Как правильно молиться Богу

Прежде чем мы с вами начнем беседу о молитве, давайте попробуем разобраться, что же, собственно, означает слово «молитва». Если быть кратким, то молитва – это диалог с невидимым, или, как учит в «Катехизисе» свт. Филарет Московский¹, молитва – это разговор души с Богом.

Таким образом, несмотря на распространенное представление о молитве как о прошении или обращении человека к высшим силам, на самом деле молитва есть именно диалог, разговор личностей. И именно такое откровение о молитве принес нам наш Господь и Спаситель Иисус Христос, научив нас главному обращению к Богу: «Отче наш»! Конечно, о том, что молитва именно беседа с Богом, а не монолог человека, обращенный к некой силе, мы можем узнать из всего Священного Писания. Вслушайтесь в горячие слова, обращенные именно к Личности, к Богу Живому, Моисея и царя Давида, пророков и праведного Иова. Мы же с вами, зачастую превращая молитву в монолог (а выглядит это со стороны чаще всего как неразборчивое бормотание себе под нос текстов из молитвослова или Псалтири), уподобляемся язычникам, чьи идолы глухи и немы. Поэтому, молясь, язычник пребывает в одиночестве. В молитве-диалоге, даже если человек не слышит собеседника, он так или иначе уверен, во-первых, в существовании, во-вторых, в присутствии этого собеседника. В-третьих, конечно же, человек надеется, что молитва его будет услышана.

В обыденной жизни мы можем встретить множество примеров совсем не религиозной (в классическом понимании того, что такое религия) молитвы или диалога с невидимым. Вот человек, потерявший близкого, приходит к нему на могилу и с ним разговаривает – это ведь тоже диалог. Формально мы вроде бы не видим... Точнее, мы видим совсем обычные предметы: камень, фотографию, может быть, крест, который на могиле стоит. Человека перед нами нет. Но мы разговариваем не с абстрактным духом. Мы разговариваем с дорогой и близкой личностью. Наверное, если бы в глубине души мы не верили, что можем быть услышаны, мы бы этого не делали.

Вообще, любая молитва – неотъемлемая часть религиозного культа, и, конечно, не только христианского. И здесь, чтобы мы могли с вами продолжить разговор, нам нужно сказать несколько слов о том, что такое религия вообще.

Само слово «религия» происходит от латинского глагола «religare», который означает «связывать». Можно по-разному толковать это понятие, из которых для нас с вами, конечно, наиболее важно толкование блаженного Августина, который говорит о том, что связываются человек и Бог. Таким образом, одним из основных способов взаимодействия человека с Богом становится именно молитва.

Более того, из Священного Писания мы знаем, что на самом деле Богу ничего, кроме молитвы, то есть общения с нами, от нас не нужно: Он не нуждается ни в тельцах заколаемых, ни в плодах земли, Он ждет от нас нашей любви.

Как себе представляет молитву язычество? Молитва для язычника неразрывно связана с жертвоприношением. Он приносит некую жертву некоему божеству и просит взамен то, что ему нужно. Вот и все взаимодействие. Жертва принесена – божество должно нам дать что-то взамен.

Весьма характерно, что в примитивных языческих культах (это совершенно четко зафиксировано во многих исторических документах и памятниках культуры), в случае если тот или иной идол переставал откликаться на просьбы жрецов, этого идола могли наказать или уничтожить. А потом сделать (высечь из камня или вырезать из дерева) нового идола и уже с ним выстраивать свои взаимоотношения: Часть дерева сожигает в огне, другою частию варит мяса в пищу, жарит жаркое, и ест досыта, а также греется, и говорит: «хорошо, я согрелся; почувствовал огонь». А из остатков от того делает бога, идола своего, поклоняется ему, повергается перед ним, и молится ему, и говорит: «спаси меня; ибо ты бог мой» (Ис. 44:16–17).

Мы можем вынести из этого исторического факта очень важный момент. Когда мы интересуемся, как молиться, чтобы быть услышанным, оказывается, что так проявляются не столько возвышенное желание общения с Богом, сколько языческие корни. Мы очень часто даже не задумываемся о том, Кем и как должна быть услышана наша молитва. Мы просто очень хотим и даже требуем, чтобы она была услышана, и не просто услышана, а исполнена, ибо в обиходном представлении «услышана» и «исполнена» – одно и то же.

На этих притязаниях к божеству в современном мире основаны многочисленные духовные практики, которые связаны с разнообразными восточными и мистическими культами. Такие практики и культы подразумевают проникновение в потусторонний мир, где можно «поймать удачу за хвост».

Можно открыть любую газету – целыми страницами идут объявления: «приворот, отворот, заговор на удачу, на бизнес, на семью» – на все что угодно. Языческое сознание однозначно провозглашает: «Если я не умею взаимодействовать с потусторонними силами и влиять на них, есть другой человек, который умеет». Есть «специалист», который знает, как получить от судьбы то, что лично мне нужно, точнее – то, что я в данный момент хочу.

И проблема у язычника одна – как научиться правильно произносить верные (нужные) слова. Кстати, и в Православной церкви возникает огромное количество вопросов на тему «правильных молитв». Особенно, конечно, у людей, которые только начинают ходить в церковь, чье сознание еще не изменилось, оставаясь в плену «народного магизма». Вопросы, которые чаще всего звучат у свечного ящика, помнит наизусть каждый священник: «Какой иконе молиться?», «Какой иконе свечку ставить?», «Какой молебен заказать?». Оказывается, что для многих «верующих» за вопросом «Как молиться, чтобы быть услышанным?» скрывается целая система языческой магии. Люди искренне считают, что в Церкви есть некое тайное, скрытое от всех знание о том, что нужно сделать, «чтобы молитва была услышана и исполнена». И как только человек эту страшную тайну узнает, текст редкой молитовки запишет, так у него сразу все начнет получаться: и болезни пройдут, и муж пить бросит, и дети станут учиться на пятерки.

Но подобные сделки с Пресвятой Троицей, к счастью, невозможны. Наш Господь и Творец хочет от нас «милости, а не жертвы», просит у нас отдать Ему сердца наши: наше доверие, любовь, жажду истины. И тогда и только тогда, когда мы возжаждем истины и любви, а не мужа и квартиру, наши молитвы будут услышаны и исполнены. Только тогда, когда глаза наши оторвутся от созерцания имущества и устремятся к созерцанию Бога, мы узрим Царствие Небесное и ощутим его в нас самих. Тогда и все остальное приложится.

Конечно, Господь, по великой милости Своей, и от болезней нас исцеляет, и с жильем помогает, и детей спасает. Но только если в нас есть вера хотя бы с горчичное зерно и если есть шанс возрастить из нее огромное плодоносное дерево жизни во Христе. А у кого нет – у того и имеющееся отнимется, по непреложному Евангельскому слову.

Однажды, как мы с вами помним из Евангелия от Матфея, ученики задали Христу вопрос о том, как правильно молиться: «Господи, научи нас молиться, как Иоанн (имеется в виду Иоанн Креститель. – Примеч. сост.) научил учеников своих». Господь Иисус Христос ответил: «Когда молитесь – говорите: «Отче наш, сущий на небесах. Да святится имя Твое..."» и т.д.

Когда мы с вами обращаем внимание на эту молитву (очень короткую, значительно более короткую, чем наши любимые каноны и акафисты), то видим, что в ней мы вроде бы ничего особенного и не просим у Бога. Только «хлеб наш насущный дай нам днесь», «остави нам долги наши» и «избави нас от лукавого». Не так уж много на фоне многочисленных житейских неурядиц и происшествий. Оказывается, все, что предлагает Бог попросить у Него, очень коротко и очень просто. Он предлагает нам не быть многословными и не просить того, в необходимости чего для самих себя мы НИКОГДА не можем быть уверены до конца. Объясню на примере. Однажды некая прихожанка настойчиво молила Господа, чтобы он помог ее сыну избежать службы в армии, так как она очень боялась, что он попадет в «горячую точку». Сына действительно не приняли в армию – у него нашли скрытую форму туберкулеза, и он вскоре умер. Можно ли считать ее молитву услышанной? Мы сами не ведаем, чего для себя просим и как это потом отразится на нашей жизни. Может быть, основной нашей просьбой должна стать такая: «Господи, научи меня хотеть только того, что мне действительно нужно, и избави меня от желания того, что мне не полезно»?

А вот еще один аспект правильной молитвы. Вот свт. Иоанн Златоуст говорит: «Христос дал нам образец молитвы, научая нас, что быть услышанным Богом зависит не от множества слов, а от бдительности души». Это тоже очень важный момент. Мы, конечно, обращаем внимание на подвиги тех или иных святых, когда читаем, например, в житии: сколько-то ночей подвижник стоит на камне. Сколько-то ночей другой, повторяя его подвиг, тоже ночью выходит и молится так, чтобы умолить Бога остановить бедствие или спасти кого-то. Что святой при этом делает? Просто слова произносит или всего себя обращает к Богу? Молиться – значит кровавый пот проливать, а не устами только слова повторять. И как часто, когда мы пытаемся следовать по этому пути, нами руководит иллюзия, что все получится, если мы будем, например, молиться больше или молиться ночами. Если мы найдем какие-то правильные тексты. Если мы, наконец, выучим церковнославянский язык, чтобы понимать, что произносим.

Да, безусловно, понимать то, что произносим, – это очень важный момент. И ночная молитва возносит наш ум к Богу. Но только при соответствующем настрое сердца. Ведь Богу все равно, днем мы молимся или ночью, по-церковнославянски или по-русски. Богу нужно наше стремление к Нему и наше желание творить Его волю – волю истинную и полную любви. Если же мы просто механически повторяем те или иные слова, сказать о том, что мы молимся, можно лишь с большой натяжкой.

Есть мнение, что все уже в том или ином виде когда-то было. Были опробованы и разные способы «быть услышанными» и достичь своих целей.

Например, в Средние века была очень популярна алхимия – предшественница современной химии. Алхимия основывалась на гипотезе (кстати, абсолютно верной), что мир материальный и мир духовный взаимосвязаны. Они не существуют просто как два разделенных состояния. Они где-то пересекаются. Соответственно алхимики были убеждены: если узнать правильные формы взаимодействия видимого и невидимого миров, то окажется возможным все, в том числе и переход материи из одного состояния в другое, превращение свинца в золото.

Возможно, если бы алхимики ставили себе другие цели, то достигли бы большего успеха. Но все их усилия стали сосредотачиваться на материальном аспекте. И когда Церковь в Средние века столкнулась с алхимическими опытами, то она выступила противником их именно потому, что полагала: мир сотворен Богом таким, какой есть. Не нужно его переделывать. Нужно научиться жить в нем так, чтобы и человеку, и миру было хорошо. Чтобы мы, являясь таким же творением Божьим, как растения или животные, пребывали со всей тварью в гармонии. Если Господь, даровав нам Духа Святого и дар словесный, поставил нас владычествовать над остальной тварью, разве не ответим мы за то, как хозяйничали в мире? Разве не взыщет Он с нас, как с нерадивого раба из притчи Евангельской, который в отсутствие хозяина пил, гулял и бил других, а когда пришел хозяин, был жестоко наказан за свое нерадение?² Или как раб верный, которого хозяин наградил и приблизил к себе?³

Среди текстов, которые алхимики пытались использовать при опытах с химическими веществами, были в том числе и тексты молитв. Но алхимик полагал: совершенно неважно, понимает он, что значит текст, или нет. Не имеет значения знание смысла – важно точное знание текста и неких дополнительных слагаемых, ритуальных действий: очерчивания магического круга, рисования печати Соломоновой (пентаграммы) и пр.

Мы, как те самые алхимики, зачастую считаем, что молитва требует обязательно тех или иных условий. Молитва требует храма. Если не в храме – нет молитвы. Обычен вопрос: «Зачем вы пришли в храм?», как обычен и ответ: «Помолиться». Хороший ответ. Прекрасный. Но недостаточный. Ведь личной, тайной молитвой человек призван молиться абсолютно в любом месте и в любое время. А в храм ходят не только для молитвы. Храм – это место, где совершается богослужение и Таинства. Храм – это место общей молитвы, в процессе которой из отдельных людей слагается Церковь видимая и невидимая. Место, где в Святых Дарах к нам нисходит Сам Господь Иисус Христос. В храме мы молимся соборно – сообща. А лично мы должны молиться, как и призывает нас апостол Павел, во всякое время и на всяком месте.

Из мученического, страдальческого и победного опыта гонений на нашу Церковь в советские годы мы знаем, что молитва спасала людей, находящихся в совершенно нечеловеческих условиях: в лагерях и на лесоповале, в литейных цехах и карцерах, в психиатрических клиниках и тюрьмах. Молитва нужна нам сама по себе, она уместна в любое время и в любом деле.

Конечно, хорошо, когда есть икона. Хорошо, когда есть возможность зажечь свечу или лампаду. Хорошо, когда есть возможность уединиться. Замечательно. Но является ли это все гарантией того, что, собственно говоря, мы будем услышаны? Ведь все перечисленные действия, которые мы совершаем, становясь на молитву, есть ритуал. Сами по себе, без нашего сердечного горения, без слезного воздыхания и покаянного плача, без радости и благодарности, которыми горят наши сердца, ритуальные действия мертвы, как мертвы были обряды фарисеев, ждущих Бога и не принявших Его, потому что Он эти самые обряды нарушал и представлениям о правильном религиозном поведении не соответствовал.

Конечно, ритуалы и обряды нужны. Они дисциплинируют тело, настраивают ум, тренируют волю. Но они всегда лишь средства, и никогда – цель. Цель наша – это молитва, разговор души с Богом.

Наверное, каждый человек, который хотя бы раз взывал к Богу с тем или иным прошением, убеждался, что после произнесения слов молитвы отнюдь не каждый раз небеса отверзались и оттуда протягивалась рука, которая дающая просимое. Почему так? Неужели потому, что там никого нет? Иногда, не выпросив себе желаемого, многие перестают молиться и теряют веру. А ведь апостол Иаков в своем Соборном послании объясняет: Про́сите и не получаете, потому что просите не на добро, а чтобы употребить для ваших вожделений (Иак. 4:3).

Часто приходится разговаривать с молодыми людьми, которые четко формулируют: «Я раз попросил, два попросил, три попросил – ничего не происходит. Значит, ничего нет». И для них это совершенно логично. Если нажимаешь на кнопку и не получаешь результата, значит пульт от телевизора не работает. Такая вот железная логика бытовой техники переносится на отношения с Богом. И наоборот, иногда с удивлением говорят: «Знаешь, я Его попросил – и случилось. Значит, Он действительно есть?»

К Богу нельзя подходить с человеческими мерками. Бог не обязан исполнять наши желания! Более того, есть желания, исполнить которые просто преступно. Бог видит все содеянное и не содеянное нами: в Его бытии нет времени, как в нашем. Он – Творец всего сущего, в том числе и нас, и нашего времени. Мы движемся по сложной траектории в пространстве и во времени, подчиняясь физическим законам, Он – Господин времени и пространства. Он вне этих категорий. Он знает все, поэтому знает, что можно исполнить, а что – нет. У нас нет кнопки от Бога, у Бога же есть власть над нами. Но Бог даровал нам свободу выбора между добром и злом. И если просим мы не на добро, Бог «не слышит» нас – не исполняет наших просьб.

А как же наши молитвы? Да, и у молитвы, как у всякого искусства, есть степени мастерства. Первая из них – молитва «механическая», читательная. Но даже такой молитве нам надо учиться.

«Кажется, что может быть проще и естественнее для нас, как не молитва, или сердца к Богу устремление? А между тем оно не у всех и не всегда бывает. Его надо возбудить и возбужденное укрепить, или, что то́ же, надо воспитать в себе дух молитвенный. Первый к сему способ есть – читательное, или слушательное, молитвословие. Совершай как следует молитвословие – и непременно возбудишь и укрепишь восхождение в сердце твоем к Богу, или войдешь в дух молитвенный», – говорит свт. Феофан Затворник.

«В молитвенниках наших помещены молитвы свв. Отцов – Ефрема Сирианина, Макария Египетского, Василия Великого, Иоанна Златоуста и других великих подвижников. Будучи исполняемы духом молитвенным, они изложили внушенное сим духом в слове и передали то нам. В молитвах их движется великая сила молитвенная, и кто всем вниманием и усердием приникает в них, тот в силу закона взаимодействия непременно вкусит силы молитвенной по мере сближения настроения своего с содержанием молитвы. Чтоб молитвословие наше сделать нам действительным средством к воспитанию молитвы, надо так совершать его, чтобы и мысль, и сердце воспринимали содержание молитв, составляющих его. Укажу для сего три самых простых приема: не приступай к молитвословию без предварительного, хотя краткого, приготовления, не совершай его кое-как, а со вниманием и чувством и не тотчас по окончании молитв переходи к обычным занятиям.

Пусть молитвословие есть у нас самое обычное дело, но никак нельзя, чтоб оно не требовало приготовления. Что обычнее чтения или писания для умеющих читать и писать? Между тем, однако ж, садясь писать или читать, не вдруг начинаем дело, а медлим несколько пред тем, по крайней мере столько, чтоб поставить себя в пригодное положение. Тем паче необходимы пред молитвою приготовительные к молитве действия, особенно тогда, когда предшествовавшее занятие было совсем из другой области, нежели к какой относится молитва.

Итак, приступая к молитвословию утром или вечером, постой немного, или посиди, или походи и потрудись в сие время отрезвить мысль, отвлекши ее от всех земных дел и предметов. Затем помысли, кто Тот, к Кому обратишься ты в молитве, и кто ты, имеющий начать теперь сие молитвенное к Нему обращение, – и соответственно тому возбуди в душе настроение самоуничиженного и благоговейным страхом проникнутого предстояния Богу в сердце. В этом все приготовление – благоговейно стать пред Богом, – малое, но не малозначительное. Тут полагается начало молитвы; доброе же начало – половина дела.

Так установившись внутренне, стань затем пред иконою и, несколько положив поклонов, начинай обычное молитвословие: «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе! – Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, прииди и вселися в ны» и прочее. Читай неспешно, во всякое слово вникай и мысль всякого слова до сердца доводи, сопровождая то поклонами. В этом все дело чтения молитвы, Богу приятного и плодоносного. Вникай во всякое слово и мысль слова до сердца доводи, иначе – понимай, что читаешь, и понятое чувствуй. Других правил не требуется. Эти два – понимай и чувствуй, – исполненные как следует, украшают всякое молитвословие полным достоинством и сообщают ему все плодотворное действие. Читаешь: «очисти ны от всякия скверны» – восчувствуй скверноту свою, возжелай чистоты и уповательно взыщи ее у Господа. Читаешь: «остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим» – и в душе своей всем прости, и сердцем все всем простившим проси себе у Господа прощения. Читаешь: «да будет воля Твоя» – и в сердце своем совершенно предай Господу участь твою и беспрекословную изъяви готовность благодушно встретить все, что Господу угодно будет послать тебе. Если будешь так действовать при всяком стихе молитвы твоей, то у тебя будет надлежащее молитвословие.

Чтоб успешнее можно было совершать его таким образом, вот что сделай:

1) имей молитвенное правило, с благословения духовного отца твоего, небольшое – такое, которое мог бы ты исполнять неспешно, при обычном течении твоих дел;

2) прежде чем молиться, в свободное время вчитывайся в молитвы, входящие в твое правило, пойми полно каждое слово и прочувствуй его, чтоб тебе наперед знать, что при каком слове должно быть у тебя на душе, а еще лучше, если положенные молитвы заучишь на память. Когда сделаешь так, то во время молитвословия легко тебе будет понимать и чувствовать. Останется одно затруднение: мысль летучая все будет отбегать на другие предметы. Тут вот что надо:

3) надо употребить напряжение на сохранение внимания, зная наперед, что мысль отбегать будет. Потом, когда во время молитвы она отбежит, возврати ее; опять отбежит – опять возврати; так всякий раз. Но всякий же раз, что прочтено будет во время отбегания мысли и, следовательно, без внимания и чувства, снова прочитывать не забывай; и, хоть бы мысль твоя несколько раз отбегала на одном месте, несколько раз читай его, пока не прочтешь с понятием и чувством. Одолеешь однажды это затруднение – в другой раз, может быть, оно не повторится или повторится не в такой силе. Так надо поступать, когда мысль отбегает и рассеивается. Но может быть и то, что иное слово так сильно подействует на душу, что душе не будет хотеться простираться далее в молитвословии, и хоть язык читает молитвы, а мысль все отбегает назад, к тому месту, которое так подействовало на нее.

В таком случае: 4) остановись, не читай далее; а постой вниманием и чувством на том месте, попитай им душу свою или теми помышлениями, которые оно будет производить. И не спеши себя отрывать от сего состояния; так что, если время не терпит, оставь лучше недоконченным правило, а этого состояния не разоряй. Оно будет осенять тебя, может быть, и весь день, как Ангел Хранитель! Такого рода благодатные воздействия на душу во время молитвословия означают, что дух молитвы начинает внедряться, и, следовательно, сохранение сего состояния есть самое надежное средство к воспитанию и укреплению в нас духа молитвенного.

Наконец, кончишь свое молитвословие, не тотчас переходи к занятиям каким- либо, а тоже немного хоть постой и подумай, что это тобою совершено и к чему тебя сие обязывает, стараясь, если дано что восчувствовать во время молитвы, сохранить то и после молитвы. Впрочем, если кто точно совершит свое молитвословие как следует, тот и сам не захочет скоро озабочиваться делами. Таково уж свойство молитвы! Что предки наши говорили, возвратясь из Царьграда: кто вкусит сладкого, не захочет горького; то сбывается со всяким, хорошо помолившимся во время своего молитвословия. И ведать должно, что вкушение сей сладости молитвы и есть цель молитвословия и что если молитвословие воспитывает дух молитвенный, то именно чрез сие вкушение.

Если будете исполнять сии немногие правила, то скоро узрите плод труда молитвенного. А кто исполняет их и без сего указания, конечно, уже вкушает сей плод. Всякое молитвословие оставит след молитвы в душе, непрерывное продолжение его в том же порядке вкоренит ее, а терпение в сем труде привьет и дух молитвенный. Его ж да дарует вам Господь, молитвами Пречистой Владычицы нашей Богородицы!

Это я указал вам первый, начальный, способ воспитания духа молитвенного, т.е. сообразное со своим назначением совершение молитвословия, дома утром и вечером и здесь в храме. Но это – не все еще. Другой способ, если Бог поможет, укажу завтра. Аминь»⁴.

Только что мы прочли замечательные слова великого молитвенника свт. Феофана Затворника. Теперь мы знаем, как мы должны молиться на первой ступени нашего научения молитве.

Но вопрос у нас прежний: что еще должно быть в молитве, для того чтобы нам быть услышанными? Наверное, отчасти помочь нам могут замечательные слова аввы Дорофея: «Если ты просишь семени для своего поля, то удобри прежде поле к принятию семени». Это значит, что не может быть услышана и исполнена та молитва, для услышания и исполнения которой в жизни человека нет условий.

В обыденной жизни мы не придем к начальнику и не попросим у него сделать нас балеринами, если мы всю жизнь проработали заводскими мастерами или преподавателями русского языка. Даже если начальник захочет нам помочь, вряд ли он сделает наши спины гибкими, мышцы – выносливыми, а движения – совершенными. Тем более мгновенно. Для всего этого необходимы годы тренировки.

Но мы отчего-то уверены, что, если мы просим у Бога мужа или денег, здоровья или успехов, у нас есть все основания для того, чтобы это получить. Но вместить дар может далеко не всякий! Не наливают нового вина в ветхие мехи, ибо и мехи прорвутся, и вино вытечет на землю... Разве не об этом напоминает нам коротенькая Евангельская притча о старых мехах и новом вине⁵, старом платье и новых заплатках⁶?

Господь не может дать того, что мы не сможем принять.

Редко когда человек, не представляя себе всех последствий, будет готов искренне попросить Господа: «Накажи меня», «Заставь меня стать другим». Чаще всего это лишь некая формальная поза, а в действительности мы обычно просим о чем-то совершенно зримом, понятном, очевидном и осязаемом. О материальном! О том, что нам кажется безусловным и абсолютным благом: о деньгах, здоровье, успехе. Но разве эти блага так уж абсолютны, с точки зрения Бога? Ведь сокровища себе собирать надо не на земле, где их ржавчина истребляет и моль поедает, а на небе – тогда там же окажутся и наши сердца, и мы с вами.

Вообще, молитва (опять возвращаясь к терминологии) подразумевает три вида, три разновидности: молитва-покаяние, молитва-прошение и молитва-благодарение. Но чаще всего (опять же если говорить о некоем таком общем представлении) молитву-благодарение почему-то забывают совсем. Когда говорят, к примеру, что человек пошел в церковь, сразу думается: пошел грехи замаливать или нужно что-то срочно получить (машину, квартиру, «пятерку» на экзамене и т.д. и т.п.).

Проблема в том, что само по себе признание, что существует некая сверхъестественная сущность, некий абсолют (духовный и управляющий этим миром), еще не означает, что мы молимся именно Богу.

Итак, мы пришли к тому, с чего начали нашу беседу: к нашей часто безрелигиозной молитве. Разговор с усопшим родственником или многочасовые, по-другому не могу сказать, «радения» где-нибудь вокруг да около Мавзолея со словами: «Ленин всегда живой». Это тоже такая безрелигиозная молитва. Да, признается наличие некоего существа, которое может каким-то образом повлиять в том числе и на мою жизнь. Но и культ древних ацтеков, который подразумевал человеческие жертвоприношения, тоже был «не просто так»! Людей убивали на языческих алтарях ради урожая хорошего и чтобы солнце всходило и дарило жизнь. И жрецы, вынимая сердца жертв и показывая их солнцу, произносили молитвы. Так жизнь многих, жизнь всего народа противопоставлялась жизни одного человека. Более того, археологические исследования, проводимые в Центральной Америке, говорят о том, что человек, которого приносили в жертву, верил, что его жертва – величайший почет и что, вообще, он отдает жизнь на благо народа! Он не чувствовал себя жертвой (обиженным жизнью) в нашем с вами понимании. Нет, он, наоборот, считал, что отдает свою жизнь ради того, чтобы вся страна не голодала или выиграла войну с другим народом, другим племенем.

Возвращаясь же к тому, что́ является молитвой с точки зрения православного христианина, мы приходим к выводу, что такой подход неприемлем. Богу, как говорят пророки на протяжении всей ветхозаветной истории, не нужны кровавые жертвы. Богу нужно, чтобы мы изменили свою жизнь и свои представления о Нем. Но самостоятельно люди не могли этого сделать. Тогда Бог нисшел на землю, воплотился от Пречистой Девы в избранном народе, прожил жизнь, являясь совершенным Человеком и Богом, и Своей Крестной Смертью принес единую Жертву за весь мир. Бог доказал Своей Собственной Жертвой, что Ему никакие кровавые жертвы ни к чему. Ему нужно только одно: чтобы мы помогли Богу изменить то, что происходит в мире. Чтобы вместе с Богом мы постарались преодолеть последствия первородного греха.

Вспомним еще раз значение термина «религия» – «связывать». Самое главное – чтобы мы опять научились связывать человеческое существо и Божественную сущность здесь, на земле. Для этого необходимо исполнение воли Бога. Но чтобы понять эту волю, требуется умение обращаться к Носителю этой воли – к Богу.

Сейчас появилось такое модное слово – «целеполагание». Какую цель мы ставим перед собой, когда, к примеру, принимаем ежегодный бюджет страны или голосуем на выборах? А какую, когда строим храм? Когда обращаемся к Богу?

Чаще всего получается, что мы размышляем примерно так: «Хочу, чтобы – любой ценой! – было исполнено мое желание. Вот сколько нужно за это заплатить? Неделю стоять на камне – будем неделю стоять на камне. Нужно поститься сорок дней – буду поститься сорок дней». Мы чаще всего забываем слова из молитвы Господней, которую дарит нам Сам Христос: «Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли». Мы это забываем. Мы говорим: «Нет, наше желание, наша воля. Нет – мы хотим». Свою волю, свое желание, свое, наконец, понимание ситуации, что лучше, а что хуже, мы все-таки ставим выше Божественной воли.

У свт. Феофана Затворника в письмах⁷ есть очень ясная мысль о том, что молиться нужно предельно конкретно. Для Бога не существует мелочей. Ему интересен человек – так, как нам интересно, что происходит с нашим ребенком. Что он делает, чем занят, чем он дышит, что его волнует. Для нас нет мелочей в его жизни, если он нам интересен. Почему мы думаем, что Богу может быть что-то не интересно или что-то не важно в нас?

В связи с этим возвратимся к тому, какими словами все-таки следует молиться. Насколько можно и нужно Использовать молитвослов и насколько можно позволить себе молитву собственную (молитву своими словами)? Необходимо молиться предельно конкретно!

Молитва должна быть конкретной. Молитва должна, безусловно, идти от сердца. Но от сердца, которое подготовлено! Еще раз повторю слова аввы Дорофея: «Если просишь семени для своего поля – подготовь поле». Если человек, не изменив своей жизни, пытается обращаться к Богу (опять же за земными, материальными благами) и не получает, то не нужно удивляться. Этот человек не готов получить.

Есть замечательная песня, вроде бы парадоксальная, – «Молитва Франсуа Вийона» Булата Окуджавы. Она вся построена на таких противоречиях: «Умному дай голову, трусливому дай коня». Это абсолютно точно. На самом деле хоть и удивительно, но Булат Шалвович написал эту песню за тридцать лет до того, как он принял Крещение. А крестился он в день смерти, за несколько часов до нее. Тем не менее, оказывается, внутри человек уже был способен принять Бога. Принять и чрезвычайно точно понять, каким образом должны выглядеть взаимоотношения Бога и человека.

Безусловно, в разговоре о молитве важной темой является язык. Язык и вообще слова. Как молиться? По молитвослову молиться, по-церковнославянски молиться, по-русски?

Во-первых, нужно иначе сформулировать: не «какими словами молиться», а «как». Молитва от чистого сердца будет услышана. Молитва правильными словами... А что тогда называть правильными словами? Простите, псалмы Давидовы были написаны на древнееврейском, частично на арамейском языке. Значит, нужно молиться так? Или молиться уже нужно в греческом переводе? Значит, это вопрос не языка, а культурной традиции.

Есть очень хорошее мудрое высказывание. Может быть, Бог слышит не слова молитвы, а ее мелодию. Конечно, это сказал музыкант, но сказал умно, мудро, потому что Бог смотрит в сердце. Вот это – «Бог смотрит в сердце» – очень многое определяет.

Почему? А давайте взглянем на наши молитвословы. В них есть, например, утреннее правило, вечернее правило, правило приготовления к Причастию и т.д. Почти все эти тексты, если мы посмотрим, снабжены подзаголовками. Написано: «Молитва номер два, Иоанна Златоуста», молитва номер такая-то, Симеона Метафраста и т.д. Когда-то эти тексты были личными молитвами, личными текстами того или иного человека (конечно, чаще всего святого). А потом, записанные, переписанные их учениками, дошли и до нашего времени. Кто-то кому-то в письме посылал: «Молись, вот тебе молитва», посылал в письме составленную им молитву как свой подарок. Будучи записанными, такие тексты вошли уже постепенно в практику церковную.

Когда Церковь предлагает нам молиться, в частности, по молитвослову, это не мертвый канон, не формула успеха. Это предложение размышлять, приглашение к диалогу. Чтобы мы, увидев, постарались принять. Чтобы мы, увидев, прочитав этот текст, постарались соразмерить его слова, его идеи с собой, соотнести с собой, своим внутренним состоянием и потребностями. Как музыкант учит гаммы: он не играет гаммы публике, не выражает свои чувства гаммами, он, даже став композитором, не пишет гаммы. Он пишет музыку. Но чтобы его сердце могло родить мелодию, он должен настроить его на ноты, перевести в ноты настроение, научиться складывать из нот музыкальную пьесу.

Молитвы – это тексты, которым уже очень-очень много лет. Они существуют в церковной практике: по-латыни, по-гречески, по-церковнославянски. Есть в русских переводах. Другое дело, что сейчас не существует некоего утвержденного общепринятого русского перевода. Но это не значит, что, по-русски прочтенная, та или иная молитва будет Богом не услышана. Конечно, нет.

Более того. Наверное, неправильно говорить о том, что вообще какая-то молитва может быть не услышана Богом. Бог слышит любую молитву. Вопрос в том, слышим ли мы Его ответ и готовы ли этот ответ принять. Вопрос в том, собственно говоря, а будет ли от Бога ответ – ответом нам будет молчание. Ведь в молчании тоже может заключаться ответ. Мы это знаем по общению с другими людьми, по взаимоотношениям в семье.

Не существует людей, не способных к духовной жизни. Просто зачастую мы об этом не задумываемся. Но в процессе, иногда многолетнем, обращения к Богу человек меняется. Вынужденно меняется. Он постепенно становится другим, начинает понимать, чего он просит, зачем просит. А иногда начинает понимать, что, вообще-то, не того просит в течение многих лет.

Как известно, в православии одним из основных текстов молитвенных является так называемся Молитва Иисусова: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! Помилуй мя, грешного». Коротко, предельно коротко, хотя это полноценная молитва и существует достаточно большое количество ее объяснений, толкований, объяснений всех значений. В том числе каким образом нужно ее совершать: с земными поклонами и т.д. Но самое главное в этой молитве – чувство постоянного присутствия Бога, постоянное предстояние Ему.

Есть такое известное выражение: «Хоть святых выноси». Думаю, слышали его все – но не все мы понимаем, о чем речь. А смысл таков, что если уж начиналась где-нибудь какая-нибудь гульба и веселье или сквернословие, то образа – иконы – надо было из комнаты вынести. Ощущение, что если иконы в комнате не будет, то можно похулиганить, оно, с одной стороны, наивно. А с другой стороны, очень опасно, потому что создается ощущение, что можно от Бога скрыться.

Как только у человека возникает желание от Бога скрыться, Бог это видит Сам. Бог не навязывает Себя. Как только человек начинает терять связь с Богом, должен встать вопрос: насколько будут услышаны молитвы такого человека?

Об одном виде молитвы, наверное, стоит поговорить более подробно – о покаянии. Покаянная молитва, безусловно, как никакая другая, нуждается в личном нашем переживании, в личном нашем участии. Если благодарить можно словами общими, если даже просить можно словами общими, в молитвослове написанными, то говорить «я виноват» и при этом просто перечислять некий перечень, из книги выписанный, наверное, не совсем правильно. Покаяние в понимании христианском – личное переживание. Мы просим Бога вмешаться именно в нашу жизнь, именно нашу жизнь изменить.

В исповеди не нужна красота. Нам не нужно красиво изложить грех, чтобы священник заслушался. В исповеди совсем не важна форма, не имеет значения, в какой последовательности вы расскажете о содеянном. В исповеди, как нигде, необходима искренность, и только искренность. Вот, я сегодня и сейчас чувствую это. Я сегодня и сейчас хочу измениться и прошу Бога мне в этом помочь.

Давайте попробуем научиться для себя разделять исповедь как церковное Таинство и исповедь как молитву. Исповедь, как и молитва, может происходить в течение всего дня. В любое время я слежу за собой и замечаю: сейчас сказал не то, а сейчас пошел не туда и посмотрел не так, помыслил дурное. Если я уже научился соотносить себя в первую очередь с личностью Христа, то, подумав или совершив что-то неподобающее, осеняю себя крестным знамением или просто произношу про себя: «Господи, прости! Господи, помилуй!» – так я исповедую свой грех. А приходя на исповедь как на церковное Таинство, я в первую очередь должен вычленить из множества своих прегрешений главное, что я по-настоящему желаю отринуть, оставить, от чего хочу очиститься, что имею решимость и упование больше никогда не совершать, от чего хочу спастись, пока этот грех или страсть не взяли меня в плен.

Человек в силу своей падшей природы подвержен страстям. Более того, когда мы говорим о том, что молитва – это разговор души с Богом, обращение к Невидимому, проникновение в духовный мир, то не будем забывать о том, что в духовном мире действует не только Бог. В нем действует еще и «темная сила» – падшие духи, или бесы.

Безусловно, падшие духи всегда, до самого последнего момента нашей с вами земной жизни будут прикладывать усилия к тому, чтобы нас погубить: отвратить от общения с Богом, от Его спасительной Благодати. А погубить нас, сбить с нашего духовного пути бесы могут очень просто: улавливая на всевозможных страстях, всевозможных людских слабостях. Человек – это не только духовное или материальное существо. Человек – это союз души и тела, союз двух миров – духовного и физического. И как существо, обладающее телом, он подчиняется физическим законам нашего мира, зачастую преувеличивая для себя значение физического здоровья, материального благополучия, эмоций, которые приносят вкусная еда, мягкая постель, хорошая погода. Но еще раз возвратимся к прошению, выраженному в Господней молитве «Отче наш». О чем мы просим? О хлебе насущном. Не о хлебе приятном, или вкусном, или свежем, или вообще о пирожном! Только – о насущном, т.е. необходимом. И когда мы действительно научимся просить о хлебе насущном – тогда мы и будем довольны. Тогда мы будем получать то, что нам нужно. Ведь хлеб насущный в этой молитве не только хлеб в виде буханки или рогалика. Это то, что по-настоящему необходимо человеку для поддержания его жизни – как биологической, так и духовной.

У Бога нет иллюзий, будто человек может прожить без пищи или без отдыха. Поэтому когда Христос встречает учеников уже после Своего Воскресения, в одной ситуации Он у них просит поесть, а в другой Сам им говорит: «Приходите обедать». Бог прекрасно знает, что человеческий организм нуждается в пище, в отдыхе. Поэтому, например, в Евангелии мы видим: после того как были накормлены пять тысяч человек пятью хлебами, Он отправляет своих учеников отдохнуть. Богу прекрасно известно, что наши силы ограничены.

Вот так связываются в молитве наши прошения и нужды телесные с нуждами духовными. А возвращаясь к разговору о видах молитвы, напомню, что существуют прошение, покаяние и благодарение. Все три типа молитвы, с одной стороны, должны присутствовать в нашей жизни ежедневно. А с другой стороны, есть такая церковная служба, в которой они все собраны воедино. Это – Литургия.

Не случайно русская православная традиция соединила два великих Таинства – Исповедь (Покаяние) и Причащение. Не случайно, что вкушению Небесного Хлеба предшествует покаяние на Исповеди, прошение на ектениях, а уже потом, в центре, стоит благодарение – Евхаристия. Такими ступенями человек восходит к Богу. И мы понимаем, что на самом деле если мы всерьез задумаемся о взаимоотношениях Бога и себя, то очень редко бываем достойны у Бога не только что-то получать, но даже и попросить.

Приведу типичный пример из жизни, о котором не хочется, но нужно говорить. Как только задаешь людям, абсолютно уверенным в том, что они православные, вопрос, какая заповедь первая, они называют что угодно, кроме «возлюби Бога своего всем сердцем своим». Ну не помнят! Не помнят, что, оказывается, все, что мы делаем, имеет смысл не как «моральный кодекс строителей коммунизма», не как некое духовное обрамление Уголовного кодекса, а как система личностных взаимоотношений, основанная на четком понимании иерархичности мира. Что в основе всего – Первопричина, Бог. Бог-Творец и человек как личность, которую Бог поднимает до Себя.

Пока я себя не подготовил к этой встрече, я не могу и просить у Него ничего. А как я могу себя подготовить? Покаянием. Хоть как-то подготовив себя к покаянию, я могу приступать к прошению. Ведь не зря же Спаситель изрек притчу о брачных одеждах. Не имея брачных чистых одежд, как дерзаем мы приступить к Божественной Трапезе? Как придем на пир к Царю?

Сколько раз мне самому приходилось говорить: «Вот я сегодня пришел в храм с вопросом, с просьбой, и услышал ответ. На проповеди, в Писании, от случайного человека, может быть, но Бог нашел возможность ответить мне». Много раз эти слова произносили другие люди, так что опыт этот не единичный, не уникальный. Это церковная практика, которая может быть использована любым. «Имеющий уши, да слышит...»

Для того же, чтобы быть услышанными, нужно молиться от чистого сердца. Для того чтобы быть услышанными, нужно молиться, подготовив себя к молитве. Для того чтобы быть услышанными, нужно понимать, что вся наша жизнь, все обстоятельства, все, что с нами происходит, – это ответ Бога на наши молитвы. Не нужно удивляться, что иногда ответ нас не устраивает. Мы разговариваем не с учеником, а с Учителем. Не с подчиненным, а с Творцом всей Вселенной. Бог дает ответ каждому, главное для человека – научиться Его слушать и слышать!

А в заключение, чтобы было понятнее, что же такое молитва своими словами, я продолжу слова свт. Феофана о молитве: «Вчера я показал вам один способ воспитания в себе духа молитвенного, именно: сообразное со своим назначением совершение наших молитвословий. Но здесь полагается только начало науке молитвенной, надо идти далее. Припомните, как учатся, например, языкам. Сначала заучивают слова и обороты речи по книгам. Но на этом одном не останавливаются, а стараются помощью его доходить, и действительно доходят до того, что сами, без пособия заученного, ведут правильно долгую речь на изучаемом языке. Так надо поступать и в деле молитвы. Навыкаем мы молиться по молитвенникам, молясь посредством готовых молитв, переданных нам Господом и Святыми Отцами, преуспевшими в молитве. Но на этом одном останавливаться не должно; надо далее простираться и, навыкнувши умом и сердцем обращаться к Богу со стороннею помощью, надо делать опыты возношения к Нему – и своего собственного, доходить до того, чтоб душа сама своею, так сказать, речью вступала в молитвенную беседу с Богом, сама возносилась к Нему и Ему себя открывала и исповедовала, что есть в ней и чего желательно ей.

И сему надо учить душу. Укажу вам коротко, что должно делать, чтоб успеть в сей науке.

И навык с благоговением, вниманием и чувством молиться по молитвенникам к сему же ведет. Ибо как из сосуда переполненного сама собою изливается вода, так из сердца, посредством молитвословий исполнившегося святых чувств, сама собою начнет исторгаться своя к Богу молитва. Но есть и особые, к сей исключительно цели обращенные правила, которые и да положит себе исполнять всякий, желающий успеха в молитве.

Отчего это, скажите, сколько лет иногда молятся по молитвенникам – и все еще не имеют молитвы в сердце? Между прочим, думаю, оттого, что только в то время несколько и напрягаются возноситься к Богу, когда совершают молитвенное правило; во все же прочее время и не вспомнят о Боге. Кончат, например, свои утренние молитвы и думают, что в отношении к Богу все тем и исполнено; затем целый день – только дело за делом, а к Богу и не обратятся; разве к вечеру придет на мысль, что вот опять скоро надо становиться на молитву и совершать свое молитвословие. От сего бывает, что, если и дает Господь какое доброе чувство утром, его заглушает суета и многодельность дня. Оттого же и вечером не бывает охоты молиться, человек никак не совладает с собою, чтобы хоть немного умягчить свою душу, и молитва вообще худо спеется и зреет. Вот эту неправость (не всеобщую ли почти?) и надобно исправить, т.е. надо сделать так, чтоб душа не тогда только к Богу обращалась, когда стоишь на молитве, но и в продолжение всего дня, сколько можно, непрерывнее возносилась к Нему и пребывала с Ним. Для сего надобно в продолжение дня чаще к Богу из сердца взывать краткими словами, судя по нужде души и текущим делам. Начинаешь что, например, говори: «Благослови, Господи!» Кончаешь дело, говори: «Слава Тебе, Господи!», и не языком только, но и чувством сердца. Страсть какая подымется, говори: «Спаси, Господи, погибаю». Находит тьма помышлений смутительных, взывай: «Изведи из темницы душу мою!» Предстоят неправые дела и грех влечет к ним, молись: «Настави мя, Господи, на путь» или: «Не даждь во смятение ноги моея». Грехи подавляют и влекут в отчаяние, возопи мытаревым гласом: «Боже, милостив буди мне грешному». Так и во всяком случае. Или просто почасту говори: «Господи, помилуй»; «Владычице Богородице, помилуй мя»; «Ангеле Божий, Хранителю мой Святый, защити меня» – или другим каким словом взывай. Только сколько можно чаще делай сии воззвания, всяко стараясь, чтоб они из сердца исходили, как бы выжатые из него. Когда будем так делать, частые будут у нас совершаться умные к Богу восхождения из сердца, частые к Богу обращения, частая молитва, а это учащение сообщит навык умного с Богом собеседования.

Но чтоб душа так взывать стала, надобно наперед заставить ее все обращать во славу Божию – всякое свое дело, большое и малое. И это есть второй способ, как научить душу чаще днем обращаться к Богу. Ибо если положим себе в закон исполнять сию заповедь апостольскую, чтоб вся во славу Божию творить, даже аще ямы или пиемы (1Кор. 10:31), то непременно при каждом деле вспомним о Боге, и вспомним не просто, а с опасливостию, как бы не поступить в каком случае неправо и не оскорбить Бога каким-либо делом. Это и заставит со страхом к Богу обратиться и молитвенно просить помощи и вразумления. Как мы почти непрестанно что-либо делаем, то почти непрестанно будем к Богу обращаться молитвенно, и, следовательно, почти непрерывно проходить науку молитвенного в душе к Богу возношения.

Но чтобы и это, т.е. делание всего во славу Божию, душа исполняла как должно, надобно настроить ее к сему с раннего утра, с самого начала дня, прежде чем изыдет человек на дело свое и на делание свое до вечера. Настроение сие производится Богомыслием. И это есть третий способ обучения души к частому обращению к Богу. Богомыслие есть благоговейное размышление о Божественных свойствах и действиях и о том, к чему ведение их и их к нам отношение нас обязывает; есть размышление о благости Божией, правосудии, премудрости, всемогуществе, вездесущии, всеведении, о творении и промышлении, об устроении спасения в Господе Иисусе Христе, о благодати и слове Божием, о свв. Таинствах, о Царстве Небесном. О каком из сих предметов ни стань размышлять, размышление сие непременно исполнит душу благоговейным к Богу чувством. Стань размышлять, например, о благости Божией, увидишь, что ты окружен милостями Божьими и телесно, и духовно, и разве только камень будешь, чтоб не пасть пред Богом в излиянии уничиженных чувств благодарения. Стань размышлять о вездесущии Божием – уразумеешь, что ты всюду пред Богом, и Бог пред тобою, и не можешь не исполниться благоговейным страхом. Стань размышлять о всеведении Божием, познаешь, что ничто в тебе не сокрыто от ока Божия, и непременно положишь быть строго внимательным к движениям сердца своего и ума, чтоб не оскорбить как-нибудь всевидящего Бога. Стань рассуждать о правде Божией – и уверишься, что ни одно худое дело не останется без наказания, и непременно положишь очистить все грехи свои сердечным пред Богом сокрушением и покаянием. Так, о каком свойстве и действии Божием ни стань рассуждать, всякое такое размышление исполнит душу благоговейных к Богу чувств и расположений. Оно прямо к Богу устремляет все существо человека и есть потому самое прямое средство к тому, чтобы приучить душу к Богу возноситься. Самое приличное и удобное для сего время есть утро, когда душа еще не обременена множеством впечатлений и деловыми заботами, и именно после утренней молитвы. Кончишь молитву – сядь и с освященною в молитве мыслию начинай размышлять ныне об одном, завтра о другом Божием свойстве и действии и соответственное тому в душе произведи расположение. «Иди, – говорил свт. Димитрий Ростовский, – иди, святое богомыслие, и погрузимся в размышление о великих делах Божиих» – и проходил мыслию или дела творения и промышления, или чудеса Господа Спасителя, или Его страдания, или другое что, растрогивал тем сердце свое и начинал изливать душу свою в молитве. Так и всякий может делать. Труда немного, желание только и решимость надо; а плода много.

Так вот три способа, как, кроме молитвенного правила, научить душу молитвенно к Богу возноситься, именно: посвящать утром несколько времени на богомыслие; всякое дело обращать во славу Божию и часто обращаться к Богу краткими воззваниями. Когда утром хорошо будет совершено богомыслие, оно оставит глубокое настроение к помышлению о Боге. Помышление о Боге заставит душу всякое действие свое – и внутреннее, и внешнее – осторожно содевать и во славу Божию обращать. А то и другое – в такое поставят душу положение, что из нее почасту будут исторгаться молитвенные воззвания к Богу. Эти три – богомыслие, всего во славу Божию творение и частые воззвания – суть самые действительные орудия умной и сердечной молитвы. Всякое из них возносит душу к Богу. Кто положил упражняться в них, тот скоро приобретет навык восхождения полагать в сердце своем к Богу. Труд в сем походит на восход на гору. Чем выше поднимется кто на гору, тем свободнее и легче дышит. Так и здесь: чем больше кто навыкает показанным упражнениям, тем выше подымет душу и, чем выше подымится душа, тем свободнее будет действовать в ней молитва. Душа наша по природе есть обитательница горнего мира Божественного. Там бы ей следовало быть неисходно и мыслию, и сердцем; но груз земных помышлений и пристрастий влечет и тяготит ее долу. Показанные способы отрывают ее от земли мало-помалу, а там и совсем оторвут. Когда же совсем оторвут, тогда душа вступит в свою область и будет сладостно обитать горе – здесь сердечно и мысленно, после же и самым существом своим сподобится пред лицем Бога пребывать в ликах Ангелов и святых. Чего да сподобит всех вас Господь благодатию Своею»⁸.

И да будет вам всем по вере вашей! Аминь!

Филарет Московский (Дроздов), свт. Православный катехизис. М.: Паломник, 1998.

Феофан, Затворник Вышенский, свт. Собрание писем: в 2 т. М.: Правило веры, 2000.

Феофан, Затворник Вышенский, свт. Четыре слова о молитве. М., 1993.

Священник Григории Михнов-Вайтенко родился 3 сентября 1967 года в г. Москве, где провел детство и юность. По окончании школы поступил на сценарный факультет ВГИКа. Работал режиссером на Центральном телевидении возглавлял коммерческие теле-, кинопроизводственные и вещательные компании. С 2003 по 2008 год – генеральный директор Православного телеканала «Благовест». В 2008 году архиепископом Новгородским и Старорусским Львом рукоположен в диаконы, а 13 февраля 2009 года – принял священнический сан. Служит в Георгиевском храме г. Старая Русса.