Вопрос 84. О ПРИЧИНЕ ГРЕХА В ТЕХ СЛУЧАЯХ, КОГДА ОДИН ГРЕХ ЯВЛЯЕТСЯ ПРИЧИНОЙ ДРУГОГО

Теперь мы рассмотрим причину греха в тех случаях, когда один грех может являться причиной другого. Под этим заглавием наличествует четыре пункта: 1) является ли корнем всех грехов жадность, или алчность; 2) является ли началом любого греха гордость; 3) могут ли другие виды греха помимо гордости и жадности быть названы главными пороками; 4) сколько существует главных пороков и каковы они.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что жадность не является корнем всех грехов. В самом деле, жадность, которая является неумеренным желанием богатства, противоположна добродетели умеренности. Но умеренность не является корнем всех добродетелей. Следовательно, и жадность не является корнем всех грехов.

Возражение 2. Далее, желание средств следует из желания цели. Но богатство, желание которого называется жадностью, желательно не иначе, как только потому, что оно полезно, то есть существует ради чего-то другого, как сказано в первой [книге] «Этики»⁵⁴⁵. Поэтому жадность не является корнем всех грехов, но произрастает из какого-то более глубокого корня.

Возражение 3. Далее, нередко случается так, что алчность (а это второе имя жадности) является следствием других грехов, как [например] когда человек алчет денег из тщеславия или чтобы удовлетворить свое чревоугодие. Следовательно, она не является корнем всех грехов.

Этому противоречит сказанное апостолом о том, что «корень всех зол есть сребролюбие» (1Тим. 6, 10).

Отвечаю: как утверждают некоторые, жадность можно понимать по-разному. Во-первых, как неупорядоченное желание богатства, и в этом смысле она является видом греха. Во-вторых, как неупорядоченное желание любых временных благ, и в этом смысле она является родом, включающим в себя все грехи, поскольку, как уже было сказано (72, 2), любой грех предполагает неупорядоченное обращение к преходящему благу. В-третьих, как склонность подвергшейся порче природы к неупорядоченному желанию преходящих благ, в каковом смысле, по их мнению, жадность и является корнем всех грехов, поскольку любой грех произрастает из любви к преходящим вещам подобно тому, как корень дерева высасывает пищу из земли.

И хотя все это представляется истинным, оно, однако, полностью не проясняет мысль апостола о том, что жадность является корнем всех грехов. В самом деле, в приведенном отрывке он недвусмысленно осуждает тех, которые, «желая обогащения, впадают в искушение и в сеть» дьявола, поскольку «корень всех зол есть сребролюбие». Отсюда понятно, что он говорит о жадности как о неупорядоченном желании богатства. Поэтому и мы должны говорить, что корнем всех грехов является та жадность, которая обозначает вид греха, и именно она подобна корню дерева, доставляющему пищу всему дереву Действительно, мы видим, что благодаря богатству человек обладает средствами для совершения любого греха и сосредоточения своего желания на любом грехе, поскольку деньги помогают человеку обрести любые преходящие блага, согласно сказанному [в Писании]: «За все отвечает серебро» (Еккл. 10, 19), и потому именно это желание богатства является корнем всех грехов.

Ответ на возражение 1. Добродетель и грех не происходят из одного и того же источника. В самом деле, грех возникает из желания изменчивых благ, и потому желание того блага, которое помогает обрести любые преходящие блага, называется корнем всех грехов. А добродетель возникает из желания неизменного Бога, и потому корнем добродетелей называется та любовь, которая является любовью к Богу, согласно сказанному [в Писании]: «Укорененные и утвержденные в любви» (Еф. 3, 18).

Ответ на возражение 2. О желании денег говорят как о корне грехов не в том смысле, что богатство желается ради него самого и является конечной целью, а в том, что оно желается как полезное для достижения любой преходящей цели. И коль скоро более общее благо желаннее частного блага, оно подвигает желание сильнее, чем любое частное благо, которое наряду с многими другими может быть обретено с помощью денег.

Ответ на возражение 3. Если речь идет о природных вещах, то нас интересует не то, что происходит всегда, а то, что происходит в большинстве случаев, поскольку природа преходящих вещей может, столкнувшись с препятствием, не во всех случаях действовать одним и тем же образом. И точно так же если речь идет о вопросах нравственности, то мы рассматриваем то, что происходит в большинстве случаев, а не то, что происходит везде и всегда, поскольку воля не действует необходимым образом. Так, если мы говорим, что жадность является корнем всех зол, то мы утверждаем не то, что никакое другое зло не может являться корнем самой жадности, но только то, что из нее чаще всего произрастает прочее зло, а почему – об этом уже было сказано.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что гордость [или гордыня] не является началом любого греха. В самом деле, началом дерева является корень, и потому, похоже, началом греха должно быть то, что является его корнем. Но, как уже было сказано (1), корнем любого греха является жадность. Следовательно, она же является и началом любого греха, а отнюдь не гордость.

Возражение 2. Далее, [в Писании] сказано: «Начало гордости – удаление человека от Господа» (Сир. 10, 14). Но удаление от Господа – это грех. Следовательно, началом гордости является другой грех, и потому гордость не может являться началом любого греха.

Возражение 3. Далее, началом любого греха, похоже, должно быть то, что обусловливает все грехи. Но таковой является неупорядоченная любовь к себе, посредством которой, по словам Августина, «создается град Вавилон»⁵⁴⁶. Следовательно, не гордость, а любовь к себе является началом любого греха.

Этому противоречит сказанное [в Писании] о том, что «начало греха – гордость» (Сир. 10, 15).

Отвечаю: иные говорят, что гордость должно понимать трояко. Во-первых, как неупорядоченное желание превосходства над другими, и в этом смысле она является видом греха. Во-вторых, как актуальное презрение к Богу, следствием чего является неподчинение Его заповеди, и в этом смысле, говорят они, она является родом греха. В-третьих, как склонность к такому презрению, обусловленную порчей природы, в каковом смысле, по их мнению, гордость и является началом любого греха. И при этом она отличается от жадности, поскольку жадность является грехом обращения к изменчивому благу, которым, так сказать, грех кормится и взращивается, по каковой причине жадность и называют «корнем», тогда как гордость является грехом отвращения от Бога, заповеди Которого человек отвергает, и коль скоро началом всех зол является отвращение от Бога, то ее и называют «началом».

И хотя все это представляется истинным, оно, однако, полностью не проясняет мысль мудреца, сказавшего, что «начало греха – гордость». Ведь очевидно, что он говорит о гордости как о неупорядоченном желании превосходства над другими, что явствует из сказанного им несколько ниже: «Господь низвергает престолы гордых властителей»⁵⁴⁷ (Сир. 10, 17), каковые слова являются ключевыми практически для всей главы. Поэтому нам надлежит говорить, что гордость, причем даже та, которая обозначает отдельный вид греха, является началом всякого греха. В самом деле, нам следует иметь в виду, что в произвольных действиях, каковыми являются грехи, существует двоякий порядок, а именно намерения и исполнения. В первом порядке, как уже неоднократно было сказано (1, 1; 18, 7; 15, 1; 25, 2), началом является цель. Но целью человека в части обретения всех временных благ является та, что благодаря им он сможет достигнуть некоторого совершенства и превосходства. Следовательно, с этой точки зрения о гордости, которая является жаждой превосходства, говорят как о «начале» всякого греха.

С другой стороны, в порядке исполнения первым является то, что предоставляет возможность исполнения всех желаний греха и обладает признаком корня. Таковым является богатство, и потому с этой точки зрения о жадности говорят как о «корне» всех зол, о чем уже было сказано (1).

Сказанного достаточно для ответа на возражение 1.

Ответ на возражение 2. Об удалении от Бога сказано как о начале гордости постольку поскольку оно обозначает уклонение от Бога – ведь когда человек не желает подчиняться Богу, то из этого следует, что он неупорядоченно желает собственного превосходства над преходящими вещами. Таким образом, в приведенном отрывке указывается на то удаление от Бога, которое является не отдельным видом греха, а, пожалуй, общим условием всякого греха, состоящего в уклонении от Бога. Можно также сказать, что удаление от Бога полагают началом гордости постольку поскольку оно суть первый вид гордости. В самом деле, для гордости характерно не желать подчиняться любому превосходству а особенно превосходству Бога, в результате чего человек недопустимо превозносится со стороны другого вида гордости.

Ответ на возражение 3. В желании превосходства над другими сказывается [неупорядоченная] любовь человека к себе, поскольку любить себя суть то же, что и желать себе некоторого блага. Следовательно, не имеет значения, называем ли мы началом любого зла гордость или любовь к себе.

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что никакие другие виды греха помимо гордости и жадности не должно называть главными. В самом деле, как сказано во второй [книге трактата] «О душе», «что для животных голова, то для растения – корни»⁵⁴⁸, поскольку корни подобны рту. Таким образом, если жадность называется «корнем всех зол», то похоже на то, что только ее и никакой другой грех надлежит называть главным пороком.

Возражение 2. Далее, голова сообщает некоторый порядок другим членам, а именно в той мере, в какой восприятие и движение следуют из головы. Но грех подразумевает лишенность порядка. Следовательно, грех не имеет признака головы, и потому никакие грехи не могут быть названы главными.

Возражение 3. Далее, главными пороками являются те, которые заслуживают самого сурового наказания. Но в каждом виде греха есть такие [грехи], которые заслуживают подобного наказания. Следовательно, отдельные виды греха не являются главными грехами.

Этому противоречит следующее: Григорий приводит некоторые виды пороков и называет их главными⁵⁴⁹.

Отвечаю: слово «главный» произошло от слова «голова». Далее, строго говоря, голова – это та часть тела животного, которая является началом и управителем всего животного. Следовательно, любое начало метафорически может быть названо головою, и даже людей, которые направляют и управляют, подчас называют «головами». Поэтому пороки получают название главных, во-первых, от слова «голова», понимаемого в собственном смысле, и таким образом название «главный» усваивается тому греху, который заслуживает самого сурового наказания. Но в настоящем случае мы говорим о главных грехах не в этом смысле, а в другом, в котором термин «главный» происходит от метафорически понимаемой «головы», то есть как от начала и управителя чего-то другого. И в таком случае главным надлежит полагать тот порок, из которого возникают другие пороки, и в первую очередь тот, который является их конечной и, по сути, формальной причиной. Таким образом, главный порок является не только началом, но и управителем, в своем роде – предводителем других пороков, что подобно тому, как относящееся к цели искусство или навык всегда является началом и управителем в том, что касается выбора средств. Поэтому Григорий сравнивает эти главные пороки с «предводителями войск».

Ответ на возражение 1. Слово «главный» произошло от слова «голова» и прилагается к тому, что связано или причастно голове, но не к голове в буквальном смысле слова. И потому главными пороками являются не только те, которые носят признак первичности происхождения в отношении ряда других грехов, а именно жадность, которую называют «корнем», и гордость, которую называют «началом», но также и те, которые являются для них предшествующими по происхождению.

Ответ на возражение 2. Греху недостает порядка в той мере, в какой он отвращается от Бога, и в этом отношении он является злом, а зло, согласно Августину, это «лишенность модуса, вида и порядка». Но в той мере, в какой грех подразумевает обращение к чему-то, в нем присутствует и нечто благое, и потому в этом отношении в грехе может наличествовать некоторый порядок.

Ответ на возражение 3. Это возражение определяет грех как «главный» с точки зрения суровости заслуживаемого им наказания, но в данном случае мы ведем речь о другом.

С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что семь главных пороков, а именно тщеславие, гнев, жадность, зависть, лень, чревоугодие и похоть, определены неправильно. В самом деле, грехи противоположны добродетелям. Но, как уже было сказано (61, 2), существует четыре главных добродетели. Следовательно, существует только четыре изначальных или главных порока.

Возражение 2. Далее, как было показано выше (77), причинами греха являются душевные страсти. Но имеется всего четыре основные душевные страсти, и две из них, а именно надежда и страх, в перечислении не учтены. А между тем упомянуты некоторые пороки, с которыми связаны удовольствие и страдание, поскольку удовольствие связано с чревоугодием и похотью, а страдание – с ленью и завистью. Следовательно, главные грехи определены неверно.

Возражение 3. Далее, гнев не является основной страстью. Следовательно, его не должно указывать и среди основных пороков.

Возражение 4. Далее, как уже было сказано (2), если жадность [или алчность] является корнем греха, то гордость [со своей стороны] является его началом. Но жадность приведена в качестве одного [из семи] главных пороков. Следовательно, в их числе должна быть указана и гордость.

Возражение 5. Кроме того, встречаются такие грехи, которые не обусловливаются ни одним из перечисленных; так, подчас грешат по неведенью или же из благого побуждения, когда, например, крадут для того, чтобы подать милостыню. Следовательно, главные пороки приведены неполно.

Этому противоречит авторитет Григория, авторству которого принадлежит рассматриваемое перечисление.

Отвечаю: как было показано выше (3), главными пороками являются те, которые порождают другие, и в первую очередь в качестве конечной причины. Но такой вид происхождения может иметь место двояко. Во-первых, в связи с состоянием грешника, расположение которого вызывает в нем сильную склонность к некоторой одной частной цели, в результате чего он нередко идет от греха к греху. Такой вид происхождения не подпадает под рассмотрение искусства, поскольку частные расположения человека бесконечны по числу. Во-вторых, в связи с естественным взаимоотношением целей; подобным образом один порок является следствием другого чаще всего, и при этом такой вид происхождения может являться предметом рассмотрения искусства.

Поэтому главными называются те пороки, с целями которых связаны некоторые основополагающие причины для приведения в движение желания, и главные пороки различаются именно с точки зрения этих основополагающих причин.

Далее, нечто может подвигнуть желание двояко. Во-первых, непосредственно и согласно природе, и таким образом благо подвигает желание к тому, чтобы к нему стремиться, а зло – к тому, чтобы его избегать. Во-вторых, опосредованно и в силу чего-то еще, и таким образом стремятся к злу ради сопутствующего ему блага или избегают блага из-за сопутствующего ему зла.

Далее, благо человека трояко. Так, во-первых, существует некоторое благо души, которое, будучи просто схваченным, обретает аспект желательности, и таковым является превосходство в чести и славе, неупорядоченное стремление к каковому благу называется «тщеславием». Во-вторых, существует благо тела, и оно относится или к сохранению индивида, а именно пища и питье, неупорядоченное стремление к которым называется «чревоугодием», или к сохранению вида, а именно соитие, неупорядоченное стремление к которому называется «похотью». В-третьих, существует внешнее благо, а именно богатство, с которым связана «жадность». И те же самые четыре порока относятся к неупорядоченному избеганию противоположных зол.

Или же, далее, благо движет желание по преимуществу ради обладания тем, что принадлежит счастью, к которому по природе стремятся все люди. При этом, во-первых, счастье подразумевает совершенство, поскольку счастье есть совершенное благо, а с ним связаны превосходство или известность, которые желаются «гордостью» или «тщеславием». Во-вторых, оно подразумевает некоторое насыщение, которое «жадность» ищет в обещающем его богатстве. В-третьих, оно подразумевает удовольствие, без которого, как сказано в десятой [книге] «Этики»⁵⁵⁰, не бывает и счастья, и к нему стремятся «чревоугодие» и «похоть».

С другой стороны, избегание блага из-за сопутствующего ему зла происходит двояко. В самом деле, в одних случаях оно связано с собственным благом, и тогда речь идет о «лени», каковая суть печаль о духовном благе, [утраченном] из-за [избегания] сопутствующего ему телесного труда. В других же случаях оно связано с благом другого, притом если оно не сопряжено с взаимным конфликтом, то тогда речь идет о «зависти», каковая суть страдание из-за блага другого, в котором видят препятствие к собственному превосходству, а если оно сопряжено с взаимным конфликтом и имеет в виду месть, то тогда налицо «гнев». И эти же самые пороки ведут к противоположному злу.

Ответ на возражение 1. Происхождение добродетели и порока различно, поскольку добродетель обусловливается подчинением желания разуму или непреложному благу, каковым является Бог, в то время как порок возникает из желания преходящего блага. Поэтому нет никакой необходимости в том, чтобы главные пороки были противоположны главным добродетелям.

Ответ на возражение 2. Страх и надежда являются раздражительными страстями. Но все страсти раздражительной части являются следствиями страстей вожделеющей части, каковые страсти так или иначе определены к удовольствию или страданию. Поэтому удовольствию и страданию (или же – радости и печали) как основным страстям (25, 4) отводится столь важное место при определении главных грехов.

Ответ на возражение 3. Хотя гнев и не является основной страстью, тем не менее, ему отведено место среди главных пороков, поскольку он подразумевает специфику движения желания, а именно в той мере, в какой связанный с благом другого взаимный конфликт обладает аспектом блага добродетели, то есть правом на месть.

Ответ на возражение 4. О гордости говорят как о начале всякого греха в том порядке, началом которого, как было показано выше (2), является цель, и это тот самый порядок, в котором мы рассматриваем главные грехи как именно главные. Поэтому гордость, будучи универсальным пороком, не перечисляется наряду с другими, но, как говорит Григорий, является «матерью всех пороков»⁵⁵¹. А вот о жадности, как уже было сказано (1), говорят как о корне в совсем другом отношении.

Ответ на возражение 5. Вышеприведенные пороки названы главными постольку, поскольку другие, как правило, проистекают из них, хотя при этом ничто не препятствует тому, чтобы они подчас проистекали и из других причин. Впрочем, мы могли бы сказать, что все грехи, которые следуют из неведенья, могут быть возведены к лени, с которой связана нерадивость человека, отказывающегося обретать духовные блага из-за сопутствующего этому труда (ведь то неведенье, которое порождает грех, как уже было сказано (76, 2), обусловливается нерадивостью). И то, что человек совершает грех из благого побуждения, похоже, указывает на неведенье, а именно постольку, поскольку он не ведает о том, что не должно творить зла ради извлекаемого из него блага.