Седмица 34-я по Пятидесятнице

Ничто не может служить таким свидетельством совершенной разумности, как долготерпение (43,1114).

Мужественно потерпи человека неразумного, ибо принято сохранять равнодушие при людях немудрых тому, кто мудр о Господе (47,187).

Блаженного Иова то особенно показало чистым, то прославило, что во время испытания – болезни, бедности – сохранил он твердый, непоколебимый дух, что Богу приятнее слов благодарности; принесем же и мы эту духовную жертву (43,1027).

Ничего так не сильно, как долготерпение, такой не терпит ни от кого бедствия, так как бесстрастен по душе (43,1121).

Жизнь праведных блестяща, но как она делается блестящею, если не через терпение? Приобретя, возлюби его, как матерь мужества (43,446).

Мужество есть твердость в опасностях (12,337).

Мужество есть не что иное, как твердость в истине (61,109).

Дело мужества и в том, чтобы править пятью чувствами и не допускать, чтоб через них осквернялся внутренний наш человек – дух, или внешний – тело (61,607).

Кто благодушествует и мужается в опасности, тот если и умирает, то умирает как доблестный, а если остается живым, то делается славным. Поэтому если и смерть знаменита, и жизнь славна, то славный мужеством своим приобретает две выгоды, равно как и малодушный получает себе в удел двоякое зло, потому что и смерть его позорна, и жизнь его бесславна (26,86).

Того признаю истинно мужественным, кого не привела в замешательство злокозненность врагов. Ибо многие обыкновенно бывают преодолеваемы подобными обстоятельствами, а он и в неблагоприятных обстоятельствах оказывается неудобоуловимым и напасти переносит благодушно, и козни обращает в случай к приобретению славы, не унижается до раболепного угодничества, но держится такого образа мыслей, который выше того, что ни злоумышляют другие (49,187).

Поистине, дело великое – терпеть поругание от всех. Да не приводит вас в ужас сказанное мною: никто никогда не мог одним шагом взойти на верх лестницы (54,47).

Терпение есть предназначение себе и ожидание ежедневной скорби (54,229).

Кто со смиренномудрием терпит возводимые на него обвинения, тот достиг совершенства, и ему удивляются святые Ангелы (52,292).

Не всем принадлежит терпеть бесчестие за имя Христово, не всем, но только святым и чистым; дело же подобных нам людей – с благодарностью принимать бесчестие, исповедуя, что справедливо терпим за худые дела наши (63,114).

Терпение есть как бы камень, недвижно стоящий против ветров и волн житейских. Достигший его не изнемогает при наводнении и не возвращается назад, но, находя радость и покой… всегда пребывает невредимым от сетей врага. Когда встретит бурю, терпит с радостью, ожидая конца; когда и тихая погода бывает, ожидает искушения до последнего вздоха… Такой знает, что в этой жизни нет ничего неизменного, но все проходит; поэтому он нимало не заботится о чем-либо земном, но представляет все Богу, ибо Он печется о нас (101,26).

От плача и терпения рождается надежда и бесстрастие, от которых умерщвление себя миру, и если человек будет пребывать в терпении, не отчаиваясь, что всюду видит утеснение и смерть, но познавая, что это испытание (источник) просвещения, и не будет дерзновенным, как бы достигший в меру (возраста духовного), то через многие слезы и скорби придет он в состояние ясно видеть святые страдания Господни и много бывает ими утешаем, и считает себя поистине ниже всех, видя, сколько благ изливается на него от благодати Божией (101,45).

Бог наш не именуется Богом праздного бездействия и утех, но Богом терпения и долготерпения. Он действенно производит терпение и благодушие в тех, кои предают Ему себя самих, чтобы они одерживали победу дивную и новую, подобную той, какую одержал Христос Господь, быв распят и вкусив смерть. Он победил убийц Своих и мир, теперь же уделяет от подобной силы Своей и тем, которые страждут за Него, и через них снова побеждает тех же убийц и мир. Сие надобно знать всякому христианину, чтобы не оказался кто всуе верующим во Христа, яко не ведущий таинства христианства (57,331).

Если же подвизающийся пребывает в терпении, не надмеваясь и не отвращаясь от добродетели, то воздвигается и он от умерщвления тела… ибо телесными деланиями сраспинается он Христу телесно и душевными сраспинается душевно (Гал. 5,24), потом спогребается Ему умерщвлением чувств и ведением по естеству и воскресает мысленно ради бесстрастия во Христе Иисусе, Господе нашем (101,69).

Но если христианин забудет о благодати и подумает, что сам своею силою вынес бремя испытания и терпения, а не силою благодати Божией, тогда теряет он благодать и остается обнаженным, а диавол, находя его таковым, помыкает им, куда хочет и как хочет (57,331).

Просил ты объяснить тебе признаки крайней нужды при кончине времени, какие Господь открыл для нашего сведения; дознай теперь силу их: сущий во Иудеи да бежат на горы (Мк. 13, 14). Утвердившиеся в благочестии (сие означает Иудея) да имеют в виду вышнее прибежище, ограждаясь своим исповеданием. И иже на крове, да не сходит взяты, яже в дому его (Мф. 24, 17). Кто пренебрег настоящим своим домом, попрал всякое здешнее жилище, стал высок по жизни и изгнал из себя вселявшиеся в него страсти, тот да не увлекает за собою ничего такого: ни боязни, ни нерадения, ни тщеславия, ни пристрастия к богатству, – все это есть схождение с высоты. Иже на селе, да не возвратится вспять взяты риз своих (Мф. 24, 18). Кто совлекся ветхого человека и отрешился от плотского, тот да облекается в человека нового, который обновил его в познание Божие и очистил от тины. Все сии в безопасности будут от оного великого злострадания (47,133).

Горе же непраздным и доящим в тыя дни (Мф. 24, 19), сказано, – душам, которые чреваты Божественною любовью, не осмеливаются свободно изречь и породить исповедание веры в Бога и твердо стоять за оное, приобрели же детское и несовершенное понятие о Божием долготерпении и не имеют в виду твердого упования наград, но укоризнами или нападениями приведены в расслабление и лишили себя будущего (47,134).

Страшно Христово во славе Пришествие, чудное дело увидеть, что небо внезапно раздирается, земля изменяет свой вид, мертвые восстают. Земля представляет тело человеческое, каким прияла его; хотя бы растерзали его звери, пожрали птицы, раздробили рыбы, не оказывается недостатка даже и в волосе человеческом пред Судиею, потому что каждого прелагает Бог в нетление. Все приемлют тело, сообразное делам своим: тело праведных сияет седьмкрат паче света солнечного, а тела грешников оказываются темными и исполненными зловония; тело каждого показывает дела его, потому что каждый из нас дела свои носит в собственном теле своем (24,141).

Злочестивый и грозный тать (антихрист) придет прежде, в свое время, с намерением похитить, заклать и погубить избранное стадо Истинного Пастыря. Он примет вид истинного пастыря, чтобы обольстить овец стада, но хорошо знающие святой глас Истинного Пастыря, тотчас узнают обманщика, потому что голос злочестивого нимало не похож на голос Истинного Пастыря, но язвителен: голос татя притворен и вскоре делается известным, каков он. И скажет скверный: «Повелеваю тебе (гора), переходи сейчас сюда через море». И в глазах зрителей гора пойдет, нимало не подвигнувшись со своих оснований. Ибо, что в начале творения водрузил и поставил Всевышний Бог, над тем не будет иметь власти этот всескверный, но станет обольщать мир чародейными мечтаниями. Еще змий сей прострет руки и соберет множество пресмыкающихся и птиц. Подобным образом ступит на бездну и пойдет по ней, как по суше, представляя все это мечтательно. И многие поверят и прославят его как крепкого бога. Но кто имеет в себе Бога, у тех светлы будут сердечные очи и искреннею верою в точности увидят они и узнают Его (24,137).

Антихрист придет на погибель человеческую, чтобы наносить людям обиды. В самом деле, чего только он ни наделает в то время! Все придет в смятение и в замешательство, как посредством его повелений, так и посредством страха. Он будет страшен во всех отношениях: и своею властью, и жестокостью, и беззаконными повелениями. Но не бойся, он будет иметь силу… только над погибающими. И Илия тогда придет, чтобы поддержать верующих (42,600).

Апостол называет антихриста человеком беззакония (2Фес. 2, 3), потому что он совершит тысячи беззаконий и побудит других к совершению их. А сыном погибели (2Фес. 2, 3) называет его потому, что и он сам погибнет. Кто же он будет? Ужели сатана? Нет, но человек некий, который восприимет всю силу его (сатаны). Он не будет приводить к идолослужению, а будет богопротивником, отвергнет всех богов и велит поклоняться себе вместо Бога и будет восседать в храме Божием, не в Иерусалимском только, но и повсюду в церквах. Показуя, говорит апостол, яко бог есть (2Фес. 2, 4). Не сказал, что он будет называть себя богом, но что будет стараться показать себя богом. Он совершит великие дела и покажет чудесные знамения (42,592).

Не странно, что чудеса антихриста будут приняты беспрекословно и с восторгом отступниками от христианства, врагами Бога, врагами истины… Достойно глубокого внимания и плача то, что чудеса и деяния его приведут в замешательство и самих избранников Божиих (105,296).

Вначале явит себя антихрист кротким, милостивым, исполненным любви, исполненным всякой добродетели; признают его таким и покорятся ему по причине возвышеннейшей его добродетели те, которые признают правдою падшую человеческую правду и не отреклись от нее ради правды Евангелия (105,297).

Водящиеся духом антихриста отвергают Христа: приняли антихриста духом своим, вступили в общение с ним, подчинились и поклонились ему в духе, признав его своим богом (105,309).

Отступление нового Израиля от Спасителя к концу времен примет обширное развитие… а потом, как следствие и плод отступления, откроется человек беззакония, сын погибели, который дерзнет называть себя обетованным мессиею… (105,222).

Антихрист будет справедливым, логичным, естественным последствием общего нравственного разложения человека (105,309).

Кто боится Господа, тот выше всякого страха, устранил от себя и далеко оставил за собою все ужасы века сего. Далек он от всякой боязни и никакой трепет не приблизится к нему, если боится он Бога и соблюдает все заповеди Его… Где преобладает страх Божий, там господствует смирение, туда и Бог нисходит, вселяется в такой душе, обитает и пребывает в ней, и делается как бы стражем ее, и прочь гонит от нее все ужасы (25,97).

Что же такое страх Божий спасительный? Когда ты увлекаешься в какой-нибудь грех, представь себе мысленно страшное и нестерпимое судилище Христово, где на высоком и превознесенном престоле восседает Судия; вся же тварь с трепетом предстоит при славном Его явлении, и каждый из нас приводится на испытание соделанного им в жизни. Потом к совершившему в жизни много худых дел приставляются страшные и угрюмые ангелы, у которых и взор огненный, и дыхание огненное по жестокости их воли, а лица подобны ночи по унылости и человеконенавистничеству; потом непроходимая пропасть, глубокая тьма, огонь несветлый, который во тьме содержит попаляющую силу, но лишен светозарности; потом какой-то ядоносный и плотоядный червь, пожирающий с жадностью, никогда не насыщаемый и своим пожиранием производящий невыносимые болезни; потом жесточайшее из всех мучений – вечный позор и вечный стыд. Сего страшись и, сим страхом вразумляемый, как бы некоторою уздою, воздерживай душу от худых пожеланий (1,259).

Восстанет Бог на Суд и вознесется над врагами своими. Ужасом объята будет тварь и станет как мертвая. Восстанет Бог на Суд, и всякий порядок придет в расстройство, и нестерпимы будут для тварей гнев и ярость Судии. Восстанет Бог на Суд, и небо, и земля разорятся, весь мир разрушится, все красоты его исчезнут. Восстанет Бог на Суд нечестивых и непокорных, и обратятся в прах. Кто в состоянии вынести силу Его? Падут пред Ним все высоты и низринутся все долины; небо и земля прейдут и исчезнут, как дым. Всю тварь совьет и бросит, как одежду, чтобы в ярости Своей покарать врагов Своих, возненавидевших Его. Как в ризу облекался Он во вселенную, и теперь во гневе Своем сложит с Себя, чтобы совершить суд над презирателями… Судия повергнет все творения Свои на нечестивых и мятежных, которые презирали, оскорбляли и унижали Его. И тварь не стерпит гнева Судии, пламенеющего яростью на врагов и нечестивцев, пред Ним и окрест Его огонь попаляет и поедает грешных и безбожных. И все те, которые не чтили и унижали Его, издеваясь над Его долготерпением, как сухие ветви, истреблены будут исходящим от Него огнем. Небо омрачится от ужаса; какой же нечестивец спасется тогда? Море высохнет от страха; какой же беззаконник останется в живых? Вся земля сгорит; как же грешник избегнет наказания? Огонь возгорится от Господа и всюду потечет на отмщение, и небо, и земля, и море воспламенятся, как солома (25,102).

Если и праведные едва могут остаться живыми среди ужасов Суда, то куда низринутся нечестивые и грешные? И пламенные Серафимы не отваживаются умолять о помиловании при виде огненного крещения, но стоят в страхе и трепете и безмолвствуют, как мертвые. И святые не просят о пощаде… и содрогаются они от опасения сгореть вместе с грешниками. Когда Царь во гневе совершит Суд над врагами Своими, тогда гнев Его, вместе со злыми, угрожает и тем, которые стали бы за них умолять Его о милосердии (25,103).

Даже Ангелы содрогаются, когда вещает Судия, и воинства огнезрачных духов предстоят с трепетом. Какой же дам ответ, когда вопросят меня о тайных делах, которые для всех там будут обнаружены (25,202).

Страшен и ужасен день Суда Твоего, Господи, Спаситель наш, когда откроются греховные тайны. Трепещу, Господи, и объемлюсь ужасом, ибо грехи мои превзошли меру. Будь ко мне милостив по щедротам Твоим, о Благий и Благосердый (25,242).

Страшен Суд Твой, ужасно наказание Твое, Господь всея твари. Кто в состоянии будет стерпеть, когда воссядешь на престоле Своем, когда возгремит в высоте звук рога и страшная труба издаст глас свой. В тот день да вознесут с нами моление и небо, и земля, и все, что на них; и плоть Твоя, которую Ты дал нам в снедь, и крещение Твое, которым облек нас, да защитят нас на Суде и да избавят от геенского мучения (25,270).

Горе тебе, бедная душа! Долго ли заниматься тебе преходящим? Вострепещи и ужаснись того огня, который возгрела ты себе пеленами неправд своих (25,323).

На Суд предстанут и душа и тело; не в отдельности друг от друга, но как здесь были в общем союзе, так и там подвергнутся совокупно… Господь отделит живых, пришедших в жизнь, присноживотную и боголюбивую, и воздаст им нескончаемые награды; осудит же мертвых грехами, данный им талант, как во гробе, погребших в своей лености, и подвергнет их наказанию… Господь будет судить как оставшихся дотоле живыми, так и почивших уже прежде их (47,139).

Все люди вострепещут в тот день, когда каждый сам собою или оправдается, или осудится (по делам своим) (25,222).

Чтобы нам легко провести настоящую жизнь, свергнуть все грехи, какие мы навлекли на себя, и с дерзновением предстать пред престолом Христовым, будем постоянно приготовлять себя молитвами, слезами, усердием, постоянством и терпением (32,456).

Растения восстанавливают свои силы во время ночи; тогда особенно и душа еще более принимает на себя росу, ибо что днем попаляется солнцем, то освежается ночью. Ночные слезы лучше всякой росы нисходят на пожелания и на всякое пламенное разжжение и не попускают потерпеть ничего вредного. Если душа не будет питаться этой росою, то будет сожигаться во время дня (40,250).

Так как нам, людям, свойственно впадать в беспечность, и когда проходит час, другой, третий после молитвы, ты видишь, что возбужденный в тебе жар (ревности) готов мало-помалу охладеть, спеши тотчас опять на молитву и согрей охлажденную свою душу. Если будешь делать это в продолжение всего дня, то не дашь диаволу доступа и входа к твоим мыслям (35,818).

Следствие молитвы то, что бываем мы с Богом, а кто с Богом, тот далек от сопротивника (14,384).

Не станем говорить в свое оправдание, что дом молитвы не близко, благодать Духа нас самих соделала храмами Божиими: если только мы бдительны, молиться для нас везде легко (35,820).

Место нисколько не препятствует молитве, только бы настроение души соответствовало молитве (36,429).

Если для слепого служит бедствием не видеть солнца, то сколь велико бедствие для христианина не молиться непрерывно и не вводить посредством молитвы в свою душу света Христова (33,831).

Человеку бодрствующему и внимательному, имеющему пламенную любовь к Богу, ничто никогда не может препятствовать беседовать с Богом (34,162).

Зная коварство диавола, постараемся, особенно во время молитвы, отгонять его так, как будто бы мы видели его присутствующим и стоящим пред нашими глазами; постараемся удалять от себя всякий помысл, смущающий душу нашу, напрягать все свои силы и творить усердную молитву так, чтобы не только язык произносил слова, но и душа вместе со словами восходила к Богу (35,320).

Молиться надо так, чтобы ум был всецело собран и напряжен, и должно призывать Бога со скорбящей душою и не говорить лишних слов, не растягивать молитву, а говорить немного простых слов, потому что не от множества слов, а от трезвенности ума зависит услышание. Если ты растянешь свою речь, то часто можешь рассеяться вниманием и дать диаволу возможность совершенно бесстрашно подойти к тебе и обольстить, отвлечь твою мысль от того, что ты говоришь (40,965).

Когда бодрствуешь в молитве, помышляй не об усталости, причиняемой бодрствованием, а о дерзновении, доставляемом молитвою. Великое дело – среди глубокой ночи, когда спят все люди, звери и скот, когда господствует глубочайшая тишина, тебе одному бодрствовать и дерзновенно беседовать с общим всех Владыкою (33,758).

Подобно тому как тело наше, если в нем нет души, мертво и зловонно, так и душа, не побуждающая себя к молитве, – мертва, несчастна и зловонна (33,832).

Лучше предпочесть умереть, чем быть лишенным молитвы в течение только трех дней (33,833).

Демоны непрестанно ходят вокруг, высматривая нас, как бы неукрепленного молитвою они могли быстро захватить в плен. Если… они заметят, что мы ограждены молитвою, то тотчас поспешно убегают, как разбойники и злодеи, видящие меч, висящий у воина (33,836).

Непрестанно сохраняйте в сердце своем имя Господа Иисуса, чтобы сердце поглотило Господа и Господь, и сердце, таким образом, – два стали едиными (40,965).

Для молитвы нужно не столько слово, сколько мысль; не столько движение рук, сколько напряжение души; не столько положение тела, а расположение духа. Не будем же оправдываться, говоря, что нелегко молиться человеку, который обременен житейскими делами и не находится поблизости молитвенного дома… где бы ни был, молись, ты – храм Божий, не ищи же места (42,491).

Диавол знает хорошо, какое великое благо – молитва, и потому хорошо налегает на молящегося (42,440).

Молитва – священный посланник; она веселит сердце, успокаивает душу, возбуждает страх наказания и желание Небесного Царства; учит смиренномудрию, приносит познание греха (43,984).

Как дело молитвы выше других, так и у прилежного к молитве велика должна быть попечительность, чтобы неприметным образом не окрала его злоба (30,373).

Всячески старайся понуждать себя в молитве, чтобы Господь даровал тебе простосердечие и незлобие от противных страстей (31,42).

Любовь к Богу освобождает человека от всех забот и попечений суетных (31,112).

Укажу вам дело, которое одно делает человека твердым в добре и блюдет его таким от начала до конца, именно: любите Бога всею душою вашею, всем сердцем вашим и всем умом вашим и Ему единому работайте. Тогда Бог даст вам силу великую и радость, и все дела Божий станут для вас сладкими, как мед; все телесные труды, умные занятия, бдения и все вообще иго Божие будет для вас легко и сладко. По любви, впрочем, Своей к людям, Господь посылает иногда на них противности, чтобы не величались, но пребывали в подвиге; и они испытывают вместо мужества отяжеление и расслабление; вместо радости – печаль; вместо покоя и тишины – волнование; вместо сладости – горечь; многое и другое подобное бывает с любящими Господа. Но, борясь с этим и препобеждая, они более и более становятся крепкими. Когда же, наконец, совсем все это преодолеют они, тогда во всем начнет быть с ними Дух Святой, тогда не станут они более бояться ничего худого (61,49).

Видел я некоего, который все печалился и плакал, что не любит Бога, как бы желал, тогда как так любил Его, что непрестанное носил в душе своей пламенное желание, чтобы один Бог славился в нем, сам же он был как ничто. Такой не ведает, что такое он есть, и самыми похвалами, ему изрекаемыми, не услаждается. Ибо в великом вожделении смирения он не понимает своего достоинства, но служа Богу, как закон повелевает иереям, сильным некиим расположением к боголюбию скрадывает память о своем достоинстве, где-то в глубине любви к Богу укрывая присущее тому похваление в духе смирения, чтоб в помышлении своем всегда казаться пред собою неким неключимым рабом, как совершенно чуждому требуемого от него достоинства, по сильному вожделению смирения. Так действуя, и нам надлежит бегать всякой чести и славы ради преизобильного богатства любви к Господу, столько нас возлюбившему… ибо как себялюбивый естественно ищет своей славы, так боголюбивый естественно ищет и любит славу Создателя своего. Душе боголюби-вой, чувства Божия исполненной, свойственно в исполнении всех творимых ею заповедей искать единой славы Божией, относительно же себя – услаждаться смирением. Ибо Богу, ради величия Его, подобает слава, а человеку – смирение, чтобы через него соделаться нам своими Богу (63,13).

Часто случается, что желая или не желая чего-либо для себя, в свою угоду, мы думаем, что желаем или не желаем того единственно для угождения Богу. Чтобы избежать такого самопрельщения, исключительное средство – чистота сердца, которая состоит в совлечении ветхого человека и в облачении в нового. К этому направляется вся невидимая брань. Желаешь ли научиться искусству, как это делать, послушай. В начале всякого дела надлежит тебе совлещись, сколько возможно, всякого собственного хотения и ни желать, ни делать, ни отклоняться от дела… если прежде не восчувствуешь, что тебя к тому подвигает и устремляет единственно сознание на то воли Божией. Если во всех своих делах внешних, наипаче же внутренних – душевных, не можешь ты всегда действительно чувствовать это подвижение от Бога, то удовольствуйся возможностью его в тебе, именно: всегда имей искреннее такое настроение, чтобы во всяком деле ничего не иметь в виду, кроме единственного угождения Богу. Чтобы действенно чувствовать подвижение Бога на дело, – это бывает или чрез Божественное просвещение; или мысленное озарение, в коих чистым сердцам созерцательно открывается воля Божия; или чрез внутреннее вдохновение Божие, внутренним некиим словом; или чрез другие действия благодати Божией, в чистом сердце действуемой, как-то: теплоту животочную, радость неизреченную, вэыграния духовные, умиление, сердечные слезы, любовь Божественную и другие боголюбивые и блаженные чувства, не по воле нашей бывающие, но от Бога; не самодеятельно, а страдательно. Всеми такими чувствами удостоверяемся, что то, что ищем сделать, есть по воле Божией. Прежде же всего надлежит нам теплейшую и чистейшую воссылать к Богу молитву, всеусердно моля Его однажды, дважды и многожды… просветить тьму нашу и вразумить нас. «Трижды помолись», – говорят старцы Варсонофий и Иоанн, и потом, куда склонится сердце твое, то и делай. Не следует притом забывать, что при всех исчисленных внутренних движениях духовных образующееся в тебе решение должен ты поверять советам и рассуждениям опытнейших. В отношении же к делам, которых совершение должно длиться или навсегда, или более или менее долгое время, не только в начале приступания к ним надлежит иметь в сердце искреннее решение трудиться в них только для угождения Богу, но и после, до самого конца, должно почасту обновлять такое благонастроение. Ибо если ты не будешь так поступать, то находиться будешь в опасности быть опять оплетену узами единственной к самому себе любви, которая, склоняясь более к самоугодию, нежели к Богоугождению, с продолжением времени нередко успевает незаметно уклонить нас от первоначального доброго благонастроения и доводить до изменения первых добрых намерений и целей… Кто не внимает добро сему, тот, после того как начнет делать дела с единственною целью благоугодить Господу, потом мало-помалу нечувствительно вводит в то дело самоугодие, находя в нем удовлетворение своим пожеланиям, и это в такой степени, что уже совсем забывает о воле Божией. И связывается он услаждением от того дела так сильно, что если Сам Бог воспрепятствует ему исполнить его или посредством болезни какой, или чрез искушение от людей и бесов, или другим каким образом, то он возмущается против того весь и нередко осуждает то одного, то другого, что послужили ему препоной в любимом ему течении дел, иной же раз ропщет на Самого Бога, что служит явным признаком, что его сердечное настроение не Божие, а породилось от поврежденного и гнилого корня самолюбия (59,39–41).

Будем убегать тщеславия, этого льстивого грабителя духовных богатств; этого червя, подтачивающего добродетели (5,351).

Тщеславие бывает не только искоренителем добрых дел, но и путеводителем к делам лукавым (5,352).

Иногда хорошие, по-видимому, начинания приводятся в исполнение ради славы и людской похвалы, а сие пред Богом равно неправде, татьбе и другим грехам (30,47).

Бегай тщеславия и сподобишься быть причастником славы Божией в Будущем Веке (31,216).

Сливается и черта, проведенная на воде, и добродетельный труд в душе тщеславной (44,217).

Дырявый мешок не сохранит в себе того, что вложено, и тщеславие губит мзду добродетелей (44,218).

Уловляемый тщеславием человек не может уже быть в мире ни с самим собой, ни с ближним (46,334).

Тщеславие и гордость оскверняет человеческие души хуже всякой язвы (32,383).

Для чего же ты рассматриваешь свои добродетели и выставляешь их нам напоказ? Или ты не знаешь, что, если хвалишь самого себя, не будешь уже похвален от Бога? (38,31).

Подверженный болезни тщеславия не знает дружбы, нисколько не желает никого уважать: напротив, все доброе извергши из души, непостоянен, неспособен к любви, против всех вооружается… Эта страсть все извратила: она породила любостяжание, зависть, клеветы, наветы; она вооружает и ожесточает людей… Нет ничего столь смешного и унизительного, как страсть тщеславия, ничто столько не преисполнено стыда и бесславия (39,32)…

Страшно преобладание тщеславия; оно может ослепить очи и мудрых людей, если они не станут бодрствовать (39,59)…

Если мы отсечем эту страсть, то вместе с головою истребим и остальные члены этого зла, и тогда уже ничто не воспрепятствует нам жить на земле, как на небе. Зараженный тщеславием постится ли, молится ли, творит ли милостыню, – лишается своей награды. Какое же несчастье может быть более того, как, изнуряя себя вотще, понапрасну подвергнуться осмеянию и лишиться Горней славы? (39,183).

Причина всех зол – тщеславие. Оно-то наиболее возжигает огонь; оно всюду простирает власть свою и мучительски обладает всяким возрастом и всяким званием… оно разоряет дома, города, целые народы… (39,189).

Будем же избегать тщеславия. Отсюда – любостяжание и сребролюбие; отсюда – ненависть, вражда и распри (39,183).

Как червь поедает деревья, в которых зарождается, ржа снедает железо и моль – ткань, так и тщеславие губит душу, воспитавшую эту страсть в себе. Поэтому много нам нужно старания, чтобы истребить в себе эту страсть… Как же одолеть тщеславие? Будем противопоставлять славе славу. Как мы презираем богатство земное, когда взираем на богатство небесное, и не дорожим настоящей жизнью, когда помышляем о жизни гораздо лучшей, точно так мы сможем презреть и славу настоящего мира, когда будем помышлять о славе гораздо высшей, о славе истинной (39,190).

Тщеславие есть мать геенны, сильно воспламеняет адский огонь и ядовитого червя (40,714).

Все прочие страсти прекращаются со смертью, а тщеславие и после кончины продолжает свое действие и над умершим телом силится показать свое действо. Когда умирающие заботятся, чтобы им были поставлены великолепные памятники, на которые надобно истратить все их имущество; стараются и во гробе показать необыкновенную пышность; когда люди при жизни за один кусок хлеба оскорбляли подошедших нищих, а умирая, готовят червю обильную пищу, то какую власть ты найдешь мучительнее этой болезни? (40,714).

Я предпочел бы лучше быть рабом у множества варваров, чем у одного тщеславия, так как варвары не повелевают того, что приказывает тщеславие своим подчиненным. Будь слугою всех, говорит оно, будут ли они знатнее тебя или незначительнее. Не радей о душе, не заботься о добродетели, смейся над свободою, жертвуй своим спасением, а если сделаешь какое-либо добро, то делай не из угождения Богу, но напоказ людям, чтобы от них получить себе венец; если подаешь милостыню или постишься, – труд перенеси, а пользу старайся погубить. Что может быть бесчеловечнее таких требований? Отсюда ведут свое начало и зависть, и высокомерие, и сребролюбие – мать всех зол (40,715).

Что из здешнего стоит названия блага? Честь ли, которой многие домогаются? Разве придает она что-нибудь большее почетным лицам? Смертный останется смертным, воздают ли ему почесть или нет… кто видит это и потому презирает все, считающееся почетным у людей, и к одной только Божественной жизни имеет любовь, тот, зная, что всяко, плоть сено и всяко, слава человеческа яко цвет травный (Ис. 40, 6), сочтет ли когда-нибудь достойным заботы днесь суще (Мф. 6,30), которого завтра не будет? Душа, жаждущая чести и прославления, не увидит Царства Небесного (42,852).

Всеблагий не упрекает грешника в прежних сквернах и грехах, потому что не упрекал Он и возвратившегося блудного сына (25,198).

Кто по собственной своей воле впал в глубокую пропасть грехов, тот со страхом и любовью приступи к Благому Господу и проси Его (25,181).

Приступите, кающиеся, и приимите оставление грехов своих. Дверь отверста умоляющим. Иисус никому не отказывает в прошении его (25,180).

Пока не пришла смерть, пока не заключены двери, не отъята возможность войти, пока не напал на вселенную ужас, пока не померк свет… проси, грешник, щедрот у Господа (25,310).

Бог не ведет счета долгам твоим… Покажи Ему покаяние – и отымет у тебя беззакония твои (25,139).

Кто домогается прощения, желает испросить у Него оставления долгов своих, тот орошай слезами дверь Господню – и будешь очищен от прегрешений своих (25,180).

Если будешь плакать ты, грешник, и сокрушаться о своих грехах, и с верою умолять Господа, Он оставит тебе беззакония твои и изольются на тебя щедроты Его, потому что жаждет и желает Он обращения твоего (26,69).

Если и ненавистны мы Богу за грехи наши, то снова будем возлюблены за покаяние (46,223).

Возможно и по совершившемся падении снова покаянием достигнуть первоначального бесстрастия и прежней силы (46,223).

Обратившись через покаяние, можно просиять много и светло, а часто даже и более тех, которые не падали с самого начала (32,29).

Правда, трудно и тяжело сделать усилие, чтобы подойти к входу и, достигнув преддверия покаяния, оттолкнуть и низринуть врага, который тут сильно дышит и налегает. А после того и он, будучи однажды побежден и павши там, где был силен, не оказывает такого неистовства, и мы, имея уже больше ревности, весьма удобно совершим этот добрый подвиг (32,28).

Первый путь покаяния есть осуждение грехов. Осуди и ты свои грехи: это достаточно для Господа к твоему оправданию, потому что осудивший свои грехи не так скоро решится опять впасть в них (33,295).

Много различных путей покаяния дал нам Бог для того, чтобы отнять у нас всякий предлог к нерадению (33,331).

Пробуди внутри себя обличителя – твою совесть, чтобы там, на судилище Господнем, не иметь тебе обличителя. Вот один путь покаяния – прекраснейший! Есть и другой, не хуже этого, состоящий в том, чтобы не злопамятствовать на врагов, сдерживать гнев, прощать грехи собратьям, потому что в таком случае простятся и нам наши грехи против Господа. Хочешь знать и третий путь покаяния? Это пламенная и усердная молитва, возносимая притом от самой глубины сердца. Если хочешь знать и четвертый путь покаяния, то назову милостыню: она имеет великую и несказанную силу. Скромность и смиренномудрие не менее всех сказанных средств заглаживает грех (33,295).

Велик огонь греха, но угасает от немногих слез, потому что слезы гасят пожар греховный и омывают зловоние греха (33,372).

Восплачь о грехе, чтобы тебе не восплакать о наказании, оправдись пред Судиею прежде, нежели чем предстанешь пред судилищем (33,373).

Покаяние отверзает человеку Небо, оно возводит его в рай, оно побеждает диавола (33,379).

Нет греха, как бы он ни был велик, побеждающего человеколюбие Божие, если в надлежащее время приносим покаяние и просим прощения (35,173).

Если Бог увидит, что мы обратились к добродетели, и уклонились от греха, и ревнуем о совершении добрых дел, то примет наше обращение и, освободив нас от бремени грехов, подаст нам дары Свои (35,239).

Кто сознает и исповедует и, поколебавшись, не предается беспечности и отчаянию, но восчувствует грех, тот тотчас же заметит даруемую Богом помощь и помилование (36,919).

Покаяние состоит в том, чтобы уже не делать впредь того же, а кто принимается за прежние дела, тот, по пословице, бьет шерстью над огнем и черпает воду решетом (39,223).

Плачь и стенай, когда согрешишь, не о том, что будешь наказан, так как это ничего не значит, но о том, что ты оскорбил своего Владыку, Который столь кроток, столько любит тебя, столько заботится о твоем спасении, что и Сына предал за тебя. Вот о чем плачь и стенай, и делай это непрестанно, потому что в этом и состоит исповедание (41,512).

Велика сила покаяния, если она делает нас чистыми, как снег, и белыми, как волна, хотя бы грех предварительно запятнал наши души (43,117).

Если же ты не потрудишься этим прекраснейшим трудом покаяния, то в будущем мире, несомненно, испытаешь тяготу и мучительные трудности иным образом (43,502).

Если какой грешник, вняв тому, что пишет святой Иоанн Богослов: всяк согрешаяй не виде Его, ни позна Его (1Ин. 3,6), придет в чувство, и, познав, какому бедствию подпал он из-за своих грехов, приимет свет покаяния, и начнет нести подвиги покаяния посредством дел – поста, молитвы и прочего, чтобы Бог, видя сокрушение сердца его, смирение и ревность, возблагоутробствовал к нему и примирился с ним, то Бог, видя смирение его и труд, оставляет все грехи его, примиряется с ним и являет в нем знамения сего помилования и примирения. Таковы знамения суть упокоение от страстей… ненависть ко греху, страх Божий, держимый во всяком месте, так как Бог вездеприсущ, сокрушение и умиление, сердечное благоговение, внимание ума к божественным песням, к чтению и слушанию Божественного Писания. Ибо невозможно, чтоб в ком-либо оказались сии доброты духовные прежде умилостивления Бога и примирения с Ним. Когда же Божественная благодать примиряется с душою, тогда осеняет ее и объемлет некиим образом невидимо и делает то, что ум человека того устанавливается и собирается в себя, бывши дотоле непостоянным и рассеянным (57,358).