луны под крестом»6, в которой предпринимает попытку истолкования семантики креста, основываясь на анализе коллекции афонских резных крестов XVII в. из собрания П. И. Севастьянова.}

В 1851 году появляется «Записка для обозрения русских древностей», составленная И. П. Сахаровым по поручению императорского археологического общества^{7. В ней И. П. Сахаров сосредоточил особое внимание своего вопросника на описание разных видов и типов крестов, их местоположения и местонахождения, надписях на них и истории происхождения. Главная задача, по мнению ученого, состояла в полном выявлении всех русских археологических памятников и публикации их перечня по губерниям и уездам. К сожалению, в дальнейшем, этот труд не применялся собирателями и учеными на практике, хотя он и содержал большое количество полезных советов.}

Одним из направлений ставрографии XIX в. было изучение церковных преданий о Животворящем древе Креста Христова^{8, выявление и публикация сказаний о явленных и чудотворных крестах9. Особый интерес среди исследователей вызывали кресты-реликвии, принадлежавшие, по преданию, историческим лицам и русским святым10}.

В 1860 г. был издан труд архимандрита Макария (Миролюбова) «Археологическое описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях»¹¹. Это одно из наиболее полных церковно-археологических исследований XIX века, дающих представление о разнообразии и богатстве средневековых памятников, многие их которых оказались ныне утраченными. В нем сосредоточено огромное количество достоверного информативного материала, благодаря чему книга не утратила своего научного значения вплоть до наших дней.

Практически в то же время (в 1859–61 гг.) появляется несколько принципиально важных статей архимандрита Макария, которые, на наш взгляд, и положили начало науке ставрографии. Речь идет о статье 1859 г. «О древних титлах на крестах и на их изображениях», в которой автор анализирует монограммы на древних новгородских крестах и приходит к выводу о появлении надписи «Црь Слвы Ісъ Хс Нка» на русских крестах уже с XII века^12.

Другая статья архимандрита Макария посвящена формам и типологии крестов на главах храмов и колоколен^{13. В ней исследуется не только история водружения и постановки крестов на храмах, согласно церковным канонам, но и даются рекомендации по изготовлению новых. В конце статьи автор приходит к заключению, актуальному и по сей день, в качестве обоснования одного из аспектов прикладной ставрографии:}

«1. Кресты четвероконечные и осьмиконечные, с меньшими крестами на концах и без оных, с полулунным подножием и без оного, могут быть поставлены на храмах, <...>.

2. Рисунки крестов могут быть заимствуемы из печатных изданий с изображениями древних замечательных храмов, или даже с самих храмов, известных по древности и особенной важности; и потому особых рисунков для таковых крестов нет нужды представлять.

3. Впрочем, и без определенных узаконений и рисунков, произвол в форме крестов на храмах, особенно соединенный с уклонением от общепринятой и употребительной формы, не должен иметь места, хотя бы он происходил от усердия храмоздателей и других лиц»^14.

Следующую, чрезвычайно важную для ставрографической науки статью, архимандрит Макарий посвящает древним новгородским крестам, поставленным на поклонение^{15. В разделе I статьи «Историческое известие о поставлении больших крестов», архимандрит Макарий впервые обращается к истории постановки монументальных крестов и отмечает, что обычай этот «древний и всеобщий у христианских народов», восходящий к апостольским временам. Во 2-ой и 3-ей частях статьи архимандрит Макарий описывает наиболее известные исторические памятники, поминальные и закладные кресты Новгорода Великого, относящиеся к XIII–XVII векам. Среди них Чудный и Людогощенский кресты, крест Стефана Романовича и др.}

Вслед за ставрографическими работами архимандрита Макария, в 1865 г. появляется первое серьезное церковно-научное исследование «О придорожных крестах», автор которого – заслуженный профессор Киевской Духовной Академии Иван Игнатьевич Малышевский¹⁶. Этот труд может служить редким образцом комплексного подхода к проблеме установки крестов на путях. В статье, И. Малышевский использовал историко-художественный метод, включающий в себя элемент этнографических штудий и филологических разысканий.

Работа эта написана столь талантливо и вдохновенно, что, бесспорно, может являться образцом как церковного, так и историко-культурного исследования для современных ученых, занимающихся возрождением ставрографической науки. Поэтому статья И. И. Малышевского открывает настоящий сборник, и, в частности, его первый раздел «Наследие отечественной ставрографии». Это обязывает подробнее представить автора.

Иван Игнатьевич Малышевский родился в 1828 г. в местечке Нечневич (Минской губернии) в семье священника. Образование получил в Жировицком духовном училище, Минской духовной семинарии (1843–1849) и Киевской Духовной академии (1849–1853). По окончании последней, оставлен бакалавром на кафедре русской истории. В 1873 г. защитил диссертацию на степень доктора богословия, по теме «Александрийский патриарх Мелетий Пигас и его участие в делах русской церкви» (Киев, 1872). В других своих трудах Малышевский касался истории церкви в первые века христианства, истории византийской церкви, истории церкви у южных и западных славян: «Свв. Кирилл и Мефодий» (в Трудах Киевской Духовной Академии. 1885, №№ 5–11), «Судьба славянской церкви в Моравии и Паннонии при учениках Кирилла и Мефодия» (Труды... 1886, №№ 3, 5, 6), «Варяги в начальной истории христианства в Киеве» (Труды... 1887, № 12) и др. До своей смерти в 1897 г., И. И. Малышевский оставался профессором русской церковной истории и церковным старостой Владимирского собора.

В продолжение темы придорожных крестов, в первом разделе помещены две работы филологов-славистов И. С. Пальмова «Памятники Кирилло-Мефодиевской старины в Чехии и Моравии» и Μ. Н. Сперанского «Придорожные кресты в Чехии и Моравии, и византийское влияние на Западе». Обе они касаются истории, так называемых, «кирилло-мефодиевских крестов». В этих статьях кресты рассматриваются, в первую очередь, как исторический источник, в качестве одного из доказательств миссионерских трудов святых равноапостольных Кирилла и Мефодия в славянских странах.

Иван Саввич Пальмов (1856–1920), по окончании курса в рязанской духовной семинарии, поступил в Петербургскую Духовную академию. Командированный за границу, Пальмов в 1882–1884 гг. занимался в архивах и библиотеках Львова, Праги, Бауцена, Гернгута, Белграда, Вены, Загреба, Любляны (Лайбаха), Константинополя, Афона, Афин, о-ва Патмос, Болгарии и Румынии. Во время этой командировки и была написана предлагаемая вниманию читателя статья. Полный отчет был издан под заглавием «Из путешествия по греко-славянским землям» (СПб., 1896). С 1884 г. Пальмов читал в петербургской Духовной академии историю славянских церквей. Магистерская диссертация Пальмова – «Гуситское движение. Вопрос о чаше в гуситском движении» (СПб., 1884). Он также приобрел известность, как публицист, близкий по своим взглядам к «старым» славянофилам.

Выпускник Московского университета (1885 г.) Михаил Нестерович Сперанский (1863–1938), в 1895 г., после защиты магистерской диссертации «Апокрифические евангелия», становится профессором Нежинского историко-филологического института. В течение нескольких лет выходят работы, поставившие его имя в ряд крупнейших русских филологов: «Пергаментные отрывки русских рукописей в Праге» (Русский филологический вестник. 1890, № 3); «Описание рукописей Тверского музея» (Чтения в Обществе истории и Древностей Российских, 1891 г.); «Апокрифические деяния апостола Андрея в славяно-русских списках» (Древности Московского Археологического Общества, 1893 г.); «Сербские хронографы и русский первой редакции» (Русский филологический вестник. 1896, № 1); «Деление русской литературы на периоды и влияние русской литературы на юго-славянскую» (Русский филологический вестник. 1896, №№ 3, 4); «К истории перевода Евангелия» (Там же. 1899, № 1–2; 1900, № 3–4) и др. В 1899 г. он получил степень доктора за диссертацию «Из истории отреченных книг».

В публикуемой статье Μ. Н. Сперанского проводится сравнительный анализ основных видов крестов – греческого и латинского, а также рассматриваются все известные ему типы придорожных крестов Чехии и Моравии, на основе чего, автор приходит к выводу о принадлежности только некоторых из крестов к кирилло-мефодиевской традиции, и о влиянии на их стиль, именно, византийских памятников. Такие серьезные исследования, использующие в качестве источниковедческой базы кресты, и позволяют нам утверждать, что к началу XX века ставрография сложилась как наука, – вспомогательная историческая дисциплина, являющаяся разделом церковной археологии.

Во второй половине XIX века издаются множество каталогов, описей, альбомов музейных и частных собраний, древлехранилищ, ризниц церквей и монастырей. В этот период резко возрастает интерес к отечественным древностям, и, в особенности, к археологическим находкам. Внимание археологов, собирателей и знатоков искусства во многом сосредотачивается на каменных, деревянных и металлических крестах, иконах, складнях и прочих предметах декоративно-прикладного искусства, что послужило прочным фундаментом ставрографической науки.

В 1888 г. появилась в свет книга-каталог А. К. Жизневского «Описание Тверского музея», в которой особый раздел составляют кресты, систематизированные по назначению и видам, даны их прориси¹⁷. В этой работе А. К. Жизневскому помогал археолог граф А. С. Уваров¹⁸. Достоинством этой книги является типологическая классификация памятников с указанием их размеров и источника поступления. В редких случаях приводятся датировки предметов, правда, без научного их обоснования.

В этом же каталоге есть раздел «Каменные кресты», в котором впервые (поскольку они поступили в музей только в 1879 г.) описаны самые знаменитые из них – Стерженский и Лопастицкий кресты, стоявшие в древности на водных путях, а затем поступившие в Тверской музей¹⁹.

Обширные археологические раскопки, которые велись наиболее активно в Приднепровье в последней трети XIX – начале XX вв., позволили местным коллекционерам и археологам собрать значительное количество памятников мелкой пластики, среди которых доминировали нательные и нагрудные кресты (в основном, каменные и металлические). Раскопки, к сожалению, производились спонтанно и хаотически, что имело свою негативную сторону. Появилось много кладоискателей, в основном, из числа местных жителей, которые проводили бесконтрольные, по существу грабительские, поиски ценных изделий для продажи скупщикам антикварных вещей. Это повредило, в немалой степени, изучению памятников, лишенных, таким образом, данных стратиграфии и указаний на сопутствующие предметы. Но даже при отсутствии научной документации, материалы коллекций, составленные и изданные киевскими собирателями на рубеже XIX–XX вв., представляют значительную ценность для современных исследователей. Предметы, зафиксированные в этих каталогах, воспроизведены на фототипических таблицах в натуральную величину, имеют аннотации с указанием места находки или покупки и краткие сведения об иконографии²⁰.

По полноте информации и обилию представленных крестов, среди дореволюционных изданий выделяются два выпуска «Древностей русских» собрания Б. И. и В. Н. Ханенко, появившиеся в 1899 и 1900 годах²¹. В них описаны и воспроизведены более трехсот памятников медной мелкой пластики, с попыткой их атрибуции, на основании внешних признаков, сохранности, места находки и района распространения, данных палеографии и др. Б. И. и В. Н. Ханенко, так же, как и абсолютное большинство коллекционеров XIX в., пользовались при датировке предметов только своими знаточескими навыками и интуицией, часто «удревняя» вещи, не пытаясь установить центр их изготовления.

Самым значительным по количеству опубликованных крестов, остается до настоящего времени «Каталог собрания древностей» графа А. С. Уварова²². В отделах X и XI Каталога собрано более 450-ти крестов, расположенных, частично, по классификации, предложенной И. А. Шляпкиным: кресты поклонные, осеняльные, намогильные, наперсные, тельные, энколпионы и др.

В предисловии к разделам «Кресты», графиня П. С. Уварова полемизирует с И. А. Шляпкиным, вводя некоторые изменения в его классификацию в своем каталоге: «а) не все нагрудные кресты считаю я за энколпионы, а только те, которые составлены из двух частей, соединенных шарниром, для ношения в них частиц мощей; остальные описываю как наперсные, и б) к числу поклонных крестов причисляю целую серию находящихся в нашем Собрании изображений, которым не согласна предать, по совету некоторых ученых, название «икона-крест», и которым, по моему мнению, всего более приличествует название «поклонных», так как изображения эти резались и выставлялись, единственно, для поклонения верующих»²³.

Предисловие к разделам «Кресты» было написано графиней П. С. Уваровой вскоре после выхода в свет знаменитой работы И. А. Шляпкина «Древние русские кресты. Кресты Новгородские до XV века, неподвижные и не церковной службы», в которой, пожалуй, впервые была представлена наиболее полная классификация всех типов монументальных крестов. Этот свод памятников наиболее объемно представляет типологию всех известных в настоящее время (но не всех сохранившихся) «неподвижных» крестов Севера России²⁴.

В ряду выдающихся трудов, касающихся темы Креста, невозможно не упомянуть исследование Η. В. Покровского «Евангелие в памятниках иконографии», появившееся в 1892 году, как первый том «Трудов» VIII археологического съезда в Москве²⁵. В части III, главе 5 «Распятие Иисуса Христа» Η. В. Покровский приводит основные источники иконографии Распятия, начиная с V века, анализирует типологию и символику греческих и русских крестов, помещает все известные ему на поздних деревянных крестах криптограммы с расшифровкой их²⁶.

С конца XIX века, кресты становятся предметом пристального внимания со стороны историков искусства.

Η. П. Кондаков, наиболее яркий представитель сравнительно-исторического метода в науке, в своих трудах неоднократно касался вопросов исследования крестов, в связи с отношением церковной археологии к истории искусства. Так, в книге «Иконография Богоматери» он писал: «Резные древнехристианские кресты греко-восточного происхождения, представляющие складни из двух смыкающихся выпуклых створок, представляют любопытный разряд древностей, начавших выступать на поверхность земли и на платформу археологической науки в самое последнее время, т. е., приблизительно, с 70-х годов прошлого века. В настоящее время в различных музеях или собраниях набралось этих крестов-складней уже несколько сот, и можно надеяться, что в ближайшем будущем они составят, наконец, предмет внимательного изучения и особой монографии, которой они вполне достойны»²⁷.

В своей программной статье «О научных задачах истории древнерусского искусства»²⁸, Η. П. Кондаков отмечал, что целью «художественной археологии», изучающей отдельные памятники древности, должно стать поставление материала для истории искусства. Далее, автор статьи останавливается на «печальном разобщении» научного метода, заключенного в истории искусства, с областью изучения древностей, и призывает русских ученых начать трудную, но плодотворную работу по введению местных древностей в среду истории искусств²⁹.

В 1914 г. в журнале «Светильник» появляется еще более полное историко-искусствоведческое исследование об иконографии Креста – статья хранителя Тульской палаты древностей Николая Троицкого «Крест Христа – древо жизни»³⁰.

Совершенно особую область исследований в ставрографии составляют разыскания об истинной форме Креста Христова (этому вопросу будет посвящен отдельный Ставрографический сборник на тему «К полемике официальной церкви со старообрядцами о форме Креста Христова»). В рамках полемики со староверами, в конце XIX века была издана совершенно исключительная работа – основательный труд святого праведного Иоанна Кронштадтского «О кресте Христовом»³¹. Это исследование посвящено истории Креста, на котором был распят Иисус Христос, типологии известных науке форм крестов с углубленным взглядом на церковную историю по этому вопросу. Чуть позже появляется ряд статей по этой теме, в т. ч. работа церковного историка E. Е. Голубинского «О четвероконечном кресте»³².

Подводя итог краткому экскурсу в дореволюционную историю ставрографической науки в России можно сделать следующие наблюдения: основное количество работ, касающихся истории и иконографии Креста Христова было написано церковными учеными (священниками, преподавателями Духовных Академий и др.). Наука о Кресте в XIX – начале XX вв. развивалась в двух направлениях – богословской и исторической, включавшей в себя источниковедение, эпиграфику, церковную археологию, этнографию, историю искусства и др. К началу XX века ставрография в России существовала и являлась полноценной частью исторической науки.

После революции 1917 г. положение в ставрографии резко изменилось, вернее – как науку, ее просто попытались уничтожить³³. В советское время на долгие годы были прекращены какие-либо научные исследования в этой области. Даже упоминание слова «крест» убиралось из названия множества статей и книг. Также снимались, «вырезались» из изданий все иллюстрации с крестами (можно было публиковать только лишь фрагменты надписей, орнамента и т. д.)…

«Вообще же, в случае с голубцами «советская» ставрография вынужденно развивалась по принципу умолчания, по возможности, избегая упоминать слово «крест» в положительном контексте. Историческая дисциплина растворилась в описательном искусствоведении, и в эстетическом любовании предметами старины и народного творчества терялся анализ особенностей развития и генетических связей предметов умиления. Образцом такого, безусловно, вынужденного, подхода может послужить работа С. Забелло, В. Иванова и П. Максимова «Русское деревянное зодчество», где вместо должного быть, по сути, раздела «монументальные кресты» мы встречаем «навесы над крестами и намогильные памятники»³⁴.

В 1920–50-е годы оставалось лишь одно направление в науке, в рамках которого можно было писать о крестах. Это, так называемое, «неоязычество», возникшее еще в эпоху модерна (например, работы Н. Рериха). Именно с этого времени, т. е. уже в начале XX века, некоторыми исследователями, памятники, относящиеся к христианской культуре, начинают интерпретироваться как принадлежащие к дохристианской или внехристианской традиции.

В советское время это направление успешно развивалось, поскольку оно не препятствовало господствовавшей богоборческой идеологии. В качестве примера подобной науки можно привести статьи Н. Фреймана «Придорожная часовня – пережиток древнего «погребения на столбах на путях»³⁵ и Л. А. Динцеса «Дохристианские храмы Руси в свете памятников народного искусства»³⁶. В них абсолютно искажена идея ставрографии, как науки о Кресте.

В 1960–80-е годы постепенно, с трудом, в свет начали появляться работы историков и археологов Т. В. Николаевой³⁷ и Г. К. Вагнера, в которых большое место отводилось атрибуции крестов.

Особое место среди этих работ занимает книга Г. К. Вагнера «От символа к реальности. Развитие пластического образа в русском искусстве XIV–XV веков» (М., 1980). В ней автор подробно касается вопросов семантики Креста, рассматривая функции поклонных и памятных крестов в связи с развитием пластического образа в русской скульптуре, от «макрокосма» к «микрокосму» в искусстве Древней Руси.

В те же годы на отдельные типы крестов начинают обращать внимание искусствоведы (В. Н. Лазарев и Η. Е. Мнева³⁸, Н. Г. Порфиридов³⁹, А. В. Рындина⁴⁰, В. Н. Залесская⁴¹, В. Г. Пуцко⁴², И. А. Стерлигова⁴³ и др.).

Если в археологической литературе появление заметок об обнаруженных в ходе раскопок крестах не являлось в советское время редкостью, то публикация материалов о монументальных формах, особенно, о деревянных крестах Русского Севера, была затруднена, так как эти памятники трудно было «спрятать» за политически приемлемыми формулировками. Своеобразным «поворотным пунктом» здесь стала небольшая статья М. И. Мильчика, опубликованная в 1974 году в журнале «Декоративное искусство СССР»⁴⁴. Само название «Обетные кресты Мезени» содержало в себе определенный вызов, так как утверждало художественную ценность не отдельного шедевра, а креста, как типа памятника. Северные деревянные кресты, как наиболее сохранившаяся группа монументальных ставрографических памятников, сегодня имеют целый пласт научной литературы: работы С. И. Дмитриевой⁴⁵, Т. Б. Левиной⁴⁶, О. В. Овсянникова⁴⁷, В. П. Орфинского⁴⁸ и др.

В настоящем издательском проекте впервые предпринимается попытка восстановления традиции XIX века, в которой ставрография рассматривалась, как составная часть церковной археологии. Это объясняет структуру сборников, в первый раздел которых включены наиболее важные, а ныне – почти забытые работы ученых XIX столетия, отражающие развитие ставрографической науки в тот период, а во второй раздел – статьи современных авторов, в которых явно прослеживается попытка возрождения этой науки на новом этапе и отражается нынешнее состояние ставрографии.

Статьи И. И. Малышевского, И. С. Пальмова и Μ. Н. Сперанского были выбраны для первого сборника не случайно, а в связи с его темой – «Придорожные кресты», которая олицетворяет популярный в отечественной культуре конца XX века образ «дороги к храму». Они публикуются с сохранением особенностей авторской орфографии.

Раздел современных исследований представлен несколькими темами, ведущая из которых «Деревянные кресты Русского Севера». Эта часть сборника была сформирована в Российском научно-исследовательском институте культурного и природного наследия им. Д. С. Лихачева МК РФ и Морской арктической комплексной экспедицией (МАКЭ).

Тема деревянных монументальных крестов Русского Севера возникла закономерно, поскольку до недавнего времени именно в этом регионе в наиболее полном виде сохранились, как памятники русской христианской культуры, так и сама традиция православной жизни. Данная тема во втором разделе представлена в статьях следующих авторов: В. П. Столяров, П. В. Боярский, П. А. Филин, Η. Н. Фризин, А. Б. Пермиловская.

В следующей группе статей затрагивается тема эпиграфики на ставрографических памятниках. Это важнейший вопрос для атрибуции крестов. Научная традиция изучения эпиграфики на вещах не прерывалась в советское время, и сейчас она успешно развивается. Статьи А. Г. Авдеева, В. В. Шевелева и К. А. Щедриной являют собой пример эпиграфического подхода к изучению крестов и плодотворность этого метода ощутима.

Третья группа статей (А. В. Черных, В. Э. Шарапов) представляет этнографический подход к теме крестов. Публикациям отдельных памятников посвящены статьи Г. А. Романова, В. Н. Абрамовского и И. Б. Барышева.

Переиздание работы М. И. Кияновского, как кажется, на первый взгляд не имеющей прямого отношения к ставрографии, объясняется понятием «мемориальная культура», и повсеместным широким использованием крестов в ней. Немыслимо изучать памятники конца XIX–XX веков, не учитывая общекультурный контекст. Эта статья освещает не изученные, и во многом забытые страницы истории русских военных мемориалов и, с другой стороны, высвечивает изнутри определенную культурную традицию постановки крестов и памятных знаков.

Последние разделы Ставрографического сборника содержат рецензии на ставрографические выставки, статьи и сборники, появившиеся за последнее время, а также библиографию о крестах за 2000 год.

Сборник является первой совместной работой Московской Патриархии и издательства Российского государственного архива древних актов (РГАДА) «Древлехранилище». Надеемся, что этим заложена хорошая традиция на долгое время.

С. В. Гнутова, кандидат искусствоведения, зав. сектором декоративно-прикладного искусства Центрального музея древнерусской культуры и искусства им. Андрея Рублева