Хлеб наш насущный даждь нам днесь

Какой прекрасный порядок дала Божественная Премудрость молитвенным прошениям, – когда после небесного, то есть Имени Божия, Царства Божия, Воли Божией, дала место прошению и о земных потребах, хотя и говорит Господь: «ищите прежде царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам» (Мф.6:33)! Впрочем, слова: «хлеб наш насущный даждь нам днесь» – будем разуметь более в духовном смысле. Ибо Христос есть хлеб наш: Он есть жизнь наша и хлеб жизни, как Сам говорит: «Аз есмь хлеб животный» (Ин.6:53); и ещё несколько выше: «Отец мой даст вам хлеб истинный с небесе. Хлеб бо Божий есть сходяй с небесе и даяй живот миру; и потом: Аз есть хлеб животный, иже сшедый с небесе. И хлеб, его же Аз дам, плоть моя есть, юже Аз дам за живот мира» (Ин.6:32–33,6:51); так что в хлебе есть и приемлется тело Его. «Сие есть тело Мое» (Лк.22:19) – говорит Он. О ядущих же тело Его и пиющих кровь Его Он сказал, что «они в Нем пребывают, а Он в них» (Ин.6:56). Таким образом, испрашивая хлеба насущного, мы молимся о непрестанном пребывании во Христе, чрез приобщение тела Его. – Но если и не в духовном смысле принять слова сии, и тогда это не чуждо будет духовного назидания. Ибо повелевается просить только хлеба, который один полагается необходимым для верных; о всём же прочем сказано: «всих сих язы́цы ищут» (Мф.6:32). Что самое и примерами подтверждает и притчами внушает Господь, когда говорит: «несть добро отъяти хлеба чадом и поврещи псом» (Мф.15:26)Также: еда камень подаст кто сыну, хлеба просящему?» (Мф.7:9). Ибо здесь указывается, чего дети ожидают от Отца. Но и тот нощный толкатель просил лишь хлеба (Лк.11:5). Премудро приложил Господь: «даждь нам днесь», так как прежде Он уже внушал: «не пецытеся на утрей» (Мф.6:34). К чему и притчу приспособил о человеке оном, коему угобзися нива, который, тогда как замышлял долго прожить в безопасности и довольстве, умер в ту же ночь (Лк.12:16–20).

Хлеб наш насущный даждь нам днесь (Мф.6:11), или, как Лука передаёт: Хлеб наш насущный подавай нам на всяк день (Лк.11:3).

Так как многие держатся того мнения, будто в этих словах нам предложено молиться о хлебе телесном, то дело стоит того, чтобы в последующем показать лживость этого мнения и развить правильное учение относительно насущного хлеба.

Можно им на это возразить: каким же образом Повелевший молиться Отцу о небесном и великом мог заповедь дать молиться Отцу о земном и о пустяках, как если бы, по их пониманию, забыл Он то, чему учил, потому что ни подаваемый нам обыкновенный хлеб, необходимый для поддержания в нас телесной жизни, не есть хлеб небесный, ни молитва о нём не есть молитва о чём-либо великом? Следуя за Учителем, мы поэтому обстоятельно расследуем, как Он учил о хлебе.

К тем, которые пришли в Капернаум, чтобы отыскать Его, у Иоанна говорит Он так: истинно, истинно говорю вам: вы ищете Меня не потому, что видели чудеса, а потому, что ели хлеб и насытились (Ин.6:26). Кто от благословенных Иисусом хлебов ел и насытился, тот чувствует в себе сильнейшее желание ближе узнать Сына Божия и спешит к Нему. Оттого даёт Он превосходную заповедь в словах: Старайтесь не о пище тленной, а о пище, пребывающей в жизнь вечную, которую даст вам Сын Человеческий (Ин.6:27). А когда затем слушатели, спрашивая Христа, говорили: что нам делать, чтобы творить дела Божии (то есть дела, Богу угодные)? – то Иисус сказал им в ответ: вот дело Божие, чтобы вы веровали в Того, Кого Он послал (Ин.6:28–29). Но послал Бог, как написано в псалме, слово Свое и исцелил их (Пс.106:20), то есть больных; и те, кто верит этому Слову, те творят дела Божии, представляющие собою пищу, пребывающую в жизнь вечную (Ин.6:27). И истинный хлеб небес (который должен быть отличаем от манны, бывшей лишь прообразом действительного Небесного хлеба), говорит Он, Отец Мой даёт вам... Ибо хлеб Божий есть тот, который сходит с небес и даёт жизнь миру (Ин.6:32–33). Но этот истинный хлеб есть тот, которым питается истинный, созданный по образу Божию человек (Кол.3:10), то есть главнейшая составная часть человеческого существа – созданная по образу Божию душа; питающийся этим хлебом становится подобен Творцу.

А если так, то, чему приличнее быть душевной пищей, как не слову Божию? Или для разума того, кто постигает Божественную мудрость, что может быть драгоценнее её? И что иное, как не истина, более соответствует духовной природе?

Так как в Писании всякая пища называется хлебом, как это ясно из написанного Моисеем: сорок дней и сорок ночей он хлеба не ел (то есть и вообще никакой пищи) и воды не пил (Втор.9:9), и так как слово, служащее пищею, разнородно и разнообразно, то поэтому-то вот Он, желая предложить более совершенным приличествующую борцам пищу, и говорит: хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира (Ин.6:51), И непосредственно вслед за тем: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нём. Как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мною (Ин.6:53–57). Эта Плоть Христова есть потому истинная пища; она соделалась плотью в качестве Слова, по выражению: И Слово стало плотию (Ин.1:14). Когда мы вкушаем от неё (то есть от Слова, ставшего плотью), тогда она и в нас обитает (Ин.1:14). А когда она разделяема бывает, тогда исполняется слово: и мы видели славу Его (Ин.1:14). Сей-то есть хлеб, сшедший с небес. Не так, как отцы ваши ели манну и умерли; ядущий хлеб сей жить будет вовек (Ин.6:58).

Пребывая в вере и праведной жизни, будем молить Отца о живом хлебе, который то же, что и хлеб насущный; будем молиться, чтобы не заболеть от недостатка душевной пищи или чтобы не умереть для Бога с голоду по слове Господнем (Ам.8:11).

Подобно тому как телесный хлеб при переваривании его(буквально: при разделении его в теле) переходит в субстанцию тела, точно так же и живой, с неба сшедший, духом и душою переваренный хлеб мог сообщить нечто от своей силы тому, который им питаться будет. Такого рода есть тот насущный хлеб, о котором мы молимся. И опять: подобно тому, как, смотря по свойству пищи, то есть будет ли она твёрдою и приличествующею борцам или молочною и растительною, получает и различную силу питающийся ею, точно так же и питание словом Божиим, которое раздаётся то в качестве молока, приличествующего детям, то в качестве овощей, свойственных слабым, то в качестве мяса, приличного борцам, – точно так же, говорим, и вкушение от слова Божия имеет своим естественным последствием то, что каждый им питающийся по мере личного своего отношения к нему делается способным или к этому, или к тому и становится таким или таким.

Насущный хлеб, следовательно, есть тот, который, духовной природе совершенно соответствуя и самой субстанции будучи сроден, доставляет душе вместе здоровье, благодушие и силу и ядущему от него сообщает нечто от собственного непреходящего бытия, потому что слово Божие вечно (Мф.24:35; Мк.13:31).

Этот насущный хлеб называется в Писании, как мне кажется, и другим именем – древо жизни, и кто руку к нему простирает и берет от него, тот будет жить вечно (Быт.3:22). Это древо у Соломона называется и третьим именем – премудростью Божией. Она (то есть премудрость) есть древо жизни для тех, которые сохраняют её (Притч.3:18)!

Но и ангелы питаются, только не вещественным хлебом, а Божией премудростью, созерцанием истины и премудрости, чем они и укрепляются к совершению возложенных на них дел. В псалмах говорится, что ангелы именно питаются и что при этом чада Божии, как называются евреи, вступают в общение с ангелами и становятся как бы их сотрапезниками. Таково следующее изречение: Хлеб ангельский ел человек (Пс.77:25). Потому что не в такой же мере ограничен наш разум, чтобы думать, будто ангелы получали всегда некоторый телесный хлеб, какой, по свидетельству Писания, с неба падал исшедшим из Египта, и как будто бы они питались им, и будто евреям именно этот хлеб ниспосылался, какой употребляется ангелами, служащими Богу духами.

При нашем исследовании, что это за «насущный хлеб», что это за «древо жизни» и что за «Божественная мудрость» и какая это такая пища свойственна святым людям и ангелам, уместно обратить внимание и на тех трёх мужей, что останавливались, по изображению Книги Бытия, у Авраама и ели хлебы, замешенные из трёх мер тончайшей пшеничной муки и испеченные в горячем пепле (Быт.18:2–6): может быть, исключительно и только образно этим выражено то лишь, что святые не только людям, но рассудку и разуму и высших сил могут сообщать пищу частью для пользы их, частью же для доказательства, какою могут они пользоваться чрезвычайно питательной пищей. Таким доказательствам людской состоятельности ангелы лишь радуются, и ими питаются, и тем более готовности изъявляют быть помощниками человеку и всячески ему в том содействовать, чтобы, услаждаясь такой пищею и, так сказать, питаясь ею, получал он ещё большее и высшее, чем то, что при прежних своих познаниях он предложил им, ангелам, в качестве пищи. Тому, впрочем, не нужно удивляться, что человек и ангелов питает, потому что даже Христос объявляет, что Он стоит пред дверьми и стучится, дабы к тому, кто отворит, войти и вместе с ним вкушать от собранных у него запасов и чтобы потом и от Своих запасов наделить того, который перед тем в меру сил своих Сына Божия угощал (Откр.3:20).

Тот, следовательно, кто насущным хлебом питается и укрепляет им своё сердце, становится сыном Божиим; напротив, питающийся хлебом змеиным есть не иной кто, как духовный эфиоп, и по козням змия точно так же превращается в змия, так что, хотя бы и крещения домогался, услышит он от Сына Божия упрёк: вы змеи, вы ехидны; кто внушил вам бежать от будущего гнева! (Мф.3:7; Лк.3:7).

И хотя Сын Божий есть личность, так и враг наш – дракон, змей, сатана, злой враг наш – есть тоже личность: всё же возможным оказывается, чтобы как тот, так и другой тому или этому из людей служили пищей; не невозможно, следовательно, чтобы каждый из нас, в частности, был питаем как всеми добрыми и злыми силами, так и людьми. Когда Пётр готовился вступить в общение с сотником Корнилием и собравшимися в Кесарии, а следовательно, и язычников допустить к слушанию слова Божия, то увидел он за четыре конца спускаемое с неба полотно, в котором находились все четвероногие, пресмыкающиеся и дикие животные земли; и было ему повеление встать, заклать и есть; а когда он от этого отказывался словами: «Господи, Ты знаешь, что ничего скверного или нечистого никогда не входило в уста мои» (Деян.10:14;11:8), тогда было ему внушено никакого человека не называть скверным или нечистым (Деян.10:28), потому что очищенное Богом Петр не имел права объявлять презрения достойным. Подлинны слова: что Бог очистил, того ты не почитай нечистым» (Деян.11:9). Различие пищи чистой от нечистой, делаемое в законах Моисея при поименовании многих животных (Лев.11:2–47; Втор.14:3–20) и имеющее соотношение с различными нравственными свойствами разумных существ, учит поэтому, что одни из них (то есть разумных существ) для нас служат пищей полезной, другие, напротив, вредной, доколе Бог всех их или же по нескольку из каждого рода (то есть из рода иудеев и язычников) не очистит и через это не сделает их здоровой пищей.

С пищей дело обстоит так, и разнообразие её состоит в сказанном; между тем как в противоположность всему упомянутому есть ещё истинно и единственно насущный хлеб, о котором мы должны молиться, чтобы его быть нам достойными, – Словом должны мы питаться, которое уже вначале было у Бога и Богом (Ин.1:1), и через это уподобляться Богу.

Значение слова «ежедневно» таково, что, кто вечному Богу молится не только о сегодняшнем, но и о ежедневном, тот может получать от Него даже ещё большее; от Него, Который может давать преизобильно более, нежели чего мы просим, или о чём помышляем (Еф.3:20),или, выражаясь преувеличенно, можем получать то, чего никакой глаз не видел и никакое ухо не слышало – и даже ещё большее, что и не приходило на сердце ни одному человеку (1Кор.2:9; Ис.64:4).

Наконец, если бы мы захотели ещё расследовать и добавку в первом Евангелии (от Матфея), добавку «наш», так как говорится в нём: «хлеб наш насущный даждь нам днесь» (Мф.6:11), то родился бы тут вопрос: как может быть называем тот хлеб нашим, который (Лк.11:3) должен быть подаваем нам ежедневно, то есть и в последующие периоды времени. Но на этот вопрос отвечает нам уже апостол, что святым принадлежит и будущее. Он говорит: или жизнь, или смерть, или настоящее, или будущее, – всё ваше (1Кор.3:22), то есть принадлежит святым.

Продолжая молитву, мы произносим следующее прошение: хлеб наш насущный даждь нам днесь. Это можно понимать как в духовном, так и в простом смысле, потому что и тот и другой, по божественному дарованию, равно благоприятствует спасению. Христос есть хлеб жизни, и этот хлеб не всех, но только наш. Как говорим мы: Отче наш, потому что Бог есть Отец познающих Его и верующих, так и Христа называем нашим хлебом, потому что Он и есть хлеб тех, которые прикасаются Телу Его. Просим же мы ежедневно, да дастся нам этот хлеб, чтобы мы, пребывающие во Христе и ежедневно принимающие Евхаристию в снедь спасения, будучи по какому-либо тяжкому греху отлучены от приобщения и лишены небесного хлеба, не отделились от Тела Христова, как Господь говорит в наставление наше: «Аз есмь хлеб животный, иже сшедый с небесе; аще кто снесть от хлеба сего, жив будет во веки, и хлеб, егоже Аз дам, плоть Моя есть, юже Аз дам за живот мира» (Ин.6:51). Когда Он говорит, что ядущий от хлеба Его жив будет во веки, то этим показывает, что живут те, которые прикасаются Его Телу и по праву приобщения принимают Евхаристию. Итак, должно бояться и молиться, да не отделится кто-либо от Тела Христова, подвергшись запрещению, и не удалится от спасения, как предостерегает Господь, говоря: «аще не снесте плоти Сына человеческого, не пиете крове Его, живота не имате в себе» (Ин.6:53). Потому-то мы и просим ежедневно, да дастся нам хлеб наш, чтобы нам, пребывающим и живущим во Христе, не удалиться от освящения и от Тела и Крови Его.

Можно это понимать и так: отрекшись от века сего и по вере духовной благодати отказавшись от его богатств и почестей, памятуя наставление Господа, Который говорит: «иже не отречется своего имения, не может быти Мой ученик» (Лк.14:33), мы просим одной только пищи и пропитания. Кто сделался учеником Христовым, тот, по слову Учителя, отказываясь от всего, и должен просить только дневного пропитания и в молитве не простирать далее своих желаний, имея в виду заповедь Господа, сказавшего: «не пецытеся на утрей, утрений бо собою печется: довлеет дневи попечение его» (Мф.6:34). Итак,ученик Христов, которому воспрещается заботиться о завтрашнем дне, праведно испрашивает себе дневной пищи: было бы противоречие и несообразность в том, если бы мы искали в этом веке продовольствия на долгое время, когда просим о скором пришествии Царства Божия. Блаженный апостол, поучая и утверждая крепость надежды и веры нашей, делает нам следующее напоминание: «ничтоже внесохом в мир сей яве, яко ниже изнести что можем. Имеюще же пищу и одеяние, сими довольни будем. Λ хотящий богатитися впадают в напасти и сеть и в похоти многи несмысленны и вреждающыя, яже погружают человеки во всегубительство и погибель: корень бо всем злым сребролюбие есть, егоже нецыи желающе заблудиша от веры и себе пригвоздиша болезнем многим» (1Тим.6:7–10). Этим учит,что не только надобно презирать богатства, но что они и опасны: в них корень льстивых зол, обольщающих слепоту человеческого ума скрытым коварством. Потому-то Бог обличает безумного богача, который помышлял о мирских достатках и хвастался чрезвычайным изобилием плодов. «Безумие, – говорит Он ему, – в сию нощь душу твою истяжут от тебе: а яже уготовал еси, кому будут?» (Лк.12:20) Безумный, он радовался о прибыли в ту ночь, в которую надлежало ему умереть; тот, кому мало уже оставалось жить, помышлял о изобилии плодов.

Напротив, Господь учит, что «тот вполне совершен, кто, продав всё своё имение и раздав в пользу нищих, заготовляет себе сокровище на небе» (Мф.19:21). Вот как да научится всякий молиться, чтобы приготовить себя к тому же; из закона молитвы да уразумеет всякий, какова должна быть молитва! Между тем для праведника никогда не может быть недостатка в ежедневной пище по Писанию: «не убиет гладом Господь душу праведную» (Притч.10:3). И опять: «юнейший бых, ибо состарехся, и не видех праведника оставлена, ниже семене его просяща хлебы» (Пс.36:25). То же обещает и Господь, говоря: «не пецытеся, глаголюще: что ямы, или что пием, или чим одеждемся? Всех сих язы́цы ищут; весть бо Отец ваш, яко требуете сих всех. Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам» (Мф.6:31–33). Он ни в чём не будет иметь недостатка, только бы сам не отстал от Бога. Так, Даниилу, когда он был ввержен в ров львиный по велению царскому, изготовляется обед. Промыслом Божиим и человек Божий насыщается среди зверей алчущих, но щадящих его (Дан.14:30–39). Так, Илия питается во время бегства: преследуемый, он получает пропитание в пустыне от вранов, которые служат ему, от птиц, которые приносят ему пищу. О, ненавистная жестокость злобы человеческой! Звери щадят, птицы кормят, а люди строят ковы и свирепствуют.

Что такое хлеб насущный? Повседневный. Так как Христос сказал: да будет воля твоя, яко на небеси, и на земли, а беседовал Он с людьми, облечёнными плотью, которые подлежат необходимым законам природы и не могут иметь ангельского бесстрастия, то, хотя и повелевает нам так исполнять заповеди, как и ангелы исполняют их, однако сходит к немощи природы и как бы так говорит: «Я требую от вас равноангельской строгости жизни, впрочем, не требуя бесстрастия, поскольку того не допускает природа ваша, которая имеет необходимую нужду в пище. Смотри, однако, как и в телесном много духовного!» Спаситель повелел молиться не о богатстве, не об удовольствиях, не о другом чём- либо подобном, но только о хлебе, и притом о хлебе повседневном, так, чтобы нам не заботиться о завтрашнем, почему и присовокупил: хлеб насущный, то есть повседневный. Даже и этим словом не удовлетворился, но присовокупил вслед за тем и другое: даждь нам днесь, чтобы нам не сокрушать себя заботою о наступающем дне. В самом деле, если ты не знаешь, увидишь ли завтрашний день, то для чего беспокоишь себя заботой о нём? Это Спаситель заповедал и далее затем в Своей проповеди: не заботьтесь о завтрашнем дне. Он хочет, чтобы мы всегда были препоясаны и окрылены верою и не более уступали природе, чем сколько требует от нас необходимая нужда.

Так как Он упомянул о земле, а существам, происшедшим из неё и живущим на ней, и облечённым телом земным, нужна соответственная пища, то по необходимости Он присовокупил: хлеб наш насущный даждь нам днесь. Он повелел просить хлеба насущного – не для объедения, а для питания, восполняющего истраченное в теле и отклоняющего смерть с голода, – не роскошных столов, не разнообразных яств – произведений поваров, изобретений хлебопёков, вкусных вин и прочего тому подобного, что услаждает язык, но обременяет желудок, помрачает ум, помогает телу восставать на душу и делает этого жеребца непослушным вознице. Не этого просить научает нас заповедь, но хлеба насущного, то есть обращающегося в существо тела и могущего поддержать его. Притом и его заповедано нам просить не на великое число лет, а столько, сколько нужно нам на настоящий день. «Не пецытеся убо, сказал Господь, на утрей» (Мф.6:34). И для чего заботиться о завтрашнем дне тому, кто, может быть, и не увидит завтрашнего дня, кто предпринимает труд, а не пожинает плода? Надейся на Бога, Который «даяй пищу всякой плоти» (Пс.135:25). Тот, кто, даровал тебе тело, вдохнул душу, сделал тебя животным разумным и приготовил для тебя все блага прежде нежели создал тебя, как презрит тебя созданного,«Иже сияет солнце Свое на злыя и благия, – и дождит на праведныя и неправедныя» (Мф.5:45). Итак, надеясь на Него, проси пищи только на настоящий день, а об завтрашнем предоставь заботу Ему, как и блаженный Давид говорит: возверзи на Господа печаль твою, и Той тя препитает (Пс.54:23).

Хлеб наш насущный даждь нам днесь. Хлеб обыкновенный не есть насущный, а сей святый хлеб (тело и кровь Господа) есть насущный, то есть имеющий действие на сущность души. Сей хлеб сообщается всему твоему составу, к пользе души и тела. А слово «днесь», употреблено вместо «ежедневно», как и Павел сказал: «дондеже, днесь, нарицается» (Евр.3:13).

В повелении просить насущнаго хлеба предлагается нам, думаю, учение, что довольство малым и умеренность по закону бесстрастия равняется тому, чтобы не иметь ни в чем нужды по естеству. Ангел не просит Бога в молитве о подаянии ему хлеба, потому что одарён естеством, не имеющим нужды в чём-либо подобном; а человеку повелено просить, потому что делающееся пустым непременно имеет нужду в наполняющем. Скоротечен и преходящ состав человеческой жизни, вместо отделившегося требует возобновляющего. Посему, кто в услуживании естеству, не увлекается сверх необходимости суетными заботами, тот не много ниже Ангельского чина по жизни, в довольстве для себя малым подражая Ангелам, ни в чём не имеющим нужды. Посему повелено нам домогаться только достаточного к сохранению телесной сущности, говоря Богу: хлеб наш даждь, – то есть даждь не утехи, не богатство, не доброцветные багряницы, не золотые уборы, не блеск камней, не серебряные сосуды, не обширные поместья, не военачальство, не владения городами и народами, не стада коней и волов, и множество многое другого скота, не обилие невольников, не знаменитость на торжищах, не памятники, не изображения, не шёлковые ткани, не увеселения музыкой, не ничто либо, сему подобное, чем душа отвлекается от божественной и более досточестной заботливости, но даждь хлеб.

Видишь ли эту широту любомудрия? Сколько учений содержится в сем кратком изречении, Словом «хлеб» как бы так говорит Господь внимающим: «перестаньте, люди, истощаться пожеланиями суетного! перестаньте на горе себе самим умножать поводы к трудам! Не велик твой естественный долг; обязан ты доставить плоти своей пищу; дело не большое и не трудное, если имеешь в виду потребность. Для чего умножаешь свои повинности? Для чего налагаешь на себя иго, неся столько долгов?» Проси же одного хлеба для жизненной потребности; в этом природа сделала тебя должником телу. А что сверх того изобретено изнеженностью роскошных, то из числа привсеянных плевел. Сеяние домовладыки пшеница, а из пшеницы делается хлеб, роскошь же – плевелы, которые врагом привсеяны к пшенице. Но люди, перестав служить природе необходимым, действительно, как говорит негде Писание (Мк.4:7–19), бывают подавляемы рачением о суетном и остаются недостигшими зрелости, потому что душа непрестанно занимает себя сими суетностями. Ограничивайся необходимою потребностью. Пределом заботливости твоей о жизни пусть будет удовлетворение нужды тем, что у тебя есть.

Если и с тобою Евин советник вступит в беседу о том, что прекрасно для взора и приятно для вкуса, и ты при хлебе станешь искать снедей, приготовленных с приправами, а вследствие того прострешь пожелание далее пределов необходимого, то непременно опутаешься и сетями любостяжания. Ибо от пищи необходимой перейдя к лакомым снедям, перейдёшь и к тому, что приятно для глаз, будешь домогаться светлых домов, мягких постелей, златотканных одежд, множества слуг, светильников, курильниц и прочего: для сего всего надо много иметь, то есть болеть любостяжанием. Сверх того, когда наполнится чрево, чем было желательно, тогда вслед за сим, по пресыщении, человек более и более вовлекается в неистовство непотребства – и это есть крайнее из зол человеческих. Посему, чтоб не происходило ничего этого, ограничивай молитву испрошением сего пособия – хлеба, ища снеди, приправленной тебе самою природою. Достаточно для тебя сею только потребностью занимать мысль свою. Скажи Тому, Кто изводит хлеб от земли (Пс.103:14), Кто питает вранов (Пс.146:9), Кто дает пищу всякой плоти (Пс.135:25), отверзает руку и исполняет всякое животно благоволения (Пс.144:16): от Тебя моя жизнь, от Тебя да будет и средство к жизни. Ты даждь хлеб, то есть даруй иметь пищу, от праведных трудов.

Прекрасно и присовокупление слова «днесь». Ибо сказано: хлеб насущный даждь нам днесь. В этом слове заключается другое любомудрие; произнося это, должен ты признать, что жизнь человеческая однодневна. Собственность каждого – одно только настоящее, а надежда на будущее остается в неизвестности; ибо не знаем, что родит находяй день (Притч.27:1). Для чего мучить себя неизвестным, томить заботами о будущем? Сказано довлеет дневи злоба его (Мф.6:34). Для чего прилагаешь попечение об утрии? Господь тем, что повелевает говорить днесь, запрещает тебе заботу об утрии, внушая тебе сим словом: Кто дал тебе день, Тот даст и потребное на день. Что было пользы от большого заготовления тому богачу, который, обольщая себя несбыточными надеждами, разорял, строил, собирал? Не одна ли ночь обличила всю мечтательность его надежд? Жизнь телесная ограничивается одним настоящим; а жизнь, предоставляемая надежде, есть собственность души. Но человеческое неразумие погрешает в употреблении той и другой, думая телесную жизнь продлить надеждами, а жизнь душевную тратя в наслаждениях настоящим. Душа же, занимаясь видимым, по необходимости делается чуждою надежды существенной и действительной, по надежде опираясь на непрочное, и сим не овладевает и чего надеялась, того не имеет.

Научимся же из настоящего совета, чего надлежит просить сего дня и чего впоследствии. Хлеб – сегодняшняя потребность; а

Царствие – уповаемое блаженство. Сказав же о хлебе, Писание разумеет под сим всякую телесную потребность. Если сего станешь просить, уму молящегося будет явно, что забота его об однодневном. Если же просим чего-либо из душевных благ, то явно, что прошение имеет в виду всегда пребывающее и нескончаемое, на что Господь и повелевает наипаче взирать молящемуся, как на важнейшее, удовлетворяющее первой потребности. Ищите же прежде, говорит Он, Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам (Мф.6:33).

Просим ли мы у Отца потребное для тела пропитание, обозначая хлебом все необходимое, или понимаем под насущным хлебом тот, который вы примете из алтаря, правильным будет говорить: «Даждь нам днесь», то есть в настоящее время.

Хлеб необходим в сем веке, когда нам свойственно алкать. Когда же наступит иная жизнь и умолкнет голод, будет ли у нас нужда просить хлеб? А если иметь в виду хлеб, который, как я сказал, мы принимаем из алтаря, то опять же хорошо молиться, чтобы Бог его нам дал. Ведь о чём нам молить, как не о том, чтобы не допускать в себе всего того зла, которое отделяет нас от сего Святого Хлеба?

Хлебом является и ежедневно возглашаемое слово Божие. Ибо, не являясь хлебом для желудка, не есть ли оно хлеб для души? Когда же прейдёт эта жизнь, мы не будем искать хлеба, которого ищет голод; не будет нужды принимать Таинство алтаря, ибо станем едины со Христом, Чье Тело ныне принимаем; не потребуется, чтобы говорились слова, которые мы теперь говорим вам, и чтобы читался кодекс Священного Писания, ибо мы увидим Того, Который является Словом Божиим, Которым «всё начало быть» (Ин.1:3), Которым окормляются, просвещаются, умудряются Ангелы, не взыскующие слов уклончивой речи, но пьющие Единое Слово, от преизбытка восклицающие похвалы и не оскудевающие в славословиях. Блаженны живущий в дому Твоем, в веки веков восхвалят Тя» (Пс.83:5), – говорит псалмопевец.

Хлеб может иметь три значения, – может означать и вещественный хлеб со всем другим, необходимым для жизни, и таинство тела Христова, которое мы принимаем каждодневно, и пищу духовную, о коей Господь сказал: «делайте не брашно гиблющее, но брашно пребывающее в живот вечный» (Ин.6:27). И в другом месте: «мое брашно есть, да сотворю волю Пославшаго мя и совершу дело Его» (Ин.4:34). Из сих трёх значений он иногда об одном преимущественно рассуждает, иногда о другом, но всегда имеет во внимании все три.

Каждодневный хлеб надлежит принимать здесь в значении хлеба духовного, то есть божественных заповедей, в которых поучаться и которые делом исполнять должно каждодневно. Ибо их разумел Господь, когда сказал: делайте не брашно гиблющее. Каждодневным называется это хлебом потому, что временная жизнь наша проводится при преемстве дней, из коих один отходит, а другой приходит. Делом же каждого из них должно быть исполнение заповедей. Так как расположение нашего духа то поднимается горе, то ниспадает долу, то есть то к духовному обращается, то к плотскому, подобно как тело то насыщается пищею, то чувствует голод; то ему на всяк день необходима оная духовная пища, которою подкрепляясь, он поднимался бы опять горе всякий раз, как ниспадет. Как тело наше в сей жизни, прежде жизни будущей, не подлежащей изменениям, бывает подкрепляемо пищею, когда чувствует истощение, так и дух, пoелику, по причине временных страстей, подвергается истощению в своём устремлении к Богу, должен быть каждодневно подкрепляем пищею заповедей божественных. Сказано же: «даждь нам днесь, то есть дóндеже днесь порицается» (Евр.3:13), то же, что в настоящей временной жизни. Ибо после жизни сей, в жизни будущей, мы во веки сыты будем духовною пищею, и тогда она не будет уже называться каждодневным хлебом. Тогда не будет этого течения времени, в коем дни сменяются днями и производят каждодневность. Итак, в каком смысле сказано: «Днесь аще глас Его услышите» (Евр.4:7), – каковое днесь Апостол в послании к Евреям истолковывает так: дóндеже днесь нарицается; в таком надобно принимать и «даждь нам днесь». Если же кто хочет принимать здесь хлеб в значении необходимой телесной пищи, или в значении Таинства Тела Господня, то пусть уже принимает его совокупно во всех трёх значениях, то есть и как каждодневный хлеб, необходимый для тела, и как таинственный хлеб видимый, и как невидимый мысленный хлеб слова Божия.

Можно просто понимать, что молитву эту изливаем мы о каждодневном нашем содержании, чтоб его было у нас в изобилии, или если не в изобилии, по крайней мере, не было в нём недостатка. Насущный – ежедневный сказал, в смысле – в сей жизни, то есть «дондеже днесь нарицается» (Евр.3:13). Ежедневно встаём, ежедневно алчем, ежедневно насыщаемся. И молимся, да дарует нам Отец наш небесный хлеб на всяк день. – Почему не сказал: и покров. Только нам и нужно: содержание – пища и питие, и покров – одеяние и кров. Апостол больше этого и желать не велит, когда говорит: «ничтоже внесохом в мир сей, яве яко ниже изнести что можем: имуще же пищу и одеяние сими довольни будем» (1Тим.6:7–8). Пoелику и это принадлежит к необходимой потребе нашей; то не неуместно разуметь и эти предметы, когда говорим: хлеб наш насущный даждь нам днесь. И нечего дивиться, если, именуя один хлеб, разумеем и прочие необходимые потребности, как и Иосиф, когда пригласил братьев своих, сказал: «со мною ясти имут мужие сии хлеб в полудне» (Быт.43:16). Разве они один хлеб ели за трапезою сею?! Но под хлебом разумелось и всё прочее. Так и когда молимся о насущном хлебе, испрашиваем и всего, что потребно для плоти нашей на земли. Можно под хлебом разуметь и божественное причащение, говоря как бы: божественное причащение подавай нам всякий день, как хлеб насущный. Ведают верующие, что приемлют, и благо им – принимать этот хлеб насущный, столь необходимый в жизни сей. Но как не все оказываются всегда сего достойными, то и молятся, чтоб им даровано было всегда пребывать добрыми, то есть верными вере и неукоризненными по жизни. Вот чего желают они, вот о чём просят! Ибо если не пребудут таковыми, то будут отлучены от онаго насущнаго хлеба. Что же при таком понимании слова «хлеб» будет означать: хлеб наш насущный даждь нам днесь? Даруй нам так жить, чтоб никогда не быть отлучаемыми от алтаря Твоего. И слово Божие, которое ежедневно вам возвещается и некоторым образом преломляется для вас, есть хлеб насущный. И его умы алчут, как вещественного хлеба чрево. Так и его мы просим в молитве Господней. Таким образом, под хлебом насущным разумеется всё для души и тела необходимое в жизни сей.

Разумея под хлебом Господа Иисуса Христа и пречистое Тело Его с Животворящею Кровию, говорит: «хлеб наш насущный, то есть превысший всякой сущности, или по другому Евангелисту, ежедневный даждь нам днесь. Первым словом означает существенное Его достоинство, по коему Он превышает все сущности и превосходит все твари высокою своею святостью, а вторым выражается употребление его и польза. Ибо когда говорится: ежедневный, то этим показывается, что без него мы не можем продолжать ни одного дня духовной жизни; а когда говорится: днесь, то этим показывается, что надобно принимать его ежедневно и что вчерашнее вкушение его недостаточно, если он подобным образом не будет и ныне преподан нам. Пoелику же нет дня, в который бы не нужно было укреплять сердце внутреннего нашего человека принятием и вкушением сего хлеба, то таковая ежедневная потребность должного заставляет нас во всякое время проливать о нём молитву. Впрочем, слово «днесь» можно принимать и в значении настоящей жизни, то есть подавай нам хлеб сей, доколе мы находимся в здешнем веке, ибо знаем, что и в будущей жизни он будет подаваем Тобою тем, кои заслужили его; но мы просим подавать нам его ещё днесь, ибо кто не удостоится принять его в настоящей жизни, тот не возможет причаститься его и в будущей.

Чтобы яснее истолковать это место Молитвы, можно сказать: хлеб наш, который Ты уготовал вначале для бессмертия естества человеческого, дай нам днесь, в настоящей мертвенной жизни, чтобы вкушение хлеба жизни и познания победило греховную смерть, – того хлеба, причастия которого лишило преступление Божественной заповеди первым человеком. Ведь если бы он насытился этой Божественной пищей, то не был бы взят в плен смертью греха.

Однако молящийся о том, чтобы получить этот насущный хлеб, не получает его весь целиком таким, каков он есть, но получает лишь настолько, насколько сам получающий может воспринять его. Ибо Хлеб жизни, как Человеколюбец, хотя даёт Себя всем просящим, но не всем одинаково: совершившим великие деяния даёт больше, а свершившим деяния меньшие даёт меньше, то есть дает каждому, насколько может принять его духовное достоинство.

К такому пониманию настоящего изречения Молитвы привёл меня Сам Спаситель, повелевающий ученикам Своим не заботиться вовсе о чувственной пище, говоря им: «Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться» (Мф.6:25), «потому что всего этого ищут люди мира сего» (Лк.12:30), а вы «ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам (Мф.6:33). Как же Господь учит в Молитве не искать того, что Он Сам прежде заповедовал? Ясно, что в Молитве Он не велел просить того, что и в заповеди Своей не повелел, ибо в Молитве мы должны просить о том, что и по заповеди должны искать. А что Господь искать не позволяет нам, о том и молиться незаконно. Если Спаситель заповедал искать одного Царства Божия и правды, то Он побуждал добивающихся Божественных даров и в Молитве просить о том же, чтобы, через эту Молитву утвердив благодать искомых по природе благ, соединить и отождествить через относительное единение волю просящих с желанием Подателя благодати.

Если же Молитва повелевает нам просить и того повседневного хлеба, которым естественно поддерживается наша настоящая жизнь, то это для того, чтобы мы не переходили границ Молитвы, охватывая мыслью целые периоды лет, и не забывали, что мы смертны и имеем здешнюю жизнь, подобную преходящей тени, но чтобы, не отягощаясь лишней заботой, просили в Молитве и хлеба на день. И покажем, что мы любомудренно, по Христу, превращаем земную жизнь нашу в размышление о смерти, по своей воле упреждая природу и до наступления смерти отсекая от души попечение о телесном, дабы она не прилеплялась к тленному и не извращала влечением к материи естественного употребления своего стремления к Богу, приучаясь к любостяжанию, лишающему богатства Божественных благ.

Итак, будем избегать, насколько возможно, любви к материи и смоем, как пыль, с мысленных очей наших саму связь с ней; будем довольны одним тем, что поддерживает нашу жизнь, а не тем, что доставляет ей наслаждение. Будем молить Бога, как научились, о том, чтобы душе нашей не впасть в рабство и не подпасть, ради тела, под иго зримых вещей. Тогда ясно будет, что мы едим для того, чтобы жить, а не живем для того, чтобы есть, поскольку первое свойственно разумной природе, а второе – неразумной. Будем строгими блюстителями этой Молитвы, самими делами своими показывая, что мы твёрдо придерживаемся одной-единственной жизни – жизни в Духе, и для стяжания её употребляем всю настоящую жизнь. Докажем на деле, что ради жизни духовной мы только терпим эту бренную жизнь, подкрепляя её одним хлебом и сохраняя, насколько возможно, в здоровом состоянии только для того, чтобы нам не просто жить, но жить для Бога, делая тело, одухотворенное добродетелями, вестником души, а душу, отличающуюся постоянством в добре, соделывая проповедницей Бога. И хлеб сей естественным образом ограничим нуждами одного дня, не смея распространять прошения о нём на другой день из повиновения Даровавшему эту Молитву. Стало быть, деятельно настроив себя сообразно смыслу Молитвы, приступим в чистоте и к остальным речениям.

Научает просить «хлеба» только «насущнаго», то есть полезного для нашего существования и для поддержания жизни, отнюдь не лишнего, но необходимого.

Насущным называет хлеб тот, который достаточен для сохранения нашего естества в силе. Словом же «днесь» устраняется забота о завтрашнем дне. И тело Христово есть насущный хлеб, о неосуждённом причащении которого нам должно молиться.

Здесь не только разумеется хлеб, но и все к житию сему временному нужное, например, питие, одеяние, покой или дом и прочая, как некоторые толкуют. Не просим богатства, но просим нужного к содержанию жития сего. Не о деньгах, не о роскоши, не о многоценном одеянии, не о ином подобном молитися повелел, но о хлебе только и о хлебе повседневном, да о утреннем не печемся, глаголет Златоуст. Отсюда последует, что христианину не должно пещись о богатстве, многоденном одеянии, богатых домах, богатой пище и прочем сему подобном. Ибо христианин всегда готов должен быть, когда его позовёт Господь его, и тогда всё сие принуждён будет оставить. Зовёт же Господь всякого к себе чрез смерть. Хощет, глаголет Златоуст, всегда нам готовыми быть и тем довольствоваться, что естеству нашему нужно. Когда молимся: хлеб даждь нам, исповедуем, что мы нищие, убогие и бедные, и потому всего у Бога просим, и что ни имеем, Его благости приписывать должны, якоже Псаломник поёт: «Очи всех на Тя уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении. Отверзаеши Ты руку Твою, и исполняеши всякое животно благоволения» (Пс.144:15–16). Когда глаголем: хлеб нам даждь, тем показываем, что не только о своем пропитании, но и о прочих просим от любви христианской. Любовь бо христианская требует, чтобы мы не только о себе, но и о ближних наших старались. Известно сие, что Бог, яко Щедр не токмо христианам, но и не знающим Его подаёт временная благая; но христианам должно всею верою просить у Него, яко сынам у Отца, и тем показывать что все тое есть Божие добро, что они имеют нужное к житию, и так приемля благодеяние, благодарить Благодетеля.

Хлеб насущный – это хлеб, необходимо нужный для того, чтобы существовать, или жить. Приносить Богу прошение о хлебе насущном нужно с такими мыслями. Согласно наставлению Господа нашего Иисуса Христа, нужно просить не более как насущного хлеба, то есть необходимого пропитания и также необходимого для жизни одеяния и жилища; а что сверх этого и не является необходимостью, а служит для удовольствия, то предать это воле Божией, и если дано будет, благодарить Бога; если не будет дано – не заботиться об этом. Повелевается просить насущного хлеба только днесь, то есть на нынешний день, для того чтобы мы не заботились о будущем чрезмерно, а надеялись в этом на Бога. «Не пецытеся убо на утрей, утрений бо собою печется: довлеет дневи злоба его» (Мф.6:34). «Весть бо Отец ваш Небесный, яко требуете сих всех» (Мф.6:32). Под именем насущного хлеба можно просить чего-либо и для души. Поскольку человек состоит из телесного и духовного существа, а существо души значительно важнее тела, то можно и нужно просить и для души насущного хлеба, без которого внутренний человек умирает от голода. Насущный хлеб для души – это слово Божие и Тело Кровь Христовы. «Не о хлебе единем жив будет человек, но о всяцем глаголе, исходящем изо уст Божиих» (Мф.4:4). «Плоть Моя истинно есть брашно, и Кровь Моя истинно есть пиво» (Ин.6:55).

Хлеб наш насущный даждь нам днесь. Не о пище гибнущей говорится здесь! не пецытеся, глаголюще, что ям или что пием, или чим одеждемся (Мф.6:31); говорится о пище, подающей жизнь вечную и вечно пребывающей, о пище новой, которую даровал человекам вочеловечившийся Сын Божий, о Хлебе жизни, снизшедшем с неба, о Хлебе Божием, способном насытить и преподать вечную жизнь всему миру (Ин.6:27–33). Слово «насущный» означает, что этот хлеб по качеству своему превыше всего существующего. Величие его и святость бесконечны, непостижимы; освящение, достоинство, доставляемые вкушением его, необъятны, необъяснимы. Хлеб, подаваемый Сыном Божиим, есть всесвятая плоть Его, «которую Он отдал за жизнь мира» (Ин.6:51). К чудной пище присоединено столько же чудное питие. Плоть Богочеловека дана в пищу верующим, кровь Его – в напиток. Богочеловек не отличался ничем от прочих человеков, будучи совершенным человеком; но был Он вместе и совершенным Богом: по наружности все видели и осязали в Нём человека, по действиям познавали Бога. Подобно этому благоволил Он, чтоб всесвятое Тело Его и всесвятая Кровь Его были прикрыты веществом хлеба и вина: и видятся, и вкушаются хлеб и вино, но приемлется и снедается в них Тело и Кровь Господа. Нет слов, нет средств, чтоб изобразить состояние, в которое возводятся причастники Тела и Крови Богочеловека. Богочеловек изобразил это состояние так: «Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь, во Мне пребывает, и Аз в нем» (Ин.6:56). Изображенное и объясненное этими словами состояние пребывает непостижимым и необъяснимым: этими словами изображается недосягаемая для ума человеческого высота состояния. Ведома она единому Богу: «никтоже весть, кто есть Сын, токмо Отец, (Лк.10:22), и соединившийся с Сыном воедино, непостижим вполне ни для ближних, ни для себя; удовлетворительно постижим для одного Бога.

По достоинству пищи, по тому действию, которое совершается от вкушения во вкушающих, Господь именовал плоть Свою единою истинною пищею, а кровь Свою единым истинным питием обновленного искуплением человека (Ин.6:55).Обыкновенная пища сынов ветхого Адама, общая им с бессловесными животными, истребляемая пищеварением, и немогущая устранять смерти, это брашно гиблющее (Ин.6:27), недостойно наименования пищи, когда явился Хлеб насущный, Хлеб небесный, Хлеб, уничтожающий смерть, преподающий вечную жизнь (Ин.6:58). «Хлеб наш насущный – так пишется прошение святым Евангелистом Лукою – подавай нам на всяк день» (Лк.11:3).

С прошением совмещено заповедание, возлагающее на христиан обязанность, столько ныне упущенную, ежедневного приобщения святым Тайнам. Сказав на всяк день, Господь выразил этим, что без сего Хлеба мы неспособны провести ниже одного дня в духовной жизни. Сказав днесь, выразил этим, что его должно вкушать ежедневно, что преподание его в протекший день недостаточно, если в текущий день не будет он преподан нам снова. Ежедневная нужда в нём требует, чтоб мы учащали это прошение, и приносили его на всякое время: нет дня, в который бы не было необходимо для нас употреблением и причащением его утвердить сердце нашего внутреннего человека. Такое объяснение хлеба насущного нисколько не делает странным чтение молитвы Господней пред трапезою, по монастырскому уставу: хлеб вещественный служит образом хлеба, сшедшаго с небесе.

С четвёртого прошения начинается поворот молитвы: то все были прошения о внутреннем строе духовной жизни, которая, зарождаясь под действием страха Божия и воодушевляясь надеждою Царства небесного, течёт путём заповедей Божиих: теперь пойдут прошения о неизбежных соприкосновенностях сей жизни. Как ограниченным нужна нам пища не для тела только, но и для души; как часто падающим по немощи нужно исповедание и прощение; как окружённым искушениями и всегда врагом лукавым наветуемым нужны охранение и защита. О всём этом молимся в следующих четырёх прошениях, которые все направлены к тому, да устроит Отец наш небесный благоприятное для духовной жизни течение событий нашей жизни, и внешних, и внутренних.

Хлеб, о коем молимся в четвёртом прошении, есть вещественный хлеб, необходимый для поддержания жизни телесной; причём при нём можно доразумевать испрашивание и других потреб, без коих жить нельзя, как-то: одежды, крова. Но как и душа имеет нужду в духовном питании для поддержания жизни духовной, то под хлебом можно разуметь здесь и духовную для души пищу. Пища сия есть – Слово Божие, питающее душу ведением Божественных истин и вводящее её в созерцание невидимых сокровищ Божиих, одно умное видение коих питательно и усладительно, и благодать Божия чрез Таинства нисходящяя в душу, ее наполняющая, и насыщающая. По течению нашей жизни Таинства сии суть: Покаяние, и паче Причащение св. Христовых Тайн, кои Сам Господь наименовал единственным питательным хлебом, сходящим с небеси и дающим живот миру. Помышление о всём этом уместно держать в душе, произнося слова молитвы: хлеб наш насущный даждь нам.

Слово «хлеб» совершенно аналогично тому, какое употребляется в наших русских выражениях: «трудом зарабатывать себе хлеб», «трудиться из-за куска хлеба» и прочее, то есть под хлебом здесь следует разуметь вообще условие для жизни, пропитание, известное благосостояние и т.д. В Священном Писании «хлеб» часто употребляется в собственном смысле (cibus, a farina cum aqua permixta compactus atque coctus – Гримм), но означает также и вообще всякую пищу, нужную для существования человека, и не только телесную, но и духовную. Комментаторы совсем не обращают внимания на слово «наш». Это, положим, мелочь, но в Евангелии важны и мелочи. С первого раза представляется не совсем понятным, зачем нам нужно просить себе хлеба у Бога, когда этот хлеб «наш», то есть уже принадлежит нам. Слово «наш» представляется, по-видимому, лишним; можно было бы просто сказать: «хлеб насущный дай нам сегодня». Объяснение будет дано ниже. «Насущный» (επιούσιος) объясняется различно и принадлежит к числу труднейших. Слово встречается только здесь и ещё у Луки (Лк.11:3). В ветхозаветной и классической греческой литературе оно нигде ещё не найдено. Объяснение его «было пыткой для богословов и грамматиков» (canificina theologorum et grammaticorum). Один писатель говорит, что «желать достигнуть здесь чего-нибудь точного – это всё равно, что губкой гвоздь вколачивать», (σπόγγω πάτταλον κρούειν). Пробовали избегнуть затруднений указанием, что здесь – ошибка переписчика, что в подлиннике первоначально было ТОѴ αρτον, то есть «хлеб для нашего существования». Переписчик удвоил по ошибке ТОѴ в слове αρτον и в соответствие этому изменил слово επιουσιαν в другое επιοοσιον. Так и образовалось евангельское выражение: τοναρτοντονεπιουσιον. На это, не входя в подробности, скажем, что слово ημών (τον αρτον ημών τον επιούσιον) препятствует совершенно такому толкованию; кроме того, у Луки (Лк.11:3) стоит несомненно «насущный» έπιουσίον, – как и у Матфея. Поэтому рассматриваемое толкование теперь совершенно оставлено. Из существующих и принятых новейшими учёными толкований можно отметить три.

1. Производят слово «насущный» от греческого предлога επί («на») и гагола ουσία от είναι «быть». Такое толкование имеет за себя авторитет древних церковных писателей, и именно тех, которые писали на греческом языке, между ними Златоуста, Григория Нисского, Василия Великого, Феофилакта, Евфимия Зигабена и других. Если слово понимать так, то оно будет значить: «хлеб, нужный для нашего существования, необходимый для нас, дай нам сегодня». Такое толкование, очевидно, принято и в нашей славянской и русской Библии. Против него возражают, что если нигде, кроме Молитвы Господней, не встречается это слово, επιούσιος, то встречается, однако, επεστι и другое, слово, сложенное из того же предлога и глагола, но с опущением буквы і.

Поэтому если бы в Евангелии говорилось именно о хлебе «насущном», то сказано было бы не επιούσιος, а έπούσιος. Далее, ουσία в народном словоупотреблении означало имущество, состояние, и если бы Христос употребил ώοία именно в этом смысле, то это было бы не только «бездельно» (Винер-Шмидель), но не имело бы и смысла; если же Он употребил его в смысле бытие (хлеб, нужный для нашего бытия, существования) или существо, сущность, действительность, то всё это отличалось бы философским характером, так как ουσία в этом смысле употребляется исключительно у философов, и слова Христа не были бы понятны простому народу.

2. Производят это слово επιούσιος от επι и ιέναι – «приходить, наступать». Слово это имеет разные значения; для нас важно только, что в выражении έπιούσα ήμερα оно означает «завтрашний, или наступающий, день». Слово это составлено самими евангелистами и приложено к άρτος в значении «будущий хлеб, хлеб наступающего дня». Подкрепление для такого толкования находят в словах Иеронима, у которого, среди его, довольно кратких толкований встречается следующая заметка. «В Евангелии, которое называется Евангелием Евреев, вместо насущного хлеба я нашел махар, что значит завтрашний (crastinum); так что смысл должен быть таков: хлеб наш завтрашний, то есть будущий дай нам сегодня». На этом основании множество новейших критиков, включая сюда и лучших, например немецких составителей грамматик к Новому Завету Винер-Шмиделя, Блясса и экзегета Дана, предположило, что слово означает «завтрашний», (от ή έπιούσα, то есть ήμερα). Такое объяснение даёт, между прочим, и Ренан. Совершенно понятно, какая разница в смысле получается от того, примем ли мы это толкование или согласимся с предыдущим. Однако, если принять толкование Иеронима, то следовало бы признать, не говоря о разных филологических затруднениях, что оно противоречит словам Спасителя – «не заботьтесь о завтрашнем дне» (Мф.6:34); непонятно было бы также, почему же мы просим: «завтрашний хлеб дай нам сегодня». Указывая на махар, сам Иероним переводит это επιούσιος словом supersubstantialis. От ίέναι и сложных с ним, по Кремеру, нельзя доказать ни одного производства с окончанием на ιουσίος; напротив, от ουσία таких слов производится много. В словах, сложенных с επί, у которых корень начинается с гласной, слияние избегается чрез опущение ι, как в слове επείναί; но так бывает не всегда и ι удерживается, например, в таких словах, как έπιέτης. Таким образом, следует допустить, что επιούσιος образовалось от ουσία. Значение же ουσία в рассматриваемом месте будет не философское, а просто – существо, природа, и άρτος επιούσιος означает «хлеб, нужный для нашего существования, или для нашей природы». Понятие это хорошо выражается в русском слове «насущный». Такое объяснение сильно подтверждается и употреблением слова ουσία у классиков (например, у Аристотеля) в смысле даже жизни, существования. «Хлеб насущный», то есть нужный для существования, для жизни, есть, по Кремеру, краткое обозначение встречающегося в Притчах (Притч.30:8) еврейского лехем хок, урочный хлеб, которое в 70 % переводится словами: нужный (нужное) и достаточный (русский – насущный). По Кремеру следует переводить: «наш, нужный для нашей жизни, хлеб дай нам сегодня». Обстоятельство, что толкование «завтрашний» встречается только у латинских писателей, но не греческих, имеет здесь решающее значение. Златоуст, конечно, неплохо знал греческий язык, и если не сомневался, что επιούσιος употреблено в смысле «насущный», то это толкование следует предпочитать толкованию латинских писателей, которые хорошо иногда знали греческий, но не так всё-таки, как природные греки.

3. Толкование аллегорическое, отчасти вызванное, по-видимому, трудностями других толкований. В духовном смысле объясняли это слово Тертуллиан, Киприан, Кирилл Иерусалимский, Афанасий, Исидор Пилусиот, Иероним, Амвросий, Августин и многие другие. Конечно, в приложении выражения к «духовному хлебу» нет, собственно, ничего, подлежащего возражениям. Однако в понимании этого «духовного хлеба» среди толкователей встречается такая разница, что это лишает их толкования почти всякого значения. Одни говорили, что под хлебом здесь разумеется хлеб Таинства причащения, другие указывали на духовный хлеб Самого Христа, причисляя сюда и евхаристию, третьи – только на учение Христа. Таким толкованиям больше всего, по-видимому, противоречит слово «сегодня», а также и то обстоятельство, что в то время, когда произносил Свои слова Христос, по евангелисту, таинство причащения еще не было установлено.Переводы «ежедневный» хлеб, «сверхъестественный» следует признать совершенно неточными. Читатель видит, что из приведенных выше толкований лучшим представляется первое. При нём получает некоторое особенное значение и слово «наш», которое, говорят, хотя и «не представляется излишним», но могло бы быть и выпущено. По нашему мнению, наоборот, оно имеет смысл, и довольно важный. Какой хлеб и по какому праву мы можем считать «нашим»? Конечно, тот, который приобретается нашими трудами. Но так как понятие о заработанном хлебе весьма растяжимо – один трудится много и приобретает мало, другой трудится мало и приобретает много, – то понятие о «нашем», то есть заработанном, хлебе ограничивается словом «насущный», то есть необходимый для жизни, и затем словом «сегодня». Хорошо было сказано, что здесь просто указывается на золотую средину между бедностью и богатством. Соломон молился: «нищеты и богатства не давай мне, – питай меня хлебом насущным» (Притч.30:8).

Хлеб: пища вообще (Быт.18:5, Притч.30:8), или ещё более общее – все вещи, необходимые для ежедневной жизни (Мф.4:4, Втор.8:3). Насущный: ежедневный или нужный для поддержания нашего существа (Притч.30:8). Существо наше двоякое – телесное и духовное, и пища двоякая – телесная и духовная; духовная пища есть слово Божие, святые Таинства Церкви и в особенности святейшее Таинство Тела и Крови Христовой (Ин.6:35). На сей день: должно просить у Бога сего только на настоящий день, без дальнейшей заботы о будущем, так как излишняя заботливость противна упованию на Бога.

Он повелел (говорит Златоуст) просить хлеба насущного, не для объедения, а для питания, восполняющего истраченное в теле и отклоняющего смерть от голода, – не роскошных столов, не разнообразных яств, произведений поваров, изобретений хлебопёков, вкусных вин и прочего тому подобного, что услаждает язык, но обременяет желудок, помрачает ум, помогает телу восставать на душу. Не этого просить научает нас заповедь, но хлеба насущного, то есть обращающегося в существо тела и могущего поддержать его. Притом и его заповедано нам просить не на великое число лет, а столько, сколько нужно нам на настоящий день.... В самом деле, если ты не знаешь, увидишь ли завтрашний день, то для чего беспокоишь себя заботой о нём?.. Тот, Кто даровал тебе тело, вдохнул душу, сделал тебя животным разумным и приготовил для тебя все блага прежде, нежели создал тебя, забудет ли тебя, Своё создание?

В этих словах молитвы под именем хлеба насущного разумеется всё, крайне необходимое для поддержания нашей жизни. А так как человек состоит из души и тела, то под хлебом насущным надо разуметь не только пищу, питье, одежду, жилище и всё прочее, необходимое для поддержания жизни тела, но и всё, что облагораживает, очищает, возвышает наши души и тем приближает их к Богу.

Братия христиане! Из тины этой юдоли земной возводим мы свои очи и своё сердце горе́, к Отцу своему Небесному, и в честь и славу Его имени с вожделенным желанием молимся о пришествии Его святого Царствия и того часа, когда ничто на земле не будет противодействовать Его Божественной воле. Отче наш. Иже еси на небесех. Да святится Имя Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Мы хорошо знаем, всегда помним, что мы ещё не на небе, ещё не можем присоединиться к лику ангелов, чтобы вместе с ними там, у престола Отца своего Небесного, воспевать Ему: Аллилуиа! Мы знаем, что мы ещё такие дети, которым Отец судил здесь, вдали от отеческого дома, на чужой стороне переносить много ежедневных нужд и грехопадений, при- чём нам нужны Его ежедневное руководство, Его помощь, поддержка и покровительство. Поэтому мы просим Отца Небесного, чтобы Он внял таковым нашим нуждам и по Своей милости даровал нам всё, что необходимо для продолжения здешнего существования. Прежде всего мы просим Его о пище для нашего тела и об удовлетворении телесных потребностей, а потом уже об удовлетворении потребностей и души, и это не потому, что тело для нас важнее души, нет. Мы просим прежде всего о самом необходимом в здешней жизни потому, чтобы заботы эти не препятствовали нам поднимать свои очи и сердце горе, к небу, к Богу, чтобы иметь более свободы заниматься удовлетворением духовных нужд своих и думать о Царствии Божием и правде его. Вот почему это четвёртое прошение следует тотчас же за тремя первыми, и в нём мы просим нашего Отца, чтобы Он по Своей милости дал нам всё, что нужно для нашего земного существования. Отче, говорим мы Ему, хлеб наш насущный даждь нам днесь. Но что разумеем мы, когда этот насущный хлеб, которого мы просим у Отца, называем нашим? Ведь он не наш, а Божий, подобно тому, как и Царство, о пришествии которого мы молимся, есть Царство Божие. Вот долги, или грехи, об оставлении которых мы просим Отца нашего в пятом прошении, это наши, они наша собственность. Но насущный хлеб, которым мы пользуемся, принадлежит не нам; он имеет высшего, Небесного Собственника, Владетеля. И если блудный сын, о котором говорится в евангельской притче, явился к отцу и сказал: «Отец, дай следующую мне часть имения» (Лк.15:12), то это было печальным началом, источником неправды человека, равно как и его бедствия. Насущный хлеб, о котором молимся мы в четвёртом прошении, называем мы нашим потому, что мы именно в нём нуждаемся, для нас он необходим и нам даёт его Отец наш по Своей только милости. Но не забывай, друг, что Он Сам установил тот порядок, те правила, по которым Он раздаёт Своим детям насущный хлеб их. Трудивыйся только да яст, а не трудивыйся, значит, не должен и есть. В поте лица твоего снеси – хлеб твой, сказал Бог первому человеку (Быт.3:19). Тот не наш хлеб, который приобретаем мы с нарушением восьмой заповеди. Ленивый тунеядец, который готов скорее просить милостыню, чем работать; вор, который кражу предпочитает труду; игрок, который, вопреки закону Божию, хочет разбогатеть без работы, без пота на лице своём; скупец, который свою суму, закрома и сундуки любит более, чем Бога; корыстолюбец, который достояние своих собратий переводит к себе путём обмана и сбыта фальшивых товаров; ростовщик, из-за приобретений которого льются слёзы и раз- даются вздохи бедных вдов и сирот, все таковые не могут, не нарушая правды, сказать о своем насущном хлебе: это наше. «Таковым, – говорит апостол Павел, – запрещаем и молим о Господе нашем Иисусе Христе, да с безмолвием делающе, свой хлеб ядят» (2Сол.3:12). «Лучше терпеть голод, – чем насыщаться грехами. Имея пропитание и одежду, – говорит апостол, – будем довольны тем» (1Тим.6:8). Но Господь под насущным хлебом разумеет всё то, что необходимо нам для питания тела и других неизбежных житейских потребностей. Ты не должен просить у Него никаких лакомств, никаких предметов роскоши, никакого излишества. Не забывай, сколько благих даров требуется со стороны Бога и сколько труда и усилий со стороны человека для того, чтоб хоть один кусочек хлеба подать на стол твой, и с какою, значит, благодарностью ты должен принимать и вкушать его! То недоброе дитя, для которого слишком сух и невкусен чёрный хлеб, который отец и мать его зарабатывали в поте лица своего. И тот не стоит и названия чада Божия, что пренебрегает пищею, которую даёт ему Сам Отец его Небесный.

А что те блага, которые человек (не исключая даже и самого беднейшего из нас) получает ежедневно из рук Отца своего Небесного, не слишком незначительны и ничтожны, это увидим мы сейчас из ответа на вопрос: что же нужно разуметь под насущным хлебом?

Под этим хлебом разумеется всё, что относится к пропитанию тела и его потребностям, как-то: к пище и питью, одежде и обуви, дому и двору. Следовательно, пища, одежда, жилище и всё, что нужно для приобретения их: поле, скот, деньги, имущество – всё, что вызывается обыденными потребностями жизни. Кратко сказать: если ты просишь насущного хлеба, то просишь о даровании тебе всего, что нужно для поддержания и продолжения телесной жизни и об устранении того, что не благоприятствует и вредит ей. Поэтому тебе необходимо простирать свои думы и заботы не на одну только печь и мельницу, но и на сады и широкое поле. А если так, то не ограничивай своей деятельности одними только пределами дома и двора, кухнею и погребом, но простирай её и на сады и поля и, когда читаешь «Отче наш», пади ниц в чувстве благоговения пред Твоим Богом, Небесным Отцом, и благодари Его за то, что Он дал тебе всё это из одной любви и милости, и не тебе только, но и тысячам тысяч людей, очи которых ежедневно вместе с тобою устремляются на Него в ожидании, что Он отверзет им щедрую Свою руку, что насытит с благоволением.

Да, из Его руки приходит это, и Его есть дар всё то, что мы получаем от Него и чем наслаждаемся. Вот почему мы и говорим в своей молитве: Отче, хлеб наш насущный даждь нам днесь! Если Ты даешь им, они принимают; отверзаешь руку Твою, насыщаются благом (Пс.103:28), говорит псалмопевец. Не от нас зависит успех этой просьбы, и не в наших усилиях заключается он; мы не можем достигнуть его никакими заботами и никаким усиленным трудом. От Бога нисходят всякое благое даяние и всякий дар. От Него зависят всякий успех и благословение. Его, следовательно, нужно просить о сем. А где Господь не созидает дома, там напрасно трудятся строющие, где не Господь охраняет град, там напрасно бодрствует сторож (Пс.126:1). Правда, Господь Бог и без нашей просьбы дает ежедневную пищу всем, не исключая и самых злых людей. Ибо «Он благ и к неблагодарным и злым» (Лк.6:35). «Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и не праведных» (Мф.5:45). Но благословение от дара Божия получает только тот, кто принимает его как дар, по незаслуженной благости, и принимает не иначе, как с чувством сердечной благодарности. Иначе благословение Божие превращается в твоих руках в проклятие. Каждый недостаток приводит тебя в раздражение и ропот против Бога и людей, каждый излишек – в скупость и гордость, в бесчувствие и жестокость сердца. Почему мы и просим в этой молитве, чтобы Господь помог нам с благодарностью принимать наш насущный хлеб. Это смягчает и облагораживает наше сердце, делает его смиренным, довольным и покорным своей судьбе в тяжёлые и злополучные дни нашей жизни. «Господь дал. Господь и взял; да будет Имя Господне благословенно!» (Иов.1:21.)Он руководит и управляет мною по Своему мудрому плану и предначертанию. Для Него все равно, помочь во многом или немногом. Он может благословить грош бедняка более, чем и миллионы богача.

Поэтому не пецытесь, други, и не говорите: «что ямы, или что пием, или чим одеждемся... Весть бо Отец, ваш Небесный, яко требуете сих всех» (Мф.6:31–32). Как знать в то время, как среди своих нужд и лишений, погруженный в заботы, ты предаешься глубокой скорби, не состоялся ли уже совет о твоей помощи? В то время, когда ты тяжко вздыхаешь, не зная, где взять средств для пропитания себя и детей своих, стоит уже, быть может, благодетель у дверей твоих и, вшед, говорит тебе: «Вот это, любезный брат, то благословение, та милость, которую послал мне Отец Небесный для тебя, когда мы с тобою молились Ему, говоря: Отче, хлеб наш насущный даждь нам днесь! Ведь в том именно смысле и учил нас Спаситель молиться, чтобы мы просили насущного хлеба не сами по себе и для самих только себя, но вместе с другими и для других, и все, что Он дает нам, принимали бы вместе, друг с другом и друг для друга. «Блаженнее даяти, нежели приимати» (Деян.20:35) сказал Господь. Какое же ты имеешь право быть скупым и замыкать твое сердце для твоих братьев, когда Господь услышал твою молитву о насущном хлебе, с избытком наполнил твои закрома, сундуки и комоды? Не вправе ли Он указать им на тебя как на Своего казначея, а на богатый дом твой как на казначейство? И, однако, как трудно бывает нам нередко приобретать надлежащий вкус и удовольствие даяний и раздачи своего имущества? Не желая расстаться со своим богатством и оставить пустыми свои амбары, сундуки и шкатулки, как легко забываем мы ту непреложную истину, что мы ни поля, ни скота, ни денег, ни имущества не можем взять с собою на небо! Вот почему Спаситель и учит нас молиться так: Отче, хлеб наш насущный даждь нам днесь! Что нужно для души твоей, всякая нравственно-духовная потребность, об удовлетворении которой ты просил Отца своего Небесного, имеет вечное значение и цену, но что требуется для тела, это имеет цену до тех только пор, пока ты живешь здесь, на земле, до наступления смерти. Сегодня ты живешь на этой бедной земле, принимая насущный хлеб из рук Отца своего, а кто поручится за то, что ты будешь жив и завтра и что не коснутся и тебя эти страшные слова: «в сию ночь душу твою истяжут от тебя?» (Лк.12:20.) Какая польза будет тогда для тебя от твоих переполненных амбаров и кладовых, сундуков и шкатулок? Истинные последователи Христа хорошо знают ту истину, что довлеет дневи злоба его, а потому не заботятся о следующем утре. Для истинного христианина достаточно благ этой земли, если их достаёт на самые необходимые нужды. Не увлекаясь удовольствиями этого мира и не будучи обременён заботами об умножении богатства, он тем с большим удобством устремляет свои очи и сердце к небу и думает о Царствии Божием и правде его. И блажен человек, который в течение всего своего странствования по земле старался приобретать только негибнущее имение, питаться только от того истинного хлеба, который снисшел с неба, ибо кто ест именно от этого хлеба, тот будет жить вечно (Ин.6:51).

О, даруй же нам, Отец Небесный, дабы мы имели эту жизнь и полное довольство в Твоём возлюбленном Сыне как там, в вечных Твоих обителях, так и здесь, на этой земле, пока живём на ней, и во всякой насущной нужде своей здесь молились: Отче, хлеб наш насущный даждь нам днесь. Аминь.

Прежде всего хочется задать себе самому и слушателям вопрос: почему, в каком порядке это прошение поставлено на этом месте? То есть почему оно стоит на четвёртом месте – после трёх прежних и перед пятым? Мне приходит такая мысль.

Первые три прошения, а также воззвание к Отцу Небесному, можно назвать небесной частью молитвы. Правда, в третьем – уже напоминается «и на земли»... Следовательно, казалось бы, будто мы от неба перешли уже к земле. Но когда мы просим, чтобы и на земле была воля Божия, воля Бога, воля небесная (а на небе нет иной воли, кроме Божией: в Едином Боге, в ангелах и святых), то в конце концов мы хотим того, чтобы на земле было, как и на небе, по Божьи. Значит, в сущности, мы желаем, чтобы всё и здесь творилось, как угодно Богу на небе. А так как Богу угодно, чтобы нами всё совершалось во славу Божию и во спасение души нашей, а спасение наше и состоит в том, чтобы мы готовились к Царству Небесному, к Царству Божию, – значит, земная жизнь является лишь путём туда, временной странноприимной гостиницей, а целью, концом стремлений остаётся тоже Царство Небесное, Царство Божие, Божественная, или для твари – благодатная, жизнь во Святом Духе.

Таким образом, и третье прошение обращает нашу душу к Богу же – так и подобает, но только местом воли Божией является уже не небо, а земля.

В четвёртом прошении излагается прошение прямо о земном, не только в смысле действия, но и предмете прошения: о хлебе земном.

Правда есть толкование о том, что под хлебом можно разуметь духовное питание, то есть Святое Причащение Тела и Крови Христовых. Так и Сам Христос сказал о Себе: «Не Моисей дал вам хлеб с неба (то есть манну), а Отец Мой вам истинный хлеб с небес даёт. Ибо хлеб Божий есть тот, который сходит с небес и дает жизнь миру». На это сказали ему: Господи! подавай нам всегда такой хлеб. Иисус же сказал им (евреям): «Я есмь Хлеб жизни: приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда» (Ин.6:32–35).

«Возроптали» на Него иудеи за то, что Он сказал «Я есмь Хлеб, сшедший с небес». Но Господь снова повторил им: «Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную. Я есмь Хлеб жизни. Я – Хлеб живой, сшедший с небес; ядущий Хлеб сей будет жить вовек; Хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира» (Ин.6:47–48,6:51). После этих слов иудеи стали спорить между собою, говоря: как Он может дать нам есть Плоть Свою? Иисус же сказал им: «Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нём. Как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мною. Сей-то есть Хлеб, сшедший с небес» (Ин.6:53–58).

Как видно, Господь говорит здесь о Святом Причащении. Чудные эти слова!..

И «многие из учеников Его» начали между собою роптать: «какие странные слова, кто может это слушать?».

Действительно, странные, небывалые, живые слова! Но Иисус, зная Сам в Себе, что ученики Его ропщут на то, сказал им: «Это ли соблазняет вас? Что же, если увидите Сына Человеческого, восходящего туда, где был прежде? Дух животворит; плоть не пользует нимало. Слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь» (Ин.6:60–63).

С этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним. Но Господь не только не отказался от Своих слов, но ни одним словом не дал понять, что они не так поняли слова Его. Наоборот, Он обратился ещё особо к двенадцати и вопросил их: «Не хотите ли и вы отойти?» Симон Пётр отвечал Ему: «Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы жизни вечной: и мы уверовали и познали, что Ты – Христос, Сын Бога живаго» (Ин.6:66–69).

Обычно апостол Пётр говорил от имени всех двенадцати. Но на этот раз с ними не согласен был один из двенадцати, хотя этого и не высказал: то был Иуда Искариотский. Он останется неверующим и на Тайной вечери, хотя примет «кусок» и, конечно, съест его как простой хлеб. Но за это неверие «после этого куска вошёл в него сатана» (Ин.13:26–27). На это Господь отвечал им: «Не двенадцать ли вас избрал Я? но один из вас – диавол» (Ин.6:70–71). Это говорил Он об Иуде Симонове Искариоте, ибо сей хотел предать Его, будучи один из двенадцати.

Как подробно я выписал дивные слова Самого Господа об истинном хлебе, сшедшем с небес, принимаемом нами в Причащении Тела и Крови Христовых. И, конечно, не может быть никакого сомнения в истине слов Самого Господа, что Он есть Хлеб жизни. И поэтому нам необходимо с верою и страхом Божиим причащаться «во оставление грехов и жизнь вечную».

Таким необычным, постоянным причастником был угодник Божий о. Иоанн Кронштадтский, который звал к тому же и богомольцев и ныне зовёт читателей своих творений. И этим со всею своею верою подтверждал истину слов Христа Господа, что Он воистину есть Хлеб жизни. И следовательно, под «хлебом» в четвёртом прошении Молитвы Господней, несомненно, можно понимать Самого Господа в таинстве Тела и Крови Его.

Но прямой смысл в этом прошении касается собственно хлеба земного. И вот почему.

Как и мы все понимали доселе, Сам Господь под словом «хлеб насущный» на этот раз разумел обычный хлеб, питание. И называл «насущным», потому что он нужен нам, чтобы существовать только. Да и то «днесь», на нынешний лишь день. Обратим на это внимание. Люди почти всегда стремятся к увеличению своего имущества и прежде всего – питания. В притче о богаче и Лазаре на это указывал Сам Господь: богатый каждый день задавал пиры. Дети Иова каждый день собирались по очереди у одного из семи братьев на совместный пир, хотя сам Иов в них не участвовал. Апостолы и те спрашивали при жизни Господа: «Вот мы оставили все и пошли за тобой: что же нам за это будет?» Братья Зеведеевы с матерью Соломиею просили у Христа первых двух мест в Царстве. Они ещё разумели по-земному, недаром за это упрекнул их Христос Господь: «Не знаете, чего вы просите!» Когда Господь сказал про богатых: трудно им входить в Царство Небесное, Пётр спросит: если так, то кто же может спастись? Зачем об этом спрашивает? Ведь сам он был бедняк, рыбак, рабочий! Ведь Господь не сказал: трудно бедному спасаться! А они и то малое, что имели – лодку и сети – «всё оставили». Зачем же они вопрошают: кто же может спастись? О чём-нибудь думал и Пётр, задавая такой вопрос. На все эти вопросы можно ответить так: все люди хотят лучшего, большего, и вот это хотение большего и нужно считать сребролюбием, стремлением к богатству.

А у кого его нет? Разве большинство бедняков, рабочих, рыбаков – не хотят в душе своей большего? Не желали ли быть богатыми?

Мало таких. Едва ли один на тысячу найдётся такой. Да и то сомнительно. Вот это знал и Пётр. И потому он и задал такой странный для рыбака вопрос: кто же может спастись?

Значит, суть дела – не в самом богатстве и вообще не в изобилии, а в желании его: не в деньгах, а в сребролюбии, в скупости. Но изобилие – очень искусительно. Поэтому Господь и предупреждает против этого искушения. И в самом деле: сколько зла на земле из-за имущества? Сколько ссор, войн даже? И сколько беспокойства почти у всех? Весь мир, можно сказать, живёт этими заботами и муками. Все ищут исхода, а он так прост! Нужно перестать бы стремиться к большему! Нужно бы довольствоваться малым. Нужно заботиться лишь о насущном, чтобы только просуществовать. И тогда как бы упростилась вся жизнь! Но кто этого захочет? Кто послушается? Вот Сам Господь упрекал за это искание изобилия народ. Когда он напитал пятью хлебами пять тысяч человек, тогда люди, видевшие чудо, сотворенное Иисусом, сказали: «Это истинно Тот Пророк, которому должно придти в мир». Ещё бы! Он даёт пищу даром, да притом в изобилии. После пять тысяч народу собрали и наполнили 12 коробов кусками от 5 ячменных хлебов, оставшиеся у тех, которые ели. По числу 12 апостолов: 12 коробов! И что же? Уверовали ли люди во Христа как Сына Божия? Подумали ли о своей греховности (сребролюбии, землелюбии)? Спросили ли хотя бы, как Пётр, о том, кто же может спастись? Нимало! Наоборот, у них разгорелся лишь аппетит, они хотят прийти, нечаянно взять Его и сделать царём. Неужели Христос для этого пришёл? Неужели корень бед в мире заключается в недостатке имущества? Неужели, когда восстановилось бы еврейское царство во главе со Христом (хотя это явно заранее обречено было бы на новую неудачу), пришло бы «блаженное Царство»? Никогда!

Человек со своими желаниями, страстями, похотями остался бы таким же, как был. Нет, даже стал бы хуже: ибо получив большее, скоро стал бы недоволен и им (ибо аппетит обычно растёт с пищей, говорят французы) и захотел бы ещё большего.

Зная всё это и что хотят Его «сделать царём», Он удалился на гору один. Ученики Его сошли к морю, чтобы ночью переплыть в Капернаум. Чудо же было на другой стороне моря Галилейского. Ночью Господь догнал их по воде. Слух о чуде с пятью хлебами быстро распространился. Конечно! Хлебы – бесплатно! Да ещё чудесно размножаются: от пяти ячменных хлебцев – насытились пять тысяч человек! Люди бросились к Капернауму, куда отплыли с 12 коробами ученики! Видят: здесь уже Иисус. А когда лодка с учениками отплывала, то люди видели, что Его с ними не было. Новое чудо!

Как это произошло? Но их иное интересовало! Не одно и даже не два чуда, а – насыщение хлебами. Увидев же Иисуса вместе с учениками на той стороне моря, спросили Его из любопытства: «Равви! когда Ты сюда пришёл?» Господь, не отвечая на их вопрос, сказал им в ответ: «Истинно, истинно говорю вам: вы ищите Меня даже не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились. Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную, которую даст вам Сын Человеческий, ибо на Нем положил печать Свою Отец, Бог».

Народ спрашивает: «Что нам делать?» Иисус Христос ответил им: «Вот – дело Божие, чтобы вы веровали в Того, Кого Он послал!» А народ спрашивает: «Какое Ты дашь знамение, чтобы мы увидели и поверили Тебе? Что Ты делаешь? Отцы наши ели манну в пустыне, как написано: «хлеб небесный даде им» (Пс.77:24). Тогда Господь стал говорить о ещё более высшем – о таинстве Причащения. (Ин.6)

«Какое знамение дашь...» Как прискорбно это прошение! Только что видели чудо насыщения, а спрашивают. Какое лицемерие! Какая слепота! Какая неспособность к духовному! И Он начал говорить народу о Причащении. И отошли от Него даже многие из учеников. И больше уже не ходили со Христом. Так привязаны люди к земному изобилию. Но не для этого пришёл Господь. Наоборот: Он пришёл привлечь к изобилию небесному и отвлечь от привязанности к земному. Здесь полезно обратиться к словам того, с кем совершилась эта перемена, к св. апостолу Павлу.

Как и весь еврейский народ, он прежде хотел земного изобилия.

Но, когда обратился ко Христу, вот какое наставление даёт он ученику своему Тимофею. Всё наше старание – следовать здравым словам Господа нашего Иисуса Христа и учению о благодати Святого Духа. Вот это истинный хлеб духовный! Если же «Кто учит иному и не следует здравым словам Господа нашего Иисуса Христа и учению о благочестии, тот горд, ничего не знает, но заражен страстью к состязаниям и словопрениям, от которых происходят зависть, распри, злоречия, лукавые подозрения, пустые споры между людьми поврежденного ума, чуждыми истины, которые думают, будто благочестие служит для прибытка. Удаляйся от таких» (1Тим.6:3–5).

Это весьма поучительные слова: никак не следует думать, что вера обещает земное довольство! Да этого истинно верующий человек и сам не желает. Ему оно – неинтересно, как вещь ничтожная! Между тем, и тогда и теперь есть люди, которые хотели бы соединить и веру, и прибыток. Даже более того: склонные смотреть и на самую веру как на средство к земному благоденствию. Что же это, собственно, значит? Это значит: Самого Бога обратить в средство! Не кощунство ли это? Между тем, и сейчас сектанты привлекают к себе клиентов обещанием «хорошей» жизни, земных благополучии. Апостол же говорит иное в послании к Тимофею: «Великое приобретение – (в том, чтобы) быть благочестивым и довольным (тем, что есть). Ибо мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него. Имея пропитание и одежду, будем довольны тем. А желающие обогащаться впадают в искушение, и в сеть, и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствие и пагубу; ибо корень всех зол – сребролюбие, которому предавшись, некоторые уклонились от веры и сами себя подвергли многим скорбям» (1Тим.6:6–10). И сам он достиг этого состояния «и весьма возрадовался», говорит он филиппийцам, приславшим ему в римскую тюрьму некоторые дары: но «говорю это не потому, что нуждаюсь, ибо я научился быть довольным тем, что у меня есть. Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии. Научился всему и во всём: насыщаться и терпеть голод, быть и в обилии, и в недостатке. Все могу о укрепляющем меня Иисусе Христе. Впрочем, вы хорошо поступили, приняв участие в моей скорби... Говорю это не потому, чтобы я искал даяния; но ищу плода, умножающегося в пользу вашу... Бог мой да восполнит всякую нужду вашу, по богатству Своему в славе, Христом Иисусом» (Флп.4:11–19).

Вот христианский идеал: всем быть довольным!

И у христиан было это. Прочитаешь жития святых пустынников и монахов: в какой скудности они жили! Поражаешься даже: да возможно ли это по человеческим силам? Раз в день, а иные – через три дня вкушали что-нибудь, другие ещё реже. Да и в одних ли пустынях и монастырях? Целый народ – хотя бы и наш русский – жил убогой жизнью. А когда спросишь – как поживаете? – отвечают: «Слава Богу, помаленьку!» А пришлось мне видеть и такого бедняка, который отказался даже от предложенного мною пирожка: «Нет, мне не нужно! Хлеб есть!»

Значит, существовать можно: чего же больше? Скажут: а много ли таких? Пусть немного, но другие – уже довольствуются тем, что есть. А иные – умеренны в жизни. Третьи – готовы поделиться с бедными чем можно. Это всё различные степени быть довольным всем. И то хорошо!

А сколько земных забот снимается с человека таким воззрением!

Как уменьшаются скорби! Но пойдём дальше.

«Хлеб наш...» «Наш» – не сказано: мой, а наш. Обращаем ли мы внимание на это слово? Не просто «насущный» – для меня, для моей семьи! – а наш, нам, для нас, для всех.

Почему же вставлено это слово? Мы уже объясняли в обращении «Отче наш», что Господь повелевает вообще молиться Богу не от одного лишь себя, а от имени всех и о всех. Отец – один, а мы все братья. Так и о хлебе насущном молиться следует не для себя лишь, а для всех нас. В этом сказывается братская любовь наша. Ведь немыслимо было бы, чтобы в одной семье один был сыт, а другой голоден. Так, собственно, и во всей человеческой семье следовало бы жить общим интересом, общей жизнью. А у нас забота лишь о себе, о своей семье. В лучшем случае о своём государстве. Но не моё, не наше государство – представляется для нас чужим, нисколько нас не интересующим. Там, где-то голод, умирают тысячи – «это не у нас». Мор, чума, болезни – «не у нас». Как далека Молитва Господня от нашей жизни! Даже не думаем об этом.

А ведь было иное время. Христиане жили общей жизнью, как пишет об этом книга Деяний апостольских. «Все же верующие были вместе и имели всё общее: и продавали имение и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого» (Деян.2:44–45). «У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и ни- кто ничего из имения не называл своим. Но всё у них было общее... Не было между ними никого нуждающегося» (Деян.4:32–34).

Но и в христианстве этот порядок долго не удержался. Скоро вскрылся обман. Некий Ананий и Сапфира сговорились отдать не всю цену за проданное имение, а лишь часть её. И за эту ложь были наказаны смертью апостолом Петром (Деян.5:1–11).

Да и такое общение имуществ было лишь между верующими христианами. «Из посторонних же никто не смел пристать к ним, – видя же такую любовь между ними, даже не уверовавший «народ прославлял их» (Деян.5:13). Были и так называемые «агапы», от греческого слова агапэ – любовь. Приходя на богослужение, христиане устраивали после них «вечери любви», но и там начались разделения, как пишет апостол Павел к коринфянам (1Кор.11:17–22). И, однако же, несмотря на все эти недостатки, Богу угодно было оставить для назидания всем христианским общинам память о такой общей жизни.

Не так теперь, но так было. И при христианском воззрении на «хлеб насущный» и при истинной любви это возможно было. Теперь же, когда мы стремимся не к минимуму, не к «хлебу насущному», а к максимуму, к возможно большему, конечно, трудно. «Хлеба насущного» хватило бы для всех, а если одним хочется жить в «изобилии», то другим будет недостаток и в хлебе. Да дело-то даже и не в хлебе. Христос Господь хотел ведь Божественной, небесной жизни для людей. Для этого Он заповедал заботиться и молиться о «хлебе насущном», то есть о самом необходимом, а не мучить себя заботами о зловредном богатстве, которое и здесь вовлекает в различные похоти и разделения и затрудняет вход в Царство Небесное, как сказал Господь про богатого юношу.

Следовательно, в христианстве главное дело сводится к духовному настроению – к беззаботности и любви. Если же это общение имуществ имеет целью довольство, изобилие, богатство, то это совсем не то, для чего приходил на землю Господь и дал заповедь о «хлебе насущном». Наоборот, такое общение возбуждает лишь большее желание изобилия, то есть развивает в конце концов аппетиты наши. Да и исходит-то оно из корыстного материализма, плотскости, любви к богатству, довольству. Это две вещи различные.

Но даже и при таком несовершенном состоянии христианства учение о «хлебе насущном» и о любви имеет немалое значение: оно вносит в жизнь умеренность, ограничивает наши аппетиты.

Один иностранный общественный политик недавно выразился так: люди не хотят до сих пор понять такой простой вещи, даже с чисто экономической точки зрения, как совесть. И это верно. Хотя не нужно смотреть на благочестие как на путь для «прибытка», по слову апостола, но несомненно, что искреннее благочестие поведёт непременно и к экономическому благоденствию. «Ищите прежде Царствия Божия, а всё остальное, то есть земное, – приложится вам», – говорил Господь. И Сам Бог даст нам нужное, если мы не соблазняемся в душе желанием богатства и изобилия, если оно не опасно нам. «Богатство, если оно течет к тебе, не прилагай к тому сердца», – говорится ещё в Ветхом Завете. И Златоуст зовёт: «Хочешь богатства – беги от богатства: и богатство побежит за тобой».

Но истинный христианин и не будет даже хотеть богатства, как вещи опасной. Да оно его и не прельщает, есть другое истинное богатство: благодать Святого Духа, Царство Божие – внутри нас. Тогда довольно будет одного хлеба насущного. Даже того меньше! Это показывает нам жизнь святых.

Но Молитва Господня дана была не для исключительных подвижников, а для всех христиан. Здесь и хлеб насущный необходим. И вообще так называемая частная собственность дозволяется: «Чем ты владел, – говорит апостол Пётр Анании, – не твоё ли было, и приобретённое продажею, не в твоей ли власти находилось?» (Деян.5:4).

Христианство разрешало и разрешает это. Только бы не было стремления к изобилию, а довольствовались бы мы необходимым: «хлеб наш насущный даждь нам днесь». И когда один человек просил Господа разделить его справедливо с братом, Он сказал ему: «Кто поставил Меня судить или делить вас?» И далее: «Смотрите, берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения» (Лк.12:13–15). Тем более – Царство Небесное.

Ещё мне хотелось бы остановиться на маленьком вопросе. Как ни мало думать лишь о «хлебе насущном», да и то только «днесь», на нынешний день, но зачем ещё и об этом нужно молиться Богу «даждь нам»!

Приведу такое впечатление о молитве из своей ранней жизни.

Когда, бывало, я читал Молитву Господню, то мне непонятно было: зачем нужно просить Бога о таком предмете, как насущный хлеб, ведь хлеб-то был в изобилии даже у любого нищего! В молодости я видел такого в моем округе: у него всегда были довольно полны два мешка, один для муки, другой для «кусков», то есть для ломтей хлеба. И мне казалось, что чего-чего, а хлеба-то уже всегда всем хватит. Зачем же просить его у Бога: «даждь нам»?

Прошло после этого много лет. Я жил тогда в Москве, будучи членом Церковного Собора. Началась революция. И нам не хватало простого хлеба! Тогда я был в Москве, и нам давали всего лишь по 1/8 фунта в день, да и тот был с кострикой. Однажды я шёл по улице и увидел голодную, шатающуюся небольшую собаку: она беспомощно пошаталась-пошаталась и околела. Вот тогда я понял: да, и о хлебе насущном нужно молить и просить Бога! Иначе можно от голода погибнуть!

Ведь мы, собственно, постоянно присутствуем при чуде: из одной и той же земли вырастают тысячи хлебов разного сорта. Мы этому не дивимся только потому, что привыкли. А если бы увидеть это чудо в первый раз, мы не могли бы надивиться. Откуда всё это? Одна и та же земля родит разное. Недаром одна северная старушка, кушая арбуз, восхищенно сказала: «Хотела бы я хоть посмотреть, где эти арбузы растут!»

Всё это сотворено Вседержителем Богом. Им и сейчас держится, – хотя неверующие этого не признают, а объясняют «природой». Но разве бездушная природа разумна? Конечно, нет! И тот, кто ссылается на природу, в сущности, прикрывает своё незнание.

Всё держится Богом Творцом! Его обо всём и надобно просить: даже о куске насущного хлеба, хотя бы на один день. Да и та приходит мне мысль: ведь и это прошение сказано Самим Спасителем. Богом! Уже по одному этому должно верить Ему всецело и просить – и о хлебе насущном. Во всяком случае, подобное прошение говорит о нашей вере и смирении. О вере потому, что этим мы выражаем упование на Бога во всём, даже в самом «насущно» необходимом. О смирении потому, что приучает нас довольствоваться малым. Кроме того, это прошение приносит и добрые результаты всему миру, так как учит ограниченности наших пожеланий, а это отражается на всём мире, так как всякая борьба, вражда и зависть приводит к ссорам и войнам. И тогда жизнь становится гораздо труднее! А Господь хочет облегчить нам и земную жизнь.

Наконец, слова: «наш», «нам» напоминают нам о любви друг к другу. И пусть даже мы не смиримся настолько, чтобы просить лишь «насущного хлеба», да ещё всем «нам», но пусть хоть христиане покажут эту скромность прошений наших! В крайнем случае, пусть каждый думает лишь о себе самом: ему-то уж, несомненно, будет душевная польза. Но не может быть, чтобы доброе дело отдельного человека не оказывало влияния и на других. Впрочем, об этом не должно думать, потому что это не смиренно. Даже было бы ещё грешнее, так как, ограничивши себя телесно, мы «расширялись» бы духовно: в гордости – своею добротою, в самомнении – о своей мнимой «святости». И наоборот, чем ты будешь скромнее в требованиях и смиреннее, тем влияние Твое будет сильнее. Да у тебя больше останется времени и для духовной жизни, если ты будешь довольствоваться малым! А лучше сказать: вся твоя жизнь превратится в непрерывную духовную жизнь.

Здесь припоминается наставление преподобного Серафима Саровского дивеевским «сиротам». Давая им указания ежедневного жития, он их учил: не следует вычитывать разных акафистов, ни давать подробных обещаний, а прочитав его, Серафимово, маленькое «правильце», немного чего-либо вкусить и сразу на послушание или на работу, какая указывается старшими, но между работой, про себя, творить Молитву Иисусову. Так до обеда. После обеда – «правильце», и опять за работу с прибавлением к Молитве Иисусовой: «молитвами Богородицы». Потом перед сном опять «правильце» – и спать.

И уверяю вас: спасётесь», – утешал о. Серафим своих «сирот».

Длинный уставной молитвенный Саровский порядок о. Серафим не благословил для дивеевских сестёр: он и для монахов-то труден. Но его не всегда в этом слушались: старались уподобляться Сарову в молитвенном уставе. А батюшка по своему опыту знал, как лучше молиться и вообще спасаться. Он не был приверженцем длинной уставности, но в сердце постоянно молился. А Господь именно этого требует: «Сыне! Даждь Ми сердце твое!»

Молитвословие – ещё не есть молитва! И знающим монастырские порядки известно, что истинным молитвенникам даётся свобода в молитве: они в скитах, например, могут позднее вставать и позднее ложиться и не исполняют устава служб, а стараются молиться «непрестанно», по повелению апостола: «непрестанно молитесь» (1Сол.5:17).

Теперь надобно обратиться к человеческим способам избавиться от сложной современной жизни.

Вместо той ограниченности, которую заповедует нам Господь в этом прошении и которая разрешает сложность всей мировой жизни, народы думают об иных путях существования, в частности о государственном способе уравнения имуществ. И, кажется, с первого взгляда, это весьма походит на первые дни христианства, когда у всех было всё общее и никто ничего не называл «своим». Но на самом деле здесь большая разница.

Именно: если Господь хочет разгрузить нас от лишних забот, свести на минимум существования, то в современных поисках улучшения жизни в основу стремлений обещают, а где-то и действительно дают максимум обилия. Не только говорят: будет бесплатный хлеб, и притом в изобилии, но нужно ожидать впереди и вообще сладкой жизни.

Уже здесь – коренная разница: Господь хочет свести наши телесные заботы к минимуму, а в мировом масштабе привлекают изобилием, чтобы, дескать, оставалось время для культурного воспитания и всевозможных удовольствий. Таковы различные источники.

Затем: христианство исходит из нравственных побуждений и стремится к ним; человеческие же способы улучшения жизни имеют целью материальное благополучие, которое будто приведёт их к моральному совершенству, хотя это, собственно, и не очень-то интересует преобразователей жизни. Было бы сладко жить здесь, потом ведь все умрут, и ничего, кроме праха, не останется от них. Так различны цели.

Христианство исходит из религиозных Божественных заповедей, из веры в Бога и вечной ответственности за свою жизнь; земные же пути отвергают всё нематериальное. Мало того, считают веру в Бога не только излишней, но даже вредной для этой жизни потому, что она отвлекает от материальной цели, отрывает от революционных методов, учит смирению, тогда как современные теории стараются возбуждать правовое сознание, гордость.

Христианство явилось в мир как религиозное движение, во имя Господа Иисуса Христа, а современные теории объясняют его как восстание низших классов против имущих, что совершенно ложно. Самого Христа считают легендой.

Потому современные преобразователи различными способами поднимают гонения против христианства, как будто бы зловредного. А на самом деле оно прежде всего привлекает на людей благословение и милость от Бога. Вводит мир в общество, останавливает преступность, вносит умеренность во взаимоотношения наши, проповедует законопослушность и почитание начальников, даже хотя бы и безрелигиозных, учит терпению и т. п.

Поэтому начальникам следовало бы не гнать христианство, а поддерживать его. Но им это трудно потому, что весь дух христианства отличен от мирских путей. Да и верующим не полезно такое постоянное благополучие, известно, что Христос Сам страдал – до распятия и последующих Ему призывал к тому же(Мф.16:24–25). Страданиями мучеников окрепла христианская вера. «Кровь мучеников становилась семенем новых христиан», – говорит Тертуллиан. И эта истина имеет силу и теперь. Это – факт.

Поэтому христианской Церкви духовно лучше там, где предшествует Крест Христов. И потому во Второе пришествие Господа «явится знамение Сына Человеческого на небе», то есть опять же Крест Христов (Мф.24:30; Мк.14:62; Откр.1:7; Зах.12:10). Вся проповедь христианская называется «Словом о кресте» (1Кор.1:18, 23). Потом христиане, терпящие страдания, несомненно, выше, чем те, которые живут в лучших материальных условиях. Спасительнее скорби, чем земное благополучие! А истинные христиане даже желают себе страданий за христианство и для спасения, отсюда и мученики, и пустынники, и добрые иночествующие, и юродивые всегда искали себе скорбей, Креста (Мф.16:24–27; Лк.12:4–9, 23–31, 49–53). Они теряют свои имущества, и иногда и самую жизнь. Это, конечно, им больно. Но для спасения души их полезно, ибо сказано: «трудно богатому войти в Царство Небесное» (Мф.19:23; Мк.10:23–26; Лк.18:24).

Но потом на место одних богачей появляются другие, новые. И им тоже трудно бывает войти в Царство Божие! И снова является необходимость Господу посылать на помощь людям: голод, пожары, наводнения, войны. Временно это отрезвляет нас. А потом мы опять стремимся к богатству: опять нам недостаточно хлеба насущного.

Пусть даже мы не делаемся материалистами, а остаёмся верующими, но одновременно хотим быть и богатыми. И тогда получается самообман: мы воображаем себя защитниками веры христианской, а на деле делаемся язычниками, евреями, распявшими Христа, противниками «Слова о кресте». И кто знает, не бываем ли мы в таких случаях хуже и самих неверующих?

Пожалуй – так.

Так, современные так называемые христианские народы, католическая церковь со множеством её богатств, США, стоящие во главе противников нового течения, не оказываются ли они хуже китайцев, индусов и неверующих людей разных стран? Не стремятся ли они использовать колониальные и полуколониальные страны за дешёвое сырьё? Не грозят ли они разными бомбами несогласным с ними? Разве это христианство? Собрали большое количество мирового золота и подкупают им нуждающиеся государства под видом «помощи».

А в душе мы не язычники ли? Не относится ли и к нам обличение фарисеев и лицемеров, что «даем» десятину с мяты, аниса и тмина и оставили важнейшее в законе: суд, правду, милость, любовь и веру истинную; сие надлежало бы делать и того не оставлять. «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты! Так и вы по наружности кажетесь людям праведны- ми, а внутри исполнены лицемерия и беззакония» (Мф.23:23–28).

Когда задаёшь себе такие вопросы, то совесть свидетельствует: в этом много правды! И спрашиваешь: не хулится ли нами Имя Божие? Откровенно спросим: привлекаются ли народы через нас к христианству? Не наоборот ли: не отталкиваем ли их от себя? Миссионерское дело в США и даже в Англии поставлено было широко, но Китай отпал от их влияния, а от Англии – Индия! Франция послала в Индокитай проповедников, а теперь пришлось расплачиваться горькими слезами. Англичане захватили больше всех на земном шаре пространства, а теперь дело их разваливается: даже свои доминионы отделяются. Об Индии и говорить уже не приходится! Да, плохо кончаются дела у так называемых христианских наций.

А мы не видим этого? Да и как мы можем привлечь ко Христу людей, когда сами в жизни идём против Христова Креста!? И не будет ли возмездия и нам, лицемерам?

«Да придет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле... Истинно говорю вам: все сие придёт на род сей» (Мф.23:35–36).

В заключение, однако же, обратимся к себе самим, и прежде всего – к «вождям», духовенству.

Что нам смотреть на чужие сучки в глазах их, а своих брёвен не видеть?! Пусть они даже не «брёвна», а тоже – сучки. Что нам пользы от чужих недостатков? Но обращаясь к себе самим, невольно думаешь, как древние евреи про Христовы притчи об отнятии у них царства отвечали: «Говоря так, и нас обижаешь!»

Не относятся ли и к нам эти слова об «окрашенных гробах»? Боюсь сказать уверенно, но приходится задуматься над этим. Что же нам нужно делать тогда?

Иной, может быть, скажет: трудно это учение о «хлебе насущном».

Нет сомнения – трудно. Но и легко! Это сказал Сам Господь: «Ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф.11:30). Если бы это было невозможно, то Господь не дал бы нам такой молитвы: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь». Если же дал, значит, это возможно! Это облегчает жизнь вообще, и даже материальную. Конечно, вопрос – в степени. Но важно, чтобы услышали мы в этом прошении призыв к насущному, необходимому, а не к обилию. А уже мера – дело совести каждого.

Затем, пoелику всё управляется промыслом Божиим Вседержителя, то нам нужно на Него и полагаться во всём. Ведь Он же «Господин жатвы Своей» (Мф.9:38). Поэтому будем уповать на Него! «Соль – добрая вещь, но если соль потеряет силу, чем исправить ее? Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Лк.14:34–35) – сказал Господь. Господи! Помилуй нас!

Тот, Кто даёт тело, даёт и душу; и Кто даёт воздух, Тот даёт и хлеб.

Твои дети, милостивый Податель даров, ожидают от Тебя всё потребное.

Кто озарит их лица утром, если не Ты Своим светом?

Кто будет бдеть ночью над их дыханием, когда они спят, если не Ты, самый неутомимый изо всех стражей?

Где бы мы посеяли свой дневной хлеб, если не на Твоей ниве? Чем бы мы смогли освежиться, если не Твоей утренней росой? Как бы мы жили без Твоего света и Твоего воздуха? Как бы мы могли есть, если не устами, которые Ты нам дал?

Как бы мы могли радоваться и благодарить Тебя, что сыты, если не духом, который Ты вдохнул в безжизненный прах и сотворил из него чудо, Ты, наиудивительнейший Творец?

Я молю Тебя не о моём хлебе, но о нашем хлебе. Что толку, если я бы имел хлеб, а братья мои рядом со мной голодали? Было бы лучше и справедливее, если бы Ты отнял у меня горький хлеб себялюбца, ибо утолённый голод бывает слаще, если поделен с братом. Не может быть Твоя воля такова, что Тебя один человек благодарит, а сотни проклинают.

Отче наш, дай нам наш хлеб, чтобы мы прославляли Тебя слаженным хором, и чтобы мы радостно вспоминали нашего Небесного Отца. Сегодня мы молимся о сегодняшнем дне.

Этот день велик, сегодня родилось множество новых существ.

Тысячи новых творений, которых вчера ещё не было и которых завтра уже не будет, рождаются сегодня под тем же солнечным светом, с нами вместе летят на одной из Твоих звёзд и с нами вместе говорят Тебе: наш хлеб.

О великий Хозяин! Мы Твои гости с утра и до вечера, мы приглашены на Твою трапезу и ждём Твоего хлеба. Никто, кроме Тебя, не имеет права сказать: мой хлеб. Он – Твой.

Никто, кроме Тебя, не имеет права на завтрашний день и на завтрашний хлеб, только лишь Ты и те из сегодняшних гостей, которых Ты позовёшь.

Если по Твоей воле конец сегодняшнего дня будет разделительной линией между моей жизнью и смертью, я преклонюсь пред Твоей святой волей.

Если будет на то Твоя воля, я опять буду завтра спутником великого солнца и гостем на Твоей трапезе, и я повторю свою благодарность Тебе, как повторяю постоянно изо дня в день. И я буду преклоняться пред волей Твоей снова и снова, как делают ангелы на небесах, Податель всех даров, телесных и духовных!

Мы видели, чем мы должны быть; но как этого достичь? И Молитва Господня нам сразу говорит: хлеб наш насущный даждь нам днесь. Какой хлеб? Бог знает, что после падения человек должен кормиться плодом своего труда. До падения он мог жить, как Спаситель говорит сатане в пустыне, творческим, промыслительным словом Божиим, но падши и потерявши полноту общения с Богом, он должен получать какую-то долю своего существования от той земли, из которой он взят. Так что это прошение относится к самому хлебу, но не только. Спаситель говорит: «Я хлеб сшедший с небес» (Ин.6:32–35,6:41). Это относится к Слову Божию, к Его Личности; из этой Личности как бы два потока идут: Его учение и таинства – причащение Тела и Крови.

Вот перед чем мы находимся. Господь нас не забудет, даст хлеб материальный, вещественный, но чего мы должны искать в Нём – это встречи с Ним как Словом Божиим. Это то слово, которое Он произносит в Евангелии, которое нам указывает путь, и это те Тайны, которые приобщают нас Ему в связи со словом сказанным.

Говоря: «Хлеб наш насущный дай нам сегодня», мы просим прежде всего хлеба духовного, то есть Евхаристического Хлеба, Пречистого Тела Господня, о котором Он Сам сказал: «Идущий Хлеб сей жить будет вовек» (Ин.6:58). Хлеб насущный – это также слово Божие, про которое сказано: «Не хлебом единым будет жить человек, но всяким словом Божиим» (Лк.4:4). Наконец, под хлебом насущным надо понимать всё потребное для нашей земной жизни. Бог, конечно, знает наши нужды, но молитва о них необходима для нашей пользы: она укрепляет веру и ограничивает наши желания; молитва же о нуждах других людей возвышает нас.

Пред сим испрашивали мы небесного; но будучи смертны, и имея нужду для поддержания жизни в хлебе, просим и его, яко человеки, зная, что и он в деснице Твоей, Отче наш, и что Ты один, не скуден, мы же всем скудны. Впрочем, прося хлеба, не слишком много его просим, а сколько требуется для употребления днесь: ибо мы научены не пещись о завтрашнем дне, потому что Ты, Отче, как ныне Кормитель наш еси, так и завтра и всегда будешь им. И еще, – молясь о хлебе насущном, мы молимся и о живом Хлебе небесном, всесвятом Теле Слова живого, не вкушающий Которого жив не будет. И Он есть насущный хлеб наш, как укрепляющий и освящающий душу и тело. «Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни... Идущий Хлеб сей жить будет вовек» (Ин.6:53–58).

В это прошение, как и во всю Молитву Господню, углублялись многие из богоносных и духоносных отцов. Для уяснения смысла прошения «Хлеб наш насущный даждь нам днесь «они раскрывали нам истину о различии между бытием Божественным и» бытием творений. Бог имеет источник бытия и источник жизни в Самом Себе.

Бог ни в чём не нуждается, и бытие, и жизнь заключается в Нём Самом. Он Источник бытия и Источник жизни, а все творения, все создания Божий не имеют в самих себе источника жизни. Они не только вызваны к бытию Богом, но и в своей жизни нуждаются в Боге и друг в друге. Этим бытие творений отличается от бытия Божиего. Бог является Самодовлеющим. Он ни в ком и ни в чём не нуждается.

Можно привести такой пример. Представьте себе самый простой организм, какое-нибудь растение. Чтобы развиваться, жить, это растение нуждается и в свете, и в тепле, и в питании. Если растение совершенно изолировать, лишить питания, света и теплоты – предоставить его самому себе, то оно погибнет. Для того, чтобы жить, самый простой организм – растение – нуждается в получении жизненной энергии, в соответствующей среде.

А возьмите какой-нибудь сложный животный организм. Даже самый высший организм животных – человеческое тело – не может жить без определённой среды, без притока жизненной энергии, нуждается и в питании, и в теплоте, и в свете. Это касается материальных вещественных организмов. А высшие творения Божий – ангельские силы, не имеющие материального тела, плоти, – и они не могут жить без притока жизненной энергии. Они могут жить, только получая благодатную духовную энергию от Бога.

В одной из церковных книг ангельские силы называются вторыми светами. Бог – это Первый Свет, Источник всякого света, а ангельские силы являются вторыми светами потому, что они нуждаются в Первом Свете, нуждаются в светолитии, в Божественной энергии, исходящей от Первого Света Божиего.

Таким образом, материальные существа – растения, животные и самые высшие из творений Божиих – ангельские силы не являются сами по себе источниками жизни, но нуждаются в притоке жизненной энергии извне. А если вы обратитесь к человеку, то слово Божие, наука и опыт подтверждают ту истину, что человек является сложным существом. Его тело имеет в основном такие же органы, такие же функции, как тело и организм у животных. Но по своей душе он сроден ангельским силам. Его душа –ангелоподобное существо.

Человек нуждается, с одной стороны, в притоке вещественной энергии из окружающей материальной среды, а с другой стороны, – в благодатной жизненной энергии, исходящей от Отца Светов.

Когда мы слышим в четвёртом прошении Молитвы Господней:«Хлеб наш насущный даждь нам днесь», то прежде всего под хлебом разумеем то, что необходимо для подкрепления жизни нашего тела. Наше тело нуждается в притоке жизненной энергии из окружающей среды. Хлеб, о котором упоминается в четвёртом прошении, означает не только хлеб в узком смысле слова, но все те необходимые условия, которые нужны для жизни тела. Но душа наша выше тела, и поэтому то, что необходимо для души, выше того, что необходимо для нашего тела. Человеческая душа нуждается в иной пище, в другом хлебе. То, в чём нуждается наше тело, – как бы хлеб с маленькой буквы, душа же нуждается в Хлебе, в пище с большой буквы.

В Псалтири сказано: «Хлеб сердце человека укрепит» (Пс.103:15).

Ведь хлеб укрепляет не сердце, а наше тело. Сердце на библейском языке – это наш внутренний мир, наша духовная жизнь.

Некоторые из учителей Церкви говорят, что святой пророк Давид, произнося слова: «Хлеб сердце человека укрепит», имел в виду не наш обыкновенный хлеб, а другой «Хлеб, который нужен нашей душе, духовному бытию. Какой это хлеб, какая это пища, о которой пророчествовал пророк Давид?

В Святом Евангелии Господь Иисус Христос говорит о другой пище, о другом хлебе, необходимом для жизни нашей души. Вспомните слова Спасителя: «Не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем изо уст Божиих» (Мф.4:4). Господь указал, что человек нуждается не только в хлебе как телесной пище, но и в слове Божием. Что такое слово Божие и почему оно необходимо для питания нашей души? Под словом Божиим мы разумеем всё то, что нам открыто Богом: о Нём Самом, о мире и о нас. Человеческий ум ограничен и нуждается в откровении от Бога. Всё, что открывается Богом, именуется словом Божиим. Слово Божие является пищей для нашего духовного бытия. Слово Божие отличается от слов человеческих. Когда мы воспринимаем слова человеческие, они действуют на наш рассудок. Мы стараемся уяснить их смысл, понять содержание словесных знаков.

Через этот уяснённый смысл слова могут влиять на наши чувства и стремления. Слово Божие точно так же может оказывать влияние на наши чувства и стремления, может просвещать наш ум. Но, кроме того, слово Божие имеет благодатную силу, способную влиять на нашу душу непосредственно, помимо рассудка. Благодатная сила Божия может озарять наш дух, открывать великие тайны, недоступные рассудку.

Многое недоступно нашему рассудку. Слово Божие открывает нам эти тайны непосредственно, является величайшей благодатной озаряющей силой, могущей питать и преображать наш духовный мир. Святой апостол о слове Божием говорит, что оно сильно, действенно.

И Господь Иисус Христос учит: «Не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем изо уст Божиих» (Мф.4:4); «Блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его» (Лк.11:28). В церкви значительная часть богослужения состоит из слова Божия. И если внимать тому, что читается в храме, то наша душа озаряется духовным благодатным светом, питается духовной пищей.

Чтение Святого Евангелия особенно торжественно. Оно предваряется молитвами, которые сосредоточивают наше внимание, подготавливают нашу душу к восприятию Божественной пищи. По прочтении Евангелия возносится благодарение Богу: «Слава Тебе, Господи, слава Тебе!» В Святом Евангелии мы слышим слова не человеческие, но слова Самого Христа. А слова Христа имеют величайшее значение и оказывают могущественное влияние на тех, кто их воспринимает. Несмотря на то, что прошло уже около 2000 лет после того, как жил Иисус Христос, слова Его действенны и ныне, ибо Господь пребывает вовеки. Для уяснения мысли о том, что когда слышим Евангелие, то слышим Самого Христа, я приведу один пример. Все вы, наверное, обращали внимание на одну особенность архиерейского служения Литургии. Перед чтением Святого Евангелия за Литургией епископ снимает омофор и во время чтения Евангелия стоит без омофора.

Омофор, главная отличительная часть архиерейского облачения, представляет собой длинный плат с изображением нескольких крестов, возлагаемый на плечи архиерея. Омофор означает заблудшую овцу, которую Пастырь Господь Иисус Христос взял на свои плечи и вознёс к Отцу. Овца – это символ человека, заблудшая овца – символ падшего человека.

Господь Иисус Христос именуется добрым Пастырем, Который оставляет всех овец и идёт в горы, чтобы найти заблудшую и привести к Отцу. Он соединяется с человеческим естеством, воспринимает человеческое естество. Омофор – символ человеческого естества, спасаемого Господом. В древней Церкви омофор делался из шерсти овец, чем ещё более подчеркивалась аналогия с заблудшей овцой. Епископ является как бы образом Христа. В своей одежде он носит отличительные черты этого образа. Подобно тому как Господь Иисус Христос спас человечество, точно так же епископ возлагает на свои плечи омофор – образ заблудшей овцы.

Почему же во время чтения Евангелия епископ снимает эту, наиболее значительную из своих одежд, делающую его как бы образом Христа Спасителя?

Святые отцы и учители Церкви изъясняют: «Когда читается Святое Евангелие, то глаголет Сам Христос, присутствует Сам Первообраз. А когда присутствует Сам Первообраз, то образ как бы смиряется, умаляется перед Первообразом. Поэтому епископ снимает самое отличительное, самое главное из своей одежды». Так объясняют это действие святые отцы. Так объясняет святой Исидор Пелусиот; так толкует блаженный Симеон Солунский. Данный пример раскрывает, какое значение придает Святая Церковь чтению слова Божия.

Когда читается Святое Евангелие, то присутствует и глаголет Сам Господь Иисус Христос, поэтому слово Божие и является благодатной силой, преображающей и освящающей нашу душу. Вот почему у каждого христианина должно храниться Святое Евангелие, и в течение дня нужно прочитывать из него хотя бы понемногу. Вот один из видов Пищи с большой буквы, о которой говорит Иисус Христос в Евангелии: «Не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем из уст Божиих». Но в Святом Евангелии Господь Иисус Христос говорит ещё и о другой Пище, необходимой для души человека. Если вы читали Святое Евангелие от Иоанна, то вы обратили внимание на слова, произнесённые Господом Иисусом Христом после того, как Он совершил величайшее чудо – насытил пятью хлебами пять тысяч человек.

Он сказал: «Вы ищете Меня не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились. Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную» (Ин.6:26–27).

И далее говорит: «Хлеб Божий есть тот, который сходит с небес и даёт жизнь миру» (Ин.6:33). Какой же это хлеб? Господь Иисус Христос открывает в дальнейших словах великую тайну. Он говорит, что хлеб Божий, хлеб, сходящий с неба и дающий жизнь миру, есть Он Сам: «Аз есмь хлеб животный» (Ин.6:35.) Я есмь хлеб жизни. Если Господь Иисус Христос называет Себя Хлебом жизни, то этим Он указывает, что без такого Хлеба мы не можем жить. Как всё живое не может жить без солнца, так всё духовное не может жить, не питаясь тем Хлебом, который есть Спаситель. Как мы можем питаться Хлебом с большой буквы, как мы можем питаться тем Хлебом, о котором Господь Иисус Христос говорит, что этот Хлеб есть Он Сам? Это великая тайна. И совершается она в Таинстве Причащения Тела и Крови Христовых. Сам Господь Иисус Христос установил это великое Таинство. Иисус Христос, живя на земле, был как бы простым человеком, не имеющим внешних отличий от других людей. У него было то же тело, что у человека, но тело это было как бы покровом, за которым скрывалось Его Божество. Точно так же мы под видом хлеба и вина воспринимаем истинное Тело и истинную Кровь Господа Иисуса Христа.

В Ветхом Завете есть одно место, где говорится, что кровь животного неразрывно связана с его душой: «Кровь бо есть душа его» (Втор.12:23). Поэтому древним евреям запрещалось употребление крови.

Точно так же, когда мы причащаемся Тела и Крови, то всё наше существо входит в тесное соприкосновение с душой Господа Иисуса Христа, потому что душа Его пребывает в Его Теле и Крови. А приходя в соприкосновение с душой Господа Иисуса Христа, мы через это делаемся причастниками Божественного естества.

Многие из вас в своём духовном опыте испытывают, что Тело и Кровь Господа Иисуса Христа поистине животворящая Божественная сила. Некоторые, причащаясь, только верят в эту силу, но многие не только верят, но и сами испытывают: приступая с должным приготовлением к Святым Таинствам, они ощущают, что Святые Тайны являются светом и жизнью.

Сразу или после Причастия человек чувствует близость Божию в своей душе: страсти, помыслы, мечтания утихают. Человек получает как бы власть над своими мыслями и чувствами. Это – свидетельство того, что Тело и Кровь Божий – истинный Хлеб жизни и что, причащаясь Святых Таинств, мы входим в непосредственное соприкосновение с Господом.

Многие испытывали, как дух зла, тёмные силы стараются воспрепятствовать Причащению Тела и Крова Христовых. Когда человек готовится ко Святому Причащению, часто возникает множество препятствий, внутренних и внешних. Появляются, например, холодность, бесчувствие, поднимаются страсти, в мыслях рождаются разные недоумения.

И после Причастия тёмные силы часто стараются воспрепятствовать восприятию плодов этого Таинства, побуждают человека или к болтливости, или к сонливости; сила зла противодействует причащающимся, чтобы не дать человеку ощутить, испытать силу Святых Таинств. Сила зла боится, страшится Святых Тайн, Хлеба жизни, ибо Святые Тайны имеют великую силу, являются великим огнём. Опыт христиан побуждает и нас к тому, чтобы, готовясь к Причастию, мы отдавали приготовлению всё нужное внимание, чтобы старались преодолеть те внутренние и внешние препятствия, которые воздвигают духи зла.

И когда мы причастились, мы должны хранить себя, не должны предаваться болтливости или сонливости, должны уединиться в своей душе, хотя бы некоторое время побыть внутри себя, побыть с Тем, Кто вошёл в нашу душу. И подобно тому, как христианин не может быть христианином, если не питается словом Божиим, точно так же христианин не может быть христианином, если не питается Телом и Кровью Христовыми.

Апостол Павел в Первом послании к Коринфянам говорит, что Таинство Тела и Крови будет совершаться до Второго пришествия, так же, как и Церковь Божия будет существовать до Второго пришествия Христова.

Христиане до конца существования мировой истории будут питаться Телом и Кровью Христовыми. Если христианин удаляется от Причащения, то удаляется от жизни и переходит на сторону вечной смерти.

Как должны мы ежедневно питаться словом Божиим, не только слушать Святое Евангелие в церкви, но и ежедневно читать дома, так мы должны по мере сил и по мере устроения каждого из нас приступать к Святым Таинствам.

Нельзя решать вопрос в общем порядке: как часто должен причащаться человек. Это зависит от обстоятельств. Некоторые могут причащаться часто, но если не имеют внешних и внутренних благоприятных обстоятельств, то причащаются реже.

Мы должны отнести на совет духовного отца, как часто нужно нам причащаться. Не следует самим себе назначать сроки Причащения. Это первое дело, а второе – мы должны готовиться к принятию Святых Тайн.

Если мы по благословению духовного отца решимся причаститься Святых Христовых Таинств, то в течение нескольких дней мы должны приготовляться – углубляться в себя. Тогда мы не только будем верить, что Святые Таинства преображают душу, но сами на себе испытаем их силу.

Питаясь в течение земной жизни не только вещественным, но и духовным хлебом, при наступлении часа смерти мы перейдём в другой мир, насыщенный этим Хлебом жизни. Аминь.

Отче небесный! Ты дал нам жизнь и дыхание: Ты дашь нам и пищу и питие; ибо жизнь более, нежели пища и питие. Ты дал нам столь премудро устроенное тело, как прекрасное жилище бессмертного духа: Ты не откажешь нам и в одежде; ибо тело превосходнее одежды.

Отче небесный! Единородный Сын Твой, Спаситель наш, учит нас: «весть бо Отец ваш, ихже требуете, прежде прошения вашего» (Мф.6:8). Знаешь Ты, что мы имеем нужду в пище, питии и одежде; знаешь Ты все наши нужды, и мы с упованием молим Тебя: не отврати десницы Твоей от нас, и даруй нам всё необходимое для нас в настоящей жизни!

Смотрим мы на птиц небесных: они не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы, и Ты, благий Отец, питаешь их; ибо они Твои создания.

И мы Твои создания, Твои дети, и с детскою преданностью к Тебе уповаем, что Ты не оставишь нас без пищи, дашь нам хлеб насущный.

Смотрим мы на полевые лилии, как они растут, не трудятся, не прядут, и Ты, всещедрый, так прекрасно одеваешь их, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как великолепно облекается каждая из них. Если полевую траву, которая сегодня растёт, а завтра брошена будет в печь, Ты, благий Боже, так одеваешь, тем более нас, детей Твоих, не лишишь необходимого покрова.

Христос Спаситель учит нас: «Не две ли птицы ценятся единым ассарием; и ни едина от них падет на земли без Отца вашего: вам же и власи главнии еси изочтени суть... Мнозех птиц лучши есте вы» (Мф.10:29–31). Итак, Ты, благий Боже, печешься о нас – и мы уповаем, что все нужное для продолжения сей жизни дашь нам, как даровал Ты нам тело и жизнь, и бессмертный дух.

А если бы Ты, Всещедрый, не отверзал руки Твоей и не посылал нам пищи, то к чему послужили бы все наши заботы? Как бы могли мы простереть свои руки к хлебу, если бы Ты не давал нам жизнь, и силу, и движение?

Пребогатый в милостях, всеблагий Отче небесный! Вместо всех наших забот мы, как дети Твои, с детскою любовью и упованием взываем к Тебе, Подателю всех даров благих: хлеб наш насущный даждь нам днесь! Птенцы ворона взывают к Тебе, и Ты даешь им пищу (Пс.146:9); львы рыкают пред Тобою и просят пищи, и Ты питаешь их: так и мы, Твои дети, просим у Тебя насущного хлеба; просим не более, как сколько требуется для удовлетворения существенных нужд наших; просим не пре- избытка, – чтобы не потерпеть вреда от неумеренности и не подвергнуться опасности на пути ко спасению, – но необходимого. Не чуждаемся прилежания и труда, как Тобою для всех определенного условия к получению хлеба (Быт.3:17–19); но молим Твою благость, да Твое всесильное благословение всегда пребывает на трудах наших и оплодотворяет их.

О премилосердый Боже, Отче наш! Знаем мы святую волю Твою;«Единородный Сын Твой, сый в лоне Твоем» (Ин.1:18), открыл нам её; даруй же нам, всещедрый Господи, по Твоей беспредельной благости, чтобы прежде всего искали мы Царствия Небесного и правды его, и молим Тебя, да приложится к сему всё прочее, необходимое для нас на пути сей жизни!

Молим Тебя, благий Отец, небесный, да не изнеможет дух наш от нужд и скорбей, везде близких к нам и со всех сторон окружающих нас в стране сего мира; молим Тебя, всецело предаваясь Твоей воле и Твоему всеблагому попечению о нас; молим, решаясь своим трудолюбием и умеренностью в употреблении даров Твоих соделаться достойными Твоего благословения. И уповаем, что Ты, Отец щедрот и всякие утехи, услышишь моления наши и не отвергнешь наших прошений!

Ты даровал нам жизнь, Отец наш небесный; не лиши нас средств к поддержанию её. Для сего многое потребно, но преимущественно пища; она есть необходимое условие для здоровья; а при здоровье мы можем трудиться и трудами добывать себе всё нужное для настоящей жизни. Если у нас совсем нет хлеба, даруй нам его, помоги нам добыть его, чтобы не умереть с голоду. Если же у нас много запасено хлеба, то благослови употреблять его во славу святого Твоего Имени, ибо без Твоего благословения можем лишиться готового хлеба, или он не послужит нам во благо. Мы не просим у Тебя, Отец небесный, хлеба чужого, даруй нам или благослови употреблять хлеб наш, на который мы имели бы право собственности, как на приобретенный, при Твоей помощи, нашими трудами. Мы не просим у Тебя обильной и роскошной пищи, ибо боимся впасть в грех сластолюбия, – даруй нам хлеб насущный, необходимый для существования, даруй нам хлеба в такой мере, чтобы только с голоду не умереть и поддержать телесные силы и здоровье. Даруй нам хлеб днесь, на текущий день, и чрез сие утверди нас в уповании на Твое благоволение к нам в будущее время, чтобы нам, при уповании на Твой Промысл, не нужно было изнурять себя заботами о заготовлении пищи на будущее время – чрезмерными, с забвением долга искать прежде и паче всего царствия Божия. Но паче всего не лиши нас, Отец небесный, пищи, нужной для поддержания духовной жизни, той таинственной пищи, о которой сказано: «аще не снесте плоти Сына Человеческого, ни пиете крови Его, живота не имате в себе» (Ин.6:53).

Наконец-то в этом, четвёртом, прошении молитвы Господь в первый раз научает нас просить о себе и о своих нуждах. Мы обычно понимаем это прошение как именно моление об удовлетворении наших повседневных потребностей, то есть о хлебе вещественном, об одежде и вообще о нашем земном благополучии. Насущный хлеб представляется нам обычно как хлеб в буквальном смысле этого слова, то есть как телесная пища.

Такое понимание, конечно, вполне допустимо. Естественно, что Учивший нас: «просите и дастся вам, ищите и обрящете, толците и отверзется» (Мф.7:7), – допускает нам просить у Него всё то, что нам необходимо в повседневной жизни. И апостол Павел пишет коринфской общине: «Даяй же семя сеющему, и хлеб в снедь да подаст, и умножит семя ваше» (2Кор.9:10). Но заботы о хлебе повседневной жизни ни в коем случае не должны стоять на первом месте в нашем уме и душе. Они не должны затенять и оттеснить главной заботы, «единого на потребу», то есть мыслей и желаний духовных, стремления нашего к Богу. Пища и питие, одежда и благополучие не смеют стать для нас самоцелью и смыслом жизни. О них следует думать только в меру необходимого, только на сегодняшний день, но не больше. Иначе мы уподобимся тому евангельскому богачу, который богател не в Бога и который, когда у него уродила нива, решил разорить старые житницы и построить новые, сложить в них своё богатство, сказать себе: «душа, ешь, пей, веселись», но который забыл о вечном и, главное, о том, что в эту же ночь он может умереть (Лк.12:16–21). Последние слова притчи: «Кому же достанется то, что ты заготовил?» – научают нас тому, что все эти заботы малозначительны перед вечностью и смертью. Посему-то Господь и добавил непосредственно после этой притчи своё наставление не заботиться о хлебе и одежде, ибо это, по словам ап. Луки, дело маловеров и людей мира сего, а по ап. Матфею, язычников(Лк.12:30; Мф.6:32). Нам же сказано Господом: «Ищите прежде Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам» (Мф.6:33). Следовательно, буквальное понимание «насущного хлеба» в Молитве Господней, как только пищи телесной и временной, может быть принято разве со многими ограничениями.

Спаситель немало говорил и о другом хлебе, а именно о Хлебе небесном, или Хлебе жизни. Его знаменитая беседа в Капернаумской синагоге (Ин.6:32–33, 6:35, 6:48–51, 6:53–58)⁹ легла в основание христианского учения о Евхаристии. В отличие от хлеба вещественного и телесного этот Хлеб небесный насыщает не только сегодняшний голод, но остаётся пищей вечной. Он не только способен насытить, но и даёт нам бессмертие. Он не только нас питает, не ещё и соединяет с Господом: «Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает и Аз в нем» (Ин.6:56.) Мы становимся причастниками Его Тела и Крови, сродниками Его по телу, братьями Его по этому духовному родству, сынами Божиими в Нём, Сыне Божием. Мы усыновляемся Отцу Небесному. Причащаясь Небесного Хлеба и сродняясь с Господом, мы понимаем, почему и в каком смысле мы можем и должны называть Бога нашим Отцом: «Отче наш», – вопиять Ему: «Авва, Отче».

Под насущным хлебом Молитвы Господней мы должны понимать главным образом Хлеб евхаристический. Такому пониманию учат нас и святые отцы, толкователи этой молитвы, учит и самое положение этой молитвы в литургии перед самым причащением.

Кроме того, конечно, под этим хлебом можно понимать и всякое насыщение духовное, утоление того голода, о котором говорит древний пророк: «Я пошлю на землю голод, но не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слышания слов Господних» (Ам.8:11).

Но оставаясь при понимании преимущественно евхаристическом, мы, причащаясь Телу и Крови Господним, молим Его словами евхаристической же молитвы: причастить нас «во трезвление души, во оставление грехов, в приобщение Святого Духа, во исполнение Царствия Небесного, в дерзновение к Богу, не в суд и не во осуждение». Эти слова «не в суд и не во осуждение», равно как и «во оставление грехов», служат переходом к следующему прошению Молитвы Господней: «остави нам долги наши».

Согласно святому Иоанну Златоусту, Господь – в том, что касается личности и воли – заповедует нам «равноангельную строгость жизни» и выполнение заповедей в той мере, «как и ангелы исполняют их». Однако Он учит нас просить и о телесном – как имеющих естество, обременённое плотью. Но и тут есть духовная сторона. Не о богатстве и роскоши благословляет молиться, а о «хлебе насущном», о том, что существенно необходимо. Причём и об этом – лишь на сей день, не суетясь по поводу завтрашнего. «Он хочет, чтобы мы всегда были препоясаны и окрылены верою и не более уступали природе, чем сколько требует от нас необходимая нужда».

Святоотеческая традиция видит тут просьбу не столько о вещественном хлебе, сколько о Хлебе духовном – о Христе: «Аз есмь хлеб, сшедый с небесе, хлеб, егоже Аз дам, плоть Моя есть» (Ин.6:51). Христос преподаёт Себя нам в Своём слове и в Своих Крови и Плоти. За каждой Божественной литургией совершается это предложение.

Во второй части Божественной литургии мы становимся участниками Христовой жертвы и вкушаем Его распятое и воскресшее Тело, становясь частью Его. Поэтому и звучит молитва Господня перед святым Причащением, предваряемая просьбой: «И сподоби нас, Владыко, со дерзновением, неосужденно смети призывати Тебе, Небеснаго Бога Отца, и глаголати...»

Это тесно связывает молитву Господню с Евхаристией, так что она возводит нас к евхаристичному взгляду на мир. Тем, что мы просим Бога обо всём необходимом, мы исповедуем Его единым Источником всяческих благ, и все проявления жизни – Его дарованиями.

Нас наполняет смиренное и благодарное чувство: «Благодарим Господа» – «Достойно и праведно Тя пети, Тя благословити, Тя благодарити... Ты от небытия в бытие нас привёл еси, и отпадшия возставил еси... о сих всех благодарим Тя... о всех, ихже вемы и ихже не вемы, явленных и неявленных благодеяниих, бывших на нас».

Благодарение перерастает в возношение Богу Его же даров, в возвращение всего мира – Богу: «Твоя от Твоих Тебе приносяще о всех и за вся».

Так выправляется наше отношение к Божиим тварям – как к людям, так и ко всему сотворенному. Если они – Божий, мы не вправе принижать их. Таким образом, мы сможем верно и благодарно использовать мир, избегая духовно разрушительных злоупотреблений и излишеств. Если б мы восприняли евхаристичное отношение к жизни, мы относились бы с почтением ко всему, что нас окружает, и не пришли бы к нынешней экологической катастрофе.

Обратите внимание: современный дух потребительства прямо противоположен настроению рассматриваемого нами прошения. Он не расположен к благодарности, противится ей. Закрыт и от ближних, сугубо индивидуалистичен. Не удовлетворяется необходимым, «насущным», а стремится к бессмысленной роскоши. Наше общество сверхпотребления готово стать нам могилой, погружая в бесчисленные несправедливости и беды.

Следует отметить также, что мы просим «насущного хлеба» в этой молитве не только себе, а (как и в предшествовавших прошениях) всем «нам». Испрашивая у Бога вещественных или духовных благ, невозможно оставлять кого-либо в стороне.

«Наш», «мы» Молитвы Господней – основа для православного обществоведения, благотворения, братства. Эта её строчка напоминает и об умножении Господом пяти хлебов и двух рыб в пустыне ради насыщения голода множества собравшихся(Ин.6:5–11). А ещё – об общем владении имуществом первыми иерусалимскими христианами (Деян.2:44–45), и о последующем монашеском общежитии.

Сюда же восходит и миссионерство. Можно ли не беспокоиться о том, чтобы Небесный Хлеб достиг тех, кто голоден духом?

С этого прошения начинается вторая часть молитвы Господней.

Первые прошения относились преимущественно к славословию Имени Божия, хотя с этим славословием тесно связана и наша собственная слава. Следующие же четыре составляют просьбу о благах нашей личной жизни, хотя опять-таки дарование этих благ относится и к славе Имени Божия. «С четвёртого прошения, – читаем в книге «Святоотеческих наставлений о молитве и трезвении» – начинается поворот молитвы». Церковный писатель Тертуллиан видит в этом проявление Божественной Премудрости. «Какой прекрасный порядок дала Божественная Премудрость молитвенным прошениям, – восклицает он, – когда после небесного, то есть Имени Божия, Царства Божия, Воли Божией, дала место прошению и о земных потребностях».

Словами четвертого прошения мы молим Господа, чтобы Он дал нам на этот день все необходимое для нашего существования – как телесного, так и духовного. Для телесной жизни нужны пища, одеяние и жилище. Но это попечение о естественных потребностях не должно заглушать памяти о всеблагом Божием Промысле. «Жизнь человеческая однодневна, – поучает святитель Григорий Нисский. Собственность каждого – одно только настоящее, а надежда на будущее остаётся в неизвестности... Для чего мучить себя неизвестным, томить заботами о будущем? Сказано – «довлеет дневи злоба его» (Мф.6:34)... Скажи Тому, Кто даёт «пищу всякой плоти» (Пс.135:25): от Тебя моя жизнь, от Тебя да будет и средство к жизни.

Ограничивая естественные потребности строгой необходимостью, христианин должен больше помышлять о хлебе духовном – слове Божием (Мф.4:14), «питающем душу ведением Божественной истины», о Святых Таинствах и особенно заботиться о Таинстве Причащения (Ин.6:53–56). «Хлеб обыкновенный, – поучает святитель Кирилл Иерусалимский, – не есть насущный, а сей святой хлеб – Тело и Кровь Господа – есть насущный... Сей хлеб сообщается всему твоему составу к пользе души и тела».

Словом, в четвёртом прошении молящийся подчиняет низшие стремления материальной природы высшим потребностям и связывает с Богом свою вседневную жизнь, своё настоящее.

Но чтобы это соединение с Богом было истинным, чтобы начать жить по Божьи, христианин, как говорит Владимир Соловьёв, «должен прежде исполнить всякую правду... Прежде чем приобретать новое благо, обязан уплатить старый долг». Но об этом говорится уже в пятом прошении.