Вопрос 72. О РАЗЛИЧИИ ГРЕХОВ

Теперь мы исследуем различие грехов, под каковым заглавием будет рассмотрено девять пунктов: 1) различаются ли грехи по виду согласно своим объектам; 2) о различии между духовными и плотскими грехами; 3) различаются ли грехи со стороны своих причин; 4) различаются ли они со стороны тех, против кого грешат; 5) различаются ли грехи со стороны наказания за грехи; 6) различаются ли они со стороны деяния и недеяния; 7) различаются ли они согласно различию степеней; 8) различаются ли они со стороны избыточности и недостаточности; 9) различаются ли они согласно различию связанных с ними обстоятельств.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что грехи не различаются по виду согласно своим объектам. Ведь о действиях, как уже было сказано (1, 3; 18, 4), говорят как о добрых или злых в первую очередь согласно их целям. И коль скоро грех есть не что иное, как дурной человеческий акт (71, 1), то похоже на то, что грехи должны различаться по виду скорее согласно своим целям, нежели чем согласно своим объектам.

Возражение 2. Далее, зло, будучи лишенностью, различается по виду согласно различию видов противоположностей. Но грех является злом в роде человеческих действий. Следовательно, грехи различаются по виду скорее согласно своим противоположностям, нежели чем согласно своим объектам.

Возражение 3. Далее, если бы грехи различались по виду согласно своим объектам, то было бы невозможно обнаружить один и тот же по виду грех в различных [по виду] объектах, а между тем такое имеет место. Так, согласно Григорию, гордыня может относиться и к духовному, и к материальному, и алчность может быть связана с различными видами вещей⁴⁰². Следовательно, грехи не различаются по виду согласно своим объектам.

Этому противоречит следующее: «грех – это слово, дело или желание, противное вечному закону». Но слова, дела и желания различаются по виду согласно различию своих объектов, поскольку, как уже было сказано (18, 2), действие получает вид от своего объекта. Следовательно, и грехи различаются по виду согласно своим объектам.

Отвечаю: как уже было сказано (71, 6), природе греха присущи две вещи, а именно произвольность акта и его неупорядоченность, которая заключается в отклонении от закона Бога. Из них первое сущностно относится к грешнику, который желает совершить такое-то действие в такой-то материи, в то время как второе, а именно неупорядоченность акта, по отношению к желанию грешника является акциденцией, поскольку, как говорит Дионисий, «никто не действует ради зла»⁴⁰³. Но очевидно, что вещь получает свой вид от того, что является сущностным, а не от того, что является акцидентным, поскольку акцидентное находится вне видовой природы. Следовательно, различение грехов по виду происходит со стороны произвольных актов, а не со стороны свойственной греху неупорядоченности. Но, как было доказано выше (18, 2), произвольные акты различаются по виду согласно своим объектам. Таким образом, из этого следует, что грехи надлежит различать по виду согласно их объектам.

Ответ на возражение 1. Аспект блага находится первичным образом в цели, и потому цель относится к акту воли, который является корнем всякого греха, как его объект. Поэтому нет разницы в том, говорить ли, что грехи различаются согласно своим объектам, или же своим целям.

Ответ на возражение 2. Грех – это не чистая лишенность, а действие, лишенное должного порядка, и потому грехи различаются по виду согласно объектам своих действий, а не согласно своим противоположностям. Впрочем, даже если бы [мы сказали, что] они различаются со стороны противоположных им добродетелей, то в итоге пришли бы к тому же, поскольку, как было показано выше (60, 5), добродетели различаются по виду согласно своим объектам.

Ответ на возражение 3. Ничто не препятствует тому, чтобы в различных по виду или роду вещах присутствовал один и тот же формальный аспект объекта, от какового аспекта грех и получает свой вид. Так, гордыня жаждет превосходства в отношении различных вещей, и алчность жаждет изобилия [самых разных] предназначенных для человеческого использования вещей.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что духовные грехи не следует отличать от плотских. В самом деле, по словам апостола, «дела плоти известны – они суть прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство» и т. д. (Гал. 5, 19), из чего, похоже, следует, что все виды грехов – это дела плоти. Но делами плоти называются плотские грехи. Следовательно, неправильно отличать плотские грехи от духовных.

Возражение 2. Далее, кто бы ни грешил, он следует плоти, согласно сказанному [в Писании]: «Если живете по плоти, – то умрете, а если духом умерщвляете дела плотские, – то живы будете» (Рим. 8, 13). Но жить или следовать плоти, похоже, принадлежит природе плотского греха. Следовательно, плотские грехи не должно отличать от духовных.

Возражение 3. Далее, высшая часть души, которая является умом, или разумом, называется духом, согласно сказанному [в Писании]: «Обновитесь духом ума вашего» (Еф. 4, 23), где дух, согласно глоссе, обозначает разум. Но всякий совершенный по плоти грех проистекает из разума через посредство его согласия, поскольку согласие на греховный акт дается именно высшей частью разума, о чем речь у нас впереди (74, 7). Следовательно, одни и те же грехи являются как плотскими, так и духовными, и потому их не должно отличать друг от друга.

Возражение 4. Кроме того, если некоторые грехи и являются по виду плотскими, то такими, пожалуй, следует полагать те из них, посредством которых человек грешит против своего собственного тела. Но, согласно апостолу, «всякий грех, какой делает человек, есть вне тела, а блудник грешит против собственного тела» (1Кор. 6, 18). Таким образом, выходит, что блуд является единственным плотским грехом, а между тем апостол среди плотских грехов выделяет еще и любостяжание (Еф. 5, 3).

Этому противоречит сказанное Григорием о том, что «из семи главных грехов пять духовных и два плотских»⁴⁰⁴.

Отвечаю: как уже было сказано (1), грехи получают свой вид от своих объектов. Затем, всякий грех состоит в желании некоторого преходящего блага, в отношении которого у человека возникает неупорядоченное желание, и обладание которым доставляет ему неупорядоченное удовольствие. Но, как уже было разъяснено ранее (31, 3), удовольствие бывает двояким. Одно принадлежит душе и возникает при простом схватывании обладаемой в соответствии с желанием вещи, и его можно назвать духовным удовольствием, например, когда некто получает удовольствие от похвалы и тому подобного. Другое удовольствие является телесным, или естественным; оно возникает при телесном соприкосновении, и его можно назвать плотским удовольствием.

Поэтому те грехи, которые связаны с духовным удовольствием, называются духовными грехами, тогда как те, которые связаны с плотским удовольствием, называются плотскими грехами, каковы, например, чревоугодие, которое состоит в получении удовольствия от еды, и похоть, которая состоит в получении удовольствия от соития. В связи с этим апостол говорит: «Очистим себя от всякой скверны плоти и духа» (2Кор. 7, 1).

Ответ на возражение 1. Как сказано в глоссе на приведенные слова, эти пороки называются делами плоти не в том смысле, что они состоят в плотском удовольствии, но под плотью в настоящем случае обозначен человек, о котором принято говорить, что он живет по плоти, когда он, как говорит Августин, «живет сам по себе [т.е. по человеку]»⁴⁰⁵. А так это потому, что всякая слабость человеческого разума так или иначе связана с плотским чувством.

Сказанное является ответом и на возражение 2.

Ответ на возражение 3. Даже в плотских грехах присутствует [некий] духовный акт, а именно акт разума, но целью этих грехов, давшей им их название, является плотское удовольствие.

Ответ на возражение 4. Как говорит глосса, «в грехе прелюбодеяния душа является рабом тела в особом смысле, поскольку в момент прегрешения она не способна думать ни о чем другом», тогда как такое плотское удовольствие, как [например] обжорство, не поглощает разум целиком. Можно еще сказать, что при таком прегрешении также причиняется и ущерб телу, поскольку в нем возникает неупорядоченная нечистота, в связи с чем именно об этом грехе говорится, что им грешат против собственного тела. Любостяжание же, которое тоже приведено среди плотских грехов, во многом сходно с прелюбодеянием, которое является несправедливым любостяжанием чужой жены. А еще можно сказать, что то, от чего получает удовольствие стяжатель, является вполне телесной вещью, и в этом отношении стяжание допустимо перечислять вместе с плотскими грехами, однако само его удовольствие принадлежит не телу, а духу, и потому Григорий говорит, что оно является духовным грехом⁴⁰⁶.

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что грехи различаются по виду со стороны своих причин. В самом деле, вещь получает свой вид от того, от чего она получает и свое бытие. Но грехи получают свое бытие от своих причин, следовательно, от них же они получают и свой вид. Поэтому они различаются по виду со стороны своих причин.

Возражение 2. Далее, из всех причин материальная причина, похоже, менее всего влияет на вид. Но объект греха, вероятно, является ее материальной причиной. И коль скоро грехи различаются по виду согласно своим объектам, то похоже на то, что тем более они должны различаться по виду со стороны других своих причин.

Возражение 3. Далее, Августин, комментируя слова псалма: «Он – пожжен огнем, обсечен» (Пс. 79, 17), говорит, что «всякий грех есть следствие либо вызывающего ложное смирение страха, либо воспламеняющей нас к недолжной страсти любви». В самом деле, [в Писании] сказано: «Все, что в мире, – похоть плоти, похоть очей и гордость житейская» (1Ин. 2, 16). Но о вещи говорят как о находящейся в мире из-за греха постольку, поскольку мир, как разъясняет Августин, обозначает любящих мир. Григорий, со своей стороны, различает грехи согласно семи главным порокам⁴⁰⁷. Но все эти различения связаны с причинами грехов. Следовательно, похоже на то, что грехи различаются по виду согласно различию своих причин.

Этому противоречит следующее: если бы дело обстояло именно так, то все грехи принадлежали бы к одному и тому же виду, поскольку все они проистекают из одной и той же причины. В самом деле, [в Писании] сказано: «Начало греха – гордость» (Сир. 10, 15); и еще: «Корень всех зол есть сребролюбие» (1Тим. 6, 10). Но очевидно, что существуют различные виды грехов. Следовательно, грехи не различаются по виду со стороны своих причин.

Отвечаю: поскольку существует четыре вида причин, они приписываются различным вещам различными способами. В самом деле, «формальная» и «материальная» причины непосредственно относятся к субстанции вещи, и потому субстанции различаются по виду и роду со стороны их материи и формы. Что же касается «действователя» и «цели», то они непосредственно относятся к движению и деятельности, и потому движения и деятельности различаются по виду со стороны этих причин, хотя и по-разному, поскольку природные активные начала всегда определены к одним и тем же действиям, и потому различные виды природных действий происходят не только от тех объектов, которые являются целями или пределами этих действий, но также и от своих активных начал (так, нагревание и охлаждение различаются по виду со стороны тепла и холода). С другой стороны, активные начала произвольных действий, например греховных, не определены необходимым образом к одним и тем же действиям и, следовательно, разные виды грехов могут происходить от одного активного или движущего начала. Так, от вызывающего у человека ложное смирение страха может происходить воровство, убийство или пренебрежение предоставленной попечительству паствой, и то же самое может быть следствием воспламеняющей к недолжной страсти любви. Поэтому ясно, что грехи не различаются по виду согласно различию своих активных или движущих причин, но – только согласно различию своих конечных причин, которые являются целями и объектами воли. Впрочем, ранее уже было доказано (1,3; 18, 4), что человеческие действия получают свой вид от своих целей.

Ответ на возражение 1. Активное начало произвольного действия не определено к одному и тому же действию, и потому, как доказывает Философ, для осуществления человеческого акта одного его не достаточно, но должно быть еще и стремление воли к [конкретной] цели⁴⁰⁸. Следовательно, свой вид и свое бытие грех получает от цели.

Ответ на возражение 2. В отношении внешних актов объекты обладают признаком материи «в которой», но в отношении внутреннего акта воли они обладаю признаком цели, и вследствие этого сообщают акту его вид. Тем не менее, и в качестве материи «в которой» они обладают признаком предела, от которого движение получает свой вид⁴⁰⁹, поскольку даже пределы движения сообщают движению вид в той мере, в какой предел имеет признак цели.

Ответ на возражение 3. Упомянутые различия грехов приводятся не затем, чтобы различить виды грехов, а затем, чтобы показать их различные причины.

С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что не должно разделять грехи на направленные против Бога, против ближнего и против себя. В самом деле, то, что обще всем грехам, не может быть указано как часть при разделении грехов. Но всем грехам обще быть направленными против Бога, поскольку, как уже было сказано при определении греха (71, 6), он суть нечто, «противное божественному закону». Следовательно, при разделении грехов неправильно упоминать о направленности грехов против Бога.

Возражение 2. Далее, любое разделение должно состоять из того, что противоположно друг другу. Но указанные три вида греха не противоположны друг другу, поскольку тот, кто грешит против своего ближнего, вместе с тем грешит и против себя, и против Бога. Следовательно, приведенное трехмастное разделение грехов неправильно.

Возражение 3. Далее, никто не получает свой вид от внешних вещей. Но Бог и ближний находятся вне нас. Поэтому грехи не могут различаться по виду с их стороны и, следовательно, приведенное трехчастное разделение грехов неправильно.

Этому противоречит следующее: Исидор, рассуждая о разделении грехов, говорит, что «человека можно полагать грешащим против себя, против Бога и против своего ближнего»⁴¹⁰.

Отвечаю: как было показано выше (71, 1, 6), грех – это неупорядоченное действие. Затем, в человеке наличествует троякий порядок: один связан с правилом разума и состоит в том, что все наши действия и страсти должны быть соразмерены с правилом разума; другой порядок связан с правилом божественного закона, посредством которого человек должен направляться во всем. И если бы человек был по природе обособленным животным, то такой двоякий порядок был бы вполне достаточен. Но коль скоро человек, как доказано в первой [книге] «Политики», по природе является животным гражданским и общественным, то необходим еще и третий порядок, посредством которого человек направляется в отношении тех людей, с которыми он проживает. Из этих порядков второй включает в себя первый и превосходит его. В самом деле, все, что подпадает под порядок разума, подпадает и под порядок Бога. Но при этом кое-что из того, что подпадает под порядок Бога, превосходит возможности человеческого разума, например вопросы веры, а также все то, что принадлежит только Богу. Поэтому если кто позволяет себе грешить в подобных вопросах, например посредством ереси, кощунства или богохульства, то о таком говорят, что он грешит против Бога. Подобным же образом первый порядок включает в себя третий и превосходит это, поскольку во всем, в чем мы определены в отношении ближнего, мы должны направляться в соответствии с порядком разума. Тем не менее, бывает так, что мы направляемся разумом только в отношении нас самих, но не в отношении ближнего, и когда человек грешит в подобных вопросах, о нем говорят как о грешащем против себя, как это мы наблюдаем в случае чревоугодия, блуда или мотовства. Но когда человек грешит в отношении того, что связано с его ближним, о нем говорят как о грешащем против ближнего, что очевидно на примере вора или убийцы.

Далее, то, посредством чего человек направляется к Богу, ближнему и самому себе, разнится. Поэтому такое различение грехов является различением в отношении их объектов, согласно которым различаются виды грехов; следовательно, рассматриваемое различие грехов является в прямом смысле слова одним из видовых различий, тем более что и добродетели, которым противоположны эти грехи, тоже различаются по виду в отношении этих трех [объектов]. В самом деле, из уже ранее сказанного (62, 1,2,3) очевидно, что теологические добродетели направляют человека к Богу, умеренность и мужество – к себе, а правосудность – к ближнему.

Ответ на возражение 1. Грех против Бога является общим для всех грехов постольку, поскольку божественный порядок включает в себя любой человеческий порядок; но в отношении того, в чем божественный порядок превосходит два других порядка, грех против Бога является особым видом греха.

Ответ на возражение 2. Когда несколько вещей, каждая из которых включает в себя другую, отличаются друг от друга, то это отличие надлежит понимать как относящееся не к той части, которая содержится в другой [вещи], а к той, которая не входит в ее состав. Это можно продемонстрировать на примере различения чисел и фигур: так, треугольник отличается от четырехугольника не тем, что входит в его состав, а тем, чем последний превосходит его, и то же самое можно сказать о числах три и четыре.

Ответ на возражение 3. Хотя Бог и ближний находятся вне самого грешника, они не находятся вне акта греха, но связаны с ним как его объекты.

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что разделение грехов в соответствии с последующими наказаниями за них является различением их видов, как, например, когда грехи разделяются на «смертные» и «простительные». В самом деле, то, что бесконечно отделено друг от друга, не может принадлежать ни к одному и тому же виду, ни даже к одному и тому же роду. Но простительный и смертный грех бесконечно отделены друг от друга со стороны временного наказания за простительный грех и вечного наказания за смертный грех (ведь мера наказания соответствует серьезности вины, согласно сказанному [в Писании]: «Бить при себе – смотря по вине» (Вт. 25, 2)). Следовательно, простительные и смертные грехи не могут относиться к одному и тому же роду и тем более – к одному и тому же виду.

Возражение 2. Далее, некоторые грехи смертны в силу своего вида, например убийство и прелюбодеяние, а некоторые – простительны в силу своего вида, например празднословие и неуемная смешливость. Следовательно, простительные и смертные грехи различаются по виду.

Возражение 3. Далее, как добродетельные акты соотносятся с наградами, точно так же греховные акты соотносятся с наказаниями. Но награда – это цель добродетельного акта. Следовательно, наказание – это цель греха. Но грехи, как уже было сказано (1), различаются по виду согласно своим целям. Следовательно, они также различаются по виду согласно своим наказаниям.

Этому противоречит следующее: то, что устанавливает вид, предшествует виду, например видовые отличия. Но наказание последует греху как его следствие. Поэтому грехи не различаются по виду согласно последующим наказаниям.

Отвечаю: в различающихся по виду вещах мы обнаруживаем двоякое различие: первое, что обусловливает различие видов, может быть обнаружено исключительно в различных видах, например «разумное» и «неразумное», «живое» и «неодушевленное». Другое различие является следствием видового разнообразия, но при этом в одних случаях оно обнаруживается в различных видах, а в других – в пределах одного и того же вида; так, «белое» и «черное» является следствием видового различия вороны и лебедя, но при этом это же различие обнаруживается в пределах одного вида, а именно человека.

Итак, нам надлежит утверждать, что различие между простительными и смертными грехами, а равно и любое другое различие, связанное с наказанием за грехи, не может являться различием, устанавливающим различение по виду. В самом деле, акциденции не могут устанавливать виды, а то, что происходит вне намерения действователя, акцидентно⁴¹¹. Но очевидно, что наказание не входит в намерение грешника и, значит, со стороны грешника оно является акцидентным греху. С другой стороны, оно связано с грехом через посредство внешнего начала, а именно правосудия судьи, налагающего различные наказания в зависимости от различия тяжести грехов. Поэтому различие, вытекающее из наказания за грехи, может являться следствием видового различия грехов, но устанавливать его оно не может.

Далее, различие между простительным и смертным грехом последует различию той неупорядоченности, которая и составляет понятие греха. Но эта неупорядоченность бывает двоякой: одна разрушает само начало упорядоченности, а другая, не разрушая начала упорядоченности, подразумевает неупорядоченность того, что следует из этого начала. Так, если говорить о теле животного, то при нарушении порядка его костяка может быть разрушено жизненное начало, и это мы называем неупорядоченностью смерти; с другой стороны, в его теле может возникнуть беспорядок в телесных жидкостях, который не повлечет за собой разрушения жизненного начала, и это мы называем болезнью. Но началом целокупного нравственного порядка является конечная цель, которая соотносится с поступками точно также, как недоказуемые начала – с умозрительными науками⁴¹². Поэтому когда душа вследствие греха утрачивает порядок настолько, что отворачивается от конечной цели, то есть от Бога, с Которым она соединена любовью, то в таком случае речь идет о смертном грехе, а когда она утрачивает порядок без того, чтобы отвернуться от Бога, то налицо простительный грех. И как связанная с разрушением жизненного начала смертельная неупорядоченность в теле является по природе непоправимой, в то время как неупорядоченность болезни благодаря сохранению жизненного начала может быть исправлена, точно так же обстоит дело и в случае с душой. И в умозрительных науках невозможно убедить того, кто заблуждается относительно [недоказуемых] начал, тогда как того, кто ошибается, но не в отношении начал, можно убедить в истине посредством этих начал. И то же самое можно сказать о поступках: если человек, греша, отворачивается от своей конечной цели, то в силу самой природы этого греха он отпадает безвозвратно, и потому о нем говорят как о совершающем смертный грех и заслуживающем вечное наказание, а когда человек грешит без того, чтобы отвернуться от Бога, то в силу природы этого греха, коль скоро не разрушено само начало порядка, нарушенный порядок может быть восстановлен, и потому о таком говорят, что он грешит простительно, поскольку его грех, так сказать, не таков, чтобы грешник заслуживал вечного наказания.

Ответ на возражение 1. Смертные и простительные грехи бесконечно отделены [друг от друга] в том, что касается «отворачиваться от», но не в том, что касается «поворачиваться к», а именно – к объекту, который устанавливает их вид. Следовательно, ничто не препятствует тому, чтобы смертный и простительный грех принадлежали к одному и тому же виду. Так, например, в виде «прелюбодеяние» первое движение является простительным грехом, в то время как празднословие, которое, вообще говоря, простительно, [при определенных обстоятельствах] может оказаться смертным грехом.

Ответ на возражение 2. Из того факта, что один грех является смертным в силу своего вида, а другой – простительным в силу своего вида, вытекает только то, что это различие является следствием видового различия грехов, а отнюдь не то, что оно является его причиной. И такое различие, как было показано выше, может быть обнаружено даже в вещах одного и того же вида.

Ответ на возражение 3. Награда входит в намерение того, кто ее заслуживает или [просто] ведет себя добродетельно, в то время как наказание не входит в намерение грешника, более того, оно происходит против его воли. Следовательно, приведенная аналогия неуместна.

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что грехи деяния и недеяния различны по виду. В самом деле, [Писание] разделяет «преступления» и «грехи», и говорит: «И вас, мертвых по преступлениям и грехам вашим» (Еф. 2, 1), каковые слова глосса разъясняет так: «преступление» – это неисполнение требуемого, а «грех» – это делание запретного. Из чего следует, что под «преступлениями» здесь обозначены грехи недеяния, а под «грехами» – грехи деяния. Следовательно, коль скоро они противопоставляются друг другу как различные виды, они различаются по виду.

Возражение 2. Далее, сущность греха состоит в том, что он направлен против закона Бога, что явствует из самого его определения, которое было приведено выше (71, 6). Но в законе Бога утвердительные предписания, против которых направлен грех недеяния, отличаются от запретительных предписаний, против которых направлен грех деяния. Следовательно, грехи деяния и недеяния различаются по виду.

Возражение 3. Далее, деяние и недеяние отличаются [друг от друга] как утверждение и отрицание. Но утверждение и отрицание не могут принадлежать к одному и тому же виду, поскольку у отрицания вообще нет вида (ведь, по словам Философа, у несуществующего не может быть ни вида, ни отличия). Следовательно, деяние и недеяние не могут принадлежать к одному и тому же виду.

Этому противоречит следующее: деяние и недеяние могут присутствовать в одном и том же виде греха. Так, жадный и берет то, что принадлежит другому, и это является грехом деяния, и не отдает другому то, что должен ему отдать, и это является грехом недеяния. Следовательно, деяние и недеяние не различаются по виду.

Отвечаю: в грехах наличествует двоякое различие, материальное и формальное. Материальное различие наблюдается в естественных видах греховных актов, в то время как формальное различие происходит от их отношения к некой присущей им цели, которая также является присущим им объектом. Поэтому случается так, что отличающиеся друг от друга с точки зрения материального видового различия действия формально могут принадлежать к одному и тому же виду греха, поскольку все они определены к одной и той же цели; так, задушить, побить камнями и зарезать – все это подпадает под один вид убийства, хотя сами эти действия по своему естественному виду различны. Таким образом, если мы имеем в виду материальное различие грехов деяния и недеяния, то они различаются по виду – при понимании вида в широком смысле слова, – а именно настолько, насколько может обладать видом отрицание и лишенность. Но если мы имеем в виду формальное различие грехов деяния и недеяния, то они не различаются по виду, поскольку они определены к одной и той же цели и проистекают из одного и того же намерения. В самом деле, алчный ради накопления денег и обирает, и не отдает то, что должен, и точно так же чревоугодник ради насыщения и переедает, и не соблюдает предписанный пост. То же самое можно сказать и о других грехах, поскольку в вещах отрицание всегда зиждется на утверждении, которое в определенном смысле является его причиной. Так, в физическом порядке то, что огонь нагревает, и то, что он не дает охлаждаться, можно отнести к одной и той же категории.

Ответ на возражение 1. Это разделение в отношении деяния и недеяния связано не с формальным, а только с материальным различием, о чем уже было сказано.

Ответ на возражение 2. Наличие в божественном законе различных утвердительных и запретительных предписаний обусловлено тем, что людей надлежит приводить к добродетели постепенно, сначала путем удержания от зла, для чего предназначены запретительные предписания, а затем путем добрых дел, к которым нас призывают утвердительные предписания. Поэтому утвердительные и запретительные предписания относятся не к различным добродетелям, а к различным степеням добродетели и, следовательно, они отнюдь не противоположны в отношении грехов различного вида. Кроме того, грех получает свой вид не от того, от чего он отвращает, поскольку в этом случае речь идет об отрицании или лишенности, но от того, к чему он обращает – в той мере, в какой грех является актом. Следовательно, грехи не различаются по виду согласно различным предписаниям Закона.

Ответ на возражение 3. Это возражение относится к материальному различию грехов. Тут, впрочем, следует иметь в виду, что хотя в прямом смысле слова у отрицания нет вида, тем не менее, его причисляют к виду путем приведения к утверждению, на котором оно основывается.

С седьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что неправильно разделять грехи на грехи мысли, слова и дела. В самом деле, Августин описывает три стадии греха: первая – это «когда животное ощущение вносит [в намерение ума] соблазн», каковой суть грех мысли, вторая стадия достигается, «когда ум в представлении забавляется недозволенным», а третья стадия, «когда ум решился осуществить [недозволенное] во внешнем действии»⁴¹³. Но все эти три [стадии] связаны с грехом мысли. Следовательно, неправильно полагать, что грех мысли представлен одним видом греха.

Возражение 2. Далее, Григорий насчитывает четыре степени греха: первая – это «проступок, сокрытый в сердце»; вторая – «когда он совершается открыто»; третья – «когда он становится навыком»; четвертая – «когда человек заходит столь далеко, что ему только и остается, что либо рассчитывать на [бесконечность] милосердия Божия, либо же впасть в отчаяние»⁴¹⁴. [Как видим, он] здесь не различает грехи дела и грехи слова и к тому же добавляет две других степени греха. Следовательно, первое разделение неправильно.

Возражение 3. Далее, не может быть никакого греха слова или дела, если ему не предшествует грех мысли. Следовательно, эти грехи не различаются по виду, и потому их не должно отделять друг от друга.

Этому противоречит сказанное Иеронимом в его комментариях к [книге пророка] Иезекииля: «род человеческий склонен к трем видам греха, поскольку прегрешение наше является или мыслью, или словом, или делом».

Отвечаю: вещи различаются по виду двояко. Во-первых, когда каждая из них представляет завершенный вид (как различаются по виду конь и вол). Во-вторых, когда различие по виду возникает из различия степеней в порождении или движении (как храм – это полностью завершенное [по виду] здание, в то время как закладка фундамента и возведение стен – это неполные виды, каковой пример приводит Философ⁴¹⁵, и то же самое можно сказать о порождении животных). И точно так же грехи разделяются на эти три [вида], а именно на грехи мысли, слова и дела, не как на различные завершенные виды (поскольку свое завершение грех находит в деле, и потому только грехи дела обладают завершенным видом), но согласно степеням, когда первой степенью греха, как бы его фундаментом, является грех мысли, второй степенью – грех слова (а именно настолько, насколько человек готов сделать очевидными свои помыслы), а третьей степенью – завершение [греха] делом. Следовательно, эти три вида различаются согласно различию степеней греха. С другой стороны, ясно, что эти три [вида] принадлежат к одному завершенному виду греха, поскольку [все] они проистекают из одного и того же намерения. В самом деле, разгневанный, желая отомстить, вначале возмущается в мысли, затем разражается бранью и, наконец, переходит к противоправным действиям, и то же самое можно сказать о вожделении и о любом другом грехе.

Ответ на возражение 1. Всем грехам мысли обще быть скрытыми, в отношении чего они и образуют одну степень, которая, однако, разделяется на три стадии, а именно размышления, наслаждения и согласия.

Ответ на возражение 2. Грехи слова и дела совершаются явно, по каковой причине Григорий рассматривает их совместно, тогда как Иероним проводит между ними различение, поскольку в грехах слова налицо только их умышленная явность, в то время как в грехах дела находит свое завершение как внутренняя мысль, которая является первичным намерением, так и последующее ее проявление вовне. Навык и отчаяние – это стадии завершенного вида греха, что подобно тому, как детство и юность последует завершенному порождению человека.

Ответ на возражение 3. Грех мысли и грех слова отличаются от греха дела не тогда, когда они соединены все вместе, а когда каждый совершается отдельно, что подобно тому, как одна часть движения отличается от всего движения не тогда, когда движение непрерывно, а только тогда, когда в движении имеется перерыв.

С восьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что избыточность и недостаточность не являются видовыми отличиями грехов. В самом деле, избыточность и недостаточность отличаются в отношении «больше» и «меньше». Но «больше» и «меньше» не являются видовыми отличиями. Следовательно, избыточность и недостаточность не являются видовыми отличиями грехов.

Возражение 2. Далее, как грех в практических вопросах возникает вследствие отклонения от правоты разума, точно так же ложь в созерцательных вопросах возникает вследствие отклонения от истины действительности. Но ложь не разделяется на виды из-за того, что она более или менее не соответствует действительности. Следовательно, и грех не разделяется на виды из-за того, что он более или менее отклоняется от правоты разума.

Возражение 3. Далее, как говорит Порфирий, «один вид не может быть составлен из двух». Но избыточность и недостаточность соединяются в одном грехе; так, некоторые бывают разом и скупы, и расточительны, хотя скупость является грехом недостаточности, а мотовство – избыточности. Следовательно, избыточность и недостаточность не являются видовыми отличиями грехов.

Этому противоречит следующее: противоположности различаются по виду, поскольку, как сказано в десятой [книге] «Метафизики», «видовое отличие есть противоположение»⁴¹⁶. Но пороки, которые различаются согласно избыточности и недостаточности, например скупость и мотовство, противоположны друг другу. Следовательно, они различаются по виду.

Отвечаю: хотя в грехе наличествуют две вещи, а именно сам акт и его неупорядоченность, связанная с тем, что грех является отклонением от порядка разума и божественного закона, разнообразие видов грехов берет свое начало отнюдь не в неупорядоченности, которая, как уже было сказано (1), возникает помимо намерения грешника, но, напротив, в самом акте как завершающемся в объекте, к которому направлено намерение грешника. Следовательно, там, где обнаруживается разнообразие греховных намерений, обнаруживается и разнообразие видов грехов. Но очевидно, что греховное намерение в грехах избыточности отличается от греховного намерения в грехах недостаточности, более того, они противоположны друг другу, например намерение греха чувственности – это любовь к телесным наслаждениям, в то время как намерение греха бесчувственности – это ненависть к ним. Поэтому эти грехи не только различаются по виду, но и противоположны друг другу

Ответ на возражение 1. Хотя «больше» и «меньше» не обусловливают видового отличия, тем не менее, порой они последуют видовому отличию, а именно в той мере, в какой они являются следствием разнообразия форм; так, мы говорим, что огонь легче воздуха. Поэтому, по словам Философа, «те, кто думают, что не бывает различных видов дружбы по той причине, что дружба допускает большую и меньшую степень, уверились в этом без достаточного основания»⁴¹⁷. И в этом смысле избыточность и недостаточность в отношении разума являются видовыми отличиями грехов, а именно постольку, поскольку они являются следствиями различных намерений.

Ответ на возражение 2. Отклонение от [правоты] разума не входит в намерение грешника, и потому грехи избыточности и недостаточности не принадлежат к одному и тому же виду вследствие [общего] им отклонения от правоты разума. С другой стороны, иногда тот, кто лжет, делает это, желая скрыть истину, и потому в этом отношении не имеет значения, насколько он недоговаривает. Если же отклонение от истины намеренно, то очевидно, что в таком случае «больше» и «меньше» в каждом конкретном случае может быть обусловлено различными причинами, и в этом отношении налицо различные виды лжи, что можно проиллюстрировать на примере «хвастуна», который допускает избыточность ради славы, и «обманщика», который допускает недостаточность ради избежания уплаты своих долгов. Это также объясняет, почему в некоторых случаях ложные мнения противоположны друг другу.

Ответ на возражение 3. Можно быть одновременно расточительным и скупым, но в отношении различных объектов; например, можно быть скупым в присвоении того, что не должно.

Ведь ничто не препятствует тому, чтобы в одном и том же субъекте наличествовали противоположности, если они наличествуют в различных отношениях.

С девятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что пороки и грехи различаются со стороны различия обстоятельств. Ведь сказал же Дионисий, что «зло есть следствие каждого частного оскудения»⁴¹⁸. Но частное оскудение – это разрушение частного обстоятельства. Следовательно, разрушение того или иного обстоятельства обусловливает тот или иной вид греха.

Возражение 2. Далее, грехи – это человеческие действия. Но человеческие действия, как было показано выше (18, 10), иногда получают свой вид от обстоятельств. Следовательно, грехи различаются по виду согласно тому, насколько разрушены те или иные обстоятельства.

Возражение 3. Далее, известно много видов чревоугодия, согласно стиху в котором [о чревоугодии] сказано: «Поспешно, роскошно, избыточно, жадно, изысканно». Но все вышеперечисленное связано с различными обстоятельствами, поскольку «поспешно» означает раньше, чем следует, «избыточно» – больше, чем следует, и так далее. Следовательно, разнообразие видов греха связано с различием обстоятельств.

Этому противоречит сказанное Философом о том, что «порочный грешит, делая больше, чем следует, не тогда, когда следует», и в том же духе о других обстоятельствах⁴¹⁹. Следовательно, в этом отношении грехи не различаются по виду

Отвечаю: как было показано выше (8), там, где налицо различие вида греховного намерения, налицо и различие вида греха, поскольку греховное намерение является целью и объектом греха. Однако порою случается так, что хотя разрушаются различные обстоятельства, тем не менее, существует только одно намерение. Так, скупой в силу одного и того же намерения присваивает то, что не должно, больше, чем должно, и так далее в связи с различными обстоятельствами, поскольку он делает это из-за неупорядоченного желания накопления денег, и в таких случаях разрушение различных обстоятельств не влечет за собой разнообразия видов грехов, но налицо грехи одного и того же вида.

Иногда же разрушение различных обстоятельств является следствием различных намерений; например, то, что человек ест поспешно, может быть следствием того, что он изголодался и полон желудочного сока; или же ему требуется избыточная пища в силу его от природы ускоренного пищеварения; или же он желает изысканной пищи потому, что хочет доставить себе удовольствие от еды. Поэтому в подобных случаях разрушение различных обстоятельств порождает различные виды грехов.

Ответ на возражение 1. Зло как таковое является лишенностью, и потому оно различается по виду в отношении того, чего лишен субъект, даже если речь идет о какой-то другой лишенности. Но грех, как уже было сказано (1), получает свой вид не от лишенности или отвращения, но – от обращения к объекту действия.

Ответ на возражение 2. Обстоятельство может переместить акт из одного вида в другой только в тех случаях, когда возникает другое намерение.

Ответ на возражение 3. Различные виды чревоугодия обусловливаются различными намерениями, о чем уже было сказано.