СОБРАНИЕ ВОСЬМОЕ

В 27 год царствования государя Юстиниана, постоянного августа, в 12 год после консульства славнейшего мужа Василия, в 4 день июньских нон, индиктиона I, заседали в судебной палате почтенные епископы сего царствующего города¹⁹¹:

Евтихий, святейший патриарх царствующего Константинополя, нового Рима,

Аполлинарий, святейший архиепископ великого города Александрии,

Домнин¹⁹², святейший патриарх великого города Феополя,

Стефан, благочестивейший епископ рафийский,

Георгий, благочестивейший епископ тивериадский, и прочие, как выше в первом собрании.

Диодор¹⁹³, архидиакон и первенствующий из почтеннейших нотариев, сказал: „святой собор ваш знает, что несколько дней тому назад в различных собраниях у вас сделано было нечто относительно Феодора Мопсуестского, и того, что́ написал нечестиво Феодорит, и нечестивого послания, которое, говорят, написано Ивой к Маре персу, и что в последнем Деянии святой собор ваш обещал положить окончательный и соборный приговор о том, о чем идет исследование. Посему, так как для этого самого вы и собрались, то представляем, что́ будет угодно“. Святой собор сказал: „пусть будет объявлено то, что́ у нас сделано относительно предложенных вопросов“. И после чтения, Каллоним, почтеннейший диакон и нотарий, взявши, прочитал приговор:

Если, по притче, о которой говорится в евангелии (Матф. 25), когда великий Бог и Спаситель наш Иисус Христос раздает таланты каждому по его силам и в удобное время требует прибыли от них, осуждается тот, кто сохранил без убыли один вверенный ему талант, за то, что не трудился и не умножил того, что́ ему было вверено; то сколь большему и строжайшему осуждению подлежит тот, кто не только пренебрег собою, но и другим подал повод к соблазну и заблуждению, хотя всем верным известно, что когда возбуждается рассуждение о вере, осуждается не только нечестивый, но и тот, кто мог остановить нечестие, но пренебрег развращением других. Итак и мы, которым вверено управление Церковию Господа, страшась проклятия, угрожающего тем, которые делают дело Господне с небрежением, спешим сохранить доброе семя веры чистым от плевел нечестия, которые всеваются врагом. Посему, так как мы видели, что последователи Нестория старались навязать свое нечестие Церкви Божией чрез нечестивого Феодора, который был епископом Мопсуеста, чрез его нечестивые сочинения, и кроме этого посредством того, что́ написал нечестиво Феодорит, и посредством злостного послания, которое, говорят, написано Ивой к Маре персу, то и восстали мы для исправления того, что́ колебалось, и, по воле Божией и по повелению благочестивейшего императора, собрались в сей царствующий город.

И так как благочестивейшему Вигилию, находившемуся в сем царствующем городе, случилось участвовать во всем, что́ производилось относительно этих трех глав, и как не письменно, так и на письме часто осуждать их, а впоследствии он письменно согласился прибыть на собор и вместе с ними рассуждать об этих трех главах, чтобы всеми нами сообща было представлено определение, согласное с правою верою: то благочестивейший император, согласно с тем, что́ было решено между нами, просил как его, так и нас собраться вместе, потому что пастырям прилично подвергать общую веру общим исследованиям. Посему по необходимости мы просили его благоговеинство исполнить свои письменные обещания; ибо было бы несправедливо, чтобы из за тех трех глав возрастал соблазн и продолжалось замешательство в Церкви Божией. И в пользу этого мы привели ему на память великие примеры апостолов и предания отцов. Ибо хотя благодать Святого Духа с избытком наполняла каждого из апостолов, так что они не имели нужды в чужом совете относительно того, что́ должно было делать; однако же они не хотели постановить определения о том, что́ было предметом спора, – должно ли обрезывать язычников, прежде чем, собравшись вместе, подтвердили каждый свои слова свидетельствами божественного Писания.

Отсюда приговор об этом они произнесли сообща, пиша к язычникам: «изволися Святому Духу и нам, ничтоже множае возложити вам тяготы, разве нуждных сих: огребатися от идоложертвенных и крове и удавленины и блуда» (Деян. 15, 28–29).

И святые о отцы, которые по временам собирались на святых четырех соборах, пользуясь древними примерами, сообща устрояли относительно возникавших ересей и вопросов, положивши за верное, что в общих прениях, когда предлагается то, что́ должно быть рассмотрено с той и другой стороны, свет истины прогоняет тьму лжи.

Ибо иначе и не может обнаружиться истина в общих прениях о вере, когда каждый нуждается в вспоможении ближнего, как, говорит Соломон в Притчах: «брат от брата помогаем, яко град тверд и высок, укрепляется же якоже основаное царство» (Притч. 18, 19); и опять в Екклезиасте говорит: «блази два паче единого, имже есть мзда блага в трудех их» (Еккл. 4, 9); и сам Господь говорит: «амин глаголю вам: яко аще два от вас совещаета на земли о всякой вещи, еяже аще просита, будет има от Отца Моего, Иже на небесех. Идеже бо еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их» (Матф. 18, 19–20). Когда же он, будучи часто побуждаем и всеми нами и сверх того славнейшими судьями, посланными к нему от благочестивейшего императора, обещал произнесть приговор о тех трех главах сам по себе; то, услышав такого рода ответ, и сохраняя в сердце увещания апостола, что «кийждо нас о себе слово даст Богу» (Рим. 14, 12); а с другой стороны опасаясь осуждения, угрожающего тем, которые «соблазнят и единаго от малых» (Матф. 18, 6), и тем более такого христолюбивейшего императора и народы и целые церкви, и (помня), что сказано Богом Павлу: «не бойся, но глаголи, и да не умолкнеши зане Аз есмь с тобою, и никтоже приложить озлобити тя» (Деян. 18, 9–10), – мы собрались и прежде всего кратко исповедали, что содержим ту веру, которую Господь наш Иисус Христос истинный Бог предал святым Своим апостолам и чрез них святым церквам, и которую бывшие после них святые отцы и учители Церкви предали вверенным им народам. Мы исповедали, что содержим, сохраняем и проповедуем святым церквам то исповедание веры, которое изложили пространнее триста восемнадцать святых отцов, собиравшихся в Никее, которое предали святой образец или символ, также – изложение ста пятидесяти (отцов), собиравшихся в Константинополе, которые следовали тому же самому исповеданию веры и распространили его, и – согласие относительно той же веры двух сот святых отцов, собиравшихся в Ефесе в первый раз, и – то, что́ было определено шестьюстами тридцатью (отцами), собиравшимися в Халкидоне, об одной и той же вере, которой и сами они следовали и которую проповедовали. А относительно тех, которые смотря по времени были осуждены или анафематствованы кафолическою Церковию и вышеупомянутыми четырьмя соборами, мы исповедали, что признаем их осужденными и анафематствованными. Исповедавши это таким образом, мы сделали начало исследования о трех главах и предложили прежде о Феодоре Мопсуестском. И когда произнесены были пред всеми богохульства, заключающиеся в (его) книгах, мы подивились Божию долготерпению в этом отношении, что не был тотчас же попален божественным огнем язык и ум, который изрыгнул это. И мы никогда не позволили бы продолжать чтецу чтение вышеупомянутых богохульств, страшась гнева Божия за одно напоминание о них (так как каждое богохульство превосходило предыдущее величиною нечестия и до основания возмущало ум слушателя), если бы мы не видели, что те, которые хвалятся такими богохульствами, нуждаются в посрамлении, которое должно быть нанесено им объявлением оных. И во время чтения и после его, все мы, будучи воспламенены негодованием на изложенные хулы против Бога, произносили восклицания и анафематствования против Феодора, как бы он был в живых и присутствовал, и говорили: будь милостив, Господи; и демоны не дерзали говорить так против Тебя.

О несносный язык тот! О развращение человека! О та дерзкая рука, посягнувшая на своего Творца! Хвалясь, что знает писание, несчастный тот не помнит, что говорит пророк Осия: «горе им, яко отскочиша от Мене: боязливи суть, яко нечествоваша ко Мне... возглаголаша на Мя лжу... и на Мя помыслиша злая... падут князи их мечем ради ненаказание языка своего... в недре их, яко земля непроходима... понеже преступиша завет Мой, и на закон Мой нечествоваша» (Ос. 7:13–16, 8:1). Этому заслуженно подвергается нечестивый Феодор. Ибо, отвергая пророчества, которые говорят о Христе, он, сколько мог, силился унизить великую тайну домостроительства нашего спасения, и всеми мерами стараясь представить божественные изречения баснями, предложенными язычникам только для посмеяния, презрел как другие пророческие предсказания, сделанные против нечестивых, так и то, что́ сказал божественный Аввакум о тех, которые учат ложно: «горе напаяющему подруга своего развращением мутным, и упоявающему, яко да взирает к пещерам их» (Авв. 2, 15), т. е. помраченным и совершенно чуждым света учениям их.

И что нужды говорить много? Желающие могут взять в руки книги нечестивого Феодора, или те нечестивые главы из его нечестивых книг, которые помещены в деяниях, у нас бывших, и познакомиться с крайним недоразумением и теми непотребствами, которые он сказал. Ибо мы опасаемся продолжать далее и снова повторять в памяти те непотребства. Прочтено было нами и нечто написанное святыми отцами против него и превосходящего все ереси неразумия его, и кроме того истории и императорские законы, обнародовавшие в начале о его нечестии. И так как после всего этого защитники его нечестия, хвалящиеся хулами, произнесенными против своего Создателя, говорили, что не должно анафематствовать его после смерти: то хотя мы и знаем церковное предание о нечестивых, что еретики и после смерти анафематствуются, однако сочли необходимым исследовать и об этом, и в деяниях рассказывается, как различные еретики были анафематствованы и после смерти, и посредством многого у нас доказано, что те, которые говорят это, нисколько не заботятся ни о судьбах Божиих, ни о вещаниях апостольских, ни о преданиях отеческих. Мы охотно спросили бы их только, что́ скажут они о Господе, который говорит о Себе Самом: «веруяй в онь, не будет осужден: а неверуяй, уже осужден есть, яко не верова во имя единороднаго Сына Божия» (Иоан. 3, 18), и об апостоле, который восклицает: «аще мы, или ангел с небесе благовестит вам паче еже благовестихом вам, анафема да будет. Якоже предрекохом, и ныне паки глаголю, аще кто вам благовестить паче, еже приясте, анафема да будет» (Гал. 1, 8–9)? Если Господь говорит, что «уже осужден есть», и апостол анафематствует ангелов, если бы они стали учить кроме того, что́ мы проповедали, то каким образом те, которые дерзают на все, отваживаются говорить, что это сказано только о живых? Или они не знают, а лучше, зная, притворяются незнающими, что осуждение анафемы есть не иное что, как отлучение от Бога? Хотя бы нечестивый и не получил его от кого-либо посредством слова, однако он произносит на себя анафему самым делом, отделяя самого себя чрез свое нечестие от истинной жизни. А что́ скажут они об апостоле, который в другом месте говорит: «еретика человека по первом и втором наказании отрицайся, ведый, яко развратися таковый, и согрешает, и есть самоосужден» (Тит. 3, 10–11)? Согласно с этим говорит святой памяти Кирилл в книгах, которые он написал против Феодора, так: „должно отвергать тех, которые повинны в столь дурных поступках, в живых ли они находятся, или нет. Ибо необходимо удалиться от того, что́ вредит: и нужно не на лицо обращать внимание, но иметь в виду то, что́ угодно Богу“¹⁹⁴. И опять тот же святой памяти Кирилл, в послании к Иоанну епископу антиохийскому, и собравшемуся там собору, о Феодоре, как анафематствованном вместе с Несторием, говорит так: „потому-то, вследствие изъясненных обстоятельств и нужно было учредить светлое празднество, когда изгнали мы от себя злоучение несториево и все другие голоса, говорившие сколько-нибудь сходно с его заблуждениями. Празднество это совершено нами в посрамление всех тех, кто думает или когда-нибудь думал одинаково с Несторием. Тут и мы и ваша святость решительно объявили, что анафематствуем тех, по учению которых, два сына и два христа; потому что, как я сказал, и мы и вы проповедуем единого Христа, Сына и Господа, единородного (который) «обретеся якоже человек», по слову премудрого Павла» (1Кор. 8, 6; 1Тим. 2, 5; Фил. 2, 7)¹⁹⁵. И в послании к Александру, Мартиниану, Иоанну, Парегорию и Максиму, пресвитерам и отцам из монахов, и к тем, которые подвизались вместе с ними в пустынножительстве, так говорит: „сам святой собор, разумею собор, по воле Божией собравшийся в Ефесе, произнесши правильный и точный суд над лжеучением Нестория, вместе с ним, под условием одинакового наказание, осудил и нововведения других, которые, после или прежде него, одинаково с ним мысля, дерзнули учить или писать. Да так и следовало: когда один кто-нибудь раз осужден за невежественные нововведения, то осуждение должно относиться не к одному, но ко всякой, так сказать, ереси или хуле, которую составили нововводители против благочестивых догматов Церкви, воздавая честь двум сынам, разделяя нераздельное, и давая повод обвинять небо и землю в человекослужении; потому что вместе с нами и святой сонм небесных духов покланяется единому Господу Иисусу Христу“¹⁹⁶. Также прочтены были различные послания благочестивой памяти Августина, который блистал между африканскими епископами, показывающие, что должно анафематствовать еретиков и после смерти. Такое предание церковное сохранили и прочие почтеннейшие африканские епископы. Также святая римская церковь анафематствовала некоторых еретиков и после смерти, хотя во время своей жизни они не были осуждены за веру. О том и другом свидетельствуют бывшие у нас деяния. Но так как ученики Феодора и его нечестия явным образом противясь истине, стараются привести некоторые слова святой памяти Кирилла и Прокла, будто бы написанные в пользу Феодора, то уместно приложить к упомянутым (людям) слова пророка, который говорит: «яко правы путие, Господни, и праведнии пойдут в них: а нечестивии изнемогут в них» (Ос. 14, 10). Извлекая худо то, что́ хорошо и уместно написано этими святыми отцами, они приводят их слова, чтобы оправдать извинения во грехах. Ибо ясно, что отцы не освобождают Феодора от анафемы, но из снисхождения к защитникам Нестория и его нечестия употребляют некоторые такие слова, чтобы, отвлекая их от заблуждения сего рода, привести к совершенству и пленить в послушание не только ученика нечестия, Нестория, но и учителя его Феодора. Итак, и в самых словах снисхождения отцы показывают свое тщание о том, что должно анафематствовать Феодора, как доказано в происходивших у нас деяниях посредством весьма многого из того, что написали святой памяти Кирилл и Прокл к осуждению Феодора и его нечестия. Такое снисхождение можно находить и в божественном Писании: так, апостол Павел вначале проповеди, обрезывая Тимофея ради тех, которые были из евреев, очевидно, делал это для того, чтобы чрез это снисхождение и уступку привести их к совершенству. Отсюда впоследствии, запрещая обрезание, писал к Галатам так: «се аз Павел глаголю вам, яко аще обрезается, Христос вам ничтоже пользует» (Гал. 5, 2). Мы нашли также, что защитниками Феодора сделано и то, что́ обыкновенно делают еретики. Ибо они, урезывая нечто из того, что́ написали святые отцы, а нечто сами от себя ложно составляя и вымышляя, старались посредством послания святой памяти Кирилла, как бы на основании свидетельства отцов, освободить упомянутого выше нечестивого Феодора от анафемы. И в этом самом истина открылась, когда то, что́ было урезано, прочтено было в связи с предыдущим и последующим, а ложь подлога была совершенно обличена чрез снесение с тем, что́ было на самом деле. Во всем этом, те, которые говорят такое пустословие, – как написано, «уповают на суетная, и глаголют тщетная, яко зачинают труд, и раждают беззаконие» (Ис. 59, 4). Когда таким образом было исследовано о Феодоре и его нечестии, мы заблагорассудили, для удовлетворения читающих, прочитать и поместить в деяниях, у нас происходивших, немногое и из того, что́ написано нечестиво Феодоритом против православной веры и двенадцати глав святого Кирилла, и против первого ефесского собора, также нечто написанное им в защиту нечестивых Феодора и Нестория, чтобы все знали, что они извергаются и анафематствуются справедливо. Когда, в-третьих, предложено было на рассмотрение послание, которое, говорят, написал Ива к Маре персу, мы усмотрели необходимым прочитать и его. И тотчас из самого чтения стало ясно нечестие, в нем заключающееся. После произведенного доселе исследования следовало бы произвесть осуждение и анафематствование вышеупомянутых трех глав. Но так как защитники нечестивого Феодора и Нестория старались иным способом защитить их личности и нечестие, и говорили, что то нечестивое послание, которое хвалит и защищает Феодора и Нестория и их нечестие, принято было святым халкидонским собором: то мы сочли необходимым всячески показать, что святой собор свободен от нечестия, которое содержится в послании, потому что те, кто так говорит, делают это не из уважения к святому собору, а для того, чтобы его именем подкрепить свое нечестие. И в деяниях было показано, что и в прежние времена Ива был осужден за то же самое нечестие, которое содержится и в послании, сначала при святой памяти Прокле, епископе константинопольском, а потом при благочестивой памяти Феодосии, и при Флавиане, поставленном в епископа после Прокла, которые и самое исследование дела поручили Фотию, епископу тирскому, и Евстафию, епископу беритскому. Впоследствии тот же Ива, будучи обвинен, был извергнут из епископства. При таком положении дела, каким образом некоторые отваживаются говорить, что это нечестивое послание было принято святым халкидонским собором, и что ему во всем следовал святой халкидонский собор? Но чтобы не оставалось никакого повода тем, которые взводят такие клеветы на святой халкидонский собор, мы признали нужным прочитать то, что происходило на святых соборах ефесском первом и халкидонском по поводу посланий святой памяти Кирилла и благочестивой памяти папы древнего Рима Льва. И когда из этого мы узнали, что не иначе должно принимать то, что́ пишется кем-либо, как если оно будет найдено предварительно согласным с православною верою святых отцов, то подали голос, чтобы было прочтено определение о вере, изложенное святым халкидонским собором, дабы то, что́ содержится в послании, снести с тем, что содержится в определении. Когда это было сделано, то оказалось, что послание во всем противно тому, что́ содержится в определении. Ибо определение согласно с тем, что́ было постановлено об одной и той же вере как тремя стами восемнадцатью отцами, так и сто пятидесятью, и теми, которые собирались в Ефесе в первый раз; а нечестивое послание содержит то, что́ богохульствовали еретики Феодор и Несторий, и защищает их и признает своими учителями, а святых отцов называет еретиками. Мы извещаем всех и о том, что мы не позволили себе оставить без внимания и защитительных речей одного или двух отцов, которыми пользуются последователи Феодора и Нестория; но прочитавши пред всеми и те и все другие защитительные речи, и рассмотрев то, что́ в них содержится, мы нашли, что они (отцы) соглашались принять вышеупомянутого Иву не иначе, как предварительно потребовав, чтобы он анафематствовал Нестория и его нечестивое учение, которое защищается в послании. И это сделали как другие благочестивые епископы вышеупомянутого святого собора, так и те два, защитительными речами которых стараются воспользоваться некоторые. То же они наблюдали и в отношении Феодорита, и потребовали, чтобы он анафематствовал то, за что обвинялся. Итак, если они соглашались принять Иву не иначе, как если бы он осудил нечестие, содержащееся в послании, и подписался под определением, которое было дано святым собором о вере, то каким образом усиливаются говорить, что нечестивое послание было принято тем же самым святым собором? «Кое бо причастие, – сказать поистине, – правде к беззаконию? Или кое общение свету ко тме? Кое же согласие Христови с велиаром? Или кая часть верну с неверным? Или кое сложение Церкви Божией со идолы» (2Кор. 6, 14–16)?

Итак, повторивши все, что было у нас сделано, снова исповедуем, что принимаем четыре святые собора, то есть, никейский, константинопольский, ефесский первый и халкидонский, и что́ они определили об одной и той же вере, то́ мы проповедали и проповедуем. А тех, которые не принимают сего, считаем чуждыми кафолической Церкви. Осуждаем и анафематствуем, вместе со всеми другими еретиками, которые были осуждены и анафематствованы вышеупомянутыми святыми четырьмя соборами и святою кафолическою и апостольскою Церковию, и Феодора, который был епископом Мопсуестии, и его нечестивые сочинения, и то, что́ нечестиво написал Феодорит против правой веры и против двенадцати глав святого Кирилла и против первого ефесского собора, и что́ написано им в защиту Феодара и Нестория. Кроме этого, анафематствуем и нечестивое послание, которое, говорят, написал Ива к Маре персу, отвергающее, что Бог Слово, воплотившись от святой Богородицы и Приснодевы Марии, сделался человеком, и порицающее святой памяти Кирилла, учившего православно, как еретика и как писавшего подобно Аполлинарию, и обвиняющее первый ефесский собор в том, будто им низложен Несторий без суда и следствия, называющее двенадцать глав святого Кирилла нечестивыми и противными православной вере, и защищающее Феодора и Нестория и их нечестивые учения и сочинения. Итак, анафематствуем вышеупомянутые три главы, то есть, нечестивого Феодора Мопсуестского с его непотребными сочинениями, и то, что нечестиво написал Феодорит, и нечестивое послание, которое приписывается Иве, и их защитников, и тех, которые писали или пишут в защиту их, или дерзают называть их православными, или вообще защищали или стараются защищать их нечестие именем святых отцов или святого халкидонского собора.

Устроив это таким образом со всею точностию, будем содержать в памяти обетования о святой Церкви, и Того, кто сказал, что «врата адова», т. е. смертоносные уста еретиков, «не одолеют ей» (Матф. 16, 18); будем помнить также и то, что́ предсказано о ней чрез Осию, который говорит: «и обручу тя себе в вере, и увеси Господа» (Ос. 2, 20). А необузданные языки еретиков и их нечестивейшие сочинения, и самих еретиков, которые пребыли в своем нечестии до смерти, сопричислим к отцу лжи диаволу и скажем им: «се вси вы огнь раждизаете, и укрепляете пламень: ходите светом огня вашего, и пламенем, егоже разжегосте» (Ис. 50, 11). Сами же мы, имея заповедь назидать народ «здравым учением» (Тит. 2, 1) и «глаголать в сердце Иерусалиму» (Ис. 40, 2), т. е. Церкви Божией, спешим сеять достойно в правде (Ос. 2, 23), собирая плод жизни и возжигая себе самим свет знания из божественного Писания и учения святых отцов. Мы почли необходимым изложить кратко по пунктам и проповедание истины и осуждение еретиков и их нечестия¹⁹⁷.

1. Если кто не исповедует одно естество или существо Отца и Сына и Святого Духа, и одну силу и власть, Троицу единосущную, одно Божество, покланяемое в трех ипостасях или лицах, тот да будет анафема. Ибо един Бог и Отец, из Которого все, и един Господь Иисус Христос, чрез Которого все, и един Дух Святой, в Котором все.

2. Если кто не исповедует два рождения Бога Слова, одно прежде веков от Отца, безвременно и бестелесно, а другое в последние дни, когда Он сошел с небес, и воплотился от святой преславной Богородицы и Приснодевы Марии, и родился от нее: тот да будет анафема.

3. Если кто говорит, что иной есть Бог Слово, творивший чудеса, и иной Христос, пострадавший, или говорит, что Бог Слово был со Христом, родившимся от жены, или был в нем, как одно в другом, а не (говорит, что) один и тот же есть Господь наш Иисус Христос, Слово Божие, воплотившийся, и Его же самого суть чудеса, и страдания, которые Он претерпел добровольно плотию: тот да будет анафема.

4. Если кто говорит, что соединение Бога Слова с человеком совершилось по благодати, или по воздействию, или по равночестию, или по достоинству, или власти, или перенесению, или соотношению, или силе; или благоволению, как будто бы Богу Слову был угоден человек потому, что Он благо и добро изволил о нем, как говорит безумный Феодор; или по соименности, по которой несториане, называя Бога Слово Иисусом и Христом, и отдельно человека именуя Христом и сыном, и явно говоря, что два лица, притворно говорят, что и одно лице и один Христос, по одному наименованию, и чести, и достоинству, и поклонению; а не исповедует, что соединение Бога Слова с плотию, одушевленною словесной и разумной душой, совершилось по сочетанию или по ипостаси, как учили святые отцы, и что поэтому в Нем одна ипостась, которая есть Господь Иисус Христос, один из святой Троицы: тот да будет анафема. Ибо, при многообразном понимании соединения, последователи нечестия Аполлинария и Евтихия, придерживаясь исчезновения того, что совокупилось, предпочитают соединение по слиянию, а единомышленники Феодора и Нестория, услаждаясь разделением, вводят соединение соотносительное. Святая Церковь Божия, огвергая нечестие той и другой ереси, исповедует соединение Бога Слова с плотию по сочетанию, то есть, по ипостаси. Ибо соединение по сочетанию в тайне (воплощения) Христа не только сохраняет неслиянным то, что совокупилось, но не принимает и разделения.

5. Если кто понимает единую ипостась Господа нашего Иисуса Христа так, будто она принимает на себя обозначение многих ипостасей, и чрез это старается ввести в тайну (воплощения) Христа две ипостаси или два лица, и из двух вводимых им лиц говорит об одном лице по достоинству и чести и поклонению, как писали безумные Феодор и Несторий, и клеветали на святой халкидонский собор, будто он употреблял выражение „едина ипостась“ в этом нечестивом смысле; а не исповедует, что Слово Божие соединилось с плотию ипостасно, и потому едина ипостась или одно лице Его, и что так именно и святой халкидонский собор исповедует единую ипостась Господа нашего Иисуса Христа: тот да будет анафема. Ибо святая Троица не приняла прибавления лица или ипостаси от того, что воплотился один из святой Троицы – Бог Слово.

6. Если кто называет святую преславную Приснодеву Марию Богородицею в несобственном, а не в истинном смысле, или по перенесению, как будто родился простой человек, но не Бог Слово воплотился и родился от нее, и рождение человека, по его словам, переносится на Бога Слово, как соприсутствовавшего рождавшемуся человеку, и клевещет на святой халкидонский собор, будто он называл Деву Богородицею по этому нечестивому, выдуманному Феодором, разумению; или если кто называет ее человекородицею, или христородицею, как будто бы Христос не был Богом; а не исповедует, что она есть Богородица действительно и поистине, потому что Бог Слово, рожденный от Отца прежде веков, в последние дни воплотился от нее, и что так именно и святой халкидонский собор благочестиво исповедал ее Богородицею: тот да будет анафема.

7. Если кто не исповедует, что в двух естествах, в Божестве и человечестве, познается один Господь наш Иисус Христос, дабы чрез это означить различие естеств, из которых неслиянно совершилось неизреченное соединение, так что ни Слово не претворилось в естество плоти, ни плоть не превратилась в естество Слова (ибо то и другое остается тем, что есть по естеству, и после того, как совершилось соединение по ипостаси), но принимает это выражение в тайне (воплощения) Христа, с разделением на части; или исповедуя число естеств в одном и том же Господе нашем Иисусе Христе Боге Слове воплотившемся, не в представлении только принимает различие этих (естеств), из которых Он и состоит, (различие) не уничтожившееся чрез соединение, (ибо из обоих един, и чрез единого оба), но употребляет это число так, как будто естества разделены и каждое имеет свою ипостась: тот да будет анафема.

8. Если кто, исповедуя, что из двух естеств, божества и человечества, совершилось соединение, или говоря, что воплотилось одно естество Бога Слова, понимает это не так, как учили святые отцы, что из божественного и человеческого естества, чрез ипостасное соединение, совершился единый Христос; но на основании таких выражений старается ввести одно естество или существо Божества и плоти Христа: тот да будет анафема. Ибо, признавая, что единородное Слово соединилось (с плотию) ипостасно, мы не говорим, что совершилось какое-либо слияние естеств между собою; напротив мыслим, что Слово соединилось с плотию так, что то и другое (естество) остается тем, что оно есть. Посему и един есть Христос, Бог и человек, Он же самый единосущный Отцу по божеству, и единосущный нам по человечеству: ибо Церковь Божия отвергает и анафематствует равно и разделяющих на части или рассекающих, и сливающих тайну божественного домостроительства Христа.

9. Если кто говорит, что должно поклоняться Христу в двух естествах, от чего вводятся два поклонения, особое Богу Слову и особое человеку, или если кто посредством уничтожения плоти, или посредством слияния божества и человечества, или (иным) странным образом вводя одно естество или существо того, что соединилось, так поклоняется Христу; а не покланяется одним поклонением Богу Слову воплотившемуся вместе с Его собственною плотию, как приняла от начала Церковь Божия: тот да будет анафема.

10. Если кто не исповедует, что распятый плотию Господь наш Иисус Христос есть истинный Бог и Господь славы, и один из святой Троицы: тот да будет анафема.

11. Если кто не анафематствует Ария, Евномия, Македония, Аполлинария, Нестория, Евтихия и Оригена, с нечестивыми их сочинениями, и всех прочих еретиков, которые были осуждены и анафематствованы святою кафолическою и апостольскою Церковию и святыми четырьмя помянутыми соборами, и тех, которые мудрствовали или мудрствуют подобно вышесказанным еретикам, и пребыли в своем нечсстии до смерти: тот да будет анафема.

12. Если кто защищает нечестивого Феодора Мопсуестского, говорившего, что иной есть Бог Слово, и иной Христос, который был обуреваем страстями душевными и вожделениями плотскими, и отдалялся от более дурного мало но малу, и таким образом, преуспевая в делах, улучшился, и путем жизни стал непорочен, который крестился как простой человек во имя Отца и Сына и Святого Духа и чрез крещение получил благодать Святого Духа, и удостоился усыновления, и, по подобию царского изображения, принимает поклонение в лице Бога Слова, и после воскресения сделался неизменяемым в помышлениях и совершенно безгрешным, – и еще говорившего, что соединение Бога Слова со Христом совершилось такое же, о каком говорить апостол относительно мужа и жены: «будета два в плоть едину» (Ефес. 5, 31), – и сверх других бесчисленных богохульств, дерзнувшего сказать, что когда Господь по воскресении дунул, на учеников и сказал: «приимите Дух Свят» (Иоан. 20, 22), то не дал им Святого Духа, а дунул только образно, – говорившего также, что и исповедание Фомы по осязании рук и ребр Господа после воскресения: «Господь мой и Бог мой» (Иоан. 20, 28), сказано Фомой не о Христе, но что пораженный необычностию воскресения Фома прославил Бога, возбудившего Христа, – и, что еще хуже, в своем будто бы толковании на Деяния апостольские сопоставлявшего Христа с Платоном, Манихеем, Епикуром и Маркионом, и говорившего, что как каждый из них, изобретши собственное учение, дал ученикам своим названия платоников, манихеев, епикурейцев и маркионитов, подобным же образом, когда Христос изобрел учение, от Него стали называться христиане, – итак, если кто защищает вышесказанного нечестивого Феодора и нечестивые его сочинения, в которых он излил как вышесказанные, так и другие неисчислимые богохульства против великого Бога и Спасителя Иисуса Христа, а не анафематствует его, и нечестивые его сочинения, и всех, которые поддерживают или защищают его и говорят, что он изложил православно, и которые писали в защиту его и мудрствовали одинаково с ним, или пишут в защиту его или нечестивых сочинений, и тех, которые мудрствуют или когда-нибудь мудрствовали подобно ему, и до смерти остались в таком нечестии: тот да будет анафема.

13. Если кто защищает нечестивые сочинения Феодорита, которые он написал против истинной веры и против первого ефесского святого собора и святого Кирилла и двенадцати его глав, и все, что написал он в защиту нечестивых Феодора и Нестория и в защиту других, которые мудрствовали одинаково с вышесказанными Феодоритом и Несторием, защищая их и их нечестие, и по причине этого называя нечестивыми учителей Церкви, которые исповедуют ипостасное соединение Бога Слова (с плотию), а не анафематствует упомянутые нечестивые сочинения и тех, которые мудрствовали или мудрствуют подобно им, и всех, которые писали против правой веры и святого Кирилла и двенадцати его глав, и умерли в таком нечестии: тот да будет анафема.

14. Если кто защищает послание, которое, говорят, написал Ива к Маре персу еретику, которое отвергает, что Бог Слово, воплотившись от святой Богородицы и Приснодевы Марии, сделался человеком, а говорит, что от нее родился человек, которого называем храмом, так что иной есть Бог Слово и иной человек, и клевещет на святого Кирилла, проповедавшего правую веру христианскую, будто он еретик и писал подобно нечестивому Аполлинарию, и обвиняет первый ефесский святой собор, будто он без суда и следствия осудил Нестория, и двенадцать глав святого Кирилла называет (то же нечестивое послание) нечестивыми и противными правой вере, и защищает Феодора и Нестория и нечестивые их учения и сочинения, – итак, если кто защищает упомянутое нечестивое послание, а не анафематствует его и защитников его, и тех, которые говорят, что оно правое, или часть его, и тех, которые писали или пишут в защиту его или нечестия, в нем содержащегося, и дерзают защищать его или заключающееся в нем нечестие именем святых отцов или святого халкидонского собора, и в этом пребывают до смерти: тот да будет анафема.

Итак, когда мы таким образом право исповедали то, что предано нам божественным писанием и учением святых отцов, и определено об одной и той же вере вышесказанными четырьмя святыми соборами, и когда сделано нами осуждение против еретиков и их нечестия, также против тех, которые защищали или защищают вышесказанные три нечестивые главы, и остались или остаются в своем заблуждении; то если кто решится вопреки тому, что мы благочестиво изложили, или передавать, или учить, или писать, такой, если будет епископ или клирик, да будет лишен епископства или клира, как делающий чуждое священникам и церковному состоянию, а если монах или мирянин, да будет анафематствован.

Евтихий, милостию Божиею епископ Константинополя, нового Рима, определил то, что выше изложено, и, исповедуя так, как содержат все вышеписанные пункты и догматы, и принимая четыре святые собора, т. е. никейский, константинопольский, ефесский первый и халкидонский, и то, что определено ими об одной и той же вере, и пребывая во всем этом, как написано выше, осуждаю и анафематствую, сверх других еретиков и нечестивых их сочинений, нечестивого Феодора, который был епископом Мопсуестским, вместе с нечестивыми его сочинениями, и все, что нечестиво написал Феодорит, как сказано выше, и нечестивое послание, приписываемое Иве, и тех, которые мудрствовали или мудрствуют подобно им, и подписал.

Подобным образом и прочие епископы подписали:

Аполлинарий, милостию Божиею епископ александрийский.

Домнин¹⁹⁸, милостию Божиею епископ города Феополя¹⁹⁹.

Стефан, милостию Божиею епископ города Рафеотаны²⁰⁰, занимающий место Евстохия, святейшего патриарха города Иерусалима, вместе с благочестивейшими епископами Георгием и Дамианом.

Георгий, милостию Божиею епископ Тивериады, занимающий место Евстохия, святейшего патриарха города иерусалима, вместе с благочестивейшими епископами Стефаном и Дамианом.

Дамиан, милостию Божиею епископ города Созитаны²⁰¹, занимающий место Евстохия, святейшего патриарха города Иерусалима, вместе с благочестивейшими епископами Стефаном и Георгием.

Бенигн, милостию Божиею епископ города Гераклеоны²⁰², в первой Македонии, занимающий место Илии, святейшего архиепископа города Фессалоники, как за него, так и за себя.

Феодор, милостию Божиею епископ Кесарии в первой Каппадокии.

Андрей, благодатию Христовою епископ Ефеса.

Секстилиан, милостию Божиею епископ кафолической церкви тунийской, занимающий место Примоза, архиепископа карфагенского, и всего собора области проконсульской, как за него или за них, так за себя самого.

Мегефий, благодатию Божиею епископ святой Божией кафолической церкви города Гераклеи фракийской.

Анастасий, милостию Божиею епископ города Тавиан²⁰³, занимающий место Дорофее, благочестивейшего епископа митрополии анкирской.

Иоанн, милостию Божиею епископ илийский²⁰⁴ занимающий место Еврепия, епископа митрополии кизической.

Евсевий, милостию Божиею епископ митрополии тирской.

Иоанн, смиренный епископ митрополии никомидийской.

Стефан, милостию Божиею епископ митрополии никейской.

Константин, милостию Божиею епископ святой Божией церкви митрополии халкидонской.

Петр, милостию Божиею епископ митрополии Тарса.

Иоанн, милостию Божиею епископ города Кукузен²⁰⁵, занимающий место Палладия, благочестивейшего епископа митрополии.

Иоанн, милостию Божиею епископ Кесарии палестинской.

Помпейян, милостию Божиею епископ святой кафолической церкви города Викторианы, в области визакийской²⁰⁶.

Амазоний, благодатию Христовою епископ митрополии едесской.

Александр, милостию Божиею епископ митрополии гангрской²⁰⁷.

Фома, милостию Божиею епископ митрополии апамийской²⁰⁸.

Евфрант, милостию Божиею епископ митрополии тианской.

Феодор, милостию Божиею епископ митрополии иерапольской²⁰⁹ при Евфрате.

Босфорий, терпением Божиим епископ митрополии неокесарийской.

Иоанн, милостию Божиею епископ митрополии бострской.

Филипп, милостию Божиею епископ митрополии мирской, в области Лидии.

Феодор, милостию Божиею епископ митрополии селевкийской. в Исаврии.

Юлиан, милостию Божиею епископ митрополии сардийской, в области Лидии.

Феодор, милостию Божиею епископ Гортины, которая ссть митрополия в области критской.

Евстафий, милостию Божиею епископ митрополии Дамаска.

Феодосий, милостию Божиею епископ митрополии родосской.

Феодор, милостию Божиею епископ митрополии антиохийской, в области Писидии.

Евлогий, милостию Божиею епископ митрополии пергской, в области Памфилии.

Кириак, милостию Божиею епископ митрополии амидской²¹⁰.

Севериан, милостию Божиею епископ святой церкви города Афродисиады, в области Карии.

Север, милостию Божиею епископ митрополии синнадской, в области Фригии здоровой.

Петр, милостию Божиею епископ митрополии сидской²¹¹, в области Памфилии.

Авраам, милостию Божиею епископ митрополии Сергиополя.

Асигний, милостию Божиею епископ траянопольский, занимающий место Иоаниа, благочестивейшего епископа митрополии лаодикийской, в области Фригии спокойной.

Иоанн, благодатию Христовою епископ митрополии адрианопольской, в области возвышеннейшей²¹².

Иоанн, милостию Божиею епископ митрополии маронитской, в области Родии²¹³.

Феодосий, милостию Божиею епископ митрополии юстинианопольской, в области второй Каппадокии.

Стефан, милостию Божиею епископ митрополии лаодикийской, в области феодорианской²¹⁴.

Авксанон²¹⁵, милостию Божиею епископ митрополии иерапольской²¹⁶

Евстафий, милостию Божиею епископ митрополии максимианопольской.

Павел, милостию Божиею епископ митрополии эмской, в области Родопии.

Дометий, милостию Божиею епискои города Хакида.

Эоерий, милостию Божиею епископ митрополии аназарвской или юстинианопольской.

Валериан, милостию Божиею епископ святой кафолической церкви города Оввы, в области проконсульской²¹⁷.

Дионисий, милостию Божиею епископ города Селевкии²¹⁸.

Феодор, милостию Божиею епископ митрополии дризипарской.

Север, милостию Божиею епископ города Помпейополя, в области Пафлогонии.

Георгий, милостию Божиею епископ города новой Юстиниапы кипсельской²¹⁹.

Кресконий, милостию Божиею епископ святой кафолической церкви куикулской, в области Нумидии.

Роман, милостию Божиею епископ гавальский.

Григорий, милостию Божиею епископ города Юстинианополя, в области великой Армении.

Иоанн, милостию Божиею епископ города Ниссы.

Василий, милостию Божиею епископ новой Юстинианы камулианской²²⁰.

Иоанн, милостию Божиею епископ города Юстинианополя²²¹ или Варкузы.

Сергий, милостию Божиею епископ новой Юстинианы²²², второй из египетских.

Христофор, милостию Божиею епископ святой церкви Аркадиополя, в области Азийской.

Стефан, милостию Божиею епископ клисматский.

Феодосий, милостию Божисю епископ города Вивла.

Леонтий, милостию Божиею епископ Арки, в Армении.

Иоанн, милостию Божиею епископ миринский, в области Азии.

Александр, епископ Амфиполя, в первой Армении.

Фома, благодатию Христовою епископ святой церкви города Верисса.

Феодор, милостию Божиею епископ Леонтополя²²³.

Эмилиан, милостию Божиею епископ города Антипирга.

Аристодем, милостию Божиею епископ города Филомела²²⁴.

Фалелей, милостию Божиею епископ адрианопольский, в области Писидии.

Феоктисть, милостию Божиею епископ города Ерифра²²⁵, в области Азии.

Диогениан, милостию Божиею епископ города Созополя, в области Писидии.

Васс, милостию Божиею епископ фамиатский.

Анатолий, милостию Божиею епископ города Кимы²²⁶, в области Азийской.

Конон, смиренный епископ города Магэда, в области Памфилии.

Диоген, милостию Божиею епископ города Кратии.

Феоктист, смиреннейший епископ города Прузы.

Георгий, милостию Божиею епископ Птолемаиды.

Илия, милостию Божиею епископ Диоклитианополя.

Феона, милостию Божиею епископ города Кусса²²⁷.

Феодор, милостию Божиею епископ города Лймира, в области Ликии.

Зосим, милостию Божиею епископ города Антандра.

Асинкритий, милостию Божиею епископ города Арада.

Стефан, милостию Божиею епископ вотрионский.

Филипп, смиренный епископ города Фелла.

Мина, милостию Божиею епископ мириангелский.

Киприан, милостию Божиею епископ города Корики²²⁸.

Реститут, милостию Божиею епископ святой кафолической церкви города Милеона, в области Нумидии²²⁹.

Фома, милостию Божиею епископ города Константины, в области Осройской.

Феодор, милостию Божиею епископ святой церкви елено-польской.

Северх, милостию Божиею епископ тавский.

Феоктист, милостию Божиею епископ города Галикарнасса, в области Карии.

Фома, милостию Божиею епископ киркесийский.

Сотир, милостию Божиею епископ святой церкви авлонской.

Геннадий, милостию Божиею епископ города Зенополя, в области Памфилии.

Козма, смиренный епископ города Маллее²³⁰.

Дионисий, милостию Божиею епископ города Мегары.

Каллиник, милостию Господа Христа епископ города Опунта.

Пасхазий, милостию Христовою епископ святой церкви города Эгия.

Еразм, милостию Божиею епископ города Кивира.

Сергий, милостию Божиею епископ гимирский.

Иоанн, милостию Божиею епископ Неокесарии евфратской.

Фалелей, милостию Божиею епископ исиндский, в области Памфилии

Кресконий, милостию Божиею епископ святой кафолической церкви муниципии Затары, в области Нумидии.

Анатолий, смиренный епископ города Севастии.

Нонн, милостию Божиею епископ давронский²³¹.

Стефан, милостию Божиею епископ валанейский.

Виктор, милостию Божиею епископ кафолической церкви муниципии Синны, в области проконсульской.

Константин, милостию Божиею епископ мидайский.

Макарий, милостию Божиею епископ города Примнезии, в области Фригии здоровой.

Мегал, милостию Божиею епископ города Мир, в области Фригии здоровой.

Генефлий, милостию Божиею епископ дорилейский.

Кресцитур, милостию Божиею епископ святой кафолической церкви города Боссы. в области проконсульской.

Никита, милостию Божиею епископ города Епифании, в области второй Киликии.

Александр, милостию Божиею епископ города Дионисия.

Пелагий, милостию Божиею епископ города Азана.

Иерон, милостию Божиею епископ города Анастасиополя, в области Фригии спокойной.

Главк, милостию Божиею епископ города Алиона, в области Фригии спокойной.

Прокопий, милостию Божиею епископ святой церкви города Антеона фивского²³².

Петр, милостию Божиею епископ города Домициополя²³³, в области Исаврии.

Иоанн, милостию Божиею епископ города Колона²³⁴ или Феодориады.

Фроним, милостию Божиею епископ Синаита²³⁵, в области Фригии спокойной.

Ураний, милостию Божиею епископ города Тралла²³⁶, в области Лидии.

Иоанн, милостию Божиею епископ города Кесарии²³⁷ в области Лидии.

Македоний, милостию Божиею епископ новой Юстинианы, в области Вифинии.

Екдикий, милостию Божиею епископ острова Тсна.

Евлогий, милостию Божиею епископ города Давона²³⁸.

Феодор, милостию Божиею епископ города Корада²³⁹.

Елпидифор, милостию Божиею епископ святой церкви Анастасиополя, в области Карии.

Кирион, милостию Божиею епископ святой церкви дадимской.

Феодор, милостию Божиею епископ города Лаодикии.

Сила, милостию Божиею епископ Тивериополя, в области (Фригии) спокойной.

Мегас²⁴⁰, милостию Божиею епископ города Мира²⁴¹, занимающий место Диогена, благочестивейшего епископа города Августополя.

Феодор, милостию Божиею епископ города Ингилона²⁴².

Юлиан, милостию Божиею епископ города Зевгмата.

Доримен, милостию Божиею епископ города Адраона, в области Аравии.

Иоанн, милостию Божиею епископ города Лера.

Феодорк, милостию Божиею епископ города Коман, в области второй Армении.

Руфин, милостию Божиею епископ митрополии Савесты²⁴³.

Конон, милостию Божиею епископ города Семнии²⁴⁴.

Кириак, епископ святой церкви города Касатан²⁴⁵.

Сисинний, милостию Божиею епископ святой церкви города Прэнета.

Ютиан, милостию Божиею епископ города Вагнона²⁴⁶.

Анастасий, милостию Божиею епископ города Рахлии в обласии Тирскон.

Феодор милостию Божиею епископ святой церкви Порфма, в области Греции.

Павел, милостию Божиею епископ святой церкви города Стрсктория, в стране пентапольской, в области Фригии здоровой.

Стефан, милостию Божиею епископ славной митрополии амасийской.

Павел, милостию Божиею епископ города Адраза²⁴⁷.

Евандр, смиренный епископ святой Божией церкви города Гнида.

Мина, грешный и смиренный епископ островов Карпафийских²⁴⁸.

Елевсиний, милостию Божиею епископ митрополии Траянополя, в области Родопии.

Савватий, милостию Божиею епископ аркадиопольский.

Стефан, милостию Божиею епископ митрополии Юстинианы новой или Дораза.

Стефан, милостию Божиею епископ херсонский.

Киприан, милостию Божиею епископ города Адриануфероны.

Иоанн, милостию Божиею епископ города Апамии, в области Писидии.

Леонтий, милостию Божиею епископ города Амадесса.

Феодор, благодатию Христовою епископ митрополии визской²⁴⁹.

Павел, милостию Божиею епископ города Анхиала.

Конон, милостию Божиею епископ города Адриана.

ОТРЫВКИ (ИЗ ДЕЯНИЙ) ПЯТОГО СОБОРА, НАЙДЕННЫЕ НА ГРЕЧЕСКОМ ЯЗЫКЕ, И НЕКОТОРЫЕ ДРУГИЕ. ОТНОСЯЩИЕСЯ К ТОМУ ЖЕ СОБОРУ.

Шестой собор, Деяние 4, в послании папы Агафона к императору Константину.

„Сие самое также и святой собор, который был собран в Константинополе при августейшей памяти императоре Юстиниане, возвещает в седьмом пункте определений: „Если кто не исповедует, что в двух естествах, в Божестве и человечестве, познается один Господь наш Иисус Христос, дабы чрез это означить различие естеств, из которых неслиянно совершилось неизреченное соединение, так что ни Слово не претворилось в естество плоти, ни плоть не претворилась в естество Слова ибо то и другое остается тем, что́ есть по естеству, и после того, как совершилось соединение по ипостаси), но принимает это выражение в тайне (воплощения) Христа, с разделением на части: или, исповедуя число естеств в одном и том же Господе нашем Иисусе Христе Боге Слове воплотившемся, не в представлении только принимает различие этих (естеств), из которых Он и состоит, (различие) не уничтожившееся чрез соединение (ибо из обоих един, и чрез единого оба), но употребляет это число в том (смысле), как будто естества разделены и каждое имеет свою ипостась: тогда будет анафема“²⁵⁰.

В пятом заседании собора флорентийского приводится часть послания Евтихия константинопольского к папе Вигилию, которую сам Вигилий, отвечая Евтихию, включил в свое письмо. Послание это было читано в первом собрании пятого собора.

„Потому, стараясь сохранить единение с апостольскою кафедрою, мы делаем известным вашему блаженству, что мы всегда хранили и храним веру, от начала преданную великим Богом и Спасителем нашим Иисусом Христом святым Его апостолам, и ими проповеданную во всем мире, и изъясненную святыми отцами, и особенно теми, которые собирались на четырех святых соборах, которым мы во всем и всецело следуем и которых приемлем; а именно: (приемлем) триста восемнадцать богоносных отцов, которые собирались в Никее, и изложили святой символ или учение веры, и анафематствовали Ария и тех, которые мудрствовали или мудрствуют одинаково с ним. Приемлем и сто пятьдесят святых отцов, собиравшихся в Константинополе, которые изъяснили то же святое учение, и раскрыли (учение) о божестве Святого Духа и осудили ересь Македония духоборца и нечестивого Аполлинария вместе с теми, которые мудрствовали или мудрствуют одинаково с ними. Приемлем также и двести святых отцов, собиравшихся на первом ефесском соборе, которые во всем следовали тому же святому символу или учению, и осудили нечестивого Нестория и его нечестивое учение и тех, которые одинаково с ним когда-либо мудрствовали и мудрствуют. Кроме того, приемлем и шесть сот тридцать отцов, собиравшихся в Халкидоне, которые и сами всецело соглашались с тремя вышеупомянутыми соборами и следовали вышеупомянутому символу или учению, изложенному триста восемнадцатью святыми отцами, и изъясненному сто пятидесятью святыми отцами, и анафематствовали дерзавших провозглашать или излагать или передавать святым Божиим церквам иной символ, кроме вышеупомянутого“²⁵¹.

Евагрий схоластик в церковной истории, кн. 4, гл. 38, приводит из определения пятого собора следующее:

„По притче, сказанной в евангелии великим Богом и Спасителем нашим Иисусом Христом“.

И потом: „Осуждаем и анафематствуем, вместе со всеми другими еретиками, которые были осуждены и анафематствованы вышеупомянутыми святыми четырьмя соборами и святою кафолическою и апостольскою церковию, и Феодора, который был епископом Мопсуеста, и его нечестивые сочинения, и то, что́ нечестиво написал Феодорит против православной веры и против двенадцати глав святого Кирилла и против первого ефесского собора, и что́ написано им в защиту Феодора и Нестория. Кроме этого, анафематствуем и нечестивое послание, которое, говорят, написал Ива к Маре персу“²⁵².

И потом Евагрий прибавляет, что те же отцы изложили четырнадцать пунктов о правой и неукоризненной вере. За тем приводит из донесения собора императору Юстиниану об осуждении Оригена следующее:

„Христианнейший император, имеющий душу причастницу древнего благородства»!

И потом: „Итак мы избежали, избежали этого (учения). Ибо мы не признали голоса чужих, но крепко связав его, как вора и разбойника, узами анафемы, изгнали его вон из священной ограды (Церкви)».

И спустя немного: „Силу же сделанного нами ты легко уразумеешь из чтения о сем».

Кроме того, он приводит пятую главу еретического учения оригенистов, которая вместе с прочими равно осуждена (собором):

„Феодор Аскида каппадокиянин сказал: если ныне апостолы и мученики чудодействуют и пребывают в такой почести; то если в восстановлении они не будут равны Христу, какое будет для них восстановление»? Со тщанием были выставлены на вид теми, которые собирали эти вещи, и многие другие богохульства Дидима, Евагрия и Феодора.

Георгий Кедрин в сокращении истории, под 25 годом царствования Юстиниана.

„Кроме всех других еретиков, осужденных и анафематствованных вышеупомянутыми святыми четырьмя соборами, мы осуждаем и анафематствуем и Феодора, который был епископом Мопсуестии, и его нечестивые сочинения, а также и то, что́ худо написал Феодорит против правой веры и против двенадцати глав святого Кирилла и против первого ефесского святого собора, и все, что написано им в защиту Феодора и Нестория. Кроме этого, анафематствуем и нечестивое послание, которое, говорят, написал Ива к Маре Персу, отвергающее, что Бог Слово, воплотившись от святой Девы и Богородицы Марии, сделался человеком, и порицающее божественного Кирилла, как еретика, и обвиняющее первый ефесский собор в том, будто им низложен Несторий без суда и следствия, отвергающее двенадцать глав блаженного Кирилла, и защищающее Нестория и Феодора и их богопротивные сочинения и учения. Посему, справедливо сопричисляя к отцу лжи – диаволу необузданные языки этих и всех еретиков, и их нечестивые сочинения, и самих еретиков, до конца остающихся в своих ложных мнениях и злобе, скажем: «ходите светом огня вашего и пламенем, егоже разжегосте» (Ис. 50, 11)“²⁵³.

Еммануил Каллека в своей книге о Святом Духе гл. 22 (по латин. изд. кн. 2, гл. 11):

„Если кто защищает нечестивые сочинения Феодорита, написанные против правой веры и Кирилла и двенадцати его глав, и мудрствования одинаково с вышесказанными Феодоритом и Несторием, защищая их и их нечестие, а не анафематствует упомянутые нечестивые сочинения и тех, которые мудрствовали или мудрствуют подобно им, и всех, которые писали против правой веры и святого Кирилла и двенадцати его глав, и умерли в таком нечестии: да будет авафема»²⁵⁴.

Он же в 30 главе своей книги (по латин. изд. кн. 2, гл. 24):

„Следуем во всем святым (отцам) и учителям святой Церкви Божией: Афанасию, Иларию, Григорию богослову, Григорию нисскому, Амвросию, Авгуcтину, Феофилу, Кириллу, Иоанну константинопольскому, Льву, Проклу, и все, написанное ими о правой вере и в осуждение еретиков, принимаем».

Он же в 32 главе (по латин. изд. кн. 2, гл. 28):

„Если кто защищает Феодора Мопсуестского, говорившего, что иной есть Бог Слово, и иной Христос, и, сверх других бесчисленных богохульств своих, дерзнувшего сказать, что когда Господь по воскресении дунул на учеников и сказал: «приимите Дух Свят» (Иоан. 20, 22), то не дал им Духа Святого, а дунул только образно: итак тем, которые когда-либо мудрствовали тоже и подобно им, и до смерти остались в том же нечестии, анафема“²⁵⁵.

Кирилла к Акакию, епископу Мелитины.

„Почтеннейший и благочестивейший диакон и архимандрит Максим пришел ко мне, и я увидел такого человека, какого надлежало видеть желавшему этого в течении долгого времени. Увидел я ревность его, и правоту, и побуждение к благочестию, которое он имел во Христе. Он так печалится и очень беспокоится духом, что хочет подъять всякий труд, до тех пор, пока с корнем истребит зловерие Нестория от пределов востока. Он прочитал мне послание твоей святости, писанное к благочестивейшему епископу антиохийскому Иоанну, исполненное многого упования и вместе любви к Богу. Написал и я такие же послания к нему. Но, как видно, худшее побеждает. Ибо, думая, будто ненавидят принадлежащее Несторию, они вводят это опять другим образом, т. е. удивляясь тому, что́ принадлежит Феодору, и что содержит в себе без сомнения равную и даже гораздо более худшую болезнь нечестия. Ибо не Феодор был учеником Нестория, но последний был учеником первого: они как говорят одними устами, так и один яд лжеучения изрыгают из своего сердца. Посему восточные писали ко мне, что не нужно обвинять принадлежащее Феодору, дабы не обвинить, как они говорят, сказанного блаженным Афанасием, и Феофилом, и Василием, и Григорием; ибо что́ говорит Феодор, то же и они. Но я писавших это не поддержал, а с дерзновением сказал, что Феодор имел хульный язык и перо, послушное ему; а они были учители всецелого православия, и прославились в нем. Восточных убедили так, что в церквах были крики от народа: „да умножается вера Феодора! так веруем, как Феодор»!, хотя в него некогда бросали камнями в его церкви, когда он осмелился проговорить нечто кратко. Но как хочет учитель, так думает и стадо. Я же не переставал порицать того, что́ они написали, и не перестану. А так как нужно было, чтобы и у них были письменные опровержения, то я, рассмотревши книги Феодора и Диодора, написанные ими не о воплощении Единородного, но более против воплощения, выставил некоторые из глав, и, как мог, опровергнул их, показывая всюду, что учение их исполнено мерзости²⁵⁶. Когда же упомянутый почтеннейший диакон и архимандрит Максим убедил меня истолковать символ веры, изложенный святыми (отцами), собиравшимися в Никее, то я к этому и обратился; ибо он утверждает, что некоторые хитро притворяются, что они и произносят его и следуют ему, однако ж не имеют еще правых мыслей, даже правильно и твердо сказанное больше наклоняют к тому, что́ им кажется. А чтобы это не сокрылось от твоей святости, я послал книгу и том. Прочитавши же, да удостоит (твоя святость) сотворить за меня обычные молитвы.

Кирилла к Проклу, епископу константинопольскому, о Феодоре Мопсуестском, просившем его, чтобы он не дозволял анафематствовать его, так как это было бы причиной возмущения.

Некогда трудом и великими усилиями твоей святости и святого собора, собиравшегося в Ефесе, церкви Божии повсюду отвергли суесловие Нестория. Весьма печалятся от этого некоторые из восточных, не только мирян, но и поставленных на священнослужение. Ибо как долговременные болезни бывают более трудны для уврачевания, или, может быть, даже совершенно отрицают оное: так и душа, болящая гнилью превратных мнений и учений, имеет болезнь неизлечимую. Однако ж, по благодати Божией, они случайно ли, или истинно, и говорят и проповедуют об одном Христе, и анафематствовали нечестивые многоглаголания Нестория; и между тем там большое спокойствие, и ежедневно утверждаются в вере даже те, которые некогда сомневались. Теперь же, как написал ко мне господин мой святейший епископ антиохийский Иоанн, у них поднялось начало другой бури, и весьма большой существует страх, чтобы некоторые нетвердые как-нибудь не возвратились к прежнему. Ибо говорят, что некоторые пришли в тот великий город, потом явились к благочестивейшим и христолюбивейшим императорам, и просили, чтобы высочайшим их постановлением были анафематствованы книги Феодора Мопсуестского и сам помянутый муж; – что имя его славно на востоке, и весьма удивляются его сочинениям; и все, как говорят, печалятся о том, что муж знаменитый и умерший в общении церквей анафематствуется. А ныне ни для кого из право-мудрствующих нет сомнения в том, что в его сочинениях мы нашли нечто, неприлично сказанное и исполненное чрезмерной хулы. Пусть же знает твоя святость, что когда предложено было на святом соборе изложение, составленное им, как говорили предложившие, не содержащее в себе ничего здравого, святой собор отвергнул его, как исполненное превратных мыслей и как бы источающее нечестие несторианское; осудив же тех, которые так мудрствуют, он благоразумно не упомянул об этом муже, и по благоразумию не подвергнул анафеме его самого по имени, для того, чтобы некоторые, относящиеся с уважением к этому мужу, не отделились от церквей. Благоразумие в этом есть прекрасное и мудрое дело. Ибо если бы он был еще в живых, и благоприятствовал хулам Нестория, или хотел бы подавать голос за то, что́ сам написал, то он и в собственном лице подвергся он анафеме. А так как он отошел к Богу, то достаточно как я думаю, чтобы нелепо написанное им было отвергаемо теми, которые имеют правые мысли, когда они встречаются с его книгами, и дальше уходить, если иногда возникают случаи к возмущениям. И когда хулы Нестория другим образом были анафематствованы и отвергнуты, то вместе с ними было отвергнуто и принадлежащее ему (Феодору), имеющее с ними весьма большое согласие. И если на востоке сделали это без сомнения, и никакого возмущения от этого нельзя было ожидать, то я говорил, что нет никакого препятствия теперь требовать от них, чтобы они сделали это и письменно. Если же, как пишет Иоанн, они изберут лучше быть сожженными, чем сделать что-нибудь такое, то зачем мы раздуваем успокоившееся пламя и неблаговременно возбуждаем прекратившиеся возмущения, чтобы когда-нибудь последнее не сделалось как-либо хуже первого? И это я говорю, сильно порицая то, что́ написал упомянутый Феодор, но опасаясь имеющих быть от кого-нибудь по причине этого дела возмущений, чтобы некоторые как-нибудь не начали под этим предлогом оплакивать то, что принадлежит Несторию, по примеру того, что́ негде сказано греческим поэтом: что по поводу Патрокла каждая оплакивала свои бедствия²⁵⁷. Итак, если это угодно твоей святости, то удостой объявить, чтобы это постановлено было и общею грамотою. Ибо возможно, чтобы и для тех, которые просили этого, объяснилось благоразумие этого дела, и чтобы они убедились избрать лучше спокойствие, чем представлять повод к соблазну для церквей. Посылаю также список с того, что написано было ко мне господином моим святейшим епископом Иоанном. Когда твоя святость прочитает это, то несомненно будет иметь взгляд на это дело²⁵⁸.

Послание папы Вигилия об утверждении пятого вселенского собора.

Возлюбленному брату Евтихию Вигилий.

Никто не находится в неведении о тех соблазнах, которые враг рода человеческого возбудил во всем мире; так что каждого, имеющего дурное намерение, старающегося каким ни есть образом выполнить его желание – ниспровергнуть Церковь Божию, распространенную по всему миру, он заставил образовать разноcти как словом, так и писанием, не только от своего имени, но и от нашего и от имени других; так что нас самих вместе с братьями и соепископами нашими, пребывающих в царствующем городе, и с равным почтением защищающих четыре собора, и искренно пребывающих в одной и той же вере сих четырех соборов, старался отделить от них ухищрениями столь лукавой хитрости; так что мы, Которые были и пребываем единомысленными (с ними) в одной вере, презревши братскую любовь, уклонились в несогласие. Но так как Христос Бог наш, который есть истинный свет, которого тьма не обнимает, удаливши всякое смешение наших мыслей, призвал к миру вселенную и Церковь, так что то, что́ должно быть определено нами, при откровении Господа и исследовании истины, спасительно исполнено: то посему да ведает все ваше братство, что мы во всем принимаем четыре собора, то есть никейский, константинопольский, первый ефесский и халкидонский, вместе с теми же братьями нашими, и с боголюбивою мыслию почитаем их и единодушно сохраняем. А тех, которые не следуют этим святым соборам во всем, что́ определено ими о святой вере, считаем чуждыми собранию святой и кафолической Церкви. Посему, желая, чтобы ваше братство знало о том, что нами сделано, возвещаем ему сею грамотою. Так как ни для кого не тайна, какое было движение из-за трех глав, то есть, о Феодоре, бывшем епископе Мопсуестском, и его сочинениях, а также о сочинениях Феодорита, и о послании, которое, говорят, написано Ивою к Маре Персу, и как различно об этих (трех) главах было говорено и писано: посему, если во всяком деле правило мудрости требует, чтобы исследуемое было пересмотрено, и не должно служить к стыду когда опущенное в начале, а потом желанием истины найденное, объявляется публично, то сколь более в церковных рассуждениях прилично соблюдать это! Особенно, когда известно, что отцы наши, и преимущественно блаженнейший Августин, просиявший в божественных писаниях, учитель римского красноречия, пересматривали собственные сочинения, исправляли сказанное ими, и прибавляли опущенное и найденное впоследствии. Подобным образом и мы, побуждаемые такими примерами, в рассуждении трех упомянутых глав никогда не переставали исследовать, что более истинно о сказанных трех главах может быть найдено в писаниях наших отцов. Отсюда стало ясно, как чистая истина, что в так называемых речах Феодора Мопсуестского, которые повсюду порицаются, содержится противное правой вере и учению святых отцов; почему сами святые отцы, писавшие против него, оставили свои Писания для научения святой Церкви. Ибо между прочими его богохульствами мы находим, что он явно сказал, что иной есть Бог Слово и иной Христос, удручаемый страстями души и пожеланиями плоти, и что, мало помалу, восходя от худшего, он дошел до лучшего преспеянием дел, сделался безупречным по жизни, и, как простой человек, крещен был во имя Отца, Сына и Святого Духа, чрез крещение получил благодать Святого Духа, и удостоился усыновления; и по подобию царского изображения, ради лица Бога Слова почитается Христос; и после воскресения он сделался неизменяемым в мыслях и совершенно безгрешным. Кроме того, он сказал, что соединение Бога Слова со Христом совершилось такое, о каком сказал апостол в отношении к мужу и жене: «будета два в плоть едину» (1Кор. 6, 16), и что после воскресения, когда Господь дунул на учеников и сказал: «приимите Дух Свят» (Иоан. 20, 22), не дал им Духа Святого. Подобным образом он дерзнул также сказать, что исповедание, которое Фома высказал, осязавши руки и ребра Господа, после воскресения, говоря: «Господь мой и Бог мой» (Иоан. 20, 28), он относил не ко Христу (ибо Феодор говорит, что Христос не есть Бог), но что Фома, изумленный чудом воскресения, прославил Бога и сказал эти слова. А что еще хуже, в объяснении, которое тот же Феодор написал на Деяния апостольские, он уподобил Христа Платону, и Манихею, и Епикуру, и Маркиону, говоря, что как каждый из них от своего учения, изобретенного им, назвал своих учеников платониками, и манихееми, и епикурейцами, и маркионитами, таким же образом и Христос, изобретши учение, назвал от него христиан. Итак по причине этого пусть вся кафолическая Церковь знает, что мы справедливо и неукоризненно пришли к тому, что заключается в сем нашем постановлении. Посему осуждаем и анафематствуем, вместе со всеми другими еретиками, которые осуждены и анафематствованы (как известно) вышесказанными четырьмя святыми соборами и кафолическою Церковию, и Феодора, бывшего епископа Мопсуестского, и нечестивые его сочинения, равно как и то, что написано Феодоритом против правой веры, и против двенадцати глав святого Кирилла, и против первого ефесского собора, и то, что написано им в защиту Феодора и Нестория. Кроме того анафематствуем и осуждаем послание к Маре Персу еретику, которое, говорят, написано Ивою и которое отвергает, что Христос Слово, воплотившись от святой Богородицы и Приснодевы Марии, сделался человеком, а говорит, что от нее родился простой человек, которого называем храмом, так что из этого дается понять, что иной есть Бог Слово, и иной Христос; а на святого Кирилла, учителя и проповедника правой веры, оно клевещет, как на еретика и писавшего подобно Аполлинарию; и упрекает первый ефесский собор, будто он без суда и следствия осудил Нестория; это же послание называет двенадцать глав святого Кирилла нечестивыми и противными правой вере; а защищает Феодора и Нестория и нечестивые их учения и сочинения. Итак вышесказанные нечестивые три главы мы анефематствуем и осуждаем, то есть, нечестивого Феодора Мопсуестского вместе с нечестивыми его сочинениями, и все, что нечестиво написал Феодорит, и послание, которое написано, говорят, Ивою, и в котором содержатся сказанные выше нечестивые хулы. И всякого, кто верит, что вышесказанные три главы в какое-нибудь время должны быть приняты или защищаемы, или кто будет стараться когда-нибудь уничтожить настоящее осуждение, подвергаем подобной анафеме. А в отношении всех тех, которые, сохраняя правую веру, проповеданную вышесказанными соборами, осудили или также осуждают упомянутые три главы, определяем, что они братья или соиереи. Что́ же сделано было или мною, или другими в защиту вышесказанных трех глав, то́ мы упраздняем определением настоящей нашей грамоты. Да будет далеко от Церкви кафолической то, чтобы кто-нибудь сказал, что все вышеприведенные богохульства, или мудрствующие подобно им и следующие им, были приняты вышесказанными четырьмя соборами, или одним из них. Ибо совершенно известно, что упомянутыми святыми отцами, и особенно святым собором халкидонским никто, о ком было какое-нибудь подозрение, не был принят, если не отверг вышеприведенные богохульства, или подобные им, или ересь, в которой был заподозрен, или если не отрекся и не осудил богохульства, в которых он подозревался.

(Подпись) Бог да сохранит тебя здравым, почтеннейший брат! Дано за шесть дней до декабрьских ид, в двадцать седьмой год царствования государя нашего Юстиниана, постоянного августа, в двенадцатый год после консульства славнейшего мужа Василия²⁵⁹.

Конец книги, или святого собора, собранного в Константинополе. Христе Боже, слава Тебе! Аминь²⁶⁰.

Послание папы. Пелагия II к Илии аквилейскому и другим отщепенцам епископам Истрии, которые не соглашались с осуждением трех глав²⁶¹.

Возлюбленнейшим братиям, Илии и всем епископам, поставленным в областях Истрии, – епископ Пелагий.

Любовь, матерь добродетелей, которая заботится о приобретениях для своего Искупителя, которая никогда «не ищет своих си» (1Кор. 13, 5), побудила меня некогда препроводить к вам, братия, по вашему душевному желанию, послание, исполненное нежности, чтобы присоединить к себе члены Христовы, давно отделившиеся. В этом послании не столько увещаниями, сколько мольбами, я, как мог, от души старался убедить, дабы ваша любовь, кого найдет способными разумно рассуждать, направляла к тому, чтобы в деле о трех главах с одной стороны они узнали все, что́ приведено в известность, а с другой все, что казалось, может быть, темным, было им открыто путем мирного Рассуждения. Потом я получил письмо вашей любви, которое не оснований разумных искало, а предписывало решения вашего суда. Вижу, что вы самоуверенны в своей мудрости и, признаюсь, удивляюсь этому с соболезнованием, тем более, что я в своих посланиях, думаю, показал пример смирения, представил образец любви. Когда же я узнал, что слова моего увещания не имели у вас никакого успеха, я принужден, плача и стеня, вопиять с пророком: «врачевахом Вавилона, и не исцеле» (Иер. 51, 9). Я возжег, насколько мог, огонь любви и хотел попалить плевелы разделения, но нашел, что исполнилась мысль пророка о восстающих на грехи, который говорит: «оскуде мех от огня, ...лукавства их не истаяша» (Иер. 6, 29). В ваших отписках не заметно никакого пламени любви, не отзываются они никакою мягкостию, даже после примера, не слышится ничего, что клонилось бы к примирению. Рассудите, прошу вас, каким умственным хладом оцепенело ваше братское расположение вследствие такого продолжительного разделения (о чем я и говорить иначе не имею силы, как прерывая стенания), и это расположение не возгревается вновь даже от понуждения. Итак, что же мне делать тут? остается плакать о вас; так как «лев, рыкая, ходит, иский кого поглотити» (1Петр. 5, 8); а я знаю, что вы стоите вне овчей ограды. Я смотрю на вас не как на ветви, лишенные плодов, а вижу, что вы совсем оторваны от корня. Я вижу, что вы трудитесь в поте лица, но мне не безызвестно, что вы трудитесь вне виноградника. Вот с нарушением границы все опустошается, земля обращается в пустыню и мир рушит, так сказать, буря потопа, и вы ищете убежища. Скажу с Иеремиею: «кто даст главе моей воду, и очесем моим источник слез» (Иер. 9, 1); и опять «да изведут очи ваши слезы, и вежди ваши да излиют воду» (Иер. 9, 18); скажу с ним и еще: «восплачу и не утешуся». Так, не находя в вашем сердце мирного согласия, проливаю я слезы с огорчением, потому что чем может успокоиться мой дух, когда нельзя исцелить раны, нанесенной невидимым врагом? Вот во всех частях мира святая вселенская Церковь сияет лучами своего единства, и однако же еще терпит мрак вашего разделения. Повсюду она в вере пребывает; но радоваться ей о своем спасении мешает рана, которую она претерпевает от вашего отщепенства. Не весела здоровая голова с больными плечами; и грудь не чувствует себя здоровою, когда ощущает боль внутри себя, потому что поражается весь телесный состав, когда даже малейшая его часть болит. Все же, что сочувствует чужой боли, по гармонии любви привлекает боль и на себя, как свидетельствует Павел: «аще страждет един уд, с ним страждут вси уди» (1Кор. 12, 26). Итак, нас трогает ваша болезнь, нас уязвляет ваше разделение. И потому тем более мы должны подоспеть с скорым утешением к вашим немощам, чем необходимее признаем их, по своей любви, как бы своими. Если бы мы, может быть, захотели быть равнодушными, нас устрашил бы глас укоризны свыше, который, укоряя нерадивых пастырей, говорит: «и сокрушенного не обязасте и заблуждающего не обратисте и погибшего не взыскасте» (Иез. 34, 4). Если мы захотим быть равнодушными, то заслужим укоризну в безразличном состоянии, как говорит Господь чрез пророка: «или ритины (смолы) несть в Галааде, или врача несть тамо? Чесо ради несть исцелена рана дщере людей моих?» (Иез. 8, 22). Что, если не любовь, разумеется здесь под смолой, которая служит к возбуждению огня, которая служит цементом мрамору для украшения дома? любовь, которою сердца пламенеют, которая несогласные умы людей соединяет миром, чтобы украсить святую Церковь украшением единства? Что означается словом Галаад, которое переводится „множество свидетельства», как не высота бесчисленной массы мыслей в Священном Писании? Что означается словом врач, если не всякий проповедник? Что чрез неисцеленную рану дщери показывается, как не явная неправда народа пред очами Божиими? Итак, оказывается, что в Галааде нет смолы, если за доказанную истину, при стольких свидетельствах Священного Писания, от вас не видать горячей любви к тому, кто должен присоединить вас к святой Церкви; и как бы при отсутствии врача ваша рана не заживает, потому что по прекращении увещания, вина такого разделения у вас не закрывается никаким покровом мира. Но уже время вам коснуться самых ран ваших предприятий и приложить к ним при помощи Божией лекарства миротворящей истины.

По поводу того, что сделано во времена блаженной памяти государя Юстиниана, вы, братия, подозреваете, что святой халкидонский собор был нарушен. Но да не будет этого ни в деле, ни в мысли христианина! На этом самом соборе утверждены и никейский и константинопольский и первый ефесский соборы: и всякий, кто старается извратить его с какой-нибудь стороны, без сомнения стремится уничтожить в конец и то, что на нем утверждено. К этому подозрению вы в своем письме присоединяете свидетельства из посланий и энкиклик святого предшественника нашего Льва, чтобы доказать, что вышеупомянутый святой халкидонский собор должно сохранять неприкосновенным. Впрочем, вы, любезнейшие братия, эти свидетельства выбрали из немногих посланий смешанным и беспорядочным образом, так чтобы, когда вставленное другое послание подходит к другим словам первого, показалось, что ваши свидетельства взяты из многих посланий. И мы сильно удивляемся, зачем вы из столь не немногих, как мы сказали, посланий немного заимствовали, когда известно бесчисленное удостоверение как наших предшественников, так и согласие в энкикликах многих отцов, как свет, миру проливаемый, о ненарушимом почитании святого халкидонского собора. Но так как порядок речи всегда имеет такую связь, что предшествующее служит основанием для последующего, а последующее зависит от предшествующего: то мы лучше раскроем смысл того, что вами представлено, если покажем, что́ имеют в виду, или отчего зависят те или другие слова.

И так, ваша любовь представляет первое свидетельство святого предшественника нашего Льва, которое заключает ее в его последнем послании²⁶², он говорит: „о предметах, определенных, как было угодно Богу, в Никее и Халкидоне, мы не осмеливаемся заводить никакого Рассуждения, как будто бы то, что постановила толикая власть помощию Духа Святого, было сомнительно и нетвердо. К этому вы из того же послания прибавляете другое свидетельство, которое находите немного повыше и в котором говорится: „ибо, как вы свято и истинно сказали, совершенство не допускает приращения, а полнота дополнения». С приведенными двумя свидетельствами, взятыми из энкиклик, вы сопоставляете в своем письме слова вышесказанного предшественника нашего Льва также к Льву императору, где он говорит: „стремиться колебать законные богодухновенные постановления свойственно не человеку миролюбивому, а строптивому, как говорит апостол: «не словопретися, ни на куюже потребу, на разорение слышащих» (2Тим. 2, 14). Потому что, если бы было свободно спорить по человеческим убеждениям, никогда не могло бы быть недостатка в таких людях, которые осмеливались бы отступать от истины“. И его же слова к тому же: „не дерзай против торжества десницы всемогущего Бога воздвигать подавленные старые распри новыми способами». К этому свидетельству немного после вы прибавили: „пусть не трогают ничего из того, что хорошо сделано“. Последнее же свидетельство, заключающееся в первом его послании, из которого уже много взято свидетельств, вы представляете такого рода: „разыскивать, кто уже приведено в известность, опять браться за то, что совершено, и испровергать, что определено, что иное значит, как не неблагодарность за полученное и не направление злых пожеланий смертоносной страсти к вкушению от запрещенного древа“? Вот какие слова блаженного Льва к государю Льву вы представили, возлюбленнейшие братия; они, конечно, предлагаются относительно охранения неповрежденной веры, а не относительно частных дел халкидонских епископов. А что он говорит о ненарушимом хранении единой веры, нужно сообразить то, что он наперед сказал в том же самом послании; там он говорит к тому же государю: „сверх богобоязненно-предусмотрительной заботы о временных вещах, твердо совершайте служение божественным и вечным установлениям, чтобы кафолическая вера, которая одна животворит род человеческий, одна освящает его, пребывала в одном исповедании; а разногласия, которые рождаются из разнообразия земных мнений отражались бы от твердости того камня, на котором устрояется град Божий. Таким образом, дражайшие братия, если бы вы не видели того, что во всех частях света вера укрепляется в едином и твердом положении, вы справедливо говорили бы, что нечто из святого халкидонского собора нарушено. Но после того, как теперь все дело идет только о личностях и вы ничего не спрашиваете о святой вере халкидонского собора, вы как бы намеренно отклоняете от себя авторитет отцов; потому что, как тот же блаженный Лев показывает, не должно вновь браться за то, что совершено; а с каким намерением он сказал это, он тут же прибавляет: „почитайте главною заботой жить для мира вселенской Церкви и сохранения кафолической веры“. И как только он воспретил нарушать определенное, тотчас же присоединил увещание к охранению кафолической веры, и объяснил, что он это сказал не о частных предметах, но только об исповедании веры; а теперь в вашем вопросе то же самое, что́ разбирает и сам предшественник наш, блаженный Лев, когда он утверждает то, что́ постановлено в Халкидоне касательно веры.

Еще в нашем письме полагается свидетельство и пример из энкиклик, что́ многие епископы вместе высказывают: „ни ноты, ни единой черты мы не можем изменить или переиначить из того, что́ определено в Халкидоне». К этому вы еще приложили и другое свидетельство будто бы из того же послания, каковое свидетельство без сомнения принадлежит Анатолию, епископу константинопольскому; в нем говорится: „о святом же халкидонском соборе говорю, что расследовать о нем или превращать что-нибудь из того, что́ на нем покончено, есть дело людей, подрывающих таким образом церкви и вселенский мир Христа“. Касательно чего он воспрещает превращать и ниспровергать, он сам прибавляет, потому что говорит: „как древле преданы нам апостольские и отеческие догматы, на нем укреплены и утверждены“. Если же ниспровергать апостольские и отеческие догматы есть дело людей коварствующих, то те, которые принимают те же самые апостольские и отеческие догматы неповрежденными, без сомнения ясно, не суть коварствующие. Вот и мы держим чистую веру того же собора для того, чтобы даже до смерти сохранять определение веры там постановленное...

После этих примеров вы представили свидетельство того же предшественника нашего Льва к епископу Василию, в котором он говорит: „умоляю любовь твою, ни в чем не ослабевайте духом касательно определения халкидонского собора; и не допускайте, чтобы что-нибудь нарушилось новизной из того, что составлено по божественному внушению»; и еще: „чтобы это увещание дошло до сведения всех братий и епископов, пусть ваше братское попечение ясно познает, что (о чем нужно часто говорить) вся христианская вера нарушается, если нарушается что-нибудь из того, что постановлено в Халкидоне». Но утверждает ли он это о частных предметах некоторых лиц, или об определении святой веры, он сам исследует, что говорит выше: „эти письма я отправил потому, что думал убедить вашу любовь, чтобы вы противостояли преступным дерзновениям с святою твердостию, да наша общая вера не окажется в чем-нибудь или погибшей, или остывшей». Таким образом он предпослал увещание к хранению веры и обозначил, с какой стороны он желал охранения собора.

И еще вы в свое письмо включаете свидетельство из послания того же блаженного Льва, в котором он говорит Василию: «благочестно и ревностно нам нужно заботиться, если только допускается здесь рассуждение, чтобы ничего не отменялось и властию из того, что божественно определено“. И ниже: „потому что все полно определенное не должно быть вновь вызываемо на какой-нибудь спор, чтобы мы и сами в глазах осужденных не казались сомневающимися в том, что́, как объявлено, согласуется с авторитетом пророков, Евангелия и апостолов“. Что́ же разумеет он выше под божественно определенным и ниже под полно определенным, пусть понимает ваша братская любовь из того же самого или из других его посланий: в них он никогда не упоминает о частных предметах, а только о том, что относится к вере. Поэтому он заботливо выражается и показывает, что́ полно определено, в тех словах, где говорит: „чтобы мы и сами не показались сомневающимися в том, что, как объявлено всеми, согласуется с пророческим, евангельским и апостольским авторитетом». Размыслите, прошу вас, любезнейшие братия, согласуются ли сочинения Феодора с пророческим, евангельским и апостольским авторитетом, когда в них отрицается с непристойным дерзновением Господь наш Искупитель. Рассудите, оказываются ли его сочинения согласными с пророческим, евангельским и апостольским авторитетом, в которых защищается враг. Церкви Несторий и обвиняется защитник Церкви Кирилл. Подумайте, согласны ли с пророческим, евангельским и апостольским авторитетом эти сочинения Феодора, которые, издав прежде против истинной веры, после своего обращения сам он осуждает. Наконец, вы еще предлагаете свидетельство также часто упоминаемого Льва к пресвитеру Аэтию, в котором он говорит: „да не дозволяется возбуждать раздор об установившихся предметах, а иначе кто снова рассуждает о них, оказывается святотатцем“. К каким предметам применяет он эти слова, он сам объясняет в послании к тому же Аэтию: «я никогда не могу мыслить различно от апостольских мыслей, ни отступать от своих; и что́ откровению Святого Духа я исповедал и что привел в известность, по объявлении мне наперед исповедания всего собора, того я не изменяю нимало; и пусть легче будет меня исторгнуть из сего мира каким ни на есть муками, чем изменить мне в исповедании того, в чем я вообще уверен“. Если же все дело, о котором не должно снова рассуждать, состоит в исповедании единой веры, тот рассуждающий снова будет святотатцем, кто будет не согласен с его исповеданием; потому что тот же блаженный Лев охраняет на соборе с величайшим рвением единое исповедание веры, что́ он доказывает бесчисленными посланиями, из которых мы кое-что краткое приведем, чтобы ваша братская любовь, узнавши их вернее, поняли, как много мы еще умалчиваем. Сюда относится то, что́ он говорит в своем послании к Маркиану августу: „пусть ваша милость узнала бы, что я послал брату своему, епископу Юлиану, собственно такое поручение, чтобы он моим именем доверчиво представил вашей власти все, что́ он подтвердил, как касающееся до охранения веры“²⁶³. Сюда же относится, что́ он писал к Пульхерии августе: „как благочестивейший император пожелал, чтобы я ко всем епископам, которые были на халкидонском соборе, написал письма, которыми бы утвердил все, что там определено о правиле веры, я охотно исполнил“²⁶⁴. Сюда же относится то, что он писал к епископу Юлиану: «как всемилостивейший император сочел необходимым, я охотно исполнил, – написать ко всем братьям, которые были на халкидонском соборе, для того, чтобы показать, что мне по сердцу то, что святыми братьями нашими о правиле веры утвержденное Сюда же относится и то, что он писал в другой раз к Пульхерии августе: „насколько должно ваше достоинство доверять моему брату, вашему почитателю, епископу Юлиану, судите сообразно с суждением апостольского престола, потому что я уполномочил его вместо себя по предмету веры, которой вспомоществует ваше благочестие, чтобы он постоянно представлял меня пред вашим благочестием, касательно того, что вам должно охранять“²⁶⁵...

Еще говорится в вашем письме, что вы от апостольского престола научены и от делохранилища святой церкви, в которой по воле Божией мы предстоятельствуем, утверждены в том, что вы не должны соглашаться с тем, что произведено при блаженной памяти государе Юстиниане, и в помощь вашему извинению вы еще прибавляете, что сначала и апостольский престол чрез папу Вигилия, и все начальники латинских провинций твердо противостали осуждению трех глав. В этих словах мы замечаем, что та же самая вещь, которая должна бы вас вызвать на согласие, отвлекает вас от него. Ведь латиняне и незнакомые с греческим языком поздно узнали свою ошибку потому, что не знали языка; и им тем скорее должно верить, что их твердость не оставляла спора дотоле, пока они не дознали истину; а если бы они согласились опрометчиво, прежде чем дознали бы истину, то ваша братская любовь справедливо смотрела бы на них с презрением; но они согласились после долгого труда и после того, как долгое время препирались, даже до обид. Пусть же ваша братская любовь отсюда рассудит, что не по чему-нибудь другому они не оставляли вдруг столько трудов, а только для дознания истины. Какое божественное произволение, мы думаем, братия, было в том обстоятельстве, что всемогущий Бог допустил Савлу долго быть гонителем своей веры и сделал его потом проповедником ее, если не то, чтобы показать всем, кому чрез него будет проповедано, что преистинно есть Евангелие Божие, потому что и такая жестокость преклонившись проповедовала? чтобы, когда слушатели его, припоминая все, что им сделано против верующих, понимали, что он неожиданно обратился к вере не без очевидного основания? Потому он и сам, когда выражал Господу, что его проповедь должна быть легко принимаема неверными, говорит: «Господи, сами видят, яко аз бех всаждая в темницу и бия на сонмищах верующие в тя» (Деян. 22, 19). И когда он узнал, что галаты, оставивши правила Евангелия, уклонились в иудейское заблуждение, уведомил их о прежней своей жестокости против Евангелия и отторг их умы от предательского намерения, говоря: «слышасте мое житие иногда в жидовстве, яко по премногу гоних Церковь Божию и разрушах ю: и преспевах в жидовстве паче многих сверстник моих в роде моем, излиха ревнитель сый отеческих моих преданий. Егда же благоволи Бог, избравый мя от чрева матери моея и призвавый благодатию своею, явити Сына Своего во мне, да благовествую Его во языцех, абие не приложихся плоти и крови» (Гал. 1, 13). Вот любезнейшие братия, Павел, великий учитель, из того, что он долго противился истине, извлекает пособие для утверждения сердец слушающих в проповеди этой истины, доказывая на деле, что веру, которой он прежде с таким тщанием противился, впоследствии он принял не без самой основательной уверенности.

Итак, вашей любви должно размыслить, что согласие наших предшественников в этом предмете тем больше не было маловажным, чем больше прежде было положено тяжелых трудов в спорах. Но кроме того, пусть ваша братская любовь приведет на память поступок Петра, который превосходит и Павла. Он долго противился тому, чтобы Церковь принимала народы к вере без обрезания, долго удалялся от общения с обращенными, по свидетельству Павла, который говорит: «егда же прииде (Петр) во Антиохию, в лице ему противустах, яко зазорен бе. Прежде бо даже не приити неким от Иакова, с языки ядяше: егда же приидоша, опряташеся и отлучашеся, бояся сущих от обрезания». И немного после: «егда видех, яко неправо ходят ко истине благовествования, рекох Петру пред всеми: аще ты иудей сый, язычески, а не иудейски живеши, почто языки нудиши иудейски жительствовати» (Галат. 2, 11–14)? Он же, после этого принявши мысль Павла, когда замечал, что некоторые из приходящих к Церкви язычников отягощали бременем сохранения обрезания, говорит: «искушаете Бога, хотяще возложити иго на выи учеником, егоже ни отцы наши, ни мы возмогохом понести» (Деян. 15, 10). Неужели же, почтеннейшие братия, так нужно было отвечать на эти слова Петру, князю апостолов, и учить противоречиво себе: „то, что́ ты говоришь, мы не можем слушать, потому что прежде ты иное проповедовал“? Таким образом, если по делу о трех главах иное было сказано, когда истина разыскивалась, и иное, когда она была найдена, то почему изменение мнение ставится в вину этому престолу, который в лице его основателя смиренно почитается всею Церковию? Не изменение мнения, а непостоянство виновно. Итак, что́ касается до познания правильности, пусть пребывает неизменным намерение; что же за беда, если оставляющий свое незнание изменит слова? О самом виновнике всего Боге, по свидетельству Писания, мы узнаем, что Он, не изменяя намерения, часто изменяет мысль; потому что для Него не было непредвиденным то, что Он сам говорит о том, кого Он сам повелел помазать на царство: «раскаяхся, яко помазах Саула на царство» во Израили (1 Царст. 15, 11). Но что Он так сделает, он предвидел еще тогда, когда предпочел его и как бы одобрил; и к раскаянию Он пришел не так, как бы неожиданно; а однако показывает раскаяние, потому что, не изменивши намерения, переменяет слова, которые некогда сказал о нем.

В тех же свидетельствах, которые вы привели из посланий нашего предшественника Льва, вы говорите: учение вашего досточтимого престола, чрез блаженного Льва и его преемников, откуда мы немного привели на память, состоит в том, что никоим образом люди не должны осуждать умершего. И однако вы не представили никакого свидетельства, чтобы подтвердить эту мысль. А те свидетельства, которые вами присоединены, воспрещают только снова разбирать веру, а не осуждать умерших неверных. Да мы и не помним, чтобы блаженный Лев, предшественник наш, в каком-нибудь месте сказал это. Кто же не знает, что проповедание того же Льва и блаженного Августина ни в чем не противоречит? Последний в письме к военачальнику Бонифацию говорит: „хотя, в случае справедливости того, что ими поставляемо было в укор Цецилиану, и если бы это когда-нибудь могло быть доказано нам, мы анафематствовали бы его уже по смерти; однако же мы не должны из за какого-нибудь человека поставлять Церковь Христову, которая образуется не сварливыми мнениями, но утверждается божественными свидетельствами“²⁶⁶. Вот дивный проповедник возбраняет и разделение Церкви ради человека, и, если бы дознался о нарушении чего-нибудь, так он не отрицается и после смерти анафематствовать того самого Цецилиана, которого он открыто защищал; стало быть, всем живым советуется, чтобы вина касательно веры и по смерти не отпускалась. Если же так должно поступать, то, можно смело сказать, мы без сомнения делаем то, что запрещаем. Первый ефесский святой собор осудил Феодора умершего. Когда был представлен на этом соборе его учениками изложенный им символ, он был осужден там святыми отцами вместе с автором²⁶⁷. Сами же святые отцы, заседавшие на том соборе, уже взяты ко Господу, после того как осудили Феодора; и если мы говорим, что не должно осуждать умерших, мы без сомнения обвиняем мертвых и начинаем делать то, что стараемся запрещать. Но зачем мы говорим долго и то, что тебе известно? Мы можем привести слова из книг того же Феодора²⁶⁸. И если Феодор, по своему ничтожному сомнению, обвинил по смерти Иисуса, Господа и Бога нашего, Который жив и по смерти, как мы веруем, то наша вера не допускает, чтобы вы долее защищали того, кто с такими богохульствами явился врагов нашего Искупителя. Он сам в третьей книге против Аполлинария говорит:

„Итак, каким образом ты, которому особенно и более всех приличествует управление умами, утверждаешь, что рожденный от Девы есть Бог и от Бога – единосущен Отцу, разве, быть, может, ты повелеваешь нам сотворение его приписывать Духу Святому? Но кто же Бог от Бога и единосущен Отцу? О чудо! тот же, кто рожден от Девы и кто, по божественному Писанию, был зачат и воплотился во чреве матери наитием Святого Духа? Может быть, (Бог) присутствовал в нем; потому что как только Он зачат, то начал быть и храмом Божиим; тем не менее мы не должны думать, что от Девы родился Бог“. И немного после: „однако же на основании твоих слов не следует даже провозглашать, что рожденный от Девы действительно Бог и от Бога – единосущен Отцу“. И немного после: „итак, если говорят, что он родился с плотию, а рожденное есть Бог от Бога и Бог единосущный Отцу, то необходимо тоже сказать и о плоти. Если же нет, то конечно (рожденный) есть плоть; поскольку он ни Бог от Бога, ни единосущен Отцу, но от семени Давидова и единосущен тому, чье есть семя; и Бог от Бога и единосущный Отцу не то, что родилось от Девы“. И немного после: „не Бог Слово родился от Марии; родился же от Марии тот, кто – от семени Давидова. Не Бог Слово родился от жены“²⁶⁹.

И опять: „выражение: «возведен бысть Духом» (Матф. 4, 1) явно означает то, что он был руководим Духом; Им был укрепляем для мужественного перенесения предположенного; Им был направляем к должному; Им был научаем тому, что́ следовало; Им был укрепляем мыслию, так что способным стал на столь трудное состязание. И блаженный Павел говорит: «елицы Духом Божиим водятся, сии суть сынове Божии» (Римл. 8, 14)“. Его же слова ниже: „итак пусть скажут нам считающиеся умнейшими всех: если у Господа Христа, сущего по плоти, вместо ума было божество, как они говорят, то почему Христос нуждался при этом в содействии Святого Духа? Ибо божество Единородного не имело нужды в Духе ни для оправдания, ни для победы над диаволом, не имело нужды в Духе ни для совершения чудес, не имело нужды в Духе ни для наставления в том, что следовало совершить, не нуждалось в Духе ни для того, чтобы он мог явиться непорочным“²⁷⁰.

И немного после: „Иисус говорит как бы так: я, которого вы видите, ничего не могу делать силою своего естества, так как я – человек; а делаю потому, что «Отец во Мне пребываяй, Той творит дела» (Иоан. 14, 10). Ибо так как и «Аз во Отце и Отец во Мне» (Иоан. 14, 11), а также Бог Слово Единородный Божий во мне пребывает: то ясно, что и Отец вместе с Ним во мне пребывает и творит дела. И нисколько не должно казаться удивительным такое мнение о Христе, когда Он сам ясно говорит о прочих людях: «аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет: и Отец мой возлюбит его, и к нему приидем, и обитель у него сотворим» (Иоан. 14, 23)“. И еще: „он знал отчетливо, каким образом следует пользоваться чудесами, чтобы возвестить народам благочестие, понести слабости труждающихся и таким образом привести свое намерение в исполнение; поэтому он и оправдался и явился непорочным частию чрез удаление от худшего и стремление к лучшему, частию чрез постепенное усовершенствование²⁷¹.

И немного после из толкования того же Феодора на Иоанна: „Господь говорит Фоме: «принеси перст твой семо, и виждь руце мои: и принеси руку твою, и вложи в ребра моя: и не буди неверен, но верен» (Иоан. 20, 27). Поскольку, говорит Господь, ты не веришь и думаешь, что для уверования достаточно тебе одного осязания (ибо не скрылось от меня, что ты говорил это): то прикоснись рукою и осяжи, и научись верить, а не не верить. Уверовав таким образом, Фома говорит: «Господь мой и Бог мой», не его самого называя Господом и Богом (ибо уверенность в воскресении не давала повода заключить, что и воскресший есть Бог), но он как бы прославляет Бога за сделанное чудо“. Из толкования того же Феодора на Деяния апостольские, из первой книги: „но он (Петр) сказал, что они (иудеи), раскаявшись в крестном преступлении и познав Спасителя и Господа и виновника всех благ Иисуса Христа, ради которых он и пришел и восприят был божественным естеством, должны уверовать в него и сделаться его учениками, прежде всего приступив к крещению, которое он сам и предал, как такое, которое служит прообразом упования на будущее, и должно быть совершаемо во имя Отца и Сына и Святого Духа. Ибо выражение: «да крестится кийждо вас во имя Иисуса Христа» (Деян. 2, 38) не то значит, чтобы (все они) призывали в крещении Иисуса Христа, оставив призывание во имя Отца и Сына и Святого Духа; но какого свойства выражение: «крестились в Моисее во облаце и в мори», употребленное для того, чтобы показать, что, быв отделены от египтян облаком и морем и освободившись от раболепствования им, они должны внимательно исполнять закон Моисеев, такого же свойства и выражение: «да крестится кийждо во имя Иисуса Христа», употребленное для того, чтобы показать, что принявшие его, как Спасителя и виновника всех благ и учителя истины, могут именоваться именем его, то есть, как виновника благ и учителя истины. У всех людей, следующих какой-либо секте, есть обычай называться именем основателя секты; таковы названия платоников, эпикурейцев, манихеев, маркионитов и тому подобных. Также точно и апостолы присудили нам называться христианами»²⁷².

Того же Феодора в книгах о воплощении: „Господь негодовал и сражался против болезней более душевных, и, при содействии божества к его совершенству, охотнее побеждал страсти. Поэтому он и сам борется преимущественно с ними“²⁷³.

Его же в книге против синусиастов или аполлинаристов: „но если, говорится, была распята плоть, то каким образом и солнце скрыло свои лучи, и тьма покрыла всю землю, и земля потряслась, и камни распались, и мертвые воскресли (Матф. 27, 45–53)? Да ведь рассказывают же о тьме, бывшей в Египте во времена Моисее и продолжавшейся не три часа, но три дня (Исх. 10, 22–23). А что сказать о прочих чудесах, совершенных чрез Моисея и Иисуса Навина, остановившего солнце (Нав. 10, 12–13), и о том, как солнце, во время Езекии, вопреки закону природы, возвратилось вспять (4Цар. 20, 9–11), и как останки Елисее воскресили мертвого“ (4Цар. 13, 21)?²⁷⁴.

Его же из восьмой книги о воплощении: „очевидно, что следует быть соединению; ибо, быв соединены во едино, (два) естества чрез соединение произвели одно лице. И как говорится о муже и жене, что их не двое, но одна плоть (Быт. 2, 24; Матф. 19, 5), так на основании соединения скажем и мы, что не два лица, но одно, а естества различны»²⁷⁵.

И немного после: „итак, каким образом человек и Бог чрез соединение может быть едино? Кто животворить и кто животворится; кто спасает и кто спасается; кто прежде веков и кто явился от Марии»?

Его же из толкования символа трех сот восемнадцати отцов: „но называя Христом по плоти и воспринятым образом раба также и Того, кто воспринял этот образ, Бога, который выше всего, он однако же прибавил: „это по причине соединения естеств», – и этим, кажется, указывает на различие их. Итак, того, кто по плоти происходит от иудеев, никто не может назвать сущим над всем по плоти от иудеев Богом“²⁷⁶.

Также из объяснения послания к Евреем: «проповеда Иоанн Иисуса, иже от Назарета, яко помаза его Бог Духом Святым и силою» (Деян. 10, 37–38). А кто помазан Духом, тот всеконечно воспринял нечто от него. Кто настолько безумен, чтобы утверждать что божеское естество восприняло нечто от Духа“? И еще: „ибо известно, что и сам он называл себя сыном Божиим не по рождению от Бога, но потому что был близок Богу; поэтому сынами Божиими называются между прочим и те люди, которые за свои подвиги стали близки Богу“²⁷⁷.

Вот что немногое мы выбрали из бесчисленного, чтобы показать как бы чрез маленькую скважинку, какая внутри скрывается громадная пропасть. Вот, оказывается, какие книги написал Феодор, коих более десяти тысяч. Посудите, прошу вас, не тем ли более жесточайшие мучения он заслужил, чем больше написал. Но те его слова, которые приведены, может быть, сомнительны, – ему ли они принадлежат. Если угодно, приведем Писания отцов; таким образом, что книги, которые у вас и которые мы привели свидетелями его вероломства, суть его книги, мы подтвердим посторонними свидетелями. Так епископы Армении, в прошении, поданном ими против Феодора, Проклу, епископу константинопольскому, говорят: „был некто зловредный человек, или, лучше, имеющий диавольский вид человека, называющийся ложным именем Феодора. Он имел вид и имя епископа, скрывался в уединенном и незнатном местечке, в небогатом городе второй Киликии Мопсуестии. Последователь преимущественно Павла самосатского, он в книге о воплощении Господа нашего Иисуса Христа подражает Фотину и прочим ересиархам, во всем своем рассуждении употребляет самые слова их, и даже худшие. Посредством ухищрений, смелости и диавольского заблуждения он хотел всех людей погубить своим языком, подобным змеиному, и ядом, который находится под языком аспида. Между тем он все-таки держался в своем логовище, боясь могущества тех, которые от великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа получили власть «наступати на змию и скорпию и на всю силу вражию» (Лук. 10, 19): я говорю о святых апостолах и следовавших за ними преемниках, мучениках, исповедниках, епископах и прочих святых. Улучивши, не знаю, каким образом, время, он начал пресмыкаться; и вне своих пределов в непринадлежащем ему приходе снискавши доверие, как ученый говорун, проповедуя в одной из церквей Антиохии сирийской, он сказал: „человек Иисус. Ибо «что есть человек, яко помниши его» (Псал. 8, 5)? А что это сказано об Иисусе, апостол прибавил: «малым чим умаленного от ангел видим, – говорит, – Иисуса" (Евр. 2, 9). Итак, что же? Человек Иисус подобен всем людям, не имеет никакого различия от людей, того же рода, кроме того, что дано ему по благодати“²⁷⁸. – Против этого Прокл, епископ константинопольский, писал: „убежим от бурных и грязных потоков лжи, от сект, нападающих на Бога: я говорю о неистовстве Ария, разделяющем неделимую Троицу, дерзости Евномия, объемлющей знанием непостижимое естество, о бесновании Македония, отделяющем от Божества нераздельно исходящего Духа, и о том новом и недавнем богохульстве, которое гораздо больше превосходит богохульство иудеев. Ибо те отвергают Того, который есть Сын, отнимая ветвь у корня; а эти на место Того, который есть, вводят другого, понося чистое естество“²⁷⁹. Еще об его заблуждении Иоанн, предстоятель антиохийской церкви, также говорит: „упорствуя долгое время, Феодор внушил многим и Несторию, что Христос, Сын Бога живого, который родился от святой Девы Марии, не есть от Отца рожденный Бог Слово, единосущный родившему, но человек, вместо своей воли получающий содействие от Бога Слова“. Еще о его заблуждении Кирилл в послании к пресвитеру Лампону говорит: „когда я пребывал в Елии, некоторый муж из знатных в воинской службе во дворце принес мне запечатанное многострочное и важное письмо, которое, как говорит, получил от православных антиохийцев. Подписи на нем были весьма многих клириков, и монахов, и мирян. Обвиняли восточных епископов, будто они умолчали о имени Нестория, и притворяются, что отвращаются его, а перешли к книгам Феодора, которые написаны им о воплощении, и в которых заключены хуления, гораздо худшие несториевых. Ибо он был отцом зломыслия Нестория, и, изрекши его зло, сделался нечестивым“²⁸⁰. Опять о заблуждении его тот же Кирилл, епископ александрийский, в послании к Акакию, епископу Мелитины, говорит: „не должно было утаиться от твоей святости, или она, может быть, и узнала, что все восточные благочестивейшие епископы собрались в Антиохии, потому что господин мой святейший епископ Прокл прислал им книгу, исполненную добрых мыслей и правых догматов. Ибо в ней шла немалая и длинная речь о домостроительстве Господа нашего Иисуса Христа. Он присовокупил также некоторые главы, собранные из книг Феодора, которые заключают в себе понимание, согласное с зловерием Нестория, и убеждал также анафематствовать оныя“²⁸¹.

Еще об его заблуждении предстоятель едесской церкви в послании к блаженному Кириллу говорит: некоторые уже всеми способами отвергают соединение по существу. Ибо какая-то скрытая болезнь застарела на востоке, подобно неизлечимой болезни истощающая тело Церкви, и весьма многим неизвестная, а у тех, которые как будто ревностны к учености и гордятся ею, тайно уважаемая. Ибо один епископ киликийской области, Феодор, муж умеющий говорить правдоподобно и могущий убеждать, иное говорил на трибунале церкви для угождения народу, а иные козни на погибель излагал в сочинениях; он в начале некоторых своих свитков угрожал анафемою читателю, чтобы не объявлять другим этих сочинений. Сперва он изложил, что святая Дева не есть истинно Богородица, так как Бог Слово не принимает будто рождения подобно нам“. И немного после: ибо говорит, что не по сущности или по существу человек соединен с Богом Словом, но некоторою доброю волею, так как божественное естество не принимает будто иного способа соединения по причине неограниченности. Он сказаль, что и Господа нашего Иисуса Христа не должно почитать, как Господа, но по отношению к Богу он должен почитаться, как некоторый образ, – яснее же сказать, согласно с ними, – как некоторое подобие но отношению к сидящему (в ком-нибудь) демону. Он и плоть Господа провозгласил совершенно бесполезною, разоряя следующее слово Господа: «плоть не пользует ничтоже» (Иоан. 6, 63). Он говорит, что и апостол не признал Христа за Бога (Матф. 16, 16), но что на вере, которая в человеке, создана Церковь“²⁸².

Еще о заблуждении его Исихий, пресвитер иерусалимский, писатель церковной истории, говорит: „таким образом, когда у них и другие подражали Фотину, особенно подражал ему некто Феодор, лукавый на слово и проворный на язык, и однако сам нетвердый волею, который носился, склоняясь туда и сюда. Ибо с первого возраста быв причислен к антиохийскому клиру и обещавши вести хорошую жизнь, возвратился к мирским страстям, и опять стал предаваться удовольствиям. Достойный подражания во всем добром и блаженный муж Иоанн, епископ константинопольский, написал послание, которое и доселе читается в свитках, и возмог привести его от худшего к лучшему, к покаянию. И он снова начал вести добрую жизнь, снова начал быть в клире, и оставив Антиохию, переселился в Тарс, оттуда перешел в Мопсуестию, и в ней поставлен был епископом, когда еще Бог не хотел, чтобы проповедь его нечестия сделалась известною. Взяв первые элементы своего учения из иудейского суесловия, он написал сочинение о пророчестве псалмов, отвергающее все предсказания о Господе. А быв обвинен и находясь в опасности, он сказал противное себе, что будто бы он написал не по желанию, а по просьбам всех, и, обещав, уничтожить самое сочинение, тайно держался пути иудейского нечестия». И немного после: „он, совершенный глупец, написал, что Христос Иисус, Спаситель и Господь рода нашего, Которого Павел называет сиянием славы Отчей и образом ипостаси Его, Который носит все словом силы Своей, совершил очищение грехов наших, и воссел одесную величия Отчего (Евр. 1, 3), о Котором в послании к колоссянам написал: «Тем создана быша всяческая, яже на небеси, и яже на земли, видимая и невидимая... всяческая Тем и о Нем создашася» (Кол. 1, 16–17), – что Он не воплотившееся Слово, как мы научены евангельскими словами, но человек, чрез возвышение жизни и совершенство страданий соединенный с Богом Словом. И это он дерзнул написать в тайных речах»²⁸³.

Против заблуждений того же Феодора благочестивой памяти Феодосий и Валентиниан, в изданном ими законе, говорят: „воздавая должное от нас почтение благочестивейшему учению, мы почли нужным подвергнуть должному осуждению тех, которые осмелились нечестиво писать против Бога, и назвать их достойными именами. Посему справедливо заградить их уста срамом их грехов, и в таком названии пребывать им в вечность, дабы они и при жизни не освободились, и по смерти оставались презренными и осужденными. Итак, повторяем, учение нечестивых и заразительных Диодора, Феодора и Нестория показалось нам омерзительным; подобным же образом и все, которые следуют их заблуждению и соглашаются с их нечестием, справедливо заслуживают то же название, и облекаются срамом. Дабы, называясь христианами, не украшались этим именем те, которые стоят далеко от учения христиан и чужды правой и непорочной веры“. И немного после: „если кто пренебрежет настоящим нашим постановлением, и будет согласен с Феодором и Несторием, подражая их союзникам, у того в наказание все имущество будет конфисковано“. Еще против его заблуждений благочестивой памяти Феодосий и Валентиниан, в изданном ими законе, говорят: „пусть никто не имеет, и не читает, и не списывает, и не издает Нестория, то есть, книги его, или несомненно вредных сочинений, самого ли Нестория, или другого, и особенно сочинений Нестория или Феодора против одних христиан; но каждый, имеющий такие книги, пусть публично вынесет их и в виду всех предаст огню“²⁸⁴.

Если же ваша братская любовь, может быть, еще и доселе сомневается после стольких приведенных против него мнений отцов, пусть читает книги Феодорита, в которых он, стараясь защитить его против Кирилла, предстоятеля города Александрии, вернее обвиняет его, говоря: „Кирилл обвиняет толкование восьмого псалма и часто повторяет следующие слова божественного Феодора: „итак, рассмотрим, кто есть человек, о котором изумляется и удивляется, что Единородный удостоил помнить о нем и посещать его. Но что это сказано не о всяком человеке, доказано выше; а что и не об одном каком-нибудь, и это сказано»²⁸⁵. Таким образом, при стольких свидетелях, кто усомнится, что все эти богохульства принадлежат ему? И узнавши такие его богохульства, кто будет отвергать, что он осужден справедливо?

Итак, рассудивши сперва об осуждении главы Феодора, теперь мы переходим к исследованию сказанного в послании Ивы, и если благоразумно взглянуть на весь порядок его, то можно судить, сколько оно противно святому халкидонскому собору. Именно, в деяниях этого собора и посланиях Льва Кирилл превозносится похвалами, а в том послании Ивы Кирилл порицается, как впадающий в учение Аполлинария; так в нем написано: „Кирилл, желая опровергнуть книги Нестория, погрешил и оказался впавшим в учение Аполлинария». В деяниях Несторий оказывается справедливо осужденным, как противник нашего Искупителя, а в послании о нем говорится, как о неправедно осужденном; в нем именно говорится так: „прежде нежели святейший и боголюбивейший архиепископ Иоанн прибыл на собор, Нестория без суда и следствия низложили с епископства“. В деяниях собора Кирилл оказывается исповедавшим в одном лице Бога и Господа нашего два естества; а по словам послания, он проповедовал одно естество и, бывши исправлен в таком мнении, будто бы едва образумился. В деяниях собора говорится, что Несторий был предан анафеме после смерти; а по словам послания, ему запрещено только после низложения возвращаться в свое общество, и то по одной ненависти граждан; там написано так: „Несторий же, так как был ненавидим городом и вельможами, в нем находившимися, не мог возвратиться туда²⁸⁶. В деяниях и определениях собора говорится о едином Сыне Иисусе Христе, а по учению Феодора и Нестория о Боге умалчивается. В деяниях собора о Феодоре никогда не говорится, как об учителе истины; а по словам послания тот, которого богохульства мы приводили выше, провозглашается учителем истины, – и конечно, если он сказал правду, то ложно все, что собор постановил об истине. Итак всякий, кто старается доказать, что послание, приписываемое Иве, принадлежит собору, о чем ином старается, как не о разрушении Деяний этого собора? А если они друг другу противоречат, то без сомнения не имеют никакого авторитета; так как все то, что уничтожается в противоречии, не может назидать других: если они друг другу противоречат, то они не имеют никакой твердости по свидетельству Господа, который говорит: «царство, раздельшееся на ся, не стоит» (Мф. 12:25). Но да не будет этого, да не будет в отношении к достопочитаемому собору, чтобы он мыслил противно себе, или чтобы он предпочитал предыдущее, несогласное с последующим или бы соединял вместе последующее противное предыдущему. Святая вера, которая там принята единодушно, принята единомысленно и единогласно исповедана. Таким образом во всех частях мира установлена форма нашего исповедания, потому что в словах молящихся она не заключает в себе никакой разности.

Но, отвергая авторитет этого послания, зачем мы говорим, что только святой халкидонский собор нарушен? Конечно, если сочесть оное правым, то обратится в ничто вся вера и поклонение и святого ефесского собора. Это послание гласит, что на нем Кирилл ослепил очи мудрых с помощью мзды. Что же может быть верного касательно истины там, где самая истина объявляется проданною священниками? Но кто согласится так говорить, или терпеливо слушать? Итак, пусть отвергается только одно лживое послание, дабы тот и другой святой собор не подвергся обвинению в такой лживости. Мы поддерживаем основание вашей веры, дабы после того, как первый святой ефесский собор уличается как бы в продажности, и халкидонский не был отмечен обвинением в разности (чего да не будет); чтобы уяснить как этот последний согласен в своих словах, необходимо, чтобы ваша братская любовь узнала это сполна, как есть. Мы все знаем, что на соборе никогда не излагаются каноны иначе, как только по совершении определений веры и по окончании соборных Деяний, так что, соблюдая порядок, собор наперед наставлял сердца к вере, а потом устраивал и церковные обычаи и действия посредством правил канонов. Поэтому рассмотрите с бдительным старанием, какое в шестом его Деянии исповедание святой веры установляется, и затем в седьмом полагается правило канонов уже касательно наставления верных. В остальных же деяниях уже нет ничего о деле веры, а только разбираются частные дела. И так как ваши ответные письма выражают сомнение, что это так, то мы и позаботились доказать это из приведенных многих сочинений. Впрочем мы уверены, что никогда невозможно сомневаться в этом предмете, ибо эта совокупность (свидетельств) так внушительна, что возбраняет веровать иначе.

Во-первых, порядок дела показывает, что, когда в шестом Деянии указывается определенное правило веры (как сказано), в следующем Деянии излагается форма канонов. Во-вторых, в конце шестого деяния предпоставляется уже и норма канонов, когда там государь говорит почтеннейшим епископам: „некоторые пункты, касающиеся чести вашей почтенности, мы предоставляем вам, почитая приличным, чтобы они были (лучше) канонически определены вами на соборе“ и проч.²⁸⁷ Таким образом этим предпоставлением шестого деяния показывается, что законные постановления канонов содержатся только в седьмом. Ибо что оставалось сделать после утверждения исповедания веры, как не то, чтобы святой собор, постановив правила, осудил непозволительные действия некоторых верующих, хотя, всматриваясь внимательно, мы найдем, что правила канонов положены не в седьмом, как думают, Деянии, а приобщены к тексту шестого. Ибо, когда в этих священнейших постановлениях не обозначается ни день, ни царствование, и не описываются лица, которые заседали, то без сомнения этим показывается, что не начинаясь обыкновенным вступлением, они присовокуплены к предыдущему Деянию. А что в шестом Деянии решается дело веры, это ясно из самой подписи общей всех епископов; потому что те, которые после подписали мнение, засвидетельствовали, что все, что надлежало сделать относительно веры, покончено. Поэтому после по частным предметам они рассуждают только на словах, и то, что они высказали в определениях, они не утвердили никакою подписью. Таким образом эти достопочтеннейшие епископы исследовали в шестом Деянии все, что надлежало сделать относительно веры; так что, как написано там, воскликнули: „просим, отпусти нас, благочестивый император“! А что не ради веры они были удержаны, а ради частных дел, это доказывается государевым ответом, о котором там говорится: „священнейший и благочестивейший государь наш Маркиан август сказал святому собору: „вы долго трудились, перенося усталость; подождите еще три или четыре дня и в присутствии знатнейших сановников наших дайте ход всему, чего хотите, в надежде получить надлежащую помощь“²⁸⁸. Таким образом они были удержаны для решения частных и желаемых ими дел, и очевидно, что они оставались по окончании шестого деяния не по делу веры.

Но зачем мы об этом ведем речь так продолжительно, когда мы опираемся на авторитет предшественника нашего, блаженного Льва? Ибо он, как мы показали выше многими свидетельствами из его посланий, оставляя многочисленные деяния по частным делам, основывает авторитет собора только на определении веры. Сюда относится то, что он писал к Максиму, предстоятелю антиохийского престола, рассеевая от нас все облака подозрений о состоявшемся соборе, и говоря: „если, действительно, теми братьями, которых я посылал вместо себя на святой собор, как объявляют, сделано что-нибудь сверх того, что относится к делу веры, то это конечно не будет иметь никакой твердости; потому что они были отправлены апостольским престолом только для того, чтобы по опровержению ересей были защитниками кафолической веры. Ибо все то, что сверх частных дел представляется на рассмотрение епископов в соборных собраниях, может иметь некоторое основание для обсуждения“²⁸⁹. Но некоторые обыкновенно говорят, что он высказал это для предупреждения Анатолия, епископа константинопольского; пусть же рассмотрят деяния собора и слова послания, которые мы теперь привели, и перестанут подозревать здесь неправду. Именно, когда вышесказанный константинопольский епископ старался утвердить нечто за собою, то, как известно, Лев противопоставил ему тут легатов апостольского престола с высшим полномочием. Это читается и в деяниях собора и подтверждается посланиями того же собора к вышесказанному предшественнику нашему. Мы знаем также, что тот же часто упоминаемый предшественник наш как мы сказали выше, написал к Максиму: „если действительно, теми братьями, которых я посылал вместо себя на святой собор, как объявляют, сделано что-нибудь сверх того, что относится к делу веры, то это, конечно, не будет иметь никакой твердости: потому что они были отправлены апостольским престолом только для того, чтобы, по опровержении ересей, были защитниками кафолической веры“. Следовательно, если, говоря о деле Анатолия, он осуждает то, что сделано на соборе его наместниками, то, конечно, он порицает их за то, что возражали? Но кто с этим согласится, даже и неразумный, когда известно, что по этому делу блаженный Лев на вопрос Анатолия писал о своих наместниках с большою похвалою за то, что они возражали. Мы не приводим слов этого послания, чтобы не растянуть еще неумереннее это сочинение. Если же и прибавляется: „ибо все то, что сверх частных дел представляется на рассмотрение епископов в соборных собраниях, может иметь некоторое основание для обсуждения“, то этим очевидно дается нам дозволение вновь пересматривать то, что там было совершено сверх дел веры, относительно лиц. Ибо специальный предмет соборных заседаний есть вера. Следовательно все, что совершается сверх веры, как оказывается по учению Льва, ничто не препятствует вновь подвергать обсуждению. А что и утех епископов, которые заседали в Халкидоне, собор почитается только до определения веры, это ясно доказывается тем, что многие древнейшие греческие кодексы содержат в себе собор только в шести деяниях, с присоединением канонов, так что вовсе не имеют прочего, что было возбуждаемо частным образом. Поэтому и энкиклики свидетельствуют, что это так. Так Алипий, епископ Кесарии каппадокийской, в послании к Льву августу говорит: „итак, находясь в таком положении, я заявляю вашему благочестию, что хотя я не читал того, что в частности было исследовано и определено святыми епископами, собиравшимися в городе Халкидоне, потому что бывший тогда на соборе блаженной памяти епископ Фалассий не доставил сюда ничего более из того, что там совершено, а только прочел доставленное им определение, изложенное этим святым собором“²⁹⁰. Таким образом из свидетельства епископа Алипия мы удостоверяемся, что кроме дела веры Фалассий ничего не считал столь же важным из Деяний собора; а он был там и по частным делам епископов, кроме дела веры. Итак, если в шестом Деянии заключается исповедание веры и тут же утверждается правило канонов, если блаженный Лев против тех дел, которые там были возбуждаемы частным образом, если того, что совершено было сверх веры, не считает важным и тот, кто совершал – Фалассий; то зачем нас упрекают в том, что мы отвергаем еретическое послание (Ивы), мы, которых в этом случае подкрепляет авторитет всех наших предшественников? И хотя бы Ива отвечал, что он чужд этого послания, хотя бы трудно или и вовсе нельзя было доказать, что оно было одобрено; однако же всякий может смело осудить его, хотя бы епископы, заседавшие на том соборе, и одобрили его своими подписями; потому что, после того как, по словам блаженного Льва, допускается право пересмотра и обсуждения, хотя бы и могла быть какая власть у тех, которые присутствовали, в частных делах она упраздняется.

Затем, по обсуждении второй главы, остается третья. Мы должны ограничить наше обсуждение, тем более, что не думаем, чтобы вы расходились с нами в этом случае. Мы осуждаем не все сочинения Феодорита, а только те, которые, как известно, он некогда написал против двенадцати глав Кирилла, только те, которые он написал против правой веры; впрочем, известно, что и сам он осудил их, потому что на святом халкидонском соборе он оказывается исповедавшим истину. А каким образом после заблуждения он право мыслил, – показывает и то, что он прежде писал, и то, что он сделал на халкидонском соборе. Так в письме к Несторию он говорит: „с тем, что несправедливо и противозаконно совершено было против твоей святости, я не позволю себе согласиться и тогда, если бы кто-нибудь отсек мне обе руки“²⁹¹. Также в письме к Эмерию, епископу Никомидии, говорит: „на осуждение достопочтенного и святейшего епископа Нестория, которое, говорят, сделано, мы не должны давать согласия“. В письме к Александру, епископу иерапольскому, также говорит: „я и прежде говорил твоей святости, что если учение господина моего достопочтенного и святейшего епископа Нестория будет осуждено, я не буду иметь общения с теми, которые это сделают“. В письме же к Александру, предстоятелю Сирии палестинской, говорит: „думаю, что больше всего удовлетворен господин мой святейший и достопочтенный епископ Иоанн тем, что я никоим образом не склоняюсь дать свое согласие на осуждение господина моего святейшего и достопочтенного епископа Нестория, которое было постановлено в Тарсе и в Ефесе“. Однако же потом, допущенный святым халкидонским собором в спор с противниками, он открыто произнес на Нестория анафему, и, осудивши его как еретика, показал себя православным. А прежде он мыслил противно святой Церкви и писал против двенадцати глав блаженного Кирилла так: „святую Деву мы называем Богородицею не потому, что она родила Бога по естеству, но человека, соединенного с Богом, который образовал его“. И немного после: „если произошло природное соединение образа Бога и образа раба, то Законодатель всего находится в необходимости следовать законам“. И еще: „употребляя слово приобщение, мы боготворим Сына, как единого, боготворим и воспринявшего и воспринятое в нем; но помним разность естеств и не избегаем называть его богоносным человеком, как и называется он у многих из святых отцов“. И спустя несколько говорит: «разумейте посланника и святителя исповедания нашего, Иисуса Христа, верна суща сотворшему его, якоже и Моисей во всем дому его» (Евр. 3, 1–2)».

Никто из правомыслящих не скажет, что творение есть несотворенное, несозданное и совечное Отцу Божие Слово, и прибавлю, истинное, но – что это тот, кто произошел от семени Давида, и, непричастный никакому греху, соделался святителем нашим и жертвой, принесши за нас самого себя, и нося уже в себе Слово Божие, сущее от Бога, соединенное и неразрывно связанное с ним“²⁹². И опять, чтобы показать, что он как бы доростал до божества, в том же сочинении прибавляет: „ангел говорит Деве: «Дух Святой найдет на тя, и сила Вышняго осенит тя: темже и раждаемое свято, наречется Сын Божий» (Лук. 1, 35). Рассудите еще здесь, как все говорится по человечески. «Будет велий», говорит, – не сказал: есть велий; «и Сын Вышнего наречется», – не сказал: нарицается; «и даст ему Господь Бог престол Давида отца его», – не сказал: имеет, а даст Ему Господь; и «воцарится», – не сказал царствует; а над кем? над «домом Иаковлим», – не сказал: над ангелами и архангелами“. Еще в той же второй книге говорит: «Иисус же исполнь Духа Свята возвратися от Иордана» (Лук. 4, 1); и опять: «и возвратися Иисус в силе духовней в Галилею» (Лук. 4, 14). Не думай, чтобы Слово Божие имело нужду в содействии или помощи Духа Святого, но различными дарами Святого Духа пользовался видимый храм Его“. И после еще: „Иисус Христос, говорится, «вчера, и днесь, той же и во веки». Каким же образом, мудрейшие, мы должны понимать, как это Он вчера и днесь и во веки, и временно и вечно, и во времени и выше времени; потому что, если Он вечен, то не временем, а если Он во времени, то выше времени“. И опять, как бы утверждая в Господе Боге нашем Иисусе Христе единство божества и человечества, говорит: „мы различаем естества Бога Слова: чистое естество исповедуем и лице без сомнения совершенное, потому что нельзя утверждать существо без лица; а равно и совершенное человеческое естество с его лицом исповедуем. Когда же рассуждаем о соединении, тогда по справедливости именуем только одно лице“. – Кто не видит, любезнейшие братия, что это полно всякого нечестия? Однако ж известно, что после он в этом исправился и согласился на светом халкидонском соборе анафематствовать Нестория. Кто не видит, как безрассудно с надменностию защищать сочинения Феодорита, которые, как известно, он сам после правого исповедания осудил? Если же мы личность его принимаем, а те дурные сочинения, которые прежде таились, отвергаем, то этим ничуть не отступаем от Деяний святого собора; потому что мы, отвергая только его еретические сочинения, и доселе вместе с собором преследуем Нестория, и вместе с собором чтим Феодорита, право исповедавшего. Другие же сочинения мы не только принимаем, но и пользуемся ими против противников. Когда Феодор хотел изъяснить Песнь песней и трудился больше не для изъяснения, а для сумасбродства, то признался, что этой книгой он хотел угодить царице эфиопской. Феодорит, обличая его в этом, хотя скрыл имя Феодора, по обнаружил его безумство. Так, составляя объяснение той же самой книги, он говорит: „слышу я, что многие, отвергая Песнь песней, и не веря, что эта книга богодухновенная, по неразумию составляют на живую нитку бабьи сказки, и предполагают, что мудрый Соломон написал эту книгу о себе и дочери фараоновой“. Как же мы не принимаем никаких сочинений Феодорита, если находим в нем защитника истины против Феодора? Вот что́ мы отвечаем на ваше письмо.

Теперь же мы находим весьма благовременным кратко ответить на те слова ваши, которые мы услышали без письма от ваших посланных. Они сказали, что Феодор был восхвален в послании Иоанном, епископом антиохийским, с чрезвычайным одобрением; мы этому никоим образом не верим. Если впрочем и существует что-нибудь подобное, то мы готовы верить, что это относится больше к вере первого ефесского собора, более к книгам Кирилла, Исихия, чем к другим посланиям, которые и до сих пор еще не могли придти в известность. Впрочем, мы должны ближе подойти к делу, снисходя еще поговорить что-нибудь. Итак, пусть мы согласимся с тем, в чем уверяют ваши посланные. Вы знаете, возлюбленнейшие братия, что предметы, подлежащие сомнению, нужно толковать всегда в лучшую сторону. Что же за важность, если он похвален одним Отцом, когда его заблуждение доселе было еще скрыто и сомнительно? а после того как вероломство сделалось известным, он так изранен мнениями почти всех великих отцов, как лютый зверь частыми стрелами. Разве мы не знаем, что иногда и злых людей хвалят добрые, и однако те не спасаются за этими похвалами? Кто хуже Оригена между ересиархами и кого можно найти достопочтеннее Евсевия между историографами? А кто из нас не знает, какими похвалами превозносит Евсевий Оригена в своих книгах? Но так как святая Церковь судит, смотря более благосклонно на сердца своих верных, чем строго относясь к словам, и так как она может руководствоваться касательно еретиков собственным разумением более, чем свидетельством Евсевия, то она и не обвинила Евсевия за похвалу Оригену. Разве и Григорий, епископ нисский, изъясняя Песнь песней, не превозносил Оригена великими похвалами? Разве и Иероним, пресвитер нашей церкви и единственный переводчик с еврейского языка, не относится к Оригену с такою привязанностью, что почти кажется его учеником? Но так как следует брать в рассчет больше дело, чем слова, то и им не повредило их расположение, и того не оправдало в собственной вине чужое доброе свидетельство.

После этого я принужден, любезнейшие братия, с соболезнованием сказать вместе с Павлом: «свидетельствую бо им, яко ревность Божию имут, но не по разуму» (Римл. 10, 2); и как я вижу желание любви его к единству святой Церкви, то тем тяжелее воздыхаю о вашем несогласии. Размыслите, прошу вас, – каким жаром святого единства пылал он, когда говорил филиппийцам: «аще кое утешение о Христе, или аще кая утеха любве, аще кое общение Духа, аще кое милосердие и щедроты, исполните мою радость, да тожде мудрствуете, ту же любовь имуще, единодушни, единомудренни» (Фил. 2, 1–2). Таким образом он, намереваясь говорить о единодушии, предпослал столько и таких исследований, и в исследовании, а не в исполнении, показал, какова была бы заслуга этой добродетели. А напротив, какое зло – несогласие, он показывает, говоря коринфянам: «возвестися ми о вас, братие моя, посланным от Хлоиса, яко рвения в вас суть. Глоголю же се, яко кийждо вас глаголет: аз убо есмь Павлов, аз же Аполлосов, аз же Кифин, аз же Христов» (1Кор. 1, 11–12). С каким намерением он говорит это, мы узнаем, если размыслим о словах следующего за тем упрека: «еда разделися Христос? еда Павел распятся по вас или во имя Павлово крестистеся» (1Кор. 1, 13)? Итак, рассудите, братия мои, и так как хотя до сих пор долготерпит Бог, мы все-таки колеблемся в неизвестности о конце нашей жизни, то взвесьте с тщательным старанием, как это ваше братство не боится из-за Феодора производить такое раздирательство в святой Церкви, когда Павел боялся даже и представить такое раздирательство из-за себя. Почему бы не привесть на память слова блаженного Августина о сохранении единства? Он, говоря о едином крещении, объявил мученика Киприана, который писал о повторяемости крещения, правым, потому что хотя бы тот в чем-нибудь немного и ошибался, однако никогда не прерывал общения со всею Церковию. Итак, очевидно, что так нужно пребывать в хранении святости; а иначе, возлюбленнейшие братия, если вы отделяетесь от единства Церкви, то вы потеряли всякую заслугу добродетели, хотя бы даже вы и были правы, потому что написано: «мир имейте и святыню со всеми, ихже кроме никтоже узрит Господа» (Евр. 12, 14).

Много мы сказали, потому что и отвечали на многое. И хотя бы можно было привести бесчисленные свидетельства из отцов, мы привели очень немного: мы желали, чтобы наше послание ограничилось в подробностях коротким повествованием, дабы не произвести скуку в читателе. Только одно, о чем мы уже выше сказали, нам не наскучит повторять еще чаще: при помощи Божией мы храним веру святого халкидонского собора во всем неповрежденною, и его определения, так же, как и первого ефесского, константинопольского и никейского соборов, мы и доселе неприкосновенными соблюдаем и даже до смерти сохраним. Поэтому ваша любовь да не избегает общения с верными православными братиями, чтобы не обратить во свидетельство против себя, если пренебрежете выслушать настоящее увещание нашего голоса. А мы после слов прибегаем к Господу, и сколько можем, со слезами молим Его, чтобы Он все, что мы говорим вам для восстановления согласия, рукою внутреннего внушения в ваших умах привел в исполнение.

Бл. Григорий в послании к Иоанну, епископу константинопольскому, о пятом соборе говорит следующее²⁹³:

Так как «сердцем веруется в правду, усты же исповедуется во спасение» (Рим. 10, 10), то я исповедую, что как четыре книги святого Евангелия, так и четыре собора я принимаю и почитаю, именно, никейский, на котором отвергается нечестивое учение Ария, константинопольский, на котором ниспровергается заблуждение Евномия и Македония, ефесский первый, на котором осуждается нечестие Нестория, халкидонский же, на котором отвергается заблуждение Евтихия и Диоскора, содержу со всем благоговением, охраняю с полнейшим одобрением; потому что на них, как на четвероугольном камне, возвышается здание святой веры и стоит образец жизни и действий каждого. Кто не держится их твердости, тот, хотя бы и камнем казался, однако ж лежит вне здания. Равно и пятый собор почитаю, на котором послание, приписываемое Иве, полное заблуждений, осуждается, и Феодор, разделяющий лице Ходатая Бога и человеков на два существа, объявляется впавшим в вероломство нечестия, а также сочинения Феодорита, в которых упрекается вера блаженного Кирилла, отвергаются как произведения безрассудной дерзости. Всех же лиц, которых вышесказанные достопочитаемые соборы отвращаются, отвращаюсь и я, а которых почитают, уважаю и я. Так как они состоялись по всеобщему согласию, то всякий, кто думает разрешать то, что они связывают, или связывать, что они разрешают, только себе делает вред, а не им. Итак, кто мыслит иначе, да будет анафема; а кто хранит веру вышесказанных соборов, да будет ему мир от Бога Отца о Христе Иисусе, Сыне Его.

Его же послание к ирландским епископам по делу о трех главах²⁹⁴.

Я получил ваше письмо с величайшею благодарностью; но моя радость была бы гораздо полнее, если бы мне пришлось порадоваться о вашем обращении. Первые же строки вашего письма известили меня, что вы претерпеваете тяжкое гонение. Но если это гонение переносится нерассудительно, то нисколько не служит для спасения. Ибо никому не должно ожидать воздаяния наград за вину. Вы должны знать, как и блаженный Киприан говорит, что мучеником делает не наказание, а причина его. Если же это так, то весьма несообразно с вашей стороны рассчитывать, как вы говорите, на славу вследствие гонения, чрез которое наверное нам не достигнуть вечных наград. Итак, неповрежденность веры да приведет, наконец, вашу любовь к матери, которая вас породила, к Церкви, никакое стремление умов да не разобщает вас от единения согласия, никакое возобновленное мнение да не сбивает вас от правого пути. На соборе, на котором дело шло о трех главах, – ясно до очевидности – ничего не было нарушено в деле веры или каким-нибудь образом изменено; во как вы знаете, там шло дело только о некоторых лицах; из них одно, которого сочинения очевидно уклонялись от правоты кафолической веры, справедливо осуждено. А что вы пишете, что в это время между всеми провинциями больше терпела несчастия Италия, так этого вы не должны ставить ей в укоризну, потому что написано: «егоже любит Господь, наказует: биет же всякого сына, егоже приемлет» (Евр. 12, 6). И если это было так, как вы говорите, то значит с того времени ее больше возлюбил Бог и всячески одобрил, с которого она удостоилась терпеть биение своего Господа. А что это не так было, как вы стараетесь утверждать к ее обиде, приложите свое внимание. После того как приснопамятный Вигилий сделался папою в царствующем городе, он обнародовал мнение против Феодоры, тогдашней августы, против акефалов. Тогда Рим был покорен и пленен врагами. Следует ли, что акефалы были правы и осуждены несправедливо, если это случилось после их осуждения? Да не будет. Это непристойно говорить или как-нибудь признавать никому из вас, да и другим, которые научены тайнам кафолической веры. Узнавши наконец это, отстаньте уж и от этого рассуждения. А для того, чтобы касательно трех глав можно было вам, отложивши сомнение, исполнить свои души обильным удовлетворением, я нашел полезным послать вам книгу, которую по этому предмету написал святой памяти предшественник мой папа Пелагий. И если вы эту книгу, оставивши труд защиты своей вольности, захотите с чистым и бодрственным сердцем прочитывать, то я надеюсь, что вы во всем последуете ему и возвратитесь к нашему единению. А если, впрочем, после прочтения этой книги вы захотите упорствовать в своих намерениях, то без сомнения вы покажет с этим, что вы не разуму отдаете предпочтение, а упрямству. Поэтому по состраданию еще раз увещеваю вашу любовь: чтобы целость нашей веры по делу о трех главах пребыла, при помощи Божией, не нарушенною, для этого вы, отложивши кичение ума, тем скорее возвращайтесь к матери вашей Церкви, которая ждет и приглашает своих сынов, что она, как вы знаете, ожидает вас ежедневно²⁹⁵.

У нас всегда была и есть забота, – правую и неукоризненную веру христианскую и благостояние святейшей Божией кафолической и апостольской Церкви во всем соблюдать непричастными смятениям. Это мы поставили первою из всех заботою; и мы уверены, что за нее и в настоящем мире нам Богом дано и сохраняется царство и покорены враги нашего государства, и надеемся, что за нее и в будущем веке мы обретем милосердие пред Его благостию. Если враг рода человеческого и выискивает беcпрестанно различные случаи, в которых старается вредить душам человеческим, но человеколюбие Божие, сокрушая его лукавство и обличая сопротивных, не допускает стаду своему потерпеть вред или рассеяться. Это мы говорим потому, что до нас дошло, будто бы некоторые, не имеющие страха Божия в сердце и не знающие отличия правых догматов, по которому спасается всякий познающий истину, оставивши божественное Писание и святых отцов, которых кафолическая Божия Церковь имеет учителями и чрез которых всякая ересь повсюду изгнана, а православная вера возвещена, защищают Оригена и его учение, сродное с заблуждениями язычников, ариан и манихеев, чрез которые он впал в яму. Как такие люди могут причисляться к христианам, защищая человека, который старался передать то, что мыслили язычники, манихеи, ариане и другие еретики, который прежде всего дерзнул высказывать богохульство на святую и единосущную Троицу, будто Отец больше Сына, Сын больше Святого Духа, а Святой Дух больше других духов? Он прибавил к своему нечестию еще следующее, говоря, что ни Сын не может видеть Отца, ни Святой Дух – Сына, и что Сын и Святой Дух суть твари, и – что́ мы по отношению к Сыну, то́ же Сын по отношению к Отцу. К своим богохульствам он присоединил еще вот что, в первой главе своего сочинения „О началах“ (Περὶ ἀρχῶν), где он буквально говорит так: „в умопостигаемом начале Бог по Своей воле предоставил такое число мысленных существ, каким он мог удовольствоваться; ибо, надобно сказать, сила Божия ограниченна, ибо под предлогом похвалы не надобно устранять ее ограничение; потому что если бы сила Божия была бесконечна, то необходимо она не понимала бы и самой себя: ибо бесконечное по природе не может быть понятно. Итак, Он сотворил столько, сколько мог обнимать, иметь под рукой и содержать под своим промыслом; а также и материю Он приготовил в таком количестве, в каком Он мог ее устроить и украсить». Какую еще хулу на Бога, более этой, мог произнести Ориген, который в Святой Троице измыслил степени, и чрез это хочет ввести многобожие и чудовищно утверждает, что самая сила Божия ограниченна? Его баснословию принадлежит и то, полное всякого нечестия, мнение, что все роды и виды совечны Богу; и что разумные существа, которые согрешили и вследствие этого лишились своего прежнего состояния, по мере своих грехов, для наказания ввергаются в тела; а очистившись, опять возводятся в прежнее состояние, совершенно освободившись от зла и от тел; и опять во второй, в третий и больше раз они в наказание ввергаются в различные тела. Он предполагает, что существовали и существуют различные миры, одни прошедшие, другие имеющие быть. И кто столько неразумен, что слыша это, не устрашится умом по причине величайшего нечестия? Кто не возгнушается безумного Оригена, который придумал и письменно изложил такие хулы на Бога? Эти хулы мы излишним считаем удостоивать опровержений, как запрещенные всеми христианами и имеющие явные доказательства нечестия. Поэтому, если все еретики за извращение того или другого догмата извержены из святейшей Церкви и преданы анафеме с своими учениями, то кто же из христиан потерпит, чтобы защищали Оригена и его дурные сочинения, – который насказал столько богохульств и почти всем еретикам доставил столько материала к погибели и богохульству, и потому уже давно святыми отцами предан анафеме вместе с его преступным учением? Хотя кто и согласится, что богоборец Ориген нечто и из правого учения внес в свои дурные сочинения (что встречается и у других еретиков), то это принадлежит не ему, а святой Божией Церкви; да и это самое он злонамеренно устроил на обман простаков. Воспитанный в языческих баснословиях и желая распространить их, он прикинулся, будто изъясняет божественное Писание, чтобы таким образом, злонамеренно смешивая непотребное свое учение с памятниками божественного Писания, вводить свое языческое и манихейское заблуждение и арианское неистовство, и иметь возможность приманивать тех, которые не в точности выразумели божественное Писание. Что иное изложил Ориген, как не учение Платона, который распространял языческое безумие? Или от кого другого заимствовался Арий и приготовил свой собственный яд? Не он ли на погибель души своей измыслил в святой и единосущной Троице степени? Чем отличается от Манихея он, который говорит, что души человеческие в наказание за грехи посланы в тела? что будто бы они были прежде умами и святыми силами, потом получили насыщение богосозерцанием, и обратились к худому, и потому охладели (ἀποψυγείσας) в любви к Богу, а отсюда названы душами, т. е. холодными (ψυχὰς), и в наказание облечены в тела. И этого одного было достаточно для совершенного его осуждения, потому что это языческое нечестие. Из того, что сказал Бог: «сотворим человека по образу Нашему и по подобию» (Быт. 1, 26), по его пустым речам открывается, будто только тело без души было сотворено по образу и подобию Божию, а душа всецело предсуществовала и по сотворении тела вставлена в него или влита, как в сосуд. И, конечно, необходимо будет говорить, что и сам Бог, творец человека, есть тело, потому что Он создал тело по своему образу и подобию. Каким же образом тело может быть образом бестелесного? Поэтому да не будет того, чтобы христиане соглашались с этим. Если же, по богохульному учению Оригена, души предсуществовали и в наказание за свои грехи сосланы в тела, чтобы они исправившись образумились, то им больше уже не должно было грешить. Ибо, если тело дано душе в наказание за грехи, чтобы она своим странствованием научилась почитать Бога, то каким же образом тело пособляет и помогает ей грешить, чего не бывает у людей, подвергнутых наказанию? Ибо оковы, темницы, кандалы и, кратко сказать, все подобное, удерживает подвергнутых наказанию от нечестия и греха. И узы налагаются на согрешившего не как пособие ему ко греху и не для того, чтобы он грешил еще больше, но для того, чтобы он, мучимый узами, перестал грешить. Итак очевидно, что души посланы в тела не для исправления от прежних грехов, как они болтают, но что Бог одновременно создал и тело и душу, то есть полного человека. Поэтому мы ожидаем себе воздаяния за то, что сделано нами с телом, доброе ли, или худое. Это передает нам и божественный апостол Павел, говоря, что «всем явитися нам подобает пред судищем Христовым, да приимет кийждо, яже с телом содела, или блага, или зла» (2Кор. 5, 10). Итак должно внимать словам апостола: он не сказал, что судимый должен получить (воздаяние) за то, что он сделал прежде тела. Если же человек наказывается Судиею земли или удостоивается подобающей почести только за сделанное им с телом, а о грехах, сделанных прежде этого, совсем не упоминается, то очевидно, что души не существуют прежде тел; потому что если бы они существовали прежде, то апостол сказал бы: как с телом, так и прежде тела. А что души человеческие разумны и рассудительны, это признается всеми; этого, мы думаем, не будут отрицать и защитники Оригена. Пусть же скажут держащиеся мыслей Оригена: в каком состоянии были и что делали их души, прежде нежели вошли в тела, если, как они говорят, они существовали прежде тел? ибо если души предсуществовали, то они должны знать: где они были и как очутились здесь. Если же они не могут сказать этого, так как тут нет истины, то очевидно, что они рассказывают басни. Быть может, они скажут, что души получают способность различать и знать то, что они делают, уже после того, как входят в тела. Если же они скажут это, то, по их пустословию, выходит, что тело почтеннее души, так как дарит ей возможность быть разумною и рассудительною. Но сказать это было бы полным безумием и нелепостию. Почему же, если, как они говорят, душа предсуществовала, она имеет нужду в учении и образовании, вошедши в тело, понемногу подвигается и достигает лучшего и совершеннейшего? Ибо если бы она предсуществовала и знала полезное, то не имела бы надобности ни в каком учении и, как вращающаяся в знании, не исправлялась бы занятиями²⁹⁷; и если она знала преткновение, то она не училась бы, как знавшая прежде; если же она учится, как незнающая, то не знала прежде; если же она не знала прежде, то и не существовала прежде. Но очевидно, что она прежде не существовала; ибо виновник нашего существования есть единый Бог, который как создал нас из небытия, так и, создав, спасает нас собственною благодатию, когда мы оказываемся достойными этого и способными. Ибо Бог, сказавший: «сотворим человека по образу Нашему и по подобию» (Быт. 1, 26), вместе создал то и другое, то есть, образовал тело и сотворил разумную и рассудительную душу. Так Бог вместе и образовал тело и сотворил душу, создав таким образом полного человека; ибо ни тело без души, ни душа без тела не составляют человека. Если душа предсуществовала, как ложно учит Ориген, то для чего святейший пророк Захария сказал: «созидаяй дух человека в нем» (Зах. 12, 1)? потому что, если душа предсуществовала, то надлежало сказать: вливающий как в сосуд или посылающий в него дух человека; ныне же, говоря: «созидаяй», (пророк) показывает, что как тело, так и душу, прежде несуществовавшую, Бог сотворил собственною своею силою и благодатию. А что человек, как сказано, сотворен по образу и по подобию Божию и удостоился божественного вдуновения, это показывает, что душа сотворена не только разумною и рассудительною, но и бессмертною, для того, чтобы она господствовала над всеми находящимися на земле тварями. То же означает и сказанное о душе Григорием Богословом, что она от Бога и божественна и приобщилась высшего благобытия: не так, как говорят некоторые мечтатели, что будто душа имеет божественную сущность, но так, что она сотворена вдуновением Бога и получила от Него дар быть разумною и рассудительною и бессмертною, и не умирать вместе с телом, подобно бессловесным животным, а быть по благодати участницею высшего благобытия, то есть, бессмертия. Свидетельствует им и святой Иоанн, патриарх константинопольский, в одиннадцатом слове о творении, где он говорит так: "и вдуну, – говорит, – в лице его дыхание жизни: и бысть человек в душу живу» (Быт. 2, 7). Здесь некоторые неразумные, увлекаясь собственными соображениями, ни о чем не мысля богоприлично, не обращая внимания и на приспособительность выражений (Писания), дерзают говорить, что душа произошла из существа Божия. О неистовство! о безумие»²⁹⁸! Так говорит этот отец о предложенном. А посмотри, что сказал Бог о всех прочих находящихся на земле тварях: «да будет» и: «да изведет земля», и: «бысть»; о человеке же говорит: «сотворим человека», и не только: «сотворим», но и: «по образу Нашему и по подобию», и: «персть взем от земли», собственными руками образовал человека «и вдунул в лице его дыхание жизни: и бысть человек в душу живу» (Быт. 1:3, 24–26, 2:7). Итак отсюда можно видеть, что Бог сделал человека почтеннее всех прочих находящихся на земле тварей; ибо все прочее Он создал словом: «рече и быша», а человека, как сказано, создал собственными руками, по божественному Писанию; и притом все сотворенное Им на земле Он подчинил человеку, сотворенному в шестой день, чтобы он сам, находясь под властию Создателя, господствовал над всеми, уже созданными и приготовленными для него, земными тварями. Этому научает нас и святой Григорий Богослов, в слове на неделю новую, говоря: „посему к дням причисляется нечто первое, второе, третие и так далее до дня седьмого, упокоевающего от дел, и сими днями разделяется все сотворенное, приводимое в устройство по неизреченным законам, а не мгновенно производимое всемогущим Словом, для которого помыслить или изречь значит уже совершить дело. Если же последним явился в мир человек, почтенный Божиим рукотворением и образом, то сие нимало неудивительно: ибо для него, как для царя, надлежало приготовить царскую обитель, и потом уже ввести в нее царя в сопровождении всех тварей“²⁹⁹. Итак, если, по учению Григория Богослова, последним явился человек, и притом почтенный Божиим рукотворением и образом, и все было приготовлено ему Богом, и для него, как для царя, наперед готова была царская обитель, и таким образом он введен Богом уже окруженный всеми, то как же говорят безумствующие подобно Оригену, что будто бы за грехи посылаются в тела души, существовавшие прежде и долженствующие понести наказание за прежние согрешения? Напротив святой Григорий говорит, что человек явился в мир последним и удостоен от Бога чести царствовать над всем находящимся на земле: что конечно служит доказательством не наказания, а напротив промышления и благодеяния. Согласно с Григорием Богословом учит нас и святой Иоанн, патриарх константинопольский, в одиннадцатом слове о творении, где он так говорит: „но, может быть, скажет кто: для чего же, если душа выше тела, низшее созидается прежде, а потом уже высшее и важнейшее? Не видишь ли, возлюбленный, что и с (прочим) созданием было тоже самое? Небо и земля, солнце и луна, и все прочие (неодушевленные вещи), а также и животные неразумные сотворены прежде, а после всех их и человек, которому надлежало владычествовать над всеми этими тварями. Подобным образом и при сотворении самого человека, прежде является тело, а потом уже и превосходнейшее существо, душа. Как бессловесные, имевшие быть полезными на службу человеку, созидаются прежде человека, чтобы тот, кому надлежало пользоваться ими, имел уже готовую услугу: так и тело созидается прежде души, чтобы когда, по неизреченной мудрости Божией, создана будет душа, можно ей будет показать свою деятельность движением тела“³⁰⁰. И этого довольно, чтобы показать слушателям, что мы говорим то же самое, что́ и святые отцы, совершенно отвергающие предсуществование душ. Но кроме того Священное Писание говорит об Адаме и Еве: «и благослови их Бог, глаголя: раститеся и множитеся, и наполните землю, и господствуйте ею» (Быт. 1, 28). Каким же образом, если души существовали прежде тел, стало бы по божественному повелению плодиться и размножаться то, что́, по их баснословию, существовало прежде? и как бы Бог мог благословить души, впадшие уже в грехи, на то, чтобы они плодились и размножались? ибо души согрешившия достойны скорее проклятия, чем благословения. Также, если души существовали прежде и, по баснословию Оригена, находились на другой степени, то почему Бог создал только Адама? Неужели только душа Адама была тогда грешна и потому одно тело создал Бог? Ибо если до этого времени были и другие души, то надобно было создать и другие тела, имевшие воспринять эти души. И каким образом душа, по их словам, согрешившая и для наказания посланная в тело, поставлена Господом в раю сладости? Ибо если бы она послана была в тело для наказания, то была бы поставлена не в раю сладости, а в месте мучения. Но Бог так возлюбил человека, созданного Им после всех творений, что и по преступлении им данной ему от Бога заповеди и по изгнании его за это из рая, когда род человеческий стал плодиться, а грехи стали умножаться, потому что помышление людей охотнее склонялось к худшему, Бог, по благости Своей, не презрел собственного создания, но исправлял его различными образами, о которых сообщает Священное Писание. А так как при труднейших болезнях мы имеем нужду и в большем врачевании, то Само единородное Слово Божие, единый, то есть, одно из Лиц Святой Троицы, по человеколюбию своему, соделалось человеком, пребывая Богом, не изменивши своего божественного существа в человеческое, и не превративши человеческого своего существа в божественное: Он есть один и тот же в обоих естествах, неслиянно и нераздельно познаваемый. Ибо, пребывая тем, чем был, Он стал тем, чем не был; принявши в своем теле смерть, которой мы подлежали вследствие осуждения за преступление, Он освободил нас от вечной смерти, «начаток умершим бысть, перворожден воста от мертвых» (1Кор. 15, 20; Кол. 1, 18), «воскреси и спосади нас на небесных» (Ефес 2, 6), как учит нас апостольское предание. Ибо хотя человеческое естество в начале и было лишено рая за преслушание, но однако же, как говорится, единородный Сын Божий «за премногую любовь свою, еюже возлюби нас» (Еф. 2, 4), соединивши наше естество с Собою нераздельно по ипостаси, в утробе святой славной Богородицы и Приснодевы Марии, удостоил нас большей благодати, даровавши нам царство небесное. Об этом свидетельствует и святой Иоанн, патриарх константинопольский, в слове на вознесение, где он говорит так: „мы, оказавшиеся недостойными земли, ныне возведены на небо; будучи недостойны иметь и низшую власть, мы достигли царства высшего, взошли выше небес, получили царский престол. И естество, от которого херувимы охраняли рай, ныне само восседает выше херувимов“. Итак доказано, что души не существовали прежде на небесах, и потом, согрешивши, не были посланы в тела для наказания, как безумствует Ориген, а напротив, все естество человека, то есть. тело и душа будучи создано на земле, по безмерной благости Божией, удостоено небесного царствия, так что люди, сохраняющие и исполняющие заповедь Божию, удостаиваются на небесах общения с ангелами, которым мы обязаны подражать на земле исповеданием Бога. Ибо Бог, восхотевший, по неизреченному своему человеколюбию, чтобы как на небесах прославляют Его святые силы, так и на земле прославляли Его люди, создал человека, другого земного ангела, чтобы все было полно славы Божией: и посему Господь, наставляя, как (люди) должны молиться, говорит: «Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя Твое: да приидет царствие Твое: да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли» (Матф. 6, 9–10).

Согласно с тем, что мы сказали, учит и святой Григорий Богослов в слове на святую пасху, где он говорит так: „восхотев и сие показать, художническое Слово созидает живое существо, в котором приведены в единство то и другое, то есть, невидимое и видимая природа, созидает, говорю, человека; и из сотворенного уже вещества взяв тело, а от Себя вложив жизнь (что в слове Божием известно под именем души и образа Божия), творит как бы некоторый второй мир, в малом великий; поставляет на земле иного ангела, из разных природ составленного поклонника, зрителя видимой твари, таинника твари умосозерцаемой, царя над тем, что́ на земле, подчиненного горнему царству“³⁰¹. Итак внемли: этот отец, говоря, что Бог создал человека из того и другого, присовокупил, что тело Бог взял из сотворенного уже вещества; а о душе он не сказал ни того, что она существовала прежде, ни того, что она родилась из прежде бывшего существа, но (сказал), что Бог от Самого Себя вложил жизнь, в чем разум видит душу разумную и образ Божий. А слова этого отца, что Бог сделал человека царем на земле, подчиненным горнему царству, ниспровергают то мнение, будто бы души посланы в тела для наказание; потому что царствовать на земле и находиться под царством одного Бога есть не наказание, а великий дар Божий.

При этом необходимым почитаем сказать утверждающим предсуществование, что если бы действительно души существовали прежде тел, то они знали бы и помнили бы то, что́ они делали и прежде вступления своего в тела, как и по смерти знают и сознают то, что́ они сделали в телах. Докажем же из самых слов Евангелия, что душа по отшествии из сей жизни знает то, что́ сделано ею. Так Господь наш и Спаситель Христос в евангелии от Луки, в притче о Лазаре и богатом, говорит следующее: «человек некий бе богат и облачашеся в порфиру и виссон, веселяся на вся дни светло. Нищь же бе некто, именем Лазарь, иже лежаше пред враты его гноен, и желаше насытитися от крупиц падающих от трапезы богатого: но и пси приходяще облизаху гной его. Бысть же умрети нищему и несену быти ангелы на лоно Авраамле: умре же и богатый, и погребоша его. И во аде возвед очи свои сый в муках, узре Авраама издалеча и Лазаря на лоне его: и той возглаш, рече: отче Аврааме, помилуй мя, и посли Лазаря, да омочит конец перста своего в воде, и устудит язык мой: яко стражду во пламени сем. Рече же Авраам: чадо, помяни, яко восприял еси благая твоя в животе твоем и Лазарь такожде злая: ныне же зде утешается, ты же страждеши. И над всеми сими между нами и вами пропасть великая утвердися, яко да хотящии прейти отсюду к вам, не возмогут, ни иже оттуду к нам преходят. Рече же: молю тя убо, отче, да послеши его в дом отца моего: имам бо пять братий: яко да засвидетельствует им, да не и тии приидут на место сие мучения» (Лук. 16, 19–28). Итак, да посрамятся защитники Оригена и от слов Святого Евангелия. Ибо если бы души существовали прежде тел, то они знали бы и сделанное ими прежде тел, так же, как и по отшествии из сей жизни они помнят сделанное ими при посредстве тела. Этому мы научаемся из слов святого Евангелия.

А что святые отцы, последующие богодухновенному Писанию, осудили это учение вместе с Оригеном, так баснословившим, то это мы уже ясно показали из слов самих святых отцов; ничуть не меньше мы докажем это и последующими свидетельствами святых отцов. И во-первых, в подтверждение этих наших слов приведем свидетельство святого Петра, бывшего епископа александрийского и мученика.

Святого Петра, епископа и мученика великого города Александрии, из первого слова о том, что душа не предсуществовала и, согрешивши, не была послана за это в тело. „Мы вздумали предложить нечто о первом, созданном из земли, перстном человеке, с целию доказать, что он создан один и тот же в то же самое время, хотя в частности иногда говорится о внутреннем и внешнем человеке. Ибо хотя, по спасительному учению, сотворивший внутреннее сотворил и внешнее, однако в один раз и в одно время, то есть, в тот же день, когда Бог сказал: «сотворим человека по образу и по подобию Нашему» (Быт 1, 26), так что отсюда очевидно, что (человек) произошел не от соединения как бы чего-то другого предсуществовавшего и пришедшего из другого места. Потому что, если было соединение, то для чего было и описывать то, что́ уже было сотворено?» И немного после: „таким образом не допускается, что души согрешили на небе прежде тел, так как они вовсе и не существовали прежде тел. Это учение принадлежит еллинской философии, которая есть иностранка и чужая для хотящих благочестно жить о Христе“.

Его же из тайноводственного учения, которое он составил для Церкви, готовясь принять венец мученичества: „Посему умоляю, бодрствуйте; потому что опять подвергнетесь гонению. Вы знаете, сколько опасностей от безумно преданных идолам перенес воспитавший меня отец мой и епископ Феона, которого я наследовал престол, и о если бы – образ жизни; – также великий Дионисий, скрывавшийся из одного места в другое, когда его преследовал Савеллий. А что скажу о блаженных епископах Ираклии и Димитрии? какие испытания вытерпели они от безумного Оригена, посеевшего в Церкви и свои расколы, доныне возбуждающие в ней возмущения?“ Итак, кто из здравомыслящих может противиться тому, что́ сказал против Оригена святой мученик и епископ александрийский Петр? Он, принявши добрый подвиг за Христа, не только обличил Оригена и его нечестивое учение, но и свидетельствует, что бывшие прежде его святые отцы претерпели много испытаний от его безумия.

И святой Афанасий, также бывший епископ александрийский, в слове о жизни блаженного Антония сказал следующее: „как же осмеливаетесь вы посмеваться над нами, которые говорим, что Христос явился человеком, когда сами, сводя душу с неба, утверждаете, что она блуждает, и с небесного свода ниспадает в тело?“³⁰². Слышащие должны обратить внимание на то, что святой Афанасий ясно противоречит тем, которые говорят, что прежде существовал ум и из него произошла душа, которая согрешила и ниспала с свода небесного в тело.

Того же святого Афанасия из второго слова против ариан: „вся видимая тварь создана в шесть дней: и в первый создан свет, который Бог назвал днем; во второй создана твердь; в третий Бог, собирая во едино воды, явил сушу, и произвел на ней различные плоды; в четвертый сотворил солнце и луну и весь звездный сонм; в пятый создал животных в море и в воздухе; в шестой сотворил четвероногих, живущих на земле, и наконец человека, состоящего из разумной души и тела. «Невидимая Его от создания мира твореньми помышляема видима суть» (Рим. 1, 20). И свет не то, что́ ночь; солнце не то, что́ луна; бессловесные животные не то, что́ разумный человек; ангелы не то, что́ престолы, и престолы не то, что́ власти. Напротив того, хотя все они – твари, однако же, каждая по роду созданная вещь в собственной сущности своей, какою сотворена, такою есть и пребывает“³⁰³. Вот и святой Афанасий передает, что после всех тварей Бог создал человека, состоящего из тела и души разумной и словесной. Ибо не сказал, что после всего создано тело, дабы в него вошла предсуществовавшая душа, но сказал, что после всех тварей создан человек, состоящий из словесной души и тела, показывая этим, что Бог вместе сотворил то и другое, то есть, тело и душу.

А так как между прочими богохульствами Оригена находится и такое, что душа Господа предсуществовала и Бог Слово соединился с нею прежде воплощения от Девы: то, ниспровергая такое пустословие, тот же святой Афанасий в послании к Епиктету говорит следующее: „по справедливости да осудят сами себя все думающие, что плоть от Марии была прежде Марии, и что Слово прежде нее имело какую-либо человеческую душу, и до пришествия своего было всегда с ней“³⁰⁴. Итак, если, по словам святого Афанасия, душа Господа нашего Иисуса Христа, во всем уподобившегося нам, кроме греха, не существовала до его пришествия во плоти, то какое безумие говорить, что другие человеческие души существовали прежде тел!

Послушаем сверх того и святого Василия, который в беседе на слова: «В начале бе Слово, и Слово бе к Богу» (Иоан. 1, 1), так говорит: „смотри, чтобы не ввела тебя в обман подобоименность слова. Ибо как быть в начале человеческому слову, когда человек получил начало бытия уже поздно? Прежде человека – звери, прежде человека – скоты, все пресмыкающияся, все живущее на суше и в воде, птицы небесные, звезды, солнце, луна, растения, семена, земля, море, небо“³⁰⁵. Вот св. отец ясно убеждает нас не увлекаться баснями Оригена о предсуществовании душ; ибо он не учит нас, что в начале существовало слово человеческое, то есть, душа, но открыто взывает, что бытие человека есть последнее из всех творений Божиих. Итак, если все твари явились прежде человека, то каким образом души предсуществовали? Ибо св. отец сказал, что все сотворено не прежде тела, но прежде человека, который состоит из души и тела. А отсюда видно, что вместе сотворено и то и другое.

Также и святой Григорий нисский, в трактате о человеке, говорит: „не вне, может быть, пределов предлежащего нам труда, исследование того, что́ в церквах составляет предмет недоумения о душе и теле. Одним из живших прежде нас, а именно занимавшимся учением о началах, рассудилось утверждать, что души, подобно какому-то обществу, по особым постановлениям существуют сами по себе; и там есть для них образцы порока и добродетели; и душа, пребывающая в добре, остается не испытавшею соединения с телом; но, если она уклонится от общения с добром, и возымеет поползновение к здешней жизни, в таком случае бывает соединена с телом. Другие же, держась описанного Моисеем порядка в устроении человека, говорят, что душа по времени вторая после тела. Поскольку Бог, сперва «взем персть от земли» (Быт. 2, 7), создал человека, а потом уже одушевил его вдуновением; то на сем основании доказывают, что плоть предпочтительнее души, вошедшей в предварительно созданную плоть“. И немного далее: „защитники первого учения, которые утверждают, что души, до жизни во плоти, имеют другой образ жизни, по моему мнению, держатся еще языческих баснословных учений о переселении души из одного тела в другое. Ибо, если кто в точности исследует, то по всей необходимости найдет, что учение их клонится к тому, что, как говорят, сказывал о себе один из их мудрецов, а именно: „был я мужем, потом облекся в тело жены, летал с птицами, был растением, жил с животными водяными“. И, по моему суждению, не далеко отступил от истины утверждающий о себе подобное. Ибо подобное учение, что одна душа входила в столько тел, подлинно достойно, или крика каких-либо лягушек и галок, или бессловесия рыб, или бесчувственности растений. Причиною же такой нелепости та мысль, что души предсуществуют. Ибо начало подобного учения, открывая рассуждению путь к ближайшему и непосредственно за тем представляющемуся, последовательно доводит до таких бредней. Если душа каким-либо пороком отвлечется от высшего образа жизни, однажды вкусив (как говорят) телесной жизни, делается человеком; жизнь же во плоти, в сравнении с вечною и бестелесною, без сомнения признается более страстною: то душе в такой жизни, в которой больше поводов ко греху, совершенно необходимо сделаться более порочною, и более расположенною к страстям, нежели сколько было прежде. Страстность же человеческой души есть уподобление бессловесному. Душа, усвоившая себе это, переходит в естество скотское, и однажды вступив на путь порока, даже и в состоянии бессловесия никогда не прекращает дальнейшего поступления во зло. Ибо остановка во зле есть уже начало стремления к добродетели, а у бессловесных добродетели нет. Посему душа необходимо всегда будет изменяться в худшее, непрестанно переходя в состояние более и более бесчестное, и изыскивая всегда положение худшее того, в каком она находится. Но как ниже разумного чувственное, так ниспадение из чувственного делается бесчувственностию. До сего доходя, их рассуждение, хотя вращается вне истины, однако же и нелепость из нелепости выводит с некоторою последовательностию. Но выводимое из сего баснословное учение слагается уже у них из понятий бессвязных. Ибо строгая последовательность указует на растление души. Душа, уже однажды поползнувшаяся в жизни высшей, не возможет остановиться ни на какой мере порока, но по наклонности к страстям, из словесного состояния перейдет в бессловесное; а из сего дойдет до бесчувственности растений; к бесчувственному же некоторым образом близко неодушевленное; а за этим следует не имеющее бытия. И таким образом по строгой последовательности душа сделается у них вовсе не существующею. Поэтому опять по необходимости невозможно уже для нее будет возвращение к лучшему. Между тем они из растения возводят душу в человека; а сим показывают, что жизнь растений предпочтительнее жизни бестелесной. Ибо доказано, что поступление души в худшее, как и естественно, низведет ее ниже. Бесчувственного же естества ниже неодушевленное, в которое последовательно низводит душу начало их учения. А как неугодно им это; пусть, или навсегда заключат душу в бесчувственности, или, если хотят возвести ее отсюда в человеческую жизнь, докажут (как сказано), что древесная жизнь предпочтительнее прежнего состояния, потому что в нем совершилось ниспадение в порок, а в первой совершается возвращение к добродетели. Посему каким-то не имеющим ни начала, ни конца оказывается учение, по которому души прежде жизни во плоти живут сами по себе, и за пороки соединяются с телами“³⁰⁶. Итак, учение этого отца очевидно: оно отвергает учение о существовании душ прежде тел.

Послушаем и святого Феофила, епископа александрийского, который в слове, написанном к некоторым монахам, державшимся мыслей Оригена, говорит так: „итак анафематствует Оригена и других еретиков, подобно нам, и епископ святой церкви римской Анастасий, который за давние свои подвиги сделан знаменитым вождем славного народа, а за ним следует и весь собор блаженных епископов запада, принявший опрелеление александрийской церкви против этого нечестивца”.

Его же из послания к праведникам, жившим в Ските, по поводу недовольных осуждением Оригенова учения: „некоторые дерзнули сказать, что Ориген есть учитель Церкви. Следует ли быть к ним снисходительными? Если Ориген есть учитель Церкви, то хорошо рассуждают и ариане, и евномиане, и еллины: одни богохульно учат о Сыне и Духе, а другие, нечествуя подобно им, смеются и над воскресением мертвых“. Итак, из сказанного ясно, что кто следует святым отцам, тот не блуждает, а также, что единомышленники Оригена следуют языческому заблуждению и арианскому безумию.

Также и святой Кирилл, епископ александрийский, в послании к монахам, жившим в Фуе, против не признающих воскресения тел, говорит следующее: „итак говорят, что некоторые из вас отвергают воскресение тел человеческих, а это есть часть нашего исповедания, которое мы произносим, приступая к спасительному крещению. Ибо, произнося исповедание веры, мы присовокупляем, что мы веруем и в воскресение плоти. Если же мы отвергаем это и не веруем, что Христос восстал из мертвых, дабы и нас совосставить с Собою, то мы имеем веру шаткую, и, оставивши царский путь, идем путем кривым. А такое нечестие есть плод сумасбродства Оригена, которого и отцы наши осудили и анафематствовали, как извратившего истину; ибо он не мыслил как христианин, но последуя бредням языческим, впал в заблуждение. Здесь и начало его недугов. Ибо он говорит, что души существовали прежде тел и от дел святых они увлеклись в злые похоти и удалились от Бога, а за это Он осудил их и отелесил, и они находятся во плоти, как в темнице».

Его же из послания к монахам, жившим в Фуе: „Церковь, последуя богодухновенному Писанию, не признает, что душа существовала прежде тел и согрешила прежде их. Ибо как могла грешить та, которая не существовала? А мы утверждаем, что Творец всего создал тело из земли и одушевил его разумною душою. Таково происхождение человека». И немного далее: „что душа человека не осуждена и не послана в этот мир, как говорят, за прежде соделанные грехи, уверяет премудрый Павел, который пишет: «всем бо явитися нам подобает пред судищем Христовым, да приимет кийждо, яже с телом содела, или блага, или зла» (2Кор. 5, 10). Почему он говорит, что откроется только то, что́ сделано с телом, и ничуть не упоминает о том, что́ сделано до тела, если бы он знал, что душа существовала прежде и согрешила прежде? Если же мы подлежим суду только за сделанное нами в теле, то очевидно, что мы не имеем греха, который бы был сделан нами до тела; ибо душа человека совершенно не существовала прежде его. Далее в этом вполне убеждает нас и сила Писания закома. Если, как говорит заблудшийся Ориген, душа приняла тело вместо наказания, как возмездие за прежде соделанные грехи, то по какой причине закон грозил грешникам смертию? Ибо скорее должно было бы умирать праведным, чтобы освободиться им от уз наказание, а жить – преступникам, чтобы терпеть наказание, не освобождаясь от уз“.

Из соборного послания, составленного епископами Египта и Александрии, против учения Оригена: «итак этот Ориген, о котором говорится, сделался как бы мерзостию запустения среди истинной Церкви; будучи рукоположен в пресвитера законною и единою истинною рукою, он имел только одно голое достоинство пресвитера, подобно тому, как тать и предатель Иуда имел достоинство апостола. Ибо, когда он стал говорить богохульные беседы, то бывший в то время епископом, преданный истине, блаженный Ираклий, как земледелец и виноградарь поля Церкви, исторг его, как несомненно худой плевел, из среды хорошего хлеба“. И несколько далее: «итак, ниспадши с неба на землю, подобно молнии, и дыша, подобно отцу своему диаволу, великим и сильным гневом против истины, он отплыл в страну, называемую Палестиною, и остановился в митрополии Цесарии; затем, совершенно разоблачивши лице свое от всякого покрывала и подобно рыбе, которую некоторые называют каракатицею, изрыгая темный и черный яд жизни, что́ доставляло ему удовольствие, он изложил там учение свое письменно, при чем подобно шинкарю еврею под личиною добра примешал к горькому и Сладкое. Ибо что́ говорит этот злохудожник и безумец? Была, говорит, душа прежде тела и предсуществовала на небе. Там, говорит, она согрешила и заключена под стражу, то есть, послана в тело, для очищения, говорит, и заглаждения сделанных ею на небе грехов. Во-первых, здесь нечестивейший Ориген говорит чистые басни и хочет вести войну против истины“. И несколько далее: «если бы душа предсуществовала на небесах и там согрешила прежде, как сказал безумный и богоборный Ориген, то святейшему пророку нужно было сказать не так: «и созидаяй дух человека в нем» (Зах. 12, 1), но скорее так: погружающий или, пожалуй, посылающий дух человека в него. Ныне же, говоря не это, но: «созидаяй в нем», он обличает этого лютейшего волка, снаружи облеченного в овечью кожу для гибельного обмана. Ибо он, как будто бы низринутый с неба и хорошо знающий тамошние установления, говорит, что душа не только существовала прежде, но и согрешила прежде“.

Итак, и божественным Писанием и словами святых отцов доказано, что бредни еретиков о предсуществовании душ не согласны ни с истинною верою христианскою, ни с здравым разумом.

Между прочим безумие Оригена видно и из того, что он говорит, будто и небо, и солнце, и луна, и звезды, и воды, находящияся над небесами, одушевлены и суть какие-то разумные силы. А это ясно опровергает святой Василий в третьей беседе на шестоднев; он так говорит против учения Оригена: „но нам о разделенных водах нужно сказать одно слово тем из сущих от Церкви, которые, под видом применения и возвышенных размышлений, прибегли к иносказаниям, утверждая, что под водами, в переносном смысле, разумеются духовные и бесплотные силы, и что вверху, над твердию, силы совершенные, а внизу, в местах надземных, наполненных грубейшим веществом, удержались силы лукавые³⁰⁷. Посему-то, рассуждают они, и воды, «яже превыше небес» (Псал. 148, 4), хвалят Бога, то есть, добрые силы, по чистоте владычественного в них, достойны воздавать Творцу подобающую хвалу. А воды, которые ниже небес, суть духи лукавые, с естественной своей высоты ниспадшие во глубину повреждения; и они-то как беспокойные и мятежные, волнуемые бурями страстей, именуются морем, по удобоизменяемости и непостоянству движений воли. Отринув подобные сим учения, как толкование снов и басни старых женщин, мы под водою будем разуметь воду, и разделение, произведенное твердию, будем принимать сообразно с изложенною выше причиною. Хотя к славословию общего всех Владыки приобщаются иногда и воды, «яже превыше небес»; однако же на сем основании не признаем их разумною природою. Ибо «небеса» неодушевленны, когда «поведают славу Божию, и твердь» – не животное, одаренное чувством, когда «возвещает творение руку Его» (Псал. 18, 2)“³⁰⁸. Слушатели должны обратить внимание на то, что этот отец, говоря: „нам нужно сказать одно слово сущим от Церкви“, имел в виду Оригена, лишившегося благодати Божией и изринутого из святой Церкви Божией, и его единомышленников; ибо он не сказал: „нам нужно сказать сущим в Церкви“, но: „сущим от Церкви“; словом «нам“ он обозначил принадлежащих к Церкви, а словами „сущим от Церкви“ – отпадших от нее.

Одна и единственная забота была у нечестивого Оригена – поддержать еллинское заблуждение и в души слабых посеять плевелы. Поэтому мы присовокупим и то достойное смеха учение какое он высказал относительно воскресения людей из мертвых. Он говорил, что тела людей при воскресении восстанут шарообразными. О безумие и невежество этого умопомешанного истолкователя эллинских учений! Слепотствуя умом и стараясь к вере христианской примешать басни, он хотел осмеять самую надежду христиан и спасение, то есть, обещанное нам воскресение, не почитая даже и воскресения Господня. Ибо Господь, «восстав от мертвых и начаток умершим быв» (1Кор. 15, 20), явился ученикам и показал им язвы на руках и ногах и рану в боку; Он вкушал также пищу по воскресении не потому, что нуждался в пище, но для того, чтобы этим способом уверить в природе воскресшего тела. А еще, когда Господь вознесся, то ангел сказал ученикам: «сей Иисус, вознесыйся от вас на небо, такожде приидет, имже образом видесте Его идуща на небо» (Деян. 1, 11). Если бы, как безумно учит Ориген, тело Господа было шарообразно, то каким образом Он показал бы язвы на руках и ногах и рану в боку? Как стал бы Он вкушать пищу, и как могли бы узнать Его ученики? Также каким образом можно было бы узнать тела святых, восставшие из гробов по воскресении Господа и явившиеся во святом граде, если бы они явились не в том виде, какой имели при жизни? Итак, не утвердившись на камне веры, но извергая такие и гораздо худшие этих хулы, нечестивый Ориген, как и должно было случиться, отрекся от Христа во время мученичества, и воздал поклонение вводимому им еллинскому многобожию. И это случилось по воле промысла Божия, с тою целию, чтобы в Церкви не почли его за мученика и чрез это не было причинено вреда стаду Христову. Ибо, если и теперь некоторые, зная о его падении, держатся его учения, то как же не стали бы защищать его учение, если бы он сделался мучеником и Отцом, не поклонившись идолам и скончавшись мученически? Никакой ревнитель истины не отпадает от Бога и не бывает оставлен Им, как говорит божественное Писание: «воззрите на древние роды и видите, кто верова Господеви и постыдеся» (Сир. 2, 10), или кто надеялся на Господа и Господь презрел его? А нечестивый Ориген не только для самого себя изложил свои богохульства, но и многих других увлек в свое заблуждение чрез свои сочинения, так что к нему совершенно идут следующие слова святого апостола Павла: «некиих же человек греси предъявлени суть, предваряюще на суд: некиим же и последствуют» (1Тим. 5, 24). Ибо его заблуждение, преемственно переходя из одних слабых душ в другие, производит то, что грехи, сделанные первоначально им самим, повторяются и после него.

Приверженцам Оригена как будто недостаточно было нечестивого учения его о предсуществовании душ и богохульств о святой Троице: руководствуясь превратно понятыми словами его, они к заблуждению своему присоединили и то мнение, будто мучения всех нечестивых людей и даже демонов не вечны, и будто нечестивые и демоны возвратятся в первобытное свое состояние. Говоря так, они дают людям повод быть нерадивыми относительно исполнения заповедей Божиих, отвлекают их от тесного и узкого пути и заставляют их блуждать по пути широкому и пространному. Они идут совершенно наперекор словам великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, Который в святом Евангелии учит, что как нечестивые «идут в муку вечную», так и «праведники в живот вечный» (Матф. 25, 46); и опять находящимся одесную Он говорит: «приидите благословеннии Отца моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира», а находящимся ошуюю говорит: «идите от Мене проклятии во огнь вечный, уготованный диаволу и ангелом его» (Матф. 25:34, 41). Итак, когда Господь в святом Евангелии ясно возвестил, что и мучения и царствие вечны, то очевидно, что последователи Оригена ставят басни его выше слов Господа; а отсюда и открывается их безумие. Ибо, если кто-либо, увлекаясь его пустословием, допускает, что мучение имеет конец, то он по необходимости должен допустить, что имеет конец и обещанная праведным вечная жизнь; потому что вечность одинаково обещана и тому и другой. А если и мучение и блаженство имеют конец, то для чего и вочеловечение Господа нашего Иисуса Христа? Для чего распятие, и смерть, и гроб, и воскресение Господа? Какая выгода тем, которые подвигом добрым подвизались и подверглись мучению за Христа, если и демоны и нечестивые чрез восстановление достигнут того же состояния, как и святые? Но да обратится это на головы тех, которые баснословят это; ибо слова Христа пребывают непоколебимыми и в душах верующих и в самой истине дел.

Оправдывающие нечестивое учение Оригена, избегая направленных против них сильных доводов и желая прикрыть свое заблуждение, выхватывают отрывочно некоторые изречения из святых отцов и, перетолковывая их по собственному разумению, приноравливают к своему недугу. Так делают они и с божественными Писаниями. Но мы из самих святых отцов покажем, что тщетны и эти их приемы. Так святой Григорий Богослов в апологетическом слове своем говорит следующее: «но нам, когда мы в опасности утратить спасение души блаженной и бессмертной, которая будет вечно или наказываема за порочность, или прославляема за добродетель, – какой предлежит подвиг и какие нужны сведения“³⁰⁹. И в другом месте: „какое ложное извинение, какая хитропридуманная вероятность, какая клевета на истину обманет судилища и превратит суд правый, где у всякого кладется на весы все – и дело, и слово, и мысль, где взвешивается худое с добрым, чтобы тому, что перевесит, и иметь верх, и с тем, чего больше, соображаться приговору, после которого нельзя ни перенесть дела в другое судилище, не найти высшего судии, ни оправдаться новыми делами, ни взять елее для угасших светильников у мудрых дев, или у продающих (Матф. 25, 10–11), – после которого не помогает раскаяние богатого, заботящегося об исправлении родных, и не дается срока к перемене жизни? Напротив того суд сей будет единственный, окончательный, страшный, а еще более праведный, нежели страшный, или, лучше сказать, потому и страшный, что он праведен. Тогда поставятся престолы, Ветхий деньми сядет, раскроются книги, потечет река огненная (Дан. 7, 9–10), предстанут пред взоры свет и тьма уготованная: «и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота», который ныне сокровен во Христе, напоследок же с Ним явится (Кол. 3, 3–4), «а сотворшии злая в воскрешение суда» (Иоан 5, 29), которым осудило уже не уверовавших судящее их слово. И первые наследуют неизреченный свет и созерцание святой и царственной Троицы, которая будет тогда озарять яснее и чище, и всецело соединятся со всецелым умом (в чем едином и поставляю царство небесное); а уделом вторых, кроме прочего, будет мучение, или, вернее сказать, прежде всего и прочего – отвержение от Бога и стыд совести, которому не будет конца“³¹⁰.

Василия, епископа Кесарии каппадокийской, из его книги правил: „Вопрос. Если один «биен будет много», а другой «мало» (Лук. 12, 47–48); то почему же иные говорят, что нет конца мучению? Ответ. Что в некоторых местах богодухновенного Писания сказано, по-видимому, обоюдно и прикровенно, то уясняется сказанным открыто в других местах. И Господь то решительно говорит, что «идут сии в муку вечную» (Мф. 25, 46), то отсылает иных «во огнь вечный, уготованный диаволу и ангелом его» (Мф.25:41), а в другом месте именует «геенну огненную», и присовокупляет: «идеже червь их не умирает, и огнь не угасает» (Мк. 9, 47–48), и еще древле о некоторых предрек чрез пророка, что «червь их не скончается, и огнь их не угаснет» (Ис. 66, 24): потому, если при таком числе подобных свидетельств, находящихся во многих местах богодухновенного Писания, многие еще, как бы забыв о всех подобных изречениях и определениях Господних, обещают себе конец мучению, чтобы свободнее отваживаться на грех; то сие, конечно, есть одна из козней диавольских. Ибо, если будет когда-нибудь конец вечному мучению, то и вечная жизнь, без сомнения, должна иметь конец. А если не смеем думать сего о жизни, то какое основание – полагать конец вечному мучению? И мучению и жизни равно придается одно слово: вечный. Сказано: «идут сии в муку вечную, праведницы же в живот вечный» (Мф. 25, 46)³¹¹. Его же из увещательного слова ко крещению: „за временное наслаждение греха бессмертно мучусь, за удовольствие плоти предан теперь огню“³¹².

Святого Иоанна, епископа константинопольского, из первого послания его к монаху Феодору: „непрестанно размышляй об этом и о реке огненной: ибо «река огненная течаше пред ним» (Дан. 7, 10). Преданный этому огню не может рассчитывать на окончание мучения. А непристойные удовольствия сей жизни ничем не отличаются от теней и сновидений. Ибо ощущение удовольствия оканчивается прежде, чем грех докончен, а мучения за грехи не будут иметь конца“. Его же из толкования на первое послание к Коринфянам: „поэтому нам надлежит сделать не малое исследование, но о вещах очень необходимых. Все люди доискиваются, будет ли конец огню геенскому. Что конца ему не будет, это показал Христос, сказавши: «огнь их не угаснет и червь их не умрет» (Мк. 9, 46); а Павел, показывая, что огнь геенский нескончаем, говорит, что грешники «муку приимут, погибель вечную» (2Сол. 1, 9)“.

Итак, если и божественное Писание и святые отцы ясно научают нас, что не будет конца мукам нечестивцев и обожаемых ими демонов, то о каком восстановлении мечтают единомышленники Оригена, когда мучения бесконечны? Ибо святая Церковь Христова как праведным возвещает вечную нескончаемую жизнь, так и нечестивым возвещает нескончаемое мучение. В этом все дело. И мы нащли нужным из многого сказанного в божественном Писании и у святых отцов привести только немногое, для обличения нечестия оригенистов.

Желая удалить всякий соблазн из святейшей Церкви, так чтобы в ней не оставалось никакого порока, и последуя божественному Писанию и писаниям святых отцов, отвергшим как самого Оригена, так и его зловредное и нечестивое учение и праведно подвергших его и его учение анафеме, мы посылаем к твоему блаженству это наше послание, которым убедительно просим тебя собрать всех находящихся в сем царствующем городе святейших епископов и боголюбезнейших игуменов здешних честных монастырей, и устроить так, чтобы все решительно анафематствовали упоминаемого выше нечестивого и богоборного Оригена, прозванного адамантовым, бывшего пресвитером святейшей церкви александрийской, и его зловредное и нечестивое учение и все приведенные ниже главы; а также просим тебя копии этого, что будет сделано твоим блаженством по этому поводу, послать ко всем святейшим епископам и игуменам честных монастырей, с тем, чтобы и они собственною подписью анафематствовали Оригена и зловредное его учение, со всеми, какие обнаружатся, еретиками. Наконец, просим тебя не иначе хиротонисать епископов и определять игуменов монастырей, как если они наперед, вместе со всеми прочими еретиками, обыкновенно анафематствуемыми в изданных книжках, то есть, с Савеллием, Арием, Аполлинарием, Несторием, Евтихием, Диоскором, Тимофеем Элуром, Петром Монгом, Анфимом трапезунтским, Феодосием александрийским, Петром бывшим прежде антиохийским, Петром апамийским, и Севиром, бывшим некогда антиохийским, анафематствуют также и вышеупомянутого Оригена, страждущего еллинским и арианским безумием, и его зловредное и нечестивое учение. Надобно всем объявить, чтобы решительно никто не дерзал защищать этого еретика и его изложения, но чтобы каждый от всей души и от всей мысли ненавидел их, отвращался от них и анафематствовал их, как чуждые христианскому преданию и причиняющие великий вред душам простых людей.

То же самое мы написали не только к твоей святости, но также и к святейшему и блаженнейшему папе древнего Рима и патриарху Вигилию и ко всем прочим святейшим епископам и патриархам, то есть, александрийскому, антиохийскому и иерусалимскому, чтобы и они позаботились об этом деле и об окончании этих смут. Желая, чтобы все христиане знали, что написанное Оригеном совершенно чуждо истинной вере христианской, мы рассудили небольшую часть из многих и безмерных богохульств его привести здесь буквально. В них излагается так:

О том, что Сын меньше Отца, а Дух меньше Сына: из третей главы первой книги: о началах.

„Бог и Отец, содержащий все, проникает в каждое из существ, сообщая каждому бытие от своего; у Него есть низшее: так после Отца Сын, достигающий только разумные существа, есть второй по Отце. Еще меньше Дух Святой, воздействующий на одних только святых. Так что поэтому могущество Отца больше, чем могущество Сына и Святого Духа, а могущество Сына больше, чем могущество Святого Духа, и опять могущество Святого Духа гораздо значительнее, чем могущество всех прочих святых существ».³¹³

О том, что могущество Бога Отца ограничено: из девятой главы второй книги.

„Надобно сказать, что и Божие могущество ограничено, и эта ограниченность не должна быть скрываема под предлогом прославления Бога“. И немного далее: «ибо Он сотворил столько, сколько мог объять руками, держать в Своей власти и управить Своим промыслом; равно как Он столько создал вещества, сколько мог его украсить“.³¹⁴

Его же, из четвертой книги.

Никто да не оскорбится словом, если мы поставляем границы и Божию могуществу. Ибо содержать безпредельное невозможно по самой природе. Но если имеет границы то, что содержит сам Бог, то необходимо должен быть предел, до которого простирается имеющее границы“.

О том, что Сын есть творение и создан: из той же четвертой книги.

„Сей Сын, рожденный по воле Отца, «сый образ Бога невидимого, сияние славы Его, и образ ипостаси Его, перворожден всея твари, творение, премудрость». Ибо сама премудрость говорит: «Господь созда Мя в начало путей своих в дела Своя» (Кол. 1, 15; Евр. 1, 3; 2Кор. 5, 17; Притч. 8, 22)“.³¹⁵

О том, что Отец содержит Сына вместе с прочими тварями, и Отец по всему больше Сына и невидим для Него: из той же четвертой книги „о началах».

„Если Отец содержит все, а в числе всего заключается и Сын, то очевидно, что Он содержит и Сына. Если кто-нибудь другой спросит: действительно ли все равно – познавать Бога из Него самого и познавать Его из Единородного, то окажется, что во всех отношениях истинно сказанное: «пославый Мя Отец болий Мене есть» (Иоан. 10:29, 14:28). Почему и в деле познания Отец более и яснее и совершеннее познается из Самого Себя, чем из Сына“.³¹⁶

Из второй главы той же первой книги.

„Итак, мы, созданные по образу, имеем в Сыне первообраз, как бы истину всех находящихся в нас добрых образов. А Сын по отношению к Отцу, который есть истина, то же, что мы по отношению к Нему Самому“.

Его же, из тринадцатой главы той же книги.

„Итак, я думаю, о Спасителе хорошо бы сказать, что Он есть образ благости Божией, но не само благо: конечно и Сын благ, но не просто благ. Как образ Бога невидимого, Он поэтому Бог, но не тот Бог, о Котором говорит Сам Христос: «да знают Тебе единого истинного Бога» (Иоан. 17, 3); также точно Он образ благости, но не как Отец, неизменно благий».³¹⁷

О том, что, называя Сына и Святого Духа творением, он причислил их к другим тварям, и посему назвал их существами служебными: из четвертой главы первой книги „О началах».

„Итак, что все сущее, кроме Отца и Бога всяческих, сотворено, в этом убеждаемся из того же самого умозаключения“. И спустя немного: „еврей сказал, что два шестокрылатые серафима у Исаии, вопиющие друг ко другу и глаголющие: «свят, свят, свят Господь Саваоф» (Ис. 6, 3), суть Единородный Божий и Святой Дух. Мы же думаем, что и в песни Аввакума, в словах: «посреде двою животну познан будеши» (Авв. 3, 2) говорится о Христе и Святом Духе“.

Из шестой главы второй книги „О началах», где Господа называет простым человеком.

„Посему и человек стал Христовым, достигнув этого своими добродетелями, как свидетельствует пророк, говоря: «возлюбил еси правду и возненавидел еси беззаконие: сего ради помаза Тя, Боже, Бог Твой елеем радости паче причастник Твоих» (Пс. 44, 8), Надлежало же, чтобы тот, который ни в каком случае неотделим от Единородного, сопребывал с Единородным и спрославился с ним“³¹⁸.

О том, что твари совечны Богу: из второй главы первой книги „О началах“.

„Как же не нелепо то, чтобы Бог, не имевший какого-либо из своих свойств, стал потом иметь оное? И так как не было времени, когда бы Он не был Вседержителем, то следовательно всегда существовало и то, чрез что Он есть Вседержитель; и всегда было нечто подчиненное Ему, имеющее Его Владыкою“³¹⁹.

Из той же главы.

„Все роды и виды существовали всегда; кто-нибудь иначе может сказать о единичном по числу. Однако же в обоих случаях ясно, что Бог не начинал творить, как будто некогда был праздным“.

О предсуществовании душ: из шестой главы первой книги „О началах“.

„По собственной вине тех, которые не внимают себе неусыпно, бывают падения то быстрее, то медленнее, и притом на более или менее продолжительное время, так что Божественный суд по этой причине соразмеряет с более добрыми или более дурными побуждениями каждого и достойное воздаяние. Одни получат в будущем устройстве мира ангельское достоинство, или начальственную силу, или власть над некоторыми, или престол над подданными, или господство над рабами. Другие же, которые не совсем пали, будут иметь заступление и помощь, как мы сказали. И таким образом преимущественно из находящихся под началами, властями, престолами и господствами, быть может, некогда на место их самих поставится род человеческий в одном мире“³²⁰.

Из той же главы: о том, что если демоны изменятся к лучшему, то они некогда дополнят человечество.

„Думаю также, что человечество может некогда дополниться из подчиненных злым началам и властям и миродержителям в каждом мире, или из разумных (существ) какого-либо мира, которые скорее воспримут благодеяние и пожелают измениться“³²¹.

О ниспадении высших существ в тело.

„Таким образом, если мир в высшей степени разнообразен и содержит в себе такие разнообразные существа, одаренные разумом, то что другое должно назвать причиною этого разнообразия, как не различие падения существ, неодинаковым образом отпадших от единства? И душа некогда избрала водяную жизнь“³²².

Из второй (восьмой) главы первой книги о началах.

„Душа, отпадающая от добра, и получающая наклонность к злу и долго в нем пребывающая, если не обращается, впадает в неразумие и вследствие зла нисходит на степень животности“. И немного далее: „она избрала то, что свойственно неразумным и, так сказать, водяную жизнь, и может быть, в возмездие за бо́льшую степень падения во зло, облеклась в водяное тело подобного же неразумного животного“³²³.

Из той же (II, 3) главы: о том, что будет совершенное отложение тел.

„Когда покоренное Христу покорится наконец и Богу (1Кор. 15), тогда все отложат тела; и я думаю, что тогда они превратятся в ничтожество; природа тел вторично может быть восстановлена, если разумные существа опять ниспадут».³²⁴

Из шестой главы третьей книги: о том же.

„О Боге сказано, что Он будет всяческая во всех; но как мы не можем оставить совершенно зла, так и Бог не бывает всяческая во всех, – ни в том, что неразумно, чтобы Богу не быть в зле, и в неразумных животных, ни в том, что бездушно, чтобы не быть Богу и в этом, когда Он будет всяческая, а таким образом и ни в том, что телесно, потому что тела по своей природе бездушны».³²⁵

Из восьмой главы второй книги о началах.

„Из отпадения и охлаждения (ψύξιν) от жизни, свойственной духу, явилась ныне существующая душа (ψυχὴ) которая может возвратиться к тому, чем она была в начале. Это, я думаю, выражается в словах пророка: «обратися, душе моя, в покой твой» (Псал. 114, 6–7), дабы она всецело стала умом. Таким образом, ум стал душою, а душа исправившаяся становится умом“.³²⁶

Из той же главы: о том же.

„Как Спаситель пришел для того, чтобы спасти погибшее (Лук. 19, 10), и это погибшее, будучи спасенным, уже не есть погибшее: так и душа, которую Он пришел спасти, как нечто погибшее, хотя не есть еще душа спасенная, однако же не есть и погибшая. Еще надобно заметить: как погибшее было некогда не погибшим, и будет время, когда оно не будет погибшим: так и душа некогда не была душою и некогда не будет душою“.³²⁷

Из четвертой книги.

„Необходимо (признать), что телесной природы не существовало прежде, но что она существует по временам (через промежутки времени), по причине некоторых падений разумных существ, имеющих нужду в телах; по совершенном же исправлении, тела опять уничтожатся. И так должно быть это всегда“.³²⁸

Из седьмой главы первой книги: о том, что солнце, луна и звезды одушевлены.

„Что душа солнца древнее, чем облечение ее в тело, – это можно заключить и из сравнения человека с солнцем; но я думаю, что это также можно доказать и из Священного Писания»³²⁹.

Из той же главы.

„Лучше «разрешитися, и со Христом быти, много паче лучше» (Фил. 1, 23). Я думаю, что и солнце сказало бы: лучше разрешитися и со Христом быти, ибо это гораздо лучше. Впрочем, Павел (говорит): «а еже пребывати во плоти, нужнейше есть вас ради» (Фил. 1, 24). И солнце (сказало бы): но пребывать в этом небесном теле гораздо более необходимо ради откровения сынов Божиих. То же должно сказать о луне и прочих светилах»³³⁰.

Из четвертой книги: о том, что и за демонов Христос должен распяться и притом много раз в будущие века.

„Если кто предложит вопрос о страдании, то вопрос этот может показаться дерзким, если он относится к небесным областям. Однако же, если в небесных есть духовная нечистота, то можем ли мы бояться и здесь признать Распятого для разрушения того, что Он разрушил страданием. Таким образом, допуская и здесь сходство, мы не боимся допустить оного и в прочем [и там] даже до века“³³¹.

Из той же книги.

„Кто, имея здравый ум, станет утверждать, что были первый, второй и третий день, также вечер и утро – без солнца и звезд“³³²?

Когда все это так и когда для всех очевидны богохульства Оригена, то прилично произнесть на него анафематствование так:

1) Кто говорит или думает, что души человеческие предсуществовали, что они были прежде умами и святыми силами, наслаждались полнотою божественного созерцания, а затем обратились к худшему и чрез это охладели (ἀπαψυγεὶσας) в любви к Богу, отчего и называются душами (ψυχὰς) и в наказание посланы в тела, тот да будет анафема.

2) Кто говорит или думает, что душа Господа прежде существовала и соединилась с Богом Словом прежде воплощения и рождения Его от Девы, – да будет анафема.

3) Кто говорит или думает, что сначала во чреве святой Девы образовалось тело Господа нашего Иисуса Христа и затем с ним соединились Бог Слово и душа, существовавшая уже прежде, – да будет анафема.

4) Кто говорит или думает, что Слово Божие уподоблялось всем небесным чинам, было для херувимов херувимом, для серафимов серафимом, и уподоблялось всем вообще высшим силам, – да будет анафема.

5) Кто говорит или думает, что тела человеческие в воскресении восстанут шарообразными, а не исповедует, что мы восстанем в правильном виде, – да будет анафема.

6) Кто говорит, что небо, солнце, луна, звезды, воды, которые выше небес, суть существа одушевленные и некоторые разумно-вещественные силы, – да будет анафема.

7) Кто говорит или думает, что Господь Христос распнется в будущем веке за демонов, как и за людей, – да будет анафема.

8) Кто говорит или думает, что могущество Бога ограничено, или что Он создал столько, сколько мог обнять, – да будет анафема.

9) Кто говорит или думает, что наказание демонов и нечестивых людей временно и что после некоторого времени оно будет иметь конец, или что будет после восстановление демонов и нечестивых людей, – да будет анафема.

10) Анафема и Оригену, прозванному адамантовым, изложившему это, вместе с его нечестивым, непотребным и преступным учением, и всякому, кто держится этих мыслей, или защищает их, или каким-нибудь образом когда-либо осмелится повторять их.

Грамота Императора Юстиниана к святому собору об Оригене и его единомышленниках³³³.

Заботою нашею было и есть охранять мир святой Божией и апостольской Церкви, как требует справедливость, и осуждать то, что в каком-нибудь отношении является противным православной вере.

Посему, когда мы дознали, что в Иерусалиме есть некоторые монахи, которые учат и следуют нечестивым заблуждениям Пифогора, Платона и Оригена адамантового, то заблагорассудили приложить попечение и исследование о них, чтобы они наконец не погубили многих своею еллинскою и манихейскою лестию. Ибо они говорят (упомянем о немногом из многого), что умные силы были без всякого числа и имени, так как и все разумные существа составляют одно по тождеству природы и деятельности и по силе у Бога Слова, происходящей от единения и познания; ибо они, получив одинаковое украшение божественной любви и созерцания, вследствие изменения своего к худшему облеклись в более грубые или в более тонкие тела, и получили имена, и таким образом произошли небесные и служебные силы; что даже солнце, луна и звезды, принадлежа к тому же единству разумных существ, вследствие обращения к худшему, стали тем, что суть теперь; что те разумные существа, в которых охладилась (ἀποψυγέντα) большая божественная степень любви, названы душами (ψυχὰς), и заключены в более грубые тела, каковы наши; что существа, достигшие предела крайней степени зла, облеклись в холодные (ψυχροῖς) и темные тела, сделались и стали называться демонами, и что из ангельского состояния бывает переход в душевное cостояние, из душевного в демонское и человеческое; что из всего единства разумных только один ум остался непоколебимым и неизменным в божественной любви и созерцании, который стал Христом царем, Богом и человеком. (Они утверждают также), что будет совершенное уничтожение тел, что сначала Господь оставит свое тело, а потом и все другие (существа); и что снова все возвратятся в единство и станут умами, как это было в предсуществовании; отсюда ясно, что в то же самое единство будет восстановлен сам диавол и прочие демоны, а также нечестивые и безбожные люди вместе с божественными, богоносными мужами и небесными силами; что они будут иметь такое же единение с Богом, какое имеет Христос, и какое они имели в предсуществовании, что посему Христос нисколько не отличается от других разумных существ ни по существу, ни по ведению, ни по силе, ни по действию. Пифогор начало всех вещей называл единицею (μονά_ζ); с другой стороны Пифогор и Платон признавали какое-то сборище бестелесных душ и говорили, что когда они впадают в какой-нибудь грех, то посылаются в наказание в тела. Оттого Платон называл тело узами (δέμας) и гробом (σῆμα), потому что душа в нем как бы связана и погребена. Затем он также о будущем суде и воздаянии душам говорил: душа того, который с философиею предается педерастии и беззаконной жизни, будет терпеть наказание в продолжение трех тысячелетних периодов, и таким образом окрылившись, в трехтысячный год освободится и отойдет от тела; прочие по окончании сей жизни одни сойдут в подземное судилище для того, чтобы подвергнуться суду и вместе дать отчет, а иные вознесутся в некоторое небесное место и после суда достойным образом будут оценены, смотря по тому, как жили. Легко понять нелепость этого учения. Ибо кто сообщил ему об этих периодах и тысячах лет, и о том, что, по прошествии тысячелетий, всякая душа отойдет в свое собственное место? А вывод из всего этого неприлично было бы высказать и самому развращенному (человеку), не только такому философу; ибо он тех, которые до конца вели жизнь, исполненную чистоты, соединил с беззаконниками и педерастами и признал, что как те, так и другие будут наслаждаться одинаковыми благами, Итак Пифогор, Платон, Плотин и их последователи, как я сказал, единодушно признавая души бессмертными, говорили, что они существуют прежде тел и что есть отдельный мир душ, что падшие из них посылаются в тела, и притом так, что души ленивых в ослов, души грабителей в волков, души хитрецов в лисиц, души сластолюбцев в коней. Церковь же, наученная божественными Писаниями, утверждает, что душа сотворена вместе с телом, а не так, что одна прежде, а другое после, как казалось сумасбродству Оригена. Посему мы просим вашу святость, чтобы вы, собравшись во едино, ради этих нечестивых и зловредных, а больше нелепых учений, тщательно прочитали предложенное изложение, осудили бы каждую главу его и наконец анафематствовали, вместе с нечестивым Оригеном, всех, которые думают или будут думать подобно ему.

Исповедание веры, императора Юстиниана против трех глав.

Во имя Бога Отца, и Единородного Его Сына Иисуса Христа Господа нашего, и Святого Духа, император, цезарь христолюбивый, Юстиниан, алеманский, готфский, франкский, герхманский, антикский, аланский, вандальский, африканский, благочестивый, благополучный, славный, победитель, торжествующий, всегда достопочтенный, август, всему собранию кафолической и апостольской Церкви.

Зная, что ничто так неугодно человеколюбцу Богу, как то, чтобы все христиане одно и то же мудрствовали о правой и неповрежденной вере, и чтобы не было в святой Церкви Божией разделений, мы сочли необходимым, отняв всякий повод, как у соблазняемых, так и у соблазняющих, сделать известным чрез настоящий эдикт исповедание правой веры, проповедуемой в святой Божией Церкви, дабы те, которые исповедуют правую веру, твердо хранили ее, а те, которые любят спорить против нее, узнав истину, постарались соединиться с святою Божиею Церковию. Итак исповедуем, что мы веруем в Отца, Сына и Святого Духа, Троицу единосущную, прославляя единое божество или естество, и существо, и силу, и власть в трех Ипостасях или Лицах, в Которых мы крестились, в Которых мы уверовали и Которых исповедуем, свойства их разделяя, божество же соединяя. Ибо мы почитаем Единицу в Троице и Троицу в Единице, имеющую чудесное разделение и единение: единицу по существу или божеству, Троицу же по свойствам или по ипостасям или лицам; ибо Она разделяется, так сказать, нераздельно и соединяется раздельно: ибо божество едино в трех, и три, в которых божество, – едино; или, говоря точнее, если рассматривать божество их, каждого порознь, по одному, разделяя умом нераздельное, то и три есть (един) Бог, так как Они умопредставляются вместе имеющими одну и ту же силу и естество. Посему должно исповедовать и единого Бога и проповедовать три Ипостаси или три Лица, и каждое с своими свойствами. И исповедуя единство, мы не делаем слияния подобно Савеллию, который говорит, что Троица есть одно лице, имеющее три имени, что тот же Отец есть и Сын и Дух Святой; разделяя же свойства, мы от существа Бога Отца не отчуждаем Сына и Духа Святого и не рассекаем, подобно безумному Арию, божество на три различные существа. Итак, един Бог Отец, из Которого все, и един Сын Единородный, чрез Которого все, и един Дух Святой, в Котором все.

Исповедуем, что Сам Единородный Сын Божий, Бог Слово, прежде веков и времени от Отца рожденный, несотворенный напоследок дней, ради нас и нашего спасения, сшел с небес и воплотился от Духа Святого и святой преславной Богородицы и Приснодевы Марии, и родился от Нее, Который есть Господь Иисус Христос, един от Святые Троицы, единосущный Богу Отцу по Божеству и единосущный нам по человечеству, подверженный страданию по плоти и бесстрастный по Божеству; ибо не другой кто, кроме Бога Слова, претерпел страдание и смерть, но Само бесстрастное и вечное Слово Божие, воспринявшее рождение плоти человеческой, совершило все сие. Посему мы не признаем иного Бога Слова совершавшего чудеса и иного Христа страдавшего; но исповедуем единого и того же Господа нашего Иисуса Христа, Слово Божие, воплотившееся и вочеловечившееся, и как Его чудеса, так и страдания, которые Он добровольно претерпел по плоти. Ибо не человек какой-либо предал себя за нас, но сам Бог Слово предал за нас Свое собственное тело, чтобы не в человека были наши вера и надежда, но чтобы мы в Самого Бога Слово имели веру нашу. И посему, исповедуя Его Богом. мы не отрицаем, что Он есть и человек, и называя Его человеком, не отрицаем, что Он есть и Бог. Если бы Он был только Богом, то каким образом Он пострадал? каким образом распялся и умер? Ибо все это несвойственно Богу. Если же Он только человек, то каким образом одержал победу чрез страдание? как спас? каким образом оживотворил? Ибо это выше человеческой природы. В настоящем же случае один и тот же страдает и спасает и одерживает победу чрез страдание, один и тот же Бог и вместе человек, и таким образом оба составляют одно как бы единичное. Посему, называя Христа, состоящего из двух естеств, т. е. божества и человечества, единым, мы не вводим слияния в единение. И признавая в двух естествах, т. е. в божестве и человечестве, единого Господа нашего Иисуса Христа, Слово Божие, воплотившееся и вочеловечившееся, не вносим в единую Его ипостась какого-либо разделения на части, или рассечения. Но обозначаем, что различие естеств, из которых Он состоит, не уничтожилось через единение, потому что в Нем есть то и другое естество. Ибо, когда исповедуется сочетание, то и части остаются в целом и в частях познается целое: потому что и божеское естество не изменилось в человеческое, и человеческое естество не превратилось в божеское, а более разумеется, что оба естества, сохраняя пределы и свойства своей собственной природы, стали единством по ипостаси. Единство же по ипостаси показывает, что Бог Слово, т. е. одна ипостась из трех ипостасей божества, соединилось не с человеком, прежде ипостасно существовавшим, но во чреве святой Девы образовало для Себя из нее в своей собственной ипостаси тело, одушевленное разумною и мыслящею душою, что́ и составляет человеческую природу. Сему-то ипостасному соединению Бога Слова с плотию научая нас, божественный апостол говорит: «иже во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу, но Себе умалил, зрак раба приим» (Фил. 2, 6–7). Словами: «во образе Божии сый», он показывает, что ипостась Слова пребывает в божественном существе, а словами: «зрак раба приим», указывает, что с существом человеческим, а не с ипостасью или личностью соединился Бог Слово. Ибо не сказал, что Он принял зрак в определенном образе существующего раба, чтобы не показать, что Слово соединилось с человеком, прежде ипостасно существовавшим, как нечестиво богохульствовали Феодор и Несторий, называя единение относительным. Мы же, следуя божественному Писанию и святым отцам, исповедуем, что Бог. Слово сделался плотию, а это означает, что Он принял в ипостасное единение с Собою человеческую природу. Посему и едины есть Господь наш Иисус Христос, имеющий в Себе полноту божественного естества и полноту естества человеческого. И Он есть Единородный и Слово, как рожденный от Бога Отца, Он же и перворожденный во многих братиях, потому что сделался человеком; ибо Сын Божий сделался сыном человеческим, и, оставаясь тем, чем был, не изменил и того, чем сделался. Потому мы исповедуем и два рождения одного и того же единородного Слова Божия: рождение прежде веков от Отца бестелесное, и рождение напоследок дней Его же, воплотившегося и вочеловечившегося от святой преславной Богородицы и Приснодевы Марии. Ибо Он непостижимым образом воссиял от Отца и несказанно произошел от Матери; и будучи истинным Богом, сделался воистину человеком. Почему мы исповедуем святую, преславную и приснодеву Марию воистину Богородицею: не потому, чтобы от нее Бог Слово получил начало, но потому, что напоследок дней, сущий прежде веков Единородный Бог Слово, воплотившись из Нее, непреложно вочеловечился, и будучи невидим сам в Себе, стал видимым в нашем естестве, и будучи бесстрастным. Богом, не возгнушался страданий человеческих, и будучи бессмертным, подчинился законам смерти. О Нем, рожденном в Вифлееме от семени Давидова по плоти, уподобившемся человекам и распятом за нас человеков при понтийском Пилате, святые апостолы проповедали, что Он есть Бог, Он человек, Он сын человеческий, Он с небес, Он от земли, Он бесстрастен, Он подвержен страданию. Ибо Слово, родившееся свыше от Отца неизреченно, несказанно, непостижимо, вечно, родилось долу во времени от Девы Марии, чтобы те, которые прежде рождались долу, снова родились свыше, т. е. от Бога. Таким образом Он имеет на земле только Матерь, а мы имеем на небесах только Отца. Ибо, получив смертного отца человека Адама, Он дал людям своего Отца бессмертного, по сказанному: «даде им область чадом Божиим быти» (Иоан. 1, 12). Посему Сын Божий вкушает смерть по плоти ради плотского своего отца, чтобы дети человека сделались участниками Его жизни, чрез своего Отца по духу – Бога. Таким образом Он есть Сын Божий по естеству, а мы – по благодати. С другой стороны, Он стал сыном Адама по домостроительству и ради нас, а мы сыны Адама по естеству. Ибо Бог есть Его отец по естеству, а наш по благодати; и Отец стал по домостроительству Богом для Него, как для человека, а для нас есть по естеству Владыка и Бог. И Слово, Которое есть Сын Бога Отца, для того, соединившись с плотию, стало плотию, чтобы люди, соединившись с духом, стали единым духом. Итак, Сам истинный Сын Божий облекся во всех нас, чтобы мы все облеклись в единого Бога. Также и после воплощения Он есть один из Святой Троицы, Единородный Сын Божий, Господь наш Иисус Христос, сложенный из двух естеств. Сложенным³³⁴ же исповедуем Христа, следуя учению святых отцов. Ибо в таинстве Христа единство в сложении исключает слияние и разделение, и сохраняет свойства обоих естеств тем, что и с плотию являет одну ипостась или лице Бога Слова, Который есть совершенный по Божеству и совершенный по человечеству, познаваемый не в двух ипостасях или лицах, но в божеском и человеческом естестве, как единый в обоих, совершенный Бог и совершенный человек, один и тот же Господь наш Иисус Христос, один из святой Троицы, спрославляемый Отцу и Святому Духу. Ибо Святая Троица не получила прибавления четвертого лица вследствие воплощения одного (лица) из Святой Троицы – Бога Слова. Это благое предание, полученное нами от святых отцов, мы храним, в нем живем и благоденствуем, и это исповедание Отца, и Христа Сына Бога живого, и Святого Духа да будет спутником нашим при отшествии из сей жизни.

Исповедуя это таким образом, и, кроме других учений святого отца нашего Кирилла о правой вере, принимая также сказанное им: «одно естество Бога Слова воплотившееся“, мы исповедуем, что из божеского и человеческого естества составился один Христос, а не одно естество, как усиливаются говорить некоторые, неправильно понимающие это выражение. И сам святой отец без сомнения во всех случаях, где говорил, что „одно естество Слова воплотившееся“, употреблял при этом слово „естество“ (φύσις) вместо слова „ипостась» (ὐπόστασις): и в тех самых книгах, где употреблял это выражение, он далее большею частию прибавлял слова: то Сын, то Слово, или Единородный; а эти слова означают не естество, но ипостась или лице. Итак, ипостась Слова, воплотившись, произвела не одно естество, а одного Христа сложенного – Бога и человека. Но, исповедуя Христа Богом и человеком, нечестиво говорить, что в Нем одно естество или существо; ибо невозможно, чтобы Господь наш Иисус Христос имел одно и то же естество или существо и прежде веков и во времени, или чтобы Он был бесстрастен и подвержен страданию, что́ мы справедливо исповедуем относительно единой Его ипостаси или лица. Из самых слов того же святого Кирилла мы покажем ясное учение его о вышеупомянутом выражении. Так в первом послании к Сукцессу, сказав, что „одно естество Слова воплощенное», он тотчас же присоединил: „итак, насколько доступно для разумения и для того только, чтобы видеть очами души, каким образом вочеловечился Единородный, мы говорим, что в Нем соединились два естества, один же есть Сын и Христос, и Господь, и Слово Бога Отца, воплотившееся и вочеловечившееся“. Этими словами св. отец, желая показать образ вочеловечения и сохранить единение нераздельным и неслиянным, и показал число сошедшихся естеств, и проповедал единого Христа, а не одно естество божества и плоти. И во втором послании к тому же Сукцессу, научая подобному же, пишет так: „если, говоря, что одно естество Слова, мы умолчим и не прибавим „воплощенное“, как бы устраняя таким образом домостроительство, то, может быть, некоторые, и с достаточным основанием, спросят: где же совершенство (полнота) человеческой природы, или каким образом сохраняется наше существо? А так как словом „воплощенное“ означается и совершенство по человечеству и указывается на наше существо, то эти люди, опирающиеся на тростниковую палочку, должны замолчать. Ибо того, кто устраняет домостроительство и отрицает воплощение, по справедливости следует обвинить в том, что он отнимает у Сына совершенство по человечеству. Если же, как я сказал, в самом слове „воплотился“ заключается очевидно и несомненно исповедание того, что Он сделался человеком, то ничто не мешает понять, каким образом Христос, будучи единым и единичным Сыном, есть один и тот же Бог и человек, как совершенный по божеству, так совершенный и по человечеству. Совершенно справедливо и весьма умно твое совершенство излагает смысл учения о спасительном страдании, утверждая, что не Сам Единородный Сын Божий, поколику Он мыслится и есть Бог, пострадал в Своем собственном естестве, подвергшись тому, что́ свойственно телу, а что напротив пострадало бренное естество. Ибо в едином и истинном Сыне необходимо должно состояться и то другое: и то, что Он пострадал по божеству, и то, что он пострадал по человечеству; ибо пострадала Его плот“. И в тринадцатой главе толкований тот же святой Кирилл, одинаково опровергая тех, которые вводят двух сынов, и тех, которые говорят, что одно естестви божества и плоти у Христа, пишет так: „не должно разделять единого Господа нашего Иисуса Христа на человека в отдельности и на Бога в отдельности; но говорим, что Господь наш Иисус Христос есть один и тот же, признавая и различие естеств и сохраняя их неслитными одно с другим“. Если таким образом святой Кирилл учит нас, что один есть Господь наш Иисус Христос, и что Он страдал не по божескому естеству, но только по естеству бренному, и если он признает и различие естеств и то, что сии естества сохраняются неслиянно одно с другим в единой ипостаси: то, очевидно, св. отец учит, что Он познается в божеском и человеческом естестве, и что в Нем два естества, из которых Он сложился. И пусть никто не безумствует, считая право мудрствующими тех, которые говорят, что естество или существо плоти и божество Христа одно, и что оно божественно и бренно, подвержено страданию и бесстрастно.

Так как и другим способом некоторые стараются доказать, что естество божества и человечества Христа одно, представляя в пример человека и говоря, что как человек, состоящий из разнородных естеств души и тела, называется одною природою, так и говоря о Христе, состоящем из двух естеств божества и человечества, мы должны называть природу Его одною: то мы им скажем, что человек, правда, состоит из различных естеств, т. е. из души и тела, но называется одною природою потому, что вообще всем ипостасям или лицам одного и того же вида дается общий предикат. И хотя каждое лице или ипостась в отдельности, как напр. Петр и Павел, различаются друг от друга по свойствам, но по природе однако ж они не различаются, потому что оба они люди. И с другой стороны, ни душа без тела, ни тело без души не составляет человека: но из несущего в сущее он создан из тела и души. И всякое творение, хотя состоит из разнородных свойств, однако же о нем говорится, что оно имеет одну ту природу, по которой создано Богом. О Христе же нельзя говорить таким образом, ибо Он означает не одно естество или существо вообще, принадлежащее многим ипостасям или лицам, как человек. Ибо, если бы это было так, то нашлось бы много христов, которым следовало бы приписать одну общую природу; но и говорить так нечестиво. Христос не был изначала создан из божества и человечества, как человек из души и тела, так чтобы это было природою Христа; но будучи Богом прежде веков, будучи одного естества или существа с Отцом и будучи Творцом всяческих, Слово в последующие дни ипостасно соединило с Собою естество человеческое, сделалось человеком, не переставая быть³³⁵ Богом.

Итак Христос есть единая ипостась или лице, и имеет в Себе полноту как божественного и несозданного естества, так и полноту человеческого и сотворенного естества. Каким же образом о Том, в Котором познаются два естества, несозданное и созданное, возможно сказать, что в Нем одно естество или существо? Ибо хотя Христос есть единая ипостась или лице, но Он единосущен Богу Отцу и единосущен нам – не по одному и тому же естеству или существу. И если бы Христос быть одного естества или существа, то Он был бы или бесплотным и единосущным только Богу и Духу Святому, потому что в Божестве одноестество или существо, или простым человеком и единосущным нам одним, потому что естество человеческое одно, или же, изменив то и другое естество, образовал бы иное, несходное с теми, которые в Нем соединились. И таким образом, по мнению их (т. е. еретиков), Христос не остался Богом и не сделался человеком, и посему не есть единосущен ни Отцу, ни нам. Но такое умствование исполнено всякого нечестия. Говоря это, мы не опускаем из виду, что и некоторые из святых отцов пользовались примером человека для объяснения таинства Христа; но они делали это для того, чтобы показать, что как из тела и души составляется один человек, а не два человека, так и Христос, состоящий из Божества и человечества, есть один, и не разделяется на два христа, или на два сына. Сии же (т. е. еретики) пользуются примером человека для того, чтобы ввести одно естество или существо божества и человечества Христа: что́, как мы показали, чуждо благочестия. Но будучи обличены в том, что, вопреки правому учению отцов, воображают себе одно естество или существо божества и плоти, они обращаются к другому и говорят, что не должно говорить о числе естеств во Христе, так как числом вносится разделение. Итак пусть они знают, что в том случае, когда говорится о различных лицах или ипостасях, числом производится деление самых предметов на части, как напр. в двух или более человеках: когда же речь идет о единичных предметах, тогда деление совершается только словом и мыслию, а деления самых предметов не бывает, как напр. в одной человеческой ипостаси, состоящей из тела и души. Ибо и здесь мыслятся два естества – естество души и естество тела, и однако же человек не разделяется на два, и мы знаем, что человек один и ипостась его одна. Таким образом и в таинстве соединения естеств во Христе, хотя соединившиеся (естества) мыслятся различными, но через это на самом деле не производится деление на части обоих естеств, из которых состоит Господь наш Иисус Христос, а только, видя различие и желая указать на него, мы употребляем число, и при этом единый Христос не разделяется на два христа, или на два сына. Свидетельство тому, что́ мы сказали, представляет святой Григорий Богослов, который в первой книге к Клидонию говорит так: „если кто вводит двух сынов – одного от Бога и Отца, а другого от Матери, а не одного и того же: тогда лишится он сыновства, обещанного право верующим. Ибо хотя два естества – Бог и человек (как в человеке душа и тело), но не два сына, не два Бога (как и здесь не два человека, хотя Павел (2Кор. 4, 16), наименовал человеком и внешнее и внутреннее в человеке). Кратко сказать: в Спасителе есть иное и иное: потому что не тождественны невидимое с видимым и довременное с тем, что под временем: но не имеет в Нем места иный и иный. Сего да не будет“³³⁶.

Сими словами святой Григорий ясно научает, что тот, кто отноcительно таинства Христа говорит о чиcле лиц, осуждается как нечестивец, а тот, кто употребляет число в приложении к естествам, из которых состоит Христос, исповедует право; потому что, обозначая различие соединившихся естеств, он отнюдь не делает разделения их на части. Ибо, как иное естество души и иное тела, и однако же по соединении их является один человек, а не два, так и во Христе, хотя мыслятся два естества, одно божеское, другое человеческое, но этим не вводится два христа, или два сына. Посему те, которые отказываются говорить о числе естеств во Христе именно таким образом, показывают, что они „отрицают различие естеств и вводят слияние в домостроительство. Если же они исповедуют различие, то всеконечно необходимо им, для обозначения его, говорить о числе естеств, неслиянно соединившихся в единую ипостась; ибо где соблюдается различие, там во всяком случае имеет место и число. Пользуясь, для подтверждения сказанного нами, свидетельством святых отцов, мы покажем, как они говорят, что ум наш относительно таинства Христа принимает различие естеств божеского и человеческого, из которых состоит Он, и принимает при этом число, но не делает разделения естеств самым делом, по частям, на две ипостаси или на два лица.

Святой Кирилл в толковании на Левит говорит так: „усматривай здесь опять ясно все таинство Спасителя нашего и очищение чрез святое крещение; ибо повелевает взять двух птиц живых и чистых (Лев. 14), чтобы ты через крылатых уразумел небесного человека и вместе Бога, разделяемого на два естества, сообразно с свойствами каждого из них; ибо Слово, которое от Бога Отца, воссияло во плоти, которая от Жены, но не должно быть разделяемо, потому что из обоих один есть Христос“. И опять тот же святой Кирилл во втором послании к Сукцессу пишет так: „но они не знают, что то, что обыкновенно разделяется только в представлении на самом деле вовсе не разделяется на части, которые бы существовали совершенно особенно, отдельно одна от другой“. И святой Василий в четвертой книге против Евномия, изъясняя слова: «Господь созда Мя, прежде же всех холмов рождает Мя» (Притч. 8:22, 25), пишет так: „посему к Богу Сыну надобно относить слово родил; а слово созда к принявшему на Себя зрак раба. Впрочем, во всех сих выражениях разумеем не двоих, не Бога особо и человека особо (ибо один был), а только по понятию отделяем естество каждого“³³⁷. Также и святой Григорий Богослов во втором слове о Сыне, научая нас, каким образом должно в понятиях различать естества в Господе нашем Иисусе Христе, пишет так: „когда естества различаются в понятиях, тогда разделяются и имена. Послушай, как говорит Павел: «да Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы» (Ефес. 1, 17). Бог Христа, а славы Отец; хотя то и другое одно, но не по естеству, а по совокупности оных“³³⁸. И святой Григорий нисский в четвертой книге против Евномия, научая нас тому же, пишет так: „и чтобы кто-нибудь не отнес крестных страданий к естеству не поврежденном'', другими словами Писания яснее исправляется такое заблуждение, именно когда оно называет одного и того же посредником между Богом и людьми, человеком и Богом, чтобы, говоря двоякое об одном и том же, дать должное понятие о том и другом двойстве, именно о бесстрастии по Божеству и о домостроительстве страдания по человечеству. Таким образом, когда разделяет в умопредставлении то, что́ соединилось по человеколюбию, то разделяет сие и словом; когда говорит о непостижимом и превосходящем всякий ум, то употребляет возвышеннейшие имена, называет его Богом над всем, великим Богом, силою Божиею, премудростию, и тому подобное; когда же изображает словами испытание страданий, по необходимости понесенное ради нашей слабости, то означает то и другое свойство по нашему – называя Его человеком, не соединяя с тем, что выражается этим звуком, мысли о другом естестве, но представляя дело так, что о том и другом сохраняется благочестивый образ мыслей“.

Когда таким образом это доказано учением святых отцов, да престанут те, которые сделали число естеств во Христе поводом к своему заблуждению и, отрицая различие, означаемое чрез это число, стараются ввести слияние. Ибо как же отрицать необходимость числа, которым пользовались отцы для обозначения различия естеств, соединившихся в одной ипостаси, а не для разделения на части? Итак, показав со всех сторон, как нечестиво говорить, что естество или существо Божества и плоти Христа одно, скажем и то, что нельзя сказать, будто во Христе одно естество, подобно тому, как говорится, что во Христе одна ипостась божества и человечества; потому что естество и ипостась не одно и то же. Ибо все святые отцы единогласно научают нас, что иное есть естество или существо и образ, и иное ипостась, и что естество или существо и образ обозначают общее, а ипостась или лице – особенное. Но если некоторые скажут, что как говорится, об одной сложенной ипостаси Христа, так же точно должно говорить и об одном сложенном естестве, то мы покажем, что и это чуждо благочестия. Ибо, говоря, что в Божестве одно естества или существо, мы прославляем в Нем три ипостаси, признавая в каждой ипостаси одно естество или существо, и благочестиво говорим, что из трех ипостасей одна ипостась Слова соединилась с плотию. Никто никогда в кафолической Церкви не дерзал говорить, что в святой Троице как три ипостаси, так три и естества, так что можно было бы сказать также, что одно естество из трех естеств соединилось c плотию. Один Арий дерзнул сказать, что в святой Троице три естества, и был осужден как богохульник. Посему мы православно исповедуем соединение двух естеств и одну ипостась; потому что Сын Божий, будучи по ипостаси иным от Отца и будучи одного естества с Отцом, в своей собственной ипостаси образовал себе плоть, одушевленную словесною и разумною душою, а это показывает, что Бог. Слово соединился с человеческим естеством, а не с ипостасью или лицом чьим-нибудь. Итак Бог Слово и по воплощении должен быть признаваем одною ипостасью в двух естествах, – в божеском, в котором был, по сказанному: «иже во образе Божии сый», и в человеческом, по словам: «в подобии человечестем быв» (Фил. 2, 6–7). Посему, тот благочестивее, кто говорит, что в Боге Слове одна ипостась сложенная, чем тот, который говорит, что в Нем одно естество сложенное. Так как, когда говорится о естестве в самом себе, отрешенно, без присоединения к нему какого-либо особенного лица, то оно представляется чем-то неопределенным и безличным, а неопределенное ни с чем не может соединиться. Если же кто-нибудь и после этих доказательств, заботясь об одном словопрении, будет противоречить, говоря, что, по данному определению естества, и человеческое естество Христа должно иметь собственную ипостась или собственное лице, то такой, очевидно, говорит, будто Слово соединилось с прежде существовавшим человеком, и соединение было соотносительное; ибо невозможно быть соединению двух ипостасей или лиц по ипостаси. Посему, кто говорит так, стараясь упразднить возможное для Бога словами мудрости человеческой, тот не знает великой тайны благочестия, которая сердцем веруется в правду, устами же исповедуется во спасение. Ибо и о человеческом естестве Христа никогда не говорится отрешенно, но – что ононеимело собственной ипостаси или лица, а в ипостаси Слова получило начало бытия. Вследствие сего мы исповедуем, что само Слово Божие, не изменяясь, стало человеком, а не вошло в какого-либо человека, что рождение этого воплощенного Слова было от Девы, и что потому святая преславная приснодева Мария есть Богородица. Посему мы говорим, что и прежде воплощения Бога Слова и после Его воплощения три суть ипостаси – Отца, Сына и Святого Духа; потому что святая Троица не получила прибавления четвертой ипостаси или лица. Итак, всем этим обличаются те, которые говорят, что прежде соединения было два естества, и что прежде образовался человек и затем соединился с Богом Словом, как безумствовали нечестивые Феодор и Несторий. А те, которые говорят, что не должно исповедовать двух естеств во Христе после соединения, но одно, вводят слияние и призрачность, подобно нечестивым Аполлинарию и Евтихию. Но так говорили они. Святые же отцы, созерцая в Боге Слове по воплощении то, из чего состоит Христос, и видя, что естества остались несмешанными, весьма справедливо говорили, что во Христе два естества – божеское и человеческое. Ибо как прежде воплощения в Господе не было двух естеств, так и после воплощения два естества не сделались одним, хотя познаются в одной ипостаси.

Все это мы написали по праву, научившие из божественного Писания и из учения отцов, для опровержения тех, которые сливают или рассекают таинство божественного домостроительства, и объясняя здесь, из чего состоит и в чем познается Христос, мы не делаем ни слияния, ни разделения божественного домостроительства. Итак, произнося славословие и сущность соединения, мы исповедуем единого Христа и Сына и Господа, Слово Божие воплотившееся и вочеловечившееся, и покланяемся Ему с Отцом и Святым Духом. Исповедуя это таким образом пред вселенскою Церковию Божиею, мы желаем, чтобы все христиане знали, что мы имеем как единого Бога и Господа, так и единую веру. Ибо одно есть правило веры – исповедовать и право славить Отца, и Христа Сына Божия, и Святого Духа. Это исповедание мы соблюдаем, в которое мы крестились и которое даровано великим Богом и Спасителем нашим Иисусом Христом святым Своим ученикам и апостолам, а ими проповедано во всем мире. Триста восемнадцать святых отцов, собиравшиеся в Никее против Ария, осудив его с его нечестием, предали святой Церкви Божией то же исповедание или символ и учение веры; и после них сто пятьдесят святых отцов, собиравшиеся в Константинополе против духоборца Македония и аполлинариста Магна, осудив их с их нечестием, и следуя во всем тому же святому символу, преданному тремястами восемнадцатью святыми отцами, изложили то, что относится к Божеству Святого Духа. Свсрх же сего и святые отцы, собиравшиеся в первый раз в Ефесе против нечестивого Нестория, и святые отцы, собиравшиеся в Халкидоне против нечестивого Евтихия, следуя во всем сказанному святому символу или учению веры, осудили упомянутых выше еретиков с их нечестием, а вместе с ними и тех, которые мудрствовали или мудрствуют подобно им. И кроме того предали анафеме тех, которые приступающим к святому крещению, или обращающимся из какой-либо ереси преподают иное правило веры, или символ и учение, кроме преданного, как мы сказали тремястами восемнадцатью святыми отцами и дополненного сто пятидесятью святыми отцами. Принимая во внимание все это, мы признали нужным предложить также пункты, в которых содержится как краткое исповедание правой веры, так и осуждение еретиков³³⁹:

1) Если кто не исповедует Отца, Сына и Святого Духа, Троицу единосущную, одно божество или естество и существо, одну силу и власть, поклоняемую в трех ипостасях или лицах: тот да будет анафема.

2) Если кто не исповедует прежде веков и времен от Отца рожденного Бога Слово, в последние дни воплотившегося от святой Богородицы и приснодевы Марии, вочеловечившегося и родившегося от Нее, и посему два рождения сего Бога Слова, прежде веков бестелесно от Отца, и в последние дни по плоти: тот да будет анафема.

3) Если кто говорит, что иной есть Бог Слово, творивший чудеса, и иной Христос, пострадавший, или говорит, что Бог Слово был со Христом, родившимся от жены, или был в нем, как один в другом, а не (говорит, что) один и тот же есть Господь наш Иисус Христос, Слово Божие, воплотившееся и вочеловечившееся, и Его же самого суть чудеса и страдания, которые Он претерпел добровольно плотию: тот да будет анафема.

4) Если кто говорит, что соединение Бога Слова с человеком совсршилось ио благодати, или по воздействию, или по равночестию, или по власти, или перенесению, или соотношению, или силе, или по соименности, по которой несториане, называя Бога Слово (Иисусом) и Христом, и отдельно человека именуя Христом, говорят, что один Христос, по одному наименовянию; или кто говорит, что соединение совершилось по благоволению, как буквально выражается еретик Феодор, будто Богу Слову был угоден человек, потому, что Он благо и добро изволил о нем, а не исповедует ипостасное соединение Бога Слова с плотию, одушевленною словесной и разумной душой, и потому единую Его сложенную ипостась: тот да будет анафема.

5) Если кто называет святую преславную Приснодеву Марию Богородицею в переносном или не в собственном смысле, или называет ее человекородицею, или христородицею, как будто бы Христос не был Богом, а не исповедует, что она есть Богородица действительно и поистине, потому что Бог Слово, рожденный от Отца прежде веков, в последние дни воплотился и родился от Нее: тот да будет анафема.

6) Если кто не исповедует, что распятый плотию Господь наш Иисус Христос есть истинный Бог и Господь славы, и один из святой Троицы: тот да будет анафема.

7) Если кто, говоря „в двух естествах», не исповедует в божестве и человечестве единого Господа нашего Иисуса Христа, Слово Божие, воплотившееся, и употребляет эти слова в таинстве Христа не для обозначения различия естеств, из которых Он состоит, но для разделения на части, как будто естества разделены и каждое имеет свою ипостась, как богохульствовали Феодор и Несторий: тот да будет анафема.

8) Если кто, исповедуя число естеств в одном и том же Господе нашем Иисусе Христе, т. е. в воплотившемся Боге. Слове, не в представлении только принимает различие этих (естеств), из которых Он и состоит, (различие) не уничтожившееся чрез соединение, но употребляет это в смысле разделения на части: тот да будет анафема.

9) Если кто, говоря, что воплотилось одно естество Бога Слова, понимает это не так, что из божеского и человеческого естества совершился единый Христос, единосущный Отцу по Божеству и единосущный нам по человечеству, но так, что из божества и плоти Христа произошло одно естество или существо, согласна с зловерием Аполлинария и Евтихия: тот да будет анафема. Ибо вселенская Церковь отвергает и анафематствует равно к разделяющих на части или рассекающих, и сливающих тайну божественного домостроительства Христа.

10) Если кто не анафематствует Ария, Евномия, Македония, Аполлинария, Нестория, Евтихия и тех, которые мудрствовали или мудрствуют подобно им: тот да будет анафема.

11) Если кто защищает Феодора Мопсуестского, говорившего, что иной есть Бог Слово, и иной Христос, который был обуреваем страстями душевными и вожделениями плотскими, и преуспевая в делах, улучшился, и крестился во имя Отца и Сына и Святого Духа, и чрез крещение получил благодать Святого Духа, и удостоился усыновления, и по подобию царского изображения принимает поклонение в лице Бога Слова, и после воскресения сделался неизменным в помышлениях и совершенно безгрешным, – и еще говорившего, что соединение Бога Слова со Христом совершилось такое же, о каком говорит апостол относительно мужа и жены: «будета два в плоть едину» (Ефес. 5, 31), – и сверх других своих бесчисленных богохульств, дерзнувшего сказать, что когда Господь по воскресении дунул на учеников Своих и сказал: «приимите Дух Свят» (Иоан. 20, 22), то не дал им Святого Духа, а дунул только образно, – говорившего также, что и исповедание Фомы по осязании рук и ребер Господа после воскресения: «Господь мой и Бог мой» (Иоан. 20, 28), сказано Фомой не о Христе (ибо Феодор не признает Христа Богом), но что пораженный чудом воскресения, Фома прославил Бога, возбудившего Христа, – и, что всего хуже, в своем будто бы толковании на Деяния апостольские, сопоставлявшего Христа с Платоном, Манихеем, Эпикуром и Маркионом, и говорившего, что как каждый из них, изобретши собственное учение, дал ученикам своим названия платоников, манихеев, эпикурейцев и маркионитов, подобным же образом, когда Христос изобрел учение, от Него стали называться христиане, – итак, если кто защищает этого Феодора, который так богохульствовал, а не анафематствует его и его сочинения, и тех, которые мудрствовали или мудрствуют подобно ему: тот да будет анафема.

12) Если кто защищает сочинения Феодорита, которые он написал в защиту еретика Нестория, против правой веры и против первого ефесского святого собора и святого Кирилла и двенадцати его глав, а в тех нечестивых сочинениях он говорит, что соединение Бога Слова было только соотносительное с каким-то человеком, о котором он богохульно сказал, что Фома осязал воскресшего, а прославил воскресившего, и по причине этого он называет нечестивыми учителей Церкви, которые исповедуют ипостасное соединение Бога Слова с плотию, и сверх того не признает Богородицею святую и преславную приснодеву Марию, – итак, если кто защищает упомянутые сочинения Феодорита, а не анафематствует их: тот да будет анафема. За такие именно богохульства он извержен был из епископского сана, и после того на святом хатки донском соборе убежден был поступить во всем противно упомянутым своим сочинениям и исповедать правую веру.

13) Если кто защищает нечестивое послание, которое, говорят, написал Ива к Маре Персу еретику, которое отвергает, что Бог Слово соделался человеком, и говорит, что не Бог Слово, воплотившийся от Девы, родился, а родился от нее простой человек, которого называет храмом, так что иной есть Бог Слово и иной человек, – и сверх того обвиняет первый ефесский собор, будто он без суда и следствия осудил Нестория, и называет святого Кирилла еретиком и двенадцать его глав нечестивыми, а Нестория и Феодора с нечестивыми их сочинениями восхваляет и защищает, – итак, если кто защищает упомянутое нечестивое послание, или называет его правым или часть его, а не анафематствует его: тот да будет анафема.

После того, как справедливо предано анафеме такое нечестивое послание, за содержащиеся в нем богохульства, нечестивые последователи Феодора и Нестория еще стараются утверждать, что оно принято святым халкидонским собором. Но, утверждая это, они клевещут на святой халкидонский собор, и домогаются именем его освободить от должного осуждения Феодора и Нестория, и нечестивое послание, которое Ива, много раз обвиняемый за него, не осмелился признать за свое вследствие содержащихся в нем богохульств. Это мы докажем из различных обстоятельств этого дела. Именно, по делу, производившемуся в Тире при Фотии и Евстафии, когда вышесказанный Ива был обвиняем в оскорблении святого Кирилла, он открыто заявил, что, после соединения восточных с святым Кириллом, он не говорил о нем ничего оскорбительного. А послание, исполненное вышеприведенных богохульств, за которые Ива был обвиняем. и содержащее много оскорбительного против святого Кирилла, как оказывается, составлено после соединения с восточными, из чего видно, что Ива отрекся от него. Поэтому вышеупомянутые Фотий и Евстафий для удовлетворения обвинителей составили письменное определение, чтобы вышесказанный Ива поступал во всем противно посланию, как показывает данное ими по этому делу решение. Но как Ива не выполнил того, что́ они присудили, то был извержен с епископства за богохульства упомянутого послания, а вместо него хиротонисан Нонн, который и соприсутствовал на святом халкидонском соборе. Таким образом упомянутый Ива, обвиняемый за это в Халкидоне, по прочтении нечестивого послания не осмелился признать его своим, но тотчас же словесно заявил, что он чужд взводимого на него. Поэтому святой собор, так как его не удовлетворяло отрицание Ивы относительно нечестивого послания, убедил его поступать противно посланию, т.е. исповедать порицаемую в нем правую веру, принят первый ефесский святой собор, признать святого Кирилла Отцом и учителем, – а все это в нечестивом послании подвергается оскорблениям, – и анафематствовать Нестория и его нечестивое учение, которое в нечестивом послании защищается и восхваляется. Итак, если и сам Ива, неоднократно обвиняемый за нечестивое послание, не осмелился признать его своим, и если святой халкидонский собор убедил его поступать во всем противно этому посланию, то каким бы образом тот же самый святой собор принял упомянутое послание и подверг себя осуждению за нечестие, которое в нем содержится и от которого он старался освободить Иву? А так как еретики, опуская все содержащияся в послании богохульства, приводят из него только то, что́ писатель его сказал для обольщения простецов, т. е. „два естества, одна сила, одно лице“: то мы докажем, что он и к этим выражениям примешал свое нечестие. Ибо кому бы приписал два естества и одно лице тот, кто отвергает, что Бог Слово воплотился от святой и преславной Богородицы и приснодевы Марии и родился от Нее? Между тем известно, что каждому естеству он приписал свое лице, так же, как богохульно изложили в своих книгах Феодор и Несторий, которых писатель послания защищает вместе с их нечестием. А они ясно говорят, что существуют два лица – Бога Слова и Христа, которого они называют простым человеком, а по соотносительному соединению и по одному и тому же достоинству и чести, говорят, представляется одно лице. Также и писатель послания, говоря, что у двух естеств одна сила или власть, очевидно, следует в этом упомянутым еретикам, с одной стороны Феодору, как он рассуждает в различных своих нечестиво изложенных сочинениях о воплощении, а с другой Несторию, как он трактует во многих своих сочинениях, а особенно в послании, написанном к иерапольскому еретику Александру, будто бы у двух естеств одно значение, и одна сила или власть и одно лице, в силу одного достоинства и той же чести; из этого ясно видно, что писатель послания, согласно их зловерию, употребил вместо „лиц“ слово „естеств». Ибо об одном значении, об одной силе или власти, об одном достоинстве и одной и той же чести говорится не по отношению к различным естествам, а по отношению к различным лицам одного и того же существа, как мы исповедуем в Святой Троице. Потому и святые отцы анафематствовали тех, которые говорят, что Бог Слово соединился по значению, или силе, или власти, или достоинству, или равночестию с Христом, Которого последователи Феодора и Нестория называют простым человеком, по не исповедуют, что соединение Бога Слова с плотию, одушевленною мыслящей и разумной душой, совершилось по ипостаси.

Хотя и этого было бы достаточно, чтобы обличить нечестие тех, которые защищают преступное послание; однако ж вот и в конце послания писатель его обнаруживает свое зловерие, говоря, что должно веровать в храм и в того, кто обитает в храме чрез что он явно вводит два лица. Но и этому нечестию писатель послания научился у Феодора и Нестория. Кафолическая же Церковь, осуждая такое зловерие, передает исповедовать и веровать не в храм и в того, кто обитает в храме, но в единого Господа нашего Иисуса Христа, Бога Слова воплотившегося и вочеловечившегося. Впрочем, нисколько неудивительно, если писатель этого нечестивого послания употребил слово «естеств“; потому что еретики для того, чтобы обольстить простецов, обыкновенно пользуются теми именно выражениями, которые благочестиво произносятся православными, только их правильный смысл и изъяснение подводят к своему нечестию: между тем одни и те же выражения, когда они хорошо изъясняются и понимаются, заключают в себе благочестие, а когда худо высказываются и объясняются еретиками, содержат нечестие. Итак, первый ефесский собор, на котором главными деятелями были блаженной памяти Целестин и Кирилл, не принял, а осудил Нестория, который, хотя утверждал, что два естества и одно лице, но не исповедал их ипостасного соединения. Мы же, во всем следуя учению святых отцов, в предыдущем рассуждении весьма ясно доказали и соединение двух естеств, из которых состоит Господь наш Иисус Христос, один из Святой Троицы, Бог Слово воплотившийся, а также и то, что различие этих естеств не нарушено чрез соединение. И сказанного нами было бы достаточно чтобы удовлетворить тех, которые не желают препираться. Но так как те, которые уже раз уклонились к нечестию, стараются представить и другие доводы, то нам необходимо показать, что такие извороты их тщетны. Они говорят, что не следует порицать нечестивое послание на том основании, что оно внесено во многие кодексы. Но если кто-нибудь, согласно с их безрассудством, сочтет это достаточной причиной, то следует принять и Нестория и Евтихия, потому что и о них многое внесено в соборные деяния. Впрочем, ни один благоразумный человек не обратит внимания на их речи. Ибо то, что произносится на соборах об еретиках и что составляет часть соборных Деяний, вносится в них не для оправдания, а для обличения и большего осуждения их и тех, которые мудрствуют подобно им. Хотя те места из нечестивого послания, которые находятся в обращении, как сказано, внесены в некоторые кодексы, однако в подлинных, под которыми подписались святейшие епископы, вовсе не находятся. Притом, исследующим истину должно обратить внимание еще и на то, что на соборах иногда некоторые из собирающихся на них высказывают что-нибудь или по пристрастию, или по противоречию, или по незнанию. Но никто не внимает тому, что скажет кто-нибудь от себя частным образом, а все устремляют внимание только на то, что определяется всеми с общего согласия. А если бы кто-нибудь по обычаю еретиков захотел обращать внимание на противоречия этого рода, то оказалось бы, что всякий собор разрушает сам себя. Итак, по всему этому следовало бы заблуждающимся, если бы они правильно принимали святой собор, не приписывать ему такие богохульства, а следовать учителям кафолической Церкви и преимущественно святому Афанасию, который был епископом александрийской церкви и предпринимал весьма многие и великие труды ради правой христианской веры против всякой ереси и особенно против нечестивейших ариан. Так как ариане для обольщения людей связывают с своими заблуждениями имя Дионисия, который за много лет до святого Афанасия был епископом Александрии, и говорят, что будто и сам Дионисий мудрствовал подобно им: то Афанасий, великий учитель Церкви, различными способами показал в своих сочинениях, что Дионисий от начала проповедовал правую веру и никоим образом не был участником арианского нечестия. А они, мудрствуя по-еретически, силятся навязать тому собору свое собственное нечестие. Но какое осуждение, какое проклятие угрожает тем, которые грешат на отцов, научает нас божественное Писание. Хам, сын Ноя, увидевши отца своего обнаженным, не прикрыл телесной наготы его, а пошел и сказал о ней своим братьям, и они прикрыли ее одеждой; если же за это сам Хам и те, которые произошли от него, подверглись проклятию, а те, которые прикрыли, заслужили великое благословение, то тем более достойны еще большего и полнейшего осуждения те, которые усиливаются, посредством нечестия послания и Феодора, навязать этому собору бесчестие, которое нисколько ему не принадлежит. Но чрез это ни нечестивое послание, ни защитники его не избегнут осуждения за свое нечестие равно не избежит его и Феодор, который превзошел нечестием язычников, иудеев и всех еретиков. Ибо нечестивому Феодору недостаточно было, сверх других его богохульств, злонамеренно перетолковать, сообразно с своим заблуждением, символ трех сот восемнадцати святых отцов; но и презревши его, он изложил другой символ, исполненный всякого нечестия, в котором он дерзнул анафематствовать тех, кто иначе мудрствует или передает, так что по его безумию осуждались все святые апостолы и отцы. Но этот нечестивый символ Феодора, представленный и на первый ефесский собор и прочитанный на халкидонском, осужден на том и другом соборе вместе с его составителем и с теми, которые его принимают.

А так как некоторые, защищающие Феодора, когда представляются его нечестивые сочинения, соглашаются за содержащееся в них богохульство признавать их нечестивыми, но самого того, кто изрыгнул такое нечестие, отказываются анафематствовать: то мы удивляемся безрассудству их, потому что они поступают противно божественному Писанию, ясно говорящему, что «в равне ненавидима суть Богу и нечествуяй и нечестие его» (Премудр. 14, 9). Действие накажется вместе с тем, кто его сделал. Если же подобно нечестию ненавистен Богу и нечестивый, то, очевидно, такой человек отлучил себя от Бога и справедливо подвергается анафеме; потому что анафема означает не иное что, как отлучение от Бога, как объясняется значение анафемы в ветхом и новом завете. Что Господь называет непребывающих в слове Его истины отлученными от Церкви, об этом в евангелии от Иоанна, обращаясь к иудеем, Он говорит так: «всяк творяй грех раб есть греха. Раб же не пребывает в дому во век; сын пребывает во век» (Иоан. 8, 34–35). А что Господь именует домом то, что́ божественное Писание называет Церковию Бога живого, об этом свидетельствует апостол в первом послании к Тимофею (гл. 3).

Если же некоторые говорят, что не должно анафематствовать Феодора по смерти, то пусть вещают защищающие такого еретика, что всякий еретик, остающийся в своем заблуждении до конца своей жизни, справедливо и после смерти подвергается всегдашней анафеме. И это совершилось над многими, как древнейшими, так и более близкими к нашему времени еретиками, т. е. Валентином, Василидом, Маркионом, Киринфом, Манихеем, Евномием и Бонозом. Тоже самое совершилось и над Феодором, который и при жизни обвинен, и по смерти анафематствован святыми отцами: и если бы защитники его, как еретики, не захотели верить святым отцам, то пусть поверят хотя нечестивому посланию, которое они защищают. Хотя оно и восхваляет Феодора, однако ясно гласит, что он анафематствован в Церкви святыми отцами и что было произведено подробное расследование о его сочинениях, как исполненных нечестия. Это производили тогда учители кафолической Церкви, дабы простые люди, читая его нечестивые сочинения, не уклонялись от правой веры. А что нечестивые, хотя бы лично при своей жизни не подвергались анафеме, однако же и после смерти анафематствуются кафолическою Церковию, – это видно из (Деяний) святых соборов. Так никейский собор безыменно анафематствовал тех, которые следуют нечестивому учению Ария; а собиравшийся в Константинополе подобным образом анафематствовал нечестивую ересь Македония; но однако святая Церковь Божия поименно осудила Ария и Македония и после их смерти. Итак как они обличаются многими доводами, что суетно и нечестиво поступают те, которые защищают Феодора и его нечестие, то они прибегают к другому пустому извороту, говоря, что не следует анафематствовать его потому, что он умер в общении с церквами. Но надлежало бы знать им, что в общении с церквами умирают те, которые до конца соблюдают общее учение благочестия, проповедуемое во вселенской Церкви. А Феодор, оставаясь до самой смерти в своем нечестии, отвержен всею Церковию. Поэтому и Мопсуестская церковь в полном своем составе, в которой он, говорят, был епископом, за те богохульства, за которые он святыми отцами был причислен к язычникам, иудеем и содомитам, изгладила его имя из священных церковных диптихов, как показывают деяния, состоявшиеся о нем в этом городе на соборе епископов той области. Поэтому мы удивляемся последователям Феодора, которые защищают его и его нечестие, как свое собственное, когда та самая церковь, в которой он был епископом, уже давно отвергла его, как еретика. Что защитники Феодора представляют такой изворот к своему же осуждению, можно понять и из страшного приговора, изреченного Иуде. Ибо он, рассчитывая утаиться от Того, Кто знает сокровенное человеков, вместе с апостолами приобщился тайнам; однако это нисколько не послужило ему на пользу, потому что он приобщился с коварством. Но хотя после смерти его считается двенадцать учеников, как говорит евангелист Иоанн: «Фома же, един от обоюнадесяте, глаголемый близнец, не бе ту с ними, егда прииде Иисус» (Иоан. 20, 24); впрочем, это не освобождает Иуду от осуждения и не допускает того, чтобы он был причислен к апостолам. Почему после вознесения Господня апостолы по своему приговору осудили того Иуду даже после его смерти ивместо его приняли другого. А что пустой изворот представляют те, которые говорят, что не должно анафематствовать умерших еретиков, это мы покажем из самых слов Господа. Он нечестивых людей заживо называет мертвыми, говоря: «остави мертвых погребсти своя мертвецы» (Матф. 8, 22); так же как праведных и по кончине их называет живыми, потому что Он сказал об Аврааме, Исааке и Иакове, что Бог не есть Бог мертвых, но живых. Таким образом, если, по словам их, не должно анафематствовать умерших еретиков, то не могут быть предаваемы анафеме и живые еретики, которых Господь называет мертвыми, потому что они отделились от Того, Кто сказал: «Аз есмь... живот» (Иоан. 14, 6); и, стало быть, по их мнению, уже не могут быть анафематствуемы ни живые, ни мертвые еретики; по их мнению, без причины апостольское учение завещает анафематствовать тех, которые передают больше того, что́ мы приняли, безпричинно святые соборы осудили еретиков, без причины и другие святые отцы и учители Церкви анафематствовали еретиков. Они винят и пророка Иеремию, который говорит: «проклят (человек) творяй дело Господне с небрежением» (Иерем. 48, 10), и Давида пророка, который говорит: «прокляти уклоняющиися от заповедей Твоих» (Псал. 118, 21), и короче сказать – все божественное Писание, налагающее на нечестивых такое осуждение в различных местах. Если же те, которые делают дело Божие с небрежением и грешат против заповедей Божиих, подвергаются такому осуждению, то кольми паче справедливо осужден и анафематствован нечестивый Феодор, который столько богохульствовал против самого великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа.

Чтобы привести в замешательство защищающих Феодора и удержать их от такого нечестия, было бы и этого довольно, сверх упомянутых и заключающихся в других наших книгах доказательств, которые мы представили, показывая, что еретиков следует осуждать и после смерти. Но так как они заносчиво остаются при тех же мыслях, то мы скажем еще кое что́ и поважнее, именно: некоторые из тех, которые собрались на святом никейском соборе и подписались к изложенному на нем вероопределению или символу, так как они после оказались противомыслящими, одни заживо, а другие но смерти анафематствованы святой памяти Дамасом, папой древнего Рима, и всем сердикским собором, как об этом свидетельствует святой Афанасий. Да и халкидонский святой собор осудил по смерти Домна, бывшего епископа антиохийского, хотя он только дерзнул писать, что должно умолчать о двенадцати главах святого Кирилла.

А так как еретики, защищающие Феодора, выходя из границ в своем намерении и усилии оправдать себя, берутся еще говорить к обольщению незнающих, что святой памяти Кирилл в некоторой части послания похвалил его: то из многого видно, что их старание (оправдаться) не согласуется с тем, что сказано святым Кириллом в различных его сочинениях против нечестивого Феодора, в которых он, выставляя Феодора более нечестивым, чем все другие еретики, и потом не вынося множества его богохульств, насказанных против великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, воскликнул, говоря: «ужасеся небо о сем, и вострепета попремногу, глаголет Господь» (Иер. 2, 12). О, невыносимое злословие! о, язык, говорящий нечестие против Бога, и ум, крайне надмевающийся“³⁴⁰. И опять: „положи, человек, дверь и ограждение ecтам твоим (Псал. 140, 3); перестань воздвигать на высоту рог свой и говорить на Бога неправду (Пс. 74, 6)! Доколе ты будешь ругаться над страждущим Христом? Имей в своем уме написанное божественным Павлом: «согрешающе в братию и биюще их совесть, немощну сущу, во Христа согрешаете» (1Кор. 8, 12). Скажу еще нечто и из пророческих книг: тобою оправдан Содом (Иезек. 16, 51); ты превзошел разглагольствия язычников против Христа, считавших крест юродством; ты показал, что нет ничего преступного в иудейской гордости»³⁴¹. Таким образом, когда все это сказано святым Кириллом в осуждение Феодора, то хотя бы кто и допустил согласно с их словами, что святой Кирилл нечто высказал за Феодора, все-таки это не освобождает его осуждения. В самом деле, мы находим, что многие из святых отцов хвалили некоторых еретиков, как напр. святые Дамас, Афанасий и Василий Аполлинария и святой Лев Евтихия; и однако после того, как узнано было их нечестие, еретики из-за того не избежали осуждения и анафемы, которая впоследствии была изречена против их лица и нечестия. Неистовство же защищающих Феодора таково, что они осмеливаются лгать против Григория Богослова и Иоанна константинопольского, говоря, что они посылали к этому самому Феодору письма, исполненные похвалы. Но это ложно; потому что, когда Григорий, подвизаясь в Констаитинополе за истину и обративши народ от арианского безумия к кафолической вере, возвратился в свое отечество, то не к Мопсуестскому Феодору написал он письма, которые еретики коварно выставляют, а к Феодору, епископу Тианы, которая есть митрополия второй Каппадокии. А к этой области принадлежат город Назианз, епископом которого был святой памяти Григорий, и местечко Арианз, из которого он происходил. Это ясно показывают и самые письма, потому что в них упоминается об обычаях и собраниях как означенного местечка Арианза, так и других местечек к той же области, о месяце, названном на местном каппадокийском наречии, о епископе Восфории, поставленном в зависимость от упомянутого Феодора, и бывшем в то время епископом города Колона – той же области, упоминается и о других епископах и хорепископах и о монастырях, которые находились под управлением Феодора и названия которых сохраняются доныне те же самые. Какая же связь между Каппадокией и второй Киликией, тогда ли, теперь ли, когда управление этих областей разделено? И каких епископов мог иметь в своем управлении епископ Мопсуестский, когда он сам был в зависимости от митрополита второй Киликии? А Иоанн константинопольский хотя и писал письмо к Феодору Мопсуестскому, но это письмо исполнено не похвал, а сетований и укоров, за то, что он отпал от благочесгия (Θεοσεβίας). Он подвизался с ним в монашеской жизни в одном и том же монастыре, и убедил его к принятому там образу жизни; об этом дают свидетельство Созомен, Исихий, Сократ и Феодорит, который в пользу Феодора составил много речей и похвальных слов. Если же еретики пользуются свидетельствами Иоанна антиохийского и восточного собора, состоявшегося под его управлением, говорящими за Феодора и его нечестие, то им необходимо принимать и то, что (насколько это их касается) сделали Иоанн и собравшиеся с ним к осуждению святого Кирилла и осуждению правой веры, равно как и то, что они написали, долгое время защищая Нестория и его зловерие. И это открывается из различных их книг и писем, которые они писали к благочестивой памяти Феодосию и к другим различным лицам.

И все это так. А чтобы ничего не выпустить из виду до малейших тонкостей, мы сочли необходимым припомнить еще и то, что написано Августином, святой памяти епископом африканским. Именно, когда после смерти Цецилиана возбуждено было некоторое расследование о том, что он, как говорили, уклонился от церковного предания, и когда вследствие этого некоторые отделились от кафолической Церкви, то блаженный Августин пишет в Бонифацию, что не следовало некоторым из за этого отделяться от кафолической Церкви; потому что, если бы было справедливо то, что взносили на Цецилиана и если бы обнаружилось, что он мыслил что-нибудь противное церковному установлению, то даже и после смерти он предал бы его анафеме. Притом и правило святого африканского собора постановляет, что должно анафематствовать и после смерти тех епископов, которые по завещанию, или без завещания оставляют свое имение в наследство еретику. Сверх же всего этого, кто не знает, что́ сделано было в наше время против Диоскора в церкви древнего Рима? Он, хотя нисколько не погрешил в вере, однако только из-за одного церковного благочиния после смерти анафематствован святою римскою церковию. Таким образом, если несколько в вере не погрешающие епископы из-за одного только церковного благочиния и из-за денежных дел подвергаются анафеме и после смерти, то кольми паче Феодор, который погрешил против самого Бога. Притом, сколько не должно, как это говорят по несмысленности, анафематствовать после смерти тех, которые померли в своем нечестии, столько же не следовало бы оправдывать после смерти итех отцов, которые были несправедливо осуждены, что случилось с Иоанном, святой памяти епископом города Константинополя, оправданным после смерти кафолическою Церковию, и с Флавианом, святой памяти епископом того же города Константинополя, несправедливо осужденным при жизни, а справедливо оправданным после смерти – как святой памяти папою Львом, так и святым халкидонским собором. А отсюда выходит, по их словам, что и еретики сопричисляются к святым отцам, как будто бы они были свободны от Надлежащего им осуждения, а святые отцы, несправедливо осужденные, присоединяются к еретикам, как будто бы не разрешено было сделанное против них несправедливое осуждение. Но преимущественно пред всеми достойно веровать Учителю, Господу и Богу нашему Иисусу Христу, Который говорит о Себе: «тако возлюби Бог мир, яко и Сына Своего единородного дал есть, да всяк веруяй в Онь не погибнет, но имать живот вечный. Не посла бо Бог Сына Своего в мир, да судит мирови, но да спасется им мир. Веруяй в Онь, не будет осужден, а не веруяй, уже осужден есть, яко не верова во имя единородного Сына Божия» (Иоан. 3, 16–18). И Дух Святой говорит чрез пророка Давида, что «не воскреснут нечестивии на суд» (Псал. 1, 5). Как скоро произнесено такое определение Господа против всякого нечестивца, без всякого ограничения между живыми и мертвыми еретиками, то каким образом дерзают противиться такому определению и говорить, что не должно после смерти осуждать тех, которые однажды нечестиво поступили и вследствие этого уже осуждены Господом? И божественный апостол, который имел в себе говорящего Христа, не только против людей, но даже и против ангелов, произнес такое определение, говоря в послании к Галатам: «но и аще мы, или ангел с небесе благовестит вам паче еже благовестихом вам, анафема да будет. Якоже предрекохом, и ныне паки глаголю, аще кто вам благовестит паче еже приясте, анафема да будет» (Гал. 1, 8–9). Да и кто столько нечестив, что осмелится утверждать, будто нечестивые сочинения Феодора, или часть их, некогда преданы святой церкви Божией? и не тотчас ли подвергался анафеме от святых отцов тот, кто дерзал говорить что-нибудь подобное?

Итак, если кто после такого правого исповедания и осуждения еретиков, при сохранении благочестивого смысла, споря о названиях, или слогах, или выражениях, отделяется от святой Церкви Божией, как будто бы наше благочестие заключалось не в делах, а в одних названиях и выражениях, тот, как радующийся раздорам, отдаст отчет за себя самого и за обмапутых и имеющих быть обманутыми от него великому Богу и Спасителю нашему Иисусу Христу в день суда. Аминь.

Послание императора Юстиниана к святому собору о Феодоре Мопсуестском и о прочих³⁴².

Искоренять возникавшие по временам ереси посредством собирания благоговейнейших священнослужителей и единодушным провозглашением правой веры доставлять мир святой Церкви Божией было всегдашнею заботою православных и благочестивых императоров, предков наших. Почему и Константин великий, – в то время, когда богохульствовал Арий и утверждал, что Сын не единосущен Богу и Отцу, но есть тварь и сотворен из не сущего, – собрал в Никее триста восемнадцать отцов, и, присутствуя на соборе сам, осудит и анафематствовал Ария и потщился утвердить правую веру, по которой те божественные отцы исповедуют, что Сын единосущен Богу и Отцу, а не есть тварь и не сотворен из несущего, и это так поется и до сего дня. Феодосий же старший, – в то время, когда Македоний отвергал божество Святого Духа, а Аполлинарий, его ученик, богохульствовал относительно домостроительства воплотившегося Бога Слова и утверждал, что Бог Слово не воспринял человеческого ума, но соединился с плотию, имеющею неразумную душу, собрав в городе Константинополе сто пятьдесят отцов и сам приняв участие на соборе, осудил и поразил анафемой вышеупомянутых еретиков вместе с их нечестивым учением и последователями, и приложил старание о том, чтобы проповедовалась правая вера. А Феодосий младший, – когда нечестивый Несторий утверждал, что иной – Бог Слово и иной – Христос, и вводил нечестивую мысль, что Слово – Сын Бога и Отца по естеству, а Христос – Сын только по благодати, и отвергал, что святая Мария есть Богородица, – собрал первый ефесский собор из двух сот святых отцов, и, отправив председателей, долженствовавших присутствовать на соборе, заставил и самого Нестория присутствовать там, и произвести суд над ним; и когда сделано было тщательное расследование, отцы осудили и анафематствовали Нестория вместе с его последователями. После этого последователи нечестивого Нестория, восстав против святейшего Кирилла, постарались (насколько было это в их власти) отменить определение, произнесенное против Нестория. Но император Феодосий, защищая то, что́ было справедливо таким образом определено против Нестория и нечестивого его учения, постарался дать законную силу состоявшемуся против него постановлению суда. Сверх того, когда пред императором пустословно взводили на божественного Кирилла и некоторые другие вины, Кирилл написал к императору следующее: „после того как мне, благочестивейший император, было передано, что некоторые сплетники наподобие злых ос нажужжали в уши твои и изрыгали на меня злые речи, пустословя, будто бы я утверждаю, что божественное тело Христово принесено с неба, а не от святой Девы воспринято, а также будто бы я исповедую двух сынов по мысли Нестория, я счел за должное немного сказать против них так: о, сумасброды, ничего не знающие кроме искусства клеветать! каким образом вы дошли до такой мысли и набрались столько безумия? Вам следовало бы ясно уразуметь, что почти все наше рассуждение о вере исходит из нашего старания доказать, что святая Мария есть Богородица. А если, как они говорят, мы утверждаем, что божественное тело Христа низошло с небес, а не родилось от нее, то как можно было бы называть ее Богородицею? Кого же в самом деле она родила, если не истинно то, что она по плоти родила Еммануила. Итак пусть будут осмеяны те, которые пустословят о мне то или другое. Не ложно говорит святой Исаия, когда так пророчествует: «се Дева во чреве примет, и родит Сына, и нарекут имя ему Еммануил, еже есть с нами Бог» (Ис. 7, 14). И без сомнения истинно сказал архангел Гавриил, так говоря Марии: «не бойся Мариам: обрела бо еси благодать у Бога. И се зачнеши во чреве, и родиши Сына, и наречеши имя ему Иисус» (Лук. 1, 30–31). «Той бо спасет люди своя от грех их» (Матф. 1, 21). Когда же мы говорим, что Господь наш Иисус Христос нисшел с небес, то это мы говорим не в том смысле, будто Он принес святую плоть свою с небес, но следуем только святому Павлу, который говорит так: «первый человек от земли, перстен: вторый человек, Господь с небесе» (1Кор. 15, 47). Подражаем еще и самому Господу, который говорит: «никтоже взыде на небо, токмо сшедый с небесе, Сын человеческий» (Иоан. 3, 13). Но что касается до плоти, Он родился, как мы сказали, от святой Девы. А так как Слово Божие, нисходя с неба, Само Себя умалило, «зрак раба приим», и явилось сыном человеческим, хотя тем не менее Оно осталось Тем же, Кем было и прежде, т. е. Богом (потому что Оно неизменяемо и неподвержено никакой перемене по Своей природе): то, когда Оно мыслится уже заодно с своею плотию, говорится, что Оно пришло с небес.

Оно еще именуется и человеком с небес, будучи совершенно по Божеству, а равно совершенно и по человечеству, и мыслится как единое лицо; потому что един есть Господь Иисус Христос, хотя не безызвестно нам различие естеств, из которых, как мыговорим, совершилось то неизреченное соединение. Итак, исповедуем, что Слово, единородный Сын Божий, есть совершенный Бог и совершенный человек, состоящий из тела и души, одаренной разумом, что Оно по Божеству рождено от Отца прежде веков, и Оно же в последние времена ради нас и ради нашего спасения родилось от Марии Девы по человечеству; Оно единосущно Отцу по Божеству и единосущно нам по человечеству, потому что произошло соединение двух естеств. Отсюда следует, что мы исповедуем единого Христа, единого Сына, единого Господа, и еще исповедуем, что святая Дева во истину соделалась Богородицею, потому что Бог Слово облекся плотию и соделался человеком и в самом зачатии приял в единение с Собою храм, который заимствовал от Нее. Если угодно, возьмем для примера наш собственный состав, по которому мы люди. Именно, мы состоим из души и тела, и усматриваем в себе две природы, одну телесную, другую духовную, а человека, составившегося из соединения той и другой, видим одного; и составление из двух природ не произвело того, чтобы вместо одного человека мы представляли двоих; а мы, как я сказал, мыслим одного человека, составленного из души и тела. Если же мы отвергали бы то, что из двух и различных естеств произошел единый и нераздельный в единстве Христос, тогда противники сказали бы: если из одного естества состоит всецелый Христос, то каким же образом Он мог облечься в естество человеческое, или какую Он мог воспринять свойственную Себе плоть? Что же касается тех, которые говорят, что произошло сорастворение, слияние, или смешение естеств Бога Слова с плотию, то да удостоит твое благочестие открыто заградить им уста“. – После этого, когда умер Кирилл, появился некоторый монах и архимандрит, по имени Евтихий. Он увлек за собой немало народа, поддерживая ересь Нестория и нечестивое его учение и говоря, что плоть Господа нам не единосущна. И опять немало спустя, по действию диавольскому, собирается в Ефесе другой, разбойнический, а никоим образом не святой, собор. Туда послан и Флавиан константинопольский, между тем как верховная власть была там в руках Диоскора, епископа александрийского. Божественного Флавиана, защищавшего православную веру, умерщвляют; авторитет первого ефесского собора отменяют, за подписью некоторых епископов, вынужденных силою под угрозой смерти, в числе которых находился и Василий, епископ Селевкии. Тогда как здесь во все услышание излагали пагубное учение Нестория, Диоскора и Евтихия и возникли большие волнения, особенно на востоке, умерщвлены были Протерий, великий иерей, и многие другие. При таком положении вещей, по Божию изволению, Маркиан делается императором. Он собрал в Халкидоне собор из шести сот тридцати отцов, в присутствии Диоскора и Евтихия, и сам был вместе с ними на этом соборе; здесь осуждаются Диоскор и Евтихий, и Несторий снова анафематствуется. А Феодорит, Ива и Василий, епископ Селевкии, снова приняты в общение, хотя они и подписались на первом соборе; и таким образом, по отменении и осуждении Деяний разбойнического собора, святые отцы между всеми водворили согласие. После того, как таким образом состоялись четыре собора, получили утверждение и приобрели авторитет в Церкви Божией, последователи Нестория опять стали стараться об утверждении своей ереси посредством сочинений Феодора Мопсуестского, который богохульствовал гораздо хуже Нестория, его ученика. Итак мы, следуя нашим святым отцам и желая соблюдать правую веру без малейшего пятна, увещеваем вас, чтобы вы, исследовав также и его хуления, произнесли свой приговор о нем и его последователях. Ибо сверх иных бесчисленных злоречивых слов, которые нечестиво изрыгнул на Христа Бога нашего он высказал еще, что иной – Бог Слово, иной – Христос, который, будучи обуреваем душевными волнениями и плотскими страстями, будто бы мало-помалу отставал от дурных наклонностей, потом, посредством преуспеения в (добрых) делах, достиг лучшего состояния и проводил беспорочную жизнь, что он, как чистый человек, будучи крещен во имя Отца и Сына и Святого Духа и получивши чрез крещение благодать Святого Духа, сделался достойным усыновления; и на подобие царского образа, будучи поклоняем в лице Бога Слова, Христос после воскресения сделался непоколебим духом и свободен от грехов. Кроме того он провозглашал, что соединение Слова со Христом было такое же, о каком говорит апостол относительно мужа с женой: «будета оба в плоть едину» (1Кор. 6, 16). При этом убеждаю вас, чтобы вы еще рассмотрели, что́ коварно написали Феодорит и Ива против первого ефесского святого собора, и чтобы вы и о них также произнесли свои приговоры.

Отцы, снова тщательно рассудивши об этом, отвечали: „Халкидонский святой собор, строго обвинивши Феодорита и Иву, принял их в общение не иначе, как с условием, чтобы они наперед осудили свои злые сочинения, Феодора и Нестория. Мы же кроме всех прочих еретиков, осужденных названными четырьмя соборами и исключенных из Церкви, осуждаем еще и отлучаем Феодора, который был епископом Мопсуестии, и его нечестивые книги; еще и то, что Феодорит коварно написал против правой веры, против двенадцати глав святого Кирилла, против первого ефесского этого собора и в защиту Феодора и Нестория. Кроме того, осуждаем еще послание, которое, говорят, Ива написал к Маре Персу и в котором отрицается, что Бог Слово соделался человеком, воплотившись от святой Девы Богородицы Марии, а божественный Кирилл поносится как еретик, и укоряется первый ефесский святой собор, будто бы он по неизвестной причине осудил Нестория; двенадцать же глав святого Кирилла это послание передает оплеванию, а за Нестория и Феодора и их нечестивые сочинения и мысли заступается. Почему, по всей справедливости приписывая отцу лжи диаволу необузданные языки этих еретиков, их нечестивейшие Писания и их самих, до последней крайности упорствующих в своих ложных мнениях и лукавстве, скажем: «ходите светом огня вашего, и пламенем, егоже разжегосте» (Ис. 50, 11)“³⁴³.