Апологетика

Нам нет дела и до тех, кои заняты идолами и жертвенною кровью, не потому, будто мы сочувствуем погибели помешанных на идолах, но потому, что их болезнь превышает средства нашего врачевания (свт. Григорий Нисский, 23, 84). Источник.

* * *

...Думаю, надлежит молчать защитнику благочестия перед тем, кто открыто вопиет о своем нечестии; так и по отношению к одержимым раком лечение остается недействительным, потому что болезнь пересиливает искусство <врачевания> (свт. Григорий Нисский, 23, 85).

* * *

Мне кажется, что вступившим на путь борьбы оружием слова против врагов истины прилично вооружаться только против тех лживых мнений, кои хоть сколько-нибудь подкреплены вероятностью, а не сквернить слово мертвыми и уже смердящими его мнениями (свт. Григорий Нисский, 23, 95). Источник.

* * *

Как плотный Голиаф, потрясая пред израильтянами тяжелым тем копьем, не навел никакого страха на мужа пастыря, не упражнявшегося в военном искусстве, с которым схватившись, лишается в борьбе головы, вопреки своей надежде; таким же точно образом и наш Голиаф, пред водитель иноплеменного знания <противник истины>, простирая на противников клевету, как бы какой взятый за рукоятку и обнаженный меч, и вместе сверкая новоизощренными софизмами, нам, людям простым, не показался страшным и неодолимым, как имел он возможность хвастаться при отсутствии противников; но нашел, что и мы из стада Господня неприготовленные воители и невыучившиеся препираться словами, и не считающие ущербом не выучиться сему, бросили в него простое и грубоватое слово истины. Итак, поскольку и тот упомянутый пастырь, низвергший пращею иноплеменника, когда пробит был камнем шлем и от силы вержения прошел вовнутрь, не то сделал пределом своего мужества, чтобы смотреть на падшего противника, но, набежав и овладев головою противника, победоносно возвращается к своим, велеречивую эту голову унося в стан единоплеменников; посему и нам, взирая на сей пример, прилично не разнеживаться... но сколько можно более подражать мужеству Давида и, подобно ему, после первого поражения наступить на лежащего, дабы сей враг истины явился в особенности лишенным головы, потому что у отрешившегося от веры отсечена голова еще более, чем у (того) иноплеменника. Поскольку глава всякому мужу Христос, как говорит Апостол (1Кор. 11,3), а мужем совершенно справедливо называться верующему, ибо Христос не есть глава неверующих, то конечно отсеченный от спасающей веры, подобно Голиафу, обезглавлен своим собственным мечом, который изощрил против истины, будучи отделен от истинной главы. Теперь наше дело уже не отсекать от него голову, но показать отсеченную (свт. Григорий Нисский, 23, 266–267).

* * *

Мы спросим противников: есть ли Бог? Если они скажут, что нет, то мы не будем и отвечать, потому что как безумные, так и говорящие, что нет Бога, не стоят ответа (свт. Иоанн Златоуст, 46, 287).

* * *

...Если к тебе, правоверующему и хорошо поступающему, приступают иные с трудами и вопросами, то не смущайся: таков обычай у людей дурных, явно уступая над собою верх по жизни, прибегают они к исследованию Божественного, чтобы привести сим в затруднение живущих хорошо и лишить их свободы говорить. Но им, размыслив, что погрешающие в явном недостойны вероятия, когда говорят о представляющемся неявным, надлежало бы прежде упорядочить жизнь свою и тогда уже приступать к вопросам о непостижимом (свт. Иоанн Златоуст, 47, 140).

* * *

Это опасное предубеждение – не исследовав правильно предметов, не нашедши верной причины делать предположение, определения о свойстве какой-либо вещи и из рассмотрения своей слабости делать догадку, а не на основании состояния и качества самой науки или опыта других произносить мнение. Ибо, если кто, не умея плавать и зная, что вода не может поднимать тяжесть его тела, по опыту своего неумения захочет утверждать, что вовсе никто, имеющий тяжелую плоть, не может поддерживаться жидкою стихиею, то поэтому нельзя еще считать истинным его мнение, которое он высказал по своему опыту, тогда как это не только не невозможно, но и очень легко делается другими; это доказывается самым верным образом и несомненною верностью очевидцев (прп. авва Серен, 57, 282).

* * *

Крайне осуждаю твое неразумие за то, что о божественной вере судишь и отзываешься не по тому, какова она сама в себе, осуждаешь же ее по лукавству некоторых <нечестивых>... Почему не хвалишь ее по преуспевающим, а чернишь по склонным к падениям? И не представляешь ли себе, что найден тобою благоприличный предлог к лености, именно же ради их не можешь приступить к божественному любомудрию? Если же неугодно тебе составить свой приговор, приняв во внимание людей прославившихся, то исследуй дело само в себе и увидишь его достойным стольких похвал, что и самые витиеватые окажутся не в силах, если бы потребовалось сложить похвальное слово нашей вере. Она выше того, что в состоянии кто-либо выразить словом. Если же и дела не исследуешь, и не по тем, которые благоискусны, будешь судить о нем, но осмелишься осуждать по тем, которые погрешают, то поступишь и несправедливо, и неосновательно. Но если, одобряя вещь, вознегодуешь на пользующихся ею недолжным образом, то приобретешь славу человека благомыслящего и благоразумного за то, что проступки погрешающих не обращаешь в вину делу божественному и справедливому, и признаешь, что не останется без наказания безумие приступающих к нему незаконно (прп. Исидор Пелусиот, 63, 357–358).

Не тот, кто говорит положительно, но тот, кто спрашивает и решение предоставляет суду слушателей, вопросом своим делает доказательство более значительным и сильным. Ибо утверждающих что-либо решительно многие обвиняют в самоуверенности, а спрашивающих почитают далекими от опрометчивости и с удовольствием увенчивают тем, что всегда принимают и подтверждают сказанное. А решив однажды, стыдятся отвергать, что сами присудили (прп. Исидор Пелусиот, 63, 375).

* * *

Поскольку убеждение зависит не столько от того, кто говорит, хотя бы привел он в действие всю силу и все искусство витийства, сколько от того, кто слушает, то позволительно порицать не говорящего превосходно, но не убеждающего, а того, кто не захотел убедиться самыми сильными доводами (прп. Исидор Пелусиот, 63, 464).

* * *

Когда по разорении непрочных оснований неверия останется он <противник> ни при чем, тогда и свои основания предложите, а дотоле не выставляйте их, а только его разоряйте. И все молитесь. Бог поможет, и просветится душа его (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 78, 141).