Вопрос 69. О ГРЕХАХ, СОВЕРШАЕМЫХ ПРОТИВ ПРАВОСУДНОСТИ СО СТОРОНЫ ОТВЕТЧИКА

Далее нам надлежит рассмотреть те грехи, которые совершаются против правосудности со стороны ответчика. Под этим заглавием наличествует четыре пункта: 1) является ли смертным грехом отрицание ведущей к осуждению истины; 2) законно ли защищать себя при помощи лжи; 3) законно ли избегать осуждения посредством апелляции; 4) вправе ли осужденный для своей защиты при случае прибегать к насилию.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что можно отрицать ведущую к осуждению истину, не совершая при этом смертного греха. Так, Златоуст говорит: «Никто не требует, чтобы вы привселюдно разоблачали себя или обвиняли себя прежде, чем это сделают другие»³³⁶. Но если бы обвиняемый должен был признавать истину в суде, то этим он обнаруживал бы свою вину и действовал бы как свой собственный обвинитель. Следовательно, он не обязан сообщать истину, и потому в случае лжи в суде он не совершает смертного греха.

Возражение 2. Далее, подобно тому, как ложь ради спасения другого от смерти является дружеской ложью, точно так же и ложь ради спасения от смерти себя, коль скоро каждый должен заботиться о себе больше, чем о другом, является дружеской ложью. Но дружеская ложь – это не смертный, а простительный грех. Следовательно, если обвиняемый отрицает истину в суде ради того, чтобы избежать смерти, то он не совершает смертного греха.

Возражение 3. Далее, как было показано выше (24, 12), любой смертный грех противен любви к горнему. Но ложь обвиняемого, отрицающего свою вину в том преступлении, в котором его обвиняют, не противна любви к горнему ни со стороны любви к Богу, ни со стороны любви к ближнему. Следовательно, такая ложь не является смертным грехом.

Этому противоречит следующее: все, что противоположно славе Божией, является смертным грехом, поскольку мы обязаны, следуя заповеди, все делать во славу Божию (1Кор. 10, 31). Но признание обвиняемого в том, в чем его обвиняют, делается во славу Божию, как это явствует из слов, сказанных Иисусом [Навином] Ахану: «Сын мой! Воздай славу Господу, Богу Израилеву и сделай пред Ним исповедание, и объяви мне, что ты сделал. Не скрой от меня!» (Нав. 7, 19). Следовательно, ложь ради сокрытия чьей-либо вины является смертным грехом.

Отвечаю: как уже было сказано (59, 4), тот, кто нарушает надлежащий порядок правосудности, совершает смертный грех. Но согласно порядку правосудности человек должен повиноваться вышестоящему лицу в тех вопросах, на которые простираются полномочия последнего. Затем, судья, как уже было сказано (67, 1), является вышестоящим лицом по отношению к тому кого он судит Поэтому обвиняемый обязан сообщить судье ту истину, которую последний требует от него в соответствии с правовой формой. Следовательно, если он отказывается сообщить ту истину, которую он обязан сообщить, или если он лживо отрицает ее, то он совершает смертный грех. Если же, с другой стороны, судья спрашивает его о том, о чем он не вправе спрашивать согласно порядку правосудности, то обвиняемый не обязан удовлетворять его [любопытство] и может законно уйти от ответа посредством подачи апелляции или как-то иначе, хотя он [все равно] не имеет права лгать.

Ответ на возражение 1. После того как судья, следуя порядку правосудности, допросил человека, тот уже не разоблачает себя, но его вина разоблачена другим, поскольку обязанность отвечать возложена на него тем, кому он должен повиноваться.

Ответ на возражение 2. Неправосудная ложь ради того, чтобы спасти человека от смерти, не является в строгом смысле слова дружеской ложью, поскольку к ней подмешана ложь гибельная.

Когда же человек ради оправдания себя в суде прибегает ко лжи, он причиняет ущерб тому, кому он обязан повиноваться, поскольку отказывается делать то, что должно, а именно открыто признавать истину.

Ответ на возражение 3. Лгущий в суде посредством отрицания своей вины действует и против любви к Богу, Которому принадлежит правосудность, и против любви к ближнему, причем не только в том, что касается судьи, в отношении которого он отказывается исполнять свой долг, но и в том, что касается обвинителя, который будет наказан, если не сможет доказать свое обвинение. Поэтому [в Писании] сказано: «Не дай уклониться сердцу моему к словам лукавым для извинения дел греховных» (Пс. 140, 4), а глосса на эти слова говорит: «Наглецы, будучи уличены, имеют обыкновение прикрывать ложью свою вину». И Григорий, разъясняя слова [Писания]: «Если бы я скрывал проступки мои, как человек...» [и т. д.] (Иов. 31, 33), говорит: «Таков уж общий порок человеческий: согрешать втайне, покрывать грех ложью, усугублять его, защищаясь при осуждении»³³⁷.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что обвиняемый вправе защищать себя при помощи лжи. В самом деле, как говорит гражданское право, когда происходит судебное разбирательство, касающееся жизни человека, тот вправе подкупать своего противника. Но в большинстве случаев это означает защищать себя при помощи лжи. Следовательно, обвиняемый, который находится на судебном разбирательстве, касающемся его жизни, защищая себя при помощи лжи, не грешит.

Возражение 2. Далее, если обнаружится, что обвинитель вступил в сговор с обвиняемым, то по закону он должен понести наказание. Однако при этом на обвиняемого не налагается никакого наказания за сговор с обвинителем. Следовательно, похоже, что обвиняемый вправе защищать себя при помощи лжи.

Возражение 3. Далее, [в Писании] сказано: «Мудрый боится и удаляется от зла, а глупый – раздражителен и самонадеян» (Прит. 14, 16). Но то, что делается мудрым, не является грехом. Следовательно, независимо от того, как человек удаляется от зла, он не грешит.

Этому противоречит следующее: при рассмотрении уголовных дел в целях недопущения ложных свидетельств принимается присяга, чего бы не было, если бы закон дозволял защищать себя при помощи лжи. Следовательно, обвиняемый не вправе защищать себя при помощи лжи.

Отвечаю: одно дело умалчивать истину, и совсем другое – утверждать ложь. Первое в некоторых случаях является законным, поскольку человек не обязан обнародовать истину в полном объеме, но – только в той её части, которую согласно порядку правосудности может и должен требовать от него судья, как, например, когда обвиняемый или полностью разоблачен в совершении преступления, или когда налицо некоторые признаки его вины, или когда его вина отчасти уже доказана. С другой стороны, утверждение лжи незаконно всегда.

Что касается того, что можно [и чего нельзя] делать законно, то человек может использовать любые законные средства, которые соответствуют той цели, которая сообразована с рассудительностью, или же он может использовать незаконные средства, которые не соответствуют указанной цели, и это, как было показано выше (55, 3–5), связано с хитростью, которая реализуется посредством лукавства и обмана. В первом случае его поведение заслуживает похвалы, в последнем же случае оно греховно. Поэтому обвиняемый вправе защищать себя посредством замалчивания той истины, которую он не обязан признавать, используя при этом надлежащие средства, например, не отвечать на те вопросы, на которые он не обязан отвечать. И это является защитой себя при помощи не лжи, а рассудительности. Но он не вправе ни утверждать ложь, ни отказываться признавать истину тогда, когда он это делать обязан, ни прибегать к лукавству или обману, поскольку лукавство и обман обладают действенностью лжи, и потому в случае их использования имеет место защита себя при помощи лжи.

Ответ на возражение 1. Человеческие законы оставляют безнаказанным многое из того, что согласно божественному суду является грехом, например, не отягченный [иными обстоятельствами] блуд. В самом деле, человеческий закон не требует от человека совершенной добродетельности, каковая добродетельность является уделом немногих и не может быть обнаружена в подавляющем большинстве тех людей, которых должен направлять человеческий закон. То, что человек подчас не желает совершать грех ради избежания телесной смерти, которая угрожает обвиняемому, когда происходит касающееся его жизни судебное разбирательство, является актом совершенной добродетели, поскольку «самой страшной из преходящих вещей является смерть»³³⁸. Поэтому когда находящийся на касающемся его жизни судебном разбирательстве обвиняемый подкупает своего противника, то хотя он и совершает грех, побуждая последнего к незаконным действиям, тем не менее, гражданское право не карает его за этот грех, и в этом смысле о его поступке можно говорить как о законном.

Ответ на возражение 2. Если обвинитель вступил в сговор с обвиняемым, а последний оказался виновным, то обвинитель заслуживает наказания, поскольку очевидным образом согрешил. В то же время побуждение человека к греху или какое бы то ни было соучастие в грехе – это тоже грех, в связи с чем апостол говорит, что «они... достойны смерти», поскольку согрешающих «одобряют» (Рим. 1, 32), из чего явствует, что и обвиняемый, вступив в сговор со своим противником, тоже согрешил. Однако согласно человеческим законам это ему не вменяется в преступление по приведенной выше причине.

Ответ на возражение 3. Мудрый выгораживает себя, прибегая для этого не ко лжи, а к рассудительности.

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что обвиняемый не вправе избегать осуждения посредством апелляции. Так, апостол говорит: «Всякая душа да будет покорна высшим властям» (Рим. 13, 1). Но обвиняемый посредством апелляции отказывается покоряться высшей власти, а именно судье. Следовательно, этим он совершает грех.

Возражение 2. Далее, обычная власть налагает большие обязательства, чем та, которую мы выбираем для себя сами. Но согласно «Декреталиям» обжаловать решения выбранных по общему согласию судей незаконно. Следовательно, тем более незаконно обжаловать решения обычных судей.

Возражение 3. Далее, все, что законно однажды, законно всегда. Но подача апелляции по истечении десятого дня, равно как и третье обжалование одного и того же является незаконным. Следовательно, похоже, что апелляция незаконна как таковая.

Этому противоречит апелляция Павла к цезарю (Деян.

25).

Отвечаю: есть две причины, побуждающие человека подавать апелляцию. Во-первых, вера в то, что его дело может быть рассмотрено правосудно, [а именно] когда человек видит, что он неправосудно притесняется судьей, и тогда он вправе обжаловать принятое решение, поскольку в этом случае налицо защита себя при помощи рассудительности. Поэтому мы имеем установление о том, что «все притесняемые могут, если того пожелают, обжаловать судебное решение, и никто не вправе чинить им в этом препятствия». Во-вторых, человек может апеллировать для того, чтобы потянуть время и отсрочить вынесение ему правосудного приговора. Это означает защищать себя при помощи лжи, что, как было показано выше (2), является незаконным. Действительно, он поступает неправосудно и по отношению к судье, которому он препятствует исполнить свой долг, и по отношению к своему противнику, права которого он, насколько может, нарушает. На этот случай мы имеем следующее установление: «Не подлежит сомнению, что тот, чья апелляция признана неправосудной, должен понести наказание».

Ответ на возражение 1. Человек должен подчиняться низшей власти в той мере, в какой та соблюдает порядок власти высшей. Если же низшая власть нарушает высший порядок, например, «если проконсул назначает одно, а император – другое», как говорит глосса на слова [Писания] (Рим. 13, 2), то мы не должны этому подчиняться. Но если судья притесняет кого-либо в ущерб правосудности, то в этом отношении он нарушает порядок высшей власти, согласно которому он должен судить правосудно. Следовательно, неправосудно притесняемый человек вправе обращаться за помощью к более высокой инстанции, апеллируя до или после вынесения приговора. Но коль скоро там, где нет истинной веры, нет и истинной правоты, католику незаконно апеллировать к иноверному судье, согласно сказанному в «Декреталиях» о том, что «обращающийся за обжалованием к иноверному судье католик подлежит отлучению независимо от правосудности или неправосудности его апелляции». Да и апостол упрекал тех, которые судились меж собой «пред неверными» (1Кор. 6, 6).

Ответ на возражение 2. Если человек добровольно соглашается покориться решению того, в правосудности кого он сомневается, то это является следствием его собственной ошибки или нерадивости. Кроме того, отказ от того, что прежде было самим же выбрано, похоже, указывает на легкомысленность. По этой причине закон отказывает нам в праве обжаловать решение выбранного нами же судьи, который обладает только той властью, которой наделили его тяжущиеся стороны. С другой стороны, власть обычного судьи зависит не от согласия тех, которые подпадают под его юрисдикцию, но – только от власти назначившего его царя или князя. Поэтому для того, чтобы человек имел возможность защитить себя от неправосудного притеснения с его стороны, закон позволяет обращение с апелляцией. Причем это является законным даже тогда, когда судья является одновременно и обычным, и выбранным тяжущимися сторонами, поскольку в большинстве случаев [именно] его обычная власть и обусловливает то, что его выбирают в качестве третейского судьи. В самом деле, как можно винить человека в том, что он согласился на третейский суд того, кого обычным судьей назначил [сам] князь.

Ответ на возражение 3. Право справедливости состоит в том, что защита интересов одной стороны не должна приводить к притеснению другой. Поэтому для подачи апелляции законом отведено десять дней, что считается достаточным временем для обдумывания целесообразности обжалования. С другой стороны, если бы для подачи апелляции не было установлено никаких временных ограничений, то это могло бы надолго приостановить вынесение окончательного решения, и тогда ущерб был бы причинен другой стороне. Что же касается запрета на третье обжалование одного и того же, то он, по всей видимости, обусловлен тем, что судьи не в состоянии так много раз [подряд] выносить правосудное решение.

С четвёртым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что приговоренный к смерти человек вправе защищать себя, если ему представится такая возможность. В самом деле, делать то, к чему склоняет природа, всегда законно постольку, поскольку оно, так сказать, является естественным правом. Но сопротивление уничтожению является естественной склонностью не только людей и животных, но даже бесчувственных вещей. Следовательно, обвиняемый и после осуждения может при наличии возможности законно противиться казни.

Возражение 2. Далее, человек может избежать смерти, к которой он приговорен, не только посредством сопротивления, но и посредством бегства. Но избежание смерти посредством бегства, похоже, является законным, согласно сказанному [в Писании]: «Держи себя дальше от человека, имеющего власть умерщвлять» (Сир. 9, 16). Следовательно, сопротивление осужденного также является законным.

Возражение 3. Далее, [в Писании] сказано: «Спасай взятых на смерть – и неужели откажешься от обреченных на убиение?» (Прит. 24, 11). Но человек должен более заботиться о себе, чем о других. Следовательно, осужденный вправе защищать себя от казни.

Этому противоречит сказанное апостолом о том, что «противящийся власти противится Божию установлению, а противящиеся сами навлекут на себя осуждение» (Рим. 13, 2). Но защищающий себя осужденный противится власти как определенной Богом «для наказания преступников и для поощрения делающих добро» (1Петр. 2, 14). Следовательно, защищаясь, он грешит.

Отвечаю: человек может быть приговорен к смерти двояко. Во-первых, правосудно, и тогда самозащита осужденного является незаконной и судья имеет право сломить его сопротивление силой, так что со стороны осужденного такая борьба является неправосудной и, следовательно, он при этом грешит.

Во-вторых, человек может быть осужден неправосудно, и такой приговор подобен насилию при грабеже, согласно сказанному [в Писании]: «Князья у нее – как волки, похищающие добычу; проливают кровь» (Иез. 22, 27). Поэтому подобно тому, как законно оказывать сопротивление грабителям, точно так же и здесь законно оказывать сопротивление злым князьям, за исключением, возможно, тех случаев, когда нужно избежать больших возмущений, которые могли бы последовать в случае широкой огласки.

Ответ на возражение 1. Человеку дан разум для того, чтобы он мог следовать тому к чему склоняет его природа, не всегда, а только тогда, когда это сообразовано с порядком разума. Поэтому законной является не всякая самозащита, а только та, при которой соблюдается надлежащая умеренность.

Ответ на возражение 2. Когда человек приговорен к смерти, он должен не убивать себя, а претерпевать смерть, и потому он не обязан делать то, что приведет его к смерти, например, оставаться в том месте, откуда его поведут на казнь. Но он не вправе оказывать сопротивление тем, кто ведет его на казнь, поскольку он не вправе уклоняться от назначенного ему претерпевания. Однако даже в том случае, когда человек осужден на голодную смерть, он не согрешит, если будет есть тайно принесенную ему пищу поскольку воздержание от нее означало бы самоубийство.

Ответ на возражение 3. Это высказывание мудреца отнюдь не предписывает спасать кого-либо от смерти наперекор порядку правосудности, и потому никто не должен спасать себя от смерти, оказывая сопротивление правосудию.