Ч

см. Откровение частное, или особое

(CHESTERTON, GILBERT К.)

Гильберт К. Честертон (1874–1936) – блестящий и остроумный английский эссеист и поэт, которому многим был обязан К. С. Льюис (Lewis). Занятия искусством Честертон оставил ради журналистики, а Английскую церковь – ради Римской католической (в 1922). В число его религиозных трудов входят книги «Еретики» (Heretics; 1905), «Ортодоксия» (Orthodoxy; 1908), «Бессмертный человек» (The Everlasting Man; 1925), «Признание и отрицание» (Avowals and Denials; 1934). В его «Автобиографии» (Autobiography; 1936) приведено много проницательных наблюдений по поводу религиозной жизни в 1895–1936 гг.

Взгляды. Бог. Честертон отстаивал ортодоксальный католицизм, и его произведения наполнены остроумной апологетической аргументацией в защиту христианской веры. В книге «Ортодоксия» он заявил, что «никогда ещё не было ничего столь рискованного и волнующего, как ортодоксия» (Orthodoxy, 106). У каждого могут быть свои религиозные мании, от гностицизма до Христианской науки, «но избежать их всех – значит попасть в целый водоворот приключений; и в моем воображении небесная колесница с громом и молнией мчится сквозь века; унылые ереси, распростёршись, падают ниц, а непокорная истина шатается, но стоит прямо» (ibid., 107).

Честертон критически относился к нетеистическому мировоззрению. Он называл °атеизм «самой дерзкой из всех догм [...] Это провозглашение вселенского отрицания; ведь для человека сказать, что в мироздании нет Бога, – всё равно что заявить, что ни на одной из звёзд нет насекомых» (Five Types, 59). Честертон критикует пантеизм за его неспособность воодушевлять на нравственные поступки. «Ведь пантеизм по самой своей природе подразумевает, что одно так же хорошо, как другое; тогда как поступок по самой своей природе подразумевает, что одно гораздо лучше другого» (Orthodoxy, 143). Даже язычество предпочтительней пантеизма, продолжает он. «Язычество вольно измышлять себе божества, тогда как пантеизм вынужден притворяться самым педантичным образом, что все вещи равно божественны» (The Catholic Church and Conversion, 89).

Честертон точно сформулировал разницу между христианством и °буддизмом в одном мудром замечании: «Христианин сочувствует людям, потому что они умирают, а буддист сочувствует им, потому что они живут. Христианин скорбит из-за того, что портит жизнь человека; но буддист скорбит о нём из-за того, что он жив» (Generally Speaking, 115–16).

Откровенно и поэтично рассказывая о своих личных чувствах, Честертон признаётся: «Я всегда верил, что в мире сокрыто волшебство; теперь я думаю, что в мире, возможно, существует волшебник [...] Наш мир имеет какое-то назначение; а где есть назначение, есть и личность. Я всегда воспринимал жизнь прежде всего как сказку; а где есть сказка, есть и сказочник» (Orthodoxy, 61).

Чудеса. Честертон считает, что Бог принимает активное участие в жизни мироздания. Честертон определяет чудо как «быстрокрылую власть разума над материей» (ibid., 137). Реальность чудес занимала центральное место в апологетических построениях Честертона. Он настаивал, что чудеса должны подтверждаться свидетельствами, точно так же, как и другие исторические события. «Моя вера в то, что в человеческой истории происходили чудеса, вовсе не является мистической; я верю в это на основе людского свидетельства, как верю в открытие Америки» (ibid., 161). «Заговор фактов» вынуждает разум признать это. Свидетели были не мистическими визионерами, а рыбаками, земледельцами и тому подобное, людьми «неотёсанными и недоверчивыми» (ibid., 163). С другой стороны, отрицание чудес основано отнюдь не на свидетельствах, а на философской убеждённости. «Есть только одна причина, по которой разумный человек не верит в чудеса. Он верит в материализм» (St. Francis of Assisi, 204). Верующие признают чудеса, потому что располагают свидетельствами о них. Неверующие отрицают чудеса, потому что располагают доктриной против них.

Творение. Для Честертона творение было «величайшей из всех революций» (Chaucer, 27). Как представляется, он не отрицает возможность творения через эволюцию (см. эволюция теистическая), но он также признавал недостатки эволюционной доктрины как теории происхождения жизни (см. эволюция биологическая). И даже если эта теория верна, «эволюция, как объяснение, как высшая философия причины появления живых существ, всё равно сталкивается с проблемой появления кролика из пустой шляпы; процесс, обычно предполагающий хотя бы намёк на чьё-то вмешательство» (ibid., 172). Как заявляет Честертон, предполагать, что эволюция породила человеческий разум, – «всё равно что отвечать человеку, вопрошающему, кто проехался колесом ему по ноге, что это проехалась эволюция. Определить процесс – ещё не означает определить его движущую силу» (A Handful of Authors, 97–98). Далее, «со стороны эволюциониста абсурдно жаловаться, что немыслимо было бы для заведомо непостижимого Бога сотворить всё из ничего (см. творение: различные взгляды), а затем прикидываться, будто бы в большей степени мыслимо, что это «ничто» могло само превратить себя в нечто» (Saint Thomas Aquinas, 173).

Грех. Честертон также подтверждает грехопадение Адама и первородный грех. Это достаточно скверно, что мы обречены жить в плохом мире, говорит он, но хорошим миром мы злоупотребляли. Зло есть дурное приложение воли, и поэтому ситуация может быть исправлена только благодаря правильному приложению воли. «Любое другое кредо, кроме этого, представляет собой какую-либо форму покорности судьбе» (The Thing, 226). О последствиях грехопадения Честертон говорит, что доктрина первородного греха есть «доктрина равенства всех людей». Потому что сейчас все остались в дураках (Heretics, 165–66).

Оценка. Честертон был блестящим и остроумным апологетом христианской веры в целом и католического вероучения в частности. Он входит в число крупнейших мыслителей католической апологетики двадцатого века. Его подход по своей форме характеризуется скорее литературностью, чем логичностью, но его можно также назвать рациональным и проникновенным.

Библиография:

G. К. Chesterton, A Handful of Authors.

→ Autobiography.

→ Chaucer.

→ Five Types.

→ Generally Speaking.

→ Heretics.

→ Orthodoxy.

→ St. Francis of Assisi.

→ Saint Thomas Aquinas.

→ The Catholic Church and Conversion.

→ The Thing: Why I Am a Catholic.

C. Hollis, The Mind of Chesterton.

A. L. Maylock, The Man Who Was Orthodox.

J. W. Montgomery, Myth. Allegory and Gospel (chapter 2).,

M. Ward, Gilbert Keith Chesterton.

→ Return to Chesterton.

(MIRACLE)

На фоне материалистической, натуралистической культуры христиане твёрдо придерживаются и считают своим призванием встать на защиту убеждения в том, что Бог сотворил Вселенную и безраздельно властвует в ней. Одно из тематических направлений христианской философии и апологетики сводится к пониманию и разъяснению того, почему следует доверять библейским рассказам о чудесах, что такое чудо и чем оно не является, как чудеса соотносятся с естественными процессами и что они раскрывают нам о сущности Бога. В связи с важностью этих проблем чудесам посвящено несколько следующих статей, рассматривающих природу чудес в целом, рассказы о них в Писании, а также попытки отрицать возможность сверхъестественного вмешательства Бога. Для тех не получивших объяснения событий, которые христиане относят к разряду ложных или оккультных феноменов, будет указано их отличие от истинных деяний Бога (см. чудеса ложные).

Определение. Чудо – это особое деяние Бога, которое нарушает естественный ход вещей. Христианская концепция чуда непосредственно опирается на факт существования теистического Бога (см. доказательство космологическое; доказательство нравственное; доказательство телеологическое). Если теистический Бог существует, чудеса возможны. Коль скоро существует Бог, Который может действовать, то возможны и деяния Бога. Единственный способ доказать, что чудеса невозможны, – опровергнуть бытие Бога.

Изложенное выше сразу же требует пояснений: а что значит «особые деяния» Бога? Как их можно распознать, когда они совершаются? Мы должны иметь представление о конкретных отличительных особенностях чудес, прежде чем сможем анализировать события, характеризующиеся такими особенностями. Просто сказать, что чудо есть экстраординарное событие, будет недостаточно. Экстраординарные события случаются в природе без прямого божественного вмешательства.

Теисты (см. теизм) определяют чудо либо в слабом смысле термина, либо в сильном. Согласно Августину, определение в слабом смысле описывает чудо как «феномен, [который] не противоречит природе, но противоречит нашему знанию природы» (Augustine, 21.8).

Другие, следуя °Фоме Аквинскому, определяют чудо в сильном смысле термина как событие, которое превосходит возможности естественных сил, нечто, что могут совершить только силы сверхъестественные. Второй, сильный смысл термина и важен для апологетов. Чудо – это божественное вмешательство, сверхъестественное исключение из регулярного хода вещей в мире естественного. Атеист (см. атеизм) Энтони °Флю дал меткую формулировку: «Чудо – это нечто, что никогда бы не произошло в природе как таковой, будь она предоставлена самой себе» (Flew, 346). Законы природы описывают порождённую естественными причинами регулярность; а чудо – это порождённая сверхъестественными причинами сингулярность.

Чтобы углубиться в это определение, нам нужно иметь некоторое представление о том, что называется законами природы. В широком смысле, законы природы – это общее описание обычного, упорядоченного хода вещей при функционировании мироздания. Отсюда вытекает, что чудо является необычным, нерегулярным, особым способом действования Бога в мире.

Вероятность чудес. Сможем ли мы установить, что чудеса действительно происходили, зависит от ответа на три вопроса: 1) возможны ли чудеса?; 2) достоверны ли новозаветные документы?; 3) заслуживают ли доверия новозаветные свидетели?

Один нередко упускаемый из виду довод связан с вероятностью чудес. Верно, что философия (то есть аргументация о существовании Бога) доказывает потенциальную возможность чудес, но только история может подтвердить их как актуальные события. Но верно также то, что чудеса вероятны.

Теистический Бог способен творить чудеса, поскольку Он всесилен, всемогущ. Во-вторых, у Него есть намерение творить чудеса, так как Он всеведущ, знает всё, и всеблаг, стремится к благу. Тот, кто станет изучать историю, чтобы выяснить, действительно ли Бог совершал чудеса, может заранее быть уверенным, что теистический Бог – это такой Бог, Который будет творить чудеса, если это в Его власти, и что это в Его власти.

Почему Бог будет совершать чудеса, коль скоро на это способен? По Своей природе и воле это такой Бог, Который стремится к общению со Своими созданиями и сотворению для них блага. А чудо, по определению, и есть то самое событие, посредством которого это осуществляется. Чудеса врачуют, исцеляют, воскрешают, являют волю Божию, указывают на Его атрибуты и выполняют ещё много других функций, выражающих Его сущность. Такие деяния соответствуют как сущности Того, Кто их совершает (Творца и Искупителя), так и потребностям тех, для кого они совершаются (Его созданий). Точно таким же образом, разве добрый отец земной, имеющий возможность спасти своего тонущего ребёнка, не сделает для этого все, что в его силах? А если его могуществу нет препятствий, то мы знаем заранее, что его доброта подвигнет его на это. Так не тем более ли даст нам и Отец наш Небесный? Итак, мы знаем заранее, до изучения свидетельств относительно актуализации чудес, что чудеса, коль скоро Бог существует, не только возможны, но и вполне вероятны.

Далее, поскольку чудо есть деяние Бога для подтверждения слова Божьего, переданного через посланника Божьего (см. чудеса: значение для апологетики), то разумно рассудить, что Бог будет стремиться совершать чудеса. Чудесами Бог удостоверяет слова Своих пророков (Евр. 2:3–4). Такие подтверждения Бог дал Моисею (Исх. 4) и Илии (3Цар. 18). И таким образом Бог засвидетельствовал Иисуса (Ин. 3:2; Деян. 2:22). Мог ли Бог яснее указать нам на того, кто говорит от Его имени! И вполне вероятно априорное предположение, что разумный, личностный, нравственный Творец станет общаться со Своими созданиями самым действенным способом.

Реальность чудес. В то время как философия доказывает возможность чудес, а сущность теистического Бога свидетельствует, что они и вполне вероятны, только история может подтвердить, что они стали актуальными событиями. Но под «историей» здесь нужно понимать как историю космоса, так и историю рода человеческого.

Актуализация чудес в истории космоса. Редко оценивается по достоинству тот факт, что даже до изучения человеческой истории мы можем узнать, что чудеса являются событиями не только возможными, но и актуальными. То самое °космологическое доказательство, из которого мы узнаём о существовании Бога, доказывает также, что сверхъестественные события происходили. Ибо если Вселенная имела своё начало во времени и, следовательно, своего Зачинателя (см. доказательство космологическое, горизонтальная форма; теория большого взрыва), то Бог создал Вселенную «из ничего» (см. творение: различные взгляды). Однако такое сотворение Вселенной ex nihilo, «из ничего», и есть величайшее из всех сверхъестественных событий. Если умножение пяти хлебов Иисусом есть чудо, то насколько же большим чудом стало сотворение всего сущего из ничего! Превращение воды в вино бледнеет по сравнению с созданием самых первых молекул воды. Таким образом, неожиданный вывод состоит в том, что чудеса, коль скоро Творец существует, являются не только возможными, но и актуальными событиями. История космоса, следовательно, свидетельствует, что чудеса совершались при сотворении сущего из ничего, сотворении живого из неживого, рационального (разумного) из нерационального (см. эволюция и родственные статьи). Какие ещё большие чудеса могут совершиться в человеческой истории, нежели те, о которых нам известно, что они уже совершились в истории космоса?

Чудеса в истории человечества. Вопреки широко распространённому заблуждению, коль скоро Бог существует, то мы должны подходить к истории человечества, допуская возможность и вероятность чудес, а не отрицая их с натуралистической тенденциозностью. Ибо, как мы убедились, если Творец существует, то чудеса не только возможны и вероятны, но уже происходили в истории космоса. Бог уже осуществлял сверхъестественное вмешательство в историю космоса и жизни, вследствие чего и началась история человечества. С учётом этого, наиболее разумным подходом будет задавать не вопрос действительно ли?, а вопрос когда?. Бог вмешивался в историю человечества.

Тезис о реальности чудес в истории человечества основан на достоверности новозаветных документов (см. Новый Завет: рукописи) и свидетельств новозаветных очевидцев (см. Новый Завет: историческая достоверность; Христос: внехристианские источники). Ибо, признав достоверность их совместного свидетельства, неразумно было бы оспаривать, что Новым Заветом зафиксировано множество сверхъестественных, чудесных событий.

Аспекты чуда. В библейской трактовке чудо характеризуется несколькими аспектами:

Во-первых, чудесам свойственна необычность. Это экстраординарные события, контрастирующие с регулярным ходом вещей в мире естественного. В качестве «феномена» чудо привлекает внимание своей исключительностью. Горящий куст, который не сгорает, огонь с неба и хождение людей по воде не входят в норму обыденности. Поэтому такие случаи производят сильное впечатление на очевидцев.

Во-вторых, у чуда есть его богословский аспект. Чудо – это деяние Бога, чем подразумевается существование Бога, Который совершает деяния. Представления о существовании над мирозданием Бога, Который его создал, властвует над ним и вмешивается в ход вещей в нём, называются теизм.

В-третьих, у чудес есть их нравственный аспект. Они воздают славу Богу, демонстрируя Его нравственную сущность. Чудеса – это видимые проявления, отражающие невидимую сущность Бога. Ни одно истинное чудо, таким образом, не может быть злом, потому что Бог благ. Чудеса по самой своей природе призваны порождать и/или проповедовать благо.

В-четвёртых, у чуда есть его доктринальный (учительный) аспект. Чудеса в Библии прямо или косвенно связаны с «провозглашениями истины» (см. чудеса в Библии). Они дают возможность отличить истинного пророка от лжепророка (Вт. 18:22). Они подтверждают Божию истину, переданную через посланника Божьего (Евр. 2:3–4). Проповедь истины и чудо идут рука об руку.

В-пятых, для чудес характерен их телеологический аспект. В отличие от магии (см. чудеса и магия), они никогда не совершаются развлечения ради (см. Лк. 23:8). Чудеса имеют особое назначение – прославить Творца и дать людям свидетельство для обращения в веру, подтверждая призыв Божий, переданный через Божьего пророка.

Теистический контекст чуда. Существенной особенностью библейских чудес является их теистический контекст (см. теизм). Только в рамках теистического мировоззрения можно распознать чудо. Когда Моисей увидел горящий куст (Исх. 3:1–6), он подошёл посмотреть поближе, потому что это было необычное явление. Последующие слова Бога разъяснили Моисею, что это было не просто необычное явление, это было чудо. Если бы Моисей стал рассказывать убежденным атеистам (см. атеизм) о том, что произошло у горящего куста, они были бы вправе усомниться в его истории. В атеистической Вселенной бессмысленно говорить о деяниях Бога. Горящий куст и голос из его среды оказались бы для атеиста не более сверхъестественными, чем оказался глас с неба для тех, кто принял его за гром (Ин. 12:29). Однако после признания существования Бога и определённых сторон Его рациональной и нравственной сущности, эти определяющие факторы придают чуду его апологетическую силу.

Заключение. Мы должны иметь представление о том, что ищем, прежде чем мы сможем распознать истинное чудо. Во-первых, чудеса контрастируют с природой, то есть с тем регулярным и естественным, предсказуемым способом, которым Бог действует в мироздании. Чудеса – это необычный и непредсказуемый для человека способ, которым Бог иногда вмешивается в мировые события. Чудо может выглядеть как любое другое необычное событие, однако оно имеет сверхъестественную причину. Оно осуществляется Божьей силою, в соответствии с Божиим замыслом, для Божиих целей, чтобы удостоверить Божий призыв или Божье намерение.

Библиография:

Augustine, City of God.

C. Brown, «Miracle, Wonder, Sign» //Dictionary of New Testament Theology.

A. Flew, «Miracles» //The Encyclopedia of Philosophy.

N. L. Geisler, Miracles and the Modern Mind.

D. Geivett and G. Habermas, In Defense of Miracles.

C. S. Lewis, Miracles.

R. Swinburne, Miracles.

F. R. Tennant, Miracle and Its Philosophical Presuppositions.

(MIRACLES, ARGUMENTS AGAINST)

Большинство современных учёных, отрицающих чудеса, в своих рассуждениях опираются на идеи шотландского скептика (см. агностицизм) Дэвида Юма (Hume; 1711–1776). Юм выдвинул против представлений о сверхъестественном то возражение, которое многие считают самым весомым из всех: чудеса неправдоподобны.

Юм привёл три довода против чудес: философский, исторический и религиозный. Первый из них – это аргумент в принципе, основанный на неправдоподобии утверждения о том, будто бы законы природы когда-либо нарушались. Второй – это аргумент на практике, оспаривающий, что когда-либо имелись заслуживающие доверия очевидцы чудес (см. Новый Завет: историческая достоверность). Третий довод указывает на взаимоисключающий характер сходных друг с другом заявлений о чудесах, которыми изобилуют все религии.

Неправдоподобность чуда. Исходя из своей эмпирической гносеологии, Юм начал своё наступление на чудеса с замечания: «Я льщу себя надеждой, что мною найден такого же рода аргумент, с помощью которого, если он верен, разумные и образованные люди будут постоянно бороться против всяких суеверных заблуждений, так что он останется полезным, пока стоит мир» (Ните, An Enquiry Concerning Human Understanding, 10.1.18. Цит. по: Д. Юм, «Исследование о человеческом разумении», гл. 10, перев. С. И. Церетели. – М.: 1995). Рассуждения Юма выглядят примерно так (Hume, Enquiry, 10.1.18, 120–23):

1) Мудрый человек соизмеряет свою веру с имеющимся свидетельством.

2) Для события, которое можно установить на основе неизменного опыта, можно с полной уверенностью ожидать повторения в будущем.

3) Надёжность свидетельства, полученного из показаний очевидцев и человеческого опыта, определяет доказательную степень достоверности или степень вероятности, по мере того как оно подтверждается другими показаниями и сообщениями.

4) При оценке вероятности следует учитывать все обстоятельства, а высшим мерилом выступает соотношение показаний с личным опытом и наблюдениями.

5) Когда личный опыт говорит нам иное, мы должны придерживаться противоположного суждения и подвергнуть вопрос доскональному полемическому разбору.

6) К любым расхождениям в показаниях очевидцев следует относиться с подозрением. Подозрение должно также возникать, когда очевидцы немногочисленны или имеют «сомнительную репутацию», личную заинтересованность в том, что утверждают, колеблются в своих показаниях или чрезмерно энергично на них настаивают.

7) «Но когда засвидетельствованный факт принадлежит к разряду тех, которые мы наблюдали очень редко, то происходит столкновение между двумя противоположными опытами, один из которых опровергает другой, насколько позволяет его сила, а возобладавший может воздействовать на наш ум лишь по мере той силы, которая у него остаётся».

8) Чудо нарушает законы природы, которые были установлены на основе «устойчивого и неизменного опыта».

9) Следовательно, «доказательство, направленное против чуда, по самой природе факта настолько же полно, насколько может быть полным аргумент, основанный на опыте».

10) Опыт есть прямое и полное доказательство, опровергающее существование какого бы то ни было чуда.

Аргументацию Юма можно сократить:

1) Чудо есть нарушение законов природы.

2) Эти законы природы установлены на основе устойчивого, неизменного опыта.

3) Мудрый человек соизмеряет свою веру со свидетельством.

4) Следовательно, против чудес имеются разительные доказательства.

Юм пишет: «Таким образом, всякому чудесному явлению должен быть противопоставлен единообразный опыт, иначе это явление не заслуживает подобного названия». Итак «то, что совершается согласно общему течению природы, не считается чудом» (ibid., 10.1.122–23).

Альтернативные трактовки аргументации Юма. Существует два основных способа интерпретировать рассуждения Юма, опровергающие чудеса. Мы будем называть их «сильной» и «слабой» трактовкой. При «сильной» трактовке Юма следует понимать так:

1) Чудеса, по определению, нарушают законы природы.

2) Законы природы с неизменностью действуют единообразно.

3) Следовательно, чудес происходить не может.

Однако, несмотря на тот факт, что рассуждения Юма иногда примерно так и выглядят, это не обязательно именно то, что он имел в виду. Если же ход его рассуждений именно таков, то очевидно, что здесь строится порочный круг – просто в силу определения чудес как невозможных событий. Ведь если чудо есть «нарушение» того, что «неизменно», то чудеса невозможны ipso facto. Верящие в сверхъестественное легко могут избежать этой дилеммы. Они могут отказаться от определения чуда как «нарушения» неизменных законов, а просто считать его «исключением» из общего правила. Обе посылки Юма можно отрицать. Закон природы соответствует регулярному (нормальному) ходу событий. Но он не характеризуется всеобщностью или неизменностью.

Это было бы лёгким решением проблемы. Но фактически позиция Юма подразумевает аргументацию, возразить на которую гораздо труднее, такую, которая обращается к «слабой» трактовке законов природы. Эта аргументация доказывает не невозможность чудес, а их неправдоподобие.

1) Чудо, по определению, есть редкое явление.

2) Закон природы, по определению, есть описание регулярных явлений.

3) Свидетельства в пользу регулярных событий всегда сильнее, нежели в пользу событий редких.

4) Мудрый человек всегда основывает свою веру на том свидетельстве, которое сильнее.

5) Следовательно, мудрый человек никогда не поверит в чудеса.

Отметим, что при «слабой» трактовке этой аргументации чудеса не исключаются из рассмотрения полностью; они считаются неправдоподобными ввиду самого характера свидетельства о них. Мудрые люди не утверждают, что чуда не может быть. Они просто никогда не верят, что чудо произошло. Для такой веры никогда не бывает достаточного свидетельства.

Однако и при «слабой» трактовке аргументации Юма чудеса всё-таки отрицаются, так как ввиду самого характера представленных доказательств ни один разумный человек не будет считать, что чудо действительно произошло. В таком случае Юм, по всей видимости, избежал построения порочного круга, но всё же опроверг самое возможность разумной веры в чудеса. Эту аргументацию (или её разновидности) некоторые из признанных современных философов считают по-прежнему вполне валидной.

Оценка аргументации Юма. Поскольку при «сильной» трактовке аргументация Юма с очевидностью сводится к построению порочного круга и легко опровергается путём переопределения терминов, мы сосредоточимся на «слабой» трактовке. Ключом для ответа на критику Юма служит его заявление о единообразном опыте.

«Единообразный» опыт у Юма есть либо построение порочного круга, либо предвзятость подхода. Это построение порочного круга в том случае, если Юм постулирует, что знание о единообразии опыта возникает до получения свидетельств. Как можно знать, что весь потенциально возможный опыт будет подтверждать натуралистические представления о чудесах, не имея доступа ко всему возможному опыту, прошлому, настоящему и будущему? Если же, с другой стороны, Юм подразумевает под «единообразным» опытом просто-напросто частный опыт некоторых людей (не сталкивавшихся с чудесами), то это предвзятость подхода. Другие утверждают, что в своём опыте имели дело с чудесами. Стэнли Джаки говорит о Юме: «постольку, поскольку он был представителем сенсуалистической или эмпирической философии, он должен был предусматривать равную вероятность для признания любого факта, обычного или необычного» (Jaki, 23). Как отмечает °К. С. Льюис,

...Здесь, конечно, мы должны согласиться с Юмом в том, что, коль скоро существует абсолютно «единообразный опыт» относительно чудес, иными словами, если они никогда не происходили, то, само собой, их не бывает. К сожалению, мы знаем, что опыт в отношении чудес будет единообразным только тогда, когда мы установим, что все сообщения о них ложны. А установить, что все сообщения о чудесах ложны, мы можем только в том случае, если уже знаем, что чудес не бывает. В сущности, наше рассуждение идёт по кругу [Lewis, 105].

Единственная альтернатива такому рассуждению по кругу – допустить возможность того, что чудеса когда-либо происходили.

Далее, Юм, по сути дела, не взвешивает свидетельства объективно; на самом деле он накапливает свидетельства против чудес. Смерть приходит к людям снова и снова; воскресение из мёртвых случается редко. Следовательно, второй феномен мы должны отрицать. По собственным словам Юма: «Не чудо, если человек, казалось бы, пребывающий в полном здравии, внезапно умрёт, ибо хотя такая смерть и более необычна, чем всякая другая, тем не менее мы нередко наблюдали её. Но если умерший человек оживёт, это будет чудом, ибо такое явление не наблюдалось никогда, ни в одну эпоху и ни в одной стране». Поэтому «более чем вероятно, что все люди должны умереть» (Hume, Enquiry, 10.1.122).

В связи с идеей Юма о накапливании свидетельств для установления истины возникают и другие проблемы. Даже если несколько случаев воскресения действительно имели место, то, согласно принципу Юма, верить в это всё равно не следует. Однако истина не устанавливается большинством голосов. Юм допускает разновидность ошибки consensus gentium, то есть такой логической ошибки, когда некое утверждение объявляется истиной, потому что в него верит большинство людей.

В этом рассуждении «свидетельство» фактически приравнивается к «вероятности». По сути дела, утверждается, что всегда нужно верить в то, что наиболее вероятно, что имеет наивысшие «шансы». Таким образом, не следует верить, что при броске трёх кубиков с первого же раза выпали три «шестёрки». В конце концов, шансы здесь составляют всего лишь 1 из 216. Или: нельзя верить, что при игре в бридж вам был сдан «совершенный расклад» (хотя такие случаи бывали), потому что это возможно только в одном случае из 1 635 013 559 600! Юм упускает из виду, что вера мудрых людей основана на фактах, а не на шансах. Иногда «шансы» против какого-то события довольно высоки (судя по прошлым наблюдениям сходных событий), но свидетельство о нём чрезвычайно весомо (основываясь на текущем наблюдении или показаниях очевидцев).

Идея Юма о «накапливании» свидетельств пресекает веру в любого рода необычные и уникальные явления. Ричард °Уэйтли подвергает осмеянию тезис Юма в своём сатирическом памфлете «Исторические сомнения касательно существования Наполеона Бонапарта» (Historical Doubts Concerning the Existence of Napoleon Bonaparte). Так как достижения Наполеона были столь фантастичны, поразительны и беспрецедентны, ни один мыслящий человек не должен верить, что подобные события когда-либо происходили. Перечислив удивительные и несравненные победы Наполеона, Уэйтли пишет: «Может ли кто-нибудь поверить во всё это и тем не менее отказываться поверить в чудеса? А ещё точнее, что это, если не чудо? Разве это не нарушение законов природы?» Если скептик не отрицает факт существования Наполеона, он «должен, по крайней мере, признать, что в этом вопросе он не применял ту же схему рассуждений, которой придерживается в других случаях» (Whately, 274, 290).

И наконец, аргументация Юма доказывает слишком многое. Она доказывает, что в чудо нельзя верить, даже если оно произошло!. Ведь доказывается не то, что чудес не бывает, а то, что мы не должны верить в их существование, потому что свидетельства в пользу регулярных явлений всегда сильнее, чем в пользу явлений редких. Согласно такой логике, если чудеса и происходили – видимо, очень и очень редко – верить в них всё равно не следует. Есть что-то предельно абсурдное в заявлении, что в событие не следует верить, даже если известно, что оно действительно произошло.

Отрицание чудес на основе единообразия природы. Можно ли запретить веру в события настоящего на основе данных о событиях прошлого? Как представляется, Юм хотел, чтобы каждый мыслящий человек всегда заранее был убеждён, что чудес не было, нет и не будет. Ещё до изучения фактических данных нужно принять на вооружение единообразное и «неизменное» свидетельство концепции единообразия законов природы. Только если подходить к мирозданию с такого рода непоколебимой предубеждённостью против всего, что ранее не встречалось в личном опыте, удастся игнорировать все свидетельства о чудесах.

Сам Юм признавал ошибочность таких рассуждений, когда утверждал, что нельзя, основываясь на единообразии прошлого опыта, узнать нечто истинное относительно будущего. Мы не можем даже знать наверняка, что завтра утром взойдёт солнце (Hume, An Abstract of Treatise on Human Nature, 14–16). Поэтому для Юма отрицание будущих чудес на основе прошлого опыта несовместимо с его собственными принципами и представляет собой отклонение от его системы.

Если бы было верно, что никакое исключение в настоящий момент не может ниспровергнуть «законы», основанные на нашем единообразном опыте в прошлом, то никакого прогресса в нашем научном понимании мира не было бы. Ибо установленный, повторяющийся факт отклонения от прежней научной парадигмы и есть то, что заставляет учёных изменить свои убеждения. Когда установлен факт наблюдаемого исключения из прежних «законов», эти «законы» по мере возможности исправляются, чтобы объяснить исключение. Их сменяет новый «закон». Именно это произошло, когда были обнаружены астрономически далёкие от нас, но повторяющиеся «исключения» из ньютоновского закона тяготения и эйнштейновская теория относительности стала считаться более общим и адекватным законом. Исключения из «законов» имеют эвристическую (позволяющую открывать новое) ценность; это стимулы для прогресса в нашем понимании мироздания. Укажем теперь главное – всё то, что верно в отношении повторяющихся исключений, требующих естественнонаучного объяснения, верно также в отношении исключений неповторяющихся, которые подразумевают сверхъестественную причину.

Отсутствие заслуживающих доверия свидетелей. Юм также возражает против имеющихся на практике свидетельств о чудесах. Мы показали, что априорные попытки упразднить чудеса несостоятельны, так что нам осталось только разобрать апостериорные аргументы. Юм настаивает, что свидетельств для установления факта новозаветных чудес явно недостаточно. Он приводит несколько доводов, которые, если они верны, подорвали бы доверие к новозаветным свидетелям.

Юм говорит: «Во всей истории нельзя найти ни одного чуда, засвидетельствованного достаточным количеством людей, столь неоспоримо здравомыслящих, хорошо воспитанных и образованных, чтобы мы могли не подозревать их в самообольщении». Не хватает и свидетелей, «столь несомненно честных, чтобы они стояли выше всякого подозрения в намерении обмануть других». Вдобавок они не пользуются в глазах человечества «таким доверием и такой репутацией, чтобы им было что потерять в случае, если бы их уличили во лжи». И наконец, нет и предполагаемых чудес, «в такой мере оказавшихся достоянием общественности и происшедших в столь известной части света, что разоблачение обмана было бы неизбежным» (Hume, Abstract of а Treatise).

«Многочисленные примеры [...] доказывают сильную склонность человечества к необычайному и чудесному и, разумеется, должны внушать подозрение ко всем подобным рассказам». А «если с любовью к чудесному сочетается религиозность, то приходит конец здравому смыслу», пишет Юм (ibid., 125–26).

Чудеса и невежество. Юм полагает, что аргументацию в пользу чудес существенно ослабляет тот факт, что рассказы о них «распространены преимущественно среди невежественных и диких народов». И даже когда верящие в чудеса встречаются в цивилизованных странах, добавляет Юм, обычно они унаследовали эту старинную веру «от невежественных и диких предков». Далее, «преимущества распространения обмана среди невежественных людей очень велики [...] у него гораздо больше шансов на успех в отдалённых странах, чем если бы он возник в городе, прославившемся искусствами и науками» (ibid., 126–28).

«Итак, оказывается, что ни одно свидетельство о чуде никогда не достигало высокой степени вероятности и тем более не было равносильно доказательству». Далее, «даже если предположить, что оно имело силу доказательства, ему можно было бы противопоставить другое доказательство, выведенное из самой природы факта, который пытаются установить» (ibid., 137).

Оценка. Хотя Юм и даёт понять, что готов принять любое свидетельство о чудесах, которое удовлетворит его требованиям достоверности, быстро зарождается подозрение в том, что правила проверки свидетельств заведомо устроены так, чтобы подорвать доверие к каким бы то ни было заявлениям о чудесном.

В какой-то момент Юм откровенно признаётся, что никакое количество свидетелей не убедило бы его в факте чуда. По поводу совершающихся в его дни чудес одного янсениста, получивших, как признаёт Юм, весомые подтверждения, он пишет: «И что можем мы выдвинуть в противовес такой толпе свидетелей, кроме абсолютной невозможности или чудесности тех явлений, о которых они рассказывают?» Такое возражение о невозможности, добавляет Юм, «все разумные люди сочтут достаточным» (ibid., 133; курсив Н. Г.). Вне зависимости от того, сколько свидетелей будет удостоверять подлинность этих «абсолютно невозможных» событий, ни один «разумный человек» им не поверит. Если дело обстоит именно так, то по-прежнему Юм априорно подходит к любому чудесному явлению, каким бы весомым ни было свидетельство в его пользу, всё с тем же неизлечимым натуралистическим уклоном. И все разговоры о проверке свидетелей представляют собой плохо скрытое философское предубеждение против сверхъестественного.

Такой уклон показывает, что аргументация Юма имеет двойственный характер. Соображения о человеческой природе тоже подразумевают тенденциозность, препятствующую признанию чудес.

Непоследовательна и позиция Юма. Он не принял бы свидетельство о чудесах, однако предпочёл бы свидетельство тех, кто видел, что замёрзшая вода превращается в лёд, свидетельству тех, кто никогда этого не видел. Возникает вопрос: почему мы должны признавать свидетельство об одном явлении, но не о другом? Юм не мог бы ответить, что причина в том, что замёрзшую воду видели другие люди, так как это было бы построением порочного круга. Проблема состоит в том, что живущие в тропиках народы никогда льда не видели, и с какой стати они должны принимать свидетельство чужака, утверждающего, что он видел замёрзшую воду, как бы часто он ни наблюдал это явление? Чудеса тоже происходили не один раз. Далее, согласно собственным принципам Юма, даже если кто-то видел лёд только раз в жизни, причём ходил или катался по нему, этого должно быть достаточно, чтобы знать, что такое явление природы действительно существует. Но ведь то же самое рассуждение должно быть верно применительно к чудесам. Только предубеждение против всего сверхъестественного может помешать кому-то честно рассмотреть заслуживающие доверия свидетельства о существовании чудес.

Юм, по всей видимости, не знал о весомом историческом свидетельстве в пользу достоверности библейских документов и показаний библейских очевидцев (см. Библия: свидетельства истинности; Новый Завет: историческая достоверность). По крайней мере, он упустил это из виду. Однако библейские чудеса не следует отрицать без более тщательного их исследования. Ведь нельзя исключать возможность таких чудес заведомо, без изучения свидетельства о них.

Новозаветные свидетели и критерии Юма. Юм наметил основные критерии, которые считал необходимыми при проверке правдивости свидетелей (ibid., 120). Эти критерии рассматриваются в статье Юм: критерии истинности свидетельских показаний. Их можно сформулировать в виде четырёх вопросов:

1) Не противоречат ли свидетели друг другу?

2) Достаточно ли велико количество свидетелей?

3) Вызывают ли они доверие?

4) Беспристрастны ли они?

Свидетели не противоречат друг другу. Сотни предполагаемых противоречий в евангелиях подвергли анализу и сочли несущественными такие учёные, как Глисон Арчер (Archer), Джон Эйли (Haley), Уильям Арндт (Arndt) и другие (некоторые из их апологетических работ см. в списке литературы к данной статье). Ошибка содержится не в Евангелии, а в методологической процедуре, применяемой критиками. Анализ ряда примеров дан в статье Библия: предполагаемые ошибки. Показания новозаветных очевидцев никогда не противоречат друг другу (см. Библия: предполагаемые ошибки). Каждый из них рассказывает существенную и во многом подтверждаемую другими часть целого.

Разумеется, присутствуют и незначительные расхождения. В одном рассказе (Мф. 28:2–5) говорится, что в утро воскресения Иисуса у гроба был один ангел; Иоанн же утверждает, что ангелов было двое (Ин. 20:12). По поводу такого рода несоответствий следует отметить, что это разногласия, но их нельзя назвать непримиримыми противоречиями. Матфей не утверждает, что у гроба был только один ангел; это было бы противоречием. Вероятно, в какой-то момент присутствовал только один ангел, а в другие моменты появлялся и второй. Расхождение в мелких деталях – это именно то, что и следует ожидать от показаний нескольких независимых, но истинных свидетелей. Любой проницательный судья, услышавший от разных свидетелей абсолютно идентичные рассказы, заподозрил бы сговор между ними (см. Новый Завет: историческая достоверность).

Количество свидетелей вполне достаточно. Двадцать семь книг Нового Завета созданы, по всей видимости, примерно девятью священнописателями, из которых все были очевидцами или современниками описываемых ими событий. Шесть книг имеют решающее значение для доказательства подлинности новозаветных чудес – это Евангелия от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна, Книга Деяний и 1 Коринфянам. Во всех этих книгах содержатся свидетельства, доказывающие чудо Воскресения. Даже критически настроенные учёные ныне признают, что эти книги являются документами первого столетия и по большей части написаны до 70 г. по Р. X., когда современники Христа были ещё живы. Практически все исследователи согласны с тем, что 1 Коринфянам было написано апостолом Павлом ок. 55–56 гг. по Р. X., через двадцать с небольшим лет после смерти Христа. Это сильное свидетельство, подтверждающее, что чудо Воскресения реально: во-первых, документ имеет очень раннюю дату создания. Во-вторых, он написан человеком, видевшим воскресшего Христа (1Кор. 15:8; ср. Деян. 9:3–8). В-третьих, в нём упоминаются свыше 500 очевидцев Воскресения (1Кор. 15:6), и подчёркивается, что большинство из них были тогда ещё живы (1Кор. 15:6). Любой тогдашний читатель 1 Коринфянам мог проверить достоверность свидетельства о Воскресении.

Свидетели были правдивы. Мало кто сомневается в том факте, что Новый Завет даёт великий образец нравственности, основанной на любви (Мф. 22:36–37) и внутреннем благочестии (Мф. 5 – 7). Апостолы Иисуса повторили Его учение в своих писаниях (например, Рим. 13; 1Кор. 13; Гал. 5). Своей жизнью он дали пример исполнения своего нравственного учения. Большинство из них умерли за то, во что верили (2Тим. 4:6–8; 2Пет. 1:14), это безошибочный признак их искренности.

Кроме учения о том, что истина есть Божия заповедь (Еф. 4:15, 25), новозаветные священнописатели, несомненно, стремились изложить истину со всей скрупулёзностью. Пётр подчёркивал, что они пишут, «не хитросплетённым басням последуя, но быв очевидцами» (2Пет. 1:16). Апостол Павел призывал: «не говорите лжи друг другу» (Кол. 3:9).

В тех случаях, когда вновь открытые данные историков и археологов пересекались с утверждениями новозаветных священнописателей, те на поверку оказывались педантически точными (см. Новый Завет: археология). Археолог Нельсон Глюэк приходит к такому выводу: «Можно категорически утверждать, что ни одно археологическое открытие не противоречит библейским описаниям. Археологические поиски приносят десятки находок, которые подтверждают в отчётливой перспективе и в точных деталях относящиеся к истории библейские высказывания» (Glueck, 31). Как отмечает Миллар Барроуз, «уже не один археолог стал с гораздо большим уважением относиться к Библии благодаря личному опыту раскопок в Палестине» (Burrows, 1). Нет ни единого намёка на то, чтобы библейские священнописатели когда- либо фальсифицировали относящиеся к делу факты. Их свидетельство было бы принято в качестве достоверных показаний любым непредвзятым судом присяжных. Саймон °Гринлиф, выдающийся гарвардский правовед, в своё время пришёл к заключению о том, что в данных «свидетельских показаниях» нет абсолютно никаких признаков лжесвидетельства.

Свидетели не были пристрастны. Есть все основания считать, что новозаветные свидетели чудес Христа, а особенно Его Воскресения, не были предрасположены к тому, чтобы поверить в события, очевидцами которых стали. Сами апостолы сначала не поверили в рассказ женщин (Лк. 24:11). Даже некоторые ученики, увидевшие Христа, были слишком «медлительные сердцем, чтобы веровать» (Лк. 24:25). В самом деле, когда Иисус явился десяти апостолам и показал им следы распятая на Своём теле, «они от радости ещё не верили и дивились» (Лк. 24:41). И даже когда их убедило то, что Иисус ел пред ними, отсутствовавший до тех пор апостол Фома возражал, что не поверит, если не вложит перста в раны на руках и рёбрах Иисуса (Ин. 20:25).

Иисус являлся и неверующим, в частности, Своему скептически настроенному брату по плоти Иакову (Ин. 7:5; 1Кор. 15:7), а также иудейскому фарисею по имени Савл из Тарса (Деян. 9). Если бы Иисус являлся только верующим или стремящимся уверовать, тогда могли бы найтись основания для обвинений свидетелей в пристрастности. Но ситуация была прямо противоположной.

Очевидцы Воскресения не обрели никакой личной выгоды, свидетельствуя о том, что видели. Они подвергались угрозам и гонениям (ср. Деян. 4; 5; 8). Большинство апостолов приняли мученическую смерть. Однако они исповедовали и отстаивали свою веру перед лицом смерти. Нельзя и отвергать свидетелей просто на том основании, что они лично участвовали в событиях. Иначе мы не должны были бы принимать свидетельство тех, кто выжил во время Холокоста во Вторую мировую войну, а ведь мы его принимаем. Вопрос должен ставиться так: существуют ли подтверждения того, что они говорили правду.

Взаимоисключающие притязания. Как утверждал Юм, «поэтому всякое чудо, о котором повествует любая из этих религий (а все они изобилуют чудесами) [...] с одинаковой силой, хотя и более косвенно, подрывает всякую иную систему». Тем не менее полагал Юм, такого рода чудо не выполняет свою задачу. Наоборот, «опровергая же противоположную систему, оно одновременно подрывает и достоверность тех чудес, на которых была основана последняя» (Hume, 129–30). Поскольку все религии предъявляют чудеса одного и того же рода, ни одно из этих чудес не может устанавливать истинность соответствующего вероучения. Они исключают друг друга в качестве свидетельств истинности.

Существует, однако, несколько серьёзных проблем, связанных с этим рассуждением Юма о взаимоисключающем характере религиозных притязаний, подкрепляемых чудесами.

Все ли чудеса одинаковы? Юм исходит из ошибочного допущения, что все чудеса равнозначны. Это противоречит фактам. В некоторых случаях очевидно, что речь должна идти о природных феноменах или психосоматических исцелениях. Особенно это касается восточных религий и религии Нью Эйдж, для которых обычно можно показать, что случаи сверхъестественного в них иллюзорны (см. чудеса и магия). Пророчества, как правило, слишком неопределённы, чтобы воспринимать их всерьёз. Существует огромная разница между хождением по горящим углям, то есть трюком, которому может выучиться каждый, и хождением по воде, по которой ходил Иисус (Ин. 6). Есть разница и между исцелением мучающегося мигренью и исцелением слепорождённого, которое совершил Иисус (Ин. 9). Во всех религиях целители верой ставят на ноги больных, но Иисус воскрешал мёртвых (Ин. 11).

Все ли свидетели одинаково заслуживают доверия? В рассуждении Юма предполагается, что достоверность свидетельств о чудесах одна и та же. О новозаветных чудесах свидетельствуют современники и очевидцы событий. Мусульманские рассказы о чудесах появились лишь в следующих поколениях (см. Мухаммед: предполагаемые чудеса). В некоторых случаях свидетели заслуживают доверия; в других – нет. Достоверность каждого свидетельства о чудесах должна оцениваться согласно его собственным качествам. Их решительно нельзя ставить на одну доску.

Оценка. Вместо того чтобы опровергнуть новозаветные чудеса, третий довод Юма о том, что сверхъестественные истории во всех религиях характеризуются равной (не)достоверностью, подтверждает подлинность библейских чудес. Ведь достоинства христианских свидетелей выступают веским аргументом против всех нехристианских притязаний на примеры чудес. Мы можем переформулировать рассуждение следующим образом:

1) Во всех нехристианских религиях (претендующих на случаи чудес в них) подтверждением служат похожие свидетельства (похожие как по своему характеру, так и по достоинствам свидетелей).

2) Но ни для одного из подобных «чудес» не существует свидетельств, имеющих достаточную силу, поэтому все они – взаимоисключающие.

3) Следовательно, ни одна нехристианская религия не подтверждается чудесами.

А если это так, то мы можем доказать, что только христианство располагает божественными подтверждениями своей истинности.

1) Только христианство располагает уникальными примерами чудес, подтверждающихся достаточным свидетельством.

2) Учение, располагающее уникальными сверхъестественными подтверждениями, истинно (в отличие от противоположных учений).

3) Следовательно, христианство истинно (в отличие от иных религий).

Чудеса Иисуса совершались мгновенно, всегда успешно и были уникальными. Всё, на что способны так называемые «чудотворцы», претендующие лишь на частичный успех, – это психосоматические исцеления, фокусы, сатанинские знамения и другие феномены, имеющие естественное объяснение. Ни один современный целитель не заявлял, что лечит все болезни (в том числе «неизлечимые») мгновенно и со стопроцентным успехом. Это совершали Иисус и Его апостолы. Это уникальные чудеса, и тем самым они противопоставлены любым конкурирующим претензиям со стороны других религий. А коль скоро библейские чудеса уникальны, то лишь они подтверждают связанные с ними религиозные истины (Исх. 4:1 и далее; 3Цар. 18:1 и далее; Ин. 3:2; Деян. 2:22; 14:3; Евр. 2:3–4). Все остальные так называемые «чудеса» являются, как показывает аргументация Юма, взаимоисключающими.

Аргументация на основе аналогии. Эрнст °Трельч (Troeltsch; 1865–1923) установил правило аналогии: единственный способ познать прошлое – по аналогии с настоящим. То есть неизвестное о прошлом можно постичь только через известное о настоящем. Исходя из этого, кое-кто утверждает, что поскольку в настоящее время не совершается таких чудес, которые, как предполагается, совершались в прошлом, можно заключить, что правильный исторический метод исключает чудеса из рассмотрения.

Трельч применял «принцип аналогии», а Энтони °Флю – сходный принцип «критической истории» – для отрицания чудес. Эти подходы подробно обсуждаются в статье Трельч, Эрнст – так что здесь они будут рассмотрены только в общих чертах.

«Принцип аналогии» Трельча. Данный принцип аналогии, согласно Трельчу, устанавливает, что «без единообразия с настоящим мы ничего не можем знать о прошлом» (Troeltsch, Historicism and Its Problems). На основе этого принципа Трельч и другие доказывали, что никакие свидетельства или показания очевидцев не будут адекватны для подтверждения чуда (Becker, 12–13).

Эта аргументация не утверждает, что чудес, подобных описанным в Библии, никогда не было. Идея скорее состоит в том, что они исторически непознаваемы, и уже неважно, происходили они или нет. Большинство людей согласилось бы, что таких чудес, как рождение от Девы, хождение по воде и воскресение мёртвых, сегодня не бывает, так что, согласно принципу аналогии Трельча, невозможно узнать, что они когда-либо происходили.

«Критическая история» Флю. Примерно так же обстоит дело с «критической историей» Энтони °Флю. Как утверждает Флю, сохранившиеся следы прошлого нельзя рассматривать в качестве исторического свидетельства, пока мы не примем допущение, что тогда действовали те же самые фундаментальные закономерности, что и сейчас. Историк должен судить о свидетельствах прошлого, исходя из личного знания о том, что возможно и вероятно (Flew, 350).

Флю приходит к выводу, что критический историк исключает рассказы о чудесах из рассмотрения, относя их к разряду невозможного и абсурдного (ibid., 352). Эта невозможность, поясняет Флю, – не логическая, а физическая. Чудеса возможны в принципе, но на практике они нарушают законы природы, которые просто не могут быть нарушены.

Оценка исторической аргументации. Трельч и Флю пытались отрицать познаваемость чудес, обращаясь к методу, который Флю называл «критическая история». Далее, эта аргументация (как признает сам Флю) следует базовой схеме отрицания всего сверхъестественного у Юма, опровергнутой нами выше. Во всей этой аргументации предполагается, что быть критически мыслящим историком – значит отрицать сверхъестественное. Согласно этой позиции, такая догматичность мышления становится необходимым предусловием «критического» исторического исследования.

Тот принцип, что настоящее есть ключ к прошлому, что прошлое познаётся по аналогии с настоящим, действительно имеет силу. Это связано с тем, что живущие в настоящем не имеют прямого доступа к прошлому. Относительно того рода причин, о которых известно, что они вызывают определённого рода следствия в настоящем, можно предполагать, что они вызывали аналогичные следствия в прошлом.

Однако этот принцип не исключает правдоподобные предположения о чудесах в прошлом, даже если в настоящем таких чудес никогда не происходит. В исторической аргументации содержатся логические ошибки.

Единообразие или униформизм? Трельч и Флю смешивают принцип единообразия (аналогии) с униформизмом. Они предполагают, что все события в прошлом происходили единообразно с тем, что мы наблюдаем сегодня. Это допущение не только ничем не оправдано, но не соответствует даже взглядам представителей естественнонаучного натурализма на проблемы происхождения. Все учёные уверены, что происхождение Вселенной и происхождение жизни – это события сингулярные и неповторимые (см. происхождение вселенной). Но если прошлое может быть познано только в терминах процессов, идущих сейчас, то научной основы для его познания не остаётся. Ещё одна проблема униформизма заключается в том, что процессы изменчивы. Униформизм в геологии не учитывает катастрофы, климатические изменения, движение платформ и другие факторы, которые могли повлиять на геологические силы.

Униформизм исходит из алогичного предположения о том, что сингулярностей в прошлом не было. Хотя знание о прошлом основано на аналогии с настоящим (единообразие), объектом этого знания может быть сингулярность. Археологам может быть известно на основе аналогии, что лишь разумные существа способны изготавливать наконечники орудий. Тем не менее даже один уникальной формы наконечник для копья, изготовленный конкретным мастером из конкретного племени, тоже может сам по себе стать объектом изучения. И то, что удалось узнать об этом сингулярном событии прошлого, могло войти в знание о настоящем – как основа для аналогии, когда были открыты другие наконечники. Благодаря аналогии учёные узнали, что определённый уровень специфической сложности достигается только у разумных существ.

Аналогия, при правильном её понимании, подтверждает в качестве вполне вероятной возможность того, что некоторые события прошлого имели сверхъестественную разумную причину. Даже без аналогии с настоящим, существуют весомые свидетельства того, что Вселенная имела своё начало во времени (см. теория большого взрыва) и что она возникла благодаря разумной сверхъестественной причине.

Предвзятость. «Историческая» аргументация против чудес исходит из того предубеждения, что свидетельство об индивидуальном событии, не может быть принято до тех пор, пока событие не повторится. Тем самым больший вес придаётся свидетельству о любых регулярно происходящих событиях по сравнению с конкретным рассматриваемым событием (или событиями). Это нельзя считать нормативным требованием для свидетельства. Далее, тем самым подразумевается, что никаких чудес не было, они не могут и не будут происходить в современном мире. Но Флю и Трельч просто не настолько всеведущи, чтобы знать, что это именно так.

Построение порочного круга. Флю также совершает логическую ошибку petitio principii, «вывод из недоказанного». На практике он строит порочный круг, утверждая, что чудеса «абсолютно невозможны» и что критически настроенный мыслитель «без долгих слов» исключает их из рассмотрения. Но с какой стати критически настроенный мыслитель должен так предвзято относиться к исторической реальности чуда? Почему он должен исходить из методологического предубеждения против определённых событий прошлого, даже не взглянув на свидетельства?

Помеха научному прогрессу. Связанные с униформизмом представления тормозят развитие науки. Примером здесь служит «модель Большого взрыва». Астрофизик Артур Эддингтон (Eddington) называет эту идею о начале существования Вселенной со взрыва «отталкивающей», «несуразной» и «неправдоподобной» (Jastrow, 112). Альберт Эйнштейн пропустил ошибку в своих математических вычислениях, настолько он был уверен в «нелепости» Большого взрыва (ibid., 28).

Свидетельства столь убедительны, что многие учёные сегодня уверены: исходные водородные атомы Вселенной были созданы за срок в миллисекунды. Большинство астрономов в настоящее время признаёт реальность грандиозного начального взрыва. Это сингулярность, которая по самой своей природе не может повториться. Однако это жизнеспособная модель возникновения Вселенной и вполне законный объект научного исследования, хотя учёные лишь вынужденно принимали эту идею, так как она явно указывает на определённые теистические следствия.

Апелляция к общему исключает частное. В исторической аргументации применяется странная логика. Обо всех частных (особых) событиях прошлого следует судить на основе общих (регулярных) событий в настоящем. Почему же не обратиться к особым событиям в настоящем в качестве аналогии особых событий прошлого? Существуют уникальные и специфические «аномалии». Со строго научной точки зрения чудо подобно аномалии. Здесь в исторической аргументации применяется односторонний подход. Ни Трельч, ни Флю не принимают свидетельство о частных событиях, в противовес свидетельству о событиях, относящихся к категории общих. Регулярных и повторяющихся событий много больше, чем неповторимых. Это всё равно что отказываться поверить, что кто-то выиграл в лотерею, поскольку, мол, в тысячи раз больше тех, кто ничего не выиграл. По этому поводу современный философ Дуглас К. Эрландсон утверждает, что научные законы как таковые имеют дело с общими классами явлений, а верящие в сверхъестественное обращаются к явлениям, не попадающим в общие категории. Здесь вера в одно не препятствует вере в другое (Erlandson, 417–28).

Доказывается слишком многое. Историческая аргументация доказывает, что многие из научных представлений о прошлом не могут быть верны. Как показал в своей знаменитой сатире на натуралистический скептицизм Юма Ричард °Уэйтли (Whately, 224, 290), коль скоро следует отрицать уникальные события прошлого по причине отсутствия для них аналогий в настоящем, то должна быть отвергнута и вся невероятная биография Наполеона.

Недостаточно критический подход. Собственно говоря, «критическая история» не является в достаточной мере критической. В ней не критикуются необоснованные предпосылки, отвергающие вполне достоверное историческое знание. Отнюдь не рассматривая свидетельства беспристрастно, отрицание всего сверхъестественного при таком подходе заведомо исключает любые истолкования событий прошлого в качестве чудес. Это попытка назначить смысл вместо того, чтобы выявить его.

Научные аргументы. После рождения современной науки общим местом стало заявление о том, что чудеса ненаучны. Некоторые критики возражают против представлений о чудесах в связи с тем, что считают их противоречащими самой сущности научной процедуры анализа нерегулярных, исключительных явлений. Они утверждают, что учёные, сталкиваясь с нерегулярными, аномальными событиями, не выдвигают гипотезы о чуде. Учёные расширяют свои представления о естественных процессах, включая в них эти события. Любой другой подход означал бы отказ от научного метода. Рассмотрим несколько индивидуальных позиций в этом вопросе:

Ниниан Смарт. Как рассуждает Ниниан Смарт, ничто из происходящего в природе не должно оказываться вне рамок исследовательского подхода. Иначе наука бы обесценилась. Однако вера в то, что определённые события есть чудеса, воздвигает для науки барьер. Поэтому признание чудес – это посягательство на вотчину науки (Smart, chap. 2). Аргументацию Смарта можно изложить так:

1) Чудо есть исключение из законов природы.

2) В науке исключения становятся стимулом для поисков лучших объяснений, а не поводом прекратить исследования.

3) Поэтому признание чудес тормозит развитие науки.

Следовательно, чудо не может быть идентифицировано даже в качестве нерегулярного явления, то есть аномалии. Оно лишь требует дальнейших исследований. Когда законы природы не объясняют некое исключение, учёные не выбрасывают на ринг полотенце; они ищут другое объяснение, более глубокое. То, что исключается одной научной теорией (L1), может быть включено в теорию более общую (L2).

Патрик Новелл-Смит (Nowell-Smith). Тот тезис верящих в сверхъестественное, что событие является чудом, коль скоро не может быть объяснено в терминах научных законов, вызывает озабоченность у Патрика Новелла-Смита. «Мы можем поверить ему [допускающему сверхъестественное], когда он говорит, что ни один известный ему научный метод не в состоянии это объяснить [...] Но говорить, что это не может быть объяснено как результат действия природных сил, – означает уже выходить за пределы его компетенции в качестве учёного, а говорить, что это должно быть приписано действию каких-то сверхъестественных сил, – означает говорить то, что никто и никоим образом не имеет права утверждать на основе одних лишь свидетельств» (Nowell-Smith, 245–46).

Каким бы странным ни было явление, доказывает Новелл-Смит, его не следует приписывать действию сверхъестественных сил, так как в будущем учёные вполне могут подыскать для него объяснения. В какой-то период способность шмеля летать не могли объяснить через законы природы. Однако механизм этого совершенно естественного явления прояснился благодаря открытию в клетках данного насекомого структур под названием митохондрии, которые и делают полёт возможным, обеспечивая очень быстрые движения крыльев. Эту аргументацию можно описать так:

1) То, что не имеет научного объяснения, не обязательно является научно необъяснимым.

2) Чудеса не имеют научного объяснения.

3) Чудеса не являются научно необъяснимыми.

Объяснение, согласно требованиям Новелла-Смита, будет научным, если гипотеза, на основе которой можно делать предсказания, допускает последующую верификацию (ibid., 249). Далее, объяснение должно описывать, как происходят соответствующие события.

При таком определении «законные», подлинные чудеса должны быть необъяснимы через законы, которые можно установить. В противном случае явлению можно дать объяснение. «Коль скоро мы сумеем обнаружить какую-то упорядоченность в том, как Бог вмешивается в события, станет возможным экстраполировать обычный их ход и предсказать, когда и как произойдёт чудо» (ibid., 251). Новелл-Смит призывает верящих в сверхъестественное ответить на вопрос: разве само понятие объяснения не предполагает обязательно вытекающие из него гипотезы и предсказания? – и задуматься: может ли во всём этом играть какую-то роль «сверхъестественное»? (ibid., 253).

Предвидя то возражение, что он просто переопределяет понятие «естественного» так, чтобы включить в него чудеса, Новелл-Смит отвечает: «Я признал бы ваше сверхъестественное, если это всё, что оно означает. Ведь сверхъестественное не может быть ничем иным, кроме новой области для научных изысканий, области, столь же отличающейся от физики, как физика отличается от психологии, но не отличающейся в принципе и не требующей каких бы то ни было вненаучных методов» (ibid.). Это можно сформулировать так:

1) Только то, что даёт нам возможность делать предсказания, можно расценивать как объяснение явления.

2) При объяснении явления через чудо делать верифицируемые предсказания нельзя.

3) Следовательно, объяснение явления через чудо не расценивается как объяснение данного явления.

Следствие из этого рассуждения таково, что объяснение явления через чудо должно превратиться в научное объяснение или оно вообще не будет считаться объяснением. Таким образом, с методологической точки зрения чудеса ненаучны. Они вступают в противоречие с научными методами объяснения событий, которые всегда предполагают возможность предсказывать сходные события. Далее, Новелл-Смит отрицает, что для объяснения аномалий в природе бывает необходимо предполагать вмешательство каких бы то ни было рациональных, разумных сил. В конечном счёте можно показать, что всё происходящее следует из законов природы.

Алистер Мак-Киннон (McKinnon). Ещё один критик чудес, Алистер Мак-Киннон (ещё одно доказательство Мак-Киннона см. в статье чудеса), приводит такую аргументацию на основе понятия научных законов:

1) Научный закон – это обобщение, выведенное из имеющихся наблюдений.

2) Любое исключение из научного закона обесценивает этот закон как таковой и требует его пересмотра.

3) Чудо есть исключение из научного закона.

4) Следовательно, любое так называемое «чудо» требовало бы пересмотра существующих научных законов.

Согласно Мак-Киннону, чудо следовало бы считать естественным явлением, подчиняющимся какому-то новому закону, который предусматривает для него естественное объяснение. Законы подобны картам местности, а такие карты просто не могут нарушатся – если обнаружится ошибка, их исправляют.

Малькольм Дайамонд (Diamond). Другие пытаются отрицать чудеса по причине их несовместимости с научной методологией. Например, Малькольм Дайамонд, профессор философии из Принстонского университета, настаивает, что для науки было бы губительно признавать исключения из научных законов. Если расценивать некие исключения в качестве сверхъестественных явлений, «развитие науки либо прекратится, либо пойдёт по полностью волюнтаристскому пути, потому что неизбежно станет делом личной прихоти каждого вопрос, привлекать ли для объяснений концепцию чуда» (Diamond, 317).

Дайамонд видит в связи с верой в сверхъестественное две проблемы. Во-первых, исключения не должны останавливать прогресс науки. По сути дела, они служат стимулами для дальнейших исследований. Во-вторых, исключения не обязательно нужно называть чудесами. Доказывает ли экстравагантность существование Бога? Если нет, то как отличать необычное от сверхъестественного?

По мнению Дайамонда, «допустить возможность сверхъестественных объяснений для наблюдаемых естественным путём явлений – фактически означало бы заставить работающих учёных целиком отказаться от научной деятельности [...] Эти учёные не в состоянии были бы изучать [чудо] [...] В качестве учёных они не смогут определять, является ли некое исключение сверхъестественным» (ibid., 320). Учёные должны работать автономно. Они должны сами устанавливать правила и сами быть арбитрами в своих играх. Таким образом, хотя с логической точки зрения ничто не мешает учёному избрать сверхъестественное толкование для совершенно экстраординарного явления, учёные тем самым предали бы науку.

Дайамонд приходит к выводу: «Ответ, который я должен дать в защиту натуралистических толкований, является прагматическим. Рекомендуется во всём полагаться на научные объяснения, не претендуя на исчерпывающее опровержение веры в сверхъестественное» (ibid.).

Сущность этих рассуждений – прагматическая, и основываются они на автономии научной методологии:

1) Учёный, оставаясь учёным, не может отказаться от поисков естественнонаучных объяснений для любого явления.

2) Признать даже одно чудо – означает отказаться от поисков естественнонаучных объяснений.

3) Следовательно, признать чудо – означает отказаться быть учёным.

Оценка. В отличие от других доводов против чудес, научные возражения не стараются доказать, что чудеса невозможны или просто неправдоподобны. В случае своего успеха научная аргументация показала бы, что чудеса как таковые не поддаются идентификации научными методами. Оставляется открытым вопрос, возможна ли идентификация чуда другими методами. Коль скоро научный метод, по определению, имеет дело с ограниченным классом явлений (повторяющимися событиями), то единичное событие, такое как чудо, не может быть идентифицировано научным методом. Однако подобная аргументация отнюдь не доказывает, что чудес не бывает или что не существует других способов идентифицировать их в качестве таковых. Не утверждается и то, что не существует других способов определить некий научный метод, посредством которого чудеса можно было бы идентифицировать, по крайней мере, отчасти.

Аномалии и научный метод. Даже научная процедура, имеющая дело с регулярными, повторяющимися явлениями, допускает существование исключительных явлений, не требующих для своего объяснения нового научного закона. Учёный, столкнувшийся с аномалией, отнюдь не начинает автоматически пересматривать ранее установленные законы. Если исключение не повторяется, выводить на его основе новый закон нельзя. Нельзя было бы потребовать, чтобы все исключительные явления имели естественные причины, но чтобы объяснение допускали только повторяющиеся явления. Итак, в случае не повторяющихся чудес право учёных заниматься наукой не нарушается.

Наука в общепризнанном смысле этого слова занимается регулярными, а не сингулярными явлениями. Нельзя рассчитывать, чтобы метод, ориентированный на регулярные события, мог опровергнуть право чуда на существование перед лицом науки.

Научный подход к мирозданию не ограничен регулярными явлениями. Существуют вполне законные научные методы, занимающиеся единичными явлениями, о чём говорят даже верящие в сверхъестественное.

Даже научная методология допускает исключения, аномалии, и ни один учёный не начинает пересматривать установленные законы природы из-за единственного исключения. Если учёный не может доказать, что это регулярная, повторяющаяся компонента мира природы, у него нет оснований для формулировки нового закона природы. Нет никаких причин, по которым чудеса нельзя было бы включить в общую категорию аномальных явлений, даже в самом широком научно-методологическом смысле.

Разумеется, чудо – это нечто большее, нежели просто аномалия. Оно отмечено «божественными знаками». Тем не менее даже в рамках строго научного подхода, занимающегося регулярными явлениями, нельзя законным образом отрицать возможность идентификации чуда. Утверждать, что любое исключение из известных законов природы требует лишь нового естественнонаучного объяснения, – означает просто строить порочный круг. Подобная аргументация выходит за пределы науки и выдаёт натуралистическую тенденциозность подхода (см. материализм; натурализм).

Как давно настаивают теисты, если Бог существует, Он не может быть изолирован от Своего творения. Коль скоро Он был способен создать Вселенную, у Него есть власть совершать в Своём мироздании эпизодические, не повторяющиеся в природе, исключительные деяния. Единственно действенный способ отрицать чудеса – опровергнуть тезис о существовании Бога (см. Бог: предполагаемые опровержения бытия).

Смешение категорий. Даже некоторые представители натурализма признают, что это доказательство – априорное и может быть опровергнуто, стоит только указать, что вызванное сверхъестественной причиной отклонение от законов природы не лишает эти законы их силы. Научные законы описывают регулярные явления. Чудо – это явление особое, неповторимое, исключительное (Diamond, 316–17). Единственное, не повторяющееся исключение не требует пересмотра законов природы. Да и скорее всего, оно будет приписано ошибке наблюдений. Со строго научной точки зрения, не повторяющееся исключение именно таковым и остаётся – исключением из известных научных законов. Если при каких-то специфических условиях аномальное явление возникает вновь, то учёный имеет право назвать его явлением природы. В таком случае аномалия будет указывать на необходимость установить более общий закон природы.

Однако чудеса не следуют из законов природы. Они порождались через волевые акты рациональных сил, Бога и тех, кто действовал от Его имени. Такой акт воли – событие, которое не повторяется, поэтому чудеса выходят из сферы научного наблюдения. Чудо происходит, потому что этого хочет Бог. Невозможно устроить так, чтобы Бог снова «захотел этого», дав учёным возможность понаблюдать. Чудеса не изменяют наши представления о научных законах, они просто выходят за их рамки.

Поскольку чудеса представляют собой неповторимые исключения из известных законов, они никак не затрагивают эти законы, и поэтому их нельзя назвать ненаучными. Смарт пишет: «Чудеса не есть экспериментальные, воспроизводимые явления. Это особенные, специфические события [...] Это не мелкосерийные законы. Соответственно, они не опровергают крупные, общие законы».

Построение порочного круга. Если научные возражения понимать как указание на неприемлемость чудес для рационально мыслящего человека, то они несостоятельны. Здесь явно строится порочный круг, так как утверждается, что каждое явление в природе следует считать природным явлением. Ведь что бы ни случилось – и не имеет значения, насколько неповторимым будет это событие, – оно не будет чудом, чудеса исключаются заведомо, по определению. Даже если произойдёт воскресение из мёртвых, оно не может быть чудом.

Несмотря на все его заявления о том, что к проблеме следует подходить непредвзято (ibid., 243), Новелл-Смит проявляет непреодолимую натуралистическую тенденциозность. По его стандартам требуется, чтобы любое явление объявлялось явлением природы. Фактически, без предубеждения он относится только к естественным, но не сверхъестественным истолкованиям. То, что он строит порочный круг, очевидно. Он определяет «объяснение» так узко, что никаких возможностей для объяснений через сверхъестественное не остаётся. Он волюнтаристски настаивает, что все объяснения, чтобы считаться таковыми, должны быть натуралистическими.

Верящие в сверхъестественное, со своей стороны, не утверждают, что «событие, каким бы странным оно ни было, должно приписываться сверхъестественным силам». Вполне вероятно, что самые странные явления остаются естественными. Но верящие в сверхъестественное всё-таки возражают, когда Новелл-Смит настаивает, что сверхъестественные силы не могут упоминаться в описании странного события. Они возражают, что свидетельство следует оценивать согласно его собственным достоинствам.

Новелл-Смит просто постулирует, что все феномены в конечном счёте допускают естественное объяснение (ibid., 247). Он не может быть в этом уверен как учёный. Эмпирических доказательств нет. Такая посылка – просто вопрос веры в натурализм. Даже если ему представить эмпирическое свидетельство чуда, он заявит, что никогда не признает это явление сверхъестественным. В ожидании, когда будет найдено натуралистическое объяснение, он будет упорно держаться своей веры в то, что такое объяснение существует.

Нет никакой необходимости и в том, чтобы все истинные объяснения имели предсказательную силу. Бывают события, которые он сам назвал бы естественными, но которые никто не может предсказать. Если же представитель натурализма ответит, что предсказать явление он может на практике не всегда, но в принципе – всегда, то и для верящего в сверхъестественное такой уровень предсказуемости достижим. В принципе мы знаем, что чудо произойдёт, когда Бог сочтёт это необходимым. Если бы мы знали все факты, в том числе помыслы Бога, мы могли бы в точности предсказать, когда произойдёт чудо. Далее, библейские чудеса – это сингулярности в прошлом. Как и возникновение Вселенной, они в настоящее время не повторяются. Однако на основе сингулярности нельзя сделать никакого предсказания; для предсказаний нужно выявить тенденцию. Прошлое познаётся не эмпирической наукой, а наукой юридического типа, полемической. Неправильно было бы искать в ней предсказания. Скорее, это попытка послеуказаний.

Верящие в сверхъестественное могут согласиться с Новеллом-Смитом в том, что «безуспешность всех объяснений в терминах сегодняшней науки не [...] выводит нас безоговорочно из сферы «естественного"» (ibid., 248). Консенсус нарушается, когда Новелл-Смит требует, чтобы все чудеса имели естественные причины. Такая посылка выходит за пределы того, что подтверждено свидетельством. Здесь представители натурализма демонстрируют нерассуждающую веру, соперничающую с религиозной страстностью самых горячих приверженцев чудес.

Одна из проблем, связанных с такого рода научным натурализмом, сводится к смешению натуралистического происхождения мироздания и его естественного функционирования. Мотор функционирует в соответствии с физическими законам, но создан он не физическими законами, а разумом. Точно так же, чудо вызывается отнюдь не физическими и химическими законами мироздания, даже если результирующий процесс будет идти в соответствии с законами природы. Хотя законы природы управляют функционированием мира, они ещё не объясняют происхождение всего сущего.

Методологический натурализм. Научные доводы против чудес – это жёсткая форма методологического натурализма. Сам избранный метод не допускает возможности того, что какое бы то ни было событие будет когда-нибудь идентифицировано как чудо. Объяснения, относящиеся к регулярным явлениям, не обязательно окажутся применимы в случае сингулярностей. Обкатанные камни в реке возникают из-за действия поддающихся описанию природных сил. Но ни одним законом природы нельзя объяснить появление каменных 18-метровых изображений президентов на горе Рашмор. В этом случае речь должна идти о внеприродной, разумной причине (см. доказательство телеологическое; эволюция химическая).

Когда сингулярность не может быть объяснена действием известных естественных причин и несёт признаки божественного вмешательства, возникают серьёзные основания для того, чтобы считать её чудом. Изложенное ниже более подробно рассматривается в статье чудеса:

1) Чудесам свойственна необычность, так как это не регулярные явления.

2) У них, как деяний Бога, есть богословский аспект.

3) У них есть нравственный аспект, так как Бог – это абсолютно совершенное нравственное Существо. Один из этических признаков чуда – то, что оно воздаёт славу Богу.

4) У чудес есть телеологический аспект. Это события, имеющие своё назначение.

5) У них есть доктринальный (учительный) аспект. Чудеса прямо или косвенно связаны с «провозглашениями истины» (Евр. 2:3–4; см. чудеса: значение для апологетики).

Когда не регулярное и не повторяющееся явление, относительно которого неизвестно, чтобы оно было порождено естественными причинами, сопровождается другими признаками божественного вмешательства, есть основания идентифицировать его в качестве деяния теистического Бога (см. Бог: свидетельства существования).

Слишком узкое определение науки. Научные доводы против чудес основаны на чрезмерно ограниченном определении науки, вынужденной заниматься только повторяющимися событиями. Наука также имеет дело с сингулярностями. Да, действительно, научный метод позволяет анализировать только регулярные, повторяющиеся явления. Но учёные признают также науку о происхождении, которая сводится преимущественно к изучению сингулярностей. Возникновение Вселенной в результате °Большого взрыва – это фундаментальная сингулярность. История нашей планеты – это сингулярности, однако она остаётся объектом научного исследования. Мы сочли бы странным и неумным, если бы преподаватель геологии отбросил все причины, кроме естественных, для появления скульптурных изваяний на горе Рушмор. Нелепо бы выглядело, если бы археологи приписывали исключительно действию природных сил возникновение наконечников стрел и керамики. Утверждать, что тот, кто не замкнулся на объяснениях через естественные причины, не может быть учёным, – означает неправомерно сужать сферу науки.

Чудеса и целостность науки. Теперь мы готовы оценить то обвинение, что вера в чудеса является ненаучной. Из комментариев Дайамонда явственно видна его убеждённость в абсолютной автономии научного метода. Он предполагает на основе голой веры, лишь с прагматическими обоснованиями, что научный метод – это как раз и есть метод для установления всякой истины. В действительности же, не собственно научный метод, а лишь один из аспектов научного подхода – поиск естественных причин – принимается за единственно возможный подход при выявлении истины. Аргументация Дайамонда уязвима для нескольких возражений критиков.

Во-первых, ошибочно предполагать, будто бы научный метод обязательно влечёт за собой натурализм. Учёный, пока он учёный, не обязан мыслить столь узко, чтобы верить, будто бы никакое явление никогда нельзя считать чудом. Всё, на чём нужно основываться учёному, – это лишь та посылка, что каждое событие имеет свою причину, и что наблюдаемая Вселенная функционирует упорядоченным образом.

Во-вторых, ошибочно предполагать, будто бы законы природы управляют всеми явлениями, а не исключительно явлениями регулярными. Гипотеза о том, что у каждого не регулярного и не повторяющегося явления существует своё естественное объяснение, – это не наука, а метафизика. Законы природы не ответственны за возникновение всех явлений, точно так же, как за создание автомобиля не могут быть ответственны одни только законы физики. Законы природы отвечают за функционирование того, что уже существует.

В-третьих, ненаучно отказываться от разумных объяснений. Коль скоро Бог сотворил мироздание и заботится о нём, нет ничего неразумного в утверждении, что наряду с регулярными действиями Он будет осуществлять и какое-то вмешательство в особых случаях. Единственный способ действительно исключить такую возможность – опровергнуть существование теистического Бога, а сделать это, как признают большинство атеистов, невозможно (Geisler, Miracles and the Modern Mind, chap. 12). Настоящий, широко мыслящий учёный не станет заведомо исключать, логически или методологически, возможность идентификации некоторых чудесных явлений ради защиты научной автономии.

В-четвёртых, если доводы против чудес свести к их основополагающим посылкам, то получится следующее:

1) Всё, что фактически происходит в мире природы, есть природные явления.

2) Происходят и некоторые так называемые «чудеса».

3) Следовательно, эти чудеса в действительности есть природные явления.

Такая формулировка делает очевидным порочный круг в рассуждениях представителей натурализма. Что бы ни происходило в мире природы – это ipso facto есть природное явление. Всё, что происходит в природе, порождено природой. Кажется, даже Майкл Полани (Polanyi) попался в эту ловушку, когда писал: «Если бы превращение воды в вино или воскресение мёртвых удалось подтвердить экспериментальным путём, это категорически опровергло бы аспект чуда в этих явлениях. Действительно, в той мере, в какой любое явление удаётся свести к естественнонаучным понятиям, оно относится к естественному ходу вещей» (Jaki, 78). Разумеется, здесь в качестве предпосылки берётся то, что требуется доказать, – что никакого сверхъестественного Существа, способного действовать в природе, нет. То, что явление происходит в мире, ещё не означает, что мир был его причиной. Оно могло быть особым образом порождено Богом, трансцендентным миру.

Сохранение научного метода. Если допустить существование чудес, как сохранить целостность научного метода? Если некоторые явления выходят из сферы компетенции учёных, то не закрывает ли верящий в сверхъестественное дверь для рационального изучения таких явлений? Постулирование сверхъестественной причины возникновения некоторых редких явлений никоим образом не затрагивает владения науки, коль скоро предполагается, что наука основана на регулярности явлений. Наука о функционировании мироздания является натуралистической и имеет полное право требовать от всех регулярных явлений их подконтрольности для объяснений. Но наука как таковая не имеет права утверждать, что только она одна может объяснять сингулярности.

Наука располагает неограниченным авторитетом при классификации регулярных явлений. Учёный имеет право, даже обязанность, изучать все явления, в том числе аномальные. Однако сингулярные, не повторяющиеся события, не относящиеся к регулярному миропорядку, должны классифицироваться как «ещё не объяснённые в качестве явлений природы». Среди явлений этого класса могут оказаться такие, которые имеют сверхъестественную причину. Предполагать, что всё ещё не объяснённые явления должны получить своё естественное объяснение, – означает перейти от науки к философской вере в натурализм. В самом деле, тогда исключается возможность существования сверхъестественного Бога, способного вмешиваться в дела сотворённого Им мира. Но это противоречит имеющимся свидетельствам (см. Бог: свидетельства существования).

Заключение. Юм выдвинул веские возражения против веры в чудеса. Однако, как бы серьёзно они ни выглядели, их оценка показывает, что Юм был чрезмерно оптимистичен, полагая, будто бы с помощью его доказательства можно будет «постоянно бороться» против любых достоверных свидетельств о чудесах и оно «останется полезным, пока стоит мир». Фактически же аргументация Юма несостоятельна. При «сильной» её трактовке Юм строит порочный круг, исходя из той предпосылки, что чудеса невозможны по определению. При «слабой» трактовке оказывается, что Юм игнорируют опровергающие свидетельства, строит ещё один порочный круг, доказывает слишком многое (например, что Наполеона не было), противоречит собственной гносеологии и делает прогресс науки невозможным. Одним словом, отрицание чудес до изучения свидетельств выглядит явной предвзятостью. Мудрый человек не устанавливает заранее, что в реальность чудес нельзя верить; вместо этого он изучает свидетельство, чтобы узнать, действительно ли они происходили. Итак, с точки

зрения рационально мыслящих людей, усилия Юма опровергнуть возможность чудес следует признать безуспешными.

Юм был прав, требуя, чтобы степень доверия к очевидцам оценивалась по соответствующим критериям. Действительно, в суде такие критерии иногда играют критически важную роль при решении вопросов жизни и смерти. Тем не менее критерии Юма для оценки свидетельства, которые, как он считал, опровергнут правдоподобие чудес, фактически – о чём он не догадывался – подтверждают достоверность новозаветных свидетельств о чудесах, в частности о чуде Воскресения.

Довод Юма о взаимоисключающих свидетельствах несостоятелен, так как основан на неточной предпосылке, которая после своего исправления превращается в доказательство уникальности христианства. В своих рассуждениях Юм исходит из допущения, что все предполагаемые чудеса имеют одинаковые характеристики. Но это неверно, как по отношению к сущности библейских чудес, так и по отношению к количеству очевидцев и достоверности их показаний.

При оценивании исторической аргументации против чудес следует отметить, что существует критически важное различие между принципом единообразия (или аналогии), на котором основывается всякое правильное исследование, и принципом униформизма. Униформизм – это натуралистическая догма, которая самим своим методологическим принципом заведомо исключает правдоподобие чудес. Принцип аналогии Трельча, применяемый для опровержения чудес, – это пример исторического униформизма. В качестве разновидности исторического натурализма он гласит, что все события в истории должны иметь своё естественное объяснение. Такая тенденциозность, однако, не согласуется ни с рациональным мышлением вообще, ни с научным мышлением в частности.

Делались различные попытки доказать, что вера в чудеса противоречит научным объяснениям или научному методу. Кое- кто доказывает, что чудеса, в отличие от явлений, подчиняющихся законам природы, непредсказуемы; другие ссылаются на то, что чудеса невоспроизводимы или что они повредили бы автономии науки. В подобной аргументации строится порочный круг для обоснования натурализма. Она исходит, как из предпосылки, из такого определения научного метода, при котором исключается признание чудес. Центральный, хотя и скрытый, постулат состоит в том, что всякое явление в мире должно иметь естественную причину. Если сейчас объяснение естественными причинами неизвестно, надлежит верить, что в конечном счёте оно существует. Верящие в сверхъестественное указывают, что не обязательно быть неисправимым представителем натурализма, чтобы оставаться учёным. Строго говоря, пределы компетенции научных законов – это сфера только регулярных, а не всех явлений.

Чудеса не угрожают целостности научного метода. Наука может оставаться наукой до тех пор, пока учёные считают, что мир упорядочен и регулярен и функционирует в соответствии с принципом причинности. Коль скоро возникновение мира могло быть следствием сверхъестественной причины без нарушения тех законов, по которым он функционирует, такой Бог мог стать также причиной других явлений, не опровергающих регулярное функционирование природы. Поскольку эмпирическая наука занимается тем, как мироздание функционирует, а не тем, как оно возникло, возникновение некоего явления вследствие сверхъестественной причины никоим образом не нарушает законы природы. Как отметил физик Джордж Стокс, новое явление может быть введено в мир природы без отмены обычного функционирования этого мира (Stokes, 1063).

Библиография:

G. L. Archer, Jr., Encyclopedia of Bible Difficulties.

W. F. Arndt, Bible Difficulties.

→ Does the Bible Contradict Itself?

1. Barbour, Issues In Science and Religion.

C. Becker, «Detachment and the Writing of History» // P. L. Snyder, ed., Detachment and the Writing of History.

F. H. Bradley, The Presuppositions of Critical History.

M. Burrows. What Mean These Stones?

M. L. Diamond. «Miracles», Religious Studies 9 (September 1978).

D. K. Erlandson, «A New Look», Religious Studies (December 1977).

A. Flew, «Miracles» // Тhe Encyclopedia of Philosophy, ed. P. Edwards.

N. L. Geisler, Answering Islam.

→ Christian Apologetics.

→ Miracles and the Modern Mind.

→ When Critics Ash.

D. Geivett and G. Habermas, In Defense of Miracles.

N. Glueck, Rivers In the Desert: A History of the Negev.

S. Greenleaf, The Testimony of the Evangelists.

J. W. Haley, An Examination of the Alleged Discrepancies of the Bible.

S. Hawking, A Brief History of Time.

D. Hume, An Abstract of a Treatise on Human Nature.

→ An Enquiry Concerning Human Understanding.

→ Treatise on Human Nature.

S. Jaki, Miracles and Physics.

R. Jastrow, God and the Astronomers.

C. S. Lewis, Miracles.

P. Nowell-Smith, «Miracles» // A. Flew, et al., eds., New Essays in Philosophical Theology.

N. Smart, «Miracles and David Hume» // Philosophers and Religious Truth.

G. Stokes, International Standard Bible Encyclopedia.

R. Swinburne, The Concept of Miracle.

E. Troeltsch, Historicism and Its Problems.

___ «Historiography» // ERE.

R. Whately, Historical Doubts Concerning the Existence of Napoleon Bonaparte // H. Morley, ed., Famous Pamphlets, 2d ed.

A. N. Whitehead, The Concept of a Miracle.

C. Wilson, Rocks, Relics and Biblical Reliability.

H. P. Yockey, «Self-Organization, Origin of Life Scenarios, and Information Theory», JTB (1981).

(MIRACLES IN THE BIBLE)

В широком смысле термина чудо, любое отмеченное в Писании явление, порождённое сверхъестественной причиной, представляет собой чудесное явление. Однако Писание обращается к этому понятию и в более узком, формализованном смысле. В сверхъестественных событиях прошлого (и в предречённых грядущих событиях) необычное и явственное знамение подтверждает то, что сказано Богом.

Возможно, определяющим новозаветным текстом в отношении чудес выступают стихи Евр. 2:3–4: «как мы избежим, вознерадев о толиком спасении, которое, быв сначала проповедано Господом, в нас утвердилось слышавшими от Него, при засвидетельствовании [для них] от Бога знамениями и чудесами, и различными силами, и раздаянием Духа Святого по Его воле?» Чудеса – это Божье средство для засвидетельствования полномочий Его посланников. Чудо, как особое деяние Бога, подтверждает переданные истины, указывает твёрдое основание проповеди, удостоверяет Слово Божье (см. чудеса: значение для апологетики).

Когда Корей стал оспаривать богоизбранность Моисея, Бог свидетельствовал о Моисее, разверзнув землю, чтобы она поглотила Корея (Чис. 16). Когда Израиль колебался в выборе между Ваалом и Богом Яхве, Бог поддержал Илию в противостоянии пророкам Ваала, ниспослав с неба огонь на Свой жертвенник. Илия молился: «да познают в сей день, что Ты один Бог в Израиле, и что я раб Твой» (3Цар. 18:36).

Для Иисуса чудеса были одновременно удостоверением Его мессианства и Его откровением. Никодим, один из религиозных руководителей иудеев, сказал Ему: «мы знаем, что Ты – Учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог» (Ин. 3:2). Многие люди последовали за Ним, потому что видели чудеса, которые Он творил над больными (Ин. 6:2). Иоанн сказал о первом отмеченном в Библии чуде Иисуса: «так [...] явил славу Свою; и уверовали в Него ученики Его» (Ин. 2:11). Иоанн также указывал, что пишет о чудесах Иисуса, «дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий» (Ин. 20:31). Апостолы с убеждённостью провозглашали имя «Иисуса Назорея, Мужа, засвидетельствованного вам от Бога силами и чудесами и знамениями, которые Бог сотворил через Него среди вас, как и сами знаете» (Деян. 2:22).

Чудеса удостоверяли богоизбранность апостолов для ранней церкви. Павел говорил коринфянам, что им были явлены признаки истинного апостола (2Кор. 12:12). Они с Варнавой рассказывали апостолам, «какие знамения и чудеса сотворил Бог через них среди язычников» (Деян. 15:12).

Знамения, чудеса и силы. В Библии для описания сверхъестественных явлений употребляются три основных слова: чудеса, знамения и силы. Каждое из них имеет свои смысловые оттенки, дополняющие панорамную картину библейских чудес (см. чудеса).

"Знамения». Хотя древнееврейское слово, обозначающее «знамения», иногда употребляется применительно к понятиям из мира естественного, таким как звёзды (Быт. 1:14) и субботы (Исх. 31:13), обычно оно подразумевает нечто сверхъестественное, пришедшее от Бога и несущее в себе какое-либо особое Его указание (см. чудеса: значение для апологетики).

Первые два раза это понятие появляется в данном Моисею божественном пророчестве о том, что Израиль будет избавлен от египетского рабства, чтобы совершить служение Богу на горе Хорив. Бог сказал: «Я буду с тобою, и вот тебе знамение, что Я послал тебя» (Исх. 3:12). Когда Моисей спросил Бога: «а если они не поверят мне и не послушают голоса моего?» – Господь дал ему два «знамения» – жезл Моисея превратился в змею (Исх. 4:3), и его рука побелела от проказы (Исх. 4:7–8). Это было сделано для того, «чтобы поверили, что явился тебе Господь, Бог отцов их» (Исх. 4:5). Моисей сотворил эти знамения, и израильтяне ему поверили (Исх. 4:30–31). Бог явил и другие знамения, казни египетские, как свидетельство о Себе – «тогда узнают Египтяне, что Я Господь, когда простру руку Мою на Египет и выведу сынов Израилевых из среды их» (Исх. 7:3, 5; ср. Исх. 11:9).

Предназначение сверхъестественных явлений неоднократно раскрывается как двоякое «знамение»: «из сего узнаешь, что Я Господь» (Исх. 7:17; Исх. 9:29–30; 10:1–2) и что это – «народ Мой» (Исх. 3:10; ср. Исх. 5:1; 6:7; 11:7).

Несколько высказываний о знамениях появляются в контексте избавления Богом Своего народа от рабства в Египте. Бог так сетовал Моисею в пустыне: «доколе будет раздражать Меня народ сей и доколе будет он не верить Мне при всех знамениях, которые делал Я среди его?» (Чис. 14:11; ср. Чис. 14:22). Моисей упрекал Израиль: «или покушался ли какой бог пойти, взять себе народ из среды другого народа казнями, знамениями, и чудесами?» (Вт. 4:34). Моисей напоминал народу: «явил Господь знамения, и чудеса великие, и казни над Египтом, над фараоном и над всем домом его» (Вт. 6:22). «И вывел нас Господь из Египта рукою сильною и мышцею простёртою, великим ужасом, знамениями и чудесами» (Вт. 26:8; ср. Вт. 29:2–3; Нав. 24:17; Неем. 9:10; Пс. 104:27; Иер. 32:20–21).

Во всём Ветхом Завете Бог являет чудесные «знамения». Знамения подтверждают, что пророк говорит от Бога. Как уже отмечалось, такое удостоверение через чудеса было дано Моисею (Исх. 3 – 4). Гедеон просил Бога: «сделай мне знамение, что Ты говоришь со мною» (Суд. 6:17). Бог в ответ сотворил чудо – послал огонь на жертвоприношение (Суд. 6:21). Бог, свидетельствуя о Себе Илию, сверхъестественным образом предрёк смерть его сыновей (1Цар. 2:34). Пророческие знамения подтвердили Божье помазание царя Саула (1Цар. 10:7, 9). Прорицания Исаии были знамениями, указывающими на божественный источник его проповеди (Ис. 7:14; 38:22). Знамениями называли победы над врагами (1Цар. 14:10). Знамения подтверждали исцеление (Ис. 38:7, 22) и сопровождали суд (Иер. 44:29).

В Новом Завете слово «знамения» (semeion) употребляется семьдесят семь раз, из них сорок восемь раз в Евангелии. Время от времени оно относится к ординарным событиям, таким как обрезание (Рим. 4:11), или к тому, что младенец лежит, завёрнутый в пелёнки (Лк. 2:12). Такие знамения имели особый божественный смысл. Чаще же всего это слово применяется по отношению к тому, что мы назвали бы чудом. Оно употребляется, когда Иисус исцеляет (Ин. 6:2; 9:16), превращает воду в вино (Ин. 2:11) и воскрешает умершего (Ин. 11:47). Точно так же, апостолами совершаются чудеса исцеления (Деян. 4:16, 30), «великие силы и знамения» (Деян. 8:13), «знамения и чудеса» (Деян. 14:3; 15:12); поистине, «много чудес и знамений совершилось через апостолов» (Деян. 2:43). Даже иудейские руководители говорили: «что нам делать с этими людьми? Ибо всем, живущим в Иерусалиме, известно, что ими сделано явное чудо, и мы не можем отвергнуть сего» (Деян. 4:16).

Слово «знамение» употребляется также применительно к самому важному чуду в Новом Завете, воскресению Иисуса Христа из мёртвых. Иисус сказал, что это неверующее поколение увидит «знамение Ионы пророка». Как Иона был в чреве кита три дня, так и «Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи» (Мф. 12:39–40). Иисус повторил это пророчество о Своём воскресении, когда у Него просили знамений (Мф. 16:1, 4). воскресение не только было чудом, но и несло в себе Божье откровение, согласно Ин. 2:19.

«Чудеса». Зачастую слова «знамения» и «чудеса» употребляются в Ветхом Завете совместно по отношению к одному и тому же событию (событиям) (Исх. 7:3; ср. Вт. 4:34; 7:19; 13:1, 2; 26:8; 28:46 {«знамением и указанием»}; 29:3; 34:11; Неем. 9:10; Пс. 134:9; Иер. 32:20–21). В иных случаях в Библии называются чудесами события, которые в других её местах упомянуты в качестве «знамений» (Исх. 4:21; 11:9–10; Пс. 77:43; 104:27; Иоиль 2:30). Иногда это слово обозначает естественные явления (Иез. 24:24 {«знамением»}) или особые действия пророка для удостоверения его проповеди (Ис. 20:3 {«предзнаменование»}). Обычно же слово «чудеса» имеет сверхъестественный (божественный) смысл.

Древнегреческое слово teras означает «чудесное знамение, феномен, чудо, предвестие, предзнаменование, диво» (Brown, 2:633). Оно указывает на нечто поразительное, изумляющее (ibid., 623–25). Во всех шестнадцати случаях употребления в Новом Завете это слово встречается в сочетании со словом «знамение». Им обозначаются чудеса Иисуса (Ин. 4:48; Деян. 2:22), чудеса апостолов (Деян. 2:43; 14:3; 15:12; Рим. 15:19; Евр. 2:3–4), чудеса Стефана (Деян. 6:8) и чудеса Моисея в Египте (Деян. 7:36). Оно же указывает на грядущие сверхъестественные события перед вторым пришествием Христа (Мф. 24:24; Мк. 13:22; Деян. 2:19).

«Силы». Слово силы в Ветхом Завете иногда подразумевает силы человеческие (Быт. 31:6; Вт. 8:17; Наум 2:1). Но чаще оно обозначает силы божественные, такие как могущество Бога в творении: «Он сотворил землю силою Своею» (Иер. 10:12; 27:5; 32:17; 51:15). «Силою» Бог сражает Своих врагов (Исх. 15:6–7), вывел Свой народ из Египта (Чис. 14:17; ср. Чис. 14:3), владычествует над Вселенной (1Пар. 29:12), дал израильтянам землю (Пс. 110:6), воодушевляет пророков (Мих. 3:8). Нередко «силы» непосредственно связываются с событиями, которые характеризуются как «знамения» и/или «чудеса» (Исх. 9:16; 32:11; Вт. 4:37; 4Цар. 17:36; Неем. 1:10). Иногда древнееврейские слова, обозначающие силу, употребляются в одной фразе с оборотом «знамения и чудеса». Моисей говорит об избавлении Израиля «знамениями, и чудесами [...] и рукою крепкою, и мышцею высокою» (Вт. 4:34; ср. Вт. 7:19; 26:8; 34:12).

Слово «сила» (dunamis) иногда употребляется в Новом Завете применительно к человеческим силам (2Кор. 1:8) или способностям (Мф. 25:15) либо бесовским силам (Лк. 10:19; Рим. 8:38). Как и параллельные ветхозаветные термины, оно часто имеет перевод «чудеса». Слово dunamis также употребляется в сочетании с оборотом «знамения и чудеса» (Евр. 2:4) или с упоминанием чудес Иисуса (Мф. 13:58), рождения Христа от Девы (Лк. 1:35), излияния Святого Духа в день Пятидесятницы (Деян. 1:8), обозначает «силу» благовестия к спасению грешников (Рим. 1:8), особого дара чудотворения (1Кор. 12:10) и могущество воскресения (Флп. 3:10). Значение этого слова состоит в указании на могущественный божественный источник чудесного события.

Три слова, которые употребляются в Библии для описания чудесных явлений, помогают уточнить это понятие. Каждое из трёх слов, обозначающих сверхъестественные события (знамения, чудеса и силы), характеризует одну из его смысловых составляющих. С человеческой точки зрения, речь идёт о необычном явлении («чудо»), которое передаёт и подтверждает необычную истину («знамение») посредством необычных сил («силы»). С точки зрения Бога речь идёт о деянии Бога («силы»), которое привлекает внимание Божьего народа («чудо») к Божьему Слову («знамение»).

По своему предназначению чудеса:

1) прославляют сущность Бога (Ин. 2:11; 11:40);

2) удостоверяют, что данный человек передаёт слова Бога (Деян. 2:22; Евр. 2:3–4);

3) дают свидетельство для веры в Бога (Ин. 6:2, 14; 20:30–31).

Не все, ставшие очевидцами чудес, уверовали. В таких случаях чудо само свидетельствует против тех, кто отверг это свидетельство. Иоанн сокрушается: «столько чудес сотворил Он пред ними, и они не веровали в Него» (Ин. 12:37). Иисус о таких сказал: «если бы кто и из мёртвых воскрес, не поверят» (Лк. 16:31). Одним из следствий чуда, хотя и не являющимся его целью, становится осуждение неверующих (ср. Ин. 12:31, 37).

Чудеса, упоминающиеся в Библии. В Писании около 250 примеров, которые в узком терминологическом смысле соответствуют определению понятий «чудеса», «знамения» и «силы». Поскольку во многих случаях речь идёт о множественных сверхъестественных деяниях, действительное количество чудесных явлений больше, чем количество указанных ссылок. Кроме того, в Библии нередко говорится о едином событии, сочетающем в себе множество чудес. Так, были исцелены десять прокажённых (Лк. 17:12–14) и все или почти все больные в каждом из городов (Мф. 9:35).

Бытие

Быт. 1                  Сотворение всего сущего

Быт. 5:19–24             Енох взят Богом

Быт. 7:9–12, 17–24       Ноев потоп

Быт. 11:1, 5–9       Суд при Вавилонском столпотворении

Быт. 12:10–20       Бедствия на фараона, взявшего жену Авраама

Быт. 19:9–11             Ослепление содомлян

Быт. 19:15–29       Уничтожение Содома и Гоморры

Быт. 19:24–26       Превращение жены Лота в соляной столп

Быт. 21:1–8             Зачатие Саррой Исаака

Исход

Исх. 3:1–15            Горящий куст

Исх. 4:1–5            Жезл Моисея превратился в змея и снова в жезл

Исх. 4:6–7            Рука Моисея побелела от проказы и снова очистилась

Исх. 7:10–12            Жезл Аарона превратился в змея, поглотившего змеев волхвов

Исх. 7:19–24            Вода превратилась в кровь

Исх. 8:5–7, 12–13      Жабы заполнили Египет

Исх. 8:16–18            Мошки заполнили Египет

Исх. 8:20–24            Пёсьи мухи заполнили Египет

Исх. 9:1–7            Скот египтян вымер

Исх. 9:8–11            Воспаление с нарывами на людях и на скоте в Египте

Исх. 9:22–26            Гром, град и огонь в Египте

Исх. 10:3–19            Нашествие саранчи на Египет

Исх. 10:21–23      Тьма на земле Египетской

Исх. 12:29–30      В Египте истреблены все первенцы и все первородное из скота

Исх. 13:21–22      Столп облачный и столп огненный ведут Израиль

Исх. 14:19–20      Ангел защитил Израиль от египтян

Исх. 14:21–29      Море расступилось, пропуская Израиль

Исх. 15:23–25      Горькая вода Мерры стала сладкою

Исх. 16:12–13      Перепела покрыли стан Израиля

Исх. 16:14–15      Манна дана Израилю в пищу

Исх. 17:5–6            Вода пошла из скалы

Исх. 17:8–16            Победа над Амаликом

Исх. 19:16–18      Огонь и дым окутали гору Синай

Исх. 19:19–25      Бог отвечает Моисею на горе Синай

Исх. 20:1–17            Бог даёт закон

Левит      

Лев. 9:23–24            Огонь сжёг жертву всесожжения

Лев. 10:1–7            Суд для Надава и Авиуда

Числа      

Чис. 11:1–2            Огонь истребил ропщущих израильтян

Чис. 12:10–15      Мариам поражается проказой и исцеляется

Чис. 16:28–33      Суд для Корея и восставших

Чис. 16:35            Огонь пожирает восставших, которые принесли курение

Чис. 16:46–48      Кадильница с курениями останавливает поражение

Чис. 17:8            Жезл Аарона расцвёл

Чис. 20:7–11            Моисей изводит воду из скалы

Чис. 21:6–9            Исцеление с помощью медного змея

Чис. 22:21–35      Ослица Валаама заговорила

Навин      

Нав. 3:14–17            Воды Иордана расступились

Нав. 5:13–15            Явление Навину ангельского существа

Нав. 6                  Падение Иерихона

Нав. 10:12–14      Солнце остановилось над Гаваоном

Судьи

Суд. 2:1–5            Ангел Господень является Израилю

Суд. 3:8–11            Дух Господень нисходит на Гофониила

Суд. 3:31            Самегар убивает 600 человек воловьим рожном

Суд. 6:11–24            Ангел является Гедеону

Суд. 6:36–40            Знамения на расстеленной Гедеоном шерсти

Суд. 7:15–25            Бог предал мадианитян в руки Гедеона

Суд. 13:3–21            Ангел является Маною

Суд. 14:5–6            Самсон убивает льва

Суд. 15:14–17      Самсон побивает филистимлян ослиной челюстью

Суд. 16:3            Самсон уносит городские ворота

Суд. 16:27–31      Самсон обрушил храм Дагона

1 Царств

1Цар. 3:2–10            Голос Господа призвал Самуила

1Цар. 5:1–5            Филистимский бог Дагон повержен

1Цар. 5:6–12            Азот поражён наростами

1Цар. 6:19            Бог поразил жителей Вефсамиса

1Цар. 28:15–20      Вышедший из-под земли Самуил осуждает Саула

2 Царств

2Цар. 6:6–7            Оза, коснувшись ковчега, умер

3 Царств

3Цар. 3:3–28            Бог даёт Соломону великую мудрость

3Цар. 17:1            Израиль поражает трёхлетняя засуха

3Цар. 17:2–6            Илию кормят вороны

3Цар. 17:8–16      Вдова получает муку и масло

3Цар. 17:17–24      Илия воскрешает сына вдовы

3Цар. 18:17–38      Огонь пожирает жертву Илии на горе Кармил

3Цар. 18:41–46      По молитве Илии Бог послал дождь

3Цар. 19:5–8            Илию кормит Ангел

4 Царств

4Цар. 1:9–15            Огонь с неба попалил воинов

4Цар. 2:7–8            Илия разделяет воды Иордана

4Цар. 2:11            Илия взят на небо в огненной колеснице

4Цар. 2:13–14      Елисей разделяет воды Иордана

4Цар. 2:19–22      Елисей очищает воду в Иерихоне

4Цар. 2:24            Медведицы растерзали детей

4Цар. 3:15–20      Рвы заполнились водою

4Цар. 4:1–7            Сосуды у вдовы наполнены елеем

4Цар. 4:8–17            Сонамитянка родила сына

4Цар. 4:32–37      Елисей воскресил её умершего сына

4Цар. 4:38–41      Елисей сделал ядовитую пищу съедобной

4Цар. 4:42–44      Сто человек насытились хлебцами и зёрнами

4Цар. 5:1–14            Нееман исцелён от проказы

4Цар. 5:27            Гиезий поражён проказой

4Цар. 6:5–7            Железный топор всплывает из воды

4Цар. 6:16–17      Видение – кони и огненные колесницы

4Цар. 6:18            Сирийское войско поражено слепотой

4Цар. 6:19–20      Бог открыл глаза сириян

4Цар. 13:20–21      Умерший, коснувшись костей Елисея, ожил

4Цар. 20:9–11      Солнечные часы Ахаза идут назад

Иов

Иов 38:1; 42:6      Бог говорит из бури

Исаия      

Ис. 1:1                  Видение Исаии о Иерусалиме

Ис. 6                  Бог в видении Исаии

Иезекииль

Иез. 1                  Слава Божия в видении Иезекииля

Даниил

Дан. 2:26–45            Даниил пересказал и истолковал сон 11авуходоносора

Дан. 3:14–30            Спасение в раскалённой печи

Дан. 5:5            Письмена на стене

Дан. 6:16–23            Даниил спасён от львов

Дан. 7:1; 8:14            Видения Даниила

Дан. 9:20–27            Видение Даниила о семидесяти седмицах

Дан. 10:1; 12:13      Последующие видения Даниила

Иона

Иона 1:14–16      Посланная Богом буря остановила убегающего Иону

Иона 2:1      Большой кит по велению Бога поглотил Иону

Иона 4:6      Растение поднялось над Ионою

Иона 4:7      Червь подточил растение

Иона 4:8      Бог послал восточный ветер

Матфей, Марк, Лука, Иоанн

Ин. 2:1–11                        Вода превратилась в вино

Ин. 4:46                        Исцеление сына царедворца

Лк. 4:30                        Иисус уклонился от толпы

Лк. 5:6                              Лов рыбы

Мк. 1:23: Лк. 4:33                  Изгнание нечистого духа

Мф. 8:14; Мк. 1:30; Лк. 4:38      Исцеление тёщи Петра

Мф. 8:16; Мк. 1:32; Лк. 4:40      Исцеление страждущих

Мф. 8:2; Мк. 1:40; Лк. 5:12            Очищение прокажённого      

Мф. 9:2; Мк. 2:3; Лк. 5:18            Исцеление расслабленного      

Ин. 5:9                        Исцеление немощного

Мф. 12:9; Мк. 3:1; Лк. 6:6             Исцеление сухорукого

Мф. 12:15; Мк. 3:10                   Исцеление страждущих

Мф. 8:5; Лк. 7:1                   Исцеление слуги сотника

Лк. 7:11                        Воскрешение сына вдовы

Мф. 12:22                         Изгнание беса из немого слепца

Мф. 8:23; Мк. 4:35; Лк. 8:22       Укрощение бури

Мф. 8:28; Мк. 5:1; Лк. 8:26             Изгнанные бесы вошли в стадо свиней

Мф. 9:18–23; Мк. 5:22–35; Лк. 8:40–49       Исцеление дочери начальника

Мф. 9:20; Мк. 5:25; Лк. 8:43             Исцеление женщины, страдавшей кровотечением

Мф. 9:27                               Исцеление слепых

Мф. 9:32                               Изгнание беса из глухонемого

Мф. 14:13; Мк. 6:30; Лк. 9:10; Ин. 6:1       Насыщение 5000 человек

Мф. 14:25; Мк. 6:48; Ин. 6:19             Иисус идёт по воде

Мф. 14:36; Мк. 6:56                         Исцеление страждущих в Геннисарете

Мф. 15:21; Мк. 7:24                         Исцеление дочери язычников

Мк. 7:31                               Исцеление глухого-косноязычного

Мф. 15:32; Мк. 8:1                         Насыщение 4000 человек

Мк. 8:22                               Исцеление слепого

Мф. 17:1–8; Мк. 9:2–8; Лк. 9:28–36      Преображение Иисуса

Мф. 17:14; Мк. 9:17; Лк. 9:38             Исцеление бесноватого мальчика

Мф. 17:24                               Монета во рту рыбы

Ин. 9:1                               Исцеление слепорождённого

Лк. 11:14                               Изгнание беса из немого и слепого

Лк. 13:11                              Исцеление немощной женщины

Лк. 14:1–4                               Исцеление страдающего водянкой

Ин. 11:43                               Воскрешение Лазаря

Лк. 17:11                               Исцеление десяти прокажённых

Мф. 20:30; Мк. 10:46; Лк. 18:35             Исцеление двух слепцов

Мф. 21:18; Мк. 11:12                   Засохшая смоковница

Лк. 22:51                               Исцеление уха у раба

Мф. 28; Мк. 16:1–8; Лк. 24; Ин. 20       Воскресение Иисуса из мёртвых

Мф. 28:1–7                               Ангел, отваливший камень, провозглашает Воскресение

Мф. 28:5–8; Мк. 16:5–7; Лк. 24:4–8       Явление ангела у гроба

Ин. 20:11–13                               Явление ангелов Марии

Мк. 16:19; Ин. 20:14–17                   Явление Иисуса Марии Магдалине

Мф. 28:9–10                               Явление Иисуса женщинам

Мк. 16:12; Лк. 24:13–35                   Иисус появился на дороге в Еммаус

Ин. 20:19–23                               Явление Иисуса десяти ученикам

Мк. 16:14–18; Лк. 24:36–48; Ин. 20:26–31       Явление Иисуса одиннадцати ученикам

Ин. 21:1–25                               Явление Иисуса семи ученикам

Ин. 21:6                               Чудо при ловле рыбы

Мф. 28:16–20; Мк. 16:15–18             Явление Иисуса апостолам

Деяния

Деян. 1:3–5             Явление Иисуса и Его речь к апостолам (Лк. 24:49–51)

Деян. 1:6–9             Вознесение Иисуса на небо

Деян. 1:10–11       Явление апостолам ангела

Деян. 2:1–4             На апостолов нисходит Святой Дух

Деян. 2:4–13             Апостолы говорят на чужеземных языках

Деян. 3:1–11             Пётр исцелил хромого в храме

Деян. 5:5–10             Смерть Анания и Сапфиры

Деян. 5:12             Знамения и чудеса апостолов

Деян. 5:18–20       Освобождение апостолов из темницы

Деян. 7:55–56       Стефан видит Иисуса одесную Бога

Деян. 8:7            Изгнание нечистых духов

Деян. 8:13            Чудеса и знамения Филиппа

Деян. 8:14–17            Самаряне приняли Духа Святого

Деян. 8:39–40            Филиппа восхитил Ангел

Деян. 9:3–7            Явление Иисуса Савлу (ср. 1Кор. 15:8)

Деян. 9:10–16            Явление Иисуса Анании

Деян. 9:17–19            Возвращение зрения Павлу

Деян. 9:32–34            Пётр исцелил Энея

Деян. 9:36–42            Воскрешение умершей Тавифы

Деян. 10:1–8            Видение Корнилия

Деян. 10:9–16            Троекратное видение Петра

Деян. 10:44–48      Домашние Корнилия приняли Святого Духа

Деян. 12:7–10            Ангел освобождает Петра из темницы

Деян. 12:23            Ангел поразил Ирода

Деян. 13:8–11            Елима волхв ослеп

Деян. 14:8–10            Павел исцелил хромого в Листре

Деян. 16:16–18      Павел изгнал беса из служанки

Деян. 16:25–26      Землетрясение отворило двери темницы

Деян. 18:9–10            Видение Павла

Деян. 19:6            Верующие в Ефесе принимают Святого Духа

Деян. 19:11–12      Чудеса Павла

Деян. 20:9–12            Воскрешение Евтиха

Деян. 23:11            Видение Павла

Деян. 28:3–6            Павел защищён от укуса ехидны

Деян. 28:7–8            Павел исцеляет отца Публия

1 Коринфянам

1Кор. 15:6            Явление Иисуса более нежели 500 братий

1Кор. 15:7            Явление Иисуса Иакову

2 Коринфянам

2Кор. 12:1–6            Небесные видения у Павла

Откровение

Отк. 1:1; 3:22            Иисус в видении Иоанна

Отк. 4:1; 22:21      Видение Иоанна о грядущем

Отк. 6:12            Великое землетрясение

Отк. 6:12            Солнце стало мрачно

Отк. 6:12            Луна сделалась как кровь

Отк. 6:13            Звезды небесные пали

Отк. 6:14            Горы сдвинулись с мест

Отк. 8:7            Пали град и огонь, смешанные с кровью

Отк. 8:8            Гора низверглась в море. Третья часть моря сделалась кровью

Отк. 8:9            Треть тварей в море умерла

Отк. 8:9            Треть судов погибла

Отк. 8:10–11            Упала звезда, и треть рек и источников сделалась полынью

Отк. 8:12            Треть солнца затмилась

Отк. 8:12            Треть луны затмилась

Отк. 8:12            Третья часть звёзд затмилась

Отк. 9:1            Звезда пала с неба

Отк. 9:2            Солнце помрачилось от дыма из кладязя

Отк. 9:3–11            Нашествие саранчи

Отк. 9:18            Треть людей умерла

Отк. 11:5            Два свидетеля, уничтожающие врагов огнём из уст

Отк. 11:6            Два свидетеля, прекращающие дождь

Отк. 11:6            Два свидетеля, превращающие воды в кровь

Отк. 11:6            Два свидетеля, поражающие язвами

Отк. 11:11             Два свидетеля воскрешены из мёртвых

Отк. 11:12             Два свидетеля взошли на небо

Отк. 11:13             Землетрясение разрушило десятую часть города

Отк. 11:19             Молнии, голоса, громы, землетрясение и град

Отк. 16:2             Гнойные раны на тех, кто поклоняется зверю

Отк. 16:3             Море стало как кровь, и всё одушевлённое в нём умерло

Отк. 16:4             Реки и источники сделались кровью

Отк. 16:8             Солнце, жгущее людей

Отк. 16:10             Мрак в царстве зверя

Отк. 16:12             Река Евфрат высохла

Отк. 16:18             Голоса, громы, молнии и землетрясение

Отк. 16:20             Острова и горы разрушились

Отк. 16:21             Камни града пали на людей

Отк. 18:1–24             Падение Вавилона

Отк. 19:11–16      Возвращение Иисуса Христа

Отк. 21:1            Появление нового неба и новой земли

Отк. 21:10            С неба нисходит новый Иерусалим

Ветхозаветные чудеса. Негативные библейские критики отрицают аутентичность всех чудес в Библии. Такой вывод они делают в рамках не исторического, а философского подхода, определяемого той предпосылкой, что всё сверхъестественное заведомо отрицается. Имеются достаточно веские основания для признания аутентичности новозаветных чудес. Тем не менее даже некоторые апологеты новозаветных чудес ставят под сомнение аутентичность ряда ветхозаветных повествований.

В своей весьма популярной книге, отстаивающей принципиальную возможность чудес в целом и новозаветных чудес в частности, даже такой апологет христианства, как К. С. °Льюис, относит многие ветхозаветные чудеса к сфере мифологии. В книге «Чудеса» он пишет:

Мои представления в настоящий момент [...] состоят просто в том, что, точно так же, как с фактической стороны долгие приготовления обрели свою кульминацию в виде воплощения Бога в человека, с документальной стороны истина сначала появилась в мифологической форме, а затем, после долгого процесса кристаллизации, воплотилась наконец в виде Истории. У древних евреев, как и других народов, была своя мифология; но поскольку они были богоизбранным народом, их мифология тоже была избранной мифологией. Я полагаю, что воспоминания о царствовании Давида находятся на одном краю диапазона и вряд ли менее историчны, чем Евангелие от Марка и Книга Деяний; а Книга Ионы находится на противоположном его краю [Lewis, Miracles, 139].

Оснований отрицать аутентичность ветхозаветных чудес имеется не больше, чем оснований отрицать аутентичность чудес новозаветных. Свидетельство носит тот же характер, это достоверные документы, оставленные современниками событий. Да и то сказать, в самом Новом Завете ветхозаветные чудеса расцениваются в качестве исторических событий.

Свидетельство в целом. В соответствующих статьях мы разъясняем, почему с философской точки зрения чудеса возможны (см. доказательство космологическое; доказательство нравственное; доказательство телеологическое; чудеса). Всемогущий и всеблагой личностный Бог, сотворивший мир подобных Себе личностных созданий, может совершать чудеса. Он может, если пожелает, общаться со Своими финитными созданиями, а чудеса есть критически важная составляющая такого общения. Начиная с сотворения мира, которое было величайшим чудом из всех, Писание раскрывает нам именно такого Бога (см. доказательство космологическое. горизонтальная форма; эволюция космическая). Историческое свидетельство убедительно доказывает, что новозаветные чудеса имели место (см. чудеса: аргументы против). Поскольку Бог и Его замысел искупления одинаковы в Ветхом Завете и в Новом Завете, есть все основания считать, что описанные в Ветхом Завете чудеса аутентичны.

Аспекты свидетельства. Отрицание Льюисом ряда ветхозаветных чудес есть проявление непоследовательности, основано на ложных предпосылках, противоречит историческому свидетельству и не согласуется с новозаветными представлениями о Ветхом Завете.

Оно основано на ошибочной концепции мифа. Отрицание ветхозаветных чудес у Льюиса проистекает из необоснованного представления о мифологии (см. чудеса и миф). По мнению Льюиса, истина сначала появляется в виде мифа, а затем – в виде истории. Фактически же, верно как раз обратное, особенно в отношении языческих сюжетов о богах, появляющихся на земле, умирающих, а потом снова являющихся во плоти. Как было показано, скорее подобные языческие мифы копируют рассказ о смерти и воскресении Христа, а не наоборот (см. божественное рождение как сюжет; притязания на случаи воскресения в не христианских религиях; Фрейзер. Джеймс). Далее, в Библии нет никаких указаний на то, чтобы Бог действовал подобным образом. Напротив, Библия осуждает мифы (см. 1Тим. 1:3–4; 4:7; 2Тим. 4:4). Сама концепция превращения мифа в историю целиком заимствована из критики, отрицающей всё сверхъестественное, которую, кстати, Льюис в остальных случаях осуждал (см. например, Lewis, God in the Dock, chap. 16).

Это противоречит ветхозаветному монотеизму. Ветхозаветные чудеса соответствуют монотеистической концепции Бога, прослеживаемой во всём тексте. Теистический Бог (см. теизм) – это Бог вне мира. Бог, сотворивший этот мир. Более того, поскольку теистический Бог любит Своё творение, вполне понятно, если Он будет вмешиваться в дела мироздания ради блага Своих созданий. Тот факт, что в Ветхом Завете повествуется о чудесах, полностью соответствует его основополагающему содержанию (см. чудеса в Библии).

Это не согласуется с историческими данными. Ветхозаветные повествования о чудесах входят составной частью в те же самые исторические материалы, что и события, в отношении которых установлена их принадлежность к пространственно-временной истории. Нет абсолютно никаких данных о том, чтобы какая-то рукопись этих текстов когда-либо существовала в таком виде, где не было бы повествований о чудесах. Эти повествования неизменно встречаются в самых древних рукописях, которыми мы располагаем. В самом деле, чудеса являются неотъемлемой составной частью той истории, которую описывает Ветхий Завет, и того идейного содержания, которое он несёт. Стоит только убрать сверхъестественные события творения из глав Быт. 1 – 2, и от идеи Творца Вселенной ничего не останется. Рассказ о Ное и его верности в годину неверия лишён смысла вне сверхъестественного вмешательства Бога, спасающего Ноя и уничтожающего мир в потопе. Призвание Израиля Богом и освобождение его от египетского рабства ничего бы не значили без чудес, совершенных для этого Богом. Чудеса Илии, Елисея и Ионы неотделимы от ткани истории, раскрывающейся через них.

Это не согласуется с новозаветными представлениями о Ветхом Завете. Упоминания ветхозаветных чудес в Новом Завете подразумевают исторический характер последних. В Новом Завете не только неоднократно упоминается сотворение мира, но и расцениваются в качестве исторических соответствующие события и действующие лица. Об Адаме и Еве в Новом Завете много раз говорится как об исторических фигурах (Мф. 19:4; 1Кор. 11:8–9; 1Тим. 2:13–14). В Рим. 5:12 это читается безошибочно: грех и смерть вошли в мир через одного человека. В Лк. 3:38 Адам включён в родословие Иисуса. Сходным образом, Адам поименован «первый человек Адам» в сопоставлении его с Иисусом, Который есть «последний Адам» (1Кор. 15:45).

Сверхъестественные события Ветхого Завета выступают основой новозаветного учения. Иисус указывал на связь между истиной Своего воскресения и чудом пребывания Ионы в чреве большого кита, когда говорил: «ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи» (Мф. 12:40; курсив Н. Г.). С учётом контекста невозможно себе представить, чтобы Иисус имел в виду следующее: «Точно так же, как вы принимаете на веру тот миф об Ионе, Я хотел бы, чтобы вы восприняли пророчество о том, что действительно произойдёт после Моей смерти». Иисус аналогичным образом указывает на связь между Своим возвращением и историческим событием потопа, когда говорит: «так будет и пришествие Сына Человеческого» (Мф. 24:39; курсив Н. Г.).

Иисус говорит о многих ветхозаветных чудесах как исторических событиях, в том числе о сотворении мира (Мф. 19:4; 24:21), о чудотворчестве Илии (Лк. 4:26) и пророчествах Даниила (Мф. 24:15). Ввиду такой оценки ветхозаветных чудес Иисусом невозможно было бы оспаривать их аутентичность, не ставя под сомнение Его слова. Признавать аутентичность Нового Завета, отвергая ветхозаветные чудеса, было бы непоследовательно.

Заключение. В библейском описании сверхъестественных явлений употребляются три главных слова: это силы, чудеса и знамения. Данные слова указывают на источник этих явлений (могущество Бога), их характер (необычность, неповторимость) и предназначение (они подразумевают некий внешний по отношению к ним самим смысл). Сверхъестественное явление есть знамение, подтверждающее проповедь; чудо, удостоверяющее слова пророка; событие, помогающее выяснить смысл обращения Бога К человеку (см. чудеса: значение для апологетики).

В Писании рассказывается о сотнях чудес. Новозаветные чудеса в особенности привлекают наше внимание, потому что подтверждены вескими свидетельствами и раскрывают нам Иисуса Христа в Его власти над сатаной, страданиями и смертью. Новый Завет показывает, что непреходящая сила Христова сохранилась у нарождающейся Церкви. Однако в ветхозаветных чудесах не присутствует ничего более неправдоподобного или невероятного по сравнению с чудесами новозаветными. Собственно говоря, коль скоро признано существование теистического Бога, все чудеса становятся возможны. Как указывал и сам °Льюис, «если мы признаём Бога, то не должны ли мы признавать чудеса? Правильно, правильно, от этого никуда не спрячешься» (Lewis, Miracles, 109). Величайшее чудо из всех – воскресение Христа – относится к Новому Завету. Коль скоро это событие историческое, нет никаких оснований отрицать меньшие чудеса Моисея, Илии и Елисея.

Библиография:

G. L. Archer, Jr., A Survey of Old Testament Introduction.

N. L. Geisler, Miracles.

→ Miracles and the Modern Mind. Appendix B.

C. S. Lewis, God in the Dock.

→ Miracles.

H. Lockyer, All the Miracles in the Bible.

(MIRACLES, APOLOGETIC VALUE OF)

Центральные концепции христианства основаны на апологетической силе чудес (см. апологетика: основные положения; чудеса). Если чудеса не имеют силы свидетельства, то нет и объективного исторического свидетельства в поддержку концепций исторического, ортодоксального христианства.

По утверждению некоторых современных представителей натурализма, насколько бы необычным ни было событие, оно просто не может быть идентифицировано как чудо. Если это так, это имеет серьёзные последствия для тех, кто верит в чудеса. Ни одно необычное событие, подразумевающее божественное вмешательство, нельзя будет считать чудом. Далее, теистические религии, такие как христианство и иудаизм, в которых ссылки на чудеса используются в апологетике, фактически не смогут идентифицировать любое из необычных событий своей истории в качестве чуда, подтверждающего провозглашаемые в этой религии истины, сколько бы свидетельств подлинности этих событий они ни сумели привести.

Идентифицируемость чудес. В аргументации в пользу идентифицируемости чудес есть два аспекта. Во-первых, должны быть идентифицируемы чудеса в целом, прежде чем можно будет идентифицировать в качестве чуда какое-то конкретное событие. Во-вторых, мы должны быть способны указать отличительные признаки чуда, чтобы идентифицировать его в таковом качестве. Ниже мы сосредоточимся на вопросе идентифицируемости чудес.

По мнению некоторых исследователей, чудо вообще не может быть идентифицировано, потому что сама концепция чуда логически непоследовательна. Алистер МакКиннон (McKinnon), например, заявляет, что «сама идея отмены действия законов природы внутренне противоречива. Это вытекает из смысла термина» (Swinburne, 49). Ибо коль скоро законы природы имеют описательный характер, они просто сообщают нам о реальном ходе вещей. Но ведь ничто, продолжает Мак-Киннон, не может нарушить реальный ход вещей. Он пишет: «Это противоречие станет ещё более явным, если вместо термина «закон природы» мы подставим выражение «реальный ход вещей». Чудо тогда будет определяться как «событие, отклоняющееся от реального хода вещей"». Соответственно, «тот, кто настаивает на понимании некоего события как чуда, окажется в довольно странном положении, заявляя, что факт этого события противоречит реальному ходу вещей» (ibid., 50). Аргументацию Мак-Киннона можно вкратце сформулировать следующим образом:

1) Законы природы описывают реальный ход вещей.

2) Чудо есть нарушение законов природы.

3) Но ведь невозможно нарушить реальный ход вещей (что есть, то и есть; что произошло, то и произошло).

4) Следовательно, чудеса невозможны.

Аргументация Мак-Киннона. В этой аргументации имеется несколько изъянов. Три из них заслуживают особого внимания:

Построение порочного круга. Если МакКиннон прав, чудеса вообще не могут быть идентифицированы в мире природных явлений, так как, что бы в нём ни происходило, это не будет чудом. Коль скоро всё, что происходит, является ipso facto (в силу самого факта) естественным событием, то, разумеется, чудес вообще не бывает. Однако это не более чем построение порочного круга; такое определение законов природы заведомо нацелено на отрицание чудес. Не имеет значения, что происходит в мире природы, – это автоматически объявляется «естественным явлением». Таким образом заранее устраняется возможность для любого происходящего в мире события оказаться чудом. Но при этом не признаётся даже возможность того, что не всякое событие в этом мире является событием от мира сего. Ведь чудо может быть следствием в природе, но следствием такой причины, которая вне природы. Скажем, разум, создавший компьютер, находится вне компьютера, и всё же компьютер находится в мире.

Неверное определение. Проблема заключается в том, что Мак-Киннон неправильно определяет законы природы. Законы природы следует определять не через то, что происходит реально, а через то, что происходит регулярно. Как указывает Ричард Суинберн (Swinburne), «законы природы не просто описывают то, что происходит [...] Они описывают то, что происходит регулярным и предсказуемым образом». Соответственно, «когда происходящее совершенно нерегулярно и непредсказуемо, такое явление не есть нечто, описываемое законами природы» (ibid., 78). При таком подходе чудеса могут быть идентифицированы в качестве событий в мире, относящихся к разряду нерегулярных и непредсказуемых. Чудо может быть чем-то большим, нежели нерегулярное и непредсказуемое событие в мире природы, но оно никак не меньше этого. В любом случае, чудеса нельзя исключить из рассмотрения, просто определяя законы природы через то, что реально происходит. Хотя чудеса и происходят в мире естественного, они отличаются от природных явлений.

Смешение типов событий. Поскольку законы природы имеют дело с регулярностью, а чудеса представляют собой сингулярности, они никак не могут нарушать законы природы. Они даже не принадлежат к соответствующему классу событий. Чудо не есть мини-закон природы: это уникальное событие со своими собственными характеристиками. Следовательно, утверждение о том, что чудес не бывает (или, что нельзя считать их реальными), так как они не относятся к классу природных явлений, представляет собой ошибку смешения категорий. Согласно такой логике, мы могли бы с тем же успехом сказать, будто бы ни одна книга не имеет разумной причины, потому что её возникновение нельзя объяснить операционными законами физики и химии.

Аргументация Флю. Более сильное наступление для опровержения апологетического значения чудес предпринял Энтони °Флю. Современные представители натурализма приводят против чудес преимущественно не онтологические, а гносеологические возражения. То есть чудеса отвергаются не просто в силу нашего знания, что их не бывает. Наоборот, мы не знаем и не можем знать, что они бывают. К этой категории и относятся возражения Флю. В случае своей успешности аргументация Флю доказала бы, что чудеса не имеют значения для апологетики.

Чудеса паразитируют на природе. Флю даёт такое общее определение чуда: «Чудо – это нечто, что никогда бы не произошло в природе как таковой, будь она предоставлена самой себе» (Flew, 346). Как отмечает Флю, °Фома Аквинский доказал, что чудеса, собственно говоря, не являются нарушением законов природы. Фома Аквинский пишет, что «это отнюдь не противоречит принципам ремесла [...] если ремесленник вносит изменения в своё произведение, даже после того, как придал ему первоначальную форму» (Aquinas, 3.100). Здесь в идее ремесла присутствует не только представление о власти, но также представление о разуме ремесленника. Чудо несёт в себе безошибочные признаки власти и разума Бога. Чудо, таким образом, есть «поразительное вмешательство божественной власти, посредством которого обычное течение природных процессов преодолевается, отменяется или модифицируется» (см. Flew, 346).

Приняв это теистическое определение чуда, Флю настаивает, что «исключения логически зависимы от правил. Только в той мере, в какой удаётся показать, что существует некий порядок, становится возможным показать, что этот порядок иногда не соблюдается» (ibid., 347). Словом, у Флю чудеса логически паразитируют на законах природы. Поэтому твёрдые представления о чудесах невозможны без твёрдых представлений о регулярности природы.

Невероятность чудес. Флю утверждает, что чудеса с первого взгляда невероятны, цитируя историка Р. М. Гранта (Grant), сказавшего: «В древности легковерие варьировало в обратно пропорциональной зависимости от состояния науки и прямо пропорциональной – от энергичности религии» (ibid.). Давид Штраус (Strauss), библейский критик девятнадцатого столетия, был настроен ещё более скептически. Он писал: «Мы можем разом отвергнуть все чудеса, пророчества, рассказы об ангелах и бесах, и тому подобное в качестве просто невозможного и несовместимого с известными и всеобщими законами, управляющими ходом вещей» (см. ibid., 347). Согласно Флю, такой скептицизм методологически оправдан.

Идентифицируемость. Флю заявляет, что готов признать возможность чудес в принципе. На практике же, утверждает он, проблема идентификации чуда – весьма серьёзная, а то и неразрешимая.

Аргументацию против чудес, основанную на их неидентифицируемости, можно вкратце изложить так:

1) Чудо должно быть идентифицировано (распознано в качестве такового), прежде чем можно будет установить, что оно произошло.

2) Чудеса могут быть идентифицированы только двумя способами: в системе естественных понятий или в системе сверхъестественных понятий.

3) Идентифицировать чудо, ссылаясь на сверхъестественное, на деяние Бога, – означает строить порочный круг.

4) Идентификация его в системе естественных понятий снимает вопрос о его сверхъестественном аспекте.

5) Следовательно, факт чуда не может быть установлен, так как невозможно его идентифицировать.

Флю, споря с °Августином (см. Augustine, 21.8), утверждает, что чудо, если оно есть просто «феномен, [который] не противоречит природе, но противоречит нашему знанию природы» (Flew, 348), не имеет никакой реальной ценности для апологетики. Ибо, настаивает Флю, если некое событие есть чудо просто в отношении к нам в настоящее время, то оно отнюдь не доказывает, что откровение, которое оно, как предполагается, должно подтвердить, действительно выходит за пределы возможного в природе. Хотя при таком понимание чуда, как у Августина, подчёркивается зависимость твари от Бога, происходит это только за счёт лишения чуда его апологетической ценности (ibid.). Ибо коль скоро чудо противоречит лишь нашему знанию природы, то чудо есть не что иное, как естественное событие. Относительно любого события мы не можем знать, что действительно произошло чудо; мы знаем только, что нам кажется, что это было.

Позицию Флю можно изложить по-другому. Чтобы идентифицировать произошедшее в природе чудо, такая идентификация чуда должна осуществляться в терминах того, что от природы не зависит. Однако не существует иных способов идентифицировать чудо в качестве события, независимого от мира естественного, кроме ссылки на мир сверхъестественного, а это уже построение порочного круга. Фактически для этого приходится утверждать: «Я знаю, что это сверхъестественное событие в мире естественного, так как я знаю (на какой-то независимой основе), что вне мира естественного действует некая сверхъестественная причина».

С другой стороны, не существует естественных способов идентифицировать чудо. Ибо если уже не было установлено (на независимой основе), что данное событие есть чудо, то оно должно рассматриваться как одно из естественных событий. С научной точки зрения, это просто событие «странное», плохо совместимое с ранее известным. Оно должно побуждать нас к поиску более общего научного закона, а не к религиозному поклонению.

Отсюда следует, что никакое предполагаемое событие чуда не может быть использовано для доказательства истинности какой-либо религиозной системы. Это значит, что чудеса не могут иметь ценности для апологетики. Мы не сможем утверждать, что Бог существует, на основе того, что некое событие является деянием Бога. Ибо, пока мы не знаем, что существует Бог, Который может действовать, мы не можем знать, что происшедшее есть деяние Бога. Здесь второе не может доказывать первое (ibid., 348–49).

Коль скоро чудеса не идентифицируемы в силу того, что невозможно определить их, не строя порочный круг, то рассуждение продолжается так:

1) Чудо должно быть идентифицируемым, прежде чем его можно будет идентифицировать.

2) Чудо идентифицируемо только одним из двух способов – как необычное явление природы либо как исключение из законов природы.

3) Но необычное явление природы – это всего лишь естественное событие, а не чудо.

4) Исключение из законов природы не может быть установлено (идентифицировано) с позиции, не выходящей за рамки естественного.

5) Следовательно, чудеса не являются идентифицируемыми.

И разумеется, то, что не идентифицируемо, не имеет ценности в качестве свидетельства. Оно не может быть использовано для доказательства истин христианства.

Ответ на аргументацию Флю. Первая посылка Флю вполне обоснована. Мы должны знать, что мы ищем, прежде чем сможем узнать, что мы это нашли. Если мы не можем определить нечто, мы не можем быть уверены, что мы его обнаружили. Но если мы сможем определять такие явления в терминах естественных событий, то чудеса и будут сведены к естественным событиям. Однако определять их в терминах сверхъестественной причины (Бога) – означает заранее предполагать, что Бог существует. Следовательно, на чудеса нельзя ссылаться в качестве свидетельства о существовании Бога. Аргументация верящих в сверхъестественное идёт по кругу.

Предпосылка о существовании Бога. Один из способов дать ответ Флю – указать, что построение доказательства по кругу свойственно не только тем, кто верит в сверхъестественное. Те, кто отрицает сверхъестественное, делают то же самое. Доказательства, отрицающие сверхъестественное, используют в качестве предпосылки натурализм. Поэтому строить доказательство по кругу необходимо, ибо всякое рассуждение строится по кругу (Van Til, 118). В конечном счёте, все мысли основаны на вере.

Если тот, кто верит в сверхъестественное, займёт такую позицию, то его основания (или отсутствие оных) будут выглядеть ничуть не хуже, чем у того, кто сверхъестественное отрицает. Представитель натурализма, пытающийся изгнать чудеса на основе своей веры в натурализм, не в состоянии будет запретить теистам просто верить в то, что Бог существует, и, следовательно, чудеса возможны и идентифицируемы. Коль скоро представители натурализма получают привилегию иметь в качестве основы своих взглядов просто веру, без каких бы то ни было рациональных или научных доказательств, то альтернативные мировоззрения должны располагать такой же возможностью.

Свидетельство о существовании Бога. Однако остаётся ещё один подход к проблеме: теисты могут сначала выдвинуть рациональное обоснование своей веры в Бога с помощью космологического или телеологического доказательства. В случае успеха они получат право определить чудеса (продемонстрировать их идентифицируемость) в терминах мира сверхъестественных явлений, верить в существование которого у них есть разумные основания. В той мере, в какой удастся провести рациональное доказательство существования Бога, нетрудно будет опровергнуть те возражения Флю, что чудеса не имеют идентифицируемого значения для апологетики.

Чудо как подтверждение истины. Христианская апологетика основана на чудесах. Если чудеса не являются возможными (см. теизм) и актуальными (см. Новый Завет: историческая достоверность; чудеса в Библии) событиями, не существует способов подтвердить истины христианства. Поэтому возникает вопрос о соотношении между чудом и провозглашениями истины. Являются ли чудеса соответственным и действенным подтверждением провозглашённых в христианстве истин?

Утверждение Дэвида °Юма (Hume; 1711–1776) о том, что все религиозные истины сами себя опровергают, несостоятельно, поскольку степень достоверности всех предполагаемых «чудес» различна. Остаётся, однако, вопрос, может ли чудо подтверждать истину.

И в Новом, и в Ветхом Завете люди не проявляли наивной доверчивости в отношении любого предполагаемого слова или деяния Бога. Как и наши современники, они требовали доказательств. Считалось, что чудеса должны подтвердить слова посланника Божьего.

Чудеса, подтверждающие речи пророков. Когда Бог повелел Моисею вывести Израиль из Египта, Моисей ответил:

...А если они не поверят мне, и не послушают голоса моего, и скажут: «не явился тебе Господь?» И сказал ему Господь: что это в руке у тебя? Он отвечал: жезл. Господь сказал: брось его на землю. Он бросил его на землю, и жезл превратился в змея, и Моисей побежал от него. И сказал Господь Моисею: простри руку твою и возьми его за хвост. Он простёр руку свою, и взял его; и он стал жезлом в руке его. Это для того, чтобы поверили, что явился тебе Господь, Бог отцов их. Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова [Исх. 4:1–5; курсив Н. Г.].

Очевидно, что чудо было предназначено для подтверждения слов, которые Бог говорил через Моисея. По сути дела. Бог сотворил несколько чудес. Как сказано, «если они не поверят тебе и не послушают голоса первого знамения, то поверят голосу знамения другого; если же не поверят и двум сим знамениям и не послушают голоса твоего, то возьми воды из реки и вылей на сушу; и вода, взятая из реки, сделается кровью на суше» (Исх. 4:8–9).

Позже, когда на Моисея восстал Корей, свидетельством для Моисея снова стало чудо:

и сказал [Моисей] Корею и всем сообщникам его, говоря: завтра покажет Господь, кто Его, и кто свят, чтобы приблизить его к Себе; и кого Он изберёт, того и приблизит к Себе [...] И сказал Моисей: из сего узнаете, что Господь послал меня делать все дела сии, а не по своему произволу я делаю сие: если они умрут, как умирают все люди, и постигнет их такое наказание, какое постигает всех людей, то не Господь послал меня; а если Господь сотворит необычайное, и земля разверзнет уста свои и поглотит их и всё, что у них, и они живые сойдут в преисподнюю, то знайте, что люди сии презрели Господа [...] и сошли они со всем, что принадлежало им, живые в преисподнюю, и покрыла их земля, и погибли они из среды общества [Чис. 16:5, 28–30, 33].

С этого момента мало кто сомневался в божественной авторитетности слов Моисея.

Противостоя вере в языческих богов, Илия, пророк Израилев, обратился к народу Израиля: «долго ли вам хромать на оба колена? если Господь есть Бог, то последуйте Ему; а если Ваал, то ему последуйте. И не отвечал народ ему ни слова» (3Цар. 18:21). Чтобы доказать, что он пророк истинного Бога, Яхве, Илия предложил состязание с язычниками, в котором будет получено божественное подтверждение истины. Когда пророки Ваала не смогли заклинаниями призвать огонь с неба на свою жертву, Илия велел залить жертвенник Яхве водой и вознёс молитву: «Господи, Боже Авраамов, Исааков и Израилев! Да познают всей день, что Ты один Бог в Израиле, и что я раб Твой и сделал всё по слову Твоему» (3Цар. 18:36). Далее сказано: «И ниспал огонь Господень, и пожрал всесожжение, и дрова, и камни, и прах, и поглотил воду, которая во рве». И «увидев это, весь народ пал на лице своё и сказал: Господь есть Бог, Господь есть Бог!» (3Цар. 18:38–39).

Чудеса, подтверждающие мессианство. Служение Иисуса сопровождалось сверхъестественными знамениями, подтверждающими, что Он – подлинно пророк и больше, чем пророк. Однако в Евангелии от Матфея отмечено, что некоторые фарисеи и законоучители всё же требовали подтверждения этого чудесами: «Учитель! хотелось бы нам видеть от Тебя знамение» (Мф. 12:38). Иисус в тот день отказался, но не потому, что чудеса не были признаком истинности Его служения, а потому, что спрашивали Его с презрением и в неверии. Вместо ответа Иисус лишь сказал, что скоро они увидят величайшее знамение из всех: «род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка» (Мф. 12:39). Точно так же, как Иона пробыл в чреве кита три дня, Иисус три дня был во гробе и воскрес из мёртвых. Иисус указал на чудесное знамение Своего воскресения в качестве доказательства того, что Он – иудейский Мессия.

Иоанн Креститель присылал учеников к Иисусу, спросить, не Мессия ли Он. «А в это время Он многих исцелил от болезней и недугов и от злых духов, и многим слепым даровал зрение. И сказал им Иисус в ответ: пойдите, скажите Иоанну, что вы видели и слышали: слепые прозревают, хромые ходят, прокажённые очищаются, глухие слышат, мёртвые воскресают, нищие благовествуют» (Лк. 7:20–22). Именно такого рода чудесами, как предрекали пророки, будет засвидетельствовано пришествие израильского Мессии. Ответ был ясен: чудеса Иисуса подтверждают Его слова.

Никодим, член иудейского правящего совета, Синедриона, сказал Иисусу: «Равви! мы знаем, что Ты – Учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог» (Ин. 3:1–2).

В своей великой проповеди на Пятидесятницу Пётр сказал собравшемуся народу, что Иисус был засвидетельствован «вам от Бога силами и чудесами, и знамениями, которые Бог сотворил через Него среди вас» (Деян. 2:22).

Чудеса, подтверждающие апостольскую проповедь. В Евр. 2:3–4 сказано, что в благовестии засвидетельствовано от Бога великое спасение «знамениями и чудесами, и различными силами, и раздаянием Духа Святого по Его воле» (Евр. 2:3–4). Чудеса совершались для подтверждения слов апостолов. Это были сверхъестественные знамения истинности их проповеди; божественное удостоверение переданного через них откровения.

Напоминая о своём апостольском призвании коринфянам, Павел писал: «признаки Апостола оказались перед вами всяким терпением, знамениями, чудесами и силами» (2Кор. 12:12). Эта особая апостольская, чудотворная власть расценивалась как доказательство истинности того, что говорил им Павел.

Коран и подтверждающие чудеса. Иудаизм и христианство – это не единственные религии, в которых чудеса расцениваются в качестве средства подтверждения слов, идущих от Бога. Такие же воззрения существуют и в исламе (см. Мухаммед: предполагаемые чудеса). Мухаммед, признавая, что бывшие до него пророки (в том числе Иисус) имели для засвидетельствования власть творить чудеса. «Если они сочли тебя лжецом, то ведь были объявлены лжецами посланники до тебя, которые приходили с ясными знамениями» (Коран, сура 3:181/184).

В Коране приведено высказывание Моисея о совершенных им чудесах: «Ты знаешь, что низвёл эти [чудеса] только Господь неба и земли, как наглядные знамения» (Коран, сура 17:104/102). Аллах говорит: «Потом послали Мы Мусу [Моисея] и брата его Харуна [Аарона] с Нашими знамениями и ясной властью» (Коран, сура 23:47/45). Итак, все три великие монотеистические религии в принципе сходятся между собой в том, что проповедь истины может быть подтверждена чудесами.

Подтверждающие чудеса и неверующие. Даже многие из тех, кто отрицает чудеса, соглашаются, что уникальное чудо может стать средством подтверждения истин той религии, к которой оно принадлежит. Даже °Юм неявно предполагает, что поистине уникальное чудо доказывало бы истинность религии. Он утверждает лишь, что сходные знамения в конфликтующих религиях опровергают друг друга. Он заявляет только следующее: «Поэтому всякое чудо, о котором повествует любая из этих религий (а все они изобилуют чудесами), [...] с одинаковой силой, хотя и более косвенно, подрывает всякую иную систему»; «опровергая же противоположную систему, оно одновременно подрывает и достоверность тех чудес, на которых была основана последняя». Поскольку чудеса имеют «своей прямой целью установление той именно религиозной системы, к которой их относят», то они «с одинаковой силой [...] подрывают всякую иную систему» (Д. Юм, «Исследование о человеческом разумении», гл. 10, ч. 2, перев. С. И. Церетели. – М.: 1995). При этом, однако, остаётся та возможность, что религия, представившая в качестве свидетельства о своих доктринах уникальное подтверждение чудесами, окажется истинной, а все остальные религиозные системы – ложными.

Агностик (см. агностицизм) Бертран °Рассел (1872–1970) признавал, что чудеса могут подтверждать истинность религии. В ответ на вопрос: «Какого рода свидетельство могло бы убедить вас в существовании Бога?» Рассел высказался так:

Думаю, если бы я услышал глас с неба, предсказывающий всё, что произойдёт со мной в следующие двадцать четыре часа, включая события, которые представляются крайне маловероятными, и если бы все эти события затем действительно произошли, то я, может быть, пришёл бы к убеждению в существовании, по крайней мере, некоего сверхчеловеческою разума. Я в состоянии представить себе другие свидетельства такого же рода, которые смогли бы убедить меня, но насколько я знаю, подобных свидетельств не существует [Russell, «What Is an Agnostic?"].

Однако такие свидетельства существуют (см. пророчества как подтверждение Библии; Христос: божественная сущность).

Логическое подтверждение чудес. Логику использования чудес для подтверждения религиозных истин можно обосновать так:

1) Если теистический Бог существует, то чудеса возможны.

2) Чудо есть особое деяние Бога.

3) Бог есть источник и эталон всякой истины; Он не может ошибаться.

4) Не может и деяние теистического Бога подтверждать в качестве истинного то, что ложно.

5) Следовательно, истинное чудо, связанное с обращением к людям, подтверждает, что это обращение от Бога: а) чудо подтверждает такое обращение; б) знамение подтверждает проповедь; в) деяние Бога подтверждает Слово Божье; г) новое откровение нуждается в новом подтверждении.

Коль скоро существует всемогущий, всеблагой и всеведущий Бог, из этого следует, что Он не станет совершать чудесное деяние для подтверждения лжи. Поскольку чудеса по самой своей природе есть особые деяния Бога, Бог не станет действовать вопреки Своей сущности. Бог всякой истины не станет с помощью чуда подтверждать ошибку. Поэтому когда религиозная истина многократно подтверждается чудесами, такими, которые совершали ветхозаветные пророки, Иисус и апостолы, тогда становится ясно, что это – истина, а всё противоположное – ложь.

Критерии для подтверждения. На основе рассмотренных выше принципов можно установить несколько критериев для оценки чудес в качестве подтверждения религиозных истин. Это критерии для чудес, имеющих апологетическую ценность. Все они исходят из предпосылки, что чудеса возможны. Подтверждающие чудеса должны быть:

□ связаны с провозглашением истины;

□ подлинно сверхъестественными;

□ уникальными;

□ множественными;

□ предсказанными.

Связь с провозглашением истины. Не все сверхъестественные события сопровождаются провозглашением соответствующих истин. Не было провозглашено никаких истин, о которых свидетельствовали бы акты творения. Никакое учение не было связано и с тем, что Еноха взял Бог (Быт. 5), что фараона, взявшего жену Авраама, поразили бедствия (Быт. 12), что с неба выпала манна (Исх. 16), что Самсон сверхъестественным образом побеждал врагов (Суд. 14 – 16) и что человек, коснувшийся костей Елисея, воскрес (4Цар. 13). Большинство чудес связано с людьми, относительно которых таким образом было засвидетельствовано, что это – Божии пророки. Однако такие события не имеют прямого значения для апологетики без сопутствующих им конкретных пророчеств и провозглашения слов Бога.

Подлинно сверхъестественное. Чудо представляет собой подлинно сверхъестественное событие, в отличие от аномальных явлений, магических действий (см. чудеса и магия), психосоматических исцелений (см. исцеления психосоматические) и даже особых деяний провидения. Ничто из перечисленного в этом разряде не предполагает подлинно сверхъестественного вмешательства. Все эти явления могут быть объяснены естественными причинами, даже если иногда они весьма необычны и несмотря на то, что они могут также использоваться Богом. Одна из особенностей сверхъестественного события состоит в том, что оно происходит сразу, а не постепенно. Это событие нестандартное и неповторимое в природе. Но чудо неизменно совершается всякий раз, когда его творит Бог или человек, наделённый для этого властью от Бога.

Уникальное. Как доказывал Юм, предполагаемое сверхъестественное событие не может подтвердить притязания одной религии, коль скоро противоречащие притязания выдвигаются другой религией, способной предъявить предполагаемое чудо точно такого же свойства. Одинаковые и конкурирующие чудеса исключают друг друга из рассмотрения. С точки зрения теизма логически невозможно, чтобы истинные чудеса подтверждали противоречащие притязания, потому что истинное чудо есть деяние Бога, Который не может подтверждать то, что равносильно лжи (Евр. 6:18; ср. Тит. 1:2).

Множественное. Как сказано во Вт. 17:6, «по словам двух свидетелей или трёх свидетелей [должно устанавливаться всякое слово]». Несколько свидетелей лучше одного. Собственно говоря, в судах по особо важным делам наличие нескольких свидетелей зачастую является обязательным. Одно чудо оставляет место для сомнения. Поэтому апологетически значимое чудо должно быть множественным.

Предсказанное. Ещё одна особенность, зачастую свойственная подтверждающему чуду, состоит в том, что оно бывает предсказано. Хотя это не столь существенно, это может оказаться полезно. Это снимает обвинения в том, что событие чуда не связано с провозглашаемыми истинами. Иначе можно было бы говорить о случайном совпадении. Например, если некий лжеучитель проповедовал на берегах моря Галилейского в то время, когда Иисус шествовал по воде, это чудо нельзя было бы рассматривать как подтверждение слов лжеучителя.

Во многих случаях Иисус и другие пророки в Библии предсказывали и совершали чудеса, которые подтверждали провозглашаемые истины. Иисус предрекал Своё воскресение едва ли не с самого начала Своего служения (Мф. 12:40; 17:22–23; 20:18–19; Ин. 2:19–22). Он ясно предсказал, что Его воскресение станет «знамением» (чудом), подтверждающим Его учение (Мф. 12:39–40). Однажды Иисус торжественно провозгласил, что сейчас чудо станет свидетельством Его мессианства: «но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, – говорит расслабленному: тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой» (Мк. 2:10–11).

В Ветхом Завете чудеса нередко предсказывались заранее. Илия обещал, что огонь с неба сойдёт на его жертву (3Цар. 18:22 и далее). Моисей предостерегал о сверхъестественных казнях, которые суд Божий обрушит на Египет (Исх. 4:21–23). Моисей объявил, что один из жезлов расцветёт (Чис. 17:5) и что восставшего Корея поразит суд (Чис. 16:28–30).

Заключение. Даже Флю не утверждал, что его аргументация опровергает возможность чудес. Он, однако, считал, что она серьёзно ослабляет христианскую апологетику (см. апологетика классическая). Если чудо не может быть идентифицировано как сверхъестественное событие, оно не имеет никакой реальной ценности для апологетики. Всего лишь необычное явление природы не может доказывать ничего вне природы. Однако христианская апологетика может обойти эту проблему, либо постулируя существование теистического Бога, либо выдвигая независимое от чудес свидетельство Его существования. Ибо, коль скоро существует Бог, Который может совершать деяния. Его особые деяния (чудеса) возможны и распознаваемы в качестве таковых. Единственный способ отрицать эту возможность – опровергнуть тезис о существовании Бога. Однако такие попытки примечательны только своей тщетностью и внутренней противоречивостью (см. Бог: предполагаемые опровержения бытия).

Чудеса не только способны подтверждать религиозные истины, но библейские чудеса (см. чудеса в Библии) удовлетворяют также всем критериям для сверхъестественных событий, имеющих апологетическое значение. Как показано в соответствующих статьях, ни одна другая религия, провозглашающая противоречащие христианству истины, не в состоянии предъявить доказанные примеры подлинно сверхъестественных событий (см. Христос: божественная сущность). Отсюда мы можем сделать вывод, что библейские чудеса, и только они, действительно подтверждают истины, провозглашённые Христом и библейскими пророками. Христианство – это единственная религия, имеющая сверхъестественные подтверждения (см. мировые религии и христианство).

Библиография:

Augustine, City of God (21.8).

A. Flew, «Miracles"// EP.

N. L. Geisler, Christian Apologetics.

→ Miracles and the Modern Mind.

C. S. Lewis, Miracles.

J. Locke, Reasonableness of Christianity.

B. Russell, «What Is an Agnostic?», Look, 1953.

R. Swinburne. Miracles.

Thomas Aquinas. Summa Contra Gentiles, Bk. 3.

C. Van Til, Defense of the Faith.

B. B. Warfield, Counterfeit Miracles.

(MIRACLES, MAGIC AND)

Значение чудес для апологетики критическим образом зависит от нашей способности различать истинные чудеса и ложные. Многие религии претендуют на свою «доказанность» посредством чудесных явлений. Тогда как иудаисты настаивают, что жезл Моисея превратился в змею, а христиане утверждают, что Христос ходил по воде, мусульмане убеждены, что Мухаммед передвинул гору, а индуистские гуру заявляют о своей способности левитировать.

Пророк течения Нью Эйдж Бенджамин Крим (Creme) пропагандирует дух могущества и прорицания, который «затмевает» Иисуса и доступен теперь новым последователям «Христа»: «Именно благодаря нему они смогли совершать то, что в те времена называли чудесами, а в наше время называют духовными или эзотерическими исцелениями. Сегодня во всём мире вершатся чудеса исцеления...».

Коль скоро чудо есть, строго говоря, деяние Бога, игнорирующее законы природы с целью подтвердить, что соответствующие истины пришли от Бога, то, как мы должны относиться к подобной рекламе? Способны ли мы отличать истинные чудеса от явлений, которые идут не от Бога и могут быть бесовскими? Возможно ли дать такое определение чуда, чтобы исключить из рассмотрения ложные притязания и разного рода необычные явления природы?

Проблема дефиниции. С позиций теизма чудо – это сверхъестественное вмешательство трансцендентного Бога в мир естественного. Однако представители °пантеизма, как и °атеизма, утверждают, что никакого Бога вне Вселенной нет. Поэтому все события имеют естественные причины. Расходятся они только в вопросе, ограничено ли «естественное» чисто физическим или может включать в себя и духовное. Как утверждает пантеистический «Иисус» из «Евангелия Иисуса Христа эпохи Водолея» (Aquarian Gospel of Jesus Christ), «всё вытекает из законов природы». Даже в «христианской науке» говорится, что чудо есть «то, что божественным образом естественно, но может быть познано человеческим путём; это феномен Науки». Пантеисты, не утверждая, что чудес не существует, переопределяют их как манипуляцию законами природы. В классическом выражении взглядов пантеистов, в фильме «Звёздные войны», Люк Скайуолкер научился использовать «силу» (законы природы) как едва ли не духовную энергию, благодаря чему совершает свои невероятные подвиги. Пантеисты даже пытаются ссылаться на современную физику в объяснениях сверхнормальных явлений. Книга Фритьофа Капры «Дао физики» (Capra, The Tao of Physics) излагает осовремененную версию той пантеистической доктрины, что вся материя в сути своей мистична: «Фундаментальное единство Вселенной – это не только центральная характеристика мистического духовного опыта, но также одно из самых важных откровений современной физики. Это становится очевидным уже на атомном уровне и всё отчётливей и отчётливей проявляется по мере продвижения вглубь материи, в царство субатомных частиц».

Итак, источник пантеистических «чудес» – это отнюдь не всемогущий личностный Бог, трансцендентный миру. Это безличностная Сила внутри Вселенной. Поэтому такие необычные явления не могут быть подлинно сверхъестественными; они лишь сверхнормальны.

Сверхъестественное в противопоставлении сверхнормальному. Христиане не отрицают существования сверхнормальных событий, но мы отрицаем, что они действительно уникальны и имеют апологетическое значение для подтверждения высказываемых в религии истин. В определение истинного чуда входят три главных элемента, которые отражаются в трёх основных словах, связанных в Библии со сверхъестественными событиями: чудеса, знамения и силы (подробнее об этих элементах см. в статье чудеса в Библии).

Силы для чуда происходят от Бога, трансцендентного мирозданию. Сущность чудес состоит в том, что это необычные явления, вызывающие благоговение, так как они выходят за пределы законов природы. Слово знамения указывает нам назначение чудес: они подтверждают слова и полномочия посланника Божьего. Богословский аспект при таком определении чуда состоит в том, что чудеса подразумевают существование вне мироздания Бога, вмешивающегося в его дела. С этической точки зрения, поскольку Бог благ, чудеса призваны порождать и/или проповедовать благо. В своём доктринальном (учительном) аспекте чудеса указывают нам, какой пророк – истинный, а какой – ложный. В телеологическом аспекте (целеполагания) чудеса никогда не совершаются развлечения ради. Они предназначены для того, чтобы прославить Бога и обратить людей к Нему.

Пантеистические «чудеса» не соответствуют данному определению, так как действующие здесь силы происходят не от Бога. Писатель течения Нью Эйдж Дэвид Спанглер (Spangler) назвал источник чудес для пантеистов, когда написал: «Христос есть та же сила, что и Люцифер, но действующая в направлении, которое кажется противоположным. Действие Люцифера направлено внутрь, чтобы создать свет внутри [...] Действие Христа направлено наружу, чтобы высвободить этот свет». Итак, силы в сверхнормальных явлениях пантеизма приходят от Люцифера или сатаны, хотя он и назван Христом, когда он выходит из человека.

С библейской точки зрения Люцифер, именуемый также диаволом и сатаной, не тождественен Богу и даже не равен Ему. В начале Бог сотворил всё, что было хорошо: землю (Быт. 1:1,81), человека (Быт. 1:27–28) и ангелов (Кол. 1:15–16). Одного из ангелов звали Люцифером (Ис. 14:12 {«денница, сын зари»}). Он был прекрасен обликом, но «возгордился» (1Тим. 3:6) и восстал против Бога, говоря: «буду подобен Всевышнему» (Ис. 14:14). Треть всех ангелов оставила обитель Бога, чтобы последовать за ним (Отк. 12:4). Эти существа ныне известны нам как сатана и ангелы (бесы) его (Отк. 12:7; Мф. 25:41). Они обладают необычайным могуществом, в том смысле, что все ангелы располагают сверхъестественным могуществом духовного мира. О них сказано, что они действуют (подстрекая) «в сынах противления» (Еф. 2:2). Сатана располагает такими возможностями, что «принимает вид Ангела света» (2Кор. 11:14), способен даже прикинуться сторонником Бога, но это лишь видимость.

Чудеса в противопоставлении магии. Согласно Библии, существуют критерии для отделения чудес от тех необычных явлений в оккультизме или течении Нью Эйдж, которые можно назвать «магией». Чудо есть предначертанное Богом сверхъестественное вмешательство в мир. Магия – это сверхнормальные манипуляции силами природы. В нижеследующей таблице очерчены эти отличия:

Чудеса

Магия

Под властью Бога

Под властью человека

Не происходят по заказу

Осуществляется по заказу

Сверхъестественные силы

Сверхнормальные силы

Сочетаются с благом

Сочетается со злом

Сочетаются только с истиной

Сочетается также с ложью

Могут преодолевать зло

Не в силах преодолеть благо

Подтверждают, что Иисус – Бог во плоти

Отрицает, что Иисус – Бог во плоти

Пророчества всегда истинны

Пророчества иногда      ложны

Никогда не связаны с оккультными действиями

Нередко связана с оккультными действиями

Для актов магии используются оккультные средства. Существуют ритуалы, претендующие на вызов сил из духовного мира. Во многих случаях именно так и происходит; но силы эти демонические. Некоторые действия и занятия, прямо связываемые в Библии с бесовскими силами, таковы:

□ Чародейство (Вт. 18:10).

□ Ворожба (Вт. 18:10).

□ Вопрошание мёртвых (Вт. 18:11).

□ Вызов духов (Вт. 18:11).

□ Гадание (Вт. 18:10).

□ Астрология (Вт. 4:19; Ис. 47:13–15).

□ Ереси (лжеучения) (1Тим. 4:1; 1Ин. 4:1–3).

□ Распущенность (Еф. 2:2–3).

□ Самообожествление (Быт. 3:5; Ис. 14:12).

□ Ложь (Ин. 8:44).

□ Идолопоклонство (1Кор. 10:19–20).

□ Законничество и самовольные ограничения (Кол. 2:16–23; 1Тим. 4:1–4).

Многие из тех, кто практикует и пропагандирует пантеистические «чудеса», признают, что обращаются к практике оккультизма, и рекомендуют это же другим. Наш способ проверки ясно показывает, что подобные притязания на сверхъестественные явления не имеют отношения к чудесам.

Пример для анализа: Джин Диксон. Джин Диксон (Dixon) принадлежит к числу самых знаменитых экстрасенсов двадцатого столетия. Считают, что она сделала много сверхнормальных прорицаний, однако её достижения ни в коей мере не соответствуют требованиям к чудесам.

Ложные пророчества. Даже её биограф Руфь Монтгомери (Montgomery) признаёт, что Диксон сделала много ошибочных прорицаний. «Она предсказывала, что красный Китай втянет мир в войну из-за островов Тайваньского пролива Чжинмен и Мацю в октябре 1958 года; она думала, что профсоюзный лидер Уолтер Рейтер (Reuther) будет активно добиваться поста президента на выборах 1964 года. Девятнадцатого октября 1968 года она заверила нас, что Жаклин Кеннеди (Kennedy) не помышляет о браке, а на следующий день миссис Кеннеди вышла замуж за Аристотеля Онассиса! Она также говорила, что Третья мировая война начнётся в 1954 году, что война во Вьетнаме кончится в 1966 году, а Кастро будет изгнан с Кубы в 1970 году...»

Изданием «Народный альманах» (The People's Almanac, 1976) было проведено исследование прорицаний двадцати пяти ведущих экстрасенсов, в том числе Диксон. Итоги: «При общем числе в 72 предсказания 66 из них (или 92 процента) оказались безнадёжно ошибочными» (Kole, 69). Из предсказаний, в некоторой степени верных, два были весьма туманными, а два вряд ли можно счесть неожиданными – что Соединённые Штаты и Россия останутся ведущими державами и что новой мировой войны не будет. Очевидно, что не требуется привлекать никакие сверхъестественные силы ради таких заурядных результатов.

Точность предсказаний на уровне 8 процентов можно объяснить чистой случайностью и общими представлениями о ситуации. Но за этим может скрываться и нечто большее. Монтгомери рассказывает, что Диксон использовала хрустальный шар, астрологию и телепатию и что дар прорицания был передан ей цыганской гадалкой ещё в детстве.

Так называемое предсказание о Кеннеди. Даже знаменитое пророчество Диксон о смерти Джона Ф. Кеннеди (Kennedy) слишком расплывчато, а в некоторых отношениях и ошибочно (она утверждала, что на выборах 1960 года будут доминировать профсоюзы, а этого не произошло); а в какой-то момент она заявила, что победит Ричард Никсон (Nixon), но он проиграл, и это предсказание противоречило другим. В её прорицании об убийстве президента не назван конкретно Кеннеди. По контрасту, Исаия называет великого царя «Киром» и указывает, что тот сделает, за полтора столетия до его рождения (см. Ис. 45:1). Во-вторых, Диксон не упомянула ни одной подробности о том, как, где и когда будет убит Кеннеди. Сравним это с конкретностью ветхозаветных пророчеств о рождении и смерти Христа (см. Ис. 53). В-третьих, её предсказание было расплывчатым. Всё, что она угадала – что будет убит действующий президент от демократической партии. В 1960 году шансы на победу демократов составляли примерно 50 на 50, а с учётом двух четырёхлетних сроков имелась определённая вероятность того, что президента от демократов в конце концов застрелят. Более того, начало 1960-х гг. соответствует узлу длящегося уже свыше ста лет цикла, в котором каждые два десятилетия убивают действующего президента. Выбранный в 1980 г. президент Рональд Рейган (Reagan) едва не был убит.

Библия не оставляет верующим возможности для такого рода действий. Все виды прорицания запрещены. Ни одна ошибка для Божьего пророка недопустима. Во Вт. 18:22 сказано, что достоверность пророчеств должна быть стопроцентной: «если пророк скажет именем Господа, но слово то не сбудется и не исполнится, то не Господь говорил сие слово, но говорил сие пророк по дерзости своей, – не бойся его». Последняя фраза означает, что таких пророков правильней было бы побивать камнями. Что говорил Бог, то сбудется. Нет необходимости давать пророку ещё один шанс.

Относительно некоторых претензий на проявление сверхъестественных сил было показано, что это не более чем фокусы и ловкость рук. Дэнни Корем (Korem), профессиональный иллюзионист, написавший книгу с разоблачениями подобных трюков, говорит: «при подходящих обстоятельствах любого можно заставить поверить, будто бы он стал свидетелем того, чего и в помине не было».

Один из таких примеров – «экстрасенс» Ури Геллер (Geller), заявлявший, будто бы он способен сгибать металлические предметы, не прикасаясь к ним, а также является телепатом и ясновидцем. Он даже получил некоторую поддержку в виде благоприятного для него отчёта Стэнфордского исследовательского института (Stanford Research Institute), напечатанного в научно-популярном журнале. Однако редакторы этого издания не преминули отметить, что, по мнению рецензента данной статьи, в ней недостаточно учитывается методология, сложившаяся в экспериментальной психологии [...] ещё два рецензента полагают, что автор не принял во внимание уроки, полученные в прошлом парапсихологами, которые исследовали эту запутанную и коварную проблему». Как оказалось, для такого скептицизма были все основания. Согласно сообщению журнала New Science, по меньшей мере пять человек заявили, что видели, как Геллер на самом деле смошенничал». Одна женщина, наблюдавшая за ним в телестудии, сказала, что «она явственно видела, как Геллер согнул – руками, а не с помощью психических сил – большую ложку». Ещё один трюк Геллера – получение его фотоснимка, когда с объектива не снята крышка. Но этот фокус повторил один фотограф, использовавший широкоугольный объектив с неплотно надетой крышкой. Кроме того, достижения Геллера выглядели всё более жалко по мере ужесточения контроля. На телешоу он любил угадывать, в какой из десяти пустых коробок для киноплёнки находится заданный предмет.

Во время шоу Мерва Гриффина (Griffin) на US TV Геллер проделал этот трюк успешно, но кому-то из публики показалось, что они видели, как Геллер подталкивал стол, чтобы коробки тряслись и можно было определить, какая из них тяжелее. На вечернем шоу Джонни Карсона (Carson) 1 августа 1973 года в связи с этим были приняты специальные меры предосторожности, и Геллеру не позволили подобраться поближе к столу, чтобы толкнуть его или прикоснуться к коробкам. Геллер не угадал.

Трудно не присоединиться к выводам одного критика, решительно заявившего, что «доклад Стэнфордского института просто не выдерживает противопоставления такому обилию конкретных свидетельств того, что Ури Геллер является всего-навсего хорошим фокусником». Иллюзионист Андре Коул (Kole) поясняет:

Большинство людей не осознают относительно Ури Геллера одну вещь – которую он пытался в своей рекламе замалчивать, – что в юности он в Израиле изучал иллюзионизм и практиковался в нём. Однако он быстро понял, что привлечёт гораздо больше поклонников, заявляя о своих паранормальных способностях, чем выступая в качестве фокусника. Собственно говоря, большая часть из того, что он делает, для иллюзиониста оказалась бы достаточно заурядным выступлением.

Уникальные библейские чудеса. Библейские чудеса были недосягаемыми и уникальными. Египетские волхвы пытались воспроизвести с помощью иллюзий то, что делал Моисей, и добились некоторых успехов (Исх. 7:19 и далее; Исх. 8:6 и далее), но когда Бог сотворил из персти земной мошек, волхвы только и смогли, что воскликнуть: «это перст Божий» (Исх. 8:19). Илия заставил умолкнуть пророков Ваала, когда на его жертву ниспал огонь с неба, которого они вызвать не смогли (3Цар. 18). В доказательство полномочного авторитета Моисея земля разверзлась и поглотила Корея вместе с его людьми (Чис. 16). Богоизбранность Аарона на священство подтвердилась, когда его жезл расцвёл (Чис. 17).

В Новом Завете сказано, что Иисус исцелял страждущих (Мф. 8:14–17), дал слепому прозреть (Мк. 8:22–26), очищал прокажённых (Мк. 1:40–45) и воскрешал умерших (Лк. 8:49–56). Эти чудеса продолжились в делах апостолов, когда Пётр исцелил нищего у ворот храма (Деян. 3:1–11) и воскресил умершую Тавифу (Деян. 9:36–41). В Евр. 2:4 о предназначении этих чудес сказано: «при засвидетельствовании от Бога знамениями и чудесами, и различными силами, и раздаянием Духа Святого по Его воле». В том, что касается высшего предназначения, сотворённого блага и подтверждения Божьего призыва, не может быть и сравнения между этими чудесами и гнутыми ложками.

Уникальные библейские пророчества. Библейские пророчества тоже уникальны – тем, что прочие предсказания в большинстве своём туманны и зачастую ошибочны, а в Писании они замечательно точны и конкретны (см. пророчества как подтверждение Библии). Бог предрекал не только грядущее разрушение Иерусалима (Ис. 22:1–25), но указал также имя Кира, персидского властителя, который вернёт иудеев из плена (Ис. 44:28; 45:1). Это было предсказано за 150 лет до самих событий. Даже место рождения Иисуса упоминается ок. 700 г. до Р. X. (Мих. 5:2). Время Его торжественного входа в Иерусалим было в точности предречено Даниилом в 538 г. до Р. X. (Дан. 9:24–26). Ни для одной гадалки недостижима такая точность и последовательность в предсказаниях.

Христос предрекал, что будет убит (Мк. 8:31) и как будет убит (Мф. 16:24), а также, что будет предан (Мф. 26:21) и на третий день воскреснет из мёртвых (Мф. 12:39–40). Ничего подобного этому ни в каких оккультных предсказаниях и чудесах нет. Предречённое воскресение Иисуса стоит особняком как уникальное, неповторимое событие истории.

Библиография:

F. Capra, The Tao of Physics.

L. Dowling, The Aquarian Gospel of Jesus Christ.

N. L. Geisler, Signs and Wonders.

A. Kole, Miracle and Magic.

D. Korem, The Powers.

"Amazing» Randy, Flim Flam.

B. B. Warfield, Counterfeit Miracles.

(MIRACLES, MYTH AND)

Под неослабевающим критическим натиском представителей современного натурализма многие религиозные мыслители отступают на ту позицию, что чудеса не представляют собой явления в пространственно-временном мире (см. чудеса). Вместо этого чудеса представляют собой мифы или явления в духовном мире, существуют вне времени и пространства. Поэтому религиозные повествования следует «демифологизировать», снять их мифологическую «скорлупу», чтобы очистить экзистенциальное «ядро» истины. Рудольф Бультман (Bultmann; 1884–1976) находился в авангарде такого подхода к «чудесам». Он принял идею Мартина Хайдеггера (Heidegger; 1889–1976), представителя феноменологии, об экзистенциальном анализе в экзегезисе Нового Завета. Применяя методы Хайдеггера, он попытался разделить сущность евангельской проповеди и мировоззренческие концепции первого столетия.

Демифологизирующий натурализм. По мнению Бультмана, Писание исходит из представлений о трёх уровнях мироздания – с землёй в центре, небесами, где обитают Бог и ангелы, наверху и подземным миром внизу. Мир служит «сценой для сверхъестественных действий Бога и Его ангелов с одной стороны и сатаны с его бесами с другой. Эти сверхъестественные силы вмешиваются во всё, что происходит в природе, и во всё, что мы думаем, чего хотим и что делаем» (Bultmann, 1). Новозаветные документы нужно освободить от этих мифологических структур. Мифологический язык неправдоподобен для современного человека, которому мифологический взгляд на мир представляется устаревшим. «Всё наше сегодняшнее мышление, к счастью или к несчастью, сформировано современной наукой», так что «нерассуждающее признание Нового Завета [...] означало бы усвоение в нашей вере и религии такого мировоззрения, которое мы стали бы отрицать в повседневной жизни» (ibid., 3–4).

Здесь уверенность Бультмана такова, что он даже не предусматривает обсуждение той посылки, что библейская концепция чудес всё-таки возможна. Подобных взглядов больше нельзя придерживаться всерьёз. Единственно честный путь к новому признанию символа веры – высвобождение таящейся в нём истины из мифологической системы отсчёта.

Назначение мифа. Если библейская концепция чудес мифологична, то как нам её истолковать? Согласно Бультману, «реальное назначение мифа состоит не в том, чтобы дать объективную картину мира как он есть, а в том, чтобы выразить понимание человеком самого себя в мире, в котором он живёт». Соответственно, «миф следует интерпретировать не космологически, а антропологически или, ещё лучше, экзистенциально».

«Миф говорит о могуществе или силах, которые, как предполагает человек, он на опыте познаёт в качестве основы и ограничений своего мира, а также своих действий и своих страданий». Иными словами, миф говорит о трансцендентных силах, правящих миром. И именно такого рода упования, которые религия некогда питала, теперь стал подрывать её устаревший периферический материал (ibid., 10–11).

Бультман с уверенностью заключает: «Очевидно, [Воскресение] не есть событие минувшей истории [...] Исторический факт, связанный с воскресением из мёртвых, совершенно немыслим» (ibid., 38–39). Бультман приводит несколько доводов для обоснования такого отрицания всего сверхъестественного. Во-первых, речь идёт о «неправдоподобии таких мифических событий, как реанимация трупа». Во-вторых, «возникают трудности при установлении исторической достоверности Воскресения, независимо от того, сколько бы свидетелей ни имелось». В-третьих, «Воскресение есть составляющая символа веры и в таковом качестве не может быть доказательством чуда». И наконец, «такое чудо не является неизвестным в других мифологиях» (ibid., 39–40).

Что же тогда есть Воскресение (см. воскресение Христа: свидетельства)? Согласно Бультману, это событие субъективной истории, событие веры, произошедшее в сердцах первых учеников Христа. Как таковое оно не может быть объектом процедур исторической верификации или фальсификации, так как это не событие в пространственно-временном мире. Христос не воскресал в гробу Иосифа; Он воскрес верою в сердцах учеников.

Затруднительно точнее сформулировать рассуждения, к которым прибегает Бультман для обоснования этого тезиса. Представляется, что они выглядят так:

1) Мифы по своей природе есть нечто большее, нежели объективная истина; это трансцендентные истины веры.

2) Но то, что не является объективным, не может быть составной частью верифицируемого пространственно-временного мира.

3) Следовательно, чудеса (мифы) не являются составной частью объективного пространственно-временного мира.

Слабые места демифологизирующего натурализма.

Чудеса не менее чем историчны. Ни из чего не следует, что событие, которое более чем исторично, должно поэтому оказаться менее чем историческим. Евангельские чудеса, безусловно, имеют трансцендентный аспект. Это события более чем исторические. Например, °рождение от Девы подразумевает божественную сущность Христа (см. Христос: божественная сущность) и духовное предназначение Его миссии в той же мере, как и просто биологию. Это событие понимается как «знамение» (Ис. 7:14). °Воскресение есть нечто большее, нежели реанимация умершего. Его божественный аспект указывает на духовные истины (Рим. 4:25; 2Тим. 1:10).

Это ни в коем случае не означает, что эти чудеса не представляют собой чисто объективные и фактические явления. Даже Бультман признаёт, что новозаветные священнописатели считали описываемые ими события историческими. «Невозможно отрицать, что воскресение Иисуса зачастую понимается в Новом Завете как доказательство через чудо [...] И легенда о пустом гробе, и явления Христа настоятельно указывают на физическую реальность воскресения тела Господня». Тем не менее «это, бесспорно, позднейшие усовершенствования примитивной традиции» (ibid., 39). Не приводится никаких серьёзных оснований для того вывода, что эти события не могут быть событиями в пространственно-временной истории (см. чудеса в Библии).

Чудеса в мире, но не от мира. Бультман ошибочно предполагает, что любое событие в этом мире должно быть событием от мира сего. Чудо может происходить из мира сверхъестественного (своего источника) и всё же происходить в мире естественного (в своей сфере). В этом отношении событие может быть объективным и верифицируемым, не сводясь к чисто фактическому своему измерению. Можно прямо верифицировать средствами истории то, что тело Иисуса из Назарета воскресло и было эмпирически наблюдаемо (это объективный аспект чуда), не сводя духовные аспекты этого события к чисто научным данным. Однако, заявляя, что подобные чудеса не могут происходить в пространственно-временной истории, Бультман просто проявляет необоснованную и антиинтеллектуальную натуралистическую тенденциозность.

Основа для отрицания Бультманом всего сверхъестественного не является эмпирической и даже не открыта для обсуждения. Это убеждение, которого он придерживается, «независимо от того, сколько бы свидетелей ни имелось» (ibid.). Показателен догматизм его формулировок. Чудеса «неправдоподобны», «иррациональны», «больше невозможны», «бессмысленны», «совершенно немыслимы», «просто невозможны» и «нетерпимы». Поэтому «единственно честный путь» для современных людей сводится к тому, чтобы считать чудеса духовными событиями и исходить из предпосылки, что физический мир ограждён от сверхъестественного вмешательства.

Если чудеса не являются объективными историческими событиями, то они неверифицируемы и нефальсифицируемы. Не существует фактического подхода к выявлению их истинности. Их следует держать вне сферы объективной истины и рассматривать как чисто субъективные события. Критика у Энтони Флю (см. верификация: разновидности) доходила до той точки, где он упрекал: «Сейчас людям, далёким от религии, зачастую кажется, что словно бы и немыслимы такое событие или ряд событий, наступление которых люди, искушённо религиозные, признали бы достаточным основанием для признания: «всё-таки никакого Бога нет"». Энтони °Флю спрашивал: «Что должно произойти или стать известным, что вы бы расценили как опровержение любви или существования Бога?» (Flew, 98).

Перефразируя вопрос Флю для Бультмана: «Если бы тело Иисуса из Назарета было найдено после первой Пасхи, могло бы это опровергнуть вашу веру в воскресение»? Очевидно, для Бультмана не могло бы. Апостол Павел отвечает на этот вопрос, подразумеваемый в 1Кор. 15, решительным «да». Ибо «если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна: вы ещё во грехах ваших» (1Кор. 15:17).

Коль скоро чудеса не являются историческими событиями, они не имеют никакого значения для свидетельства (см. фидеизм). Они ничего не доказывают, так как действительны только для тех, кто хочет в них верить. Однако новозаветные священнописатели указывали на значение чудес в качестве свидетельства. Их считали «верными доказательствами» (Деян. 1:3), а не «хитросплетёнными баснями» (2Пет. 1:16). Как провозглашает Павел, Бог подал «удостоверение всем, воскресив Его [Иисуса] из мёртвых» (Деян. 17:31).

Заключение. Демифологизирующий подход Бультмана к чудесам и новозаветным документам в целом необоснован. Во-первых, и в-главных, он противоречит убедительнейшим свидетельствам об аутентичности новозаветных документов и достоверности показаний очевидцев (см. Новый Завет: историческая достоверность). Во-вторых, он противоречит указаниям Нового Завета (2Пет. 1:16; ср. Ин. 1:1–3; 21:24). И наконец, Новый Завет не принадлежит к литературному жанру мифологии (см. мифология и Новый Завет). °К. С. Льюис (Lewis), сам писавший мифы (сказочные повести), саркастически заметил: «Доктор Бультман никогда не писал евангелий». Поэтому возникает вопрос: «Действительно ли опыт его академической [...] жизни даёт ему хоть какую-то возможность проникнуть в мысли давно умерших [священнописателей]?» Льюис, как автор мифологических произведений, обнаружил, что его критики обычно ошибаются, когда пытаются читать его мысли, а не написанные им слова. Впрочем, продолжает Льюис, «"неоспоримые результаты современной науки» в отношении вопроса, каким образом создавались древние книги, являются, как мы можем заключить, «неоспоримыми» только потому, что люди, знавшие факты, умерли и не могут раскрыть нам на них глаза». Библейских критиков, следующих Бультману, в принципе невозможно опровергнуть, потому что, с иронией поясняет Льюис, «Святой Марк мёртв. Вот когда они встретятся со святым Петром, появится почва для более актуальной дискуссии» (Lewis, Christian Reflections, 161–63).

Библиография:

R. Bultmann, Kerygma and Myth: A Theological Debate, ed. H. W. Bartsch, trans. R. H. Fuller.

A. Flew, Theology and falsification // New Essays in Philosophical Theology.

N. L. Geisler, Miracles and the Modern Mind.

Lewis, Christian Reflections.

→ Miracles.

(MIRACLES, FALSE)

Отличать истинные чудеса от ложных важно для защиты христианской веры. Ибо чудеса – это уникальный способ, которым Бог подтверждает, что провозглашаемые истины пришли от него (см. чудеса в Библии; чудеса: значение для апологетики). Но подделку невозможно обнаружить, если не знать характеристики подлинника.

Для истинных чудес есть свои предпосылки. Чудо есть особое деяние Бога, а деяний Бога не может быть, пока не существует Бога, Который мог бы совершать эти особые деяния. Чудеса могут иметь место только в контексте теистического мировоззрения (см. теизм). Чудо – это божественное вмешательство в дела мироздания. Бог не мог бы вмешиваться, если бы не был в каком-то реальном смысле трансцендентен миру. Трансцендентность должна также означать, что Бог обладает сверхъестественным могуществом. Бог, сотворивший мир ex nihilo, «из ничего» (см. творение: различные взгляды), властен вмешиваться в его дела.

Атеисты, рассматривая то же самое событие, что и теисты, например воскресение Христа, с позиций своего мировоззрения не видят никакого чуда (см. атеизм; воскресение Христа: свидетельства). Что бы ни происходило, это должно быть природной аномалией, которая, может быть, совершенно необычна, но рано или поздно получит своё объяснение в терминах естественных процессов (см. натурализм). Пантеисты, встретившись с чудом Воскресения, не признают, что произошло божественное вмешательство, так как они не верят в Бога, сотворившего всё сущее (см. пантеизм). Пантеисты считают, что Бог и есть всё сущее. Поэтому Воскресение может быть только необычным событием в мире, а не сверхъестественным событием, имеющим причину вне мира.

Описание истинного чуда. Три слова, которые употребляются в Библии для описания чудесных явлений, помогают уточнить концепцию чуда. Каждое из трёх слов, обозначающих сверхъестественные события (знамения, чудеса и силы}, характеризует одну из составляющих этого понятия. Полное их обсуждение приведено в статье чудеса в Библии. С человеческой точки зрения, речь идёт о необычном явлении («чудо»), которое передаёт и подтверждает необычную истину («знамение») посредством необычных сил («силы»). С точки зрения Бога речь идёт о деянии Бога («силы»), которое привлекает внимание Божьего народа («чудо») к Божьему Слову («знамение»).

Согласно Библии, чудо имеет пять аспектов, которые в совокупности отличают истинное чудо от ложного. Во-первых, истинному чуду присущ аспект внеестественности. Горящий куст, который не сгорает, огонь с неба и хождение людей по воде не принадлежат к числу нормальных явлений. Их необычность привлекает внимание. Во-вторых, у истинного чуда есть его богословский аспект. Оно подразумевает существование теистического Бога, Который может совершать такие особые деяния. В-третьих, у истинных чудес есть их нравственный аспект. Они демонстрируют нравственную сущность Бога (см. Бог: сущность). Не бывает злых чудес, потому что Бог благ. Чудо, несущее наказание или суд, указывает на справедливость Бога.

В-четвёртых, для чудес характерен их телеологический аспект. В отличие от магии (см. чудеса и магия), они никогда не совершаются развлечения ради (см. Лк. 23:8). Их общее назначение – прославлять Творца. Хотя и внеестественные, они входят в творение и соответствуют сущности Бога. Рождение от Девы, например, было сверхъестественным по осуществлению, внеестественным по своим свойствам, но целенаправленным по своим следствиям. Оно было внеестественным, но не противоестественным. Девственное зачатие у Марии повлекло за собой нормальную девятимесячную беременность и роды (см. божественное рождение как сюжет). В-пятых, чудеса в Библии, особенно в случае даров чудотворчества, имеют доктринальный (учительный} аспект. Они прямо или косвенно подтверждают провозглашаемые истины. Они показывают, что пророк действительно пришёл от Бога (Вт. 18:22). Они подтверждают Божию истину, переданную через посланника Божьего (Деян. 2:22; 2Кор. 12:12; Евр. 2:3–4). Проповедь истины и чудо идут рука об руку.

Отличительные признаки чуда. Помимо этих своих аспектов, истинное чудо имеет отличительные черты. Важнейшая его особенность состоит в том, что истинное чудо есть исключение из законов природы. Законы природы описывают явления регулярные и предсказуемые, а чудеса – это явления непредсказуемые, особые. Разумеется, встречаются и необычные явления природы, аномалии, которые иногда путают с чудесами. Кометы, затмения и другие природные феномены когда-то считались чудесами, хотя ими не являются. Метеорные потоки мы видим нечасто, но это чисто естественное и предсказуемое явление. Естественны и предсказуемы затмения. Землетрясения предсказуемы сравнительно плохо, однако по мере изучения их наукой появляются ответы на вопрос: «где» они произойдут, если и не на вопрос – «когда в точности». То, что это не чудеса, ещё не означает, что они находятся вне пределов особого провидения Божьего. Бог использует их и контролирует. Мы можем быть уверены, что иногда Он самым драматическим образом вмешивается в эти процессы. Туман над Нормандией помог силам союзников высадиться в Европе в день «Д» и, в конечном счёте, одержать победу над нацистской Германией. Туман имел естественные причины, но время его появления свидетельствует о Божьем провидении. Но чудом это не было. Чудо совершилось бы, если бы пули отскакивали от груди солдат-освободителей.

Кроме того, истинное чудо даёт немедленный результат (см. исцеления психосоматические). Согласно Мф. 8:3, Иисус только коснулся страждущего, и тот сразу исцелился от проказы. Все случаи чудесного исцеления у Иисуса и апостолов характеризовались такой незамедлительностью. Ни одно чудо не потребовало для завершения долгих месяцев и даже часов. Только одно чудо заняло несколько минут, так как совершалось в два этапа – фактически, это были два взаимосвязанных одномоментных деяния Бога (Мк. 8:23–25). И напротив, в случае естественных процессов для их осуществления требуется время. Целый сезон уходит на то, чтобы вырастить, а затем убрать пшеницу, смолоть зерно и выпечь хлеб, а Иисус дал голодным хлеб сразу же (Ин. 6). Пока человек вырастет и станет взрослым, проходит восемнадцать лет и более, но Бог сотворил Адама сразу (Быт. 1:27; 2:7).

Характеристикой истинного чуда является то, что оно всегда прославляет Бога. Оккультная «магия» приносит славу тому, кто ею занимается, а психосоматические исцеления – «целителю». Сатанинские обманы (см. 2Фес. 2:9; Отк. 16:14) суть ложь (2Фес. 2:9) и не воздают славу Богу, Который не может лгать (Тит. 1:2; Евр. 6:18).

Хотя чудеса не относятся к разряду природных явлений, они несут благо в мир естественного. Высшим примером здесь выступает Воскресение. Оно победило смерть и вернуло в жизнь благо (см. Рим. 8). Исцеление восстанавливает тело таким, каким его создал Бог, когда оно было «хорошо» (Быт. 1:27–31). Даже «негативные» чудеса несут благо, то благо, что Божия справедливость побеждает грех.

Истинные чудеса происходят безотказно. Это деяния Бога, Которому «всё возможно» (Мф. 19:26). У Бога не бывает ничего неисполнившегося, в том числе чудес. Это не означает, что любой Божий раб может в любой момент совершить чудо. Чудеса совершаются только в соответствии с волей Бога (Евр. 2:3–4; 1Кор. 12:11). Далее, истинное чудо необратимо. Если человек чудесным образом исцелился, рецидивов не будет. Псевдочудеса, особенно психосоматические исцеления, зачастую кончаются неудачей. Они не действенны для людей, которые в них не верят, а иногда не действуют даже на тех, кто верит. Когда же они действуют, результаты нередко оказываются лишь частичными и/или недолговечными.

Разновидности ложных чудес. Как отмечалось выше, многие необычные события приписывают Богу, хотя это отнюдь не истинные чудеса. Бог действует и через естественные процессы. Другие необычные события – это действия человеческих существ (и/или лживых духов, называемых бесами). Они тоже не являются подлинными чудесами. Сатана может обманывать, но в реальности он неспособен действовать трансцендентно по отношению к природе – и никогда по своей воле не прославляет Бога.

Фокусы. Истинные чудеса отличаются от фокусов с магией (см. чудеса и магия). Большинство современных «магов и волшебников» не претендуют всерьёз на то, что исполняемые ими фокусы есть нечто большее, нежели цирковые номера, которыми «дурачат» публику. Зрители должны уйти домой, теряясь в догадках, как маг «это сделал», но не сомневаясь, что он со своими ассистентами действительно проделал «это». Фокусы отличаются от оккультных действий – если только не исполняются в оккультных целях. Трюки фокусников предполагают невинный обман, а чудеса не есть обман. У фокусов есть чисто естественное объяснение, а у чудес его нет. Чудо происходит по власти Бога, тогда как фокус – по власти человека. Как и все человеческие действия, такая «магия» может быть обращена во благо или на зло. Сама по себе она не есть зло.

Психосоматические исцеления. Взаимодействия души и тела, психосоматические болезни и исцеления обычно не имеют отношения к симуляции, невротическим заболеваниям и шарлатанским «целителям». Эта сложная и малоизвестная тема несколько глубже рассматривается в статье исцеления психосоматические. В данной же статье достаточно будет указать, что психосоматические, связанные с взаимодействием души и тела исцеления не являются чудесами. Психологическое исцеление требует веры. Чудо её не требует. Используется ли «эффект плацебо», прикосновение к телевизору для установления «контакта» с «целителем», или более материальные терапевтические средства, такие как иглоукалывание или тренинг «биологической обратной связи», психосоматическое лечение может принести как благо, так и зло. Оно бывает действенно благодаря чудесному устройству созданного Богом человеческого тела. Но психосоматические исцеления никогда не следует принимать за прямое божественное вмешательство и истинное чудо. Это чисто человеческие феномены, распространённые во многих религиях.

Природные аномалии. Как уже отмечалось, чудеса не следует путать с аномальными явлениями природы, такими как лунные затмения. Они необычны, но не представляют собой внеестественные явления. Чудеса же естественным путём не повторяются. Аномалии предсказуемы. Способность шмеля летать долгие годы оставалась аномалией, но поскольку она проявлялась регулярно, она была предсказуема даже тогда, когда ещё не была объяснена. У аномалий отсутствуют их богословский, нравственный и телеологический аспекты.

Особое провидение. В отношении некоторых событий Бог выступает не прямой, а косвенной причиной. То есть для того, чтобы они произошли, Бог использует законы природы. Они могут быть совершенно удивительными и пробуждать веру, но не носят сверхъестественный характер. Роберт Мюллер (Müller) собрал своих английских сирот за обеденным столом и вознёс благодарение за еду, которой у них в тот момент уже не оставалось. И тут на улице перед приютом сломался целый фургон с хлебом, и весь его груз отдали Мюллеру. То был чудесный акт Божьего провидения, но не чудо.

Сатанинские знамения. Один из самых спорных вопросов в теме ложных чудес – это вопрос о сатанинских «знамениях». В Библии то же самое слово, которым обозначаются чудеса («знамения»), употребляется и для ссылки на некоторые необычные действия сатаны. Многие богословы называют такие проявления его деятельности «чудесами». Вопрос, действительно ли сатана способен творить чудеса, затруднён именно из-за такого распространённого употребления слова «чудеса». Тем не менее если поставить цель сохранить значение чудес в апологетике, то необходимо каким-то образом отличать божественные чудеса от сатанинских. Большинство евангелических библеистов сходятся между собой в признании ряда фундаментальных фактов: сатана есть сотворённое существо (Кол. 1:15–16). Он не всемогущ (Отк. 20:10). Он не может сотворить жизнь (Быт. 1:21; Вт. 32:39). Он не может воскрешать мёртвых (Быт. 1:21). Он – отец лжи (Ин. 8:44).

С учётом этих фактов нет никаких оснований допускать, что сатана способен вызывать подлинно сверхъестественные явления. Он, мастер чародейства и сверхзнаток природы, может обмануть почти любого, кого захочет (см. Мф. 24:24). В самом деле, «весь мир лежит во зле» (1Ин. 5:19), под властью этого «князя, господствующего в воздухе» (Еф. 2:2). И благовествование закрыто «для неверующих, у которых бог века сего ослепил умы» (2Кор. 4:3–4). Ибо «сам сатана принимает вид Ангела света» (2Кор. 11:14).

Могущество сатаны хотя и велико, но финитно, а могущество Бога – инфинитно. Поэтому представляется, что следует отличать истинные чудеса от сатанинских знамений как по названию, так и по качественным признакам. Бог творит истинные чудеса, сатана – ложные знамения. У Бога чудеса подлинные, а у сатаны это подделки. Именно так Библия называет их во 2Фес. 2:9, где сказано о беззаконнике, «которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными» (курсив Н. Г.).

Точно так же, как существуют признаки чудес, существуют признаки дел сатаны, которые сравниваются в нижеследующей таблице.

Божественные чудеса

Сатанинские знамения

Подлинно сверхъестественные явления

Только сверхнормальные явления

По власти Творца

По власти твари

Никогда не имеют отношения к оккультизму

Имеют отношение к оккультизму.

Связаны с истинным Богом

Зачастую связаны с пантеистическим или политеистическими богами

Несут истину

Несут заблуждения

Несут благо

Несут зло

Подразумевают истинные пророчества

Подразумевают лжепророчества

Прославляют Творца

Прославляют тварь

Сатанинские знамения не бывают сверхъестественными. Ложные знамения – явления необычные. Они могут быть сверхнормальными и экстраординарными. Но это не чудеса. Их лживость можно распознать, когда они безуспешны или благодаря тому, что они не будут незамедлительными, мгновенными, не будут непреходящими. Как в случае с Моисеем и египетскими волхвами, а также Илией и пророками Ваала (Исх. 8 – 12; 3Цар. 18), сатанинские знамения проигрывают при состязании с Богом.

Сатанинские знамения связаны с заблуждениями. Ложные знамения и ложные учения приходят вместе. «Дух же ясно говорит, что в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам-обольстителям и учениям бесовским» (1Тим. 4:1). Мы в силах различить «духа истины и духа заблуждения» (1Ин. 4:6). Итак, лжеучение не будет подтверждено истинным чудом. Ложные знамения будут связаны с лжеучениями. Истинный пророк не сделает ложных прорицаний. Если предсказанные знамения не исполнятся, значит, это были знамения ложные. Лжеучения, связанные с ложными знамениями, могут быть такими: существуют другие боги кроме одного истинного теистического Бога (Вт. 6:4; 13:1–3). Для поклонения можно делать изображения или идолов (Исх. 20:3–4). Иисус – не Бог (Кол. 2:9). Иисус не приходил в человеческой плоти (1Ин. 4:1–2). Нам следует вызывать духов умерших (Вт. 18:11). Мы способны предсказывать будущее (Вт. 18:21–22). От Бога может приходить ложное или только отчасти истинное откровение (Евр. 6:18). Христос не обязательно должен быть в средоточии жизни (Отк. 19:10).

Сатанинские знамения связаны с этическим злом. Поддельные чудеса имеют тенденцию в аспекте морали сочетаться с восстанием и гневом против Бога (1Цар. 15:23), сексуальной распущенностью (Иуд. 1:7), аскетизмом (1Кор. 7:5; 1Тим. 4:3), законничеством (Кол. 2:16–17), гордостью за предполагаемый дар видений (Кол. 2:18), ложью и обманом (1Тим. 4:2; Ин. 8:44) и другими делами плоти (ср. Гал. 5:19).

Сатанинские знамения связаны с оккультизмом. В число оккультных ритуалов и действий, которые могут сопровождаться сатанинскими знамениями, входят: вызывание духов (Вт. 18:11), практика медиумов или проводников и посредников, впадающих в транс (Вт. 18:11), утрата контроля над своими дарами (1Кор. 14:32), бесчинное поведение (1Кор. 14:40), применение кристаллов, камней, жезлов и других орудий чародейства (Вт. 18:11; Лев. 19:26), опустошающие разум восточные медитации, скандирование или повторение фраз (Мф. 6:7), самообожествление (Быт. 3:5; 2Фес. 2:9), астрология (Вт. 4:19; Ис. 47:13–15), идолопоклонство или применение в богослужении различных изображений (Исх. 20:3–4), наблюдение явлений призраков (Вт. 18:11; 1Кор. 10:18–21; 2Кор. 11:14).

Могущество для сатанинских знамений ограничено. Сатана может подражать Божиим чудесам, но не воспроизводить их. И ещё раз, чудеса Моисея и Илии в состязании с египетскими волхвами и жрецами Ваала продемонстрировали это превосходство. Иногда ошибочно предполагают, будто бы сатана может создавать живых существ и воскрешать умерших. Это явным образом противоречит Писанию. Только Бог – Творец жизни (Быт. 1:21; ср. Вт. 32:39; 1Цар. 2:2, 6; Иов 1:1). Сатана сам есть сотворённое существо (Кол. 1:15–16), а тварь по самой своей природе не может творить жизнь. Подручные сатаны признали в Исх. 8:18–19, что не могут произвести даже мошек.

Воскрешение мёртвых служило особым признаком апостола (Мф. 10:8; 2Кор. 12:12). Если бы на это был способен и сатана, это вряд ли смогло быть отличительным признаком Божьего апостола. И если бы сатана мог воскрешать мёртвых, он смог бы повторить Воскресение – это венчающее доказательство Христа в провозглашении Себя Богом (Мф. 12:40; Ин. 2:19–21; 10:18) – и тем самым оспорил бы уникальность христианской апологетики. Свидетельства о воскресении Христа не были бы «верными доказательствами» (Деян. 1:3). Фактически, если бы сатана мог творить те же чудеса, что и Бог, не осталось бы сверхъестественных путей для выявления истины. Ведь тогда сатана мог бы подтверждать, что лжепророки говорят правду. Точно так же, если бы сатана мог давать непогрешимые пророчества (см. пророчества как подтверждение Библии), тот критерий, что несбывшееся пророчество есть признак лжепророка, оказался бы неэффективным (Вт. 18:22).

Два текста иногда ошибочно приводят для обоснования того тезиса, что сатана может творить жизнь или воскрешать мёртвых. Как показывает анализ, ни тот, ни другой нельзя считать законным примером власти давать жизнь. Одна из ссылок – на превращение жезлов египетских волхвов в змей (Исх. 7:10–12). Однако эти волхвы сами признали в Исх. 8:18–19, что не могут произвести жизнь. Волхвы были опытны в обмане и наведении чар. Некоторые из современных восточных заклинателей змей показывают фокус, когда змеи определённого вида кажутся окаменевшими словно палки.

Второй пример – это пророчество из главы Отк. 13, о том, что сделает сатана в своём последнем столкновении с Богом. «И дано ему [второму зверю] было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу [первого] зверя» (Отк. 13:15). Это расценивают как доказательство того, что сатана может творить жизнь. Но если такая власть фактически даётся Богом, вполне можно себе представить и то, что она будет предоставлена зверю. Более вероятно, что это сказано метафорически, как в случае, когда Иисус сказал Пилату: «ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше» (Ин. 19:11). Отметим также, что здесь умирает и получает жизнь не человеческое существо. Скорее, дух вкладывается лишь в «образ» (мы не знаем, в каком смысле) зверя. Далее, вкладывается не жизнь, а просто «дух». Речь может идти об анимации образа, его сходстве с живым существом. Можно насчитать множество вариантов, в которых это пророческое видение исполнится так, что сатана ни в кого не вдохнёт жизнь.

Ложные притязания на воскресение. Представители нехристианских религий и некоторых нетрадиционных христианских течений заявляют о великих чудесах, в том числе случаях воскрешения мёртвых. Но ни один эпизод реального воскрешения не был подтверждён ничем, что шло бы в сравнение со свидетельством о воскресении Христа. По большей части это просто обман.

Много примеров чисто мошеннических трюков. Так было с африканским знахарем, заявлявшим, будто бы он убил человека, чтобы умилостивить богов, а затем вернул его к жизни. Иллюзионист Андре Коул (Kole), разоблачивший много оккультных фокусов, обнаружил, что знахарь выкопал тоннель, по которому якобы убитый человек выполз наружу, а затем вернулся на место действия (см. Geisler, 118).

Некоторые «воскрешения» – это итог мистически вызванных коматозных состояний. Кое-кто из индийских гуру способен замедлять свои жизненные процессы, изменяя уровень сознания. Благодаря этому они могут провести долгие часы в могиле с ограниченным количеством кислорода. По меньшей мере один современный артист циркового жанра «освобождения» сумел выбраться за полтора часа из гроба, погребённого под трёхметровым слоем земли. Но он не претендовал на воскресение из мёртвых. Он просто научился беречь кислород в своём вместительном гробу, пока копал себе лаз наружу.

В ряде случаев речь идёт всего лишь о медицинской реанимации. В медицине регулярно производится реанимация людей, находящихся в состоянии клинической – но не фактической – смерти. Настоящим же воскрешением будет воскрешение из состояния физической смерти. Контрастный пример – Иисус воскресил Лазаря через четыре дня после смерти, когда тело уже начало разлагаться (Ин. 11:39).

Некоторые предполагаемые воскрешения связаны со случаями, когда человек просто потерял сознание или был в коме. Проповедник и целитель верою Орал Робертс (Roberts) заявлял, будто бы он воскрешал умерших. Под нажимом вопросов об именах и адресах он сник. В конце концов он сослался на одну девушку, упавшую в обморок на его службе. На вопрос, как он установил, что пострадавшая мертва, Робертс ответил, что её тело было холодным на ощупь и они вместе с матерью девушки были убеждены, что та мертва.

Сообщалось также о воскрешениях в Индонезии (см. Geisler, 71–72). Когда Джордж Петерс (Peters) попытался получить информацию из первых рук, он не нашёл никакого подтверждения факта реальных физических воскрешений. Зато выяснилось, что слово, обозначающее на местном языке «смерть», может относиться также к бессознательным состояниям, таким как обморок и кома (Peters, 88).

Заявления о воскрешениях продолжают поступать, но пока нет ни одного подтверждённого факта реального физического воскрешения из мёртвых (см. воскресение Христа: физическая природа). Любого, кто действительно обладал бы такой властью, осаждали бы толпы. Иисусу приходилось запрещать людям говорить о Своих чудесах (Мф. 8:4; 17:9). Толпы жаждущих чуда так неотступно преследовали Его, что зачастую у Него не оставалось времени для еды (Мк. 6:31; Ин. 6:24). Но со времён апостолов не слышно, чтобы хоть кто-то обладал такого рода властью.

Бог властен воскрешать мёртвых. Однажды Он воскресит всех умерших (Ин. 5:28–30; Отк. 20:4–5). До тех пор Он вряд ли будет это делать.

Заключение. Истинные чудеса представляют собой подлинно сверхъестественные явления; ложные чудеса – это, в лучшем случае, явления сверхнормальные. Сатанинские знамения отмечены связью со злом и обманом. Сверхъестественные деяния соединены с благом и истиной. А у сатаны нет власти совершить подлинно сверхъестественное деяние. Он всегда обманывает, и обычно для тех, кто разбирается в знамениях, подделка очевидна. Он мастер чародейства и сверхзнаток природы. Но только Бог может сотворить жизнь и воскрешать умерших. Только Бог может непогрешимо предсказывать будущее. Только Бог может мгновенно исцелить «неизлечимое». Могущество сатаны – это могущество финитное и злое. Могущество Бога – инфинитное и благое, о чём свидетельствуют Его сверхъестественные деяния.

Библиография:

Augustine, City of Cod.

C. Brown, «Miracle, Wonder, Sign» // Dictionary of New Testament Theology.

N. L. Geisler, Miracles and the Modern Mind.

→ Signs and Wonders.

A. Kole, Miracle and Magic.

C. S. Lewis, Miracles.

G. Peters, Indonesia Revival.

"Amazing» Randy, The Healers.

M. Tari, A Mighty Wind.

B. B. Warfield, Counterfeit Miracles.

(MIRACLES. CASSATION OE SIGN GIFTS)

Те, кто признаёт библейские чудеса, спорят между собой о том, не прекратились ли применяемые для подтверждения Божьего откровения особые дары чудотворчества (см. чудеса: значение для апологетики) после времени апостолов. Эта проблема важна для апологетики. Во-первых, в связи с существованием в наши дни знаменующих, апостольского типа чудес возник бы вопрос о том, действительно ли новозаветные чудеса уникальны в подтверждении истин, провозглашённых Христом и апостолами и запечатлённых в Писании. Во-вторых, если чудеса, которые подтверждают провозглашаемые божественные истины, существуют и в наши дни, то надлежит ли принимать сопровождающие эти чудеса истины наравне с истинами Писания? Но не прекратилось ли божественное откровение?

Избранные люди, именуемые апостолами, были наделены определёнными безошибочными признаками своего служения (2Кор. 12:12). К числу таких знаменующих даров относились власть воскрешать мёртвых словом (Мф. 10:8; Деян. 20:9–10), мгновенно исцелять болезни, естественным путём неизлечимые (Мф. 10:8; Ин. 9:1–7), незамедлительно изгонять злых духов (Мф. 10:8; Деян. 16:16–19), способность вещать на чужеземных языках, говорящему до того незнакомых (Деян. 2:1–8; ср. Деян. 10:44–46), и передавать сверхъестественные дары другим людям, помогающим им в их апостольском служении (Деян. 6:6; ср. Деян. 8:5–6; 2Тим. 1:6). В одном случае (Деян. 5:1–11) апостолы огласили сверхъестественный смертный приговор двум людям, которые осмелились «солгать Духу Святому» (Деян. 5:3).

В защиту продолжающихся чудес. Сторонники того взгляда, что дары чудотворчества по-прежнему существуют в сегодняшней церкви, отстаивают свою позицию с помощью таких аргументов:

Бог творил чудеса в истории Искупления. О них говорится в Библии от Книги Бытие до Книги Откровение (см. чудеса в Библии). Не видно никаких оснований для того, чтобы считать, что они беспричинно прекратились после времени апостолов.

Бог не изменяется (Мал. 3:6). «Иисус Христос вчера и сегодня и вовеки Тот же» (Евр. 13:8). Если творящий чудеса Бог не изменяется, почему чудеса должны были прекратиться?

Иисус говорил о продолжении чудес. Он сказал: «верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит; и больше сих сотворит, потому что Я к Отцу Моему иду» (Ин. 14:12). В Своём поручении апостолам, как сказано у Марка, Иисус обещал, что чудеса будут сопровождать распространяющуюся Благую Весть (Мк. 16:17–18).

Чудеса отражают Божье величие (Исх. 7:17) и славу (Ин. 11:40), спасают сынов Божиих в беде (Исх. 14:21; Вт. 4:34; Деян. 12:1–19) и передают слово Божье Его народу (Исх. 4:8; Евр. 2:3–4). Потребность во всём этом сохранилась и по сей день.

Существуют примеры проявления даров чудотворчества, подобных апостольским, таких как говорение языками, чудесные исцеления и даже воскрешение из мёртвых (см. Wimber, Power Evangelism, 44).

Мнение о прекращении даров. Как позитивные, так и негативные по своей форме аргументы подтверждают ту позицию, что особые дары чудотворчества прекратились после времени апостолов.

Относительно обоснования нынешних чудес прошлыми. С точки зрения логики, не существует никакой связи между чудесными явлениями прошлого и настоящего. Даже на протяжении тысячелетий библейской истории чудеса были сконцентрированы в трёх очень коротких периодах: 1) во времена Моисея: от Исхода до обретения земли обетованной (и несколько случаев в период Судей); 2) в пророческий период: поздние царства Израильское и Иудейское во время служения Илии и Елисея, и, в меньшей степени, Исаии; 3) в апостольский период: служение Христа и апостолов в первом столетии. Причём чудеса не были ни постоянными, ни бесцельными. С богословской точки зрения, три великие эпохи чудес имели определённые общие черты: Моисею чудеса были нужны для того, чтобы избавить Израиль от рабства и обеспечивать в пустыне условия жизни для множества идущих с ним людей (Исх. 4:8). Илия и Елисей совершали чудеса, чтобы отвратить Израиль от идолопоклонства (см. 3Цар. 18). Иисус и апостолы засвидетельствовали чудесами установление нового завета и искупление в нём греха (Евр. 2:3–4). То, что чудеса совершались в особое время и для особой цели, никак не может доказывать, что они продолжатся и тогда, когда необходимых предпосылок уже не останется.

Неизменные атрибуты: изменяющиеся действия. Бог не изменяется, но меняется Его деятельность на Земле. Имеют место различные стадии Его искупительного замысла, и то, что верно для одной стадии, неверно для другой. От нас больше не требуется воздерживаться от запретных плодов (Быт. 2:16–17). Нам больше не нужно приносить агнцев в жертву за грех (Исх. 12). Нами больше не руководят двенадцать апостолов и Павел; вместо этого у нас есть окончательное Божье откровение в Писании. Заметим, что во 2Кор. 12:12 чудеса характеризуются как «признаки Апостола».

Обетование апостолам. Да, Иисус обещал, что чудеса продолжатся и после того, как Он уйдёт, но Он не говорил, что они продолжатся до самого Его возвращения. Его слова из Ин. 14:12 обращены именно к апостолам. Антецедентом местоимения «вам» в этом обетовании выступают те одиннадцать, что были с Ним. Своё обетование дать крещение Святым Духом, вместе с которым придёт дар говорить языками, Он обратил исключительно к апостолам (Деян. 1:1–2). И только для апостолов это обетование исполнилось в день Пятидесятницы (Деян. 1:26; ср. Деян. 2:1, 7, 14). Случаи, когда языками говорили не апостолы, свидетельствуют о спасении первых самарян и язычников, и тех, на кого апостолы возложили руки (ср. Деян. 8:17–18; 2Тим. 1:6), или тех, кто уверовал во время апостольской проповеди (Деян. 10:44; ср. Деян. 11:15). Упоминание особых признаков апостола (2Кор. 12:12) было бы лишено смысла, если бы такие дары получал ещё кто-то, кроме апостолов и тех, кому Христос и апостолы их передали.

Желание – это ещё не его осуществление. Желание, чтобы чудеса продолжались, у многих имеется, но не всякая ощущаемая потребность есть потребность реальная. Иов не получил чудесного исцеления, как и Епафрас. Не получил его и апостол Павел, который искренне молился об избавлении (2Кор. 12). В волнующей исповеди Джони Эриксон Тады (Tada) говорится о поисках ею чудесного исцеления, прежде чем она примирилась с пониманием того, что Бог решил, чтобы она служила Ему, оставаясь полностью парализованной.

При сравнении с теми обстоятельствами в библейские времена, когда нужны были чудеса, видно, что фактической потребности в знаменующих чудесах сегодня нет. Чудеса подтверждали новое откровение (Исх. 4:5; Ин. 3:2; Деян. 2:22). Однако Библия сообщает нам много больше того, что могли знать новозаветные святые, она полна и совершенно достаточна для веры и практики. Пятидесятница так же не нуждается в повторении, как Голгофа и пустой гроб.

Хотя чудеса могут являть величие и славу Бога, указывать на Божье спасение, то же самое Бог властен осуществить и другими способами. Небеса проповедуют величие и славу Бога (Пс. 18; Ис. 40). Духовное спасение достигается силою благовестия (Рим. 1:16). Бог действует через Своё общее и особое провидение, не отменяя законы природы (см. чудеса и магия).

Даже когда существует явная потребность в божественном вмешательстве, остаются вещи, ради которых Бог никогда не творит чудеса в наши дни. Он не переносит назначенное время смерти (Рим. 5:12; Евр. 9:27). Но это не значит, то Бог никогда не будет осуществлять Своё сверхъестественное вмешательство для решения проблемы смерти. Для этого назначено время воскресения мёртвых (1Кор. 15). До тех пор мы лишь ожидаем искупления тела (Рим. 8:23) – чуда воскресения.

Проблема знаменующих даров. При заявлениях о том, что апостольские знаменующие дары существуют и сегодня, упускают из виду различие между фактом чуда и даром чудотворчества.

Дар чудотворчества

Факт чуда

Ограничивается библейскими временами      

Возможен в любое время

Временный

Непреходящий

Осуществляется через людей

Осуществляется без      людей

Нужен для подтверждения нового откровения

Не нужен для подтверждения откровения

Имеет значение для апологетики

Не имеет значения для апологетики

Та позиция, что знаменующие чудеса прекратились после апостолов, не требует, чтобы Бог начиная с первого столетия не сотворил ни единого чуда. Утверждается только, что особый дар чудотворчества, присущий апостолам, прекратил существовать после того, как было подтверждено божественное происхождение их проповеди. В Евр. 2:3–4 священнописатель Послания к евреям упоминает эти особые знаменующие дары апостолов в прошедшем времени уже около 69 года, говоря о спасении, которое было «сначала проповедано Господом». «При засвидетельствовании [в прошедшем времени] от Бога знамениями и чудесами, и различными силами, и раздаянием Духа Святого по Его воле» (Евр. 2:4). Иуда, писавший позднее (после 70), указывает на веру, «однажды преданную святым» (Иуд. 1:3). Иуда призывает своих читателей помнить «предсказанное Апостолами Господа нашего Иисуса Христа» (Иуд. 1:17). Здесь тоже о засвидетельствованной чудесами апостольской проповеди говорится около 70 г. уже в прошедшем времени. Несмотря на изобилие апостольских чудес вплоть до окончания Книги Деяний (ср. Деян. 28:1–10), то есть примерно до 60–61 гг., в посланиях Павла после этого времени никаких упоминаний об апостольских чудесах уже нет.

Этот довод о внезапном прекращении чудес после прежнего их изобилия не следует путать с логически ошибочным «доводом, следующим из молчания». Библия не молчит о природе, предназначении и функциях этих особых апостольских чудес (2Кор. 12:12; Евр. 2:3–4). Их функция подтверждения апостольской проповеди соответствует их прекращению, так как после подтверждения откровения нужда в них отпала.

Следует отметить, что Павел, по всей видимости, не в силах был исцелить некоторых из самых доверенных своих помощников (Флп. 2:26; 2Тим. 4:20) и лишь призывал их молиться или употреблять целебные средства (1Тим. 5:23). Даже когда он творил чудеса, он не мог исцелить собственную немощь плоти – Гал. 4:13. Собственно говоря, в Писании нет ни единого указания на то, чтобы кто-то хоть раз сотворил чудо в своих личных интересах. Болезнь Павла могла быть следствием его ослепления при явлении Бога или испытанием для его смирения. Как бы то ни было, Павел считал, что его слабость возвышает его служение. Чудеса же надлежало творить в согласии с волей Божьей.

Особые знамения, сопровождающие апостолов, указывали на их полномочия в качестве посланников Христа для основания Церкви. Иисус обещал, что они, как Его свидетели, примут особую «силу» (Деян. 1:8). Во 2Кор. 12:12 Павел в подтверждение своего авторитета говорит о сотворённых им чудесах. В Евр. 2:3–4 об особых апостольских чудесах сказано, что они удостоверяют свидетельство о Христе. Начиная со времён Моисея и далее, образ действий Бога был таков, что Он давал эти особые подтверждения Своим главным представителям (Исх. 4; 3Цар. 18; Ин. 3:2; Деян. 2:22).

Аргументация о прекращении даров приводит к тому выводу, основанному как на Писании, так и на истории, что эти исключительные знаменующие дары, которыми наделялись апостолы, с тех пор больше никто не получал. Хотя особые дары чудотворчества прекратились, факт чуда не обязательно исчез из реальности. Тем не менее никаких свидетельств об отдельных людях или общинах, обладающих особыми дарами, нет. При общеизвестной любви масс-медиа к сенсациям, если бы хоть у кого-то обнаружились такие способности, это был бы широко разрекламированный факт. Апостольские чудеса характеризовались по меньшей мере тремя особенностями, отсутствующими в достижениях любого современного «чудотворца».

Свойства новозаветных чудес. Во-первых, новозаветные чудеса были одномоментными. Когда Иисус или апостолы совершали чудо, результат всегда наступал незамедлительно. Человеку, который долгое время не мог ходить, было сказано: «"встань, возьми постель твою и ходи». И он тотчас выздоровел, и взял постель свою и пошёл» (Ин. 5:8–9). Пётр взял нищего за руку, «и вдруг укрепились его ступни и колени» (Деян. 3:7). Даже совершенное в два этапа чудо из Мк. 8:22–25 заняло какие-то секунды, и на каждом этапе его подразумеваемая цель достигалась немедленно. Не было никакого постепенного выздоровления в течение долгих дней или недель. Всё происходило мгновенно.

Во-вторых, новозаветные чудеса происходили безотказно. Чудо есть особое деяние Бога, а у Бога не бывает накладок. Далее, не известно ни одного случая, когда бы исцелённый вернулся в прежнее бедственное состояние. Если бы такие случаи были, враги Евангелия сразу же воспользовались бы этим, чтобы бросить тень на чудотворчество Христа и апостолов.

Разумеется, те, кто был воскрешён из мёртвых, в конце концов умерли. Только Иисус облёкся в нетленное, бессмертное тело воскресения (1Кор. 15:20). Лазарь же, когда пришло его время, умер ещё раз. Окончательное и необратимое чудо воскресения совершится при втором пришествии Христа (1Кор. 15:52–53).

В-третьих, новозаветные знаменующие дары, применяемые Иисусом и апостолами, были абсолютно действенными при всех обстоятельствах – даже в случаях неизлечимой болезни или смерти. Чудеса исцеления и воскрешения совершались для тех, кто родился слепым (Ин. 9), и даже для тех, кого затронуло смертное тление (Ин. 11). Кроме того, исцелялись все недуги, а не только самые простые (Мф. 10:8). Иногда исцеление получали больные со всей окрестности (Деян. 28:9). Установленный факт, что сегодня никто не обладает той особой силой Христа и апостолов, чтобы мгновенно исцелять всех страждущих и даже воскрешать своим словом мёртвых (Деян. 9; 20). Эти особые «признаки Апостола» (2Кор. 12:12) вместе со способностью подавать возложением рук Святого Духа (Деян. 8:18) и особые дары (2Тим. 1:6), а также поражать лгущих христиан смертью (Деян. 5), прекратили своё существование.

В-четвёртых, в отличие от чудес апостольских времён, современные чудеса не подтверждают истинность нового откровения и полномочия посланников Божиих. Теперь проповедь подтверждается верностью проповедника в соблюдении и провозглашении истин Писания. Попытки ссылаться на чудеса и заявлять о своём сверхъестественном даре превратились скорее в повод для дисквалификации претендента, нежели для квалификации его в качестве избранника Божьего. Особенно это верно в отношении тех, кто берётся предсказывать будущее. Для имеющих подобные притязания существует библейский эталон абсолютной точности – ни одного ложного предсказания (Вт. 18:22). Поскольку нового откровения после времени апостолов нет, сообщения о пророчествах и других чудесах следует подвергать серьёзному сомнению.

Иисус – окончательное откровение. Иисус стал полным и окончательным Божиим откровением. «Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, чрез Которого и веки сотворил» (Евр. 1:1–2). Иисус указал апостолам, что Его откровение продолжится через Святого Духа, Который «научит вас всему и напомнит вам всё, что Я говорил вам» (Ин. 14:26). С помощью Писания Святой Дух исполняет роль, некогда свойственную пророкам: Он «наставит вас на всякую истину; ибо не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам» (Ин. 16:13). Очевидно, что апостолы служили уполномоченными на то Богом посредниками, через которых Святой Дух передавал окончательное откровение Иисуса Христа.

Действительно, апостолы говорили о своих полномочиях передавать откровение (Ин. 20:31; 1Кор. 2:13; 1Фес. 4:2; 2Фес. 2:2; 1Ин. 2:19; 4:6), указывая, что Церковь утверждена «на основании Апостолов и пророков» (Еф. 2:20). Ранняя церковь признавала их авторитет, и первые христиане «постоянно пребывали в учении Апостолов» (Деян. 2:42). Апостолы были свидетелями Христа (Деян. 1:22), даже Павел (1Кор. 9:1; 15:5–9). Поскольку эти избранные Богом посредники для передачи «всякой истины» умерли в первом столетии, отсюда следует, что вместе с ними закончилось и Божье откровение. А коль скоро откровение закончилось, больше нет нужды в чудесах, знаменующих новое откровение.

Заключение. Аргументы о продолжении дара чудотворчества не достигают цели. Хотя Бог не изменяется, Его образ действий в разные времена различен. Назначением знамений и чудес было подтверждение нового откровения, но откровение прекратилось после времени апостолов. Это доказывается и тем фактом, что с тех пор никто в реальности не обладал их уникальной способностью мгновенно исцелять и даже воскрешать умерших. Это не значит, что сегодня Бог не может творить чудес. Но такие чудеса не связаны с провозглашениями новых истин, и речь не идёт о дарах чудотворчества, переданных людям. Какие бы истинные чудеса в таких случаях ни происходили, значения для апологетики они не имеют.

Библиография:

Т. Edgar, Miraculous Gifts: Are They for Today.

N. L. Geisler, Miracles and the Modem Mind.

→ Signs and Wonders.

W. Grudem, Are Miraculous Gifts for Today.

J. Jividen, Miracles: From God or Man?

В. B. Warfield, Counterfeit Miracles.

J. Wimber, Power Evangelism.

→ Power Healing.