О том, что души добродетельных людей в час смерти часто утешаются неким божественным осенением и потому легче разлучаются с телом

А. Из Григория Двоеслова

Пресвитер города Нурсии²³, с превеликим страхом Божиим пасший вверенную ему церковь, со времени своего рукоположения в священники знал свою жену только как сестру и опасался ее, как врага: никогда не позволял ей не только близко подходить, но ни при каких обстоятельствах не разрешал даже прикасаться к нему и решительно прервал всякие супружеские отношения с ней. У святых мужей бывают такие особенности: чтобы навсегда избежать непозволительного, они не разрешают себе даже многое дозволенное. Так и пресвитер, чтобы не впасть в какой-нибудь грех из-за жены, отказался принимать от нее даже обычные услуги. Так сей достопочтенный муж прожил много лет. На сороковом году своего служения бедняга заболел жестокою лихорадкою и стал близок к смерти. Когда его супруга увидела, что руки мужа помертвели и он вытянулся, как покойник, то приложила было ухо к его ноздрям, стараясь узнать, дышит ли он. Хотя священнослужитель находился на последнем издыхании, он все же из последних сил напрягся, собрался с духом и отчетливо произнес:

– Отойди, женщина, огонек еще жив, убери солому.

Когда она отошла, у него как бы даже несколько прибавилось телесных сил, и он заговорил с великою радостью:

– Добро пожаловать, господа мои; добро пожаловать, господа мои. Какую честь своим посещением вы оказали мне, такому ничтожному рабу? Я иду, иду. Благодарю вас, благодарю...

Много раз повторил он эти слова прерывистым голосом. Окружавшие его близкие спросили, с кем это он разговаривает. В ответ умирающий удивленно воскликнул:

– Как, разве вы не видите пришедших сюда Божиих апостолов? Неужели не замечаете всехвального Петра и Павла, первоверховных апостолов? – И снова обратившись к вошедшим, сказал: – Иду, иду, – и с сими словами предал дух Богу.

Тут очевидно, что такое Божие человеколюбие проявляется к праведникам, дабы подготовить их к смерти: они созерцают святых, явившихся, чтобы избавить их от ужаса предсмертных мучений, и своим внутренним сознанием воспринимают (небесных посланцев) как неких соучастников их освобождения без боли и страха от уз плоти.

А вот какой случай, как я узнал, произошел с Пробом, епископом города Реаты²⁴. Незадолго до своей кончины он тяжело заболел. Его отец по имени Максим пригласил врачей со всей округи, надеясь, что, может быть, им удастся исцелить его. Но собравшиеся отовсюду доктора, пощупав пульс больного, объявили, что конец близок. Когда пришло время обеда и день стал клониться к вечеру, достопочтенный епископ, заботясь более о здоровье гостей, нежели о своем собственном, предложил им подняться на второй этаж своего дома и после трудов

подкрепить себя пищею. Все отправились наверх, оставив с больным отрока, который, по словам вышеупомянутого Проба, жив и доселе. И вот этот отрок, находившийся у смертного одра, вдруг увидел, что к человеку Божию вошли два мужа в белых одеяниях, и лица их сияли ярче одежд. Ослепленный ярким светом и преисполненный страха, отрок громко закричал:

– Кто вы такие?

Епископ Проб, встревоженный его криком, посмотрел на входящих мужей, узнал их и стал утешать перепуганного мальчика:

– Не бойся, сын мой, это пришли ко мне мученики святой Ювеналий и святой Елевферий.

Отрок же, в страхе от невиданного явления, бегом бросился за дверь и рассказал о видении отцу и врачам. Они тотчас спустились вниз, но больного, которого только что покинули, нашли уже бездыханным – его (душу) взяли с собой святые, чье явление не смог вынести отрок.

Есть известное присущее таким явлениям очарование в том, что души избранников при исходе из тела часто слышат хвалебное пение с небес и, внимая ему с превеликим упоением, не чувствуют (боли) отрыва от плоти.

Я хочу вам рассказать о том, о чем, помнится, уже упоминал в своих проповедях на Евангелие. У входа в галерею, которая тянется до церкви блаженного Климента, лежал Сервул (ты, разумеется, помнишь его). Он был беден имуществом, но богат дарованиями. Бедняга долгое время страдал от тяжелой болезни. До конца жизни он был прикован к постели, разбитый параличом. Мало сказать, что он не мог стоять, он не мог ни приподняться, ни сидеть на кровати; не мог даже поднести к устам руку или повернуться на бок. При нем (постоянно) находилась мать и его брат. Милостыню, которую ему подавали, больной их же руками раздавал бедным. Никогда не учился он грамоте, но купил себе Библию и, принимая благочестивых людей, постоянно просил их почитать ему вслух. Так ему удалось выучить наизусть все Священное Писание, хотя и вовсе не зная грамоты, как я уже говорил. Сервул в болезни всегда, днем и ночью пел Богу благодарственные гимны и псалмы. Но вот когда наступило время вознаграждения его за страдания, члены тела его вдруг ожили. Поняв приближение своего последнего часа, Сервул попросил посетителей и больных встать и пропеть вместе с ним псалмы в ожидании кончины. Во время пения он вдруг с ужасом воскликнул, прервав поющих:

– Молчите! Неужели не слышите, какие хваления звучат на небесах?

И в то самое время, когда весь его слух устремился к хвалебным песнопениям, которые он слышал внутри своего сердца, святая душа его разрешилась от тела. При исходе ее вокруг разлилось такое благоухание, что присутствовавшие почувствовали невыразимую сладость и благодаря этому ясно узнали, что душа Сервула принята на небе с хвалебными песнопениями. При этом присутствовал наш монах, который доселе здрав. Он с великим плачем рассказал, что тело умершего источало сладостное благоухание, пока его не предали земле.

У матушки по имени Редемпта, принявшей монашество в монастыре в нижней части города Рима, было две ученицы. Одну из них звали Ромилла. Втроем они занимали один дом и вели жизнь, внешне бедную, но в сущности богатую добродетелями. Так вот, Ромилла превосходила соученицу высочайшими достоинствами, ибо была удивительно терпелива, исключительно послушна, держала свои уста в строгой узде, больше молчала и отличалась особым усердием в молитве.

Однако довольно часто те, кого люди почитают уже идеальными, в очах Всесовершеннешего Творца еще несовершенны, подобно тому, как мы, неопытные люди, рассматривая еще не совсем готовые работы, нередко хвалим их как уже завершенные, а сам художник, хотя и слышит похвалы, продолжает работать над ними, дабы добиться полной законченности. Нечто подобное случилось и с Ромиллой. Она была поражена телесною болезнью, которую врачи называют параличом. Много лет бедняжка лежала в постели, почти полностью обреченная на неподвижность, но терпеливо переносила свои страдания. Напротив, даже телесные недуги служили для нее средством к умножению добродетелей: тем прилежнее она молилась, чем менее было сил делать что-либо иное.

Однажды ночью она позвала свою наставницу Редемпту и соученицу. В полночь, когда они стояли у ее постели, вдруг необычайный небесный свет наполнил всю келью от края и до края. Он сиял столь ослепительно, что сердца присутствовавших охватил великий страх, и они, как потом вспоминали, были не в силах даже пошевельнуться. Послышался громкий шум, как от шарканья множества ног. Дверь в келью затряслась, будто сквозь нее протискивалась огромная толпа. От превеликого ужаса и ослепительного света Редмпта и ее воспитанница будто ослепли. Пораженные ужасом и необычайным светом, они ничего не видели вокруг. Затем распространилось необыкновенное благоухание, и этот аромат успокоил их души, подавленные ослепительным сиянием. И вот когда они уже больше были не в состоянии выносить его нестерпимую яркость, Ромилла начала ласковым голосом утешать стоявшую возле нее дрожавшую Редемпту, наставницу ее в добродетелях:

– Не бойся, матушка, я еще не умираю.

Много раз повторила она эти слова, и свет, низшедший с небес, начал мало-помалу меркнуть, но появившийся аромат все еще оставался в воздухе. Так прошел второй и третий день, а благоухание, разлившееся по келье, сохранялось по- прежнему. В четвертую ночь она снова позвала свою наставницу и по приходе ее попросила и приняла Святое Причастие. Ни сама Редемпта, ни другая соученица не отходили от ее постели. И вот внезапно на площадке за дверью кельи послышались два поющих хора, и, как рассказывали, по голосам можно было понять, что они принадлежат обоим полам: мужчины пели псалмы, а женщины вторили им. Во время небесного отпевания за дверью кельи святая душа Ромиллы разрешилась от тела и вознеслась на небо. И чем выше возлетали хоры поющих, тем слабее слышалось псалмопение, пока не исчезли, наконец, вовсе и голоса, и благоухание.

Часто для утешения исходящей (из тела) души является Сам Владыка и Воздаятель нашей жизни. Об этом, помнится, я уже говорил в другом месте, когда рассказывал о своей тетке Тарсиле, которая от двух других своих сестер отличалась энергией, усердной непрерывной молитвой, трезвой жизнью и воздержанием и сими добродетелями достигла святости. Ей явился в видении мой прапрадед Филикс, бывший Патриарх Римской Церкви и, показав ей обитель вечного света, сказал:

– Приходи, и я приму тебя в обитель света.

Вскоре после этого Тарсила заболела лихорадкой и приблизилась к смерти. И, как обычно бывает, при кончине знатных жен и мужей сходится для утешения их много родственников, так и в час успения моей тетушки ее предсмертное ложе окружали важные персоны.

Вдруг умирающая подняла свой взор кверху и увидела шествующего Иисуса и в величашей устремленности своей души к Явившемуся ей на помощь громко воскликнула:

– Отойдите, отойдите! Иисус идет.

И когда все свое внимание она обратила на Явившегося, ее святая душа вышла из тела. Тотчас же повсюду разлилось удивительное благоухание, которое сладостью своей показало, что точно являлся к ней Владыка утешения. Когда же тело по обыкновению раздели для омовения, стали видны на локтях и коленах покойной большие, как на ногах верблюдов, наросты, образовавшиеся от продолжительных коленопреклоненных молений. Так мертвая плоть засвидетельствовала постоянный подвиг ее души при жизни.

Благочестивый Проб рассказывал мне о своей сестре, маленькой отроковице по имени Муза, как однажды ночью явилась ей в видении Пресвятая Богородица и Приснодева Мария и показала равных ей по возрасту отроковиц в белоснежных одеяниях. Музе захотелось присоединиться к ним, но она не посмела (испросить на то позволения). Пресвятая Дева Мария спросила, не желает ли она быть вместе с ними и проводить жизнь в служении Ей. Отроковица ответила Богородице: «Желаю», – и тотчас получила от Нее заповедь, чтобы отныне она не делала ничего детского и легкомысленного, воздерживалась от смеха и игр и знала, что в тридцатый день придет на служение Ей вместе с отроковицами, которых видела. После этого видения Муза совершенно изменила свое поведение: оставила детские забавы и вела строгую жизнь. Родители удивились такой перемене и спросили о причине этого. Муза рассказала, что заповедала ей Богоматерь, и объявила, в какой день отойдет на служение Ей. Через двадцать пять дней она заболела. В тридцатый день, когда приблизился час ее кончины, Музе снова явилась Богоматерь с отроковицами, как было раньше. На зов Богоматери она, благоговейно потупив очи, громко воскликнула:

– Видишь, Госпожа моя, я уже иду! Видишь, Госпожа моя, уже иду!

С этими словами она испустила дух. Душа ее покинула девственное тело и отправилась на жительство вместе со святыми девами.

Расскажу тебе и о случае с благочестивым отцом Стефаном. Он был крайне беден, терпелив и постоянно пребывал в молитве. Теперь расскажу о его делах, чтобы по ним и другие могли многому научиться. Однажды он отвез сжатую пшеницу на гумно. Кроме этого зерна, у него ничего больше не было для пропитания своих учеников в течение всего года. Но один человек по внушению диавола поджег зерно. Другой же, увидев огонь, пришел к рабу Божию и сказал:

– Ах, отец Стефан, какое горе постигло тебя!

Но тот с радостным лицом и светлым взором невозмутимо ответил:

– Ах, какое горе постигло того, кто это натворил! А со мной-то что случилось?

Из этих слов очевидно, какой высотой и силой обладал его святой ум. Вот почему именно так он отнесся к потере всего годового запаса, оставаясь спокойным и непоколебимым и больше жалея совершившего позорный грех, нежели себя, хотя и потерпел убыток.

При кончине отца пришло много народу, чтобы при исходе его святой души из тела вверить ей свои собственные души. Собравшиеся стояли вокруг смертного одра: одни видели явившихся ангелов, но не в состоянии были вымолвить ни слова, другие же ничего не видели, но всех охватил страх. И как обычно, кто видел что-нибудь и кто ничего не видел, но от превеликого страха все разбежались. Никто не смог находиться там и вынести отделения святой души от тела. Было очевидно, какие силы принимали эту исходящую святую душу, и ее исход ни один смертный был не в состоянии вынести.

Да будет тебе также известно, что достоинства души не всегда проявляются при исходе ее (из тела), но со всей очевидностью открываются лишь после смерти. Вот почему даже мертвые кости святых мучеников, претерпевших многие жестокости от иноверцев, сияют чудесами и знамениями. Иногда же, напротив, после кончины всемогущий Бог укрепляет некоторые робкие умы некими откровениями, чтобы во время явления смерти ничем не напугать их.

В одном монастыре со мной находился брат по имени Антоний. Своими ежедневными беспрерывными скорбями и плачем он стремился удостоиться радости (пребывания) в небесном отечестве. С особым рвением и упорством брат постигал откровения Священного Писания, искал в нем не познания глаголов, но плача и сокрушения, дабы с этими мыслями вразумиться и, оставив земное, переселиться в небесное отечество через созерцание вознесения смертных.

И вот во время ночного видения ему было сказано:

– По повелению Господа приготовься в дорогу.

Он сказал, что у него еще не все готово в дорогу. И тотчас услышал в ответ:

– Если ты говоришь о своих грехах, то они отпущены тебе.

Такое он уже слышал однажды, и его охватил великий

страх и трепет. На другую ночь он услышал те же слова, а через пять дней у него поднялся жар. Окружившие его братья со слезами молились за него, и он, ликуя, отошел ко Господу.

В том же монастыре был брат по имени Мерул. Он отличался постоянным плачем и милосердием. Молитва почти никогда не переставала исходить из его уст, кроме разве что еды и сна. И вот ночью ему было видение: с неба спустился на его голову венок белых цветов. Вскоре после этого его поразил телесный недуг, и душа его отошла (ко Господу), легко и радостно. А через четырнадцать лет настоятель этого монастыря Петр начал копать могилу рядом (с покойным Мерулом) и (тут), по его словам, из могилы Мерула изошло такое благоухание, как будто там были собраны ароматы всех цветов. Это явление показало: то ночное видение было истинным.

Б. Из жития святого Саввы (Освященного)

Из Вифании прибыл старец по имени Анфим, чье достойное житие было украшено многими трудами во славу Божию, и соорудил себе келью на противоположном берегу потока на восточной стороне напротив башни, основанной блаженным Саввой. Он прожил в ней тридцать лет, потом заболел. Прикованный недугом к постели, старец сильно страдал. Дивный Савва, увидев его ослабевшим от болезни, решил перевести его в келью поближе к церкви, где братьям было бы легче навещать его и ухаживать за ним, но тот отказался и просил ради Бога дать ему умереть там, где он поселился с самого начала.

Однажды ночью Савва, встав по своему обыкновению на молитву задолго до утренней службы, вдруг услышал чудное многоголосое пение. Ему подумалось, что это поют на утрени в церкви, и удивился, как это могло произойти без него и без его непременного благословения. Он направился в церковь, но там никого не оказалось, и двери были крепко заперты. Авва пошел обратно, размышляя, что за голоса он слышал, и вдруг чудное пение зазвучало снова. Я ходил в многолюдстве, – пели голоса, – вступал с ними в дом Божий со гласом радости и славословия празднующего сонма (Пс. 41:5). Поняв, что дивные звуки летели из кельи блаженного Анфима, Савва догадался, что старец скончался, тотчас же разбудил назначенного на тот день служащим монаха и велел ударить в било, дабы собрать братию. Когда все пришли, то, взяв с собой нескольких монахов, авва направился в келью старца с кадилом и свечами. Но, войдя внутрь, они никого там не обнаружили, кроме усопшего старца, чья душа отошла ко Господу с ангельским пением. Благоговейно завернув святое тело и совершив положенный по уставу обряд, они предали его земле.

В. Из жития Даниила Столпника

О преподобном Данииле Столпнике рассказывали, что за три дня до его кончины среди ночи ему явились вековые пророки, апостолы, мученики – все святые и все силы небесные. Они ласково приветствовали великого святого и велели ему отслужить Божественную литургию. По их желанию он и совершил ее, сам причастился непорочных Таин и причастил всех пришедших с ним проститься, кто был достоин. Перед последним вздохом, когда его столп обступило множество иноков, одержимый бесом человек, приблизившись к столпу, увидел шествие святых к преподобному. Он громко возопил о видении, назвал по именам всех явившихся, не забыв и сопровождавших их ангелов, и затем добавил, что в третий час дня Даниил отойдет ко Господу, а нечистый дух, столь долго мучивший его, будет изгнан по Божьему велению. То и другое исполнилось в упомянутое время.

Г. Из Патерика

Об авве Сисое рассказывали: перед самой кончиной, когда отцы сидели подле него, лицо его просияло необычайно ярко.

– Вот авва Антоний пришел, – сказал он и немного погодя добавил. – Вот лик пророков пришел, – и лицо его засветилось еще сильнее. – Вот лик апостолов пришел, – лицо его заблистало нестерпимо ярко, и он заговорил с кем-то (невидимым).

Старцы спросили:

– С кем ты разговариваешь, отче?

– Ангелы пришли, чтобы взять меня, – ответил он, – а я прошу их оставить меня для покаяния хотя бы ненадолго.

– Ты не нуждаешься в покаянии, отче, – заметили старцы.

Но авва Сисой возразил им:

– Нет, поистине я еще не положил даже начала своему покаянию.

И все поняли, что он совершенен.

Тут лицо его засияло, как солнце, и всех охватил страх. Авва Сисой сказал:

– Видите, Господь пришел и говорит: «Несите ко Мне этот сосуд пустыни», – и тотчас испустил дух, и весь стал, как молния, а дом наполнился благоуханием.