Глава I. Каноническое (церковное) право: история, задачи курса

1. Православное учение о Церкви. 2. Богочеловеческая природа Церкви. 3. Применимость правовых категорий к жизни Церкви. 4. Место канонического (церковного) права в системе права. 5. Каноническое (церковное) право как наука. Изучение церковного (канонического) права в Византии и Греции. Церковное правоведение в России. Задача, метод и система науки канонического (церковного) права. Наука канонического (церковного) права и ее отношение к наукам богословским и юридическим. Каноническое (церковное) право и российская правовая наука.

Каноническое, или церковное, право мало изучено отечественной юриспруденцией. В XIX – начале XX в. оно читалось на юридических факультетах всех российских университетов. В советское время, когда церковь была официально отделена от государства, в светских вузах его не преподавали. Сегодня идеологические оковы спали, и, на наш взгляд, следовало бы переосмыслить роль церковного права в юридической науке.

Основоположником курса канонического (церковного) права считается профессор протоиерей В. А. Цыпин, опубликовавший в 1994 г. первый за последние 80 лет курс лекций по данной дисциплине (в 1996 г. его переиздали тиражом 10 тыс. экз., и вскоре он стал библиографической редкостью).

С точки зрения В. А. Цыпина, каноническое (церковное) право – «это нормы и правила, регулирующие как внутреннюю жизнь Церкви в ее общинно-институциональном аспекте, так и ее отношения с другими общественными союзами религиозного или политического характера».

Исследование канонического (церковного) права взаимосвязано с правовыми и нравственными процессами, происходящими в современном российском обществе, ибо православное церковное право – одна из важнейших составных фундамента, на котором сформировалась российская правовая система, его влияние на национальный правопорядок было значительным в течение практически всей российской истории¹. Как справедливо отметил Патриарх всея Руси Кирилл (Гундяев), «для того, чтобы обеспечить действительно устойчивое существование человеческого сообщества, необходимо опираться на новое многополярное и многоукладное устройство мира. При этом религиозные или иные традиции должны быть учтены при формировании общей цивилизационной картины. Настало время вернуть обществу понимание религии как глубочайшего пласта человеческой культуры, как основы, которую невозможно ограничить рамками личной жизни»².

Являя собой Царствие Небесное на земле, Церковь с самого рождения обнаружила свою Богочеловеческую природу, которой она отличается от всех иных человеческих обществ, в том числе и религиозных.

Церковь есть Божественное учреждение, в котором Святой Дух дает людям благодатные силы для духовного возрождения, спасения и обожения³.

Церковь Христова – это Царство не от мира сего (Ин. 18:36), в то же время это Царство, явленное в сем мире. С человеческой стороны она представляет собой «общество человеков, соединенных православною верою, законом Божиим, Священноначалием и Таинствами».

В Священном Писании (Библии) слово «церковь» употребляется как для указания на ее неземную природу – Дом Божий, «который есть Церковь Бога живого, столп и утверждение истины» (1Тим. 3:15), «Тело Христово, которое есть Церковь» (Кол. 1:24–25), так и для обозначения человеческого общества; говоря о том, что «согрешившего брата надо сначала обличить наедине, а если не послушается, то перед свидетелями. Господь добавил: „Если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь"» (Мф. 18:17).

Слово «церковь» восходит к греческому словосочетанию «κυριακη οικον» (Господень Дом), что указывает на Божественную и человеческую стороны природы Церкви.

Как Тело Христово Церковь бесконечно превосходит все земное и никаким земным законам не повинуется, но как человеческое общество она подчиняется общим условиям земного порядка: вступает в те или иные отношения с государствами, другими общественными образованиями. Уже одно это обстоятельство вводит ее в область права. Однако последняя касается не только указанных отношений Церкви, она охватывает и внутрицерковную жизнь, устройство Церкви, взаимоотношения между церковными общинами и институтами, а также между ее отдельными членами.

Создатель и Глава Церкви дал ей Свой закон – правило веры и правило жизни по вере, т. е. догматы веры и нравственный закон. Кроме того, он дал и закон, которым устанавливаются отношения между отдельными частями ее живого организма. Свои основные законы Церковь получила от самого Христа, а другие – издавала властью, которую Он вручил ей.

Нормы и правила, регулирующие как внутреннюю жизнь Церкви, в ее общинно-институциональном аспекте, так и ее отношения с различными общественными союзами религиозного или политического характера, составляют церковное право. Данными нормами, правилами, законами Церковь оберегает свой богоданный строй.

Чтобы четче установить область церковного права, необходимо раскрыть значение понятия «право». Философия права знает много определений этого, казалось бы, одинаково понимаемого термина, что обусловлено существованием разных теорий права.

Одно из определений (имеется в виду классическое римское определение), вошедшее в «Диге́сты» императора Юстиниана (533 г.) и заимствованное в византийские законодательные сборники «Васи́лики» («Бази́лики») и «Прохиро́н» (IX в.), канонический сборник «Алфавитная синтагма» Матфея Властаря (1335 г.), сформулировано так: «Право есть творчество в области доброго и равного». Конечно, оно выражено не языком современной науки, но логически ясно и однозначно. Область права отделяется им от науки и искусства: подразумевается, что наука – это творчество в области истинного, а искусство – в области прекрасного. Указанием же на «равное» право отмежевывается от морали, которая тоже, будучи творчеством в области доброго, не ограничена требованием равенства.

Понятия равенства, справедливости, эквивалентности позволяют провести отчетливую границу между правом и моралью. Недаром в древности эмблемой права служили весы – инструмент, предназначенный для измерения тяжести предметов через установление равновесия.

Каноническому (церковному) праву присущ характер принудительности, но меры принуждения, применяемые церковной властью, решительно отличаются от тех, которые используются государственной властью. Церковь не уполномочена своим Основателем принуждать физически, опираясь на материальную силу, что может позволить себе государство.

Другая важная особенность церковных санкций – то, что даже самые тяжкие из них применяются не только ради поддержания церковного порядка, но и ради духовной пользы самого нарушителя церковных законов. Хотя светское право не пренебрегает исправлением правонарушителя, оно не ставит его во главу угла. Предусматриваемая уголовными кодексами ряда стран смертная казнь свидетельствует о том, что нравственное исправление преступника не во всех случаях является целью законодательства. Евангелие же учит нас тому, что всякая человеческая душа имеет бесконечную ценность: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф. 16:26). Даже такая крайняя церковная кара, как анафема, применяется не только для защиты церковного мира, но и для побуждения преданного ей к раскаянию, с тем чтобы помочь ему «в познание истины прийти».

Еще в Древнем Риме существовало деление права на публичное (jus publicum) и частное (jus privatum). В «Дигестах» императора Юстиниана сказано: «Публичное право, которое (относится) к положению римского государства, частное, которое (относится) к пользе отдельных лиц».

Опираясь на данное классическое разделение, многие правоведы и канонисты либо пытаются отнести каноническое (церковное) право к одному из названных институтов, либо разграничивают его на каноническое (церковное) публичное и каноническое (церковное) частное. В Риме религия отождествлялась с государственными интересами, поэтому священное право (jus sacrum) в «Дигестах» рассматривается как часть публичного, государственного права: «Публичное право включает в себя святыни (sacra), служение жрецов, положение магистратов». Именно эту точку зрения поддержали некоторые христианские (не только западные, но и русские) канонисты. Профессор Н. С. Суворов, например, писал: «В церковном праве нет надобности различать публичное и частное право, потому что всё вообще церковное право носит публичный характер». Правда, его мнение не разделяют такие видные православные канонисты, как епископ Никодим (Милаш), профессор А. С. Павлов и др.

Чтобы правильно судить об отношениях между Церковью и государством, между каноническим (церковным) и государственным правом, следует иметь в виду принципиальное различие между внутренним и внешним каноническим (церковным) правом. Последнее, безусловно, входит в сферу государственного права. Государство может рассматривать Церковь как публичную корпорацию и даже признавать за церковными правилами статус государственных законов, оно может признавать ее всего лишь как частное общество или устанавливать какие-либо нормы для ее существования, может (подобно Римской империи) объявить ее вне закона. Однако внутрицерковное законодательство по своей природе во всех указанных случаях остается совершенно самобытным и суверенным.

Некоторые канонисты, главным образом католические авторы, подчеркивая независимость и самостоятельность Церкви от государственной власти, включают взаимоотношения между ними в область международного права. За такой позицией, очевидно, скрывается представление о Церкви как о своеобразном государственном образовании, но забывается, что Церковь является все-таки Царством не от мира сего, иноприродным политическим союзом, преследующим цели, отличные от государственных, а потому и не имеющим основания для заключения конкордатов⁴ и договоров, опосредующих международные отношения. Несостоятельны потому и те системы, в которых каноническое (церковное) право, наряду с государственным и международным, включается в публичное право как его особая отрасль.

Нет серьезных оснований относить каноническое (церковное) право и к области частного права. Несмотря на то, что религия – дело совести, а не государственная повинность, т. е. дело частное (с христианской точки зрения не может быть принуждения к религиозной вере), Церковь не есть дело частное. Церковь, конечно, представляет собой частное общество по отношению к государству, которое не признает за ним статуса публичной корпорации. Церковь – частное общество и в отношении к тем лицам, которые к ней не принадлежат, но для своих членов Церковь (это самое главное) – организм, обладающий предельной универсальностью.

В новозаветном языке «канон» – «правила» христианской жизни: «Тем, которые поступают по сему правилу (κανων), мир им и милость, и Израилю Божию» (Гал. 6:16); «...впрочем, то чего мы достигли, так и должны мыслить и по тому правилу (κανων) жить» (Флп. 3:16).

В церковной лексике оно стало одним из самых многозначных: обозначает и перечень Священных Книг, и список клириков, и особый литургический жанр. Предмет нашей науки – дисциплинарные постановления (правила апостольские, соборные и святоотеческие).

Каноны (κανωνες) следует отличать как от о́росов (ορος) – догматических определений Соборов, так и от законов (υομοι), изданных гражданской властью.

Изучение церковного (канонического) права в Византии и Греции. В древности право изучалось в высших школах, где обучающиеся получали знания энциклопедического характера: в Афинах, Александрии, Антиохии, Бейруте, Риме, Константинополе. В этих своеобразных университетах, где и после издания «Миланского эдикта» преобладали профессора-язычники, получили хорошее юридическое образование Тертуллиан, святые Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Амвросий Медиоланский. В 534 г. Юстиниан запретил язычникам вести преподавание, и часть школ перестала существовать. Университеты остались лишь в Риме, Константинополе и Бейруте. В 634 г. закрылась и Бейрутская школа.

Правоведы Константинопольской школы в эпоху Македонской династии участвовали в издании законодательных сборников «Прохиро́н», «Эпанаго́га» и «Васи́лики». Светское и каноническое право в Византии в ту эпоху не отделяли друг от друга. Канонисты были одновременно и знатоками гражданского права.

Первую специальную юридическую школу открыли в XI в. в Константинопольском монастыре св. Георгия. Возглавляющий ее носил титул номофилакса (хранителя законов), и у него экзаменовались все кандидаты на судебные должности. С Константинопольской школой связаны труды авторитетных греческих канонистов Алексия Аристина, Феодора Вальсамона (они также возглавляли ее, имея титулы номофилаксов), Иоанна Зонары и Димитрия Хоматина.

Изучение канонов в Византии носило по преимуществу практический, а не теоретический и исследовательский характер. Сначала составлялись систематизированные своды правил и законов, разрабатывалась предметная классификация правовых норм с выделением рубрик и подведением под них различных законодательных актов. Затем к тексту правил стали приписывать объяснительные заметки (схолии), в которых истолковывались неясные выражения, а Аристин, Зонара и Вальсамон сделали к ним экзегезы⁵.

Из-за завоевания Константинополя крестоносцами юридическую школу перевели вначале в Никею, а потом в Ефес. В столицу она вернулась лишь после ее освобождения. В XIV в. в Византии были составлены знаменитая «Алфавитная синтагма» иеромонаха Матфея Властаря и «Руководство к законам, или Шестикнижие» фессалоникийского номофилакса Константина Арменопула.

С падением Константинополя наступил конец церковного правоведения на греческом Востоке. Лишь на рубеже XVIII–XIX вв. появился новый канонический сборник с толкованиями «Пидалион» («Кормчая»), составленный святым Никодимом Святогорцем и иеромонахом Агапием. За подлинным текстом каждого правила в нем следуют его изложение на новогреческом языке и комментарии, основанные на классических толкованиях Аристина, Зонары и Вальсамона. В многочисленных примечаниях обсуждаются трудные вопросы канонического права. Для священнослужителей большой интерес представляют помещенные здесь богослужебные указания и пасторологические советы. Некоторые канонисты считают «Пидалион» самым совершенным и авторитетным сводом православного церковного права.

В 1852–1859 гг. под редакцией Ралли и Потли в Афинах вышла шеститомная «Синтагма Божественных и святых Канонов». В «Алфавитную синтагму», наряду с каноническим корпусом, включая «Номоканон в 14 титулах», «Синтагму» Матфея Властаря и толкования Аристина, Зонары и Вальсамона, вошли позднейшие законодательные акты Константинопольской Патриархии и законы о Церкви, изданные в Греческом королевстве. Из трудов греческих ученых нового времени заслуживают внимания «Руководство по церковному праву» К. Ралли, монографии Аливизатоса, исследования Конидариса по устройству Древней Церкви, канонические работы одного из крупнейших богословов XX в. Григория Папамихаилу, труды церковного историка и канониста нашего времени митрополита Сардикийского Максима (Христополуса).

Церковное правоведение в России. Преподавать предмет начали в конце 18 столетия в Московской славяно-греко-латинской духовной академии. В Инструкции, данной академии митрополитом Московским Платоном, предписывалось читать и объяснять «Кормчую книгу», сравнивая содержащийся в ней старый славянский перевод церковных канонов с подлинным текстом их по изданию Бевериджа. Это предписание (но уже для всех Духовных академий) было закреплено в Указе Святейшего Синода 1798 г. В 1808 г. в «Правилах о преобразовании духовных училищ» снова появляется каноническое (церковное) право Русской Церкви. Задача преподавания теперь гораздо шире. В проекте «Устава духовных академий», составленном на основании упомянутых правил, говорилось: «Каноническое право нашея церкви требует особенного внимания профессора, тем более, что доселе не приведено оно еще в надлежащий порядок и должно быть поясняемо собственными его (профессора) изысканиями». Тут, как и в упомянутом синодальном Указе 1798 г., подразумевалось особенное право Русской Церкви. Комиссия Духовных училищ, составив для Санкт-Петербургской духовной академии общую систему этого права, предложила правлению академии поручить способнейшему из преподавателей «выбрать из древних и новейших церковно-политических постановлений положения, касающиеся важнейших духовных дел, и представить их в особом хронологически-систематическом сочинении». В 1814 г. Комиссия вновь обратилась к правлению Санкт-Петербургской духовной академии с предложением собрать в краткую систему канонического (церковного) права «коренные правила церковного управления с доказательством оных из слова Божия, соборов и отцов (церкви), с прибавлением Духовного Регламента». Но ни то ни другое предписание не было (и не могло быть) исполнено, так как на преподавателей церковного права в духовно-учебных заведениях возлагалась задача не только научной обработки всего материала, но и его сбора. Между тем преподавание предмета обычно соединялось с преподаванием других богословских наук. Поэтому первые опыты систематического изложения канонического (церковного) права в Духовной академии заключались только в более или менее удовлетворительном выполнении указанной выше официальной программы данной дисциплины. К тому же они носили преимущественно богословский характер, т. е. содержали не одно церковное право, а разные предметы из других богословских наук, хотя лучшие богословы того времени (например, митрополит Филарет) хорошо осознавали, что эта наука «дальше всех других отстоит от центра богословских знаний».

Университетский устав 1835 г. впервые ввел преподавание канонического (церковного) права на юридических факультетах университетов. Наука первоначально носила чисто богословский характер: чтение лекций поручалось профессору богословия, а слушание было обязательно только для студентов-юристов православного исповедания. Не имея внутренней органической связи с другими предметами, она естественно оставалась в университетах как бы приемышем: ее преподавали и слушали только по требованию Устава. Примечательно, что первый полный учебник церковного права написал профессор богословия Университета св. Владимира протоиерей Скворцов.

В новые и более благоприятные условия в университетах предмет поставил Университетский устав 1863 г. По нему преподавание канонического (церковного) права было отделено от богословия, а на юридическом факультете учреждена самостоятельная кафедра церковного права. Предмет стал обязательным для всех факультетских слушателей. В результате возникла необходимость его преподавания лицом, имеющим юридическое образование.

В 1874–1875 гг. вышел курс профессора Московского университета Н. К. Соколова «Из лекций по церковному праву». Лекции, по мнению А. С. Павлова, «отличались замечательной ясностью изложения и достаточно твердою юридической постановкою предмета».

В 1888 г. появился «Краткий курс церковного права» профессора Казанского университета И. С. Бердникова (самый полный из учебников церковного права). Однако, с точки зрения А. С. Павлова, он оказался «не совсем удачен по своей системе и отличается более богословским, чем юридическим характером». Отметим, что ориентация на богословское истолкование канонов, не совсем обычная для русских руководств по канонике, скорее не недостаток, а его достоинство.

Широкой известностью пользовался «Курс церковного права» профессора Ярославского юридического лицея Н. С. Суворова – квалифицированного юриста, превосходно знавшего источники канонического (церковного) права и историю церковных институтов, особенно западных. Впервые изданный в 1888–1890 гг., впоследствии переработанный в «Учебник церковного права», он многократно переиздавался.

Наиболее удачным русским руководством по канонике считается «Курс церковного права» А. С. Павлова, изданный в 1902 г. после его смерти по студенческим записям его лекций в Московском университете. Протоиерей Владислав Цыпин отметил, что он написан хорошим, живым языком, не особенно свойственным юридической литературе, отличается от других учебников продуманной системой изложения, а главное, строго православной позицией автора.

В XIX – начале XX в. исследований в области канонического (церковного) права было много. Так, в 1839 г. вышло посмертное второе издание исследования петербургского юриста Г. А. Розенкампфа «О Кормчей книге», в котором он все доступные ему списки «Кормчей» разделил на разряды и фамилии.

Известный археограф и источниковед Н. В. Качалов в 1850 г. выпустил работу «О значении Кормчей в системе древнего русского права». Ученый полагал, что освоение «Кормчей» должно быть включено в общий курс канонического (церковного) права допетровской Руси для того, чтобы «определить в кратком обзоре юридическое значение духовенства в России и отношение его к светской власти в период до Петра Великого: это пояснит нам характер и содержание, а вместе с тем и практическое значение „Кормчих», писанных в нашем отечестве».

Во второй половине XIX в. вышли такие источниковедческие труды А. С. Павлова, как «Первоначальный славяно-русский номоканон» (1869 г.), «Книги законные» (1885 г.) и «Номоканон при Большом Требнике» (1872 г.). Опираясь на свои археографические и текстологические изыскания, он пришел к выводу, что «Номоканон в 14 титулах» на славянский язык был переведен позже «Номоканона» Иоанна Схоластика. Последний знали на Руси уже в ХI–ХII вв.

Крупным специалистом по источникам древнерусского канонического (церковного) права считался Серафим Владимирович Юшков (1888–1952 гг.), ставший основателем курса «История государства и права СССР» (1940 г.).

Задача, метод и система науки канонического (церковного) права. Задача – построение системы канонического (церковного) права. Говоря словами епископа Нпкодима (Милаша), следует «показать происхождение и развитие церковного права, указать, что составляет его неизменное основание, чтобы посредством юридической логики и законов истории установить критерий для суждений о том, насколько что-либо существующее в церковном устройстве может, смотря по местным обстоятельствам, измениться».

Таким образом, задача науки канонического (церковного) права включает, во-первых, восстановление исторического процесса формирования действующего канонического (церковного) права одновременно с развитием церковных институтов; во-вторых, изложение нормы права, в основу которого должны быть положены не абстрактные схемы, рационалистически выводимые из априорных принципов, а та норма, та догма права, которая совпадает с положительным законодательством Древней Церкви – «Правилами Апостолов, Соборов и Отцов»; в-третьих, описание действующего ныне положительного права отдельных Поместных Церквей; в-четвертых, критический анализ существующего церковного устройства, критерием которого являются, с одной стороны, древние каноны, с другой – реальные потребности современной жизни.

Что касается метода нашей науки, то, как справедливо отмечал профессор А. С. Павлов, «наилучшим должен быть признан метод историко-догматический... Мы должны восходить к неточным началам каждого церковно-юридического института и потом следить за всеми фазами его исторического развития, постоянно и точно отличая те местные, национальные, политические влияния, под действием которых он достиг настоящего своего вида. В этом генетическом процессе право Церкви предстанет перед нами как живое, в своем жизненном росте, со своим собственным характером. Следя за этим процессом, мы обязаны постоянно иметь в виду связь церковного права с самим существом Церкви, с догматическими основаниями церковно-юридических институтов. Эти основания должны служить пробою для положительного права. С точки зрения этих оснований открывается, что составляет существенное зерно каждого церковно-юридического института и что есть только внешняя его оболочка, изменяющаяся со временем и не требующая постоянного и твердого вида. Такой метод ясно покажет нам, что следует признавать в праве Церкви существенным и неизменным и что случайным и несущественным, и как далеко можно идти в церковных преобразованиях, не касаясь существа Церкви и не колебля оснований ее права»⁶.

Будучи наукой церковной, каноническое право органически связано с системой богословских дисциплин: с экзегетикой Священного Писания, с экклезиологией, с нравственным и пастырским богословием, с литургикой. В своих исторических и источниковедческих изысканиях канонисты опираются на патрологию и церковную историю. Как юридическая дисциплина каноническое (церковное) право входит в систему юридических наук, особенно тесно соприкасаясь с римским правом, с обычным правом славян, германцев и других христианских народов, с историей публичного и частного права, а также с ныне действующим правом тех государств, в которых есть Поместные Православные Церкви, и, наконец, с теорией права. В изучении церковно-правовых источников нельзя обойтись без вспомогательных дисциплин: археологии, дипломатики, текстологии, палеографии.

Что касается системы канонического (церковного) права, то в наше время безнадежно устарели как заимствованная из «Институций» святого Юстиниана слишком абстрактная схема, по которой право делится на три отдела: лица (personae), предметы (pes) и действия (actiones), так и предложенная в XII в. Бернардом Павийским предметная рубрикация: судья (judex) – учение о носителях церковной власти, суд (judicium) – учение о судопроизводстве, клир (clerus) – учение о правах и обязанностях духовенства, брак (sponsalia) и преступление (crimen) – учение о церковных преступлениях и наказаниях. В такой рубрикации нет ни внутренней связи, ни настоящей системы.

Опираясь на системы канонического (церковного) права, разработанные в новое время, протоиерей В. Цыпин предлагает следующий план изучения курса: 1) источники канонического права; 2) церковное устройство (клир и миряне, монашество); 3) органы церковного управления (во Вселенской и Поместной церквах, в епархии и на приходе); 4) виды церковной власти; 5) взаимоотношения Православной Церкви с инославными церквами и государствами.

Наука канонического (церковного) права и ее отношение к наукам богословским и юридическим. В силу своего самостоятельного значения каноническое (церковное) право составляет предмет особой юридической науки с аналогичным названием. По своему содержанию наука канонического (церковного) права находится в тесной связи с богословскими науками. Так, из догматического богословия она берет основные понятия Церкви, из нравственного богословия заимствует истины христианской морали, в которых раскрываются дух и мотивы церковно-юридических норм; церковная история знакомит нас с фактами, под влиянием которых произошла та или иная церковно-юридическая норма или образовался канонический институт. Однако все указанные заимствования из богословских наук не изменяют характера нашей науки как юридической. Она имеет дело исключительно с правом церкви и все чисто богословские элементы в своем содержании подчиняет юридической точке зрения, излагает их только с юридической стороны. Поясним это несколькими примерами.

1. Догматическое понятие Церкви как духовного Царства Божьего на земле, в котором господствует воля Божья и действуют таинственные силы Божественной благодати, не входит в круг предметов, подлежащих рассмотрению в науке канонического (церковного) права. Последняя имеет дело с Церковью как с внешним человеческим союзом, имеющим свою особенную организацию и состоящим в известных отношениях с другими человеческими союзами.

2. Учение о Таинстве Крещения, именно как таинстве, т. е. благодатном средстве духовного возрождения человека, принадлежит догматическому богословию, а не каноническому (церковному) праву, ибо это внутреннее действие крещения не подлежит внешнему наблюдению и юридически не может быть доказано. Для канонического (церковного) права же крещение есть способ вступления в церковное общество и основание общей церковной правоспособности. С этой точки зрения в науке канонического права может идти речь только об условиях действительности акта крещения. Равным образом догматическое учение о церковной иерархии, о том духовном правомочии, которое сообщается иерархическим лицам через Таинство Рукоположения, не имеет места в науке права, потому что сам акт рукоположения, или хиротонии, есть чисто религиозный (доказать, получил ли действительно рукоположенный духовные дарования, соединяемые с понятием таинства, нельзя). Поэтому рукоположение как таинство не входит в область права, но рассматривается в нем как единственный законный способ вступления в иерархию: с правовой точки зрения оно создает для рукоположенного новое положение в церкви, дает ему новые права, налагает на него новые обязанности.

Итак, присутствие богословских элементов в нашей науке нисколько не мешает ей оставаться наукой юридической в строгом смысле этого слова.

Каноническое (церковное) право и российская правовая наука. Православное каноническое (церковное) право является одной из важнейших составных частей фундамента, на котором сформировалась российская правовая система. Необходимо отметить, что его влияние на национальный правопорядок было значительным, данный факт признается не только отечественными, но и зарубежными правоведами. Более того, основополагающие христианские ценности составляют базис современного российского законодательства. В ретроспективе каноническое (церковное) право лежит на глубинных императивах человеческого сознания, отрицание которых может привести к распаду социальной системы.

За годы Советской власти многие аксиологические ориентиры оказались в значительной степени деформированными, и сейчас происходит процесс возрождения утраченных ценностей. Так, 26 сентября 1997 г. вышел Закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», а 30 ноября 2010 г. – Закон «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения».

Сегодня мы стали свидетелями процесса восстановления правового статуса Русской Православной Церкви. Господствовавший в советский период монистический подход к праву существенно обеднял юриспруденцию, необоснованно сужал ее предмет. Комплексное изучение канонического (церковного) права полезно для профессионального становления любого юриста, ибо базируется на многовековых традициях, идущих еще от римского права и основанных на фундаментальных ценностях цивилизованных обществ.

Кроме того, следует учитывать, что каноническое (церковное) право удачно сочетает в себе правовое и моральное регулирование. Богатый опыт успешного взаимодействия права и морали в рамках канонического (церковного) права может быть использован для формирования его комплексного нормативного воздействия на общественные отношения.

Как известно, право не только политико-юридическое явление, но и социально-этическое, а потому исследование нравственных ценностей в праве приобретает особую важность.

Право и мораль представляют собой однопорядковые явления, объективированные регуляторы поведения индивидов в общественных отношениях. Они состоят из общих правил социально значимого поведения индивидов, призванных внести в жизнь людей начала упорядоченности, стандарты должного или, наоборот, недопустимого. Как пишет С. С. Алексеев, они формируют аксиологический механизм, оценивая жизненные явления и процессы с позиций содержащихся в них нормативных установок, в результате чего одни поступки характеризуются как «правовые или моральные», а другие – как «неправовые или аморальные»⁷.

Сходство права и морали проявляется и в единстве выполняемых ими функций. Помимо регулятивной и оценочной функций, следует отметить:

репродуктивную, заключающуюся в воспроизводстве данной социальной системы (конкретного социального строя);

трансляционную, связанную с предыдущей и воплощающуюся в передаче сконцентрированных в праве и морали достижений социального опыта от поколения к поколению, обеспечивая преемственность и развитие общественных отношений;

воспитательную: ценности, содержащиеся в морали и праве, способствуют успешной социализации личности, ее правильной ориентации в общественном пространстве⁸.

Особенно ярко данное взаимоотношение проявляется в брачно-семейном законодательстве. В дореволюционный период ему посвятили свои исследования известные историки права М. Ф. Владимирский-Буданов, К. А. Неволин, а также ученые-канонисты И. С. Бердников, А. С. Павлов, Н. К. Суворов, В. И. Сергеевич. После 1917 г. в России тема права и морали долго не изучалась. Первые публикации по ней появились в постсоветский период: в 1994 г. вышла книга протоиерея В. Цыпина «Курс церковного права». После 2000 г. современные исследователи начали больше внимания уделять проблеме светского и церковного законодательства о браке и семье, даже есть диссертационные работы.

Можно отметить, что объединение моральных и правовых норм произошло в одном, если так можно выразиться, «церковно-светском документе» – принятом 4 февраля 2004 г. VIII Всемирным Русским народным собором «Своде нравственных принципов и правил в хозяйствовании». По своей регулятивной природе Свод – это симбиоз императивности морали и правовых начал.

Развитие по данному пути продолжается и в настоящее время.