Смерть

Смерть – святым блаженство, праведным – радость, а грешникам – скорбь, нечестивым – отчаяние (прп. Ефрем Сирин, 33, 403). Источник.

* * *

Что же такое смерть? То же, что снятие одежды: тело, подобно одежде, облекает душу, и мы через смерть слагаем его с себя на краткое время, чтобы опять получить его в светлейшем виде (свт. Иоанн Златоуст, 45, 75). Источник.

* * *

Что такое смерть? Временное путешествие, сон, который дольше обыкновенного (свт. Иоанн Златоуст, 45, 75).

* * *

...Когда пришел Христос и умер за жизнь мира, то смерть уже не называется смертью, а сном и успением (свт. Иоанн Златоуст, 45, 438).

* * *

Смерть... есть не что иное, как совершенное уничтожение тления, потому что смерть разрушает не просто тело, но тленность его (свт. Иоанн Златоуст, 45, 478).

* * *

...Смерть не тело погубляет, а истребляет тление; сущность же остается вовеки, чтобы воскреснуть в большей славе... (свт. Иоанн Златоуст, 48, 240).

* * *

Смерть – палач неумолимый, смерть – приговор неотвратимый, смерть – насильник рода нашего нелицеприятный, смерть – убийца незамаскированный, смерть – путник природный, смерть без доклада является перед лицом царей, смерть – хищник, и днем и ночью с одинаковым искусством совершающий свое дело, смерть – грабитель, похититель правды, смерть только для праведных является желанным гостем. Слыша это, возлюбленные, будем бодрствовать и трезвиться, чтобы не уснуть опять сном греховным (свт. Иоанн Златоуст, 54, 948). Источник.

* * *

Власть смерти и истинная смерть есть та, когда умерший уже не имеет возможности возвратиться к жизни; если же после смерти он оживет, и притом лучшею жизнью, то это не смерть, а успение (свт. Иоанн Златоуст, 55, 151).

* * *

...Грех – дрова, а смерть – огонь. В чем находила она свойственную ей пищу, то и пожирала. Не нашедши же ее во Христе, естественным образом угасла, лучше же сказать, умерла (прп. Исидор Пелусиот, 61, 66). Источник.

* * *

Смерть собственно есть отдаление от Бога; жало же смерти – грех, которое Адам, прияв в себя, стал в одно время изгнан и от древа жизни, и от рая, и от Бога, за чем необходимо следовала и телесная смерть (прп. Максим Исповедник, 91, 195).

* * *

Первый, который подъял эту смерть, был сатана, как справедливо, вследствие непослушания, отверженный от Бога, который затем, через злостный совет, увлекши нас в непослушание Богу, сделал нас вместе с собою участниками ее. Но Христос, Своею жизнью по человеку, через дела явив всякое послушание, освободил наше естество от этой смерти. Подобало же, конечно, не только то самое человеческое естество, которое было в Нем воспринято, но и весь человеческий род обессмертить и возвести к общению с оною жизнию, которая со временем и для тела будет ходатаем вечной жизни, как (напротив) оная смерть души явилась причиной смерти и для тела. Посему было вместе и весьма необходимо, и весьма полезно как показать сие домостроительство, так и представить Его образ жизни для подражания: ибо Бог предлежит созерцанию для подражания Ему, как для человека, так и для добрых Ангелов. Поскольку же с высоты сего созерцания мы некогда спали вниз, сами себя лишив сего, то, по преизбытку человеколюбия, снисходит к нам вышний Бог, отнюдь не уменьшая Своего Божества; и, пожив вместе с нами, представляет Себя в пример возвратного, подъемного пути к жизни (свт. Григорий Палама, 26, 158). Источник.

* * *

Смерть – великое таинство. Она – рождение человека из земной временной жизни в вечность (свт. Игнатий Брянчанинов, 40, 69). Источник.

* * *

...Смерть – дверь в отечество для блаженной жизни (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 83, 232). Источник.

...<Смерть> это и не есть исшествие, а только переход, или переселение в вечность, по окончании временного пути (сщмч. Киприан Карфагенский, 64, 264).

* * *

...Через временную смерть мы переходим к бессмертию, и вечная жизнь не иначе может настать для нас, как по исшествии нашем отселе (сщмч. Киприан Карфагенский, 64, 264). Источник.

* * *

...Самое тление в смерти не имеет уже власти над людьми, ради Слова, вселившегося в них посредством единого тела (свт. Афанасий Великий, 1, 202). Источник.

* * *

Наподобие семян, ввергаемых в землю, мы, разрешаясь, не погибаем, но, как посеянные, воскреснем, потому что смерть упразднена по благодати Спасителя (свт. Афанасий Великий, 1, 217). Источник.

* * *

Теперь же, поскольку Спаситель воскресил тело, смерть уже не страшна, но все верующие во Христа попирают ее, как ничтожную, и скорее решаются умереть, нежели отречься от веры во Христа (свт. Афанасий Великий, 1, 225). Источник.

* * *

...Если прежде смерть была сильна, а потому и страшна, ныне же, по пришествии Спасителя, после смерти и воскресения тела Его, смерть пренебрегается, то явно, что она упразднена и побеждена Христом, восшедшим на Крест (свт. Афанасий Великий, 1, 227). Источник.

* * *

Разлучение души и тела признавая освобождением от всякого зла, ожидай наслаждения вечными благами, причастниками которого сделались все святые (свт. Василий Великий, 10, 95).

* * *

...Если бы надежды христиан ограничивались сею жизнию, то справедливо было бы признать прискорбным раннее разлучение с телом. Но если для живущих по Богу началом истинной жизни есть разрешение души от сих телесных уз, то для чего нам печалиться, как неимеющим упования? (свт. Василий Великий, 10, 203).

* * *

По Его <Божиему> мановению одна жизнь меняется на другую <вечную> действием смерти, чтобы через испытание еще более возвысилось достоинство Его дара (прп. Ефрем Сирин, 33, 396).

* * *

И грех, и смерть отъял от смертных Господь всяческих, и род человеческий не работает уже державе смерти. Источник.

И вот, доказательство этому представлено на земле во святых, а вечность подтвердит сие покоем, исполненным блаженства (прп. Ефрем Сирин, 33, 396–397).

* * *

...От Христа и доныне смерть для нас есть один сон и разлучение души с телом до дня обновления нашего (прп. Ефрем Сирин, 33, 487). Источник.

* * *

С Адама началась смерть, и течение ее простерлось до Христа. Христос упразднил державу ее, отнял жало у греха, и во всех родах проповедуется, что смерть во Христе побеждена <Его> человечеством (прп. Ефрем Сирин, 33, 505).

* * *

По Твоему, <Господи>, повелению душа разлучается с телом, чтобы вознестись ей в ту житницу жизни, где все святые ожидают великого дня Твоего, надеясь в оный облечься славою и воздать Тебе благодарение (прп. Ефрем Сирин, 33, 506).

* * *

Пока смерть связывала одного <Христа> на Кресте, многие, кои связанными находились в преисподней, были освобождены узами одного <Христа> (прп. Ефрем Сирин, 37, 308).

* * *

Смерть поела жизнь, которая скрывалась в смертных телах, и не знала, что жизнь съедается под (видом) того же Тела (т. е. в Таинстве Евхаристии). Алчущая смерть поспешила поглотить Его, но поспешила и выпустить Его из своей власти. Так как смерть вошла посредством слуха Евы, то через слух Марии вошла жизнь, и поскольку человек впал в долги посредством древа, то Христос пришел и посредством древа уничтожил их (прп. Ефрем Сирин, 37, 310–311). Источник.

* * *

...Всякая добрая и боголюбивая душа, как скоро, по разрешении от сопряженного с нею тела, освободится отселе, приходит в состояние чувствовать и созерцать ожидающее ее благо, а по очищении или по отложении (или еще не знаю, как выразить) того, что ее омрачало, услаждается чудным каким-то услаждением, веселится и радостно шествует к своему Владыке, потому что избегла здешней жизни, как небесного узилища, и свергла с себя лежавшие на ней оковы, которыми крылья ума влеклись долу. Тогда она в видении как бы уже пожинает уготованное ей блаженство (свт. Григорий Богослов, 12, 262–263). Источник.

* * *

...Истребителем нашим была смерть, которую Господь тогда привел в бездействие, когда, пребывая недвижимым на том месте, где находился, казался нам субботствующим, поборол же силу смерти, пролагая Собою путь всем умершим к воскресению от смерти (свт. Григорий Нисский, 19, 97–98). Источник.

* * *

...Видя умершего, не на то смотри, что он сомкнул глаза и лежит безгласным, но на то, как он воскреснет и получит неизъяснимую, изумительную и дивную славу, и от настоящего внешнего вида возводи помыслы к надежде будущего (свт. Иоанн Златоуст, 44, 840). Источник.

* * *

...Дай мне только твердую веру в Царствие Небесное и умертви меня, ежели хочешь, сегодня же. Я поблагодарю тебя за смерть, потому что через нее ты скоро переселяешь меня к тем благам (свт. Иоанн Златоуст, 45, 75). Источник.

* * *

Подобно тому, как свет, угасая вечером, не погибает, а только скрывается и, сокрывшись, является вновь, так и человек, погруженный во гроб, как бы на западе, сберегается для востока воскресения (свт. Иоанн Златоуст, 49, 741). Источник.

* * *

...Пусть никто не отчаивается за умерших: для Бога – все живы, бодрствуя и погружаясь в сон по Его воле (свт. Иоанн Златоуст, 54, 987). Источник.

* * *

...Имея разрушить наше тело, Он <Бог> прежде изводит обитающую в нем душу, как из жилища, чтобы, построивши более великолепное, снова ввести ее в него с большей славою (свт. Иоанн Златоуст, 55, 764).

* * *

...Как в Адаме усилилась смерть, так изнемогла она в смерти Христовой (прп. Нил Синайский, 72, 258). Источник.

* * *

Конец настоящей жизни несправедливо, думаю, называть смертью, а скорее избавлением от смерти, удалением из области тления... (прп. Максим Исповедник, 91, 307–308).

* * *

Поскольку христиане после Креста и Воскресения Христова удостоверены, что, умирая, преходят от смерти в живот и в радость сопребывания со Христом, то вожделевают паче смерти. Ибо если Дух Христов есть жизнь души, то какая польза получившему Его жить в этом мире и через то устраняему быть от той радости, которая подается со-пребыванием со Христом? (прп. Симеон Новый Богослов, 76, 48). Источник.

* * *

Смерть, попранная теперь и посрамленная Воскресением Христовым, тогда, после всеобщего Воскресения, совсем будет упразднена... (прп. Симеон Новый Богослов, 76, 56). Источник.

* * *

Господь прошел сею сению смертною, чтобы для нас сделать удобнейшим путь сей (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 82, 243). Источник.

Покажем себя истинно верующими; не будем оплакивать кончины друзей наших и, когда наступит день собственного нашего призыва, пойдем неукоснительно и благодушно на голос зовущего нас Господа (сщмч. Киприан Карфагенский, 64, 266). Источник.

* * *

Небесные существа бессмертны по сущей в них доброте, а земные стали смертными по причине находящегося в них самопроизвольного зла, которое у неразумных умножается от разленения их и неведения Бога (прп. Антоний Великий, 89, 71). Источник.

* * *

Смерти избежать невозможно, и нет способов. Зная сие, истинно умные люди, опытно навыкшие добродетелям и боголюбивому помыслу, встречают смерть без стенаний, страха и плача, имея в мысли, что она, с одной стороны, неизбежна, а с другой – избавляет от зол, каким подвергаемся мы в жизни сей (прп. Антоний Великий, 89, 78). Источник.

* * *

Как телу, когда совершенно разовьется во чреве, необходимо родиться, так душе, когда она достигнет положенного Богом предела ее жизни в теле, необходимо выйти из тела (прп. Антоний Великий, 89, 83). Источник.

* * *

...Смерть, воцарившись, овладела <людьми>... потому что преступление заповеди возвратило их в естественное состояние, чтобы как сотворены были из ничего, так и в самом бытии, со временем, по всей справедливости потерпели тление (свт. Афанасий Великий, 1, 196).

* * *

...Смерть превозмогала над нами по силе уже закона, и невозможно было избежать закона, так как он, по причине преступления, постановлен был Богом (свт. Афанасий Великий, 1, 198). Источник.

* * *

Тогда не было бы в Боге правды, если бы, когда сказано Богом, что умрешь, человек не умер (свт. Афанасий Великий, 1, 198).

* * *

Смерть насылается на тех, которые достигли предела жизни, какой от начала положен в праведном суде Бога, издалека предусмотревшего, что полезно для каждого из нас (свт. Василий Великий, 8, 126). Источник.

* * *

...Не Бог сотворил смерть, но мы сами навлекли ее на себя лукавым соизволением (свт. Василий Великий, 8, 134). Источник.

* * *

Что же странного, если смертный умер? Но нас огорчает безвременность! Источник.

Неизвестно, не благовременно ли это; потому что не знаем, как избрать, что полезно душе и как определить срок человеческой жизни (свт. Василий Великий, 10, 22). Источник.

* * *

День смерти – горький день, потому что разлучаются в оный друг с другом тело и душа, разлучаются с болезнью, печалью, слезами и воздыханиями. Все люди облекутся тогда в душевную скорбь; ибо увидят, как ничтожно все, что любим, как все наши удовольствия исчезают подобно сновидению (прп. Ефрем Сирин, 33, 222). Источник.

* * *

Поскольку Адам преступил заповедь Твою, то им и рожденными от него возобладала смерть (прп. Ефрем Сирин, 33, 327). Источник.

* * *

Не знает <ангел смерти>... что такое просьба, ни во что ставит всякое моление, никакой плачевный вопль не трогает его, никакие болезненные стенания не возбуждают в нем сострадания. Не обращает он внимание на дары, не прельщается золотом, разлучает матерь с детьми ее; и они остаются сирыми, лишаясь ее сообщества. Нимало не щадит он прекрасных, нимало не милует сильных, губит красоту лица и в гной обращает ее в шеоле. Опаляет привлекательный цвет кожи, и красота тела исчезает мгновенно; мраком покрывает свет очей, заграждает слух глухотою. В смрад превращает всякое убранство; все украшения попирает во гробе; всякие уста заставляет взывать: увы! всякий голос облекает болезненностью (прп. Ефрем Сирин, 33, 444–445).

* * *

Вот дом, построенный нашею праматерью, это – гроб, тьма, мучение! Вот брачная сень, какую падшая праматерь уготовила и снарядила дочерям своим! (прп. Ефрем Сирин, 33, 445).

* * *

Увидел и приметил я теперь, возлюбленные, что смерть образ Божией правды, потому что похищает всех равно. Не стыдится ни царя, ни великого, ни малого; но поемлет всех вместе: и царя, и бедного, и нищего. Как правда, в день воздаяния, не смотрит на лица, так и смерть, в день кончины, не щадит никого. И царя, как и всякого другого, поемлет бедным и обнаженным, и его связывает, как последнего из людей, и его ввергает в шеол, – туда же, где и все. И власть, и величие отъемлет у князей, потому что уже ни величия, ни власти нет у того, кто вошел во врата смерти. Сгнетает она высокорослых, сильных и гордых, заставляет, наклонясь, входить в тесную дверь гроба, в котором заключает их. Надменных и горделивых вводит и заключает она в жилище мертвых; с угнетенными и несчастными равняет их в шеоле. Смиряет она гордого, уничижает превознесенного и, наравне с незнатными и простолюдинами, в наследие дает им тление в шеоле. Источник.

Приди же, мудрец, и рассмотри здесь Божию правду, и прославь Правосудного, Который не взирает на лицо великого и богатого; посмотри на царя в его порфире, в величии, в славе. Потом посмотри, как обратился он в персть, и прославь вечно Превознесенного. Источник.

Посмотри на царя, когда украшен он великолепными царскими одеждами, и потом посмотри, когда он в шеоле, среди мертвых, когда моль и червь стали для него постелью. Смотри: повелевал и высился он, как бог, и вот, с уничиженными в шеоле, как и все прочие, истлевает безмолвно. Источник.

К такому великому равенству (увидел я) приводит смерть, которая поемлет всякого; и общее всех тление служит для нас образом Божией правды. Источник.

Страшный день смерти, возлюбленные, подобен великому дню отмщения; и тот и другой равно правдивы (прп. Ефрем Сирин, 33, 484–485).

* * *

Царя не спасает порфира, драгоценные камни и великолепные царские украшения. Власть царей преходит, и смерть в одну кучу слагает тела их, и исчезают они, как будто бы и не было их. Источник.

Она поемлет судей, которые производили суды и умножали грехи свои. Она берет к себе властителей, злочестиво царствовавших на земле. Источник.

Внезапно похищает богатых и корыстолюбцев, поражает грабителей и прахом наполняет уста их.

У нее – и мореходец, который древом покорял себе волны; к себе увлекает она и мудреца, не уведавшего истинной мудрости. Прекращается там мудрость и мудрых, и ученых; конец там мудрости трудившихся над исчислением времен. Источник.

Там не крадет тать; добыча его лежит подле него; оканчивается там рабство; раб лежит рядом со своим господином. Источник.

Не трудится там земледелец; смерть положила конец работам его. Связаны члены у тех, которые мечтали, что миру нет и конца. Источник.

Смерть поникшими делает надменные и без стыда похотствовавшие очи. Не нужна там красивая обувь, потому что связаны ноги. Источник.

В прах обращаются там одежды, тела окованы неразрешимыми узами. Ни домы, ни пиршественные храмины, ни ложницы не сходят в шеол. Источник.

Владетели поемлются отсюда, а домы остаются другим. Ни стяжания, ни награбленное нами богатство не сопровождают нас (прп. Ефрем Сирин, 33, 489).

* * *

Слышал я однажды – смерть и сатана спорили между собою, кто из них имеет больше власти над человеком. Смерть указывала на свое могущество, с каким препобеждает всех; сатана указывал на свою злокозненность, с какою вводит всякого в грех. Источник.

Пойдем, послушаем, как спорят о победе побежденные, никогда не побеждавшие и не побеждающие: «Не превозносись, смерть, над праведниками! Если приходят к тебе сыны твоего Господа; то по повелению Самого Господа». – «Тот только слушает тебя, лукавый, кто хочет; а ко мне идет и кто хочет, и кто не хочет». – «У тебя, смерть, тяжелое иго мучительства, а у меня привлекательные сети и путы». – «Слушай, лукавый: твое иго сокрушает всякий, кто ни захочет, моего же ига никому не избежать». – «На тех только, смерть, возлагаешь ты иго свое, которые больны, а я показываю власть свою больше на здоровых» (прп. Ефрем Сирин, 33, 491–492). Источник.

* * *

Смрадною стала земля, в которой заключены мертвецы, потому что вся она наполнилась мертвыми телами. Истлела благолепная красота и обратилась в гной среди мертвых. Приятность и привлекательность тел в шеоле изменилась в червей. Великий праздник при гробах; там и живые, и мертвые; мертвые погребены в земле, а живые плачут при гробах. Сотлели суставы и самый вид человеческих тел; не отличишь ни раба от господина его, ни безобразного от красивого. Как жнец, пришла смерть и пожала человечество. От матернего лона отторгла она младенцев, из колыбелей похитила детей, пояла юношей с поля и дев из теремов. Увела обрученных с брачного пира и обратила его в плач и сетование; бездыханными повергла новобрачных и разорила брачный их чертог. Конец положила ликованиям и песням и исторгла плачевные вопли. Поспешал иной выйти из города, и тут сретила и поразила его смерть. Другой толкнул в дверь, и смерть ответила ему из внутренности дома. Иной проходил по стогнам, и смертью вдруг пресечено его шествие. Другой приготовился в путь, и вот стала перед ним смерть. Иной готовит пир, но смерть не дает ему повеселиться... Где кого встретила смерть, там и приготовила ему могилу. Обезлюдели и запустели дома, а могилы полны даже через край.

У всякого гроба отверста пасть, а у всякого дома затворена дверь. Не стало смеха на земле; исчезла там всякая радость. Царствуют там плач и воздыхания, усилились сетования и скорбь; болезненно вопиет сама земля, и умоляет она Бога: «Повели, Господи, алчной смерти удержать опустошительную руку свою; я стала как вдова; смертные объемлют меня болезни». Безлюдны сделались улицы; опустели и необитаемы дома; на стогнах не слышно человеческого голоса. По милосердию Твоему, Господи, вонми жалобным крикам бессловесных животных. Гумно плачет о своем владельце; земледелец оставил работу свою; стадо плачет о пастухе; рассеяно, разогнано оно по горам. Уныло ржет конь и горько плачет о своем господине. Источник.

Вот погибли наши нивы, потому что не стало земледельцев; плачут виноградники и луга, служившие пажитью скоту. Заключи, Господи, двери шеолу, загради зев смерти, запечатай уста гробам, в которых яростно зияет смерть. Запустение царствует в домах, пустота – на торжищах; смрадны стали жилища от болезней и струпов, полны зловония торжища от мертвых тел. И вне, и внутри, и там, и здесь, повсюду царствует воня тления. Смерть поставила у нас точило, о котором молва ходит по целой вселенной, и в это точило ввергла она все земные народы и истоптала их, как грозды. Не предадим, братия, забвению того, какой праздник составила себе у нас смерть. Если бы и каменное было у нас сердце, и тогда должны бы мы были почувствовать, что постигло нас. Да не будет с нами того, чтобы во время гнева <Божия> нам плакать, а как скоро освободились от наказания, заставлять плакать сирот. Не сегодня только будем милостивыми, а наутро закоснелыми ненавистниками; напротив того, все, и во всякое время, с чистым сердцем будем умолять Бога, чтобы удалил от нас губительную язву и, по милосердию Своему, удержал гнев Свой и чтобы, когда при конце придет Он во славе, с Ним вместе и мы вошли в чертог (прп. Ефрем Сирин, 33, 495–498).

* * *

...К чему клонится каждое событие в мире, почему у одного жизнь продолжается до отдаленной старости, а другой столько времени пользуется жизнью, чтобы вздохнуть раз воздухом и тотчас перестать жить. Ежели ничего нет в мире без Бога, все же зависит от Божиего произволения, а Божество премудро и промыслительно: то, конечно, и сему есть разумная причина, заключающая в себе признаки Божией премудрости и вместе промыслительной попечительности (свт. Григорий Нисский, 21, 333). Источник.

* * *

Смерть не стесняется условиями возраста, она не боится находящихся в цвете лет; не над стариками только имеет власть (свт. Григорий Нисский, 24, 436). Источник.

* * *

...Когда увидишь, что кто-либо из ближних отошел отсюда, не ропщи, но умились сердцем, войди в самого себя, испытай совесть, помысли, что и тебя немного после ожидает такой же конец (свт. Иоанн Златоуст, 44, 841). Источник.

* * *

...Не будем скорбеть, что мы стали смертными, но будем благодарить, что смертью открыто нам поприще мученичества; через тленность мы получили возможность наград, отсюда имеем мы повод к подвигам (свт. Иоанн Златоуст, 45, 754).

* * *

Лучше смерть за Бога, нежели жизнь со стыдом и леностию. Когда хочешь положить начало Божиему делу, сделай прежде завещание, как человек, которому уже не жить в этом мире, как приготовившийся к смерти и отчаявшийся в настоящей жизни, как достигший времени срока своего. И действительно имей это в мысли, чтобы надежда продлить настоящую жизнь не воспрепятствовала тебе подвизаться и победить, потому что надежда продлить сию жизнь расслабляет ум. Посему никак не умудряйся до излишества, но вере дай место в уме своем; содержи в памяти многие дни, оставшиеся позади, и неисповедимые века после смерти и суда, и да не приходит на тебя когда-либо расслабление, как не приходило на Премудрого, который говорит: что тысяча лет нынешняго века не равняется и одному дню в веке праведных (ср.: Пс. 89, 5) (прп. Исаак Сирин, 58, 315). Источник.

* * *

Слова и определения Божии делаются законом естества. Почему и определение Божие, изреченное Им вследствие преслушания первого Адама, т. е. определение ему смерти и тления, стало законом естества, вечным и неизменным (прп. Симеон Новый Богослов, 76, 319–320).

Если и умрешь <за Христа>, не будешь побежден, но тогда-то и одержишь самую совершенную победу, до конца сохранив в себе истину непоколебимою и дерзновение за истину неизменным. И перейдешь от смерти к вечной жизни, от бесчестия у людей к славе у Бога, от скорбей и мучений в мире к вечным упокоениям с Ангелами. Земля не приняла тебя в свои граждане, но примет небо; мир гнал, но понесут Ангелы представить тебя Христу, и наречешься другом, и услышишь вожделеннейшую похвалу добре, благий рабе и верный (ср.: Мф. 25, 23) (свт. Василий Великий, 9, 34).

* * *

Не скорблю о том, что отхожу; через это избегаю грехов. И то полезно грешнику, что прекращается жизнь его на земле; через это, не приобретая выгод, не увеличивает он и потерь своих (прп. Ефрем Сирин, 33, 381). Источник.

* * *

Не по гневу Твоему, Господи, страждем мы, и не по ярости Твоей оканчивается и проходит жизнь наша, и остаемся мы ни с чем. Смертный предел полагается нам ради грехов наших для того, чтобы не грешили мы более (прп. Ефрем Сирин, 33, 512). Источник.

* * *

Что бывает с железом в огне, когда плавильная печь отстраняет все бесполезное, то совершается с телом через смерть, когда через разрешение смертью отстраняется все излишнее (свт. Григорий Нисский, 24, 524). Источник.

* * *

Смерть есть успокоение, освобождение от житейских трудов и забот (свт. Иоанн Златоуст, 44, 841).

* * *

<Бог> наказанию смерти подвергнул его <Адама> для того, чтобы он, сделавшись через преслушание повинным греху, не грешил в бесконечность (свт. Иоанн Златоуст, 47, 256).

* * *

...Смерть есть освобождение от всех неожиданных бедствий, и скончавшийся с доброю надеждою уже не подлежит неизвестности, но находится в безопасности (свт. Иоанн Златоуст, 48, 342).

* * *

...Даже и смерть бывает лучше жизни: та избавляет тебя от бурь и опасностей, а эта поставляет тебя среди их и подвергает бесчисленным наветам и нуждам, из-за которых ты почтешь и жизнь не жизнью (свт. Иоанн Златоуст, 50, 420).

* * *

...Смерть есть утешение для младенцев, смерть – освобождение для рабов, отдохновение для труждающихся, расплата для должников, смерть – это избавление для удрученных заботами, облегчение для утомленных, смерть – препятствие для греха (свт. Иоанн Златоуст, 52, 926).

...От кого или когда мы ни претерпели бы смерть – это ничего не значит для нас, надеющихся за свою смерть и кровь получить от Господа награду. А вот чью кончину надо горько оплакивать – это тех, которых так ослепляет диавол, что они, не помышляя о вечных геенских муках, стараются предобразить пришествие антихриста, уже приближающегося (сщмч. Киприан Карфагенский, 63, 270–271). Источник.

* * *

Смерть равно постигает и грешника, и праведника, но различие между ними большое. Как смертные, оба они умирают, – и неудивительно, но один – без награды и может быть осужденный, а другой – блажен и в нынешнем, и в будущем веке (сщмч. Петр Дамаскин, 74, 89).

* * *

...Хотя смерть от Бога <попускается>, однако же, без сомнения, смерть не зло; разве кто назовет злом смерть грешника, потому что для него перехождение отсюда бывает началом мучений во аде (свт. Василий Великий, 8, 125).

* * *

Если кто упование свое возлагает на мир сей, то суетно упование его, потому что, когда и не чает, постигнет его конец. Тогда, в час исшествия своего, вспомнит он о грехах своих, и содрогнутся вежди очей его, потому что приведет он себе на память срамные дела свои (прп. Ефрем Сирин, 33, 275–276). Источник.

* * *

Добрые в день отшествия не чувствуют ни страха, ни болезни, а злые трепещут смерти, зная, что ожидает их суд (прп. Ефрем Сирин, 33, 403).

* * *

Никакая смерть так не горька, как смерть нечестивого грешника. Нечестие его возжигает огонь и неугасимый пламень, отчаяние и утрату всякой надежды. Избави нас, <Господи>, от такой смерти и помилуй по благости Твоей (прп. Ефрем Сирин, 33, 509).

* * *

...Если повинна <душа> во грехах, то приходят толпы демонов, и недобрые ангелы и темные силы поемлют душу ту и берут в собственную свою область (прп. Макарий Египетский, 67, 178).

* * *

...Если душа в сей жизни... подчинялась и повиновалась <демонам> и была их рабою, то тем паче удерживается ими и в их остается власти, когда отходит из мира (прп. Макарий Египетский, 67, 178).

* * *

...Не умереть тяжко, но тяжко – разгневать Владыку (свт. Иоанн Златоуст, 44, 851). Источник.

* * *

...Перестань плакать о смерти и плачь о грехах своих, чтобы загладить их (свт. Иоанн Златоуст, 45, 75–76). Источник.

* * *

Не говори... мне о том, кого несут на позолоченном ложе, в сопровождении всего города, кого славословит народ, на кого набросаны в великом изобилии шелковые и золотые одежды: это значит не что иное, как только предлагать обильнейшую трапезу червям (свт. Иоанн Златоуст, 45, 739). Источник.

* * *

...Тот, кто умер во грехах и корыстолюбии, если отойдет, оставив детей, то оставляет их наследниками вражды к нему и покидает среди неприятелей; если же окончит жизнь бездетным, то в зданиях и в прочих владениях, которые он приобрел хищением и любостяжанием, оставляет бессмертное себе осуждение (свт. Иоанн Златоуст, 45, 740). Источник.

* * *

Не смерть – зло, а худая смерть – зло (свт. Иоанн Златоуст, 48, 299).

* * *

...Не смерть причиняет скорбь, а нечистая совесть. Поэтому перестань грешить, и смерть будет для тебя вожделенною (свт. Иоанн Златоуст, 48, 342).

* * *

...Если умерший был грешник и много оскорбил Бога, в таком случае должно плакать или, лучше, – не плакать только, потому что отсюда для него нет никакой пользы, но и делать то, что может принести ему некоторое облегчение: милостыню и приношения. А впрочем, и в этом случае нужно радоваться, потому что у него отнята возможность грешить. Если же – праведник, то еще более должно радоваться, потому что он находится в безопасности и уже избавился от неизвестности будущего (свт. Иоанн Златоуст, 51, 419–420).

* * *

Будем совершать постоянные за него <умершего грешника> молитвы, будем давать милостыню, и хотя бы он был недостоин, Бог умилосердится через нас (свт. Иоанн Златоуст, 55, 875).

* * *

...<Смерть> – час страшный и нестерпимый для одержимых грехами, для имеющих неочищенные покаянием падения, для живущих беспорядочно, бесчинствующих и своенравных, – но сладостный и многожеланный для боголюбивых, благочестивых и добродетельных, благопокорливых и смиренных (прп. Феодор Студит, 92, 453).

* * *

...Какая вам польза защищать мир от смерти и временного рабства, самим же повседневно быть рабами страстей и бесов через дела (свои) и наследниками огня неугасимого... (прп. Симеон Новый Богослов, 78, 227–228).

* * *

С бранью и укорами, дерзко приступает враг к душе, исшедшей из тела, как горький и страшный обличитель падений ее (прп. Феогност, 91, 421).

* * *

Умирающие вне веры и Церкви <без покаяния> похожи на самоубийц... (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 81, 129).

Залогом у Тебя, <Господи>, да будут дети <умершие>, да вкушают они блаженство горе на небесах, да предстоят там молитвенниками за всех нас, потому что детская молитва чиста. Благословен Дарующий детям блаженство в чертоге Своем!

Восприял некогда Спаситель наш детей на руки Свои, благословляя их перед сонмами народа, а тем показал, что любит Он детство, потому что чисто оно и далеко от всякой скверны. Благословен Вселяющий детей в чертоге Своем! Праведный видит, что лукавство умножилось на земле, и над всеми владычествует грех; потому посылает Ангела Своего поять отселе сонм прекрасных детей и призывает их в чертог радостей. Источник.

Как лилии в поле, пересаженные в рай дети и, как жемчужины в венце, переселенные в царство младенцы неумолчную воспевают там хвалу.

Кто не будет радоваться, видя детей, отводимых в брачный чертог? Кто станет оплакивать юность, если избегает она греховных сетей? И нас, Господи, вместе с ними возвесели в брачном чертоге! Хвала Тому, Кто изводит отселе юность и переселяет ее в рай! Хвала Тому, Кто поемлет детей и оставляет их в чертоге блаженств! Безопасно там радуются они (прп. Ефрем Сирин, 33, 459–460). Источник.

* * *

Хвала Тебе, Боже наш, из уст грудных младенцев и детей, которые, как чистые агнцы в Едеме, упитываются в Царстве! Источник.

По сказанному Духом Святым (см.: Иез. 34, 14), пасутся они среди деревьев, и архангел Гавриил – пастырь сих стад. Выше и прекраснее степень их, нежели девственников и святых; они – чада Божии, питомцы Духа Святаго. Они – сообщники горних, друзья сынов света, обитатели чистой земли, далекие от земли проклятий. Источник.

В тот день, когда услышат они глас Сына Божия, возрадуются и возвеселятся кости их, преклонит главу свою свобода, которая не успела еще возмутить дух их. Источник.

Кратки были дни их на земле, но блюдется жизнь их в Едеме; и родителям их всего желательнее приблизиться к их обителям (прп. Ефрем Сирин, 33, 460). Источник.

* * *

Если же кто без исследования примет такое мнение, что исшедший так <в младенчестве> из жизни непременно будет причастником благ, то окажется из сего, что блаженнее жизни не быть причастным жизни; если для умершего в младенчестве причастие благ несомненно, хотя бы родился он от варваров, или был зачат от незаконного брака, а у прожившего определенное и узаконенное природою время, без сомнения, к жизни больше или меньше примешивается скверна порока; или если намерен совершенно быть вне общения со злом, то для сего самого потребно ему много потов и трудов, потому что не без усилий преспевает в добродетели усердствующий о ней и не без труда бывает для людей отчуждение от удовольствий, так что пользующемуся долговременной жизнью непременно должно потерпеть одно из двух огорчений, или в настоящей жизни бороться с многотрудностью добродетели, или в будущем мучиться при воздаянии скорбями за порочную жизнь. Но для умирающих прежде времени нет ничего подобного. Напротив того, преждевременно преставившихся немедленно встречает добрый жребий, если только справедливо мнение так думающих. Посему вследствие этого и неразумие окажется предпочтительнейшим разума, и добродетель представится ничего поэтому нестоющею. Ибо если не бывает никакой утраты в причастии благ у неучаствующего в добродетели, то суетное и бесполезное дело трудиться о ней, когда на суде Божием берет первенство состояние неразумное (свт. Григорий Нисский, 21, 335–336).

* * *

Если воздаяние благ делается по справедливости, то в числе каких будет окончивший жизнь в младенчестве и в продолжении сей жизни не сделавший ни добра, ни зла, чтобы за сие сделано ему было воздаяние по достоинству? На сие... отвечаем, что ожидаемое благо хотя по природе свойственно человеческому роду, однако же оно же самое в некотором смысле называется и воздаянием. И сия мысль уяснится опять тем же примером. Предложим в слове, что два человека имеют зрение, постигнутое каким-то недугом, и один из них с большим тщанием предал себя врачеванию, перенося все предписания врачебного искусства, как бы трудны они ни были; а другой пусть до невоздержности расположен будет к баням и употреблению вина, не принимая от врача никакого совета и к сохранению здравия глаз. Посему, смотря на конец, постигающий того и другого, говорим, что оба достойно восприемлют плоды своего произволения, именно один – лишение света, а другой – наслаждение светом. Ибо, что по необходимости следует, то по неточному словоупотреблению называем воздаянием. Это можно сказать и на вопрос о младенцах; наслаждение оной жизнью свойственно человеческой природе; но как всеми почти живущими в плоти обладает болезнь неведения; то очистивший себя надлежащими врачеваниями и как бы гной, какой с душевного ока смывший неведение, достойно пользуется выгодою рачения, вступая в жизнь для него естественную, избегающий же очистительных средств добродетели и обольстительными удовольствиями болезнь неведения делая в себе неисцельною, по противоестественному расположению, отчуждаются от того, что естественно, и делается неимеющим части в свойственной и приличной нам жизни; не искусившийся же во зле младенец, поскольку душевным очам его никакая болезнь не препятствует в причастии света, пребывает в естественном состоянии, не имея нужды в очищении к восстановлению здравия, потому что в начале не приял в душу болезни. Источник.

И мне кажется, что настоящий образ жизни по некоторому сходству и близок у него с жизнию ожидаемою. Ибо как первый младенческий возраст воспитывается насыщаемый сосцем с молоком, потом за сею пищею следует другая, сообразная возрасту, свойственная и пригодная питаемому, пока не придет он в совершенство, так, думаю, и душа свойственной естеству ее жизни приобщается в некотором порядке и в последовательности всегда посредством приличного ей, сколько вмещает и может, приемля предлагаемое в блаженстве <...> Невозможно сказать, что в одинаковом состоянии муж и младенец, если и никакая болезнь не коснулась ни того, ни другого из них (ибо как ощутят равное услаждение непричащающиеся одного и того же); напротив того, хотя о муже и о младенце подобным образом говорится, что не страждут какою-либо болезнию, пока тот и другой не подлежит страсти, однако же наслаждение приятным неодинаково в них совершается (мужу можно увеселяться словами, быть первым в делах, с похвалою проходить начальственные должности; прославляться благодеяниями нуждающимся, сожительствовать с супругою, если найдется ему по сердцу, управлять домом, иметь все приятности, какие только можно находить в преходящей сей жизни, занимательные для слуха и для зрения, ловли, бани, телесные упражнения, пиры, забавы, и если еще есть что иное сему подобное; а младенцу забава – молоко, объятия кормилицы и тихое движение, наводящее сон и услаждающее; другого же веселия, которое было бы выше сего, несовершенство возраста не имеет возможности и вместить). Сим образом, воспитавшие души добродетелию в настоящей жизни и, как говорит Апостол, обучившие духовные чувствия свои, если переселятся в оную бесплотную жизнь, то соответственно тому навыку и той силе, какие приобретены, причастятся божественного наслаждения, больше или меньше, по настоящей силе каждого, участвуя в предлежащих благах (см.: 2Пет. 1, 5–8). Душа же, не вкусившая добродетели, хотя пребывает непричастною зол, следствий греха, как вначале еще необъятая недугом порока, в той жизни, которую предшествующее слово определило состоящею в богопознании и в общении с Богом, столько участвует на первый раз, сколько вмещает питаемое, пока, как бы некоею приличною снедию, приведенная в мужество созерцанием Сущего не соделается вместительною для больших, свободно в обилии, причащаясь действительно Сущего (свт. Григорий Нисский, 21, 343–347).

* * *

...Почему находящийся в таком возрасте <младенчестве> изводится из жизни? Что достигается через это промыслом Божественной Премудрости? Но если говорить о детях, которые служат обличением беззаконного зачатия и потому истребляются родившими, то несправедливо будет отчета в делах порочных требовать у Бога, Который нехорошо в этом сделанное повергает суду. Если же кто из воспитываемых родителями и пользующихся попечительным за ними уходом и усердными о них молитвами при всем том не наслаждается, однако же, жизнью, по причине до смерти одолевающего недуга (в этом, без сомнения, состоит единственная причина), то гадаем о подобном этому так: совершенному промыслу свойственно не только врачевать обнаружившиеся немощи, но и промышлять, чтобы и первоначально не впал кто в запрещенное. Ибо Тому, Кто будущее знает наравне с прошедшим, справедливо воспрепятствовать продолжение жизни младенца до совершенного возраста, чтобы силою предведения предусмотренное зло не было совершено, если младенец останется в живых, и чтобы жизнь того, кто будет жить с таким произволением, не сделалась пищею греха (свт. Григорий Нисский, 21, 350–351).

* * *

Преждевременная кончина младенцев не ведет к мысли, что скончавший так жизнь несчастлив, или что равен он очистившим себя в настоящей жизни всякою добродетелию; потому что Бог, по лучшему Своему промышлению, предотвращает безмерность зол в тех, которые стали бы жить во зле. А что некоторые из злых живут долго, это не опровергает высказанной мысли, потому что по милости к родившим не допускается до них зло. Но теми, которые не имели от родителей какого-либо дерзновения перед Богом, не передается этот род благодеяния и происшедшим от них. Или тот, кому смерть воспрепятствовала сделаться худым, оказался бы гораздо худшим приобретших известность порочностью, если бы невозбранно стало жить дурно. Или если некоторые дошли до самой крайней меры порочности, то апостольский взгляд на это успокаивает пытливость тем, что Творящий все с премудростию умеет и посредством зла соделывать нечто доброе. Если же кто достиг крайности в дурной жизни... и ни на что полезное не выкован художеством Божиим, то это служит к приращению веселья живших хорошо, как дает разуметь пророчество, чего да не вменяет кто-либо в маловажное из благ и в недостойное Божия промышления (свт. Григорий Нисский, 21, 359–360). Источник.

* * *

Если уже Бог с таким долготерпением попускает жить и тем, которые всю жизнь проводят во зле, то тем более не попустил бы умереть так этим детям, если бы предвидел, что они совершат что-либо великое (свт. Иоанн Златоуст, 50, 92).

* * *

...Мы считаем особенно блаженными умирающих детей, потому-то все мы говорим: о, если бы мы умерли, будучи детьми! Итак, не будем предаваться печали, когда увидим, что наших детей постигает та участь, которой мы желали бы и для себя. Ведь это только для нас чаша смерти исполнена опасности, для детей же она спасительна, и то, что во всех возбуждает ужас, желанно для них, что для нас является началом имеющего постигнуть нас там наказания, становится для них источником спасения. За что, в самом деле, потребовали бы отчета у тех, которые совершенно не испытали греха? За что подверглись бы наказанию те, которые не имели познания ни добра, ни зла? О, блаженная смерть счастливых детей! О, смерть невинных! Ты поистине начало новой вечной жизни. О, конец, становящийся началом бесконечной радости! (свт. Иоанн Златоуст, 52, 931).

* * *

<Младенцы, умершие без крещения>, предаются беспредельному милосердию Божиему (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 81, 129).

Если мы употребляем все старание и все средства для избежания смерти телесной, то тем паче должны стараться избежать смерти душевной: ибо кто хочет спастись, тому нет к тому никакого препятствия, разве только нерадение и разленение души (прп. Антоний Великий, 89, 71). Источник.

* * *

Истинная смерть внутри – в сердце, и она сокровенна; ею умирает внутренний человек (прп. Макарий Египетский, 67, 130). Источник.

* * *

...Когда человек, оставив всеплодие благ, по преслушанию насытился тлетворным плодом, имя же плоду сему смертоносный грех, тогда немедленно умер для лучшей жизни, жизнь божественную обменяв на неразумную и скотскую. И поскольку единожды примесилась к естеству смерть, то мертвость вошла и в рождающихся по преемству. От сего и нас прияла в себя мертвенная жизнь, так как самая жизнь наша некоторым образом умерла. Ибо в прямом смысле мертва жизнь наша, лишенная бессмертия. Посему между двумя сими жизнями занимает средину, кто познается среди двух жизней, чтобы истреблением худшей доставить победу непотерпевшей изменения. И человек, как тем, что умер истинной жизни, впал в эту мертвую жизнь, так, когда умирает этой мертвой и скотской жизни, преставляется в жизнь всегда живую, и поэтому несомненно, что невозможно прийти в блаженную жизнь, не став мертвым греху (свт. Григорий Нисский, 20, 303). Источник.

* * *

Отмены телесной смерти невозможно достигнуть на земле, и, однако, это не удерживает сетующих от плача; а душевную смерть только и можно уничтожить здесь... (свт. Иоанн Златоуст, 44, 4). Источник.

* * *

Умереть худо... значит не насильственной смертью умереть, но умереть во грехах (свт. Иоанн Златоуст, 45, 73).

* * *

...Когда ты слышишь о смерти души, то не подумай, что душа умирает: она бессмертна; а смерть души есть грех и вечное наказание (свт. Иоанн Златоуст, 45, 488).

* * *

Существуют различные роды мертвенности: есть мертвенность телесная, по которой Авраам, будучи мертв, не был мертвым, как и сказано: несть Бог, Бог мертвых, но живых (ср.: Мф. 22, 32). Есть мертвенность душевная, которую разумел Христос, говоря: остави мертвых погребсти своя мертвецы (Мф. 8, 22); есть и другая мертвенность, достойная похвалы, происходящая посредством любомудрия, о которой говорит апостол Павел: умертвите уды ваша, яже на земли (Кол. 3, 5); наконец, есть мертвенность, производящая предыдущую и бывающая в крещении, как сказано: ветхий наш человек распятся (Ср.: Рим. 6, 6), т. е. умерщвлен (свт. Иоанн Златоуст, 52, 612).

* * *

Есть смерть телесная, есть и духовная. Подвергнуться первой не грешно и не страшно, потому что это дело природы, а не доброй воли; явившись вследствие первого грехопадения, смерть телесная потом сделалась необходимою для нашей природы, хотя и она скоро упразднится. Другая же смерть – духовная, так как происходит от доброй воли, подвергает ответственности и не имеет никакого извинения (свт. Иоанн Златоуст, 54, 32–33).

* * *

Надобно знать, что как человек имеет тело и душу, то смертей у него две: одна смерть души, другая – смерть тела: равно как и два бессмертия – душевное и телесное, хотя то и другое в одном человеке, ибо душа и тело один человек.

...Как смерть тела есть отделение от него души, так смерть души есть отдаление от нее Святаго Духа, Которым осеняему быть человеку благоволил создавший его Бог, чтобы он жил подобно Ангелам Божиим, кои, будучи всегда просвещаемы Духом Святым, пребывают неподвижными на зло (прп. Симеон Новый Богослов, 76, 22–23).

* * *

...Вот настоящая смерть, когда душа разъединяется с Божественною благодатию и сочетавается с грехом. Имеющие ум должны избегать такой смерти и страшиться. Для добре мудрствующих она страшнее самой муки геенской. Ее и мы всеусильно избегать будем. Все бросим, все оставим, от всего отречемся и во взаимных отношениях, и в делах, и в желаниях, что отвлекает и отделяет нас от Бога и такую причиняет смерть. Кто будет бояться сей смерти и беречься от нее, тот не убоится приближения смерти телесной, имея обитающею в себе истинную жизнь, которая наипаче смертью приобретает неотъемлемость. Ибо как смерть души есть настоящая смерть, так и жизнь души есть настоящая жизнь. Жизнь же души есть единение с Богом, как жизнь тела – единение его с душою (свт. Григорий Палама, 93, 279).

* * *

Смерть души бедственнее смерти тела; умершее тело воскреснет... душа, умерщвленная злом, – жертва вечной смерти (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 117). Источник.

* * *

Душу может убить одна мысль, содержащая в себе какой-нибудь вид богохульства, тонкий, вовсе неприметный для незнающих (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 117). Источник.

* * *

Забывая о смерти телесной, мы умираем смертию душевною (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 120). Источник.

Бояться смерти может только тот, кто не хочет идти ко Христу, а не хотеть идти ко Христу свойственно только тому, кто не верит, что он начнет царствовать со Христом (сщмч. Киприан Карфагенский, 64, 251). Источник.

* * *

...<Боязнь смерти> происходит... от недостатка веры, – от того, что никто не верит в истину обещанного Богом... (сщмч. Киприан Карфагенский, 64, 253).

* * *

Смерти должен бояться только тот, кто, не будучи возрожден водою и духом, готовит себя в жертву пламени геенскому... (сщмч. Киприан Карфагенский, 64, 259). Источник.

* * *

Смерти должен бояться тот, кто, по исходе из сего мира, будет вечно мучиться и для кого продолжение пребывания здесь служит только временною отсрочкою страдания и стенаний (сщмч. Киприан Карфагенский, 64, 259). Источник.

* * *

Смерть для людей, кои понимают ее, есть бессмертие, а для простецов, не понимающих ее, есть смерть. И этой смерти не следует бояться, а (бояться надобно) погибели душевной, которая есть неведение Бога. Вот что ужасно для души! (прп. Антоний Великий, 89, 71). Источник.

* * *

Увы, увы, как страшен час смертный, когда душа разлучается с телом! Тогда будут сопутствовать не отец сыну, не матерь дочери, не жена мужу, не брат брату, но только дела каждого и что он сделал доброго или худого. Поэтому пошлем перед собою дела добрые, чтобы, когда сами пойдем, они приняли нас во град святых (прп. Ефрем Сирин, 31, 259).

* * *

Приидет день, братия, непременно приидет, и не минует нас день, в который человек оставит все и всех, и пойдет один, всеми оставленный, униженный, пристыженный, обнаженный, беспомощный, не имея ни заступника, ни сопутника, неготовый, безответный, если только день сей застигнет его в нерадении, – в день, в оньже не весть, и в час, в оньже не чает (ср.: Мф. 24, 50), тогда как он веселится, собирает сокровища, роскошествует, предается нерадению. Ибо внезапно приидет один час, и всему конец; небольшая горячка, и все обратится в тщету и суету; одна глубокая, мрачная и болезненная ночь, и человек пойдет, как подсудимый, куда поведут поемлющие его. Много тогда тебе, человек, нужно будет путеуказателей, много помощников, много молитв, много содейственников в этот час разлучения души. Велик тогда страх, велик трепет, великое таинство, велик переворот для тела при переходе в тамошний мир. Ибо если и на земле, переходя из одной страны в другую, имеем нужду в каких-нибудь путеуказателях и руководителях, то кольми паче будут они нужны, когда переходим в беспредельность века, откуда никто не возвращался? Еще повторяю: много нужно тебе помощников в оный час. Наш этот час, а не иной какой; наш путь, наш час, и час страшный; наш это мост, и нет по оному проходу; это общий для всех конец, общий и для всех страшный; трудная стезя, но по которой должны проходить все; путь узкий и тесный, но все на оный вступим, это горькая и страшная чаша, но все испием ее, а не иную; велико и сокровенно таинство смерти, и никто не может объяснить оного. Страшно и ужасно, что тогда испытывает на себе душа; но никто из нас не знает сего, кроме тех одних, которые предварили нас там, кроме тех одних, которые изведали сие на опыте (прп. Ефрем Сирин, 32, 237–238).

* * *

Господь вселенной страшно угрожал всем именем смерти, и ужас ее для того простер на смертных, чтобы больше они не грешили (прп. Ефрем Сирин, 33, 396). Источник.

* * *

Страх смертный вложил Творец в грешников, чтобы, ради смерти, возненавидели люди грех (прп. Ефрем Сирин, 33, 396). Источник.

* * *

Если кто истинно достоин слез, то это те, которые еще боятся и трепещут смерти, которые не веруют воскресению (свт. Иоанн Златоуст, 44, 47).

* * *

...Если боишься смерти, бойся и сна; если сокрушаешься об умерших, то сокрушайся об ядущих и пиющих: как это дело естественное, так и то... (свт. Иоанн Златоуст, 45, 75). Источник.

* * *

<Христианин>, ты воин, и непрестанно стоишь в строю; а воин, который боится смерти, никогда не сделает ничего доблестного (свт. Иоанн Златоуст, 45, 77).

* * *

...Станем трепетать не перед смертью, а перед грехом. Не смерть родила грех, но грех произвел нам смерть, смерть же стала врачевством греха (свт. Иоанн Златоуст, 45, 739).

* * *

Если... смерть представляется страшною, то причиною этого слабость людей (свт. Иоанн Златоуст, 48, 342). Источник.

* * *

Почему ты боишься смерти за Бога, если, как признано, умереть необходимо? Если это так, то лучше умереть за Бога (свт. Иоанн Златоуст, 49, 257).

* * *

...Узник тогда особенно скорбит, когда выводят его на суд; тогда особенно трепещет, когда приближается к судилищу, когда должен дать отчет. Вот почему много ходит и рассказов об ужасах при последнем конце и страшных явлениях, которых самый вид нестерпим для умирающих, так что лежащие на одре с великою силою потрясают его и страшно взирают на предстоящих, тогда как душа силится удержаться в теле и не хочет разлучиться с ним, ужасаясь видения приближающихся ангелов. Если мы, смотря на страшных людей, трепещем, то каково будет наше мучение, когда увидим приближающихся грозных ангелов и неумолимые силы, когда они душу нашу повлекут и будут отторгать от тела, когда много будет она рыдать, но вотще и без пользы? (свт. Иоанн Златоуст, 50, 552). Источник.

* * *

Если следует бояться смерти, то, конечно, такой, которая постигает нас по заслугам, потому что принявший несправедливую смерть через это самое вступает в общение со всеми святыми (свт. Иоанн Златоуст, 55, 771).

* * *

...Страх смертный печалит мужа, осуждаемого своею совестью (прп. Исаак Сирин, 58, 15). Источник.

* * *

Человек, пока в нерадении, боится часа смертного; а когда приблизится к Богу, боится сретения суда; когда же всецело поступит в предняя, тогда любовию поглощается тот и другой страх. Почему же это? Потому что, когда остается кто в ведении и житии телесном, ужасается он смерти; когда же бывает в ведении духовном и в житии добром, <тогда> ум его всякий час бывает занят памятованием будущего суда, так как право стоит он по самому естеству, движется в духовном чине, занимается своим ведением и житием, и хорошо устроен для того, чтобы приблизиться к Богу (прп. Исаак Сирин, 58, 164–165).

* * *

Не скорби о телесных повреждениях, потому что совершенно возьмет их у тебя смерть. Не бойся смерти, потому что Бог все уготовал, чтобы соделаться тебе выше ее (прп. Исаак Сирин, 58, 404). Источник.

* * *

Боязнь смерти есть свойство человеческого естества, происшедшее от преслушания; а трепет от памяти смертной есть признак нераскаянных согрешений. Боится Христос смерти, но не трепещет, чтобы ясно показать свойства двух естеств (прп. Иоанн Лествичник, 57, 71).

* * *

Как олово отличается от серебра, хотя и подобно ему по виду, так и различие между естественным и противоестественным страхом смерти для рассудительных ясно и очевидно (прп. Иоанн Лествичник, 57, 72).

* * *

Слезы об исходе из сей жизни рождают страх; а когда страх породит безбоязненность (т.е. упование), тогда воссияет радость; когда же достигнет конца радость нескончаемая, прозябает цвет святой любви (прп. Иоанн Лествичник, 57, 85). Источник.

* * *

...Для грешника весть о переселении отселе в другую жизнь обыкновенно бывает страшна и трепетна (прп. Феодор Студит, 92, 314).

* * *

Страх смерти – спасительный страх; но <бывает>, спасительность сия уничтожается отсутствием упования спасения (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 81, 29).

Всегда поминай об исходе из тела и не выпускай из мысли вечного осуждения; если будешь так поступать, вовеки не согрешишь (прп. Антоний Великий, 89, 107). Источник.

* * *

Ежедневно имейте смерть перед очами, внимательно размышляя о том, как будете разлучаться с телом... (прп. авва Исаия, 59, 7).

* * *

Кто помышляет о близости смерти, тот удобно удерживается от грехов (прп. авва Исаия, 59, 96).

* * *

...Хотя бы и далек был день скончания всего мира, однако же близок собственный день исхода для каждого из нас, то есть скончание одного человека... (свт. Василий Великий, 6, 313). Источник.

* * *

Кто имеет у себя перед глазами этот <смертный> день и час и всегда помышляет об оправдании на непогрешительном судилище, тот или вовсе не согрешит, или согрешит весьма мало, потому что грешим мы по отсутствию в нас страха Божия (свт. Василий Великий, 10, 303).

* * *

Всегда памятуй... о страшном судилище Божием, и это будет для тебя подпорою; и ты отразишь злоумышляющих против души твоей (прп. Ефрем Сирин, 30, 201). Источник.

* * *

Блажен, кто ежечасно помышляет о смерти, и привел в себе в бездействие постыдные страсти, гнездящиеся в сердцах у нерадивых, потому что таковый будет утешен в час кончины своей (прп. Ефрем Сирин, 30, 526). Источник.

* * *

...Со всяким человеком неразлучна мысль о смерти. Но неверующие худо ею пользуются, сетуя только о разлуке с приятностями жизни. Верующие же употребляют ее в пособие и врачевство от постыдных страстей (прп. Ефрем Сирин, 32, 114). Источник.

* * *

Великое, подлинно, и страшное видим таинство. Видим, что возраст там изглажден. Видим, что всякое телесное благообразие там изменилось. Видим, что всякая красота лица стала там бесполезною. Видим, что всякое приятное око там угашено. Видим, что всякие доброглаголивые уста там запечатлены. Видим, что всякий борзый язык там умолк. Видим, что всякая красота зубов там рассыпалась. Видим, что всякое плетение волос там сгнило. Видим, что всякая красота возраста там сокрушена. Видим, что всякая начальственная власть там прекратилась, всякое самоуправство и высокомерие там кончилось, всякое юношеское презорство утихло, все суетные человеческие усилия и всякий труд там кончились, успокоились, прекратились. Говорим, и никто не слушает; плачем, и никто не внимает. По именам призываем лежащих, говоря: «Куда отошли вы, братия наши? Где обитаете? Где ваше местопребывание? Для чего оставили нас так внезапно? Подайте нам голос, побеседуйте с нами, как беседовали некогда, отвечайте нам». «Мы, – говорят отшедшие от нас, пребывающих еще в жизни, – мы, т. е. душа каждого из нас, находимся в месте, приличном душе, по достоинству ее. А этот прах, перед вашими глазами лежащий в могиле, этот пепел, который видите, это зловоние, эти согнившие кости, эти нечистые черви – тела тех юношей и отроковиц, которые были некогда для вас вожделенны. Этот пепел – та самая плоть, которую заключали вы в свои объятия и ненасытно лобызали. Эти оскаленные зубы – то самое лицо, которое день и ночь покрывали вы несчетными лобзаниями. Этот гной и отвратительная влага – та самая плоть, в объятиях которой предавались вы греху. Посему смотрите и в точности уверьтесь, остающиеся еще во плоти, в этой суетной жизни, знайте, что, обнимая на ложах своих юных сожительниц, обнимаете вы прах и тину. Знайте, что, когда лобзаете члены их, лобзаете вы смрад и гнилость. Вразумитесь, что, когда возгораетесь к ним любовью, предмет вожделения вашего – черви, пепел, смрад. Не предавайтесь заблуждению, неразумные юноши и девы. Не обольщайтесь суетною красотою юности, потому что и мы, лежащие перед вашими глазами, согнившие мертвецы, некогда, во время жизни своей, как и вы теперь, были видны и величавы, умащались благовониями, были любимы, наслаждались и благоденствовали; и вот, как видите, все это стало брением, прахом, пеплом и зловонием. Не обманывайте больше самих себя; но у нас, которые предварили вас, и теперь в могиле, научитесь, и уцеломудритесь, и уверьтесь, что есть суд во аде, есть нескончаемые мучения, есть непроницаемая светом тьма и безотрадная геенна, есть неусыпающий червь, немолчный плач, непрестанный скрежет, неисцельная скорбь, есть нелицеприятный Судия, беспощадные служители, есть горький и вечный плач» (прп. Ефрем Сирин, 32, 243–245). Источник.

* * *

Имей всегда смерть перед очами, брат мой, и не бойся разлучения с телом своим; всегда, каждый день, как человек смысленный и духовный, жди смерти и представления Господню Престолу; каждый день уготовляй светильник свой, как человек мудрый и усердно осматривающий его ежечасно в слезах и молитвах. Все то время, в которое ты, брат, не видишь для себя опасности, пребывай тщательным. Ибо наступает время, которое исполнено боязни, страха и смятения, и по причине смутности своей не дает и помыслить о лучшем (прп. Ефрем Сирин, 32, 373). Источник.

* * *

Даже смерть боится приближаться к боящемуся Бога, и тогда только приходит к нему, когда повелено ей разлучить душу его с телом (прп. Ефрем Сирин, 33, 97).

* * *

В каждую продолжительную ночь будем помышлять о смерти, которая заградит уста наши и наложит на нас молчание (прп. Ефрем Сирин, 33, 317). Источник.

* * *

Вот день, который побуждает очи к слезам, руки к биениям в перси, уста к рыданию. Ты, Господи, утешь меня! Источник.

Вот день, который многих призывает к плачу. Кто входит и исходит, – у всякого уста исполнены рыдания. Да утешит нас благость Твоя! Источник.

Вот день, который нарушает обеты обрученных и, вместо брачного чертога, готовит гроб. Да возвеселит их Твоя брачная вечеря. Источник.

Вот день, который разлучает тело с жизнью и вместо благовоний умащает его перстью. Озари его некогда блаженством!

День смерти – горестный день. Всех заставляет он проливать слезы, всех приводит в скорбь. Сподоби нас, Господи, увидеть день Твой! Источник.

Вот день, который отделяет и отъемлет член от единого тела братий и ближних. Ты, Господи, воссоедини его снова!

В день смерти отходят и отлучаются родители, оставляют детей своих сиротами и беспризорными! Ты, Господи, воспитай их! Источник.

В этот день брат разлучается с братьями, уменьшается число их, и в перстах оказывается уже недостаток. Ты, Господи, восполни число их! Источник.

В сей день супруг разлучается с супругою, одиноким остается ребро, потому что нет уже подружия его. Да свидятся они друг с другом в Едеме! Источник.

Вот день, который разлучает друзей, как двух волов, отрешенных от единого ярма. Соедини их снова Твоею любовию!

День рождения твоего обрадовал родителей твоих, день кончины твоей опечалил наследников твоих. Да увидят они тебя в Едеме (прп. Ефрем Сирин, 33, 451–452). Источник.

* * *

Не забывайте, братия, где вы ныне и где будете наутро. Иные вчера беседовали в домах, и ныне молчат в гробах. Блажен, кто в этот день помнит о будущем дне (прп. Ефрем Сирин, 33, 454). Источник.

* * *

Помни непрестанно страшную смерть, как будто она у тебя перед глазами; и встретишь ее менее грозною (свт. Григорий Богослов, 15, 360). Источник.

* * *

Если мы постоянно и каждый день будем взирать на неизвестность кончины, то не скоро впадем в грехи... (свт. Иоанн Златоуст, 45, 731).

* * *

Как хлеб необходимее всякой другой пищи, так память о смерти важнее всех дел (свт. Иоанн Златоуст, 54, 965).

* * *

Одно из всех благ человеческих самое великое – это смирение сокрушенного сердца, всегда размышляющего о дне смерти... (свт. Иоанн Златоуст, 55, 982).

* * *

Добрый педагог и телу, и душе есть незабвенная память о смерти, и то, чтобы, минуя все посреде сущее (т. е. между настоящею минутою и часом смерти), ее всегда перед собою зреть, и тот самый одр, на котором имеем лежать, разлучаясь с телом, и прочее (прп. Исихий Иерусалимский, 90, 186).

* * *

Будем, если можно, непрестанно памятовать о смерти, ибо от этого памятования рождается в нас отложение всех забот и сует, хранение ума и непрестанная молитва, беспристрастие к телу и омерзение ко греху, и почти, если сказать правду, всякая добродетель, живая и деятельная, из него проистекает (прп. Исихий Иерусалимский, 90, 201). Источник.

* * *

Ночью и днем взирай на последний день. Никакая любовь к настоящей жизни да не привлекает тебя к земле (прп. Нил Синайский, 72, 233).

* * *

Всегда ожидай, но не бойся смерти; то и другое – истинные черты любомудрия (прп. Нил Синайский, 72, 250). Источник.

* * *

Блажен, кто памятует о своем отшествии из этой жизни и воздерживается от привязанности к наслаждениям мира сего, потому что многократно усугубленное ублажение приимет во время отшествия своего, и не оскудеет для него ублажение сие. Он есть рожденный от Бога; и Святый Дух кормитель его; из лона Духа сосет он живоносную пищу и к веселию своему обоняет воню Его (прп. Исаак Сирин, 58, 47). Источник.

* * *

Памятование о смерти – добрые узы для внешних членов (прп. Исаак Сирин, 58, 178). Источник.

* * *

Когда приближаешься к постели своей, скажи ей: «В эту ночь, может быть, ты будешь мне гробом, постель, и не знаю, не приидет ли на меня в эту ночь, вместо сна временного, вечный, будущий сон». Поэтому, пока есть у тебя ноги, иди вослед делания, прежде нежели связан ты узами, которых невозможно уже будет разрешить. Пока есть у тебя персты, распни себя в молитве, прежде нежели пришла смерть. Пока есть у тебя глаза, наполняй их слезами, прежде нежели покрыты они прахом. Как роза, едва подует на нее ветер, увядает, так, если внутри тебя дохнуть на одну из стихий, входящих в состав твой, ты умрешь. Положи, человек, на сердце своем, что предстоит тебе отшествие <в будущую жизнь>, и непрестанно говори себе: «Вот у дверей уже пришедший за мною посланник. Что же я сижу? Преселение мое вечно, возврата уже не будет» (прп. Исаак Сирин, 58, 178–179).

* * *

Первая мысль, которая по Божию человеколюбию входит в человека и руководствует душу к жизни, есть западающая в сердце мысль об исходе сего естества. За сим помыслом естественно следует пренебрежение к миру; и этим начинается в человеке всякое доброе движение, ведущее его к жизни. И как бы основание какое полагает в человеке сопутствующая ему Божественная сила, когда восхочет обнаружить в нем жизнь. И если человек эту сказанную нами мысль не угасит в себе житейскими связями и суесловием, но будет возращать ее в безмолвии, и остановится на ней созерцанием, и займется ею, то она поведет человека к глубокому созерцанию, которого никто не в состоянии изобразить словом. Сатана ненавидит сей помысл и всеми своими силами нападает, чтобы истребить его в человеке. И если бы можно было, отдал бы ему царство целого мира, только бы развлечением изгладить в уме человека таковой помысл. И если бы мог, как сказано, то сделал бы это охотно. Ибо знает коварный, что если помысл сей пребывает в человеке, то ум его стоит уже не на этой земле обольщения, и козни его к человеку не приближаются. Будем же разуметь это не о том первом помысле, который напоминанием своим возбуждает в нас память смертную, но о полноте сего дела, когда влагает оно в человека неотлучную память о смерти, и когда помышлением о ней человек поставляется в состояние непрестанного удивления. Первый помысл есть нечто телесное, а сей последний есть духовное созерцание и дивная благодать. Сие созерцание облечено светлыми мыслями. И кто имеет оное, тот уже не входит более в разыскания о сем мире, и не привязан к своему телу (прп. Исаак Сирин, 58, 405–406). Источник.

* * *

Память смерти есть повседневная смерть, и память исхода из сей жизни есть повсечасное стенание (прп. Иоанн Лествичник, 57, 71). Источник.

* * *

Как хлеб нужнее всякой другой пищи, так и помышление о смерти нужнее всяких других деланий. Память смерти побуждает живущих в общежитии к трудам и постоянным подвигам покаяния и к благодушному перенесению бесчестий. В живущих же в безмолвии память смерти производит отложение попечений, непрестанную молитву и хранение ума. Впрочем, сии же самые добродетели суть и матери, и дщери смертной памяти (прп. Иоанн Лествичник, 57, 72).

* * *

Истинный признак того, что человек помнит смерть в чувстве сердца, есть добровольное беспристрастие ко всякой твари и совершенное оставление своей воли (прп. Иоанн Лествичник, 57, 72). Источник.

* * *

Тот, без сомнения, благоискусен, кто ежедневно ожидает смерти; а тот свят, кто желает ее на всякий час (прп. Иоанн Лествичник, 57, 72).

* * *

Живая память смерти пресекает невоздержание в пище; а когда сие пресечено со смирением, то вместе отсекаются и другие страсти (прп. Иоанн Лествичник, 57, 73).

* * *

Должно знать, что память смертная, как и все другие блага, есть дар Божий... (прп. Иоанн Лествичник, 57, 75).

* * *

Кто умертвил себя для всего в мире, тот истинно помнит смерть, а кто еще имеет какое-либо пристрастие, тот не может свободно упражняться в помышлении о смерти, будучи сам себе наветник (прп. Иоанн Лествичник, 57, 75).

* * *

Как невозможно, чтобы голодный не вспоминал о хлебе, так невозможно и тому спастись, кто не вспоминает о смерти и о последнем Суде (прп. Иоанн Лествичник, 57, 213). Источник.

* * *

Помышляя о <смерти>, я изумляюсь, ужасаюсь, трепещу и молюсь, да дано будет мне здесь омыть слезами бесчисленные грехи мои и очистить себя немного... (прп. Феодор Студит, 92, 143).

* * *

Память о смерти всегда спасительно действует, и тем паче, когда стоим перед лицом умершего... (прп. Феодор Студит, 92, 326).

* * *

...Блаженна душа, помышляющая о <смерти>... день и ночь, проводящая временную жизнь как странница, пришельствующая здесь и чающая блаженной оной и нескончаемой жизни... (прп. Феодор Студит, 92, 604).

* * *

...Где память о смерти – там покаянные чувства, сокрушение, слезы, охлаждение ко всему земному, услаждение небесным, просвещение, вожделение лучшего и пренебесного (прп. Феодор Студит, 92, 615).

* * *

...Много есть полезных сказаний, от коих душа приходит в умиление и сокрушение; но ни одно из них не имеет столько назидания, как весть о смерти (прп. Феодор Студит, 92, 628).

* * *

Не будем же никогда забывать о смерти, чтобы не восхитила нас смерть вечная (прп. Феодор Студит, 92, 629).

* * *

Да очищается паче и паче душа твоя от злых воспоминаний и да просвещается добрейшими помышлениями, держа всегда в уме сказанное, – что во время исхода сластолюбивое сердце – темница и узы, а трудолюбивое – дверь отверстая. Ибо воистину чистым душам, по исходе из их тела, сопутствуют Ангелы, руководя их к блаженной жизни; души же, осквернившиеся и не очистившиеся покаянием, перехватывают... бесы (свт. Феодор Едесский, 91, 325).

* * *

Кто, добре искупая время жизни своей, непрестанно бывает занят помышлением и памятью о смерти и через это самое мудро исхищает ум из страстей, тот обыкновенно острее зрит повсечасные приражения бесовских прилогов, нежели тот, кто проводит жизнь без памяти смертной, надеясь очистить сердце действием одного разума, а не тем, чтобы всегда хранить печальную и плачевную мысль. Таковый, мняся своим быстроумием держать в руках все пагубные страсти, не ведая, как связуется одною, худшею всех, падает в высокоумие (как чающий преуспеть в чем-либо) без Бога. Ему надлежит сильно трезвиться, чтобы за надмение не лишиться смысла. Ибо, как говорит апостол Павел (см.: 1Кор. 8, 1), души, отсюда и оттуда набирающиеся знания, обыкновенно надымаются перед теми, которые, как им кажется, меньше их знают, по той причине, как я думаю, что в них нет искры назидающей любви. А кто имеет непрестанное помышление о смерти, тот острозорче, чем тот, кто не имеет его, замечая приражения демонов, удобно прогоняет их и попирает (прп. Филофей Синайский, 91, 412). Источник.

* * *

...Помышлением о смерти мучь душу свою, и памятью о Христе Иисусе собирай расточенный ум свой, особенно ночью, когда ум обычно бывает более чист и светел, ясно созерцая Бога и все Божественное (прп. Филофей Синайский, 91, 415).

* * *

Много поистине добродетелей совмещает в себе углубленная память о смерти. Она есть родительница плача, руководительница к всестороннему воздержанию, напоминательница о геенне, матерь молитвы и слез, страж сердца, источник самоуглубления и рассудительности, которых чада сугубый страх Божий и очищение сердца от страстных помыслов – объемлют много Владычных заповедей. Источник.

В таком сердце зрится тогда борение и подвиг, выдерживаемые с крайним трудом. И об этом-то вся забота у многих из борцов Христовых (прп. Филофей Синайский, 91, 419). Источник.

* * *

Ничего нет страшнее памяти смертной и дивнее памяти Божией; та вселяет спасительную печаль, а эта исполняет духовным веселием (прп. Илия Екдик, 91, 478).

* * *

Память смертную постоянно имей, ибо она есть виновница смирения (прп. Симеон Новый Богослов, 78, 88). Источник.

* * *

Если мы не способны желать смерти по хладности нашей ко Христу и по любви к тлению, то, по крайней мере, будем употреблять воспоминание о смерти как горькое врачевство против нашей греховности, потому что смертная память – так святые отцы называют это воспоминание, – усвоившись душе, рассекает дружбу ее с грехом, со всеми наслаждениями греховными (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 382).

* * *

Чтобы помнить смерть, надо вести жизнь сообразно заповедям Христовым. Заповеди Христовы очищают ум и сердце, умерщвляют их для мира, оживляют для Христа: ум, отрешенный от земных пристрастий, начинает часто обращать взоры к таинственному переходу своему в вечность – к смерти; очищенное сердце начинает предчувствовать ее (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 382). Источник.

* * *

Благодатная память смерти предшествуется собственным старанием воспоминать о смерти. Принуждай себя воспоминать часто смерть, уверяй себя в несомненной истине, что ты непременно, неизвестно когда, умрешь – и начнет приходить само собою, являться уму твоему воспоминание о смерти, воспоминание глубокое и сильное: оно будет поражать смертоносными ударами все твои греховные начинания (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 385). Источник.

* * *

«Воспоминание о смерти – дар Божий», – сказали отцы: он дается исполнителю заповедей Христовых, чтобы усовершить его в святом подвиге покаяния и спасения (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 385). Источник.

* * *

Постоянное памятование смерти есть благодать дивная, удел святых Божиих, преимущественно предавшихся тщательному покаянию в нерушимом безмолвии (свт. Игнатий Брянчанинов, 40, 179). Источник.

* * *

Спасительно для нас, убийственно для греха – воспоминание о смерти, рожденной грехом (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 447). Источник.

* * *

...Почитание себя мертвым развивает дух сокрушения и умиления – корень и плод покаяния и слез (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 88, 110).

* * *

Память смерти не подавляет и не угрюмость наводит, а только возбуждает сторожевую бдительность над собою (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 84, 84). Источник.

* * *

Мысль о смерти никогда не лишнее дело держать, тем паче при болезненных припадках (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 84, 170).

* * *

Блаженна память об исходе; она с памятию о Господе – крепкая основа христианскому благонастроению духа (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 84, 215). Источник.

* * *

...Напрасно думают, будто память смертная отравляет жизнь. Не отравляет, а научает быть осторожным и воздерживаться от всего, отравляющего жизнь. Если бы побольше помнили о смерти, меньше было бы беспорядков в жизни, и частной, и общей (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 87, 118).

...Кто чистым душевным оком взирает на обольщения этой жизни и стал выше заботящихся о здешнем, тот, без сомнения, поймет, что ест ли он, пьет ли, спит ли, трудится ли, рассеивает ли себя, всякий день и час природа приближает его к старости и к концу временной жизни; и поэтому, презирая все, как уметы, старается освободиться от пристрастия к жизни, чтобы не иметь никакого общения с тем, что в человеческой жизни есть худого... Кто имеет в виду добродетельную жизнь, обогащает себя добродетелью, которой не ограничивает никакой человеческий предел, тот может ли без сокрушения и слез проходить настоящую жизнь, и преклонится ли своею душою к пресмыкающемуся по земле и попираемому ногами? Станет ли еще дивиться земному богатству, или человеческому могуществу, или чему иному, чего домогаются люди по неразумию? (прп. Ефрем Сирин, 32, 117–118). Источник.

* * *

...Будем содержать в уме конец настоящей жизни, чтобы ожидание будущего страха пробудило усыпленный ум наш к совершению и хранению добрых дел (прп. Ефрем Сирин, 32, 234). Источник.

* * *

Царство – в тебе, а вне тебя – геенна. Вне тебя – смерть, и дверь к ней – грех. А злые дела и мучения за них – вдали от тебя. Не выходи же к тому, что вне тебя, чтобы вместе с тем не погибнуть и тебе (прп. Ефрем Сирин, 33, 349). Источник.

* * *

Ничто не избавляет от смерти; ничто не спасает от гроба. Не спасут ни братья, ни родители, ни дети, ни сын, ни знатный дом, ни славный род, ни друг, ни возлюбленный. Не спасут ни золото, ни серебро, ни красота, ни убранство, ни пышность одежд, ни наряды, ни дар, ни приношение. Не спасут ни богатство, ни имение, ни чин, ни могущество. Сопроводят только до гроба и оставят там, как чужие. Источник.

Нет пользы умершему ни в слезах, ни в сердечной печали, ни в скорби, ни в воплях; ему сопутствуют дела его, деяния его сопровождают его. Только молитвы и милостыни идут с ним, сопровождают его; только вера в истинное учение, как всеоружие, прикрывает его собою (прп. Ефрем Сирин, 33, 446–447). Источник.

* * *

Приидите, братия, посмотрите на это тление во гробах. Как самовольно властительствует смерть, как губит она человечество и расхищает его с презорством! Посрамила она Адама, попрала гордыню мира. Человечество низошло в шеол, предается там тлению, но некогда воспримет жизнь. Обнови же воскресением тварь Свою, Исполненный щедрот!

Приидите, посмотрите на этих червей, которые покрывают тлеющие тела, во множестве поверженные смертью во граде мертвых Гамона (см.: Иез. 39, 16). Там, как видимый образ разрушения, лежат мертвые тела, изъеденные молью и червями, которые не уважают никакой гордыни, посрамляют всякого заблудшего, гонявшегося за суетами этого скорбного мира. Источник.

Приидите, любезные и прекрасные, и во гробе, этом месте скорбей, увидите страшное зрелище: сотлевает там всякая красота, в прах обращается всякий наряд, и, вместо благоухания, смрад тления гонит прочь всякого приходящего; почему никто не может туда взойти и посмотреть на ближнего своего. Источник.

Приидите сюда, князья и сильные, предающиеся гордыне, посмотрите, до какого уничижения доходит род наш, и не высоко цените громкие свои титла; им конец – смерть. Лучше всяких мудрых книг мертвые тела сии всех, взирающих на них, учат, что всякий человек низойдет, наконец, в сию глубину уничижения. Источник.

Приидите, славные земли, величающиеся и превозносящиеся своими преимуществами, и вместе с нами посмотрите на сие посрамление в шеоле. Одни из них были некогда властелинами, другие – судьями; они величались венцами и колесницами, но теперь все попираются ногами, смешаны в одну кучу праха; как одинакова их природа, так одинаково и тление. Источник.

Склоните взор свой в сии гробы, юноши и дети, красующиеся своими одеждами, гордящиеся своею красотой, и посмотрите на обезображенные лица и составы, подумайте об этом жилище скорбей. Не надолго человек остается в мире, а потом переселяется сюда. Поэтому возненавидьте суету, она обольщает своих служителей, рассыпается во прах и не достигает конца своих стремлений.

Приидите вы, безумные корыстолюбцы, которые собирали кучи золота, строили величественные дома и гордились имением, рабами и наемниками, мечтали, что любимый вами мир уже ваш; приидите, и устремите взор во гробы, и посмотрите: там бедный и богатый смешались вместе, как будто и были они одно (прп. Ефрем Сирин, 33, 455). Источник.

* * *

Приидите, смертные, обратим внимание на род наш, который истребляет и губит рука человекоубийцы – смерти, и у Господа нашего будем просить щедрот, пока мы еще здесь – в стране кающихся, потому что там нет уже места покаянию (прп. Ефрем Сирин, 33, 508). Источник.

* * *

Какой же плач приличен тебе, душа, которую умертвил губительный змей, Божий образ запечатлев горькою смертью? Плачь, плачь, окаянная; это одно для тебя полезно. Покину дружеские и веселые пиры; покину великую славу красноречия и благородство крови; покину домы с высокими кровлями и все земное счастье; покину даже сладостный солнечный свет, самое небо и блистательные звезды, которыми оно увенчано. Все это оставлю тем, которые будут после меня; а сам, с повязкой на голове, как мертвец и бездыханный, возлягу на одр, последним сетованием утешу сетующих, получу ненадолго похвалу и беспрекословную любовь, потом камень и под ним неумирающее тление. Впрочем, не от этого смущается мое сердце; трепещу единственно правдивых Божиих весов (свт. Григорий Богослов, 16, 21). Источник.

* * *

Цвет опал, приблизилось время жатвы. Побелели у меня волосы; гумно призывает к себе колос; уже нет незрелости в ягоде; близко собирание гроздов. Точило моих злостраданий уже истаптывается. О мой злой день! Как избегну его? Что со мною будет? Как страшен мне грех; как страшно оказаться полным терний и гроздов гоморрских, когда Христос станет судить богов, чтобы каждому воздать по его достоинству, и назначить страну, сколько взор вынесет света! Одна мне надежда, что под Твоим руководством, Блаженный, в сии краткие дни обращусь еще к Тебе (свт. Григорий Богослов, 16, 34). Источник.

* * *

...Время рождати, и время умирати (Еккл. 3, 2), т. е. пришло время, и я родился; придет время, и я умру. Если все обратим на сие внимание, то не пойдем, оставив это сокращенное шествие, кружиться с нечестивыми, добровольно блуждая по круговратному пути жизни, увлекаясь властительством, знатностью и богатством, которыми, будучи замедляемы на таком множестве путей этого мира, не находим исхода из лабиринта сей жизни, тем самым, что, по-видимому, употребляем усилие, смешивая для себя признаки непогрешительного пути. Сколько блаженны, говорит Екклесиаст, те из людей, которые, оставив коловратные обольщения жизни, приводят себя на сокровенный путь добродетели. А на этом пути тот, кто не обращает душу ни к чему здешнему, но со тщанием устремляется к предложенному в уповании верою (свт. Григорий Нисский, 19, 299).

* * *

...Побойся вора: так Христос называет наш исход отсюда, потому что он постигает без нашего ведома (свт. Иоанн Златоуст, 44, 41). Источник.

* * *

Для того (Бог) и сделал неизвестною нашу кончину, чтобы мы сделали известною свою заботливость и осмотрительность (свт. Иоанн Златоуст, 45, 294).

* * *

Мы видим умерших и разрешившихся в прах и через то, что видим, воспитываемся (свт. Иоанн Златоуст, 45, 942).

* * *

Не случайным учителем любомудрия вошла смерть в нашу жизнь, воспитывая ум, укрощая страсти души, утишая волны и водворяя тишину (свт. Иоанн Златоуст, 46, 514). Источник.

* * *

...Многие часто строят гробницы великолепнее домов. Они трудятся и беспокоятся или для врагов, или для червей и праха, расточая, имущество без всякой пользы. Таков образ мыслей у тех, которые ничего не надеются <получить> в будущем. Но при этом мне нужно оплакивать и многих других, которые, и надеясь на будущее, подражают не имеющим никакой надежды в будущем, созидая гробницы, воздвигая великолепные памятники, зарывая золото в землю, расточая имущество свое на других и, таким образом, оказываясь хуже тех людей (свт. Иоанн Златоуст, 48, 241–242).

* * *

...Бог желает, чтобы смерть происходила не только по природе, но также по праведности или по грехам, чтобы мы имели возможность своею праведностью избегать несвоевременной смерти (свт. Иоанн Златоуст, 49, 206).

* * *

Не всегда должно презирать жизнь, и не всегда должно избегать конца жизни. Напротив – всегда должно избегать злого конца (свт. Иоанн Златоуст, 49, 334).

* * *

...День Господень придет, как тать ночью, не для того, чтобы похитить, но чтобы сделать нас осторожнейшими (свт. Иоанн Златоуст, 49, 576).

* * *

...Чтобы нам воскреснуть не для осуждения, перестанем скорбеть о смерти, а примем на себя печаль раскаяния, позаботимся о добрых делах и о лучшей жизни, будем думать о прахе и умерших для того, чтобы помнить, что и мы смертны, и чтобы, при таком воспоминании, нам не пренебрегать своим спасением, пока есть время, пока еще возможно, т. е. или приносить лучшие плоды, или исправляться, если мы согрешили по неведению, чтобы нам, если день смерти застигнет нас нечаянно, не пришлось искать времени для покаяния и не находить его, просить милости и возможности загладить грехи и не получить желаемого (свт. Иоанн Златоуст, 49, 606–607).

* * *

...Когда кто будет умирать, пусть родственники умирающего... убеждают его перед кончиною оставить что-нибудь бедным (свт. Иоанн Златоуст, 51, 583).

* * *

...Будь готов к тому, что Господь каждый день может потребовать твою душу. Не делай так, чтобы сегодня покаяться, а завтра забыть об этом, сегодня плакать, а завтра плясать, сегодня поститься, а завтра упиться вином... (свт. Иоанн Златоуст, 51, 714). Источник.

* * *

...Пусть те, которые придут взять душу нашу, не найдут нас, подобно тому веселящемуся богачу, пребывающими в ночи невоздержания, во тьме нечестия, во мраке любостяжания, но пусть застанут нас в день поста, в день святости, в день братолюбия, во свете благочестия, во утре веры, милостыни и молитвы, чтобы, найдя нас сынами дня, они привели нас к Солнцу правды, не в качестве воздвигнувших житницы нечестия, но как совершенно опустошивших их, и после того, как мы обновили себя постом и покаянием, благодатию Христа... (свт. Иоанн Златоуст, 52, 909).

* * *

...Взойдем в гроб, пока еще находимся в живых; посмотрим, чем станем мы спустя короткое время, и не будем заблуждаться; посмотрим, какому подвергнемся мы разрушению, и исправимся; посмотрим, во что мы, наконец, обратимся, и позаботимся о кончине. Вы все, взирающие на красоту, полюбопытствуйте, что становится с нею во гробе; вы, надмевающиеся начальством и властью, взгляните на гробы и убойтесь Бога; вы, питающие друг к другу вражду и злопамятство и не прощающие, приидите и научитесь, как прощать. Взгляни с вниманием на гроб, посмотри на лежащих там тех, которые когда-то были царями, посмотри на тех, которые были когда-то начальниками, теперь же в гробах. Посмотри на страшное зрелище останков и скажи: какой там царь, какой начальник, какой воин, какой военачальник, какой богатый и какой бедный, какой юноша и какой старик, какой красивый и какой эфиоплянин? Можешь ли сказать ты, что все это не представляет собою праха, что все это не пепел, не зловоние? Или что все, что было когда-то милым, теперь не возбуждает отвращения? О, безумие! Что это за великое таинство предо мною? Тот, кто вчера был для меня желанным, сегодня лежит предо мною, возбуждая отвращение; кто вчера был членом моим, на того гляжу сегодня, как на чуждого; кого недавно я обнимал, к тому сегодня не хочу даже и прикоснуться; обливаю его слезами, как близкого мне, и в то же время бегу от гноя его, как будто он совершенно чужд мне. Чувство сострадания побуждает меня подойти к тому, кто уже издает смрад, но меня удерживают сделать это тление и черви. Я представляю себе недавний образ умершего, но никак не могу усмотреть его в нем. Куда девалась красота лица? Вот оно уже почернело. Где выразительные и красивые глаза? Вот они померкли навсегда. Где красота волос? Вот она уже пропала. Где высоко поднятая шея? Она уже сокрушена. Где полный жизни язык? Он уже умолк. Где красота рук? Она пропала. Куда девался высокий рост? Он исчез. Где великолепные одежды? Они уже сгнили. Где благовонное миро и ароматы? Сгнили и они. Где веселие юности? Вот миновало и оно. И вообще, где преисполненный гордости человек? Вот он снова обратился в прах. Однако не останавливайся мыслию только на гробе, но перейди затем и к воскресению; пойми и верь, что находящийся перед тобою умерший снова воскреснет и умолкнувший ныне язык снова получит способность говорить тогда, когда преклонится перед Богом всякое колено небесных, и земных, и преисподних, и всякий язык исповедует Его... (свт. Иоанн Златоуст, 52, 930–931).

* * *

Если бы каждый знал, что он завтра непременно умрет, то перед этим днем он ни от чего не стал бы удерживаться... и наделал бы тысячу злодейств, мстя врагам. Источник.

Человек развратный, потеряв надежду на продолжение здешней жизни, ни во что ставит даже облеченного в порфиру. Тот, кто был бы уверен, что ему непременно должно умереть, старался бы отомстить врагу, и тогда уже, насытивши наперед свою душу, восприял бы смерть. Скажу, в-третьих, и еще нечто иное: люди, привязанные к жизни и слишком пристрастные к здешним благам, истаивали бы от уныния и печали. Например, если бы кто-нибудь из юношей знал, что скончается прежде (нежели достигнет) старости, то мучился бы так, как мучаются ожиданием смерти самые робкие животные, когда их поймают. Кроме того, и самые неустрашимые мужи тогда не заслуживали бы награды. В самом деле, если бы они знали, что именно после трех лет должны умереть, а прежде не могут, то какое право имели бы они на награду за то, что решались на опасные подвиги?.. Тот только совершенно ясно обнаруживает мужество и презрение к здешней жизни, кто в каждой опасности видит для себя смерть и знает, что он останется жив, если не решится на опасность, но потеряет жизнь, если отважится на нее <...> Видите ли, какую великую пользу приносит нам незнание времени смерти? (свт. Иоанн Златоуст, 54, 546–547).

* * *

...Осмеивай смерть, как мертвую, шути гибелью, как бессильною, приветствуй кончину из-за Меня <Господа>, как начало внутренней жизни (свт. Иоанн Златоуст, 55, 432).

* * *

Пойди к гробнице, посмотри на прах, на пепел, на червей, на отвратительный вид места; посмотри и рыдай горько. И если бы наказание ограничилось только прахом! Но ты теперь от этого гроба и от этих червей перенесись мыслью к тому бессмертному червю, к скрежету зубов, ко тьме кромешной, к огню неугасимому, к тем страшным, невыносимым мукам, к жизни бесконечной (свт. Иоанн Златоуст, 55, 773).

* * *

Пойдем ко гробам, прошу; взглянем на рассеянную природу, на провонявшие кости, на истлевшие тела; посмотри и, если ты мудрый, если разумный, скажи мне: кто тут царь и кто частный человек, кто свободный и кто раб, кто мудрец и кто простец. Где тут красота юности, где прелесть взгляда, где прекрасные глаза, где блестящее лицо? Не все ли пыль, не все ли зола, не все ли пепел, не все ли мрак, не все ли тление и смрад? Размышляя об этом и памятуя о последнем дне, будем, пока есть время, творить добро, чтобы нам удостоиться Царства Небесного... (свт. Иоанн Златоуст, 55, 885–886).

* * *

Если посмотришь на оставшиеся кости, еще более горькими слезами будешь оплакивать суетность жизни. Лицо обратилось в пепел, чернее сажи; глаза провалились, подвергшись гниению; рот открыт и служит часто проходом для пресмыкающихся (свт. Иоанн Златоуст, 55, 981).

* * *

Мир спешит уже к концу; ибо не солжет Истина, предсказавшая, что будет скончание. Хотя некоторым кажется, что конец еще далек; однако же время для каждого ежедневно истощается, готовится к кончине, близится к пределу. Для престарелых кончина известна, а для цветущих возрастом неизвестна жизнь. У жизни не один срок, смерть поедает всякий возраст, всем надлежит бодрствовать и ожидать того, что непременно будет. Но мы всего ожидаем больше, нежели этого; о том всякий час мечтаем и того надеемся, что неожиданно и безнадежно; а что во всяком случае и непременно будет, нередко же и готово уже совершиться, о том и помыслить не удостаиваем; будучи смертны и бренны по телу, замышляем как бессмертные. О душе бессмертной нерадим, лучше же сказать, и не думаем, что душа есть; смертное же тело почитая бессмертным, на него употребляем всю свою тщательность. Посему будем ли иметь какое извинение, бессмертную присуждая на смерть, а смертное удостаивая всякой чести, вредя одной, чтобы украсить другое, заставляя гладом истаивать душу, чтобы могло скакать и нежиться тело? Первенство надлежит уступить душе, а телу давать второе место; оно не сопротивно душе, но ее орудие и гусли; оно имеет нужду в попечении о нем, а не в бесполезном наслаждении; в пище, а не в неге; в довольстве малым, а не в пресыщении, чтобы ему быть не врагом, но споборником души (прп. Исидор Пелусиот, 62, 347–348).

* * *

Не всякое желание смерти достойно одобрения. Некоторые люди, насилием привычки увлекаемые в согрешения, желают смерти по чувству смирения; другие не хотят покаяться и призывают смерть из отчаяния; иные же не боятся ее потому, что в превозношении своем почитают себя бесстрастными; а бывают и такие (если только в нынешнее время найдутся), которые, по действию Духа Святаго, желают своего исшествия отсюда (прп. Иоанн Лествичник, 57, 72).

* * *

Некоторые испытывают и недоумевают, почему Бог не даровал нам предведения смерти, если воспоминание о ней столь благотворно для нас? Эти люди не знают, что Бог чудным образом устраивает через это наше спасение.

Ибо никто, задолго предузнавши время своей смерти, не спешил бы принять крещение или вступить в монашество, но каждый проводил бы всю жизнь свою в беззакониях и на самом уже исходе из сего мира приходил бы к крещению или к покаянию, но от долговременного навыка грех делался бы в человеке второю природою, и он оставался бы совершенно без исправления (прп. Иоанн Лествичник, 57, 72).

* * *

...Будем стоять добре готовыми, в нетерпеливом ожидании приять мановение к исходу от Бога всех и Владыки преставления нашего (прп. Феодор Студит, 92, 118).

* * *

...Любовь к миру сему не дает душе с вожделением отнестись к исходу из тела (прп. Феодор Студит, 92, 629).

* * *

...Если умрет <человек>... не уврачеванным, то вечно будет плакать о том в аде, не чая когда-либо освободиться от огненного жжения оного. Сего-то ради надлежит нам горько плакать о том жалком состоянии, в какое мы пришли (прп. Симеон Новый Богослов, 76, 123).

* * *

...Себе всегда внимай, имея смерть перед очами своими и тщательно присматривая, какою бы добродетелью прославить Господа... (прп. Симеон Новый Богослов, 77, 222). Источник.

* * *

Видеть, как отходят из сей жизни, есть самая лучшая наука жизни... (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 81, 163).

* * *

<Необходимо>... постоянно ждать смерти... и веруя, что Господь оставил еще пожить, для очищения грехов, всю заботу на то обращать (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 82, 153).

Велик страх, братия, в час смерти, когда душа со страхом и сетованием разлучается с телом, потому что в этот час разлучения предстают душе дела ее, добрые и худые, какие деланы ею днем и ночью. Ангелы со тщанием поспешают исторгнуть ее из тела, а душа, видя дела свои, боится выйти из тела. И душа грешника со страхом разлучается с телом и с трепетом идет предстать бессмертному судилищу. Принуждаемая же выйти из тела, смотря на дела свои, говорит им со страхом: «Дайте на один час сроку мне, чтобы выйти». Дела же ее, собравшись все вместе, отвечают душе: «Ты нас сделала, с тобою пойдем мы к Богу» (прп. Ефрем Сирин, 30, 538). Источник.

* * *

Не знаете разве, братия мои, какому страху и какой нужде подвергаемся в час исшествия своего из сей жизни, при разлучении души с телом? Велик страх, великое совершается там таинство! К душе приступают добрые Ангелы и множество небесного воинства, также все сопротивные силы и князи тьмы; те и другие хотят поять душу или назначить ей место. Посему если душа приобрела здесь добрые качества, вела жизнь честную и была добродетельна, то в день ее исшествия добродетели сии, какие приобрела здесь, делаются добрыми ангелами, окружают ее и не попускают к ней прикасаться какой-либо сопротивной силе; но в радости и веселии со святыми Ангелами поемлют ее и относят ее ко Христу, Владыке и Царю славы, и поклоняются Ему вместе с нею и со всеми небесными Силами. И наконец, отводится душа в место упокоения, в неизглаголанную радость, в вечный свет, где нет ни печали, ни воздыхания, ни слез, ни заботы, где бессмертная жизнь и вечное веселие в Небесном Царстве со всеми прочими благоугодившими Богу. Если же душа в этом мире жила срамно, предаваясь страстям бесчестия и увлекаясь плотскими удовольствиями и суетою мира сего, то в день исшествия ее из этой жизни те страсти и удовольствия, какие приобрела она в жизни сей, делаются лукавыми демонами, и окружают бедную душу, и не позволяют приблизиться к ней Ангелам Божиим; но вместе с сопротивными силами, князьями тьмы, поемлют ее жалкую, проливающую слезы, унылую и сетующую, и отводят в места темные, мрачные и печальные, где блюдутся все грешники на день Суда и вечного мучения, куда низринут диавол со своими аггелами (прп. Ефрем Сирин, 32, 355–356).

* * *

...Тело засыпает в смерти, а душа пробуждается, припоминает свои сновидения в этом мире, стыдится их и краснеет. От внезапного изумления приходит в ужас, содрогается и трепещет, когда обнаруживается тайное; она уподобляется человеку, пробудившемуся от сна, сокрушается напрасною печалью, что время ее протекло, как сонная мечта, мучается при виде злых дел, которые окружают ее отвсюду. Как глубокая тьма, перед нею все скверные дела ее, и не знает она, куда бежать, где укрыться, потому что злые дела ее стоят перед нею. Тогда приступает к душе лукавый и начинает свои истязания. Требует у нее, чтобы ясно представила сновидения мира сего. Требует у нее того богатства, которое лишило ее славы; ставит ее обнаженную, издевается, ругается над нею. Требует у нее того ненавистного нечестия, которое низвергает ее в геенну. Требует тех хищений, которые ввергают ее во тьму; требует у нее той зависти, того обмана, которые производят в ней скрежет зубов; требует у ней того гнева, той вражды, которые готовят ей мучение. Приводит к ней и делает явными все гнусные дела, не оставляет сокрытым ни одного проступка, чтобы не поставить ей на вид. Таковы-то горькие представления, которые вынуждает у души лукавый, стоя перед нею. Поскольку душа обольщалась сонными мечтами, то мечты сии делаются для нее мучением (прп. Ефрем Сирин, 33, 359–360). Источник.

* * *

В великой скорби и печали бывает душа, когда влекут ее туда и сюда, принуждая идти. Демоны хотят, чтобы с ними шла она в геенну, Ангелам желательно, чтобы с ними достигла она обители света. В это время недороги ей ни друзья, ни братья, ни возлюбленные, ни ближние, ни знакомые, ни во что ставит она и богатство, и имение, а помышляет единственно о том, сколько у нее грехов и как они велики. Душа носится тогда вокруг тела и говорит ему: «Прощай, меня берет смерть, и я отхожу». А тело говорит душе: «Иди с миром, возлюбленная душа! Сотворивший нас Господь да избавит нас от геенны» (прп. Ефрем Сирин, 33, 492). Источник.

* * *

С угрозою и бранью дерзко нападает враг на душу, только что исшедшую из тела, являясь горьким и страшным обличителем в падениях ее (прп. Иоанн Карпафский, 91, 89).

* * *

...Тело в некоторых <людях> во время разрешения и пресечения союза с душою <при смерти>... страждет, подобно женам при трудных родах (прп. Никита Стифат, 93, 144).

* * *

Хотя вся жизнь наша на земле есть непрестанная брань и нам предлежит вести ее до самого конца; но главнейшая и решительная брань ожидает нас в час смерти. И кто падет в сей момент, тому уже не встать. И не дивись сему. Ибо если враг дерзал приступать к безгрешному Господу в конце земных дней Его, как сказал Сам Господь: Грядет бо мира сего князь, и во Мне не имать ничесоже (Ин. 14, 30), то что может удержать его от нападения на нас грешных в конце нашей жизни?.. Самые неутомимые борцы, всю жизнь неопустительно боровшиеся с демонами и избегшие их сетей и устоявшие против нападений их, в конце жизни подвергаются князем века сего осмотру, не окажется ли в них чего-либо грешного; и те, у которых найдутся раны или пятна и отпечатки греха, удерживаются им в своей власти, а те, у которых не найдется ничего такого, минуют его свободно и упокоеваются со Христом.

Если так есть дело, то нельзя не поиметь сего в виду и наперед не готовиться встретить час тот, чтобы благоуспешно прейти его. Приготовлением к тому должна служить вся жизнь. Ты окажешься добре приготовленным к тому часу, если в продолжение всей данной тебе временной жизни будешь мужественно бороться со врагами своего спасения. Приобретши во время жизни добрый навык побеждать врагов, ты и в час смерти легко стяжешь венец победы. Также чаще помышляй со вниманием о смерти, приводя на мысль все имеющее тогда случиться. Если будешь так поступать, то час тот не неожиданно застанет тебя; почему не устрашит тебя или не сильно устрашит, и душа твоя, не расслабляемая страхом, окажется более крепкою и сильною к подъятию брани и преодолению врага. Мирские люди бегают помышления и воспоминания о смерти, чтобы не пресекать своих чувственных утех и наслаждений, которые несовместимы с памятью смертною. От этого у них все более и более растет и крепнет привязанность к благам мира, не встречая ничего поперечащего ей. Зато, когда придет время разлучиться с жизнью и со всеми любимыми вещами и утехами, они непомерно мятутся, мучаются и ужасаются. Источник.

Чтобы такое помышление о смерти принесло весь свой плод, надлежит тебе при сем, поставляя себя мысленно в состояние умирающего, в теснотах и томлениях предсмертных, представлять живо и могущие напасть на тебя тогда искушения вражеские, с воспроизведением вместе и тех мыслей и чувств, какие сильны отразить их (прп. Никодим Святогорец, 70, 248–249).

* * *

Четыре главных и опаснейших искушения, каковым в час смерти обыкновенно подвергают нас враги наши – демоны: 1) колебания веры, 2) отчаяние, 3) тщеславие, 4) разные образы, – в какие облекаются демоны и какие представляют отходящим. Источник.

Что касается до первого, то, когда злокозненный враг начнет всевать в тебя помыслы неверия или, явясь видимо, заговорит против веры, ты, не входя с ним в спор, сам в себе восставь веру в то, на что он нападает, и скажи ему со святым негодованием: «Отойди прочь с глаз моих, сатана, отец лжи. Я и слушать тебя не хочу; от всей души всегда веровал и верую во все, во что верует мать моя, Святая Церковь. И этого для меня довлеет». И отнюдь не допускай помыслов неверия, и стой твердо, по слову Писания: аще дух владеющего найдет на тя, места твоего не остави (ср.: Еккл. 10, 4). Сознай живее и держись сего сознания, что тут одна кознь диавола, покушающегося смутить тебя в последний твой час. Если не сможешь твердо стоять умом, стой бодренно желанием и чувством, не позволяй им преклониться к внушаемому, хотя бы оно прикрываемо было изречениями Писания, приводимыми душегубцем-врагом; ибо что бы из Писания ни напоминал он тебе, все то на пагубу тебе направляется посредством кривого толкования и извращения истины словес Божиих. Если змий сей злокозненный спросит тебя: «А чему учит Церковь?» – не отвечай и внимания не обращай на слова его, презирая его; но ведая, что он есть одна ложь и лукавство и что начал говорить с тобой, чтобы поймать тебя на словах, погрузись в созерцание веры в верующем сердце своем. Впрочем, если чувствуешь себя крепким в вере и сильным в помысле и желаешь посрамить врага, ответь ему, что Святая Церковь верует тому, что единая есть истина. Если он опять спросит: «Какая же это истина?» – скажи ему: «Та, в которую она верует, именно, что Христос Господь крестом поразил тебя во главу и сокрушил власть твою». И затем прилепись взором ума своего к созерцанию распеншегося за нас Господа, и помолись Ему: «Боже мой, Творче и Избавителю! Ускори на помощь мне и не дай мне поколебаться, даже малейше, в истине святой веры Твоей, – но благоволи, чтобы я, как родился по благости Твоей в истине сей, так, в ней же пребывая, кончил и жизнь мою смертную во славу имени Твоего». Источник.

Второе искушение в час смерти, которым враг покушается поразить нас в конец, есть страх при воспоминании множества грехов наших. Страха сего миновать нельзя; но он умиряется верою в искупление грехов наших крестною смертью Христа Спасителя. Враг же, помрачая сию веру, страх за грехи раздувает до того, что он подавляет всякую надежду спасения и поражает безнадежием и отчаянием. Почему, брате мой, наперед готовься к отражению сего нападения и отселе еще замышляй, приближаясь к вратам смерти крепче держать победное наше знамение – Крест Христов, т. е. водруженною в сердце иметь крепкую веру в искупительную силу крестной смерти Господа. Когда же, самым делом вступая в сии врата, ощутишь нападки нечаяния, прежде всего поспеши сознать, что они суть действия вражеские, а не естественные порождения воспоминания своих грехов. Такому воспоминанию свойственно порождать смирение, сокрушение и скорбь сердечную об оскорблении Бога праведного, но и всемилостивого; почему оно, хотя поражает страхом, но таким, который не погашает надежды на милость Божию и, будучи ею растворяем, дает место дерзновенному упованию спасения, отражая всякое чувство отверженности. Ведая сие, ты не можешь не признать, что коль скоро воспоминание грехов подавляет тебя и ввергает в отчаяние, погашая всякую надежду спасения и поражая страхом отверженности, то все это есть наваждение диавольское. Сознав же это, тебе уже нетрудно будет паче упования возуповать; что и разгонит всякое нечаяние. Источник.

Упование паче упования погружает в созерцание милосердия Божия, в бездну коего восчувствовавший его и повергает предельное множество грехов своих, утверждаясь на крепком убеждении, что Бог спасения нашего хощет и ищет, а не пагубы. Крепиться же сие убеждение может и всегда, а наипаче тогда только на беспредельной силе крестной смерти Господа Спасителя. Почему, как всегда надлежит нам укрываться под сенью Креста, так тем паче тогда. И вот какою молитвою прилично тебе, вступая во врата смерти, возмолиться ко Господу Богу твоему: «Господи! Множество имею я причин опасаться, чтобы Ты не осудил меня и не отверг за грехи мои по правде Твоей; но еще большее имею дерзновение надеяться на помилование по беспредельному милосердию Твоему, во Христе Иисусе, Искупителе нашем и Спасителе. Почему умоляю безмерную Твою благость, пощади меня, бедную тварь, осуждаемую грехами своими, но омываемую бесценною кровию Сына Твоего и Бога нашего, да воспрославлю Тебя вовеки. Всего себя предаю в руки Твои; сотвори со мной по милости Твоей. Ты – единый Владыка жизни моей». Источник.

Третье искушение в час смерти бывает искушение тщеславием и самоценением, внушающими уповать на себя самого и дела свои. Почему, как всегда, так наипаче в час смерти, отнюдь не допускай вниманию своему останавливаться на себе и своем и вдаваться в довольство собой и делами своими, хотя бы ты преуспевал в добродетелях паче всех святых. Но довольство твое все да будет в Боге и уповай всецело на одно милосердие Его и страдания Господа Спасителя, да спасешься, всячески уничижая себя перед очами своими до последнего издыхания своего. И если случится, что тебе придет на ум какое-либо твое доброе дело, помышляй, что это Бог совершил его в тебе и тобой, а не ты, и что оно от Него единого произошло. Источник.

Прибегай под кров милосердия Божия; однако же не позволяй себе чаять его, как какого воздаяния тебе за многие и великие брани, выдержанные тобой, и победы, одержанные в них. Стой всегда в спасительном страхе, исповедуя искренно, что все твои рвения, усилия и подвиги были бы тщетны и бесплодны, если бы Бог не взял их под крыло благоволения Своего, не посодействовал им и не действовал в них. На сие милостивое благоволение Божие и теперь возложи все упование свое. Источник.

Если последуешь этим советам моим, то, будь уверен, враги твои в час смерти никакого не будут иметь успеха в нападениях своих на тебя. И откроется тебе свободный путь, коим с радостию прейдешь ты из юдоли земной в небесный Иерусалим, вожделенное отечество твое. Источник.

Если б враг наш, злой, лукавый и упорный, никогда не утомляющийся искушать нас, восхотел в час смерти смутить тебя и соблазнить какими-либо призраками, видениями и преображениями в ангела светла, ты стой твердо в сознании своей скудости и своего во всем ничтожества. И скажи ему с сердцем мужественным и небоязненным: «Возвратись, окаянный, во тьму свою. Как недостойному мне не подобают видения и откровения. Одно мне нужно – безмерное благоутробие Господа моего Иисуса Христа, молитвы и заступления Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии и всех святых». Хотя бы, по некоторым явным признакам, подумалось тебе, что видишь истинные видения, Богом тебе данные; и в таком случае не спеши верить им, а скорее погрузись в сознание своего недостоинства и ничтожества. Не бойся, что оскорбишь тем Бога, потому что Ему никогда не бывают неприятны наши смиренные чувства. Если такие видения нужны для тебя, то Бог знает, как сделать, чтобы ты не закрывал от них очей своих, обезвинив твою косность в веровании, что они от Бога, подающий благодать смиренным не отнимет ее за действия, какие они творят по смирению. Источник.

Таковы наиболее употребительные оружия, какими враг нападает на нас в последний час смертный. Но он употребляет на это и всякую другую страсть, какою кто из умирающих обладаем был в жизни и на какую наиболее был падок, и старается возбудить ее, чтобы он отошел в страстном настроении, имеющем решить и участь его. Посему-то прежде приближения часа брани оной великой, надлежит нам, возлюбленные, вооружиться против сильнейших страстей своих и, мужественно вступив в брань с ними, преодолеть их и очиститься от них, чтобы облегчить себе победу и тогда, в час твой последний, который может найти в каждое мгновение. Всякому в сем отношении говорит Господь: воюй их, дóндеже скончавши их (1Цар. 15, 18) (прп. Никодим Святогорец, 70, 250–255). Источник.

...В смерти никому не будет уже возможности болезнь, причиненную ему грехом, уврачевать памятованием о Боге, потому что исповедь имеет силу на земле; а во аде сего нет (свт. Григорий Нисский, 19, 200).

* * *

Никто не говори... пустых и безрассудных речей: такой-то умер бесчестнее пса – при нем не было никого из знакомых; не сделано ему и приличного погребения... То только худо, если он не имел для своего прикрытия одежды добродетели... Хотя бы кто расстался с жизнью в своем доме, в присутствии жены и детей, в собрании родственников и знакомых, но, если не имел добродетели, люта смерть его (см.: Пс. 33, 22). Напротив, стяжавший добродетель, хотя бы умер на чужбине, поверженный на землю... хотя бы впал в руки разбойников, хотя бы сделался добычею зверей, честна будет смерть его (см.: Пс. 115, 6) (свт. Иоанн Златоуст, 47, 707–708).

* * *

Честь для умершего составляют не плач и рыдания, но священные песни, и псалмопения, и добрая жизнь... <Праведный> отойдет с ангелами, хотя бы и никого не было при его останках. А человек развратный, хотя бы целый город провожал его, не получит из того никакого плода (свт. Иоанн Златоуст, 51, 420).

* * *

Никто без страдания не расстается с телом, и это Бог устроил... для пользы, чтобы не много было насильственных смертей. Ведь если и при этом диавол успевает побуждать к самоубийству и весьма многих доводит до стремнин и пропастей, то, если бы не такова была любовь души к телу, многие тотчас устремлялись бы к этому даже от самой ничтожной печали (свт. Иоанн Златоуст, 51, 600).

* * *

Если всякий человек – должник смерти и невозможно не уплатить сего долга, избыть которого не возмогли ни цари, ни самоуправные властелины, ни вельможи, ни мудрые, ни праведные (потому что требует оного Божий приговор), то об иных, для кого кончина – начало наказаний, – должно сожалеть и плакать; а тех, кого окончание подвигов приводит к началу венцов, – прославлять и провозглашать победителями. Ибо, отыскав предел высочайшего блаженства, вознерадев о всем ином, украшали они одну душу, соделывали для нее храмом чистоты и тело, которое, в воскресение преобразясь в лучшее, вместе с душою будет жить жизнию бессмертною (прп. Исидор Пелусиот, 62, 388–389).

* * *

...Если смерть каждого есть заключение (жизни), и после смерти для всех равно наступит (состояние) бездеятельности, и никто не возможет сотворить ничего ни доброго, ни злого, то каждый, конечно, каковым окажется (тогда), Спасителю мой, таким и будет (прп. Симеон Новый Богослов, 78, 119). Источник.

* * *

Теперь, в настоящей жизни, смерть в своем находится времени и есть (для всех) наказание за первое Адамово преступление, (для грешников) пресечение грешности, (для праведников) – упокоение от священных подвигов; но в будущей жизни как упразднится жизнь мира сего, так и смерть престанет наконец и будет упразднена; тогда, как рождаться не будут люди и жить по образу настоящей жизни, так и умирать не будут, как теперь, и смерть упразднится. Но будет тогда... другая смерть, тягчайшая и горчайшая теперешней, т. е. вечное мучение (прп. Симеон Новый Богослов, 76, 56).

* * *

В Православной Церкви... есть верование, по коему умершие с покаянием и причащением, но не успевшие понести исправительных подвигов или епитимий, восполняют сие молитвами о них Церкви, и милостынями за них, и, конечно, своими там молитвами. Они живут в надежде и не страдают... (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 81, 130).

* * *

По смерти бывает частный суд, на котором определяется участь грешников... Но окончательное решение их участи последует на всеобщем Страшном Суде. До того они только ждут сего страшного момента... ужасаются и страдают от того (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 81, 130). Источник.

Имеющим несомненную веру в воскресение из мертвых несвойственно скорбеть об усопших... (свт. Василий Великий, 7, 367).

* * *

...Не должно скорбеть о почивших (см.: 1Сол. 4, 13), потому что скорбь эта свойственна только неимущим упования... Возможно ли людям это исполнить, когда в каждом есть какое-то естественное отвращение от смерти; кто видит умирающих, те с трудом сносят зрелище; а к кому приближается смерть, те, сколько можно, от нее бегут. Да и господствующие законы признают ее крайним из преступлений и крайним из наказаний; поэтому какая же возможность почитать ни за что исшествие из жизни, даже кого-либо из чужих, не только и близких, когда они оканчивают жизнь? К тому же видим... что и все человеческое старание имеет в виду то, что продлить нам время жизни; потому у нас и дома придуманы для жительства, чтобы тела в окружающем их воздухе не страдали от холода или жара. И земледелие что иное, как не заготовление потребного для жизни? Забота же о жизни, конечно, происходит от страха смертного. Что такое врачебное искусство? Отчего оно почтенно у людей? Не от того ли, что средствами своими, по-видимому, борется несколько со смертью. И брони, и щиты, и воинская обувь, и шлемы, и оборонительные оружия, и ограды стены, и железом кованные ворота, и доставляющие безопасность рвы, и подобное тому, почему иному делается все это, как не по страху смерти? поскольку же естественным образом так страшна смерть, то легко ли послушаться того, кто велит остающемуся в живых не предаваться скорби об умершем? (свт. Григорий Нисский, 21, 202–203). Источник.

* * *

...Скорбь чрезмерная <о смерти ближних> свойственна душе безрассудной, умоисступленной и слабой. Поскорби, поплачь, но не ропщи, не малодушествуй, не негодуй; воздай благодарение Взявшему и, украсив отшедшего, препроводи его к Нему в светлой погребальной одежде. Если станешь роптать, то оскорбишь и умершего, и прогневаешь Взявшего, и повредишь самому себе; но если будешь благодарить, то и его украсишь, и прославишь Взявшего, и сделаешь пользу самому себе (свт. Иоанн Златоуст, 44, 840).

* * *

Подлинно... <смерть> – это долг, которого невозможно заплатить никакими деньгами, – долг, от которого не избавляет ни мужество, ни мудрость, ни могущество и которого не могут отклонить от себя, наконец, и сами цари. Я, конечно, посоветовал бы тебе усилить свою печаль, если бы это дело происходило от нерадения или от скупости, тогда как можно было бы тебе своими средствами откупиться от него или отсрочить его; но если это Божие определение, твердое и неизменное, то мы напрасно скорбим и спрашиваем себя: почему такой-то умер... (свт. Иоанн Златоуст, 49, 595).

* * *

...Скажет кто-нибудь: как же ты запрещаешь оплакивать умерших, когда и праотцы плакали, и <пророк> Моисей, раб Божий, и затем многие пророки?.. Те, которые жили до Закона или находились под тенью Закона, оплакивали своих мертвецов; но свет Евангелия не может так помрачаться. И они справедливо плакали, потому что еще не приходил с небес Христос, Который осушил этот источник слез Своим Воскресением. Они справедливо плакали, потому что смертный приговор оставался еще в силе (свт. Иоанн Златоуст, 49, 596).

* * *

...Мы, живущие уже под благодатью, имеющие верную надежду воскресения, получившие запрещение всякого сетования, почему так упорно оплакиваем своих мертвецов по примеру язычников, поднимаем безрассудные вопли, как бы в некоторого рода опьянении разрываем одежды, обнажаем грудь, поем пустые слова и причитания около тела и гробницы усопшего? Для чего, наконец, окрашиваем платье в черный цвет, если только не для того, чтобы не только слезами, но и самою одеждою показать себя поистине неверующими и жалкими? Все это, братие, должно быть чуждо нам, непозволительно; а если бы и было позволительно, то не было бы прилично... Если бы даже и действительно в груди его была такая печаль, то и в таком случае следовало бы в безмолвии умерять скорбь рассудительностью, а не разглашать о ней с душевным легкомыслием (свт. Иоанн Златоуст, 49, 604).

* * *

Язычник, не знающий Бога, должен плакать <об умершем>, потому что он, как только умрет, прямо идет на казнь. Должен сокрушаться и иудей, который, не веруя во Христа, обрек свою душу на погибель. ...Но кто освящен благодатию, запечатлен верою, честен по поведению или неизменен в невинности, того, когда он отойдет из здешнего мира, надобно ублажать, а не оплакивать, тому надобно завидовать, а не скорбеть о нем сильно, – впрочем, завидовать умеренно, так как мы знаем, что в свое время и мы сами последуем за ними (свт. Иоанн Златоуст, 49, 606).

* * *

...Не поставляю непременным законом того, будто совершенно уже не нужно плакать о <умерших> детях, и, если бы я стал утверждать это, я сказал бы то, что совершенно невозможно. Ведь и я повинуюсь законам природы и не противлюсь умеренной скорби, так как и я смертен, рожден матерью и обладаю одинаковыми с другими природными свойствами <...>

Будем плакать как верующие и не будем вести себя непристойно, подобно неверным; будем плакать так, как оплакивал Лазаря Христос, – Он и заплакал для того, чтобы показать тебе меру и предел. Зачем, в самом деле, нужно было Ему плакать о том, кого Он спустя немного <времени> хотел воскресить? Это Он сделал для того, чтобы ты узнал, в какой мере нужно предаваться плачу, чтобы мы обнаруживали и свойственное природе нашей сострадание и не позволяли себе подражания неверным... (свт. Иоанн Златоуст, 52, 932).

* * *

...Если бы ты стал плакать и рыдать о ком-нибудь, введенном в царские чертоги и увенчанном, то я не назвал бы тебя его другом, а явным врагом и неприятелем. Но, скажешь, я оплакиваю не его, а себя? И это несвойственно любящему – желать, чтобы он еще беспокоился о тебе и подвергался неизвестности (твоего) будущего, тогда как ему следует быть увенчанным и идти к пристанищу, или чтобы он обуревался волнами, тогда как ему можно быть в пристани (свт. Иоанн Златоуст, 53, 429).

* * *

Не раздражай Бога <плачем об умершем>, но умилостивляй Его; если перенесешь мужественно, то отсюда будет некоторое утешение и умершему, и тебе... (свт. Иоанн Златоуст, 53, 430).

* * *

Заплакал Иисус, чтобы показать нам свое сострадание и человеколюбивое расположение к роду нашему; заплакал Иисус, чтобы делом убедительнее, чем словом, научить нас плакать с плачущими; заплакал, но не предался горю, с одной стороны, совершенно отклоняя отсутствие слез, как нечто жестокое и бесчеловечное, а с другой – удаляясь отчаяния, как неблагородного и не свойственного мужу; заплакал, узаконивая сострадание (свт. Иоанн Златоуст, 54, 992). Источник.

* * *

Вникни, какой смысл в этих <погребальных> песнопениях. Но ты не внемлешь им, а беснуешься от скорби. Будь внимателен и благоразумен хотя бы при погребении других, чтобы тебе найти врачевство при своем погребении (свт. Иоанн Златоуст, 55, 46).

* * *

Не испускай стонов, но возблагодари Бога и прославь Отнявшего, – и это будет нисколько не ниже Авраама: как тот отдал сына по повелению Божию, так и ты не сетовал, когда Бог взял его. Если ты, видя твоего сына умершим, возблагодаришь Бога, то получишь награду не меньшую, чем тот, кто привел сына своего и отдал его как жертву. И если ты остановишь рыдания и сетования и всех станешь побуждать к славословию, ты получишь бесчисленные награды и свыше, и от земли; люди будут удивляться тебе, ангелы рукоплескать, Бог награждать... Когда увидишь глаза закрытые, и уста сомкнутые, и тело недвижимое, ты думай не о том, что вот эти уста уже не издают звука, эти глаза не видят, эти ноги не ходят; но думай о том, что уста эти будут говорить лучшее, глаза увидят большее, ноги будут вознесены на облаках, и что тленное это тело облечется в бессмертие, и что ты получишь превосходнейшего сына (свт. Иоанн Златоуст, 55, 766). Источник.

* * *

Будем плакать об умерших <во грехах> – я не препятствую. Будем плакать, но не бесчинно – не рвя на себе волос, не обнажая плеч, не царапая лицо, но с тихой душой источая необильные слезы. Это принесет нам пользу, потому что оплакивающий так умершего сам гораздо лучше позаботится, чтобы с ним не случилось того же самого (свт. Иоанн Златоуст, 55, 772).

* * *

...Это великая тайна премудрости Божией. Как бы покидая какой дом, идет душа и приводится к своему Владыке, а ты скорбишь? (свт. Иоанн Златоуст, 55, 874).

* * *

Не плачь над умершим, это – общий путь; и кто достиг конца, тот блажен (прп. Нил Синайский, 72, 251). Источник.

* * *

Если кто с благодарением и мужественно перенес утрату любимого, то назовут его любомудренным и великодушным, и будет прощено ему много прежних грехов (прп. Нил Синайский, 72, 393). Источник.

* * *

Я всегда был той мысли, что по умершим не траур надо надевать, а праздничные наряды, и не заунывные петь песни, а служить благодарственный молебен. У нас все кверху ногами перевернулось (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 81, 6–7). Источник.

* * *

...Немножко не сплакнуть и не сгрустнуть нельзя <об умершем>. Но силою представления пересилить можно, и утишить и совсем прогнать скорбь (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 81, 7).

* * *

Я не умею горевать об отходящих, когда уверен, что они отходят ко Господу. Как горевать о них, когда они радуются? (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 81, 66). Источник.

* * *

Мы обычно думаем, что вот зарыли в землю бедную... сыро, мрачно, тяжело. А ее там нет, она при вас смотрит на плачущих и покачивает головою; чего это плачут, ибо ей там лучше (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 81, 136). Источник.

* * *

Один старец пришел в город, чтобы продать сделанные им корзины. Распродав их, он сел – так случилось ненамеренно – на пороге дома одного богатого человека, который был при смерти. Около дома старец увидел черных коней и на них черных и страшных всадников, с огненными жезлами в руках. Источник.

Всадники доехали до дверей дома, спрыгнули с лошадей и, оставив их у ворот, поспешно вошли один за другим в дом. Умирающий богач, увидев их, воскликнул громким голосом: «Господи! Помоги мне!» А они сказали ему на это: «Теперь-то вспомнил ты о Боге, когда солнце померкло для тебя? Почему же до сего дня не взывал ты Его, доколе светил для тебя день? Но ныне, в этот час, уже нет тебе ни надежды, ни утешения» (106, 527). Источник.

* * *

Хрисаорий был очень богат, но столько же обладал и пороками: был надменным и гордым, преданным пожеланиям своей плоти, корыстолюбивым и жадным. Но Господь решил положить конец его порокам и поразил телесной болезнью. Хрисаорий был близок к смерти и перед тем, как душе выйти из тела, увидел черных и страшных духов, которые стояли перед ним и готовы были схватить его душу и отвести в адскую темницу. Источник.

Он затрепетал, стал просить отсрочки и испуганным голосом звал своего сына, монаха Максима: «Максим, беги, я тебе никогда не делал ничего худого, поддержи меня своею верою». Встревоженный Максим тотчас прибежал; с плачем и трепетом собралось и все семейство. Злых духов, от которых так сильно страдал Хрисаорий, домашние не могли увидеть, но узнали о присутствии их из смущения, бледности и трепета больного. От ужаса он вертелся на постели, стараясь спрятаться от их страшных взоров, но, куда бы он ни повернулся, всюду видел их. Стесненный ими до чрезвычайности, он отчаялся уже в своем освобождении и стал кричать: «Дайте отсрочку хоть до утра! Хоть до утра!» Но во время этого крика душа его была взята из тела. Источник.

Из этого очевидно, что это видение было не для него, а для тех, кого еще ожидает долготерпение Божие. Ибо какую пользу принесло ему то, что он видел перед смертью мрачных духов и не получил просимого (107, 178–179). Источник.

* * *

Один монах пользовался большой любовью среди своих братий. Внешне он был доброго поведения и казался благочестивым во всем, но на самом деле жил совсем не так. Это выяснилось только при конце его жизни.

Перед всеми он являлся постящимся, но имел обыкновение есть тайно. Как-то он заболел и уже приближался к своей смерти. Чувствуя свою кончину, он позвал к себе всех братий, живших в монастыре. Братия надеялись услышать от такого, по их мнению, великого мужа, что-нибудь важное и утешительное. Но в смущении и трепете брат рассказал, какому врагу он был предан перед смертью. Умирающий говорил: «Когда вы думали, что я пощусь вместе с вами, я тайно ел и вот теперь предан дракону для пожрания, который своим хвостом опутал мои колена и ноги, а голову засунул в мой рот и высасывает из меня душу». С этими словами он умер. Дракон, которого он видел, не ждал, пока брат освободится от него покаянием. Источник.

Очевидно, он имел видение для пользы слушателей; сам же не избежал врага, которому так явно был предан (107, 179).

* * *

...Священник одного московского храма, отец Николай, переживал с величайшей скорбью, как своего рода семейное несчастье, совершенное неверие в Бога своей жены.

У них родилась дочь Мария, прелестный ребенок, подобный ангелу. Когда Марии исполнилось пять лет, она не отходила от отца ни на шаг. Для нее величайшим удовольствием было участвовать во всех его молитвах, сопровождать в храм и вместе с ним возвращаться домой. Добрые уроки отца Николая благотворно действовали на юную чистую душу дочери. Девочка, развивавшаяся не по летам, была радостью и утешением родителей.

Когда ей исполнилось семь лет, она неожиданно заболела. Пригласили доктора, который, освидетельствовав больную, сказал, что у нее дифтерит. Прошло три дня, и доктор сообщил отцу Николаю, что девочка безнадежна. Мать Марии была в отчаянии, и отец Николай боялся, что она не перенесет смерти дочери. Сам отец Николай, как истинный слуга Божий, верил, что все совершается промыслительно. Наступил смертный час девочки. Видя отчаяние своей матери, умирающая сказала ей: «Мама! Не проси у Бога и не желай продолжения моей жизни. Я в ней сгорю» – и скончалась. В момент исхода ее души из тела мать промыслительно увидела, как от тела девочки, подобно молнии, отделилось ее точное подобие и вспорхнуло к небу.

Этот момент был решающим в обращении супруги отца Николая к Богу. Она стала верующей и после смерти дочери неотлучно сопровождала его в храм. Она участвовала и в его домашней молитве, став истинной спутницей его жизни (114, 177–178).

* * *

Один брат спросил старца: «Спасает имя или дело?» «Дело, – ответил старец и продолжил, – знаю я, как молился однажды брат, и пришел ему такой помысл, чтобы увидеть души грешника и праведника, разлучающихся от тела. Бог же не отказал ему в этом желании.

Как-то в одном монастыре был болен некий великий отшельник, и приближался его смертный час. И видит брат большой запас свечей и лампад, приготовляемых для отшельника; и весь город плачет о нем, думая, что Бог только ради него спасал весь город и давал всем хлеб и воду. «Если случится с ним что-нибудь, – говорили все горожане, – то мы умрем».

Когда же настал час смерти отшельника, то видит брат тартар адский и слышит голос: «Так как душа его не утешила Меня ни одного часа, и ты ее не милуй, владей душою его, ибо не получит покоя вовеки». И тот, к кому относилось сие повеление, опустив огненный трезубец в сердце подвижника, долгое время мучил его и исхитил душу его.

После сего пошел брат в город и видит на площади, лежащего больного странника, не имеющего, кто бы позаботился о нем. Пробыл брат около него до самой смерти и во время успения его увидел он архангелов Михаила и Гавриила, пришедших за душой странника. И сели архангелы около него: один справа, а другой слева – и хотели взять душу его. Она же не хотела оставлять тело. Тогда сказал архангел Михаил архангелу Гавриилу: «Восхить ее, и пойдем». «Повелено нам от Владыки нашего безболезненно взять ее, потому не можем насильно принуждать ее», – возразил архангел Гавриил. Тогда архангел Михаил возгласил: «Господи, что повелишь о душе сей, поскольку не хочет она выходить?» И услышал он: «Вот посылаю Давида с гуслями и всех поющих, дабы она, услышав сладкопение их, вышла с радостью, чтобы не принуждать ее». И когда сошли все, и окружили душу, и воспели песни, и она легко выскочила на руки архангела Михаила, и вознесли ее с радостью (98, 420–422).

* * *

Когда преподобному Пахомию сообщили, что турецкое правительство решило казнить его, он с чувством невыразимой радости, прославляя Бога, выслушал эту весть и всю следующую ночь провел в славословии и молитвенном подвиге.

Утром его привели к судье для конечного приговора. Пахомий с прежним дерзновением исповедал Господа Иисуса Христа, за что и был отдан палачам.

Его повлекли на место казни, и множество турок и христиан последовало за ним. Первые из них насмехались над страстотерпцем, оплевывая и понося его, а христиане желали проводить его и увидеть его блаженную кончину. Когда святой Пахомий достигнул места казни, то преклонил колена в тайной молитве за всех. Палач не хотел обезглавить его и шептал ему вполголоса, чтобы он не губил напрасно своей жизни, а лучше отрекся бы от своего Христа и наслаждался земным блаженством, которое дарует ему Магомет и верные рабы его.

«Делай то, что тебе приказано, – отвечал Пахомий, – и не теряй напрасно времени!» – и голова дивного страстотерпца была отсечена. Источник.

Таким образом святой Пахомий получил венец мученичества. Святое тело его через три дня было взято христианами и похоронено (95, 146–147).

* * *

Два отшельника, старец и его ученик, жили близ обители аввы Феодосия в Скопеле. Старец скончался, и его ученик, совершив молитву, похоронил его в горе. Источник.

Прошло несколько дней. Ученик отшельника спустился с горы и, проходя мимо селения, встретил человека, трудившегося на своем поле. «Почтенный старец, – сказал он ему, – сделай милость, возьми лопату и заступ и пойдем со мною». Земледелец тотчас пошел за ним. Взошли на гору. Отшельник указал мирянину на могилу своего старца и сказал: «Копай здесь!» Когда тот вырыл могилу, отшельник стал на молитву и, окончив ее, спустился в могилу, лег рядом со своим старцем и предал душу Богу. Мирянин, зарыв могилу, вознес благодарение Богу. Сойдя с горы на расстояние брошенного камня, земледелец подумал: «Я должен был бы взять благословение у святых!» Но, вернувшись, он уже не мог найти их могилы (102, 110–111). Источник.

* * *

В дни нечестивых царей мучили благочестивых христиан за имя Христово. Среди них были две сестры – девы Марфа и Мария. Однажды мимо их дома шел воевода, и, увидев его, сестры воскликнули: «Мы – христианки!» «Убирайтесь, вы еще молоды, и убивать вас не стоит», – сказал им воевода. Марфа отвечала: «О, воевода, смерть мученическая есть не смерть, но жизнь вовеки!» Воевода разгневался и начал допытываться. Мария сказала: «Что говорила сестра, то подтверждаю и я: мы – христианки!» В это время подошел отрок в иноческой одежде и тоже признался: «Что говорили Марфа и Мария, то же говорю и я. И я – христианин!» Пришедший в ярость военачальник велел распять их на крестах. Около них стояла их мать и, одобряя их, говорила: «Спаситесь же, дети мои, вы уже взяли венец у Христа». Мария с креста отвечала ей: «Будь спасена и ты, матерь наша, вместе с нами, ибо ты принесла нас в жертву Христу». И сказала еще палачу: «Подожди немного и дай нам помолиться». Палач согласился, и Марфа запела: «К Тебе возвожу очи мои, Живущий на небесах! Вот, как очи рабов обращены на руку господ их, как очи рабы – на руку госпожи ее, так очи наши – к Господу, Богу нашему, доколе Он помилует нас (ср.: Пс. 122, 1–2)». По окончании молитвы Марфа сказала: «Если кто из братий хочет, то пусть приходит и прощается с нами». Мария же засомневалась: «Нужно ли приглашать? Ведь и так, пожалуй, много народу придет». Марфа отвечала: «Не стыдись, сестра, что мы умираем позорной смертью за Христа. Ведь сегодня же мы будем в Иерусалиме Небесном». И много народу собралось проститься со святыми. Началась казнь, сестры и отрок предали Господу души свои. Мать видела казнь своих детей, ободряла и укрепляла их (112, 469–470).

* * *

Когда авва Иосиф Панефосский умирал, сидели около него старцы. Посмотрев на дверь, он увидел диавола, сидевшего у двери. Тогда, подозвав к себе своего ученика, сказал: «Подай жезл. Он думает, что я состарился и не могу управиться с ним». Ученик исполнил просьбу. Авва взял жезл, и старцы увидели, как диавол, в образе собаки, пробрался в дверь и исчез (106, 304).

* * *

Когда умирал брат Захария, вопросил его авва Моисей: «Что видишь?» Захария отвечал: «Авва, не лучше ли умолчать об этом?» Моисей сказал: «Умолчи, сын мой».

Бывший здесь авва Исидор, пресвитер, воззрев на небо, сказал: «Веселись, Захария, чадо мое! Тебе отворились врата Царствия Небесного». Тогда Захарий испустил дух и погребен был отцами в Скиту (106, 133).

* * *

Святой Иоанн Молчальник возымел желание увидеть, как разлучается душа от тела, и, когда просил о сем Бога, был восхищен умом во святой город Вифлеем, где увидел на паперти одной церкви умирающего мужа-странника: душу его принимали ангелы и возносили с песнопениями и благоуханием на небо.

Тогда святой Иоанн пошел в Вифлеем и узнал, что в тот самый день и час преставился этот человек. Найдя его святые останки на паперти, он похоронил его и возвратился в свою келью (108, 17).

* * *

Когда приближалась кончина аввы Арсения, ученики его пришли в смятение. А он говорит им: «Еще не настал час; когда же настанет, скажу вам. Но я буду судиться с вами на Страшном Суде, если вы отдадите кому-либо останки мои». «Что же нам делать? – спросили ученики. – Мы не знаем, как похоронить тебя!» Старец отвечал им: «Ужели не знаете, как привязать к ноге моей веревку и тащить меня на гору?»

Когда же приблизилась его кончина, братия увидели, что старец плачет. Они говорят ему: «Правда ли, что и ты, отец, страшишься?» Он отвечал им: «Правда. Настоящий мой страх всегда был со мною с того самого времени, как я сделался монахом». После этого он почил (97, 25).

* * *

Рассказывали об авве Сисое, что перед смертью лицо у него просияло как солнце и он сказал отцам: «Вот пришел авва Антоний». Немного погодя опять говорит: «Вот пришли Ангелы взять меня, а я прошу их, чтобы на некоторое время оставили меня для покаяния».

Старцы сказали ему: «Ты не имеешь нужды в покаянии». Он отвечал: «Нет, я уверен, что еще и не начинал покаяния». А все знали, что он совершен. Вдруг лицо его опять заблистало подобно солнцу. Все пришли в ужас, а он говорит им: «Смотрите, вот Господь... Он говорит: «Несите ко Мне избранный сосуд пустыни...» – и тотчас предал дух. Вся храмина наполнилась светом и благоуханием (97, 250). Источник.

* * *

Когда настало время кончины аввы Агафона, он три дня лежал без движения с открытыми глазами и смотрел в одну сторону. Братия, окликнув его, спросили: «Авва, где ты?» Он отвечал: «Предстою суду Божию». Братия удивились: «Отец! Неужели и ты боишься?» Он отвечал: «Хотя я старался всеусильно исполнять заповеди Божии, но я человек и не знаю, угодны ли дела мои Богу». Братия опять спросили: «Неужели ты не уверен, что дела твои благоугодны Богу?» Старец сказал: «Невозможно удостовериться мне в этом прежде, нежели предстану Богу, потому что иной суд Божий и иной – человеческий». Когда братия хотели еще задать вопрос, он сказал им: «Окажите любовь, не говорите со мною, потому что я занят», – и с радостью испустил дух свой.

Братия видели, что он скончался, как бы приветствуя своих возлюбленных друзей (106, 61).

* * *

Когда авва Иоанн Колов уходил из этой жизни, отходил в радости, как бы возвращаясь на родину, смятенные братия окружили одр его. Они просили его, чтобы он оставил им какое-либо особенно важное наставление, которое помогло бы им достичь христианского совершенства. Он воздохнул и сказал: «Никогда я не исполнял моей воли и никого не учил тому, чего сам прежде не сделал» (106, 297).

* * *

Один благочестивый старец, достигнув глубокой старости, слег на смертный одр. Братия окружили его и горько плакали о разлуке с ним. Старец же, напротив, был полон радости и, открыв глаза свои, тихо улыбнулся; спустя немного опять улыбнулся и через несколько минут тишины улыбнулся в третий раз. «Мы плачем, а ты радуешься», – сказали ему братия. «Да, – отвечал старец, – радуюсь. В первый раз я порадовался тому, что все вы боитесь смерти, в другой потому, что вы еще не готовы к ней, а в третий потому, что иду от трудов на покой» (112, 94).

* * *

Поведал некий старец. Два брата жили по соседству с ним. Один – странник, другой – туземец. Первый жил немного нерадиво, другой был великий подвижник. Настало время, и странник скончался в мире. Прозорливый старец, сосед их, увидел множество Ангелов, сопровождавших его душу. Когда он приблизился ко входу на небо, на вопрос о нем пришел голос свыше: «Ясно, что он был немного нерадив, но за странничество его отворите ему вход в небо». После этого скончался и туземец, и собрались у него все его знакомые. Старец увидел, что Ангелы не пришли для сопровождения его души, и удивился. Упав ниц перед Богом, он спросил: «Почему странник, живший не столь благочестиво, сподобился такой славы, а этот, будучи подвижником, не удостоен ничем подобным?» И последовал ответ: «Подвижник, умирая, видел своих плачущих родственников, и этим душа его была утешена, а странник хотя и был нерадив, но не видел никого из своих. Находясь в таком состоянии, он плакал сам, и Бог утешил его» (106, 524).

* * *

Однажды ученик иеросхимонаха Иисуса тайно, через замочную скважину, посмотрел, как тот, будучи болен, проводив из кельи иноков, встал на колени посреди кельи и начал молиться со слезами Богу, Пресвятой Богородице и святым угодникам, часто поминая устроенную им святую киновию и братию. После молитвы он лег на одр и перекрестился. Через несколько минут опять встал и на коленях стал молиться Господу с воздетыми руками так: «Господи Боже мой! Благодарю Тебя, что призрел на смирение мое и сподобил меня скончаться в православной вере в Тебя, в исповедании и исполнении заповедей Твоих! Приими, Владыко Преблагий, в мире дух мой, а Твоих рабов, которых во едино стадо через меня грешного собрал, сохрани...» Непродолжительна была эта молитва добродетельного подвижника, и он лег на одр.

В эти минуты на лице умирающего старца появилась видимая перемена, оно сияло необъяснимым спокойствием и радостью. Он лежал уже недвижим, в молчании и как будто с кем душевно беседовал. Вдруг старец воскликнул: «Благословен Бог отцев наших! Если так, то уже не боюсь, но в радости отхожу от мира сего!» С этими словами в келье появился необыкновенный свет, разлилось великое благоухание и слышен был пресладкий глас многих, неизвестно где поющих псаломскую песнь: яко пройду в место селения дивна даже до дому Божия, во гласе радования и исповедания, шума празднующего (Пс. 41, 5).

В эту минуту блаженный на одре своем руки сложил на груди крестообразно, и душа его отлетела в обители небесные, куда постоянно стремилась во все течение своего земного странствования (113, 130–131).

* * *

Как-то ночью 2 января 1833 года после утрени, стоя на крыльце своей кельи, отец Филарет Глинский увидел сияние на небе и чью-то душу, ангелами с пением возносимую на небо. Долго смотрел он на это чудное видение и, подозвав к себе братий, указал им на необыкновенный свет и сказал: «Вот так отходят души праведных! Ныне в Сарове почил отец Серафим». Видеть сияние сподобились лишь двое из братий. Позже выяснилось, что в ту самую ночь скончался преподобный Серафим Саровский (96, 64).

* * *

Когда старец схимонах Евфимий Глинский приблизился к кончине, он просил напутствовать его Святыми Таинствами. Просьба была исполнена, над ним совершили Таинство Елеосвящения и Святого Причащения. По принятии Тела и Крови Христовых он сидел на постели, мирно ожидая своего переселения в иной мир. При светлой улыбке из глаз его текли слезы. Один из братии по своей простоте спросил отходящего старца: «Батюшка, что вы плачете? Разве и вы боитесь умирать?» Старец посмотрел на него с приятной улыбкой и сказал: «Чего мне бояться? Идти к Отцу Небесному и бояться! Нет, брат, я по благости Божией не боюсь, а что ты видишь мои слезы, это слезы радости. Сколько лет душа моя стремилась ко Господу, а теперь приближается желанное время, я скоро предстану Тому, к Кому всю мою жизнь стремилась душа моя, и увижу Его; вот слезы и текут».

Мирно пребывая в сердце своем с любимым Господом, он скоро испустил тихий последний вздох, с которым блаженная его душа оставила земное многотрудное тело и потекла к Господу со страхом и радостью (96, 295).

* * *

Иеромонах Троице-Сергиевой Лавры отец Мануил, служивший при храме Петроградского Троицкого подворья, сообщил: «Однажды часов в десять вечера позвали меня напутствовать одного больного старца. Лицо его было светло и приятно, и весь он дышал благочестивым чувством преданности воле Божией. После исповеди я поспешил приобщить его, так как он был очень слаб, а соборован он был еще раньше.

По принятии Святых Христовых Тайн он подал мне знак, чтобы подошел к нему. Лицо его сияло светом радости. Когда я приклонил ухо к его устам, он тихо спросил меня, показывая вдаль: «Батюшка! Видите ли вы Ангела светлого, блистающего, как молния?» Я сказал, что ничего не вижу. Он употребил последнее усилие, чтобы сотворить крестное знамение, и скончался» (114, 170).

* * *

«Однажды зимой, – рассказывает один странник, – я зашел для ночлега на постоялый двор. Хозяйка, накормив меня ужином, постелила спать на полатях, говоря, что там мне будет спокойно спать. Когда я улегся, то вижу, что над дверью есть окошко в соседнюю комнату. Через него видно все, что там делается. Вскоре послышался стук в дверь дома. Я увидел через окошко, как в комнату вошел пожилой, хорошо одетый мужчина и с ним юноша, по-видимому его сын. Путники поужинали, затем встали на молитву и долго и усердно молились. Наконец они улеглись спать. Я тоже заснул.

Вдруг ночью я проснулся как бы от сильного толчка и вижу: в комнате два светоносных юноши. Один облачен в священнические одежды, другой – в диаконском стихаре и препоясан орарем. Священник держит в руках потир и, указывая на спящего мужчину, говорит другому светоносному мужу в сане диакона: «Приподними его, я его приобщу». Светоносный священник причастил мужчину прямо из потира. Указывая на мальчика, лежащего на постели лицом вниз, он сказал: «Поверни его и тоже приподними», – и затем причастил и его. После этого видение кончилось.

Как только свет померк, я услышал страшный треск. Оказалось, что в этой комнате обвалился ветхий потолок, и отец с сыном были раздавлены насмерть. Блаженная кончина двух путников, вероятно, была подготовлена их предыдущей светлой жизнью». Так по жизни человека Господь нередко предуготовляет его кончину напутствием в Вечную Жизнь (114, 179–180).

* * *

Один священник рассказал случай из своей пастырской практики: «Произведен я был в священники на приход близ нашей северной столицы, где живет много православных финнов. Помню, день клонился к вечеру. Посмотрев в окно, я увидел подъезжающего к дому молодого финна. Он, войдя ко мне, помолился святым иконам и приветствовал меня. Я спросил его: «Что привело тебя ко мне?» Финн ответил: «У моего отца родился сын, которого необходимо окрестить на дому. Наша приходская церковь от нас далеко, да, кстати, и отцу нездоровится, и он просит приобщить его». Я сказал финну: «Теперь уже поздно. Распряги лошадь, поставь на отдых, а сам подкрепись у меня, чем Бог послал, и отдохни». Финн так и сделал.

Прошло два часа. Сколько я ни старался уснуть, никак не мог. Наконец, не в состоянии бороться с преследовавшей меня мыслью о том, что больной меня ждет и мне необходимо спешить к нему, я стал будить его сына с просьбой собираться и ехать. Молодой финн стал уверять, что его отец не так слаб и что можно обождать до утра. Но неотвязная мысль упорно твердила мне, что надо ехать немедленно. Финн с неохотой внял моей просьбе, запряг лошадей, и мы отправились в путь.

Вот уже шестнадцать верст мы проехали благополучно. На горизонте заблистали огоньки той деревни, куда мы ехали. Еще несколько мгновений – и наша лошадь доставила нас к дому финна, который имел нужду в пастырской помощи. При выходе из повозки в ночной полутьме я увидел в окне дома высокую фигуру хозяина. Он протирал запотевшие стекла в окне. Тогда я подумал: «Напрасно было предпринимать ночной путь из опасения, что больной умрет без напутствия Святыми Таинами». Войдя в дом, я, видя новорожденного малютку слабым, поспешил его окрестить и затем приступил к исповеди самого отца. На исповеди я узнал, что финн весьма благочестив. В течение всей своей жизни он ежедневно слезно просил Господа о даровании ему христианской кончины и напутствования перед смертью Святыми Таинами. После искренней, слезной исповеди и благоговейного причащения больной лег на лавку в передний угол и попросил позволения немного отдохнуть. Я сел рядом с ним и стал записывать в памятную книжку имя новорожденного младенца. Вдруг чувствую позади себя судорожную дрожь больного. Когда я оглянулся и посмотрел на него, то понял, что он уже скончался» (114, 180–182).

* * *

Блаженный Исихий Хоривит, живший сначала в небрежении и лености, после тяжкой болезни решил исправиться и, для утверждения себя в новой жизни, положил за правило помышлять о смерти постоянно. Такое помышление не только отвлекло его от грехов, но и поставило на высокую степень добродетели. Двенадцать лет он пробыл безвыходно в своей келье молчальником, вкушал только хлеб и воду, и день и ночь плакал о своих грехах. Когда наступил для него час смертный, братия вошли к нему и стали умолять, чтобы хоть теперь он что-нибудь сказал им в назидание. Убежденный опытом, какую пользу приносит человеку память смертная, Исихий воскликнул: «Простите меня, братия! Кто имеет память смертную, тот никогда не может согрешить». И с этими словами предал дух свой Господу. И подлинно, братие: Поминай последняя твоя, и во веки не согрешиши (ср.: Сир. 7, 39), учит премудрый сын Сирахов (112, 93–94).

* * *

Индийский царь Авенир, до принятия крещения бывший злым гонителем христиан, однажды издал повеление, чтобы все жившие в его царстве монахи в продолжение трех дней непременно оставили его страну и искали себе убежище, где знают; тем же, которые не исполнят его повеление, угрожал смертью. Вскоре после этого, во время поездки на охоту, Авениру встретились два инока. Увидя их, царь пришел в сильное раздражение и с гневом сказал им: «Что же? Разве вы не знаете, что в три дня вы все должны были оставить мою страну?» «Знаем, – отвечали иноки, – и вышли из твоей страны; а что ныне проходим ею, то это для того, чтобы доставить пищу оставшимся здесь братиям». «Да какая же им пища нужна, – вскричал царь, – когда они осуждены на смерть? Разве вы не знаете, что все приговоренные к смерти находятся в ужасе и печали и не требуют пищи?» «Нет, царь, не все осужденные на смерть в страхе и печали находятся, – отвечали иноки. – Ужасаются смерти только те из них, которые ничего хорошего не ожидают для себя в жизни будущей, и к земным благам настолько привязаны, что с величайшим трудом расстаются с ними. Мы же, оставивши сей мир и все, что в нем, и проходя ради Христа узкий и прискорбный путь, смерти не боимся, потому что любовь имеем лишь к небесному, и смерть вожделенна для нас как скорейшее прехождение к жизни лучшей и вечной». «Но, однако, – сказал царь, – вы вышли из моей страны, значит, на самом деле боитесь смерти». «Нет, царь, не ради страха смерти мы вышли из твоей страны, – отвечали иноки, – а ради жалости к тебе, чтобы не подвергнуть тебя за умерщвление нас вящему осуждению. А уж если нашей смерти непременно желаешь, то опять повторяем тебе, что она для нас не страшна». Слыша это, Авенир еще более разгневался и тотчас повелел предать иноков злой смерти – сжечь. «И тако, заключает сказание, смерть прияша, Христовы угодники огнем и мученический подвиг, и венцы получиша» (112, 214–215).

* * *

Жили два брата, у которых было много детей. Братья приучали детей к трудолюбию и благодаря общему труду разбогатели. Однажды старший брат призвал к себе детей младшего брата и сказал им: «Брат мой, а ваш отец, знает такой день, потрудившись в который можно обогатиться и потом уже жить без труда. Я знал его, но сейчас уже забыл, какой же это день, потому идите к вашему отцу, и он расскажет вам о нем».

Дети с нетерпением поспешили к отцу и стали просить его, чтобы он указал им тот день, после которого можно было жить уже без труда. Отец ответил: «Я и сам, дети, забыл этот день, но ступайте и потрудитесь год, а за это время, может быть, вы и сами узнаете о дне, дающем беспечальное житие». Дети послушались отца и трудились целый год, но такого дня не нашли. Когда они пришли к отцу и сказали ему об этом, то отец отдал им должное за труд и сказал: «А вы вот что сделайте, разделите год на четыре части: весну, лето, осень и зиму. Трудитесь и, возможно, найдете этот день». Дети так и сделали, но такого дня, в который можно было бы обогатиться и более уже не трудиться, опять не нашли. Отец по завершении года опять отдал им награду за труд и при этом сказал: «В дальнейшем поступите так: разделите год на двенадцать месяцев, и опять трудитесь, и найдете этот день». Дети и это повеление отца исполнили, но опять такого дня, в который можно было бы обогатиться и после которого уже не трудиться, не нашли. Тогда дети сказали отцу: «Мы много трудились и опять указанного тобой дня не нашли, а поскольку утомились и средства к жизни приобрели, то более трудиться не станем». Отец же ответил им: «День, который я указал вам, есть день нашей смерти, а потому вы его и не нашли, ибо он постигает нас весьма часто и тогда, когда мы вовсе о нем и не думаем. А потому должно трудиться для спасения души день и ночь и готовиться к смерти, после которой не нужно более страдать и трудиться» (112, 339–340).