Будущая загробная жизнь на основании Священного Писания и учения святых отцов

Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды (1Фес. 4, 13).

Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века

(11 и 12 члены Символа веры).

Помни о конце твоем, и вовек не согрешишь

(Сир. 7, 39).

Непрочна и суетна жизнь, которою мы живем на земле; неудержимо и скоротечно время, в пределах которого проходят дни нашей жизни. Самое ясное течение ее часто омрачается совсем неожиданно самыми черными тучами житейских бурь. Ненадежно и шатко наше счастье на земле; радости наши смежны с горем; от богатства

недалеко нищета; здоровье никогда и ничем не защищено от болезней; жизнь всегда может пресечься смертью. Грустно становится, когда следишь за скоротечностью нашей жизни, когда видишь и испытываешь всю непрочность ее благ. Но еще грустнее должно быть, когда при этом остаешься безутешным. А где искать утешения?

Будем ли искать его в постоянном наслаждении чувственными благами в ежедневных пиршествах и празднествах, в удовлетворении страстей своих? Пожелаем ли последовать примеру евангельского богача, говорившего душе своей: покойся, ешь, пей, веселись (Лк. 12, 19)? Люди, подобные этому богачу, бывали всегда и везде; много их и в настоящее время. Вот как они рассуждают, по свидетельству премудрого Соломона: коротка и прискорбна наша жизнь, говорят они, и нет человеку спасения от смерти... Случайно мы рождены и после будем как небывшие... и имя наше забудется со временем, и никто не вспомнит о делах наших... Ибо жизнь наша – прохождение тени, и нет нам возврата от смерти... Будем же наслаждаться настоящими благами и спешить пользоваться миром, как юностью; преисполнимся дорогим вином и благовониями, и да не пройдет мимо нас весенний цвет жизни... никто из нас не лишай себя участия в нашем наслаждении; везде оставим следы веселья, ибо это доля наша и наш жребий (Прем. 2, 1–2; 2, 4–7; 2, 9). Неужели же последуем примеру этих людей, так безумно, по свидетельству апостола, восклицающих: Станем есть и пить, ибо завтра умрем (1Кор. 15, 32)? Прежде всего, не всякий имеет столько материальных средств, чтобы предаваться постоянно наслаждениям земным. Но и тот, кто имеет такие средства, может скоро утомиться постоянными празднествами, может устать в однообразии удовольствий; пропадет для него и вся мнимая прелесть наслаждений; сам он потеряет силу и крепость, преждевременно состарится. Тогда опять настанет для него скука и тоска, с придачею утомления жизнью. А иной, иногда и богатый, и обладающий средним достатком, а тем более угнетаемый бедственным положением, ничем не утешается, озлобляется на вся и на всех, даже и на самого себя,., и что же? Смерть, но не своевременная и естественная, а преждевременная и насильственная, кажется ему лучшим исходом. Первые, не имея утешения, ищут его и находят не в том, что может действительно его доставить, а этот последний отчаивается во всяком утешении.

Но и те, и другие, забывают лучшее утешение, – то утешение, за которым недалеко ходить, которого недолго искать, потому что оно заложено в самой нашей природе, и которое может быть истинно благотворным для всякого. Это великое утешение состоит в твердой надежде, что настоящая земная жизнь не оканчивается еще смертью, что мы должны ждать жизни будущей, загробной.

Говоря о ней, св. апостол Павел обращается с такими словами к солунским христианам: Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды (1Фес. 4, 13). Только не имеющие надежды на продолжение настоящей жизни по смерти все время сетуют и печалятся и ни в чем не находят утешения. Но будущая жизнь некогда настанет для всех: умерших, живущих и имеющих жить, – и надежда на это, ожидание этого составляет источник истинного утешения и успокоения. Разум человеческий, как сам по себе, так особенно при озарении Слова Божия, приходит к мысли о возможности и необходимости будущей загробной жизни. Действительность ее с несомненностью явствует из Слова Божия и учения святых отцев, излагающих нам и некоторые свойства будущей жизни. Для нас, православных христиан, будущая загробная жизнь – непререкаемая истина, – это верование, учение и исповедание св. Церкви, ежедневно торжественно возглашающей в слух верующих: чаю воскресения мертвых и жизни будущего века (11 и 12 члены Символа веры).

Если кто сомневается в том, что жизнь человеческая будет продолжаться и по смерти человека, то для удостоверения его, что так и будет, можно заставить говорить окружающую нас природу. В природе, этой великой книге Божией, в которой, через рассматривание тварей, составляющих ее буквы, можно видеть невидимое (Рим. 1, 20), каждая буква ее, каждая тварь Божия, свидетельствует о том, что человек бессмертен. Вот как говорит об этом в одном из своих слов наш знаменитый проповедник, Филарет, митрополит московский. «В целом мире, – проповедует он, – нельзя найти никакого примера, никакого признака, никакого доказательства уничтожения какой бы то ни было ничтожной вещи; нет прошедшего, которое бы не приготовляло к будущему; нет конца, который бы не вел к началу; всякая особенная жизнь, когда сходит в свойственный ей гроб, оставляет в нем прежнюю, обветшавшую одежду телесности, а сама выходит в великую, невидимую область жизни, дабы паки явиться в новой, иногда лучшей и совершеннейшей одежде».¹

Посмотрим, например, на солнце. Вот оно утром, как бы рождаясь, выходит на небо; в полдень, как бы возмужавши, сияет с полным блеском и силой; к вечеру, подобно старцу, теряет свой жар; а потом, как бы умирая, заходит под землю. Но не меркнет дневное светило, когда оставляет наш горизонт во мраке ночном; нет, оно светит по-прежнему, только по другую сторону земли, и наутро снова рождается для нас с тем же блеском. Или взглянем на землю. Весною она, как дева, является во всей красоте; летом, как матерь, приносит она плоды; осенью она истощается в силах, как старица; а зимою покрывается снегом, будто умершая – саваном. Но не теряет земля своей жизненной силы, когда поверхность ее замерзает от холода; снова на ней наступит весна, и тогда, сбросив с себя снеговое покрывало, явится она в новой красе, с тою же животворной силой. Посмотрим ли на травы полевые, на которые и Спаситель указывал в назидание людям (Лк. 12, 27–28), – и они, подобно нам, рождаются, растут, а потом увядают и тлеют в земле, но не уничтожаются: из пра- ха их вырастают новые травы.

Вообще, на что ни посмотрим в природе, все в ней умирает, и ничто не гибнет; но что истлевает в одном существе, то обновляется и живет в другом. «Если твари низших степеней, – восклицает тот же проповедник, – разрушаются для воссоздания, умирают для новой жизни: человек ли, венец земли и зеркало неба, падет во гроб для того только, чтобы рассыпаться в прах, безнадежнее червя, хуже зерна горчицы?».² В непреложных, неизменных законах Божиих, по которым в творении все явления исчезают и снова рождаются, человек может видеть для себя залог своего бессмертия, – вечное, небесное ручательство за свою будущую жизнь, за свое посмертное бытие.

От наблюдений над бессловесной и неразумной природой обратимся к сознанию разумного существа – человека. От сотворения мира и до настоящего времени в человеческом роде сохранялось и сохраняется убеждение, что жизнь человека по смерти его не прекращается. Всегда и везде все люди, на какой бы ступени развития и просвещения они ни находились, от дикаря до первого мудреца, единодушно сознавали бессмертие человека и его загробную жизнь. Язычники, как ни грубы, как ни чувственны, как ни полны заблуждений были все их религиозные понятия, всегда верили в действительность будущей жизни.³ И лучшие из язычников, выдававшиеся по своему умственному и нравственному развитию, видели сами в этом общем повсеместном и всегдашнем веровании ясное доказательство и явное свидетельство в пользу действительности бессмертия человека.⁴ Христианские древние писатели, как например, св. Иустин, философ и мученик,⁵ св. Иоанн Златоуст,⁶ и наши православные богословы ⁷ также видят в общем веровании народов в будущую загробную жизнь одно из доказательств действительности ее. Но язычники имели не только одно отвлеченное верование в будущую жизнь, или, вернее сказать, предчувствие ее; нет, они и заботились о ней, стараясь оставить по себе память в потомстве. Все они, особенно великие люди, заботились о сохранении своего имени в следующих за ними поколениях: поэты и философы в своих сочинениях, цари и полководцы в своих деяниях, различных памятниках и грандиозных постройках. Все это доказывает полную уверенность язычников в ожидающей их по смерти иной, загробной жизни. Иначе зачем бы им прилагать столько забот к тому, что будет по смерти, когда самое существование их прекратится вовсе?⁸ ...

Откуда же такое согласие у язычников относительно будущей жизни? Как оно могло возникнуть? Без сомнения, вера в будущую жизнь распространялась по преданию; но где начало этого предания? Несомненно, или в природе человеческой есть побуждение верить в другую жизнь, или эта вера получена свыше. Философ древности Цицерон, указав на эту общую веру, прибавляет: «Более всего убеждаемся всею древностью, которая, конечно, тем лучше видела, чем ближе была к началу и божественному происхождению».⁹ Эта живая уверенность древности в бессмертии человека побуждает нас обратиться к ней и у нее искать ответа на вопрос, где начало веры человека в загробную жизнь.

Рассмотрим же повествование Моисея о первых днях существования человека на земле. Что мы видим в нем? Первозданный человек был одарен бессмертием – это видно из того, что Бог угрожает смертью именно за нарушение завета. От всякого дерева в саду ты будешь есть, заповедует Бог первому человеку, введя его в рай, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь (Быт. 2, 16–17). Таким образом, как говорит премудрый Соломон, Бог не сотворил смерти (Прем. 1, 13). И действительно, от Источника жизни не могло проистечь ничего, кроме жизни же. Видимым залогом бессмертия было дерево жизни, находившееся посреди рая (Быт. 2, 9). Плоды его сообщали вкушающему жизнь, благотворным действием своим на телесный организм восстановляли здоровье в теле, ослабляемое летами, по закону стихийной жизни, и поддерживали способность жить вечно.¹⁰ Это свойство древа жизни указано самим бытописателем (Быт. 3, 22). ¹¹ Так, действием творческой премудрости Божией и при помощи божественной благодати первый человек имел в себе возможность не умирать, обладал способностью к бессмертию, как об этом учат отцы и учители Церкви.¹²

Если же человек является существом смертным, то виновник этого он же сам. «Если бы мы, – говорит св. Григорий Богослов, – пребыли тем, чем были, и сохранили заповедь, то сделались бы тем, чем не были, и прошли бы к древу жизни от древа познания. Чем же бы мы сделались? – бессмертными и близкими к Богу».¹³ Но человек согрешил, преступив заповедь, данную ему Богом, и утратил прежнюю первобытную способность к бессмертию, и поэтому должен был оканчивать земную жизнь телесною смертью (Быт. 2, 17; ср. 3, 19). Смерть поэтому – случайное и неестественное явление в человечестве. Она явилась с тех пор, как сам человек грехом внес разрушение в свою природу; явился грех и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков (Рим. 5, 12). Она – следствие греха и наказание за него: ибо возмездие за грех – смерть (Рим. 6, 23). Теперь мы видим, что вера в бессмертие получена человеком свыше: оно обещано первому человеку в прямой заповеди Божией.

Получив непосредственно от Бога обетование бессмертия, человек не утратил веры в него. В народе израильском, находившемся под особенным водительством Божиим, эта вера передавалась по преданию от отца к сыну и от поколения к поколению и подкреплялась новыми обетованиями Божиими, вследствие чего все ветхозаветные праведники смотрели на земную жизнь, как на странствование к отечеству небесному (Быт. 47, 9, ср. Евр. 11, 13–16), а на смерть, – как на переселение к отцам (Быт. 25, 8; 35, 29; 49, 29). Так живо сохранялась в избранном народе вера в бессмертие.¹⁴ Если эта вера оставалась и у язычников, утративших истинную религию то подобное можно объяснить действием особого Божия промышления, а также тем, что в них еще тлела, а иногда и вспыхивала, искра первоначального истинного откровения Божия.¹⁵

Не совсем ясная у язычников и ясная у народа Божия вера в бессмертие держалась в человечестве во все ветхозаветные времена. В Новом завете мыслью о бессмертии проникнуто все учение: христианство основано на той мысли, что Бог наш – Бог жизни. Христос, Его апостолы, а за ними и вся св. Церковь уже излагают ясное и положительное учение о будущей жизни человека. Итак, из исторического взгляда на веру в бессмертие невозможно отрицать ее истину.

Перейдем теперь к внутреннему, психологическому взгляду на человека, раcсмотрим его внутренние качества, чтобы еще более укрепить в себе убеждение в истинности будущей жизни. Последуем совету учителя Церкви Тертуллиана, который говорит, что для убеждения в истине бессмертия лучше обратиться к самому же себе,

к свидетельству души.¹⁶

Следовательно, и в самой природе человеческой есть внутренние побуждения верить в существование иной жизни.

Читая повествование Моисея о сотворении человека, мы встречаем такие подробности. Сначала Бог сотворил человека из праха земного, потом в лице его вдунул дыхание жизни, после чего человек стал душею живою (Быт. 2, 7). Вникая в эти подробности, видим, что человек состоит из двух, различных одна от другой, частей: из тела вещественного, созданного из земли, и невещественной души, происшедшей от дуновения Божия.¹⁷ По существу своему тело человека вещественно, материально, а душа проста, духовна. Так, различные по существу, душа и тело должны быть различны и по законам своего существования.

Душа самостоятельна по отношению к телу и отделима от него. Тело было создано прежде души и существовало некоторое, хотя и краткое, время отдельно от нее (Быт. 2, 7). И когда человек согрешил и стал недостоин дарованных ему благ, Бог наказывает его смертью. Возвратишься в землю, из которой ты взят, говорит Он человеку, ибо прах ты и в прах возвратишься (Быт. 3, 19). Но из земли сотворено одно только тело человека. Поэтому и возвратиться в землю должно только тело; душа же, как дыхание Божие, как существо духовное, не может подлежать одному с телом закону смерти и разрушения. Во мне двоякая природа, говорит св. Григорий Богослов, тело сотворено из земли, и потому и преклонно к свойственной ей персти, а душа есть Божие дыхание и всегда желает иметь лучшую участь пренебесных.¹⁸

Если телу суждено умереть, прекратить свое бытие, то ничто не мешает душе продолжать свое существование и по отделении от тела. И возвратится прах в землю, чем он и был, пишет Екклезиаст, а дух возвратится к Богу, Который дал его (Еккл. 12, 7). И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить, учит Спаситель (Мф. 10, 28). Итак, душа человека по самому существу своему может и должна быть

бессмертна. Такова же она может и должна быть и по своим свойствам.

Намереваясь сотворить человека, Бог говорит:сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему (Быт. 1, 26). Сказав о сотворении человека Богом, бытописатель присовокупляет, что Он по образу Божию сотворил его (Быт. 1, 27). А премудрый Соломон говорит, что Бог сотворил человека во образ подобия Своего

(Прем. 2, 23). Что же это такое значит, что человек создан по образу и по подобию Божию? По учению святых отцев Церкви, образ Божий находится в самой природе нашей, в ее свойствах, а подобие Божие состоит в надлежащем развитии и усовершенствовании этих сил человеком.¹⁹ То есть человек при самом создании одарен такими же душевными свойствами, какие имеет Сам Бог, – это и значит, что он сотворен по образу Божию; вместе с этим человеку дана возможность усовершаться в душевных своих способностях, приближаясь к Богу, уподобляясь Ему в Его бесконечно совершенных свойствах, – это и значит, что человек сотворен по подобию Божию. На бесконечную усовершимость душевных способностей человека указывал и Сам Спаситель, говоря: будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5, 48). Так, Сам Творец вложил в нас способность и непреодолимое стремление к бесконечному усовершенствованию и указал высокий идеал этого совершенства.

Но, с одной стороны, идеал этот слишком высок, так что по мере стремления к нему уводит все выше и выше над собою; с другой стороны, и силы человека, ограниченные сами по себе, подтачиваются внутренними страданиями и внешними потрясениями, и жизнь коротка. Неужели же Бог вложил в природу нашу способность и стремление к усовершенствованию для того только, чтобы мы всю жизнь стремились к нему? и зачем было вкладывать в сердце человека такое обманчивое желание? Нельзя допустить, чтобы не противоречить премудрости Творца, создавшего нас с такими силами и потребностями, что Он не предопределил нас еще для другой, нескончаемой, жизни по окончании настоящей. Чтобы прийти к большему убеждению в этом, рассмотрим в частности три главные способности человека – ум, волю и сердце.

Св. Макарий египетский, беседуя о свойствах души человека, говорит: «Господь вложил в нашу душу разумение, мышление, волю и ум, как вождя прочих совершенств».²⁰ Чего же достигает этот, по выражению св. Макария, вождь совершенства? Уму человека дарованы Богом глубокие свойства. Сам Он, пишет премудрый Соломон, даровал мне неложное познание существующего, чтобы познать устройство мира и действие стихий, начало, конец и середину времен, смены поворотов и перемены времен, круги годов и положение звезд, природу животных и свойства зверей, стремления ветров и мысли людей, различия растений и силы корней. Познал я все, и сокровенное и явное, ибо научила меня Премудрость, художница всего. (Прем. 7, 17–21). Вот как широки и глубоки способности ума. Но в то же время и как они ограниченны. Человек имеет такую жажду знания, что с каждым расширением своих познаний он чувствует потребность все новых и новых открытий в области истины. Сами великие мудрецы сознаются, что они весьма многого не знают. Спросите у тех, кто всю жизнь посвящает наукам, – они скажут вам, что чем более приобретают они познаний, тем яснее сознают скудность своего ведения и безграничную область предметов, им еще неизвестных. Так, умножая свои познания, ум наш никогда не успокаивается, а ищет всегда высшего и совершеннейшего знания. Господь Бог бесконечно премудр: Он не мог даровать человеку такую жажду ведения,

стремления к познанию и не даровать в то же время ему другой жизни, где бы эту жажду он мог удовлетворить. И кроме того, мы видим, что в старости у человека постепенно угасают силы и ослабляются способности. Человек волею-неволею порывает все свои связи с внешним ми ром, делаясь все менее восприимчивым к его впечатлениям, и является тупым, забывчивым. Но чем более он отрешается от внешнего мира, тем более входит вглубь себя, сосредоточивается в себе и здесь перерабатывает все свое внутреннее богатство, все виденное, слышанное, читанное, передуманное. Таким образом, при угасании внешней жизни человек живет полною умственною жизнью внутреннею, зреет и крепнет в своих умственных способностях. Не для того же, конечно, он зреет и крепнет, чтобы у гроба с большею торжественностью исчезнуть, уничтожиться, а для другой, новой жизни, куда он перенесет свое внутреннее содержание и где опять начнет еще более зреть и крепнуть.

Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш. (Лев. 19, 2; 11, 44; 20, 7), говорил Бог человеку еще в Ветхом Завете. Ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам, сказал Христос Спаситель (Ин. 13, 15). Вот какой неизмеримо высокий идеал дан человеку для его деятельности. Возвышаясь в ней над земными стремлениями, душа может сама себя определять к деятельности по идее доброго и святого, может свободно преуспевать в добродетели, восходить от совершенства к совершенству. Но она в то же время слишком далека от достижения образца нравственного совершенства, вложенного Богом в природу нашу и указанного нам, как руководство в наших делах. Люди благомыслящие и благочестивые, нравственно преуспевшие, видят и сознают, что им многого еще не достает, многое еще ими не сделано. И они постоянно стремятся вперед в своей нравственной деятельности, не прекращающейся и тогда, когда все земное готово их оставить. Бог праведен и дал воле нашей стремление к праведности, к нравственному совершенству; но если Он праведен, то не сделал этого стремления обманчивым и не прекратит его смертью, а даст ему продолжаться в другой жизни. И действительно, люди праведные и святые, живя Богом, ощущая в себе присутствие и веяние Духа Божия, уже предвкушают сладость иного какого-то бытия, совсем не похожего на земное, бытия собственно духовного, вечного.

Если бы, напротив, жизнь наша кончалась смертью, то к чему бы вся наша нравственная деятельность, зачем совесть, судящая наши поступки и оценивающая их? Даже и язычники, по словам апостола, делая добро, в совести имеют для себя одобрение, равно как делая зло, в ней же имеют и осуждение (Рим. 2, 15). Она, по словам св. Иоанна Златоуста, неумолкающий в нас обличитель, который не может быть обманут или обольщен. «Пусть, – говорит он, – человек, учинивший грех и совершивший беззаконное дело, успеет скрыться от всех людей: но от этого судьи укрыться он не может; напротив, всегда носит в себе этого обличителя, который беспокоит его, мучит, никогда не утихает... Как усердный врач, она [совесть] не перестает прилагать свои врачевства; и пусть не послушают се, она и тогда не отстает, но продолжает постоянно заботиться, – непрерывно напоминая о грехе, и не давая грешнику дойти до забвения... чтобы хотя через это сделать нас не столь склонными к прежним грехам».²¹ Зачем, в самом деле, нужен такой строгий судья нашей нравственности, если бы временной жизнью навсегда оканчивалось бытие человека? Тогда бы человек легко мог в скотоподобном состоянии пускаться на всякое зло, предаваться чувственным наслаждениям, никого не признавая, ничего не уважая, – ведь все равно после этой жизни ничего не будет! Нет, если так необходима для человека добродетель, если так строг судья, оценивающий наши поступки, значит – не все еще кончается этой жизнью, значит, настанет некогда другая жизнь, где настоящее наше нравственное развитие будет представлять низшую и переходную ступень для развития будущего и совершеннейшего.

Наконец, сердце наше одарено способностью ощущать приятность или неприятность различных впечатлений, а также способностью стремиться к блаженству, к безмятежному, чистому состоянию. Но кто из смертных наслаждается таким состоянием в этой жизни? Мы видим, что все животные наслаждаются свойственным им блаженством и остаются довольны тем положением, какое им предназначено Творцом. Рыбы довольны своим обитанием в недре вод; птицы удовлетворяются свободою парить в воздухе; четвероногие не простирают своих желаний дальше того, чтобы земля производила все, нужное для их пропитания. Один только человек не может удовольствоваться временными благами, которые должны быть также и его долею. Спросите, например, богача, доволен ли он своим состоянием; он ответит вам, – «нет, не доволен». Различные опасения лишают его покоя, различные обстоятельства причиняют ему много беспокойств и огорчений. Вообще, на земле нет человека, вполне довольного своим состоянием, который бы не желал лучшей жизни. Но невозможно предположить, чтобы Творец, в преизбытке наделивши Своими дарами и самые малые из Своих созданий, ничего не восхотел создать для удовлетворения человека, – этого высшего по своему достоинству в мире существа. Даже нравственное преуспеяние, добродетель, чем так возвышается человек над всеми земными тварями, не могут доставить ему счастья. Правда, в добродетели для человека заключается великое счастье, которое помогает равнодушно переносить многие житейские неприятности и смотреть на самые высокие блага мира, как на не имеющие особенного значения. Но добродетель приобретается не без тяжкой борьбы, не без сильных страданий, которые причиняют великую скорбь, составляют величайшее бедствие жизни. Причем, и среди утешений, доставляемых добродетелью, человек не огражден от скорбей, причиняемых, например, телесными болезнями, голодом, потерею близких и дорогих сердцу людей, что не может не переживаться им болезненно и тяжело. Наконец, само наше бытие и ненасытимая к нему жажда не доставляют нам полного блаженства. Вся наша земная жизнь – лишь первое вкушение сладости бытия. И едва только мы успеваем вкусить и почувствовать ее, как Господь в смерти нашей лишает нас этого высокого дара Своей любви.

Итак, если человек при всем изобилии земных и духовных благ простирает свои желания выше того, чем он теперь обладает, значит не одни только эти блага для него предназначены. Бог бесконечно благ и Он не мог, даровав нам ненасытимую жажду блаженства, не удовлетворяемую никакими земными благами, не создать для нас иной жизни, где бы наша жажда блаженства нашла утоление.

Мало того. В здешней жизни мы постоянно встречаемся с таким явлением, которое как будто свидетельствует, что человек создан совсем не для блаженства. В самом деле, не постоянно ли мы наблюдаем, что добродетель гонят, преследуют, а порок торжествует, наслаждается. Где же здесь блаженство? И правосуден ли Бог, награждая тех, кто должен терпеть наказание, и наказывая тех, кто должен быть награжден? Справедливость требует, чтобы между нравственностью и блаженством человека было полное соответствие, то есть, чтобы люди добродетельные блаженствовали, а злые несли заслуженное ими наказание. Но в настоящей жизни мы не видим такого соответствия между нравственностью и блаженством. Если бы жизнь эта оканчивалась смертью, то мы должны бы в таком случае считать Бога, как бы покровительствующим величайшим преступлениям, венчающим порок и гнушающимся добродетелью, – считать Его чуждым благости и правосудия.

Но нет, Бог бесконечно правосуден! И только отказавшись от своего ума и здравых понятий о Боге, мы можем думать, что не будет другой жизни, где правосуднейший Судия небесный, воздаст каждому по заслугам.²² Необходима другая жизнь – за гробом, необходимо бессмертие для того, чтобы человек мог и осуществить присущий ему нравственный закон, и получить заслуженное воздаяние за свою жизнь. А в настоящей жизни Бог по премудрому Своему промыслу допускает добродетельным людям переносить многоразличные бедствия, с тою премудрою целью, чтобы они через скорби и лишения более и более усовершались в добре, очищались от греховных наклонностей и привычек, подобно тому, как золото очищается на огне. Полное же воздаяние за свою добродетель они получат в будущей вечной жизни. Блаженны плачущие, ибо они утешатся, обещает Спаситель (Мф. 5, 4). Также по Своему долготерпению Бог допускает наслаждаться счастьем и порочным людям, ожидая от них исправления, и если они не исправятся, то в будущей загробной жизни Он осудит их по правосудию Своему. Горе вам, смеющиеся ныне, сказал Спаситель, ибо восплачете и возрыдаете (Лк. 6, 25).

Таким образом, природа наша, одаренная способностью и стремлением к совершенству, но не могущая достигнуть его в настоящей жизни, требует другой, будущей загробной жизни и чувствует, что она некогда настанет. И поэтому, настоящая (сегодняшняя) жизнь по отношению к той, имеющей некогда настать, представляет не что иное, как подготовительную ступень.

Святые отцы Церкви, говоря о настоящей жизни и о будущей, приводят прекрасное подобие. – Находясь в утробе матери в форме зародыша, человек уже имеет готовыми все чувства для восприятия впечатлений из внешнего мира. Но все эти чувства не приходят еще в действие и даже как бы не существуют, и утробную жизнь младенца, находящегося в материнском чреве, едва можно назвать жизнью по сравнению с тем временем, когда он появляется на белом свете.

Явившись же в Божий мир, человек тотчас же начинает ощущать и воспринимать ощущения; он с каждым часом, еще более с каждым днем и вполне с летами, развивается и совершенствуется в своих способностях. Но и здесь человек не получает того развития, к какому он способен по своей природе, и здесь его способности не дают ему того, что они могут и должны ему дать, но что дадут они только в посмертной жизни. Так, наша настоящая жизнь по отношению к жизни загробной является тем же, чем является утробная жизнь по отношению к самостоятельной жизни на земле. Там-то, в будущей жизни, собственно и начинается истинная жизнь человеческая, сообразная с тем богоподобным достоинством, к которому назначен человек.

Сбросив узы бренной и немощной плоти, человеческий дух воспаряет за вратами смерти и быстро устремляется к своему нескончаемому совершенству.²³ Вот, например, как говорит об этом св. Григорий Нисский:

«Творец создал нас не для того, чтобы мы всегда оставались зародышами в утробе материнской; цель природы не та, чтобы нам, вышедши из утробы материнской, оставаться в детстве или в последующих за ним возрастах, которые друг за другом приходят и уходят; нет, все возрасты, все изменения нашего бытия суть только части того пути, которым мы теперь идем; а главная цель, конец нашего путешествия по разным периодам жизни – это достижение нашего древнего, первобытного состояния, которое есть не что другое, как наше богоподобие».²⁴

Итак, несомненно, что мы бессмертны по душе своей, и несомненна будущая загробная жизнь. Но основание нашего бессмертия находится в Боге. Он Един имеет бессмертие Сам по Себе и обитает в неприступном свете (Тим. 6, 16). Все прочие творения, одаренные разумом: ангелы, архангелы, все небесные силы, все люди (и праведные, и неправедные), получают это бессмертие по воле и благодати Иисуса Христа, Спасителя нашего, взывающего: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек (Ин. 11, 25–26).

Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди. Не оставлю вас сиротами; приду к вам... и... вы... увидите Меня, ибо Я живу, и вы будете жить (Ин. 16, 15; 16, 18–19). И святой апостол, видя во Христе залог нашего бессмертия, так восклицает: если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков... то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша (1Кор. 15, 19; 15, 14).

Как только душа человека освобождается от бренной телесной оболочки, для нее наступает другая, – загробная жизнь. Эта жизнь неодинакова для душ всех людей, праведных и неправедных. Напротив, состояние души человека после смерти существенным образом зависит от того, как жил и как поступал человек во время земной

жизни. Сам человек готовит себе ту или иную участь по смерти. Его настоящая земная жизнь есть время сеяния, а будущая – жатва. Что посеет человек, то и пожнет, говорит апостол, сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную (Гал. 6, 7–8). Эта жатва наступает тотчас же после смерти. Она некоторым образом проявляется даже в самой смерти человека, которая бывает не для всех одинакова.

Праведники ожидают смерти с радостью. Святой апостол Павел так говорил о себе: имею желание разрешиться и быть со Христом (Флп. 1, 23). В житиях святых находим много прекрасных образцов того, что святые не только не боялись смерти, но встречали ее с великой радостью, и с радостными видениями кончали жизнь свою.

Преподобный Сисой великий лежал на смертном одре, ожидая последней минуты разлучения души с телом, когда вдруг сказал окружающей его братии: «Вот отец Антоний пришел!» Потом, несколько помолчав, добавил: «Вот лик пророков пришел!» Наконец, еще немного помолчав, проговорил: «Вот Сам Господь грядет!» При этих словах лицо его просветилось, как солнце, и он тотчас предал дух свой Богу.²⁵ Не менее утешительна была кончина святого преподобного Нифонта. Приближаясь к смерти, он сначала заплакал, потом просветилось лицо его, и он сказал: «Добре приидосте, ангели святии?» Потом проговорил: «Благодать вам, блаженные пророки!» Наконец, воскликнул: «Радуйся, Обрадованная, красный мой свете, помощнице моя и крепость! Благославляю Тя, благая, ибо я помню милость благодати Твоей!» Затем умолк, просветлел лицом, – и слышан был голос, призывающий его в небесный покой.²⁶ Перед кончиною св. Макария египетского, явился херувим со множеством ангелов и святых, при них преподобный Макарий и испустил дух.²⁷ Перед блаженною кончиною св. Иоанна милостивого, явился ему некоторый светоносный муж с золотым венцом на голове и сказал: «Царь царей зовет тебя».²⁸ Св. мученик Карп, повешенный на мучение за имя Христово, несмотря на близкую смерть, на которую был осужден, улыбался. Причину радости св. мученик объяснял тем, что он видел небо отверзстое и Господа, сидящего на престоле, окруженного херувимами и серафимами.²⁹

Насколько радостна бывает смерть праведных, настолько же, напротив, страшна бывает смерть грешников. И чем грешнее человек, чем более зла он сделал, чем менее каялся он в своих грехах, тем страшнее бывает его смерть, тем тяжелее последние минуты его жизни. В житиях святых находим много тому примеров.

Достойна сожаления была кончина диакона Рафаила. Его пришел навестить во время болезни друг его, блаженный Епифаний; видя Рафаила уже близ смерти, он начал плакать. В это время и Рафаил, будучи возмущен духом, горько плакал и говорил: «Горе мне: я вижу, что злые дела мои перевесили добрые, а потому и добрые ангелы отступили от меня». Хотя Епифаний по любви к Рафаилу и стал молиться о нем, но не помогла и молитва. Диавол же, овладев своею жертвою, начал на виду всех издеваться над умирающим: по его внушению и принуждению Рафаил то дергал по частям свою бороду, то дико кричал, то лаял, как собака. Смотря на такую кончину, блаженный Епифан сказал: «Видно брат Рафаил соделал большой грех и в нем не раскаялся».³⁰ Разительна была также кончина Евагрия жестокосердого. Не желая примириться с преподобным Титом, он так выразился: «Никогда не хочу с ним мириться, ни в сей век, ни в будущий». Но после этого он вдруг упал, протянул руки так, что нельзя было их согнуть, разинул рот, вытаращил глаза и лежал, как давно уже умерший. В таком виде он и был погребен.³¹

Не менее ужасна была смерть еретика Ария. Идя в церковь, он остановился для естественной нужды около одного здания; здесь расползлась вся внутренность его и вышла проходом, от чего и изверг он свою грешную душу.³² Страшна также была смерть того Комита, который мучил св. Артемона. На другой день, после того, как олень человеческим голосом обличил Комита, что он напрасно мучит праведника и что за это сам погибнет лютой смертью, Комит ехал на коне, чтобы посмотреть котел с кипящею смолою, приготовляемый для мученика, когда вдруг откуда-то взялись два страшных орла, стащили его с коня и бросили в котел.³³ Подобно этой, страшна была смерть и той девицы, которая оклеветала перед царем княгиню Анну в преступных связях. Выданная после этого в замужество за одного царского сановника, она родила двух близнецов. Близнецы эти однажды ночью, когда спали с матерью, вдруг ухватили сосцы ее и начали сосать, но не как дети, тихо, а как дикие животные хватали они их и кусали, так что мать никакою силою не могла оторвать их от груди; тем ее они и умертвили.³⁴

Вот как ужасна бывает смерть грешников; поистине, по выражению псалмопевца, смерть грешников люта (Пс. 33, 22).

По учению Православной Церкви, душа, отрешившись от тела, приводится к Богу на суд, который в отличие от всеобщего и последнего суда называется частным, так как он совершается не торжественно, перед лицом всего мира, и имеет целью определить участь души не на целую вечность, как суд последний, а только до всеобщего воскресения.³⁵ Действительность частного суда открывается из св. Писания. Св. апостол Павел говорит: человекам положено однажды умереть, а потом суд (Евр. 9, 27); очевидно, апостол не полагает никакого промежутка между смертью и судом и, следовательно, разумеет не всеобщий суд, а частный. Равным образом, притча о богатом и Лазаре доказывает, что тотчас по смерти есть известное решение участи, смотря по делам умершего, следовательно – суд (Лк. 16, 22–23 и далее).

Вера в частный суд была еще в Ветхом завете. Так, премудрый сын Сирахов говорит: легко для Господа – в день смерти воздать человеку по делам его (Сир. 11,26).

Свв. отцы и учители Церкви ясно проповедовали учение о частном суде. Св. Иоанн Златоуст говорит: «По отшествии из здешней жизни, мы предстанем на страшный суд, отдадим отчет во всех делах своих, – и если пребывали во грехах, то подвергнемся истязанию и казни, а если решимся, хотя мало, внимать себе, то удостоимся венцов и благ неизреченных».³⁶ Св. Димитрий ростовский пишет: «Нам, православным Христианом, довлеет комуждо на всяк день и на всяку нощь чаяти неизвестнаго часа кончины жизни своея, и ко исходу быти готову: то нам страшный суд комуждо свой, прежде общаго всем суда страшнаго».³⁷ «Суд есть двоякий, – в другом месте пишет он же, – особенный и общий. Особенный суд всяк человек, умирая, имеет; ибо тогда увидит все дела своя».³⁸ Блаженный Августин называет «справедливейшим и весьма спасительным верование, что души бывают судимы, как только исходят из тел, прежде нежели явятся на тот суд, где они будут судимы уже в телах воскресших».³⁹

Понятие о частном суде представляется под образом воздушных мытарств, которые души проходят по разлучении с телом через многократные встречи с духами злобы. Для объяснения названия мытарства, мы должны вспомнить, что во времена римского владычества над иудеями мытарями назывались люди, занимавшиеся сбором царских податей. Так как исполнение этой должности не соединялось с строгой ответственностью, то мытари позволяли себе различного рода насилия, придирки злоупотребления и бесчеловечное обхождение. Они становились в городских воротах, чтобы не пропустить ни одного входящего и выходящего. Поведение мытарей производило страх в народе. По тогдашнему народному понятию, имя «мытарь» означало человека без чувств, жестокосердого, способного ко всякому злодеянию, ко всякому злому поступку, вообще – человека отверженного.⁴⁰ Такое унизительное название мытарей перешло от людей и на бесов, стерегущих восхождение души от земли к небу, по сходству их должности и по характеру отправления ее теми и другими. Демоны уличают человеческие души не только в действительных грехах, сделанных ими, но и в таких, каких они никогда не совершали. Прибегают они и к вымыслам и обманам, соединяя клевету с бесстыдством, чтобы вырвать душу из рук ангельских и умножить ею число адских узников. Поэтому-то эти демоны на языке святых отцев называются мытарями, а их истязания человеческих душ – мытарствами.

Души умерших, по освобождении из тела, проходят воздушное пространство, которое для их истязания уставлено отдельными судами и стражами темных властей, от земли до самого неба. Каждое отделение заведует особенным видом греха и истязует душу, когда она достигнет этого отделения. Души сопровождаются ангелами, которые защищают их от несправедливых нападений и притязаний воздушных мытарей. Ангелы эти – ангелы хранители, которые, по учению Слова Божия и свв. отцев,⁴¹ даются от Бога каждому человеку, чтобы в течение всей его жизни наставлять его на все доброе и замечать его добрые дела.

Учение о мытарствах подтверждается и св. Писанием, где воздух называется областью злых духов, а князь их – князем власти воздушной. Наша брань не против крови и плоти, говорит св. апостол Павел, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных (Еф, 6, 12).

Говоря о людях, мертвых по прегрешениям и грехам, св. апостол выражается, что они ходили по обычаю мира сего, по воле князя, господствующего в воздухе (Еф. 2, 1–2). Зная, что воздушные власти о том только и заботятся, чтобы причинить нам всякое зло и лишить нас свободного доступа к небу, апостол Павел увещевает: приимите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злый (Еф. 6, 13). В писаниях свв. отцев учение о мытарствах встречается как учение общеизвестное.

Св. Ефрем Сирин учит: «Когда приближаются владычные силы, когда приходят страшные воинства, когда божественные изъятели повелевают душе переселиться из тела, когда увлекая нас силою, отводят в неминуемое судилище; тогда, увидев их, бедный человек... весь приходит в колебание, как от землетрясения, весь трепещет... Божественные изъятели, появ душу, восходят по воздуху, где стоят начальства, власти и миродержатели противных сил. Это – злые наши обвинители, странные мытники, описчики, данщики; они встречаются на пути, описывают, осматривают и вычисляют грехи и рукописания сего человека, грехи юности и старости, вольные и невольные, совершенные делом, словом, помышлением. Великий там страх, великий трепет бедной душе, неописуема нужда, какую терпит тогда от неисчетного множества, тьмами окружающих ее врагов, клевещущих на нее, чтобы не дать ей взойти на небо, поселиться во свете живых, вступить в страну жизни».⁴²

Св. Иоанн Златоуст пишет: «Если мы, отправляясь в какую-нибудь чужую страну или град, требуем путеводителей, то сколько нам нужно помощников и руководителей, чтобы пройти беспрепятственно мимо старейшин, властей, воздушных мироправителей, гонителей, мытареначальников?..».⁴³ Св. Димитрий ростовский молится: «Егда приидет страшный час разлучения души моея от тела: тогда, Искупителю мой, приими ю в руце Твои, и сохрани от всех бед ненаветну, и да не узрит душа моя мрачнаго взора лукавых демонов, но да спасена прейдет вся мытарства».⁴⁴ Как общепринятое, учение о мытарствах вошло и в священные песни и молитвы, употребляемые в богослужении Православной Церкви. В каноне Господу нашему Иисусу Христу и Пресвятой Богородице, который поется при разлучении души от тела каждого православного, читаем: «Воздушнаго князя, насильника, мучителя, страшных путей стоятеля и напраснаго сих словоиспытателя, сподоби мя прейти невозбранно отходяща от земли».⁴⁵ В молитве, читаемой по кафизме, находятся такие умилительные прошения: «Господи мой, Господи, даруй ми слезы умиления... яко да имя Тя умолю очиститися прежде конца от всякаго греха: страшно бо и грозно место имам прейти, тела разлучився, и множество мя мрачное и безчеловечное демонов срящет».⁴⁶ В каноне ангелу хранителю читаем: «Весь живот мой во мнозе протек суете, к концу приблизихся: молю тя, хранителя моего, буди ми защититель и поборник непоборим, егда прехожду мытарства лютаго миродержца».⁴⁷ В Осмогласнике св. Иоанна Дамаскина, в каноне по усопшим возсылаются следующие моления к Пресвятой Богородице: «В час, Дево, конца моего руки бесовския мя исхити, и суда, и прения, и страшнаго испытания, и мытарств горьких и князя лютаго, Богомати, и вечнаго осуждения».⁴⁸ В житиях святых также находим учение о мытарствах.

Пресвятая Матерь Божия, в самый час честного Ее успения, прежде нежели предала честную душу Свою в всесвятые руки Христовы, произнесла в молитве к Сыну Своему следующие слова: «Приими в мире дух мой, и огради меня от области темной, чтобы не встретило меня какое устремление сатаны».⁴⁹ Преп. Феодосий Печерский так молился на смертном одре Господу Иисусу: «Владыко мой! милостив буди души моей, да не срящет ю противных духов лукавство, но да приимут ангели Твои, проводящии через темныя мытарства, приводящии же к свету Твоего милосердия».⁵⁰ Св. Нифонт, епископ Константский, стоя однажды на молитве, увидел небеса отверзстыми и множество ангелов, из которых одни нисходили на землю, другие восходили горе, вознося человеческие души в небесные обители. Он начал внимать этому зрелищу, – и вот два ангела стремились в высоте, неся душу. Когда они приблизились к блудному мытарству, вышли мытаимцы-бесы и с гневом сказали: «Наша эта душа, – как смеете нести ее мимо нас, когда она наша?» Ангелы отвечали: «На каком основании называете ее вашей?» Бесы возражали: «До самой смерти она грешила, оскверняясь не только естественными, но и чрезъестественными грехами; при том, осуждала ближнего, а что всего хуже, умерла без покаяния, – что вы скажете на это?» «Поистине не поверим, – отвечали ангелы, – ни вам, ни отцу вашему –сатане доколе не спросим ангела хранителя этой души». Спрошенный, ангел хранитель сказал, что точно много согрешил этот человек, но только что сделался болен, начал плакать и исповедовать грехи свои Богу. «Простил ли его Бог, – говорил ангел хранитель, – о том Он и знает: Того власть, Того праведному суду слава». Тогда ангелы, презрев обвинения бесов, вошли с душою во врата небесные.⁵¹ Такое всегдашнее и повсеместное учение о мытарствах непререкаемо свидетельствует, что оно основано на предании апостольском.

Какие же именно мытарства предстоят душам умерших и сколько этих мытарств? Ответ на этот вопрос находим в писаниях свв. отцев Церкви и житиях святых. Вот что пишет св. Кирилл александрийский о мытарствах:

«При разлучении души нашей с телом, предстанут перед нами, с одной стороны, воинства и силы небесныя, с другой – власти тьмы, злые миродержители, воздушные мытареначальники, истязатели и обличители наших дел... Узрев их, душа... в смятении и в ужасе, будет искать себе защиты у ангелов Божиих; но и будучи принята святыми ангелами, и [находясь] под кровом их, протекая воздушное пространство и возносяся на высоту, она встретит различные мытарства, – как бы некия заставы или таможни, на которых взыскиваются пошлины, – кои будут преграждать ей путь в царствие, будут... удерживать ее стремление к оному. На каждом из сих мытарств востребуется отчет в особенных грехах.

Первое мытарство – грехов, совершаемых посредством уст и языка...

Второе мытарство – грехов зрения...

Третье мытарство – грехов слуха...

Четвертое мытарство – обоняния...

Пятое мытарство – всех беззаконий и мерзких дел, учиненных посредством рук.

К дальнейшим мытарствам относятся прочие грехи, как-то: злоба, ненависть, зависть, тщеславие и гордость... Кратко сказать, каждая страсть души, всякий грех... будут иметь своих мытарей и истязателей... При этом, будут присутствовать и божественные силы, и сонм нечистых духов; и как первые будут представлять добродетели души, так последние – обличать ее грехи... Душа, находясь среди них, будет в страхе и трепете волноваться мыслями, пока, наконец, по своим поступкам, делам и словам, или, быв осуждена, заключится в оковы, или, быв оправдана, освободится... И если за благочестивую и богоугодную жизнь свою она окажется достойною, то ее восприимут ангелы, и тогда она уже небоязненно потечет к царствию, сопровождаемая святыми силами... Напротив, если окажется, что она проводила жизнь в нерадении и невоздержании..., тогда оставят ее ангелы Божии и возьмут страшные демоны..., и душа, связанная неразрешимыми узами, низвергнется в страну мрачную и темную, в места преисподние, в узилища подземные и темницы адские».⁵²

Еще подробнее получаем мы сведения о мытарствах из рассказа блаженной Феодоры. Вот что она испытала и рассказала в сонном видении некоему Григорию.

«Когда... настал для меня час разлучения с телом, – повествовала она, – мне представилось множество эфиопов, которые стояли вокруг моей постели... Они начали шуметь и кричать...; все, яростно смотря на меня, скрежетали зубами, как будто хотели пожрать меня. Вместе с тем, они приготовляли бумаги... и развертывали свитки, в которых были записаны все злые мои дела. Бедная душа моя была в несказанном страхе и трепете... Изнемогши до конца..., я увидела двух светлых ангелов Божиих, подошедших ко мне в виде красивых юношей; красоты их нельзя описать...; эфиопы при виде их содрогнулись и отступили... Они стояли, ожидая смерти. И вот... из уст моих отлетел последний вздох. Тотчас светоносные ангелы взяли мою душу на свои руки... Бесы в образе эфиопов окружили нас, и кричали: «Эта душа имеет много грехов, – пусть отвечает за них!» Они начали показывать мои грехи, а святые ангелы начали искать добрых дел моих... Они собирали все, что я сделала когда-либо доброе..., все... самые малейшие добрые мои дела, одно за другим, святые ангелы... готовы были положить... на весы против злых моих дел. В это самое время... явился... преподобный... Василий... Он вынул из-за пазухи как бы кошелек с золотом и, отдавая его св. ангелам, говорил: «Вот сокровище молитв перед Господом об этой душе, когда будете вы проходить воздушные мытарства, и лукавые духи начнут ее истязать, искупляйте этим от долгов ее...». Святые ангелы взяли меня, и мы по воздуху пошли на восток. Когда мы поднялись от земли к высоте небесной, вначале встретили нас воздушные духи первого мытарства, на котором истязуются грехи празднословия, то есть разговоров безрассудных, бесчестных, бесчинных. Мы остановились, и перед нами были вынесены многие свитки, в которых записаны были все слова, произнесенные мною в юности моей, и выражавшие что-либо непотребное и безрассудное, а тем более что-либо срамное или какое-нибудь кощунство, нередкое на языке людей молодых. Я видела там записанными – все мое сквернословие, все светские бесстыдные песни, бесчинные крики, смех и хохот... Когда я молчала, стыдилась и от страха трепетала, св. ангелы положили нечто от добрых дел моих, а недостающее дополнили от сокровища, подаренного преподобным Василием, и этим выкупили меня. Оттуда пошли мы выше, и приблизились к мытарству лжи,⁵³ на котором истязуются за всякое ложное слово, как-то: клятвопреступление, напрасное призывание имени Божия, лжесвидетельство, неисполнение обетов, данных Богу, неискреннее исповедание грехов, и тому подобное. Духи этого мытарства... остановили нас и начали подробно испытывать... Св. ангелы на этом мытарстве положили нечто от добрых моих дел; более же молитвы духовного отца моего выкупали меня, – и мы пошли выше. Достигли мы третьего мытарства, называемого мытарством осуждения и клеветы. Здесь тоже нас остановили, – и я увидела, какой тяжкий грех осуждать ближнего, и как велико зло клеветать на кого-либо, осуждать, бесславить, хулить, браниться и смеяться над чужими недостатками... Во мне, по милости Христовой, немного нашли этих грехов... Но злые духи записали на мне и... грех осуждения и клеветы. Только дарованием молитв св. Василия ангелы искупили меня – и пошли со мною выше. Достигли мы мытарства чревоугодия.⁵⁴ Вдруг выбежали навстречу нам злые духи, с радостью и надеждою получить добычу... Они показали счет всех случаев обжорства, когда я тайно ела, через силу ела, или принималась за пищу без молитвы и крестного знамения, а равно и вставала из-за стола, не перекрестившись и не поблагодаривши Бога. После того, представили мне все случаи моего пьянства... Все у них было записано: и сколько я выпила, и как плясала под музыку, и как в постные дни разрешала себе выпить под предлогом немощи, да и других к тому приводила, или в праздники и воскресные дни прежде святой литургии выпила где-нибудь рюмку... Я трепетала, видя такое обличение. Но св. ангелы, вынув довольно из дарования преп. Василия, положили то против моих грехов, и выкупили меня. И мы пошли дальше... Мы достигли мытарства лености,⁵⁵ на котором истязуются грешники за все дни и часы, проведенные ими в праздности. Здесь же задерживаются тунеядцы, жившие чужими трудами, а сами не хотевшие трудиться, наемники, бравшие плату, но не трудившиеся соответственно ей. Равным образом, там же истязуемы были и те, которые нерадели о прославлении Бога и ленились в праздничные и воскресные дни ходить в храм на утреннее служение, на божественную литургию и другие священные службы... Я была там много испытываема, так что от этих грехов никогда не осталась бы свободною, если бы св. ангелы не заплатили за меня из дарований преп. Василия. Меня выкупили, и повели далее. Пришли мы к мытарству воровства,⁵⁶ на котором хотя и были на некоторое время остановлены, но, давши немного выкупа, пошли далее... Оттуда пришли к мытарству сребролюбия⁵⁷ и скупости, которое прошли без задержания... Поднявшись выше, мы встретили мытарство лихоимства,⁵⁸ где истязуют отдающих свои деньги за противозаконные проценты, и всех других, наживающихся [за] счет своих ближних... Истязатели, рассмотревши мои дела и не сыскавши в них лихоимства, скрежетали зубами от досады, а мы, благодаря Бога, пошли выше. Перед нами открылось мытарство неправды,⁵⁹ где истязуются несправедливые судьи, равно и те, которые не дают наемникам условленной платы, или в торговле употребляют неправильный вес и меру, и вообще все творящие какую-либо неправду. Но мы по милости Божией, прошли это мытарство безбедно, и очень мало дали для искупления моих грехов. Равным образом, ничего не заплативши, прошли мы и... мытарство зависти.⁶⁰ Кроме зависти, на этом мытарстве истязуются также за нелюбовь, братоненавидение, недружелюбие и ненависть. Столь же безбоязненно прошли мы и мытарство гордости,⁶¹ где насыщенные гордостью злые духи истязуют за тщеславие, самонадеянность, презрение других, величавие и гордость. Там прилежно наблюдают, кто не воздавал должной почести своим родителям, правительству и начальству, поставленному от Бога, и не повиновались им... Потом приблизились мы к мытарству гнева и ярости,⁶² и хотя там воздушные истязатели были очень свирепы, но мало что от нас получили, и мы... отправились далее. Открылось перед нами мытарство злопомнения,⁶³ где без милосердия испытуются те, которые в сердцах своих питают злобу на ближнего и воздают злом за зло... Мы и здесь ничего не заплатили, и... пошли далее... Пришли мы к мытарству убийства,⁶⁴ на котором истязуют не только за разбой, за всякую рану, за всякий удар, нанесенный ближнему, но даже и за толчки. Но мы мало дали за мой выкуп и пошли далее. Прошли мимо мытарства чародейства,⁶⁵ обаяния, отравления, призывания бесов... Подошли мы к мытарству блуда,⁶⁶ на котором истязуется не только всякое любодеяние, но и всякое поползновение к блудным помыслам и услаждение подобными мыслями, также блудные воззрения, порочные осязания и страстные прикосновения... Множество бесов..., увидевши меня, удивились, что я успела уже пройти столько мытарств, и вынесли записки о всех блудных делах моих, обличали меня, указывая на лица, на время и места, с кем, когда и где я грешила в юности моей. Я молчала и трепетала от страха и стыда... Ангелы положили много из моих добрых дел, а еще больше от дарования преп. Василия, и едва избавили меня от: лютой беды... Вот дошли мы до мытарства прелюбодеяния,⁶⁷ где истязуются грехи людей, живущих в супружестве, но не хранящих супружеской верности друг к другу, а также блудные похищения и насилия. Здесь же строго истязуются блудные грехопадения лиц, посвятивших себя Богу, но не соблюдших своей чистоты... Я много должна была на этом мытарстве... Ангелы едва искупили меня и, взяв меня, пошли далее. Приблизились мы к мытарству содомских грехов,⁶⁸ на котором истязуется всякая противоестественная похоть плоти, кровосмешение и другие скверные дела... по милости Божией, мы весело удалились... После сего, мы подошли к мытарству ересей,⁶⁹ где испытываются неправедные мудрования о вере, отступничество от православного исповедания веры, неверие, сомнение о вере, хула на святыню, и тому подобное. Я прошла через это мытарство без испытания, и вот мы были уже недалеко от врат небесных. Но нас встретили злобные духи последнего мытарства – немилосердия и жестокосердия...⁷⁰ Здесь без милости испытываются души жестокосердых людей. Кто не был милосерд к ближним и немилостив, – он из этого мытарства низвергался в адскую бездну и не получал милости во веки. Но мы, благодатию Христовою, прошли безбедно через то место... Избавившись от страшных мытарств, мы с радостью пробрались, наконец, к самым вратам небесным. Небесные врата были как будто из светлого кристалла и дивно сияли. При них стояли светлые, как солнце, юноши, которые, увидев меня, предводимую ангелами, радовались, что я избавилась от воздушных мытарств, и ввели меня внутрь... Я приведена была к престолу Божию, окруженному множеством небесных воинов, всегда славящих Бога неизреченными песнями. Падши, я поклонилась Богу... И услышали мы глас от престола Божия, повелевавший показать мне все обители святых и все муки ада, после чего водворили бы меня в обитель преп. Василия... Повели меня везде, и видела я прекрасные обители... По обхождении светлых обителей, низведена была я в преисподнюю, и видела там страшные, нестерпимые муки грешников... Оттуда провели меня ангелы в эту обитель и водворили меня тут...⁷¹

Как ни подробны, как ни точны эти описания мытарств, нужно все-таки заметить, что они, как вообще и все изображения предметов мира духовного, более или менее чувственны, человекообразны. А потому надобно твердо помнить наставление, какое сделал ангел преподобному Макарию александрийскому, едва только начал речь о мытарствах: «Земные вещи принимай здесь за самое слабое изображение небесных».⁷²

Мытарства представляют неизбежный путь, который пройти должны души всех умерших. Ангелы говорили блаженной Феодоре: «Нет иного пути для душ, восходящих на небо; все идут этой дорогой, но не все бывают истязуемы, как ты, а только подобные тебе грешники, которые творили неполное исповедание своих грехов, от

ложного стыда утаивая перед духовным отцем постыдные свои дела. А кто рассказывал на исповеди свои грехи все вполне и каялся в них с сокрушенным сердцем, у того они невидимо изглаживаются Божиим милосердием; и когда такая покаявшаяся душа приходит сюда, воздушные истязатели, разогнувши свои книги, не находят в них ничего записанного, и такая душа, радуясь, восходит к престолу Божию...⁷³

И души святых, угодивших Богу своей благочестивой жизнью, проходят по мытарствам. Но, покрываемые Божией благодатью, они с необыкновенною быстротою проходят воздушные мытарства. В жизнеописании святого Марка фрачесского говорится, что он прошел поднебесную, как молния, в течение одного часа.⁷⁴

Когда скончался преподобный Макарий великий, демоны выстроились рядами на своих мытарствах, чтобы созерцать шествие духоносной души. Далеко стоя от возносящейся души преп. Макария, темные духи кричали с мытарств своих: «О, Макарий! какой славы ты сподобился!» Смиренномудрый муж отвечал им: «Нет! еще боюсь, потому что не знаю, сделал ли я что доброе». С других мытарств опять кричали воздушные власти: «Точно, ты избежал нас, Макарий». «Нет, – отвечал он, – и еще нуждаюсь в бегстве». Когда же он вступил в небесные врата, злые духи, рыдая от злобы и зависти, кричали: «Точно, избежал ты нас, Макарий!» Он отвечал им: «Ограждаемый силою Христа моего, я избежал ваших козней».⁷⁵

Так свободно проходят свв. угодники Божии воздушные мытарства, потому что они в земной жизни своей вели непрестанную борьбу с диаволом и, одержав над ними победу, приобрели в глубине сердца совершенную свободу от греха соделались храмом и жилищем Святаго Духа.

Так же как и души святых проходят по этим мытарствам и души младенцев, умерших после крещения и не сотворивших никакого вольного греха, – проходят свободно, не встречая препятствия на пути ко вратам рая. Св. Иоанн Златоуст от лица умерших христианских младенцев говорит так: «Святые ангелы мирно разлучили нас от тела, и мы, имея добрых путеводителей, безбедно прошли мимо воздушных властей. Лукавые духи не нашли в нас того, чего искали, не заметили, чего хотели. Узрев тело без греха, они посрамились; увидев непорочную душу, устыдились; увидев неоскверненный язык, умолкли. Мы прошли мимо, и посрамили их. Сеть расторглась, и мы избавились. Благословен Бог, Который не дал нас в их ловитву».⁷⁶

Но проходят мытарствами только души христиан, души же неверующих во Христа не допускаются даже и до мытарств. «Заметь и то, – говорили ангелы блаженной Феодоре, – что этим путем восходят и подвергаются испытанию в мытарствах только те, которые просвещены верою и святым крещением; а неверующие иудеи, идолопоклонники и магометане сюда не приходят, потому что еще до разлучения от тела они душами своими принадлежат аду; а когда умирают, бесы берут их души без всякого испытания, как свое наследие, и низводят в пропасть гееннскую...».⁷⁷

Таким образом, мытарства – это не что иное, как частный суд, который совершает над человеческими душами невидимо Сам Господь, посредством ангелов, допуская к тому и клеветников братий наших (Апок. 12, 10), злых духов, – суд, на котором припоминаются душе и беспристрастно оцениваются перед нею все ее дела и после которого определяется ей известная участь. Души добрые, оправданные на всех мытарствах, возносятся ангелами прямо в райские обители, а души грешные, задержанные на том или другом мытарстве, обвиненные в нечестии, влекутся по приговору невидимого Судии демонами в их мрачные обители. Состояние праведных и грешных душ после частного суда по учению Православной Церкви есть только «предначатие» того, что их ожидает после последнего суда Божия. Души праведных будут находиться в «предначатии» вечного блаженства, а души грешных – вечного мучения.⁷⁸

Это учение Православной Церкви основано на Слове Божием. Распятый на древе крестном, Христос сказал покаявшемуся разбойнику: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю (Лк. 23, 43). В притче о богаче и Лазаре Спаситель говорит, что праведный Лазарь, тотчас по смерти стал наслаждаться блаженством, а богач по своей смерти начал испытывать мучения (Лк. 16, 22 и далее).⁷⁹ По учению св. Писания и свв. отцев, высшее блаженство праведных будет состоять в созерцании Иисуса Христа, прославлении Его и служении перед престолом Его. Так, св. апостол Павел желал разрешиться и быть со Христом (Флп. 1, 23). В Апокалипсисе также говорится, что множество народа из всех племен и колен, и народов и языков стоят

перед престолом и Агнцем, и служат Ему день и ночь в Церкви Его (Апок. 7, 9–17).

В послании церкви смирнской о мученичестве св. Поликарпа читаем: «Он, терпением победив беззаконнаго начальника и таким образом восприяв венец нетления, веселится ныне с апостолами и всеми праведниками, славит Бога и Отца и благословляет Господа нашего, вождя душ и телес наших и пастыря вселенской кафолической церкви».⁸⁰ Созерцая непрестанно Христа, праведники находятся во взаимном общении с ангелами и между собою. Это видно из евангельской притчи о богаче и Лазаре, где говорится, что душу Лазаря ангелы несли в лоно Авраамово, то есть привели ее в общение с ним. Св. Епифаний учит: «Святые суть в чести, покой их в славе, отшествие отсюда в совершенстве, жребий их в блаженстве, житие в обителях святых, торжество с ангелами, воздаяние во Христе Иисусе, Господе нашем».⁸¹

Находясь в постоянном взаимном общении между собою, праведные не прекращают общения и с живущими еще на земле: они принимают живое участие в братиях своих, странствующих и подвизающихся на земле, воспомоществуя им молитвами перед Богом и содействуя их спасению. Несомненность участия праведных в живущих своими молитвами перед Богом открывается из Апокалипсиса, где говорится, что святые вопиют к Богу и просят у Него суда и мзды святым, угнетаемым на земле, и нечестивым, растлившим землю. Св. Григорий Богослов в своем надгробном слове св. Василию Великому говорит: «И теперь он на небесах, там, как думаю, приносит за нас жертвы и молится за народ, – ибо и оставив нас, не вовсе оставил».⁸² Действенность же молитв праведных явствует из многоразличных опытов явления и чудесного покровительства святых Божиих, – опытов, которыми полна история Церкви Христовой. Приведем один такой опыт из первых времен Церкви Христовой.

Церковный историк Евсевий передает такое сказание о мученице III века, Потамиене. Она, идя на смерть, обещалась защищавшему ее от языческой черни воину Василиду по отшествии своем молить за него Господа. Спустя три дня после мученической своей кончины Потамиена, как засвидетельствовал сам Василид, явилась ему ночью и, возложив на голову его венец, сказала, что она молилась за него Господу, и молитва ее услышана.⁸³

Жизни праведных противоположна жизнь тех душ, которые на суде частном не удостоятся блаженства. Вот что можно предполагать о состоянии этих душ на основании св. Писания и учения свв. отцев.

Удаленные от света лица Божия (Мф. 7, 23) и заключенные в темницу духов (1Пет. 3, 19), грешные души не могут наслаждаться, подобно душам праведным, лицезрением Божиим. В удалении от Бога и святых Его, они будут находиться в сообществе с другими несчастными душами и особенно злыми духами, испытывая муки, которые представляют только начало и, так сказать, предвкушение будущих вечных мук. Подобно евангельскому богачу, они увидят праведных, наслаждающихся блаженством, но великая пропасть будет между ними (Лк. 16, 23; 16, 26), так что никакого общения между ними быть не может. Подобно тому же богачу (Лк. 16, 27–31),

грешные будут ясно сознавать свои грехи, которыми они оскорбили Бога в этой жизни, будут мучимы угрызениями совести, которая там пробудится со всею силою; им и хотелось бы загладить свои грехи, но это будет уже невозможно. Наконец, подобно тому же богачу, они будут находиться в мучительном томлении и тоске от того, что их привязанность к земному и плотскому теперь не может, уже находить удовлетворение, а к небесному и духовному желание и вкус у них не раскрыты и не могут уже раскрыться (Лк. 16, 25–26). Послушаем, как учат о судьбе грешных душ после частного суда святые отцы.

«Для меня достоплачевнее, – говорит св. Григорий Богослов, – будущие их мучения и казнь, ожидающая грешников. Не говорю еще о величайшем наказании, то есть о том, сколько для них будет мучительно отвержение их Богом».⁸⁴

Св. Василий Великий восклицает: «О, сколько ты будешь терзать сам себя! Как восстенаешь, без пользы раскаиваясь в своих начинаниях, когда увидишь светлость праведников при торжественном раздаянии даров и унылость грешных в самой глубокой тьме? Что скажешь тогда в сердечной твоей муке? Увы мне, что не сверг я с себя тяжкого бремени греха, когда так легко было сложить его, но привлек кучу этих зол? Увы мне, что не омыл я своей скверны, но заклеймен грехами! Теперь был бы я с ангелами, теперь наслаждался бы я небесными благами. О, лукавые мои рассуждения! За временное наслаждение греха бессмертно мучусь, за удовольствие плоти предан теперь огню».⁸⁵ Св. Димитрий ростовский учит: «Убо есть мучение частное? Есть. Кое? Отчаяние, чувствование прогневанного Бога, вечных благ лишение, места темная и ужасная, видение всегдашнее диавола и с ним сожитие, и от него души мучение, огнь неугасаемый, червь совести неумирающий».⁸⁶

Итак, состояние душ и праведных и грешных после частного суда не будет бессознательным или сонным, безразличным и неопределенным, как учили некоторые,⁸⁷ – состоянием одного праздного ожидания и бездейственности; потому что, как мы видели, души после частного суда будут испытывать действительно блаженство или мучение. Но, с другой стороны, души не будут иметь и полной самостоятельности, не имея возможности принять новый образ мыслей и чувствований, начать новый ряд действий, – вообще переменить себя и явиться другими, в сравнении с тем, какими были в этой жизни, а могут только раскрывать начатое здесь. Поэтому – для них совершенно невозможно покаяние (Евр. 6, 4–6). Кроме того, такое состояние душ не будет решительное и совершенное, каковое последует после последнего всеобщего суда. Тогда, по учению свв. отцев Церкви, и награда праведных увеличится, и мучение грешных будет тяжелее.⁸⁸ Так как участь отшедших душ будет еще нерешительна [не определена], некоторые из осужденных на мучение душ по учению православной Церкви могут получить облегчение и даже освобождение от уз мучения.

«Души людей, – исповедует св. Церковь, – впадших в смертные грехи и при смерти не отчаявшихся, но еще до разлучения с настоящей жизнью покаявшихся, только не успевших принести никаких плодов покаяния, каковы: молитвы, слезы, коленопреклонения при молитвенных бдениях, сокрушение, утешение бедных и выражение в поступках любви к Богу и ближним, – что православная Церковь с самого начала признает богоугодным и благопотребным, – нисходят во ад и терпят за учиненные ими грехи наказания, не лишаясь, впрочем, надежды облегчения от них.⁸⁹ Такое облегчение они могут получить не в силу собственных каких-либо заслуг или через раскаяние, для чего после частного суда нет и не может быть места, но только по бесконечной благости Божией, через молитвы Церкви и благотворения, совершаемые живыми за умерших, а особенно силою бескровной жертвы».⁹⁰

Это учение православной Церкви о возможности для грешников, умерших с покаянием, получать облегчение и даже освобождение от мучения, основано на слове Божием. Свв. апостолы заповедуют нам молиться друг за друга (Иак. 5,16), молиться за всех человеков (1Тим. 2, 1; Еф. 6, 18–19). Но так как живем ли или умираем, –всегда Господни (Рим. 14, 8), так как и умершие, как и живущие, равно для Бога все живы (Лк. 20, 38), то мы должны молиться за ближних наших и тогда, когда они живут еще на земле, и тогда, когда через смерть переселяются в другой мир. Молитвы наши за ближних, по учению св. Писания, вообще могут быть благотворны для них в нравственном отношении (2Фес. 1, 11–12; Еф. 6, 18–19), и особенно много может усиленная молитва праведного (Иак. 5, 16). Как и всякая наша молитва к Богу, молитва за ближних, живых ли, умерших ли, может быть угодна Богу, сильна и действенна только тогда, когда она возносится во имя Господа Иисуса (Ин. 14, 14). Который – един... посредник между Богом и человеками (1Тим. 2, 5). Но Христос примирил нас с Богом и искупил от всякого греха, когда принес Ему на кресте в умилостивительную жертву Самого Себя – собственное тело и собственную кровь (Евр. 9, 14; 9, 26; 10, 10); в таинстве Евхаристии и доселе приносится Богу та же самая умилостивительная жертва, преломляется то же самое честное тело нашего Искупителя за жизнь мира (Ин. 6, 51), проливается та же самая честная кровь Его во оставление грехов (Мф. 26, 28; Лк. 22, 19–20). Поэтому, если какая наша молитва за братий наших во имя Господа Иисуса может быта угодна Богу и благотворна для них, то преимущественно та именно, которая бывает соединена с приношением за них бескровной умилостивительной жертвы.

Наконец, о том, что отпущение грехов грешникам действительно возможно и по смерти их, находим основание и указание в слове Божием. Сам Господь сказал: если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святаго, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем (Мф. 12, 32); отсюда естественно заключать, что отпущение грехов грешникам по смерти их действительно возможно.⁹¹ Кроме того, св. Иоанн Богослов прямо и ясно говорит, что Господь Иисус имеет ключи ада и смерти (Апок. 1, 18), то есть может отверзать затворы адовы и освобождать оттуда грешников. Не имея для себя возможности ни для заслуг, ни для покаяния, они могут получить это освобождение только по ходатайству за них перед Господом от живущих братий и в силу молитв Церкви.

Свв. отцы и учители Церкви согласно признают возможность для грешников освобождения от мучений и благотворное значение в этом отношении молитв и милостыни, особенно церковных молитв и преимущественно приношения бескровной жертвы. «Когда весь народ и священный собор, – вопрошает св. Иоанн Златоуст, –стоят с простертыми к небу руками, и когда предлежит страшная жертва: как не умилостивим мы Бога, молясь за них (умерших)? Но это о тех только, которые в вере умерли».⁹² В другом месте он говорит: «Есть еще, поистине есть возможность, если хотим, облегчить наказание скончавшегося грешника. Если будем творить о нем частые молитвы и раздавать милостыни: то хотя бы он был и не достоин сам по себе, Бог услышит нас. Если Он... ради одних щадил других: то как не сделает того самого и для нас?».⁹³ «Не напрасно бывают, – говорит он же, – приношения за усопших, не напрасно моления, не напрасно милостыни: все это установил Дух Святый, желая, чтобы мы получили пользу друг через друга».⁹⁴ Св. Кирилл иерусалимский учит: «Превеликая будет польза душам, о которых моление возносится в то время, как святая предлежит и страшная жертва».⁹⁵ Блаженный Августин пишет: «Не надобно отвергать того, что души умерших получают облегчение от благочестия живых родственников, когда приносится за них жертва Ходатая или раздается милостыня в церкви для их пользы: но такие дела благочестия приносят пользу только тогда, когда заслужили они, чтобы те были полезны».⁹⁶

Вера св. Церкви в возможность для умерших облегчения и освобождения от мучений выражалась и выражается в том, что во все времена в состав христианского богослужения, как его часть, как необходимая принадлежность, входило поминовение усопших. Свв. апостолы в своих постановлениях заповедали молиться во время

богослужения за почивших братий наших: «Да человеколюбец Бог простит Он всякое согрешение вольное и невольное».⁹⁷ Поминовение усопших входило во все литургии, начиная от литургии св. Иакова, брата Господня, и кончая литургиями св. Василия Великого, св. Иоанна Златоуста, св. Григория Двоеслова.⁹⁸ Св. Афанасий Великий свидетельствовал: «Богоглаголивые апостолы, освященные учители и духовные отцы, по достоинству их будучи исполнены божественнаго Духа и по мере вместимости приявшие исполнившую их восторга силу Его, богодухновенными устами богоугодно учредили литургии, молитвы и псалмопения и годичные воспоминания о усопших, каковое обыкновение благодати человеколюбиваго Бога даже доныне усиливается и распространяется от восток солнца до запад, на севере и юге, в честь и славу Господа господствующих и Царя царствующих».⁹⁹ Таким образом, по выражению одного учителя Церкви, поминовение усопших «преданием рождено, обыкновением утверждено и верою сохранено».¹⁰⁰

В житиях святых мы находим много примеров того, что поминовение усопших имело благотворное значение для тех, в память кого оно совершается. Вот что рассказывает св. Иоанн Дамаскин.

Некто из богоносных отцев имел ученика, жившего в беспечности. В состоянии беспечности, он и умер. Старцу желалось узнать об участи ученика в загробной жизни. Он слезно молил о том Бога, и Бог показал ему в видении ученика его до шеи в пламени. Старец усилил молитву об ученике, и Господь показал ему юношу в огне по пояс. Старец к прежним молитвенным трудам приложил новые труды, и Господь, наконец, показал ему юношу совершенно избавленным от пламени.¹⁰¹ Приведем еще пример.

У блаженного Луки был родной брат, который и по вступлении в монашеский сан мало заботился о душе своей; так и умер. Блаженный Лука, скорбя о том, что брат его не приготовился, как должно, к смерти, молил Бога открыть его участь. И вот однажды в сонном видении видит он душу брата во власти злых духов. Между тем в келлии умершего найдены были деньги и вещи. Блаженный уразумел, что душа брата его страдает за нарушение обета нестяжательности. Все найденное в келлии умершего он отдал нищим. После этого во время молитвы блаженному Луке открылось судилище, на котором святые ангелы спорили с духами злобы о душе усопшего. Злые духи вопияли: «Душа наша, – она творила дела наши!» Но ангелы им отвечали, что она избавляется от их власти милостынею, розданною за нее. На это злые духи возразили: «Разве усопший раздавал милостыню? Раздавал не этот ли старец?» и указали при этом на блаженного Луку. Подвижник отвечал: «Да, я сотворил милостыню, но не за себя, а за эту душу». Поруганные злые духи, услышав ответ старца, удалились, а старец, успокоенный видением, перестал сомневаться и скорбеть об участи брата.¹⁰² Вот еще случай.

В одной обители был устав: если у кого из братии найдено будет какое-либо приобретение, того не удостаивать должного погребения. На этом основании лишен был чести погребения и поминовения один умерший брат, у которого найдено было три золотых. Тело положено было в яму и засыпано, а поминовения до 30 дней о нем не было никакого. После этого времени игумен, сжалившись над душею умершего, приказал приносить об ней бескровную жертву до 30 дней, что и было исполнено. Тогда умерший является одному из братии и говорит: «Доселе я жестоко мучился, ныне же нахожусь в свете и радуюсь».¹⁰³ Подобным же образом, св. Григорий

Двоеслов рассказывает, как в его время одному благочестивому священнику явился один умерший христианин и просил совершить за упокой души его бескровную жертву. При этом он прибавил, что если святая жертва облегчит его участь, то в знак этого он уже не явится ему более. Священник исполнил просьбу, и нового явления не было...¹⁰⁴ Зная, как полезно и необходимо поминовение усопших, многие праведники, переселяясь в вечность, завещали совершать за них поминовение. Так, св. Арсений великий, отходя ко Господу, сделал такое завещание: «Когда я умру, не делайте обеда, не созывайте братии на брашно и питие, но озаботьтесь, чтобы приношение бескровной жертвы совершаемо было моей душе»...¹⁰⁵ Вот как полезно совершать молитвы, благотворения и жертвоприношения о душах умерших в истинной вере и каявшихся при жизни во грехах своих.

Св. Церковь определила особенные дни поминовения умерших, – 3-й, 9-й и 40-й дни по кончине их. Начало этого обычая существует в Церкви издревле, со времен апостольских. Так, в книге Постановлений апостольских завещается совершать поминовение в 3-й, 9-й, 40-й и годичный дни по кончине и дается особенное знаменование поминовению в эти именно дни. Вот что мы читаем в книге Постановлений апостольских: «Третий день по кончине умерших должно проводить в псалмопениях, чтениях и молитвах ради Того, Кто в третий день воскрес из мертвых; девятый – в воспоминание живых и умерших; сороковой – по древнему примеру: ибо столько дней оплакивал народ Моисея; в день годичный – в память самого умершего».¹⁰⁶

Святого Макария александрийского занимала мысль, почему положено поминовение в 3-й, 9-й, и 40-й дни, и по молитве он получил такое объяснение от ангела.

«Когда в 3-й день бывает в церкви приношение, – говорил св. Макарию ангел, – тогда душа умершего получает от стерегущего ее ангела облегчение от скорби, которую чувствует она от разлучения с телом; получает потому, что славословие и приношение в церкви Божией совершено за нее, отчего рождается в ней благая надежда: ибо в продолжение двух дней позволяется душе вместе с находящимися при ней ангелами ходить по земле, где хочет. Поэтому душа, любящая тело, скитается тогда около дома, в котором положено тело, и таким образом проводит два дня, как птица, ища себе гнезда. Добродетельная же душа ходит по многим местам, в которых имела обыкновение творить правду. В 3-й же день Тот, Кто Сам воскрес в 3-й день из мертвых, в подражание Своему воскресению повелевает вознестись христианской душе на небеса для поклонения Богу всяческих. После этого поклонения, повелевается показать душе различные и приятные обители святых и красоту рая. Все это рассматривает душа шесть дней, удивляясь и прославляя Творца Бога. Созерцая все это, она изменяется и забывает скорбь, которую чувствовала, находясь в теле. Но если виновна во грехах, то при виде наслаждений святых она начинает скорбеть и укорять себя, говоря: «Увы мне! сколько я осуетилась в том мире! Увлекшись удовлетворением похотей, я провела большую часть жизни в беспечности и не послужила Богу, как должно, дабы и мне удостоиться этой благости и славы». По рассмотрении же в течение шести дней всей радости праведников, она в 9-й день опять возносится ангелами на поклонение Богу. После вторичного поклонения Владыка всех повелевает отвести душу в ад и показать ей находящиеся там места мучений, разные отделения ада и разнообразные мучения нечестивых, в которых души грешников непрестанно рыдают и скрежещут зубами. По этим разным местам мук душа носится 30 дней, трепеща, чтобы и самой ей не быть заключенной в них. В 40-й день опять она возносится на поклонение Богу, и теперь уже Судия определяет приличное ей по делам место».¹⁰⁷ Таким образом, по объяснению ангела св. Макарию, поминовение в 3-й, 9-й и 40-й дни соответствует возношению в эти дни странствующей по мытарствам души на поклонение Богу.

Сорокадневное время после смерти важно для души умершего; поэтому важно в продолжение всего этого времени поминовение, известное под названием сорокоуста. В житиях святых видим, насколько важно поминовение об умерших в течение сорока дней по кончине.

Когда скончался один священник по имени Василий, то Феодосий Великий приказал совершать о нем заупокойное поминовение, как то: 3-й, 9-й день и сорокоуст. Спустя 40 дней, Василий виден был в церкви в числе поющих.¹⁰⁸ Приведем другой пример. Преподобная Афанасия завещала по кончине своей совершать по ней поминовение до 40 дней. Инокини завещания этого не исполнили. Тогда Афанасия, явившись им с двумя ангелами, сказала: «Зачем вы преступили заповедь мою? знайте, что творимые в 40 дней за душу милостыня и священнические молитвы умилостивляют Бога».¹⁰⁹

Св. Церковь, кроме того, повелевает совершать поминовение в день кончины умершего; это поминовение имеет глубокий смысл. Если мы здесь празднуем день рождения и тезоименитства нашего и наших сродников, то тем более должны праздновать каждый год день преставления присных нам, как второе рождение – высшее, небесное. И если признается делом благочестивым творить память угодников Божиих, то согласно будет с тем же благочестием творить память и об усопших, умоляя благоутробие Божие, дабы Он милостив был душам преставившихся. То, что поминовение необходимо и важно в этот день, можно видеть из слов священномученика Власия. Когда одна вдовица услышала, что Власий находится в темнице, то, сваривши пищу и взявши плодов, принесла ему. Святой, видя такое усердие, сказал: «Так совершай каждый год мою память, и в доме твоем никогда не будет скудости; если и другой кто будет совершать память мою, исполнится даров Божиих и благословен будет во вся дни живота его»...¹¹⁰

Так бывают полезны молитвы, милостыни и жертвоприношения, совершаемые о спасении душ, переселившихся в вечность. Бесполезны они только для тех, кто умирает без раскаяния во грехах, кто во время земной жизни смертными грехами разрушает свое духовное общение и единение со св. Церковью и умирает в упорной и

ожесточенной нераскаянности. О таких не только не приемлется жертвоприношения, но даже запрещено молиться о них. Одни из таких грешников отлучаются самой Церковью – каковы отступники от православной веры, еретики и раскольники, которые сами заблуждаясь в истинах веры и других совращают с пути благочестия и низводят с собою в погибель. Приведем пример из житий святых в подтверждение этого. Преподобный Косма был погребен вблизи от одного еретика епископа. И вот всякую ночь был слышен голос его к еретику: «Не прикасайся ко мне и не приближайся, еретик! Ибо ты враг святой Божией кафолической Церкви»...¹¹¹ Отсюда видно, что тот, кто здесь отторгается от православной Церкви, лишает себя ее ходатайства, не может ожидать себе поминовения и там, где глава Церкви – Спаситель наш обитает во славе Своей. Другие грешники отсекаются от тела Церкви Христовой невидимым действием суда Божия,¹¹² когда грехи и страсти всецело овладевают ими и подавляют в них всякое добро. Такие грешники не способны бывают воспринимать постороннюю добрую помощь или воспользоваться ею для своего блага и спасения. Очевидно, если в таком ужасном и безнадежном положении грешник умирает внезапно и без покаяния, то и Церковь ничем не может помочь ему и запрещает за него молиться. Сюда относятся все упорные нераскаянные грешники, умершие без покаяния и отказавшиеся от него, а также самоубийцы, насильственным образом прекратившие свою жизнь, совсем отчаявшиеся во спасении. За них Церковь не молится и запрещает молиться.¹¹³ Молитва и за тех и за других была бы напрасна и излишня, – она даже оскорбила бы Бога. К ним могут относиться слова, которые сказал некогда Бог пророку Иеремии об евреях, которым определил наказание: не проси за

этот народ и не возноси за них молитвы и прошения (Иер. 7, 16). Митрополит московский Филарет говорит в одном из своих слов: «Спросят, не тщетна ли молитва за умерших во грехе? Ответствую: тщетна – за умерших во грехе смертном смертию духовною и в сем состоянии постигнутых смертию телесною, – за тех, которые внутренне отпали от духовного тела Церкви Христовой и от жизни по вере, своим неверием, нераскаянностью, решительным и конечным противлением благодати Божией. Где просвещенному и беспристрастному оку явны признаки сей горькой смерти, там нет места утешению молитвы: есть грех к смерти, не о том глаголю, да молится».¹¹⁴ Закончим свою речь о том, для кого из усопших могут и для кого не могут иметь значения молитвы за них живущих братий их, словами отцев и учителей Церкви:

«Для отшедших без веры, – пишет Блаженный Августин, – споспешествуемой [сопровождаемой] любовию, и без общения в таинствах, напрасно совершаются ближними дела того благочестия, коего залога они не имели в себе, когда находились здесь, не приемля или еще приемля благодать Божию, и сокровиществуя [стяжая] себе не милосердие, а гнев».¹¹⁵ Св. Иоанн Дамаскин учит: «Тот, кто вел жизнь порочную, которая вся была усеяна тернием и исполнена скверн и нечистот, который никогда не внимал совести, но своею беспечностью и ослеплением погружался в мерзость похотей, удовлетворяя всем пожеланиям плоти, и ни мало не заботясь о

душе, которого мысли заняты были плотоугодием, и в таком состоянии постигнут кончиною, сему никто не прострет руки, но так будет с ним поступлено, что ему не подадут помощи ни супруги, ни дети, ни братия, ни родственники, ни друзья: поскольку Бог не призрит на него».¹¹⁶ Нерешительное состояние отшедших душ после частного суда, которое мы сейчас описали, составляет, так сказать, первый период загробной жизни. Он будет продолжаться до тех пор, пока не настанет конец мира, воскресение мертвых и последний и всеобщий Страшный суд. Всем нам должно явиться пред судилище Христово, говорит св. апостол христианам, чтобы каждому

получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое (2Кор. 5,10). Тогда, после всеобщего торжественного суда, наступит второй период загробной жизни, имеющий продолжаться [длящийся] вечно, в который праведные будут вечно наслаждаться, а грешные – вечно мучиться.

Слово Божие открывает некоторые признаки приближения конца мира и второго славного пришествия Христова. В мире физическом будут землетрясения, моровые язвы, голод, особенные страшные явления в природе и разные небесные знамения (Мф. 24, 7). В нравственном мире будет замечаться страдание и изнеможение людей от страха и ожидания чего-то страшного, грядущего на вселенную (Мф. 24, 21). В то же время всех охватит беспечность относительно судьбы своей, подобная глубокому сну в глубокую пол ночь (Мф. 24, 37–38). Вера до того оскудеет между людьми, что Сын человеческий пришедши на землю едва и найдет в ней веру (Лк. 18, 8). Взаимные отношения людей будут изменяться все к худшему, возникнут – охлаждение взаимной любви (Мф. 24, 12), ненависть и предательство (Мф. 24, 10), жестокая вражда даже между самыми близкими родными (Мк. 13, 12), ужасные войны между народами и царствами (Мф. 24, 6). Но человечество не будет видеть своего бедственного нравственного состояния, – напротив, станет провозглашать о своем преуспеянии, ослепляясь им для времени и земли и забыв о преуспеянии христианском – для духа, для вечности, для Бога (1Фес. 5, 2–3). Несмотря на такое не нравственное направление в людях, Евангелие будет проповедано всем народам (Мф. 24, 14). Наконец, появятся предвестники антихриста – многие лживые мессии и учителя, не поставленные Богом, но говорящие именем Божиим (Мф. 24, 24), а за ними – и сам антихрист, раньше появления которого, по свидетельству св. апостола Павла, не будет пришествия Христова (2Фес. 2, 1–3). Антихрист придет на короткое время (Апок. 12, 12; 20, 3; – ср. 11, 2–3; 12, 6; 13, 5), в которое однако царство его распространится по всей земле (Апок. 13, 8). Тогда Господь Иисус Христос сокрушит и уничтожит антихриста и погубит его одним дуновением уст Своих и явлением славы Своей, как Бог и Спаситель (2Фес. 2, 8; Тит. 2, 13). С прекращением царства антихристова откроется вечное царство Господа Иисуса Христа.

Он, Сын Божий, воплотившийся для спасения людей, живший на земле и умерший, воскресший и вознесшийся на небо, опять придет с неба таким же видимым образом, как свв. апостолы видели Его восходящим на небо (Деян. 1, 11), – придет с великою славою и силою, как Сам Он предсказал: тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных и силою и славою великою (Мф. 24, 30; – ср. Лк. 21, 27; Мк. 13, 26). Пришествие Его будет внезапно, – так, как молния исходит от востока и блистает до запада (Мф. 24, 27). Оно будет и неожиданно для всех, – придет же день Господень, как тать ночью, говорит апостол (2Пет. 3, 10).

Первым делом Господа Иисуса Христа в славное пришествие Свое будет воскресение мертвых (1Фес. 4, 16). Истина воскресения мертвых основывается на воскресении Христа Спасителя. Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших (1Кор. 15, 20), – говорит св. апостол Павел. В другом месте он выражается еще сильнее, указывая на тесную связь истины нашего воскресения не только с истиною воскресения Христова, но и со всею вообще проповедью евангельскою. Если же о Христе проповедуется, что Он воскрес из мертвых, то как некоторые из вас говорят, что нет воскресения мертвых? Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша. Притом мы оказались бы и лжесвидетелями о Боге, потому что свидетельствовали бы о Боге, что он воскресил Христа, Которого он не воскрешал, если, то есть, мертвые не воскресают; ибо если мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес. А если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна: вы еще во грехах ваших (1Кор. 15, 12–17). Если истина воскресения мертвых так тесно связана со всем христианским учением, то невозможно и сомневаться в действительности воскресения

мертвых.

Тем же, кто несмотря на это сомневается в возможности воскресения, апостол советует взглянуть на природу, – пример, который всегда перед глазами. То, что ты сеешь, не оживет, если не умрет, говорит апостол, и когда ты сеешь, то сеешь не тело будущее, а голое зерно... но Бог дает ему тело, как хочет, и каждому семени свое тело (1Кор. 15, 36–38). Бросается в землю простое зерно; но оно не уничтожается, а готовится к новому рождению, принимает на себя новое тело, а через это приносит обильный плод. Если в самой природе, которая со временем должна кончиться и прейти, есть такие чудеса, которые свидетельствуют о воскресении, то и наши тела могут воскреснуть: они умирают, чтобы потом ожить; они, обветшавшие, погребаются в землю для того, чтобы воспринять новое тело и принести новые плоды. Господь Иисус Христос на самом деле доказал возможность воскресения мертвых. Он дал всем образ общего воскресения, воскресив на глазах у всех Своего друга, умершего и уже четверодневного Лазаря, одним Своим словом: Лазарь! Иди вон (Ин. 11, 43). Во время самого распятия и смерти Христа воскресло великое множество умерших, которые, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли в святый град и явились многим (Мф. 27, 52).

В таинственном видении св. пророка Иезекииля предначертан и образ будущего воскресения мертвых. Была на мне рука Господа, и Господь вывел меня духом и поставил меня среди поля, и оно было полно костей, и обвел меня кругом около них, и вот весьма много их на поверхности поля, и вот они весьма сухи. И сказал мне: сын человеческий! оживут ли кости сии? Я сказал: Господи Боже! Ты знаешь это. И сказал мне: изреки пророчество на кости сии и скажи им: “кости сухие! слушайте слово Господне!» Так говорит Господь Бог костям сим: вот, Я введу дух в вас, и оживете. И обложу вас жилами, и выращу на вас плоть, и покрою вас кожею, и введу в вас дух, и оживете, и узнаете, что Я Господь. Я изрек пророчество, как повелено было мне; и когда я пророчествовал, произошел шум, и вот движение, и стали сближаться кости, кость с костью своею. И видел я. И вот, жилы были на них, и плоть выросла, и кожа покрыла их сверху, а духа не было в них. Тогда сказал Он мне: изреки пророчество духу, изреки пророчество, сын человеческий, и скажи духу: так говорит Господь Бог: от четырех ветров приди, дух, и дохни на этих убитых, и они оживут. И я изрек пророчество, как Он повелел мне, и вошел в них дух, и они ожили, и стали на ноги свои – весьма, весьма великое полчище (Иез. 37, 1–10).

Итак, когда Господь придет во славе Своей, мертвые воскреснут. Раздастся страшный глас трубы архангельской, возвещающей всем пришествие Господне (1Фес. 4, 16); мертвые услышат глас Сына Божия и, услыхав его, оживут (Ин. 5, 25). Действием всемогущества Божия все тела умерших воскреснут, примут новый вид и соединятся с душами.¹¹⁷ Что касается тех людей, которых время всеобщего воскресения застанет в живых, то они как не умрут, так и не воскреснут, а изменятся. Не все мы умрем, но все изменимся, говорит апостол (1Кор. 15, 51), – то есть тела этих людей мгновенно получат новый вид, станут подобны телам людей воскресших.¹¹⁸ Воскресшее тело будет по существу своему то же, какое было соединено с душею в

здешней жизни (Ин. 5, 28; 1Кор. 15, 53). Но оно будет и отлично от этого тела. Воскресшее тело будет духовно по своим духовным качествам, то есть будет чуждо грубости и дебелости и всех потребностей, свойственных животным телам: пищи, пития, сна и т. п. (1Кор. 6, 13), и явится легким, тонким, проницающим другие тела, небесным (1Кор. 15, 48–49). Вместе с тем, оно будет сильное и крепкое, не подверженное ни утомлению, ни изнеможению, ни болезням, ни страданиям (Апок. 21, 4). Обладая такими качествами, воскресшее тело будет нетленно и бессмертно, оно не будет подлежать ни изменению, ни разрушению, ни смерти (1Кор. 15, 42–45). Тело праведных преобразится по образу воскресшего тела Христова, подобно ему будет славно и светоносно (Флп. 3, 21; – ср. Мф. 13, 43). Тело грешных, напротив, хотя и будет нетленным и крепким, но не будет славным; оно будет мрачным, подвергнется страданиям и болям невыносимым и послужит к увеличению мучений души. «Все приемлют тело, – говорит св. Ефрем Сирин, – сообразное собственным делам. Тело праведных сияет светлее света солнечного, а тела грешников оказываются темными и полными зловония. Тело каждого показывают дела его, потому что каждый из нас носит дела свои в своем теле».¹¹⁹

Так, одни воскреснут, а другие изменятся, и явятся с новыми обновленными телами, чтобы предстать на страшный суд и получить после него, смотря по достоинству дел своих, – награду или осуждение вместе со своими телами. Всем нам должно явиться пред судилище Христово, говорит апостол, чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое (2Кор. 5,

10). Афинагор, христианский философ II века, рассуждает: «Не может быть, чтобы одна душа получила возмездие за то, что сделала вместе с телом; ибо она сама по себе не была бы причастна тем грехам, которые происходят от чувственных удовольствий. Также и одно тело не должно принять возмездие за все дела; потому что равно оно покоряется силе законов природы, как и силе рассудка; но за всякое дело должен получить воздаяние весь человек, состоящий из души и тела».¹²⁰ Св. Григорий Двоеслов говорит: «Праведные ныне сияют только славою душ, а тогда возрадуются славою души и тела».¹²¹ То же, конечно, можно и должно сказать и относительно грешных, то есть что они (после частного суда) мучась раньше только душою, теперь, после всеобщего суда, будут мучиться и душою и телом.

По воскресении мертвых наступит конец настоящего вещественного мира, то есть видимых неба и земли. Иисус Христос, беседуя о втором пришествии, сказал: небо и земля прейдут (Мф. 24, 35). Псалмопевец говорит, что небо и земля погибнут и все они, как риза, обветшают, и, как одежду, Ты переменить их, и изменятся (Пс. 101, 27; – ср. Евр. 1, 11–12). Средство, которым Бог произведет обновление твари, будет огонь, подобно тому, как первый раз земля обновилась водою. Тогдашний мир погиб, быв потоплен водою, говорит апостол, а нынешние небеса и земля,.. сберегаются огню на день суда... небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят (2Пет. 3, 6–7; 3, 10). Этот конец

мира будет состоять только в разрушении, но не в решительном уничтожении вещественного мира. Апостол Петр говорит: мы, по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда (2Пет. 3, 13). Будет новое небо и новая земля, пророчествует пророк Исаия (Ис. 65, 17; – ср. 66, 22). То есть мир этот преобразуется в лучший, новый, вполне приспособленный к людям, обновленным по плоти.

Торжественно будет шествие Сына Божия. Он явится во всей славе Своей, как Царь неба и земли, – явится не один, но окруженный сонмом ангелов и святых, которые будут свидетелями Его страшного суда. Страшно будет пришествие Господа. Он явится, как грозный Судия, как строгий ревнитель Своих законов, – явится для

того, чтобы одних наградить, других наказать. Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с ним, говорит Сам Христос Спаситель, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы (Мф. 25, 31–32) и тогда воздаст каждому по делам его (Мф. 16,27). Суд этот будет торжественный и открытый, потому что Судия явится во всей славе Своей со всеми святыми ангелами, и произведет суд перед лицом целого мира, небесного, земного и преисподнего. «И небо и землю, – говорит св. Ефрем Сирин, – призовет Он быть с Ним за суде; и горние и дольние предстанут со страхом и трепетом. И небесные воинства и полчища преисподних вострепещут пред немилующим Судиею, Который приидет сопровождаемый ужасом и смертию».¹²²

На суд предстанут все люди, живые и мертвые, добрые и злые, не только христиане, но и неверующие во Христа. Тогда будет Господь судить вселенную, говорит апостол (Деян. 17, 31), – и соберутся пред Ним все народы (Мф. 25, 32) – пред Богом и Господом нашим Иисусом Христом, Который будет судить живых и мертвых в явление Его и Царствие Его (2Тим. 4, 1). Всем нам должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое (2Кор. 5, 10).

Распространится этот суд даже и на падших духов, которых Бог, по свидетельству апостола, не пощадил, но, связав узами адского мрака, предал блюсти на суд для наказания (2Пет. 2, 4; – ср. Иуд. 6). Таким образом, суд будет всеобщий. Предметом суда будут все дела людей, и добрые и злые, сделанные в продолжение всей жизни (2Кор. 5, 10; Рим. 2, 6), все слова (Мф. 12, 36–37), все мысли, намерения и самые сокровенные желания (1Кор. 4, 5). Будут судимы и такие дела и слова, которые допущены другими, но к которым мы подали повод соблазном, согласием, советом, одобрением, повелением, помощью, участием, молчанием, не препятствием и прикрытием (1Тим. 5, 22; Мф. 18, 6–8). К оправданию или осуждению будут служить преимущественно дела человеколюбия или не человеколюбия (Мф. 25, 34–46).

«Каждый увидит, – говорит св. Ефрем Сирин, – стоящими пред собою собственные дела свои, и добрые и худые, какие кто предпослал».¹²³ «Ни один сердечный помысл не останется там не открытым, – в другом месте говорит он же, – ни один взор очей не избежит суда. И срамное слово, сказанное тайно и шепотом, будет в тот день обнаружено пред правдивым Судиею, Который сокровенное судит открыто».¹²⁴ Св. Иоанн Златоуст учит: «В самых малых делах, как худых, так и добрых, будет строгое испытание. И за нескромный взгляд подвергнемся наказанию, дадим отчет за праздное слово и для смеха сказанное, за злоречие, за помысл, за пьянство, а равно и в добрых делах за чашу студеной воды, за ласковое слово, за один вздох получим награду».¹²⁵

Итак, все будут судимы по заслугам, – и суд будет нелицеприятный, строгий и страшный, потому что совершается по всей правде Божией, и только по одной правде. То будет, по выражению апостола, день гнева и откровения праведного суда от Бога (Рим. 2, 5). «Суд сей, – говорит св. Григорий Богослов, – будет единственный, окончательный и страшный, а еще более праведный, нежели страшный, или лучше сказать, потому и страшный, что он праведен».¹²⁶ Этот страшный суд Божий будет решительный и последний, потому что неизменно определит на всю вечность участь каждого из судимых. Вот что говорит об этом Сам Христос: Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира... скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его... и пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную (Мф. 25, 34; 25, 41; 25, 46). После этого последнего приговора праведного Судии и наступит собственно будущая жизнь, веру в которою и ожидание которой мы выражаем в словах Символа веры: чаю... жизни будущаго века.¹²⁷

Великая награда уготована в будущей жизни праведным (Мф. 5, 12). Они будут введены в самое совершенное и прекрасное место, которое в св. Писании называется раем (Лк. 23, 43), небом (Мф. 6, 9), царством небесным (Мф. 6, 10; 6, 13;8, 11), царством Божиим (Лк. 13, 28–29; Мф. 6, 33; 1Кор. 15, 50), домом Отца небесного (Ин. 14, 2), градом Бога Живаго, Иерусалимом небесным (Евр. 12, 22). По учению православной Церкви: «Каким бы кто именем из числа упомянутых ни назвал место сие, не согрешит: только бы знал, что души скончавшихся праведников пребывают в благодати Божией в царствии небесном и, как гласят церковные песни, на небеси».¹²⁸

Некоторые святые видели рай и передали нам свои видения. Так, св. апостол Павел, еще будучи на земле, восхищен был в рай; он так передает нам об этом.

Знаю человека во Христе, который... (в теле ли – не знаю, вне ли тела – не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке (только не знаю – в теле, или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать (2Кор. 12, 2–4).

Св. Иоанн Богослов видел рай в таинственном видении. Вот как он описывает это видение в Апокалипсисе.

И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего... се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их... И пришел ко мне один из семи Ангелов... И вознес меня в духе на великую и высокую гору, и показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с неба от Бога. Он имеет славу Божию. Светило его подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису кристалловидному. Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот и на них двенадцать Ангелов; на воротах написаны имена двенадцати колен сынов Израиля: с востока трое ворот, с севера трое ворот, с юга трое ворот, с запада трое ворот. Стена города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати Апостолов Агнца... Стена его построена из ясписа, а город был чистое золото, подобен чистому стеклу. Основания

стены города украшены всякими драгоценными камнями: основание первое яспис, второе сапфир, третье халкидон, четвертое смарагд, пятое сардоникс, шестое сердолик, седьмое хризолит, восьмое вирилл, девятое топаз, десятое хризопрас, одиннадцатое гиацинт, двенадцатое аметист. А двенадцать ворот – двенадцать жемчужин: каждые ворота были из одной жемчужины. Улица города – чистое золото, как прозрачное стекло. Храма же я не видел в нем, ибо Господь Бог Вседержитель – храм его, и Агнец. И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец... Ворота его не будут запираться днем; а ночи там не будет... И показал мне чистую реку воды жизни, светлую как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца. Среди улицы его, и по ту и по другую стороны реки, древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева – для исцеления народов... И ночи не будет там, и не будут иметь нужду ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их; и будут царствовать во веки

веков (Апок. 21, 2–3; 21, 9–14; 21, 18–23; 21, 25;22, 1–5).

Преподобный Андрей, Христа ради юродивый, еще при жизни своей в течение двух недель был также созерцателем невидимого мира. Он так рассказывает об этом дивном видении.

«По воле Божией я пребывал в сладком видении две недели так же, как бы кто всю ночь спит сладко, а утром встает. Я видел себя в раю весьма красивом и дивном и, восхищаясь духом, размышлял: «что это значит?» Мне известно, что мое обиталище в Константинополе; но какою силою перенесен сюда, не знаю; да и не понимал себя, с телом ли был я, или вне тела... Но видел себя облеченным в пресветлую одежду, вытканную как бы из молнии, опоясан был царским поясом, и венец, сплетенный из великого и прекрасного цвета, был сверху главы моей. Чрезмерно удивляясь неизглаголанной этой красоте, я восхищался умом и сердцем от невыразимой лепоты Божиего рая, и, пребывая в нем, исполнялся веселием. Я видел там много садов с высокими деревьями; они, колеблясь своими ветвями, чрезвычайно услаждали зрение, и великое благоухание разливалось от их ветвей. Одни из деревьев непрестанно цвели, а другие были украшены златовидными листьями; иные были обременены различными плодами неизреченной красоты. Нельзя уподобить тех дерев райских ни одному дереву земному, самому красивому: ибо Божия рука насадила их, а не человеческая. В садах этих было бесчисленное множество птиц: одни из них имели крылья золотые; другие подобно снегу – белые; иные были испещрены различными цветами. Сидя на ветвях райских деревьев, эти птицы пели так прекрасно и усладительно, что от приятного пения их я доходил до самозабвения, и мне казалось, что голос пения их был слышан на самой небесной высоте... Когда же с веселием сердца ходил я в этих садах, то видел там великую реку, текущую среди садов и напояющую их. По обеим сторонам реки стоял виноград, который украшен был золотыми листьями и златовидными плодами. С четырех сторон дул тихий и благоухающий ветер, дуновением которого колебались сады, а сотрясением листьев они производили дивный шелест. Потом напал на меня некоторый ужас: представилось мне, что я стою выше тверди небесной, а какой то юноша, одетый в багряницу, с лицом солнцеобразным, ходил окрест меня. Следуя за ним, я узрел великий и красивый крест, который видом был подобен радуге небесной. Окрест его стояли огнезрачные певцы, и, пламенея любовию ко кресту, они пели дивную и пресладкую песнь, которою прославляли Господа, распятого на кресте. Пламеннообразный юноша, сопутствовавший мне..., сделал знак мне, чтобы... я лобызал крест... Как скоро прикоснулся я к нему устами, то пресытился потоком неизреченной сладости духовной, и обонял гораздо большее благоухание, нежели в райских садах... Сопутник мой... подал мне руку, и мы явились выше второй тверди. Я видел там дивных мужей, их покой, всегдашнюю радость празднования их – предметы, невыразимые для языка человеческого... Потом мы вошли в удивительный пламень, который не опалял нас, а только просвещал. Я поражен был страхом; но водитель мой, обратясь ко мне, подал мне руку и... мы обрелись выше третьего неба, где я видел и слышал бесчисленное множество небесных сил, поющих и славящих Бога. Приблизясь к некоторой завесе, блистающей подобно молнии, перед которой завесою стояли великие, страшные, пламеннообразные юноши, которых лица блистали светлее солнца, с огненными оружиями в руках, я узрел необъятное множество небесного воинства, предстоящего со страхом. Сопутствовавший мне юноша сказал: «Когда откроется таинственная завеса, тогда ты увидишь Владыку Христа, и преклонись престолу славы Его...». Ужас и неизреченная радость наполняли мое сердце, и с благоговением я смотрел дотоле, пока отъята была завеса. Когда же какая-то пламенная рука отдернула завесу, тогда я... узрел Господа моего, сидящего на высоком и превознесенном престоле; серафимы стояли окрест Его: Он был облечен в багряную ризу, лицо Его было пресветло. Он взирал на меня очами прелюбезно. Узрев Господа, я в невыразимом волнении духа пал перед Ним ниц и поклонился пресветлому и страшному престолу славы Его... Какая радость и восторг объяли сердце мое от видения лица Его, изъяснить не можно, так что и ныне, воспоминая об этом видении, исполняюсь неизреченной радости...».¹²⁹

Такими чертами описывают рай видевшие его, но нужно помнить, что все эти описания очень далеки от действительности. Все это чувственные образы, более или менее приспособленные к чувственному пониманию человека. Св. Андрей, описывая свое видение, сказал: «Здесь уста немеют, язык коснеет более выражать духовные предметы, духовную радость в чувственных видах».¹³⁰ Св. апостол Павел, рассказывая о своем восхищении в рай, прибавляет, что он там слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать (2Кор. 12, 4). В другом месте он говорит: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1Кор. 2, 9). То есть изображение рая несравненно выше чувственного представления человека: в уме человека не достанет представлений и понятий, а на языке его – слов и выражений, чтобы изобразить райские блага, и во всей совокупности сотворенных вещей не найдется ни одного предмета, который мог хотя бы несколько уяснить эти блага. Но при пособии Слова Божия и учения свв. отцев мы покажем хотя бы в кратких чертах образ и свойства той блаженной жизни, которая уготована в раю для всех, верно и ревностно стремящихся к ней.

Блаженное состояние праведных в их блаженном жилище – раю, называется в св. Писании жизнию вечною (Ин. 3, 15), покоем и субботством (Евр. 4, 9–10), наследством неувядаемым и нетленным (1Петр. 1, 4), радостью совершенною (Ин. 16, 24) и другими подобными именами. Итак, состояние праведных в будущей жизни можно назвать блаженством (Мф. 5, 3–12).

Особенное и высшее блаженство, которое праведники будут ощущать в будущей жизни и которое будет составлять источник и для других блаженств, есть общение с Богом и лицезрение Его. «Бог есть источник нашего блаженства, – говорит Блаженный Августин. – Он есть цель всех наших стремлений. Его-то ища..., мы стремимся к Нему любовию, чтобы, когда достигнем, нам успокоиться. Потолику [постольку] мы и блаженны, поколику [поскольку] достигаем сей цели. Другого у нас блага нет никакого, кроме того, чтобы соединиться с Богом.¹³¹ Пророк Исаия пророчествует, что Господь Сам будет вечным светом для праведников и что Он на руках будет носить их и на коленях ласкать. Как утешает кого-либо мать его, так и Господь утешит их (Ис. 60, 20; 66, 12–13). В Новом Завете Сам Иисус Христос дает обетование, что чистые сердцем... Бога узрят (Мф. 5, 8).

Св. апостол Иоанн Богослов говорит, что общение наше со Отцем и Сыном Его, Иисусом Христом (1Ин. 1, 3), и что блаженное царство славы будет скиния Бога с человеками, где Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их (Апок. 21, 3). Христос Сын Божий, принявший человеческое естество, так возлюбил нас, что возжелал всегда быть с людьми: возлюбив Своих сущих в мире, до конца, или, можно сказать, до бесконечности возлюбил их (Ин. 13, 1). Он торжественно и пламенно молился Отцу Своему о том, чтобы Его ученики и все верующие в Него, по слову их, были удостоены вечного пребывания с Ним: Отче! которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною (Ин.17, 20; 17, 24). И при разлуке с возлюбленными Своими, между другими утешениями, которые подавал Господь скорбным ученикам, указывал Он преимущественным образом на следующее: Да не смущается сердце ваше, Я иду приготовить место вам..., и... приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я (Ин. 14, 1–3). Не оставлю вас сиротами; приду к вам (Ин. 14, 18). Вы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, радости вашей никто не отнимет у вас. (Ин. 16, 22). Поэтому и святые ученики Его, вкусивши от Него силы грядущего века, утешались этой небесной надеждой всегдашнего соединения с Иисусом Христом и услаждали себя: имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше (Флп. 1, 23), и всех верующих: и так всегда с Господом будем (1Фес. 4, 17).

Из приведенных свидетельств св. Писания видно, что все, любящие Христа, в вечном царстве Божием соединятся с Ним на веки. И в этом-то соединении и общении с Ним будет состоять без сомнения самая высшая и совершенная степень их блаженства. Если святые люди еще и здесь, в земной жизни, Которого не видев, любят, и Которого доселе не видя, но веруя в Него, радуются радостью неизреченною (1Пет. 1, 8), то какое чувство радости преисполнит их тогда, когда они узрят незаходимое Солнце правды во всей Его красоте и величии! Видение это относительно человеческой природы Христа Спасителя, конечно, будет через телесное чувство зрения, а относительно божественного естества Его с Богом Отцем и Святым Духом – будет духовное, насколько это возможно для конечного существа. Что касается до ближайшего общения c Богом, то оно будет состоять не только в нравственном единении с Ним, посредством живейшей и пламеннейшей любви, но и в причастии, по слову св. апостола Петра, Божеского естества (2Пет. 1, 4), причащаясь которого сначала здесь в святейшем таинстве Евхаристии праведники будут еще истее причащаться в невечернем дне царствия Божия, так что, как говорит св. апостол Павел, будет Бог все во всем (1Кор.15, 28). Он будет, по выражению св. Иоанна Богослова, и светом для праведников, просвещающим их, и древом животным, питающим их своими плодами, и напоящим их источником воды животной (Апок. 21, 6; 22, 5). Такое неизреченное и непостижимое теперь для нас теснейшее общение с Богом составляет высочайшее благо из всех, какие уготованы праведникам бесконечной любовью Спасителя нашего и которыми они будут наслаждаться в блаженном царстве славы. «Какая будет слава, какая радость, – восклицает св. Киприан, – удостоиться того, чтобы зреть Бога и вместе со Христом, Господом Богом..., вкушать радость спасения и вечного света!..».¹³²

В постоянном общении с Богом и лицезрении Его праведники найдут обильный и неиссякаемый источник для внутреннего блаженства. Внутреннее блаженство они будут находить в сознании и ощущении в себе высокого совершенства и согласия как духовных, так и телесных сил. По внутреннему устроению существа своего, праведники будут иметь совершенный ум, совершенную волю и совершенные чувства; в замечательном соответствии совершенства с ними будут находиться и телесные отправления. И таким образом, они достигнут совершенного восстановления в себе образа и подобия Божия, которые имел человек в себе при создании его Богом (Быт. 1, 26–27; Прем. 2, 23).

Совершенство умственных сил в будущей жизни апостол Павел выражает самыми разительными чертами. Он говорит, что сейчас мы отчасти знаем...; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится... Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан (1Кор. 13, 9–10; 13, 12). В этих немногих словах апостол изображает возвышенное состояние умственной деятельности по сравнению с настоящим ее состоянием, которое можно назвать состоянием младенца по отношению к будущему состоянию – состоянию мужа (1Кор. 13, 11). Теперь мы познаем только отчасти, по частям, отрывками, а тогда что отчасти, прекратится, не будет такого отрывочного познания. Теперь и то, что доступно нам отчасти, мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, познаем гадательно, по заключениям, и потому – не ясно. Напротив, тогда узрим лицем к лицу, будем видеть предметы близко и прямо, такими, каковы они на самом деле (1Кор. 13, 10; 13, 12). Поэтому много откроется нам такого, что на земле было вовсе неизвестно или понималось не ясно и не полно, так как теперь многое мы принуждены принимать только на веру, ибо мы ходим верою, а не видением (2Кор. 5, 7). Познание наше будет, таким образом, непосредственное, точное и полное, совершенное познание, – тогда познаю, подобно как я познан (1Кор. 13, 12). «Теперь, как в зеркале, – говорит св. Василий Великий, – видим тени вещей, а в последствии, освободившись от сего земного тела и облекшись в тело нетленное и бессмертное, увидим их первообразы».¹³³

Таково вообще будет наше познание в будущей жизни. Особенно высота и совершенство нашего умственного бытия раскроется тогда в чистейшем, обширнейшем и яснейшем познании Бога. Тогда человек узнает Бога не по догадкам и предположениям, но так, как Он действительно есть по Своему существу, Своим качествам и совершенствам (1Ин. 3, 2). Св. Григорий Богослов говорит, что будущее блаженство «есть совершеннейшее познание Отца и Сына и Св. Духа».¹³⁴ Праведники, по его выражению, «наследуют неизреченный свет и созерцание Святой Троицы, которая будет тогда озарять яснее и чище, и всецело соединится со всецелым умом, – в чем едином и поставляю особенно царствие небесное».¹³⁵ «Совершеннейшее из всего существующего, – прибавляет он же, – есть ведение [знание] Бога. Сие-то ведение частию да храним, частию да приобретаем, пока живем на земле, а частию да сберегаем для себя в тамошних сокровищницах, чтобы в награду за труды приять всецелое познание Святыя Троицы, что Она, какова и колика (если позволено будет выразиться так), в Самом Христе Господе нашем».¹³⁶

В познании Бога мы найдем познание и всего в Нем сотворенного. Разрешатся тогда все недоумения, какие только рождались, при взгляде на многие несовершенства в мире; раскроются великие планы Божии, как о всем сотворенном вообще, так особенно о человеке. Мир духовный представится человеку в чистейшем свете; он ясно увидит множество других существ, узнает их свойства и назначения, их место в порядке всего творения. Вообще же, в будущей жизни, по выражению св. Ефрема Сирина, «открываются недоведомые сокровища мудрости и ведения».¹³⁷ Там-то, собственно, и начнется в человеке истинная жизнь ума, в которой он всегда будет находить неисчерпаемый источник блаженства.

Высок и совершен будет блаженный обитатель царства славы и по своему нравственному состоянию. В настоящей жизни самые праведные люди при всех средствах, данных им от Бога непрестанно чувствуют внутри себя борьбу своих сил (Рим. 7, 15–24) и сознают себя нечистыми и грешными перед Богом (1Ин. 1, 8). Но в другом мире праведники достигнут несравненно высшей степени духовного совершенства. Воля их будет свободна от всякой нечистоты и греховности, ничто не будет побуждать ее к греховным действиям, к уклонению от закона Божия, потому что греха там совершенно не будет (1Кор. 15, 56–57) и ничто скверное не войдет туда (Апок. 21, 27). Праведники насытятся тогда правды, которой здесь только алкали и жаждали (Мф. 5, 6), и любовь, которая, по слову апостолам никогда не престает (1Кор. 13, 8), раскроется тогда в них совершеннейшим образом и даст воле их неизменное направление к добру, так что они будут вне опасности уклониться от этого направления. Сознание всего этого будет наполнять сердце праведников чувством высокого наслаждения. К этому присоединится еще удовольствие совести, которая будет светла и чиста, как у первого человека до падения, и если бы воспоминание о

прошедшем могло почему-либо возмущать их радость и спокойствие, то и этого не будет, по слову пророка: прежние скорби будут забыты..., ибо Господь творит новое небо и новую землю, и прежние не будут воспоминаемы и не придут на сердце (Ис. 65, 16–17). Объятая любовью к Богу, душа праведных всем существом своим устремится прямо к Источнику всего высокого, доброго и прекрасного; будет желать и делать только благоугодное Богу и таким образом непрестанно приближаться к Нему святостью, и приходить в теснейшее нравственное с Ним единение, о котором молился Христос Отцу Своему перед отшествием из этого мира (Ин. 17, 21–23).

Наконец, праведники обретут в будущей жизни полное удовлетворение сердца, жаждущего блаженства. Наслаждаясь блаженством познания, высокого и совершенного, наслаждаясь блаженством воли, чистой и святой, все они будут вкушать радость неизреченную (1Пет. 1, 8). Через любовь свою они удостоятся ближайшего общения и единения с Самим Богом, источником блаженства. Бог есть любовь, говорит апостол, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем (1Ин. 4, 16). Сколь велико будет это блаженство сердца, мы не можем ни чувствовать, ни понимать теперь, ни тем более выразить словом. «То, что будет после (всеобщего суда), – говорит св. Иоанн Златоуст, – какое изобразит нам слово, то есть происходящую от сообщения со Христом сладость, пользу и веселие? Ибо душа, получивши опять свое благородство и пришедши, наконец, в состояние с дерзновением видеть своего Господа, нельзя сказать, какое обретает наслаждение, какую выгоду в том, что увеселяется не только обладаемыми благами, но и уверенностью, что сии блага никогда не окончатся. Итак, радость эту невозможно вполне ни словом изобразить, ни умом постигнуть...».¹³⁸

В замечательном соответствии с внутренней духовной жизнью праведника в раю будет его жизнь телесная, физическая. Тело, которое теперь у нас служит источником бесчисленных скорбей и болезней, тогда будет изъято от всех недостатков и нужд, и не потребует тех изнурительных забот и тяжких трудов, каких требует теперь для своего сохранения, питания, одеяния. Не будут уже ни алкать, ни жаждать, говорит св. Иоанн Богослов, и не будет налить их солнце и никакой зной... и отрет Бог всякую слезу с очей их (Апок. 7, 16–17). Освободившись от разрушительного действия стихий, тело праведников будет безболезненно и бессмертно, – и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло (Апок. 21, 4), говорит апостол. Это нетленное тело не будет отягощать святую душу в ее духовных стремлениях, не будет препятствовать ей в исполнении того, чего она пожелает, но будет служить лучшим и действительным орудием к приведению в действие и исполнению ее благочестивых и возвышенных желаний, – будет прекрасною обителью, где она будет предаваться высшим стремлениям своей богоподобной природы.

Блаженство райских обитателей усугубится еще и тем, что все они будут в ближайшем взаимном общении между собою. Многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царствии Небесном (Мф. 8, 11). Таким образом каждый блаженный обитатель царства славы войдет там в общение с теми, с которыми здесь был связан тесными духовными узами чистой любви, родства и дружбы. И особенно отрадно то, что он увидит и узнает там всех святых Божиих – праотцев, патриархов, пророков, апостолов, мучеников, исповедников, святителей, подвижников и всех праведников – и с ними войдет в общение. Без всякого сомнения, святые будут иметь там общение и с ангелами и со всеми чистейшими духами. Св. апостол Павел говорит: приступили к горе Сиону и ко граду Бога живаго, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах (Евр. 12, 22–23). Такое общение не может не быть обильнейшим источником блаженства для праведников, тем более, что взаимной любви ничто там нарушать не будет, потому что не будет ни честолюбия, ни корыстолюбия, ни зависти, ни других страстей, ни людей с такими пороками.

«Какая будет слава, какая радость, – восклицает св. Киприан, – приветствовать Авраама, и Исаака, и Иакова, и всех патриархов, и пророков, и апостолов, и мучеников; вместе со святыми и другами Божиими наслаждаться сладостию дарованного бессмертия».¹³⁹ Св. Иоанн Златоуст говорит о будущем блаженстве: «А что всего важнее, – это непрерывное наслаждение общением со Христом, вместе с ангелами, с архангелами, с горними силами... Ни в чем не будет тогда смятения и борьбы, потому что велико будет согласие в лике святых, по причине взаимного между всеми единомыслия».¹⁴⁰ «Там, – говорит св. Ефрем Сирин о будущем блаженном жилище, – тьмы ангелов, торжество первородных, престолы апостолов, первоседалища пророков, скип[е]тры патриархов, венцы мучеников, похвалы праведных: там отложена награда и уготовано нечто для всякого начала, власти и чина».¹⁴¹ Находясь во взаимном общении, праведники будут тесно связаны между собой и единством своей деятельности. Деятельность эта будет соответствовать их блаженному состоянию. Она будет состоять в созерцании Бога и бесконечных совершенств Его, в предстоянии перед престолом Божиим и поклонении Сидящему на нем (Апок. 19, 4), в служении Богу и исполнении Его воли (Апок. 7, 15; 22, 3) и, наконец, в непрестанном прославлении Бога (Апок. 5, 9–13; 19, 4).

Итак, все праведники по обетованию Господа войдут в блаженное царство Иисуса Христа; но не все они будут наслаждаться в нем равным блаженством, а каждому дастся своя мера, сообразная с мерою его трудов и подвигов на земле. Каждый получит свою награду по своему труду (1Кор. 3, 8). Основания блаженства заключаются в самом человеке, в его внутреннем совершенстве, – Царствие Божие внутрь вас есть, говорит Спаситель (Лк. 17, 21). Поэтому тот, кто достиг высшего совершенства, необходимо должен ощущать себя более блаженным, нежели другой. Чтобы наслаждаться райскими благами, надобно, так сказать, иметь вкус к ним; но естественно, что не во всех он может быть раскрыт и усовершенствован в одинаковой мере, а потому не все могут получить от них и равное удовольствие.

«Многими обителями у Отца, – говорит св. Ефрем Сирин, – Спаситель называет меры разумения водворяемых в оной стране; разумею же те различия и разности, с какими наслаждаются там сообразно с своим разумением. Ибо Господь наименовал многие обители не по разности мест, но по степени дарования. Как лучами солнца [чувственно наслаждается] всякий по мере чистоты [своей] зрительной силы и впечатления, и как от одного светильника, освещающего один дом, каждый луч бывает разлучен, между тем как свет не делится на многие светильники: так в будущий век все праведные водворятся нераздельно в одной радости, [но] каждый в своей мере [озарится] единым мысленным Солнцем и по степени достоинства [будет черпать] радость и веселие, как бы в одном воздухе и месте, созерцании и образе»...¹⁴² Таким образом, по слову апостола, кто сеет скупо, тот скупо и пожнет; а кто сеет щедро, тот щедро и пожнет (2Кор. 9, 6).

Но с другой стороны, область добродетели необъятна, и захватить ее всю одному невозможно; каждый выбирает себе свойственный образ деятельности. Это также служит основанием для различия в получении райского блаженства. Спаситель говорит: кто принимает пророка, во имя пророка, получит награду пророка; и кто принимает праведника, во имя праведника, получит награду праведника (Мф. 10, 41–42). «Каждая из добродетелей, – говорит св. Григорий Богослов, – есть особливый путь к спасению и несомненно приводит к одной какой-либо из вечных и блаженных обителей. Ибо как различны роды жизни, так и обителей у Бога много (Ин. 14, 2), и они разделяются и назначаются каждому по его достоинству. Посему пусть

один исполняет сию добродетель, другой – другую, иной – многие, а кто-нибудь, если возможно, и все; только да шествует каждый безостановочно, да стремится вперед и следует неуклонно по стопам того доброго путеводителя, который прямо направляет стезю его, и тесным путем, сквозь узкие врата (Мф. 7, 14), выводит на широту блаженства небесного».¹⁴³ Св. Иоанн Златоуст говорит: «Есть там обитель веры и упования, – в нее зовет отец верующих, Авраам; есть обитель произвольной нищеты и самоотвержения, – в нее зовет Моисей; есть обитель терпения и преданности на волю Божию, – в ней обитает Иов; есть обитель чистоты и целомудрия, – в нее приглашают Иосиф и Сусанна; есть обитель ревности по Боге и добродетели, – ее предлагают Финеес и Илия; есть обитель милосердия, – в нее зовет Сам Господь премилосердый».¹⁴⁴

Итак, по качеству и количеству заслуг будут различаться и степени блаженства. Одни души будут стоять на высшей степени духовного совершенства и святости, другие на низшей; следовательно, одни более других будут ощущать внутри себя удовольствия. Да и сами тела, сообразно с различием совершенства душ, хотя и все

будут прекрасны, светлы и совершенны, но иные более, другие менее, что подтверждается такими словами св. апостола Павла: иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится в славе (1Кор. 15, 41–42). Можно думать, что те, кто более приблизился к образу совершенства – Христу, – будут и в ближайшем общении с Ним, они более будут наслаждаться Его лицезрением и непосредственно принимать в себя истекающую из него жизнь и блаженство. «Иные упокоятся во светлости Божия явления, – говорит св. Василий Великий, – а иные под покровом небесных сил, другие же во славе света закроются как бы дымом»...¹⁴⁵ Но во всяком случае и последняя, самая низкая, ступень будущего блаженства будет превосходить всякое наше понятие, выражение и чувствование.

Блага, уготованные праведникам в новой жизни, будут вечны. Слово Божие ясно уверяет нас в этом. Св. апостол Павел говорит, что жилище, в котором праведные будут обитать на небе, есть [жилище] вечное. Знаем, говорит он, что, когда земной наш, дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом не-рукотворный, вечный (2Кор. 5, 1; – ср. Лк.16, 9). Царство, которым праведники будут обладать, св. апостол Петр называет вечным Царством (2Пет. 1, 11). Будущее блаженство св. апостол Павел называет вечною славою (2Кор. 4, 17), венцом нетленным (1Кор. 9, 25), а св. апостол Петр – наследством нетленным, чистым, неувядаемым (1Пет. 1, 4). Сам Спаситель блаженство праведников называет жизнью вечной (Мф. 25, 46) и радостью, которую никто не отнимет у них (Ин. 16, 22). Св. апостол Иоанн открывает, что праведники воцарятся во веки веков (Апок. 22, 5). «Для нас есть лучшее состояние после настоящей жизни, – говорит св. Иоанн Златоуст, – и нам все надобно делать так, чтобы там просиять, ликовать с ангелами, предстоять Царю небесному всегда, в бесконечные веки. Для того и душа наша создана бессмертною, да и тело будет бессмертно, чтобы мы наслаждались бесконечными благами».¹⁴⁶

Св. Ефрем Сирин, говоря о будущих благах, изображает их беспредельность и вечность в таких возвышенных выражениях. «Там, – говорит он, – ...великий дар, несравненная радость, неизменное веселие, непрекращающееся песнопение, немолчное славословие, непрестанное благодарение, непрерывное богословие, нескончаемое царство, несметное богатство, беcпредельные веки, бездна щедрот, море милосердия и человеколюбия...».¹⁴⁷

Итак, праведники, удостоившиеся получить наследие вечной жизни, будут наслаждаться всеми благами, как внутренними, так и внешними в совершенной их мере. Все источники истинных и чистых удовольствий, какие только мы можем представить, сольются в один неизсякаемый поток блаженства, текущий через целую вечность, от которого непрестанно будут наполняться сердце и чувство.

Насколько светлыми, радостными и утешительными чертами Слово Божие изображает блаженное состояние праведных в будущей жизни, настолько же, напротив, в мрачном и ужасающем виде оно представляет злополучную участь грешных после всеобщего суда.

И пойдут сии в муку вечную, говорит Спаситель о грешниках (Мф. 25, 46). Место мучения людей грешных в св. Писании называется различно: адом (Лк. 16, 23; Деян. 2, 31), тьмою кромешною [внешнею] (Мф. 22, 13; 25, 30), темницею духов (1Петр. 3, 19), бездною (Лк. 8, 31), преисподнею (Флп. 2, 10), геенною (Мф. 5, 22; 5, 29), печью огненною (Мф. 13, 50) и другими подобными именами. Все они выражают одну мысль, что место для душ, отшедших отсюда во грехах, «есть место осуждения и гнева Божия».¹⁴⁸

Где именно находится ад или геенна, на это нет определенного указания в св. Писании; размышляющему об этом лучше всего помнить слова св. Иоанна Златоуста, который говорит: «Спрашиваешь, где и в каком месте будет геенна? Но что тебе до того за дело? Нужно знать, что она есть, а не то, где и в каком месте скрывается... Итак, будем доискиваться не о том, где она, но как избежать ее».¹⁴⁹

Сколь невыразимо мучительно пребывание в адской бездне, показывает пример одного расслабленного, который, изнемогая в духе терпением, с воплем просил Господа прекратить его страдальческую жизнь. «Хорошо, – сказал явившийся больному ангел, – Господь, как неизреченно Благ, соизволяет на твою молитву; Он прекращает твою временную жизнь, только с условием: согласен ли ты вместо одного года страданий на земле, которыми каждый человек, как золото в огне, очищается, – пробыть три часа в вечных мучениях? Твои грехи требуют очищения в страданиях собственной твоей плоти; ты должен бы еще быть в расслаблении год: потому что как для тебя, так и для всех верующих нет другого пути к небу, кроме крестного,

проложенного безгрешным Богочеловеком. Этот путь тебе наскучил на земле; испытай, что значат вечные муки в аде, куда идут все грешники; впрочем, испытай оные только в течение трех часов; а после молитвами св. Церкви ты будешь спасен». Страдалец задумался: «Год страданий на земле, – это ужасное продолжение времени! Лучше же вытерплю три часа в этих бесконечных муках, чем год на земле». «Согласен в ад», – сказал он, наконец, ангелу. Ангел тихо принял его страдальческою душу и, заключивши ее в преисподних ада, удалился от страдальца со словами утешения: «Через три часа явлюсь я за тобою». Господствующий повсюду мрак, теснота, долетающие звуки неизъяснимых воплей грешников, видение духов злобы, в их адском безобразии, – все это слилось для несчастного страдальца в невыносимый страх и томление. Он всюду видел и слышал только страдание и ни ползвука радости в необъятной бездне ада; одни лишь огненные глаза демонов сверкали в преисподней тьме и носились перед ним их исполинские тени, готовые сдавить его, сожрать и сжечь своим гееннским дыханием. Бедный страдалец затрепетал и закричал; но на его крик и вопли отвечала только адская бездна своим замирающим вдали эхом и клокотанием геенского пламени, которое клубилось в виду трепетавшего заключенного. Ему казалось, что целые века страданий протекли уже; с минуты на минуту ждал он к себе светоносного ангела; но ангела не было. Наконец, страдалец отчаялся в его появлении и, скрежеща зубами, застонал; но никто не внимал его воплям. Все грешники, томившиеся в бездне геенской, были заняты собою, своим собственным только мучением, и ужасные демоны в адской радости издевались над мучениями грешников. Наконец, тихий свет ангельской славы разлился над бездною. С райской улыбкою приступил ангел к этому страдальцу и спросил: «Что, каково тебе, брат?» – «Не думал я, чтобы в устах ангельских могла быть ложь», – прошептал едва слышным, прерывающимся от страданий голосом заключенник. «Что- такое?» – возразил ангел. – «Как что такое? – произнес страдалец. – Обещался взять меня отсюда через три часа, а между тем целые годы, целые веки я про- вел в невыразимых страданиях». – «Помилуй, что за годы, что за веки! – кротко и с улыбкой отвечал ангел. – Час только прошел со времени моего отсутствия, и два часа сидеть тебе здесь». – «Как, два часа? – в испуге спросил страдалец, – два часа? а это час только протек? Ох! Не могу более терпеть; нет силы! Если только можно, если только есть воля Господня, умоляю тебя: возьми меня отсюда! Лучше на земле буду я страдать годы и веки, – даже до последнего дня, до самого пришествия Христова на суд, только выведи меня отсюда. Невыносимо! ох, пожалей меня!» Страдалец со стоном простер руки к светлому ангелу. Тогда ангел сказал: «Бог, как

Отец щедрот и утехи, удивляет на тебе благодать Свою, но ты должен знать и помнить, сколь жестоки и невыносимы адские мучения».¹⁵⁰

Но, как видно, очень трудно передать нам подробности будущих мучений, – так они страшны и ужасны. В жизнеописании преп. Афанасия печерского повествуется, что когда он после продолжительной болезни умер и потом через два дня ожил, братия ничего особенного не услыхала от него о жизни на том свете. Он только говорил им: «Спасайтесь, спасайтесь!» Когда же монахи настоятельно [стали] спрашивать его, то он ответил: «Вы не поверите мне и не послушаете меня. Кайтесь каждый час и молитесь, и больше не спрашивайте меня ни о чем...».¹⁵¹ Таким образом, точного понятия о состоянии осужденных грешников мы не в силах и составить себе. Посмотрим же, как учит Слово Божие, а также свв. отцы Церкви о будущем мучительном состоянии грешников.

Мучения грешников в предстоящей жизни будут состоять в том, что они окажутся лишенными участия в царствии небесном и, сверх того, всех небесных благ, которых удостоятся праведники, и извержены будут во тьму внешнюю (Мф. 8, 12). «Это лишение благ, – рассуждает св. Иоанн Златоуст, – причинит такую муку, такую скорбь и тесноту, что если бы никакая казнь и не ожидала согрешающих здесь, то оно само по себе сильнее геенских мук может растерзать и возмутить наши души... Многие безрассудные, – говорит он далее, – желают только избавиться геенны; но я считаю гораздо мучительнейшим геенны наказанием не быть в оной славе; и тому, кто лишился ее, думаю, плакать должно не столько о геенских мучениях, сколько о лишении небесных благ; ибо это одно есть жесточайшее из всех наказаний...».¹⁵²

Высшее из благ, которых будут лишены грешники в будущей жизни, это общение с Богом; самое тяжкое наказание, которое они будут испытывать – удаление их от Бога и проклятие. Идите от Меня, проклятые (Мф. 25, 41), скажет им праведный Судия, – не знаю вас... отойдите от Меня все делатели неправды (Лк. 13, 27; – ср. Мф. 7, 23). Это отвержение от лица Божия будет величайшим наказанием для грешников. «Для имеющего чувство и разум, – говорит св. Иоанн Златоуст, – быть отверженным от Бога значит вытерпеть уже геенну».¹⁵³ В другом месте он рассуждает: «Нестерпима геенна и мучение в ней; впрочем, если представить и тысячи геенн, то все это ничего не будет значить в сравнении с несчастием лишиться оной блаженной славы, возненавидену быть от Христа и слышать от Него: не вем вас!.. Ибо лучше подвергнуться бесчисленным ударам молнии, нежели видеть кроткое лицо Господа, от нас отвращающееся, и ясное око Его, не могущее взирать на нас».¹⁵⁴

Это удаление от Источника света и жизни составит для отверженных мучительнейшую казнь. Они таким образом навсегда удалены будут от Того, в Ком одном только могли бы найти удовлетворение своей душе, созданной по образу Божию. Не развлекаемые более ни миром, ни плотью, которые в настоящей жизни заставляли   их постоянно забываться, они тем самым сильнее будут чувствовать томительную жажду души своей, [естественно] стремящейся к Богу, – жажду ничем тогда не удовлетворяемую. Вследствие удаления от Бога они не будут иметь ни внутренних благ, необходимых для удовлетворения стремлений бессмертного своего духа: света для ума, добра для воли, красоты и покоя для сердца, – ни внешних благ, потребных для удовлетворения телесной природы их. Тогда настанет для несчастных смерть вторая (Апок. 20, 14), смерть лютейшая в вечном удалении от Источника жизни.

Ужасны будут внутренние душевные муки грешников. Скорбь и теснота всякой душе человека, делающего злое (Рим. 2, 9), говорит апостол. Каждая из душевных сил будет грешнику на том свете врагом. Для ума его не будет , уже никакого света, потому что он навсегда удалится от Источника света и истины, которым может быть для разумных тварей только Бог. В воле его не будет движения к добру, так как воля его сохранит в себе только греховные навыки и страсти, которым он в то же время не будет иметь возможности удовлетворять внешним образом. Память и совесть в особенности будут увеличивать душевные страдания грешников. Св. Григорий Богослов учит, что грешники на том свете «в наказание свое сохраняют свое сознание и свою память».¹⁵⁵ Вся прошедшая жизнь, которую они так безрассудно погубили на порочные дела, ясно предстанет перед их умственными очами. Память их будет настойчиво представлять им доброе в жизни их (Лк. 16, 25), которым злоупотребляли они на земле. Мучительны будут укоры совести за все когда-либо сделанные преступления. Отсюда само собой возникнет у них позднее раскаяние, – зачем они потеряли время, для чего променяли вечное блаженство на кратковременные удовольствия, почему не воспользовались богодарованными средствами к спасению. Это раскаяние, это сожаление увеличится тягостнейшим сознанием, что уже нет возможности покаяться, исправиться и спастись. И будут говорить сами в себе, как передает премудрый Соломон об этих мучениках своей совести, раскаиваясь и воздыхая от стеснения духа...: «мы заблудились от пути истины, и свет правды не светил нам, и солнце не озаряло нас. Мы преисполнились делами беззакония и погибели и ходили по непроходимым пустыням, а пути Господня не познали. Какую пользу принесло нам высокомерие, и что доставило нам богатство с тщеславием? Все это прошло как тень и как молва быстротечная...; так и мы родились и умерли, и не могли показать никакого знака добродетели, но истощились в беззаконии нашем» (Прем. 5, 3; 5, 6–9; 5, 13).

«О, сколько времени погубили мы, прожив в нерадении, – говорит от лица осужденных грешников св. Ефрем Сирин, – какую пользу доставили нам мирские приятности? где богатство? где ужины?..».¹⁵⁶ «Для чего мы не покаялись, когда было время покаянию, но провели жизнь смеясь, роскошествуя, предаваясь рассеянности?..».¹⁵⁷

Стыд, ужасный стыд, который св. Василий Великий называет «жесточайшим из всех мучений»,¹⁵⁸ этот стыд будет следствием такого сознания. «Те, которые делали зло, – пишет он, – воскреснут на поругание и стыд, чтобы увидеть в самом себе мерзость и отпечатление соделанных ими грехов. И может быть, страшнее тьмы и вечного огня тот стыд, с которым увековечены будут грешники, непрестанно имея пред глазами следы греха соделанного во плоти, подобно какой-то невыводимой краске, навсегда остающейся в памяти души их...».¹⁵⁹

С такими невыразимыми душевными мучениями грешников в аду соединены будут не менее невыразимые и телесные страдания... Удаленные от Источника света духовного, грешники будут лишены и света естественного. Они будут изгнаны, как говорит Сам Спаситель, во тьму кромешнюю (внешнюю) (Мф. 8, 31; – ср. 22, 13 и 25, 30). Это будет какая-то таинственная, непроницаемая тьма, в которой не будет ни луча света, столь необходимого для жизни, столь отрадного для всего живущего. «Кто на земле грешил и оскорблял Бога, тот будет ввержен во тьму кромешнюю, где нет ни луча света», – говорит св. Ефрем Сирин.¹⁶⁰ Трудно представить, как тяжка будет эта потеря света, как давить будет грешников облегающая их со всех сторон непроницаемая тьма. Но в этой глубокой тьме будет гореть какой-то не менее таинственный огонь, «огонь несветлый», по выражению св. Василия Великого, который «во тьме содержит попаляющую силу, но лишен светозарности».¹⁶¹ В этот ужасный огонь и будут ввержены осужденные на мучение. Праведный Судия скажет на последнем суде стоящим по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный (Мф. 25, 41). Св. апостол Павел свидетельствует, что будущий Судия живых и мертвых в пламенеющем огне [совершит] отмщение не познавшим Бога и непокоряющимся благовествованию Господа нашего Иисуса Христа (2Фес. 1,8). Св. Иоанн Богослов говорит: И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное (Апок. 20, 15).

Вообще, адские мучения всего более и чаще изображаются в Слове Божием под видом пребывания в огне вечном или озере огненном, так что ад и вечный огонь на языке св. Писания слова, почти равнозначные. Трудно представить, что это будет за «огонь неугасающий», в котором грешники вечно будут мучиться, гореть и не сгорать. Правильнее понимать здесь, как понимают и свв. отцы, огонь в собственном смысле.¹⁶² Будучи огнем действительным, адский огонь в то же время будет отличен от нашего нынешнего огня. «Грешники преданы будут огню вечному, – говорит св. Иоанн Дамаскин, – не такому вещественному, какой у нас, но такому, какой известен одному Богу».¹⁶³ По толкованию свв. отцев, огонь этот не будет иметь «светозарности»,¹⁶⁴ он будет гореть без света. Огонь адский будет тоньше, духовнее, так сказать, нашего огня, имея способность жечь, но не сжигать и не истреблять. «Услышавши об огне, – говорит св. Иоанн Златоуст, – не думай, будто тамошний огонь

похож на здешний: этот, что захватит, – сожжет и изменит на другое; а тот, кого однажды обымет, будет жечь всегда и никогда не перестанет».¹⁶⁵

Несмотря на свою тонкость, адский огонь будет несравненно лютее нынешнего огня. «Если баня и горячка так мучат и беспокоят нас, – восклицает св. Иоанн Златоуст, – то что мы будем чувствовать, когда попадем в ту огненную реку, которая будет течь пред страшным судилищем?».¹⁶⁶ Прекрасно изображает различие настоящего огня и адского св. Димитрий ростовский. «О, коль страшен тот огонь, которого и сам сатана трепещет! – пишет он. – Если для бесов бездна геенская страшна, кольми паче для людей должна быть ужасна и трепетна. Если и здесь огненная казнь, на которую когда человек бывает осужден, страшна: то несравненно страшнее то наказание, которое последует в геенне огненной. Бесы не боятся здешнего огня так же, как и мы не боимся огня, изображенного на доске, а геенского огня трепещут. Сей огонь сожигает только телесное вещество, угасает, а геенский никогда не угаснет... Здешний огонь, когда горит, светит, а пламя оного огня, когда горит, только жжет, но нисколько не освещает тьмы внешней... Здешний огонь, объявши человека, вверженного в него, тотчас умерщвляет, и в один час сожигает и обращает в пепел, а оный, геенский огонь, жжет, но не умерщвляет: грешники, вверженные в геенский огонь, не умрут, будучи жегомы и мучимы вечно».¹⁶⁷

Насколько страшно будет мучение грешников в адском огне, видно из слов Христа Спасителя, Который сказал: лучше тебе с одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную (Мф. 18, 9).

Мучение от адского огня еще увеличится непрестанным терзанием червей. Спаситель, говоря о будущих мучениях грешников, выражается: червь их не умирает (Мк. 9, 44). Неизвестно, что это именно за червь; несомненно только, что это будет действительный червь, который будет причинять узникам ада ужасные физические

страдания. Св. Василий Великий, рассуждая об адских муках, говорит, что в геенне огненной будет «какой-то ядоносный и плотоядный червь, пожирающий с жадностью, никогда не насыщаемый, и своим пожиранием производящий невыносимые болезни...».¹⁶⁸ В афонских греческих сказаниях читаем следующий рассказ о неусыпающем черве.

Было двое друзей, которые находясь сначала в полном единомыслии, вместе предаваясь земным наслаждениям, потом разошлись и пошли противоположными путями в своей жизни. Один, помышляя о вечности, посвятил себя на служение Богу, принявши чин монашеский; другой, оставаясь мирянином, жил рассеянно и развратно и дошел, наконец, до того, что смеялся над Евангелием. В этом безбожии он и умер. Монах скорбел о загробной участи друга и стал просить Бога открыть ему участь его. Через несколько времени является к иноку умерший друг его с такими словами: «Я мучусь, и тебе не вынести, если открою свое положение вполне; отчасти только покажу свою муку». Он приподнял до колен свою одежду, и что же? нога оказалась вся покрытая червями, и от нее исходил ужасный зловонный запах. Адское зловоние было так сильно, что монах тотчас же проснулся. Вскочив с постели, он выбежал в страхе из своей келлии и забыл затворить за собой двери. Адский смрад распространился по коридору, а затем и по всему монастырю. Проходили дни и недели, но смрад не исчезал. Наконец, монашествующие этого монастыря должны были совсем бросить монастырь и переселиться в другое место. На руках же монаха, которыми он хватался за дверь келлии, остался смрадный запах и до самого конца его жизни, – не было никакой возможности ни отмыть его от рук, ни заглушить никакими ароматами.¹⁶⁹

Ужасные душевные и телесные страдания грешников еще более увеличатся от того сообщества, в котором они будут находиться. Безмерно удаленные от Бога и святых Божиих, грешники будут видеть вокруг себя подобных себе, осужденных на одинаковую с ними участь, и злобных демонов, с которыми им тогда придется жить; и те и другие не могут сообщать им ничего, кроме стенаний безотрадной скорби, кроме проклятий ожесточенной злобы. «К совершившему в жизни много худых дел, – говорит св. Василий Великий, – приставляются страшные и угрюмые ангелы, у которых и взор огненный, и дыхание огненное, по жестокости их воли, и лица подобные ночи, по унылости и человеконенавидению».¹⁷⁰ Так ужасно будет сообщество грешника в аду. Находясь в таком сообществе, грешники увидят райское блаженство праведных, – тех, которых они некогда притесняли и мучили, и их адская мука еще тяжелее будет чувствоваться ими. Увидав праведного, они же, как говорит премудрый Соломон, смутятся великим страхом и изумятся неожиданности спасения его и, раскаиваясь и воздыхая от стеснения духа, будут говорить сами в себе: «это тот самый, который был у нас некогда в посмеянии и притчею поругания... Как же он причислен к сынам Божиим, и жребий его – со святыми?» (Прем. 5, 2–3; 5, 5).

«Грешники, находясь в муках, – рассуждает св. Димитрий ростовский, – узрят тех, которых в жизни сей ненавидели, гнали, опечаливали, озлобляли, уязвляли, мучили и убивали. Узрит Каин Авеля, которого неповинно убил, узрит Ирод св. Иоанна Предтечу, которого неправедно умертвил. Нерон, Диоклитиан, Максимиан и прочие мучители узрят многое множество исповедников имени Христова, которых язычники мучили. Узрят господа рабов своих, боляре крестьян своих, которых озлобляли без милосердия. Узрят судьи неправедные тех, которых осудили без всякой вины и предали на смерть. Узрят мучители тех, которых мучили без милосердия: узрят тех, которых умертвили, прославляемых в славе Христовой и как мучеников увенчиваемых... Всякий праведник скажет своему притеснителю: почто ты меня озлоблял, почто ты меня обижал, почто меня гнал, мучил и убивал без милосердия? Что же им скажут в ответ притеснители их? Ничего. Не найдут ничего такого, что отвечать бы против них».¹⁷¹

И вот вследствие всех этих мучений услышатся [в аду] плач и скрежет зубов, – там будет плач и скрежет зубов, сказал Спаситель (Мф. 8, 12, – ср. 13, 42; 13, 50; 25, 30). Плакать будет грешник, как от нестерпимых болей своих, так и о вечной погибели своей души. Скрежетать зубами будет грешник от досады, что погубил себя, что не может уже никуда скрыться. «Когда отойдем туда, – рассуждает св. Иоанн Златоуст, – то если покажем и самое сильное раскаяние, никакой уже не получим от того пользы; но сколько ни будем скрежетать зубами, сколько ни будем рыдать и молить тысячекратно, никто с конца перста не капнет на нас, объятых огнем... Будем скрежетать зубами от страданий и мук нестерпимых, но никто не поможет. Будем крепко стенать, когда пламень сильнее станет охватывать нас, но не увидим никого, кроме мучимых вместе с нами и кроме великой пустоты...».¹⁷² От ужаса постигшей муки грешники будут иметь сильнейшее желание умереть, чтобы никогда не возвращаться больше к жизни. В те дни, говорит апостол, люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них (Апок. 9, 6). Так сильна будет адская мука!

Однако не все грешники подвергнутся мучениям в одинаковой степени. Но каждый получит свою награду по своему труду (1Кор. 3, 8). Соразмерно грехам своим, одни из грешников будут осуждены на большие наказания, другие на меньшие. Эту истину возвестил Сам Спаситель Христос, когда сказал, что раб..., который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много; а который не знал, и сделал достойное наказания, бит будет меньше (Лук. 12, 47–48), что фарисеи, которые поедают домы вдов и лицемерно много молятся; они примут тем большее осуждение (Лк. 20, 47). Согласно со св. Писанием свв. отцы и учители Церкви учили, что будут различные роды мучений для грешников. «Кто больше получил наставление, – говорит св. Иоанн Златоуст, – тот должен вытерпеть большую казнь за преступление. Чем мы сведущее и могущественнее, тем тяжелее будем наказаны за грехи».¹⁷³ Св. Ефрем Сирин пишет: «Иначе мучится прелюбодей, иначе блудник, иначе убийца, иначе вор и пьяница».¹⁷⁴ «Если Бог есть праведный Судия не только добрых, но и порочных, воздающий каждому по делам его, – учит св. Василий Великий, – то [один] может быть достойным огня неугасимого, или слабейшего, или более пожигающего, другой – червя неумирающего, но опять или сноснее, или нестерпимее причиняющего боль, по достоинству каждого, иной – геенны, в которой, без сомнения, есть разного рода мучения, [или] – тьмы кромешной, где один доведен только до плача, а другой от усиленных мучений и до скрежета зубов. Самая тьма кромешная, показывает, что есть в ней нечто и внутреннее. И... некоторые, хотя во аде, но не во дне ада терпят легчайшее мучение»...¹⁷⁵ Таким образом, различие в адских мучениях зависит и от качества греха, и от степени греховности.

Не будет конца жесточайшим мукам грешников. Слово Божие решительно и определенно говорит, что их мучения будут вечны и нескончаемы. Сам Спаситель засвидетельствовал, что после всемирного суда Он скажет грешникам: идите от Меня, проклятые во огонь вечный... – и пойдут сии в муку вечную (Мф. 25, 41; 25, 46). Св. апостол Павел ясно учит, что грешники подвергнутся наказанию, вечной погибели, от лица Господа и от славы могущества Его, когда Он приидет прославиться во святых Своих и явиться дивным в день оный во всех веровавших (2Фес. 1, 9–10). Св. Иоанн Богослов говорит, что и дым мучения их будет восходить во веки веков, и не будут иметь покоя ни днем, ни ночью (Апок. 14, 11). Согласно со св. Писанием и отцы Церкви исповедовали, что мучения адские вечны. «Ты грозишь мне, – говорит св. Поликарп своему мучителю, – огнем горящим временно, и вскоре угасающим; потому что не знаешь об огне будущего суда и вечного мучения, который уготован нечестивым».¹⁷⁶

Св. Кирилл иерусалимский учит: «Если кто грешен, получит вечное тело, долженствующее терпеть мучение за грехи, дабы вечно гореть в огне и не разрушаться».¹⁷⁷ «Когда душа получит нетленное тело, – рассуждает св. Иоанн Златоуст, – тогда ничто не воспрепятствует мучению продлиться в бесконечность... Посему не будем располагаться ныне так, как будто чрезмерность мучений могла истощить нашу душу: ибо в то время и тело не испытает сего (истощения), но будет вместе с душею вечно мучиться, и другого конца не будет».¹⁷⁸

Св. Церковь торжественно на 5-м вселенском соборе осудила лжеучение Оригена, будто демоны и нечестивые люди будут страдать в аде только до определенного времени, а затем снова будут восстановлены в свое первобытное, невинное состояние.¹⁷⁹ И до сих пор св. Церковь в неделю Православия торжественно произносит ана-фему тем, кто отрицает «вечное за грехи осуждение»...¹⁸⁰ Содрогается мысль человеческая, представляя вечность мучений...

Таким образом, Слово Божие [определенно] свидетельствует нам о будущей загробной жизни, а святые отцы своими толкованиями [отчасти] уясняют для нас ее свойства. Правда, очень и очень многое при этом остается непонятным и неясным для нас; но нужно помнить, что наше чувственное понимание не способно обнять всю глубину предстоящей вечной жизни, а наш слабый язык не в силах выразить ту высоту блаженства и тот ужас мучения, которые нам уготованы.

Поэтому то, что открывает нам Слово Божие о будущей жизни, вполне для нас достаточно, а больше открытого [сверх того], по выражению апостола, человеку нельзя пересказать (2Кор. 12, 4). При мысли о будущей жизни не следует вдаваться в различные умствования, догадки и предположения; лучше сердцем чувствовать, что жизнь загробная, жизнь вечная, с ее вечным блаженством и вечным мучением некогда будет – действительно будет. Это есть постоянное непогрешимое верование непогрешимой Церкви, торжественно исповедующей: чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века.

Постоянное памятование о последнем: о смерти, суде, царстве небесном и адских муках может иметь весьма благотворное значение для человека. «Если подлинно во всех словесех твоих, – говорит преосвященный Филарет, митрополит московский – будешь ты поминать последняя твоя, то есть при всем, что думаешь, говоришь, делаешь, будешь воспоминать и принимать в рассуждение смерть, и последующие за нею воскресение, суд, вечное осуждение, вечное блаженство; если таким образом всякую твою мысль, желание, намерение, начинание, поступок, дело предварительно будешь рассматривать и испытывать при свете вечности: то вера и благодать не дадут ли своим средствам более силы и действия к предохранению и спасению, нежели сколько силы и действия иметь могут прелести греха к соблазнению и погублению? Не исчезнет ли обаяние греховного, чувственного удовольствия, если ему противопоставятся последняя его, – безобразие разрушения, смрад гниения, червь могильный, тлящий и истлевающий, и наконец червь адский, никогда неусыпающий?».¹⁸¹