Вопрос 70. О НЕПРАВОСУДНОСТИ СО СТОРОНЫ СВИДЕТЕЛЯ

Теперь мы рассмотрим неправосудность со стороны личности свидетеля. Под этим заглавием наличествует четыре пункта: 1) обязан ли человек давать показания; 2) являются ли достаточными показания двух или трех свидетелей; 3) могут ли быть отклонены показания человека без какой-либо вины с его стороны; 4) является ли лжесвидетельство смертным грехом.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что человек не обязан давать показания. Так, Августин говорит, что когда Авраам сказал о своей жене: «Она – сестра моя» (Быт. 20, 2), то этими словами он хотел скрыть истину, а не утвердить ложь. Но, скрывая истину, человек уклоняется от дачи показаний. Следовательно, человек не обязан давать показания.

Возражение 2. Далее, никто не обязан [быть переносчиком, т. е.] действовать предательски. Но [в Писании] сказано: «Кто ходит переносчиком – тот открывает тайну, но верный человек таит дело» (Прит. 11, 13). Следовательно, человек не всегда обязан давать показания, особенно если речь идет о доверенной ему дружеской тайне.

Возражение 3. Далее, священники и клир более остальных обязаны делать то, что необходимо для спасения. Однако священникам и клиру запрещено давать показания в тех случаях, когда на судебном разбирательстве идет речь о человеческой жизни. Следовательно, дача показаний не является необходимой для спасения.

Этому противоречат следующие слова Августина: «Виновен и тот, кто скрывает истину, и тот, кто утверждает ложь; первый – поскольку не желает делать добро, последний – поскольку желает причинить ущерб».

Отвечаю: в том, что касается дачи показаний, нам надлежит проводить различение, поскольку в одних случаях некоторые показания человека необходимы, а в других случаях – нет. Если необходимыми являются показания человека, который подчинен вышестоящим [лицам] и обязан повиноваться им в том, что касается вопросов правосудности, то он, несомненно, обязан давать показания относительно того, что от него требуется в соответствии с порядком правосудности, например, относительно общеизвестного или того, что ранее было неправильно освещено. Однако если от него требуют дать показания относительно чего-то другого, например, тайн или того, что было достаточно освещено ранее, то он давать показания не обязан. С другой стороны, если его показания затребованы вышестоящими властями, которым он обязан повиноваться, то здесь мы должны проводить различение, поскольку если его показания нужны для того, чтобы избавить человека либо от неправосудной смерти или какого-нибудь другого наказания, либо от возведенной на него клеветы, либо от какого бы то ни было убытка, то в таких случаях он обязан дать показания. И даже тогда, когда никто не требует от него показаний, он обязан делать все возможное для того, чтобы сообщить истину тому, кому она может принести пользу Относительно этого [в Писании] сказано: «Избавляйте бедного и нищего, исторгайте его из руки нечестивых» (Пс. 81, 4); и еще: «Спасай взятых на смерть» (Прит. 24, 11); и еще: «Они знают, ... что делающие такие дела достойны смерти, – однако не только их делают, но и делающих одобряют» (Рим. 1, 32), а глосса на эти слова говорит: «одобрять – значит молчать тогда, когда следует обличать». В том же, что касается осуждения человека, давать показания необходимо только тогда, когда этого требует вышестоящее [лицо] в соответствии с порядком правосудности, поскольку сокрытие истины в таких случаях никому не наносит какого-либо частного ущерба. Нет в этом необходимости и тогда, когда обвинителю [в случае несообщения истины] угрожает та или иная опасность, поскольку он шел на риск добровольно, в то время как обвиняемый подвергается риску против своей воли.

Ответ на возражение 1. Августин говорит о сокрытии истины в том случае, когда вышестоящие [лица] не обязывают человека своей властью сообщить истину и когда такое сокрытие не причиняет кому-либо сколько-нибудь значимого ущерба.

Ответ на возражение 2. Человек никоим образом не должен давать показания относительно того, что было сообщено ему на исповеди, поскольку ему ведомо об этом не как человеку, а как служителю Божию, и к тому же таинство обязывает гораздо больше, чем любое человеческое предписание. А вот что касается того, что было тайно сообщено человеку каким-либо иным образом, то здесь нам надлежит проводить различение. Так, подчас оно обладает такой природой, что каждый обязан сообщать о нем сразу же, как только узнает, например, если оно может обусловить духовное или телесное разложение общества или причинить некоторый значительный личный ущерб. Одним словом, в подобного рода случаях человек обязан обнародовать [имеющуюся у него информацию], давая показания или обличая. От этой обязанности человека не может освободить даже заявление ответчика о том, что сведения были сообщены в качестве тайны, поскольку в случае неисполнения [этой обязанности] человек нарушил бы свою верность другим. С другой стороны, подчас оно таково, что никто о нем сообщать не обязан, и тогда человек вправе не сообщать о нем постольку, поскольку оно сообщено ему в качестве тайны. В таком случае никто не обязан обнародовать это даже в случае повеления вышестоящего [лица], поскольку сохранение верности является естественным правом, а человеку нельзя велеть делать то, что противно естественному праву.

Ответ на возражение 3. Как уже было сказано (64, 4), священнослужителям не приличествует ни убивать человека, ни содействовать его убийству, и потому в соответствии с порядком правосудности их нельзя принудить давать показания в тех случаях, когда на судебном разбирательстве идет речь о человеческой жизни.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что показания двух или трех лиц не являются достаточными. В самом деле, суждение должно быть уверенным. Но нельзя быть удостоверенным в истине на основании показаний двух или трех свидетелей; так, [в Писании] читаем о том, как Навуфей был неправосудно осужден на основании показаний двух свидетелей (3Цар. 21). Следовательно, показания двух или трех свидетелей не являются достаточными.

Возражение 2. Далее, для того, чтобы показания считались достоверными, необходимо, чтобы в них не было расхождений. Но зачастую показания двух или трех [лиц] в чем-то разнятся. Следовательно, в смысле доказательства истины в суде в них мало проку.

Возражение 3. Далее, утверждается, что «епископа нельзя осудить иначе, как только на основании показаний семидесяти двух свидетелей, главного священника римской Церкви – шестидесяти четырех свидетелей, главного дьякона римской Церкви – двадцати семи свидетелей, иподьякона, псаломщика, экзорциста, чтеца или привратника – семи свидетелей». Но чем выше сан, тем тяжче и грех, и потому спрашивать [с таких людей] надлежит более строго. Следовательно, показания двух или трех свидетелей для осуждения других людей не являются достаточными.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «По словам двух свидетелей или трех свидетелей должен умереть осуждаемый на смерть» (Вт 17, 6); и еще: «При словах двух свидетелей или при словах трех свидетелей состоится всякое дело» (Вт. 19, 15).

Отвечаю: как говорит Философ, «не во всех рассуждениях следует добиваться точности в одинаковой степени»³³⁹. В самом деле, в том, что касается человеческих действий, относительно которых, выслушав необходимые показания, нужно принять судебное решение, доказательная несомненность невозможна, поскольку они связаны с вещами изменчивыми и случайными. Поэтому здесь достаточна вероятностная уверенность, когда истина становится известной в большинстве случаев, хотя иногда этого и не происходит. Но более вероятным является то, что скорее показания нескольких свидетелей содержат истину, чем утверждение одного. И если обвиняемый оказывается единственным человеком, который отрицает слова обвинителя, в то время как несколько свидетелей их подтверждают, то в соответствии с божественным и человеческим законом было принято разумное установление, что в этом случае суд должен принимать утверждение нескольких свидетелей. Затем, всякое множество состоит из трех элементов, [а именно] начала, середины и конца. Поэтому, как говорит Философ, «мы полагаем «целое» и «все» состоящим из трех частей»³⁴⁰. Но когда двое соглашаются с обвинителем, у нас налицо тройное ручательство, и потому необходимо наличие двух свидетелей, а для пущей уверенности – трех, поскольку три является совершенным числом. В связи с этим [в Писании] сказано: «Нитка, втрое скрученная, нескоро порвется» (Еккл. 4, 12). А Августин, комментируя слова [Писания] «Двух человек свидетельство – истинно» (Ин. 8, 17), говорит, что «в этих словах нам прикровенно говорится о Троице, в Коей вечно и неизменно пребывает истина»³⁴¹.

Ответ на возражение 1. Сколько бы свидетелей ни было, подчас их показания могут быть неправосудными, в связи с чем [в Писании] сказано: «Не следуй за большинством на зло» (Исх. 23, 2). И коль скоро даже множество свидетелей не может гарантировать от [судебной] ошибки, то нет никаких оснований отказываться от той вероятностной уверенности, которая имеет место при наличии двух или трех свидетелей, о чем уже было сказано.

Ответ на возражение 2. Если свидетели расходятся в показаниях относительно главных обстоятельств дела, например, времени, места или людей, которые принимаются к рассмотрению в первую очередь и могут изменить самую суть произошедшего, то их показания не имеют никакой силы, поскольку при расхождении в подобных вопросах речь идет о различных свидетельствах о, возможно, различных фактах. В самом деле, если один говорит, что то-то и то-то случилось в такое-то время или в таком-то месте, а другой говорит, что это случилось в другое время или в другом месте, то они, похоже, говорят о совершенно разных случаях. [С другой стороны] если один свидетель говорит, что он не помнит, в то время как другой указывает на определенное время или место, то показания [последнего] сохраняют силу Если же в такого рода пунктах показания свидетелей обвинения и защиты расходятся полностью и если количество свидетелей с обеих сторон одинаково и их общественные положения равны, то, коль скоро судья должен быть более склонным оправдывать, чем осуждать, обвиняемый должен быть оправдан за недостаточностью улик, если только прежде не было удовлетворено его ходатайство о помиловании или что-либо подобное. Однако если расходятся в своих показаниях представляющие одну и ту же сторону свидетели, то судья, решая, какую из сторон поддержать, должен использовать всю свою рассудительность и проницательность, принимая во внимание или количество свидетелей, или их общественные положения, или привилегированность иска, или природу дела и свидетельств.

Еще скорее должно отклонять показания одного свидетеля тогда, когда они противоречивы в отношении того, что он видел и что ему известно, но не тогда, когда они противоречивы в том, что касается слухов и мнений, поскольку он может склониться к другим ответам, если его внимание будет обращено к тому, что он видел и слышал.

С другой стороны, если показания расходятся в том, что не касается затрагивающих существа дела обстоятельств, например, был ли день облачным или ясным, был ли оштукатурен дом и тому подобное, то такие расхождения не могут лишить показания их силы, поскольку люди, как правило, не уделяют большого внимания таким вещам и потому легко о них забывают Более того, такого рода расхождения, как говорит Златоуст³⁴², скорее свидетельствуют в пользу показаний, поскольку если бы свидетели были согласны в каждом пункте, в том числе и в самых незначительных деталях, то это напоминало бы сговор, но судить о том, так оно или нет, надлежит рассудительной проницательности судьи.

Ответ на возражение 3. Приведенное правило, касающееся епископов, священников, дьяконов и служителей римской Церкви, утверждено по причине их достоинства, и на это есть три причины. Во-первых, та, что занимаемое этими людьми положение в Церкви говорит об их святости, что делает их показания более значимыми, чем показания множества других свидетелей. Во-вторых, та, что у тех, кому выпало судить других, зачастую имеется множество ненавидящих их правосудность врагов, и потому свидетельствующим против них, если они немногочисленны, нельзя доверять без разбора. В-третьих, та, что осуждение любого из них нанесло бы ущерб репутации и власти Церкви в общественном мнении, последствия чего зачастую чреваты большей опасностью, чем присутствие [среди служителей] этой Церкви грешника, за исключением тех случаев, когда его грех столь тяжек и очевиден, что его [дальнейшее] пребывание [в Церкви] возбудило бы злословие.

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что показания человека нельзя отклонить иначе, как только по причине какой-либо его вины. В самом деле, для тех, чьи показания признаны недопустимыми, предусмотрены определенные санкции, например общественное бесчестье. Но санкции налагаются только в случае обнаружения какой-либо вины. Следовательно, похоже, что показания человека нельзя отклонить иначе, как только по причине какой-либо его вины.

Возражение 2. Далее, «всякий должен считаться добрым до тех пор, пока не доказано обратное». Но дача правдивых показаний свидетельствует о добродетельности человека. И коль скоро привести какие-либо опровергающие доказательства можно только тогда, когда [в показаниях] обнаруживается некоторая вина, то похоже на то, что ничьи показания нельзя отклонить иначе, как только по причине обнаружения какой-либо вины.

Возражение 3. Далее, никто не становится недостойным того, что необходимо для спасения, иначе, как только вследствие некоторого греха. Но, как это явствует из сказанного ранее (1), дача правдивых показаний необходима для спасения. Следовательно, никого нельзя лишать права давать показания иначе, как только в случае обнаружения какой-либо его вины.

Этому противоречит сказанное Григорием о том, что «никоим образом нельзя выслушивать показания обвиняющих своего епископа слуг», каковые слова нашли свое отражение в «Декреталиях».

Отвечаю: как уже было сказано (2), правдивость показаний имеет не абсолютный, а вероятностный характер, и потому ослабление показаний одной из сторон усиливает вероятность [правдивости] другой. Затем, надежность показаний свидетеля иногда ослабляется по причине какой-либо с его стороны вины, как это бывает в случае его неверия или дурной репутации, а также тогда, когда его самого обвиняют в преступлении против общества, вследствие чего ему вообще запрещено кого-либо обвинять. А иногда это происходит и без какой-либо его вины, как это имеет место или по причине некоторого изъяна в его разуме, например, когда речь идет о детях, женщинах или сумасшедших, или по причине его личного пристрастия, например, когда речь идет о врагах или людях, объединенных родственными или домашними связями, или же по причине некоторого его внешнего состояния, например, когда речь идет о нищих, рабах или тех, которые подчинены власти заинтересованного лица, вследствие чего можно допустить, что его без труда можно вынудить свидетельствовать против истины. Отсюда очевидно, что показания человека могут быть отклонены без какой-либо вины с его стороны.

Ответ на возражение 1. Если человека лишают права давать свидетельские показания, то это делается не столько в качестве наказания, сколько ради избежания возможного лжесвидетельства. Следовательно, приведенный аргумент ничего не доказывает.

Ответ на возражение 2. Каждый считается добрым до тех пор, пока не доказано обратное, в том случае, когда это не грозит благосостоянию другого; в последнем же случае нужно проявлять осмотрительность и не спешить верить всякому слову, согласно сказанному [в Писании]: «Не всякому духу верьте» (1Ин. 4, 1).

Ответ на возражение 3. Дача показаний необходима для спасения тогда, когда свидетель является сведущим и при этом соблюдается должный порядок правосудности. Следовательно, ничто не препятствует тому, чтобы некоторые люди освобождались от дачи показаний в том случае, когда они признаются непригодными для этого в законном порядке.

С четвёртым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что лжесвидетельство не всегда является смертным грехом. В самом деле, иногда случается так, что человек дает ложное показание по причине своего неведенья. Но такое неведенье извинительно и не является смертным грехом. Следовательно, лжесвидетельство не всегда является смертным грехом.

Возражение 2. Далее, ложь, которая кому-то приносит пользу и никому не вредит, является дружеской и не является смертным грехом. Но иногда при лжесвидетельстве имеет место именно такая ложь, как когда человек дает ложные показания, чтобы спасти человека от смерти или неправосудного приговора, который угрожает ему из-за других лжесвидетелей или пристрастности судьи. Следовательно, в таких случаях лжесвидетельство не является смертным грехом.

Возражение 3. Далее, от свидетеля требуют принятия присяги затем, чтобы он убоялся совершения смертного греха лжесвидетельства. Но если бы лжесвидетельство и без присяги было смертным грехом, то в ней не было бы никакой необходимости. Следовательно, лжесвидетельство не всегда является смертным грехом.

Этому противоречит сказанное [в Писании] о том, что «лжесвидетель не останется ненаказанным» (Прит. 19, 5).

Отвечаю: в лжесвидетельстве наличествует троякий изъян. Во-первых, тот, что лжесвидетельство уже только потому, что свидетели допускаются к даче показаний исключительно под присягой, всегда является смертным грехом. Во-вторых, тот, что оно противно правосудности, в связи с чем оно, как и любой другой вид неправосудности, является смертным грехом по роду. Поэтому лжесвидетельство запрещено предписанием Десятисловия, которое выражено в следующих словах: «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего» (Исх. 20, 16). В самом деле, ущерб человеку причиняется не путем устранения его от неправосудности, а путем устранения правосудности от него. В-третьих, тот, что любая ложь греховна в силу самой заключенной в ней неправды, хотя с этой стороны лжесвидетельство не всегда является смертным грехом.

Ответ на возражение 1. Давая показания, человек не должен, не будучи уверенным, утверждать нечто так, как если бы оно было совершенно ему известно, но должен говорить о сомнительном в неуверенных выражениях, а о несомненном – в уверенных. Впрочем, бывает, что в силу слабости человеческой памяти человек иногда считает, что он уверен в том, что на самом деле не является истинным, и даже если после того, как он с должной тщательностью обдумает этот вопрос, он все равно сохранит свою уверенность в этой неправде, то, утверждая ее, он не совершит смертного греха, поскольку такое его свидетельство с точки зрения его намерения будет не преднамеренным, а случайным.

Ответ на возражение 2. Неправосудный суд [в строгом смысле слова] не есть суд, и потому лжесвидетельство, данное в неправосудном суде ради избежания неправосудности, является смертным грехом не с точки зрения суда, а только в связи с нарушением присяги.

Ответ на возражение 3. Людям более всего ненавистны самые тяжкие грехи, а именно те, которые направлены против Бога, одним из которых является лжесвидетельство, тогда как грехи, направленные против ближнего, не столь ненавистны. Поэтому для большей уверенности в правдивости показаний от свидетеля требуют принятия присяги.