Анонимное догматическое толкование на Иисусову молитву

Ниже публикуется русский перевод анонимного византийского комментария к Иисусовой молитве. Формула молитвы в этом толковании (VII-VIII вв.) несколько отличается от употребительной ныне («Боже наш» вместо «Сыне Божий»²¹⁸; «помилуй нас» вместо «помилуй меня»; отсутствует также позднейший эпитет «грешного»)²¹⁹. В толковании же свт. Марка Эфесского (XV в.), помещённом в настоящем сборнике ещё ниже и составленном на основании одной из версий анонимного комментария, молитва имеет уже привычный для нас вид.

Анонимный комментарий был издан Р. Синкевичем в 1987 г. в трёх вариантах, из которых первый²²⁰ является полным, а два других – более краткими. По мнению публикатора, исходным является пространное толкование («the longer version is most likely prior to the shorter»²²¹), поскольку сокращение представляется вполне естественным после того, как детали ушедших в историю догматических споров были сочтены излишними. (Фрагменты Commentary of Jesus Prayer = = CJP 1, отсутствующие в CJP 2 и 3, выделены в переводе курсивом.) Допустив приоритет CJP 1, затем при датировке толкования Р. Синкевич вполне логично исходит из упоминания в тексте монофелитов и моноэнергитов и определяет время происхождения комментария концом VII – началом VIII в.²²²

Ввиду того, что краткие редакции (CJP 2, CJP 3) не добавляют к содержанию ничего нового, а только сокращают его, мы публикуем перевод лишь пространной редакции толкования Иисусовой молитвы (CJP 1), с помощью шрифтовых выделений (см. выше) и сносок предоставляя, тем не менее, возможность судить и о второй редакции, непосредственно использованной свт. Марком Эфесским.

* * *

Особо следует коснуться вопроса о датировке анонимного толкования к Иисусовой молитве.

В 1997 г. в комментариях к труду протопресвитера Иоанна Мейендорфа В. М. Лурье предложил пере датировать анонимное толкование VI веком²²³. Статья, в которой представлена более по дробная аргументация (с более точной датировкой периодом 484–553 гг.), была издана лишь недавно²²⁴. Согласно В. М. Лурье, ключевым для датировки и объяснения возникновения текста комментария и соответствующей формулы Иисусовой молитвы (со словами «Боже наш»)²²⁵ служит упоминание о Петре Валяльщике. По мнению учёного, это имя было в «прототипе» комментария, а сам текст молитвы (как и гимн «Единородный Сыне») появился в качестве православного ответа на монофизитское христологическое Трисвятое («Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, распятый за нас, помилуй нас»), введённое в употребление антиохийским патриархом Петром Валяльщиком в 484 г. Лурье сближает также с Трисвятым слова Иисусовой молитвы «Боже наш» (а не «Сыне Божий») и «помилуй нас» (а не «помилуй мя»).

Однако при более подробном анализе выясняется, что гипотеза В. М. Лурье о происхождении комментария в V-VI вв. держится на довольно зыбких основаниях, каковых можно выделить два: признание, вслед за Р. Синкевичем, приоритета CJP 1 и отождествление имени Πέτρον τὸν δειλόν (ABD: δεινόν CE) с Петром Гнафеем (Валяльщиком).

Начнём с первого тезиса. Как мы видели, аргументация Р. Синкевича является чисто гипотетической. Можно с равным успехом предложить и обратное объяснение. Автору комментария было важно проследить именно логику четырёх ересей: одна природа Богочеловека, божественная или человеческая, или две природы, раздельные или слитные. Имена же (равно как и дополнительные «детали» ересей) могли быть добавлены позднее, притом либо те, которые были памятны или важны для данного исторического периода, либо оставшиеся в памяти потомков как «знаковые». Так, для первой половины VI в. более актуальной фигурой был Петр Гнафей, для второй половины VII в. – монофелиты или моноэнергиты, для более позднего периода (текст Добротолюбия) – «армяне и монофизиты». При этом не исключено, что все имена могли быть добавлены не последовательно, а единовременно (ср. ниже ссылку на трактат Пс.-Иоанна Дамаскина), но в таком случае – после Шестого Вселенского Собора. Позднейшее дополнение имён лучше объясняет большую распространённость кратких версий (текстологический анализ показывает, что свт. Марк Эфесский опирался на вариант CJP 2) и лёгкость интерполяций либо непосредственно в текст, либо в виде прилагаемой графической схемы, где имена лишь косвенно связаны с основным изложением.

Идентификация Πέτρον τὸν δειλόν δεινόν с Петром Кнафевсом (Гнафеем, т. е. Валяльщиком) была предложена Р. Синкевичем в следующих осторожных выражениях: «Peter the Terrible (presumably, Peter the Fuller)»²²⁶. Никакой конкретной аргументации ни

Р. Синкевичем, ни В. М. Лурье выдвинуто не было. Можно лишь догадываться, что Р. Синкевич опирался в таком отождествлении на толкование свт. Марка Эфесского, где имя Петра Валяльщика, однако, фигурирует лишь в схеме и без каких бы то ни было эпитетов²²⁷. Между тем в доступных нам текстах²²⁸ Пётр Валяльщик не называется Петром Трусливым («ужасным, жалким, искусным» – и т. п. варианты перевода), так что подобная идентификация нуждается в серьёзных доказательствах. Кроме того, ещё целый ряд соображений мешает отождествлению Петра Трусливого с Петром Валяльщиком. Во-первых, в CJP 1 при добавлении имён Евтихия и Диоскора присоединена также фраза о «прилагающих страдания божеству», которая вполне может относиться к Петру Валяльщику и последующим теопасхитским спорам. В таком случае непонятно, зачем через один абзац при переходе к новой ереси автору толкования надо снова возвращаться к уже «пройденному» этапу²²⁹. Во-вторых, последний перечень имён в CJP 1 строго соответствует спискам еретиков, принятым на Римском 680 г. и Вселенском Шестом 681 г. Соборах (с опущением Кира Александрийского, Павла и некоторых других еретиков, но с сохранением последовательности перечисления)²³⁰. Группа еретиков составляет одно несомненное целое (ср. заключение «и всех с ними») и связывается с конкретной ересью монофелитов и моноэнергитов. Эпитет же «Трусливый» мог быть добавлен автором дополнения на основании каких-то личных сведений или отношения в обществе к этому персонажу²³¹ (данный вопрос нуждается в дальнейшем исследовании). Во всяком случае, при прочих равных условиях идентификация с Петром Константинопольским (VII в.) выглядит в данном контексте много предпочтительнее и логичнее, чем с Петром Валяльщиком (V-VI вв.).

Таким образом, мы не имеем серьёзных оснований для передатировки толкования исключительно VI в. Вариант CJP 1 несомненно датируется концом VII – началом VIII в. Краткий вариант (без имён и «деталей» ересей), если предположить его первичность, можно считать составленным в VII в. и даже в VI в. – до появления интерполированной версии с именем Петра Валяльщика²³² (отражённой в схеме в позднейшем толковании Марка Эфесского) и в зависимости от того, сколь долго имя Петра могло оставаться «знаковым» или актуальным. Датировка толкования временем после VIII в., в принципе возможная (до 1105 г. – времени рукописи Oxon. Bodl. Baroc. gr. 15 варианта CJP 2)²³³, представляется все же маловероятной. Тем самым мы остаёмся, по-видимому, в рамках VII-VIII вв., с возможным опущением нижней планки до VI в., и оснований для более точной и однозначной датировки первой половиной VI в. не имеем, пока не будут доказаны тождество Петра Трусливого с Петром Валяльщиком и невозможность приложения данного эпитета к константинопольскому патриарху Петру²³⁴.

* * *

Русский перевод анонимного толкования сделан В. Г. Патриным²³⁵ под редакцией А. Г. Дунаева, комментарии (за исключением указаний на разночтения) составлены В. Г. Патриным.

Молитва «Господи Иисусе Христе, Боже на ²³⁶ 1, помилуй нас. Аминь» была нам передана для произнесения во всякое время не просто так или случайно, без рассуждения и исследования.

Ибо, хотя этот стих короток²³⁷, он ни в коем случае не лишён догматического содержания²³⁸, напротив, с рассуждением и большим попечением, при содействии Святого Духа, он был составлен святыми отцами для уничтожения всех ересей и исполнения заповедей²³⁹ Господа.

Ведь в нем каждое слово исполнено догматическим смыслом, Господними заповедями и богочестием²⁴⁰.

Ибо одни еретики говорили, что Христос – простой человек, но не Сын Божий; другие же, что Он, будучи только Богом, не был также совершенным человеком, лишь по видимости приняв человеческое [естество]; иные же, исповедуя [Его] Богом и человеком, не две природы сводили в одну ипостась, но говорили, как о двух природах, так и двух ипостасях и двух сынах; а другие, признавая, что две природы сходятся в одной ипостаси, учили, что сами эти природы смешались и слились в одну²⁴¹, и утверждали, что из двух природ возникла одна особая природа.

Но этот стих²⁴² через слово «Господи», которое указывает на божественную природу, отвергает Ария и его единомышленников, говорящих, что Он – простой человек, но не Сын Божий.

Через слово «Иисусе», которое являет человеческую природу, [этот стих] заставляет умолкнуть Евтихия и Диоскора и их сотаинников, полагающих, что Он – только Бог, и [таким образом] прилагающих страдания божеству.

Через слово «Христе», то есть «Боже и человече», он унимает Нестория и тех, кто вместе с ним считают, что ипостаси отдельны друг от друга, измышляют двух сынов в едином Христе Боге и две ипостаси и говорят, что Святая Богородица не Богородица, а Христородица.

Через слово «Боже» он обращает вспять Феодора, епископа Фаранского, Гонория Римского, Сергия и Пирра, Петра Трусливого ²⁴³ и всех, иже с ними, показывая пустословие дерзающих говорить о слиянии и одной особой природе, и одной воле,

и одном действии. Являя не слитной божественную природу, а тем самым и человеческую, [этот стих] утверждает две сущности, соединённые вместе в одной ипостаси.

И так <доведя до конца>²⁴⁴ православное учение о Христе, [молитва] прибавляет слово «наш», братски соединяя верующих друг с другом и связывая их через любовь, в которой, то есть в любви, пребывает вся полнота закона и заповедей.

Таким образом охватив полноту догматов и заповедей, она присоединяет слово «помилуй», ибо мы бываем помилованы через правильную догматическую веру и исполнение заповедей.

Затем она²⁴⁵ добавляет слово «нас», непосредственно связанное с любовью, и в конце прилагает «аминь», что значит «да будет!», молитвенно подтверждая истинность и достоверность сказанного.²⁴⁶