Седмица 33-я по Пятидесятнице

Сплетатель лжи извиняется благими намерениями; и что в самом деле есть погибель души, то он почитает за праведное дело (54,102).

Диавол учит нас изворотливости в слове, чтобы, когда допрашивают, не высказывать нам вины своей, и чтобы… сделав грех, извернуться и оправдать себя (26,307).

Есть три различных вида лжи: иной лжет мысленно, другой лжет словом, а иной лжет самою жизнью… Мысленно лжет тот, кто принимает за истину свои предположения, то есть пустое подозрение на ближнего; такой, видя, что кто-нибудь беседует с братом своим, делает свои догадки (55,106).

Жизнью своею лжет тот, кто, будучи блудником, притворяется воздержанным; или, будучи корыстолюбив, говорит о милостыне и хвалит милосердие; или, будучи надменен, дивится смиренномудрию и не потому удивляется добродетели, что желает похвалить ее, ибо если бы он говорил с сею мыслию, то он сперва со смирением сознался бы в своей немощи, говоря: «Горе мне, окаянному, я сделался чуждым всякого блага», и тогда уже по сознании своей немощи стал бы он хвалить добродетель и удивляться ей. И опять он не с тою целью хвалит добродетель, чтобы не соблазнять другого, ибо он должен был бы (в таком случае) думать так: «Поистине я окаянен и страстен, но зачем мне соблазнять других? Зачем наносить вред душе иного и налагать на себя иную тяжесть?» И тогда, хотя бы он в том и согрешил, однако же коснулся бы и добра, ибо осуждать себя – есть дело смирения, а щадить ближнего – есть дело милосердия. Но лжец не по какой-либо из упомянутых причин удивляется добродетели, но похищает имя добродетели или для того, чтобы покрыть свой стыд и говорить о ней как будто и сам он совершенно таков, или часто для того, чтобы повредить кому-нибудь и обольстить его (55,112).

Лукавство есть семя лукавого сеятеля, а где оно есть, там и произрастает и поднимается вверх, и производит весьма много ветвей лукавства и злобы (56,25).

Не могу умолчать о лукавстве полипа, который всякий раз принимает цвет камня, к которому легко пристает; почему многие рыбы, без опасения плавая, приближаются к полипу, точно как к камню, и делаются готовою добычею хитреца. Таковы нравом те, которые угождают всякой преобладающей власти, каждый раз сообразуются с обстоятельствами, не держатся постоянно одного и того же намерения, удобно делаются то тем, то другим: с целомудренными уважают целомудрие, с невоздержанными – невоздержанны, в угодность всякому переменяют расположение. От таких людей нелегко уклониться и спастись от наносимого ими вреда, потому что задуманное ими лукавство глубоко закрыто личиною дружбы. Людей такого нрава Господь называет волками хищными, которые являются в одеждах овчих (Мф. 7,15). Бегай на все изворотливого и многоличного нрава, домогайся истины, искренности и простоты (1,112).

Кто обращается с братом своим лукаво, тот не избежит печали сердечной (31,49).

Лукавство посредством собственных своих членов низводит друзей своих до крайней злобы (30,337).

Кто поступает лукаво, тот не ожидай, что извинится, прогневляя Господа (46,355).

Лукавство происходит от возношения и от гнева (54,184).

Как от горького корня и ветви, и листья, и цвет, и плоды – все горькое, так и у лукавого человека и походка, и взгляд, и вид, и действия лукавы (36,830).

Скрытое лукавство вредоноснее предъявленного, потому что если бы знали клеветников, то удобнее избежали бы их невоздержанных языков и недобрых расположений… (3,9).

Сколь удобно праводушным людям измениться е лукавых, столь же трудно лукавым переродиться в простосердечных (54,160).

Лукавое сердце есть корень и источник греха (56,25).

Кто говорит одно, а в сердце своем имеет другое в лукавстве, все служение (молитвы) такого тщетны (61,317).

Никто не будь лукав и двоесердечен, одно имеющ в сердце, а другое говорящ, чтобы не быть поражену грозным приговором Священнопевца Давида, который говорит: Потребит Господь вся устны льстивых, язык велеречивый» (Пс. 11, 4) (64,63).

Нет сомнения, что и в Будущем Веке человек будет участником того же, чему ныне захотел быть служителем и сообщником (50,177).

Люди… и в худом, и в хорошем, какими закончили жизнь здесь, такими будут и после сей жизни (15,192).

Там справедливое наказание несут люди за грехи свои, без лицеприятия приемлют, что следует каждому. Уготованы там нечестивым – тьма; и немерцающий свет – праведным (25,249).

Там жажда и голод – роскошным; блаженство и жизнь – постникам; огненный меч – нечестивцам и светлая риза – победителям (25,388).

Ни свет там не омрачается, ни тьма там не озаряется. Не прекратятся тамошние хвалы и не умолкнет тамошний плач (25,388).

Ни блаженство тамошнее не оскудевает, ни посрамление тамошнее не оскудеет, не кончится. Там свет объемлет праведных и пламень – нечестивых (25,388).

Что приносит неправедным последний день? Там клокочущий пламень, ужасная тьма удалившимся от света; червь, всегдашнее памятование наших грехов. Лучше бы тебе, грешник, не вступать во врата жизни, и, если вступил, – всему разрушиться наравне со зверями, чем после того как терпишь здесь столько скорбей, понести еще наказание, которое тяжелее всего претерпеваемого тобою в здешней жизни (11,268).

Там, за гробом, весы правды; там не различаются ни степени, ни достоинства. Ни у царей нет венцов, ни у судей их отличий; судьи осуждаются, а осужденные ими – во славе… Богатые просят себе воды, а убогие избыточествуют всеми благами; славные земли – в пламени, а униженные здесь – в чертоге света (25,390).

Хорошее и худое здесь имеет конец и притом весьма скорый, а там то и другое продолжается в бесконечные века, а по качеству своему настолько отлично от здешнего, что и сказать невозможно (32,13).

Возмогший трудами доброделания умертвить уды, сущие на земле (Кол. 3,5), и чрез исполнение заповедей Слова победить сущий в нем мир никакой не будет иметь скорби, как оставивший уже мир и начавший пребывать во Христе, Победителе мира страстного и всякого мира (духовного) Подателе. Не оставивший пристрастия к вещественному, конечно, будет иметь скорбь, изменяясь в чувствах вместе с изменением того, что изменчиво по природе, а начавший быть во Христе ни под каким видом не восчувствует уже изменения в вещественном, каково бы оно ни было (63,247).

Как зачатки будущих мук сокрыто присущи в душах грешников, так и зачатки будущих благ присущи в сердцах праведников и действуют духовно, как и вкушаются. Ибо Царствие Небесное есть добродетельное житие, как мучение адское есть страстные навыки (65,187).

Здешние блага быстро протекают, даются на час и подобны камешкам в игре… Напротив, блага душевные постоянны и прочны, никогда не отойдут и не отпадут от нас, никогда не обманут надежд того, кто им поверил (9,21).

Если любишь благое и услаждаешься им, то и оно также содействует тебе. Но здесь человек приобретает оное только великою любовью и сильным стремлением, потому что оно есть Царство, не имеющее конца. Потому что то, что многоценно, то редко; в чем с трудом приобретается успех, то славно и вечно (24,316).

Истинное благо от прочих, названных нами средними, отличается следующим образом: если оно само по себе добро, а не для чего другого; если само по себе необходимо, а не для другого; если неизменно и всегда бывает добром, постоянно удерживая свое качество, никогда не может переходить в противную сторону; если отнятие или прекращение его не может не причинить совершенную погибель; если противное ему есть просто главное зло и никогда не может переходить в добрую сторону (50,550).

Тебя, Господи, должны мы искать вместо всего другого и, кроме Тебя, не искать ничего. Ибо, кто ищет Тебя, тот все находит в Тебе. В Тебе, Господи, – богатство для нуждающихся, сердечная радость для скорбящих, врачевство для язвленных, утешение для всех сетующих; Ты – мир на пределах царств и спокойствие внутри их; Ты – полная благословений нива; кто обладает Тобою, тот не истаивает гладом (25,337).

Будем же воспламенять в себе любовь к будущим благам, потому что великая слава ожидает праведников, – такая, какой невозможно изобразить словом: они, восприяв нетленные тела по Воскресении, прославятся и будут царствовать вместе со Христом (37,584).

Любовь – глава добродетелей; от нее всякая вера и всякая надежда; от нее терпение и во всем благом непоколебимость; от нее – преумножение всякого духовного дарования (21,306).

Имеющий любовь имеет в себе Бога (5,68).

Кто не имеет любви, тот лишается Божественной благодати (5,391).

Любовь никаким временем не будет прервана, ибо не только в настоящем мире с пользою действует в нас, но по отложении дебелости телесной она будет пребывать гораздо действеннее, превосходнее, никаким недостатком не будет ослабляема, но при постоянной чистоте пламеннее и искреннее будет прилепляться к Богу (50,175).

Нельзя найти ничего драгоценнее, ничего выше и ничего… долговечнее любви. Ибо… аще разум испразднится, но любы николиже отпадает (1Кор. 13, 8); без любви не только все превосходнейшие роды дарований, но и слава самого мученичества – ничто (50,379).

Делатель любви будет сожителем Ангелов и со Христом воцарится (22,8).

Любовь – столп всех добродетелей, в ней нет печали смертной: она учит правде и мужеству, терпению и миру, она дом Божий (22,594).

О безмерная сила любви! Ни на небе, ни на земле нет ничего драгоценнее любви. Она есть возглавие добродетелей. Любовь – причина всех благ, любовь – соль добродетелей, любовь – конец закона. Она низвела к нам с небес Сына Божия. Любовью явлены нам все блага: разрушена смерть, пленен ад, воззван Адам, любовью составлена из Ангелов и человеков единая паства; любовью отверст рай, обещано нам Небесное Царство. Она умудряла рыбарей; она укрепляла мучеников; она пустыни преобразила в общежития; она горы и вертепы наполнила псалмопениями; она мужей и жен научила идти узким путем. О блаженная любовь, подательница всех благ! (23,353).

Блажен человек, который всем пренебрег и приобрел любовь. Мзда его возрастает с каждым днем; ему уготован венец, все Ангелы ублажают его. Владыка никогда не отлучается от него (23,355).

Кто приобрел любовь, тот не подлежит уже страстям злобы и лукавства, но, живя чисто и непреткновенно, получит Небесное Царство (24,290).

К облекшимся в нелицемерную любовь никто из демонов не смеет и приближаться, потому что видит в них человеколюбца Бога, виновника и подателя любви… (24,242).

Любовь порождается смиренномудрием и благоговением (45,330).

Любовь есть глава, корень, источник и мать всех благ… без нее все прочее не приносит нам никакой пользы, она есть знак учеников Господа, отличительное свойство рабов Божиих (32,494).

(Но есть плотская, нечистая) любовь – это ненавистная страсть души… от нее не бывает никакой пользы (для души), но вред и великая трата денег… неразумные издержки, извращение жизни и всецелое расстройство домов. От духовной же любви – великое богатство добрых дел, великое изобилие добродетелей (34,310).

Если эта любовь войдет в нашу душу и возжжет блестящий пламень, то хотя бы она нашла в наших мыслях что-нибудь тернистое или каменистое, сухое и бесчувственное, она одно уничтожает, а другое размягчает и сделает нашу душу некоею широкою и тучною пашнею, способною к принятию Божественных семян (34,310).

Любовь производит усердие, усердие же побуждает держаться правильного пути, а путь неправды делает ненавистным. Любовь соединяет многих в одно тело и делает души их жилищами Святого Духа, потому что не в разделенных друг от друга, но соединенных по душе может обитать Дух мира (37,578).

Любовь, имеющая основанием Христа, тверда, постоянна, непобедима, расторгнуть ее не может ничто: ни клевета, ни опасности, ни смерть, ни другое что-либо подобное (38,622).

Великое благо – любовь. Она сильнее огня, восходит к самому Небу и нет препятствия, которое могло бы удержать ее сильное стремление (39,486).

Поистине любовь есть крепкая стена, непреоборимая не только для (злых) людей, но и для диавола (40,356).

Любовь же заключается не в пустых словах… но в явлении дел: например в том, чтобы избавлять людей от бедности, помогать больным, освобождать от опасностей, покровительствовать находящимся в затруднениях, плакать с плачущими и радоваться с радующимися (40,557).

Любовь, угодная Богу, есть сильнейшее оружие против диавола (40,817).

О, любовь! Сожительница Ангелов, совоспитанница отцов, сослужительница пророков, сподвижница мучеников, сопричастница апостолов, союз Церкви… Любовь, не вмещающаяся в мире, обитает в смиренном сердце (40,996).

Истинною любовью обладают те, которые православно мыслят об Отце, Сыне и Святом Духе и питают взаимную любовь друг к другу (40,996).

Любовь воспитывает тело, воспламеняет дух, убеляет душу; любовь делает достойными уважения труды подвижников и отверзает им радостное лоно Сына Божия (40,997).

Любовь исключает страх и вселяет в сердце дерзновение к Богу (40,996).

Никакое слово недостаточно для того, чтобы по достоинству изобразить любовь, так как она не земного, но небесного происхождения… даже язык Ангелов не в состоянии в совершенстве исследовать ее, так как она беспрерывно исходит от Великого Бога (40,995).

Храни любовь как зеницу ока – в ней свет и жизнь; она радость всех приверженных к ней; она – божеское стяжание, она – ангельское достоинство (22,594).

Бог измеряет подаяние не достоинством подаваемого, но силами и расположением плодоносящего (9,153).

Тогда особенно и можешь ты подавать милостыню, когда ты беден (32,572).

Милостыня зависит не от количества имущества, а от душевного расположения (32,572).

Бог требует от нас не значительности дара, а меры сердечного благорасположения… (39,496).

Обращай внимание не на трату денег, но на пользу от этой траты; если сеятель радуется, хотя и сеет в неизвестности на будущее, тем более должен радоваться возделывающий небо. Если ты мало дал, но с радостью, то дал много; равным образом если ты и много дал, но с прискорбием, то из многого сделал мало (40,759).

Если ты не хочешь подать столько, сколько евангельская вдова, то отдай нуждающемуся, по крайней мере, лишнее (43,233).

Мы не должны говорить, что Царство Небесное покупается за деньги: не за деньги, а за свободное решение, обнаруживаемое через деньги. Деньги, однако же, нужны, скажешь? Не деньги нужны, а решение (делать добро). Имея это последнее, ты можешь и за две лепты купить Небо, а без него и за тысячу золотых не купишь того, что можешь купить за две лепты (42,348).

Никто не может сказать: «Я нищ, и мне не из чего давать милостыню». Ибо если ты не можешь давать столько, сколько оные богачи, влагавшие дары свои в сокровищницу, то дай две лепты, подобно оной убогой вдовице, и Бог примет это от тебя лучше, чем дары оных богатых (Мк. 12,42). Если и того не имеешь, имеешь силу и можешь служением оказать милость немощному брату. Не можешь и того? Можешь словом утешить брата своего. Итак, окажи милосердие ему словом и услышишь сказанное: слово паче даяния блага (Сир. 18, 17). Если же и словом не можешь помочь ему, то можешь, когда огорчится на тебя брат твой, оказать милость ему и потерпеть во время его смущения, видя его сокрушенным от общего врага, и, вместо того чтобы сказать ему одно слово и тем более смутить его, ты можешь промолчать: сим окажешь ему милость, избавляя душу его от врага. Можешь также, когда согрешит пред тобою брат твой, помиловать его и простить грех его, чтоб и тебе получить прощение от Бога… Итак, ты окажешь душе брата милость, прощая его, в чем он согрешил против тебя, ибо Бог дал нам власть, если хотим, прощать друг другу согрешения, между нами случающиеся. Таким образом, не имея чем оказать милосердие телу, ты помилуешь душу его. А какая милость более той, чтобы помиловать душу? Как душа драгоценнее тела, так милость, оказанная душе, больше милости, оказанной телу (55,168).

В устремлениях произволений вся сила. Горячее произволение в один час может принести Богу более благоугодного Ему, нежели труды долгого времени без него (63,106).

(Каждый должен) миловать ближнего тем, что сам получает от Бога: или деньгами, или пищею, или солью, или полезным словом, или молитвою, если появилась у него возможность помиловать просящего у него, считая себя должником, ибо он получил более того, что от него требуется; помышляя, что он удостоится подобно Богу быть названным милостивым, и это от Христа, и в нынешнем веке, и в будущем, пред всею тварью; и что чрез брата Бог у него просит и делается ему должником. Бедный может быть жив и без того, чего просит у кого-либо; но без того, чтобы быть милостивым по возможности, не может быть жив или спастись никто (100,41).

Что имеешь у себя и чем наделил тебя Бог, то и приноси Ему, ибо и двух лепт вдовицы не отверг Христос (23,260).

Бог принимает наши приношения не потому, что нуждается в них, но потому, чтобы и через них выражалась наша благодарность (35,163).

Господь более ищет от нас не приношения плодов земных, но только расположения душевного. Господь ищет от нас не золота, не блестящих колонн и не красивых мраморов, а красоты души, духовного благолепия, трапезы, обильной праведностью и имеющей плоды милостыни (35,770).

Бог обоняет не вещество, не чувственное благоухание, а мысленное, душевное: самый приятный фимиам – душа приносящего. Жертвами духовными признает не только умерщвление страстей… но всех естественных сил посвящение Богу и огнем благодати принесение их во всесожжение Богу (63,306).

Если желаешь дары принести Богу, принеси благодарно от вдовствующей души своей две лепты – смирение и любовь (63,389).

Благодатию Святого Духа совершается в сердце жертва хваления и созидается сердце самое чистое, сокрушенное и смиренное, которое, зная, что не имеет ничего собственного, не может вознестись гордостью. Это смирение сердца сокрушенного и самоуничиженного – истинное, а не напоказ из тщеславия – и есть жертва хваления, приносимая Богу… (57,310).

Не тетива напрягает Божий лук, но карающая сила, которая иногда напряжена, а иногда ослаблена. Посему слово грозит грешнику тем, что готово ожидающее его наказание, если будет во грехе, потому что в луке уготованы сосуды смертные – суть силы, истребляющие врагов Божиих… Как огонь произведен для сгораемого вещества, создан не для алмаза, который не расплавляется в огне, а для возгорающихся дров, так и стрелы Божий соделаны для душ удобосгораемых, в которых собрано много вещества, годного к истреблению. Посему, которые имеют уже в себе предварительно разжженные стрелы диавола, те приемлют на себя карающие стрелы Божий (1,181).

О гневе или ярости Божией когда читаем, то должны разуметь не человекообразно, то есть по подобию человеческого возмущения, но достойно Бога, Который чужд всякого возмущения; именно: под этим можем понимать, что Он есть Судия и Отмститель за все, что неправильно делается в этом мире, и, боясь означаемого этими словами страшного воздаяния за наши дела, должны опасаться сделать что-нибудь против Его воли (50,102).

Ты, Господи, не гневаешься, когда негодуешь, и не гневаешься, когда наказываешь. Если бы разгневался Ты, когда наказываешь, то мир не стерпел бы гнева Твоего (25,330).

Когда мы грешим, Бог иногда гневается, а иногда долготерпит, ожидая нашего покаяния. И притом Свой гнев и Праведный Суд Он обнаруживает с целью вразумить нас и исправить, чтобы мы не оставались в грехе (36,804).

Гнев Божий есть болезненное чувство обучаемых; причиняется же сие чувство болезненное наведением невольных неприятностей в жизни, которыми Бог часто приводит к скромности и смирению ум надмевающийся… (63,272).

Гнев Божий может ли кто выдержать? Страшно, братия, впасть в руки Бога Живого, ибо если мы страшимся рук врагов, в то время как Господь говорит: «Не убойтеся от убивающих тело» (Мф. 10,28), то кто, имеющий ум, не устрашится рук Божиих, во гневе поднимающихся против нечестивых? Ибо гнев Божий откроется против всякой души тех, которые в распутстве и насильничестве проводят жизнь, не зная обращения и истину подавляя неправдою (Рим. 1,18) (60,246).

Горе злым и нечестивым! Они в наказание за дела свои будут мучимы сатаною. Кто на земле грешил и оскорблял Бога и скрывал свои дела, тот будет ввержен во тьму кромешную, где нет ни луча света. Кто таил в сердце своем лукавство и в уме своем зависть, того скроет страшная пагуба, полная огня и пепла; кто предавался гневу и не допускал любви, даже до ненависти к ближнему, тот предан будет на жестокие мучения ангелам тьмы (25,106).

Наказание геенским огнем угрожает и уготовляется только тем, которые живут худо и не преклоняются простертым рукам Христовым (14,285).

Божию человеколюбию свойственно не молча насылать наказания, но предвещать их угрозами, призывая согрешивших к покаянию (2,161).

Чем умилостивляется Бог, когда во гневе хочет Он истребить грешников? Избранною жертвою кадила – любовью и смирением примиряется Он, если прогневали мы Его (25,314).

Зная, что крепок Владыка наш, бойтесь крепости Его и не отчаивайтесь в человеколюбии Его Для того, чтобы не делать неправды, хорош страх, а для того, чтобы, поползнувшись однажды на грех, не вознерадеть о себе по безнадежности, хороша надежда на милость (1,337).

Если страх Божий не управляет нашею жизнью, то невозможно произойти освящению в теле (1,256).

Как у пригвожденного гвоздями члены тела остаются неподвижными и бездейственными, так и объятые в душе Божиим страхом избегают всякого страстного обуревания грехом (1,256).

Где обитает страх Божий – там пребывает всякая душевная чистота, потому что оттуда бежит всякий порок и всякий нечистый поступок (4,171).

Удерживаемый страхом от всякого неприличного поступка не лишен сил ни для какой добродетели, но совершенен и не имеет недостатка ни в одном из совершенств, свойственных человеческой природе (1,256).

Если ты последуешь водительству страха Божия, то никакая страсть не возможет насильно совладеть тобою… (31,80).

Страх Божий есть хранитель души и защитник ума против всех врагов его (31,93).

В ком есть страх Божий, тот не бывает беспечен, потому что всегда трезвится (22,6).

Кто боится Господа, тот выше всякого страха, устранил от себя и далеко оставил за собою все ужасы века сего Далек он от всякой боязни и никакой трепет не приближается к нему, если боится он Бога и соблюдает все заповеди Его (25,97).

Молитва есть оружие великое, сокровище неоскудевающее, богатство никогда не истощаемое, пристань безмятежная, основание спокойствия (32,542).

Удивительно ли, что молитва может прекращать человеческие горести, если она легко погашает и истребляет самые грехи (32,546).

Почему, скажешь, многие бывают не услышаны? Потому что просят бесполезного, в таком случае быть неуслышанным лучше, чем быть услышанным (36,23).

Когда мы намереваемся говорить с кем-нибудь из людей, которые выше нас, то приводим в надлежащий порядок и внешний вид свой, и походку, и одежду и потом уже вступаем в разговор. А когда приступаем к Богу, то зеваем, почесываемся, оборачиваемся во все стороны, бываем небрежны; преклоняем колена, а сами блуждаем мыслями по площади (36,13).

Тщательность в молитве много нам дарует, только каждый пусть делает это с внимательностью и правою совестью, никак не блуждая мыслию по произволу и не воздавая молитву как бы необходимый, невольный долг, но исполняя ею любовь и желание души… и Сам Господь внушит просящим, как молиться… Итак, прилежный к молитве должен просить (оной) и знать, что в столь важном деле он со многим старанием и усилием должен выдержать тяжкую борьбу. Поскольку с особенною силою нападает на них злоба, отовсюду стараясь ниспровергнуть наше старание. Там ослабление тела и души, здесь изнеженность, беззаботность, нерадение и все прочее, что губит душу, терзаемую по частям и предающуюся врагу своему. Итак, должно, чтобы душою, как бы мудрый кормчий, управлял разум, указывая прямой путь к Горней пристани и предавая душу неповрежденною, вверившему оную Богу (20,280).

Плоды искренней молитвы: простота, любовь, смиренномудрие, терпение, незлобие и тому подобное; все это и прежде вечных плодов произращает здесь плод в жизни старательного. Таковы плоды, украшающие молитву, если недостанет их, то напрасен ее труд (20,281).

Великое благо – молитва. Если кто разговаривает с добродетельным человеком, получает от него немалую пользу, то каких благ не получит удостоившийся беседовать с Богом (35,321).

Научимся же тому, чтобы, когда предпринимаем ли что-нибудь, беремся ли за какое-либо дело или отправляемся в путешествие, прежде всего возносить молитвенную жертву Господу и не иначе, как испросив Его помощи, начать предпринимаемое дело (4,698).

Если говорящие с мудрыми мужами, вследствие постоянного сношения с ними, скоро становятся подобными им со стороны благоразумия, то что надлежит сказать о беседующих с Богом и молящихся Ему (33,837).

В душу же, незнакомою с молитвою и прошением, не может войти ничто содействующее благочестию (33,838).

И если ты сам не слышишь своей молитвы (по рассеянности), как же хочешь, чтобы Бог услышал молитву твою? (34,472).

Кто беспечен и невнимателен к тому, что говорит в молитве, тот взывает не к Богу, но говорит тщетно и напрасно (36,494).

Душа наша от греха и беспечности отвердевает и делается камнем. Поэтому нам нужна великая горячность, чтобы размягчить затверделость ее. Это преимущественно совершает молитва (36,406).

Преклони колена, воздыхай, моли Господа твоего быть милостивым к тебе. Он особенно преклоняется на милость ночными молитвами, когда ты время отдохновения делаешь временем плача (40,248).

Во время молитвы мы можем удерживать внимание, если будем помнить, с Кем беседуем, если будем представлять, что приносим духовную жертву… (41,519).

Без колебания неверия надобно быть настойчивым в молитвах и не надобно сомневаться, что постоянством их получим все, что будем просить у Бога. Ибо Господь, желая доставить нам вечные и небесные блага, увещевает, чтобы мы неотступностью, некоторым образом, вынуждали Его, и Он нас, докучающих, не только не презирает, не отвергает, но еще побуждает, хвалит и благосклонно обещает доставить нам все, чего настойчиво будем ожидать (50,345).

В молитве проси только правды и Царствия, то есть добродетели и ведения, а прочее все приложится тебе (Мф. 6,33) (44,180).

Молись, во-первых, об очищении от страстей, во-вторых, об избавлении от неведения и, в-третьих, о спасении от всякого искушения и оставления (44,179).

Матерь всех добродетелей – молитва; она не только может очищать и питать, но и просвещать, и в состоянии соделать подобными солнцу молящихся искренне (46,256).

Но когда кто молится против врагов или против людей, причинивших ему какое-либо зло, то это слова не человека уже, а диавола (36,40).

Если имеем нужду в милосердии, то употребим в дело смиренномудрие, чтоб смиренномудрием привлечь на себя щедроты Господни (22,50).

Чтобы знать тебе, какое благо – не воображать о себе ничего великого, начертай словом две колесницы. Впряги в одну праведность и высокоумие, а в другую грех со смиренномудрием и увидишь, что колесница греха опередит праведность, не по собственной силе, но по крепости сопряженного с ним смиренномудрия; а первая колесница останется позади не по немощи праведности, но по тяжести и дебелости высокоумия. Ибо как смиренномудрие, по превосходной своей высоте, преодолевает тяжесть греха и предваряет в восхождении к Богу, так высокоумие, по своей тяжести и дебелости, в состоянии взять верх над необремененною ничем праведностью и легко увлечь ее долу (34,408).

Грешник, если приобретает в себе смирение, делается праведником. Кто облечен смирением, в том живет все доброе, а кто облечен гордостью, в том пребывает все худое. Смирение и грешников возводит к совершенству, а гордость и совершенных доводит до порока (25,115).

Смиренному, если и согрешит, легко принести покаяние, а гордый, если и праведен, легко делается грешным (25,116).

Смиряющиеся грешники и без добрых дел оправдываются, а праведные за гордыню губят и множество трудов своих (25,117).

Не пренебрегай смиренного, он стоит тверже тебя (44,221).

В какой… мере удручаешь тело свое… в такой же смиряй паче сердце твое, в ничто вменяй себя, чтобы, когда найдет себе доступ в тебе тщеславие, не пожать тебе вместо пшеницы крапиву и чтобы не погибли труды твои (46,24).

Если ты носишь в совести великое бремя грехов и при этом познаешь себя последним из всех, то ты будешь иметь великое дерзновение пред Богом, хотя нет еще смиренномудрия в том, чтобы грешник считал себя грешником (35,361).

Хотя бы ты отличался молитвою, постом, милостынею, целомудрием или другою какою добродетелью, – все это без смирения разрушается и гибнет (38,150).

Как гордость есть источник всякого нечестия, так смирение есть начало всякого благочестия. Потому-то Христос и начинает (заповеди) со смирения, желая с корнем исторгнуть гордость из души слушателей (38,150).

Смиренный будет благодарить Бога не за блага только, но и за то, что считается противным; и что бы он ни терпел, он не будет думать, что потерпел незаслуженно. Потому и мы, чем более преуспеваем в добродетели (через скорби), тем более станем смирять самих себя, потому что и это составляет великую добродетель (38,291).

Не столько грешнику, сколько добродетельному нужно заботиться о смирении. Почему так?

Потому что грешник понуждается к смирению совестью, а добродетельный, если не очень бодрствует над собою, как будто подъятый ветром, превозносится и тотчас омрачается… (39,217)

Ты смиренномудрствуешь, имея высокие заслуги? Смирение нисколько тебе не вредит. В очах Божиих ты останешься таким, каков ты на самом деле (39,767).

Смиренномудрый и при величии своем не думает о себе много, зная свое смирение, а ничтожный и при малости своей многое о себе воображает (41,12).

Никогда не превозносись своим смирением! Может быть, вам кажутся смешными мои слова, что смирение может превозноситься? Но не удивляйтесь. Оно превозносится, когда бывает неискренним. Как и каким образом? Когда оно бывает для того, чтобы показаться перед людьми, а не перед Богом, когда оно имеет в виду свое прославление и тщеславие; и тогда оно – дело диавола. Как многие тщеславятся тем, что они не тщеславны, так превозносятся и смирением по высокомерию (42,896).

Поистине, тот больше всего знает себя, кто считает себя за ничто. Ничто так не любезно Богу, как считать себя в числе последних (43,530).

Размыслим о нашей природе, подумаем о своих грехах, познаем, кто мы, и это будет нам достаточным поводом для смирения во всем (43,530).

В сердцах гордых рождаются хульные слова, а в душах смиренных – небесные видения (54,153).

Праведник должен бояться гордости больше, нежели грешник, потому что грешник по необходимости имеет смиренную совесть, а праведник может гордиться своими добрыми делами (36,411).

Надеющийся на свою праведность и воли своей держащийся не может ни избежать козней диавольских, ни покой найти, ни увидеть, чего в нем недостает (31,326).

Нет никакой другой страсти, которая бы так все добродетели истребляла, лишала человека всякой праведности и святости и обнажала, как гордость, как главная какая и губительная болезнь, которая не один член или часть его расслабляет, но все тело повреждает смертоносным расстройством и уже стоящих наверху добродетелей в состоянии подвергнуть жестокому падению и погубить. Ибо всякая страсть ограничивается своими пределами и целью, хотя повреждает и другие добродетели, но нападает главно на одну и особенно подавляет и побеждает ее. И чтобы это можно было яснее уразуметь, скажем, что чревобесие, то есть вожделение чрева, или страсть к обжорству, погубляет строгость воздержания; похоть оскверняет целомудрие; гнев погубляет терпение, так что иногда преданный одному пороку не лишается совсем других добродетелей… а когда гордость овладевает несчастною душою, то как какой-нибудь самый жестокий тиран, взявши высокую крепость добродетели, весь город до основания разрушает и разоряет. Высокие стены святости сравняв с землею пороков и смешав, потом не оставляет покоренной ею душе никакого вида свободы. И чем более богатою захватит в плен, тем более тяжелому игу рабства подвергает и, с жестокостью ограбив все имущество добродетелей, совсем обнажает (50,144).

Человек гордый и непокорный увидит горькие дни; смиренномудрый же и терпеливый возвеселится всегда о Господе… Кто превозносится над братом своим, над тем издеваются бесы (22,177).

Сколько ни превозносится человек в гордыне сердца своего, все же попирает он землю, из которой взят и в которую пойдет, возвышает же Господь смиренных (22,188).

И Богу, и людям ненавистна гордыня, а любящих смирение любит Господь (22,210).

Гордыня подобна высокому согнившему дереву, у которого ломки все сучья. И если кто взойдет на него, тотчас обрушится с высоты (23,100).

Гордостью болезнует тот, кто стал отступником от Бога и собственным своим силам приписывает добрые дела (44,219).

Гордость надмевает мысли до напыщенности и научает пренебрегать всякого человека… (45,184).

Если кто скажет, что лучше гордиться, делая добро, нежели смириться, согрешая, тот совсем не понимает ни вреда от гордости, ни пользы от смирения (32,190).

Любишь ли ты праведность? Возненавидь гордыню и возгнушайся ею: она и дела правды делает неблагоугодными Богу (25,117).

На великую высоту восходит душа гордого и оттуда низвергается в бездну (44,219).

Человек был человеком по природе и устроению Божию, но стал животным чрез приобщение к гордости; был человеком, как носящий в себе образ Божий, и стал зверем, преисполненным тщеславием (42,917).

Ведай совершенно, что человек, творящий благое с кичением… впадает в крайнюю погибель (32,42).

Гордость может низвергнуть невнимательного и с самих небес (34,320).

Гордость в высшей степени вредна и пагубна для того, кто даже ненадолго разделяет ее (34,724).

Гордость… может повредить всякую добродетель души: молитву ли, милостыню ли, пост ли или что-либо другое. Сказано: «Что высоко у людей, нечисто пред Богом» (39,108).

Представь, если хочешь, что кто-нибудь воскрешает мертвых, исцеляет хромых, очищает прокаженных, но с гордостью, – ничего не может быть хуже, нечестивее и виновнее его (40,277).

Гордость есть знак низкого ума и неблагородной души (41,11).

Сколько бы мы не совершали добрых дел, (гордость) не позволяет им укрепиться в нас и неразлучно с нами пребывать… но препятствует им оставаться в нас непоколебимыми (42,576).

Знай ясно, что человек с гордостью, живущий добродетельно, – если только вообще это значит жить добродетельно, – неожиданно может впасть в полную погибель. Тот, кто допустил себя до падения, научившись из этого падения смирению, может восстать и скорее восстановить свое прежнее положение, если только захочет; тот же, кто по видимому поступает хорошо с гордостью, но не терпит зла, никогда даже не заметит своего беззакония, а, напротив, лишь умножит зло и внезапно отойдет отсюда, лишенный всего… (43,531).

Подлинно ничто так не отвращает милосердие Божие и не предает так геенскому огню, как страсть гордыни. Если она присуща нам, то какие бы подвиги мы ни совершали: воздержание ли, девство ли, молитву ли, милостыню ли, – вся наша жизнь становится нечистой (43,602).

Не вдавайся в гордыню потому, что дела идут у тебя успешно, как будто не можешь потерпеть чего-либо худого; напротив того, содержи в мысли то, что обстоятельства часто принимают противный оборот; держись скромного образа мыслей и не выходи из пределов человеческих. Правосудие навирает дела наши; оно возмечтавших о себе, что не подлежат уже наказанию, доводит до наказания тем самым, чем думают избежать его (48,114).