Первая заповедь Закона Божия

Аз есмь Господь Бог твой, да не будут тебе бози инии, разве Мене (Исх. 20, 2–3)

Христианские обязанности, относящиеся к внутреннему Богопочитанию

Святая великомученица Варвара родилась в Греции, в городе Илиополе, в семье богатого и знатного вельможи Диоскора. Желая уберечь свою дочь от дурного общества, отец поселил ее в уединенной башне высокого дома.

Здесь ее взору открывался прекрасный вид на окрестности. Восход и заход солнца, луна и звезды на небе, дивная природа... Все представало отсюда в своем неизъяснимом величии. Удаленная от суетных развлечений, юная девушка стала задумываться над разными явлениями непонятной ей природы. «Кто создал это прекрасное море? – часто задавала себе вопрос Варвара. – Кто населил рыбами воды, птицами воздух и землю животными? Кто дал человеку разум и быстроту коню?»

Восходило ли солнце, покрывалось ли небо светлыми звездами, гремел ли гром, шел дождь – святая Варвара неизменно задавала себе вопрос: «Кто же так премудро устроил все это?»

Когда она спрашивала об этом своих подруг, те отвечали, что вся прекрасная природа создана теми самыми богами, которым поклоняется ее отец и изображения которых ей были известны с детства. Но мудрая отроковица не удовлетворялась такими объяснениями. «Что это за ответы! – думала она. – Боги, почитаемые моим отцом, сами созданы людьми. Как же они, не будучи в состоянии ходить, думать и говорить, могли быть творцами мира?»

Как-то отец Варвары на долгое время уехал из дома. Уезжая, он просил не стеснять свободы дочери и позволять ей выходить из дома. Воспользовавшись этим, Варвара познакомилась с некоторыми христианками и впервые услышала от них о Христе, которого давно жаждала узнать. В это же время в Илиополь прибыл христианский священник, от которого Варвара узнала, как права была она в том, что не поверила служанкам и подругам. «Аз есмь Господь Бог твой, да не будут тебе бози инии, разве Мене», – сказал ей священник первую заповедь и постепенно познакомил Варвару с христианским учением.

Вскоре Варвара крестилась. Когда возвратился ее отец, она открыто отвергла идолов, за что после долгих мучений и была предана смерти.

Каждый раз, как только вдруг охватит

Душу скорбь иль грешное волненье,

Гордый ум смутит невольно сердце,

И в него прокрадется сомненье,

Я ищу скорей спасенья в книге,

Старой книге в желтом переплете,

Что хранила мать благоговейно

С образами в дедовском киоте.

С этой книгой дед не разлучался,

Эту книгу мать моя читала,

В ней она искала утешенья

И уроки жизни почерпала.

Мать читала часто книгу громко,

Слушал я, в восторге замирая...

И ее как лучшее наследство

Завещала мать мне, умирая.

И теперь, как только вдруг охватит

Душу скорбь иль грешное волненье,

Гордый ум смутит невольно сердце,

И в него прокрадется сомненье,

Эту книгу в желтом переплете

Из футляра спешно вынимаю,

Отпираю медные застежки,

Письмена священные читаю.

Я читаю ветхие страницы,

И встают, растут родные тени...

И в слезах, с душою потрясенной,

Опускаюсь тихо на колени

Пред Распятьем. Я молюсь, я плачу,

И стихает грешное волненье.

Словно снег от солнца, незаметно

Тает в сердце горькое сомненье.

Я стою коленопреклоненный,

Весь объятый думой неземною...

В этот миг я чувствую, что кто-то

Здесь же вместе молится со мною.

Однажды преподобный Кассиан беседовал с одним старцем о Боге. Разговор затянулся, и старец задремал. Святой Кассиан, сожалея о нерадении старца к благочестивой беседе, неожиданно прервал речь, громко засмеялся и умышленно сказал какую-то шутку. Старец проснулся и стал очень внимателен. Тогда преподобный сказал своему собеседнику:

– Друг мой! Пока наша беседа была душеспасительной, твои очи обуревала дремота, а сердце – равнодушие, но стоило только сорваться с моего языка суетному слову, как ты оказался готовым не проронить ни одного слова.

Пристыженный таким наставлением, старец всегда потом усердно молил Господа, чтобы Он не попускал ему сна во время благочестивой беседы и ниспосылал крепкий сон на время празднословия.

Как похожи мы на старца, всегда охотно слушающие праздную речь и избегающие благочестивых бесед! Разница только в том, что старец исправился, а мы такими живем, такими и умираем.

Сколько веры, сколько силы!

Духом плоть побеждена...

С этой верой тьма могилы

Человеку не страшна!

Благодатные примеры –

Эти светочи земли...

О, хотя б частицу веры

Их мне, Господи, пошли!

А. Круглов

Однажды я наблюдал, как работают фонарщики. «Великое дело делают эти смиренные люди! – подумал я. – Они разгоняют тьму».

Но еще более нужное дело делают для людей светильники духовного света – пастыри Церкви – своей неустанной проповедью. В мире много еще темноты, грех затмил наши разум и сердце. И вот наши духовные наставники несут Свет Христов во все дома и в каждое сердце. Они учат нас в церкви и школе первой вере Христовой, и нам нужно быть только внимательными к их проповеди.

Страшно в темную ночь блуждать без фонаря! Но еще страшнее остаться среди греховной тьмы! Без Света Христова нет и счастья людского... Дети, учитесь богопознанию. Это знание – самое важное из всех знаний. Внимайте каждому слову о Боге. Прилежно слушайте церковные поучения ваших духовных отцов. Читайте слово Божие и писания святых отцов, и вы не останетесь в духовной тьме, вы узнаете своего Бога, Который сказал о Себе Моисею: «Да не будут тебе бози инии, разве Мене».

О вера чистая, святая,

Ты чудоточная струя,

Ты дверь души в обитель рая,

Ты Жизни Будущей заря!

Гори во мне, светильник веры,

Гори ясней, не угасай,

Будь мне повсюду спутник верный

И жизни путь мне просвещай!

В одном городке жила вдова. Под старость она ослепла и не знала, чем ей кормиться и кого просить о помощи. К счастью, у нее был сын, мальчик лет пятнадцати, который водил слепую мать по ее маленькому дому. Это был верующий и благочестивый отрок. И вот он обратился с молитвой к Богу, Который, живя на земле во плоти, даровал свет очей многим слепым. Мальчик стал просить Господа Иисуса Христа помочь и его бедной матери. Он усердно молился день за днем и не уставал в молитве, хотя проходили годы, и, казалось, Господь не слышал его. Но мальчик верил, что Бог явится со Своей помощью. Однажды вечером сын сидел с матерью. Было тихо. Вдруг слепая вскрикнула:

– Зачем ты зажег так много свечей?!

Сын испугался вопроса, бросился к матери и стал смотреть пристально в ее глаза. И что же? Словно какая-то пленка сошла с них. Они открылись, и мать стала видеть.

В середине прошлого столетия в Соловецком монастыре жил инок Наум. Двенадцатилетним мальчиком пришел он в обитель и прожил здесь до глубокой старости. Самоучкой изучил он грамоту и все свободное от монастырских трудов и молитвы время проводил за чтением слова Божия.

Когда дороги не знаешь, – говорил он, – всегда справляешься, туда ли идешь. Как же не справляться постоянно, так ли идешь по пути к Богу? Божия дорога мне плохо знакома. Необходимо как можно чаще сверяться с путеводной книгой.

У себя в келлии инок Наум с молодости завел петуха и никогда, ни одной ночи, не спал без звонкого «ку-ка-ре-ку». Его спрашивали многие:

– Зачем, отче, держишь у себя крикуна? Он ведь беспокоит тебя?

– Мой петух для меня – постоянный укор. Он напоминает мне, как некогда Петр отрекся от Христа и петух потом укорил его. Петр вышел тогда со двора, где трижды отрекся, и горько плакал.

– Мы постоянно отрекаемся от Христа, – заканчивал обыкновенно Наум, – и никогда во всю жизнь не плачем, случается, даже не задумываемся об этом. Петух же своим пением как бы спрашивает меня: «Спишь? Живешь ли ты, всегда памятуя о Боге? Бережешься ли от греха? Не прогневляешь ли Божие милосердие? Поступаешь ли во всем осмотрительно?»

Надейся на Бога, дитя дорогое,

На милость Его уповай!

От детского сердца моленье простое

С надеждой к Нему воссылай.

Лишь в утреннем небе заря загорится,

Смиренно колени склони,

С тобою, мой ангел, мы станем молиться

Источнику вечной любви.

В Петербурге умер бедняк, оставив жену с тремя маленькими детьми. После смерти отца детям пришлось на время остаться с матерью у хозяйки, которая не выселила их с квартиры из милости. У несчастной семьи не хватало хлеба на пропитание. Однажды, когда мать ушла, маленькая девочка попросила у брата хлеба, но тот не знал, чем ее накормить. Девочка плакала, а помочь ей он не мог: хлеба не было. Мальчик кое-как уже умел писать. Вот он в сильной тревоге садится за стол и начинает писать письмо Самому Богу: «Святой, милостивый Боже! У меня сестра хочет есть. Ты пошли мне три копейки, чтобы купить ей хлеба». Написав это, он свернул свое письмо и бегом побежал из дома, чтобы опустить его поскорее в почтовый ящик. Но мальчик был еще мал, а ящик висел высоко, и он никак не мог до него достать.

В это время мимо проходил священник. Взяв из рук малыша клочок бумаги, он прочитал, что там было написано. После этого он пошел с мальчиком в их квартиру и, удостоверившись в нищете несчастного семейства, оставил денег. В следующее воскресенье батюшка сказал в церкви проповедь о милосердии. Указывая на стоявшего рядом ребенка, он рассказал слушателям про письмо и потом пошел по церкви с блюдом. В пользу бедного семейства было собрано 1500 рублей!

Научи меня, Боже, любить

Всем умом Тебя, всем помышленьем,

Чтоб и душу Тебе посвятить,

И всю жизнь с каждым сердца биеньем.

Научи Ты меня соблюдать

Лишь Твою милосердную волю,

Научи никогда не роптать

На свою многотрудную долю.

Всех, которых пришел искупить

Ты Своею Пречистою Кровью,

Бескорыстной, глубокой любовью

Научи меня, Боже, любить!

Римский император Валент был жестоким врагом православных христиан. Однажды он приказал закрыть все православные храмы. Но верные дети Церкви стали собираться за городом, где и совершали общую молитву.

Узнав об этом, Валент повелел предать смерти всех ослушников. Начальник города Модест уведомил православных христиан об опасности, советуя им не устраивать никаких собраний. В следующий воскресный день, к крайнему удивлению Модеста, собрание православных было так многочисленно, как никогда еще не бывало. Модест получил приказ немедленно отправиться туда с войском, чтобы предать смерти мужественных исповедников православной веры. Проходя по городу, он увидел бедную женщину, которая, держа на руках малолетнего сына, с поспешностью выбежала из дома, оставив незапертыми двери, и торопливо бежала сквозь ряды воинов. Модест приказал остановить ее.

– Куда ты бежишь так поспешно? – спросил он.

– Бегу туда, – отвечала женщина, – где собрались православные.

– Разве ты не знаешь, что я послан предать смерти всех, кого застигну там?

– Знаю, – сказала женщина, – для того-то я и спешу, чтобы не упустить случая потерпеть мученичество.

– Зачем же ты несешь с собой малолетнего сына?

– Чтобы и он был участником того же блаженства, – ответила мужественная христианка и побежала дальше.

Модест, пораженный таким случаем, тотчас возвратился во дворец и убедил императора отменить свой жестокий приказ.

Как-то римская императрица потеряла свои драгоценности. Тогда было объявлено по всей империи следующее: «Кто найдет и возвратит потерю в течение тридцати дней, получит богатое вознаграждение. Если же кто возвратит после тридцати дней, тот будет казнен». Один христианин вскоре нашел потерянные драгоценности, но вернул их только по истечении тридцати дней.

– Ты был за границей? – спросила его императрица.

– Нет, я был дома.

– Но ты, может быть, не знал о том, что было объявлено?

– Нет, знал, – сказал христианин.

– Так почему же ты не возвратил их до истечения тридцати дней? Ведь теперь тебе грозит смертная казнь!

– Но я хотел тебе показать, – сказал христианин, – что я не из страха перед наказанием возвратил тебе твою потерю, а из страха перед Господом Богом, гнев Которого я почитал бы величайшим для себя несчастьем.

После этого императрица отпустила христианина с миром домой.

Мы – на необозримых равнинах Халдеи, где пасутся бесчисленные стада. Подойдем к почтенному старцу, который ходит там среди них. Как он благообразен! Как он величествен: с седой бородой, с чалмой, живописно повязанной на голове, в длинной одежде, обут в дорогие сандалии! Я не удивляюсь, что его величают князем, осанка и привычки у него царственные. А между тем – он только скромный патриарх. Он живет в большом шатре, который виднеется там, вдали, окруженный другими, меньшими шатрами, где живут его пастухи, слуги и служанки. Слуги его многочисленны, и он между ними начальник и как бы отец. Ему принадлежат тысячи верблюдов, овец, коз, ослов и волов. Жизнь его проста и покойна, вся поглощена заботами о стадах: то он отыскивает новые пастбища, где бы в изобилии росла свежая трава, то озабочен поиском новых источников для водопоя, то занят стрижкой овец, то ведет переговоры с купцами об обмене своих товаров на золото и серебро, ткани или хлеб. С наступлением вечера он садится на ковер у входа в свой шатер рядом с женой и долгие часы любуется красотой восточного неба, где, благодаря прозрачности воздуха, менее насыщенного парами, звезды горят таким ярким светом, какого мы никогда не видели. Этот почтенный старец – Авраам.

Однажды Господь явился и сказал Аврааму: «Пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего в землю, которую Я укажу тебе» (Быт. 12, 1). Это означало, что Авраам должен был предпринять большое путешествие, не зная даже того, что это за страна, в которую Господь повелевает ему идти.

Однако вы, может быть, подумаете, что путешествие еще нельзя назвать тяжелым испытанием. В вашем возрасте любят передвижения, путешествия; любят перемены, переезды; радуются новым, неизвестным местам. Но припомните, что Аврааму уже было семьдесят пять лет, в этом возрасте предпочитают жить тихо и покойно, не изменяя давно заведенным привычкам. Припомните также, что во времена патриархов путешествия были далеко не так приятны, как в наши дни. Теперь мы с удобством усаживаемся в прекрасном вагоне, и поезд, несясь на всех парах, через несколько часов доставляет нас на берег моря, в горы, под другие небеса, в другой климат. Но в те отдаленные времена не было ни дорог, ни быстрых способов передвижения, ни гостиниц. Необходимо было навьючить на верблюдов и везти с собой все, что могло понадобиться в течение недель и месяцев пути. Наконец, путешествие Авраама было не только путешествием, оно было переселением в далекую, неведомую страну без надежды на возвращение. Патриарх уходил навсегда, он покидал родных, друзей, родину.

Да, покинуть родину было великой жертвой для Авраама. А между тем он не раздумывал, тотчас же послушал повеление Божие. Таково было призвание Авраама, призвание повиноваться. Такова, дети, и наша христианская обязанность, в силу которой мы никогда не должны роптать на Бога, хотя бы Он делал с нами и не то, что бы мы желали.

Когда креста нести нет мочи,

Когда тоски не побороть,

Мы к небесам возводим очи,

Творя молитву дни и ночи,

Чтобы помиловал Господь.

Но если вслед за огорченьем

Нам улыбнется счастье вновь,

Благодарим ли с умиленьем

От всей души, всем помышленьем

Мы Божью милость и любовь?

Богатый англичанин купил в Индии негра-невольника и отпустил его на свободу. Кроме того, хозяин подарил ему денег, с тем, чтобы он купил себе землю и занялся хозяйством. Негр от радости не верил своему счастью. Когда же его убедили, что он совершенно свободен и может идти куда ему угодно, он бросился к ногам своего благодетеля и сказал:

– В таком случае позволь мне навсегда остаться у тебя слугой!

Англичанин оставил его и потом признавался, что никогда еще не имел такого верного и благодарного слуги.

– Как стыдно становится мне, когда я подумаю об этом негре, – часто говорил англичанин. – Негр с любовью посвятил мне всю свою жизнь – и только за то, что я за деньги купил ему свободу. Сколь мало благодарен я моему Господу и Спасителю, Который меня искупил Своей Кровью?

Да, мы, христиане, искуплены дорогой ценой от греха, проклятия и смерти, но как мало благодарим мы за это Бога!..

Однажды великий князь Изяслав посетил преподобного Феодосия Печерского и остался у него отобедать.

На простом столе приготовлена была простая монашеская пища: черный хлеб и вареные овощи. Эта еда так понравилась великому князю, что он с изумлением спросил преподобного:

– Скажи, отче, вот у меня всего много: и припасы дорогие, и приправа заморская, и повара ученые – но я никогда дома не ел с таким аппетитом, как у тебя. Отчего это?

– Государь, – отвечал Феодосий, – я объясню тебе это. Наша братия, когда начинает готовить пищу или печь хлебы, сначала берет у настоятеля благословение Божие, потом кладет три поклона перед алтарем, зажигает лампаду перед образом Спасителя и свечу и этой свечой разводит огонь в кухне. Когда же нужно вливать в котел воду, служитель говорит старшему из братии: «Благослови, отче!» А тот отвечает: «Бог благословит тебя, чадо». Так у нас и все делается с благословением. Вот почему у нас и пища вкусна.

Прославление христианином Бога как Творца,

Промыслителя и Спасителя

Творец благой, премудрый, вечный!

Тебе, что дышит и живет,

Весь мир созданий бесконечный

Хвалу немолчную несет!..

***

Тебе молюсь я с упованьем.

Я, горсть ничтожная земли,

Твоим бессмертная дыханьем,

Ты и моей хвале внемли!

К. Образцов

И Кровью Своею Ты нас искупил.

За это хвалу Тебе петь мы должны

От всех языков и народов земли.

М – ов

Когда ты молишься, не трать

Излишних слов, но всей душою

Старайся с верой сознавать,

Что слышит Он, что Он с тобою.

Что для Него слова? О чем,

Счастливый сердцем иль скорбящий,

Ты ни помыслил бы – о том

Ужель не ведает Всезрящий?

Любовь к Творцу в душе Твоей

Горела б только неизменно,

Как пред иконою священной

Лампады теплится елей.

«В нашем селе, – рассказывал один старец, вспоминая свои детские годы, – случился пожар. Загорелся дом, что был с нами по соседству, почти рядом. Было утро, в середине ноября. «Родимые детушки, – с криком вбежала к нам в комнату матушка, – вставайте скорее, горим!» Началась суматоха. Нас, детей, наскоро одели и отвели в то место, куда выносили все наше имущество. Дым густым черным столбом взвивался в воздухе, огонь страшными языками рвался в разные стороны... С минуты на минуту надо было ожидать, что вдруг вспыхнет соломенная кровля и нашего дома. «Детушки, родимые, молитесь!» – крикнула нам матушка и побежала поскорее вытащить еще что-нибудь из дома. Я взглянул на церковь, быстро встал на колени и начал горячо молиться.

То была молитва всего-то семилетнего ребенка. Глубокий вопль растерзанного сердца матери живо воспринят был детским сердцем. Материнский призыв к горячей молитве и теперь будто слышится в моих ушах... Я молился. Три раза загорался наш дом, но Господь защитил его от огня. Такова сила детской молитвы»

Христианские обязанности, относящиеся к внешнему Богопочитанию

Однажды маленький Стефан сидел рядом с матерью и читал Псалтирь.

– Упражняйся, упражняйся, сынок, – одобрительно сказал отец, входя в комнату, – завтра в церкви будешь читать шестопсалмие.

Это известие обрадовало мальчика. Стефану давно хотелось прочитать эти псалмы в церкви, потому слова отца заставили радостно затрепетать его маленькое сердце.

– Что, страшно? – с улыбкой спросил отец. – Ничего, я еще с тобой позанимаюсь, и тогда ты прочитаешь как следует.

И Стефан начал готовиться к предстоящему чтению. Сначала он прочел все шестопсалмие один, потом – с матерью, а затем – перед отцом.

–Думай, что читаешь в церкви, – сказал мальчику отец, поставив его перед образами...

Ложась спать, Стефан усердно молился Богу, прося Его о помощи. Уверенный крепко в том, что Бог его молитву принял, Стефан с успокоенным сердцем отошел ко сну. Во сне он видит себя читающим в церкви. Горят все свечи, большое паникадило также зажжено. Он читает громко, внятно и чувствует, что кто-то стоит за ним и как бы подсказывает ему. И так это его ободряет, что он читает смелее и лучше. Но вот он начинает расти, становится все выше и выше, уже сравнялся с отцом, потом с приходским батюшкой, отцом Никодимом, а через минуту он сделался выше и отца Никодима. В удивлении он вскрикнул и... проснулся.

– Что с тобой? – с тревогой спросила мать, разбуженная криком сына.

– Я сон видел, мама.

– Оттого и закричал? Что же ты видел?

– Я видел, что стою в церкви и читаю шестопсалмие.

– Что же тут страшного?

– Потом, мама, я вдруг стал делаться все выше и выше. Сперва стал с тятю ростом, потом поравнялся с отцом Никодимом, а потом и выше него стал...

Сон оказался вещим. Святая Церковь причислила епископа Стефана к лику святых и назвала его просветителем зырян, населявших северо-западные области России и дотоле не знавших Истинного Бога.

А. Круглов

Перепетуя была женщина знатная и богатая. Ей было всего двадцать два года, когда гонения на христиан доставили ей случай показать, что значит исповедовать Истинного Бога.

За веру во Христа она была отправлена в тюрьму, куда не замедлил прийти ее отец-язычник с просьбой отречься от веры.

– Я не могу называться другим именем, кроме как христианка, – ответила ему дочь.

Вскоре ее перевели в место более строгого заключения. Здесь Перепетуя томилась от жары, темноты, тесноты, а больше всего – от тоски по своему ребенку, которого она еще не отняла от груди.

Тогда мать и ее братья добились у тюремщиков позволения приносить к ней младенца. Теперь Перепетуя говорила своим товарищам по заключению:

– Тюрьма для меня стала похожей на дворец. Я лучше останусь тут, чем где бы то ни было в другом месте.

Услыхав, что заключенные подвергнутся пыткам, отец снова посетил Перепетую в тюрьме.

Называя ее уже не дочерью, а госпожой, он целовал ее руки, просил вспомнить все его попечения и представить себе грусть всего семейства. Он увещевал Перепетую пожалеть ребенка, который без нее не выживет, и избавить всех родных от позора и печали.

Перепетуя была сильно расстроена скорбью престарелого отца, но отвечала ему, что все в руках Божиих.

В день суда все заключенные были выведены на площадь. Так как Перепетуя стояла впереди других, то отец пробился сквозь толпу и стал сзади нее, держа на руках ребенка, желая таким образом испытать, не пробудится ли в ней жалость к младенцу. И судья старался уговорить Перепетую, чтобы она пожалела свое дитя, сжалилась над сединами отца, но она упорно отказывалась отречься от своей веры. Суд присудил обвиняемых к растерзанию зверями, но приговор внешне никак не отразился на христианах. Их опять отвели в темницу. А через несколько дней Христову исповедницу казнили.

Святой Иона, митрополит Киевский, имел благодатный дар исцеления разных болезней. Однажды своими молитвами он вымолил жизнь бывшей уже при смерти дочери великого князя Василия Васильевича – Анны. Но один горожанин не поверил чуду и начал утверждать, что выздоровление Анны произошло не по молитвам митрополита, а случайно. Святой Иона призвал к себе неверующего и сказал ему:

– Чадо, никогда не сомневайся ни в чем, ибо то, что невозможно у людей, возможно у Бога. Господь даровал жизнь княжне по ее вере и вере ее родителей.

Но неверующий не слушал святителя и продолжал утверждать свое:

– Княжна выздоровела случайно, и я не верю, что это сделала твоя молитва.

Тогда святой сказал хулителю веры:

– Пусть свяжется лукавый язык твой и закроются уста твои. Умри вместо княжны.

И неверующий тотчас пал на землю мертвым.

У римских воинов был обычай воздавать божескую честь императорским статуям. С целью распространения многобожия император Юлиан-богоотступник издал распоряжение поставить свои статуи повсюду рядом с языческими идолами. Он желал, чтобы солдаты, исповедовавшие христианство, отдавая честь императору, постепенно приучились кланяться и разным идолам. Для распространения многобожия богоотступник приказал снять с воинских знамен крест и изображение имени Иисуса Христа и заменить то и другое изображениями языческих богов. Такими знаменами Юлиан обставлял свой трон в дни получения солдатами жалованья. При этом каждый воин, прежде чем получить деньги, должен был положить несколько зерен ладана на горячие угли жертвенника, дым из которого поднимался к изображениям языческих богов. Император думал, что войско, поступая так сначала по нужде, постепенно перейдет к идолопоклонству и забудет правую веру Христову.

Однажды полковник императорской гвардии Валентиниан по долгу службы сопровождал императора в капище. Когда они подошли к языческому храму, жрец окропил их идоложертвенной водой. Валентиниан, заметив несколько капель на поле своего мундира, тотчас с гневом оторвал полу и бросил на землю. За такой бесстрашный поступок Валентиниан был заключен в оковы и сослан в Армению. Впоследствии Валентиниан занял царский престол, изгнал многобожие и восстановил христианскую веру.

Констанций Хлор, сделавшись римским императором, вздумал подвергнуть испытанию тех из своих придворных, которые исповедовали христианство. Он призвал их к себе и объявил: «Кто хочет служить мне и оставаться моим другом, пусть кланяется моим богам, иноверцы же пусть немедленно оставят мой двор».

Придворные разделились на две партии. Истинные христиане сейчас же сняли свои воинские доспехи и удалились в задние комнаты дворца, а богоотступники согласились с царем и наперебой старались показать ему свою покорность.

Вернув непоколебимых христиан из отдаленных комнат дворца, Констанций сказал им:

– Вас я оставляю при себе и надеюсь, что вы и мне всегда останетесь так же верны, как верны своему Богу. А вы, – обратился он к богоотступникам, – оставьте мой дворец: кто изменяет так легко своему Богу, тот не будет верен и своему государю.

Причиной возникновения ересей, или неправых учений о Боге, вере и Церкви, чаще всего является неправильное понимание еретиками Священного Писания.

Священное Писание есть путь, истина и жизнь, и оно-то должно привести христианина ко спасению. Но оно не приводит тех, кто хочет понимать его по-своему. Кто понимает его так, как понимали святые отцы и учители Церкви, тот усвояет его себе во спасение, а кто понимает и толкует его по-своему, тот читает его себе в погибель.

– Я не поверил бы Евангелию, если бы в том не убедил меня голос Кафолической Церкви, – говорил о себе Блаженный Августин.

Всякий же, кто в деле понимания Писания руководствуется не указаниями Церкви, а только своим разумом, впадает в ошибки. Так, например, еретики, называемые баптистами, учат, что человек оправдывается перед Богом одной верой, а не верой и добрыми делами. Лютеране отвергают целое Послание Апостола Иакова и т.п. Таким образом, те люди, которые к чистому учению веры примешивают противные божественной истине и не согласные с учением Церкви мнения, являются еретиками.

Когда умер Патриарх всея Руси Иосиф, Собор святителей избрал Московским Патриархом митрополита Новгородского Никона. Правда, от патриаршества он долго отказывался. Наконец сказал царю и духовенству: «Мы называемся христианами, но на деле не исполняем ни заповедей Евангельских, ни правил церковных. Коли хотите, чтоб я был у вас Патриархом, обещайте перед Богом, что во всем будете слушаться меня и дадите мне исправить церковные дела по правилам святых отец». Царь и весь Собор духовенства принесли в том клятву, и митрополит Никон дал тогда свое согласие.

С первых же дней Патриарх Никон принялся за устроение церковных дел. А беспорядков было тогда много и в жизни духовенства, и в богослужении и ошибок в церковных книгах.

Среди духовенства многие были малограмотны, суеверны. Патриарх Никон лишал недостойных священства и жестоко наказывал виновных. Он требовал от духовенства примера трезвой и добродетельной жизни и приказывал учить народ христианской вере. Тяжко пришлось духовенству под властной рукой строгого Владыки, и среди недовольных поднялся глухой ропот.

В церковном богослужении укоренился обычай совершать церковные службы многогласно: один читает, другой поет, диакон ектению произносит, священник возгласы подает – и все одновременно. Не только понять, но и разобрать было трудно. А прихожане в церкви разговаривали, шумели. Запретил Патриарх Никон многогласие и требовал, чтобы по церквам пели стройно, читали внятно, молились благоговейно. Тут уж и миряне стали роптать на новшества Патриарха. Восстал Патриарх и против двуперстного сложения. В Неделю Православия он всенародно в Успенском соборе осудил всех, кто крестился двумя перстами. В ужас пришел темный люд: «Двуперстным сложением крестились и святые, и их, значит, осуждает Никон!»

Еще больший ропот против Патриарха Никона поднялся за исправление церковных книг, в которых исстари укоренились ошибки, и к ним все привыкли. Патриарх послал за древними греческими книгами на Афон и к Восточным Патриархам и собрал в Москве великое книжное богатство. Старых, малограмотных «справщиков» он отставил, выбрал людей, знающих языки, и поручил им исправить церковные книги.

Когда новые книги были готовы, Патриарх разослал их по церквам, а по старым запретил совершать богослужения. Поднялся всеобщий ропот и прежде всего – в духовенстве. Не хотело оно молиться по новым книгам, считая это изменой старой вере. Жестоко наказывал Патриарх противников правого дела – лишал священников сана, сажал в заточение и отправлял в Сибирь. А вражда от этого и к Патриарху Никону, и к новым книгам разгоралась еще больше. Недовольные священники подбивали темный люд до смерти стоять за старую веру. Появились разные прорицатели, которые говорили народу, что скоро придет Антихрист. Антихристом называли и самого Патриарха, а пострадавших священников считали мучениками. Так и родился раскол в Православной Церкви: противники новшеств отделились от «церковников», перестали принимать никоновских священников и архиереев, а завели своих, совершали все обряды по-старинному и называли себя староверами.

Сущность учения раскольников в главных чертах состоит в следующем:

1. Богослужение должно совершаться по старым книгам, которые написаны или напечатаны до Патриарха Никона, так как только в них содержится вера истинная, православная, а в новых – испорченная, еретическая.

2. Иконам должно поклоняться только старым.

3. В 8 члене Символа веры должно читать: «и в Духа Святаго Господа Истиннаго, Животворящаго».

4. Креститься и благословлять нужно двумя перстами (указательным и средним).

5. Вокруг церкви ходить крестным ходом не с запада на восток, а с востока на запад (посолонь).

6. Крест почитать только восьмиконечный.

7. Имя Спасителя писать Исус, а не Иисус.

8. Аллилуйя при богослужении петь дважды, а не трижды.

– Служить литургию не на 5, а на 7 просфорах.

Из обычаев, перенятых у Запада в царствование царя Алексея Михайловича, а особенно императора Петра I, раскольниками порицаются: брадобритие и стрижка волос (поскольку портится образ Божий), курение и нюхание табака и пр.

Не падай духом, брат унылый,

Пускай смущается земля,

Пусть восстают все ада силы,

Держись лишь Церкви-корабля².

Незадолго до нашествия на Греческую империю персов в городе Адане жил эконом соборной церкви Феофил. Он отличался доброй христианской жизнью и был незаменимым помощником своего епископа в делах христианской благотворительности. Когда епископ Аданы умер, все граждане единодушно пожелали, чтобы архиереем стал Феофил. Но Феофил решительно отказался от высокой чести епископского звания и оставался по-прежнему экономом. Скоро нашлись люди, которые оклеветали Феофила перед новым епископом, и он вынужден был оставить место.

Оскорбленный и униженный, он сильно затосковал и отправился к известному волхву с просьбой помочь ему вернуть место эконома. Чародей согласился помочь Феофилу и велел прийти в следующую ночь.

– Если тебе будет какое-либо видение, не пугайся и не совершай крестного знамения, – сказал волхв.

Не успел Феофил согласиться, как увидел множество людей, одетых в странные одеяния. То были злые духи, славословившие сатану, который гордо восседал среди своих слуг.

– Зачем ты привел сюда этого человека? – спросил сатана чародея.

– Он глубоко обижен своим епископом и пришел просить твоей помощи, – ответил волхв.

– Если он согласен вступить в число моих слуг, то получит большую власть, чем имел прежде.

– Я сделаю все, что ты прикажешь, – сказал Феофил и с этими словами упал к ногам сатаны.

Тогда диавол сказал волхву:

– Пусть этот человек отречется от Бога.

Феофил согласился, и сатана стал невидим.

На другой день епископ, по внушению свыше, призвал бывшего эконома и снова поручил ему эту должность. Честолюбие Феофила было удовлетворено, и он успокоился. Но недолго продолжалось это пагубное спокойствие. Скоро Феофил почувствовал всю греховность своего падения и снова оставил свою службу.

Запершись в церкви Божией Матери, он сорок дней и сорок ночей плакал, раскаиваясь, и упросил Небесную Заступницу о помиловании. Для полного очищения он явился после этого к епископу и во время службы публично исповедал свой грех для общего назидания.

Протоиерей Григорий Дьяченко

Евангелие рассказывает о суде над Иисусом Христом Понтия Пилата. В его лице мы видим пример судии неправедного. Признавая Христа невинным и замечая, что первосвященники предали Его из зависти, Пилат, однако, желая сделать угодное народу, отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие (Мк. 15, 15).

Так поступил Пилат в угоду народу, а не по голосу своей совести. Правда отошла на второе место и уступила человекоугодию. Так нередко случается и с другими людьми, жизнь и деятельность которых опирается не на веру в Бога и ясно сознаваемый долг перед Ним, а на соображения временных выгод, удобств и покоя.

Но заглушить совесть можно только на время. Наступит час – она проснется в душе человека и будет угнетать его страшными мучениями. Так, говорит предание, впоследствии случилось и с Пилатом. Отсюда ясно, что христианин никогда не должен угождать людям в ущерб угождению Богу.

«Где правда? В чем? Кто нам ответит?

Где свет?» – не праздный ли вопрос?

Одна нам правда в мире светит,

Ее на землю Бог принес.

Его ученье – слово света.

Все ложь, что вне Его завета,

И все то правда, что – Христос.

А. Круглов

Предки наши, славяне, были всегда склонны к обожествлению видимой природы. Смену времен года (зимы – весной и летом, а лета – осенью и зимой) они представляли в виде борьбы двух богов: злого – зимы и доброго – лета. Сообразно такому представлению народ и справлял праздники каждому богу в отдельности, в зависимости от того, кто брал верх – зима или лето. Праздники доброму богу-лету древний славянин начинал справлять с конца декабря, когда уже солнце дает о себе знать, увеличивая дни. Тогда начинался ряд празднеств, в которых древние славяне приветствовали доброго духа и приносили ему жертвы. Это коляда, святки, масленица, четверг Страстной недели, сохранившие различные обряды и песни до наших дней. Когда же доброе божество окончательно одерживало победу над злым, когда земля покрывалась изумрудной травой и пестрыми цветами, деревья одевались зеленью, праздники справляли в поле и в лесу.

Особенно веселилась молодежь: играла, пела, плясала, водила хороводы, гадала. Эти игрища отразились в обрядах некоторых христианских праздников: красная горка, радуница, семик, Троицын День. Веселье и гулянья продолжались вплоть до конца июня, то есть теперешних Иванова и Петрова дня, когда начинало чувствоваться приближение зимы: день становился заметно короче, и все понемногу отживало. Древние славяне верили, что души их умерших родственников бродят среди людей в образе русалок. Позднее русалками стали называть только души утопленников и детей, умерших некрещеными. Как отголоски такого верования сохранились до сих пор праздники семик, Троицын День и русалочья неделя. В эту неделю деревенские парни и девушки идут в лес, срубают молодую березку, одевают ее в женское платье, украшают лоскутами и лентами и с торжеством приносят ее в село. Здесь в каком-либо садочке, на столе, обставленном березками, устанавливают принесенное дерево и называют его «гостейка». Для участвующих приготовляют яичницу и драчены. На «гостейку» девушки вешают свои венки и оставляют их до Троицына Дня. В пятницу и субботу вечером собираются около нее и поют особые семицкие песни, сопровождая их пляской и играми. Чтобы искоренить языческий обычай поклонения душам умерших в семик, Православная Церковь установила поминать по-христиански умерших родных в субботу перед Троицыным Днем, который и называется «родительской субботой». Троицын и Духов дни называются, кроме того, еще «зелеными святками». В течение «зеленых святок» происходят гадания и различные обряды, посвященные русалкам. Девушки в Троицын День приносят «гостейку» к реке, снимают с нее свои венки и бросают их в воду. Та, чей венок потонет, умрет; чей венок поплывет, выйдет замуж. Ленты, которыми перевязывают венки, обычно хранят очень долго.

Существует поверье, что все время от семика до Петрова дня русалки странствуют по земле. Они купаются при свете луны в реках и прудах, качаются наветках деревьев, расчесывая свои длинные волосы или же разматывая пряжу, похищенную у тех крестьянок, которые ложатся спать без молитвы, а то просто играют между собой, бегают по рощам, лесам и нивам, хлопают в ладоши, поют песни...

Неосторожного путника, не оградившего себя от нападения русалок, они защекочивают до смерти, купающихся же топят в воде. Неделя вслед за Троицыным Днем считается «русальной», а четверг этой недели – «русальным и великим днем». Крестьяне в один из этих дней, посвященных русалкам, не работают, варят пищу под открытым небом и оставляют часть на меже. Проводы русалок бывают в разных местах в различные дни – у одних раньше, у других поздней. Заключаются они в том, что крестьяне с вечера собираются на полях и поют песни, с наступлением же ночи бегают с помелами, машут ими и кричат: «Догоняй, догоняй!» Такие суеверия являются грехом против второй заповеди.

Ф. Красильников

Научи меня молиться,

Добрый Ангел, научи!

Уст твоих благоуханьем

Чувства черствые смягчи.

Да во глубь души проникнут

Солнца вечного лучи,

Да в груди моей забьются

Благодатных слез ключи!

Князь П. Вяземский

(Рассказ солдата)

Шел я, родимые, на родину. Около одной знакомой деревни меня настигли сумерки. Пора была осенняя, глухая; темно сделалось, хоть глаз коли, притом же заморосил и дождь. Идти дальше нельзя было, пришлось искать ночлег. На дороге было много постоялых дворов, и хотя нашему брату, служивому, эти постоялые дворы не очень сподручны, да уж не до выбора в такую пору. Подошел я к одному из них, смотрю, у ворот стоит мужик, такой бородатый, плечистый.

– Здорово, – говорю, – земляк. Если хозяин ты, так пусти ночевать в хату.

Хозяин подумал с минуту, однако пустил в избу.

Вошел я, помолился, поздоровался, вижу, и хозяйка тут, только такая неразговорчивая, как и сам хозяин. Не понравились они мне. «Да что, думаю, не век же мне вековать тут, ныне пришел, а завтра чем свет уйду, проведу как-нибудь ночь, благо еще нашел покой...» Поужинал я и тут же стал расплачиваться, чтобы наутро, не мешкая, идти своим путем.

Только хозяин с хозяйкой догадались, что у меня деньги есть, и заговорили.

– Знать, ты, служивый, не с пустым мешком идешь домой-то. Деньги, видно, есть?

– Есть, – говорю, – малая толика.

– Откуда же ты взял их, служивый? – спросила хозяйка.

– В заграничной армии, – говорю, – служил, так там большое жалованье давали, вот и берег его, и нужду терпел, да берег. Брат у меня в деревне с семейством, так больше для него хлопотал, чтобы прийти к нему с подмогой. Бог даст, приду, так и поправимся, может.

Мы замолчали.

Встав из-за стола, я скинул шинель, положил котомку под голову, да как свалился, так и уснул, только еще помолился Богу и прочитал молитву своему Ангелу. Вдруг просыпаюсь ночью, словно кто меня студеной водой окатил, и я сразу вскочил на ноги. Гляжу, около меня стоит хозяин – значит, ограбить меня хочет... Пропал я, стало быть. «Вот, – думаю, – в какую берлогу нелегкая меня занесла». Только и сам не знаю, как и с чего вдруг у меня пришло в голову сказать хозяину эти слова: «Что ты делаешь? Ведь я не один здесь солдат, нас здесь много, меня спохватятся!»

Хозяин как будто немного опешил, задумался, однако опять приободрился.

– Поздно теперь, – говорит, – басни распускать.

– Чего ты его слушаешь? – закричала хозяйка из-за перегородки и сама кинулась на меня.

Была самая полночь, в деревне все кругом спали... В ожидании, что сейчас меня ограбят, я пал на колени и стал читать молитву Ангелу-Хранителю, как это всегда делал в минуты опасности. Только вдруг слышу, кто-то сильно застучал в окно, так что стекла задрожали.

– Хозяин, хозяин! – кричал голос снаружи. – Отпирай живей, господа офицеры приехали на постоялое.

Хозяин и хозяйка поняли, что теперь для них самих дело может плохо кончиться, повалились мне в ноги.

– Не погуби, не выдай, – вопили они.

Но мне не до того было, чтобы их слушать. Я схватил с лавки котомку, накинул шинель, да так, без сапог, и шмыгнул из избы. Выбегаю на улицу, но у ворот никого нет, да, знать, и не бывало, только вдали как будто звенел где-то колокольчик. А я без памяти рад был, что вырвался, и что было духу побежал вперед по проселку.

– Кто же это постучался в окно и сказал, что офицеры приехали, когда ты никого не видал у ворот? – спросили слушатели.

– Эх вы, маловерные! И это вам надо толковать! Да кому я взмолился в опасности? А кто меня здравым и невредимым выносил из всех сражений, какие были в продолжение моей тридцатилетней службы? Конечно, Ангел-Хранитель!

(Исключает ли первая заповедь почитание святых?)

Среди густого леса стояла скромная обитель. Далека была она от суетного мира, но святая жизнь ее игумена нередко привлекала сюда богомольцев, ищущих молитв и совета ее настоятеля. Случалось, что богомольцы и жертвовали кое-что обители.

Принимая посильные жертвы, игумен не берег их, а тотчас же отсылал неимущим в соседние селения с одним из иноков. Берег старец только дар одного из именитых граждан – небольшое стадо овец. Оно давало ему шерсть для теплой одежды, которой снабжал он всех обездоленных и сирых, возбраняя пользование этой одеждой монастырской братии как даром, всецело назначенным неимущим. Да братия и не нуждалась в этом, ибо по завету старца одно рубище было одеждой инока, давшего обет нестяжательности. Но вскоре обитель постигло горе, а вместе с ней и окрестные селения. В монастырском лесу появился медведь и стал нападать на стада.

Несколько раз крестьяне ополчались на истребителя овец, но зверь, причинив в очередной раз ущерб, уходил в лесную чащу, а через несколько дней опять нападал на стадо.

Страх объял крестьян и братию; видели они, что бессильны против свирепого врага.

– Отче, – молили они игумена, – помоги нам одолеть зверя, верно, за грехи наши послан он, как некогда медведица на отроков, осмеявших пророка Елисея.

Улыбнулся старец:

– Маловерные! – сказал он. – Ищите помощи в молитве!..

А сам после утреннего богослужения взял посох и один отправился в лес. Пурпурные лучи раннего солнца золотили верхушки векового монастырского леса, синеющую даль, гладкую тишь озера и едва заметную зыбь реки. Все было полно утренней тишины.

Едва игумен приблизился к знакомой роще, как из чащи показался огромный медведь и остановился как вкопанный.

– Иди, иди, – заговорил старец, – умел зло творить, так умей смиренно и наказание от святого получить. Я – грешный, недостойный инок и не могу запретить тебе злобствовать!..

И зверь точно понял слова старца. Обладающий страшной силой, он, как ягненок, пошел за человеком, силы которого были слабы, но дух веры велик³.

Долго они шли. Путь был неблизкий. Не один день сменялся ночью и ночь днем, пока достигли они стольного града.

У ворот бревенчатых стен города при появлении зверя началось смятение. Но смирно остановился зверь... Старец не велел ему идти за ним, пока не позовет на владычный суд. Бросился было зверь за старцем, но неведомая сила удержала его во вратах.

– Отче святый, – докладывал немного спустя святителю седой иеромонах, ближайший советник Владыки, – тебя хочет видеть прославленный подвижник Севера.

– Я сам встречу честного игумена, слава о подвигах которого так велика! – ответил святой епископ.

И святитель вышел на крыльцо своего дома, где смиренно ожидал его игумен.

– Благослови, святой Владыко, – сказал он, земно кланяясь святителю.

– Бог благословит тебя, возлюбленное чадо! Встань, что привело тебя ко мне? Ибо я знаю, не любишь ты покидать свою обитель!..

– Обидели меня, святой Владыко! И я пришел искать твоего суда вместе с моим обидчиком!

– Ты ли это, известный смирением, питаешь вражду к обидевшим тебя? – удивился святитель.

– Да обидчик-то не мой, а обители моей и окрест ее живущих!

– Кто же это твой обидчик?

Старец привел медведя.

– Отче, – сказал епископ, – не мне судить его. Если зверь сюда шел за тобой, то над ним властен лишь ты... А какая обида нанесена им? – спросил епископ.

– Нет никакой пощады от медведя стадам крестьян-бедняков.

И запретил святой Владыка зверю касаться стада. С тех пор пропал медведь и овцы паслись спокойно.