Иконостас Смоленского собора Московского Новодевичьего монастыря. Образцовый русский иконостас XVI-XVII веков, с прибавлением краткой истории иконостаса с древнейших времен

Издано при церковно-археологическом отделе общества любителей духовного просвещения, Издание автора, 1902

Иконостас в виде высокой стенки, составленной из нескольких поясов икон, отделяющий алтарь – место для священнодействия – от остальной части храма, предназначенной для молящихся, составляет необходимую принадлежность наших православных храмов. Вышеуказанная его форма настолько обычна, что можно было бы думать, что таковою существовала она и в глубочайшей древности. Однако же научные исследования и приводимые ниже неоспоримые данные убеждают нас, что форма наших иконостасов с веками испытала перемены и совершенно удалилась в своем виде от первобытного типа.

Существование иконостаса, но не в нынешнем виде, а в виде невысоких решетчатых преград, относится к первым векам христианства. Подобные алтарные преграды сохранились в древних «криптах» или подземных церквах катакомб, где первые христиане совершали свое богослужение, скрываясь от преследований язычников.

Ограждение алтаря невысокими первоначально решетками было вызвано необходимостью охранить священнослужителей от напора толпы во время богослужения и для того, чтобы его совершение его ничем не стеснялось.

Проф. Н. Красносельцев в своих „Очерках из истории христианского храма“ высказывает¹ предположение, что вышеуказанные причины устроения алтарных преград должны были иметь полную силу и в первые три века. Поэтому очень вероятно, что алтарные преграды устраивались даже в домашних и подземных церквах, где неудобство тесноты могло быть еще чувствительнее, чем в открытых церквах... Довольно значительные остатки таких решеток, вырезанных из мрамора по очень изящному рисунку, сохранились до настоящего времени. По указанию де-Росси, между ними есть одна очень древняя, с надписью от конца III века². Г. Филимонов, давая нам сведения о первоначальной форме иконостасов и о причинах, лежащих в основании их устройства, приводить слова Евсевия Памфила, который, описывая церковь в Тире, сооруженную в первой четверти IV столетия, говорить, между прочим, о строителе, что он, – „чтобы святилище не для всех было доступно, оградил его сетьми из дерева, украшенными тончайшей и искуснейшей работой, приводившей в изумление зрителя³“. О том, что послужило поводом к устроению алтарных преград, узнаем мы также из жития св. Василия Великого, в котором сообщается⁴, что он заметил однажды на литургии, во время совершения таинства, что державший рипиды дьякон перемигивался со стоявшею у алтаря женщиною, подвергнув наказанию виновного, во избежание впредь подобного соблазна, Святитель отделил мирян алтарною преградою: „от того убо времени св. Василий повеле быти в церкви пред алтарем завесам и преградам жен ради, да не кая дерзнет проникнути в алтарь во время божественной службы, дерзнувшая же да изженется от церкве и святого причащения да отлучится“.

Так как св. таинство Евхаристии совершалось первоначально в катакомбах на гробах св. мучеников, причем саркофаг служил и престолом, то место, где он находился, отгораживалось резною решеткою; как на примере, можно указать на папскую крипту катакомб св. Каллиста, а также на остат­ки подобных же решетчатых алтарных преград, находившихся в криптах катакомб Прискиллы и св. Елены⁵. Прилагаемый при сем рисунок (№ 1) изображает в реставрированном виде вышеуказанную крипту папы св. Сикста в катакомбах св. Каллиста⁶. На нем мы видим также, что посредине святилища находятся две колонны со спиралеобразными выемами, поддерживающие два карниза и поперечную перекладину. Это сооружение пред­ставляет как бы первообраз той формы иконостасов, каковая повторяется затем в последующие века, как в западных древних базиликах, так и в византийских храмах.

№1. Папская крипта (реставрация) в катакомбах св. Каллиста

В Латеранском музее хранится мраморный осколок, найденный в катакомбах, на котором имеется изображение иконостаса первобытной фор­мы. Рисунок (№ 2) изображает две колонны ионического стиля, из трех пролетов которых – средний, более широкий, оставлен для прохода, а два других снабжены низенькими решетчатыми щитами или перегородками. Над решетками замечается занавесь, служившая, очевидно, для сокрытия алтаря от взоров молящихся, когда этого требовали некоторые моменты богослужения. Перед проходом в алтарь замечаются, на изображении, две ступеньки, указывающие, что еще и в катакомбах алтари устраивались иногда выше, чем остальная часть крипты. Ниже иконостаса помещается поясное, орантное, изображение женщины (т. е. с молитвенно воздетыми вверх руками), которое Rohault de Fleury объясняет нам, как символическое изображение собрания верующих⁷. В настоящем тексте помещаем мы рисунок (№ 3), изображающий иконостас в катакомбах св. Ианнуария в Неаполе. Он состоит из двух колонн, соединенных на верху полукруглыми арками. Средняя нижняя часть между колоннами остается свободною для прохода. Части же по сторонам закрыты низенькими сплошными каменными щи­тами. Rohault de Fleury относит это сооружение к V веку⁸. Из всего вышесказанного мы видим, что первобытные алтарные преграды состояли не из одних решеток, но также и из каменной перекладины, укрепленной в двух противоположных стенках, чаще всего поддерживаемой ко­лоннами, размещенными на равном расстоянии одна от другой. Промежут­ки между ними внизу заграждались или вышеуказанными решетками или сплошными щитами, причем средний оставался свободным для прохода. Высокие колонны в таком случае заменяли низкие столбики, каковые входили в состав решетчатых преград, чтобы сообщить им большую устойчивость.

№2. Изображение иконостаса на мраморном осколке Латеранского музея

№3. Иконостас в катакомбах св. Ианнуария в Неаполе

Для того, чтобы совершающееся в алтаре богослужение было доступнее взорам молящихся, уровень алтарного помоста возвышался на несколько ступеней над полом прочей части храма. Этот обычай, перейдя к нам из Византии, сохраняется и в современном зодчестве наших церквей, причем это возвышение носит название алтарной солеи.

Стремлению сделать алтарь доступнее взорам молящихся, выразившемуся в устройстве прозрачных сетчатых преград и подъема уровня алтарного помоста, нисколько не противоречило устройство завес, которые скрывали алтарь на то время, когда того требовал ход богослужения.

Вышеуказанные формы первобытных иконостасов катакомб не перестают существовать и в древних базиликах или храмах как западных, так и византийских, хотя алтарные преграды эти, очевидно, устраивались не всегда одинаково. „У Евсевия, говорит Г. Филимонов⁹ „как мы видели, упоминаются преграды в виде сетей из дерева, у других металлические, как то: у Софрония, Германа, Льва Остийского, Павла Силенциария. Конечно, нелегко воссоздать рисунок этих первоначальных, решетчатых алтарных преград, и в этом случае нельзя обойтись без внимательного изучения их и каменных алтарных преград, существовавших на ряду с первыми одновременно. Известно, что те и другие были слишком низки, чтобы сколько-нибудь закрыть со­бою алтарь; они состояли вообще из стенки или решетчатой ме­таллической, или деревянной, или сплошной каменной, так же весь­ма низкой, не превышающей полокотной высоты“. Металлические решетчатые преграды делались из драгоценного ме­талла; так, например, решетка, пожертвованная Константином Великим в базилику св. Лаврентия в Риме, была из чистейшего серебра и весила 1000 фунтов¹⁰. До нас дошли лишь каменные сооружения этого рода, каковые видим мы на помещаемых здесь рисунках, изображающих внутренний вид базилик, и на рисунке отдельного щита каменной алтарной преграды Равеннской церкви (№4). Деревянные и металлические сооружения этого рода, как менее прочные и иногда в виду ценности материалов, как, например, меди и серебра, из которых они были сделаны, разрушались и употреблялись для корыстной цели и потому до нашего вре­мени не сохранились.

№4. Каменный шит алтарной преграды в Равенне

Изображение алтарной преграды находится на фресках подземной церкви св. Климента в Риме, как мы это видим на прилагаемом при сем рисунке¹¹ (№ 5), изображающем чудо у мощей св. Климента. Алтарная преграда изображена на нем в виде архитрава, покоящегося на легких колоннах, к которому между колонн привешены светильники. Правый пролет снабжен, по-видимому, невысокой стенкой. Посреди алтаря находится престол, на котором пелена или, вернее, антиминс и две горящих свечи. Над престолом имеется сень, а над средним проходом завеса, состоящая из двух половин, поднятых и прикрепленных к столбам иконостаса.

№5. Фреска подземной церкви св. Климента в Риме

Следующий рисунок (№6) изображает реставрированный иконостас церкви на острове Торчелло, согласно рисунку Rohault de Fleury, который сообщает в своем труде «La messe»¹², что материалом ему служила одна миниатюра из армянского монастыря, причем построение этой базилики он относит к VII веку. Иконостас этот состоит из антаблемента, поддерживаемого шестью колоннами. Весьма интересен рисунок каменных скульптурных щитов в нижней части пре­грады. Rohault de Fleury сообщает, что траб или антаблемент, покры­вавший колонны, в настоящее время уже не существует; он слышал от М. Веnouville, что тот не нашел ни малейшей от него части и что он заменен широкой рамой с натянутым полотном, на котором помещаются совершенно новые изображения Богоматери и 12 апостолов.

№6. Базилика на острове Торчелло

Иконостас первоначального храма св. Петра в Риме, построенного при Константине Великом, состоял из ряда колонн, над капителями которых возвышались статуи св. апостолов. Rohault de Fleury высказываете сомнение в том, чтобы первоначально над колоннами мог быть антаблемент и что­бы этот последний мог составлять вообще принадлежность алтарной преграды особенно за долго до VI века. Рисунок, изображающий внутренний вид первобытного храма св. Петра в Риме в Real-encyklopädie der Christlichen Alteithimer F. X. Kraus¹³, представляет иконостас о шести колоннах, покрытых антаблементом, на котором уже размещены статуи. Подобный вид этот иконостас мог иметь не ранее 514 года, когда, по свидетельству Анастасия библиотекаря, папа Ормизда, устроив алтарную перекладину, покрыл ее серебряною обшивкою весом в 1400 фунтов¹⁴. Rohault de Fleury сообщает, что иконостас этого храма был возобновлен папою Григорием III (731–741), при чем его антаблемент был снабжен барельефами Спасителя, Богоматери, апостолов и ангелов¹⁵. К сожалению, этот замечательный иконостас до нашего времени не сохранился. Rohault de Fleury сообщает, что целы лишь несколько весьма ценных и замечательных его колонн, по преданию бывших якобы в Иерусалиме, в Соломоновом храме.

На прилагаемом при сем рисунке (№7), изображающем внутреннюю часть базилики св. Климента в Риме, видим мы алтарную преграду без высоких ко­лонн с антаблементом. Леноарь дает нам следующее ее описание¹⁶: „В базилике св. Климента в Риме алтарь отделялся от церкви преградой, со­стоящей из пиластров и мраморных плит, с мозаиками и богатыми скульптурными украшениями; на многих плитах встречается монограмма Иоанна VIII, доказательство, что преграда сделана по приказанию этого папы в 872 г. Вдоль ее, на медных или деревянных пиластрах, были привешены завесы, которые, как и теперь в греческих церквах, закрывали от предстоящих все пространство алтаря в подражание завесе „святая святых“ скинии Соломонова храма. Еще теперь в преграде видны щели, в которые вставлялись пиластры. Пред самым алтарем преграда открывается в церковь: это так называемая „святая дверь“, пред которой первоначально было царское место“.

№7. Базилика св. Климента в Риме.

Следующий рисунок (№ 8)¹⁷ изображает внутренний вид базилики св. Павла „за стенами“ в Риме, построенной по словам Rohault de Fleury еще до папы Сикста V¹⁸. Алтарные преграды этого храма весьма замечательны. М. Albert Lenoir в своем труде „Architecture monastique“¹⁹ приводит следующее свидетельство о ней Анастасия библиотекаря из составленного им жизнеописания папы Леона IV: „По правую и полевую стороны он повесил белые шелковые занавеси между высокими колоннами, число которых состояло из сорока двух“. Подобные занавеси, состоявшие из двух половин, прикреплялись к верху большой арки, которою заканчивался средний неф базилики, если при этом арка составляла границу алтаря. Эти громадные занавеси от­кидывались на обе стороны. В таком виде они изображены на рисунке, представляющем внутренность опи­сываемой базилики в вышеуказанном издании A. Lenoir.²⁰ В этой базилике алтарь является как бы обнесенным рядами колонн с антабле­ментом. Число колон – 42 – является общим для всего междустолпия этого храма, по мнению A. Lenoir²¹. Над престолом его устроен величественный киворий.

№8. Базилика св. Павла в Риме

Во всех почти вышеописанных базиликах мы замечаем, что завеса при алтарных преградах представляла необходимую их принадлежность. Об алтарных завесах проф. Н. Красносельцев в своих „Очерках из истории христианского храма“²² сообщает нам следующее: „Свидетельства древних писателей о церковных завесах очень многочисленны, но большею частью не ясны, так как таковые имели разнообразное назначение, но есть впрочем и такие свидетельства, которые несомненно относятся к этому роду завес. Таково особенно свидетельство Златоуста: „Когда“ (после выхода кающихся), говорит Златоуст, „износится жертва и в жертву пред­лагается Христос, эта божественная овча, когда слышишь: помолимся все вместе, когда видишь, что поднимаются обе половины завес, то представляй себе тогда, что разверзаются небеса и свыше нисходят ангелы. Как никому из непросвещенных нельзя бывает здесь присутствовать, так равно нельзя присутствовать и нечистым, хотя бы и просвѣщеннымъ“²³.

Знакомясь с содержанием миниатюр греческого минология X века, хранящегося в Московской Синодальной библиотеке, мы заметили, что святые, изображенные на них в отдельности, в большинстве случаев находятся под центральной аркой колоннады, увенчанной антаблементом, представляю­щей, нужно думать, нечто иное, как алтарную преграду. Каждый из подобных средних проходов на миниатюрах снабжен и завесами, обе половины которых представлены или откинутыми в стороны и придерживаемыми, вбитыми в стены по сторонам алтарной преграды, крюками или закинутыми на ее антаблемент, как это видим мы на помещаемом при сем рисунке (№ 9)²⁴ изображающем одну из миниатюр вышеуказанной рукописи.

№9. Миниатюра греческого минология Х в. в московской Синодальной библиотеке.

Вышеприведенное свидетельство Златоуста: „когда видишь, что поднимаются обе половины завес, то представляй себе тогда, что разверзаются небеса и свыше нисходят ангелы и т. д.“ не указывает ли нам, что изображение святых на вышеупомянутых миниатюрах под арками царских врат алтарной преграды с разверстыми завесами имело целью указать на то, что им уготовано на небесах Царствие Божие или рай, подобие которого представляет на земле алтарь наших христианских святилищ.

Несмотря на то, что нижепомещаемые рисунки– свидетельства древних писателей – указывают, что помимо завес существовали в алтарных преградах и царские двери, в древности завесы в большинстве случаев их заменяли. Завесы эти, как видели мы выше в описании западных базилик, прикреплялись непосредственно к верху большой арки, которою заканчивался средний неф базилики, служившей алтарю гранью, как, например, в выше­ упомянутой базилике св. Павла в Риме. В других случаях укреплялись они к архитраву алтарной преграды, называвшемуся у нас „тяблом“, как это видели мы на вышеприведенных рисунках.

Г. Филимонов сообщает, что завесы эти назывались у нас запонами. В том случае, когда в преграде алтарной не существовало дверей, а были одни лишь отверстия с завесой, последняя называлась „катапетасмой и бэматюрой“²⁵. Таковая не встречается уже часто, но следы существования такого рода завес, заменявших собою местами царские двери, сохранились во многих древних церквах Греции, Грузии и в итальянских базиликах. На завесах этих были вытканы разные священные изображения: кресты, сюжеты из Евангельских событий и т. д. Ch. Bayet дает нам сведения, на основании которых мы можем судить об искусстве древних греков фабриковать подобный фасонные ткани еще во времена Юстиниана.²⁶ Леноарь дает нам сведения о завесе с вытканным изображением Спасителя, беседующего с Самарянкой, в церкви св. Димитрия в Смирне, каковое изображение занимает на ней место в открытом пространстве между низенькими царскими вратами и верхнею частью их арки.²⁷ В. Прохоров в своем журнале „Христианские древности и археология“ дает нам рисунок и описание одной завесы, подаренной царем Иоанном Васильевичем Грозным в 1556 году Хиландарскому монастырю на Афоне, на которой вышит Деисус с летящими ангелами и поясные изображения святых в кругах вдоль ее краев²⁸.

В некоторых случаях алтарные завесы заменяли собою и алтарные преграды, как это мы видим на прилагаемом рисунке (№10), изображающем алтарь одной церкви в Валахии²⁹; завесы эти раздвигаются на кольцах, которые скользят по тонкой перекладине, помещающейся ме­жду столпами, поддерживающими предъалтарную арку храма.

№10. Внутренний вид церкви в Валахии

Архимандрит Порфирий Успенский в описании своего первого путешествия в Синайский монастырь в 1845 году упоминает еще об одной такой завесе, заме­няющей иконостас в малом приделе Купины в соборном храме вышеупомянутого монастыря: „В приделе, о котором идет речь, нет иконостаса, а во время литургии, когда надобно, употребляется заве­са“³⁰ – говорить он.

№11. Миниатюра Ватиканского греческого минология Х века

Вышепомещенный рисунок (№11) из греческого минология знакомит нас с устройством известного типа алтарной преграды в Византии, указывая, что формы их соответствовали западной древней. Помещаемый при сем рисунок, изображающий миниатюру из греческого минология Х века Ватиканской библиотеки, указывает нам, что алтарная преграда имела иногда в Византии форму низеньких алтарных мраморных загородок, среди которых возвышался над святым престолом киворий. На миниатюре этой изображено Сретение Господа Иисуса Христа, при чем св. Симеон представлен принимающим в пелену, находящуюся в его руках, Младенца Иисуса, позади которого и находится замкнутая низенькая мраморная преграда³¹ с такими же царскими вратами и киворием посреди. Подобную же низенькую алтарную преграду с царскими вратами представляет следующий рисунок (№12) с миниатюры рукописи, заимствованный нами из издания M. Albert Lenoir „Architecture monastique“³². Оба вышеприведенных рисунка изображают довольно сходную форму алтарной преграды.

№12. Алтарь на миниатюре древней рукописи

Не менее интересен и рисунок (№13), помещаемый в настоящем тексте и изображающий древний алтарь с низенькими царскими вратами, каковой находится среди мозаик, украшающих стены храма св. Марка в Венеции³³.

№13. Алтарь на мозаике собора св. Марка в Венеции

Низкие каменные алтарные преграды, с такими же царскими вратами, находятся на миниатюрах рукописи монаха Иакова ХI века, хранящиеся в Национальной библиотеке в Париже³⁴, и на некоторых миниатюрах, помимо вышеуказанного Ватиканского минология Х века³⁵.

Упоминая об алтарных преградах византийских храмов, мы считаем необходимым сказать несколько слов и об иконостасе храма св. Марка в Венеции, построение которого византийскими зодчими начато было в нынешнем виде в 1043 году и довершилось затем в последующее время³⁶. Прилагаемый при сем рисунок (№14) изображает внутренний вид этого замечательного памятника византийского зодчества на западе, прототипа бывшего Константинопольского храма 12 Апостолов. Храм этот произвел сильное впечатление на нашего просвещенного русского паломника по святым местам А. Н. Муравьева, который говорит о нем следующее³⁷: „Тут все, и Кремль и св. София, – Цареградская, Киевская, Новгородская; здесь борется Запад с Востоком, на их Адриатической грани, в преддверии храма, который обличает своей византийской красою всю суету готических прикрас“. Далее Андрей Николаевич дает нам и описание самого иконостаса³⁸: „Все три, то есть главный алтарь и оба придела, возвышены пятью мраморными ступенями над помостом церкви, как это бывает в древних соборах, и две кафедры стоят впереди их для чтения Евангелия и для проповеди, а иногда для беседы. Двери к народу. Самые колонны драгоценного африканского мрамора, которые поставлены на ступенях алтаря числом до 16, с изваяниями апостолов на своем фронтоне, имеют совершенно вид иконостаса, и стоило бы только для полноты его вставить иконы между столбов“. К этому описанию следует присоединить сведение о существовании большого креста над средним проходом этого иконостаса.

№14. Внутренний вид храма св. Марка в Венеции

Rohault de Freury в своем труде „La messe“³⁹ сообщает нам о вышеперечисленной форме иконостаса, состоящей из колонн, соединенных на верху архитравом, что таковая вряд ли появляется ранее VI века и указывает, как на более древнюю, на форму иконостаса в виде одних колонн без антаблемента.

Мы видели на помещенных выше рисунках изображения иконостасов в катакомбах в виде колонн с антаблементом, существовавшим и ранее VI века, но эта форма иконостаса не была ли вызвана отчасти желанием дать более опоры верхней внутренней части подземной крипты, почему антаблемент иногда непосредственно к ней и примыкает?

В куполе церкви св. Георгия в Салониках находятся мозаики, изображающие величественные, двухъярусные храмы, несколько напоминающие своим видом вышеуказанную форму иконостасов, так как составлены из колонн, соединенных роскошными антаблементами. Посреди одного такого изображения помещается под сенью великолепного кивория Евангелие на престоле, по сторонам которого находятся два горящих светильника. Средний проход другого изображения имеет над собою на антаблементе изображение серафима и снабжен по сторонам завесами и множеством висящих ламп. Пред входными арками в святилище изображены святые в священнических одеяниях в позе молящихся. Некоторыми западными и русскими учеными давность этих мозаик относится к IV веку (Schnaase и Проф. Н. В. Покровский) и таковыми они отмечены на рисунках роскошного издания князя Г. Г. Гагарина⁴⁰, но это остается документально не доказанным. Ch. Bayet⁴¹ относит их, например, ко времени ближайшему к царствованию Юстиниана.

До нас дошли сведения об иконостасе IV века в виде одних колонн без антаблемента. Так, например, Евсевий, описывая великолепную базилику, сооруженную императором Константином над гробом Господним в 355 году, сообщает⁴², что „против этих ворот стоит главный предмет всего полукруга (алтарь), восходящий до самой высоты базилики. Он, по числу 12 апостолов Спасителя, увенчан 12 колоннами, которых вершины украшены великими, вылитыми из серебра, вазами – прекрасным приношением Богу от самого царя“. Здесь не упоминается ни о каменных щитах внизу между колонн, ни о соединении их антаблементом, а вазы, очевидно, поставлены непосредственно на их капителях.

Иконостасы больших и замечательных храмов в Византии отличались богатством и художественным достоинством своих украшений. Алтарная преграда храма св. Софии в Константинополе, например, удивляла современников благолепием и величием своего вида. До нас дошли описания этого иконостаса нескольких очевидцев, из которых мы можем получить некоторое о нем понятие.

Так, например, поэт Павел Силенциарий, живший в VI веке⁴³, дает нам следующее его описание в своих стихах: „Не только стены, которые отделяют таинственных мужей (священников) от многочисленного хора (певцов), художник обложил досками из чистого серебра, но и самые столпы, числом 12, сполна обложил серебром, которое издает яркие, далеко сияющие лучи; на верхах столпов трудолюбивая рука (художника) при помощи резца иссекла в порядке эллиптической формы надглавники. Среди них начертано изображение пречистого Бога, который бессменно принял образ смертного человека; в других местах изображено резцом воинство крылатых ангелов, смиренно преклоняющих выи. На средних досках священной загородки (преграды?), которая отделяет священных пресвитеров, резец начертал одну многоценную букву, которая означает вместе имя царицы и царя; подобным образом в средине на кругловидной выпуклой доске начертан образ креста на поклонение молящихся; вся преграда открывает священникам доступ (в алтарь) посредством трех дверей, ибо на каждой стороне трудолюбивая рука (художника) прорубила малые двери⁴⁴“.

Rohault de Freury дает⁴⁵ нам местами несколько иной перевод стихов Силенциария, чем вышеприведенный из труда проф. Н. Красносельцева в его „Очерках из истории христианского храма“, сообщая, что колонны были двойные, что на колоннах терпеливою и искусною рукою были выгравированы медальоны, посреди которых помещались чеканные же изображения Богоматери со Спасителем, а далее ангелов, лики которых были обращены в сторону, так как они не могли созерцать Славу Божью; далее пророков, предвозвестивших миру пришествие Господа за долго до его воплощения; еще далее апостолов, которые, как рыбари, раскинув сети, улавливали грешников, указывая им истинный путь к спасению и бессмертию. На колоннах художник поместил необычайной красоты вазы. Остальное все, приводимое Rohault de Freury в его переводе, сходно с русским текстом в труде проф. Н. Красносельцева.

Rohault de Freury далее дополняет вышеприведенное описание Силенциария иконостаса храма св. Софии следующим свидетельством о нем Константина Порфирородного ( †950)⁴⁶: „Алтарь был отделен от внешней части храма алтарною преградою (в виде щитов) и колоннами, увенчанными антаблементом“.

Г. Филимонов приводит нам сведения о том же иконостасе из Новгородской летописи, где находится описание разорения Византии крестоносцами. Сведениям этим Г. Филимонов придает более значения, чем поверхностному описанию поэта Силенциария. Текст летописи гласит следующее: „Заутра же, солнчю восходящю, внидоша в святую Софию, и одраша двери и разсекоша онбол, окован бяше все сребром, и столпы сребреные 12, а 4 кивотныя и тябло изсекоша и 12 креста, иже над олтарем бяху, межи ими шишки яко древа вышиша муж, и преграды алтарныя межи столпы, а то все сребрьно“⁴⁷.

Все вышесказанные свидетельства очевидцев о том, как выглядел иконостас Софийского храма в Константинополе, как западными исследователями так и нашими русскими понимались и истолковывались далеко не одинаково. Исследователи: Зальценберг⁴⁸, Нил (Neale⁴⁹),Rohault de Freury, профессор Голубинский⁵⁰, Г. Филимонов и Д. Ф. Беляев⁵¹, каждый дает свои мнения о наружном виде этого роскошного древнего сооружения, из которых таковые Д. Ф. Беляева, по нашему мнению, более соответствуют вышеприведенным свидетельствам древних писателей. Д. Ф. Беляев в своем труде: „ежедневные приемы византийских царей и праздничные выходы их в храм св. Софии в IX–X вв.“, высказывает об интересующем нас иконостасе следующее: „Насколько можно заключить из слов Павла Силенциария, описания которого, к сожалению, не отличаются желанною ясностью и точностью, алтарная преграда в храме св. Софии состояла из низкой стенки, имевшей вид стиловата, и доходившей до груди человека среднего роста, так что, стоя возле этой преграды, можно было на нее облокотиться или опереться, что и делает царь, как мы увидим ниже, когда к нему подходят чины для целования любви. Доски или плиты этой стены обложены были серебряными листами. Стенка эта поддерживалась 12 колоннами, которые, подразделяя ее на равные части, высились над нею, а вверху покрыты и соединены были великолепным антаблементом. Колонны, как и стенки (intercolumnia) преграды, обложены были серебром. На антаблементе были доски с изображениями святых апостолов и пресв. Богородицы, а на среднем диске изображен был Спаситель, окруженный ангелами и архангелами. Над срединою преграды высился крест, завершавший всю преграду. На средних досках преграды была вырезана монограмма Юстиниана и Феодоры, как храмоздателей. Между колоннами алтарной преграды поставлены были двери, ведущие с солеи в алтарь: в средине большие или средние св. врата, а направо и налево от них малые, боковые, т. е. южные и северные св. врата. По словам Павла Силенциария, эти три двери были сделаны „в каждой стороне по одной “. Эти слова позволяют думать, что алтарная преграда шла не по прямой линии от одного столба к другому, а представляла собою три стороны“.

Если мы к вышеприведенному описанию Д. Ф. Беляева прибавим свидетельство Новгородской летописи, что над алтарем были еще 12 серебряных крестов и между ними, над колоннами, серебряные вазы в виде „шишек яко древа вышьша муж“, то получится наружный вид этого иконостаса, соответствующий прилагаемому при сем рисунку художника М. Э. Флейшера, представляющему реставрацию этого замечательного иконостаса, воспроизведенную по нашему поручению, согласно вышеприведенным данным.

Таблица II. Иконостас храма св. Софии в Константинополе. Реставрация худ. М. Э. Флейшера

В настоящем тексте помещаем мы рисунок иконостаса нашей посольской Никодимовской церкви в Афинах, дающий нам также понятие об устройстве иконостасов в древней Греции⁵².

Рисунок (№15) изображает этот иконостас в первоначальном виде. Впоследствии низенькие стенки в междустолпии внизу были заложены каменной стеной до самого карниза.

№15. Иконостас церкви св. Никодима в Афинах

Иконостасы древнейших храмов в Греции не сохранили свою первобытную форму, потерпев с веками перемены. Но рассматривая изображения таковых на миниатюрах рукописей, о которых было сказано выше, мы можем придти к заключению, что иконостас в виде колонн, соединенных антаблементом, не составлял их исключительной принадлежности, и что часто встречавшаяся форма имела вид одних только низеньких каменных загородок.

Знакомясь по прилагаемым к настоящему тексту рисункам с устройством греческих иконостасов более поздней эпохи, мы видим их, хотя уже и сплошными, но все-таки дающими некоторое указание на их первобытную форму. Так, например, на рисунке (№16), изображающем иконостас церкви святого Феодора в Пергаме, мы видим его, как бы состоящим из колонн, соединенных на верху антаблементом, причем в междустолпии вставлены местные иконы, каковые в то время помещаются между нижней междустолпной преградой и антаблементом. На верху иконостаса находятся резные украшения с резным же крестом посреди и четырьмя такими же херувимами. Царские врата низенькие, направо видно отверстие южных врат.

№16. Внутренний вид церкви св. Феодора в Пергаме

Следующий рисунок (№17) изображает иконостас митрополичьей греческой церкви в Магнезии (Малая Азия) сходного типа с иконостасом Пергамского храма, но над резьбою его верха, помимо трех крестов, мы замечаем и двенадцать статуй, вероятно изображающих апостолов. Рисунок кроме того изображает обряд облачения епископа.

№17. Внутренний вид церкви в Магнезии (Малая Азия)

Рисунок (№18), изображающий вид греческой церкви в Балык–лы близ Константинополя, представляет нам уже тип иконостаса более новейший, так как таковой устроен в первой половине истекшего столетия. А. Н. Муравьев сообщает о нем (Письма с востока, ч. II, стр. 349), что он устроен в 1830 году из серого мрамора с изящными изваяниями.

№18. Внутренний вид церкви в Балык-лы близ Константинополя

Приняв из Византии христианство, мы заимствовали и то, что касается зодчества и внутреннего устройства ее храмов и вместе с тем, конечно, и форму иконостасов. Первоначальная форма эта, как мы уже сказали, имела не только вида высоких колонн, соединенных на верху архитравом, но и низкой каменной преграды с вратами такой же высоты для прохода священнослужителей, как это мы видели на помещенных выше рисунках миниатюр древних греческих рукописей и мозаики храма св. Марка в Венеции. Эта последняя низенькая форма византийских иконостасов нашла применение в устройстве таковых и в первобытных наших русских храмах.

Подтверждением справедливости вышесказанного могут служить сохранившиеся части фресковой стенописи на столпах древних русских храмов позади современных высоких иконостасов.

Остатки живописи на алтарных столпах сохранились, например, позади четырехъярусного иконостаса церкви св. Николая чудотворца на Липне, близ Новгорода, построенной в 1272 году⁵³, и в древнем Звенигородском соборе, основание которого относится к 1090 году, а также за иконостасом Рождественского собора Саввина монастыря⁵⁴.

Не имея достаточно данных, мы не можем иметь вполне ясного представления о наружном виде наших первобытных низеньких иконостасов, так как, помимо вышеуказанного предполагаемого их вида, состоящего, вероятно, из квадратных, решетчатых или сплошных щитов, утвержденных между низенькими столбиками, они могли состоять и просто из сплошной низкой кирпичной стенки, покрытой живописью, в отверстиях которой к двум каменным или деревянным столбикам привешивались царские, северные и южные врата. Не потому ли наши древние царские врата сохраняли еще долгое время эти деревянные столбики с изображением святителей и архидиаконов по сторонам, как это мы можем видеть на помещаемых ниже рисунках с их изображениями. В древних храмах Грузии, за Кавказом, основание которых относят иногда ко времени Юстиниана, сохранились остатки иконостасов, своею формою напоминающих вышеописанную византийских храмов. Иконостасы эти состоят в большинстве случаев из низенькой каменной стенки, на которой поставлены колонны, соединенные наверху полукруглыми арками с широким антаблементом. Подобный иконостас еще сохраняется в Пицундском храме в Абхазии (VI века), а также и в Сионском храме IX века⁵⁵, рисунок (№19) с изображением которого помещаем мы в настоящем тексте, а равно и в одной церкви на горе Армази с остатками живописи над каменными столпами и внизу на стенке, в междустолпии⁵⁶. Иконостасы в древней Грузии украшались иногда прекрасными своеобразными культурными украшениями в виде орнаментов, как это можно видеть на рисунках князя Г. Г. Гагарина, каковые⁵⁷ изображают иконостасы двух запустелых церквей XI века той же горы Армази в окрестностях Мцхета, древней столицы Грузии.

№19. Иконостас IX века в Сионском храме

Весьма интересный вид представляет иконостас XVI века в церкви старой Шуамте в Грузии, тоже срисованный князем Г. Г. Гагариным⁵⁸ и изданный в прекрасном хромолитографированном рисунке. Иконостас этот, судя по рисунку князя, состоит из легкого антаблемента, поддерживаемого фасонными колоннами с фигурными арками. В пространстве между арками, над колоннами, находятся изображения ангелов и святых в виде ангелов с крыльями. В междустолпии, внизу, на стенке преграды помещаются тоже поясные живописные изображения ангелов и святых. Иконописные изображения, на широком антаблементе, в круглых медальонах над колоннами встречаем мы и на рисунке, изображающем иконостас древней церкви на вершине Казбека⁵⁹. Подобные изображения показывают нам, что и в древней Византии таковые могли существовать, занимая то же место на алтарных преградах, как это мы видим, например, на помещенном выше рисунке М. Э. Флейшера, изображающем иконостас Софийского храма в Константинополе до разорения его крестоносцами. По свидетельству древних писателей, изображения эти были скульптурные, что соответствовало характеру той эпохи, когда изображения живописные еще не заменяли таковых в большинстве случаев.

Знакомясь с памятниками зодчества наших каменных церквей так называемого Московского периода, мы замечаем, что алтари их часто отделяются уже сплошными каменными стенами. Проф. И. Мансветов сообщает⁶⁰, что это делалось в интересах технических, чтобы дать более опоры сводам. Такие каменные стенки, современные основанию, находятся в Троицком соборе (в Серг. Пос.), построенном в 1422 году, а также и в главном соборе Саввина–Звенигородского монастыря, строителем которого был Звенигородский князь Юрий Дмитриевич, и в Московском Успенском соборе, построенном, как известно, Фиоравенти в 1478 году. Стенки эти не всегда доходили до верхней части сводов.

Подобные сплошные каменные стены, скрывавшие алтарь от глаз молящихся, с тремя отверстиями для дверей. Встречаем мы в церквах Ростовского кремля, например, в надвратной церкви Воскресения Христова, как это мы видим на прилагаемом рисунке (№20) внутреннего вида этой последней, а также в церкви св. Иоанна Богослова и Спасской, изображение внутреннего вида которой представляет помещаемый в настоящем тексте рисунок (№21). Алтарную преграду в ней составляет массивная каменная стена, доходящая до сводов. В ней три отверстия для царских, северных и южных врат. По сторонам царских врат, в стене, сделаны углубления для местных икон. На стене сохраняются остатки стенописи. Амвон возвышается на 8 ступеней. Кроме алтарной преграды находится еще другая, каменная, для хора. Её составляет низенькая стенка, на которой размещаются шесть колонн, соединенных вверху арками с высоким антаблементом, покрытым стенописью.

№20. Внутренний вид ц. Воскресения в Ростовском кремле

№21.Внутренний вид Спасской церкви в Ростовском кремле

При реставрации Московского Успенского собора алтарная стенка оказалась с западной стороны покрытой живописью. Проф. И. Мансветов сообщает⁶¹, что в „нижнем ряду, по обе стороны царских дверей, шли изображения преподобных, выше их изображения праздников, а на самом верху разные живописи позднейшего времени“⁶².

Присутствие фресок на западной стороне алтарных стен, позади современных многоярусных иконостасов, замечалось и в других наших древних храмах. Это обстоятельство указывает нам, что до устроения деревянных высоких иконостасов их заменяла вышесказанная фресковая стенопись, как это мы видели на помещенных выше рисунках иконостасов древних церквей Ростовского кремля. Свидетельство проф. И. Маневетова, что только нижние фрески алтарной стены сохранились, а выше переписывались в более позднее время, дает полное основание предполагать, что первоначально иконостас московского Успенского собора был одноярусный.

Г. Филимонов в своем труде: „Вопрос о первоначальной форме иконостасов в русских церквах“ сообщает следующее⁶³: „Итак, чтобы узнать, когда явились высокие сплошные многоярусные иконостасы, надобно внимательно изучать стиль их иконописи; путем этого изучения должно определиться время написания икон, после чего не трудно определить с достоверностью время постановления самих иконостасов. Конечно, и в этом случае встречаются большие затруднения со стороны видоизменений, которые претерпели иконостасы древних церквей; но, за неимением других, более положительных данных для решения вопроса, мы не можем отказаться и от этой единственной меры“. Все вышесказанное Г. Филимоновым заслуживает глубокого внимания, но достигнуть на практике благоприятных результатов в изучении этих „стилей иконописи“ и определять по ним время написания икон является делом весьма затруднительным. Эти затруднения предвидены и Г. Филимоновым, а за истекший срок лет (1859) они, во всяком случае, значительно возросли, так как главной причиной, лежащей в их основании, является совокупность нежелательных следов, каковые оставляла и оставляет до последнего времени на наших древних иконах неудачная реставрация.

К величайшему сожалению, частые и неудачные реставрации эти весьма значительно видоизменяли древнерусскую иконопись наших иконостасов, каковая доходит до нас часто заново переписанной в более позднее время своего существования и, быть может, даже неоднократно. Для примера укажем на иконы, изображения которых помещаются нами в таблице III с надписью: „Образцы современной реставрации древней иконописи“, а также и на иконы поясов главного иконостаса Московского успенского собора. Рассматривая все особенности письма икон его праздничного пояса и сравнивая их с таковыми же, но определенных эпох или веков, можно убедится, что иконы эти в XVII–XVIII веке вновь переписывались. Значительное видоизменение они, вероятно, понесли при реставрации собора после опустошительного пожара в 1626 году⁶⁴, когда, по словам И. М. Снегирева, в 1627 году были сделаны вновь своды в Успенском соборе, и при возобновлении иконописи в алтарном иконостасе он был увеличен тяблами, потому что, говорит И. М. Снегирев, в описи собора 1627 года уже появляются, кроме ряда местных образцов, четыре пояса или тябла. На картинах изображения на царство Михаила Феодоровича иконостас этот изображен уже пятиярусным, т. е. с прибавкой пояса пятого, праотеческого, что могло произойти, вообще, около того времени.

В 1653 году иконы эти, по указу царя Алексея Михайловича, были снова реставрированы, причем в одном документе того времени значится, что таковые „указали написать“ (Столбец Оружейной палаты 161 года, № 229), а не „починить и изолифить заново“, как это встречается в следующем указе того же Государя о реставрации тех же икон в 1675 году (смотреть примеч. 68), из чего можно заключить, что реставрация икон этого иконостаса, совершенная в 1627 году после пожара, была настолько неудовлетворительна и состояние икон таково, что они в 1653 году нуждались в переписке заново. Значительное возобновление этих икон должно было произойти и после пожаров в 1682 и 1737 годах⁶⁵. В этот последний пожар иконостас был закончен, своды от жары дали трещины, оконницы сгорели, и при таких обстоятельствах не может быть, чтобы не попортилась на иконах олифа, а вместе с ней и окраска, и эта последняя опять понесла некоторые видоизменения при возобновлении. Из всего вышесказанного можно заключить, что изучение икон иконостаса Московского Успенского собора не может указать услуги для определения времени наростания его верхних поясов, так как позднейшие возобновления сгладили или сравняли характер их письма. Рисунок № 22 представляет вышеуказанный иконостас.

№22. Иконостас Московского Успенского собора

Более благоприятных результатов можно достигнуть при изучении иконостаса соборного храмам Серпуховского Высоцкого монастыря, основанного в 1374 году Великим Князем Владимиром Андреевичем Храбрым⁶⁶. Первым настоятелем был преп. Афанасий 1-й, который окончил свою жизнь в Константинополе в монастыре св. Иоанна Предтечи. Им были присланы в Высоцкий монастырь около 1390 года из Греции семь следующих икон: три иконы Деисуса, иконы двух архангелов и апостолов Петра и Павла, мерою все около 2 арш. 2в.х1ар. 8в.(Фототипии с изображением этих замечательных икон будут помещены в моем издании: „Серпуховской Высоцкий монастырь, его иконы и достопамятности; 1 хромол., 66 фототипий и иллюстрации в тексте“, а фототипия одной иконы, изображающей архангела, помещена на таблице III настоящего издания, с надписью „образцы современной реставрации древней иконописи“). Иконы эти сначала могли быть и местными в соборе монастыря, а затем были поставлены над местными. В XVI веке к ним были прибавлены еще иконы апостолов свв. Иоанна и Андрея, чтобы пояс, сделавшись сплошным, касался северной и южной стен храма. Тогда же были прибавлены в иконостасе пояса праздничный и поясных изображений пророков. Пояс же праотеческий прибавился уже позднее и, вероятно, в 1624 году, когда (как сказано во вкладной книге Высоцкого монастыря)⁶⁷ „архимандрит Антоний с братом в Зачатейской церкви починили святые образа: деисус, праздники и пророки, а иные образа вновь написали, дано иконникам за работу 27 р. 26 ал.“. Иконы этого иконостаса в большинстве случаев весьма пострадали от неискусной реставрации, совершенной иконописцами в 1898–9 годах. В настоящем тексте помещаем мы рисунок (№23), изображающий вышеуказанный иконостас.

№23. Иконостас Зачатьевского собора Серпуховского Высоцкого монастыря

Чтобы иметь возможность судить о совершенных реставрациях и о том, как выглядели иконы в предшествующее им время, мы пользовались, когда это удавалось, выкинутыми из иконостаса и случайно сохранившимися иконами, т. е. тем обстоятельством, что, начиная с середины XVIII века и особенно часто в ближайшее к нам время (лет сорок назад), во время переустройства иконостасов, чтобы дать больше простору их украшениям, в чуждых нам западных стилях, из них удалялись и безжалостно выкидывались в сырые подвалы и на колокольни драгоценные произведения нашей древней иконописи. Случалось, что выкидывались и все иконы из иконостаса и заменялись новыми.

Для примера укажу на иконы древнего иконостаса в церкви села Алексеевского близ Москвы, написанные Симоном Ушаковым, Никитою Павловцем и прочими царскими изографами второй половины XVII века, как это сообщает нам Г. Филимонов в своем труде: „Симон Ушаков и современная ему эпоха русской иконописи“⁶⁸, где указаны и некоторые иконы. Драгоценные иконы эти, несколько попорченные реставрациями истекшего столетия, были выброшены в сырой подвал под церковью, будучи заменены новыми, самого, конечно, ничтожного достоинства. Выкинутые иконы от сырости утратили все следы иконописи, за исключением найденной мною, среди десятков полусгнивших досок, северной двери иконостаса, на которой со­хранились следы изображения св. Стефана. Изображение грубо возобновлено и утратило не только античную окраску, но и рисунок лика и украшений стихиря. Орнамент же этого последнего и общий контур изображения весьма сходен с подобным же изображением кисти Симона Ушакова в иконостасе Смоленского собора Новодевичьего монастыря (T. VII, №17) и дает некоторое основание думать, что оба изображения эти одного и того же ма­стера. Основываясь на этом, является возможность заключить, что, не смотря на слова челобитной Ушакова: „а о царских и о северных и о южных дверях и о Деисусах указу великого государя в Оружейной Палате нет“,указ этот, вероятно, последовал, на основании чего и написана найденная мною икона и, нужно полагать, и все остальные, упомянутые в челобитной.

Самым обидным является то, что даже местные Ушаковские иконы, перечисленные Филимоновым, тоже утрачены и заменены новыми.

При взгляде на груды полусгнивших иконных досок, на которых некогда красовались произведения древних царских иконописцев, между прочим и Симона Ушакова и Никиты Павловца, нельзя искренно не пожалеть, что, по вине нашего равнодушного отношения к родной православной иконописи, мы могли допустить погибнуть в этом сыром подвале драгоценные произведения наших древних талантливейших иконописцев, и что, не­ смотря на то, что иконы эти были описаны Г. Филимоновым еще в 1873 году, никто не поинтересовался узнать о постигшей их участи и спасти их тогда, когда это еще не было поздно.

Из икон, выкинутых из издаваемого нами иконостаса при его переустройстве, по наведенным справкам, не сохранилось ни одной. Во Владычном Серпуховском монастыре сохранились почти все⁶⁹, благодаря просвещенному вниманию известной матушки Митрофании, которая, желая обучить иконописанию своих инокинь, устроила даже в монастыре и свою иконописную школу, снабдив ее всем нужным для обучения. Но после нее школа не процветала, и в настоящее время еще лишь две престарелых матери как бы в воспоминание былого времени и полученных когда то в сей школе знаний, пишут маленькие иконы для продажи, но эти иконы представляют весьма слабые и убогие в художественном отношении произведения. Существование этой школы было причиною, вероятно, и того, что в монастыре имеется много древних, грубо и неумело в недавнее время возобновленных икон.

Фототипическое изображение одной из таковых помещаем мы в настоящем издании на таблице III, с надписью: „Образцы современной реставрации древней иконописи“. Икона изображает священномученика Феодотия Анкирского; она храмовая в надвратной церкви, устроенной в 1599 году⁷⁰. От древнего письма сохранился только лик и оплечье, свидетельствующие о достоинстве первобытного письма. Все прочее грубо замалевано и, кроме того, икона подпилена (конечно, при переустройстве иконостаса), и носки ног подрисованы к ним близ самых колен. В настоящее время новая игуменья матушка Леонида умеет ценить и дорожить стариной, и сохранение памятников древнего иконописания в этой обители при ней обеспечено.

Из икон, выкинутых из иконостаса соборного храма Владычного монастыря, найдена нами одна нетронутою последними реставрациями, а остальные попорченными реставратором.

В Серпуховском Высоцком монастыре из подобных икон сохранилась только одна.

Эти случайно сохранившиеся иконы, хотя и со следами более ранних реставраций, были немыми обличителями, с одной стороны, несовершенстве происшедших от своеобразных приемов Подключникова, реставрировавшего иконы соборного иконостаса Владычного монастыря при матушке Митрофании, с другой – и неискусства и неряшливости некоторых из прочих. Первый обладал большим художественным вкусом, но не умел ценить достоинства естественного вида древней иконописи, сообщая реставрируемым иконам ровный, темный, но искусственно-старенький тон раскраски. Последние же, обладая иногда ограниченной техникой, к тому же лишены были того, что называется художественным вкусом. На это указываете, между прочим, написанный ими в последнюю реставрацию светлый голубоватый фон на семи вышеупомянутых древних греческих иконах Высоцкого монастыря, состояние некоторых прочих возобновленных икон иконостаса, а также удивительно неудачная роспись стен соборного храма того же монастыря, со­вершенно не соответствующая достоинству и характеру этого древнего святи­лища. В настоящем издании на отдельной таблице III, с надписью: „Образцы современной реставрации древней иконописи“, поместили мы фототипию одной из вышеупомянутых греческих икон, на которой ясно виден светлый новый фон, служащий контрастом темному тону древнего (XIV в.) изображения.

Чтобы дать понятие, к каким способам прибегают иногда при реставрациях наши современные иконописцы, которым вверяются драгоценные произведения нашей древней иконописи, сообщу об иконе Богоявления, помещающейся в алтаре Владычного монастыря (до 1861 года бывшей в иконостасе), реставрированной при матушке Марии, по словам инокинь оби­тели, около пяти–шести лет тому назад. В древний прекрасный контур изображения Спасителя на этой иконе вписано реставратором другое изображение, лишенное округлостей форм тела такового же древнего. Реставратор все пространство между древним и своим контуром грубо замалевал си­ней краской, этим имея поползновение соединить отнятую часть от изображения тела Спасителя с окружавшею его водой реки Иордана. Но вышло несчастье! Художник не попал в тон, и снятая нами фотография с этого дивного образчика нашей современной реставрации передала до мельчайшей подробности вышеуказанный способ реставрации. Фототипический снимок с этой иконы помещаем мы в настоящем издании на таблице III, с надписью: „Образцы современной реставрации древней иконописи“.

На этой же таблице помещаем мы и снимок с иконы Божией Матери „Неопалимая Купина“ издаваемого иконостаса, как одной из потерпевших безжалостную операцию выпрямления и неудачно затем возобновленной в последнюю реставрацию, о чем подробно нами будет сказано ниже при описании этой иконы.

Таблица III. Образцы современной реставрации древней иконописи

Из всего вышесказанного можно видеть, в каком нежелательном и неприглядном положении обретаются памятники нашего древнего иконописания, как они охраняются, а равно и в каких дебрях должен плутать современный исследователь наших икон, чтобы добыть какие-либо сведения об их первоначальном виде и времени написания. Сведения же эти, по мнению Г. Филимонова, необходимы „как единственная мера достоверного определения времени постановления иконостасов и нарощения в них верхних поясов икон“.

В древности, когда наши иконостасы состояли только из одного пояса икон, эти последние не представляли такого сплошного ряда, как это мы видим в современных иконостасах. Иконы эти первоначально приста­влялись к алтарной преграде, которая, следовательно, частью между иконами оставалась открытою. Иконы эти назывались „поклонными“ или „на поклоне“. Впоследствии над ними укреплялись иконы Деисуса, a затем иконы, стоящие на поклоне, были приподняты от земли и вставлены в киоты, сплошной ряд которых получил вид современного пояса местных икон.

Проф. Е. Голубинский в своей статье „История иконостаса“⁷¹ говорит, что „нижний ярус иконостаса, в котором в настоящее время помещаются местные иконы, сначала оставался совершенно пустым, потом в нем явились немногие местные иконы; наконец, с начала XVII (?) века в нем явились многие мѣстные иконы, так что он был заставлен ими весь; когда случилось это последнее, иконостас получил свой нынешний вид, и этим окончилось его образование“.

Все вышесказанное профессор Е. Голубинский основывает, главным образом, на изображениях миниатюр древних русских рукописей, как, например: „Лицевое Житие Сергия Преподобного“, написанное в концѣ XVI века, лицевая Лаврская псалтирь XVII в. (№15), в которой рисунки переписаны с таковых XVI века. На изображениях иконостасов в этих рукописях имеются только иконы Деисус, и то как бы выше того места, где помещаются современные местные иконы⁷². Из слов профессора следует, что пояс Деисусный, и притом в виде его трех икон: Спасителя, Богоматери и св. Иоанна Предтечи, существовал ранее пояса местных икон, тогда как первоначально могли быть только эти последние, и вышеуказанные профессором миниатюры доказывают только, что первенствующее место занимал среди них Деисус. Иконы Спасителя и Богоматери и до сего дня занимают среди них первостепенные места, равно как не всегда отсутствует и икона св. Иоанна Предтечи. Пояс же Деисусный над царскими вратами, с апостолами по сторонам и без оных, получил в иконостасе свое отдельное независимое положение уже в то время, когда местные иконы существовали.

Местные иконы при низкой форме алтарной преграды могли быть укрепляемы над ее поверхностью или к ней приставляемы, а, по устройстве высоких сплошных каменных стен между алтарем и остальной частью храма, таковые заняли на ней места непосредственно и при этом иногда выше, чем они помещаются в настоящее время, чтобы сделать нх заметнее и виднее молящимся, как это показывают упомянутые профессором Голубинским миниатюры русских рукописей, при взгляде на которые является также предположение, не изображены ли на них иконы так высоко при­поднятыми над землею с тою целью, чтобы их не при­крывали изображения переднего плана миниатюр, что могло соответствовать наивным художественным приемам миниатюристов того времени.

Что же касается состава икон пояса местного в древности, то, помимо вышеуказанных трех икон Деисуса, к нему прибавлялись и иконы праздничные храма. Г. Филимонов указывает, например, на икону св. Николая Чудотворца в церкви его имени на Липне (1294 г.) и говорить далее, что „в летописях встречаются указания и на другие иконы, писанные, как праздничные, в различные церкви древности; дошли и самые иконы, принадлежащие к этому разряду⁷³.

Помещаемый в настоящем тексте рисунок (№24) с акварели, хранящейся в Имп. Рос. Историч. музее в Москве, представляет иконостас деревянной церкви Воскрешения Лазаря, в Муромском монастыре, Олонецкой губернии. Церковь эта, по преданию, построена преп. Лазарем (1390–91 г.), но древность ее вряд ли восходит ранее ХVІ, a вернее даже относится к XVII веку. Этот иконостас, состоящий из невысокой деревянной стены, увешанной и уставленной иконами, дает нам понятие об иконостасах наших древних деревянных церквей. Как мы видим, местные иконы просто привешивались на стенке на некоторой высоты от пола, пространство между которым и иконою завешено пеленою. Деревянные царские врата с изобра­жениями святителей весьма интересны; подобный древний их вид часто встречается в наших Новгородских, Псковских и северных деревянных церквах. Ниже помещается рисунок подобных царских врат, хра­нящихся в Имп. Рос. Историческом музее в Москве. Налево от царских врат повешены иконы пятницы, и таковые же помещаются над царскими вратами и местною иконою на особенно устроенной полке. Просматривая вкладные книги монастырей, мы замечаем, что в древности жертвовалось много икон небольшого размера, которые, вероятно, и размещались в таком виде на алтарных стенах иконостасов или вешались близ иконостасов на северных и южных стенах. Такими иконами были богаты на­ши церкви и монастыри в древности, a некоторые сохраняют это богатство и поныне. В иконостасе Благовещенского собора в Москве над поясом местных икон мы видим отдельный пояс подобных небольших древних икон, над которым выше следует уже Деисусный пояс. В настоя­щее время иконы эти в наших монастырях хранятся в ризницах, как, напримѣръ, мы можем видеть их в изобилии в ризницах св. Троицкой Лавры, также Серпуховских Владычного и Высоцкого монастырей, где они часто испорчены новейшими реставрациями.

№24. Иконостас церкви Воскрешения Лазаря в Муромском монастыре, Олонецкой губернии

Сплошные иконостасы получили начало у нас, без сомнения, ранее ХѴII века, как это сообщает профессор Голубинский, и существовали уже в XV и XVI веках, имея сплошную многоярусную форму. Хотя в XVI веке эта сплошная четырехъярусная форма наших иконостасов вряд ли представляла частое явление и устраивалась первоначально только в храмах городов и монастырей, занимавших более видное положение, каковым был в древности и вышеупомянутый Высоцкий монастырь, имевший видное положение близ берега Оки, где войска русские отправляли „сторожевую службу, и куда приезжали и Цари русские со своими знаменитейшими воеводами⁷⁴.

Г. Филимонов считает началом сплошных деревянных иконостасов конец XIV и начало XV века, равно как и не допускает, чтобы первоначальная, предшествовавшая им, форма алтарной преграды в виде низенькой загородки могла существовать позже ХV века. „Во-первых, потому, говорит он⁷⁵, что „в памятниках последующего периода не встречается указаний первоначального устройства этих преград; кроме того, в летописях уже в конце XIV века попадаются намеки на существование иконостасов новой формы, с отдельными ярусами образов. Так, псковский летописец под 6904 (1396 г.) годом упоминает верхнее тябло иконостаса: „бысть знамение в церкви Святых Бориса и Глеба две иконы: Святая Троица и Богородица снидоша с верхнего тябла и легоша на восток образом“. Из этого свидетельства летописи можно заключить, что если в конце XIV века существовало верхнее тябло, то было и нижнее, и, следовательно, иконостас был уже многоярусный, но вряд ли еще вмещал в себе более двух тябл или поясов.

Итак, первоначально к иконостасу приставлялись, или к нему прикреплялись местные иконы или, как их называли в древности, „поклонные“⁷⁶. Иконы эти были следующие: налево от царских врат поставлялся образ Спасителя, а направо Божией Матери, рядом со Спасителем храмовая ико­на, a далее размещались иконы ангелов основателей и возобновителей храмов, а также чтимых святых и праздников. В издаваемом иконостасе, например, в поясе местных икон находятся следующие: Господь Вседержитель, храмовая икона Смоленской Божией Матери, икона святых, соименных членам семьи царя Алексея Михайловича, Устюжская Благовещения, Предста Царица, Божией Ма­тери „Неопалимая Купина“, Иоанна Предтечи, Бориса и Глеба, две иконы Владимирской Божией Матери.

В изображении иконостаса на помещаемой ниже иконе Симона Ушакова, изображающей Седьмой вселенский собор­, (T. XX, № 109), согласно прилагаемому рисунку № 25, видим мы образчик иконостаса двухъярусного, причем второй пояс состоит только из Деисуса, поставленного посреди преграды.

№25.Двухъярусный иконостас на иконе Седьмой вселенский собор, С. Ушакова

Присланные св. Афанасием из Греции вышепоименованные семь икон в конце XIV в. тоже поставлены были над царскими вратами, и к ним были добавлены еще иконы двух апостолов, чтобы сделать пояс этот сплошным. Изображать Деисус с ангелами и апостолами на предъалтарной преградѣ было в обычае в древней Греции: так, например, по Симеону Фессалоникийскому († 1428 г.), на предъалтарной преграде изображался Спаситель, по сторонам его Божия Матерь и Креститель, далее ангелы, апостолы и прочие святые⁷⁷.

По указанию летописей, первоначальный иконостас Благовещенской церкви на Великокняжеском дворе украшен был драгоценным Деисусом письма Рублева; на поклонной стороне стояла чудная цареградская икона Спас в белый ризице (Софийск. временник, 1, 418. Благовещенский собор в Москве, И. С., М. 1854, 21).

Таким образом, образуется второй пояс иконостаса, Деисусный или, иначе называемый, апостольский, а также святительский. Это последнее название получил пояс от прибавления в нем к иконам Деисус, архангелов и апостолов еще и икон святителей, как, например, Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, святителей Московских и т. д.

В издаваемом иконостасе, например, в этом поясе помещены следующие изображения: Господа Вседержителя, Божией Матери, св. Иоанна Предтечи, свв. архангелов Гавриила и Михаила, апост. Петра, Павла, Андрея, Иоанна и святителей Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Николая Чудотворца, Петра, Алексия, Ионы и Леонтия Ростовского.

Этот второй пояс иконостаса существовал в неполной, т. е. несплошной форме, как мы указывали выше, в конце XIV века. Сплошная же его форма была вызвана надбавкой третьего пояса – праздничного и, вероятно, вскоре, или даже одновременно, пророческого, что мы уже встрѣчаемъ в начале XVI века и, как исключение, даже несколько ранее.

Так как пояс праздничный добавлялся к апостольскому или Деисусному, то поэтому в иконостасах большинства наших древних храмов мы его находим поверх этого последнего. Но в более новых храмах, или иногда при переустройствах иконостасов, ему дают уже другое место и чаще всего между местными иконами и поясом апостольским; это место за ним сохраняется и при устроении иконостасов современных, что было вызвано, очевидно, и желанием соблюсти симметрию в расположении поясов икон относительно их размеров и стремлением яснее и законченнее выразить в их размещении ту отвлеченную богословскую идею, которую иконостас в себе содержит. Но об этом будет нами сказано ниже.

В поясе праздничном наших иконостасов умещалось разное количество икон, и потому состав их в этом поясе был не всегда одинаковый. Иконы важнейших праздников не могли в нем, конечно, отсутствовать, но число нх было сокращаемо по мере надобности. Иногда, чтобы не нарушать желаемого комплекта икон, иконостас устраивали с заворотами, которые прислонялись к прилежащим, южной и северной, стенам храма, что на­ходим мы, например, в иконостасе соборного храма Высоцкого монастыря и в некоторых других храмах. Главные праздники, изображениям которых отводилось прежде всего место, суть следующие: Рождество Пресвятой Богородицы, Введение во храм, Рождество Спасителя, Благовещение, Сретение Господа, Богоявление, Воскрешение Лазаря, Вход в Иерусалим Спасителя, Преображение, Распятие Господа, Воскресение (в виде сошествия во ад Спасителя), Вознесение, Св. Троица, Сошествие св. Духа и Успение Пресвятой Богородицы. Принято было за обыкновение помещать и следующие иконы: Снятия со Креста, Положения во гроб, Явления ангела женам-мироносицам и Воздвижения Животворящего Креста Господня. Иногда помещались иконы и других сюжетов из земной жизни Спасителя, как, например, Исцеление слепорожденного, Исцеление расслабленного, Преполовение, Беседа Спасителя с Самарянкой, Христос перед судом Пилата, Иосиф приходит к Пилату про­сить тело Иисуса и т. д.

В поясе праздничном Серпуховского Высоцкого монастыря находится над царскими вратами весьма оригинальное изображение: Снятие Спасителя со Креста.

В иконостасе соборного храма Владычного монастыря помещается над царскими вратами древний складень прекрасной работы и с иконописью выдающегося достоинства, что можем мы видеть на прилагаемом при сем рисунке (№ 26).

№26. Складень над царскими вратами в Серпуховском Владычном монастыре.

Большей частью в наших современных иконостасах принято помещать на этом месте изображение Тайной Вечери, каковое, но в ином виде, помещалось в древности или на царских вратах, или на находящейся над ними арке.

В издаваемом иконостасе в поясе праздничном находится 16 икон, изображающих главные праздники Господни и Богородичные, но между ними отсутствуют иконы Успения Божией Матери и св. Троицы, каковые, как изображающие столь важные праздники, не могли в нем первоначально не находиться и, очевидно, были выкинуты при переустройстве иконостаса в XVIII веке.

Четвертый пояс наших иконостасов, пророческий, вмещает в себе посредине икону Божией Матери или в виде Знамения, или восседающей на престоле в величии славы небесной и проявляющей на лоне своем Предвечного Младенца. По сторонам поясного изображения Знамения Божией Матери помещались поясные же изображения пророков, держащих в руках хартии, на которых написаны слова их пророчеств. Тот же ряд пророков изображается уже во весь рост, если вместо иконы Знамения Божией Матери помещено вышеупомянутое другое Ея изображение, хотя изображения поясные в этом поясе в более древние времена вряд ли были не в большем употреблении. Так, например, подобный пророческий пояс встречаем мы в иконостасах соборных храмов Серпуховского Высоцкого и Троицкого монастырей. При настоящем тексте помещаем мы рисунки, изображающее четырехъярусный главный иконостас Софийского собора в Новгороде и его придела Рождества Богородицы (с акварелей Мартынова, хранящихся в Императорском Российском Историческом музее в Москве). На последнем рисунке мы видим иконостас уже пятиярусный, но ярус пятый праотеческий – поясной и не полный, а занимаешь лишь середину иконостаса. О главном иконостасе Софийского Новгородского собора архимандрит Макарий дает нам следующие летописные известия⁷⁸: „В XVI веке, при архиепископе Серапионе, 1509 года был дописываем Деисус, а в 1528 году архиепископ Макарий устроил в Софийском соборе иконы для иконостаса и царские врата, украсив их сребро-позлащенными окладами“... Эти сведения особенно интересны, потому что указывают нам, что до 1509 года иконостас этот состоял лишь из пояса местных икон и Деисуса, который, как можно понять, находясь над местными иконами, не составлял сплошного пояса, а состоял, вероятно, из икон Спасителя, Богоматери и Иоанна Предтечи, к которым в 1509 и были дописаны изображения архангелов и апостолов, а в 1528 прибавлены пояса праздничный и пророческий, и иконостас принял тот вид, каким мы его видим на прилагаемом рисунке (№ 27) с акварели Мартынова.

№27. Главный иконостас Софийского Новгородского собора

В иконостасе придела Рождества Богородицы на прилагаемом рисунке (№ 28) мы замечаем, несмотря на то, что иконостас этот не старше XVII века, пояс пророческий с поясными изображениями и в середине икону Знамения Божией Матери; в таком же виде существует он, как мы заметили выше, в Серпуховском Высоцком монастыре и в некоторых других наших древних храмах и, между прочим, существовал и в храме первоначально соборном, a ныне трапезном Московского Донского монастыря, построенном в 1592 году царем Феодором Иоанновичем. Из описи монастыря 1678 года⁷⁹ мы узнаем, что иконостас его, кроме местных икон, состоял из трех поясов „Деисусов“ старого письма. В нижнем поясе было 11 икон апостолов, в среднем 12 икон праздников, а в верхнем семь поясных икон пророков. Царские двери со столбцами и „с коруною“ писаны были красками. Употребление по­ясных изображений в поясе пророческом не вызвано ли было первоначально желанием не придавать иконостасам значительной высоты, непривычной и незаурядной для того времени? Впоследствии к употреблению в иконостасе в поясном виде изображений пророков, а иногда святителей и праотцов вынуждает лишь недостаток высоты храма и желание при этом сохранить его многоярусную форму. Примером этого может служить пятиярусный иконостас Похвальского придела Московского Успенского собора конца XVII ве­ка⁸⁰, на иконах которого апостолы, пророки и праотцы изображены не ниже плеч⁸¹.

№28. Иконостас придела Рождества Богородицы, в Новгородском Софийском соборе.

В издаваемом на­ми иконостасе в поясе пророческом помещаются изображения следующих 16-ти пророков: Давида, Моисея, Исаии, Иезекииля; Даниила, Иессея, Самуила, Гедеона, Соломона, Аарона, Илии, Михея, Иоиля, Захарии, Ионы и Иеремии.

Помимо вышепоименованных, встречаются изображения и других пророков. Так, например, в главном иконостасе Московского Успенского собора находятся в этом поясе, между прочими, изображения пророков Иакова, Софонии и Аввакума⁸². В иконостасе Зачатьевского собора Серпуховского 2. Высоцкого монастыря (пояс XVI в.) находим мы, между прочими, изображения пророков Авдия, Наума, Малахии, Амоса и Валаама.

Наростание же 5 пояса, праотеческого, совпало со временем воцарения Годунова и благоустроением им церквей. В то время высокая форма иконостасов уже вошла в обычай. Стремясь создать пышность, величие и роскошь в украшаемых им храмах, Годунов и современники понимали достоинство благолепия храмов в высоте или величии созидаемых ими иконостасов. В то время устроен был и издаваемый иконостас. Наростание или прибавление этого пояса поверх пояса пророческого продолжалось в последующее время и особенно в царствование царя Михаила Феодоровича, примером чему могут служить иконостасы соборов: Зачатьевского Серпуховского Высоцкого монастыря, Московского Успенского и, вероятно, Троицкого (в Сергиевом посаде).

Пояс праотеческий, войдя в состав нашего многоярусного иконостаса, уже составлял с ним в последующее время одно целое, и так как этим поясом заканчивался обыкновенно наш иконостас, то доскам его икон придана была на верху форма остроконечных кокошников.

Так как наши древние храмы были иногда очень низки, то, не смотря на сильное стремление в XVII веке создавать иконостасы высокими или многоярусными, устроителям их приходилось или сокращать количество устраиваемых поясов, или изображать фигуры святых не полными, т. е. до пояса или плеч, как это мы указывали выше, или же совмещать на одной и той же иконе изображение пророка и выше, в верхней части (кокошнике), поясное изображение праотца, что встречаем мы на иконах (XVII в.), бывших в иконостасе Покровской церкви Серпуховского Высоцкого монастыря⁸³.

Пояс праотеческий, иногда и по причине закругления сводов, помещается в иконостасе не прямо, а в наклонном положении, что мы можем видеть, например, в главном иконостасе вышеупомянутого Троицкого собора и в Никитском приделе церкви Грузинской Божией Матери в Москве.

В средине праотеческого пояса помещается изображение „Отчества“, т. е. Господа Саваофа, Который из лона Своего рождает Предвечное Слово, и на груди Его Духа Святого, в виде голубя. По сторонам размещаются иконы с изображением праотцев, с хартиями в руках.

Из праотцев принято было изображать следующих, каковые встречаются и в издаваемом мною иконостасе: Адама, Сифа, Еноха, Ноя, Симеона, Иуду, Завулона, Иосифа, Авеля, Авраама, Иакова, Рувима, Левия, Исаака, Неофалима и Вениамина. В главном иконостасе Московского Успенского собора встречаем еще следующие изображения праотцев: Асира, Дана, Гада и Иссахара. В соборном храме Высоцкого монастыря встречаем, между прочими, и изображения: Евы, Сима, Иова и Лота.

В XVII веке, во второй его половине, в наши иконостасы прибавлял­ся иногда еще новый шестой пояс с иконами, изображающими страсти или страдания Спасителя. Изображения эти копировались с западных печатных оригиналов, например, с библии Пискатора⁸⁴, каковые оригиналы не отличались достоинством рисунка, и потому копии с них, несмотря на то, что выполнялись лучшими иконописцами того времени, не могли быть лучше оригиналов, обладая при этом всеми их не­ совершенствами.

При устройстве или возобновлении иконостасов во второй половине ХVII века новый пояс этот занял место первоначально непосредственно над местными иконами. Это мы видим, например, на помещаемом при сем рисунке (№ 29), изображающем иконостас церкви села Тайнинского, близ Москвы. Тоже находим мы и в иконостасе трапезной Успенской церкви Московского Новодевичьего монастыря. При настоящем тексте помещается рисунок (№ 30), изображающей икону овальной формы из иконостаса вышеуказанной церкви Новодевичьего монастыря (устроенной в 1687 г.⁸⁵). Иконы эти писаны иконописцем греком Апостолом Юрьевым и отличаются от икон подобного сюжета издаваемого иконостаса своим достоинством, доказывающим что иконописец этот обладал лучшею техникой и более основательным знанием западных оригиналов, так что его рисунки более умело выполнены, чем иконы подобного сюжета издаваемого иконостаса, фототипические снимки с которых помещаются ниже, a тем более подобных же икон иконостаса церкви села Тайнинского, хотя как те, так и другие, очевидно, писаны тоже царскими иконописцами.

№29. Иконостас церкви села Тайнинского, близ Москвы

№30. Икона иконостаса Успенской церкви Московского Новодевичьего монастыря

Вышепоименованный пояс при переустройстве иконостаса, начиная с XVIII века, переносился иногда на самый его верх, где он существовал до последней реставрации в издаваемом иконостасе соборного храма Новодевичьего монастыря и находится в иконостасе бывшей патриаршей церкви села Пушкина, близ Москвы.

В настоящем тексте помещаем мы также рисунок (№ 31), изображающий иконостас церкви Грузинской Божией Матери, в Москве, который вмещает в себе лучшие произведения знаменитого царского изографа Симона Ушакова. В иконостасе этом над поясом местных икон помещается ряд круглых изображений святителей кисти вышепоименованного изографа.

№31.Иконостас церкви Грузинской Божией Матери, в Москве

Изложив сведения об образовании многоярусной формы наших иконостасов и о составе икон в их поясах, скажем несколько слов и об их украшениях и о царских, северных и южных вратах.

Выше сообщали мы об украшениях и наружном виде первобытных иконостасов запад­ных и византийских. Что же касается до украшений русских иконостасов первобытной формы, предшествовавшей сплошной и многоярусной, то сведений о таковых у нас не имеется, так как и в летописях нет никаких на этот счет указаний.

Иконостасы в виде каменной сплошной стены, как это мы видели выше на рисунках, изображающих иконостасы церквей Ростовского кремля, украшались фресками. Иконостасы же деревянные, сплошные, состояли обыкновенно из рядов квадратных брусьев, укрепленных один над другим в северные и южные стены церквей. На балки эти в вырезанные пазы поставлялись иконы тесно одна к другой, и места соприкосновений прикрывались поперечными полуколоннками, которые, таким образом, отделяли одну икону от другой, равно как поверхность брусьев служила гранью между поясами икон. Полученный, таким образом, остов иконостаса украшался снаружи различно. Древнейшими украшениями его служили, очевидно, живописные росписи травами и орнаментом, которыми, главным образом, покрывалась внешняя поверхность балок. Что касается до поперечных полуколоннок, то таковые в древности могли иногда и отсутствовать. В на­стоящем издании (на таблице ІV, №№ 7, 8 и 10) помещаем мы хромолитографические оттиски с акварелей, сделанных по нашему поручению худ. М. Э. Флейшером и представляющих подобного рода фрески XVII века, открытия на поперечных балках позади современного иконостаса в Смоленском соборе Московского Новодевичьего монастыря и служивших украшением древнему его иконостасу. Украшения эти сохранились на наружных сторонах трех верхних поперечных балок. Нижние две балки следов украшений не имели и были, вероятно, покрыты или золоченой резьбой по дереву, или резной металлической на крашеной зеленой и красной слюде. Этот последний вид украшений часто применяется в XVII веке для украшений иконостасов и киотов икон. Сами украшения, имевшие вид небольших пластинок, при­готовлялись большей частью из олова, которое затем золотилось, или из меди.

Таблица IV

В настоящем издании помещаем мы (на таблице V, №№ 11 , 12 , 13, 14) хромолитографические оттиски с акварелей художника М. Э. Флейшера, представляющих подобные медные украшения, с подложенной под ними крашеной слюдой, киота XVII века, помещающегося у стены того же соборного храма Московского Новодевичьего монастыря. Виньетка в начале настоящего текста, выполненная хромолитографией по акварели М. Э. Флейшера, представляет собой тоже образцы подобного рода украшений, но сделанных из золоченого олова. Рисунки для этой виньетки заимство­ваны художником с фотографий И. Ф. Борщевского. Среди фотографий И. Ф. Борщевского с изображением оловянно-слюдяных украшений наших древних иконостасов находим мы одну, изображающую подобного рода украшения, бывшую на иконостасе придела Благовещенского собора в Москве. Часть этих украшений (подзор) представляет помещаемый в настоящем тексте рисунок (№ 32).

№32. Оловянно-слюдянные украшения старого иконостаса придела Московского Благовещенского собора

Прекрасный образчик подобных украшений представляет помещаемый при сем рисунок (№ 33) с изображением киота, с оловянно-слюдяными украшениями, хранящегося в Императ. Российском Историческом музее в Москве. За киотом, как бы внутри его, помещена картина художника Сорокина, принадлежащая тому же музею и изображающая иконостас деревянной старинной церкви⁸⁶. Киот с подобными же украшениями, но только большого размера, встретили мы и в частном собрании русских древностей П. И. Щукина.

№33. Оловянно-слюдянной киот в Историческом музее в Москве

В вышеуказанном Историческом музее хранятся также части древнего (XVII в.) иконостаса, состоящая из деревянного остова, покрытого остатками почерневших от времени оловянно-слюдяных украшений, рисунок которых менее интересен, чем таковых, помещаемых в настоящем издании. Из описания Моск. Донского монастыря, составленного И. Забелиным⁸⁷, узнаем мы, что в бывшей соборной, а в настоящее время трапезной церкви (1592 г.) этого монастыря, согласно описи 1678 года, в иконостасе местные иконы стояли в деревянных киотах, украшенных оловянными с позолотой каймами, на слюде.

Помимо украшений металлическо-слюдяных и фресковой росписи, иконостасы наши украшались и резьбой по дереву или вылепками из алебастра. И. Сахаров в его „Записке для обозрения Русских древностей“ рекомендует сообщать о резьбе, украшающей иконостасы, следующее: „есть ли в ней карнизы, раковины, грозди, листья с цветами“. При этом И. Сахаров различает форму устройства иконостасов старую, прямую с тяблами, и новую с колоннами. В настоящем тексте помещаем мы рисунок (№ 34), представляющий резные украшения древнего иконостаса в Никитском приделе церкви Грузинской Божией Матери, в Москве, имеющего „тябловое“ устройство, причем иконостас приставлен к каменной стенке с отверстием внизу в виде одной полукруглой арки. Полуколоннки, раздлеяющие иконы его поясов, так прочно укреплены со стороны предъалтарной стены в пазы поперечных балок его остова, что, дабы вынуть иконы из средних его поясов, следует прежде высвободить из отверстий в южной и северной стенах эти поперечные балки, заделанные наглухо штукатуркой.

№34. Часть остова иконостаса Никитинского предела церкви Грузинской Божией Матери, в Москве.

Особенно интересна изящная древняя резьба, украшающая главный иконостас той же церкви Грузинской Божией Матери; рисунок (№ 35), изображающий часть этого замечательного древнего иконостаса, помещаем мы в настоящем тексте. Украшения эти наложены и прикреплены отдельными квадратными частями к наружной части поперечных балок иконостаса, на которых поставлены плотно одна к другой иконы. Древняя позолота резьбы хорошо сохранилась и удивляет современных специалистов мастеров своей прочностью.

№ 35. Часть иконостаса церкви Грузинской Божией Матери, в Москве.

Помимо золоченных деревянных резных украшений, встречающихся на большинстве наших современных иконостасов, существуют и украшения из серебра с чеканным по нем рисунком, как это, например, имеется на современном иконостасе Московского Успенского собора. Украшения эти сменили его древнюю басму подобного же рисунка.

Н. И. Троицкий в своем докладе: „Иконостас и его символика“⁸⁸ сообщает, что „растительный орнамент красками, резьбою и чеканом на иконостасе соответствует райским деревам, травам и цветам“. Растительный орнамент составляет преобладающий элемент в рисунках резьбы, украшавшей наши иконостасы, но со времени Петра I, вместе с западными художниками, к нам проникает и новый западный характер в украшениях наших иконостасов и появляется, дотоле чуждый нам, стиль рококо, который особенное применение находит позднее, в середине XVIII века, в царствование Императрицы Елизаветы Петровны.

В настоящем тексте помещаем мы рисунок (№ 36), изображающий иконостас в пределе св. царевича Димитрия в церкви св. Георгия, в Серпуховском Владычном монастыре. Иконостас этот, при перенесении придела св. царев. Димитрия из соборного храма, был устроен при государях Иоанне и Петре Алексеевичах, по их указу. В орнаментах и даже характере икон уже заметен иной стиль, показывающий ревностное увлечение западом, – и работу, по-видимому, не русского художника⁸⁹. Иконостас покрыть светло-зеленой краской с золотыми украшениями в стиле рококо.

№ 36. Иконостас в приделе св. царевича Димитрия в Серпуховском Владычном монастыре.

В XVIII веке вводятся и скульптурно-фигурные украшения в наши иконостасы, которые находят особенное применение в устройстве царских врат.

Мы сообщали уже выше, что царские врата заменялись часто в древности одной завесой, так называемой катапетасмой. Что таковые существо­вали в глубокой древности, доказывается прежде всего свидетельством очевидца о драгоценных вратах Константинопольского Софийского храма, а также рисунками миниатюр древних рукописей и мозаик, а равно сохранив­шимися до нашего времени образцами таковых в древних западных базиликах. В „Русских древностях“, изданных графом И. Толстым и акад. Н. П. Кондаковым, сообщается, что „резные бронзовые двери, украшенные рядом религиозных сюжетов, исполненных особым видом насечки, ведут свое происхождение из Византии, но на самом Востоке нигде не сохранились, и если бы не были сбережены Италией, то остались бы вовсе неизвестны в оригинале⁹⁰“. До нас не дошли царские врата русских церквей, древность которых восходила бы ранее XIV века. Древнейшие царские врата находятся в Петербурге в собрании профессора Н. П. Лихачева. Царские врата эти найдены были близ Новгорода. Граф И. Толстой и акад. Н. П. Кондаков относят их к первой половинѣ XIV века⁹¹. Высота их 127 сант., при ширине в 1 метр. Двери выполнены все золотой насечкой по медным листам, набитым гвоздями на доски, с изображениями Благовещения и четырех евангелистов.

Что же касается до деревянных резных царских врат, то граф И. Толстой и акад. Н. П. Кондаков в том же своем издании, как о более древних, сообщают об единственной кипарисной резной двери Синайского монастыря IX – X столетий и затем далее, что „старый Каир и Коптские церкви, во­обще церкви Сирии, Малой Азии и передней Азии хранят еще множество тлеющих резных врат... Близкие связи с арабо-персидскими памятниками это­го рода, хранимыми в мечетях, доказываются рядом прекрасных резных дверей Кавказа, Крыма (Феодосии), исполненных в смешанном арабо-византийском стиле, который усвоен был орнаментикой X – XI столетий. Все это прототипы и предшественники роскошных и многочисленных резных царских врат средней и северной России в XV – XVI столетиях⁹²“.

Царские врата в наших иконостасах тоже с веками меняли свою форму и свои украшения. Высота их уменьшалась с удалением в древность. Г. Филимонов сообщает⁹³, что во время последнего возобновления Киево-Софийского собора под помостом найдены были академиком Солнцевым две мраморные низенькие колоннки, к которым и были, очевидно, привешены первобытные царские врата собора. Царские врата наши в древности привешивались к подобным же деревянным столбикам, которые укреплялись по сторонам отверстия низкой каменной алтарной преграды. На столбики эти накладывалась арка, которая, соединяя их вверху, сообщала им более устойчивости. Эта форма царских врат на долго сохраняется в наших иконостасах, меняясь уже в XVIII веке.

Царские врата наши в XVI и XVII веках украшались иногда дивной резьбой, показывающею удивительное искусство наших мастеров той эпохи, о чем выше упоминалось в приводимых сообщениях графа И. Толстого и акад. Н. П. Кондакова. В настоящем тексте помещаем мы рисунки, представляющие прекрасные образчики этого древнерусского искусства.

Кроме бронзовых и резных деревянных цар­ских врат встречались врата с украшениями металлическо-слюдяными и покрытые исключительно только иконописными изображениями.

В Софийском временнике сообщается следующее о том, каковы были царские врата Софийского Нов­городского храма, устроенные архиепископом Макарием в 1528 году: „При державе благоверного великого Князя Василия Иоанновича всеа Русии повеле боголюби­вый Архиепископ Владыка Макарий устроити царские двери во святую Софею, понеже прежнии двери от мног лет обветшали, никоторыя лепоты не имуще; преосвященный же Архиепископ повеле устроити двери сугубее первых в высоту и в ширину. Прежде бо начен от божественных икон писания на кивоте, иже над дверми и на самих дверех, и на столпцех, числом иконного поклонения Святых яко 66; такоже повеле хитрецемъ древие угодное различным начертанием устроити с мудрыми подзоры и украшати златом и сребром лиственным, еже есть сусан. Иконописцы же и хитрецы устроиша по велению царские двери велми чудно видети и вся лепоты исполнены; и крест честный на версе дверей постави от камени хрусталя велми чудно устроение “...⁹⁴

Особенно распространенный тип царских врат в древности – это сплошной деревянный, покрытый иконописью. На дверцах врат помещались при этом изображения четырех евангелистов или двух святителей, а выше Благовещения, как это видим мы, например, на прилагаемом рисунке (№ 37), изображающем царские врата XVII века, хранящиеся в Императорском Российском Историческом музее, в Москве.

№ 37. Царские врата в Имп. Росс. Историческом музее, в Москве.

Рисунок, изображающий царские врата подобного же типа, находится в новом издании „Московская Городская Худож. галерея П. и С. Третьяковых⁹⁵“ в тексте И. С. Остроухова, где древность их определена концом XIV"’ или началом XV века. Царские врата эти возобновлены, и точное определение их древности затруднительно. Ни вернее ли будет отнести их ко времени не ранее XVI века?

Таблица V

Древние царские врата с изображениями святителей и святых, вместо евангелистов, тоже бывали иногда покрыты басмеными окладами, как это мы видим на прилагаемом при сем рисунке (№ 38), изображающем нижнюю часть царских врат, найденных в Псковской губернии, судя по басме и по их общему виду, XVI века. Эти царские врата хранятся в Имп. Росс. Историч., музее, в Москве⁹⁶.

№ 38. Часть царских врат из Псковской губернии в Имп. Росс. Историческом музее, в Москве.

На столбиках, к которым привешивались подобные царские врата, изображались святые архидиаконы и святители, а выше, на арке, их соединяющей, св. причащение под двумя видами и, посредине, изображение Господа Вседержителя. Иногда, вместо святителей, на дверях, как упоминалось выше, изо­бражаются четыре евангелиста с символами и на арке по сторонам два ангела с рипидами в руках, как это мы видим на прилагаемом рисунке (№ 39) «царских врат XVII в. в приделе в честь Рождества Богородицы в соборном храме Серпуховского Высоцкого монастыря. Подобные царские врата встретили мы и в древней церкви села Дьякова, близ села Коломенского, под Москвой. Фототипический рисунок подобного типа царских врат находится в каталоге христианских древностей Н. М. Постникова: на них ниже изображения Благовещения помещается еще и изображение Тайной вечери в виде Спасителя, преподающего Апостолам св. причастие под обоими видами. Н. М. Постников относит их к XII веку, но вряд ли древность их восходит тоже ранее XVI или разве ХV веков.

№ 39. Царские врата в приделе Рождества Богородицы в Серпуховском Высоцком монастыре.

Над подобного вида царскими вратами на арке устраивался часто подзор, тоже покрытый живописью. Несколько таких подзоров находятся в частном собрании русских древностей П. И. Щукина. Подобного типа царские врата покрывались и серебряными окладами, каковые мы встречаем во многих наших древних соборах городов и монастырей.

Из царских врат, покрытых оловянно-слюдяными украшениями, каковые должны были во множестве существовать в XVII и XVI веках, до нашего времени сохранилось в целости весьма немного. Подобного рода царские врата можно видеть в церкви Покрова в Новгородском кремле и одну половинку в собрании П. И. Щукина. Отдельные же оловянные части их встречаются чаще, и характер их тот же, какой мы видим на рисунках, изображающих подобного рода украшения иконостасов, помещенных выше в настоящем тексте.

Что же касается до старинных, резных, деревянных царских врат, то таковые сохранились еще во многих наших древних храмах. В настоящем тексте помещаем мы рисунки, изображающее наиболее замечательные из существующих подобного рода царских врат XVI – XVII столетия. Мелкая дивная резьба их приводит в восторг и удивление! Прилагаемый рисунок (№ 40) с фотографии И. Ф. Борщевского изображает замечательные царские врата в церкви св. Иоанна Богослова близ г. Ростова (Ярославской губ.), чудная резьба которых с накладными украшениями в виде пятиглавых храмов, служащих киотами для помещения в них икон, остановила на себя внимание и французского археолога E. Viollet-le-Duc, поместившего прекрасный гравированный рисунок с них в своем труде: „L’art russe“⁹⁷. Следующий рисунок (№ 41) изображает царские врата XVI века, в церкви Вознесения в г. Ростове, Ярославской губернии, также весьма выдающегося достоинства по оригинальности своего рисунка. Два следующих рисунка представляют царские врата Новгородских церквей свв. Петра и Павла (№ 42), размером 2 1/8 ар. х 1 1/4 ар., и св. Иоанна Милостивого (№ 43), что в Мячине (2 1/2 х 1 1/4). В церкви монастыря св. Пафнутия Боровского имеются царские врата, рисунок которых подобен таковому царских врат церкви св. Иоанна Милостивого, что можно видеть по акварели с их изображением, хранящейся в Имп. Росс. Историческом музее в Москве, на которой он изображены вместе с полукруглой, резной, наддверною аркою, не менее замечательного рисунка. Рисунки царских врат Новгородских церквей (№ 42 и 43), помещаемые в настоящем тексте, сделаны по нашим фотографиям с акварелей Мартынова, хранящихся в том же вышеуказанном музее. В Серпуховском Высоцком монастыре в церкви во имя св. Серия Преподобного сохранились резные царские врата XVII века тоже весьма интересного рисунка. Фототипический снимок с этих царских врат будет помещен в иллюстрированном описании нашем этого монастыря.

№ 40. Царские врата в церкви св. Иоанна Богослова близ г. Ростова.

№ 41. Царские врата в церкви Вознесения в Ростовском кремле.

№ 42. Царские врата в церкви свв. Петра и Павла в г. Новгороде.

№ 43. Царские врата в церкви св. Иоанна Милостивого в г. Новгороде.

В XVIII веке, как мы сообщали выше, характер украшений иконостасов и царских врат меняется, и вышеописанная древняя форма этих последних заменяется новой, состоящей из выпуклых, с высоким рельефом резных, фигурных изображений событий Священного Писания, чаще всего изображений Тайной Вечери. Изображения эти занимали почти всю поверхность царских врат. Образчик подобного устройства таковых, с изображением Тайной Вечери, видим мы на прилагаемом при сем рисунке (№ 44) с фотографии И. Ф. Борщевского, представляющей царские врата в соборе города Рыбинска. Следующий рисунок (№ 45), тоже с фотографии И. Ф. Борщевского, представляет царские врата с изображением Преполовения, хранящиеся в музее Белой Палаты в Ростовском кремле. Сюжеты для подобного рода изображения избирались иногда и другие: так например, в Императорском Российском Историческом музее в Москве хранятся царские врата XVIII века с изображением св. Троицы, в виде трех ангелов, и видения лестницы с ангелами спящему Иакову, причем скульптурный изображения эти раскрашены в натуральные цвета. Западный скульптурный характер царских врат этого типа в XIX столетии уже не встречает себе сочувствия, и таковые отправляются в ссылку в подвалы и на колокольни, что можно видеть, например, в храмах сел Коломенского и Алексеевского близ Москвы и Серпух. Владычного монастыря. На смену им является и находит широкое применение иной тип царских врат резной же, деревянный, но с изображением евангелистов, Богоматери и благовествующего ангела в круглых или овальных медальонах. Последний тип не может быть назван новым, так как встречался уже в XVII веке, что мы видим, например, на помещенных выше рисунках, изображающих иконостасы села Тайнинского и на средней части иконы – седьмой Вселенский собор С. Ушакова.

№ 44. Царские врата в соборе г. Рыбинска

№ 45.Царские врата в музее Белой Палаты в г. Ростове

Чтоже касается северных и южных врат наших иконостасов, то на таковых изображались издавна и чаще всего – св. архидиаконы, как это мы можем, например, видеть в издаваемом иконостасе Смоленского собора Моск. Новодевичьего монастыря, а иногда также святители, ветхозаветные первосвященники, благоразумный распятый разбойник, уверовавший в Господа и т. д. В XVIII веке, при замене царских врат древнего типа таковыми резными из дерева со скульптурными фигурными украшениями, подобные же изображения помещались и на северных и южных вратах. В частном собрании русских древностей П. И. Щукина в Москве можно видеть интересный образчик подобных врат.

В настоящее время, по переустройстве наших иконостасов, мы редко встречаем таковые древнего тяблового устройства, т. е. иконы не поставляются на поперечных балках или брусьях их остовов, а вставляются в отдельные им предназначенные места, будучи разделяемы рамами иногда с широкими, массивными украшениями. В наше время не видно уже стремления создавать иконостасы особенно высокими, и зодчие устраивают их иногда более напоминающими первобытную форму, в виде невысоких колонн с антаблементом, но при этом со сплошными перегородками между колоннами, заполненными иконами. В настоящее время делают иногда иконостасы и из белого мрамора, причем эти последние выделяются достоинством искусной работы, а равно и рисунка. Из подобных иконостасов, как на таковой более выдающегося достоинства, можем указать на иконостас верхней части нового храма Херсонесского монастыря близ города Севастополя. На прилагаемом рисунке (№ 46) с его изображением можно видеть, как строго и прекрасно выдержан византийский стиль всех его украшений. Следующий рисунок (№ 47) изображает белый мраморный иконостас храма Христа Спасителя в Москве, имеющий вид церкви. Подобные современные, не высокие мраморные иконостасы встречаем мы во Владимирском соборе в Киеве и в Коншинском храме-мавзолее в Серпуховском Высоцком монастыре, в которых заметно тоже подражание древнему византийскому стилю зодчества. Даже среди наших приходских церквей в Москве можно встретить белые мраморные икон­остасы, отделанные золоченой бронзой, с таковыми же алтарными вратами, весьма выдающегося достоинства, хотя в основе их украшений виден уже не византийский, а древнерусский стиль XVI века. Такие иконостасы устроены в 1896 году по рисунку ар­хитектора Шехтеля в церкви св. Иоанна Предтечи, что под Бором, в Москве. В настоящем тексте помещаем мы рисунок (№48), изображающий главный иконостас вышеупомянутого богато украшенного храма.

№ 46. Иконостас церкви Херсонесского монастыря близ г. Севастополя

№ 47. Иконостас храма Спасителя в Москве

№ 48. Иконостас св. Иоанна Предтечи, что под Бором, в Москве

При устройстве современных иконостасов, своим видом соответствующих таковым первобытной невысокой формы, выступают снова на вид и получают, как и во времена древние, свое важное значение настенные алтарные изображения, каковые в наших древнейших храмах в течение, быть может шести и более веков скрывались от глаз молящихся за высокими многоярусными иконостасами.

Помещаемый в конце настоящего текста рисунок (№ 50) мозаики, украшающей надъалтарную стену Киевского Софийского собора, представляет нам замечательный образчик подобного рода древних, алтарных, настенных изображений. Мозаика в абсиде среднего алтарного полукружия представляет Богоматерь „оранту“; ниже изображение Тайной Вечери в виде причащения под обоими видами Господом двенадцати апостолов, и еще ниже – ряд изображений святителей.

№ 50. Мозаика в алтаре храма св. Софии, в Киеве

В новом храме, во имя св. Князя Владимира, в Киеве над низким, первобытной формы, белым мраморным иконостасом, в абсиде среднего алтарного полукружия, наш талантливый художник В. М. Васнецов, согласно заветам древности, поместил тоже величественный образ Богоматери, дивной красы, грядущей в облаках с Предвечным Младенцем на руках и окруженной сонмищем, взирающих на нее с благоговением, херувимов.

Несмотря на то, что низкая форма иконостасов составляла принадлежность древних византийских и первобытных храмов, высокая многоярусная их форма, в течение многовекового своего существования, приобрела в глазах наших столь серьёзное религиозное значение и так сроднилась с нашими понятиями и религиозными чувствами, что в настоящее время вряд ли не большинство пожелало бы отдать предпочтение этой последней форме наших иконостасов.

В заключение этого краткого исторического обзора наружного вида иконостасов, с древнейших времен и кончая современными, мы позволим себе коснуться и вопроса, что могло послужить основанием их развитию, как они из низенькой алтарной преграды возросли до высокой многоярусной формы? Вопрос этот рассмотрен Н. И. Троицким в его докладе: „Иконостас и его символика“, в котором докладчик доказывает, что „иконостас, его лицевые изображения и орнамент имеют определенное символическое значение, а именно: если алтарь есть символическая область рая, то иконостас есть тоже символический, художественный и величественный образ рая. В основе его образования и развития лежит канонически православная идея, а в художественном убранстве обнаруживается русское творчество⁹⁸“.

Относительно содержания алтарного иконостаса И. М. Снегирев сообщает, что он представляет в лицах догматы Православной Церкви – сочетание Ветхого с Новым. Полная идея Вселенской церкви, как замечает московский архипастырь Филарет, проявляется в иконостасе, выражена в куполе, на стенах храма и в самом алтаре. В верхнем поясе изображена мысль первоначальной Церкви до закона Моисеева и вместе связь ее с новозаветной (смотреть издание, указ. в прим. 64, стр. 116).

На стенах куполов наших древних русских храмов находились фрески, в которых, в связи с изображением вознесения, заключалась и идея Неба, т. е. торжествующей Небесной церкви. Эта композиция перенеслась к нам из Византии, где существовала еще в глубокой древности, примером чему могут служить мозаики купола церкви св. Софии в Солуни VI–VII века⁹⁹, рисунок (№ 49) с изображением которых, помещаемый в настоящем тексте, представляет Спасителя, во сей славе возносящегося на небо. Ангелы поддерживают ареол света, Его окружающего. Ниже между древами Богоматерь молитвенно воздевает руки; вокруг Ея архангелы; ниже ряды апостолов и пророков.

№ 49. Мозаика церкви св. Софии в Солуни

Изображение подобного рода в куполе Старо–Ладожской церкви св. Георгия XII века¹⁰⁰ представляет Господа Вседержителя, восседающего на небесах в ореоле сияния, окруженного цепью ангелов. Ниже Богоматерь (оранта), по сторонам Которой прислуживающие архангелы и ряды апостолов и пророков. Завещанная нам от глубокой древности вышеуказанная композиция, представляющая вместе с изображением Вознесения также и торжествующую Небесную Церковь, в позднейшее время постепенно, с развитием нашей иконописи на дереве, несколько видоизменяясь, перенеслась со стены наших древних русских храмов на предъалтарные иконостасы, пояса которых, разрастаясь, пополняли собою общую вышеуказанную, содержащуюся в них, идею. „Основанием для совмещения лицевых изображений на наших иконостасах служит основной догмат Искупления“, говорит Н. И. Троицкий, т. е. „воплощение Сына Божия, Которым открыты врата рая, отверсто Небо: апостолы непосредственно свидетельствовали о Нем, пророки предвозвещали, праотцы прообразовали Его. Вот почему только сонмы этих святых изображаются в ярусах иконостаса“.

Наши русские иконостасы с их многочисленными поясами икон останавливали на себе внимание и вызывали иногда восхищение и у просвещенных иностранцев. Один из таковых, компетентный ценитель искусства, французский ученный E. Viollet-le-Duc в своем труде „L’art russe“ высказывает по этому поводу, например, следующее: „Богатство русских икон превосходит все, что можно лишь увидать в сновидениях, и это богатство запечатлено неоспоримым вкусом. Их (русских) иконостасы представляют взору собрание всевозможного великолепия: те из них, которые относятся к XVI и XVII столетиям, имеют, как в общем, так и в деталях, столь разнообразную орнаментацию, что одно воспроизведете ее не может еще дать никакого понятия“. (Русский перевод И. Султанова, издан. Худож. Пром. музея, Москва, 1879, стр. 155). Приведя краткие исторические сведения об иконостасах древних и современных, мы переходим затем к описанию иконостаса Смоленского собора Московского Новодевичьего монастыря, являющегося образцовым иконостасом XVI–XVII веков, как по высокому достоинству икон, каковые он в себе вмещает, так по относительно порядочной их сохранности.

№ 51. Смоленский собор Московского Новодевичьего монастыря