Вопрос 162. О гордости

Теперь нам предстоит исследовать гордость: во-первых, гордость как таковую; во-вторых, грех прародителя, каковым, по нашему убеждению, была гордость.

Под первым заглавием наличествует восемь пунктов:

1) является ли гордость грехом;

2) является ли она особым пороком;

3) в чём она пребывает как в своём субъекте;

4) о её видах;

5) является ли она смертным грехом;

6) является ли она тягчайшим грехом;

7) её отношение к другим грехам;

8) надлежит ли считать её главным пороком.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что гордость не является грехом. В самом деле, грех не может быть объектом обетования Бога, поскольку обетования Божии относятся к тому, что Он будет делать, а Он не творит грех. Но гордость перечислена среди божественных обетований, в связи с чем читаем: «Я соделаю тебя гордостью навеки, радостью в роды родов»⁵²² (Ис. 60:15). Следовательно, гордость не является грехом.

Возражение 2. Далее, в желании уподобиться Богу нет никакого греха, поскольку к этому по природе стремится всякая тварь, и в первую очередь – тварь разумная, которая сотворена по образу и подобию Божию. Ведь сказал же Проспер [Аквитанский], что «гордость есть любовь к собственному превосходству, посредством которого уподобляются Богу, Который есть высшее превосходство». Поэтому Августин говорит: «Гордость хочет прикинуться высотою души, хотя один Ты, Господи, превыше всех»⁵²³. Следовательно, гордость не является грехом.

Возражение 3. Далее, грех, по словам философа, противостоит не только добродетели, но и противоположному ему пороку⁵²⁴. Но противоположного гордости порока не существует. Следовательно, гордость не является грехом.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «От гордости – погибель и всякое неустройство» (Тов. 4:13).

Отвечаю: гордость [или превознесение] (superbia) названа так потому, что посредством неё человек стремится вознестись выше (supra), чем он того заслуживает. Поэтому Исидор говорит, что «человека называют гордым постольку, поскольку он желает казаться высшим (super), чем он есть в действительности»⁵²⁵. Таким образом, гордецом является тот, кто хочет вознестись за пределы того, что он есть. Но согласно правому разуму человек должен стремиться к тому, что ему адекватно. Отсюда понятно, что гордость означает нечто противное правому разуму, то есть несёт в себе признак греха, поскольку, согласно Дионисию, «зло для души – бессмысленность»⁵²⁶. Следовательно, гордость является грехом.

Ответ на возражение 1. Гордость [или превознесение] (superbia) может означать две вещи. Во-первых, превышение (supergreditur) правила разума, и в этом смысле мы говорим, что она является грехом. Во-вторых, она может просто означать «преизобилие», в каковом смысле любое преизобилие может быть названо гордостью. Так, Бог обещает гордость как то, что означает преизобилие блага. Поэтому Иероним, комментируя вышеприведённый текст, говорит, что «существует благая и злая гордость», или, иными словами, «греховная гордость, которой противится Бог, и гордость, которая означает даруемую Им славу». А ещё можно сказать, что в данном случае гордость означает изобилие тех вещей, которыми люди вправе гордиться.

Ответ на возражение 2. Разум осуществляет руководство тем, что человек желает естественным образом, и если желание уклоняется от правила разума в сторону избыточности или недостаточности, то тогда налицо грех, как это имеет место в случае желания пищи, каковое желание для человека естественно. Но гордость является избыточным с точки зрения правого разума желанием превосходства. Поэтому Августин говорит, что гордость «есть стремление к превратному возвышению»⁵²⁷, вследствие чего, по его же словам, «гордость превратно подражает Богу, ибо она ненавидит равенство с товарищами при подчинении Ему, но старается наложить на товарищей, вместо Него, своё иго»⁵²⁸.

Ответ на возражение 3. Гордость как таковая противна добродетели смирения, которая, как уже было сказано (161, 1), имеет дело с той же материей, что и величавость. Следовательно, противный гордости со стороны недостаточности порок должен быть схожим с пороком малодушия, который со стороны недостаточности противен величавости. В самом деле, подобно тому, как величавости присуще побуждать ум к великому наперекор отчаянию, точно так же смирению присуще отвращать ум от неупорядоченного желания великого наперекор превознесению. Затем, малодушие, если понимать его как недостаток стремления к великому, противно величавости со стороны недостаточности, но если понимать его как приложение ума к тому, что ниже достоинства человека, то оно со стороны недостаточности противно смирению, поскольку то и другое является следствием мелочности ума. И точно так же гордость, со своей стороны, может, хотя и по-разному противостоять как избыточность и величавости, и смирению: смирению, поскольку она презирает покорность; величавости, поскольку она стремится к великому неупорядоченно. Однако, гордость, которая подразумевает некоторую радость, в большей степени противна смирению, в то время как малодушие, обнаруживающее мелочность души в отношении стремления к великому, в большей степени противна величавости.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что гордость не является особым грехом. Ведь сказал же Августин, что «нет такого греха, который не был бы помечен гордыней»⁵²⁹; и Проспер говорит, что «греха без гордости нет, не было и в будущем возникнуть не может». Следовательно, гордость является общим грехом.

Возражение 2. Далее, глосса на слова [Писания]: «Чтобы отвести человека от злодеяния»⁵³⁰ (Иов. 33:17), говорит, что «человек гордится, преступая Его заповеди грехом». Но, согласно Амвросию, «всякий грех есть нарушение божественного Закона и неповиновение небесным заповедям». Следовательно, всякий грех есть гордость.

Возражение 3. Далее, каждый особый грех противен особой добродетели. Но гордость противна всем добродетелям. Так, Григорий говорит, что «гордость никоим образом не удовлетворяется разрушением одной добродетели; она восстаёт против всех сил души и как всепроникающий и всё отравляющий недуг разрушает всё тело»⁵³¹; и Исидор говорит, что она есть «крушение всех добродетелей». Следовательно, гордость не является особым грехом.

Возражение 4. Кроме того, у каждого особого греха есть своя особая материя. Но у гордости общая материя, поскольку, по словам Григория, «иной превозносится своим златом, а иной – красноречием; иной гордится чем-то низким и земным, а иной – возвышенными и небесными добродетелями»⁵³². Следовательно, гордость является не особым, а общим грехом.

Этому противоречат следующие слова Августина: «При внимательном рассмотрении можно уразуметь, что, согласно закону Божию, грех гордости весьма отличен от прочих пороков»⁵³³. Но род не отличается от своих видов. Следовательно, гордость является не общим, а особым грехом.

Отвечаю: грех гордости можно рассматривать двояко. Во-первых, со стороны присущего ему вида, которым он обладает под аспектом присущего ему объекта. В указанном отношении гордость является особым грехом постольку, поскольку у неё есть особый объект, а именно неупорядоченное желание собственного превосходства, о чём уже было сказано (1). Во-вторых, его можно рассматривать с точки зрения его воздействия на другие грехи. В указанном отношении у него есть некоторый родовой признак, поскольку все грехи могут являться следствием гордости, причём двояко. Во-первых, непосредственно, когда другие грехи определяются к цели гордости, каковая суть собственное превосходство, к которой может определяться всё, что желается неупорядоченно. Во-вторых, опосредованно и акцидентно, посредством, так сказать, устранения препятствия, поскольку гордость побуждает человека презирать божественный Закон, препятствующий ему совершать грех, согласно сказанному [в Писании]: «Ты сокрушил ярмо Моё, разорвал узы Мои, и говорил: “Не буду служить!”»⁵³⁴ (Иер. 2:20).

Впрочем, до́лжно иметь в виду, что этот родовой признак гордости допускает возможность того, что иногда все пороки являются следствием гордости, но отнюдь не означает, что все пороки являются следствием гордости всегда. В самом деле, хотя можно преступать заповеди Закона посредством любого греха по причине связанного с гордостью презрения, тем не менее, преступление божественных заповедей не всегда обусловливается презрением, но иногда неведеньем или слабостью, в связи с чем Августин говорит, что «многое из того, что делается дурно, делается так не из-за гордости»⁵³⁵.

Ответ на возражение 1. Эти слова сказаны Августином в его книге «О природе и благодати» не от себя, а от имени того, с кем он ведёт диспут. Поэтому далее он опровергает это утверждение и доказывает, что не все грехи совершаются из-за гордости. А ещё можно ответить, что сказанное этими уважаемыми авторами до́лжно относить к внешнему следствию гордости, а именно преступлению заповедей, что общо любому греху, а не к внутреннему акту гордости, а именно презрению к заповедям. Ведь грех не всегда совершается из-за презрения, но подчас – из-за неведенья или слабости, о чём уже было сказано.

Ответ на возражение 2. Человек иногда может совершать грех действенно, но не предпочтительно; так, тот, кто по неведенью убивает своего отца, становится отцеубийцей действенно, но не по своему предпочтению, поскольку он этого не желал. И точно так же о преступающем заповедь Божию можно всегда сказать как о действенно восставшем в своей гордыне против Бога, но не всегда [можно сказать как о восставшем] предпочтительно.

Ответ на возражение 3. Грех может разрушить добродетель двояко. Во-первых, путём прямого противопоставления себя добродетели, и таким образом гордость разрушает не каждую добродетель, а только смирение, равно как и любая особая добродетель разрушает противную ей особую добродетель, действуя наперекор ей. Во-вторых, грех разрушает добродетель путём дурного ею пользования, и таким образом гордость разрушает всякую добродетель в той мере, в какой она побуждает гордиться этой добродетелью точно так же, как и всем прочим, что связано с превосходством. Но из этого вовсе не следует, что она является общим грехом.

Ответ на возражение 4. Гордость связана с особым аспектом своего объекта, каковой аспект может быть обнаружен в различных материях, поскольку им является неупорядоченная любовь к превосходству, а превосходство может присутствовать в различных вещах.

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что раздражительная способность не является субъектом гордости. Ведь сказал же Григорий, что «раздутое высокомерие ума препятствует познанию истины, ибо раздувшееся загораживает свет»⁵³⁶. Но познавать истину свойственно не раздражительной, а умственной способности. Следовательно, гордость не находится в раздражительности.

Возражение 2. Далее, Григорий говорит, что «гордость наблюдает за поведением других людей, но не для того, чтобы унизить себя смирением, а для того, чтобы возвысить себя гордыней»⁵³⁷, из каковых слов можно заключить, что гордость даёт начало неуместным наблюдениям. Но наблюдение связано не с раздражительной, а с умственной способностью.

Возражение 3. Далее, гордость ищет превосходства не только в чувственных, но и в духовных и интеллигибельных вещах, поскольку сущностно является презрением к Богу, согласно сказанному [в Писании]: «Начало гордости – удаление человека от Господа» (Сир. 10:14). Но раздражительность, будучи частью чувственного пожелания, не может простираться на Бога и интеллигибельное. Следовательно, гордость не может находиться в раздражительности.

Возражение 4. Кроме того, Проспер говорит, что «гордость есть любовь к собственному превосходству». Но любовь находится не в раздражительности, а в вожделении. Следовательно, гордость не находится в раздражительности.

Этому противоречит следующее: Григорий противопоставляет гордость дару страха⁵³⁸. Но страх находится в раздражительности. Следовательно, и гордость находится в раздражительности.

Отвечаю: субъект любой добродетели или порока определяется со стороны присущего им объекта, поскольку объект навыка или акта не может отличаться от объекта способности, которая является субъектом обоих. Далее, присущим гордости объектом есть нечто трудное, поскольку гордость, как было показано выше (1), является желанием собственного превосходства. Поэтому гордость необходимо должна быть так или иначе связанной с раздражительной способностью. Затем, раздражительность можно понимать двояко. Во-первых, в строгом смысле, и тогда она является частью чувственного пожелания, поскольку и гнев в строгом смысле является страстью чувственного пожелания. Во-вторых, раздражительность можно понимать в широком смысле, и тогда она принадлежит ещё и умственному желанию, которому также подчас усваивают гнев. Так, мы усваиваем гнев Богу и ангелам не как страсть, но как означающий объявление правосудного суждения. Однако ранее мы уже показали, что понимаемая в таком широком смысле раздражительность не отличается от вожделеющей способности.

Следовательно, если бы то являющееся объектом гордости трудное было просто неким чувственным объектом, к которому может стремиться чувственное пожелание, то гордость находилась бы в той раздражительности, которая является частью чувственного пожелания. Но поскольку трудное гордости общо также интеллигибельным и духовным вещам, нам надлежит говорить, что субъектом гордости является раздражительность не только в строгом смысле этого слова, [а именно] как часть чувственного пожелания, но и в широком значении, то есть как прилагаемая к умственному желанию. По этой причине гордость усваивается помимо всего и демонам.

Ответ на возражение 1. Знание истины бывает двояким. Первое является чисто созерцательным, и гордость препятствует ему опосредованно, устраняя его причину. Ибо гордый не покоряет свой ум Богу, дабы от Него получать знание истины, согласно сказанному [в Писании]: «Ты утаил сие от мудрых и разумных», то есть от гордых, кои мудры и разумны в собственном мнении, «и открыл то младенцам», то есть смиренным (Мф. 11:25). И при этом он не желает учиться чему-либо у людей, тогда как [Писание] говорит: «Если приклонишь ухо твоё, – то будешь мудр» (Сир. 6:34).

Другое знание истины связано с предпочтениями, и ему гордость препятствует непосредственно, поскольку гордый, наслаждаясь собственным превосходством, презирает превосходство истины; так, по словам Григория, «гордецы, разумению которых тоже бывают открыты иные прикровенные истины, не способны ощутить их сладость: они могут знать о них, но не могут наслаждаться ими»⁵³⁹. Поэтому [Писание] говорит: «Со смиренными – мудрость» (Прит. 11:2).

Ответ на возражение 2. Как уже было сказано (161, 2), смиренный блюдёт правило правого разума, благодаря чему обладает истинным чувством собственного достоинства, Гордый же не блюдёт это правило правого разума и почитает себя бо́льшим, чем он есть [в действительности], что является следствием неупорядоченного желания собственного превосходства. Ведь когда человек готов верить в то, во что он очень хочет [поверить], его пожелание устремляет его к тому, что превышает приличествующее ему. Поэтому всё, что побуждает человека к неупорядоченному чувству собственного достоинства, побуждает его к гордости, и одной из таких вещей является наблюдение за дурным поведением других людей. И точно так же, с другой стороны, по словам Григория, «святые замечают добродетели других людей и ставят их выше себя»⁵⁴⁰. Однако из этого следует вовсе не то, что гордость находится в умственной способности, а то, что одна из её причин находится в разуме.

Ответ на возражение 3. Гордость находится в раздражительности не только как в части чувственного пожелания, но и как в понимаемой в более широком смысле, о чём уже было сказано.

Ответ на возражение 4. Как говорит Августин, «любовь предшествует всем душевным волнениям и является их причиной»⁵⁴¹, вследствие чего её именем подчас называют то или иное из этих волнений. Именно это имеют в виду, когда называют гордость «любовью к собственному превосходству». В самом деле, любовь побуждает человека неупорядоченно мнить о своём превосходстве над другими, что в строгом смысле слова присуще гордости.

С четвёртым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что Григорий ненадлежащим образом усвоил гордости четыре вида, когда сказал, что «существует четыре признака, различающих каждый из видов гордости самонадеянных, [а именно] или когда они думают, что их блага – от них самих; или когда они, признавая, что получили их свыше, тем не менее, считают, что получили их благодаря своим заслугам; или когда они хвастают тем, чего не имеют; или когда они, презирая других, желают казаться какими-то особенными обладателями того, что имеют»⁵⁴². В самом деле, гордость – это порок, отличный от неверия, равно как и смирение – это добродетель, отличная от веры. Но именно вследствие неверия человек может считать свои блага полученными не от Бога или блага благодати заслуженными. Следовательно, указанные вещи не до́лжно полагать видами гордости.

Возражение 2. Далее, одно и то же не может являться видом различных родов. Но хвастовство, как мы уже показали (110, 2; 112), считается видом лжи. Следовательно, его нельзя считать видом гордости.

Возражение 3. Далее, к гордости относится много такого, что не нашло отражения [в приведённом перечислении]. Так, по мнению Иеронима, «ничто так не свидетельствует о гордости, как неблагодарность»; и Августин говорит, что «гордость ищет себе оправдания в совершённых грехах»⁵⁴³. Да и превознесение, посредством которого человек домогается того, что превосходит его [возможности], похоже, имеет много общего с гордостью. Следовательно, вышеприведённое различение не является достаточным перечнем видов гордости.

Возражение 4. Кроме того, существуют и другие различения гордости. Так, Ансельм разделяет формы гордости, говоря, что есть «гордость воли, гордость речи и гордость деяния». Бернард, со своей стороны, насчитывает двенадцать степеней гордости, а именно «любопытство, легкомысленность, бессмысленное веселье, хвастовство, оригинальничание, высокомерие, превознесение, оправдание собственных грехов, ложное исповедание, непослушание, распущенность, навык к греху». Но всё это со всей очевидностью не укладывается в упомянутые Григорием виды. Следовательно, похоже, что они были усвоены неправильно.

Этому противоречит высокий авторитет Григория.

Отвечаю: как уже было сказано (1), гордость является неупорядоченным желанием собственного превосходства, желанием, которое, так сказать, не сообразовано с правым разумом. Затем, до́лжно иметь в виду, что всякое превосходство является следствием того блага, которым обладают. Такое благо можно рассматривать трояко. Во-первых, само по себе. В самом деле, понятно, что большее благо сообщает своему обладателю большее превосходство. Поэтому если человек усваивает себе благо, которое превосходит то, каким он в действительности обладает, то из этого следует, что его желание склоняет его к превосходству, которое превышает приличествующее ему, и тогда налицо третий вид гордости, а именно «хвастовство тем, чего не имеют».

Во-вторых, его можно рассматривать в отношении его причины, а именно так, что обладать им благодаря себе превосходней, чем получить его от другого. Поэтому когда человек считает, что полученным им от другого благом он обладает благодаря себе, это означает, что его желание неупорядоченно склоняет его к собственному превосходству. Затем, человек может являться причиной собственного блага двояко, действенно и заслуженно. Таким образом, налицо первые два вида гордости, а именно «когда человек думает, что обладает от себя тем, что он получил от Бога», и «когда он верит, что полученное им свыше было ему дано в силу его собственных заслуг».

В-третьих, его можно рассматривать в отношении способа обладания им, а именно так, что человек обретает большее превосходство благодаря тому, что обладает некоторым благом превосходней, чем остальные. Это, опять же, может обусловить неупорядоченное стремление его желания к собственному превосходству, и тогда налицо четвёртый вид гордости, «когда человек, презирая других, желает казаться каким-то особенно выдающимся».

Ответ на возражение 1. Истинное суждение можно уничтожить двояко. Во-первых, в целом, и именно так неверие уничтожает истинное суждение в вопросах веры. Во-вторых, в некоторой частной материи выбора, чего неверие не делает Так, блудящий человек выносит суждение о том, что в данный момент блуд для него является благом, но при этом его нельзя назвать неверующим, поскольку если бы он был таковым, то считал бы блуд благим в целом. То же самое имеет место и в рассматриваемом случае. В самом деле, неверующему свойственно утверждать, что вообще нет никаких благ от Бога или что благодать можно только заслужить, тогда как гордому, а никак не неверующему, свойственно в силу неупорядоченного желания собственного превосходства хвастаться о благах так, как если бы он обладал ими только благодаря самому себе или своим заслугам.

Ответ на возражение 2. Хвастовство считается видом лжи со стороны внешнего акта, посредством которого человек ложно усваивает себе то, чего у него нет, но со стороны внутренней надменности сердца оно, по мнению Григория, является видом гордости.

Ответ на возражение 3. Неблагодарный усваивает себе то, что получил от другого, и потому с неблагодарностью связаны два первых вида гордости. Оправдание себя от совершенного греха относится к третьему виду, поскольку в этом случае человек усваивает себе благо невиновности, которого у него нет. Что же касается превознесения, стремящегося к тому, что превосходит возможности человека, то оно, похоже, относится к четвёртому виду, который состоит в желании быть предпочтённым другим.

Ответ на возражение 4. Троякое разделение Ансельма можно отнести к становлению любого частного греха, который зачинается в мысли, затем разрождается в речи и, наконец, завершается в деянии.

Двенадцать упомянутых Бернардом степеней противоположны тем двенадцати степеням смирения, о которых мы говорили выше (161, 6). Так, первой степени смирения: «Обнаруживай смирение перед всеми не только духом, но и телом, всегда склоняй голову и потупляй взор», противопоставлено «любопытство», которое заключается в том, что человек бросает во все стороны неупорядоченные и любопытные взоры. Второй степени смирения: «Говори мало, но разумно, не возвышай до громкости голоса своего», противопоставлена «легкомысленность», посредством которой человек гордится своим празднословием. Третьей степени смирения: «Будь неохоч и не скор на смех», противопоставлено «бессмысленное веселье». Четвёртой степени смирения: «Не говори, пока не спросят», противопоставлено «хвастовство». Пятой степени смирения: «Делай только то, к чему обязывает общий монастырский устав», противопоставлено «оригинальничание», посредством которого человек желает казаться святее других. Шестой степени смирения: «Верь и знай, что ты ниже и хуже всех», противопоставлено «высокомерие», посредством которого человек ставит себя выше других. Седьмой степени смирения: «Почитай себя недостойным и дурным исполнителем», противопоставлено «превознесение», посредством которого человек полагает себя способным исполнить то, что превосходит его возможности. Восьмой степени смирения: «Исповедай свой грех», противопоставлено «оправдание собственных грехов». Девятой степени: «Безропотно претерпевай все трудности и невзгоды», противопоставлено «ложное исповедание», посредством которого человек, не желая быть покаранным за свои грехи, исповедает их ложно. Десятой степени смирения, а именно «повиновению», противопоставлено «непослушание». Одиннадцатой степени смирения: «Не находи удовольствия в том, чтобы исполнять свои пожелания», противопоставлена «распущенность», посредством которой человек находит удовольствие в том, что делает всё, что пожелает. Последней степени смирения, а именно «страху Божьему», противопоставлен «навык к греху», который предполагает презрение к Богу.

Этими двенадцатью степенями обозначены не только виды гордости, но также и то, что им предшествует или последует, о чём мы уже говорили выше (161, 6), когда рассматривали смирение.

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что гордость не является смертным грехом. Так, глосса на слова [Писания]: «Господи, Боже мой! Если я что сделал...» (Пс. 7:4), говорит: «А именно общий грех, каковой суть гордость». Следовательно, если бы гордость была смертным грехом, то всякий грех был бы смертным.

Возражение 2. Далее, любой смертный грех противен любви. Но гордость явно не противна любви ни со стороны любви к Богу, ни со стороны любви к ближнему, поскольку то превосходство, которого неупорядоченно желают посредством гордости, не всегда противно почитанию Бога или благу ближнего. Следовательно, гордость не является смертным грехом.

Возражение 3. Далее, любой смертный грех противен добродетели. Но гордость не только не противна добродетели, но, напротив, проистекает из неё, поскольку, по словам Григория, «иной превозносится возвышенными и небесными добродетелями»⁵⁴⁴. Следовательно, гордость не является смертным грехом.

Этому противоречит сказанное Григорием о том, что «гордость является наиболее очевидным признаком проклятого, а смирение, напротив, избранного»⁵⁴⁵. Но люди не становятся проклятыми из-за простительных грехов. Следовательно, гордость является не простительным, а смертным грехом.

Отвечаю: гордость противна смирению. Затем, мы уже показали (161, 1), что смирение по преимуществу относится к подчинению человека Богу. Следовательно, гордость по преимуществу является недостаточностью этого подчинения, связанной с тем, что человек ставит себя выше того, что определено ему божественными правилом и мерой и тем самым поступает наперекор сказанному апостолом: «Мы не без меры хвалиться будем, но по мере “удела”, какой назначил нам Бог» (2Кор. 10:13). Поэтому [Писание] говорит, что «начало гордости – удаление человека от Господа» (Сир. 10:14), а именно потому, что корень гордости обнаруживается в том, кто так или иначе не подчиняется Богу и Его правилу. Но очевидно, что неподчинение Богу обладает природой смертного греха, поскольку оно суть отвращение от Бога и, следовательно, гордость по роду является смертным грехом. Однако подобно тому, как и в других смертных по роду грехах (в блуде, например, или в прелюбодеянии) наличествуют некоторые движения, которые простительны по причине своего несовершенства (поскольку они предвосхищают суждение разума и происходят без согласия последнего), точно так же и в случае гордости подчас некоторые движения бывают простительными постольку, поскольку происходят без согласия на них разума.

Ответ на возражение 1. Мы уже показали (2), что гордость есть общий грех не сущностно, а посредством своего рода воздействия в той мере, в какой все грехи могут проистекать из гордости. Таким образом, смертными являются не все грехи, а только те, которые проистекают из совершенной гордости, являющейся, как уже было сказано, смертным грехом.

Ответ на возражение 2. Гордость всегда противна любви к Богу, поскольку гордец не подчиняется должным образом божественному правилу. Иногда она бывает противной и любви к ближнему, а именно когда человек неупорядоченно превозносится перед ближним, что тоже является нарушением божественного правила, установившего человеческий порядок так, что один должен подчиняться другому.

Ответ на возражение 3. Гордость проистекает из добродетели не как из своей непосредственной, а как из акцидентной причины, а именно постольку, поскольку человек делает добродетель поводом для гордости. Но, как сказано в восьмой [книге] «Физики», ничто не препятствует тому, чтобы одна противоположность была акцидентной причиной другой⁵⁴⁶. Поэтому находятся и такие, которые гордятся своим смирением.

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что гордость не является тягчайшим грехом. Ведь дело представляется так, что грех тем менее тяжек, чем труднее его избежать. Но избежать гордости крайне трудно; так, в уставе Августина сказано: «Другие грехи находят себе выход в исполнении злых деяний, тогда как гордость подстерегает добрые, чтоб истребить их». Следовательно, гордость не является тягчайшим грехом.

Возражение 2. Далее, как замечает философ, «самое плохое противоположно самому лучшему»⁵⁴⁷. Но мы уже показали (61, 5), что смирение, которому противостоит гордость, не является наибольшей добродетелью. Следовательно, гораздо более тяжкими грехами, чем гордость, являются противоположные наибольшим добродетелям пороки, а именно неверие, отчаяние, ненависть к Богу, убийство и тому подобные.

Возражение 3. Далее, большее зло не карается меньшим злом. Но наказанием за гордость подчас служат другие грехи, согласно словам [Писания] о том, что по причине своей горделивости учёные мужи были преданы [Богом] «превратному уму (делать непотребства)» (Рим. 1:28). Следовательно, гордость не является тягчайшим грехом.

Этому противоречит следующее: глосса на слова [Писания]: «Гордые творили беззаконие»⁵⁴⁸ (Пс. 118:51), говорит: «Наибольшим грехом человека является гордость».

Отвечаю: в грехе до́лжно усматривать две вещи: обращение к изменчивому благу, которое является материальной частью греха, и отвращение от неизменного блага, которое сообщает греху формальный аспект и завершённость. Затем, нет никаких оснований считать гордость наибольшим грехом со стороны обращения, поскольку то вознесение, которого неупорядоченно жаждет гордость, сущностно не является наиболее несовместимым с благом добродетели. А вот со стороны отвращения гордость чрезвычайно тяжка, поскольку если посредством других грехов человек отвращается от Бога или по неведенью, или по слабости, или из желания какого-либо иного блага, то гордость означает отвращение от Бога просто из нежелания покоряться Богу и Его заповедям. Поэтому Боэций говорит, что «все пороки бегут от Бога, и одна только гордость противостоит Ему», в связи с чем [Писание] замечает, что «Бог гордым противится» (Иак. 4:6). Таким образом, отвращение от Бога и Его заповедей, которое в других грехах является следствием, присуще гордости по самой её природе, по причине чего её актом является презрение к Богу. А поскольку то, что принадлежит по природе, всегда значимей того, что принадлежит через посредство чего-то ещё, из этого следует, что гордость, превосходя другие грехи в формально завершающем грех отвращении, является тягчайшим по роду грехом.

Ответ на возражение 1. Грех может быть труден для избегания по двум причинам. Во-первых, по причине неистовства его нападения; так, нападение гнева неистово по причине его стремительности; а ещё, как сказано во второй [книге] «Этики», «трудно избавиться от страстного желания, которым пропитана вся жизнь»⁵⁴⁹. Такая трудность избегания греха облегчает грех, поскольку, по словам Августина, человек грешит тем более тяжко, чем менее сильному искушению он уступает⁵⁵⁰.

Во-вторых, греха бывает трудно избежать по причине его скрытости. И именно потому трудно избежать гордости – ведь поводом к ней, как было показано выше (5), могут служить даже добрые поступки. Поэтому Августин особо подчёркивает, что она «подстерегает добрые деяния», и [в Писании] сказано: «Гордые скрыли силки для меня... по дороге» (Пс. 139:6). Следовательно, само движение подспудно крадущейся и не распознанной разумом гордости не сообщает тяжести, а когда она обнаружена разумом, её легко избежать. Это достигается путём рассмотрения либо собственной немощи, согласно сказанному [в Писании]: «Что гордится земля и пепел?» (Сир. 10:9), либо величия Бога, согласно сказанному [в Писании]: «Что устремляешь против Бога дух твой?» (Иов. 15:13). А ещё можно принимать во внимание несовершенство тех благ, которыми гордится человек, согласно сказанному [в Писании]: «Всякая плоть – трава, и вся красота её – как цвет полевой» (Ис. 40:6), и далее: «Вся праведность наша – как запачканная одежда» (Ис. 64:6).

Ответ на возражение 2. Противоположение порока и добродетели связано с их объектом, который рассматривается со стороны обращения. В указанном отношении нет никаких оснований считать гордость наибольшим грехом, равно как и смирение – наибольшей добродетелью. Однако она является наибольшим [грехом] со стороны отвращения, сообщая при этом тяжесть всем остальным грехам. Так, проистекающее из гордого презрения неверие гораздо тяжелее того, которое является следствием неведенья или слабости. И то же самое можно сказать об отчаянии и всем остальном.

Ответ на возражение 3. Подобно тому, как в ошибочности приводящего к невозможному заключению силлогизма часто убеждаются тогда, когда сталкиваются с наиболее очевидной нелепостью, точно так же ради того, чтобы посрамить гордость, Бог карает некоторых тем, что попускает им погрязать в грехах плоти, которые, будучи менее тяжкими, со всей очевидностью крайне постыдны. Поэтому Исидор говорит: «Гордость сия есть наихудший из пороков. Ведь она часто поражает людей знатных и значительных, а ещё может проистекать из праведных и добродетельных дел, и потому преступность её не всегда заметна. С другой стороны, чувственная похоть заметна всем, ибо природа её изначально постыдна, однако по произволению Божию она не столь тяжка, как гордость. Поэтому пойманный в силки гордости и не знающий об этом повергается в плотскую похоть, дабы он, будучи посрамлён, мог возвыситься из своего унижения»⁵⁵¹. В самом деле, это делает тяжесть гордости очевидной. И подобно тому, как сведущий врач ради излечения опасного недуга попускает больному хворать менее опасным, точно так же ради выявления всей тяжести греха гордыни Бог попускает людям впадать в другие грехи.

С седьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что гордость не является самым первым грехом. Ведь первое сохраняется во всём, что ему последует. Но гордость не сопутствует всем грехам и не служит началом их всех, поскольку, по словам Августина, многое из того, что делается «дурно, делается не из-за гордости»⁵⁵². Следовательно, гордость не является самым первым грехом.

Возражение 2. Далее, [в Писании] сказано: «Начало гордости – удаление человека от Господа» (Сир. 10:14). Следовательно, удаление от Бога предшествует гордости.

Возражение 3. Далее, порядок грехов, похоже, соответствует порядку добродетелей. Но самой первой добродетелью является не смирение, а вера. Следовательно, гордость не является самым первым грехом.

Возражение 4. Далее, [в Писании] сказано: «Злые же люди и обманщики будут преуспевать во зле» (2Тим. 3:13), из чего можно заключить, что начало человеческой порочности не является наибольшим грехом. Но в предыдущем разделе мы показали, что гордость – это наибольший грех. Следовательно, гордость не является самым первым грехом.

Возражение 5. Кроме того, подобие и притворство последуют подлинности. Но философ говорит, что «гордость подражает мужеству и отваге»⁵⁵³. Следовательно, порок отваги предшествует пороку гордости.

Этому противоречат следующие слова [Писания]: «Начало греха – гордость» (Сир. 10:15).

Отвечаю: первым в любом роде является то, что является таковым сущностно. Затем, мы уже говорили (6) о том, что отвращение от Бога, которое является формальным завершением греха, принадлежит гордости сущностно, а другим грехам – опосредованно. Таким образом, именно гордость удовлетворяет условию первого [в роде] и к тому же, как было показано нами (ΙΙ–Ι, 84, 2) при рассмотрении причины греха со стороны главной части греха, отвращения, является «началом всех грехов».

Ответ на возражение 1. О гордости говорят как о «начале всех грехов» не в том смысле, что всякий грех произошёл из гордости, а в том, что всякий вид греха может по природе быть следствием гордости.

Ответ на возражение 2. Когда удаление от Бога называют началом гордости, то имеют в виду не то, что оно суть отличный от гордости грех, а то, что оно суть первая часть гордости. В самом деле, мы уже показали (5), что гордость по преимуществу относится к подчинению Богу, которое она презирает, вследствие чего она также презирает подчинение твари ради Бога.

Ответ на возражение 3. Совсем не обязательно, чтобы порядок добродетелей соответствовал порядку пороков. В самом деле, порок есть разрушение добродетели. Но нельзя разрушить то, чего прежде не было. И коль скоро вера является первой добродетелью, то неверие является последним грехом, к которому человека часто приводят другие грехи. Поэтому глосса на слова [Писания]: «Разрушайте, разрушайте до основания его!» (Пс. 136:7), говорит: «Накапливая пороки и исполняясь ими, человек впадает в неверие»; и апостол говорит, что некоторые, отвергнув добрую совесть, потерпели кораблекрушение в вере (1Тим. 1:19).

Ответ на возражение 4. Гордость считают тягчайшим грехом потому, что гордости присуще сообщать тяжесть греху. Таким образом, гордость является причиной тяжести остальных грехов. Поэтому гордости могут предшествовать другие, менее тяжкие грехи, которые совершены по неведенью или слабости. Но из тяжких грехов первой является отягчающая грехи гордость. А поскольку первое в том, что обусловливает грех, суть последнее в том, что уклоняет от греха, глосса на слова [Писания]: «От главного греха очисти меня»⁵⁵⁴ (Пс. 18:13), говорит: «А именно от греха гордыни, последнего в тех, кто приближается к Богу, и первого в тех, кто удаляется от Бога».

Ответ на возражение 5. философ связывает гордость с подражанием мужеству не потому, что в этом её суть, а потому, что человек рассчитывает возвыситься над людьми, если покажется им отважным и смелым.

С восьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что гордость до́лжно считать одним из главных пороков, поскольку Исидор и Кассиан причисляют гордость к главным порокам.

Возражение 2. Далее, гордость, похоже, есть то же, что и тщеславие, поскольку им общо стремление к превосходству. Но тщеславие считается главным пороком. Следовательно, и гордость до́лжно считать главным пороком.

Возражение 3. Далее, Августин говорит, что «гордость рождает зависть, своего всегдашнего спутника». Но зависть, как было показано выше (36, 4), считается главным пороком. Следовательно, гордость тем более надлежит считать главным пороком.

Этому противоречит следующее: Григорий не включил гордость в перечень главных пороков⁵⁵⁵.

Отвечаю: как уже было сказано (2) гордость можно рассматривать двояко: во-первых, саму по себе как являющуюся особым грехом; во-вторых, как воздействующую в целом на все грехи. Затем, главными пороками считаются те, которые, будучи особыми грехами, порождают множество видов греха. Поэтому некоторые, рассматривая гордость под аспектом особого греха, причисляли её к главным порокам. Но Григорий, приняв во внимание то, что она обладает общим воздействием на все грехи, о чём уже было сказано (2), не стал помещать её среди главных пороков, назвав «царицей и матерью всех пороков». Так, по его словам, «гордость, царица пороков, одолев и пленив сердце, немедля вручает его своим заместителям, семи главным порокам, дабы они разграбляли его и производили пороки всех видов»⁵⁵⁶.

Сказанного достаточно для ответа на возражение 1.

Ответ на возражение 2. Гордость – это не тщеславие, а его причина, поскольку гордость неупорядоченно жаждет превосходства, тогда как тщеславие жаждет внешнего обнаружения превосходства.

Ответ на возражение 3. Зависть, главный порок, действительно проистекает из гордости, но это доказывает не то, что гордость является главным пороком, а то, что она главней даже самих главных пороков.