Ответы на главнейшие возражения против веры истинной

Эта маленькая книжка составлена нарочно для тебя, мой дорогой! Займись ею, особенно если при первом взгляд она тебе не понравится: это будет знак, что она необходима тебе.

Говорят, что хорошая книга есть добрый друг. Желаю душевно доставить тебе такого друга. Прими же радушно дар, который предлагаю от чистого сердца.

Хотя эта книжка будет говорить о предметах важных, но думаю, что она не наскучит тебе: я дал ей наказ не проповедовать, а просто разговаривать с тобою; а прочитав до последней странички, ты скажешь мне: исполнила ль она своё дело?

Ты заметишь, конечно, что предрассудки, которые я опровергаю, троякого рода. Одни происходят от неверия, – это самые худшие, и с них-то я и начинаю; другие – от неведения; третьи, наконец, от недостатка мужества. Если ты, как я надеюсь, чужд этих предрассудков, то мои ответы могут послужить тебе предостережением. Во всяком случае, я прошу Бога, чтобы они принесли тебе пользу, и нашли доступ к твоему сердцу.

Зная по опыту, что истинное счастье состоит в том, чтобы любить Бога и служить Ему, я пламенно желаю чтобы это счастье было твоим уделом.

Ты, может быть, найдёшь, что некоторые важные вопросы исследованы мною слишком кратко; но это потому, мой друг, что я боялся томить тебя. Горе той книге, которая может наскучить!

Что же касается до моей, то убеждаю тебя читать её понемногу разом, обсуждая и взвешивая доводы тебе представляемые. В особенности же прошу тебя искать истину чистосердечно, не упираясь против неё, когда она затронет твою совесть. Если сердце право и искренно, то просветление разума не замедлит. Итак:

Господи, благослови!

Воз. – Не хочу и слышать о Религии!

От. – Почему же не хочешь?

Религия есть познание Бога, любовь и служение ему. Она есть ведение и навык добра. Что же в этом есть недостойного тебя и всякого разумного и доброго человека?

Поверь мне: ты не знаешь Религии. Ты её представляешь себе в ложном виде, или она кажется тебе неприятною... Но она вовсе не такова как воображают мирские люди. Это хочу я доказать тебе в простых и дружеских беседах.

Я желаю убедить тебя в том, что она создана для тебя, и что ты создан для неё, потому что она приносит истину твоему разуму и мир твоему сердцу; потому что она научает тебя знать – что ты? откуда ты? куда идёшь? Потому что без неё ты существо погибшее, несчастное.

К тому же, что может быть достоин её внимания, изучения, благоговения существа разумного, как то учение которое образовало и возрастило великих Отцов Вселенских – Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, и наших Российских Святителей, которых духовная мудрость есть слава и краса Православной Церкви!

Что может быть достойнее удивления, той Веры которая одушевляла бесчисленное множество непобедимых Мучеников, неутомимых проповедников Евангелия, великих благодетелей человечества, жертвовавших из любви к Богу жизнью, спокойствием, имуществом?

Ах! Если бы ты видел, как всякий день эта благословенная Религия осушает слёзы несчастных, изменяет самые порочные сердца, преобразует презренного преступника в праведника! Если бы ты видел как она распространяет повсюду истину, покорность, упование, мир, радость, очищение в душах! Тогда ты изменил бы своё мнение, и конечно сказал бы мне: «О, говори мне, говори всегда о ней! Озари мой ум её светом, очисти моё сердце её священным писанием, утоли мою скорбь её спасительными утешениями!»

Дозволь же мне говорить тебе о сей Божественной Вере!

Воз. – Неверующий говорит: нет Бога!

От. – Но уверен ли он точно в том что говорит? Кто же создал небо, землю, человека и весь мир?

Всё это неужели сделалось само собою? Что бы ты сказал о том, кто, показывая тебе здание, утверждал бы, что оно сделалось само собою? Что сказал бы ты даже в случае, если бы он стал настаивать только на том, что это дело возможное? Не подумал ли бы ты, что он издевается над тобою, или что он помешанный? И это заключение было бы совершенно справедливо с твоей стороны.

Если здание не может составиться само собою, то тем более все чудные творения, наполняющие вселенную!

Ты говоришь: нет Бога! Да кто же тебе сказал это? Конечно, какой-нибудь суемудр, который из того что не видит Бога, заключил, что Он не существует. Но разве только то существует, что мы можем видеть, слышать, осязать? Разве твоя мысль, то есть душа твоя, которая, мыслит – не существует? Но она подлинно существует, и ты внутренне так убеждён в этом, что никакие софизмы не уверили бы тебя в противном. И однако же видел ли ты когда, слышал ли, осязал ли свою мысль? Ты видишь по этому, как безумно утверждать, что нет Бога, потому что мы не видим Его.

Бог есть Дух, то есть Существо недоступное для наших телесных чувств, и которое созерцается только умом и ощущается душевными чувствами. Наша душа есть также дух: Бог создал её по образу и подобию Своему.

Рассказывают, что в прошлом веке, когда безбожие было в моде, в Париже, один умный человек находился однажды в кругу нескольких так называемых философов, которые говорили о Боге и отвергали его Бытие, собеседник же их молчал.

Часы пробили в ту минуту, как у него спросили его мнения о том; он указал на часы, и произнёс следующее двустишие:

Pour ma part plus j’y pense, moins je puis longer

Que cette horloge marche, n’ait point d’horloges.

то есть:

Чем больше думаю, тем меньше понимаю,

Чтоб, не имея мастера, часы могли идти.

Неизвестно, что отвечали на это его приятели. Вероятно, отделались шутками, как имели обычай эти господа, когда бывали поставлены в затруднительное положение.

Ещё сохранился остроумный ответ одной дамы известнейшему из последователей вольтерова нечестия. Он тщетно старался склонить к неверию эту даму, и, раздосадованный её противоречием, сказал: «я не думал, чтобы в этом обществе умных людей я был один не верующий в Бога!». «Нет, вы не одни – возразила хозяйка дома – моя болонка, моя кошка не знают Бога! Только эти бедные животные имеют на столько смысла, чтобы не хвастать этим».

Знаешь ли истинный смысл этих слов: нет Бога! Это значит: «я дурной человек, и ужасно боюсь мысли, что есть Бог!».

Воз. – Когда умирают, то всё кончено!

От. – Да, для собак, ослов, обезьян, попугаев и других животных. Но ты уже слишком унижаешь себя, если равняешь себя с ними!

Во-первых: ты человек, а не скотина; согласись же что есть некоторая разница между тем и другим! Человек имеет душу, способную размышлять, властную делать добро или зло, и эта душа бессмертна, тогда как скотина не имеет такой души.

То, что составляет сущность человека, есть его душа, то есть то, что в нас мыслит, может познавать истину и любить добро. Это и отличает нас от скотов. Потому и считается жестоким ругательством сказать кому-нибудь: «ты скотина, животное!». Это значить отрицать его первейшее достоинство – значение его, как человека.

Следовательно, говорить: «когда я умру, то для меня всё кончено», – это всё равно, что сказать: «я скот, я бессмысленное животное, да и какое ещё животное! Я меньше значу моей собаки, потому что она может бегать проворнее меня, видеть дальше, и что она имеет тонкое чутьё; я меньше значу моей кошки, которая видит в темноте, и не имеет нужды в одеянии. Одним словом, я последний из скотов, и самое несчастное из животных».

Если такое унижение тебе нравится, то, пожалуй, говори так, верь этому, если можешь! Но позволь же нам иметь побольше самоуважения, и громко утверждать, что мы – человеки.

Во-вторых: что сталось бы с миром, когда бы твоё предположение было справедливо? Не превратился ли бы он в разбойничий притон? Тогда добро и зло, добродетель и порок были бы не больше как слова без значения, как пустая выдумка! Грабежи, убийства и все преступления были бы действиями столь же позволительными, как честность, благотворительность и другие добродетели!

Почему же, в самом деле, если мне нечего бояться в другом мире, и если я умею ловко обезопасить себя в здешней жизни, почему мне не похищать чужого добра, не умерщвлять, даже, если того потребует моя польза? Почему же не предаваться необузданно всем страстям моим, хотя бы тем я и оскорблял ближнего? А тайные несправедливости и сокровенные пороки – к чему от них воздерживаться? Совесть я буду заглушать и беречься только того, чтобы не иметь дела с полицией или с уголовным судом. Я буду наслаждаться в жизни, и сумею даже приобрести всеобщее уважение, а как придёт смерть, я погружусь в ничтожество, и пышные похороны будут последним следом моего существования!

Услышав подобные речи, ты, конечно, принял бы говорящего за безумного, которого надобно запереть как дикое животное, способное на все крайности. А со всем тем, он был бы прав, если бы действительно заступ могильщика обозначал последнюю грань нашего бытия!

Дерево узнают по его плодам – можешь судить и об этих правилах по их страшным последствиям. И после этого дерзнёшь ли повторять, что за смертью следует ничтожество? Судя о дереве по его плодам, можешь прийти к заключению и о людях, которые его насаждают и размножают.

И действительно – каковы должны быть свойства людей, распространяющих пагубное учение о самоуничтожении, утверждающих, что нет Бога, нет души, нет жизни будущей? Укажи мне на доброго отца семейства, на верного супруга, на добродетельного человека, который бы разделял подобные правила?

Одному пороку свойственно внушать подобные мысли, и, усвоив их себе, порочный человек разглашает их потому, что бесчестное поведение заставляет его страшиться невольно правосудия Божеского и презрения честных людей. Он надеется громкими словами заглушить беспокойные укоры совести, обмануть всеобщее мнение и заставить судить о себе снисходительнее.

Выдавая этот грубый материализм за результат размышления и высшего просвещения, он надеется приобрести многих подражателей и привлечь значительное большинство голосов на сторону разврата, неверия и всех беспорядков. Но не думай, чтобы вера в уничтожение своего бытия была глубоким убеждением нечестивых. Нет! Это слова, и ничего более!

В самом деле, взгляни на них в грозный час смерти их! Какая перемена тона и речей! Ужели в болезни они успели изучить Религию, убедиться размышлением о ней? Нисколько! Но они приблизились к смерти, предстали пред истиною, готовою произнести над ними суд! И мгла нечистых страстей скрылась от её всепроницающего света; ты слышишь тогда голос совести, так долго заглушаемый.

В этот грозный час несчастные уже не презирают священника, не издеваются над молитвою, исповедью и причастием. Тогда они не думают уже более, что ад и рай – пустые басни, которым верят только слабые умы!

Я знаю, что есть исключения, что не все отрицавшие будущую жизнь обращаются при смерти. Часто затмение рассудка и окаменение сердца, надежда выздороветь, а более всего – гордое упрямство или ложный стыд, бывают причиною, что нечестивый умирает, как жил. Но исключение, как известно, подтверждает правило.

Впрочем, не я один, а голос всего человечества восстаёт против неверующего. Нет ни одного народа, в какое-бы то ни было время существовавшего, который не верил бы в будущую жизнь. Доказательством тому служит повсеместное чествование усопших.

Везде и всегда чтили память умерших, везде и всегда молились за отца, мать, детей, друзей, похищенных смертью. На чём же основан этот всеобщий обычай, как не на глубоком, непреодолимом убеждении в бессмертии души? Это убеждение провозглашает ясно, что смерть есть только изменение жизни.

«Не плачьте!», – говорил жене и детям, умирая, один благочестивый человек, – «моя любовь к вам будет жить вечно! Нам предстоит только временная разлука: не делайте же её слишком скорбною! Я чувствую, что покидая землю, не лишаюсь бытия».

Таков голос совести, сладкий, утешительный голос истины! Таково и торжественное обетование Веры христианской! Она указывает нам, что земная жизнь есть преходящее испытание, которое милосердный Бог увенчает вечным блаженством. Вера побуждает нас заслуживать это блаженство – самоотвержением и верным исполнением долга. Достигнув последнего часа, христианин с упованием вручает душу свою Господу, и заслугами Спасителя сподобляется радости вечной.

Да удалится же от нас, да удалится от благословенной России этот гибельный материализм, который силится похитить у человека его высокие надежды! Прочь от нас эти лживые мечтания, которые унижают душу и делают чуждыми ей всё, что есть доброго и сладостного на земле! Прочь от нас это учение, не оставляющее несчастному ничего в удел, кроме безотрадного отчаяния! Совесть и здравый смысл отвергают его с презрением!

Воз. – Случай управляет всем, иначе не было бы столько беспорядка на земле и столько зла. Ясно, что Бог не занимается нами.

От.– Искренно ли ты веришь тому, что говоришь? Позволь мне в том усомниться. Такие мысли приходят тогда только, когда сердце изнемогает.

Не доверяй себе! Страсти омрачают рассудок столько же, как и вино, и это опьянение производит ещё более опасный бред. Знаешь ли, какое заключение можно вывести из слов: «Бог не занимается нами»? В них слышатся желание беспрепятственной свободы следовать худым наклонностям и освободиться от угрызений совести.

Что такое, скажи мне, этот случай, который ты ставишь на место Промысла Божия? Это нечто неизвестное, необъяснимое, несуществующее, которое, однако же, по твоему предположению, созидает всё и управляет всем!

Хочешь ли знать, что такое случай, рок, судьба – называй, как хочешь? Это – ничто! Это – слово без смысла, изобретённое нечестивым, взамен страшного для него имени Провидения; это – слово придуманное для объяснения непонятных вещей, но в сущности – оно бессмыслица, вздор!

Случай не управляет ничем, потому что он – ничто!

Бог единый, Всемогущий Господь и Создатель всех существ управляет всем, заботится о всех, устраивает всё Своим Промыслом, то есть Он своею бесконечною премудростью, милосердием и правосудием ведёт всех вообще, и каждого в особенности, к вечной цели, теми путями, которые находит лучшими.

Как создал Он всё без усилия, так и управляет всем без труда, и находит столь же достойным величия Своего заботиться о тварях, как и создавать их.

По самому свойству беспредельного Всемогущества Своего, Он всё знает, всё видит, всем управляет неизменно и неутомимо, от самых малейших, неприметных тварей, до лучших и высочайших существ! Напрасно беспокоится нечестивый, когда думает, что столько дела утомит Бога!

Нет, нет! Отложи всякое сомнение: Вседержитель заботится о Своих тварях, и преимущественно заботится о тебе – Его разумной твари, которую Он создал на то, чтобы знать и любить Его, служить Ему, и тем заслуживать вечное общение с Ним в нескончаемой жизни.

Ты отрицаешь Промысл Божий потому, говоришь ты, что видишь беспорядки в мире. Ты спрашиваешь, для чего столько бесполезного, несовершенного, вредного? Для чего тот родится бедным, а этот богатым? Для чего такое неравенство в судьбах человеческих? Для чего столько печалей и забот дано одним, и столько благоденствия другим? По твоему мнению, всё идёт, как ни попало, беспорядочно, и ты сам устроил бы всё гораздо лучше!

Но кто сказал тебе, о, высокий ум, что несогласное с твоими понятиями есть в самом деле беспорядок? Как! Ты считаешь вещь ненужною в мире, потому что не знаешь, к чему она служит? Ты почитаешь её вредною, потому что не знаешь, на что она полезна?

Тебе ли, слабой твари, ограниченной в понятиях, в могуществе, во всём существе твоём, тебе ли судить о делах Того, кто Всемогущ, Всепремудр, Всеблаг и Всеправеден?

Поистине, это странное притязание с твоей стороны! Что, если бы невежда, не умеющий читать, раскрыл книгу какого-нибудь великого мыслителя или поэта, и, видя столько неизвестных ему букв, соединённых в различном порядке, иногда по две, иногда по четыре, шести или десяти мест, чтобы составить слово, видя большие и маленькие буквы, длинные и короткие строки. И рассматривая всё это непонятное для него сочетание знаков, ему неизвестных, вздумал бы судить, для чего буквы, слова в строки составлены так, а не иначе, для чего то, что в конце, не поставлено к началу или на середине страницы? Ему бы отвечали: «Жалкий невежда! Ведь это написано умным, гениальным человеком, он расположил слова в таком порядке, чтобы лучше выразить мысли свои. И если бы ты вздумал переставлять буквы, строки, страницы, то вышла бы ужасная бессмыслица вместо прекрасного творения великого автора. Постарайся лучше выучиться читать хоть некоторые страницы этой книги, и ты удостоверишься, как хорошо и полезно то, что кажется тебе беспорядочным теперь».

Скажи, не подобны ль и мы этому невежде, когда дерзаем осуждать то, что непостижимо для нас в делах Божьих? Мир есть великая его книга. Века, подобно страницам, следуют в ней один за другим. Годы – как строки этих страниц, а все творения, от ангела и человека до малейшей былинки, суть как буквы, расположенные в приличных им местах рукою великого творца, который один вполне знает свою вечную мысль и совокупность своего мудрого дела!

Если ты спросишь: для чего одно творение совершеннее другого? Зачем одно поставлено в таком положении, а другое в совершенно противоположном? На что холод зимы и зной лета? К чему то бедственное состояние, а эта жестокая болезнь? Почему умирает юноша, а живёт дряхлый старец? Для чего смерть похитила этого благотворительного человека, а не того жестокосердого себялюбца?.. На все эти вопросы я отвечу тебе, что так благоволила беспредельная Премудрость, вечное Правосудие, бесконечная Благость, и, следовательно, всё должно быть так, хотя бы нам и казалось иначе.

Я замечу тебе, что для верного обсуждения каждого дела надобно знать его совершенно, надобно обнять его в частях и совокупности, сравнить средства с целью, которой предназначено достигнуть. Но какой же человек, какое творение, могли проникнуть тайну вечных советов Творца?

Когда вечность раскроется пред нами, она чудно оправдает то, что кажется нам теперь несправедливым на земле. Мы изумляемся теперь при виде добродетели, отягчённой бедствиями, тогда как порок пользуется дарами счастья? Вечность объяснит нам эту тайну: мы узнаем тогда, что было сообразно правде Божией, – наградить земным благоденствием, за какое-нибудь доброе дело этого нечестивца, которому в вечности предлежит наказание за грехи; а что тому добродетельному мужу, которого все почитали несчастным, должно было, по тому же закону вечной правды, очищаться временными печалями от прегрешений, содеянных по немощи человеческой, чтобы достигнуть блаженной вечности, назначенной ему в награду за добрые дела.

Вечность также объяснить нам, что бедствия бывают спасительны, потому что приводят к Богу душу, забывавшую Его в счастьи. Сколько душ в небе благодарят, и будут вечно благословлять Бога за то, что посещал их страданиями на земле. Богатство же, напротив, и благоденствие бывают часто пагубны: сколькие, обладая этими тленными благами, презрели блага вечные, и лишились их! Сколькие будут в вечности проклинать удовольствия, почести и богатства, которые повергли их в бездну!

Вечность должна быть всегда мерилом суждений наших о всех жизненных случаях. Без неё нельзя очень многого понять из судеб Божиих в отношении к нам.

Изменим же отныне наш взгляд на вещи, чтобы не дерзать судить путей нашего Владыки и Отца! Поверь, ни ты, ни я, не в состоянии постигнуть Его советов...

Всё, что Он делает, есть добро, и если Он попускает зло, то всегда умеет извлекать из него благо.

Итак, вместо того, чтобы жаловаться на нашу участь, будем благословлять Господа за всё!

Воз. – Чем так много говорить о будущем блаженстве, лучше бы религия позаботилась уничтожить в этой жизни бедность и все бедствия.

От. – Под этой безрассудною жалобою скрывается один из тех опасных вопросов, которые волнуют западную Европу; а книгопечатание доносит их отголосок и до нас.

Люди, заблуждающееся в своих мнениях, или преступные в своих замыслах, рассеивают опасное учение, которое тем удобнее проникает в ум народа, что льстит страстям его.

Эти люди хотят уверить нас, что мы поставлены на земле для того только, чтобы наслаждаться, что упование жизни вечной есть химера; что счастье состоять в богатстве и забавах. Другие, более дерзновенные, прибавляют, что все способы хороши, чтобы добыть эти наслаждения, и что хотя бы пришлось ниспровергнуть общественный порядок и религию, надобно, чтобы каждый добился этого земного блаженства. Нынешнее состояние общества, говорят они, никуда не годится: надобно всё разрушить, чтобы всё пересоздать, надобно, чтобы всё изменилось – тогда все будут счастливы!

Это учение социалистов и коммунистов, оно также называется пантеизмом между учёными. Все эти названия не имеют, к счастью, выражений на нашем добром, честном, Русском языке.

Нужно ли доказывать, сколько это счастье, основанное на чувственных наслаждениях, унизительно? Всё, что отличает нас от скотов: добродетель, преданность, самоотвержение, нравственный порядок, – всё уничтожается этим учением. Человек не отличается уже более ничем от своей собаки, кроме вида. Счастье одинаково для него, как и для неё: оно состоит в удовлетворении всем своим наклонностям, в наслаждении, во что бы то ни стало.

Но что необходимо доказать – это совершенную невозможность практического применения социализма к общественному быту, и нелепость им проповедываемого всеобщего счастья; надобно доказать его неодолимое противоречие естественному порядку вещей, которого изменить не в силах человеческих.

Если есть неоспоримый факт, ясный, как день, то это, конечно, уже та печальная необходимость для всех нас страдать и умирать. Это неизбежный удел человечества на земле. Этой участи подлежу я и ты, ей подлежали наши отцы, и будут подлежать наши дети. От этой доли освободить нас не могут никакие усилия человеческие.

Существуют ли в мире, скажи мне, будут ли всегда и всегда, болезни, заботы, горести? Будут ли всегда вдовы и сироты, и матери плачущие неутешно над опустелой колыбелью младенца?

Есть ли, будут ли всегда противоположности в характерах, столкновения воль, обманутые надежды, разбитые сердца?

Может ли что изменить этот порядок вещей? Какое преобразование общества избавит нас от болезней и страданий, от потери тех, кого мы любим более жизни? Избавит ли оно нас от неприятных перемен погоды, от жестокого зимнего холода и от томительного летнего зноя, от неурожаев и смертности? Помешает ли оно человеку иметь пороки, быть гордецом, эгоистом, злобным, мстительным? А особенно, воспрепятствует ли это преобразование нам умирать?

При неизменной необходимости этих бед, что же станется, скажи мне, с теми постоянными наслаждениями, которые нам обещают, с тем блаженством земным, которым так щедро хотят наделить нас социалисты?

Но эти мудрые учители сами знают хорошо невозможность того, что проповедуют. И что им за дело до счастья ближнего? Об этом легко заботиться только на бумаге. Громкие слова ничего не стоят, а других жертв они ещё не приносили. Да и доказали хорошо: там, где имели хотя минутное торжество, что проливали потоки крови человеческой для того, чтобы наполнить свои пустые карманы, или чтобы вкусить сладость независимой власти, беззаконным порабощением своей воле других.

И так их социализм, коммунизм – называй, как хочешь – есть ложная мечта, тщетная утопия, противоречащая естественному порядку вещей! И так они или обманывают себя, или обманывают нас, обещая нам счастье там, где его нельзя найти.

Следовательно, надобно искать его с другой стороны. Потому что счастье есть непременно где-нибудь, я в том уверен: Премудрость, Благость и Всемогущество Божие мне в том порукою.

Где же искать его? Там, где указывает мне его Вера христианская: в зародыше на земле, а совершенное – только в Небе!

Христианство совершенно согласуется с неизменным условием нашего земного бытия. Оно объясняет нам грозную задачу страдания и смерти!

Оно указывает нам, что они суть следствие и наказание греха. Оно вразумляет нас, что неизбежны страдания в этой жизни, что преходящие скорби назначены судьбами Небесного Отца нашего, к испытанию верности нашей, к очищению грехопадений наших. Что они делают нас более сообразными жизни Спасителя нашего, что ими можем заслужить вечные радости в небесной отчизне нашей... Оно научает нас переносить их с покорностью, и даже с радостью. Оно научает нас любить отеческую десницу, наказующую нас для того только, чтобы спасти.

Христианство имеет в виду человека вполне таким, как он есть в действительности. Оно берёт в расчёт то, что забывает социализм – первородное повреждение, за которым последовало праведное осуждение нас на покаяние, благодатное искупление нас Господом Иисусом Христом, трогательно обязывающее нас сообразоваться со Спасителем нашим, чтобы иметь участие в его заслугах, наконец – жизнь вечную, которая нас ожидает, и которую надобно заслуживать по возможности.

Христианство не судит поверхностно, как коммунизм, не опирается на химерические предположения. Оно объемлет всё существо человека, его потребности, его душу, его жизнь временную и вечную: оно не забывает ничего.

Социализм видит в нас только оболочку, а забывает внутреннее – душу. Христианство не забывает и оболочки – тела, но оно преимущественно обращает внимание на душу, как на благороднейшую часть человека. Оно относит всё к душе, к вечности, к Богу.

Действием столь же кротким, как и всемощным, оно очищает душу от её гордыни, её любостяжания, её сластолюбия, её эгоизма – одним словом, от всех её пороков, и таким образом действует на самый корень тех зол, которые удручают человечество.

Почти всегда, по истине, наши бедствия происходят от наших страстей, и эти-то страсти христианство усмиряет, обуздывает, преодолевает.

Оно подаёт сердцу нашему ту чистую радость, тот сладкий мир совести, которые ставят нас превыше страданий.

Вера указывает нам путь к истинному счастью. Упование и любовь ведут нас своим путём, и делают лёгким и благим для нас спасительное иго долга.

Но, делая столь много для души, христианство не забывает и спутника её – тела.

Видя в нём храмину бессмертной души, которая сама есть храм Бога живого, оно употребляет все способы к облегчению и исцелению, даже к предупреждению всех страданий, и под его благотворным влиянием возникают благие учреждения, которыми славятся страны христианские.

Везде, где только повинуются его гласу, бедность уменьшается, богатый делается другом, братом, часто слугою несчастного, и его благодеяния облегчают нищету, если не могут уничтожить её.

Что нищета не может быть совершенно уничтожена на земле, это истина неоспоримая, факт, доказанный веками. Если бы и возможен был этот равный раздел имуществ, о котором так вопиют коммунисты, то в самое короткое время возвратилось бы то неравенство состояний, на которое жалуются: ленивый, беспечный, расточительный скоро впал бы снова в бедность, и его доля перешла бы неминуемо в руки трудолюбивого, предусмотрительного, бережливого. Неравенство сил физических и моральных делают необходимым и неравенство состояний.

Было время, когда первые христиане, движимые любовью к Богу, осуществляли, без возгласов и потрясений, это братство и равенство, о котором вопиют коммунисты, налагающие на других бремена тяжкие, которых, по слову Христову, сами не хотят двинуть и перстом (Мф.23:4). Да и во все времена Вера порождала, и будет порождать эти свободные проявления высочайшей любви и самоотвержения, которыми красуется христианство.

Вера христианская заботится о теле не как о главном и важнейшем, что было бы беспорядочно, но как о спутнике души: она сохраняет его посредством воздержности и умеренности, освящает его молитвою и причастием Св. Таинств, она приемлет его последний вздох, провожает его до последнего жилища. Но там ещё не говорит ему вечного – прости!.. Она знает, что это христианское тело, очищенное смертью, восстанет из праха светлое, воскреснет во славе, соединится вновь с душою своею, и будет в раю наслаждаться нескончаемым блаженством.

Такова христианская Вера! Она даёт на земле возможное, и если не даёт здесь всего, то потому, что это не должно быть дано. За то её обещания в будущем утверждены на доказательствах неопровержимых.

Потому-то каждый истинный христианин счастлив. Ему случаются, конечно, печали, страдания, кто же изъять от них Но сердце его всегда полно любви и покорности, он спокоен и доволен.

Что же даёт нам социализм? Его неисполняемые никогда обещания порождают тревогу, недовольство своей участью, зависть, насилия, возмущения, потоки крови! Вот его дары человечеству!

Он делает так же, как тот проказник, который на вывеске своей написал: «завтра здесь будут брить даром!». Это завтра всегда оставалось завтра, сего дня никогда не бывало.

В наше время более, чем когда-нибудь, говорят о человеколюбии, братстве, сострадании к бедным; пишут красноречивые книги, строят удивительные системы. От чего же всё это производит так мало результатов? Не от того ли, что Вера не животворит этих усилий мудрости человеческой? Без причины не может быть и действия. Любовь к Богу есть причина, плодотворное начало милосердия к ближнему, и всякого добра!

Воз. – Религия годится только для простонародья.

От. – Если религия истина, то она столько же необходима для просвещённых людей, как и для простого народа.

Всякий человек, кто бы он ни был, имеет страсти, и весьма сильные страсти, которые должно побеждать. А победить их невозможно без страха Божия и любви к Нему, и без тех могущественных пособий, которые Религия одна доставить может.

Для всех людей, как просвещённых, так и простых, предлежит исполнение обязанностей, трудных и тяжких: обязанностей к Богу, к обществу, к семейству, обязанностей к самому себе.

Для всех и каждого есть Бог, которому мы обязаны покланяться и служить. Есть душа бессмертная, о спасении которой должно заботиться. Есть пороки, которых необходимо остерегаться; добродетели, которые должно исполнять. Есть рай, который надобно заслуживать; есть ад, которого надобно избегнуть; есть последний Суд, коего надобно страшиться; есть смерть всегда угрожающая, к коей должно приготовиться.

За всех и каждого Господь ваш Иисус Христос страдал и умер на Кресте, и Его заповеди равно важны для всех людей, какого бы звания они ни были.

Итак, Религия необходима для всех, и даже ещё необходимее для просвещённых, богатых, сильных, потому что они подвержены ещё большим опасностям и искушениям, потому что они могут свободнее делать зло, и окружены примерами безнравственности, невоздержания и пренебрежения к религиозным обязанностям, и, следовательно, для них ещё нужнее предохранительные средства от зла, всегда им угрожающего.

Воз. – Достаточно быть честным человеком: это лучшая Религия, и этого довольно.

От. – Да, этого довольно может быть, чтобы не попасть на каторгу, но не достаточно, чтобы достигнуть неба. Да, может быть, этого довольно в отношении к людям, но не достаточно в отношении к Богу, верховному Судии нашему.

Ты говоришь, что «достаточно быть честным человеком». Положим, что так, но надобно объясниться: скажи, пожалуй, что ты разумеешь под словами «честный человек»? Это выражение мне кажется слишком гибким, оно удобно подделывается ко всем вкусам.

Спроси, напр., у этого молодого человека, можно ли с его испорченным нравом и беспорядочным поведением называться честным человеком? Он, конечно, ответит тебе, что шалости молодости не мешают нисколько быть честным человеком. А между тем, оскорблённый муж, у которого он отнял семейное счастье, бедная мать, у которой погибла дочь, соблазнённая им, – думают, конечно, иначе.

Спроси у того алчного торговца, который подделывает свой товар, чтобы продавать его за лучший. Спроси у ремесленника, который работает вдвое меньше, когда его нанимают подённо, а не на урок. Спроси у этого хозяина, который пользуется бедностью своих работников, чтобы заставлять их трудиться выше сил, и за самую дешёвую плату. Спроси у них всех – могут ли они, при таких неправых действиях, почитать себя честными людьми? И они ответят, что эти уловки доказывают только их умение соблюдать свои выгоды.

Спроси у мота, у скряги, у пьяницы, – честные ли они люди? И от всех получишь утвердительный ответ.

Итак, по мнению всех этих людей, развратник, обманщик, ростовщик и тот, кто разорил своё семейство, может быть честным человеком, если он не обличён гражданскими законами, как вор или убийца?

Не находишь ли ты этих правил весьма удобными? Следовательно, тот, кто не подвергся уголовному суду, не даст отчёт Богу, хотя бы деяния его причинили много бед ближнему?

Так вот какова Религия честного человека! И это ты называешь лучшею и достаточною Религией? Скажи, то ли ты разумел, утверждая своё мнение?

«Нет! – возражаешь ты – под словами честный человек я разумею более, нежели обыкновенно полагаются. Я называю честным человеком того, кто исполняет хорошо все свои обязанности, который делает добро и избегает зла».

На это я отвечаю тебе утвердительно, что если ты почитаешь себя таким, как объяснил, и достиг этого без помощи Религии, то ты должен быть восьмое чудо в свете. Но не сердись, если скажу, что можно прозакладывать голову на том, что ты не таков, как говоришь.

Действительно, могу ли я поверить, чтобы у тебя не было страстей и худых наклонностей? Каждый человек имеет их, и очень много. Если ты, напр., склонен к своеволию, к невоздержности, к чувственным удовольствиям, кто же тебя удержит в пределах умеренности? Если ты увлекаешься к жестокости, к лености, к гордости, кто тебя укротит? Кто удержит твою руку, обуздает твой язык? Голос рассудка, что ли? Но мы знаем, что сможет этот восхваляемый рассудок, когда он в борьбе с сильною страстью! Итак, что же, кроме страха Божия, может дать тебе силу побеждать самого себя? Мы видим, что все человеческие законы и казни недостаточны удержать от преступления, а сколько же, сверх того, есть зла, недоступного правосудию человеческому?

Одна христианская Вера сильна обуздать порывы страстей наших. Она даже сильна искоренить их совершенно. Без её могущественной помощи мы не можем быть постоянно верны всем трудным обязанностям, которых исполнение и составляет отличительное свойство истинно честного человека. Без Веры христианской мы не можем исполнять долга с тем прямодушием, которое есть признак высокого нравственного достоинства.

Если христиане самые добродетельные, не смотря на сверхъестественную силу, которую почерпают в Вере, преступают иногда свой обязанности, – так велика слабость человеческая! – то как же ты, лишённый этой благодатной помощи, этой крепкой узды, ты, оставленный на произвол естественных наклонностей, подверженный бесчисленным соблазнам мирской жизни, – как можешь надеяться, что останешься навсегда верен долгу?

Итак, смело утверждаю, что тот, кто не был христианином, почитает себя честным человеком в обширном смысле, нами указанном, тот грубо обманывает себя, или говорит недобросовестно.

Но я иду ещё дальше. Если бы даже я видел, что ты исполняешь до точности свои обязанности гражданина, отца, супруга, сына, друга, – одним словом, весь долг честного, по мнению света, человека, я и тогда сказал бы тебе, что этого недостаточно!

Нет, этого не довольно! – А почему? Потому, что есть Бог, живущий на небесах, который создал тебя, хранит тебя, призывает к себе, и который дал тебе закон. Потому, что ты имеешь в отношении к Богу обязанность – покланяться Ему, благодарить Его, молить Его. И эти обязанности столь же неоспоримы, а ещё необходимее, чем обязанности к ближнему. Эти последние – действительно – могли бы прекратиться, если бы пришлось, по какому-либо случаю, тебе жить вдали от сообщества человеческого. Но и тогда, как всегда и везде, твои обязанности к Богу остались бы неизменными; везде и всегда ты должен веровать в Него, покланяться Ему, молить и любить Его!

Может ли неблагодарный сказать себе по совести: «Я добр, мне не в чем упрекнуть себя»? Конечно нет! А ты неблагодарный, если забываешь Бога, хотя бы мир признавал тебя честным человеком! Бог есть Отец твой небесный, ты от Него получил бытие, разум, нравственное достоинство, здоровье, все блага. Он создал мир для тебя, для твоей пользы и удовольствия. Он готовит тебе на небе неизреченное блаженство. Он твой Господь и Владыка. Он благословляет тебя, прощает, любит, Он ждёт тебя!

А ты, чем воздаёшь Ему за всё? Какой любовью, каким благоговением? Ты хладнокровно усвояешь себе все предлоги, изобретённые Его врагами, чтобы освободить себя от служения Ему! Ты осыпаешь насмешками, презрением, ругательствами всё, что относится к Богослужению! Ты не молишь Его, не покланяешься Ему, не благодаришь Его! Ты издеваешься над верою в слово Его, над исполнением Его священного закона!

Неблагодарный! И ты говоришь, что тебе не в чем упрекнуть себя? Что ты исполняешь все свои обязанности? Перестань обольщаться! К чему обманывать себя? К чему скрывать свою виновность?

Сознаемся лучше, что иго Религии христианской, то есть истинного долга, устрашило нас, и чтобы свергнуть его с меньшею наглостью, мы придумали эту религию честного человека, которая не только недостаточна, то есть ни что иное, как звучное слово без смысла, изобретённое на то, чтобы в очах света и наших собственных прокрывать беспорядки и слабости наши.

Воз. – Есть мною умных и учёных людей, которые не верят христианской религии.

От. – Что же из этого заключить можно, как не то, что не достаточно одной светской учёности и остроты ума, чтобы получить от Бога дар Веры, но что надобно сверх того иметь сердце правое, чистое, смиренное, готовое на все жертвы, которых потребует познание истины?

А этого-то и не достаёт тем немногим учёным, которые не признают и христианской религии: потому что они – первое: либо холодны, и не сведущи в законе Божием, и, погруженные в свои изыскания (математические, физические и пр.) не думают о Боге и спасении души своей; в таком случае не удивительно, что они ничего не смыслят в Религии, потому что в отношении к ней они невежды, почему и суждения их о предмет неизученном ими, не имеют никакого веса. Либо второе, что случается чаще: они люди горделивые, которые позволяют себе высокомерно судить о делах Божьих, дерзают препираться как бы на правах совершенного равенства с Ним, измерять Его премудрое слово мерилом слабого человеческого разума.

Гордость есть самое глубокое и гибельное зло. Потому-то они праведно отвергнуты как дерзновенные, преданы на волю ослеплённого разума своего – и лишены познания истины, которая открывается сердцам смиренным, ищущим её в правоте. Господь не любит, чтобы возмущались против Его непреложной истины!

Либо третье, как бывает также, эти высокомерные мудрецы одержимы преступными страстями, от которых не хотят освободиться, а зная, что эти страсти несовместимы с Верою христианскою, они отвергают её, как укор их безнравственности.

Впрочем, надобно заметить, что число неверующих учёных очень мало в сравнении с великими гениями, которые славились истинною мудростью и благочестием, и если взять труд взвесить силу и число свидетельств с той и другой стороны, то всякое сомнение исчезнет.

Можно утвердительно сказать, что в течение 18 веков между знаменитыми людьми каждого столетия едва придётся один неверующий на двадцать верующих. И из этого малого числа неверующих можно смело утверждать: большая часть была неискренна в своём неверии, что доказывают все те, которые в час опасности или смерти укрывались под кровом той религии, которую так долго хулили.

Таковых было много из вольтеровой школы в прошлом веке, и между прочими: Монтескье, Бюффон, Лагарп и другие.

Да и сам Вольтер, заболев в Париже, призывал священника за месяц до своей смерти, но когда опасность миновалась, в нём исчез и страх Божий. Когда же наступил последний кризис болезни, друзья нечестивца сбежалась к его смертному одру. Врач его, как очевидец, свидетельствует, что Вольтер просил причастия, но на этот раз напрасно: священника не допустили к умирающему, который кончил жизнь в страшном отчаянии!

Даламбер также пожелал исповедаться при смерти, и ему, подобно как учителю его, отказали в том философы, окружавшие его. «Если бы нас не было там, – говорит один из них, – и он нырнул бы, как другие».

Скажи после этого, какое же доверие можно иметь к подобным людям? И какой вес может иметь их неверие в сравнении с верою и благочестием бесчисленного множества величайших учёных, и знаменитейших людей, которые были славою человеческого рода? Им так же, как и другим, вера предписывала самопринуждение, и налагала на них трудовые обязанности, но они, заметь это, подчинялись им по убеждению!

Не говоря уже о неисчислимых страстотерпцах, принёсших в жертву жизнь свою за Веру Христову, о великих Отцах Церкви Василии Великом, Григории Богослове, Иоанне Златоусте, Амвросии Медиоланском, Афанасии Александрийском, Григории Двоеслове, Иерониме, Августине и множестве других мужей, которые в течение первых шести веков христианства были отличными учёными того времени, сколько сверх того знаменитых имён насчитывается в списках верных чад Христовой Церкви в последующие времена!

В виду этих великих мужей, как малы и ничтожны кажутся эти софисты, которые дерзают отрицать всё, что есть священнейшего в мире!

Убоимся высокоумия и пытливости лжеимённой философии, которая влечёт в бездну! Будем порабощать постыдные страсти, препятствующие нам склонять главу под священное иго Веры!

Воз. – Я верю только тому, что понимаю. Как же верить таинствам Религии?

От. – Поэтому ты не должен верить уже ничему, ничему в мире – даже тому, что ты живёшь, что ты видишь, понимаешь, мыслишь и пр., потому что тебе невозможно вполне постичь и объяснить ни одного из этих явлений?

Действительно, скажи мне – что такое жизнь? Что такое смерть? Что звук, цвет и пр.?

Объясни мне, что такое ветер? Где он начинается? Почему и как он перестаёт веять? Что такое холод,

жар?

Что такое сон? Отчего во время сна мои уши, оставаясь открытыми, как и во время бодрствования, уже более не слышат ничего? Как и от чего я просыпаюсь? Что причиною всего этого, и как это происходит?

Что такое скорбь, радость, гнев, любовь и пр.? Каким способом я понимаю, мыслю, воображаю невиданные мною вещи?

Попробуй объяснить мне всё это и многое другое не набором вероятностей или только звучных слов. Невозможно! А всё это, однако ж, неоспоримо существует!

Всё Тайна в мире и во мне самом, даже до вещей самых обыкновенных!

Кто из учёных понял вполне причину и цель всех явлений природы? Кто из них изучил все её тайны?

И ты, ты хочешь постигнуть Того, Кто создал все эти явления, непостижимые для тебя! Не разумея твари, ты хочешь уразуметь Творца! Не понимая того, что имеет пределы, ты хочешь постигнуть бесконечное! Ты не понимаешь былинки, насекомого, – а хочешь постигнуть Бога и все Его откровения.

Не убеждаешься ли, наконец, что такое дерзновение нелепо, безумно!

Всё тайна в природе, как и в Религии. Это-то и есть печать великих дел Божьих!

Тайна есть истина, которой существование для нас очевидно, но которую постигнуть совершенно мы не в состоянии.

Таинства Веры подобны солнцу: непроницаемые в существе своём, они озаряют и животворят тех, которые шествуют во свет их, в простоте сердца; он ослепляют только дерзновенное око, желающее проникнуть в них.

Таинства превыше разума, но не противоречат разуму, а в этом есть великая разница. Разум собственными силами не постигает истину, в них сокрытую, но он не находит также, чтобы эта истина была невозможна.

Так, например, в таинстве вечности и беспредельности Божией. Я не постигаю, как Высочайшее Существо может иметь начала, и присутствовать везде. Но я не вижу вовсе, чтобы это было невозможно, или заключало в себе противоречие.

Равномерно и в Таинстве Св. Троицы: я не постигаю, как одно естество бесконечное, одно и то же Божество, нераздельно в трёх лицах. Но я не вижу, чтобы это было противно истине и невозможно. Если бы мне сказали, что три лица в одном лице, это было бы по человеческим понятиям несообразно с истиною. Но мне повелено верить, что Три Лица Св. Троицы единосущно и нераздельно един Бог, – я верую, хотя не постигаю такого высочайшего Таинства! Один из великих Отцов Церкви указал нам в природе нечто подобное, сколько может имеющее пределы, дать понятие о беспредельном. Мы видим в солнце три различные свойства: свет, теплоту и округлость; каждое из этих свойств различно, а все вместе составляют одно солнце.

Так и о таинствах Воплощения, Искупления, Евхаристии, и во всех прочих таинствах Веры! Все они непостижимы для меня, но ни одно не противоречит истине. Я убеждён, что Бог Всемогущ, и что Священное Писание есть истинное слово Его, на что имею достаточно доказательств, и потому верую всем догматам христианской Веры, как учит меня веровать, основываясь на Св. Писании Св. Соборная и Апостольская Церковь, учреждённая самим Господом и Богом моим Иисусом Христом.

Итак, я утверждаю, что Таинства Веры, хотя превыше разума, но не противоречат разуму, и что Вера есть помощь и подпора разума, свет, озаряющий и оживляющий душу.

Вера для разума есть тоже, что телескоп для глаза: с помощью телескопа глаз видит то, чего не может видеть сам по себе. Он проникает в пространства, недоступные для него без этого пособия. Ужели скажешь ты, что телескоп противен зрению? Подобно тому и Вера: она только распространяет и укрепляет разум; она предоставляет ему заниматься исследованием всего, что доступно рассуждению; но там, где естественные силы разума изнемогают, там Вера подъемлет его, и указует ему истины новые, сверхъестественные, Божественные; она даёт ему проникать в тайные советы Божии.

Я верую в Таинства Религии, как верю в тайны природы, потому что знаю, что они существуют.

Я знаю, что тайны природы существуют, потому что меня убеждают в том неоспоримые свидетели: мои чувства и здравый рассудок.

Я знаю, что Таинства Веры существуют, потому что в том убеждают меня свидетели ещё более достоверные: Иисус Христос и Его Церковь. Рассудок может служить мне к тому, чтобы исследовать и взвесить достоверность их свидетельства; но раз, когда при свете здравого смысла, с искренним и добросовестным желанием познать истину, я рассмотрел и обсудил все факты, доказывающие истину, святость и непогрешительность этих свидетельств, – тогда рассудок мой исполнил своё дело: он довёл меня до истины, и должен уже уступить место Вере. Она вещает! И её уже одну я должен слушать, должен открыть ей душу мою, верить и покланяться Богу во смирении всех чувств и помышлений моих.

Ты видишь по этому, что Вера моя в Таинства христианские есть Вера разумная. Рассудок сказал мне: «эти свидетельства истинны; они не могут ни обмануть тебя, ни сами заблуждаться; они принесли тебе истину с небес»! Могу ли я, не погрешив против рассудка, не верить этим свидетельствам?

Жалкая, поистине, слабость ума и гордость гибельная, – хотеть верить тому только, что можно постигнуть!

Воз. – Я желал бы иметь Веру, но не могу!

От. – Это заблуждение, мой друг. Оно не оправдает тебя пред Страшным Судом Господа, который изрёк: «верующий в Меня имеет жизнь вечную; а неверующий уже осуждён» (Ин. 6:47; Ин.3:18).

Ты говоришь, что не можешь веровать! Да какие же способы употреблял ты, чтобы достигнуть Веры? Кто хочет достигнуть цели, тот ищет средств к тому. А кто пренебрегаете средствами, тот доказывает, что мало заботится о цели.

Если ты не имеешь Веры, то верно, не искал средств к тому, либо избирал недействительные средства, что почти одно и то же.

1-е Молился ли ты, чтобы получить Веру? Молитва есть первое условие для получения даров Божьих, следовательно и Веры, которая есть основный и драгоценнейший из всех даров его. Как испрашивал ты Благодати веровать? Не молил ли о том с холодностью, кой-как, без постоянного усердия? Имеешь ли глубокое, искреннее, горячее желание веровать и быть христианином? Бывают такие, что испрашивают добродетелей с тайным страхом получить исполнение своего прошения!

2-е Изучал ли ты религию христианскую с искреннею любовью к истине? Искал ли просвещённого наставника, который бы мог разрешить твои сомнения, или напротив: вместо того, чтобы внимательно слушать опровержения твоих заблуждений, ты изыскивал новые софизмы? В этом случае самолюбие бывает часто самым упрямым противником истины!

3-е Решался ли ты, если Бог дарует тебе Веру, жить сообразно Его Святым Заповедям, бороться с твоими страстями, и принести Богу все жертвы, которые закон Его потребует от тебя?

Вот в этом и заключается главное затруднение для большей части неверующих: в сущности, их сердца и страсти более, чем рассудок, отвергают Веру, как слишком для них трудную и беспокойную. Господь сказал: «Свет пришёл в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы» (Ин.3:19). И точно: сердце увлекает рассудок, и тогда никакие рассуждения недействительны; истины и знать не хотят!

Это ослепление добровольное, потому-то оно и преступно. Вот почему Господь сказал, что «неверующий уже осуждён»: как же быть иначе, когда он противится истине?

Ищи же прямодушно святой истины. Проси у Бога озарения Благодати со всею искренностью, горячо и постоянно. Не теряй бодрости, если не вдруг подаётся тебе драгоценный дар, но смиряйся, и почитай себя недостойным милости Божьей. Открывай все сомнения свои мудрому и кроткому наставнику. Но в особенности, читай чаще Божественное Евангелие, и я уверяю тебя словами самого Господа, что «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдёте; стучите, и отворят вам» (Мф.7:7).

Воз. – Все верования хороши.

От. – Как все верования хороши? Не значит ли это, по твоему мнению, что лишь бы быть добрым человеком, а то всё равно, что быть христианином, или иудеем, или магометанином, или язычником… Так, что ли?

Поэтому ты почитаешь, что все верования не что иное, как изобретения человеческие, о которых Бог вовсе не заботится?

Но, из чего же ты заключил, что Всемогущему всё равно, как бы о Нём ни думали, как бы ему ни служили? И кто открыл тебе, что все веры и вероисповедания Ему равно приятны могут быть?

Разве из того, что есть много ложных верований, можно заключить, что нет одной истинной Веры?

Ты говоришь, что «все верования изобретены человеками»! Но вопреки этому мнению, весь род человеческий свидетельствует тебе, что основная мысль всякой религии – верование в Высочайшее Существо и поклонение Ему, – не есть изобретение человеческое. Если в потоке суеверий индийских, египетских, греческих, римских, друидических, магометанских просвечивает эта основная мысль, то не потому ли, что она есть непреложный голос истины, необходимая потребность разумной твари, неизгладимое всего рода человеческого? Только луч небесной истины мог проникнуть сквозь эту глубокую тьму невежества и заблуждений!

Как же можешь ты думать, чтобы всякое проявление этой свыше-вдохновенной мысли могло быть равно угодно Богу? Чтобы Он принимал с равным благоволением служение и христианина, поклоняющегося Иисусу Христу, и иудея, ненавидящего Сына Божия, Спасителя Мира, и магометанина-изувера, почитающего посланником небесным своего раболепствовавшего чувственности лжепророка-язычника, боготворящего идолов?

Невозможно, чтобы ты действительно думал так! Однако ж, ты это самое утверждаешь, когда говоришь, что «все верования хороши».

Для чего лучше не признаться искренно, что ты вовсе не заботишься об истине, и находишь ненужным искать её? Как изыскание истины не нужно? О, плачевное безумие! А если, не смотря на твоё не основанное ни на чём мнение, Бог предписал человеку поклоненье ясно-определённое? Если между всеми Религиями одна, только одна есть Религия истинная, безусловная, как всякая истина, отвергающая всё, что не есть она?, то подумай, какому же страшному жребию подвергаешься ты, не хотящий знать её?... Думаешь ли, что твоё равнодушие извиниться тебе на судилище Всемогущего и Праведного Судии? И можешь ли без крайнего безумия пренебрегать такою ужасною будущностью?

Но размысли, пойми же всё бедствие человека без религии Божественной! Посмотри на него, предоставленного слабому свету собственного разума, волнуемого сомнениями, омрачённого неведением в отношении к самым важным вопросам, – о будущих судьбах его, и обязанностях, ему необходимых: «откуда я? куда иду? какое моё окончательное назначение? как мне достигнуть его? что ожидает меня за гробом? что потребует от меня Бог»? Что будет отвечать на эти высокие вопросы разум, предоставленный собственным силам? Он будет представлять одни вероятности и догадки недостаточные, когда дело идёт о спасении вечном, или увлечёт к постыдным суевериям и жестокому изуверству, омрачающим и по ныне последователей ложных верований.

И ты можешь думать, что Бог Всепремудрый и Всеблагий, Бог света и истины предоставил собственному произволу Своё разумное творение – человека, и не открыл ему воли Своей?

Нет, нет! Он озарил его небесным светом, который, удовлетворяя его духовным потребностям, открывает ему до очевидности всё, что он обязан знать о природе, правосудии, милосердии и намерениях Бога, Который есть источник и конец бытия его. Свет этот указывает ему стезю добра и стезю зла, предлежащие свободному его выбору: из них первая ведёт к нескончаемому блаженству, а другая – к вечной муке. Свет этот среди ложных проблесков мудрований человеческих сияет неизменным блеском истины, озаряет, животворит, совершенствует всё, что проникнуто им!

И этот свет небесный есть Откровение, Вера христианская, одна имеющая твёрдые доказательства, одна удовлетворяющая разуму, освящающая сердце, поставляющая нравственное совершенство в познании и любви к Богу, одна сообразная величию Божию и духовным потребностям Его творения.

Нельзя исчислить все доказательства в подтверждение истинности Веры христианской!

Смотри, как она восходит до начала мира, в тех обетованиях, которые её предвозвещают: в вере, уповании и любви Св. Патриархов к обещанному Искупителю; в обрядах богослужения, прообразовавших Его пришествие.

Эти обетования, пророчества, прообразовательные обряды, – все эти свидетельства находятся в Св. Писании Ветхого Завета, хранимом благоговейно доселе народом, враждебным христианству, – иудеями, рассеянными по всей вселенной, но не сливающимися с другими народами, чтобы оставаться несокрушимым памятником и свидетелем истины той Веры, которую они отвергают!

Мог бы этот народ хранить в течение веков неизменными книги, которые изобличают его пороки и казни, если бы он не был несомненно уверен в их достоверности?

Да и какое бы могло быть сомнение? Моисей, этот великий чудотворец, написавший книгу Бытия по преданиям, верно переходившим, при долголетии Патриархов, от них к их отдалённейшим потомкам, писал также современные ему события, при самых свидетелях тех чудных происшествий: следовательно, мог ли он писать то, чего не было? Но человеческих свидетельств ещё недостаточно: размысли, как величественна простота речи Моисея и Пророков, какие высокие истины и обетования они открывают! Не видишь ли тут несомненную печать Божественного вдохновения? И эти дивные книги не хранились таинственно, как у браминов, у магов, у жрецов египетских, – нет, они читались всенародно. Списки их были в руках у всех, передавались от поколения к поколению, составляли единственное чтение и изучение целого народа! Да и самые злейшие враги иудеев – самаряне, – никогда не сомневались в достоверности пятикнижия Моисеева, и чтили их как священные. Наконец, после пленения вавилонского, все книги Св. Писания были тщательно собраны, и всенародно пересмотрены Ездрой и священниками, и разделены со всею осторожностью на канонические, или совершенно достоверного происхождения, и на апокрифы, которых источники не могли быть несомненно доказаны. При этих условиях возможно ли, скажи, малейшее сомнение в истине Св. Писания?

Итак, христианство есть действительно одна религия, непрерывная от начала мира, развившаяся в трёх последовательных видах:

1-е В патриархальной религии, продолжавшейся от Адама до Моисея;

2-е В иудейской религии, обнародованной Моисеем по торжественному велению самого Бога, и пребывавшей до пришествия Иисуса Христа, обетованного Мессии;

3-е В христианской религии, преданной самим Господом Иисусом Христом, проповеданной Его Апостолами, и сохранённой в неизменной чистоте Св. Соборною и Апостольскою Церковью.

Ты видишь по этому, что христианство развивалось от начала постепенно и величественно, как все дела Божии, – подобно как человек проходит через детство и отрочество, прежде нежели достигнет совершеннолетия; подобно как день начинается зарёю прежде, нежели дойдёт до лучезарного полудня.

Ты спрашиваешь: «для чего же не все народы получили откровение? почему и теперь ещё не все народы христиане»? На это отвечу тебе, что тайны судеб Божьих не вполне открыты смертным! Надобно конечно было, чтобы тьма предшествовала свету; чтобы люди имели время познать ничтожество разума, предоставленного собственным силам, и удостовериться в необходимости небесной помощи; надобно, чтобы святая истина, подобно солнцу, не вдруг озарила все страны, но постепенно делала плодотворными семена добра, вложенные Творцом в сердце каждого человека. Не властен ли Бог раздавать Свои дары как, и когда Ему угодно? Не достаточно ли нам знать, что Он благ, премудр и праведен. Потому, конечно, будет судить каждого по мере того, что дано ему было, и что мог он приобрести. Безответны будут пред Ним только те, которые видели свет, и не хотели принять его! Не довольно ли нам знать, что христианство есть Вера истинная, могущая озарить, и непрестанно озаряющая те народы, и те сердца, которые готовы принять её? Впрочем, как теперь, так и от начала мира, истинная Вера не скрывалась в таинственном мраке: она светила в мире, но не все люди обращали на неё внимание. Как Патриархи, так и иудеи жили среди прочих народов, и нередко дивные знамения поражали удивлением этих язычников, и заставляли самих царей преклонять главу пред священным именем Иеговы!

Заметь, что христианство есть единственная Религия, приличная всему роду человеческому, свойственная всем народам и всем временам. Христианство владычествует над веками: оно идёт от вечности, чтобы возвратиться в вечность; оно исходить от Бога, чтобы почить вечно в Боге!

Всё в нём достойно его Творца: всё в нём истина и святыня, и те, которые в правоте сердца изучают его, открывают в нём чудную соразмерность, величие, красоту, и для них очевидность истины возрастает по мере того, как они вникают в его Догматы.

Христианство очищает сердце, и в то же время просвещает ум. Оно преобразует снова всё существо человека!

Я укажу тебе важнейшие признаки, удостоверяющие в истине христианской Веры:

Высокий, сверхчеловеческий характер его основателя Иисуса Христа и божественное совершенство Его жизни;

Святость и необыкновенная возвышенность Его учения, не имеющего себе подобного;

Несомненность Его благотворных чудес, которых не отрицали даже злейшие совершенные враги Его;

Могущество Креста Его, сделавшегося из орудия постыдной казни оружием славы и залогом крепости для всех христианских народов;

Все обстоятельства Его неизреченных и спасительных страданий, предсказанным во всех подробностях за много веков прежде;

Его славное Воскресение, предвозвещённое в Св. Писании, и самим Им многократно ученикам Его;

Самое неверие Апостолов, которых одна очевидность убедила в истине воскресения их Божественного учителя;

Его Вознесение на небо в присутствии более пятисот свидетелей;

Блистательные чудеса, производимые по всей вселенной Его Апостолами – бедными, не книжными рыбарями, внезапно сделавшихся учителями, победившими весь мир;

Сверхъестественное распространение Его Церкви не смотря на все преграды, на препятствия естественные и нравственные;

Сверхчеловеческое мужество с лишком девяти миллионов Его мучеников;

Высокая мудрость Отцов Церкви, торжествовавших над всеми заблуждениями одним оружием истины;

Святая жизнь истинных христиан, их геройское подвижничество, столь противоположное естественной немощи и повреждению человеческой природы;

Преобразование обществ, произведённое, и поныне производимое христианством во всех странах, куда оно проникает, его совершенная применимость ко всем временам и народам;

Наконец, его продолжительность, неизменность его Догматов, устройство его православной иерархии, несокрушимость христианства среди падающих государств и изменяющихся обществ.

Всё это показывает ясно Десницу Божию на нём! Какое человеческое могущество могло бы изобрести и сохранить такое великое, чудное дело?

Итак, ты видишь, что есть истинная религия, одна и единственная – религия христианская. Она есть священнейший союз, которым мы соединяемся с Богом нашим Создателем и Отцом!

Она одна передаёт нам истинное религиозное учение, познание всего того, что Богу угодно было открыть нам о себе, о своём существе, о своих делах, о нас самих, о нашем вечном назначении и наших нравственных обязанностях.

Закон иудейский, бывший приготовлением ко христианству, упразднён пришествием Мессии истинного, Иисуса Христа. Этот закон был, но не есть уже более истинной религией. Иудеи хранят прообразования и пророчества, а отвергают их исполнение. С тех пор, лишённые храма, алтарей и жертвоприношений, рассеянные по лицу земли, но оставаясь всегда неизменными, они везде носят с собою закон уже отживший, а протекая века, служат непрестанным свидетельством истины христианства, как тень какого-либо тела доказывает его существование.

Все прочие религии мнимые, которые учат тому, что христианство отвергает, которые отвергают то, чему оно научает нас – все суть ложные. Таковы различные верования: магометанские, индийские, языческие; они – изобретения человеческие; они – святотатственные подражания истинной Религии, – подобно как поддельная монета есть противозаконное подражание настоящей.

Страшись же повторять опровергнутое нами предложение, что «все верования хороши». Даже самое неведение в таком важном деле не извинительно, но равнодушие к нему было бы беззаконно!

Воз. – Не был ли Иисус Христос только великим благодетелем человечества? Точно ли Он Бог?

От. – Услышь Его самого, ответствующего тебе: «ты сказал» (Мф.26:64; Мк.14:62; Лк.22:71;) – «столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня… Видевший Меня видел Отца… Разве ты не веришь, что Я в Отце и Отец во Мне?» (Ин.14:9–10).

Недостаточно целой книги, чтобы дать подробный ответ в разрешение этого вопроса. Мы уже коснулись его, говоря о Божественном происхождении Веры христианской; однако должно ещё несколько более развить этот пункт, на коем основана вся Вера наша.

Евангелие есть история Иисуса Христа, написанная очевидцами и при свидетелях-очевидцах: иудеях и первых христианах, рассказанная с дивной простотой Апостолами, которые откровенно говорят о своих проступках, о своём малодушии и неверии, и которые, наконец, положили жизнь свою в удостоверение истины своих слов.

Одно чтение Евангелия есть лучшее доказательство его истины. Нельзя не почувствовать, что это Слово Божие.

Сравни высочайшую личность Господа Иисуса Христа со знаменитейшими из человеков! Все они, оканчивая жизнь, умирают совершенно для земли. Их поприще было шумно, они волновали мир, но после них что же остаётся? Несколько времени имя их восхваляется, но потом к нему делаются равнодушны, и оно хранится только в книгах: они не живут уже более на земле.

Иисус Христос один живёт, живёт всегда и везде. Он присутствует в мире: сегодня, как и восемнадцать веков назад, везде и во всех странах Его любят или ненавидят, Его защищают или противятся Ему, Его приемлют или отвергают, как и во дни Его земной жизни. Он есть главнейший вопрос, средоточие всех жизненных вопросов, волнующих человечество.

Он живёт, глаголет, повелевает, учит, запрещает. Его жизнь развивается в христианстве, она есть дух и стихия Его великого учреждения Св. Церкви. Христианство есть продолжение жизни Иисуса Христа во вселенной, в течение всех веков!

Итак, Иисус Христос есть всемирный деятель, непрерывно действующей в течение девятнадцати веков, начертанный живыми буквами во всех странах и всех поколениях. Это жизнь исключительная, наполняющая весь мир. Всё проходит, всё умирает вокруг Него, Он один живёт и существует!

Следовательно – Он более, нежели человек.

И дивная вещь, свойственная одному Иисусу Христу: Его жизнь, наполняющая вселенную со времени Его пришествия на землю, столь же действительно и могущественно наполняла предшествовавшее века, до самого начала мира! Этот самый Искупитель, для Которого жили, живут и будут жить поколения христианские, был также жизнью древних поколений, верных учеников Моисеевых, Пророков и Патриархов! В Него веровали, на Него уповали, Его ожидали, Его любили! Как солнце в полдень озаряет своими лучами всё пространство, которое уже протекло, и то, которое будет протекать, – так Иисус Христос освещает и животворит всё прошедшее, настоящее и будущее.

Иисус Христос один есть первообраз совершенства. По Его единственному примеру совершенствуется нравственный мир. Что же есть добродетель, как не подражание Иисусу Христу?

Нет никакого сравнения между Ним и теми прославленными образцами совершенства, которым дивился древний мир! Да и вообще, во всяком человеческом совершенстве есть недостатки. Кого же дерзнуть сравнить с Ним? И самые Святые – эти герои добродетели, – суть только Его подражатели! Всё меркнет пред светом Его, как меркнут искусственные огни при появлении солнца! Он Сам рек: «Я свет миру» (Ин.9:5).

И это сверхчеловеческое совершенство, неведомое и немыслимое, когда явилось миру, осветило всё, потому что было само источником света.

Ещё признак столь же разительный и принадлежащий одному Иисусу Христу: Его Божественное совершенство, столь превышающее человеческое естество, столь недоступное для нашей немощи, есть вместе с тем, – самое непреложное, возбуждающее стремление к подражанию Ему, самое изобильное в подражателях и учениках! Оно предлагает себя в пример всем человекам: дитяти и старцу, невежде и учёному, нищему и богатому, начинающему и совершающемуся; оно применяется ко всем, исправляет всё, совершенствует всех.

Кто не увидит здесь печати Божества? Человек мог ли явить что-нибудь подобное?

Наконец, последний признак Божественного совершенства Иисуса Христа, принадлежащий Ему одному: в Его совершенствах нет излишества.

Всегда человек бывает чрезмерен в своих качествах: чувствуя себя слабым, он доводит и добро до излишества, из страха не устоять в добре. Один предпринимает подвиги не по силам, другой делает благотворения с обидою для тех, о ком должен заботиться. Иной доводит своё отречение от мира до совершенного равнодушия ко всему окружающему его! Слабость человеческая проглядывает из-за геройского стремления к добродетели!

Но в Иисусе Христе добро все-совершенно и все-истинно: нет преувеличения ни в чём, совершенство Божественного естества проявляется и сочетается с благими чувствованиями человеческой природы. В Нём Бог и человек соединены вполне.

По самой этой причине, столь совершенный пример не приводит в отчаяние. Напротив, он желателен и сладостен: это истинное выражение добродетели совершенной, а вместе с тем – возможной, предлагаемой Богочеловеком в подражание всем человекам!

А Его учение! Это Божественное Слово, в течение восемнадцати веков изучаемое, обсуждаемое величайшими гениями, оспариваемое ненавистниками, применяемое к различным обществам и личностям, – это Слово не могло никогда быть изобличено в заблуждении самыми злейшими Его противниками! Оно всегда пребывает «светом мира», и каждая враждебная попытка оправдывает предречение Учителя: «небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут» (Мф.24:35).

Там, где раздаётся это живительное Слово, туда проникает свободно образованность, являются плоды жизни умственной и нравственной, преуспеяние, просвещение! Там, где оно не царствует, или слабнет в своём влиянии и силе, является упадок, бездействие, варварство, нравственная смерть!

Слово Христово основало новейшее общество наше, и сделалось путеводным светильником разума и философии истинной.

«Никогда человек не говорил так, как Этот Человек», – восклицали некогда иудеи (Ин.7:46).

Действительно, открой Евангелие. Какое неслыханное могущество, какая власть, какое безмятежие, какая небесная простота... Иисус научает тому, что видел, что знает верно. Он не обсуждает, не старается доказывать, убеждать. Ему достаточно одного слова Его, Он знает, что оно есть истина. Он уверен, Он утверждает. Один Богочеловек мог выражаться таким образом.

Скажу более: Слово Иисуса Христа служит само себе доказательством, и утверждает с властью и силою Его Божество.

Господь называет Себя Мессией, Спасителем, жизнью, истиной, Христом, Сыном Божьим, Богом. Всё Евангелие от Иоанна наполнено этими Божественными удостоверениями, оправдываемыми величайшими чудесами милосердия неизреченного.

Под названием Сына Божия, Иисус Христос и сами иудеи разумели не просто праведного человека, Сына по благодати или друга Божия. И Он, и они разумели под этим именем Предвечное Слово Божье, второе лицо Св. Троицы, Единородного Сына Божия, Бога единосущного Отцу и Св. Духу; ибо в Ветхом Завете уже явлено было Таинство Пресвятой Троицы, как видим на примере, в Псалмах Давидовых: «Посему помазал Тебя, Боже, Бог Твой елеем радости» (Пс.44:8) и «Не отвергни меня от лица Твоего и Духа Твоего Святого не отними от меня» (Пс.50:13). Поэтому-то, когда Иисус ответствовал Каиафе, что Он Сын Божий, то первосвященник и фарисеи воскликнули, что Он достоин смерти, потому что Богом нарёк себя (Мф.26:63–66).

«Если Ты Христос, скажи нам прямо» – говорили иудеи, – «Я сказал вам, и не верите; дела, которые творю Я во имя Отца Моего, они свидетельствуют о Мне... Я и Отец – одно» (Ин.10:24–25:30). Но вместо того, чтобы уверовать в слово Его, иудеи хотят побить Его камнями, говоря: «за то, что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом» (Ин.10:33).

В другой раз, научая пришедших к Нему иудеев, Он рек: «Ибо, как Отец воскрешает мёртвых и оживляет, так и Сын оживляет, кого хочет... дабы все чтили Сына, как чтут Отца. Кто не чтит Сына, тот не чтит и Отца, пославшего Его» (Ин.5:21:23).

Научая Никодима, Господь говорит: «Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах… Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную... Верующий в Него не судится, а неверующий уже осуждён, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия» (Ин.3:13,16:18).

Когда сестра умершего Лазаря, Марфа, изъявляла горесть спою и упование пред Иисусом, Он рек: «Я есть воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрёт, оживёт. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрёт вовек. Веришь ли сему? Она говорит Ему: так, Господи! я верую, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир» (Ин.11:25–27).

И тогда, наградою этой крепкой Веры было торжественное воскрешение уже истлевающего мертвеца, перед многочисленными свидетелями.

Много подобных удостоверений найдёшь в Евангелии, особенно, в последней беседе Господа с учениками (Ин.14), и далее. Но здесь замечу тебе о словах: «иду к Отцу; ибо Отец Мой более Меня» (Ин.14:28). Это говорит Господь о Своём человеческом естестве. Далее же многократно утверждает равенство Своего Божественного естества: «Когда же придёт Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне» (Ин.15:26). «Он прославит Меня, потому что от Моего возьмёт и возвестит вам. Всё, что имеет Отец, есть Моё; потому Я сказал, что от Моего возьмёт и возвестит вам» (Ин.16:14–15).

Среди самых страданий на Кресте Иисус Христос говорит как Бог разбойнику: «И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк.23:43).

Наконец, по Воскресении, когда Фома, убеждённый видом язв Его, восклицает: «Фома сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог мой! Иисус говорит ему: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны не видевшие и уверовавшие» (Ин.20:28–29).

Слышишь ли эти Божественные глаголы? Какое всемогущество! Кто мог говорить так кроме Бога, Ему же подобает всякая слава, честь и поклонение во веки веков аминь!

О, мой друг! Падём к ногам Спасителя нашего и воскликнем из глубины души: «ей, Господи Иисусе Христе, Тебе покланяемся, и веруем, и уповаем на Тебя, и любим Тебя, яко Царя и Бога нашего!»

Да удалится же от нас всякое сомнение! Иисус Христос сошёл на землю, чтобы возвратить к Богу истинному сердца человеков, искуплённых Его Божественною Кровью, Его смертью крестною, и мы ли, облагодетельствованные Им, усомнимся в истине Его слова? Никогда, никогда! Для погибающих «слово о кресте» может казаться «юродством», а нам, спасаемым, оно «сила Божия» (1Кор.1:18).

Повергнемся у подножия Креста Христова, и будем горячими молитвами испрашивать Веры и озарения Благодати, чтобы слово Божие было в нас живо и благотворно!

Воз. – Я хочу следовать одному Евангелию и держаться только первобытного христианства.

От. – Друг мой! Не слишком ли ты много на себя берёшь?

Ты хочешь следовать одному Евангелию: чего же лучше? Больше этого никто от тебя потребовать не может. Но изучил ли ты Евангелие? Понял ли, какой чистоты требует Господь от своих последователей? Самые величайшие из святых долго и много трудились, чтобы приобрести её. И только получив испрашиваемую горячими мольбами Благодать Божию, они достигали святыни, но никогда не хвалились, чтобы совершенно исполнили все заповеди Евангельские.

Вникни в эти священные Заповеди, и ты увидишь, например, что не довольно простить врагам, но велено любить их. Недостаточно подавать милостыню: надобно, чтобы левая рука не знала, что творит правая, что значит – мысленно не любоваться своими добрыми делами. Не довольно иметь безукоризненное поведение, надобно, чтобы и око не взирало с вожделением. Надобно нести крест, т.е. с покорностью принимать все скорби, которые будут ниспосланы. Надобно отвергнуть себя, т.е. бороться со страстями, умерщвлять плоть, воюющую на дух, не позволяя ей никаких излишеств. Надобно следовать за Христом, т.е. подражать всеми силами Его Божественному примеру. Этого всего достигать необходимо каждому христианину, но легко ли это? Как же ты говоришь так решительно, что хочешь следовать одному Евангелию? Разве от тебя требуют чего-нибудь ещё большего?

Ты хочешь держаться первобытного христианства? Но что ты под этим разумеешь?

Если говоришь о вере первых христиан, то они веровали всему, чему учит нас верить наша Святая Православная Церковь, которая сохранила неизменно всё учение Апостолов.

Если разумеешь под этим Богослужение и образ жизни первых христиан, то, увы, друг мой, это ни тебе, ни мне не под силу! Первые христиане жили единственно для Христа: любили Его превыше всего, соблюдали слово Его с таким самоотвержением, что расточали имение своё на благотворения, проводили большую часть дня и ночи в молитве и в посте, вели жизнь такую чистую и святую, что могли всякой день приобщаться Св. Таин, и, наконец, они с радостью стремились на ужасные мучения и смерть за возлюбленного своего Господа и Учителя!

Скажешь ли после этого, что первобытное христианство доступно для тебя? И не поймёшь ли, что чадолюбивая матерь твоя, Православная Церковь, требует от тебя отнюдь не более, а гораздо менее того, что исполняли, и поныне ещё исполняют подобные тебе люди из горячей любви к Богу?

Воз. – Я имею мою собственную религию; я хочу повиноваться Богу, а не человекам. К чему церковь и ваши уставы?

От. – Что же это за собственная религия, которой ты намерен держаться? Не значит ли это, что ты хочешь жить в своеволии? Исполнять только те религиозные обязанности, которые не тягостны для твоей лености и невоздержания? Упражняться в тех только добродетелях, к которым чувствуешь наклонность, и отвергать те, которые трудны и противны страстям твоим?

Такою религией, друг мой, нельзя угодить Богу, Который требует от нас, прежде всего, смирения и самоотвержения. Нельзя быть верным последователем Иисуса Христа, Который «смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп.2:8). Такая религия не возродила бы мир в жизнь новую, духовную. Христианин, поступающий так, по имени только отличался бы от язычника.

Ты хочешь «повиноваться Богу, а не человекам». Да как же это сделаешь, если Сам Христос сказал Апостолам: «Слушающий вас Меня слушает, и отвергающийся вас Меня отвергается» (Лк.10:16). Это сказано не об одних Апостолах, но о всех, которые, через непрерывное рукоположение, от них приняли власть «вязать и решить», чему подтверждением служат слова Христовы, когда молит Отца об учениках, и продолжает: «Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их, да будут все едино (т.е. единодушны), как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» (Ин.17:20–21). И, возносясь на небо, Господь сказал: «и вот, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь». (Мф.28:20).

Видишь ли, что должно повиноваться и человекам, то есть Церкви, учреждённой самим Христом!

Ты говоришь: «к чему Церковь и все её уставы?» На это достаточно бы отвечать, что Господь сам учредил её, следовательно, это было нужно. Но я постараюсь объяснить это пространнее.

Учреждение Церкви необходимо было для сохранения во всей чистоте учения Христа и Его Апостолов. Оно без сомнения скоро бы изменилось, если бы всякий имел право объяснять по своему Св. Писание и Догматы, на нём основанные, принимать или отвергать священные предания, и самопроизвольно уклоняться от постановлений и порядка, необходимого во всяком благоустроенном обществе, как духовном, так и гражданском. Это и было дело Св. Соборной и Апостольской Церкви – учредить этот необходимый порядок.

Св. Писание, на котором основана Вера наша, требует объяснения, ибо, как говорит Апостол: «буква убивает, а дух животворит» (2Кор.3:6). В нём встречаются, по-видимому, противоречия, которые должны быть разрешены. Кто же может рассудить это, кроме Церкви? И самые отцы Вселенские с великим трудом и глубокими изысканиями объясняли оные. Каждый же человек отдельно мог бы придать ошибочный смысл некоторым изречениям, как-то и делали ересиархи, основывавшие свои заблуждения на каком-нибудь отдельном тексте. Кто же опровергнет с силою и властью ложное учение, если не Св. Церковь, которая не может ошибаться, потому что озаряется Духом Святым, по слову Христову Апостолам: «Когда же придёт Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину» (Ин.16:13). Также и по самому свойству вселенской соборности она должна быть, и есть непогрешительна. Мы видим и в гражданских делах, что составление законов и объяснение их не предоставляется произволу частных личностей, но собранию опытных государственных мужей. Сколько же более в делах духовных необходимо обсуждение соборное и воспрещение личного произвола.

Господь Иисус Христос основал Церковь, избрав Апостолов и дав им власть «вязать и решить». Он по воскресении являлся им многократно в течение сорока дней, беседовал с ними о царствии Божием (Деян.1:3), то есть о строении и управлении Церковью Его; и «отверз им ум к уразумению Писаний» (Лк.24:45). Его Божественные уста изрекли: «ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас» (Мф.10:20). «Кто принимает вас, принимает Меня, а кто принимает Меня, принимает Пославшего Меня» (Мф.10:40). «Истинно говорю вам: что́ вы свяжете на земле, то́ будет связано на небе; и что́ разрешите на земле, то́ будет разрешено на небе (Мф.18:18).

Приняв такую власть от Господа и право рукополагать епископов и пресвитеров, Апостолы везде учреждали Церкви, предписывая верным полное повиновение: «Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших» (Евр.13:17). Апостолы дали уставы Церквям не только написанные в посланиях их, но также изустные, сохранённые в священном предании их учениками.

Эти священные Преданья имеют начало от самого Иисуса Христа, научавшего тайнам царствия своих Апостолов по воскресении. В последней беседе, перед Страстью, Господь сказал ученикам: «Ещё многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить. Когда же придёт Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину» (Ин.16:12–13), «научит вас всему и напомнит вам всё, что Я говорил вам» (Ин.14:26).

Апостол же Павел об этом предмете пишет к Титу: «Для того я оставил тебя в Крите, чтобы ты довершил недоконченное и поставил по всем городам пресвитеров, как я тебе приказывал» (Тит.1:5). И к Солунянам: «Итак, братия, стойте и держите предания, которым вы научены или словом или посланием нашим» (2Фес.2:15). «Ибо я от Самого Господа принял то, что и вам передал… Прочее устрою, когда приду» (1Кор.11:23:34).

По этому можешь видеть ясно, что многое, принятое от Христа, было передано устно Апостолами верным ученикам своим. Следовательно, священные предания равную имеют силу со св. Писанием. Достоверность же священных преданий утверждается тем, что вся Соборная Церковь, по тщательном рассмотрении, приняла их. А Церковь Соборная заблуждаться не может, потому что она есть, по слову Апостола, «столп и утверждение истины» (1Тим.3:15). А Церковь создана «на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем» (Еф.2:20), и имеет обетование Господне, что «врата ада не одолеют её» (Мф.16:18).

Когда Церковь верных сделалась многочисленна, тогда почувствовалась необходимость соборного обсуждения дел касающихся Веры и Богослужения. Первый Собор Апостольский (Деян.15:6) послужил примером Вселенским Соборам. «Ибо угодно Святому Духу и нам» (Ин.15:28), писали Апостолы к Церквам. Этим же изволением Духа и Соборы Вселенские утверждались. На Соборе Апостольском видим совершенное равенство: нет между ними первенствующего, но, по долгом обсуждении, все единодушно постановили правила. Так поступали и Семь Вселенских Соборов: они составлялись из представителей всех Церквей, созываемых императорами; в них заседали великие Отцы, прославленные святостью жизни и глубокою мудростью. Они-то обсудили и утвердили канон св. Писания: священное Предание, Догматы Веры, уставы и порядок Церковный. Следовательно, правила, ими постановленные и принятые всей Вселенской Церковью, имеют неоспоримую силу закона, и отметающие их, отметаются самого Христа! Вселенские Соборы имели по всей справедливости право судить и низлагать Патриархов и Епископов. Им одним могла принадлежать непогрешительность, которая не может быть свойственна никакой отдельной личности, ибо ни один даже из Апостолов себе её не присваивал.

Подобным образом, поместные Соборы составлялись из представителей нескольких епархий и приходов, подведомственных какому-либо Архиепископу, Митрополиту или Патриарху. Они собирались для устройства порядка своих Церквей, но они должны были действовать не иначе, как сообразно с правилами Вселенских Соборов, и не могли делать в них ни малейшего изменения. Решения этих частных Соборов были обязательны только для подвластных им Церквей.

Понимаешь ли ты теперь, что тот подобен «язычнику и мытарю», кто «Церкви не послушает» (Мф.18:17), Единой Св. Соборной и Апостольской, которую ты исповедуешь в Символе Веры, и которая пребывает в тех правилах, «как передали нам то́ бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова» (Лк.1:2).

Воз. – Люди испортили дело Христово: я хочу очищенной Религии.

От. – Кто же эти люди, испортившие дело Христово? Уж конечно не св. отцы Вселенские, которых святости и мудрости удивляется весь мир! Эти великие мужи, исполненные даров Духа Святого, прославленные даром чудотворения, исповедники Христовы, великие подвижники, просвещённейшие люди, – могли ли испортить дело своего Господа и учителя, закону которого поучались день и ночь?

Ещё замечу тебе, что испортить дело Христово не в силах человеческих. По слову Господа о Церкви своей: «и врата адова не одолеют её»! Много уже различных ухищрений изобретал ад против неё, но она стоит непреклонна, недвижима, потому что основана на твёрдом камне, исповеданном Петром (Мф.16:15–19). Камень этот есть «Христос, Сын Бога живого»!

Знаешь ли, кто портит дело Христово? Это нововводители, люди дерзающие думать, что они призваны очистить Религию! Таковы были все ересиархи, от николаитов и ариан до лютеров и кальвинов, и до бесчисленных сектантов наших дней, которые довели свою очищенную религию до того, что в ней нет более духа Христова, а оставлено только для приличия одно имя Его. «Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие?» (1Кор.1:20).

От кого, скажи мне, получили они право пересозидать Церковь Апостольскую, Соборную? Чем засвидетельствовали своё послание? Святостью ли жизни, даром ли чудотворения, подобно Апостолам? Господь, говоря о лжеучителях, дал нам средство отличать их от истинных учителей: «По плодам их узнаете их» (Мф.7:16). А известно, что вместо плодов святыни нововводители являли гордость, честолюбие, раболепство страстям. И такие-то личности дерзали касаться дела Христова, дозволяли себе объяснять самопроизвольно слово Его! Надо бы поистине дивиться, что такие учители могли найти многочисленных последователей, если бы мы не знали, что они потворствовали худым наклонностям природы человеческой, которым Евангелие и Церковь повелевают противоборствовать!

И действительно: посмотри, в чём состояли их преобразования. Не думаешь ли ты, что они, допустив послабления в Церкви и уклонения от древней строгости правил, имели в виду возвести её на прежнею высоту? Совсем нет! Они только говорили это, а на самом деле отвергли всё, что стесняло своеволие человеческой природы, всё, что смиряло ум верующих в послушание Христово. Они отвергли Таинства, которые им не нравились. Богослужение, которое казалось им утомительно, посты, неприятные для их чувственности, и другие узаконения Церковные, основанные на слове Христа и Его Апостолов.

Такого ли рода очищения в Религии ты желаешь? Уже ли, друг мой, ты готов скорее верить тем «волкам хищным, ходящим в одеждах овечьих», от которых остерегает нас Христос (Мф.7:15), нежели Его Апостолам и верным их последователям, которые были лучшие и благороднейшие из людей? Знаешь ли, что говорит Апостол Павел: «Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные – жизнь и мир, потому что плотские помышления суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут» (Рим.8:6–7). «Умоляю вас, братия, остерегайтесь производящих разделения и соблазны, вопреки учению, которому вы научились, и уклоняйтесь от них; ибо такие люди служат не Господу нашему Иисусу Христу, а своему чреву, и ласкательством и красноречием обольщают сердца простодушных» (Рим.16:17–18).

Воз. – Не все ли равны вероисповедания христианские? Как узнать между ними истинную Церковь Христову?

От. – Как же могут быть равны все вероисповедания христианские, если они противоречат одно другому и в догматах, и в понимании Св. Писания, одним словом – в самых существенных вещах? Истина одна, и непреложна. В ней не может быть двух сторон.

Рассуди, может ли быть всё равно: исповедать со Св. Соборною Апостольскою Церковью, что Христос есть Бог, или верить с арианами и единомысленными им, что Он только человек?

Всё ли равно: исповедать в Символе Веры Никейско-Константинопольском «Духа Святаго от Отца исходящаго», как исповедали Апостолы и вся Вселенская Церковь в течение восьми веков, или прибавлять, вопреки ясным словам Христовым (Ин.15:26) вместе с Западною Церковью «и от Сына», и другие ещё члены веры, никогда не находившиеся в древнем Символе?

Всё ли равно, признавать со Вселенской Церковью семь Таинств, или только два с лютеранами, или вовсе отвергать их все с реформатами?

Всё ли равно, веровать в Святейшей Евхаристии истинному телу и крови Христовой, по слову Его Божественному (Мф.26:26–28; Мк.14:22–24; Лк.22:19–20; Ин.6:54–55), как веровала вся Вселенская Церковь, или видеть с реформатами в ней только символ и воспоминание? Все ли равно приобщаться под обоими видами, как приобщалась восемь веков вся Вселенская Церковь, или вопреки утвердительных слов Христовых: «пейте из неё все» (Мф.26:27; Ин.6:54–55) приобщаться только под одним видом, как Римская Церковь осудила на то мирян?

Всё ли равно, иметь Иерархию в непрерывной последовательности, продолжающуюся через рукоположение от Апостолов, или не иметь её? Иметь Литургию, утверждённую Вселенскими Соборами, или не иметь её?

Всё ли равно, признавать единого Христа главою Церкви и основным камнем, на котором Он создал Церковь свою, как объясняли слова Христовы (Мф.16:16–18) все Отцы Вселенские, и, между прочими, Западные учители – Амвросий Медиоланский и блаженный Августин, – или говорить с Римскою Церковью, что основный камень есть Пётр, что он глава Церкви, что он выше Соборов Вселенских, может судить царей и раздавать им царства, и проч., и проч.?

Скажи, может ли всё это быть равно право, равно истинно?

«Как же узнать – спрашиваешь ты – между всеми истинную Церковь Христову»?

На это есть правило очень простое и ясное. Истинная Церковь Христова есть та, которая непрерывным преемством рукоположения происходя от Апостолов, содержит неизменно всё, что передали Апостолы, и что утвердили семь Вселенских Соборов. Только таковая Церковь, как утверждённая «на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем» (Еф.2:20), есть «столп и утверждение истины» (1Тим.3:15), и иметь обетование Господне, что «врата ада не одолеют её» (Мф.16:18).

Такова была в течение восьми веков вся Церковь Вселенская, единомысленная, славная, живущая жизнью Христовою, одушевляемая Духом Его! И это Богоподобное единство расторглось властолюбием пап Римских в ІХ веке, когда они, получив от непросвещённых варваров светскую власть ценою измены законным государям, захотели ещё присвоить себе преобладание духовное над равными им Патриархами, над четырьмя великими Церквами, из которых одна – Иерусалимская – была основана самим Христом, две – Антиохийская и Александрийская – Апостолом Петром, и Византийская (Константинопольская) – Апостолом Андреем Первозванным, и всеми подведомственным им Церквями восточными, основанными Павлом, Иоанном и другими Апостолами, принявшими равную власть от Господа и Учителя своего, как видим в Евангелии (Мф.18:18; Ин.20:23). Тогда в отпадшей Римской Церкви начались изменения древних уставов Соборных, составление новых догматов, и явились те соблазны, которые были, наконец, причиною распадения Западной Церкви.

Но оставим суждение о великой Церкви, которая «Перед своим Господом стоит или падает. И будет восставлена, ибо силён Бог восставить» (Рим.14:4). Займёмся лучше утешительным рассмотрением признаков, удостоверяющих несомненно, что Восточная Церковь, к которой принадлежит наша Российская Церковь, осталась верною Православному единству:

1. В Восточной Церкви сохранилось непрерывным преемством рукоположения её происхождение от Христа и Апостолов;

2. Она содержит неизменно всё, что передали Апостолы, и утвердили Семь Вселенских Соборов; она не позволила себе ни малейшего изменения или нововведения не только в Догматах Веры, но и в Богослужении и порядке Церковном; она исповедует Символ Веры Никейско-Константинопольский без прибавления или сокращения;

3. Она объясняет Св. Писание, как объяснили его Отцы Вселенские, и хранит все священные предания и правила, утверждённые Вселенскими Соборами;

4. Она признаёт главою своею единого Господа Иисуса Христа; её Пастыри, водимые Духом Христовым, не стремятся к преобладанию; пасут стадо своё в духе кротости; в гражданском отношении они покорны власти предержащей, как повелел Христос и Апостолы; но, вместе с тем, они бдительно стоят на страже Православия, и никогда не изменяли ему.

5. Восточная Церковь приемлет и преподаёт Семь Таинств по уставу Вселенскому; Она имеет литургию, утверждённую Вселенскими Соборами; она в Святейшей Евхаристии верует истинному Телу и Крови Христовой, и преподаёт её верным под обоими видами, как повелел Господь;

6. Она сохранила древний Иерархический порядок: её Епископы избираются из монашествующих, по правилам Соборным, а её Пресвитеры – единобрачны по уставу Ап. Павла (1Тим.3:2 и Тит.1:6), и по утверждению первого Вселенского Собора Никейского. Российская Церковь, имевшая некоторое время Патриархов, с соизволения Святейших Вселенских Патриархов, по их же соизволению и благословению заменила власть Патриаршую Святейшим Синодом, который есть постоянный поместный Собор, по обычаю древней Церкви;

7. Восточная церковь по уставу Вселенскому чествует и молит Пресвятую Деву Богородицу, как Матерь Господа своего и заступницу рода христианского; она чтит и молит Св. Ангелов и всех Святых как ходатаев наших перед Господом; она почитает Св. Иконы и мощи святых угодников Божьих; она содержит все посты по учреждению Апостолов и Вселенских Соборов; она творит память об усопших при бескровной жертве, ведая, что тем приносит великую пользу душам их.

Вот краткое изложение главных признаков удостоверяющих, что Восточная Церковь есть Единая, Святая Соборная и Апостольская Церковь, потому что она создана «на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем» (Еф.2:20), и имеет обетование Господне, что «врата ада не одолеют её» (Мф.16:18).

И по истине, можешь сам видеть, что «врата ада не одолеют её»! Посмотри, как стоит она, непреклонна, недвижима, среди развалин царств и под гнётом варваров, равно как в благоденствии и славе, не требуя для утверждения своего светской власти, потому как верит слову Господа своего и Учителя, изрекшего: «Царство Моё не от мира сего» (Ин.18:36). Посмотри, как она там, на Востоке, подобна древней церкви во времена гонений, и как сила Божия укрепляет её бесчисленных мучеников и поныне. Помысли, как её, оскорблённую отпадением сестры её, Римской Церкви, утешил Господь в то же самое время, даровав ей новую дочь – Церковь Российскую, распространившую истинную Веру в отдалённейших странах. Не подивишься ли дивным судьбам Божьим и премудрому Его промышлению о Церкви Своей истинной?

Если пожелаешь узнать более о православии Св. Церкви, к которой ты принадлежишь по неизреченной благости Божьей, то в «Догматическом Богословии» Преосвященного Макария найдёшь всё, что может удовлетворить твой разум. Я же в добавок приведу тебе решительное свидетельство учёного англичанина W.Allies, ректора в Лоутоне, писавшего в 1843 году следующее:

«Нить Апостольского преемства и чистота учения видимы для всех в недрах Восточных Церквей: они никогда не были подчинены Риму; священство, бескровная жертва и власть вязать и решить пребывают в них от первых дней непрерывно и непреложно; они не испытали никакой реформации со стороны людей, которых жизнь была соблазном всему христианскому миру. Восточная Церковь показала в себе лучший и вернейший признак кафоличества – жизнь. Ей, ей одной, со времён отделения Рима, обязано своим обращением к христианской Вере это великое Государство – Россия. Да, Россия, с её Епископами, духовенством, монастырями, скитами, с её древним чиноположением, её совершенно организованной церковной системой, с её подвижниками, исповедниками, иноками и святителями, неопровержимо свидетельствует об истине Восточной Церкви!»

В заключение сочинитель говорит: «итак: спасение и безопасность наша единственно должны заключатся в принятии и сохранении ясно-несомненного учения этой Церкви».

Если иноверец дошёл до такого убеждения, то тем более мы должны чувствовать, что наше спасение и безопасность заключается единственно в повиновении уставам нашей Св. Церкви. Но вместе с тем, мы должны остерегаться, чтобы в неуместной ревности не произносить слова укоризненного на тех, которые в простоте сердца следуют другому вероисповеданию. Будем помнить, что мы ничем не заслужили счастья родиться в недрах Православной Церкви, и что кому дано много, от того много и взыщется!

Воз. – К чему слушать священников? Они такие же, как и все люди: им бы не следовало продавать святыни.

От. – Справедливо ли, скажи друг мой, относиться с неуважением о служителях Христовых? Что бы ты сказал тому, кто говорил бы с презрением о целом классе общества, к которому ты принадлежишь?

Мы должны слушать с уважением священников, говорящих нам слово спасения. Это повелевает Христос: «Слушающий вас Меня слушает» (Лк.10:16), и Апостол Павел говорит: «Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших» (Евр.13:17).

Если ты разумеешь под словами «они такие же, как и все люди» – что они имеют свои слабости, то кто же из человеков не имеет их? Один Бог безгрешен! Имеем ли мы право требовать, чтобы они были святы? Довольно для нас знать, что сан их свят, что благодать Св. Духа, данная им через рукоположение православное, всегда жива и действенна к совершению Таинств, хотя бы поведение их было и не безукоризненно. Священник в своём служении есть только проводник благодати, через которого действует сам Бог ко спасению нашему. Искусный мастер умеет действовать успешно и худшим орудием.

Если ты, по несчастью, видишь пороки в священнике, то кроме общей для всех заповеди Христовой: «не судите, да не судимы будете» (Мф.7:1), ты должен помнить ещё слово Его о законоучителях иудейских: «итак, всё, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте» (Мф.23:3). Впрочем, Церковь ещё более нас заботится, о том, чтобы служители её были безукоризненны: она конечно, не может без исследования верить всякой жалобе, и сначала увещевает к покаянию провинившегося Пресвитера, потому что он, как и все, имеет право на её милосердие; за то когда вина доказана, и он не исправляется, Церковь лишает его сана.

Но ещё надо спросить у себя по совести: не в преувеличенном ли виде кажутся те проступки, которые иногда приписывают священникам? Нередко слышатся возгласы о том, что они любостяжательны, что они ненасытны! Да точно ли это так? Заметь, что это обвинение слышится более всего из уст тех, которые сами живут в роскоши и довольстве, и всеми мерами стараются приумножать своё состояние. Бедняки редко жалуются на алчность священников. Α те и другие менее жаловались бы, если бы глубже сознавали свою обязанность помогать своему приходскому священнику в нуждах его, и исполняли эту обязанность, так как эта обязанность непременная для всех. Αп. Павел пишет: «Так и Господь повелел проповедующим Евангелие жить от благовествования» (1Кор.9:14). «Наставляемый словом, делись всяким добром с наставляющим» (т.е. из имущества своего) (Гал.6:6).

Видишь ли, что должны верные делать для наставников своих, и сравни с этим то, что мы делаем для священников наших?

Да скажи, в самом деле, неужели так завидна, так спокойна жизнь сельского священника? Подумай, что он ведёт жизнь, исполненную труда: всё его время принадлежать прихожанам его он должен, не смотря на усталость или нездоровье, исполнять множество треб приходских. Он должен, часто – ночью, иногда – в самую ненастную погоду, ехать далеко с причастием к безнадёжному на выздоровление больному. Он должен находиться нередко среди самых заразительных или отвратительных болезней, среди несчастных, которых участь облегчить не в силах; среди закоснелых грешников, о которых со страхом заботится дать ответ Богу. Что ж это, радости, что ли? Сверх того, он должен трудиться, чтобы содержать себя прилично своему званию, воспитывать многочисленное семейство, помогать бедным. И какие же даны ему на то способы? Несколько десятин земли и самое умеренное жалованье! Как же прихожанам не помогать своему Священнику, когда он не имеет уже более никаких других способов к жизни?

Ты говоришь, что «священники не должны бы продавать святыни»! Да разве продаётся святыня? Кто же не знает, что даров Божьих, преподаваемых в Св. Таинствах, купить нельзя? Разве это значит – покупать святыню, когда ты даёшь небольшое возмездие за труды твоему священнику?

Многие смотрят на сельских священников как-то свысока, с пренебрежением. Случись же, что священник по долгу звания обличит помещика в несправедливости или безнравственности, все закричат, что священник – беспокойный, вредный человек. Если он трудами своими приобрёл некоторое довольство, то скажут, что он берёт с живого и с мёртвого. Жалуются, что сельские священники не довольно образованы. Чья же в этом вина? Правительство и Церковь ничего не щадит, чтобы доставить им учёное образование, чему доказательством служат столь многие глубокие богословы и красноречивые витии, которыми славится Церковь наша.

Но что бывает обыкновенно с тем из них, которому достаётся смиренная доля сельского священника? Помещики вообще чуждаются его: они и не думают доставить ему способ приобрести в дружественных сношениях с ними навык к порядочному обществу, к полезной беседе и чтению, которые бы развили в нём то, что он приобрёл в классах. Мудрено ли, что он скучает, забывает то, что выучил, и делается не тем, чем бы должен быть? Отчего же товарищи его и соученики, городские священники, совсем в другом виде? Не от того ли, что они пользуются должным почётом; что их содержание более обеспечено, что они имеют более времени и способов развить свои дарования.

Устыдимся же нашей несправедливости, нашей холодности к служителям Христовым! Они продолжают дело Апостолов, пекутся о душах наших. Их время, их жизнь принадлежат всем, особенно, страждущим. Они поддерживают упование кающегося, утешают печальных, научают терпению изнемогающего под бременем жизни. Они у смертного одра подают умирающему все утешения Веры, и провожают до последнего жилища истлевающее тело, часто оставленное и самыми близкими.

Не крайняя ли неблагодарность – оказывать неуважение к этим делателям винограда Христова? И не убоимся ли дать ответ праведному Судии?

Воз. – На что молиться святым? Бог и без них может спасти нас.

От. – Правда, спасти нас может один Бог. Но стоим ли мы того, чтобы Он спас нас? Исполняем ли мы заповеди Его? Любим ли мы Его так, как должно любить своего Творца и Спасителя?

Если мы любим Бога, то должны любить Его Пречистую Матерь, и друзей Его – Святых, которые всю жизнь свою посвятили на служение Ему, терпели страдание за Него, жертвовали Ему всем, и столько угодили Ему, что получили от Него дар чудотворения и в жизни своей, и по смерти.

Как же возможно не прославлять Святых, когда Св. Писание говорит: «Хвалите Бога во святыне Его»» (Пс.150:1); «Честь сия – всем святым Его» (Пс.149:9). «Память праведника пребудет благословенна» (Притч.10:7). А в Евангелии сама Преблагословенная Богородица говорит: «ибо отныне будут ублажать Меня все роды» (Лк.1:48).

Если мы чувствуем свою греховность, своё недостоинство перед Господом, «пред Кем трепещут Херувимы и Серафимы», то мы непременно должны сознавать необходимость иметь молитвенников за нас, более угодных Ему.

Мы видим из Св. Писания, сколь полезна нам молитва святых. Сам Бог говорит: «Пойдите к рабу Моему Иову; и раб Мой Иов помолится за вас, ибо только лице его Я приму» (Иов.42:8). И Апостол пишет: «много может усиленная молитва праведного» (Иак.5:16).

Если Ап. Павел просил верных молиться за него (1Фес.5:25; Кол.4:2–4), и почитал это нужным для себя, то тем более для нас, грешных, необходимы молитвы святых.

Ещё в Ветхом Завете мы видим, что Ангелы были всегда помощниками человекам, и что их призывали в молитве. Так Иаков, благословляя детей Иосифовых, говорит: «Ангел, избавляющий меня от всякого зла, да благословит отроков сих» (Быт.48:16). Ангел Товии говорит: «Я – Рафаил, один из семи святых Ангелов, которые возносят молитвы святых и восходят пред славу Святаго» (Тов.12:15). Тогда праведное семейство, падши на землю, поклонилось вестнику небесному.

И Ап. Павел пишет: «Не все ли они суть служебные духи, посылаемые на служение для тех, которые имеют наследовать спасение?» (Евр.1:14). Как же нам не молить этих добрых помощников, этих хранителей ангелов, которых даёт нам Бог? Если Ангелы слышат молитвы верных, то уже конечно слышат нас и Св. Угодники Божии, ибо Господь сказал: «сподобившиеся достигнуть того века равны Ангелам» (Лк.20:35–36). Ап. Пётр обещает верным молиться за них по кончине своей (2Пет.1:15). В Апокалипсисе Иоанн пишет: «двадцать четыре старца пали пред Агнцем, имея каждый гусли и золотые чаши, полные фимиама, которые суть молитвы святых» (Откр.5:8).

Все праведные мужи Ветхого Завета, которым являлись Ангелы, преклоняли колена пред ними с благоговейным почтением (Нав.5:13–15; Дан.10:4–12,14–19; Лк.24:4–5). По какому же праву реформаты обвиняют нас за то, что мы преклоняемся при молитве к святым? Надобно отвечать этим бедным заблудшим, что есть два рода поклонения, признанных Вселенской Церковью: одно, называемое греческим словом λατρία, есть поклонение и обожание, принадлежащие единому Богу; другое есть поклонение благоговейного почитания, воздаваемое святым, которых молим предстательствовать за нас перед Богом. Все тексты Св. Писания, которые нововводители приводят против этого, другого, поклонения, относятся только к тому, что не должно боготворить святых, и мы это очень хорошо знаем, ибо Седьмой Вселенский Собор, утвердивший признаваемое от начала всею Церковью чествование святых, вместе с тем осудил тех, которые святых «яко боги призывают».

Точно также мы видим почитание к мощам святых ещё в Ветхом Завете: в книге Исход читаем, что Израильтяне вынесли с собою из Египта кости Иосифовы (Исх.13:19); и в 4-й книге Царств, в гл. 13, что мертвец воскрешён был прикосновением к мощам Преподобного Елисея (4Цар.13:21). В Евангелии же Христос укорял фарисеев не за то, что украшали раки праведных (Мф.23:29–31), но за то, что делали это лицемерно, как и другие добрые дела, о которых там же упоминает Господь.

Почитание к св. мощам так велико было у древних христиан, что они при гробах мучеников предпочтительно имели Церкви свои; почему и мы православно соблюдаем повеление седьмого Собора, чтобы не освящать храмов иначе, как полагая частицы мощей мучеников в антиминсы, или под престолом.

Святой Амвросий Медиоланский говорит так о мощах: «почитаю в теле мученическом воспринятые за Имя Христово язвы; почитаю в персти семена вечности; почитаю тело, которое меня наставляет любить Господа, которое, меня научает не бояться умереть за Господа»! (Слово 93-е, о святых Назарии и Кельсии – примечание электронной редакции). Таковы чувства, которые должно иметь, чествуя святых!

Несчастны воистину те, которые из суетного мудрования лишают себя ходатайства святых друзей Божиих! Несчастнее стократ те, которые не чтут, не молят, не любят Пресвятой Девы Богородицы, которую Господь благоволил избрать во служение Тайне своего воплощения, в Матерь себе, хранительницей своего младенчества, свидетельницей своей Божественной жизни и Крестной смерти, и которую по Успении Её вознёс в Славу небесную с плотью, как предрёк ещё Давид: «Стань, Господи, на место покоя Твоего, – Ты и ковчег могущества Твоего» (Пс.131:8), и как передали нам Апостолы. Бедные! В ослеплении своём не исполняют священного завета Матери Божьей: «отныне будут ублажать Меня все роды» (Лк.1:48), и лишают себя всемогущего заступничества Той, которую Церковь называет огненным престолом Вседержителя, и как красноречиво говорит о Ней один из Пастырей нашей Церкви: «Огонь Божественный, свет благодатный так проникнул всё Её существо, что Она сделалась Сама этим, в трепет приводящим, таинственным огнём, и сделалась вся Святостью очистительной для всех притекающих к ней с верою и любовью» (Преосв. Иаков Нижегородский).

Умоляю тебя, друг мой, не внимай пустым и вредным мудрованиям нововводителей, не оскорбляй Бога холодностью к Святым Его!

Воз. – Чествование икон, не есть ли идолопоклонство?

От. – Не бойся никогда погрешить, следуя уставам Православной Церкви! Страшись напротив, верить тем, которых «мудрость есть безумие пред Богом» (1Кор.3:19). Путь их опасный и скользкий; вернее следовать за великими Отцами Вселенскими, которые мудро исследовали всё, что постановили.

Разве не знают противники иконопочитания, что в Ветхом Завете Бог повелел Моисею сделать «ковчег, и обложить его чистым золотом; также крышку из чистого золота; из золота двух херувимов» (Исх.25:10–11:17–20)? Что сама скиния была образом того, что показано было Моисею на горе? Что была также и «полированная дощечка из чистого золота», и вырезано было на ней, «как вырезывают на печати: «Святыня Господня»» (Исх.28:36)? Что «на завесу должны быть сделаны херувимы» (Исх.26:31)? Что на украшенье Киота и Скинии «избрал Господь Бог Веселеила; и исполнил его Духом Божиим, мудростью, разумением, ведением и всяким искусством» (Исх.31:2–3)?

Если Моисей и священники, преклоняя колена и молясь Господу перед ковчегом, и кадя перед ним фимиамом (Исх.30:7–8:34–36), и огонь возжигая (Лев.6:9:12–13), не были идолопоклонники; если люди Израильские, кланяющиеся Богу, в столпе огненном являвшемуся (Исх.13:21–21; Исх.14:19–20; Исх.23:20–25), и взирая на медного змея, который был образом Спасителя на Кресте (Числ.21:7–9; Ин.3:14) не были идолопоклонниками, то и православных христиан нельзя дерзнуть назвать идолопоклонниками, когда они кланяются Богу и святым Его в их изображениях, и возжигают свечи, и ходят перед ними в честь Первообразного!

Итак, ты видишь, что Церковь христианская приняла чествование св. икон от ветхозаветной церкви. А что ещё важнее – приняла от самого Христа, пославшего изображение Божественного Лица Своего Авгарю Эдесскому, как известно нам из священных преданий, которые также удостоверяют нас, что св. Евангелист Лука изобразил на Иконах Пресвятую Богородицу с Предвечным Младенцем.

Мы и иконы святые почитаем не ради вещества их или художества, но потому, что они есть знамение воспоминательное священных предметов. Так и скиния была, по слову Ап. Павла, служащей «образу и тени небесного» (Евр.8:5, Кол.2:16–17). Мы внимаем слову царя-пророка: «поклонюсь святому храму Твоему в страхе Твоём» (Пс.5:8). «Поклоняйтесь подножию Его: свято оно!» (Пс.98:5). Почитая иконы, мы не боготворим их. Кланяясь образу, мы ум и сердце возводим на первообразное. И даже в самом животворящем Кресте Господнем мы не веществу, или числу оконечий его покланяемся, но Христу, на нём распятому. Так научили нас Отцы Вселенские, и Седьмой Вселенский Собор, предав анафеме не почитающих св. икон, и называющих идолами их, равно отлучил и тех, которые боготворят св. иконы.

Бесчисленные чудеса от св. икон подавались в руки верующим во все времена, и как же не верить им, когда они утверждены св. Церковью, которая так тщательно и благоразумно испытывает справедливость свидетельств о таковых явлениях? Впрочем, вспомни о Моисеевом жезле, творящем чудеса; о купине, горящей и не сгораемой; о змее медном, исцеляющем уязвлённых; вспомни, что тень Ап. Петра одним осенением приносила исцеление, и что платки и опоясания Ап. Павла прогоняли всякую болезнь (Деян.5:14–16 и Деян.19:11–12), и скажи: почему же нельзя Всемогущему Богу сделать св. иконы священными сосудами, через которые Он проливает благодать на верующих и смиренных сердцем?

Оставь же, друг мой, все лжемудрования и пустые страхи! Можно ли познавшему Христа бояться сделаться идолопоклонником, уважая и любя священные изображения? О! Будем лучше бояться другого, опаснейшего, внутреннего идолопоклонства: наша гордыня, сребролюбие, невоздержность и другие страсти – вот кумиры, которым не надобно поклоняться, которые надобно сокрушать непрестанно внутри себя.

Воз. – Теперь не верят чудесам.

От. – Тем хуже для тех, которые не верят истинным чудесам, засвидетельствованным Церковью! Их неверие не помешает тому, чтобы чудеса были, как и есть, и будут.

Не странно ли, что верят историкам светским, и даже языческим, а не хотят верить историкам церковным и свидетельствам, принятым св. Церковью?

Конечно, теперь менее чудес, нежели в первые времена христианства, и этому причина понятна: нужны были великие чудеса для обращения всего мира и утверждения веры христианской. Необходимы были поразительные знамения, чтобы удостоверить язычников, столь чувственных, и иудеев, столь упорных: 1) о Божестве Иисуса Христа распятого; 2) о истине его Учения, столь противоположного их закоренелым убеждениям, и 3) о послании на проповедь Апостолов. Да и мы, «не видевшие», веруем потому, что обращение всего мира есть для нас непрестанное чудное свидетельство Истины христианской веры, и потому, что видим совершение предречений Спасителя о разорении Иерусалима, о рассеянии иудеев, о гонениях на христиан, о неодолимости Церкви, её торжестве, и пр.

Но и в наши времена бывают чудеса, потому что они бывают нужны иногда для утверждения колеблющейся веры нашей, и благословенная Россия наша видела много таких знамений благоволения Божия к себе!

Не верить чудесам невозможно. Но дело в том, чтобы не увлекаться никаким суеверием, и почитать несомненными только те чудеса, которые признаны Церковью. Заметь, что те умствователи, которые отрицают истинно-чудесное, бывают, по большей части, самые суевернейшие из людей в своей обыденной жизни!

Повторяю, что вместе с Верою к Истине христианину должно соблюдать и мудрую осторожность. Иисус Христос сказал, что при кончине мира «восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных» (Мф.24:24). Имея это предостережение, мы должны быть осмотрительны. Но есть способ различать истинные чудеса от ложных мечтаний: истинные чудеса всегда бывают во славу Бога и на пользу человекам, а ложные мечтания или видения имеют целью устрашать, губить и противиться разуму Св. Писания, чего истинные христиане никогда не должны позволять себе. Во всех же сомнительных случаях самое верное для нас прибежище есть рассуждение и авторитет св. Церкви.

Воз. – Богу не нужны мои молитвы. Он знает Сам, что мне надобно и 6ез моей просьбы.

От. – Это правда, друг мой, но из этого не следует заключать, что можно уволить себя от молитвы.

Богу не нужны, конечно, твои молитвы. Твои славословия не прибавят ничего к Его неизменному Блаженству, но Он повелел тебе молиться, Он требует от тебя славословий, поклонений, благодарений и молений, потому что ты – Его творение, обязано воздавать их, и не можешь уволить себя от них без крайней неблагодарности.

Бог имеет полное право на мысль твою, которой Он источник, и хочет, чтобы ты возносил её к Нему. Он дал тебе сердце, и имеет право на сердечную любовь. Он хочет, чтобы эту любовь ты изъявлял Ему добровольно и охотно.

Он знает все твои нужды, это справедливо, и, конечно, не для уведомления Его о них ты должен представлять их в молитве! Но это повеление тебе для того, чтобы ты не терял из виду своего бессилия, своей немощи без Его Божественной помощи, чтобы ты воспоминал непрестанно о своей зависимости от Него.

Для тебя, собственно, повелено тебе молиться, а не для Него! Он хочет, чтобы ты молился, во-первых потому, что достойно и праведно есть покланяться Господу Богу твоему, помышлять о том, Который непрестанно заботится о тебе, любить Того, Который есть твоё верховное благо и твой Всемогущий благотворитель, и, наконец, потому, что добро, полезно и необходимо молиться!

Что может быть возвышеннее, сладостнее, удобнее молитвы! Она есть благороднейшее занятие для человека в этой жизни. Она облагораживает и делает достойными разумной твари все наши прочие занятия.

Молитва есть возношение мысли человеческой к Богу, соединение сердца с Богом Премилосердым, Всесовершенным, Который один может наполнить сердце человеческое.

Это беседа сына с Отцом возлюбленным; благодарение, приносимое помилованным преступником своему Спасителю; обращение немощного грешника к Богу, изрекшему: «приходящего ко Мне не изгоню вон» (Ин.6:37).

Молитва есть лучшее утешение во всех скорбях наших. Она есть для сердца нашего сокровище мира, которого похитить у нас никто не может потому что молитва действует во глубине души, любящей Бога.

Молитва тёплая и смиренная столь сладостна для сердца, что, поставив нам её в обязанность, Господь тем обеспечил наше истинное счастье.

Потому-то Спаситель наш, пришедший на землю, чтобы сделать нас добрыми и счастливыми, ничего столько не повелевал, как «всегда молиться и не унывать» (Лк.18:1), т.е. неутомимо, терпеливо молиться, приучать душу свою помышлять непрестанно о Боге и любить Его превыше всего!

Молитва есть прочное основание жизни христианской. Ею получается Благодать, изменяющая и возрождающая душу и сердце человека. Молись же от всего сердца, не устами только, но из глубины духа. Начинай день и кончай его молитвою, чтобы освящались все дела твои, и чтобы были прощены проступки твои. Молись в печалях, в опасностях, в искушениях. Молись, когда ты согрешил, чтобы получить отпущение грехов.

Присоединяй молитву ко всем ежедневным занятиям твоим: с нею ничто не будет маловажно и ничтожно перед Богом, с нею ничто не потеряно для спасения. Ты будешь добр и чист, если будешь упражняться в молитве. Она научит тебя всему. Твоё сердце будет мирно среди самых бедствий жизни, ты же будешь чувствовать ту внутреннюю радость, которая услаждает всякую горесть. И когда время испытания твоего прекратится, ты пожнёшь плоды верности твоей.

«Хорошо, добрый и верный раб! – скажет тебе Христос, – в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего (Мф.25:23).

Воз. – Мне незачем ходить часто в церковь, я могу и дома молиться.

От. – Да молишься ли ты дома? Прости мне, если ошибаюсь, но я подозреваю, что говоря так, ты ни в церкви, ни дома не хочешь молиться!

Дело не в том, видишь ли, чтобы рассуждать – равно ли хорошо ты молишься дома или в церкви, но нужно знать, повелел ли Господь тебе молиться в воскресные и праздничные дни преимущественно в церкви, нежели дома?

А это Он повелел непременно, как хочу я доказать тебе.

Ты помнишь, что мы уже рассуждали о повиновении, которым ты обязан Церкви и пастырям её, получившим власть свою от Христа? (см. возражение и ответ 14 выше – примечание электронной редакции).

Церковь повелевает вам присутствовать при Богослужении каждое воскресенье и каждый праздник. Знаешь ли что, Шестой Вселенский Собор повелел отлучать от общения с Церковью того, кто без крайней необходимости три воскресенья кряду не придёт в Храм Божий? Итак, нерадением к общественному Богослужению преступается закон церковный, следовательно, и закон Божий.

Причина этого церковного закона очень важная: она заключается в самой необходимости общественного Богослужения.

Мы живём не отдельными личностями только, как человеки, но как христиане мы должны жить и религиозным обществом. Это общество, как установленное самим Богом, имеет необходимые обязанности в отношении к Нему.

Первейшая обязанность этого общества, или Церкви христианской, есть всенародное Богослужение, которое состоит в том, чтобы все верные, соединяясь в храмах Божьих во дни, назначенные Им самим, или Его Апостолами и их преемниками, присутствовали при бескровной жертве, приносимой в Литургии.

Отлучать себя в эти торжественные часы от общества верных значит некоторым образом отказываться от звания христианина и члена Православной Церкви.

Чем более ты сознаёшь величие и Божественность бескровной жертвы, приносимой за спасение грешных, тем более ты поймёшь, сколь преступно такое небрежение.

Литургия есть средоточие всей Веры христианской. И может ли быть иначе? В Литургии сам Иисус Христос присутствует, живой и прославленный в Своём Божественном человечестве. Иисус Христос – наш Бог, совершает и возобновляет в Литургии высочайшее действие своей жизни – Жертву Крестную!

Человек грехами отлучился от Бога, фимиам его молитв стал нечист и осквернён. Но Иисус Христос, Сын Божий вочеловечившийся, исправил это зло, пострадав и вкусив смерть за всех. Он искупил нас. Он оживотворил нас Духом Святым. Когда мы Благодатно соединены с Ним, то есть когда Его Дух оживляет и освящает нашу душу, тогда мы имеем в себе семя жизни вечной. И если мы находимся в этом спасительном состоянии при смерти, то для нас отверзаются врата блаженной вечности!

В Литургии бескровная жертва есть то же, что Жертва Крестная, продолжающаяся беспрестанно в течение веков. Нет в отношении к силе разницы между Жертвою Крестною и жертвою, в Литургии приносимою. Это одна и та же Жертва, приносимая в различном виде. Священнодействователь есть тот же самый Иисус Христос, видимый на Голгофе, невидимый и образуемый священником перед алтарём. Жертва есть та же самая – Иисус Христос. Окровавленная на кресте – бескровная и сокрытая в Таинстве Евхаристии на жертвеннике. Различия только видимые, но сущность и жертва – всё та же!

Спаситель наш Преблагий восхотел, чтобы все человеки имели счастье присутствовать перед высочайшим действием искупления своего, и чтобы каждый мог получать благословение, которое Он принёс всем!

В Литургии во время возношения и освящения Святых Даров Иисус Христос приносит Себя снова Богу Отцу за нас, благословляет Его и благодарит Его от нас, умоляет Его о прощении, которого мы недостойны по грехам нашим, испрашивает нам все дары и благодеяния, которые нам потребны.

То же самое чудо милосердия, которое совершилось на Тайной Вечере в горнице Сионской, таинственными и Божественными словами Иисуса Христа, произносимыми ныне священником, возобновляется и совершается в алтарях наших. Хлеб и вино пресуществляются в Честное Тело и Кровь Христову, и сохраняют только вид хлеба и вина, ибо наша немощь не могла бы свести видения прославленного и Божественного Тела и Крови Христовой, но под этими мирными видами сокрыт всецело Христос, Бог и человек!

Всё, что в Литургии предшествует освящению Даров, есть приготовление к Божественному Таинству, и изображение главнейших действий жизни Христовой. В проскомидии воспоминается Рождество Христово. В шествии с Евангелием – проповедь Спасителя. Во время Херувимской песни – перенесение Св. Даров изображает Господа, грядущего на вольную страсть. После Символа Веры совершается Тайная Вечеря. Потом первое явление Св. Таин знаменует Воскресение Христово, а последнее явление – Вознесение Спасителя, обещавшего пребыть с нами всегда, и ныне, и присно, и во веки веков, аминь.

Помысли же, друг мой, скол преступно небрежение и равнодушие к Божественной службе... Приходя чаще со всеми верными ко Спасителю, который и Священнодействует, и в Жертву приносится в великом Таинстве нас ради. Он приходит с вечною любовью и благословением для тебя – и ты ли, не чувствуя, сколь необходим Он для спасения твоего, будешь удаляться от Него, и предпочитать Ему пустые занятия, суетность мира сего?

Посвяти хотя бы дни воскресные и праздничные на служение Богу, на испытание совести твоей в покаянии, на испрошение Благодати, которая возрастит тебя для жизни вечной!

Воз. – Мне некогда!

От. – Однако же ты находишь время питать тело своё для поддержания временной жизни твоей!

Но скажи мне, что важнее: тело или душа? Если ты признаёшь душу лучшею частью самого себя, то делай же для души своей хотя бы то, по крайней мере, что делаешь для тела! Ты находишь время заботиться о своём бренном теле, а не имеешь времени для попечения о бессмертной душе твоей?

Я скажу тебе словом Христовым: «Какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф.16:26). Потому-то больше всего, даже больше смерти страшись погубить душу свою!

Вера христианская даёт жизнь душе твоей, соединяя её с Богом – источником жизни; а ты говоришь: «мне некогда исполнять христианские обязанности»! Ищи же, найди время на то. Найди его, во что бы то ни стало, найди вопреки всех и всего в мире!

Никто на свете не имеет права лишать тебя этого времени. Никакая власть, без исключения, никакая тварь не в праве похитить у тебя вечное спасение души твоей. И если бы кто осмелился посягнуть на то, ты должен руководствоваться словом Апостольским: «судите, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога?» (Деян.4:19). Но, скажешь ты, «моё звание, моё положение препятствуют мне заботиться о спасении души».

Да правда ли это? Размысли хорошенько твой ответ, потому что если бы ты, обдумав, сказал мне: «да», я бы ответил тебе тогда: «должно оставить это звание, и избрать другое»!

Жизнь проходит скоро, а вечность пребывает бесконечно. Потому-то мысль о вечности должна преобладать над всем прочим!

Но я скажу тебе решительно, что нет звания или положения в свете, в котором бы невозможно было спастись. Может быть трудно, но невозможности нет. Будем откровенны. Рассмотрим: правда ли, чтобы ты не мог спастись, жить христиански в твоём звании, какое бы оно ни было?

Препятствует ли тебе твоё звание помолиться утром и вечером со вниманием и усердием? Мешает ли оно тебе от времени до времени в течение дня возносить твоё сердце к Богу, приносить ему внутреннюю молитву, представлять Ему твои труды, твои лишения, твои скорби, твои искушения, и просить у Него помощи и силы? Препятствует ли оно тебе покоряться безусловно Воле Божьей, смирять сердце и ум твой, любить ближнего и помогать ему по силам, очищать себя покаянием сердечным?

Скажи мне, звание ли принуждает кого произносить неподобные глаголы, мстить врагам, посещать места разврата?

Есть ли какое-нибудь звание, в котором бы человек не мог приходить молиться в Церковь; или, когда на душе его тяготеет грех, прийти к духовнику и получить от него разрешение и наставление?

По совести ты знаешь, что всегда есть время на всё, чего хотят сильно. Надобно только хотеть доброго, и хотеть постоянно.

Не говори же, что «некогда поступать по-христиански»! Это значило бы обманывать себя и других.

Истинное христианство состоит не столько во внешних проявлениях, сколько во внутреннем служении Богу «духом и истиной».

Ты можешь сказать, что у тебя нет столько времени и возможности, как бы желательно было иметь. Положим, так. Но ведь Бог требует сердечного расположения и доброй воли. Не нужно большого досуга, чтобы любить Бога и ближних, чтобы бороться с худыми наклонностями и раскаиваться в своих грехах, чтобы помолиться утром и вечером, почитать или послушать Евангелие, и отстоять обедню хоть в воскресный день или праздник.

Другие делают же это, и гораздо более, не смотря на важные занятия и тяжкие труды. Делай и ты по возможности, с искреннею доброю волею, и будешь добрым христианином!

Кто не даёт Богу своего времени, того Бог лишит Своей блаженной вечности.

Воз. – Бог слишком милостив, чтобы осудить меня на вечную муку.

От. – Да, ведь Бог и не осуждаете тебя: ты сам себя осуждаешь!

Бог есть источник всякого добра. Он уготовал для тебя «царство от сложения мира» (Мф.25:34), если ты хочешь быть добрым и благочестивым.

Бог не есть виновник ни греха, ни ада; ад есть плод греха, и он уготован дьяволу, начальному породителю всякого зла, и его последователям таким же нераскаянным и ожесточённым, как он сам.

Для чего же, скажешь ты, Бог допустил быть греху?

На это отвечаю, что Бог, одарив человека разумом, чтобы он был образом и подобием Божьим, и уготовав ему вечное блаженство, не нашёл уже приличным поступить с ним как с неразумною тварью, которая создана для одной земной жизни. Он не стеснил его свободы.

Бог, даровав нам душу разумную, даровал и свободу нравственную, то есть способность избирать по произволу добро или зло, следовать или противиться гласу Отца Небесного, призывающего нас к Себе, заслуживать добровольно вечное блаженство или отказываться от него. «Пред человеком жизнь и смерть, и чего он пожелает, то и дастся ему» (Сир.15:17).

Эта свобода есть величайшее преимущество и знак любви, которыми почтил Бог своё творение.

Если мы во зло употребляем Его дары, то вина наша, а не Его.

Когда я даю тебе оружие для защиты твоей жизни, не есть ли это знак дружеского попечения с моей стороны? И если вопреки моей воле, не смотря на предостережения и наставления, которые я дал тебе, чтобы действовать оным прилично, ты обратишь это оружие против себя, – буду ли я причиной твоих ран? Не тебе ли одному, по всей справедливости, должно будет приписать всю вину?

Так поступает с нами Бог: Он даёт нам свободу делать добро или зло, но Он употребляет все средства, чтобы мы избрали добро. Наставления, предостережения, милосердые призывы, страшные угрозы – Он не щадит ничего. Он осыпает нас милостями, окружает нас пособиями, готов подать нам помощь всесильной Благодати своей, лишь, только мы её пожелаем. Но Он не принуждает нас: это значило бы разрушать Своё дело. Он уважает в нас Свои дары.

Итак, отверженный губит сам себя. Не Бог осуждает его на вечную муку, а он сам осуждает себя. Бог даёт каждому только то, что он свободно избрал: жизнь или смерть; рай – плод добродетелей, или ад – плод греха.

На жизненном пути есть две стези: одна – стезя добродетели, другая – стезя греха. Вторая бывает иногда приятнее, соблазнительнее первой, но она ведёт в ад, где сладости её обратятся в горечь. А та ведёт в рай, где труд сменится неизреченным блаженством.

Нет никакого сомнения, что есть ад, потому что в Евангелии Спаситель упоминает неоднократно об огне неугасающем и вечных муках, а как это утверждает кроткий и милосердый Иисус, прощавший всех кающихся грешников, то видно так и должно быть! Неужели те, которые не верят вечным мукам, почитают себя милостивее и премудрее Господа?

Да как же и не быть аду? Ведь нераскаянный, ожесточённый грешник несёт с собою, в тот мир, свою злобу, свою гордость, своё нечестие. Он не любил Бога на земле, презирал Его волю: как же может он любить Его там, где всё блаженство состоит в любви? Если бы нечестивый и мог проникнуть в рай, то нашёл бы и там для себя мучение, и возмутил бы покой праведных и помилованных.

Во все времена все народы, даже самые язычники, верили, что есть рай и ад. Если кто говорит, что не верит, тот старается заглушить совесть свою, потому именно, что ужасно боится правосудия Божия!

Но немощный грешник, который раскаивается, и верит своему Спасителю, не ужасается ада. Он часто прибегает к Божественным Таинствам для очищения души своей, и смиренно вверяет свою участь Тому, Кто умер на Кресте за всех!

Если бы мы могли исчислить все преступления, от которых отвратил спасительный страх вечных мук, если бы мы понимали вполне, какое великое зло – грех, и сколько пособий нам дано, чтобы не погрязнуть в беззаконии, то ад не был бы столько непонятен для нас!

Воз. – К чему исповедь! Меня совесть ни в чём не упрекает.

От. – Во-первых, Исповедь должна быть полезна уже потому, что установил её сам Бог, который ничего не делает без причины.

Когда Господь по воскресении явился ученикам, Он сказал им: «примите Духа Святого. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (Ин.20:22–23). Эти слова так ясны, что не требуют объяснения. Чтобы священник мог отпустить грехи, надобно, чтобы кающийся исповедал их. Тогда только он может рассудить, какие грехи отпустить, а какие оставить не разрешёнными до лучшего расположения кающегося, и для пользы грешника.

В этом и заключается исповедь. Она не человеческое изобретение, но установлена Тем, Кто создал человека и всю вселенную, основал Церковь во утверждение Веры Своей на земле, учредил в ней все Таинства ко спасению нашему. Христом, Сыном Божьим, истинным Богом нашим, Он, по великому Своему милосердию, дал нам исповедь для того, чтобы мы были уверены в прощении наших грехов, чтобы нам возвратить мир душевный.

Когда мы испрашиваем прощения грехов наших, то мы уповаем, но ещё не уверены, что получили прощение. Когда же мы, исповедав с сокрушённым сердцем грехи свои, услышали таинственные слова, произносимые священником: «властью, данною мне, прощаю и разрешаю тебя от всех грехов твоих, во Имя Отца и Сына и Св. Духа»! Мы, произнося «аминь», уже совершенно остаёмся уверены, что Господь принял покаяние наше, и простил нас, потому что веруем слову Его Божественному: «Кому простите грехи, тому простятся».

Вместе с разрешением в Таинстве Покаяния нам всесовершенно вменяются заслуги Спасителя нашего, Его оправдание и удовлетворение за грехи наши. Иисус Христос сам дополняет несовершенство и недостаточность исповеди и покаяния нашего Своей всё совершающей Благодатью.

Господь наш, установив Таинство Покаяния, удовлетворил врождённой потребности души нашей. Каждый человек, сделав худо, чувствует необходимость облегчить душу свою осознанием проступка своего: кто не испытал в минуту скорби желание излить сердце свои перед истинным другом?

Таково свойство исповеди. Грех есть зло, тяготеющее на душе. Священник есть данный нам Церковью друг, которому мы можем доверять все беспокойства совести, который рассудит наши недоумения, утешит нашу печаль, и не только облегчить, но снимет совершенно всю тяжесть с души нашей, и возвратит ей радость умирённой совести. От самого начала христианства все верные исповедали грехи свои, и, даже и когда исповедались всенародно, не боясь стыда человеческого. Но св. Церковь, не требуя такой тяжкой жертвы, довольствуется тайной исповедью перед священником, с тем, чтобы она была искренна, и с намерением не впадать в прежние грехи.

Попробуй исповедаться с верою и покаянием. Ты не скажешь тогда: «на что исповедь»?

Ты узнаешь тогда на опыте, что она служит к тому, чтобы делать нас добрыми, исправлять от пороков и помогать нам достигать высших добродетелей.

Спроси у тех несчастных, которых исповедь исторгла из пропасти отчаяния: полезна ли исповедь? Спроси у бедных, нашедших благодетеля в том жестокосердном скупце, которого исповедь привела в раскаяние. Спроси у жены, у детей и слуг того развратного себялюбца, которого тронули краткие увещания священника, полезна ли исповедь?

Исповедь есть средство к добродетели и спокойствию. Она возвращает мир душевный, без которого нет счастья.

Она предупреждает бесчисленное множество преступлений и несчастий.

Она подъемлет бедного грешника, и возвращает его к Богу. Она утешает умирающего, готового предстать перед нелицеприятным и праведным Судьёй.

Но говоришь ты: «совесть меня ни в чём не упрекает; на что же мне исповедь»?

Да испытывал ли ты, как должно, свою совесть?

Из двух одно: или ты необыкновенный человек, или ты не видишь ясно в своей совести.

Позволь сказать тебе откровенно: я уверен, что ты человек такой же, как и все, и что только второе предположение моё справедливо.

Тебя совесть ни в чём не упрекает? Испытаем её вместе, и постараемся добраться до истины.

1. Подумай, в каких ты отношениях к Богу. Осознай, однако же, что ты обязан Ему чем-нибудь. Не вотще же Он твой Творец и Спаситель?

Поклоняешься ли ты Ему всеми силами души твоей? Молишь ли Его ежедневно, с чувством сердечным, без холодности и рассеяния мысли? Благодаришь ли Его за бесчисленные благодеяния? Покорен ли ты Его воле безусловно?

Испрашиваешь ли у Него прощения грехов твоих, с раскаянием и умилением сердечным?

Любишь ли Господа превыше всего, и повинуешься ли Заповедям Его? Тот, кто должен быть первым предметом всего твоего существования, какую долю имеет в твоей жизни, в твоих мыслях? Бедные, дикие язычники чтут своих ложных богов, а ты, который знаешь Бога истинного, не живёшь ли так, как бы Его не было вовсе?

Согласись что в этих статьях найдётся кое-что для твоей исповеди!

2. А твои обязанности к ближнему, лучше ли ты их исполняешь? Положи руку на сердце: не найдёшь ли и здесь крайней бедности своей и забвения долга?

Милосердие искреннее и деятельное, сострадание ко всякой скорби, снисхождение к проступкам и слабостям братьев твоих, уважение к их доброму имени, прощение обид, любовь к врагам, смирение, добрый пример, обязанности гражданина, отца семейства, сына, друга, обязанности доброго господина или честного слуги, обязанности твоего звания – исполняешь ли всё это?

Вот и здесь, конечно, найдётся достаточно предметов для исповеди!

3. Что же касается до обязанностей твоих к самому себе, тут будет ещё больше.

Ты имеешь душу бессмертную: как ты печёшься о ней? Не живёшь ли почти так, как бы не имея её?

Когда ты делаешь добро, что побуждает тебя к этому? О действиях судят по намерению; худое побуждение портит лучшие, по-видимому, дела. Скажи, чувство ли долга бывает побуждением твоих действий? Желание ли исполнить волю Божью, или своекорыстные побуждения, гордость, желание похвал и уваженья света?

Как чувствуешь себя в отношении к воздержанию, к чистоте душевной?

Если бы другой человек говорил твоей жене, твоей дочери то, что ты, может быт, говаривал много раз другим женщинам, невинным девицам, что подумал бы ты о нём? Не почёл бы его очень виновным?

Разве то, что тебе кажется отвратным в другом, не таково же и в тебе?

Можно бы распространить это испытание совести, оно, поверь мне, далеко не полное. Но и этого достаточно, чтобы убедить тебя, если ты хочешь убедиться, что и в тебе есть достаточно материалов для очень важной и долгой исповеди!

Ступай же, друг мой, во врачебницу покаяния, и чем скорее, тем лучше. Избери себе доброго духовника, который бы мог наставить тебя. Если и не найдёшь такого, как бы желал, не останавливайся за этим: Спаситель будет твоим наставником. Ты исповедуешься Господу, а священник есть только свидетель, которому дана благодать разрешать твои грехи, каков бы он ни был лично. Иди только с верою и покаянием, с упованием крепким на милосердие Божие. Не бойся того, что не можешь припомнить всех твоих грехов, что до этого! Лишь бы не была тому причиною холодность и нерадение. Говори, что помнишь, говори искренно, смиренно, кайся истинно, с твёрдым намерением не впадать добровольно в грех. Господь простит тебе всё, и дополнит недостаток твоего признания Своей Благодатью. Он требует только доброй воли и смирения. Раскаяние есть сущность исповеди.

Иди же, умоляю тебя, поверь, что только первый шаг труден. Ты узнаешь, какое чувство счастья и спокойствия доставит тебе разрешение грехов твоих. Одно истинное благополучие на земле есть мирное сердце, плод очищенной совести.

Воз. – Зачем приобщаться часто? И раз в год слишком довольно.

От. – Прежде всего я должен спросить у тебя: веришь ли ты слову Божию? Веришь ли, что Святейшая Евхаристия есть истинное Тело и Кровь Христа Бога нашего?

И возможно ли не верить, слыша Божественные слова Его, которыми обещает он преподать верующим в снедь пречистое Тело Своё, и в питие пречистую Кровь Свою:

«Я хлеб живой, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира» (Ин.6:51).

Иудеи, изумлённые этими словами, возражают подобно всем неверующим: «как Он может дать нам есть Плоть Свою?» (Ин.6:52). Слушай же многократное подтверждение истинного присутствия Христова в Евхаристии, и повеление всем вкушать Тело и Кровь Его:

«Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нём» (Ин.6:53–56).

Что может быть яснее этих Божественных слов? Возможно ли, скажи, какое бы то ни было объяснение их в другом смысле, без крайнего, гибельного противления истине?

Поистине, спасение наше не было бы полно, если бы не поданы были нам эта Божественная пища и питие, оживотворяющие нас, умерщвляемых непрестанно грехом! И кто, кроме всеблагого Бога, мог даровать это спасительное средство к восстановлению падшего создания Своего?

Столь же ясны и неоспоримы Божественные слова и действия при совершении Господом Тайной Вечери перед страданиями Своими: «взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Моё; и, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из неё все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф.26:26–28). «Сие творите в Моё воспоминание» (Лк.22:19).

Ясно ли это? Господь говорит: «Сие» значит – то, что вы видите, что приемлете, есть тело моё: может ли же быть тут какое сомнение? Он говорит: «пейте от неё все» – возможно ли лишать кого-нибудь этого дара Христова?

Припадём же к ногам Иисусовым, и воскликнем из глубины духа: «Аминь, аминь! Веруем, Господи, яко Сие есть самое пречистое Тело Твое, и Сия есть самая честная и животворящая Кровь Твоя! Благодарим Тебя, Спасителю наш, что совершил вполне спасение наше! Если бы Ты не дал нам этого Божественного Таинства, во век пребывающего, то мы погибли бы непременно! Но Ты, Премилосердый, искупив нас, даровал нам и Святейшую Евхаристию, чтобы мы, падающие, восставали; осквернённые – очищались; умерщвлённые грехом – оживотворялись Тобою; чтобы Тебя ради Дух Святой, от Отца исходящий, пребывал в нас и наставлял нас на всякую истину; чтобы Тобою и о Тебе мы живы были во веки, аминь»!

Скажешь ли теперь: «зачем приобщаться часто»? Дерзнёшь ли сказать, что «и раз в год слишком довольно»?

Несчастны, воистину, те, которые удаляются от Божественных Даров, предлагаемых нам любовью вечною и неизреченною! Господь снисходит к ним, не гнушается их нечистотой, а они с холодностью и равнодушием отвращаются от своего Спасителя или приходят по принуждению. О, крайнее ослепление и безумие гибельное!

Как же не причащаться часто? Разве тебе известен час смерти твоей? Разве не знаешь, что каждое тяжкое прегрешение удаляет тебя от Бога, и лишает Благодати Его? Что же будет с бедной душою твоею, если в этом несчастном состоянии постигнет тебя смерть? Кто поручится тебе, что ты успеешь тогда принести покаяние и причаститься животворящих Тайн?

Не так поступали первые христиане. Они причащались Божественной Трапезы – Тела и Крови Христовой – каждый день, или, по крайней мере, каждую неделю. Как же нам не приходить к причастию по крайней мере в посты, назначенные Церковью для нашего покаяния и очищения? Неужели потяготимся несколькими днями приготовления для получения такого драгоценного дара?

Страшно подумать, до чего может довести холодность и равнодушие к Вере или умствования кичливого разума! О, друг мой! Будем непрестанно бороться с духовной гордостью, которая влечёт в бездну, и горячими мольбами испрашивать смирения, которое Господь поставил в основание всех добродетелей!

Воз. – На что посты? Ведь не входящее в уста оскверняет.

От. – Точно, правда. Не мясо сквернит тебя в пост, а неповиновение закону церковному, которому повелено покоряться.

Здесь дело не в мясе и молоке, а в сердце, которое противится заповеди необходимой и не тяжкой, если её приемлют с доброй волей.

Но кроме необходимости повиноваться всем законам церковным должно прибавить, что эти законы основаны на важных и мудрых причинах.

Пост освящён примером самого Господа. Он не имел, конечно, как безгрешный и пресвятой, нужды в очищении, но Он показал нам, что пост полезен и необходим, и научил нас, как должно соблюдать его (Мф.6:16–18).

Потому-то Апостолы и все верные постились часто, узнав на опыте, что пост усмиряет страсти, просветляет ум, смиряет кичливость духа и делает душу владычицей над телом.

Но если высокий пост, предписываемый уставом церковным, недоступен нашей немощи и худым навыкам, то, по крайней мере, мы обязаны непременно, по силе нашей, соблюдать посты в назначенное Церковью время, и не только не употреблять скоромного, но и не позволять себе роскошной и прихотливой постной пищи, что было бы преступным фарисейским лицемерием.

Время постов назначено для того, чтобы напоминать христианам страдания Спасителя и важнейшие события Веры, а вместе с тем – чтобы приводить на память им необходимость покаяния и спасительных помыслов.

Неужели мы упали так низко, что не можем и понимать высокой пользы этого временного освобождения себя от невоздержания и житейских суетностей? Неужели, когда немощь наша или своеволие препятствуют нам следовать вполне уставу, принятому нашей Св. Церковью, мы не находим в себе даже силы благоговеть перед мудрыми а законами, способствовавшими стольким людям свергнуть оковы страстей и плоти, и сделаться Святыми?

Чадолюбивая матерь наша, Св. Православная Церковь, никого не принуждает к подвигам, превышающим силы. Она приемлет всякую посильную жертву, которую мы приносим в духе послушания к ней. Она примет и смиренный вздох о том, что не можем исполнить до точности её спасительных уставов. Она отвергает только тех, которые упорно противятся ей и дерзают находить мудрость её несовместимой с просвещением века!

Воз. – Я не могу! Это слишком трудно!

От. – Скажи лучше, что не хочешь. Всё то возможно, чего твёрдо пожелаешь при помощи Божьей.

Недостаток не в возможности, а в мужестве. Устрашась труда, нерешительные отступают от долга своего.

Истинный христианин доблестен подобно воину, которого усилия неприятеля возбуждают к обороне. Он не боится ничего. Укрепляемый Христом, он в Нём ищет помощи, и обретает силу. Если он падает, то снова восстаёт, и снова начинает брань с ещё большим мужеством.

«Я не могу!» – так говорит и ленивец, который проснувшись утром, потягивается в постели, и засыпает снова вместо того, чтобы идти на работу.

Придёт день, когда узнаешь, что мог, но тогда уже будет поздно: минет время делания, и, услышав от Праведного Судьи страшный приговор отвержения, ты поймёшь вполне, что было возможно.

Однако, есть нечто и справедливое в том, что ты говоришь: точно, ты не можешь побеждать свои страсти и исполнять христианские добродетели, если не будешь искать силы там, где она обретается.

Да, ты не можешь избегнуть греха, к которому привык, если не употребишь средства, которые Иисус Христос, твой Спаситель, для того и вручил Церкви Своей.

Эти средства ты знаешь: в те счастливые времена, когда ты был юн и добр, и чист, потому что был христианином, ты ими пользовался, и знал по опыту их могущество и сладость.

Эти средства: молитва, хранение свято воскресных и праздничных дней, изучение закона Божия, но преимущественно – это исповедь и частое приобщение Св. Тайн.

Это также и удаление от опасных случаев, от преступных увеселений, от худых обществ и вредных чтений.

Без этих средств точно, правда, ты не можешь быть добр. При них же это не только возможно, но легко и приятно.

Сколько людей всех возрастов и званий имеют страсти столь же сильные, как и твои, но побеждают их, однако же, и властвуют над ними! Многие подвержены ещё большим опасностям, нежели ты, и должны преодолевать более препятствий всякого рода. Неужели то, что они делают, для тебя невозможно?

Мужайся же, и да крепится сердце твоё! Побеждающим готовятся венцы славы, и Христос взывает к тебе: «Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни» (Откр.2:10).

Воз. – Надо мною будут смеяться. Не надо быть странным и ханжой.

От. – Ты боишься насмешек? Неужели у тебя нет довольно мужества, чтобы презирать их в деле столь важном, как спасение души? Без самостоятельности невозможно совершить благородных и высоких дел!

Не крайнее ли безумие – губить душу свою из угождения к людям, которых безнравственность ты презираешь втайне. Похвалы таких людей были бы истинным стыдом для тебя. Их порицания напротив, делают тебе честь: это знак, что ты не похож на них!

Однако не должно и преувеличивать вещей: ты ведь будешь не один на стороне добра. Хотя много и дурных людей, но число добрых значительнее, нежели как обыкновенно думают, и одобрение всех добрых людей будет тебе достаточным возмездием за пренебрежение, которое могли бы оказать тебе безумцы.

Да и самые эти безумцы, поверь мне, будут невольно уважать тебя, когда увидят, что ты твёрд в своих правилах. Смеются только над теми, которые колеблются, и которых надеются совратить с их пути.

Будь добр и снисходителен ко всем. Не чуждайся невинной весёлости, и поверь, тебя оставят в покое.

Старайся только не смущаться насмешливым словом, взглядом, улыбкой. Будь равнодушен ко всякой несправедливости.

Пусть другие делают, как хотят: ты же иди вслед за Господом, претерпевшим жестокие поругания тебя ради!

Ты говоришь: «не надо быть странным». Конечно, не надо выказывать себя с фарисейской гордостью и лицемерием. Господь повелел нам делать все наши лучшие дела втайне.

Но если бы светские люди находили странным исполнение обязанностей христианских, которых невозможно скрыть, то в таком случае надобно решиться казаться странным.

«Мир во зле лежит», говорит Св. Писание. Зло преобладает в нём, а добро редко. Много в нём христиан по имени только, и живущих подобно язычникам. Они, составляя большинство, управляют обычаями, модой. Тот, кто хочет следовать путём истины и жизни, должен поневоле казаться странным.

Такого рода странность должно принять на себя: она есть знак и условие вечного спасения.

Господь Иисус Христос объявил это: «Входите тесными вратами, потому что широки́ врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны́ врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их (Мф.7:13–14).

«Ибо кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святыми Ангелами» (Мк.8:38).

Ясно ли это предостережение? Его даёт нам праведный Судья, Которого «словеса не мимо идут».

Следовательно, надобно жить в мире, не подражая миру, и в этом самом – в этой, так называемой, странности, полагать свой долг, не стыдясь его.

«Не надо быть ханжой», говоришь ты. Конечно: кто же об этом спорит?

Ханжество не есть благочестие. Оно есть злоупотребление благочестия и набожности.

Нельзя же слагать на благочестие вину тех людей, которые злоупотребляют набожностью, и часто по неведению – когда делают это не из гордости и лицемерия, столь противных духу истинного благочестия.

Должно быть набожным, но не должно быть ханжой. Бог благоволит к первым, и не любит других. Иисус Христос сказал самарянской жене: «истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе» (Ин.4:23). Он хочет видеть в сердце нашем благочестие, т.е. готовность к служению Ему, любовь к заповедям Его. Но Он отвращается ханжества, т.е. тех бездушных приёмов или внешних действий, которыми заменяют главнейшее.

Но надобно заметить, что эти злоупотребления и заблуждения, когда происходят не от гордости, но от неведения, более жалки, нежели преступны.

Вообще, это худые привычки, вредные только для тех, которые вдаются в них. Эти, большей частью, люди слабодушные, непросвещённые, утомляют себя и запутываются во внешних проявлениях набожности, преувеличенных и размноженных до крайности. Эти люди, имеющие странные приёмы, измучивают совесть свою из страха согрешить, воспламеняются ложной ревностью, когда приличнее было бы молчать, и пр.

Вот что есть ханжество, и от него должно оберегать себя тщательно. Но светские люди часто называют ханжами тех, которые вовсе не имеют этих слабостей, и называют их так потому, что в их набожности видят укор для своей холодности.

Не бывают ли часто виновнее те, которые злобно негодуют на слабости ближнего? Не найдутся ли и в их жизни злоупотребления всякого рода, за исключением только злоупотребления набожности?

Не будь ханжой, но будь христианином, добрым, искренним христианином, исполняющим из любви к Богу, а не на показ людям, все свои обязанности. И когда совесть твоя будет безукоризненна, ты не убоишься порицаний человеческих.

Воз. – Я знаю набожных людей, которые не лучше других.

От. – Что же это доказывает? Разве только то, что эти люди набожны неискренно, исполняют только внешнее, пренебрегая внутренним, духовным.

Или то, что природа их необыкновенно упорна, если могущественное влияние набожности не делает их лучшими.

Или то, что может быть и правдоподобнее, – что ты судишь о них пристрастно, что ты несправедлив к ним.

Христиане, заметь это, не перестают быть человеками, хотя они и христиане. Они не изъяты совершенно от слабости и непостоянства бедной природы человеческой, столь повреждённой грехом. Поэтому то их поведение не всегда бывает согласно с их правилами и добрыми намерениями.

Но если благочестие не исправляет ещё всех нравственных недостатков, если оно не истребляет вполне и вдруг всех несовершенств, – зато оно уменьшаешь их, и мало-по-малу искореняет. Оно повелевает бороться с ними непрестанно. Оно подаёт способы простые и действительные, чтобы сделаться не только добрыми, но и столь совершенными, сколь возможно человеку.

Потому-то души искренние и твёрдые, употребляющие эти способы, исправляются скоро, и делаются сначала лучшими, потом добрыми, и, наконец, превосходными.

Неизменное свойство религии христианской есть совершенствовать своих истинных последователей. Тот, кто имеет погрешности, будучи христианином, сколь много имел бы их, если бы был неверующим!

Воз. – Жизнь набожная слишком скучна. Лишать себя всего, бояться всего – что это за жизнь?

От. – Тише, тише, мой друг! Не пугайся так заранее! Жизнь христианская не обязывает тебя «бояться всего, лишать себя всего». Ты преувеличиваешь вещи.

Если закон Евангельский есть иго, то Господь наш Иисус Христос, возлагая его на нас, говорит: «иго Моё благо, и бремя Моё легко» (Мф.11:30).

Ты знаешь, вероятно, нескольких добрых христиан. Разве имеют они вид угрюмый и несчастный?

Напротив, все те, которых я знаю, имеют в своей наружности что-то мирное, довольное. Один вид их уже действует как-то благотворно.

Я не отрицаю необходимости надзирать за собою и избегать вредных удовольствий, когда желаешь быть добрым христианином. Я не спорю, что борьба воли со страстями бывает иногда очень трудна.

Но найди же мне положение в свете без борьбы и пожертвований! Чтобы приготовиться к какому-нибудь званию, чтобы приобрести способы к жизни, не нужно ли заботиться трудиться с усилием?

Даже для самых забав надобно обыкновенно принимать на себя и делать некоторые пожертвования!

Как же хотеть, чтобы важнейшее, необходимейшее из всех дел – вечное спасение, не стоило трудов? Это невозможно!

Светские люди видят, что христиане молятся, каются, жертвуют для бедных, избегают вредных забав, и потому жизнь их кажется им строгою и неприятною.

Но это только так кажется по наружности, а вникнув ближе, ты найдёшь, что сердце их покойно, и что их великодушная решимость делает для них удобными, и даже приятными эти пожертвования, столь по видимому трудные.

Нет тягостных жертв для того, кто любит! Благочестие христианина превращает в сладость всё, что есть горького в исполнении долга.

Попробуй сам, и ты узнаешь! Надобно самому испытать эти чувства, словами нельзя дать понятия о них тем, которые не изведали их опытом.

Тебе, может быть, стоит только мысленно возвратится к счастливым дням твоего детства. Мало таких людей, которые бы не испытали этого блаженства любви священной, в те торжественные минуты, когда с чистым ещё сердцем приступали к Св. Причастию! Ты был счастливь тогда! От чего же? Потому что ты не имел ещё пороков, ты любил добро, одним словом – ты быль христианином.

Сделайся тем же опять! Бог юности твоей не изменился, – как ты, увы... Он всё ещё любит тебя, и милосердно ждёт возвращения блудного сына. Не страшись Его. Он кроткий Спаситель. Он прибежище всех кающихся грешников. Его Божественные уста изрекли: «приходящего ко Мне не изгоню вон» (Ин.6:37).

Возьми на себя «иго благое и бремя лёгкое» жизни христианской, и ты обретёшь покой души, мир сердца, истинную радость на земле, и по смерти вечное блаженство. Оно стоить чтобы для него потрудиться. Во всяком деле только начало трудно, а любовь к Господу облегчит всё, что встретится тягостного на пути к небу!

Воз. – В молодости надо же позабавиться!

От. – Дело в том, как ты намерен забавляться. Неужели так, чтобы проводить время молодости в разгуле, в разврате, губя душу свою, честь, здоровье, состояние с беспутными товарищами? Неужели так, чтобы делать то, что Бог и совесть запрещают?

Безбожно мирское правило, что надобно в молодости перебеситься. Не значит ли это, что надобно пресытиться грехом, чтобы после менее грешить? При этом забывая об опасности греха и силу привычки ко греху!

Правда, молодость имеет склонность к забавам. Но эти забавы и удовольствия должны быть скромны, чисты, благородны!

Время молодости, как и всю жизнь, надобно проводить в исполнении долга, приобретая навык к добру, избегая всякого зла.

В этом отношении между молодостью и старостью одно то различие, что молодость имеет более сил и живости, и потому должна стремиться к добру с большею ревностью и готовностью.

Время молодости должно проводить так, чтобы сделаться приятным Богу, и достойным уважения людского. Молодость должна быть приготовлением к почтенной и благословенной старости. Она должна заготовлять ту жатву, которую душа соберёт у порога Вечности.

Нет ничего восхитительнее, как юность благонравная и чистая! Нет ничего прекраснее, любезнее, чем юноша скромный, трудолюбивый, верный чувству долга!

О, если бы молодые христиане понимали свою истинную славу! Они бы ни за что в мире не согласились губить её теми забавами, которые влекут за собой раскаяние и стыд.

Раз потерянная невинность уже не возвращается. Раскаяние, конечно, может многое загладить, но это уже не сладостная невинность!

Если бы молодость знала!.. Если бы старость могла...

Воз. – Я буду набожен, когда состарюсь, когда у меня будет менее дел и забот!

От. – Когда состаришься? Да, если бы ты был уверен, что для тебя будет старость!

Сколь многие, подобно тебе, говорили: «завтра, повремени», для которых завтра принесло суд и вечность!

Сколь многие не радели об исповеди и Св. Причащении, когда могли, и были лишены спасительных Таинств, когда возжелали их!

Ты покаешься при смерти, говоришь ты? Но кто же поручился тебе, что ты будешь иметь время каяться?

«О, Бог Милосерд!», – говоришь ты. Да, потому-то Он и предлагает тебе теперь прощение, которого ты недостоин.

Но Тот, Кто обещал прощение кающемуся грешнику, не заверил его, что для него будет завтра!

Напротив, Он предупреждает его, чтобы был всегда готов, потому что смерть приходит неожиданно. Услышь, что глаголет Господь и Судья праведный: «Итак, бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш придёт... Если же раб тот, будучи зол, скажет в сердце своём: не скоро придёт господин мой, и начнёт бить товарищей своих, и есть и пить с пьяницами, – то придёт господин раба того в день, в который он не ожидает, и в час, в который не думает, и рассечёт его, и подвергнет его одной участи с лицемерами; там будет плач и скрежет зубов» (Мф.24:42:48–51).

Не безумие ли играть своею вечностью на авось?

Случаи внезапной смерти бывают ежедневно: как же, зная это, рассчитывать на завтра? Можно ли засыпать спокойно, не очистив совесть молитвой и покаянием?

Может быть, мой дорогой, тебе придётся слышать и другие возражения против религии. Я собрал здесь только главнейшие.

Но какие бы они ни были, будь уверен, что они все не более, как софизмы, т.е. умствования, имеющие только наружный вид правды, но в сущности – совершенно ложные.

Если бы какое-нибудь подобное возражение смутило тебя, то помолись усердно Господу, чтобы наставил тебя, и почитай, если умеешь, св. Евангелие и свято-отеческие книги. Чтение такое успокоторыет душу твою. Если же смущение твоё не прекратится, то иди к духовному наставнику твоему, и скажи ему откровенно твоё сомнение: он разрешит его.

Изучай религию. Чем более узнают её, тем более любят. Чем более её любят, тем легче выполняют её священные законы. Все противящиеся ей не знают её, и смотрят на неё превратно.

Желаю, чтобы моя беседа с тобой была полезна для души твоей. Если найдёшь недостаточными которые-нибудь из моих объяснений, то знай, что вина в том вся моя, а не той святой истины, которую я желал защитить. Может быть тому причиною необходимость говорить кратко, чтобы не наскучить тебе, или может быть и неумение достаточно выразить мысли мои.

Но я молю Господа, чтобы Его всесильной Благодатью и слабый труд мой принёс тебе пользу, возбудил в сердце твоём благоговение к Вере, любовь к добру и упование вечных благ!

За тем прощай, мой друг! Молись за меня, и дай нам Бог свидеться в Раю!